В ы п у с к № 1 1 9 о к т я б р я 2 0 1 0 г о д

Безымянная звезда

и з д а е т с я с 1 9 о к т я б р я 2 0 1 0 г о д а

литературно-художественное приложение

к газете «Веселый Вектор»

«Жить, думать, чувствовать, любить, свершать открытия!» Б. Пастернак

Необходимость создания в школе какого-

то литературного сборника ощущалась давно –

слишком многое из интереснейших образцов

детского литературного творчества

оставалось за границами газеты «Веселый

Вектор». И вот, ребята, наш час пробил! Мы

открываем с искренним удовольствием и

большой надеждой страницы первого номера

литературного приложения к газете «Веселый

Вектор» под названием «Безымянная звезда».

Читайте, самовыражайтесь, ловите

счастливые мгновения своего вдохновения,

пишите нам. Мы вас обязательно напечатаем.

Любая звездочка безымянна лишь до поры, до

времени. Время пошло!

От редакции.

Тема сегодняшнего номера литературного

приложения – путевой очерк. Это самая древняя

разновидность очерка как жанра. Уже в названии

отражено его предназначение – изложить путь,

маршрут, пройденный автором. Отличительная черта

путевого очерка – некая заданность,

предопределенность фабулы. Дорожные встречи,

наблюдения, события, свидетелем которых стал автор,

впечатления от новых стран, городов и т.п. – вот

материал, открываемый автором путевого очерка.

Знаменитыми очеркистами, работавшими в

жанре, считают Ю.Смуула, В.Пескова,

А.Аграновского, М.Стуруа и др.

Одна из особенностей путевого очерка –

постепенное развертывание изображения: автор

движется от точки к точке, постепенно накапливая

впечатления и факты.

Вот замечательные образцы жанра путевого

очерка - работы учеников седьмых классов.

Диана Конатар (7 Б кл.)

К А К Я Б Ы Л А В

Ч Е Р Н О Г О Р И И Этим летом, как и каждые летние каникулы, мы

всей семьей ездили в Черногорию. Мы ехали в

Черногорию на машине. В первый день мы ехали по

Белоруссии. Проезжали Минск, Кобрин, Брест. В каждом

из городов останавливались и заходили в кафе. Что-то

можно было купить за евро, а что-то только за

белорусские «зайчики».

Потом мы ехали по Украине через Ковель,

Луцк, Львов, Владимир – Волынский, Ужгород. Там

валюта – гривны. Чтобы заправиться, за один литр

нужно заплатить 7 гривен.

Следующей на нашем пути была Венгрия:

Дебрэцен, Сегелен. Почти все магазины там огромные,

как Ашан. В них расплачиваются только форентами, а

вообще в стране в ходу и евро.

На третий день мы продолжали

ехать по Венгрии и пересекли

границу Сербии. Там из валюты

нам пригодились динары. В Сербии

есть такая легенда. Жила-была злая

королева. Никто, кроме ее старшей

сестры (тоже королевы), злую королеву не любил,

потому что она была ну очень – очень злая. У нее был в

Черногории большой замок. И когда она умерла, то и

осталась привидением в своем замке.

Наш путь лежал в город Белое поле. Там живет

моя любимая и единственная бабушка Ева.

У нас там два дома: двухэтажный и

четырехэтажный. Высокие горы, чистый воздух, горный

ветерок, - что может быть лучше? Там очень красиво!

Каждый день, кроме тех дней, когда были гроза, гром и

ливень, мы ходили на футбол и волейбол.

Ночью, когда засыпаешь, слышишь, как летают,

помахивают своими крыльями мотыльки. На улице не

очень темно. На следующий день я просыпалась к

обеду, хотя все остальные были с шести утра на ногах.

Сначала мне было не по себе, что я не могу проснуться

так рано, но понемногу и я привыкла к такому порядку.

Разница с московским временем там два часа.

Спускаешься вниз, а у нас уже гости. Весь день

к нам друг за другом приходили родственники. Так что

маме не удавалось иногда отойти от плиты. Потом из

Сербии приехала моя тетя, она стала помогать и варить

кофе. В Черногории есть поселок, где все жители носят

фамилию Конатар. Они все мои родственники.

С утра всегда была роса. Все ноги мокрые.

Днем иногда мы ходили в лес за черникой. Проводили

время всегда весело.

Мы помогали бабушке во всем. У нее есть

огород, коровки. Любимая – Мелуня.

Мы пробыли у бабушки две недели, а потом

поехали в Подгорицу. Этот город находится около

Адриатического моря, самого чистого в мире. Все

дороги в Черногории расположены в скалах. Мы ехали

через туннель, который является третьим в мире по

величине. Едешь через туннель и боишься, что вот-вот

на тебя обвалится свод или случится обвал перед

выходом на свет. Потом нам пришлось еще ехать по

краю горного серпантина. Справа была пропасть – там

погибло много людей. Раньше там погиб мой дядя. Мне

было очень страшно. Слава Богу, это было недолго.

В Подгорицах мы пробыли больше пяти

недель. До моря было минут тридцать на машине и еще

минут десять пешком до пляжа. Там было немало

людей из России. Ну и хорошо же там было!

На обратном пути мы опять на недельку

завернули к бабушке и потом отправились в Россию.

Мы заезжали и в Сербию. Там у меня тетя

Нада, сестра Вэсна и брат Батто.

Нам было весело весь обратный путь. И

приехали мы в Москву отдохнувшие и с чистыми

мыслями.

За границей я была еще у берегов Италии. Но я

обожаю Черногорию. Это самая красивая страна, и я

желаю, чтобы и вы там побывали!

Лусинэ Акопян ( 7 А кл.)

М О Я А Р М Е Н И Я

В один из дней лета мы вылетели из Москвы и

приземлились в городе Ереване, столице Армении.

Чтобы доехать на машине до Нагорного Карабаха (НКР –

Нагорная Карабахская республика), потребуется еще

пять часов.

Сначала мы ехали по ровной дороге, а потом

около двух часов по горному серпантину. Это было

трудно, но хорошо, что погода была не слишком

жаркая, можно было и потерпеть. В конце концов мы

выехали на перекресток: одна дорога вела в город

Шуша – это родина моего папы. Там он вырос, а я

крестилась в одной из величайших церквей Армении –

Газанчецов. Другая дорога шла в город Степанокерт,

где находится моя деревня – Арминован.

Погода в Армении всегда теплее, чем в Москве.

Летом солнечно, температура доходит до 40 градусов.

Но бывают дожди и даже ливни с градом.

Люди все очень дружелюбные. Меня там знают

как внучку Октябрины Арутюновны, одной из лучших

учительниц начальных классов в Степанокерте.

Мода в Армении почти не отстает от нашей.

Подростки так же любят выделяться и красоваться.

Любят носить подделки брендовых сумок, например,

«Гучи», «Луи Витон» или «D & G» и другие.

Но несмотря на это, девочки скромны и

сдержанны, горды. Мальчики – настоящие мужчины.

Они помогают в сельском хозяйстве, по – настоящему

ухаживают за девочкам.

Еще хочу сказать, что в Армении нет строгих

традиций, как, например, ходить в закрытой одежде

или выходить замуж за жениха, выбранного

родителями. Этого нет.

Но есть много домашних традиций. Например,

когда накрывают на стол, принято, чтобы на нем

обязательно были зелень, холодные закуски, огурцы,

помидоры, водка. Когда кто-то отправляется в путь,

сзади стоят и кидают на отъезжающую машину рис или

сахар.

В маленькой и простой деревушке Арминован

я и мои друзья нашли приключения, полные веселья и

таинственности.

Вот одно из них,

запомнившееся

больше всего.

В

последний день

перед моим

отъездом моя

подруга

Анжелика сказала, что возле ее дома есть пещера.

Сначала я не поверила на слово, и мы решили в этом

убедиться.

Большой компанией мы отправились к дому

Анжелики. Нужно было зайти во двор, обогнуть

домишко и пройти по небольшому спуску, и там уже

была пещера. Я очень удивилась, увидев ее. Это

оказалось правдой! Лаз как бы спускался под землю, а

потолок чуть ли не обваливался. Я и все остальные

решили зайти в эту пещеру, но было слишком темно.

Тогда мы взяли небольшие палки, обмотали их

ненужными тряпками и подожгли – получились

своеобразные факелы.

Мы отправились в путь. Нам хотелось пройти в

глубь пещеры, но для этого нужно было двигаться на

корточках, буквально чуть ли не ползти через узкий и

низкий проход длиной в три метра. Затем он

постепенно расширился, и мы попали в замкнутое

пространство. Как люди в первобытные времена, мы

разожгли огонь, потому что было очень холодно и

темно, сидели на больших камнях и болтали обо всем

на свете. На обратном пути я нашла на потолке пещеры

парочку блестящих, красивых камушков.

Когда мы вышли на воздух, Анжелика и ее

дедушка рассказали нам, что в этой пещере люди

прятались во время геноцида и войны в Армении.

Когда я вернулась домой, я поговорила на эту

тему с бабушкой. Она мне сказала, что один из выходов

этой пещеры ведет к нам во двор. А дедушка мне

рассказал, что наша деревня Арминован образовалась

именно во время геноцида, когда люди, успевшие

убежать от смерти, шли к подножьям гор и заселялись

неподалеку от реки и леса. Там они строили свои

убежища – дома. Так в 20-х годах прошлого века и

родилась наша деревня.

Этот день мне очень запомнился, и я решила

написать о нем, чтобы как бы заново пережить все еще

один раз.

Лето было просто незабываемым, интересным

и веселым. В следующем году я вернусь в Армению в

поисках новых приключений!

Константин Курлянд (7 А кл. )

В О С П О М И Н А Н И Я О С И Р И И

Это познавательное лето я провел в Сирии.

Чтобы туда добраться, нужно лететь четыре часа от

Москвы до Дамаска. Прилетев, наша семья

переночевала у друга моего папы. На следующий день

мы поехали в город Латакия. Ехать нужно было не много

не мало шесть часов.

Наконец мы в пункте прибытия. Этот город,

Латакия, поначалу стал настоящим разочарованием, так

как ожидания о прекрасном отдыхе не оправдались.

Вместо песчаного пляжа мы увидели скалистый берег, в

который угрожающе врезались морские волны. И будто

в насмешку, рядом находился большой бассейн, в

котором барахталась сотня ребятишек. К этой сотне

решил присоединиться и я, о чем вскоре пожалел.

Минут через двадцать моя спина полыхала огнем.

Жаркие следы сирийского солнца оставили на моих

плечах свои следы. Так что первая неделя отдыха

прошла в четырех стенах гостиницы и в жутких

мучениях.

На вторую неделю мы переехали в другой

город – Тартус, где нам обещали настоящий песчаный

пляж. И нас не обманули! В тридцати шагах от домика

плескалось лазурное море, пуская солнечные блики на

белоснежный песок. Это было наградой за все наши

мучения!

Взяв напрокат машину, мы объездили все

местные достопримечательности. Сирия – колыбель

цивилизации. Здесь находятся такие древние церкви,

которые несут в себе библейскую историю.

Молельня Святой Марии находится прямо в

скале. Именно здесь, по преданиям, Святая Мария

пряталась от разбойников, которые хотели ее убить.

Сейчас тут постоянно горят свечи, и этот огонь

поддерживают поклоняющиеся паломники.

А чего стоит церковь Святого Георгия, которая

буквально вросла в землю! Именно здесь, путешествуя,

Иисус привязывал своего осла. Сохранившиеся иконы,

предметы домашнего обихода навевают мистический

трепет. Здесь есть тайный ход, который ведет к

величественному замку Крак де Шевалье.

Вообще в Сирии великое множество древних

замков. Поистине великолепным можно назвать замок

Салах ад - Дин. Возвышается он высоко в

горах, потому

доступ к нему

затруднен.

Крутая

дорожка так и

грозит скинуть

вниз. Но

чудеснейший

вид с высоты

птичьего полета

оправдывает все страхи. Древние камни,

сохранившиеся со времен Римской Империи,

заставляют задуматься о чем-то таком далеком и вместе

с тем таком близком, реальном, что можно потрогать

руками.

Этим летом я сделал для себя такой вывод: мы

– это не только настоящее, но и прошлое. Без этих

времен нет и будущего…

Александра Сучкова (7 Б кл.)

М О И В П Е Ч А Т Л Е Н И Я О Т

П О Е З Д К И В А Н Г Л И Ю

Летом я ездила в Англию практиковаться в

английском языке. Я жила в Брайтоне, в школе Лансинг.

Каждую среду и воскресенье мы ездили на различные

экскурсии. Это было очень интересно. Вот как

проходила одна из них.

Мы всей лингвистической школой поехали в

Лондон. Дорога туда заняла у нас два часа. После столь

долгого пути мы перекусили, и минут через десять

экскурсия началась. Нам показывали очень старинные

места. Мы видели множество достопримечательностей

Британии, например: Букингемский дворец, который

очень красив собой; Хайдпарк поразил меня своей

необыкновенно зеленой окраской. Мы немного

погуляли по Трафальгарской площади, увидели колонну,

построенную в честь адмирала Нельсона, и пошли

дальше гулять по городу.

Вот мы на улице знаменитейшего детектива

всех времен и народов Шерлока Холмса, то есть на

Бейкер – стрит. Очень интересные вещи нам

рассказывали о Холмсе.

Мы все очень устали и решили прокатиться на

двухэтажном красном

омнибусе (автобусе).

Поехали мы по

Тауэрскому мосту и

остановились около

Биг Бена. Там мы

прошлись по

магазинам, и я купила кучу подарков для моей семьи.

После этого мы все отправились обратно в школу.

У нас было еще очень много приключений, но

эта экскурсия запомнилась больше всего. Я сделала

множество различных фотографий, и в моей душе

осталось немало хороших впечатлений.

Поездка в Великобританию доказала мне, что

я могу быть самостоятельной и ответственной. Вот такой

познавательной была моя поездка в Англию. Моя мечта

– съездить туда снова!

Н.М. Соколова

В Е Н Е Ц И А Н С К А Я

П А С Т О Р А Л Ь

Отец застал их за самым концом предприятия.

Брат со свертком в поднятых руках так и застыл на

верхней ступени садовой стремянки. Сестра – уже

ненужно – страховала его: вишенная крона надежно

пружинила и приняла бы и куда более весомый груз.

Отец отобрал кряхтящий сверток, отнес в дом и вышел с

граблями. Сверху повалились куски алюминиевой

проволоки, комья скрепленной грязью прошлогодней

листвы, потерянное в последнюю осень мамино кольцо.

Потом сорока еще не раз пробовала наладить гнездо, но

папа оказался настойчивее.

Мама узнала обо всем только через год, иначе

могло бы пропасть молоко, и я бы выросла анемичной.

Так объяснил мне потом брат. Категоричность его

поступка раз и навсегда исчерпала ревнивую неприязнь

и желание восстановить утраченную с моим появлением

мировую гармонию.

А сейчас лето 2010 года. «Высокий сезон». Я так

соскучилась по тебе, что не могу вместе с Аэрофлотом

ждать от среды до воскресенья, и выбираю чартерный

рейс до Тревизо. Это всего в тридцати километрах

севернее Венеции. Ты уже там, и ты меня встретишь.

Здесь и лету-то всего ничего. И я буду думать

про всех нас, «ибо крепка, как смерть, любовь».

Если бы потребовалось только одним словом

обозначить нашу в семье жизнь, я бы выбрала старое и

надежное слово «лад». Мы много кочевали (папа был

военным), но случайным назвать наш быт язык не

повернется. Разгадку этого я нашла, став совсем

взрослой: родители при переездах избавлялись от

необходимых вещей, а бережно хранили только

лишнее. Первая моя фланелевая с желтыми

марширующими цыплятами рубашечка; старый

перекидной численник с грустящим на скамеечке

кудрявым Пушкиным и по другую сторону с вечным

дедушкой милым баснописцем Крыловым; тяжелая

устойчивая настольная лампа под зеленым абажуром

неизменно занимала свое место на круглом, крытом

кипенно – белой льняной скатертью столе…

Ну вот, я уже и там. Еще в Москве у меня от

счастья начало щипать в носу. А сейчас я вижу тебя! Я

еще пытаюсь, как все, солидно вышагивать в сторону

встречающих, но скоро отрываюсь от земли. Ты летишь

мне навстречу.

Ты сразу тянешь меня на площадь Деи

Синьори, что в самом сердце города, показываешь

Палаццо Деи Треченто, где в 13 веке заседало

правительство гвельфов. Мы идем, взявшись за руки,

мимо уютных портиков, вдоль каналов, и я заставляю

тебя посидеть возле каждой плакучей ивы. Время от

времени мы трогаем и толкаем друг друга руками,

мотаем головой и счастливо смеемся.

Дворец дожей, Мост Вздохов, Набережная

неисцелимых, Галерея Академии, кладбище Сан-

Микеле.., Марко Поло, Казанова, Вивальди, Кривелли,

Палладио.., карнавальный гимн кутюрье Пьера Кардена,

шемякинские костюмы итальянской комедии дель арте

– Арлекино, Пьеро, Панталоне и эмблема праздника

Коломбина.., остров Лидо, золотой крылатый лев,

Mostra Internazionale d Arte Cinematografica,

Венецианская биеннале – все это будет, но потом,

потом, а пока я, будто случайно, снова и снова задеваю

тебя рукой, а ты « ненарочно» не сводишь с меня

смеющихся глаз.

-Давай уже еще раз обнимемся уже!- наконец

не выдерживаю я.

И нам жутко радостно и смешно от

невозможности справиться со своими чувствами.

Я не хочу ехать до Венеции быстро и дорого.

Собственно говоря, мы оба уже приехали, и нам некуда

торопиться. Конечно, ты хочешь побаловать меня, и

снял два номера в «Метрополе». Тем более можно

«насладиться» автобусными дорожными судорогами в

экспрессе за пять евро и потом водной болтанкой в

вапоретто за шесть.

Попутно ты просвещаешь меня: Венеция

погружается в воду до пяти миллиметров в год, за

двадцатый век это составило 23 сантиметра, и город

может стать непригодным для жизни в 2028 году.

Каждый раз я замечаю при встречах твой

легкий, почти неуловимый акцент оторванного от

родины носителя языка. Это пройдет: ухо мое

«прислушается» к тебе, а ты исподволь настроишь свою

речь на мою волну, резонируя темп, паузы, силу и

слабость гласных, московское произношение согласных.

В тебе незыблемо убеждение – начинать

знакомство с городом надо с рынка. И, на рысях

обустроившись в отеле, мы отправляемся на

центральный транспортный узел Венеции, куда по

вторникам на овощной рынок на пьяццале Рома

фермеры привозят с материка свежие овощи. Господи,

как ты торгуешься! Как неистовые венецианские купцы

на заре своей великой торговой империи! Я не в силах

подыгрывать тебе и смеюсь сразу и до икоты. А ты

начинаешь с английского и, разгоняясь на виражах

лексических спиралей, рискуя вот-вот вылететь за

магнитудный каркас полевого ограждения словесно-

смыслового притяжения, продолжаешь начатый торг

на всех известных тебе четырех языках и наречиях.

Вдруг ты и сам столбенеешь с пучком вожделенного

укропа в руках, обнаружив прикушенным в зубах

словцо, вытащенное подсознанием из

древнегреческого. Видавший виды, по-венециански

сдержанный и не расположенный к туристам Стефано,

наконец что-то сообразив, хлопает себя по бедрам, и

все трое мы хохочем от полученного удовольствия.

-Грациа, Стефано! - салютуешь ты, и я вслед за

тобой.

-Грациа, синьоре!

Еще какое-то время мы бродим по рыночным

рядам, привыкая к яркой, новой для нас картинке

местного бытия, к ценам, к всплескам иного языка, к

себе в непривычном обрамлении чужой, застигнутой в

самом разгаре жизни.

Теперь мы направляемся к вокзалу Санта-

Лючия, началу центральной туристической артерии,

связывающей ж/д вокзал с главной площадью города –

Сан-Марко.

В Москве полдень, здесь минус два часа,

значит, пора основательно позавтракать. Туристов еще

немного, но мы и сами хотим во всем разобраться. Нам

посчастливилось – мы сразу нашли ресторанчик, где

смогли заказать типичную венецианскую еду: poenta e

schie – горячую поленту с соусом из креветок,

выловленных в лагуне. Нам хочется бродить, и мы

быстро расправляемся с едой и сматываемся гулять.

Машин в Венеции нет. Запрещены даже

велосипеды, все, кроме детских.

-Шестьдесят тысяч,- называешь ты вычитанные

в путеводителе цифры населения Венеции.- Три наших

городка.

-Что ты? - удивляюсь я твоей забывчивости.

Уже пять, если не все шесть.

Ты слегка потрясен. Цифры, как и ноты, по-

прежнему внушают тебе уважение.

Мы забредаем в колодец какого-то дворика.

Никого. В который раз на твоем телефоне раздается

«Гибель богов», но ты неумолим и тверд в своем

выборе и не нарушаешь нашего tet-a-tet.

Мы усаживаемся на детские сказочные

качельки прямо напротив друг друга. В Венеции почти

нет деревьев, и оттого еще приятнее, что солнечные

лучи над нашими головами дробятся на множество

изумрудно - золотых и лимонных осколков сквозящей

листвой какого-то местного ясеня. Мы улыбаемся. Ты

прижимаешься щекой к нагретому дереву своего «

дракончика».

-Помнишь утро воскресенья?- вдруг

спрашиваешь ты.

Помню ли я наши воскресные утра?.. Так вот,

слушай, милый, как это было.

…Я просыпаюсь от легкого постукивания и

сразу догадываюсь – к завтраку будут пироги с капустой.

Это мама тяпочкой рубит в корытце хрустящие

капустные листья для начинки. Мама присматривает за

печкой, стряпает и время от времени по надобности

открывает и закрывает заслонку. А еще ей нужно

вовремя положить куда надо чугунные блинчики, чтобы

сохранить тепло и жар и при этом чтобы никто не

угорел.

С легким шершавым звуком она передвигает

по шестку чугунок. Ах, какая поджаристая корочка будет

на пшенной кашке! Тренькает крышка с молочного

бидончика, и сразу следом угадывается упругий звук

короткого водопада: молоко перелито в фиолетовый

кувшинчик и сейчас тоже отправится в печку. А в обед

мне позволят поколупать загорелую пенку. И придется

даже с силой потыкать в нее пальцем, но и это не сразу

поможет – так надежно отгородится стопившееся

молоко. Потом на его глянцевой поверхности появится

первая трещинка, другая, третья, и нужно вовремя

отдернуть пальчик, чтобы не ошпариться хлынувшей

румяной струйкой.

В комнате брезжит и мреет от развешенной

кисеи зимних утренних сумерек. Меня еще не идут

будить. Я дотягиваюсь и щелкаю по желто - розовому

торшерчику. Дом за ночь выстыл, и я стремглав

выпрыгиваю из свитого за ночь уютного гнездышка,

перебегаю по гладкому ворсу коврика до книжного

шкафа. Но ковра не хватает, и я еще чуть-чуть шлепаю

босиком, как ластами, по обжигающе - морозному полу.

Это так весело! Цапнув заветную красную книгу с

золотым мальчиком-королем на обложке, я

улепетываю назад, прыгаю и свертываюсь калачиком

под взбитым одеяльцем!

Вот заскользил рожками по полу падающий

ухват, но мама успевает подхватить его и приставляет к

кафельной облицовке печи. Тихо! Дети спят!

Я слышу, как постреливают поленья, как мама

ловит цветастой ватной рукавичкой выпрыгнувший

уголек, и начинаю читать первую в своей жизни

историю сиротства, дружбы и предательства. Матиуш,

Матиуш… Светлый король. Первые горькие,

безудержные слезы. Не утешайте меня. Не утешайте

меня – ничего нельзя изменить! Я еще не знаю других

потерь, и потому не верю, что все поправимо. Все, даже

смерть – время смиряет. Уважая себя теперешнего, не

высмеивай прежних страданий – они создали тебя.

Вот так все это и было.

… Часом позже мы идем дальше. Нас занимает

логика нумерации домов. Но вскоре мы оказываемся в

тупике. В фигурально - натуральном. Дорога кончается,

упершись в ограду внутреннего огорода, а эмалевое

табло на доме показывает четырехзначное число.

Вечером в гостинице ты выяснишь, в чем дело.

Здесь такая фишка: нумерация домов в Венеции

производится не по улицам, а по районам. И так родится

твое новое проклятие: «Чтоб ты был почтальоном в

Венеции!».

Мы наугад, но все-таки выбираемся из местной

дыропримечательности. Да еще так удачно – прямо к

пристаньке вапоретти, плоскодонного теплоходика. За

22 евро мы берем по абонементному проездному

билету, действительному в течение трех суток. Наше

узкое вертлявое суденышко было, скорее, «мотоскафи»,

но выбирать не приходилось.

Навстречу нам попадались лодки - трагетти,

самые дешевые в городе гондолы. Всю дорогу

пассажиры в трагетти стоят, пока два гондольера, на

носу и на корме, управляются с движением. Мы

переглянулись и поморщились. Мы поплывем по

Венеции на красивой гондоле! Это обойдется нам в 70

евро за час, но мы не будем торопиться. И в группу

сбиваться мы не станем. Мы хотим побыть вдвоем.

Настоящее удовольствие и стоит по-настоящему.

Гондола занимает нас своей

асимметричностью: правая сторона выше левой, чтоб

компенсировать вес гребца. Его место и уключина

справа позади нас. На носу гондолы вес гондольера

компенсируется 30-килограммовым железным

штандартом, «ферро». Мы понимаем, что гондола - это

произведение искусства. Для его создания нужно

выточить 280 деталей из 8 сортов древесины. В гондоле

все-все продумано и символично.

Мы уже

воображаем, как

мужчина в форме

гондольера –

полосатый верх,

темный низ –

призывно машет нам,

увлекая в путь…

-Смотри, что

делается,- говоришь

ты, листая рекламную

газетку.- Они сдают

жилье и везде

приписка: «только не

венецианцам».

-Еще бы. Они сдерут с тебя вдесятеро, а жить

ты будешь неделю во время февральского карнавала да

две-три недели летом.

Я дивлюсь, как ловко ты уже управляешься с

итальянским, вытряхивая из газетки нужную

информацию.

-Почему ты не занялся филологией?-

мечтательно произношу я.- Через недельку уже читал

бы Данте и изрекал свои банальности на парочке

местных диалектов.

Ты прицеливаешься в меня из арбалета, но

промахиваешься.

Мы еще немного болтаемся по городу и идем

пить кофе на площадь Сан-Марко. Похоже, и музыка и

имя этого композитора будут лейтмотивом и символом

нашей венецианской эпопеи. Конечно, ты ведешь меня

в кафе «Лавена», излюбленный приют Вагнера. А так

хотелось просто попить кофе! Вышколенные официанты

в черных галстуках разносят на серебряных подносах

золотые по стоимости два-три глотка эспрессо. Оркестр

заводит мелодию Ллойда Вебера, и я понимаю, как

сильна моя к тебе любовь. Будь иначе, разве выдержала

бы я все это?

Ты ревниво следишь за моим взглядом и

упираешься в зеленые с мелкой желтой клеткой носки

какого-то американца. Ты посрамлен в своих

подозрениях. Ты прыскаешь от смеха, а я проглатываю

своего смеходьяволенка, для надежности залив

глоточком кофе.

Мы торопимся уйти. Нас ждет каменный

горбун il Gobbo di Rialto на мосту через Гранд-канал. Я

рассказываю связанную с этим местом старинную

легенду, советую тебе хорошенько запомнить дорогу и

не злоупотреблять моим сестринским терпением.

Мы оставляем на потом Сан-Франческо дела

Винья и «Мадонн» Неграпонте и Беллини и уплываем

водичкой с вапоретти №82 до островка Сан-Джорджо

Маджоре.

Там перед каждой церковкой мы запасаемся

мелочью для осветительных автоматов – нам будет что

посмотреть.

Ты непременно хочешь попасть в Скуола ди

Сан-Джорджо дельи Скьявони. Эта скуола для защиты

славянской общины в Венеции ( Скьявони – «Schiavoni»,

т.е. «славяне»). Наторговав деньжат, славянские

шейлоки наняли Витторе Карпаччо, который создал

здесь целый цикл картин. Но тебя интересует только

одна: «Св. Августин в своем кабинете». Прописанная до

мельчайших деталей, она изображает святого в своем

венецианском кабинете пишущим письмо Св.Иеремии.

В этот момент Св.Августин и получает видение о его

смерти.

Ты долго стоишь перед картиной. Так долго,

что я из дремучего, первобытного суеверия отбираю у

тебя монетки и оттаскиваю прочь.

«Это слабое сияние, воздушное и нежно -

розовое,- бодро цитирую я из куковского путеводителя

«Итальянские часы» Генри Джеймса,- яркий сигнальный

огонь как будто воспламеняет его, а бледные

зеленоватые воды лагуны и канала впитывают».

Но я вижу – ты уже справился с собой, и я

умолкаю.

Вслед за всеми мы, как заведенные,

поклоняемся …поло, …ретто, …анино, …ардо и …енто.

-Послушай-ка,- говоришь ты у очередного

великого надгробия в двух шагах от бессмертного

органа,- и все-таки – где мое первое пианино?

-Продали, конечно.

-Это я знаю, но почему?

А потому, что в пять лет вслед за старшими я

уже кое-что «шарила» в сольфеджио и находчиво

растягивала на лице гримасы там, где не хватало на

октаву пальцев. Еще через семь лет я возненавидела

инструмент так, как зеленые помидоры, которыми по

своей неопытности и вашему с сестрой недосмотру

объелась в раннем детстве.

-Как это было?

В другое время я сняла бы тебя словцом с

крючка сентиментальности, но ты который день не

можешь прийти в себя после трагедии в Дуйсбурге, и я

только говорю:

-Ушла в школу – было пианино, пришла из

школы – не было пианино. В подробности я не

вдавалась. Оно у меня вот где сидело,- я выразительно

хлопаю себя по шее сзади.- Не мой это профиль, не мо-

о-й!

-У тебя уже щеки впали, пора обедать,- еще

через полчаса замечаешь ты.

-Пусть это просто будет « первое, второе,

третье»,- прошу я.

Ты согласен.

В маленьком ресторанчике немноголюдно и

оттого очень уютно.

-Я скучаю по тебе,- говорю я.- Сильней, чем

Бродский по питерской водичке.

Ты стискиваешь в замок свои длинные

красивые пальцы. Они просто белеют на глазах.

-Я напишу об этом. Я назову рассказ, как

Веронезе, «Тайная вечеря». Ты будешь гордиться мной

и приезжать почаще.

-Для полного сходства с Веронезе тебе

придется переименовать рассказ.

Конечно, и я даже знаю как.

Ты называешь меня моим детским именем, и

эти четыре буквы немного укрепляют по углам зыбкий

плотик под моими ногами. Я скольжу пальцами по твоей

щеке.

К столику подлетает сам расторопный хозяин.

Он смышлен и боек и только на мгновенье

смешивается, не зная, как обратиться ко мне. Ты

приходишь ему на помощь.

-Моя сестра. Моя любимая сестра,- уточняешь

ты.

О, он счастлив! Он всю жизнь в своем

заведении ждал именно нас. Покажите ему свои евро, и

вы не променяете его рай ни на какой другой в Европе.

Мы и не возражаем. Нам действительно здесь нравится.

Как нравилось в Варшаве и Кракове, в Берлине и Праге,

в Софии и Болье – да везде, где мы были вместе. А

евро? Что ж, мы понимаем, это всего лишь часть его

профессии. Он и вправду добрый малый. «Ничего

лишнего. Только вы и Венеция!»- написано на его

гостевой карте. Мы переглядываемся и улыбаемся.

И сразу следом за этим к тебе начинает

взывать «Гибель богов». Ты собираешься отключить

телефон, но я взглядом прошу тебя – и ты уступаешь. Ты

долго и смиренно слушаешь в женском исполнении

энергично-агрессивную немецкую речь. Ты сфинкс. Ты

эталон сдержанности. Наконец тебе дают «последнее

слово», и ты отвечаешь – по-русски! – в своем ритме,

ритме Билли Холидей. Словно опаздывая на одну

восьмую такта, ты считываешь с обложки подвинутого к

себе путеводителя: «Венеция? Воздушная изысканность

и смутная грусть, былое величие и неопределенное

будущее – все это Венеция».

В крепостной стене на том конце пробита

солидная брешь. Но ты слишком устал от подобных

побед. Вот теперь ты неумолим и отключаешь телефон

окончательно.

Нам приносят наши «уан, ту, фри». Мы

благодарим, и я знаками прошу хозяина задержаться. Я

пишу на салфетке с крылатыми уморительными

котятами «www… » и буквы любимого сайта,

прикладываю купюру в 50 евро. Хозяин кивает. Да-да,

синьора, пока вы здесь, у меня будет звучать именно эта

музыка!

Через минуту-другую поиска в Интернете зал

наполняется звуками. Не смотри на меня, милый –

сейчас я не могу глядеть ни в чьи глаза. Я не здесь. Я в

укутанной липкой простыней жары и смога Москве. «

Fly Mi To The Moon…». Не трогайте меня – кожа моя

истаяла, мне будет слишком больно. Это другое

прикосновение. Это долгое – долгое предчувствие. Это

«смутная грусть», это «воздушная изысканность», это

«былое величие» и… «неопределенное будущее»…Это -

просто Венеция! Это просто, Венеция! Прости, Венеция!

Я не с тобой…

-Тебе нравится именно эта музыка?-

спрашиваешь ты, когда все заканчивается.

- И музыка тоже,- в тон тебе отвечаю я.

Просто фантастика – нам никогда не удается

поссориться! Не помогают ни соленые словечки, ни

южноитальянская жестикуляция, ни обращения к

известным богам, их родителям и прочим

криминальным авторитетам. В довершение я щелкаю

тебя по лбу – и ты счастлив окончательно!

Похоже, счастлив и наш хозяин – веселые

русские!

Мы потягиваем Spritz – местный коктейль из

вермута, белого вина и газированной воды, слушаем

музыку и строим планы на неделю.

А сегодняшний вечер уже расписан. Ты

постучишь ко мне в номер, и мы вступим на тропу

войны. Мы будем болтать о том, о сем, исподтишка

подгадывая момент, кому удастся начать первому. Чаще

всего ты воронишь мой идиотский индейский клич и

пропускаешь врастопыр первую летящую в тебя

подушку. Нужно бы поберечь силы, чтобы растянуть

удовольствие, но ураганный вид преуспевающего

бизнесмена, без стеснения «тарзанящего» ползком и на

четвереньках, чтоб нанести сокрушительный

нокаутирующий удар кровному врагу, с каждой

минутой вместе с хохотом отнимает мои силы. Так мы

будем валтузиться до тех пор, пока я от смеха не

разучусь дышать и пока из подушек не полетят

настоящие пух и перья. К слову сказать, так мы вывели

на чистую воду треть европейских гостиниц класса

«Люкс»: вопреки правилам они подсовывают нам под

изголовье «натуральный» синтепон, и мы с братом

готовы присягнуть в этом и на Страшном суде.

Именно так все и было. Согласившись на ничью

и раскурив трубку мира, ты прилег на уютном диванчике

и попросил рассказать что-нибудь. «Что-нибудь про

тетю Риту»,- уточняешь ты. Слегка постукивая тонкими

спицами, я вывязываю замысловатый ажурный узор

своих причудливых детских воспоминаний.

Но я вижу, как ты устал. Ты ждал меня и не спал

всю предыдущую ночь. Я перебираю длинные прядки

на твоей бедовой уже белой – белой голове, ворчу на

твои взрослые мужские проказы и украдкой целую

спящего в

загорелую

щеку.

Брат мой…

Брат мой.

Авторы песни

Татьяна Григорьевна Макарова

Ст. Михайлов

К о л ы б е л ь н а я

Сказка у наших дверей:

Двери откроем скорей,

В доме погасим огонь.

Сказка, как бабочка,

лунная бабочка,

Сядет тебе на ладонь.

Феи, откиньте вуаль.

Флейты, сыграйте нам вальс,

Чтоб, не касаясь земли,

Став невидимками,

В облачной дымке мы

Замок воздушный нашли.

Глазки скорее закрой.

Бьется с драконом герой,

Чудище он победит,

К милой принцессе

С добрым известием

Песня его долетит!

П е с н я о Т е а т р е

Театр - не цветы и комплименты.

Театр - дар Богов для нас людей.

Актеры на поклон, аплодисменты

Летят, как стая вольных голубей.

Театр – это школа благородства,

Со злом и ложью битва до конца!

И нет актеров маленького роста,

А есть отвагой полные сердца.

Припев:

Благословенный мир кулис,

В любви к тебе мы поклялись!

Звезда сияет нам с небес

И нас зовет в страну чудес!

Благословенный мир кулис,

Открылся нам твой тайный смысл!

И говорим спасибо мы Театру!

Театр! Даже если через годы

Профессию другую изберем,

Огнем твоей творческой свободы

Мы и в другой профессии блеснем!

Театр! Ты даешь актерам право

На смелость мысли и души полет!

Актеры, на поклон! Актеры – браво!

Актеры выходите - зритель ждет!

Ольга Панина (8 А кл)

С о л н ц е и в е с н у ш к и

Сегодня был хороший день –

Солнышко светило,

Его весенний гневный пыл

Ничто не угасило.

Вдруг небо затянули тучи,

Оно померкло в свете дня.

И, будто грозовые кучи,

Надвинулися на меня.

Сверкнула, ослепляя, вспышка –

И грянул, оглушая,гром,

И испугалась даже мышка

Под страшным проливным дождем.

Но тучи, быстренько рассеясь,

Ушли в далекие края.

И тут же, снова разогреясь,

Оно увидело меня.

А я стояла, глядя в небо,

Смотрела на его красу –

И все веселые веснушки

Уселись на моем носу.

М о р е

Ах, море! Как оно прекрасно –

Его волна и цвет воды.

Но все же, как оно опасно

Во время шторма и грозы.

Его полюбят птицы, рыбы.

И полюбили моряки,

Когда опаснейшие глыбы

Пересекали корабли.

Оно нам отдых обеспечит

И радость, счастье, смех детей.

И даже часто оно лечит

Животных разных и людей.

Но много унесла с собою

Стихия этих грубых волн,

И корабли тонули в море,

Когда попали в страшный шторм.

Ах, море! Как оно опасно

Во время шторма и грозы!

Но все же, как оно прекрасно –

Его волна и цвет воды.

Н.М. Соколова

***

Мы глухой немотою своей до предельного вздоха

измучены.

Сколько жарких осиновых нот на прелюдию «Осень»

ушло!

В киноварный закат мы уплыли, оставив пустыми

уключины,

И диковинной рыбой в икре на песке догнивает весло.

Бисер речи синичьей, нахохленность, зябкость,

увертливость,

Суетливая грация, пластика недужных чувств;

Холодящий нутро кокон гипсовой склейки – отчетливо

Мы предчувствуем душу, а вдруг он окажется пуст?

Как во сне, будет вязко, и жарко, и влажно, удушливо;

Золотыми иглами исстрочен за праздностью съежится

мозг.

Нас настигнет поток вездесущими струйками ушлыми,

Долгожданным исходом прохладных врачующих розг…

Тот, кто нас одарил сумасбродною царскою милостью,

Заполошных кликушеств бессвязный захлеб оборвав,

Снизошел к человечьей от века приданной бескрылости,

Обвенчал нас с травою, с самою храброй из трав.

***

О, как же я Тебя люблю!

В осенний шорох листопадный

Ты разочтешь судьбу мою

Смешною песенкой нескладной.

Вот в деревянный желобок

Сочится пасмурная влага…

Вот ищет выхода в висок

Замкнутая густая брага.

Ты столько осеней подряд

Одариваешь непокоем,

И снова гонишь в дивный сад,

Где смерть красивою такою

Живописуешь невпопад.

И сопрягаешь все концы,

И сочетаешь все начала,

И тихо тянешь под уздцы

Планеты шарабан усталый…

***

Опять Ты мне пророчишь сад,

Где счастье остро пахнет спиртом

Листвы лежалой. Тонкой бритвы

Ожог внезапный жгуч, и взгляд

Прикован к острию. Зрачок

Воды тяжелой стынет. С дрожью

В косноязычье бездорожья

Безудержно манит назад,

В давно отпетый вороньем,

Оплаканный до детских всхлипов,

Где выкорчеванные липы

Безукоризненно молчат.

Зачем нас настигает сад?

Зачем нас покидает осень?

Летят? И пусть себе летят.

Уносит? Пусть себе уносит.

Не возвращайся, мимо,

врозь.

Не береди, что затянулось.

Все захлебнулось,

окунулось

И смирной речью

разлилось.

1

В ы п у с к № 2 3 0 н о я б р я 2 0 1 0 г о д

Безымянная звезда

и з д а е т с я с 1 9 о к т я б р я 2 0 1 0 г о д а

литературно-художественное приложение

к газете «Веселый Вектор»

«Жить, думать, чувствовать, любить, свершать открытия!» Б. Пастернак

Среди муз - покровительниц искусств

нет такой, которая отвечала бы за искусство

дарения подарков. Но между тем вряд ли кто

будет спорить, что научиться испытывать

радость при дарении частички себя другому

человеку или при приеме дара и приношения –

настоящее искусство.

С раннего детства ребенку внушают,

что самое главное – это его сердце, вложенное в

подготовку подарка. Настоящий подарок всегда

наполнен тем, о чем вы думали и что делали в

тот момент, когда, быть может, только еще

лелеяли мысль о выборе сюрприза.

С годами у каждого складывается своя

философия дарения. Но главной, бесспорной и

всеми признаваемой истиной остается

следующая: если б никто ничего не отдавал, то

никто ничего и не получал бы.

Подарки, праздничные традиции делают

нашу жизнь наполненной и значимой. А чувство

«счастья от дарения» нужно долго и бережно

взращивать. Попробуем вложить в это занятное и

достойное дело свою лепту. Итак, тема

сегодняшнего номера литературного приложения

– «Подарки»!

М О Я К У К Л А

Мария Друзева (7 А кл.)

Новый год! Это несомненно праздник

подарков и массы ярких впечатлений. С самого

раннего детства у меня в памяти на всю жизнь

остался связанный с этим праздником один

приятный момент. Это был подарок от Деда

Мороза.

Мне было на тот момент лет пять. Нового

года я ждала, как своего Дня рождения, потому что

в качестве подарка за свое послушание мечтала

получить куклу. Об этой кукле я твердила еще

осенью. Для меня она была подобна сокровищу. Я

надеялась, ждала и пыталась как-то занять себя,

чтобы время до праздника прошло быстрее.

И вот в новогоднюю ночь наша семья

собралась в одной комнате. Я включила телевизор.

Под звонкий бой курантов и манящий запах

мандаринов все громко крикнули: «Ура!». Посидев

немного со своими домашними, я бегом понеслась

к елке, надеясь увидеть там долгожданную куклу.

Но…мои ожидания не оправдались.

Поначалу я огорчилась, но, немного

подумав над своей проблемой, пришла к

следующему выводу. Мои рассуждения были

таковы: «Если Дедушка Мороз пока не принес мне

подарок, то, наверное, он, Дед, попал в воздушную

Л У Ч Ш И Й П О Д А Р О К

2

пробку. Или, может, он опоздал ко мне и,

наверное, принесет мне мой подарок позже. В

любом случае я должна его получить. Ведь я

хорошо себя вела весь год». Про поведение я не

помню, но хочется верить, что так оно и было.

Мои мысли прервало чувство усталости. Я

лениво зевнула и поняла, что пора ложиться спать в

мою мягкую, теплую кроватку. Чуть погодя я опять

зевнула, потом надела пижаму и улеглась. Но

заснуть я так и не смогла, хоть и твердила себе, что

чем быстрее усну, тем

быстрее наступит утро,

и я открою свой

подарок.

Поразмыслив, я

решила притвориться

спящей: когда

Дедушка Мороз будет

класть подарок под елку, я смогу разглядеть его.

Пока я так раздумывала, мои глаза сомкнулись, и я

уснула. Незаметно и тихо прошла моя новогодняя

ночь.

А утром я вскочила с кровати и побежала к

ярко украшенной елке. Там, к своему счастью, я

увидела свою заветную мечту. Я быстро раскрыла

упаковку, чтобы разглядеть куклу поближе. Я держу

в руках, я обнимаю свою мечту!

Эту куклу я так берегла, что сейчас с ней

еще может играть моя сестра.

Вот это был мой самый запоминающийся

подарок в жизни! Как приятно получать подарки!

С Ю Р П Р И З

Дмитрий Соколов (7 А кл.)

Еще задолго до праздника я с папой

обсуждал, что же подарить маме ко Дню ее

рождения. Перебрали множество вариантов:

цветы, конфеты, губную помаду, перчатки. Но все

это было будто бы не то. У нас добрая мамочка, и

так хочется сделать ей что–то приятное, порадовать

ее неожиданным сюрпризом.

И вдруг папа предложил смастерить

робота, который делал бы

всю домашнюю работу. Мы

принялись за дело. В ход

пошли все папины

инструменты: мы пилили,

паяли, винтили, клеили,

крутили…

В День рождения

робот подъехал к маме, а в

руке у него был веник. Мы

подарили маме цветы и

рассказали, как пользоваться этим помощником.

Мама смеялась над нашей затеей, ей было

приятно, что мы заботимся о ней.

Робот получился красивый, но домашнюю

работу по–прежнему делает мама, а мы с папой ей

иногда помогаем. Правда, и робот время от

времени взмахивает веником, наверное, паутину

по углам убирает.

А мама любит всех своих помощников.

Однажды она решила пошутить и дала в другую

руку роботу цветочный горшок.

Подарок наш получился и приятным, и

полезным.

В Г О С Т И К С К А З К Е

Дарья Гончар (7 А кл.)

Мне дарили множество подарков. Каждый

из них по-своему важен для меня. Но не каждый

запомнился на всю жизнь. Самые потрясающие

воспоминания у меня связаны с подарком, который

папа подарил маме на День ее рождения.

У моей мамы День рождения в декабре,

совсем незадолго до Нового года. Обычно именно

в этот день папа приносит в дом елку, и мы

наряжаем ее. Но в тот памятный день он ее не

принес… Мы с мамой очень расстроились, ведь это

наша семейная традиция. Но увидев папин

подарок, мы пришли в полный восторг! В белом

конверте лежали билеты в Германию. Вылет был

3

прямо в День маминого рождения, и уже вечером

мы были в Германии.

Это была наша первая совместная поездка

на горнолыжный курорт, расположенный в

Баварии. В день

прилета мы

разместились в

прелестном

немецком

городке Гармши

– Партенкирхен

и вечером

отправились в центр. Город окружен высокими

горами – Альпами. Вокруг потрясающая

воображение зимняя природа и очень

доброжелательные люди. Зима в тот год в

Германии выдалась очень снежная. Мы приехали

незадолго до католического Рождества и как будто

попали в сказку: в Германии перед Рождеством

проходят праздничные ярмарки, и все дома, улицы,

магазины причудливо украшены!

Мы с папой целыми днями катались на

горных лыжах, а вечером все вместе гуляли вдоль

реки.

Это был незабываемый отпуск и

замечательный подарок для всей нашей семьи!

М О Й Л У Ч Ш И Й П О Д А Р О К

Дарья Ковалева (7 А кл.)

Мне всегда дарили классные подарки:

одежду, украшения, раньше в детстве – желанные

игрушки. Я всегда радовалась подаркам, любым.

Но очень расстраивалась, когда вдруг детское

колечко, подаренное подругой, становилось мало и

не налезало на палец, когда кончались подаренные

конфеты, ломались заводные игрушки, становилась

мала модная одежда. Я очень расстраивалась. Мне

хотелось такой подарок, который был бы со мной

всегда.

С пяти лет я хотела братика – я была

единственным ребенком в семье. В семь лет я

хотела сестренку. В десять лет мне было уже все

равно – сестренку или братишку, ну хоть кого–

нибудь! Но родители были непреклонны. Все время

на мои упрашивания, сопровождаемые слезами и

нытьем, следовал один и тот же ответ: « Даша, это

очень тяжело! Он или она будут совсем

маленькими, кому–то с малышом надо будет

сидеть дома, тебе придется очень помогать нам по

дому, ведь у нас с папой работа. Ты понимаешь

это?»

Я все прекрасно понимала, я была готова

на все! Но только подарите мне братика или

сестренку!!! Как только я ни упрашивала родителей

– все бестолку!

На одиннадцатом году жизни я перестала

надеяться на прибавление в нашем семействе.

Родители меня не слушали, а только делали свою

карьеру. Я решила успокоиться и смириться с этим.

Прошло время, я забыла обо всем и

полностью погрузилась в учебу. Как вдруг родители

все чаще начали спрашивать меня о том, какое

мужское имя мне нравится, как бы я хотела назвать

своего брата, если бы он у меня был.

Я начала догадываться о чем – то. Вскоре

мои надежды и догадки оправдались – у меня

должен был быть братик! Подаренная мне весть

была прекрасна!

Прошло девять месяцев, и

настало время выбирать

малышу имя. У нас было

несколько вариантов, но

из всех мы выбрали имя

- Марк.

Когда малыш родился и

мы на него посмотрели, нам

стало ясно, что имя, выбранное нами, было самым

подходящим для долгожданного пупса. Я была

счастлива!

Родившийся малыш был похож на только

что вылупившегося птенца: голубые – голубые

глаза, светлый пушок на головке, черноватые брови

с ресницами. Этот цыпленок был моей

долгожданной сбывшейся мечтой. Это подарок,

радующий и день и ночь. Самый дорогой подарок,

который я когда – либо получала!

Спасибо, мама и папа!

4

Г Л А В Н Ы Й П О Д А Р О К

Валерия Барышникова (7 А кл.)

Всем нам в этой жизни приходилось

получать различного рода подарки: от нужных и

полезных до пустых и бессмысленных. Одними мы

восхищаемся, а другим так и не нашли достойного

применения в быту. Но в любом случае подарок,

сделанный от всей души и чистого сердца, не

может быть ненужным или забытым.

В нашей жизни есть один самый дорогой,

самый важный и самый нужный подарок, данный

самим Богом. Его нельзя купить, нельзя заменить,

но очень легко потерять. Этот подарок – сама

жизнь!

Пожалуй, невозможно описать словами и

выразить эмоциями всю неизмеримую ценность

жизни. Важнее ее у человека нет ничего. Жизнь –

это возможность, даруемая как самое большое

богатство. У кого – то она будет длинная и

счастливая, у кого - короткая и несчастная. У

каждого - своя! Мы не знаем, и пока живем, не

сможем узнать, будет ли у нас еще один шанс

прожить вновь прекрасные минуты существования.

К сожалению,

многие из нас не

понимают всей

ценности своей жизни.

За нее переживают и

волнуются все наши

родные, а мы порою даже не осознаем самого

факта ее единственности и бесценности, не

бережем ее. Не стоит забывать, что второго шанса у

нас может и не быть. Современные люди в

повседневной суете начинают постепенно забывать

о том, что каждый их день может стать последним.

Они предпочитают уделять свое время каким – то

делам и проблемам.

Вот так: в детстве мы не осознаем

бесценности жизни, в юности – не замечаем ее

неповторимости, и только в старости начинаем

жалеть об утекающих минутах. Вот поэтому надо

ценить каждую прожитую секунду.

Наша жизнь – самый счастливый подарок,

словно изначально перевязанный лентой судьбы.

Его даровал нам Бог, преподнесли родители, а

сохранить его – наша задача. Какой бы ни была

наша жизнь, это самое главное, что есть у нас на

свете!

П О Д А Р О Ч Е К

Н.М. Соколова

Сколько раз в жизни вам приходилось

слышать, что вы не подарок? Или наоборот, вот так:

«Ну ты и подарочек!». Лет до шести я слышала это

каждый день. Моя мужественная мама стойко

держала удар и обещала многочисленным

родственникам, что «скоро это пройдет». Папа же

во мне души не чаял. Нужно ли говорить, что я ему

платила тем же.

Уже в первый мой приезд в Берлин

выяснилось, как ни трудно в это поверить, что у

тети тоже есть день рождения. Я ушам не поверила.

Но факты – настырная вещь. Сам папа мне сказал

по телефону: «Детка, сегодня у тети Риты день

рождения! Настоящий юбилей!».

Я привыкла к таким делам подходить с

полной ответственностью. В мой последний день

рождения среди прочего мне подарили коробку

карандашей - 48 цветов со стариком и золотой

рыбкой у бешеного – бешеного моря. Больше всего

меня завораживало название фабрики – «Сакко и

Ванцетти». Я представляла фабрику сладостей с

пастилкой Сакко на флюгере и заглазированного

мальчика Ванцетти у стрельчатого окна.

Так вот, я давно собиралась нарисовать

героических собак Белку и Стрелку, коллективно

покоряющих прекрасный космос. Надо же, как

счастливо все совпало! И часу не прошло, как две

дворняжки с головами в стеклянных шарах сидели

в ракетах, направленных к пятиконечным звездам в

углу рисунка. Ракеты изрыгали огонь и неслись

наперегонки.

-Собирайся!- сказала тетя, заглянув в

комнату.- Мы идем на концерт.

5

А надо сказать, что при всей нашей с тетей

разнополярности, был один пунктик, в котором мы

хоть как-то пересекались. Это интерес к музыке.

Правда я любила песни про Щорса, про «там вдали

за рекой» и юного барабанщика, а тетя – про глаза,

про «ветку на грудь» и прочие анатомические

подробности.

Чтобы тетя не обрадовалась раньше

времени, я свернула рисунок в маленький

квадратик и сунула в кармашек сарафана. Я

настояла заплести мне любимые тугие косички и

надела гольфы с махровыми бубенчиками.

Всю дорогу в Musikpalaz я ликовала. Еще

бы! Тетя отменила обед с супом из мокрой капусты,

и мы идем в кафе есть Kirschentorten (вишневый

пирог), а потом - на музыку! А в кармане у меня

еще и заветный сюрпризик!

Но странное дело, все это время меня не

покидало чувство, что тетя очень волнуется. Она ни

разу не цыкнула на меня, чтобы я смотрела под

ноги, не приводила в пример встречных сопливых,

но таких послушных сверстников. Она напрочь

забыла о своих обязанностях. «Вот как это бывает, -

подумала я,- пятьдесят и..!». Я, конечно, знала,

сколько было папе с мамой. Но это мои Папа с

Мамой! А вообще люди столько не живут.

«Наверное, тетя грустит, что пошла у меня

на поводу и не накормила меня щами, » - подумала

я и невольно прибавила шагу. Но все обошлось.

А на концерте было просто

счастье! Дядечка с длинными

волосами играл на гитаре и пел. А

его помощники с разными

инструментами старались вовсю,

чтобы музыки было больше. Тетя и потанцевать

мне дала, и попеть, потому что все рядом говорили

«гут, гут, аусгэцайхнэт, Madchen» и хлопали нам с

дядечкой в ладоши.

Я тоже уже отхлопала все ладоши, как

вдруг наконец заметила, что время от времени к

сцене кто-то подходит, протягивает музыканту что-

то, а получив назад, весь светится, как новенький

пфеннинг.

-Что они делают?- спросила я у тети.

-Берут автограф,- ответила она и вздохнула.

-А что это такое?

-Подпись…на память,- опять вздохнула

тетя.

-А ты что же не возьмешь? – не

отвязывалась я.

-Это невозможно! – сказала тетя.

А потом еще взяла и промокнула глаза.

Вот чего я не выносила, так это слезы. А

слезы в день рождения – это катастрофа!

Меня сначала как шилом кольнуло, а

потом как ветром сдуло! Я уже знала разницу

между трудным и невозможным. Трудные задачи

выполняем немедленно, невозможные – немного

погодя.

Я уже подбежала к самой сцене, когда

объявили, что концерт подошел к концу. Я взмыла

по лесенке вверх. Вблизи дядечка оказался еще

красивее, чем издалека.

Я подошла вплотную, подождала на раз-

два-три для приличия. А потом мне не оставалось

ничего другого, как подергать его за полы пиджака,

чтобы меня заметили.

-Обернись, только осторожней, чтоб не

наступить,- подсказал ему помощник.

Дядечка поклонился в зал, потом

повернулся и поклонился мне. В зале рассмеялись

и захлопали.

-Что желает юная фроляйн?- спросил он.

-Автограф,- сказала я и сделала книксен.

В зале снова засмеялись и

зааплодировали.

-У моей тети сегодня день рождения,-

пояснила я.

-А сколько исполнилось вашей тете?-

спросил он, уже присев передо мной.

-Funfzig,- сказала я.

-Вифиль?- переспросил он.

Помощник его рассмеялся, а дядечка

махнул на него рукой.

- Пятьдесят,- простодушно повторила я и

зачем-то развела руками, точно обхватывала

бочонок.

Откуда мне было знать, что настоящие

женщины после шестнадцати скрывают свой

истинный возраст.

6

-У тебя есть афишка или программка?-

спросил он.

Я посмотрела на ладоши, на свои красные

сандалики и зачем-то снова развела руками.

И тут я вспомнила про подарочек. Я быстро

выдернула его из кармашка, аккуратно развернула

и даже разгладила на ладони.

Дядечка посмотрел и покачал головой.

Потом достал из кармана концертного пиджака

свое фото. Показал мне и что-то написал. Потом

снова присел и протянул его мне. Я улыбнулась. Он

тоже улыбнулся. И мы сразу стали друзьями.

Назад я летела, как на крыльях. Тетя даже

не стала высказывать мне за мою выходку, а просто

сказала «спасибо».

А потом произошло невероятное. Все уже

засобирались к выходу, как вдруг дядечка возьми и

скажи в микрофон, что сейчас споет еще одну

песню для маленькой девочки и ее тети, у которой

сегодня день рождения. Все благодарно захлопали.

Мне показалось, что он кого-то ищет глазами, и на

всякий случай я привстала на цыпочки. Он увидел

меня, кивнул и сразу заиграл.

-Autumn leaves,- пел музыкант среди

июньской жары.

Сердце замирало, плавилось и истаивало.

Отчего-то вспомнились мои красные с белой

собачкой резиновые сапожки и красный зонтик с

зеленым утенком. И как классно в дождь стоять

под деревом и ловить ртом маленькие капельки.

Или смотреть в ливень, как ныряют в лужах

крошечные белые гвоздики. А лучше всего, когда

выключишь в комнате свет, откроешь форточку,

заберешься с ногами на подоконник и слушаешь,

как бегут по листьям вниз маленькие шуршафчики,

без конца и края, как колыбельная песенка без

слов. А мама приходит пощупать мой лоб, потому

что в квартире становится непривычно тихо.

-Autumn leaves,- пел дядечка и смотрел в

мою сторону.

У меня опять захватило дыхание. Если бы я

не напоминала себе, я бы точно умерла от удушья.

И еще мне очень захотелось, чтобы он посмотрел и

на тетю.

Наконец меня отпустило, и я глянула в ее

сторону. Я обомлела – по щекам тети текли слезы. У

меня екнуло под коленками и защипало в носу. Я

боялась пошевелиться.

-Что же я опять сделала?- сверлило у меня

в голове.

Я скосила глаза: в одной руке тетя комкала

платочек, а другой стиснула дядечкино фото.

Весь обратный путь мы промолчали. Мне

казалось, что тетя опять стала моей жертвой. На

этот раз моего младенческого милосердия. И это

было непоправимо.

А вечером снова позвонил папа.

-Концерт был отличный,- сказала тетя и

через паузу добавила.- Ты знаешь, Миша, мне

кажется, у вас абсолютно нормальный ребенок.

-Я рад, что вы поняли друг друга,- ответил

папа, как будто и не ждал ничего другого.

А я побежала, уткнулась в подушку и

заплакала – тетя явно заболела. И так неудачно – в

самый день рождения.

Когда через много-много лет тети не

стало, проводить ее, кроме нас с братом, уже было

некому. В Берлине тогда стояла октябрьская

устойчивая осень.

После всех хлопот мы наконец остались

одни и, присмиревшие, молча сидели на диване.

Брат все-таки решился и достал из

серванта заветную тетину коробочку из-под

шоколадных конфет.

-Открой сама,- попросил он.

Там лежали тетина медаль «За взятие

Берлина», несколько грамот «лучшей акушерке» за

«долгий добросовестный труд» и мятый листочек,

сложенный пополам. Это был детский рисунок: две

ракеты, как две шальные пули, с двумя веселыми

собачонками в кривоватых колбах на головах,

неслись к алым звездам. Из сопла вырывалось

оранжевое пламя, и вся

жизнь еще была

впереди.

7

О чем мы сегодня будем писать? Конечно, о Ее

Величестве Зиме! По осени она время от времени

устраивает земле свои снежные примерки. Мы

доверчиво принимаем их за настоящее Начало. А она,

Зимушка – зима, возьмет и расхохочется над нашим

простодушием, и не просто так, а до слез. Глядь -

поглядь, а уж утек снежок смешливыми ручейками.

Только неутомимые дворники машут метлами во

избежание веселящей детишек наледи. А нам

задорно и весело: ну куда она, Зимка, денется! К тому

ж, кто из нас не знает, что праздник - это всегда

ожидание праздника! По–дож -дем, по–волх –ву–ем,

по-во-ро-жим!

Екатерина Кельнер (7 А кл.)

* * *

Сижу я спокойно – кому я мешаю…

Ложечкой сахар я в чае мешаю.

На улице вьюга летит, завывая,

Несется вперед, на пути все сметая.

И снежною дымкой мелькнет на пути.

Ах, злая колдунья, скорей улети!

Ты с бешеной силой лети на простор

И в снежный чертог преврати косогор.

Мне дремлется в кресле, мне снится о том,

Как снежная вьюга неслась за окном.

А вот несколько буриме (это стихи с

предложенными, заданными рифмами). А

посмотрите, какие разные и удивительно

трогательные получились строчки.

Дарья Ковалева (7 А кл.)

Сегодня я увидела первую синичку:

По росту была схожа с детской рукавичкой.

Потерла я ей корочку

На мелкой – мелкой терочке.

Запела птица скрипочкой,

Залилась песня ниточкой.

Как пела она песенку легонечко – легонечко,

А я ей подпевала тихонечко – тихонечко.

«Как здорово поешь ты, синиченька –

сестричка!

Ты все поешь, а снег кружит и тает на

ресничках!».

А в этом стихотворении «нужные» рифмы

использованы лишь отчасти, но получилось очень

нежно и снежно.

Максим Логинов (7 А кл.)

Дело было по зиме,

Снега много на земле.

Хлебушка взяв корочку,

Натер ее о терочку.

Крошки спрятал в рукавичку –

Покормлю в лесу синичку.

И снова буриме.

Светлана Панина (7 А кл.)

Сегодня я увидела первую синичку!

Вот бы она села ко мне на рукавичку!

Я отломлю от хлеба маленькую корочку,

Скорей ее потру о стальную терочку.

Синичка вдруг запела, как звонненькая

скрипочка,

Песенка тянулась, как тоненькая ниточка.

Ветерок подкрался, дунул вдруг легонечко,

И снежок поднялся, стал крутить тихонечко.

Запорхала в веточках синяя сестричка,

И упало на руку перышко – ресничка.

8

Н.М. Соколова

Б О Л К О Н С К И Й

Послушай, а это – зима!

И Бог с ним – с неважным здоровьем,

Ведь, значит, дома не дома,

А - зимовья!

Какая ж во всем этом связь?! –

Две ноты тоскующей скрипки

Напомнят шаги ваши, князь.

О музыка Шнитке!

Напрасно торопитесь: там

Вот – вот все окончится разом –

Письмо уже послано вам

С отказом.

Какой ослепительный свет

Сверх черного мертвого всполья.

А тем, что вины моей нет,-

Особенно больно.

С Н Е Г

Крошит – милостив – на всех:

На дворянок из собачек,

Сыплет щедро, без заначек,

Обновляет кошкам мех.

Расстилает тут и там -

Легким пыхом, тонким пухом -

Сребротканные воздухи

На коляски юных мам.

Тихо, тише, не лови,

Подпусти его поближе.

Боже, шаг его чуть слышен,

Как дыхание любви.

Миг – и тает на губах,

Взмах – и тает на ресницах.

Стелет чистые страницы

В городских черновиках.

Станет белым - белым день

Вслед за долгой синей ночью,

И увидим мы воочью

Удивительных людей.

Будут тишь и сонный сад

После счастья снегопада.

Милый, что еще нам надо

В нашей жизни наугад?!.

Невпопад ведущим, врозь

В многоструйном, стройном хоре.

Снег идет, и, значит, вскоре

Будет видно все насквозь.

Станут ясными слова,

Ближе даль и зримы души.

Остановимся послушать,

Что бормочут дерева…

В ы п у с к № 3 2 8 д е к а б р я 2 0 1 0 г о д

Безымянная звезда

и з д а е т с я с 1 9 о к т я б р я 2 0 1 0 г о д а

литературно-художественное приложение

к газете «Веселый Вектор»

«Жить, думать, чувствовать, любить, свершать открытия!» Б. Пастернак

Удивительное, восхитительное время

года – Рождество! Нет-нет, мы не оговорились!

Именно так: заповедное, зачарованное, короткое, но

неотразимое и незабываемое время года! Время

свершения фантастических надежд, воплощения

мечты, таинственных гаданий, незабываемых

розыгрышей! Одним словом, Рождество!

О нем, об этом празднике и обо всем, что

по старой доброй традиции связано с ним в нашей

жизни, в этом номере литературного приложения.

Итак, тема номера – рождественские рассказы.

Рождественские рассказы как жанр

отличает общая атмосфера чудесного изменения

мира или героя. Герой, как правило, оказывается в

состоянии духовного или материального кризиса,

для выхода из которого требуется чудо. Под чудом

подразумевается не обязательно вмешательство

высших сил, достаточно счастливой случайности,

чудесного совпадения, которые, впрочем, все равно

видятся как знак свыше. Традиционный

рождественский рассказ имеет радостный финал, в

котором добро неизменно торжествует.

Важное место в рождественском рассказе

занимает социальная тематика.

Основателем жанра принято считать

Чарльза Диккенса. Ярким образцом жанра стала

«Девочка со спичками» Г.-Х.Андерсена.

Среди наиболее значительных

произведений русских писателей - «Мальчик у

Христа на елке» Ф.М.Достоевского, цикл святочных

рассказов Н.С.Лескова, рождественские рассказы

А.П.Чехова.

Продолжателем традиции святочного

рассказа в современной русской литературе является

Д.Е. Галковский, написавший целую серию

произведений в этом жанре.

Итак, дорогие наши читатели! С

наступающим Новым годом и Рождеством! Потому

сегодня в номере мы и читаем рождественские

рассказы!

РОЖДЕСТВЕНСКИЕ РАССКАЗЫ Матвей Лисица (7 А кл.)

С А М Ы Й Т Е П Л Ы Й Д Е Н Ь

Был холодный декабрьский день. Я проснулся

и открыл глаза. За окном шел снег. Мне было шесть лет.

Я жил в детском доме и, как все, мечтал о семье.

Был декабрь, и до Рождества оставалась всего

пара недель. Я очень любил этот праздник.

В детском доме я был один из самых тихих и

спокойных детей. Каждый день у меня

проходил одинаково. Я просыпался,

садился у окна и мечтал. Мечтал о

разном, но больше всего о семье. Мне

было очень одиноко. У меня не было

даже друзей.

Но в этот день все изменилось. Ко мне в гости

пришли женщина с мужчиной. Мы пошли гулять. Город

готовился к празднику. Мы шли и разговаривали. А

потом они подарили мне мягкого мишку. Мне никогда

ничего не дарили. Я был очень рад.

Вскоре они пришли опять. Мы снова гуляли,

разговаривали и смеялись. Так они приходили еще

дважды.

Но потом все стало, как обычно. Ко мне никто

не приходил, и я опять смотрел в окно.

А через несколько дней они пришли забрать

меня домой. Ура! У меня появилась семья! До

Рождества оставались уже не недели, а дни. Мы вместе

наряжали елку и готовили еду. Я сразу стал называть их

«мама» и «папа».

И вот наступило Рождество. Мы сели за

большой круглый стол и стали

разговаривать. Я решил посмотреть

под елку и обнаружил там много

игрушек. Но самое главное – там

был маленький щенок! Я назвал его

Тошка.

Вот так сразу я обзавелся и семьей и другом!

Анна Мартемьянова (7А кл.)

П Р О Щ Е Н И Е

Где-то, в каком-то

небольшом городе, жила

серая кошка. Кошка была

некрупная, пушистая и

домашняя. В доме, в котором

жила кошка, была еще мышка

с такой же серой шерсткой, как и у кошки.

Хозяин намеренно завел мышку. Еще в детстве

он любил мышей и кошек. Став взрослым, он долго

терзался сомнениями: кем же обзавестись? И решил

хозяин завести обоих животных.

Летели дни, недели, а серой кошке не давала

покоя мышка, хрустевшая опилками, когда

передвигалась по клетке.

Однажды, когда хозяин ушел на работу, кошка

запрыгнула на стол, где стояла клетка. После долгих

мучений ей удалось открыть ее. Громко пища, мышка

забилась в угол. Кошка запустила внутрь свою когтистую

лапу. Приложив изрядные усердие и усилия, она

добилась только того, что уронила клетку на пол, но не

поймала мышь. Та, испугавшись, выбежала вон и,

попискивая, куда-то скрылась. Кошка осталась ни с чем.

Когда пришел хозяин и увидел лежащую на

полу клетку, он очень разозлился. Все его подозрения

по пропаже мышки сразу пали на кошку. Ему

подумалось, что кошка съела мышь. Рассвирепев, он

схватил кошку за шкирку и вышвырнул на улицу.

На улице, кошка по привычке сразу отметила

это про себя, было очень и очень холодно. В воздухе

кружился снежок, потихоньку ложась на серую

кошачью шубку. Ледяной ветер завывал в ушах.

Казалось, он пробирает до костей, желая утащить кошку

в свое Ледяное Царство Промерзших Насквозь. Кошка

уныло брела по снежной улице.

Вокруг нее кружились люди. Румяные,

холодные, счастливые, они бежали в теплые дома или

на горки с санками в руках. А кошку просто не замечали.

Никто не смотрел в эти голодные глаза, никто не гладил

промерзшую насквозь шубку.

Кое-как кошка прожила так еще день, скитаясь

по людным студеным улицам. Наконец она пошла к

Новогодней Елке, стоявшей в центре города, и легла под

нее.

Увы, мечты о том, что яркие лампочки будут

греть одинокую кошку, не оправдались. Кошка

прикрыла глаза. В ней иссякали силы и для надежды, и

для выживания. Ей оставалось только тихо и незаметно

умереть…

Не место кошкам на улице… Да ей уже было

совсем и не холодно. Внезапно кто-то поднес к ней руки

и нежно погладил. Ласки она почти не чувствовала.

Потом эти же руки подняли ее и крепко-крепко

прижали к себе. А потом ее куда-то понесли.

Кошка приоткрыла глаза, но окружающий мир

смотрел на нее, словно сквозь густую пелену тумана. И

вдруг стало тепло. Это кошку внесли в дом и положили

на что-то мягкое. Все тело ее точно пронзили тысячи игл,

а по коже будто пробежал огонек. К кошке стали

возвращаться чувства.

Кто это? Да это кошкин

хозяин! Он так совестливо и с такой

любовью смотрел на нее, что

кошка его простила. И, громко

замурлыкав, уснула у него на

коленях…

Дарья Ковалева (7А кл.)

Т Ы Т О Л Ь К О В Е Р Ь

1944 год. Декабрь. Деревушка вдали от фронта.

Мальчик лет десяти выходит из избы на улицу.

Это Ромка.

Одет он очень просто. На нем не по росту

рваная шинель, но Ромка ею очень гордится. Она

досталась ему от одного раненого бойца, которого

взялась лечить и выходила его мама. Уходя на фронт,

солдат оставил мальчонке шинель на память. С тех пор

Ромка с ней не расстается. Хотя, по сути дела, что еще

ему было одевать лютой зимой? И штаны его тоже

порваны и сто раз заплатаны.

Вечер выдался тихий. В этих местах редкий

день обходится без метели. Небо чистое, и на нем уже

светятся тысячи звезд.

В деревне совсем тихо, но в домах еще горит

свет.

Мальчик выходит на улицу по несколько раз за

каждое утро и каждый вечер, чтобы проверить почту. Но

вот уже два месяца писем с фронта от папы нет. Так с

надеждой он подходит к почтовому ящику и находит в

нем только газету с новостями.

Ромка садится на крыльцо и, задрав голову к

небу, задумывается.

В доме спит младший брат Герка. В свои

восемь месяцев он очень худенький и маленький,

оттого что у мамы не хватает молочка. А маме только-

только тридцать, но у нее больное сердце, а из-под

платка уже выбиваются седые

прядки.

Ромка, не отводя глаз,

смотрит на звезды и вспоминает

счастливые дни, когда они с папой

были вместе.

Глаза его наполняются

слезами, и он шепчет:

-Ты жив, я знаю!

Возвращайся скорей! Ты нужен нам: мне, маме и Герке!

Напиши нам хоть одно письмецо, милый папка!

Он сидит на крыльце и плачет, уткнувшись

носом в колени.

Вдруг скрипнула калитка, и из темноты

раздался хрипловатый низкий голос:

-Эй, Ромка, ты там?

Это дядя Ваня. Полгода назад, раненый, он

вернулся с фронта к своей жене Аннушке, и теперь он

единственный мужчина во всей деревне.

Ромка быстро утирает слезы колючим рукавом

шинели и шагает в темноту.

-Здоров, хлопец. Как жизнь?

-Как всегда!

Ромка скашивает глаза вниз, и кажется ему, что

в прорези почтового ящика сверкнуло что-то беленькое.

Дядя Ваня начинает рассказывать, как

поживает его Анна Прохоровна, Аннушка. А Ромка

подкрадывается к почтовому ящику. Он глубоко

вздыхает и резко откидывает крышку.

Ничего! Только белеет набившийся в щель

снежок.

Глаза Ромки снова начинают намокать, и он

опускает голову.

-Никак, не пишет вам Николай Петрович? Да ты

не волнуйся. Ты только веры не теряй. Не теряй веры,

слышишь?

Ромка молчит, потом коротко прощается и идет

к дому.

Через две недели Ромка занемог и не выходил

из дому. Он лежал на лавке, укрывшись шинелью, и

смотрел в окно на звезды. Он думал о папе. Как вдруг на

небе начался звездопад. Вот одна звезда сорвалась и

прочертила все небо.

И вскоре закружилась метель.

Ромка собрался с силами и вышел во двор.

И вот он видит, как дверца почтового ящика

распахнулась от ветра, оттуда сначала полетел снег, а

потом ему померещился конверт.

Ромка сбежал с лестницы и побежал за

письмом. Он поймал его в воздухе и, дрожа от холода и

нетерпения, стал читать прямо на улице.

Он понял, он сердцем почувствовал, что это от

папы. Читать он еще плохо умел, но кое-что разобрал.

-Дорогая моя семья! Натальюшка, Ромашка и

Гераська!- писал отец.- Я получил все ваши письма.

Сегодня наконец выдалась свободная минутка, и я пишу

к вам. У меня все хорошо. Гоним мы проклятых

фашистов прямо к Берлину. Зима стоит лютая. Да нам не

привыкать, а вот фрицы дают слабинку. Ну да верьте, не

долго еще ждать осталось!

Ромка плачет и не может от счастья больше

разобрать ни слова.

Он слышит, как стучит калитка. Это

возвращается от соседки мать. Она ласково бранит его и

сует завернутый в лоскуток хлебушек.

Ромка прижимается к ней и произносит, как

заклинание:

-Мама, мама! Он

написал!!!

Не было в тот

рождественский вечер

людей счастливей наших

героев!

Юлия Устинова (10 А кл.)

М О Ж Е Т Б Ы Т Ь …

Давным-давно в одной далекой стране жил

большой вредный Тролль. В самой чаще леса у него был

дом, который обходили стороной все птицы и звери.

Если же кто-то подходил к дому ближе заповедного,

Тролль выскакивал и

начинал ругаться и

кричать, чтобы все

сгинули. Еще он объявил,

что все на его участке

принадлежит ему: трава,

воздух и даже кусочек

неба над домом.

Зимой в лесу

лежал снег, но возле

дома Тролля трава всегда оставалась зеленой, потому

что даже снег не хотел иметь дело с Троллем.

Однажды в канун Рождества через лес шла

одна маленькая, но очень смелая Девочка. Она несла

подарки своим друзьям, жившим на другом конце леса.

Побежав за красивой белочкой, Девочка не заметила,

как очутилась в чаще. Белка залезла на дерево и исчезла

в его ветвях, а Девочка осталась одна. Она оглянулась и

увидела красивый дом. Девочка направилась к нему,

как вдруг услышала за спиной голос:

-Эй! Это моя земля, мой дом!

Девочка подскочила от неожиданности, но, так

как она была смелой, повернулась и спокойно сказала:

-Я заблудилась.

Девочку ничуть не смутило, что перед ней

стоял Тролль.

-А мне все равно! Это моя земля, мой дом…

-Ты это уже говорил.

-…моя трава, мое небо…

-Какой же ты вредный.

-Здесь все мое!

-Просто покажи мне дорогу, и я уйду.

Тролль вывел Девочку на тропинку и сказал:

-Подарки я у тебя отберу!

Он отнял подарки и направился было обратно к

своему дому, как вдруг Девочка, улыбнувшись, сказала:

«С Рождеством тебя!».

Тролль был очень удивлен. Он спросил:

-Ты даже не расстроилась?

-Почему я должна расстраиваться?

-Тебе больше нечего подарить своим друзьям.

-Ну и что. Считай, что я несла их тебе. Ты все

равно ничего больше не получишь на праздник и

проведешь его в одиночестве. А меня ждут друзья. Им

все равно, принесут им подарки или нет. Прощай.

Девочка ушла, а Тролль, озадаченный,

направился домой. Наступил вечер. Тролль сидел в

кресле перед камином и думал о произошедшем.

Впервые в жизни он раскаялся в том, что нагрубил кому-

то. Тролль вспоминал, как проводил все праздники

один. Настроение его упало. Ему вдруг захотелось найти

ту Девочку и попросить прощения, вернуть подарки и

что-нибудь подарить от себя ей и…всем ее друзьям.

Но, к сожалению, это было невозможно:

Тролль не знал, куда именно шла Девочка.

Однако, оставаться прежним он не собирался.

Тролль набрал мешок сладостей и пошел по лесу.

Сначала звери разбегались в ужасе, но потом они

перестали бояться. В тот вечер каждый зверь в лесу

получил угощение.

Когда все сладости были розданы, Тролль,

усталый, но счастливый вернулся к своему дому и…не

поверил глазам: весь участок был белым от выпавшего

снега! Тролль пустился в пляс: «Значит, я исправился,

значит, я исправился!». Звери танцевали вместе с ним.

Впервые Рождество Тролль праздновал не один.

На следующий день, приводя свой двор в

порядок, Тролль увидел Девочку. Он взял и вернул

подарки, которые забрал у нее.

Девочка улыбнулась и сказала:

-Спасибо. Теперь ты понял, что нельзя быть

таким вредным. Оставь эти подарки себе. Я сказала, что

они для моих друзей, но это неправда. Открой их.

Неожиданно Девочка исчезла. Тролль вернулся

домой и сделал так, как сказала его гостья. Каково же

было его удивление, когда он увидел, что вся одежда в

подарках была …его размера!

Тролль удивленно прошептал:

-Может, это был ангел…?

Н.М. Соколова

З А П И С К И З Р Е Л О Г О В Р А Ч А

1.

Я заканчиваю накладывать тысяча какой-то по

счету в своей жизни гипс, отхожу в сторону, чтобы, как

ваятелю, мгновение полюбоваться работой, мою руки

и иду перевести дух на деревянное крылечко старой

двухэтажной провинциальной больницы.

Из ординаторской доносятся голоса моего

ассистента Леночки и практиканта Костика. Они спорят

все свободное время, с утра до вечера, о каждой

новинке литературы, моды, артхауса и мейнстрима.

Одним словом, у них наклевывается роман.

-Лучшее у Райнхардта…-слышу я , проходя мимо.

Значит, сейчас ломаются копья по поводу

музыкального лейтмотива последнего нашумевшего в

мире книг романа.

Когда осенью, после института, Леночка

появилась у нас, Костик сразу сделал охотничью стойку.

-Аватар,- представился он ей.

-А на моей планете,- не дрогнув, прощебетала

Леночка,- живут одни пони, они кушают радугу и какают

бабочками.

И снова уткнулась в бумажную лапшу чьей-то

истории болезни.

Дело было сделано. Бывалые гориллы, мы с

Петровичем, поняли это сразу. Костик же, при всей

своей многомудрости, наивно полагает, что все зависит

от него и что он еще себе принадлежит.

В этом городе я чуть больше года. Несколько

раз в схватке за чужую жизнь я наглел от бессильного

отчаянья, принимал немыслимое решение и оказывался

победителем там, где стопудово, и это было очевидно

всем, медицина была бессильна и где все, как и в моей

жизни, было безнадежно и должно было быть

проиграно. Но люди выживали, и у меня открылся

кредит доверия. Даже кое-кто из сильных мира сего

искал способ отблагодарить меня. Но я снимаю на

городском отшибе половину дома у старенькой

бездетной вдовы, в редкие выходные копаюсь на ее

огородике, а по праздникам мы с ней взламываем

неиссякаемые, благодаря пациентам, мои

кондитерские закрома и пьем чай с конфетами лучших

российских традиций. Одним словом, у меня есть все, и

просить мне нечего.

Курить я бросил, а от привычки выскакивать на

улицу, чтоб перекурить, не избавился.

Начало января, но так тепло, что больничная

кошка Клеопатра дремлет под резным навесом

крыльца, приняв родовую кошачью позу загадочного

сфинкса.

Настоящая тишина никогда не бывает полной.

В ней растворено едва уловимое присутствие вещного

мира. И чем трудней идентифицировать происхождение

звуков, тем она достоверней.

Обычный суматошный день клонится к закату.

По другую сторону на перилах в той же

египетской позе спит и вздрагивает, прядая ушами, ее,

Клеопатры, и, как водится среди нашего брата, не

только ее муж Цезарь, отъявленный прохиндей и

баламут. Он по-женски стервозен и по-мужски

неотразим. Я помню его котенком-доходягой с

независимым характером. Дармовой казенный харч

лишь закончил его образ, собрав расхлябанную

костлявость в поджарую мускулистость и сделав его

неутомимым в любви.

-Заяйчик! - намеренно с опечаткой произношу я.

Стрелка сейсмографа дрогнула, приведя в

колебание кончик его хвоста. Я отмечен. Я награжден

его царской милостью. Я удостоен его монаршиим

вниманием. Но мир его и без меня полон, и я всего

лишь не мешаю его совершенству и равновесию.

- Заср…ец,- говорю я и достаю круглую жестяную

коробку « Orange Drops». -

Придешь ночью погреться…

Я вижу, как со стороны

подъездной дороги в воротах

появляется «северный олень».

Так мы прозвали сработанную

где-то в Финляндии машину скорой помощи Петровича.

Я знаю, что будет дальше. Вот сейчас он выпрыгнет из

кабины и … заклюкает в землю свинцовая дробь его

бесприцельного матерного словоизвержения.

-Разъ… ……. …… на баржу …. груженую! Отъ…..

…… …… позора под Цусимой! Загорать при….. …… я

…………..утая! Пресвятая Богородица!

Конец его импровизаций одинаков, но, и

неизменный, он так контрастно ошеломителен, что я

никак не могу к этому привыкнуть.

Но сейчас Петрович явно что-то не торопится.

Ребята-санитары открывают задние дверцы и

вытаскивают носилки. Поначалу кажется, что там под

простыней пусто. «Ребенок», - догадываюсь я. Внутри

виднеются еще одни носилки, но мужикам что-то

говорят, и один из них несильно захлопывает дверцы.

Значит, сейчас Петрович покажет другую свою

коронку. Свой легендарный задний ход. С ювелирной

точностью он опишет дуги возле всего понатыканного на

пути от гаража до морга и, как вкопанный, как лист

перед травой, поставит там своего «Харона». Сам

Петрович думает, что имя это славянское и произошло

от исконно русского «похерить», « спрятать», оттого и

произносит его исключительно через «е».

Но сегодня отчего-то все не так, как всегда. Вот

теперь Петрович открывает дверцу кабины,

выпрыгивает и направляется ко мне, оставляя за собой

вафельный след.

-Там это..., Арсеньич,- глаза его не могут

определиться с ракурсом.- Давай…чтобы сам что ли…

Петрович, голубиная душа, чемпион -

матершинник! Мыслимое ли дело?! Что ж это тебя так

переехало?

-ДТП?- спрашиваю я.

Напоследок я перекатываю во рту острый

сосулек леденца.

-Да-а…,- опять точно не в себе, да ли - нет ли, то

ли стонет, то ли кряхтит Петрович и вдруг,

наклонившись, подхватывает обеими руками в

пригоршню снега и с остервенением растирает лицо.

С моих глаз точно спадает пелена. Я вдруг,

словно впервые, вижу его осунувшееся и вместе с тем

помолодевшее лицо. А ведь он мой ровесник, как-то

враз доходит до меня. Повелось, Петрович да Петрович.

А ему, пожалуй, и полтинника нет. Вот и он меня

Арсеньичем величает.

Он собирает горстью с лица снежную слякоть и

снова просит:

-Так ты давай…чтобы сам.

Я иду наискосок через двор к

другому крыльцу построенного в

позапрошлом веке «покоем»

больничного здания, оставляя за собой

такие же вафельные следы.

2.

В приемной уже хлопочут Лена с Костиком. Я

мою руки, а Лена на ходу мне рассказывает.

-Мальчишки…заигрались на стройке. И

сорвались в котлован.

-В шурф,- поправляет ее бесполезный здесь

Костик.

-Множественные ушибы. Открытых переломов

нет. Наверное, сотрясение.

-Не наверное, а само собой, - снова встревает

Костик.- Кремлевская стройка. Та, что в центре.

Кто в нашем городке не знает «стройку века».

Местный олигарх, точнее олигарх местного значения,

строит под себя пятиэтажный красного кирпича дворец.

Три будут напоказ, а два он спрячет под землю.

-Он еще худой,- продолжает Лена о

поступившем,- заморенный какой-то. И одет…по-

летнему.

Костик только трется щекой о плечо.

Я молчу. Худой и худой. Видали мы всяких:

худых, толстых, тонких, звонких.

Я выхожу из-за ширмы. Я смотрю. По спине

моей пробегает первый заморозок.

Синих я еще не видел. Чтобы живых, но синих.

Нет, не видел.

Навскидку пацану лет двенадцать. Но,

действительно, уж больно он заморен. И по всему телу

следы, как от пулевых ранений: стянутые к центру, с

новой тонкой кожицей. Это бывший обширный

фурункулез.

Я наклоняюсь, чтоб взглянуть с другой стороны.

И озноб вторично пробегает по моим хандрозным

позвонкам от копчика до основания черепа – на руке у

пацана не хватает двух пальцев, среднего и

безымянного. Культя примерно годичной давности.

-Ты что – смолянка? - мысленно вызверился я на

себя. – Расчлененки не видел?

Видел. И в Афгане, когда не надо было быть, -

был. И в сборную Союза по борьбе, со всеми

вытекающими красной юшкой из носа подробностями -

входил.

А что и почему настигло вот сейчас – не пойму.

И отчего-то засверлило в мозгу тошнотно-слащавое из

Вертинского:

В опаловом и лунном Сингапуре, в бури,

Когда под ветром ломится банан,

Вы грезите всю ночь на желтой шкуре

Под вопли обезьян…

А Лена – молодец, Лена знает свое дело.

Совсем немного поколдовала, и веки пацаненка

дрогнули.

С минуту он ошалело водит глазами по

потолку, не находя, как видно, к чему и за что

зацепиться сознанием.

Костик, довольный Лениной работой, решает

придти ему на помощь.

-Ну, здорово, огурец – молодец! Да здесь я,

здесь!

И он высовывается вперед всем своим

богатырским корпусом. Он даже наклонился, чтобы

попасть в чужое поле зрения.

Сиплый и рваный вздох вырвался из синюшных

губ мальчишки.

- А-ха! - захрипел он, и в такт выпускаемому

воздуху заходила ходуном натянутая на скулах кожа.

- Обалдел от радости! Бывает! В следующий

раз…

Но Костик не успевает досоветовать.

Морщины на пергаментном лбу мальчишки

собираются в угрожающий иероглиф. Грудная клетка,

как маленькие меха, вздымается и опадает.

- А-а-т! – как затычку-кляп, выплевывает наконец

мальчишка.

- Га-а-д! – и вовсе узнаваемое тонким

сорванным воем неожиданно тянет он.

Он оживает на глазах, но оживает по -

страшному. Как если б начал шевелиться – двигаться

учебный экземпляр стендового скелета. Литр воздуха

перегоняется в нем от впалости на животе до безумных

от постепенно постигаемого несчастья глаз. Это пляска

Витта. Это распластанный гальванизируемый лягушонок.

- Гад! – снова безутешно скулит он. – За-а-чем? Я

ж … убился…уже! За-а-чем!

-Вадим Арсентьевич, чего й – то он? – как за

соломинку, хватается за меня Костик.

Иногда моя профессиональная шизоидная

предрасположенность приходит мне на помощь. Вот

сейчас я смотрю на все это сверху. Маленькая, грязная

человеческая личинка корчится на белоснежной

стерильной простыне кушетки. Три разнополых и

разновозрастных дипломированных человеческих

особи, открыв рот от бессилия объять необъятное,

толпятся вокруг зрелища непонятных родовых мук.

Я первым прихожу в себя и осознаю

происходящее. И не в моих, видавшего виды викинга,

интересах, чтоб эти взрослые дети тоже правильно

догнали, что на самом деле произошло. Поэтому я

несправедливо грубо и резко обрываю Костика:

- Еще твоего мне обморока не хватало!

Я быстро ощупываю мальчишку, чутко

наблюдая, не вздрогнет, не ойкнет ли он. Я сгибаю и

разгибаю его руки и ноги. Пальпирую живот.

Поворачиваю, чтоб осмотреть спину. Он плоский, легкий

и безжизненный, как опавший лист, нет, как мучнистый

бумажный лист армянского лаваша.

Мальчишка тускло поводит за мной глазами.

Он весь вдруг как-то обессилел. Только пузырь воздуха

раздувает его синюшные губы над полуоскаленными

зубами.

Грязные косицы серых обтерханных волос

справа на лбу слиплись в кровавый сгусток. Только и

всего. Похоже, повезло тебе, дружище. Сотрясение – это

уж само собой. А вообще… повезло.

Но до чего ж ты приброшенный. Кислый, какой-

то силосный запах давно немытого человеческого тела

все явственней и нестерпимей.

- Мыться, есть и спать,- четко отдаю я команду.

Я приказываю, глядя ему прямо в глаза.

Вот и все. Больше мне здесь делать нечего. Как

старую змеиную кожу, я стаскиваю перчатки, мою руки и

выхожу на крыльцо.

Петрович все еще возится возле своего

«оленя». А мне казалось, что прошла целая вечность.

Он замечает меня, вытирает руки и идет к

крыльцу, на ходу закуривая. Он знает, что я пробую

«завязать», и потому, не предлагая, быстро прячет свой

« Winston». Глупо как-то сейчас греметь жестянкой с

леденцами, но еще глупее именно сейчас неотвязно

думать о них.

И я прошу Петровича:

-Дай мне!

Он медлит, не передумаю ли я.

-Да ладно тебе, - снова говорю я.

Мы курим и наблюдаем, как осязаемо, прямо

на глазах, гаснет этот один из самых коротких дней в

году.

-Самострел?- только и произносит наконец

Петрович.

Я коротко киваю. И мы снова молчим.

-Я его знаю. Мать у него - местная

достопримечательность, ….., – Петрович произносит

гладкое в начале и тупое на конце слово. – Золотишком

приторговывает.

-Вообще – то бабенка ничего, - вдруг сам себя

опровергает он.- Запуталась только маленько.

Потерялась что ли… И еще от этого, паразита, отвязаться

не может!

Петрович складывает из пальцев одному ему

понятную фигуру и произносит фамилию, хорошо

известную даже мне, новому в этом городке и далекому

от высокой политики, человеку.

- Так он, сволочь, замордовал пацаненка.

Крышует у бабы, а как она с золотишком в отъезд, так он

пацана бить. А тот наутек из дому. Никак шкетина

малая в его сценарий политический не укладывается. И

в бюджет не вписывается. Пальцы видел?

Я киваю.

- Это он прошлой зимой в собачьей конуре

заночевал. До этого пару раз в стогу на окраине за

городом. Обходилось как-то. А тут на раз, как на грех, не

уберегся.

Мы молчим и слушаем, как потрескивают

сигареты.

- Это ж мы с тобой, в Ябокряковке нашей,

всерьез и надолго, - никак не уходится сердцем

Петрович.- А им, единороссам, рас-ти-и надо! Мы ж для

них - перевалочный пункт!

Брось, Петрович. Молчи, а- то я завою. А

хирургам выть не полагается.

И я гоню от себя мой

навязчивый бред, мою обреченность на

мысль о самом главном Хирурге, не

расчухавшем вовремя злокачественную

опухоль на пресловутой нашей «шестой

части Земли» с самым кратким в мире

названием.

Мне пора на обход. Да и Петрович, похоже,

пары повыпустил. И мы расходимся.

3.

Освободившись, я снова выхожу на крыльцо.

За какой-то час мягкая ванильная зимка

сменилась костоломной стужей. Я подхватил снежка и

растер на ладонях. У столбика крыльцовой балясины я

замечаю прислоненный ломик. Не знаю, зачем, но я

подхватываю его и тут же понимаю, что я «попал»!

Хоть раз в жизни каждый, наверное, участвовал

в этом цирковом номере – схватиться мокрыми руками

за промороженный металл. Мне было лет семь, когда я

в неописуемом восторге от отмененных по случаю

мороза уроков лазал на разноцветных пирамидках

ближнего к школе детсадовского участка. Это было так

красиво – крупитчатая, крахмаленая снежная бахромка

на красно-желтых и желто-зеленых кольцах, что

невозможно было удержаться, чтоб не лизнуть, и я

лизнул…

Сколько я простоял так, бессильный даже

позвать на помощь, прикованный к зримо и вещно

явленному свидетельству собственной глупости? 5-10-15

минут? Теперь уж и не припомню.

Тогда я даже не ободрал языка. Здоровые руки

хирургу – тоже не помеха.

С трудом я отковыриваю ногами войлочную

дверь и вваливаюсь в нутряное тепло больничного

покоя с ломом в руках.

Лена как шла с чайником в руках, так и застыла.

А лом, вдруг отлипнув, как и положено, стал чугунно

весомым и посторонним. Я бережно приставляю его в

угол.

Прихватив перчатки, я снова выхожу во двор.

Я быстро нахожу этот номер в записной книжке

моего телефона.

-Да,- мгновенно раздается на том конце

знакомый брутальный голос.- Слушаю, маэстро.

До чего ж бывают сентиментальны эти

генералы от милиции, мысленно чертыхаюсь я.

- Вы еще не передумали сделать мне подарок?- с

ходу приступаю я к делу.

- У нас мало времени, доктор. Я записываю.

Я всегда чувствовал в нем бойца. Но с кем вы,

генерал?

- Можно сделать так, чтобы одно лицо радовало

своим отсутствием наш город лет…,- я мысленно

представил двадцатидвухлетнего верзилу Костика и

произнес, как отрубил,- лет десять?!

-Имя можете назвать, доктор?

И я произношу фамилию по закону юридически

неприкосновенной персоны.

- Десять хватит?- просто спрашивают меня на том

конце.

Я мысленно благословляю силу и здоровье

нашего практиканта и скромно подтверждаю:

-Вполне.

-Обращайтесь, док! Держим связь!

И он растаял, как и не бывал.

От гудков у меня засвербило в ушах.

Так не бывает. Я ошеломлен обыденностью

происшедшего. Я – преступник. И у меня немного

отлегло от сердца.

А потом я снова представил себя со стороны. В

халате, без куртки, посреди слабо освещенного

пространства двора, говоря по-старому, уездной

больницы. Где-то вверху уже заискрилась первая

звездочка.

-Надо просто пойти и поесть,- вспомнил я.- Уже

можно.

Еще через час меня отпустили вздремнуть. Я

прилежно отрабатываю свой хлеб – 14 тысяч за две с

половиной ставки врача высшей категории.

В ординаторской Лена и Костик продолжают о

чем-то отчаянно спорить.

- Лучшее у Джанго Рейнхардта,- прерываю я их и

картинно застываю в дверном проеме,- разумеется,

«Nuages». Запомните это, дети.

Как зачарованные, они поворачиваются мне

вслед. Они ошеломлены так, как если бы увидели

натурального морского котика с зажатым в ластах

букетом васильков в метро на Пушкинской в центре

зала.

А я иду дальше и уже не думаю о них.

Но я не позволяю себе думать и о тебе. Я вижу

тебя, любовь моя, даже когда гляжусь в зеркало. Твои

по-японски чуть косенькие глаза, твою дремучую

скифскую кровь, вершащую бездонное кочевье по

натянутым на разрыв жилам.

Если Господь есть, он и устроит все меж нами

как тому и надо быть, по-божески. А я не могу. Я

окольцован. Я в ответе. Потому я здесь…

Цезарь прыгает ко мне на

диван. Я отодвигаю ноги, чтобы дать

ему место.

Он запускает свой моторчик.

Его муркающий движок работает

бесперебойно. Он смотает в клубок

пряжу моей тревоги. А когда я

наконец усну, кот загонит серый ненавистный клубок в

один, только ему ведомый угол небытия. И мне опять

ничего не приснится. Это ли не счастье…

Слова М. Степаненко.

Музыка Т.Г. Макаровой.

В О С К Р Е С И , Г О С П О Д Ь …

Воскреси, Господь, воскреси –

Кто всечастно имя Твое

Славил словом святой Руси,

Охранял Твой дух и житье.

Воскреси, Господь, воскреси –

Кто восславил имя Твое,

Даже если мрак на Руси,

Даже если каждый плюет.

Если день Прощеный в грязи,

Даже если мир не поет,

Даже если крест унесли,

Воскреси, Господь, воскреси…

Нигина Ширинская (11 А кл.)

@ @ @

Морозные узоры по окну.

И солнце, лучиком играя,

Преобразило небо. В синеву

Мелодия летит, не утихая.

Кружится в голове романс –

Он старый, никому не нужный.

Но вспоминается роман

Наш легкомысленный, немного южный.

@ @ @

Когда восход – предвестник утра,

Когда земля – носительница мира,

Я соберу все речи воедино,

Я сотворю себе кумира.

Он будет тихий, невесомый,

Дитя любви, творенье красоты.

Он будет нежный, преданный, покорный.

Он – воплощение мечты…

@ @ @

Над серым днем, клубами дыма,

Дождем, туманом, белой мглой

Свети, прекрасное светило!

Ты мое счастье, мой покой!

Моя мятежная душа

Все просит, просит упоенья,

А ты все также- не спеша-

Любовь мне даришь на мгновенье.

Ты вдохновляешь каждый миг.

Затем, чтоб чувство не остыло,

Свети, свети, мое светило,

Не иссякай, души родник!

Н.М. Соколова

@ @ @

Вот и все. Остывают по-волчьи безумно

усталые трубы.

И заплакала Осень, в самый дальний карман

зацелованный спрятав мундштук.

Календарной зимы чернеют угрюмые потные,

стылые срубы.

Осень выпустит дверь, и, спружинив, стекло

разобьет расставания тенькнувший звук.

Паутина свербящих лучей оплетет вкруговую

оконное хрупкое поле.

Композиты предсмертных мгновений спрядутся

в упругую цепкую нить.

Вот и все. Потерпи. Отворяй же пошире

колодец – ты слышишь, как рвутся на волю

Струны жил, что хотели так много – до

смешного немногого – жить.

Черных зим загорится обугленно…

@ @ @

И надо смириться, что в жизни твоей никогда

Не будет причала, где вдаль убегает вода…

Свое и чужое надавит на горло комком,

А серые стебли все серым присыплет снежком.

И пряно и сытно дохнет, улетая, бензин.

Остынет асфальт на безлюдье совсем нелюдим.

Край алого диска отчетливо выпукл, но он

Все ж в серую дымку мгновенье спустя погружен.

И черное древо с графитовой кроной вразмах

Сияет на сером вне равных – оно Мономах!

Оранжевый блекнет, крылатый свернулся трубчат.

(Все шелк вам да бархат, атлас все тебе да парча?!)

Смотри, отболело любовною корью сполна.

(У солнца ночного глубокое имя – Луна).

Смотри, как прильнуло – теперь навсегда уж – к земле.

Уснуло, шагнуло бесстрашно в бессмертие, в тлен…

В В Е Д Е Н И Е Б О Г О Р О Д И Ц Ы

Плавятся и оплывают льды

Там, где оставляешь Ты следы.

Мокрой кистью серо – голубой

Расхлестался ветер озорной,

Разомкнул суровые оковы,

Теплым духом все наполнил снова.

Закачалась черная полынь,

Набухает темных речек стынь.

Закружилось шало воронье,

Чуя приближение Твое.

След стопы по-птичьи неглубок,

Пьет из следа белый голубок.

Откровенья благовестный Дух

Распускает белоснежный пух.

Все, кто имут и не имут срам,

Потянулись за Тобою в храм.

В ы п у с к № 4 3 1 я н в а р я 2 0 1 1 г о д

Безымянная звезда

и з д а е т с я с 1 9 о к т я б р я 2 0 1 0 г о д а

литературно-художественное приложение

к газете «Веселый Вектор»

«Жить, думать, чувствовать, любить, свершать открытия!» Б.Пастернак

Есть книги, читая которые, настолько

проникаешься замыслом автора, в такой степени

сопереживаешь героям, так пристально следишь за

сюжетом, за развитием чувств, за ходом мыслей

никогда не существовавших людей, что, когда

перелистываешь последнюю страницу, едва

сдерживаешь слезы от печальной необходимости

расставаться с полюбившимися, ставшими частью

твоей жизни, завладевшими твоей душой

персонажами.

Каким обездоленным обернулось бы наше

существование, как поредел бы круг наших хороших

знакомых, если б исчезли вдруг навсегда Пьер

Безухов, Наташа Ростова, Андрей Болконский, Лиза

Калитина, Маша Миронова, князь Мышкин,

полуюродивая святая праведница Матрена со своим

двором, так не ко двору пришедшаяся к ухватистой

не соборной жизни.

…И ведаю, мне будут наслажденья

Средь горестей, забот и треволненья:

Порой опять гармонией упьюсь,

Над вымыслом слезами обольюсь,

И, может быть, на мой закат печальный

Блеснет любовь улыбкою прощальной.

Нет меры и степени признания

писательского ремесла выше, чем возникшая у

читателя потребность

обменяться мнением с

созданными писательским

воображением персонажами.

Итак, тема

сегодняшнего номера –

общение с литературными

героями.

В а л е р и я Б а р ы ш н и к о в а ( 7 А к л . )

Как мы взрослеем? Диалог с героем повести

Л.Н.Толстого «Детство»

Николенькой Иртеньевым.

Не так давно судьба свела меня с моим старым

приятелем Николаем Иртеньевым, человеком и знатным,

и интересным. После долгих разговоров о погоде и

личных предпочтениях каждого из нас в самых разных

областях человеческой деятельности, я несколько

неожиданно даже для самой себя решила повернуть

разговор в совершенно иное русло.

-Скажи, Николай, помнишь ли ты свое детство?

Мой друг оживился, словно этот вопрос навеял

на него какую – то приятную ностальгию и ответил:

-Как же не помнить об этой чудной поре, об этом

столь быстро ушедшем, но все же незабываемом

времени! Ах, какие это были счастливые и

незабываемые годы! Что требуется маленькому

человеку для искренней и радостной улыбки? Всего

лишь доброе слово и любовь близкого человека. А более

ничего не надо.

Я часто вспоминаю свою матушку, которая

нежно целовала меня, сажая подле себя. Мне было

достаточно одной ее улыбки или взгляда, прикосновения

или слова, чтобы почувствовать себя счастливым.

Представь, я бы отдал сейчас все, что имею, ради того,

чтобы еще хоть раз побывать в мире своей ранней

юности!

-А чем же тебе не нравится жизнь взрослого,

знатного и состоявшегося человека? Разве она тебе не по

душе?

-Не знаю…У меня есть почти все, к чему только

можно стремиться: деньги, почет, уважение. К тому же я

хозяин сам себе и могу придерживаться только своего

мнения. Но что я вижу? Перед моим взором предстает

несовершенство мира. Да, мир не столь прекрасен, как

мне казалось раньше, а добро не всегда побеждает зло.

Разве я поверил бы в это, если бы мне кто-то сказал

подобное раньше?! Я бы назвал этого человека лгуном

и горько бы расплакался от обиды и разочарования.

А сейчас… Время раскрыло мне глаза на

многие вещи. Я осознал всю беспощадность и

жестокость этого мира.

-Ты хочешь сказать, что раньше не знал о

существовании зла и предательства?

2

-Знал, но относился к ним со

всем своим детским презрением. А

сейчас я понимаю, что без

подлости, хитрости и обмана

невозможно достигнуть почти

ничего. Разве я смог бы так легко

сказать об этом тебе раньше?

Пожалуй, я не признался бы в этом

даже самому себе.

А чувства? Нет ничего сильнее и искреннее,

чем детская любовь и вера. Скажи мне, кто, кроме

маленького ребенка, может так горячо любить и

молиться за своих родителей?

-Возможно, ты прав! Но меня волнует другое.

Ведь не сразу же ты стал взрослым человеком, Николай!

Как же ты из своей детской наивности и беззаботности

шагнул во взрослую жизнь? Скажи, как же мы

взрослеем?

-Все в этой жизни проходит, но ни о чем я еще

так не жалел, как о невозвратимой поре детства! Я не

помню того утра, когда впервые проснулся мужчиной.

Просто однажды почувствовал, что мне стали противны

мои нежные девичьи повадки, я стал стыдиться своей

трусливости и начал презирать всякого рода нежность и

ласки. Я перестал анализировать каждый свой шаг и

поступок, начал искренне считать себя правым во всем и

всеми силами начал развивать в себе силу и смелость.

… Мы разошлись с Николаем, а я продолжала

думать о нашем разговоре. Никогда, никогда не забыть

и мне той радостной, той счастливой поры…

Детство. В этом слове вся прелесть жизни, весь

ее цвет и сущность. Может, поэтому при виде маленьких

детей на нас накатывают приятные воспоминания об

ушедших временах. Это время никогда не вернется. А

жаль…

М а р и я Д р у з е в а ( 7 А к л . )

Чудесная пора детства

Детство – незабываемое время беззаботности,

когда у тебя есть такие вещи, как «невинная веселость и

беспредельная потребность любви», и все это является

«единственными побуждениями в жизни». А ведь до

того, как я прочитала книгу Л.Н.Толстого, я об этом как-

то не задумывалась.

Николенька Иртеньев – очень отзывчивый и

впечатлительный мальчик, он наблюдает за

изменениями в своем внутреннем мире. Отношения

Николеньки со своими близкими людьми: родителями,

братьями, сестрами, учителями, дворовыми – оставляют

в его душе неповторимый след. Эти отношения влияют

на душевное состояние, мысли и чувства героя

Л.Толстого. Внимание Николеньки к тому, что

происходит в его душе, помогает справиться со многими

проблемами, сделать верные выводы. Мальчик остро

чувствует фальшь и обман, переживает, что в нем тоже

есть эти недостатки.

Я сижу вечером в комнате наедине с книгой и

размышляю об этом. Мне очень хотелось бы узнать

подробности о переживаниях и мыслях юного героя. И

вот у меня непроизвольно начал складываться

воображаемый диалог.

-Здравствуй, Николенька,- сказала бы я.

-Здравствуй, - ответил бы он.

Думаю, начало было бы таким. Отчего-то мне

хочется разговаривать с ним на «ты», несмотря на его

дворянский статус.

-Николенька, я читала про тебя повесть и

задалась множеством вопросов. Ты не мог бы ответить

хотя бы на главный из них?- обратилась бы я.

-Я думаю, что могу. Прошу, задавай свой вопрос.

-Меня очень интересуют твои размышления о

детстве. Ведь оно прошло у тебя не очень просто.

-Да,- вздохнул бы Николенька. – Мое детство

для меня полно загадок, смешанных чувств печали и

радости, надежд. Счастливая, невозвратимая пора

детства! Как отчетливо помню я каждый

день! Они служат для меня источником

лучших наслаждений.

Особенно ласкают меня

воспоминания о моей maman. Как я

целовал ее нежные руки, смотрел на

грустную очаровательную улыбку.

Вспоминаю я и папа, и

добросердечную Наталью Савишну, и

старого великодушного Карла

Ивановича, и Гришу… Всех я помню, как вчера.

Когда взрослеешь, понимаешь с годами, что ты

теряешь с уходом детства. Как удержать время, сделать

незабываемым и особенным каждый день?!

Я думаю, именно в детстве закладывается твое

будущее. Как преобразил меня случай со скатертью!

Когда все это произошло, в моей голове смешалось

сразу два чувства: обида и любовь. Все в детстве

происходит не зря. Каждое переживание наполнено

своим смыслом. Когда ты разбиваешь коленки, кажется,

что нет ничего хуже и больнее. Когда же ты взрослеешь,

часто бывает больно от разбитого сердца. В детстве ты

набиваешь шишки от ушибов, а позже ссадины

появляются от твоих взрослых непоправимых ошибок.

Как хочется многое вернуть назад! Сколько

мы теряем из-за гордости, из-за неумения сказать

«прости», когда это надо. Как жаль, что я раньше этого

не понял. И поступал иногда так глупо и бессердечно.

Я очень ценил свою maman. И очень хочу,

чтобы вы также ценили своих родителей. Как же тяжко

мне было с ней прощаться. Никогда не думай, что

сказать «прощай» будет легко…Жизнь оставила такие

3

тяжелые следы в моем сердце, что навеки отошли слезы

и восторги детства.

Взрослым уже совершенно некогда думать над

такими вещами, как: что думают цветы? Куда так

спешит муравей? Да мало ли что выдумается детской

фантазией?! Хочу сказать тебе, друг мой, никогда не

спеши взрослеть.

Вот такие мысли пролетели у меня в голове,

когда я замечталась над нашим с Николенькой

воображаемым диалогом.

У меня уже есть свой небольшой жизненный

опыт, свои идеалы. Мне кажется, меня отличает умение

анализировать свои поступки и признавать ошибки.

Слава Богу, страдания и потери не коснулись моего

детства, не изменили мир, в котором я живу. Не спеши

же уходить, мое детство!

А н а с т а с и я Г о р б а ч е в а ( 1 0 А к л . )

Письмо Обломову

(По прочтении романа И.А. Гончарова «Обломов»)

Дорогой друг мой, Илья Ильич!

Давно что-то ты не писал мне (хотя в нашем

случае всё относительно, ведь я тебе из будущего пишу,

а ты мне из прошлого). Помнится, в последний раз ты

мне сообщал о своих отношениях с Ольгой …

Ильинской что ли…, такой счастливый был, шевелиться

вроде начал, а потом, когда писать перестал, я

испугалась, вдруг опять жизнь тебе наскучила, на

диване лежать опять начал? Если скажешь, что не так,

ни за что не поверю, так и знай! У меня совсем в голове

не укладывается, как же можно так жить? Ведь ты, как

мне уже писал когда-то, «с девяти до трех, с восьми до

девяти» проводишь дома, тогда как другие люди, что

вокруг тебя, работают «с двенадцати до пяти в

канцелярии, с восьми до двенадцати – дома». А потому

хочу выразить тебе моё глубочайшее негодование по

поводу твоей жизни! Послушай уж мои замечания,

пожалуйста, да смотри, на потом не откладывай!

В жизни - в твоей, в частности, а в общем - в

человеческой, считаю неуместным

давать волю лени, желаниям своим,

что вот к такому, как твоему,

состоянию ведут. Нельзя всё время

лежать в одной и той же комнате,

обрастая пылью всё больше и больше, так, что уж в

комнату и зайти нельзя! Да и насчет слуги подумал бы:

что ж он у тебя так ведет себя – ты мне сам передавал

ваш диалог, где ты ему про уборку квартиры сказал, а он

в ответ: «Как это? Всякий день перебирай все углы? Да

что ж это за жизнь? Лучше бог по душу пошли». Что ж

за ленивый такой слуга у тебя, да что он так отвечает

барину-то, а? Скажи на милость! Ладно сам так

живешь, да хоть Захара бы воспитал, как положено – а

тебе все бы только на диване лежать. Эх!

В нашем веке - как ты помнишь, я живу не в

каком ином, а именно в XXI веке - обязанности да права,

служба да общество изменились, но всё-таки и у нас не

приветствуется тунеядство! Лежать да ничего не делать

у нас себе может позволить разве что очень богатый да

какой-нибудь больной человек. Но чтобы здоровому

мужчине в полном расцвете сил вот так вот, ничего не

делая, сидеть да лежать на диване – такого ты у нас не

увидишь! У нас люди трудятся не покладая рук, с утра

до ночи и с ночи до утра – и так семь дней в неделю,

тридцать дней в месяц!

Теперь вот подумай над тем, что выше

написано, а после о моей конкретно жизни послушай!

Да разве ж есть в моей жизни время на лежание

вот этакое, да на «ничегонеделание»? – Нет! А знаешь

ли, милый друг, почему? Да потому, что каждый день

забот столько, что ты, например, и за год столько не

переделаешь! Вот что я тебе могу сказать! Можешь,

например, послушать, каков мой стандартный день (то

есть, как ты понимаешь, день из жизни обычного

школьника): встаю я рано – уроки готовлю к школе,

устные, как правило. Потом я завтракаю – поплотнее,

чтобы о еде в школе меньше думалось, затем,

умывшись, в школу отправляюсь. До школы мне

недалеко – и на том спасибо, как говорится. Как в школу

приду, сразу зарядку делаю, да и уроки тут уж

начинаются. На занятиях ты не отдохнешь – даже не

думай! В школе провожу от шести до семи часов, после

там же обедаю и иду домой. Пришёл домой - не думай

отдыхать, а тут же садись за уроки, их много задают – до

позднего вечера, как сел, так и делаешь! Когда уж

совсем усталость почувствуешь, только тогда и можно

ложиться спать, но знай, что всё, что не смог или не

успел сделать сегодня вечером, будешь делать завтра с

утра – ну а когда ж ещё?

Ну это жизнь школьника, а вот чтобы тебе лучше

понять было, как взрослые люди в наш век живут,

послушай о стандартном дне женщины (не мужчины,

ведь мне, как девушке, проще о

женской доле, нежели о мужской,

рассказать).

Женщины встают рано, ведь

надо мужу и детям завтрак

приготовить да пожелать хорошего

дня. После многие женщины на

работу идут, так же, как и мужчины, между прочим! На

работе они проводят часов по восемь, возвращаясь после

неё часов в шесть вечера. Тут уж и дети дома, с ними

надо поговорить, по делу, конечно, ведь ещё много дел:

женщине ещё нужно приготовить ужин и заняться

домашними делами (уборкой, стиркой белья или

испачкавшейся одежды). Вечером, уже совсем без сил,

женщина отправляется в спальню, где проводит всё

4

время до следующего утра (и только(!) – не как ты,

любезный друг!).

Ты можешь мне возразить, что в ваше время всё

иначе, что и женщины меньше трудятся, что и тебе

можно лежать на диване, сколько вздумается! Ведь я

могу привести тебе в пример человека, что и в ваше

время вечно занят делом, у которого нет досуга на

пустые разговоры, праздные раздумья. Этот человек –

тебе очень хорошо знакомый Штольц. Ты мне сам про

него рассказывал! Сейчас я даже процитирую (нашла в

одном из прошлых твоих писем): «Он беспрестанно в

движении: понадобится обществу послать в Бельгию

или Англию агента - посылают его; нужно написать

какой-нибудь проект или приспособить новую идею к

делу – выбирают его. Между тем он ездит в свет и

читает: когда он успевает – бог весть». Да-да, Илья

Ильич, мой дорогой, я помню и о недостатках его:

иногда он слишком сух, придерживается определенного

ритма, всё время его расписано, чувствами своими

чересчур уж управляет – не даёт им воли. Я согласна,

это – минусы, но ведь успевать все, жить яркой жизнью,

путешествовать в другие страны и делать дни

неповторимыми - не в этом ли счастье? Ведь подумай:

каждый твой день похож как две капли воды на

предыдущий и завтрашний – скука! Да, ты можешь

сказать то же самое и обо мне, но ведь всё сейчас у меня

ради будущего – ради того, чтобы получить хорошее

образование и интересно жить потом, быть уверенной

насчет своего будущего. А какое будущее у тебя? Знать,

что завтра и послезавтра будет всё то же самое – не

значит быть уверенным в своем будущем!

Илья Ильич, ты замечательный человек, пойми!

Ты философ, можешь порассуждать на какие-то темы –

этим ты мне и интересен, за это я тебя люблю. Но мне

больно видеть, как ты губишь свою жизнь, проживая

столько дней зря! Подумай, сколько бы ты смог сделать

за все те дни, что ты лежал, лежал и лежал на своем

диване в вечном халате?

Мне кажется, что тебе нужно хоть чуточку

измениться, начать жить так, как твой друг Штольц:

путешествовать, ездить на обеды, состоять на службе, но

всё же при этом, конечно же, оставаться самим собой –

быть все тем же философом с широкой душой!

Надеюсь, ты поймешь правильно моё письмо и

примешь к сведению мои советы, я буду очень ждать

ответного письма и надеюсь, что следующее письмо я

получу от нового Ильи Ильича Обломова!

Твоя Анастасия из XXI века!

Н а д е ж д а Ч е п у р и н а , А н а с т а с и я Ж у к о в а ,

Д а р ь я П о р о ш и н а , М а р и я Н о в о с е л о в а ,

Н а н а У б и р и я , А л е к с е й О с о к и н (11 Акл.)

«Самое страшное в утопиях то, что

они сбываются…» (Н.Бердяев)

Письмо герою романа-антиутопии Е. Замятина

«Мы» Д-503.

Мы знаем, Д-503, что Вас никогда не было, что

Вы всего лишь порождение фантазии замечательного

русского писателя Евгения Замятина. Но на страницах

романа Вы так категорично заявляете о своих правах на

знание конечной истины, так нелицеприятно

отзываетесь о нашем, для Вас далеко прошлом и давно

прошедшем времени, что мы решили возразить Вам по

тем самым пунктам, по которым Вы в своем дневнике

выражаете презрение к нашей цивилизации.

Вы считаете, что государство

должно быть едино. Ваша страна так и

называется – Единое Государство. Вы

строем ходите на работу, стройными

рядами возвращаетесь с нее и

счастливы от этого. Вы все лишены

даже имени, вы нумера. И эта потеря

индивидуальности тоже является для вас

источником счастья. Национальная идея вашего

Единого Государства – строительство ИНТЕГРАЛА, при

помощи которого вы мечтаете и на другие планеты в

космосе доставить «математически безошибочное

счастье».

У вас нет любви. По вашему мнению, эта

болезнь давно побеждена, как и остальные

инфекционные заболевания. Вместо душевного

влечения людей друг к другу у вас заведена система

сексуальных свиданий по розовым талончикам. Мало

того, вы удивляетесь недальновидности нас, людей 21

века, имеющих представление о куроводстве,

садоводстве, рыбоводстве и остановившихся в своих

открытиях в двух шагах от приемлемого для вас и

такого удобного со всех точек зрения детоводства. То ли

дело ваши Материнская и Отцовская Нормы!

Стены ваших домов прозрачны – у вас нет тайн

друг от друга, нет личной жизни, и только два раза в

день – от 16 до 17 и от 21 до 22, то есть 86.400 секунд

каждый может быть предоставлен самому себе. Это-то

Вас, Д – 503, и смущает, и Вы мечтаете, что когда-

нибудь и эти часы войдут в Часовую Скрижаль, которая

регламентирует жизнь нумеров с точность

железнодорожного расписания.

Для вас чем-то необычным выглядит даже

малейшее разнообразие нашей земной жизни: разное

время сна, отдыха, приема пищи. Да и сама пища у нас

не стандартизирована и нормирована.

Природа человека должна быть свободной, а не

ограниченной. Почему бы ночью не погулять:

5

посмотреть на звездное небо, полюбоваться луной. Ведь

любой час нашей жизни, минута, секунда прекрасны по-

своему! Какой бы несовершенной ни была наша жизнь,

это свободная жизнь.

Такой жизни, как у вас, не должно быть: жить

в Едином Государстве, следовать всем временным

установлениям, каждый день делать то, что и остальные,

жить одинаково, не имея ничего личного. Мы, люди,

должны иметь собственные взгляды, мнения, интересы и

желания. А в таком режиме, когда все предписано,

личности выжить нельзя. У каждого свои потребности.

А как же любовь? Когда же создавать семьи, устраивать

жизнь, исполнять желания и семейные обязанности?

Человек должен быть в своих чувствах полностью

свободным и независимым от государства, жить личной

жизнью без его вмешательства. Человек, в проявлениях

своих чувств зависящий от общества, человек, чью

жизнь знают наизусть, как свою, не будет являться

личностью, индивидуальностью. В Вашем, Д – 503,

государстве невозможно прожить долго.

Человек, который изначально не знает, что

такое свобода, не понимает, что такое свобода, не может

судить о ней. Вы никогда не жили в свободном мире, где

у человека есть право выбора. Вы всего лишь привыкли

беспрекословно подчиняться правительству и не можете

представить жизнь общества, где все люди

индивидуальны. Для нас же счастье – реализовать себя в

определенной области, быть непохожим на других, быть

индивидуальностью.

По нашему мнению, человек по-настоящему

счастлив только тогда, когда его окружают любящие

люди, близкие и родные. Мало того, счастье возникает

не только от возможности получать любовь, тепло,

заботу, но и от желания дарить эти чувства другим.

Не думайте, что Вы, Д – 503, оригинальны в

своей мысли насильно сделать людей счастливыми. Мы

уже знакомились в книгах Ф.М.Достоевского с героями,

одурманенными этой навязчивой идеей. Счастье, к

которому ведут железной рукой, оборачивается отказом

от личной свободы, и тогда возникает конфликт

личности и обезличенного общества. Предотвратить

неразрешимое противоречие можно только

оперативным путем. В вашем случае, Д – 503,

потребовалось выжечь фантазию. Так в вашем

государстве расправляются со всеми инакомыслящими.

Вас объявляют неизлечимо больными, ведь у

инакомыслящего «образовалась душа».

Ваше Единое Государство не может служить

идеалом социального устройства, так как не вносит

ничего глубокого, искреннего в жизнь каждого члена

общества.

Н . М . С о к о л о в а

Письмо Гончарову

Санкт – Петербург, в Миллионную улицу,

в дом архитектора Штакеншнейдера.

Действительному статскому советнику

Гончарову И.А.

Отдать при присутствии на литературном вечере.

Милостивый государь Иван Александрович!

Допускаю судить, как должно было бы Вас

удивить письмо мое. Но чистосердечие и искренность

Вашего таланта, очаровавшие меня с

первых минут заочного знакомства с

Вами, побуждают меня говорить с Вами

о героях Ваших книг.

Уже первый Ваш роман

«Обыкновенная история» привлек мое

внимание «на заре туманной юности».

Узнавая запечатленным на страницах романа то в речах

и поступках Александра, то в рацеях и деятельности

дядюшки Петра Адуева свой жизненный опыт, я

усмехалась собственной исторической

неоригинальности и прибавляла, утешая себя: что

поделаешь – история обыкновенная. Все, все было

узнаваемо. Все рифмовалось без скидок на

разделяющий нас полуторавековой сегмент истории.

Вы определили жанр «Обыкновенной истории»

как «роман в двух частях», но все профессиональные

читатели, в том числе и В.Г.Белинский в марте 1847 г. в

письме к Василию Боткину, упорно именовали его

повестью. В этом не было пренебрежения. В

литературном словаре Вашей эпохи слово «роман»

было малопривычным сравнительно со словом

«повесть». Ко времени выхода в свет третьего номера

«Современника» за 1847 год с публикацией Вашего

романа в русской литературе «чистого» романа еще не

существовало. Был пушкинский «роман в стихах». Был

многожанровый роман Лермонтова. Гоголь совершенно

обоснованно не называет «Мертвые души» романом.

Была тьма – тьмущая романов исторических,

авантюрных.

А жанрово выдержанного, без вкраплений и

добавок межжанровых примесей романа о

современнике в частной и общественной жизни, его

переживаниях, чувствах, привязанностях и

предпочтениях не было.

Ваш первый роман, Иван Александрович, смею

утверждать, во многом определил облик русского

классического романа 19 века с его установкой на

идейные искания, на решение философских вопросов

как непременное условие равновесного, гармоничного

существования человека.

Кажется, на первых порах Вам не очень везло с

проницательными критиками. Малоинтересный

рецензент «Северной пчелы» намеренно отождествлял

6

Вашу писательскую позицию с жизненными

принципами Адуева – старшего. Господин Гончаров,

дескать, ставил перед собой задачу с помощью дяди –

резонера «опошлить всякое сердечное движение

Александра, всякий порыв чувств его, столь

свойственные и извинительные молодости».

С подобным крайним суждением выступил

позднее и критик куда более проницательный –

Аполлон Григорьев: « И любовь, и мечтательность, и

вообще все то, что мешает нашей жизни делаться сухою

и пошлою и не допускает человека сделаться машиною,

осмеяно очень искусно». И Ваш писательский метод был

назван им «резонерским реализмом».

Ближе всех к истине на этот раз оказался

В.Г.Белинский. Он назвал Ваш реализм «реализмом

объективного отношения к героям». Гончаров, мол,

никому не передоверяет своих идей, так как в нем, в Вас

то есть, Иван Александрович, нет публицистического

темперамента. Вы «поэт – художник» и больше ничего.

Ваши герои высказываются за себя и только за себя. А

Вы как автор наблюдаете, следите за всем со стороны и

только.

«Объективный реализм»! Лучше и не скажешь.

И именно в традициях этого на глазах у всех

складывающегося метода Вы уже в октябре 1848 года

создаете первый вариант «Сна Обломова», ядра, зерна

нового - великого - романа. Как было и с первым Вашим

детищем, работа над этим романом растянется на

десятилетие.

Ведь, подумать только, Вы, который

подписываете письма своим друзьям «Принц де Лень»,

предпримете в 1852 году шаг неслыханный: в качестве

литературного секретаря адмирала

Е.В.Путятина отправитесь в кругосветное

путешествие на фрегате «Паллада»!

Но Вы были правы, абсолютно

правы. Любое дитя нужно выносить, плод

должен созреть. Как никто другой, Вы

понимали, что это будет роман не о

лежебоке – бездельнике, а

драматический рассказ о вытеснении

многовекового патриархального

замкнутого существования надвигающейся буржуазной

действительностью.

На страницах своей книги «Фрегат

«Паллада»(1858) Вы разовьете стихию сна в

чрезвычайно емкий образ. Вы обыграете метафору

«дремлющий Восток» на множество ладов. Сонное

небо, спящее море, дремлющая земля и люди,

пребывающие в каком-то забытьи: «индиец,

растянувшись в лодке, спит, подставляя под лучи то

один, то другой бок», «малаец лежит на циновке»,

часовые с ружьями ползают «как сонные мухи».

Азия – на тысячи миль раскинувшая свои

владения Обломовка. Но меньше всего для Вас это

сатирический образ. «Сонное царство» Востока, по

Вашей мысли, - своеобразная форма самосохранения,

пассивного противостояния чужеземному напору. Ведь

везде, куда ни глянь, где ни высадись, «хозяйничает все

тот же, будто прессом отштампованный, европеец в

черном фраке» (Ю. Лощиц). «Путешествия утратили

чудесный характер,- пишете Вы. - Все подходит под

какой-то прозаический уровень».

В «Сне Обломова» сосредоточились основные

художественные нити романа. Нередко этот отрывок

сопоставляют с пушкинским стихотворением «Сон»,

лирический герой которого, предаваясь сну,

возвращается к истокам своей духовной жизни:

Душевных мук волшебный исцелитель,

Мой друг Морфей, мой давний утешитель!

Тебе всегда я жертвовать любил,

И ты жреца благословил.

Забуду ли то время золотое,

Забуду ли блаженной неги час,

Когда, в углу под вечер притаясь,

Я призывал и ждал тебя в покое…

Я сам не рад болтливости своей,

Но детских лет люблю воспоминанье.

Ах! Умолчу ль о мамушке моей,

О прелести таинственных ночей,

Когда в чепце, в старинном одеянье,

Она, духов молитвой уклоня,

С усердием перекрестит меня

И шепотом рассказывать мне станет

О мертвецах, о подвигах Бовы…

От ужаса не шелохнусь, бывало,

Едва дыша, прижмусь под одеяло,

Не чувствуя ни ног, ни головы.

Не то же ли самое переживает и Ваш Илья

Ильич? «…Он в бесконечный зимний вечер робко

жмется к няне, а она нашептывает ему о какой-то

неведомой стороне, где нет ни ночей, ни холода, где все

совершают чудеса, где текут реки меду и молока, где

никто ничего круглый год не делает, а день-деньской

только и знают, что гуляют все добрые молодцы, такие,

как Илья Ильич, да красавицы, что ни в сказке сказать,

ни пером описать».

Именно в Обломовке сложилась

определяющая черта характера Вашего Обломова –

поэтическая мечтательность. Вы, Иван Александрович,

вслед за Пушкиным отмечаете настоятельно тот факт,

что дворянская культура неразрывно связана с

7

народной почвой. «И поныне русский человек среди

окружающей его строгой, лишенной вымысла

действительности любит верить соблазнительным

сказаниям старины, и долго, может быть, еще не

отрешиться ему от этой веры»

(Естественность и свободное состояние души

Ильи Ильича окажутся выше житейского практицизма

Штольца. Но устои, сословные

традиции, питающие

патриархальный нрав

существования Обломова, станут и

составляющими чертами

обломовщины).

Да, чрезвычайно значительна сказочно-

мифологическая подоплека романного действия. Это

какой-то новый способ художественного отображения

действительности, мифологический реализм что ли.

Мифологический материал пронизывает все

произведение, действует на уровне сюжета, образной

системы романа, идейного содержания.

Отдельные признаки такого подхода можно

было увидеть уже в «Обыкновенной истории» (мотив

демонического соблазна и образ «деревенского рая»).

Да Вы и сами не раз открыто указывали на это.

Летом 1857 года, в период «мариенбадского чуда» Вы

писали Льховскому: «Вся эта большая сказка должна,

кажется, сделать впечатление, но какое и насколько, не

умею еще решить». А через три года в письме к Софье

Никитенко Вы повторялись, но уже по поводу «Обрыва»:

« Я оставляю беседу с Вами, чтобы приняться за свою

сказку».

Помните, как после публикации в 1860 году в

«Современнике» «Эпизодов из жизни Райского»

(фрагментов из «Обрыва»), в том же году дебютировал в

критике будущий видный публицист и идеолог

народничества Николай Михайловский?

Восемнадцатилетний критик был очень проницателен,

когда замечал: «В числе мифов других народов есть

очарованный сон, и русская фантазия породила сонное

царство… Г. Гончаров вводит нас в настоящее сонное

царство. В самом деле, бодрствуют ли Обломов и Софья

Николаевна Беловодова? Нет, они спят сном крепким,

непробудным, сном очарованным. Их погрузил в этот

сон злой волшебник…»

«Долго спали Обломов и Софья Николаевна

спокойно; наконец, их сон был не нарушен, но

несколько обеспокоен – явились гусли - самогуды, это

Ольга и Штольц для Обломова и Райский для

Беловодовой».

В сонное царство почти невозможно

пробраться, так же, как и из него выйти. Вотчина Вашего

Обломова вполне соответствует этому канону. Дети

обнаруживают в канаве спящего мужика и принимают

чужака за змея – оборотня. Никто так и не решится его

разбудить, хотя налицо могла предстать вполне

реалистическая мотивировка: мужик мог быть просто

пьян.

Обсуждая последние новости, обломовцы

руководствуются библейскими представлениями:

«Пришли последние дни: восстанет язык на язык,

царство на царство…наступит светопредставление!»

Но на самом деле каждый про себя знает, что

никогда ничего плохого с Обломовкой не произойдет.

Как спали, млели, дремали да грезили в забытьи и

райском блаженстве, так и дальше будут спать. Даже

воздух здесь «висит без движения», даже солнце «стоит

неподвижно».

Обломовка – мир принципиального безделья.

Единственный вид труда, освященный и закрепленный

традицией, - изготовление и поедание пирога. Его

кушают пять дней, почти до выпечки следующего. Кто

же не знает, что пирог в народной традиции – это

символ изобильной жизни.

Нянюшка сказывает Илюше о «спящих

царевнах, окаменелых городах и людях», о Емеле –

дураке, о богатырях и прежде всего из них об Илье

Муромце. Прозрачна аналогия между богатырем,

который тридцать лет сиднем просидел в своей избе, и

Ильей Ильичом.

Но мне представляется, что основным

фольклорным прообразом Обломова в романе Вами

задуман мудрый сказочный Емеля. «Там есть добрая

волшебница, являющаяся у нас иногда в виде щуки,

которая изберет себе какого-нибудь любимца, тихого,

безобидного – другими словами, какого-нибудь лентяя,

которого все обижают,- да и осыпает его ни с того ни с

сего разным добром, а он знай кушает себе да

наряжается в готовое платье, а потом женится на какой-

нибудь неслыханной красавице Милитрисе

Кирбитьевне».

Вся программа романа в этой фразе. Будет

судьба и дурачить Илью Ильича, и осыпать милостями, а

потом возьмет и пошлет напоследок в жены красавицу

Выборгской стороны Агафью Матвеевну. Чем не

Милитриса Кирбитьевна?.. А любовь ее, жертвенная,

направленная прежде всего на Обломова, а не на саму

себя, преобразит эту в общем-то заурядную женщину,

станет смыслом и содержанием ее жизни.

А сам Обломов при ней анахоретом « тихо и

постепенно укладывался в простой и широкий гроб

остального существования, сделанный собственными

8

руками, как старцы пустынные, которые, отворотясь от

жизни, копают себе могилу».

Так в чем же причина вечного и блаженного

сна Обломовки и ее обитателей? Вы, конечно, помните,

какие ответы на этот вопрос давали Ваши

современники.

«Причина же апатии заключается отчасти в

его внешнем положении, отчасти же в образе его

умственного и нравственного развития…Ясно, что

Обломов не тупая, апатичная натура, без стремлений и

чувства, а человек, тоже чего-то ищущий в своей жизни,

о чем-то думающий. Но гнусная привычка получать

удовлетворение своих желаний не от собственных

умственных усилий, а от других,- развила в нем

апатическую неподвижность и повергла его в жалкое

состояние нравственного рабства. Рабство это так

переплетается с барством Обломова, так они взаимно

проникают друг в друга и одно другим

обусловливаются, что, кажется, нет ни малейшей

возможности провести между ними какую-нибудь

границу. Это нравственное рабство Обломова

составляет едва ли не самую любопытную сторону его

личности и всей его истории».

(К слову, об апатии. Вашу книгу, Иван

Александрович, без преувеличения можно

рассматривать как практическое пособие к курсу

философии. К примеру, что такое апатия? Учение о

бесстрастии, популярное в мегарской школе философии.

Разбирая образ главного героя Вашего романа, легко

проиллюстрировать и адиафорию – принцип

безразличия, который изучался античными сократиками

и развивался киренаиками. Возможно, и мало

осведомленный об автаркии, между тем, Илья Ильич

являет собой классический образец приверженца этого

учения древнегреческих философов – киников о

духовном самодовлении, о полной освобожденности

от физических и умственных усилий).

И дальше в своей статье «Что

такое обломовщина?»(1859) господин

Добролюбов делает вывод: «Нет,

Обломовка есть наша прямая родина, ее

владельцы – наши воспитатели, ее триста Захаров

всегда готовы к услугам».

А через сто лет в полемику с Добролюбовым

вступит философ Н.О. Лосский: «Конечно, крепостное

право способствовало распространению обломовщины

среди людей, пользующихся плодами крепостного

труда, и среди придавленных ими крестьян, однако

лишь как второстепенное условие. Гончаров, будучи

великим художником, дал образ Обломова в такой

полноте, которая открывает глубинные условия,

ведущие к уклонению от систематического, полного

скучных мелочей труда и порождающие в конце концов

леность…

Обломовщина есть во многих случаях оборотная

сторона высоких свойств русского человека –

стремления к полному совершенству и чуткости к

недостаткам нашей действительности…»(1957,

«Характер русского народа»)

Классик русской литературы 20 века

М.М.Пришвин в 1921 году, размышляя о загадках

отечественной истории, писал в дневнике: «Никакая

«положительная» деятельность в России не может

выдержать критики Обломова: его покой таит в себе

запрос на высшую ценность, на такую деятельность, из-

за которой стоило бы лишиться покоя…Иначе и быть не

может в стране, где всякая деятельность, направленная

на улучшение с в о е г о существования,

сопровождается чувством неправоты, а только

деятельность, в которой личное совершенно сливается с

делом д л я д р у г и х, может быть противопоставлена

обломовскому покою».( Под «положительной

деятельностью» Пришвин разумеет активность «мертво

– деятельных», по его выражению, людей типа

Штольца).

А вот мне очень симпатичен Ваш Штольц. По

моему мнению, ему до окончательного человеческого

совершенства не хватает самой малости – стать

благотворителем, или, говоря нынешним языком,

меценатом. Он, Андрей Штольц, каждый раз возникает

в жизни Обломова в самые отчаянные минуты жизни (

спасает его, к примеру, от паучьих сетей Тарантьева и

Мухоярова); готов призреть овдовевшую Агафью

Матвеевну, зовет к себе на проживание потерявшего

службу Захара; а что было бы с молодым барчуком

Андреем Обломовым, не будь Штольца?! Свяжи

Андрей Иванович личный свой «задор» с

общественным интересом, все бы побежало по другим

рельсам. Ну да это уже другая история.

Нельзя не любить и Обломова. Помните, как

писал А.В.Дружинин: «Заспанный Обломов, уроженец

заспанной, но все – таки поэтической Обломовки,

свободен от нравственных болезней, какими страдает

не один из практических людей, кидающих в него

камнями»? (1859 «Обломов».Роман И.А.Гончарова»).

Но кто, как не Обломов, виноват в

превращении сказочной Обломовки в

железнодорожную станцию? Кто, как не Раневская,

виноват в том, что вишневый сад продан и пущен под

топор?

Это, Иван Александрович, героиня пьесы,

которую вы, конечно же, еще не могли прочитать.

9

Сполна «одаренная» недостатками, свойственными

Вашему Илье Ильичу: неумением мыслить по-хозяйски,

принимать жизненно важные решения, отвечать за

свою и чужие судьбы, она еще к тому же начисто

лишена главных достоинств характера Вашего

создания: его «голубиной кротости», нравственной

чистоты и любви к людям.

Вы, Иван Александрович, не просто написали

один из русских романов 19 века, Вы создали

классическое произведение мировой литературы,

вылепили характер, со временем ставший в один ряд с

образами Гамлета, Фауста, Дон-Кихота. Вслед за

гамлетовским «Быть или не быть!» Ваш герой

восклицает: «Идти вперед или остаться?». «Делать или

не делать?». А это уже русский вопрос.

Называя своего героя «обломовским

Платоном», Вы поручаете ему спросить у Штольца: « Да

цель всей вашей беготни, страстей, войн, торговли и

политики разве не выделка покоя, не стремление к

этому идеалу утраченного рая?» Философия Обломова

утопична. Его будущее время – это очищенное от

цивилизации прошлое.

Мне представляется, совсем не случайно, что

на той же самой Гороховой улице Петербурга, где жил

Ваш герой, поселил своих персонажей автор романа –

утопии «Что делать?» Н.Г.Чернышевский. Сидя в

Петропавловской крепости, он записал: «Я до сих пор

прочел полторы из четырех частей «Обломова» и не

полагаю, чтобы прочитал когда-нибудь остальные две с

половиною…» Таким образом намекалось на то, что

роман очень скучен. Вере Павловне, персонажу романа

Чернышевского, тоже снятся сны, задуманные, должно

быть, деловыми такими, прогрессивными, шустрыми, но

в действительности оставляющие угнетающее и

удручающее впечатление как после созерцания

выматывающего и обреченно бессмысленного

движения белки в колесе. Уж если так «что делать?», то

лучше по – обломовски «не делать».

Проблема Вашего Обломова остро

современна. Созидая свою жизнь, нужно уметь отстоять

ее. Правда, для этого придется стать Штольцем. А что

делать? Нельзя существовать вне потока истории. Но

обломовская мечта о «полном», «целом» человеке

тревожит и требует ответа…

Милостивый государь Иван Александрович! Я

была бы чрезвычайно признательна Вам, если бы Вы

соблаговолили извинить пространность моего письма.

Вполне осознавая Ваше место в национальной и

мировой литературе, остаюсь верной почитательницей

Вашего таланта.

Москва. Светлогорье

(что в двух шагах от усадьбы Братцево)

Учитель словесности

Н.М.Соколова.

Стихи в прозе – промежуточный жанр

между лирикой и прозой. Эти стихотворения не

нужно путать ни с ритмической прозой, ни со

свободным стихом (верлибром).

С прозой их различает отсутствие сюжета

и установки на информацию или повествование, от

поэзии они отличаются отсутствием строгой

метрики, ритмики, строфики и отчетливой,

регулярной рифмы.

Для стихотворений в прозе характерна

повышенная метафоричность, эмоциональность

языка, акцент на передачу субъективных

впечатлений, которые обычно и характеризуют

лирическое высказывание.

А н н а А л е к с е е в а ( 8 А к л )

Нищий.

Был морозный зимний день. Я посмотрела в

окно и увидела мужчину. Он лежал на грязной

картонке в обнимку с черной собакой. Пальто у него

изорвано, в заплатках, рваные перчатки еле-еле

согревают руки. Перед ним лежит маленькая коробка

с парой монет.

Скажете вы: «Обычный бомж!». Но нет – в

такие минуты этому человеку ничего не нужно,

только теплое местечко и немного еды. У него

остался последний друг – собака, которую он,

несмотря на свое положение, приютил и делится с ней

всем, что осталось. Этот человек не думает, что

будет завтра, он живет сегодняшним днем.

Мимо проходили люди. Какие же они жалкие!

Все шли, не замечая мужчину. Хоть бы кто-нибудь

остановился и дал мелочь.

Я хотела помочь этому человеку, но, выйдя из

здания, не увидела ни собаки, ни картонки, ни

мужчины. Видимо их прогнали. Как же жесток мир!

10

А н а с т а с и я Ц а р е в а ( 8 А к л . )

Два брата.

Однажды встретились после долгой разлуки

два брата. Обрадовались, обнялись и решили

вспомнить далекие детские годы. А в детстве они

только и делали, что ругались. Ругались по всякому

поводу и без.

Понурили они головы и поняли, что надо жить

в мире, тем более, если ты одна семья!

С тех самых пор они больше никогда не

враждовали!

Н а д е ж д а С о б о л е в а ( 8 А к л . )

Безразличие…

Однажды, заболев и устав от одиночества, я

все – таки решила выйти на улицу: дома никого не

было, а друзья в школе. Часы показывали девять утра.

На улице была слякотная погода. Настроение

было таким же. Я шла по мокрому тротуару и видела

людей, которые торопились на работу и по делам. Их

взгляды были такие безжизненные, что мне стало не

по себе. Если не знать Москву, то можно подумать,

что они зомбированы. А ведь в обычные дни я такая

же – иду, никого и ничего не замечаю.

Интересно, а, если метеорит

упадет, они заметят? Что вообще

может заставить их радоваться

жизни?

А н н а М а р т е м ь я н о в а ( 7 А к л . )

Музыка.

Когда в душе, словно едкий дым, клубятся

грусть и отчаянье, а сердце навсегда хочет закрыться

от всего мира, только одно меня спасает – музыка.

Строя невероятные картины в моем воображении,

она моментально отгоняет

все плохое, что таится в

душе. Музыка наполняет

сердце радостью и надеждой,

а голову – ясностью. Слушая

музыку, человек обновляется,

наполняясь, словно чаша, до

краев всем прекрасным,

светлым, теплым. Музыка порождает в человеке

особое желание жить.

Н . М . С о к о л о в а .

Музыка.

А ты была со мной тогда,

Когда никто со мною не был.

Когда гремучая вода

Обрушилась с глухого неба.

Тяжеле слов давило грудь

Свинцово – грозное молчанье,

И подступала стужей жуть

Прижизненного отпеванья.

Оставленной душе моей

Не стало мира и укрытья.

И много долгих – долгих дней

Мне жизнь казалась волчьей сытью.

И в том немыслимом году

Смежила веки мне усталость.

Так жизнь кончалась, как в бреду,

А житие не начиналось…

@ @ @

Здесь каждый день венчается минутой –

Гирляндой лун белеют фонари,

И, накренившись в развороте круто,

Наш дом уходит в рейсы до зари.

Очерчен мир старинной кисеей,

И целокупность запахов и звуков

Хранит непроницаемой стеной

Меня средь хищно ощеренных луков,

Где каждый алчно норовит разъять

Тугой аорты крепость и печать.

Здесь старый еж в подполье круглый год,

И, если ночью притвориться спящим,

Прикинувшись, что неразгадан ход,

Он предъявит свой облик настоящий.

Он домовой. Он дух. И все равно

Бессилен он пред тем, что суждено.

Здесь было все. Здесь все произошло.

И полотном завешено стекло

Уже не раз. Не два. Но много раз.

Здесь затянулся поминальный час.

Кроит будильник вечность на судьбу,

Стрекочет, чью – то заглушив мольбу…

«Жить, думать, чувствовать, любить, свершать открытья!» Б. Пастернак

В ы п у с к № 5 0 6 а п р е л я 2 0 1 1 г о д

и з д а е т с я с 1 9 о к т я б р я 2 0 1 0 г о д а литературно-художественное приложение к газете «Веселый Вектор»

h t t p : / / g a z e t a 8 2 1 . r u s e d u . n e t

Тема нашего сегодняшнего номера –

.

Фэнтези (англ. fantasi – фантазия) – вид

фантастической литературы, основанный на

использовании мифологических и сказочных сюжетов.

Герои фэнтези чаще всего действуют в

вымышленном мире, близком к реальному

Средневековью, сталкиваются со сверхъестественными

явлениями и существами. Фэнтези не стремится объяснить

созданный мир с точки зрения науки. Сам этот мир

существует в виде допущения, и его физические законы

могут отличаться от реалий нашего мира. В нем сами

собой обитают боги, мифологические существа (гномы,

тролли, драконы, эльфы), колдовство, привидения и

прочие «чудеса». Их принципиальное отличие от

сказочных в том, что они являются нормой описываемого

мира.

Изначально жанр

зародился как воплощение

мечты о мире личной свободы,

свободы, прежде всего, от

социальных рамок общества и

прочих ограничений.

Свою историю фэнтези ведет от мифов Древней

Греции и средневековых эпосов и романов.

Первые произведения появились еще в начале

20 века, а окончательно жанр фэнтези оформился к

середине прошлого века: «Дочь короля эльфов» лорда

Эдварда Дансени, «Конан» Роберта И. Говарда, «Хроники

Нарнии» К.С. Льюиса, «Сказание о Мануэле» Джеймса

Кейбелла. Огромную популярность жанру принесла книга

«Властелин колец» Джона Р.Р.Толкина.

Сейчас в литературе различают героические,

эпические, темные, игровые, исторические,

юмористические, городские фэнтези.

К каким из этих разновидностей принадлежат

фэнтези наших авторов, судить, уважаемые читатели,

вам. Но одно бесспорно – это поистине увлекательнейшее

чтение.

Константин Курлянд (7 «А» кл.)

Фантазер

Один мой друг, Сашка из соседнего подъезда, вечно

фантазирует. Не проходит и дня, как он рассказывает мне

новую невероятную историю. Истории о всяких монстрах,

чудовищах. Один раз он рассказал, что на него в подъезде

напал оборотень, хотя все почему-то, кроме него, знают, что

это было не какое-то чудовище, а Мишка Соловьёв, хотевший

припугнуть фантазёра. Все эти фантазии вызывали во мне

лишь дружеское любопытство и искренний смех.

Но в последнее время мой друг стал каким-то

замкнутым. Он уже не так открыто делится своими мыслями и

переживаниями. Стал получать плохие

оценки в школе. Я не мог понять, к чему

такие перемены, и однажды написал

ему вопросительную записку на

уроке: «Что с тобой происходит»?

К моему удивлению, он, не

раздумывая, ответил. Ответил, что

расскажет всё после школы.

Когда Сашка мне все это

рассказал, я над ним так долго

хохотал, что он обиделся.

Оказывается, несколько недель назад,

поздно-поздно ночью, невиданное чудище выглянуло из

шкафа и подало Саше записку. Это сообщение фантазёр

немедля прочитал утром и понял, что через шкаф можно

попасть в неизведанный мир, в котором, постаравшись,

можно найти большие богатства, но самое главное-

возможность исполнения трёх желаний… И когда Сашка

вдруг предложил пойти вместе с ним, я согласился.

Итак, вечер того же дня…Саша подвел меня к шкафу и

открыл дверь. Самый обычный старый шкаф, внутри

заваленный одеждой. Пока я рассматривал этот бардак,

сильный толчок в спину заставил меня влететь внутрь. Мои

надежды на сильный удар в стенку не оправдались, я

очутился в…бездне. Вокруг были слышны всякие голоса, в том

числе и Сашин.

Ощущение полета длилось несколько секунд, и я

даже подумал, что у меня просто закружилась голова. Но

когда я открыл глаза, то понял, что стою на опушке леса.

Резко обернувшись, увидел своего друга, он стоял за моей

спиной. По его сосредоточенному лицу я понял, что он не

удивился, даже не испугался. Но когда нечеловеческий рык

прокатился по лесу, у меня поползли мурашки по коже. Он

пару часов рассказывал про эти места: что изучил сам в

ближайших окрестностях, показывал различных животных.

Там самый обыкновенный муравей- это двухметровое

страшное создание, в общем флора и фауна была не для

слабонервных.

Домой мы вернулись очень поздно, таким же

образом: через стоящий на поляне шкаф.

Вернувшись к себе домой, я, никому ничего не

рассказывая, лёг спать. Правда, заснуть не получалось,

постоянно отвлекали какие-то мысли.

Даже после этого Сашка не перестал ходить туда. Мне

было как-то страшно за него.

Мне кажется, некоторые призраки, или какие-то

монстры, появляющиеся из шкафа, или что-то вроде этого,

хоть и очень редко, просто завладевают людьми, тем более

детьми, и уводят их во всякие там страны, к сожалению,

навсегда.

Валерия Барышникова (7 «А» кл.)

Выбор

Когда мне было пять лет, я не задумывалась о

своем будущем. Я просто знала, что через какое-то время

мама отведет меня в школу, и мой мир немного изменится. В

десять лет я точно поняла, что хочу стать спец. агентом и быть

шпионкой, посланной в США (в то время в кино про что-то

похожее крутили приключенческий фильм). В пятнадцать –

мысли крутились вокруг профессии актрисы или певицы.

Помню, в этом возрасте хотелось всего и сразу да побольше.

Но вот мне 20 лет, я взрослый и в какой-то степени

состоявшийся человек. Нет, я не стала шпионкой, не выступаю

на сцене, и мой аттестат о среднем образовании уже давно

томится на пыльной полке, но… я все равно счастливый

человек. Счастливый, потому что у меня был выбор, и я его

сделала… Это случилось летом 2014 года. Наш класс, в

котором мне предстояло учиться еще один год, собрался в

научную экспедицию, цель которой мало кого интересовала.

Большая часть юных ученых, вместо компаса и специальных

принадлежностей, предпочла взять с собой шашлыки и

мангалы, дабы весело провести грядущее время. Помню, что

я не имела особого желания ехать ни в экспедицию, ни на

пикник, потому как оба этих мероприятия казались мне

скучными и бессмысленными. Но… школа есть школа, и от

нее, как и от судьбы, никуда не убежишь.

По приезду в лес, где должна была проходить

«экспедиция», мы вмиг разбежались кто куда, в целях собрать

побольше хвороста для костра и найти место для его

сооружения. Кто-то, соответственно, подбирал с земли

упавшие ветки, кто-то оценивал территорию на ее готовность

к приему около двух десятков беззаботных школьников.

Единственное, на что хватило меня, – это успеть помешать и

тем, и другим, не принеся никому особой пользы, и, в конце

концов, сказать, что организация пикника не обошлась без

моего активнейшего участия.

Когда все было готово, костер горел, а шашлыки

начали подманивать голодающих своим соблазнительно

аппетитным запахом, мы собрались вокруг и начали с

энтузиазмом поглощать вкусную пищу. После обеда началась

пора спортивных и, чего уж там греха таить, карточных игр.

Раздался звук непонятно откуда взявшейся гитары,

послышались шутки и песни.

Вскоре мне все это надоело. Непонятно отчего

заболела голова, захотелось тишины и уединения. Я

незаметно встала и направилась в глубь леса. Я шла все

дальше и дальше так уверенно и быстро, словно видела

перед собой точный ориентир. Уже через несколько шагов

мой слух перестал улавливать звуки гитарной струны и смех

одноклассников. Стало вдруг так тихо, что даже заложило в

ушах, и стал слышен каждый удар моего не на шутку

разволновавшегося сердца. Я огляделась. Листья на деревьях

не шевелились, трава и цветы замерли - их не касался даже

легкий ветерок. Солнце неожиданно скрылось за серые тучи

и, несмотря на описанный выше штиль, повеяло холодком.

Непонятно откуда появился туман, с каждой секундой

заполняющий собой все пространство. Я в паническом

состоянии развернулась и побежала назад, но, преодолев

довольно значительное расстояние, так и не оказалась на

месте пикника. В душе начала зарождаться нешуточная

тревога. Я стала перебирать в уме все возможные оправдания

необычным явлениям, происходящим на моих глазах. Я

отметила тот аргумент, что во время пикника мне не

пришлось есть несвежую пищу и уж тем более употреблять

спиртные напитки, а значит, вариант отравления или пьяных

галлюцинаций отпадал сам собой.

Неожиданно позади меня

раздался треск веток. Я оглянулась.

Поначалу из-за тумана мне ничего не

удалось разглядеть, но со временем

глаза стали улавливать очертания

человеческой фигуры. Кто-то стоял,

прислонившись к дереву, и молча смотрел на меня. Я не

видела его глаз, но почему-то была уверена, что его взгляд

устремлен именно в мою сторону. По длинной белой бороде

было понятно, что передо мной старик. Одет он был в

причудливый черный балахон, доходящий до самой земли,

голову закрывал капюшон, а в руках он держал длинную

деревянную палку. Я не знала, что сказать, хотя понимала, что

начать разговор придется мне.

- Здравствуйте, - немного нерешительно проговорила

я. Старик ответно кивнул мне, продолжая как вкопанный

стоять, прислонившись к дереву. Секунды тишины показались

мне вечностью. Прежде чем заговорить, незнакомец выждал

около шести минут.

- Не бойся меня, - проговорил он мягким голосом,

похожим на звучание флейты. – Я не сделаю тебе ничего

дурного. Мне просто хочется тебе кое-что показать.

Данное заявление показалось мне более чем

странным. Я огляделась в целях найти какой-либо способ

скрыться, хотя понимала, что вот так сбежать от незнакомого

человека как минимум неприлично. Тем временем, словно

читая мои мысли, старик выпрямился, отошел от дерева и

указал деревянной палкой на тропинку, ведущую в глубь

леса. Расценив этот жест как приглашение, я нерешительно

шагнула на нее. В глубине души я ругала себя за отчаянный

поступок, но понимала, что иного выхода у меня нет. Дорогой

читатель, ты, наверное, думаешь, что в тот момент я была

сумасшедшей и ничего не боялась, но ты ошибаешься!

Никогда и никого я еще так не страшилась, как этого старика,

который на первый взгляд не представлял никакой опасности.

Мы прошли по тропинке несколько метров. Весь

этот недолгий путь старик молчал. Я несколько раз

оглядывалась на него, но, кроме спокойного лица, которое не

выражало никаких эмоций, я ничего не видела. Я не знаю, что

подгоняло меня, любопытство или чувство страха.

Мы вышли на развилку. Она представляла

собой две

одинаковые

тропы, ведущие

в разные

стороны. Однако

мое

подсознание

четко выявляло

отличие между

ними. Одна из

них была

идеально прямая, словно

начерченная по линейке умелой рукой талантливого ученика,

но над ней клубились столбы пыли, и она была засыпана

камнями. Вторая имела кривой изгиб, но сама она была такой

чистой, что так и хотелось пройтись по ней. Я даже собралась

ступить на нее, чтобы продолжить дальнейший свой путь, но

старик, увидав мой порыв, ухмыльнулся и остановил меня

палкой:

- Постой, дочь моя, не спеши делать выбор. Не все,

что кажется нам светлым и прекрасным, является таким же на

самом деле. Душа любого скрыта под фальшивой

внешностью, которая далеко не всегда оправдывает себя.

Оболочка вещи не является ее сущностью, не отражает

характер и натуру. Она – ничто, лишь приложение к

истинному лицу существа. Кто знает, что ждет нас под этой

самой оболочкой, полной неизвестности? Постой, не спеши.

Обдумай, пойми и осознай. Сделай правильный выбор!

Неожиданно старик исчез. Сначала мне показалось,

что его заслонил навеявший туман, но через некоторое время

я поняла, что его очертаний я уже не вижу. Он исчез, словно

его и не было.

Я в ужасе огляделась. Вокруг меня по-прежнему

стояли деревья, в воздухе все так же висел белый туман, а

прямо передо мной все еще лежали две тропинки. Они были

похожи на страницы раскрытой книги, одну их которых

сильно изрезали, а другую порядком испачкали.

«И куда мне идти?» - спрашивал меня мой

внутренний голос.

Сразу же, словно от порыва попутного ветра, в

мыслях зародились воспоминания о словах, сказанных

стариком перед самым его исчезновением. Что они означали?

Но, кажется, я знала. И дабы доказать теорию, которая сама

собой зародилась в моей голове, я нерешительно ступила на

каменный настил одной из троп. От страха пред

неизвестностью, я закрыла глаза и шла, не сворачивая.

Впрочем, изменить ориентир на моем пути было невозможно

– дорога, которую я выбрала, была идеально прямая. Идти

было сложно: я постоянно спотыкалась о попадавшиеся на

пути камни и кашляла от дыма, окутавшего мою дорогу. Но я

точно знала, что иду прямо и ни за что не ошибусь. Но чем

дольше я шла, тем больше нарастало желание открыть глаза.

К тому же это было необходимо, чтобы не врезаться в дерево

или не упасть в канаву. Мой инстинкт самосохранения

оказался сильнее, чем страх перед лицом опасности, и я

открыла глаза. Точнее, сначала один, потом второй и…

оказалась на опушке. Передо мной веселились мои

одноклассники, по-видимому, совсем не заметившие моего

исчезновения. Не знаю, сколько времени у меня ушло на

прогулку по лесу и как много времени у меня заняло общение

со стариком, но тот факт того, что время на часах нисколько

не изменилось, заставлял задуматься. Солнце все так же

стояло высоко, шашлыки по-прежнему не были съедены, а

гитара продолжала выпускать из-под своих струн заунывный

мотив. И вдруг… мне стало так хорошо и светло, как не было

еще никогда. Я поняла, что сделала правильный выбор, тот

самый, о котором говорил старик. Я поступила правильно, не

поведясь на внешний вид кривой, но чистой и опрятной

тропинки. А что бы было, если бы я пошла по ней?...

Прошло много лет. Я по-прежнему не люблю

пикники, не езжу в научные экспедиции и с тех пор не гуляю

одна по лесу. О лесе, в котором так кардинально изменилась

моя жизнь, я знаю лишь то, что многие очевидцы видели в

нем «призрак черного старца» и «странную развилку,

ведущую в никуда». Но я - то точно знаю, что она учит людей

очень важной вещи – судить о чем-либо только по истинной

натуре ее души, а не по обманчивому внешнему облику. Этот

урок я усвоила на всю жизнь, и он уберег меня от многих

ошибок и разочарований.

Я не знаю, кем на самом деле был человек, который

раскрыл мне глаза на суть вещей. Но поверьте, я навсегда

запомню то, что он рассказал мне, да и его самого я никогда

не забуду!

Лусинэ Акопян (7 «А» кл.)

Обида

В неком городе жил мальчик по имени Вилли. Ему

было тринадцать лет. Жизнь Вилли текла вполне спокойно.

Одевался он нормально, не был никогда голоден,

единственное, что отличало его от многих детей, - это то, что

он жил в приюте. Вилли никогда не слышал о своих

настоящих родителях и не знал, почему оказался здесь.

Правда, у него была одна фотография, по которой он знал,

как выглядели его папа с мамой.

Всего лишь один день изменил всю его жизнь.

Однажды весной, когда группа была на прогулке,

Вилли ходил вокруг здания приюта, как вдруг заметил

вдалеке на земле какое–то черное пятно. Подходя все ближе

и ближе, он понимал, что, кажется, это …шляпа. Нагнувшись,

он поднял ее, чтоб рассмотреть. Каково же было удивление

Вилли, когда он разглядел на полях шляпы четырех

маленьких гномов. Крошки болтали ногами, рассевшись по

краям, и заманчиво уговаривали его во что бы то ни стало

примерить находку. И Вилли повелся на это!

Он еще увидел, как начался дождь, он еще услышал,

как воспитательница позвала всех детей, но в глазах его все

потемнело, и голова закружилась. Вилли упал как

подкошенный.

Когда он пришел в себя и огляделся, он заметил, что

все вокруг него стало по-другому: не было ни приюта, ни

детей с воспитательницей. Все казалось измененным.

-Где я?- спросил Вилли у гномов.

Трое из них как воды в рот набрали, и только один

заговорщически мигнул, пожал плечиками под бархатной

курточкой и произнес:

-Сам – сам! Ты все должен понять сам!

Вилли зашел в первый попавшийся дом, если это

можно было так назвать. В этом жилище не было ни кроватей,

ни какой другой мебели. Только сложенные наподобие стола

и топчана доски. Обветшалые лоскутки ткани, по-видимому,

заменяли кому-то из живущих здесь одежду и одеяла. Вилли

не нашел ни электричества, ни другого светильника. Везде

были разбросаны пустые винные бутылки, а в углу стояла

детская коляска. Мальчик только хотел заглянуть, есть ли там

ребенок, как вдруг раздался громкий топот. Вилли едва

успел спрятаться за сваленными в углу досками, как кто-то

зашел в комнату.

Это были мужчина и женщина. Они кричали и

разгневанно размахивали руками. Испуганный Вилли только и

смог понять, что ссора происходит из-за некого ребенка,

которого они оба явно ненавидели. Тут мужчина не

сдержался и сильно ударил женщину. Та упала на коляску, из

которой и выпал проснувшийся малыш. Но мать и не

торопилась поднять его.

Малыш плакал. Необнаруженный Вилли старался

сдержать хлынувшие из глаз слезы.

-Все! Сдаем его в приют! Чтобы я больше никогда его

не видел!- кричал мужчина.

-Ну и ладно!- ответила женщина.

Вилли было страшно. Он вспотел и наконец решил

снять шляпу. Разноцветные гномы обеими руками вцепились

в тулью шляпы и зажмурили глаза.

А Вилли настигло то же самое, что и в первый раз:

темнота, головокружение и неожиданное мягкое

приземление из неоткуда в никуда.

Когда он пришел в себя, все было по-прежнему: вот

перед ним приют, вот раздается голос воспитательницы. Но

каким родным он неожиданно показался Вилли!

Он помахал на прощанье загадочным гномам, но

шляпу с собой не взял.

Через минуту вместе со всеми он заходил в здание

приюта.

Вилли днями и ночами думал о том, что с ним

произошло. В один из дней он достал фото родителей, чтоб

внимательно разглядеть его.

Можете себе представить, что он почувствовал,

когда, пристально вглядываясь в их глаза, вдруг узнал тех

людей, которых увидел в таинственном доме!

Страшная мысль посетила его. Он понял, что в тот

день попал в прошлое. Что те мужчина и женщина были его

собственные родители, а ненужным ребенком в коляске был

он сам. И Вилли заплакал. Он так и уснул на кровати с фото в

руках.

На следующий день ему сказали, что к нему

приехала познакомиться новая семья. Услышав об этом,

Вилли категорически отказался идти к ним. Никак не

удавалось уговорить его, так было велико чувство обиды в его

сердце.

Только все, что произошло с ним, было не зря.

Вилли все-таки познакомился с новыми родителями, и они

пришлись ему по душе. Он решил перейти к ним, поняв, что

это его настоящая семья. Жизнь его становилась лучше и

лучше. Ему больше ничего не нужно было для полного

счастья.

Влада Качан (7 «А» кл.)

Старое зеркало

…В доме на окраине Лондона появился на свет наш

будущий герой Том Ворксвид в семье бедняков Вилли и

Мэри Ворксвид. Следует заметить, что Том был далеко не

первым ребенком в семье. У Мэри с Вилли было еще четверо

детей: Молли, София, Робин и Гарри.

Молли была самой старшей, она уже оканчивала

школу и помогала матери по хозяйству. Отметим, что все

дети Ворксвидов были трудолюбивыми и хорошо учились.

Том родился необычным ребенком - у него были

глаза цвета морской волны и волосы светлые- светлые, как

морской песок. Ни у Вилли, ни у Мэри никогда не было

светлых волос, а тем более голубых глаз! Этим Томи, как

ласково называли мальчика родители, отличался от

остальных братьев и сестер.

Прошло несколько лет.

В этот день Тому исполнилось одиннадцать лет, и он

пригласил на праздник своих дворовых друзей. Все собрались

в небольшой комнатушке Ворксвидов. Стол был беден, но на

нем был один продукт, который Ворксвиды, как и другие

бедняки этой улицы, употребляли только по большим

праздникам - белый мягкий хлеб. Но тут случилась очень

неприятная история, о которой я, как прилежный автор, вам

расскажу.

Выше уже говорилось о том, что Ворксвиды жили

бедно. Особых излишеств у них не было: две кровати – на

одной спали родители, а на второй - дети, и то спали

поочередно; большой шкаф, стол, стулья и несколько

матрасов. Ах да, забыла! У них было еще две перьевые

подушки.

Так вот, один из друзей Тома, Мартин, случайно

порвал подушку. Конечно, он это сделал не специально, хотя

остается загадкой, как он смог это сделать! Но скоро и это

забылось за веселыми играми на улице.

- Пойдемте на улицу, поиграем в нашу любимую

игру!- предложил Морис, пытаясь загладить свою вину.

-Давайте в прятки! Давайте в прятки!- говорил

Мартин.

- Хорошо, только ты водишь!- сказал Том.

-Я согласен! Все, я считаю!- сказал Мартин. - Раз, два,

три...

Все стали прятаться, кто куда. Том забрался на

чердак старого дома. Он никогда не бывал здесь. На чердаке

было много всякой запылившейся рухляди: старые шкафы,

покрывшиеся паутиной диваны. Среди всех этих предметов

Том заметил что-то занавешенное тканью. Он подошел

поближе, снял ткань и увидел зеркало. Оно было грязное, на

зеркале было что-то написано, но Том не знал этого языка.

Вдруг раздался какой-то шум. Том

обернулся, никого не было.

- Мальчик, подойди ко мне.

- Вы кто?- спросил Том, но

подошел ближе к зеркалу.

- Не бойся меня, протяни

руку к зеркалу.

Тому стало страшно, но

дрожащая рука сама потянулась к

зеркалу. Вдруг кто-то схватил его за

руку. И в следующий миг он очутился в

большой светлой комнате. Здесь было

много из того, чего Том никогда не

видел, и даже подумать не мог о

существовании таких предметов.

Том прошелся по комнате, подошел к окну. Улица показалась

ему очень знакомой, но Том никак не мог понять, где он ее

видел. И вдруг он понял – это его улица.

Том выбежал на улицу. Но здесь тоже было все по-

другому. Вместо полуразвалившихся домов стояли высокие

многоэтажные дома. Тому было непривычно находиться

среди этих великанов. Он прошел вдаль по улице. Дальше

Том удивился еще больше. По улице ехала машина, Том

никогда ничего подобного не видел. В его времени (как мы

позже узнаем, наш герой попал в будущее) таких машин не

было, точнее, были, но они работали на пару и были только у

богатых людей.

Для Тома было много нового. Он посмотрел вокруг

себя -люди были одеты не так, как он.

- Отойди! Отойди!- вдруг услышал Том. Он сразу же

побежал на голос. Как потом оказалось, кричала девочка.

Том, не раздумывая, бросился на помощь. Он отогнал собаку.

Девочка стояла возле красивейшего фонтана, но в тот момент

Том не обратил на него внимания.

- Спасибо! - сказала девочка. - Ты настоящий герой.

Как тебя зовут?

- Том. А тебя?

- Меня зовут Элла. Я живу здесь, не далеко. Пойдем

ко мне!

- Хорошо. Можно один вопрос?

- Конечно.

- Где я? Что это за город?

- Ты в 2210 году, в Лондоне.

- Но я жил в 19 веке. Как я мог очутиться в 23?

Том задумался и через несколько минут сказал:

- Я понял, это то зеркало на чердаке старого дома.

Это она отправило меня сюда! Нужно срочно найти его и

вернуться назад.

- Пойдем сначала ко мне, переоденешься, отдохнешь,

все расскажешь, а потом мы вместе будем искать зеркало.

Том вместе с Эллой пошли домой к девочке, где он

и рассказ, как попал в будущее.

-- Да… интересно, – сказала Элла. – Пошли скорее

искать зеркало. Но откуда начать?

- Я попал в какую-то квартиру, а потом долго

спускался по лестнице. Там была какая-то штуковина, которая

ездила вверх и вниз, но я побоялся в нее заходить! А когда я

вышел на улицу, то увидел, что это не просто дом, а гигант!!!

- А ты помнишь, как добежал до того места, где

встретил меня?

- Ну… примерно помню! Пошли за мной.

Том выскочил из подъезда и побежал к фонтану.

Тогда он не обратил на него внимания, но теперь вдруг

вспомнил.

Дети побежали дальше. И вот Том увидел дом, из

которого он выходил.

- Вот он, вот этот дом! – закричал Том.- Но есть одна

проблема, я не знаю из какой комнаты я выбегал!!

-Ну а хотя б на каком этаже , помнишь?- спросила

Элла.

- Я когда спускался , то считал,на сколько этажей я

спустился.

- Ну и сколько ты насчитал?

- 11.

- Ну чего мы стоим? Побежали скорее!

Элла с Томом поднялись на 11 этаж. Дверь в одну из

квартир была открыта. Зайдя в квартиру, Том узнал комнату, в

которой он оказался.

- Вот оно, вот это зеркало. Спасибо, что помогла мне!

- Не за

что, – сказала

Элла и

поцеловала

Тома.

- Мне

пора,- сказал

Том.- Может быть, когда-нибудь увидимся!

Том протянул руку к зеркалу. Все закружилось,

завертелось, и Том оказался снова на чердаке старого дома.

- Четыре, пять шесть… - услышал Том.

- Как хорошо,- подумал Том. – Как хорошо, что я

дома.

- Кто не спрятался, я не виноват…

На этом наша история закончилась. Том остался в

своем времени, но постоянно вспоминал об Элле. Он мог

подолгу сидеть на Том самом чердаке и вспоминать свои

приключения в будущем, но порой ему казалось, что это все

сон. Об этой истории, кроме Тома, так никто и не узнал.

Может быть, это и к лучшему. Правда, теперь об этой истории

знаете вы.

Светлана Панина (7 «А» кл.)

Почему люди не летают?

Глава 1

-Побежали, - радостно воскликнули Миша и Кирилл.

Дети взялись за руки, разбежались и, добежав до края скалы,

остановились.

-Раз, два, три, полетели.

Ребята прыгнули со скалы и долго парили в воздухе,

летя к дому. И все дети, не достигшие семи лет, могли

спокойно летать, не думая о том, что могут упасть или на что –

нибудь натолкнуться. Как будто купол неба защищал их от

всего плохого. Когда ребенок взрослел, ему становилось

тяжелее летать, и он уже сам управлял своими действиями.

Некоторые вообще не могли летать, а только ходили по земле

и «дулись» на тех, кто летал. Когда ребенок обижался на кого

– то или плохо поступал, он тут же «тяжелел». Стоило ему

лишь попросить прощения, как он вспархивал, как бабочка, и

продолжал летать. Почти все взрослые не обладали тем

даром, которым обладали дети и подростки. Только единицы

из взрослых, те, которые вели праведный образ жизни, могли

парить в воздухе, но недолго.

Миша и Кирилл – два

брата близнеца. Миша

был старше Кирилла

совсем на чуть–чуть,

на десять минут. Хоть

они и были

близнецами, но

характером очень сильно

отличались.

Миша – сильный по духу мальчик, который всегда

добивался своей цели. Он не сильно задумывался, что ему

одеть на себя. Всегда ходил в одном и том же: синие джинсы

и удобная красная, слегка потертая футболка с кроссовками.

Его любимым домашним животным была его собака по

кличке Боец. Миша сам придумал ему такую кличку.

Кирилл был задумчивый и мечтательный. Стоя у

окна, он долго мог смотреть вдаль, а когда выпадал первый

снег, он смотрел на него с таким восхищением, как будто

видел первый раз. У него была своя записная книжечка, в

которую он записывал события и стихи. Об этой книжечке

никто не знал, кроме самого Кирилла. Он слишком хорошо ее

прятал, иногда сам забывая куда. В комнате близнецов висел

персидский ковер. Кирилл любил один посидеть в комнате и

долго рассматривать узор на этом ковре. Хотя он тысячу раз

проходил по этому ковру, он все равно находил что-то

необычное в нем. В отличие от Миши, Кирилл любил

рисовать, точнее, делать зарисовки. Он никому ни показывал

их, но и не сильно прятал. Поэтому, когда Кирилла не было в

комнате, Миша брал его альбом, аккуратно переворачивал

каждую страничку и карандашиком, в правом нижнем углу

листа ставил оценки по пятибалльной системе. Кирилл знал,

что Миша смотрит его альбом, но сильно не обижался на

него. С одной стороны ему было неприятно, что Миша лазает

по его вещам, но с другой, ему нравилось, что Миша ниже

пятерки ему не ставил.

Мальчики были очень разные, но друг без друга не

могли жить. Они дополняли друг друга. Кириллу нравилась

Мишина решительность, а Миша не мог жить без Кирилла,

так как он останавливал Мишу в слишком резких и смелых

поступках.

Глава 2

У близнецов было любимое место в парке, которое

они назвали «Лукша». Это место они любили с самого

раннего детства и постоянно были там в свободное время.

Раньше у них был там свой тайничок, куда они прятали

камушки, завернутые в целлофановый пакетик на зиму, а

потом весной, когда сходил первый снег, они летели на

полянку и откапывали эти камушки. Прошлой весной они не

нашли пакетик с камушками и поэтому больше ничего там

не закапывали. Возможно, этот «клад» нашел кто-то раньше

их.

На эту полянку они часто ходили не одни. Они

брали с собой соседского мальчишку Никиту и его

пятилетнюю сестренку Полину. Семья Миши и Кирилла с

соседями дружила очень давно. Собственно, еще дедушки и

бабушки их семей дружили и помогали друг другу.

На поляне дети занимались по взрослым меркам

всякой ерундой. Дети же считали, что они улучшают природу:

они поливали кусты малины, которая росла по краям поляны

и окучивали детскими тяпочками высокую березу. «Лукшу»

окружал реденький подлесок, сквозь который детям было

видно, кто идет по тропинке к озеру. Друзья любили

приходить на поляну рано – рано утром и смотреть, как капли

росы озаряются лучами солнца и вся поляна как будто

светится яркими лучами солнца. Близнецам было по семь лет,

и этой осенью они должны были пойти в школу. Никита был

старше близнецов на два года, ходил во второй класс и

занимался плаванием. Миша стремился за Никитой, повторял

его манеры, слова, которые он говорил, и всегда поддакивал

ему. Он хотел быть таким же сильным и умным, как Никита,

ведь он уже знал таблицу умножения и пытался научить

Мишу. Кирилл любил поиграть с Полинкой. Он ее сажал на

колени, подпрыгивал, и Полинка заливалась веселым

хохотом.

Каждый день летом близнецы рано утром ходили

купаться на озеро. Они ходили с Никитой, но без Полины, так

как она не умела плавать. Они приходили прямо перед

восходом солнца, дожидались, когда появится первый луч и,

не дожидаясь команды «бежим», кто быстрее бежали к озеру

и с самого крутого склона прыгали в воду. Потом прыгали еще

и еще раз, а когда им надоедало, просто брызгались и

плавали от одного берега к другому.

Каждый день, когда они ждали первого луча

солнца у озера, по тропинке проходил пожилой мужчина,

живший в соседнем дворе. Его звали Александр, и он был

слепой. Все его любили, потому что он всех любил. Хотя он и

был слепой, он никогда не роптал, наоборот, благодарил Бога

за все, что Он ему дал. В улыбке Александра был что-то

особенное, не как у всех. Видно было, что он очень искренне

улыбался, особенно при виде детей. Он видел всех по-

другому, он чувствовал, когда от людей исходит хорошее, а

когда плохое. Александр видел сразу не внешний облик

человека, а внутренний. Порой видеть внутреннюю сторону

человека гораздо важнее, чем внешнюю. Александра всегда

сопровождала чистенькая, ухоженная женщина. Все называли

ее Марией. Она держала его за руку и направляла его. На

голове у нее был беленький платок, и от ее лица исходило как

будто сияние. Ее светлое личико при солнечных лучах

излучало свет. Она всегда носила длинные юбки. Мальчики

никогда не видели, что бы она ходила в брюках.

После купания мальчики

шли домой кушать, а потом уходили

на «Лукшу», где смотрели, кто идет

по тропинке. Там ходили разные

люди, «от мало до велика». Очень

часто по тропинке любил

разгуливать газонокосильщик Вася.

Молодой Вася, которого любил весь

район за его чувство юмора и за то, что

«с ним не соскучишься». Вася прогуливался по тропинке, а

мальчишки над ним издевались. Они кричали разными

голосами «дядя Вася, дядя Вася», а дядя Вася останавливался

и прислушивался. Сидя за кустами, они не боялись, что он их

заметит. Когда газонокосильщик останавливался, дети

кричали все тише и тише. Тем временем Василий прибавлял

шагу и бежал подальше от странного места. Мальчики

заливались смехом! Когда они встречали дядю Васю, то

сразу же вспоминали все смешное и долго смеялись. Вася на

них не обижался, а смеялся вместе с ними.

Миша, Кирилл и Никита сидели на поляне и

говорили обо всем. Они видели Александра, когда тот откуда-

то возвращался. Дети всегда думали: «Куда он идет рано

утром и откуда возвращается сейчас?». Любопытство

победило их, и они решили подсмотреть, куда Александр и

Мария ходят рано утром.

Глава 3

- Вставай! – крикнул на Кирилла Миша.

- Я никуда не пойду! – возмущенным голосом сказал

Кирилл.

- Ты что боишься что ли? Давай быстрей собирайся,

нам еще надо за Никитой зайти.

- Нет, я не боюсь, просто я не хочу врать маме с

папой, что мы идем купаться, а на самом деле пойдем в

другое место, мы ведь даже не знаем, куда они идут.

- Да ладно тебе, во- первых мы не соврем, а чуточку

преувеличим, а во- вторых, мы ведь можем летать, какая нам

разница куда они пойдут, а?

- Какая разница вообще, куда они идут, это их личное

дело, и нам не стоит вмешиваться.

- Значит, вчера мы договаривались, договаривались

пойти, а теперь из-за тебя никуда не пойдем? Значит перед

Никитой ты боец, а дома трус.

- Ладно. Пошли,- с унылым видом закончил спор

Кирилл.

- Ну вот и хорошо. Пошли.

Близнецы зашли за Никитой и пошли «купаться».

Все было как обычно. Они стояли и ждали восхода солнца,

прошел Александр с Марией, они им улыбнулись. Прошло

некоторое время, и мальчики, вместо того чтобы купаться,

оделись и пошли потихоньку вдоль озера по тропинке. Краем

глаза они видели Александра и Марию. Ребята шли за ними

около двух часов, и у мальчиков устали ноги. Они решили, что

лучше будет полететь. Иногда они теряли из виду Александра

и Марию, но быстро находили их. Мальчики видели, как

пожилые люди резко свернули в другую сторону - к трассе и

сели в автобус. Дети полетели за ними.

Автобус остановился. Александр и Мария вышли и

направились к храму. Миша, Кирилл и Никита остановились.

Они видели, как многие люди входят в храм, но зайти не

решились, так как не знали что там.

- Миш, ну чего, увидел, куда они идут? - с небольшой

издевкой сказал Кирилл.

- Ты чего это, домой захотел?- смело ответил Миша

- Да нет вроде…

- Вот и молчи. Никуда мы не пойдем, пока не узнаем,

что с ними там происходит.

- Да, Кир, Миша прав, нам стоит подождать немного.

- Ну ладно.

Мальчики ждали ровно два часа, пока Александр с

Марией выдут из храма.

-Ну, видите, ничего сверхъестественного не

произошло, все те же лю…

-Да помолчи, ты, пока они до дома не дойдут, я не

успокоюсь!- с гордостью ответил Миша.

Все послушались Мишу. И они полетели обратно.

Все было так же, как и прежде, но что-то неуловимо

изменилось. Александр необычайно сиял. Миша подумал,

что это от яркого солнечного света. Но когда пожилые люди

вошли в автобус, сияние

продолжалось.

Оглянувшись

назад, они увидели, как от

храма взлетал старик с седой

бородой. Он полетел за

мальчиками и вместе с ними

опустился на землю около

озера. «Взрослые – не летают!»- мальчики удивились и

немного испугались. Но светлый старец заговорил с ними так

радостно и ласково, что дети замерли и начали впитывать

необыкновенный свет, исходивший от него.

- Я открою вам «тайну» Александра и Марии. Они

приносят Богу свои плохие поступки и мысли, проявляя при

этом великое смирение. Они любят людей, обидевших их,

прощают всех и просят помощи у Господа. За это им даруется

возможность летать и предотвращать чужие плохие поступки.

Они освещают людей светом, полученным в храме. Каждый

из живущих здесь может достичь этого, но люди взрослые

тяжелеют от плохих поступков, перестают прощать друг друга

и ленятся. Скоро вам исполнится семь лет. Помните о том, что

я вам сказал. Вы потеряете возможность летать, если не

прилетите в храм к Богу!

Старец исчез. Дети задумались.

Скоро близнецам исполнится семь лет…

Анна Мартемьянова (7 «А» кл.)

Время ведьм

- Я расскажу тебе, как пела

ночь,

Как я кружилась в

сумасшедшем танце

И как хотелось плакать и

смеяться,

Как беды от костра бежали

прочь.

Как сила девяти заветных трав

От хвори и напасти помогала.

Так было в мире с самого начала,

А ты в своей жесткости неправ...

О, если бы ты мог пойти со мной,

Сложив с себя обеты и оковы.

Оставь Христу его венец терновый!

Сумей пройти свободным путь земной!–

( Тэм и Йовин - Дуэт ведьмы и инквизитора...)

Глава 1. Побег

…Темнело. Солнце быстро, но мягко, садилось за

горизонт, затемняя шедшим по лесу людям путь. Маленькое

озерцо, находящееся за березовой рощицей, в народе

прозванное «Вита», что означало «жизнь», вновь, как и

всегда после захода солнца, наливалось чёрным дёгтем, и

даже казалось, что невидимые днём твари выползают из него

наружу. В воздухе повисала тишина, темнота и людские

страхи, они были неприкосновенны. Нарушать их могли лишь

ночные шорохи. Мир погрузился в непроглядную тьму – она

поглощала всё окружающее, живое и неживое, и растворяла в

себе.

Внезапно около деревьев что-то зашуршало. Это что-

то было вовсе не похоже на звук, издаваемый кем-то из

лесных обитателей. Нет-нет, это был очень мягкий, слегка

касающийся палой осенней листвы шелест, и всё же он был

громче звука привычного. Ночная тишина мгновенно была

нарушена внезапным гостем. Звук становился громче, ближе.

Из-за деревьев появился загадочный силуэт. Тёмная мантия

полностью скрывала появившегося человека, капюшон

накрывал всю голову и был настолько длинный, что скрывал

часть лица – глаз видно не было. Подол мантии мягко

шелестел по листьям, следуя за хозяином. Ясно было видно,

что секунд десять назад человек бежал, грудь его быстро

вздымалась и опадала, а из-под капюшона раздавалось

приглушенное частое дыхание.

Не прошло и минуты, как в лесу вновь что-то

зашуршало, побежало. Этот топот узнавался безошибочно –

топот простой обычной дикой кошки. Эта маленькая спутница

прибежала к загадочному посетителю, бросила на него

быстрый взгляд и втянула носом воздух, а потом остановилась

и медленным шагом направилась к нему. Как это ни странно,

но села она дюймах в семнадцати от человека и, как ни в чём

не бывало, начала вылизывать собственную лапу.

Человек мгновенно обернулся, от внезапного

порыва капюшон сорвало с головы ночного посетителя. Но

сквозь тёмный, тяжёлый свет едва ли можно было увидеть

собственные пальцы, что там говорить про кого-то еще!

Путником оказалась девушка весьма приятного

вида. Красивые длинные волосы рассыпались с внутренних

складок капюшона и мгновенно ниспали по спине, вдоль

талии, до самого пояса и растрепались в полете. Цвет глаз по-

прежнему было не узнать Оставалось лишь отгадывать.

Неровные, но плавные черты лица были у пришедшей

девушки. Лицо выражало лишь напряжение, она

вслушивалась в тишину, желая оказаться в эту ночь здесь

единственным на пару с кошкой посетителем. На щеках

безошибочно узнавались царапины, было похоже на то, что

девушка убегала от погони, прячась в лесу, продираясь через

колючие кустарники с опавшими листьями, натыкаясь на

поваленные деревья и ветки.

Мантия, как сейчас стало видно, тоже была покрыта

колючками.

Девушка устало осела на землю и бросила

затравленный взгляд на кота, сидевшего неподалёку.

- Кыс, кыс. – позвала, а точнее даже пропела девушка.

Ее голос был мягок и мелодичен, с нотами_бархата.

Кот повел ушами, не шелохнувшись оставался на месте

секунды две, а потом лениво, будто бы нехотя, поднялся с

земли и уверенно пошёл по направлению к девушке. На этот

раз он подошел к ней очень близко, так близко, что подол

мантии девушки грелся этим дыханием. Кот открыл рот.

Казалось, что вот-вот он укусит девушку, но вместо этого он

протяжно зевнул, мяукнул, а потом выразительно посмотрел

на хозяйку.

- Ну и что ты мне этим хочешь сказать? – хмыкнула

девушка. Но как только она занесла руку над головой кота,

чтобы его погладить, он тут же отпрянул, зашипел. В его

взгляде ясно читалось, что он не потерпит людских

прикосновений.

- Ну как хочешь, - пожала плечами девушка и легла на

мерзлую листву. Закрыла глаза, под которыми залегли синие

тени – признак явного недосыпа. Подмяв листву под голову

вроде подушки, она поджала под себя ноги и укрылась

подолом мантии, наподобие простыни. Она смотрела на

ночное небо: неяркие, расплывчато-мутные звёзды-огоньки

бездушно смотрели на землю, на лес, на девушку и никак не

могли ей помочь хотя бы согреться. Ночное небо пробудило в

душе странницы воспоминания, давно гонимые прочь, но,

казавшиеся навечно поселенными в самом дальнем уголке

сердца...

Свет заливал маленькую комнату, проникая через

летящую по ней пыль, наполняя ее теплом. На дворе стоял

июнь.

- Шарлотта, Шарлотта-а! – мама звала девочку на

первый этаж старого покосившегося дома.

Шарлотта, до этого сидевшая на маленьком

выцветшем напольном коврике, отложила деревянный

котельчик и растолченные в нем цветы ромашки в сторону,

вскочила и радостно побежала по скрипучей лестнице вниз.

От печи приятно веяло кашей, сваренной на свежем молоке

и масле.

- Доброе утро, мама! – поздоровалась девочка. На

ней был черное, сшитое из плотной ткани платьишко. По

спине оно было туго перетянуто белой лентой. На голове

две тёмно-каштановые косички, сплетенные в спешке. Они

едва доставали до середины спины.

- Садись за стол, - заботливо сказала мама, -

позавтракаешь и беги гулять, погода – отличная!

Шарлотта торопливо села за стол, быстро съела

кашу и, поблагодарив маму за прекрасный завтрак,

выбежала на улицу. Взглянув на яркое солнце, девочка

подумала, что должно быть уже девять часов, значит, она

этим утром проспала слишком много, а после завтрака ее

отпустили гулять. Видимо, мама решила дать ей на этот

день отдых. Оглянувшись, девчушка выбежала за ворота

дома и побежала в сторону небольшого домика пожилого

фермера к своей новой подруге Шантал, приходившейся

фермеру дочерью. Подбежав к старой, покосившейся

калитке, она три раза постучала висевшим на ней

молоточком. И как раз в это время из дома выбежала

девчушка лет семи–восьми в плотном льняном старом

сарафанчике, едва закрывавшем ее поцарапанные коленки.

Она подбежала к Шарлотте и, радостно поприветствовав

новую знакомую, предложила: «Ну что, на маковое поле?».

На лице Шарлотты отозвалась измученная улыбка.

Она повернулась на другой бок, она хотела вновь пережить те

радостные минуты. Она поуютнее закуталась в отсыревшую от

ночного воздуха мантию и вновь закрыла глаза..

За окном шёл мягкий, белый, ослепляющий снежок.

Крупными хлопьями он падал на землю, но между

снежинками оставалось такое пространство, что

создавалось ощущение невесомости. Был ноябрь 1777 года.

- Шантал, ты не понимаешь, это же опасно! Такое

зелье требует максимума усилий от ведьмы, оно очень

сильное, мы не сможем его изготовить, у нас не хватит

мастерства! Тем более, как мне рассказывала бабка Николь,

оно излучает густой зеленый дым и сильный запах! Если

деревенский люд его почувствует и увидит, он запросто нас

поймает, и уже тогда, тогда…

- Ну уж нет, мы обязаны рискнуть, это

единственный способ воскрешения, я обязана его сварить!

Ты как хочешь, а я сделаю это, с тобой или без тебя…

Белые, до плеч, волосы Шантал беспорядочно

растрепались. В глазах стояли слёзы и одновременно горела

непонятная яростная вспышка.

- Нет, ты этого не сделаешь, тебя же сожгут!

Шантал, пойми меня правильно, смерть собственного

отца – это ужасно и больно, но ты должна действовать не

по повелению чувств, а по разуму! Увидев живым твоего

отца, люд подумает, что он околдован чарами, и убьют

вас обоих!

- Нет, я это сделаю, меня ничто не остановит,

даже ты. Отец – мой единственный и последний родной

человек.

- Нет, ты не

будешь варить это

зелье. Ты уничтожишь

вас обоих, выдашь себя, а

также меня, они

подумают, что как-

никак, но за двенадцать

лет дружбы я должна

была тебя раскусить, а

ты меня околдовала. Да,

именно так они и подумают!

В Шарлотте с каждой секундой всё сильнее и

сильнее закипала ярость. Зелёные глаза потемнели, в них

появлялась недобрая искра. Девушка медленно и почти

незаметно смещалась по комнате по направлению к

старинной вазе, которая была почти в половину роста

девушки. Подруги с нескрываемой враждебностью и злобой

мерили друг друга взглядам. Шантал из-за горячих слез,

быстро катившихся по щекам, и ярости, обуревающей ею,

почти не замечала перемещений подруги. В воздухе повисла

гробовая тишина, сопровождаемая шарканьем валенок по

пыльному деревянному полу. Еще секунду сохранялась

тишина, а потом послышался звук битого фарфора – это

Шарлотта, что есть силы ударила по боку длинной вазы, в

осколках показался красновато-зеленый сморщенный шарик.

Не колеблясь ни мгновения, Шарлотта схватила камушек и

затравленно оглянулась по сторонам в поисках пути

отступления.

Шантал, похоже, не сразу поняла, что произошло.

Еще секунду она стояла на холодном, скрипучем полу, а

потом сорвалась с места и бросилась на Шарлотту.

Шарлотта, не видя другого выхода, метнулась к окну.

Деревянная рама уже начала гнить, а отверстие в окне от

холода было забито соломой. Шарлотта кулаком быстро

начала выбивать солому из отверстия, пока Шантал

бежала до нее. Поспешно выпрыгнув в окно, она стащила за

собой большую часть соломы. Шарлотта крепко сжала в

левой руке острый воскрешающий камень, так, что он даже

впился ей в руку. Падение оказалось недолгим – Шарлотта

попала в огромный снежный сугроб и настолько быстро,

насколько позволял вязкий снег, вылезла из сугроба и

побежала по своим следам со двора дома Шантал, а

оттуда – прямиком в лес.

Морозный ветер резал лицо, задувал в уши и

проникал под вязаный свитер. Шубу и шапку Шарлотта не

успела схватить, когда убегала. Теперь эта ситуация

показалась Шарлотте несколько комичной. В конце концов

только что она спасла подругу. Вот и лес недалеко…

Шарлотта решила обернуться и, к своему ужасу

поняла, что за ней гонится разъярённая Шантал.

Светало. В лесу еще было темно, но темное с

голубым оттенком небо выдавало себя. По линии горизонта

шла расплывчатая огненная полоса, из-за которой вот-вот

должен был появиться огненный шар, обогревающий всю

огромную планету. Но у юной ведьмы пункт «выспаться» не

входил в планы на этот день. По какому-то своему

внутреннему будильнику она с трудом открыла глаза, но

разум еще не проснулся, поэтому Шарлотта встала и

поплелась к озеру, пытаясь совладать со своим сном. Сев на

землю в мантии, девушка обнаружила, что та, пропитавшись

озерной влагой, застыла в причудливой форме. Девушка

зачерпнула руками, словно ковшиком, немного леденяще

обжигающей воды и начала умываться.

Закончив с утренним туалетом, она осмотрелась на

местности (в лесу стало уже совсем светло) и попыталась

замести следы за собой, забросав листьям место ночлега.

После чего отправилась в деревню. Теперь ее волновало

только одно…

Продолжение следует.

Н.М. Соколова

Русское поле

(самое маленькое фэнтези)

1

Он делает удивительных солдатиков эпохи Фридриха

Великого, и мы разыгрываем небывалые сражения за

выдуманные реки и волшебные горы. Он бы, наверное,

всегда занимался только этим, но поскольку в конце лета я

уезжаю, ему для компании волей-неволей приходится

отправляться в университет и читать немцам лекции по их

немецкой философии.

Зовут его дядя Якоб. Но я, как в первый раз

ошиблась, приняв немецкое Onkel (дядя) за имя, так и

повелось – дядя Онкель.

Он безошибочно угадывает время моего приезда.

-А у меня для Вас что-то есть, - всякий раз в день

моего появления в Берлине говорит тетя, когда он по звонку

открывает дверь.

Но он сразу присаживается на корточки, и, выскочив

из-за двери, я неизменно попадаю в его объятия.

-Как ты догадался? - шепчу я ему в ухо.

Он кивает на люстру и произносит:

-Каждый раз я начинаю верить, что вечный двигатель

в принципе возможен.

Я обдумываю это уже на ходу, обегая по периметру

каждую из его пяти комнат.

С папой они познакомились «под Сталинградом».

-«В» Сталинграде,- поправляю я его русский.

Но он только качает головой.

После войны дядя Онкель с товарищами помогали

нашей стране заново строиться, и тетя говорит, что их дома

выдержат любой землетрус и всех нас переживут.

Больше всего дядя Онкель любит, когда я читаю ему

Пушкина, «Золотого петушка». И конфеты эти он обожает. Я

привожу ему их из Москвы в гостинец и с легким сердцем

отказываюсь от угощения – я не люблю сою.

Вот я привскакиваю на одной ноге, изображая

встрепенувшегося спросонья петушка, прочищаю заспанное

горло и неожиданно, вне пушкинского сценария, оглашаю

квартиру жизнелюбивым воплем юного горниста:

-Ту-у-у, ту-ту-ту-у, ту-ту-у!

Дядя Онкель от удовольствия подпрыгивает в

кресле и говорит мне, большим пальцем показывая вниз:

-Ну вот, теперь и Перельманы знают, что ты

вернулась.

Днем мы ходим гулять по городу. Кружим целыми

часами с перерывом на кафе-мороженое, и у дяди Онкеля

припасена история о каждом мостике, дереве, стоявшем

здесь когда-то каменном кайзере. Повезло немцам:

курфюрства их маленькие, и цари какие-то домашние –

можно потрогать за усы, за шляпу.

- Пусть-ка в Москве мне покажут наших царей,- вслух

я завязываю узелок на память.

И осекаюсь, увидя указательный палец дяди

Онкеля. Здесь, в Берлине, это просто какой-то знак беды. В

первый раз его показал мне папа, когда 9 Мая, пробегая мимо

их с дядей Онкелем застолья, я закричала:

-Папа, почему у вашего Чарли такая смешная

фамилия: Капэпэ?

Папа поймал меня на лету за подол фланелевого

платья, протер им свои в золотой оправе очки (это был наш с

ним любимый обряд), поднял указательный палец и

произнес:

-Секретик?

Моментально смекнув таинственную важность

подоплеки, я кивнула и, отпущенная, понеслась дальше.

Папа уже знал, что мог быть спокоен.

Про Стену тоже говорить не

полагалось. На прогулках

мы никогда не

подходили близко.

Я

догадывалась, что за

Стеной было Застенье.

Долгое время именно оттуда

являлись мои детские ночные тревоги, температурный бред

всегда внезапных ангин, туда стягивались в болезненных

фантазиях экипированные во что-то ядовито – колючее

неумолимые силы подземного зла.

Навоображав невообразимое, ночью я иногда

пугаюсь, сон отпрыгивает от меня, и, еще не зная молитв, я

читаю по памяти услышанное от дяди Онкеля:

-Sie haben alle mude Munde

Und helle Seelen ohne Saum.

Und eine Sehnsucht (wie nach Sunde)

geht ihnen manchmal durch den Traum.

Fast gleichen sie einander alle;

In Gottes Garten schweigen sie,

Wie viele, viele Intervalle

In seiner Macht und Melodie.

Это Рильке. Это похожее на речную гальку имя, как

и сами стихи, действует на меня успокаивающе, и я снова

засыпаю.

Раза два-три я видела тетю на работе в роддоме,

где, совершив свой обход, она просто для души купала своего

очередного грудного немчика, а он кряхтел от удовольствия, и

хрустел, и скрипел от чистоты, как тугой капустный лист.

Часто ей звонили и ночью. Тогда она оставляла меня

на дядю Онкеля, но я узнавала об этом только утром, когда,

бледная от бессонной ночи, она приходила будить меня и

присаживалась на мой диванчик:

-Рапунцель, Рапунцель, проснись,

Спусти свои косоньки вниз!

Хотя чего уж там, этот проснувшийся маленький

вулкан с каждой минутой пробуждения к жизни все меньше

соответствовал созданному в ее мечтах романтическому

образу.

Пару раз, уезжая до вечера за город, тетя также

оставляла меня на дядю Онкеля. Мы предвкушали праздник

Непослушания и заговорщицки подмигивали друг другу.

Но, убедившись на горьком опыте, что я здесь «уже

вполне освоилась», тетя однажды решила взять меня с собой.

-А как придем в поле, - наперед наставляет она меня,-

рот не разевай. А-то отберут красивое платье, дадут

посконное да деревянные башмаки.

-Кто?- выдыхаю я.

-Узнаешь! Высыпят чечевицу да горох в золу, заставят

выбирать. А не станешь – отдуют аршином.

-А я, а я…птиц позову!

-Как созовешь? – языка –то не знаешь.

-А я змеиного мяса отведаю и понимать стану. Они

хорошее – так в горшочек, поплоше – в зобочек.

-Приставят к тебе трех баб: у одной ступня широкая, у

другой губа нижняя толстая, у третьей – широкий большой

палец. Станут воспитывать.

-А я возьму дырявый сапог да налью воды. Вода не

прольется – они рот-то и раскроют. А я в лес убегу.

-А что есть-то в том лесу станешь?

-Встречу избушку из хлеба: крыша из пряников, окно

из леденца.

-Ну съешь избушку, а дальше что?

-Брошу в колодец веретенце и прыгну следом. А не то

сломлю ветку, что первая зацепила меня по дороге, поплачу

на нее. Зацветет она, вырастет и станет красивым деревом. Я

наверх заберусь и тебя увижу.

Я прыгаю к тете на руки, и она вздыхает притворно:

«Никуда от тебя не денешься».

Так мы вспоминаем гриммовские сказки, по

которым тетя учит меня немецкому языку.

Завтра

рано вставать на

поезд. И я

послушно

засыпаю в

надежде увидеть

во сне гномов,

карлов, сильван,

гоблинов

болотных. Кто-то размером с еловую шишку со спутанной, как

гнездо, бородой и впрямь прошмыгнул перед закрытыми

глазами. Вернулся, помахал пучком травы, отведав которой

говоришь только правду, и скрылся.

Я улыбаюсь и засыпаю.

2

Дорогой обошлось без приключений – с меня уже

взято клятвенное обещание чечетку в U-bahn (в метро) не

бить и «Лимончики» («одесский русский понимают все») не

петь. Ну что поделаешь, милый дядя Ледя Вейсбан?! Слово

крепче гороха!

Первая утренняя электричка с Bahnhof Lichtenberg

понесла нас навстречу едва-едва оторвавшемуся от земли

малиновому шарику. Как приклеенная, я смотрю в окно на

веселые домики в пригороде Берлина, на верблюжьего цвета

кирпичные дорожки, черепичные крыши, нарядные

островерхие колпаки кирх.

Вот засквозил, набегая, буковый лес, и я пытаюсь

понять, на что похожи эти деревья. То у них оливкового цвета

осиновые стволы, то рябые березовые от сизого нароста

губчатого лишайника. Вот они цапают землю корявыми

осьминожьими щупальцами, а вот замерли в испуге от самих

себя корнем мандрагоры. И я поспешно затыкаю уши, чтобы

не быть застигнутой врасплох.

Потом враз побежали дубы.

Потом опять бучины.

Потом все вперемежку.

А потом мы уж и приехали.

Нам помогают выйти из поезда. Он чухает дальше,

а мы остаемся на перроне одни.

Тетя тормошит меня, и мы вступаем на одну из этих

оранжевых дорожек. Мне нравится скрипеть камешками и

дробленой кирпичной крошкой под сандаликами. Я

помахиваю желтым марлевым сачком и чувствую при каждом

шаге легкие тычки термоса в рюкзачке за спиной.

-Захочешь снова «прогуляться» - поосторожней с

крокодилами, - говорит тетя.

Я понимающе хмыкаю, но все же вопросительно

смотрю на нее.

Она кивает в сторону идущего нам навстречу

солнца.

-Солнце – это тепло, тепло – это юг, юг – это Африка,

значит, чем ближе к солнцу, тем больше вероятности

нарваться на крокодилов.

Я задумываюсь.

Мы поднимаемся в горушку, любуемся, как весело

наша дорожка петляет на волнистом склоне, и вслед за нею

ненадолго ныряем под кучерявые своды рощицы.

Радость птичьего утра обрушивается на нас. Мы

переглядываемся и улыбаемся.

Хорошо так, что еще чуть-чуть и стало бы больно.

Все струнки во мне натянуты.

-Постоим, - прошу я.

Это бывает так. Я смыкаю веки, перестаю думать и

начинаю идти в рост. Я гигантский стебель и тянусь ввысь. Я

самый отзывчивый в мире парус, переполненный до краев

какой-то музыкой. Мне просторно и вместе чуточку тесно.

Вот-вот я перельюсь.

-Пора, - зовет меня тетя.

Я открываю глаза и капельку медлю, чтобы

привыкнуть к себе.

Мы вступаем на склон, ведущий к большому полю.

Справа на опушке белеет пирамидка какого-то

обелиска, и я киваю в ту сторону.

-На обратном пути, - обещает тетя.

На краю поля мы оставляем вещи, и она дает мне

костяной ножик. Я должна резать ромашки и только их.

Одним ножичком только одни цветы. И ромашки режут

только до обеда, пока роса.

А дальше… Дальше тетя делает вот что. Она

раскапывает пальцем в земле ямку и зарывает монетку в

одну марку. А сверху помечает это местечко печенинкой и

сахарком из нашего завтрака.

Она опускает руки и обводит поле каким-то

рассеянным и блуждающим взглядом.

Все замерло.

Я вижу, как ее уложенные коронкой косы излучают

свет, и над головой загорается золотая тиара.

Вдруг раздается чей-то глубокий, берущий за душу

голос. Он звучит, словно сразу отовсюду. И я не сразу

понимаю, что это говорит тетя.

-Обращаюсь за помощью и поддержкой

Не прихоти ради, но по крайней надобе,

Не ради золота или серебра, но человека блага

ради,

Не для славы-почести – они только ваши,

Но во исцеление страждущих.

Что вы даром даете, то я даром отдам.

Во славу Всевышнего и для вашей славы.

И все. Дальше она ждет. Я никого не вижу, но тоже

чего-то жду.

Поле не колыхнется. Оно выстегано травянистым

шелком до самого горизонта.

Ответом ей была тишина. Где-то вдали, должно

быть, вспорхнули с гнезда птицы – легкая зыбь пробежала по

изумрудной глади. И все. Опять ни звука.

Она вздыхает с облегчением.

-Вот и хорошо, - и даже жмурит глаза от

удовольствия.

Не знаю, почему, но я верю ей на слово. Хорошо.

И вот теперь мы режем траву. Долго. Очень долго.

Но мне не лень. Нет, мне совсем не лень. Я

кланяюсь и кланяюсь в пояс до земли. Иногда

останавливаюсь, чтоб раздуть ромашкам их лохматые

головки.

Я раскланиваюсь с цветами и, как зачарованная,

смотрю на тетин полукруглый костяной ножичек. И вся она

какая-то ладная и к месту пришлась: и кремовый с шитьем по

подолу льняной сарафан, и покрытая кружевной косынкой

голова, и белые с прилипшими от росы семенами и

стебельковыми усиками ноги.

Тетя рассказывает о травах Солнца, Меркурия,

Юпитера, Нептуна… Что нужно собирать на растущей Луне, а

что на ущербной. Как одна и та же трава может помирить, а

может развести и поссорить.

-Но есть день, - продолжает она,- когда трава бывает

самой сильной.

-Вся-вся? – переспрашиваю я.

-Любая. В день самой короткой ночи - с 21 на 22

июня. В ночь на Ивана Купала.

Я зачарована. Я уже вижу, как лихие мужики и бабы

в глухую полночь, сняв рубахи, до утренней зари роют

коренья и ищут в заветных местах клады. Как цветет и кричит

дурным голосом папоротник. Как деревья переходят с места

на место, а потом ведут свои разговоры, шурша и шелестя

листьями.

Да, мне не лень. В этот самый сильный день в году я

от души помогаю тебе, тетя.

Я всему верю и все примечаю. Время от времени я

бегаю к оставленным на краю поля вещам, будто бы попить. А

по правде я проверяю судьбу ее кому-то гостинца.

И в этот раз…Клянусь, это был он! Ну, мне так

показалось – тот самый с бородой гнездом и в пыльной

курточке цвета йода.

О, тетя, он цапнул твой фруктовый сахарок и

печенинку! Проверить денежку я не посмела, но наверняка он

высмотрел и ее!

Тетя гладит меня по голове – вот и хорошо, так и

надо.

Я успокаиваюсь, но ворчать перестаю не сразу.

Когда становится жарко и роса высыхает даже у

самых корней, мы наконец откладываем свои костяные

серпики. Тетя бережно увязывает цветы под марличку в свою

корзинку и в мой рюкзачок, и мы бредем в тень, чтобы

перекусить.

-Молодец, папина дочка,- вместо похвалы говорит

тетя на ходу.

Если бы я устала чуть меньше, я бы, наверное,

лопнула от удовольствия.

Мы раскладываем на яркой клетчатой салфетке

нехитрую снедь: свежие огурчики, помидоры, вареные яйца,

ситный хлебушек и соль по-русски в спичечном коробке.

Нет, не зря мы сюда приехали. Не зря.

Потом я запиваю все кисло-сладким морсом из

черносмородинового варенья, откидываюсь на спину и,

раскинув руки-ноги, закрываю глаза.

3

Они появляются не сразу.

Да я какое-то время и не различаю их среди трепета

листьев и птичьих свирелек. Так, будто показалось что-то.

Я поднимаю голову.

Тетя собирает цветы в большой пестрый букет,

взбираясь на горушку, которую мы огибали по пути сюда.

Я решаю, что тоже нарву цветов, чтобы сплести

венок. Поваляюсь еще немножко и сплету.

Какое-то время я провожаю взглядом причудливые

сцепленья бесконечных облаков – караван за караваном,

прежде чем наконец понимаю, что то, что я слышу, совсем не

птичьи голоса. Это – просто голоса.

Я резко сажусь. Я вижу, что мы здесь совершенно

одни. Но мы - не одни. Я их слышу.

Вот, вот накатило по травяному морю прибоем и

рассыпалось у самых ног:

-Ми-и-лый!

И еще раз так же нежно, как только наедине друг с

другом:

-Ми-и-лый!

Я не успеваю удивиться, что они говорят на русском.

Они, потому что следом раздается толстая глухая бархатная

струна:

-Моя-я!

Совсем как на ушко:

-Моя-я!

Озираясь, я начинаю улыбаться. Но я ничего не

понимаю.

Я снова растягиваюсь на траве, потому что

догадываюсь, что так будет лучше слышно.

-А за-а-в-тра-а?- спрашивает она, и голос ее слегка

клонит цветы. – За-а-в-тра-а?

Он мешкает с ответом, и я отчего-то напрягаюсь.

-На-всег-да-а-а! – отвечает он.- На-всег-да-а-а!

Я вздыхаю с облегчением.

Они медлят, и я боюсь пошевелиться, чтобы не

быть обнаруженной.

-А ес-ли-и,- начинает и почему-то не договаривает

она.

-Не-е-т, не-е-т,- раньше времени вступает он,- мы не-е

ум-ре-е-м, так не-е бы-ва-а-ет!

-Да-а, да-а,- словно поправляет саму себя она.

-Ве-е-дь уже-е все-е,- успокаивает он.

-Ве-е-дь уже-е все-е,- как эхо подхватывает она.

-Мы про-рас-те-ем!- что-то и вовсе непонятное

обещает он.

Тишина.

В животе у меня все замерло и стиснулось в кулачок.

И вот я еще не слышу, но уже чувствую рождение

другого звука. Поначалу он похож всего лишь на комариный

писк, но я с первой же секунды готова расчесать себя в кровь:

я чувствую его враждебность каждой клеткой тела, каждой

порой кожи, каждым солнечным зайчиком души.

Как-то вдруг я понимаю – так звучит Ужас.

Вот он, леший, уже не взынькает комариной самкой,

а мучает слух скрипом мокрой волосатой пятерни по стеклу, и

в следующую секунду наполняет уши дурным медноголосым

протягом мартовского кота, и следом тянет полуобморочной

пожарной сиреной, и заканчивает тем, что я раньше слышала

только в кино о войне.

Я успеваю намертво вцепиться в

траву и зажмуриться, и тут

все вокруг встает дыбом. В

голове у меня лопается, и я

вплющиваюсь в землю.

Сверху что-то

сыпется, чудом не задевая

меня, а потом наступает

оглушительная тишина.

Проходит Вечность. Другая.

Я ничего не чувствую. Не слышу. Не вижу. Не жду,

что кто-то набредет на нашу корзинку и найдет меня, убитую.

Наконец кто-то заползает на мое лицо, топает к носу

и пытается забраться внутрь.

Я оглушительно чихаю.

-Встань с земли,- раздается откуда-то издалека.

Я открываю глаза. Прямо передо мной, уже

распустив слюдяные подкрылья, берет старт божья коровка.

Вот маленьким зеленым складнем метнулась фрачистая

саранча, и зависла в воздухе желто-серая пыльца какого-то

ковылька.

Вот – солнце. Вот – небо. Вот – поле. Вот на горушке

– моя тетя.

А где – Ужас?

Я вскакиваю. Я больше не могу быть одна. Я бегу к

тебе, тетя.

Запыхавшись, как вычерпанная до дна, я бросаюсь к

ней и утыкаюсь лицом в подол.

-Ну что? Ну что?- гладит она меня большой ладонью. -

Устала? Едем домой.

Уговаривать меня не приходится. Я цепко держусь

за тетину руку, так, что она даже начинает посмеиваться.

Я жмурюсь от белого солнечного одуванчика, вслед

за тетей по щиколотку бреду по ленивой водичке. То и дело я

отвечаю невпопад и неожиданно для себя смеюсь, когда

смешно. Но внутри меня живет оно, новое, – маленькое

черное горе.

-Что с тобой?- спрашивает тетя и поправляет на мне

панамку.

Вместо ответа я строю гримаску и пожимаю

плечами.

Мы пускаемся в обратный путь.

- Ты хотела взглянуть, - кивает в сторону обелиска

тетя, когда мы проходим рощицу.

Я машинально соглашаюсь.

Необычного в этом памятнике только то, что здесь я

еще такого не видела. Дома, на родине, фанерные,

кирпичные, они на каждом кладбище.

Бесстрастно я приближаюсь к табличке, чтоб

прочитать имена похороненных. Их двое.

-Тетя, русские!- восклицаю я, оборачиваясь.

Тетя присаживается на вкопанную скамеечку.

-Иван Нелидов,- громко, для нас обеих, читаю я,-

октябрь двадцатого тире май сорок пятого!

Я снова оборачиваюсь. Тетя приладила на

скамеечке букет и ловко подрезает, ровняя, стебли.

Я читаю дальше.

-Маргарита…а,- будто поперхнувшись, спотыкаюсь я,

разглядев дальше свою фамилию.- Май двадцатого тире май

сорок пятого.

-Тетя,- как-то вдруг и сразу понимаю я,- это ты?

Она, не глядя, коротко и молча кивает.

Потом достает прибранную за холмиком могилки

небьющуюся банку, наливает воду и устанавливает букет

прямо под табличкой.

Я не лезу с расспросами. Тетя тоже молчит.

-Прямое попадание,- наконец говорит она.- Может,

это был последний за всю войну снаряд. Все думали, что от

меня, кроме сапог, тоже ничего не осталось.

Вдруг тетя прижимает меня к себе. Она говорит,

как-то понизив голос, словно рассказывает потаенную,

заветную сказку.

-А я в тот день пораньше его встала. Раненых нет –

пусть поспит. А я пока в деревне у фермера молока достану.

Тепло-о. Рясный дождичек прошел. Так босиком и побежала.

Прибегаю с котелком в их немецкое хозяйство – что

за оказия?! Ворота распахнуты, скотина по двору мыкается,

недоеная, некормленая. Гляжу, сам хозяин из дома

вываливается и ко мне. Губа трясется, руки мои ловит –

целует, в ноги валится. Что за притча?

-А я,- усмехается тетя,- французский, английский

знаю, а немецкий как-то не удосужилась. Как хочешь, так и

выпутывайся.

Только слышу – стонут в доме. Ну, этих наших

бабьих стонов я еще в больнице при институте наслушалась. И

тащить меня не надо стало – сама понеслась.

Жена у него первым разродиться не могла. Ночь

промучилась – и все на том же.

Тут уж я его погонять начала. Как мы понимали друг

друга( снова улыбается тетя) - богу весть. Только дай бог

каждому такого ассистента.

Достало-о-сь… Мало сама не родила. А в голове нет-

нет да высверлит: часть наша снимается, да чего уж там,

снялась, поди, уже, и как я оправдываться буду?

Ну, подробности, за малолетством твоим, опустим, а

пацан 4 кг на безмене вытянул. Сама видела.

Не то молоко – и котелок-то я там оставила. Неслась

так, что любо-дорого со стороны посмотреть.

И поспела… Аккурат на свои похороны… Это уж я не

дала табличку снять – и вправду все во мне тогда вместе с

ним умерло. Все никак понять не могла: вот она, Победа, а его

нет и нет.

Все искала причину здесь задержаться, а потом и

насовсем осталась. Если правда, что снаряд дважды в одно

место не бьет, значит, теперь и вовсе не умру. Это здесь я его

вдвое старше, а там мы вровень.

-Зато теперь я и немецкий знаю,- и тетя целует меня в

затылок.

И вдруг я понимаю, что мне перестало быть

страшно, что во мне нет этого черного, чужого и враждебного,

как на поводке угнетенно волокущего меня. Я потихоньку

потягиваю в себя воздух и чувствую, как по-прежнему

наполняюсь светящим и мерцающим светом беспричинной

радости. И я обнимаю тебя, всем своим неискушенным

сердцем запечатлеваясь в твоей распахнутой душе.

-Ну слава богу!- говоришь ты,- а я уж подумала, не

заболела ли моя девочка? А как вернемся, букетиков

навяжем, сушить повесим – видела в кладовочке?

Я киваю.

-Всему свое время. Все поймешь. Время придет, и все

поймешь…

Крепко обняв тебя за шею, я киваю. Мне впервые

так радостно раствориться в чужой воле, и я киваю, киваю…

4

Верили тете безоговорочно, потому что она

оправдывала доверие. Она рассылала во все концы Германии

потерявшим всякую надежду женщинам крошечные посылки

со своим травяным сбором. А спустя положенное время к ней

летели розовые, голубые веселые конверты, из которых

вместе с листочками незатейливых, в счастье своем похожих

одно на другое писем выпархивали фотокарточки как на

подбор голых улыбчивых карапузов. Курт, Гензель,

Гретхен…Имена у этих ангелов тоже были немецкие.

Nur wenn sie ihre Flugel breiten,

Sind sie die Wecker eines Winds:

Als ginge Gott mit seinen weiten

Bildhauerhanden durch die Seiten

Im dunklen Buch des Anbeginns.

Ты была права, тетя. Это время пришло.

Каждое лето, оказавшись далеко за городом, я

набираю без разбору большой букет полевых цветов – чем

незнакомей, тем милей и краше.

Потом, оставшись в квартире одна, я закрываю

глаза, зарываюсь в него лицом, чтоб в забытьи, улучив

минутку, никем не замеченной, по-прежнему, не держась за

поручень, взлететь по знакомой до последней щербинки

почти вертикальной чердачной лестнице, пробежать по

пружинящей под ногами доске настила к слуховому окну и

замереть в ожидании.

И когда все от тебя уйдет, все в тебе уляжется и

стихнет, распахнется и откроется, ты услышишь сначала, как

весело пощелкивают пергаментные коробочки развешанной

травы, как сыпется сухая мышиная дробь переспевших

семян, а уж потом то самое, свое заветное.

Я и теперь это слышу:

Рапунцель, Рапунцель, проснись,

Спусти свои косоньки вниз…

Райнер Мария Рильке (перевод Вячеслава Куприянова)

Ангелы

У них у всех уста устали,

И души досветла ясны.

И лишь случайные печали

Порою им смущают сны.

Они как будто не у дела,

И, Божий населяя сад,

Они, как мерные пробелы,

В его мелодии молчат.

Но стоит крыльям их раскрыться,

Разбудит ветер все края,

Так Бог перелистнуть стремится

Рукою скульптора страницу

Неясной книги бытия.

Нигина Ширинская (11 А кл.)

@ @ @

Так одиноко, холодно и пусто:

По белой мгле пройдусь

И, не оставя следа,

Во тьме кромешной растворюсь,

Не дожидаясь твоего ответа.

А в пустоте твой голос нежный

Звучит так долго…звонко…твердо…

Но у меня в душе осталась

Тупая боль незащищенного ребенка.

@ @ @

Молиться, каяться устала –

Твоим словам нет ни конца и ни начала.

Ты сотни звезд дарил порою,

Ты каждый день хрустальный мир мне строил.

Невинных нет – виновны двое,

Здесь ты и я и все былое.

Молиться, каяться устала –

Твоим словам нет ни конца и ни начала.

Но, если любишь, отпусти.

Я верю, что-то есть святое,

Что бьется каждый день в груди.

Усиков Алексей (8 А кл.)

Спокойствие души

В дни плохого настроения, в дни неведомо

каких дел и происшествий, когда ты не знаешь,

куда убрать печаль, взгляни иль вспомни ты о

тех, кто тебе дорог, близок и родим. И будет все

спокойно лишь от того, что им ты тоже не

безразличен, а дорог, нужен и любим!

Кристина Рябинская (8 А кл.)

О природе

Как красив и величественен зимний лес. Как

он холоден и неприступен в своем молчании. Не

слышно ни звука, кроме потрескивания сучьев от

мороза и скрипа снега под ногами. Сама природа

вытесняет человека из

этого зимнего безмолвия.

Н.М.Соколова

@ @ @

Я поняла, что жизнь прошла.

И мне осталось, мне осталось…

У изголовья два крыла,

Стихов янтарная смола,

Звенящая в висках усталость

И ты, о вечности кивок,

В тебе загадка и томленье,

Вспененных облаков сцепленье

И в беспредельное рывок.

И все смиреннее черты,

Ничто таинственно не ново,

И был бы всех желанней Ты,

Когда б не слово,

слово,

слово…

@ @ @

И падал дождь в объятия земли.

И возвращались корабли любви

Три дня, две ночи, не переставая,

По отраженьям в лужах проплывая,

Где чередой в загадочную даль,

Смеженные не размыкая вежды,

В ковчеге царском проплыла Печаль,

И облака, и кроны, и надежды.

И вслед за мною ты успел шагнуть,

Нас приняла зеркальной глади ртуть.

Мы уходили – каждый от себя –

В надежде зыбкой обрести друг друга,

И ветер нас подталкивал упруго,

Морщиня рябь и парус теребя.

Как ты любил, мучение мое!

Ты свел с ума все инобытие!

И откровеньям не было конца,

Ведь ты не ведал моего лица.

На миг единый соткалось оно

В бурлящем золоте прибрежного заката,

И разошлось виденья полотно,

И кануло, теперь уж без возврата.

Лишь в скорлупе скворчиного яйца

Зародыш вещуна и мудреца.

И крутолобо радужная арка

Воздвиглась от воды и до воды,

Потом, свиваясь в разноцветье ярком,

Вдруг заструилась под рукою парки

Клубком безвыходной истомы и беды.

Но гибель медлила. Кроваво-красной гроздью

Сочились ранки, где торчали гвозди.

И мне была чарующе сладка

Полынь исхода - смертного глотка.

«Жить, думать, чувствовать, любить, свершать открытья!» Б. Пастернак

В ы п у с к № 6 1 2 а п р е л я 2 0 1 1 г о д

и з д а е т с я с 1 9 о к т я б р я 2 0 1 0 г о д а литературно-художественное приложение к газете «Веселый Вектор»

h t t p : / / g a z e t a 8 2 1 . r u s e d u . n e t

Пятьдесят лет назад, 12 апреля 1961 года,

началась эра космического сознания.

Космос безграничен. Безграничны его

проявления. «Он произвел весь род человеческий,

назначив предопределенные времена и пределы их

обитания». (Деяния Апостолов Гл.17:26)

Являясь мыслящей субстанцией, Космос

охватывает в бесконечности все взаимосвязи Мироздания.

Каждый элемент Микрокосмоса, а значит, каждый из нас,

находится в постоянной информационной прямой и

обратной зависимости от прекрасной и непостижимой

бесконечности. Человек мечтает, задает вопросы, то с

надеждой, то с опасением вглядываясь в причудливые

арабески звездной россыпи. Так было всегда. С той

лишь разницей, что за последние десятилетия у нас, у

людей, поприбавилось самоуверенности и заносчивости.

А напрасно. Космос, как и Царствие Божие, внутри нас,

бесконечно близко и непостижимо далеко, и даром своих

тайн не отдает.

Итак, тема сегодняшнего номера –

Валерия Барышникова (7 А кл.)

О чем мечтали мальчики и подростки прошлого

века? Чего хотели и о чем грезили всего несколько

десятилетий назад? Безусловно, о футболе, оружии и войне,

хотя все это не такое уж редкое увлечение и для

современного пацана. Но самой желанной и самой

воспеваемой в то недавнее время была профессия

космонавта. Ничто не заставляло так учащенно биться еще

наивные сердца молодых мужчин, как мысль о скафандре,

ракете и бесконечном пространстве неизведанного космоса.

Редко можно было найти советского школьника, который в

сочинении на тему «Кем я хочу стать», не упомянул бы о

профессии космонавта.

Но время бежало, и детские грезы уходили вслед за

ним. На место детских иллюзий вставали более реальные

цели и вполне достижимые задачи. И только некоторые из

подросших мальчишек все же пытались воплотить свою

детскую мечту в реальность, чего бы это ни стоило.

Удавалось это лишь единицам.

Стать космонавтом – это значит пройти сквозь огонь

и воду, отличиться смелостью и отвагой и, кроме того, не

жаловаться на здоровье и психологическую выдержку. На

пути к этой профессии приходится пройти не одно испытание

на прочность как в физическом, так и в моральном смысле.

Множество отборов, проверок, подготовок…Скажете, легко?

Вовсе нет! Так что же тогда влекло многих мальчишек к этой

профессии? Любознательность? Слава? Пример великих

космонавтов? Возможно, но дело совсем не в этом. Их влек

КОСМОС! Тот самый: таинственный, полный загадок и тайн.

То, что скрывается за

голубым небом и белыми

облаками интересовало людей

всегда. С давних времен многие

ученые следили за звездами и

планетами, хотя эти наблюдения и

впоследствии открытия, порою

стоили им жизни. Человека всегда

влекло все загадочное и

неизведанное. Любознательность вовсе не приходит с

возрастом и не уходит вместе с ним, как многие думают, она

течет в нашей крови с самого рождения. «Как жить вне

земли? Что есть космос, и что есть в нем? Существуют ли

космические существа? Обитаемы ли другие планеты?» - все

эти и многие другие вопросы, а главное - ответы на них, стали

интересовать людей относительно недавно. В связи с этим

начали зарождаться планы по освоению «мира иного». Так с

чего же все начиналось?

Основу ракетостроения

заложили в начале XX века Герман Оберт,

Роберт Годдард, Рейнхольд Тилинг и

российский ученый Константин

Циолковский. Последний выдвинул идею

об использовании ракет для полетов в

космос. Саму ракету он спроектировал в

1903 г. В Германии в 1920-е годы также

изложили принципы межпланетного

полета. В 1923 году начали разрабатывать

ракетный двигатель, прототип которого

был создан к концу 1925 г. Первые экспериментальные

космические полёты были осуществлены ещё немецкой

ракетой Фау-2 в 1944 году. Однако начало практическому

освоению космоса положил запуск первого искусственного

спутника Земли СССР — Спутника-1. Это произошло 4 октября

1957.

Первыми живыми существами, покинувшими

пределы нашей планеты и оказавшимися в космическом

пространстве, были советские собаки-космонавты Белка и

Стрелка. Они совершили космический полёт на корабле

«Спутник-5». Старт состоялся 19 августа 1960 года, полёт

продолжался более 25 часов. За это время корабль совершил

17 полных витков вокруг Земли. Важен тот факт, что собаки

вернулись на Землю живыми и невредимыми.

Грандиозным событием и отправной точкой

развития космонавтики стал полёт первого человека в космос

12 апреля 1961 года на корабле «Восток-1». Его старт был

произведён с космодрома Байконур. Выполнив один оборот

вокруг Земли, корабль завершил плановый полёт. Имя того,

кто находился внутри корабля, первого посетителя космоса и

истинного героя знают все без исключения. Это Юрий

Алексеевич Гагарин.

Впоследствии в

космическом пространстве

побывали многие люди. Так 16

июня 1963 совершила полёт в

космос первая женщина-

космонавт Валентина

Терешкова на космическом

корабле Восток-6. Первый в

истории выход человека в

открытый космос произошел 18

марта 1965 года. Этот

ответственный шаг сделал

советский космонавт Алексей

Леонов. Первую высадку на

Луну в 1969 году совершил американский астронавт Нил

Армстронг. Таким образом, мир, столь непознанный и

таинственный, мир, который на протяжении многих

тысячелетий окружал нас и не давал о себе никаких сведений,

стал немного ближе и понятнее нам.

Космонавт…Это слово знакомо всем нам, но оно

уже давно не несет первоначального магического и высокого

смысла. Согласитесь, мало кто из ваших знакомых мечтает

полететь в космос или хотя бы сделать шаг на пути к этому.

Да и зачем? Ведь любой современный человек вполне может

посмотреть репортаж о космосе в телевизионной передаче

или найти о нем информацию в интернете. Больше не

существует пионеров, патриотизм для многих - понятие из

прошлого, а Гагарин уже давно не кумир миллионов.

Впрочем, дело даже не в этом.

Дело - в равнодушии! Интернет и телевизор

заменили нам книги и понятие «увиденного своими глазами».

Человеку не интересно почти ничего, кроме того, что касается

его лично. Скажете, не так? Тогда как объяснить тот факт, что

изучение космоса уже давно сошло на нет, а люди

обеспеченные мечтают посетить его не в поисках открытий, а

в поисках мировой славы. Всего несколько десятилетий назад

космическое пространство было чем-то недосягаемым, а

теперь стало доступным и понятным. На современном этапе

некоторые люди охотнее посвящают себя испытаниям

ядерной бомбы. Не удивительно, ведь разрушать старое

легче, чем открывать новое. Да и зачем его открывать?

Но, несмотря ни на что, я верю - космос еще будет

исследован и, несомненно, приоткроет нам ответы на многие

интересующие вопросы. Сегодня существует множество

планов и проектов по освоению космического пространства. В

том числе внимание будет заострено на изучении Луны и

других планет солнечной системы. Мы ждем новых

исследований, связанных с жизнью на Марсе.

А вдруг среди этих первооткрывателей окажется

ваш старый добрый знакомый? Кто знает, все может быть…

Максим Шабашов (7 А кл.)

Много лет люди думают о космосе, Вселенной, о

разных галактиках, пришельцах. А вот действительно, каким

образом египтяне строили пирамиды? Как мая возводили

свои храмы? Не дело ли это рук инопланетян?

Есть подтверждения тому, что контакты с пришельцами

уже были очень давно. Например, среди сказаний и мифов

народов Двуречья мы встречаем необычайно реалистичную

легенду о путешествии на небо Этаны. Эта легенда широко

отражена в истории ассиро-вавилонской литературы и

мифологии. Она возникла несколько тысячелетий назад и

была записана на глиняной табличке.

Легенда повествует, что Этана, обратившись к богу

солнца Шамашу, спросил его, как получить «траву рождения»

и регалии верховной царской власти. Бог посоветовал ему

отправиться на небо и найти там то, что он ищет. Этана на

крыльях орла устремился к звездам. Во время полета Этана

наблюдал изменения картины раскинувшейся под ним Земли.

Сначала «Земля выглядела точно гора, море уподобилось

речному потоку», затем «Земля выглядела, как рощица»,

потом «море стало арыком садовника». После многих часов

полета Этана увидел, что наша планета «выглядит, как лунный

диск», затем «точно лепешка», наконец, она «совсем

исчезла». Табличка, на которой записана эта легенда, к

сожалению, дошла до нас не целиком: она разбилась, и конец

легенды не сохранился.

Отражение аналогичного

сюжета мы видим в истории

путешествия на небо Еноха,

изложенной в «Славянской книге

Еноха», являющейся

апокрифическим произведением I

века нашей эры. Это произведение

представляет копию более

древнего оригинала, восходящего в

свою очередь к утерянной

греческой редакции источника

дохристианской эпохи.

Содержание книги составляют следующие события.

К Еноху явились два очень высоких человека, таких,

каких он, по его словам, никогда не видел на Земле, и

передали ему волю бога: «Не бойся, не страшись. Сегодня ты

вознесешься с нами на небо». Своим сыновьям Енох сказал:

«Я не знаю, куда иду и что ожидает меня». Пришельцы взяли

Еноха на крылья и усадили на облако, на котором он летел

все выше и выше. Он видел воздух, а затем достиг «эфира».

Сначала ему показали сокровища снегов и льдов. Затем он

увидел «тьму, темнее земной». Потом Енох глядел на

«райский сад» и т.д. На «четвертом» небе он был поражен

блеском лучей светивших одновременно Солнца и Луны,

причем, по словам героя, Солнце светло в семь раз ярче

Луны.

Кроме сюжета о

путешествии людей на небо, мы

находим многочисленные

упоминания о пришествии людей

с неба на Землю. Так, в древних

китайских сказаниях есть

сведения о том, что первый

богдыхан (сын неба) сошел на

Землю с небес. Подобные же

сюжеты мы встречаем в

перуанских легендах...

Основатель первой династии правителей Перу Манго Гуэлла

и его жена были «пришельцы с неба». Жители древней

Мексики считали, что в далекие времена боги сходили к

людям с неба по паутине. В японской легенде бог Сузано жил

на Луне, а потом сошел на Землю. У Диогена Лаэртского

приводится легенда Лукиана, в которой повествуется о спуске

лунного жителя на нашу планету.

Я лично сам думаю, что где-то еще есть жизнь,

аналогичная земной. Мне иногда очень хочется, чтобы мы в

огромной Вселенной были не одни. Может быть, наше

человечество является наследником знаний предыдущей

цивилизации, которая могла существовать на нашей планете.

Или Земля в отдаленную эпоху находилась в сфере

внутригалактических космических контактов, и некоторые

познания людей древности являются наследием этой эпохи.

В любом случае, чтобы исчерпывающе ответить на

многие вопросы, нужны дополнительные усилия ученых,

необходимы дальнейшие поиски. Становится все более

очевидной истина: человек древности знал гораздо больше,

чем мы склонны иногда считать.

Екатерина Кельнер (7 А кл.)

О чем вы думаете, глядя тихой ночью на звезды,

сияющие высоко в темном небе? Что там, в этой далекой

черно-синей бездне? Есть ли граница у Вселенной, или все же

она бесконечна? Одни ли мы во Вселенной, или есть другие

существа, чей разум подобен нашему? Тысячи и тысячи

вопросов можно задать о космосе.

Люди часто смотрят на такие далёкие, таинственные

звезды, потому что они помогают прикоснуться к вечности, к

еще не разгаданным загадкам. Человечество всегда

стремилось в небо. Сначала взглядом, наблюдая за птицами,

свободно парящими в безбрежном просторе, затем мыслью.

Человек построил себе крылья. Позже самые пытливые умы

придумали воздухоплавательные аппараты. Затем появились

самолёты и космические корабли. Это все так легко звучит,

однако когда-то это были лишь чьи-то задумки, в воплощение

которых сначала верилось далеко не всем.

12 апреля 1961 года в Советском Союзе был выведен

на орбиту Земли первый корабль-спутник с человеком на

борту. Весь мир тогда замер, а потом, после удачного

приземления, началось ликование СССР и переживание

потрясения США.

После первого полета Ю.А. Гагарина во всем мире

началась новая космическая эра. Человек открыл для себя

совершенно новые, еще не изведанные горизонты. С

наступлением этой новой эры проблема исследования

космоса приобрела мировой характер. Были созданы

космодромы, специальные службы и станции для связи с

космосом, запущено несколько тысяч космических аппаратов

и совершено около 300 пилотируемых полётов.

Тайны космоса

влекут человечество

через время и

пространство. Когда-то

люди и не

подозревали того, что

существует за

пределами нашей

Земли, и не

догадывались о существовании других галактик. Но в 20-м

веке человек привык удивляться. К примеру, не успели

изобрести радио, как тут же появилось телевидение.

Так что, если визит человека на Луну — уже прошлое, то

встреча с другими планетами - дело ближайшего будущего

даже по меркам земного времени. Марс, Венера или Юпитер

теперь все же не кажутся такими далекими и загадочными,

как прежде. Мифы становятся реальностью.

Хочется верить, что в Солнечной системе мы не

одиноки, что существуют разумные существа или планеты,

ускользнувшие от нашего взора, но на которых в процессе

эволюции появится жизнь.

Так, совсем недавно, на Марсе обнаружили

жизнь, но она еще столь незначительна. Это всего лишь

бактерии, которые в ходе долгой эволюции могли бы стать

разумными существами. Наука идет вперед, так что, кто знает,

может, человек изобретет аппарат, который бы ускорял

развитие животного мира, но пока, увы, этого нет.

Говорят, что рано или поздно наступит

апокалипсис или же гигантский метеорит упадет на Землю,

одним словом, наступит конец нашей планете. Скорее всего,

человек заблаговременно отправится в космос искать для

себя новую планету, новый дом. Думаю, что именно Марс

пока является самой достижимой планетой, и прямо туда

отправятся тысячи ракет с разными людьми и животными, со

всеми, кто успеет спастись с планеты Земля. Можно немного

пофантазировать, что же с нами там, на Марсе, будет.

Сначала ученые убедятся, что наша Земля еще

долгое время не придет в себя и что бесполезно пытаться

вернуться обратно, надо лететь дальше. И вот мы все вместе

полетели на Марс. Сперва прилетят ракеты с учеными и

прочими высшими умами, которые найдут на Марсе более -

менее ровное место, подходящее для приземления полчища

ракет. Наверное, все люди будут первое время продолжать

жить в ракетах. Затем мы сойдем в скафандрах на красную

планету и начнем создавать свой новый мир.

Потихоньку будут

строиться дома,

города, дороги.

После всего этого

мы вновь обретем

«свою» планету,

жаль только, что

прежней она уже не будет. Вдруг у нас станет не 24 часа в

сутки, а куда больше, не будет дождя и обильного снега, к

которым так привыкли мы. У нас будет красная земля, жаркая

погода и светящее 54 часа в сутки жаркое солнце. Может,

после этих событий ученые начнут подыскивать нам планету

получше, но все же прекраснее родной Земли вряд ли мы что-

нибудь когда-то встретим.

Человек уже познал и освоил космос в своих мечтах

и размышлениях. Тысячи книг, которые пока считаются

фантастическими, исследуют поведение человека во

Вселенной. Мечты человека — это не мечтания, а

предвидение будущего. Наши мечты — это своеобразный

план действий, ведь все мы люди, и что

может прийти одному на ум, может прийти на ум и другому,

так что мечтайте и делитесь своими мечтами с миром.

Космос будет оставаться таинственной загадкой

для человека еще долгое время. Еще долго будут рождаться

все новые яркие звезды, светить большое огненное солнце, а

люди продолжат покорять неизведанное, манящее все

дальше и дальше.

Анна Мартемьянова (7 А кл.)

Мы – земляне. Гордый народ. Называем себя

королями, царями, властителями. Громко или тихо,

заслуженно или нет. Одни зарабатывают репутацию, рисуя

прекрасное, строя невообразимое, придумывая невероятное.

А другие разрушают вечное, надругаясь над великолепным и

размалевывая нерушимое. С пугающей быстротой процент

поколений, портящих культуру великих народов,

стремительно растет, завышая все допустимые планки,

переступая черту недозволенного.

Люди рвутся в космос, полагая, что там лучше, там

чище. Там жизнь! Они не представляют себе, как своим

поведением опускаются в глазах всех инопланетных разумов.

К нам, землянам, рождаются презрение и ненависть.

Вряд ли марсиане, не испорченные безразличным

отношением к себе и своим близким, допустят на свою

планету пришествие землян. Нас, людей, ступивших на Марс,

уничтожат, чтоб не случилось ужасное.

Люди уже сейчас полагают, что настало время

бежать с Земли, пора покорять мир.

Только вообразите себе: каково рвануть денька на

три на Плутон! Вот летишь через Галактику, а навстречу тебе

пустые банки, упаковки, шины и бесконечные газово-пыльные

облака. Садишься при полной экипировке на планету,

выходишь из ракеты. А рядом - касса. Не заплатив, не

пройдешь. Земляне везде сохранят свои привычки. А людям

Земли свойственно все присваивать себе. Вот и будет на

новых планетах что-то вроде платных парков, только масштаб

в тысячи раз больше.

Проходишь

дальше и видишь

таких же, как и ты сам,

туристов. Они глазеют

по сторонам, покупают

сувениры и еду.

Фантики бросают в

урну лишь изредка,

забавы ради, а чаще

всего на мерзлые

пучки инопланетной травы. В желтой реке, треща и

кувыркаясь, изредка пролетают банки и пакетики – река

загрязнена. Человек уже начал свою негативную

деятельность. Небывалое чудо природы – пузырчатая,

немного парящая над почвой - река неизбежно испорчена.

Плутонцы, пребывая в полнейшем шоке, с чувством

ужаса, застывшим на лицах, отсиживаются в бункерах,

готовясь к атаке… Еще чуть-чуть, и чаша их терпения

переполнится.

Так, может, стоит уже поставить на человеческих

бесчинствах жирную точку и не доводить ничего до

крайностей?

От людских стенаний и заунывных жалоб на

экологические проблемы пока никому лучше не стало.

Прописная истина Маленького Принца гласит, что, встав с

утра, первым делом нужно привести в порядок свою планету.

Просто это должен знать и выполнять каждый. И только

приведя в порядок родную планету, можно лететь в

бескрайнюю бездну – Вселенную.

Хотя ракетные опыты человечества ограничены

только нашей солнечной системой, одной из биллионов

галактик, есть такие оптимистичные «мудрецы», которые

говорят, что они уже исследовали пространство и Бога не

нашли, что вера в Бога и Творца антинаучна.

Ничто не может быть дальше от истины, как это

утверждение. Множество ученых с мировым именем смело

заявляют, что вселенная настолько сложна и

высокоорганизованна, что ее объяснение немыслимо без

веры в Бога – Создателя.

Борн, доктор Макс, лауреат Нобелевской премии

в области физики: «Многие ученые верят в Бога. Те, кто

говорит, что изучение наук делает человека атеистом,

вероятно, какие-то смешные люди».

Эйнштейн, доктор Альберт, создатель Теории

Относительности, лауреат Нобелевской премии в области

физики: «Я никогда не поверю, что Бог «играет в кости» с

миром».

Форсман, доктор Вернер, лауреат Нобелевской

премии в области медицины: «Бог создал мир и дал миру

законы. Эти законы остаются без изменений. Духовные

замыслы и силы этого мира тоже неизменны».

Фон Браун, доктор Вернер, человек, больше всех

ответственный за успешный запуск астронавтов на Луну:

«Полет человека в космос является величайшим открытием,

но в то же время – это только маленькая скважина в

невыразимое богатство межпланетного пространства. Наш

взгляд через эту маленькую замочную скважину на великие

тайны вселенной только подтверждает нашу веру в

существование Творца».

В истории русской научной мысли есть яркие

примеры того, как ученые с мировым именем,

преодолевали притяжение позитивистского безбожия и

возвращались в Отчий дом, в дом Отца – Вседержителя. В

ноябре прошлого, 2010, года широко отмечалось

двухсотлетие со дня рождения выдающегося ученого,

доктора, педагога, мыслителя, общественного деятеля,

человека, наделенного незаурядным писательским

талантом, Николая Ивановича Пирогова.

Что находил в космосе Пирогов-ученый, Пирогов-

философ? Несколько слов об этом.

Н.М. Соколова

Философские взгляды Н.И. Пирогова

Николая Иванович

Пирогов, гениальный хирург,

доктор с мировой славой,

создавший, можно сказать, тип

русского врача, не считал сам себя

философом и нисколько не

претендовал на это, но в его

«Дневнике старого врача» и

педагогических статьях содержится

цельное и продуманное

миропонимание. Духовные искания

Пирогова, преодоление

позитивизма, разрыв с секуляризмом являют собой

классический пример философского поиска русской мысли

второй половины 19 века.

Как и многие современники, юный студент

медицинского факультета московского университета был

покорен простотой и ясностью материалистической картины

мира: «Я один из тех, кто, едва сошед со студенческой скамьи,

с жаром предавался эмпирическому направлению науки,

несмотря на то, что вокруг все еще простирались дебри

натуральной и гегелевской философии».

Но Пирогову не суждено было стать позитивистом,

поскольку он был не из тех, кто может приказать своей мысли

не ходить туда, где можно заблудиться. Всю жизнь его

отличала безостановочная работа ума, не дававшая застыть в

рамках одной-единственной догмы или теории: «На каждом

шагу мы встречаемся с тяготеющей над нами тайной…(лишь)

скрытой под научными именами. Мы окружены со всех

сторон мировыми тайнами».

«Неосновательность» материализма становилась

тем ясней, чем нестерпимей делалось «обожание случая»,

царившее в науке. Ум ученого не мог мириться с

неоправданным по значимости местом случая.

Не устраивало Н.И.Пирогова и атомистическое

учение о материи, нисколько, на его взгляд не вводящее в

тайну вещества: «Остановиться мыслью на вечно движущихся

и вечно существовавших атомах я не могу теперь, вещество,

бесконечно делимое, движущееся и бесформенное,- само по

себе как-то случайно делается ограниченным и

оформленным».

Атом, по мысли Пирогова, понятие отвлеченное, а

вещество ему казалось «таким же беспредельным, как

пространство, время, сила и жизнь». Все ближе для ученого

была уже банальная для нашего времени мысль, что

«возможно даже допустить образование вещества из

скопления силы».

Чистый материализм совершенно исчерпал себя,

когда Н.И.Пирогов пришел к невозможности свести понятие

жизни к чисто материалистическому объяснению. «Я

представляю себе,- пишет он,- беспредельный, беспрерывно

текущий океан жизни, бесформенный, вмещающий в себе всю

вселенную, проникающий все ее атомы, беспрерывно

группирующий и снова разлагающий их сочетания и

приспособляющий их к различным целям бытия».

Так Н.И.Пирогов приходит к учению о реальности

«мирового мышления».

«Невозможно думать, что во всей вселенной наш

мозг является единственным органом мышления, что все в

мире, кроме нашей мысли, безумно и бессмысленно.

Невозможно думать, что в целой вселенной один наш мозг

служит местом проявления какого-то «я», вовсе не

признающего своей солидарности с местом своего

происхождения…Поэтому мне кажется правдоподобным

другое предположение, что наше «я» привносится извне, а не

есть ли оно – мировая мысль, встречающая в мозге аппарат,

искусно сработанный ad hoc самой жизнью и назначенный для

обособления мирового ума?» (ad hoc – лат. для этого случая,

для этой цели)

В этом

учении Пирогов

совершенно

отрывается от

метафизического

материализма и

развивает новое

понимание бытия:

«Не потому ли наш

ум и находит вне

себя целесообразное творчество, что он сам есть проявление

высшего, мирового, жизненного начала, которое присутствует

и проявляется во всей вселенной?»

По Пирогову, «наше «я» не есть продукт

химических и гистологических элементов, а олицетворение

общего, вселенского разума». «Это открытие собственным

своим мозговым мышлением мышления мирового…и есть то,

почему мой ум,- пишет Пирогов,- не мог остановиться на

атомах, ощущающих, сознающих себя…посредством себя, без

участия другого, высшего сознания и мысли. Для меня

неоспоримо то, что высшая мировая мысль, избравшая своим

органом вселенную, проникая и группируя атомы в известную

форму, сделала и мой мозг органом мышления».

Нам представляется, что все это несложно

осмыслить, проведя аналогию с зодчеством. Сколько бы

выдающимся ни был архитектор, для воплощения в жизнь его

замысла ему требуются мастеровые. Каждый из них

выполняет свою конкретную задачу: просто роет котлован

или возводит стены, или золотит купола – в зависимости от

опыта, сноровки, сметливости. Они, эти рядовые строители,

попутно могут даже вносить рациональные предложения по

решению технологических задач. Но в целом вся

совокупность работ подчинена единому замыслу исходной

направляющей воли. И ничего уничижительного для

отдельно взятого человека в этом нет.

Каким же образом мировое сознание определяет

человеческое?

«Мировое сознание,- продолжает Пирогов,-

становится моим индивидуальным посредством особенного

механизма, заключающегося в нервных центрах. Как это

происходит, мы, конечно, не знаем. Но то для меня

несомненно, что мое сознание, моя мысль и присущее моему

уму стремление к отысканию целей и причин не может быть

чем-то отрывочным и единичным, не имеющим связи с

мировой жизнью, не может быть чем-то заканчивающим

мироздание, т.е. не имеющим ничего выше себя».

Высшее начало,

стоящее над миром,

сообщающее ему жизнь и

разумность, открывается

ученому поначалу как

«мировое мышление», как

«вселенский разум». В

этом выводе Пирогов

вплотную приближается к

стоическому пантеизму с

его учением о мировом

Логосе. Но постепенно сложилось понимание, что «основать

точку опоры на вселенной – значит строить на песке». «Мой

бедный ум, останавливаясь, вместо Бога, на вселенной,

благоговел перед ней, как беспредельным и вечным началом».

Но вселенная и сама «есть лишь проявление и обнаружение

творческой мысли, иначе говоря, мировое сознание, или

мировой разум, находится в вечном движении и изменении,

для понимания же бытия необходимо найти неизменную,

абсолютную почву».

Так Пирогов приходит к мысли, что должно

признать над мировым сознанием Абсолют: « Надо признать

верховный разум и верховную волю Творца, проявляемую

целесообразно посредством мирового ума и мировой

жизни в веществе». Пироговым постепенно воспроизводятся

основные положения религиозного мирообъяснения, и рядом

с познанием он отводит очень большое место вере.

У Пирогова было глубокое отвращение к

«обожанию случая», держащего в плену пытливую мысль.

Случай для Пирогова – это только asylum ignorantiae (лат.

убежище незнания, невежества). Случайного ничего нет, нет

беспричинного, но для утверждения принципа причинности

нужно признать реальность высшего руководящего миром

начала – мирового разума, над которым стоит Бог, как

Абсолют.

В своем учении Пирогов предвосхищает

космологические построения (начиная от Вл. Соловьева до

наших дней), которые связаны с «софиологическими» идеями.

Пирогов, как добросовестный ученый, осознавал

гипотетический характер своих построений, но и понимал

уязвимость позиции доверия только фактам: «Только тот

факт, который есть, был и будет, был бы истиной, но такого

мы не знаем; если же мы убеждаемся в необходимости или

возможности нефактического существования того, что

всегда было, есть и будет, то это убеждение и есть для нас

истина, хотя, очевидно, не фактическая».

Центральная идея гносеологии Пирогова –

обращенность нашего ума к «безграничному». «То уже не

эмпиризм, когда мы, везде и всегда видящие границы

пространства, начинаем помышлять о безграничном». «Мы,-

пишет он,- роковым образом, не видя и не ощущая

неизмеримого и безграничного, признаем фактическое его

существование; в существовании безграничного и безмерного

мы гораздо больше убеждены, чем был убежден Колумб в

существовании Америки до ее открытия,- разница только в

том, что мы нашу Америку никогда не откроем так, как он

свою». Человеческий опыт (восприятие пространства,

времени, жизни) сам основан на первичном ощущении «

безмерного и безграничного бытия», что и «скрывается

глубоко в существе жизненного начала».

Человеческая мысль – «всегда индивидуальная, ибо

она – мозговая, органическая…мировая же мысль именно

потому, что она мировая, не может быть органической. Наш

ум, будучи индивидуальным и органическим, не может

возвыситься до понимания целей творчества, присущих уму

неорганическому, неограниченному, мировому». Поэтому

познание не может опираться только на факты, для движения

по этому пути нужно еще «умозрение».

Свою позицию Пирогов характеризует как

«рациональный эмпиризм». Все наши восприятия, считает

ученый, сопровождаются бессознательным мышлением (уже в

самый момент их возникновения), и это мышление есть

функция нашего «я» в его цельности. То есть, все отдельные

восприятия в действительности связаны друг с другом в

нашем «я», в котором живут «нефактические знания».

Пирогов отличает частные истины от единой и

всецелой. В учении о «всецелой истине» он приходит к

признанию ограниченности чистого рассудка, отделенного от

моральной сферы: уму представляется иллюзией то, без чего

невозможно жить человеческому духу. Так, например, уму

представляется иллюзией сознание свободы, без которого

человеку невозможно жить и действовать. Или, в то время как

ум уводит нас в область «бесконечного, беспредельного,

вечного начала», живое чувство связывает нас с конкретным

бытием.

Пирогов утверждает даже, что открывает и начинает

для нас путь познания именно вера. Хотя из глубины самой

веры и возникают сомнения, формирующие в нас критицизм,

тесно связанный с наукой. Однако, пройдя стадию сомнений и

избавившись от умствования, дух наш возвращается к вере.

Вера становится силой, связующей нас со сферой идеала, с

Богом. Если «способность познания, основанная на сомнении,

не допускает веры, то, наоборот, вера не стесняется

знанием…идеал, служащий основанием веры, становится

выше всякого знания и, помимо его, стремится к достижению

истины». Вера для Пирогова означала живое ощущение Бога,

не историческое, а именно мистическое.

«Непроницаемая таинственность» бытия предстала

перед ученым, хотя

Пирогов очень ярко

пишет, как было трудно

ему, как врачу,

имеющему дело с

телесной сферой в

человеке, принять

высшую реальность духа

в человеке, в частности,

идею бессмертия.

Противоположение вещественного и духовного потеряло для

него бесспорный характер. Ученый начал даже строить

своеобразную метафизику света, сближая начало жизни со

светом.

Интересны мысли Пирогова по вопросам

философской антропологии. Он глубоко ощущал то, что

Достоевский называл «подпольем», закрытую сферу души,

где лежат корни различных стремлений. В статье «Быть и

казаться» Пирогов коснулся темы о «самостилизации» души,

т.е. о том, что душа много теряет от осознавания своих

внутренних движений. Статья была написана по поводу

устройства детского театра, и в ней ставился вопрос об

уместности раннего раздвоения между «быть» и «казаться».

Зло подстерегает человека до того, как он овладеет своим

сознанием и научится управлять своей жизнью, поэтому

духовная жизнь неизбежно переходит во внутреннюю борьбу

со всем, что может таиться в подполье человека.

Вслед за трансцендентализмом зададим вопрос о

различии индивидуального и общечеловеческого момента в

личности. По мысли Пирогова, наше «я» есть лишь

индивидуализация мирового сознания, но поскольку мы

сознаем себя, мы уже закрепляемся в духовной

обособленности. «Меня поражает, - писал Пирогов,-

необъяснимое тожество и цельность нашего «я». Пирогов

остановился на вере в индивидуальное бессмертие перед

проблемой персоналистической метафизики.

«Биоцентрическое» понимание мира, к которому

пришел Пирогов, живое ощущение мирового разума и

истолкование в свете этих идей тем космологии и

антропологии обратили сознание ученого к религиозной

жизни, хотя к догматическому учению христианства он

относился сдержанно.

Дневник Пирогова стал известен русскому обществу

уже после смерти ученого, и оригинальное мировоззрение

великого доктора не оказало прямого воздействия на русскую

мысль. Но духовные искания Пирогова, преодоление

позитивизма, разрыв с секуляризмом являются

симптоматически ценным свидетельством духовного

перелома в общественном самосознании русской нации.

Наталья Бочарова (8 А кл.)

Далекая звезда

Долгая внизу клубилась ночь – мы улетали,

оставляя на Земле все, что у нас было. Мы бросали на

Земле пожитки, чтобы умчаться от нее прочь.

Мы выбрали приютом «Каравеллу» и взяли к

звездам давнюю мечту. И летели, летели мы к далекому

пределу. Много лет, веков.

Мы жили на нашей «Каравелле», умножали

жизнь на высоту. Века пронзила «Каравелла», как шпага

легкий плюш плаща. На Земле прошли сотни лет, а на

«Каравелле» - годы. В разгул стихий вырвались смело,

разгадку истины искали.

Путь звезд спокоен и размерен, точно ход

вселенских часов. За солнцем солнце, за звездой

звезда, за веком век – нетающая вечность.

Скажи мне, друг мой, после стольких лет пути

и испытаний тебе не надоест ли бесконечность и

одиночество? Там, в икс-лучах, как в спутанной траве, в

безумьях вечных звездной непогоды, ты не захочешь ли

вернуться домой? Захочешь? Так возвращайся к людям!

И с ними ты живи!

Дарья Кандыба (8 А кл.)

Самое лучшее утро в жизни

Только у самых счастливых людей бывает

такое утро, когда человек просыпается с ощущением

необъяснимой радости, как будто за спиной за ночь

выросли крылья и прямо сейчас они понесут тебя по

городу, по полям и рощам, понесут для того, чтобы ты

дарил добро людям.

Но крыльев нет, зато есть руки, ноги и,

главное, улыбка! Так почему же не пойти и не подарить

людям радость? Быть может, завтра они будут так же

счастливы, как и ты!

Н.М. Соколова

@ @ @

Там, где еловый клык тайга вонзает в небо,

Овчарок хриплый лай, ленивая вохра,

Мы разделили, брат, судьбу Бориса с Глебом,

В каноны занесут святые номера.

Я ненавидел всех – в аду нет места ласке.

Я отдал бы свой хлеб, чтоб побывать в аду

Подземном. Там жара, а в нашей жизни – сказке

Мечтали, чтоб плевок замерз бы на лету.

Тогда - отбой. Тогда мы остаемся дома

И топим наш барак дыханьем доходяг.

Ну а пока – вперед, покуда тем же ломом,

Что землю теребишь, друг не добьет тебя.

Мы насыпаем вал, укладываем шпалы,

И если вдаль взглянуть, откуда мы пришли,

Уперлась колея в край небосвода алый,

Как Яковова лестница от неба до земли.

Цемент нам ни к чему – мы строим по старинке,

Веками сохранен рецепт царя Петра:

Кремлевский наш пахан в сибирскую глубинку

Подкинет эшелон мосластого добра.

А мерзлота скует. А писарь номер сверит.

Метели отпоют. Чего ж еще желать.

Мы с детства знаем то, что в славном СССРе

Труд – доблесть, труд – почет, труд – и отец и мать.

Постскриптум.

И в голубой вагон под золотистым небом

Через десятки лет уселась молодежь,

Чтоб ехать строить БАМ. И шелковая верба

Стряхнет пыльцу в ответ на мощный крик: «Даешь!»

@ @ @

Нет, не сутулость, это два крыла

До времени покоятся под платьем.

Когда обиды выболят дотла,

Когда развеет ветром пепел зла,

Тогда спадет бескрылости заклятье.

Как будто срам Предтечевой гоньбы

Лежит на совести твоей неотмолимо,

Напрасен жар горячечной мольбы –

Все не назвать любимую любимой.

Так нелегко нам крестное знаменье,

Как невозможно повторить Творенье.

О вечный искус – очертить свой круг!

Где разномыслие, там высится Голгофа.

В степях костры, а на кострах все дрофы,

В глазах газелей укоризна и испуг.

Да и к чему нам крестное знаменье?-

Кто в хищной стае, кто в защитном оперенье.

Вот снова слышен страстный клич: «Ату!»

Опять за Ним пускаются вдогонку.

Поберегись, в стремительной воронке

Горсть алых перьев закружится на лету.

Но только ли Пилат распял Христа?

Не отводи же взгляда от креста

Ты,

ты

и ты,

и те еще, что лгут,

Как в этот раз на Пасху опоздали.

Они теперь поведают едва ли

О зуде нетерпенья тех минут,

Когда Его пластали на кресте.

И ты был там,

и ты,

и ты,

и те…

Цвет крови жгуч, а вкус солено – кисл.

Все ближе предназначенные сроки,

Но корчатся распятые пророки,

И ухмыляются не знающие числ.

Вода живая покидает сруб.

Безмолвно сохнет маврикийский дуб…

«Жить, думать, чувствовать, любить, свершать открытья!» Б. Пастернак

В ы п у с к № 7 1 9 о к т я б р я 2 0 1 1 г о д

и з д а е т с я с 1 9 о к т я б р я 2 0 1 0 г о д а литературно-художественное приложение к газете «Веселый Вектор»

h t t p : / / g a z e t a 8 2 1 . r u s e d u . n e t

Здравствуйте, уважаемые читатели!

Мы снова приглашаем вас на палубу маленького

кораблика под обещающим названием «Безымянная

звезда». Впереди нас ждет большое плаванье. Почему

большое? Как же иначе, если нам предстоит

прокладывать новые удивительные маршруты на

просторах мировой литературы!

Но прежде, чем мы отправимся в путь, два слова

о двух знаменательных событиях.

Первое – 200 – летняя годовщина Царскосельского

лицея. Это «образовательное учреждение» - главная

школа русской поэзии, где в окружении тенистых сводов

парка, мраморных, но живых изваяний, проницательных

учителей, отзывчивых на слово друзей, просто

невозможно было не стать поэтом…

А второе – то, что, по счастливому стечению

обстоятельств, именно 19 октября, ровно год назад

вышел первый номер «Безымянной звезды». С чем всех

нас и поздравляем!

Тема сегодняшнего номера –

Рецензия – жанр журналистики и художественной

критики. Рецензия информирует о новом произведении,

содержит его краткий анализ и оценку.

Как правило, рецензия посвящена одному

произведению. Но говоря о поджанрах, разновидностях,

следует упомянуть сборную рецензию (рассматривается

несколько произведений) и монографическую рецензию

(рассматриваются произведения одного автора). Большая

рецензия перерастает в критическую статью, большая

сборная рецензия – в обзорную (обзор).

Рецензия редко выступает сама по себе – как

правило, их несколько. Вместе они формируют

рецензионный блок.

Такой рецензионный блок мы и предлагаем

вашему вниманию.

Екатерина Кельнер (8 А кл.)

Рецензия на книгу

Поля Берна «Лошадь без головы».

Поль Берна (1908 –

1994) – замечательный

французский писатель. Он

был уже признанным

мастером, всегда писал

довольно серьезные книги

для взрослых, как вдруг

решил взяться за книгу для

детей и прочих

подрастающих читателей.

Это решение было не

напрасным, во многих

газетах тут же заговорили о

повести под названием

«Лошадь без головы». Книга произвела настоящий фурор. На

родине книга выдержала множество переизданий. Она была

переведена на десятки языков и вскоре экранизирована

известной киностудией Disney.

Захватывающая повесть «Лошадь без головы»

переносит читателя в 1950-е годы, в книге царит атмосфера

послевоенной Франции. Место действия – небольшой

железнодорожный городок в предместьях Парижа, городок

под названием Лювиньи – Сортировочная.

На верхнем конце холмистой улицы Маленьких

Бедняков как обычно собралась целая компания ребят под

предводительством Габи. Дети по очереди скатывались вниз

на безголовой лошадке, которая была единственной забавой

для них. Лошадка принадлежала Фернану, получившему ее в

подарок на Рождество. Фернан очень обрадовался новой

игрушке, хотя уже тогда у лошади не было головы. У лошади

было только три колеса, и ребята думали, что вряд ли она

долго протянет. Так и вышло. В один из дней сломалось еще

одно. Папа Фернана отнес лошадку в мастерскую, чтобы ее

починили. После починки к отцу, а затем и к детям являются

темные личности и предлагают круглую сумму за лошадку, не

стоящую и гроша. Вскоре лошадь исчезает. Кому и зачем

понадобилась детская игрушка? Итак, дети невольно

ввязались в дело куда более крупного масштаба, нежели

кража детской игрушки. Начинается настоящее

расследование, полное опасностей и приключений.

С самого начала повести вы ощущаете, с каким

чувством и отношением к делу написана автором эта книга.

Она читается на удивление легко, нет длительных описаний,

которые порой заставляют читателя скучать или вовсе

отложить книгу в сторону. Действие развивается быстро, но

чем больше читатель узнает, тем становится интереснее. И все

быстрее хочется узнать: «А что же будет дальше?» С каждой

прочитанной страницей мы все больше раскрываем черты

характера и главного героя, и взрослых, которые попадают в

эту запутанную историю. Сколько интересных и непривычных

для нас имен встречается в тексте, во всем чувствуется

Франция, и ты словно и сам оказываешься там и наблюдаешь

за развитием событий.

В издании, которое попало мне в руки, я увидела

много иллюстраций. Они темные и словно немного

небрежные, то это четкие линии, то мягкие разводы. Герои,

изображенные на них, всегда задумчивые. Несмотря на

угрюмость и серьезность, они неплохо характеризуют

атмосферу происходящего. Но нельзя забывать, что

иллюстрации дают лишь почву для нашего воображения.

В завершение хочется сказать, что книгу стоит

прочитать тем, кто предпочитает приключения и детективы.

Книга хорошо подойдет для тихого вечера, когда хочется

отдохнуть и погрузиться во что-то увлекательное и

интересное.

Золотая медаль Х.К. Андерсена,

Международная премия Астрид Линдгрен – лишь

один человек в мире удостоен сразу двух этих самых

престижных наград. И это австрийская

писательница Кристине Нестлингер.

Сергей Нивин (8 А кл.)

Рецензия на книгу

Кристине Нестлингер

«Лети, майский жук!»

Недавно я прочитал книгу Кристине Нестлингер

«Лети, майский жук!», события которой происходят в конце

Великой Отечественной войны в городе Вена. Это

произведение автобиографичное, и все повествование в нем

ведется от лица маленькой восьмилетней девочки Кристель.

Именно ее глазами мы наблюдаем за происходящим.

Когда немецкие нацисты терпят поражение и

капитулируют, население Австрии с тревогой ожидает

подхода русских войск, ведь ходят слухи, что русские солят

людей в бочках. Папа девочки, бывший солдат немецкого

вермахта, оставил воинские ряды и скрывается от нацистов в

подвале дома. Он больше не хотел воевать, потому и остался

со своей семьей.

События в повести сменяются с кинематографической

быстротой. Только что в дом попала бомба и стало негде

жить, как тут же герои переселяются в усадьбу за городом,

находят запасы продовольствия, знакомятся с вернувшимися

молодыми хозяевами дома.

Первая же встреча

с солдатами-

освободителями

опровергает клевету

фашистской пропаганды:

русский солдат улыбается

темноглазой австрийской

девочке, и все страхи

Кристель пропадают. У

Кристель появляется

настоящий взрослый друг –

армейский повар Кон из Ленинграда. Кристине видела в нем

воплощение доброты и человечности, свою надежду и

защиту.

Кристель – отважная, находчивая, решительная, в

чем-то иногда очень непослушная девочка, нередко

заставляющая родителей волноваться за нее. Беспокоясь о

судьбе бабушки и дедушки, в условиях контрольно-

пропускных пунктов она находит способ вырваться в город,

чтобы убедиться, что дедушка с бабушкой живы.

Еще мне запомнился такой эпизод. Когда над домом

пролетел самолет и все испугались и побежали прятаться в

дом, Кристель осталась на улице, поскольку твердо была

уверена, что «мужчина в коричневом шлеме» из самолета не

будет стрелять в них.

Из этой книги я узнал о том, как пережили войну

мирные жители Европы. Книга сочетает в себе все начала: и

комедию, и трагедию. В повести говорится о разных по своим

жизненным установкам и ощущениям людях, о доброте и

любви даже в бесчеловечно трудное время.

Кристине Нестлингер – очень талантливый автор, и ее

книга украсит не только детскую библиотеку, но будет

интересна и взрослому читателю.

Дарья Горенкова (8 А кл.)

Рецензия на книгу

СильваныГандольфи

«Альдабра. Черепаха, которая любила

Шекспира».

«Чтобы обвести смерть вокруг пальца, надо просто в

кого-нибудь перевоплотиться, Элиза»,- говорила бабушка.

Вообще книгу можно и нужно воспринимать как

фантастическое видение старения, смерти, только главная

героиня – бабушка Эя не умирает, она перевоплощается в

черепаху. С ней даже можно разыгрывать пьесы Шекспира, и

Шекспир постепенно становится единственной связью

бабушки и Элизы.

Действие книги происходит в Венеции (наводнения,

сирены, учебные тревоги – все как положено), в наши дни (в

развитии сюжета используются возможности, ставшие

доступными только с появлением компьютеризации и

информатизации). Да, все как положено. Плюс

занимательный авантюрно – приключенческий привкус:

всегда найдется кто-то, готовый нагреть руки на продаже

диковинной черепахи.

Кому-то может показаться страшным описание того,

как бабушка

превращается в

черепаху, но видеть,

как в реальной жизни

из-за старения

неузнаваемо меняется

собственная бабушка,

может быть более

страшно.

Элиза очень

любит свою бабушку –

художницу, несмотря

на все ее причуды. Да и как ее не любить, если с бабушкой

можно разговаривать о чем угодно. Элизе с ней интересней,

чем с родной мамой. Бабушка была способна на совершенно

неожиданные поступки, мама же не переносила чудачеств. В

отношениях между мамой и бабушкой существует какая-то

загадка. Взять хотя бы то, что мама всегда искренне

интересовалась самочувствием бабушки Эи, но при этом

никогда не навещала ее сама. Даже когда Эя начала

перевоплощаться, Элиза до последнего прикрывала бабушку,

так как очень боялась, что бабушку сдадут в дом престарелых.

Без поддержки внучки Элизы бабушке Эе, решившей

перехитрить смерть, ни за что не удалось бы воплотить свою

мечту, а мечтает она о чем-то совершенно невероятном…

И еще, уходя из жизни, бабушка еще крепче связала

Элизу с мамой. Как ей это удалось? Об этом в книге.

Книга вышла в переводе с итальянского Ксении

Тименчик, в издательстве «Самокат». А сама Сильвана

Гандольфи является лауреатом премии Х.-К. Андерсена.

Мария Вершинина (8 А кл.)

Рецензия на книгу

Анники Тор «Глубина моря».

Давно ни одна книга не заставляла меня так сильно и

искренне сопереживать героям, как эта книга из тетралогии

Анники Тор о двух сестрах из еврейской семьи, бежавших из

Австрии в Швецию накануне начала Второй мировой войны.

(1. «Остров в море»,2. «Пруд белых лилий»,3. «Глубина

моря», 4. «Открытое море»).

На долю главной героини Штеффи выпадают все

новые и новые жизненные испытания. И с каждым годом,

прожитым в Швеции, их становится только больше. Так,

например, комитет по делам еврейских беженцев

отказывает Штеффи в финансировании ее дальнейшей

учебы, тем самым разрушая мечту стать врачом. Родная

сестра Нелли, живущая в приемной семье, не хочет больше

помнить о своих родителях, становится неуправляемой и

грубит Штеффи. Подруга Вера попадает в нелицеприятную

историю, которая заканчивается беременностью. Да и на

самом острове стало неспокойно: рыбацкие лодки все чаще

подрываются на минах и обстреливаются немецкими

бомбардировщиками.

Но самый страшный удар для сестер – это известие о

смерти мамы и о том, что их папа отправлен в

концентрационный лагерь в Польше, куда не доходят письма

и откуда нельзя писать. Впереди – полная неизвестность.

Несмотря на трагический фон, на котором

разворачиваются события, это,

в первую очередь,

подростковая литература.

Такая же содержательная и

задевающая за живое, как и

все, прочитанное в раннем

детстве. Моя мама говорит, что

раньше все книги для

подростков были такими

трогательными.

Это книга о

взрослении, о проблемах,

которые впервые в жизни

приходится решать

самостоятельно. Это чтение задело меня за живое, и я будто

пережила то же самое, что и ее герои. Немного не по себе от

такой грустной истории, но я многому научилась, читая ее, и о

многом задумалась.

Книга «Глубина моря» переведена на множество

языков мира, отмечена самой престижной шведской

литературной премией – премиейАвгуста Стриндберга, легла

в основу известнейшего шведского телесериала.

Кроме того, Анника Тор награждена премиями

Януша Корчака, Шведского союза издателей «Твоя книга –

твой выбор», Союза библиотекарей, премией Астрид

Линдгрен, немецкой литературной премиейза книги для

детей и юношества, премией «Золотой барабан».

Только что в России в издательстве «Самокат» вышла

четвертая часть тетралогии - «Открытое море». И я с

нетерпением жду новой встречи с полюбившимися героями.

Алина Ганиева ( 8 А кл.)

Рецензия на книгу

Марии Парр «Вафельное сердце».

Лена и Трилле – соседи,

одноклассники и просто

друзья. Но самое главное –

они самые большие

фантазеры и выдумщики во

всех Щепках – Матильды.

Когда они вновь

говорят, что «больше так не

будут», им никто не верит.

«Конечно, вы больше так не

будете,- добавляет отец,- вы

придумаете что-нибудь

новое!» И в этом он

совершенно прав.

Трилле всегда был спокойнее своей подруги, которой

никогда не сиделось на месте. Иногда ему, как и всем другим

детям, хотелось просто поиграть в мяч или половить крабов в

речке. Но, как известно, обычных дней бывает гораздо

меньше, чем необычных. Именно поэтому Трилле и Лена

влипают во все новые и новые истории, которые обычно сами

и находят на свою голову.

В классе Лена была единственной девочкой. Все

одноклассники, кроме Трилле, постоянно дразнили ее и часто

говорили, что без нее было бы лучше. Впрочем, она довольно

редко обращала на это внимание.

Иногда Трилле казалось, что у нее не сердце, а

камень. Ведь это Лена Лид, та, которая никогда не плачет.

Трилле считал ее своим лучшим другом, хотя никогда не

говорил об этом, поскольку боялся, что Лена не считает его

лучшим из друзей.

У Лены не было отца, и она всегда хотела

«восполнить этот пробел в жизни». Однажды она даже

повесила на стену объявление: «Возьмем папу в хорошие

руки». На самом деле ни она, ни Трилле до конца не

понимали, зачем нужны эти папы. Только после смерти бабы

– тети, бывшей для Трилле дорогим человеком, почувствовав

поддержку отца, он понял, что отец тоже нужный человек, что

его необходимо ценить, что его роль очень важна в жизни

каждого ребенка.

Книга не сказочная, но в то же время захватывающая.

Мария Парр смогла связать в ней нити простоты и

насыщенности. Книга «Вафельное сердце» предназначена

для детей школьного возраста, но, несмотря на это, с

удовольствием будет прочитана и взрослыми.

С помощью этих историй дети могут понять, что в

любой жизни, даже в детской, есть не только белые полосы,

но и черные.

И правда, в повествовании чередуются как забавные

моменты, так и печальные. Главный герой не раз говорит, что

после таких происшествий он, наверное, не сможет

радоваться никогда. Но проходит время, и новые

происшествия возвращают ему вкус к жизни.

«Вафельное сердце» (2005) – дебют молодой

норвежской писательницы, которую критики дружно

называют новой Астрид Линдгрен. Книга уже вышла в

Швеции, Франции, Польше, Германиии Нидерландах, где

она получила премию «Серебряный грифель».

Анна Мартемьянова (8 А кл.)

Рецензия на книгу

Юлии Вознесенской «Путь Кассандры,

или Приключения с макаронами».

В последнее время вера все меньше и меньше

интересует подрастающее поколение. Злоупотребление

интернетом, компьютерными играми, бессмысленной

музыкой напрочь заполняет пустующий разум. Эта пустота -

как дым: потрогать ее нельзя, занимает места - всего ничего,

но и не дает появляться ничему новому. Человек ничем

больше не интересуется, он, словно амеба, плывет по

течению ненужного потока информации, все полезное и

важное пропуская через себя, как губка, которая и без того

уже пропитана чем-то. А вера есть первый шаг к чистоте,

доброте и светлому разуму, готовому принимать в себя все

полезное, в чем как раз и нуждается человек. Роман Юлии

Вознесенской доносит до читателя мысль о необходимости

задуматься о жизни, о ее главных ценностях.

Книга повествует о девушке Кассандре, живущей в

недалеком будущем, в котором даже от простого насморка

делают эвтаназию и целыми днями напролет сидят в

виртуальной реальности,

отвлекаясь на пение гимнов

Антихристу – Мессии,

ставшему правителем всего

мира. По ряду причин

Кассандра оказывается у

своей «настоящей»

верующей бабушки,

живущей на отдельном

острове, где современные

законы не действуют. С этого

момента жизнь Сандры

переворачивается с ног на

голову, девушка ломает все

свои привычки и принципы, все то, что она считала с детства

нормальным. Она даже начинает носить тканевую одежду

вместо привычной пластиковой, одноразовой. Прежде

Сандра ужасно не любила прикосновений, это было для нее

пыткой, так что она не могла поцеловать свою собственную

бабушку. Но одна поездка переломила всю жизнь Кассандры

и направила девушку на путь правильный и истинный, именно

на тот, на котором должен стоять каждый из нас

Цель книги – донести до человека мысль о том, что не

стоит плыть за всеми по течению, а необходимо - пусть

методом проб и ошибок – находить правильный путь. Нести в

мир – мир, добро, пускай даже с риском для жизни

противиться толпе, но быть чистым. В начале книги есть

несколько цитат, одна из них, слова Иеромонаха Платинского,

гласит: «Уже намного позднее, чем вам кажется». И ведь

правда, механизм по превращению Земли в пепел уже

запущен, поскольку Земля не просто шар, на котором

происходит ряд явлений, запущенных абстрактными

физическими силами, а одушевленный организм, который

сам дышит и чувствует, который не приемлет такого

отношения людей к себе и друг к другу.

Мать Евдокия говорит в конце важные слова,

отображающие суть книги: «Человечество иссякает, оно само

себя выхолостило, обесплодило. Люди не могут и не хотят

иметь детей, а из пробирок вылезают несчастные клоны,

которые никоим образом не могут быть причислены к

Божиим творениям. И только христиане вопреки всему

решаются рожать детей и воспитывать их в Боге. Я думаю,

каждый такой ребенок – это особенный, драгоценный

человеческий дар Богу, великая ему радость. Конечно, на

такое трудно решиться. Но и монашество тоже подвиг! И

очень важно, Сандра, не ошибиться, не приняться в восторге

за чужое, пусть даже очень славное дело, отбросив по

неразумию то, которому Господь тебя предназначил. Я вам

решительно советую – определитесь. Или то, или это, а оба

два – никак нельзя!»

И в этом заключается выбор: стать таким, как все, и не

быть за это наказанным, даже быть поощренным, как

котенок, выполнивший угодный хозяевам прыжок, либо жить

в вечной тревоге быть пойманным, уличенным в

инакомыслии, но тем не менее обладать чистым сердцем и

душой, дышать полной грудью, чувствовать, что у тебя есть

друзья – твоя поддержка и опора, а не толпа простейших

(слово, выдающее все их естество!), плывущих в рот

огромному киту – поработителю, сопротивляться и нести в

мир добро.

В 2003 году писательнице была присуждена премия

Всероссийского конкурса «Православная книга России» в

номинации «Автор года». Книга о Кассандре и ее пути стала

лауреатом ежегодного конкурса произведений для детей и

юношества «Алые паруса» в номинации «Проза».

Э. С. Азизов

Лестница в небо

Памяти Сатьи Саи Бабы

Есть в Библии рассказ о сне Иакова, в котором он

увидел лестницу в небо. Образ этот в мировой культуре

встречается в самых неожиданных формах, например, в треке

Stairwayto Heaven легендарной Led Zeppelin. Путь к духовному

познанию и совершенствованию у каждого свой и интересные

книги для многих – незаменимый проводник на этом

тернистом пути.

Книга Юлии Воскресенской «Мои посмертные

приключения»увлекает очень ярким, подробным

описанием загробного существования христианской души.

Весьма немногочисленные церковные источники

дополняются силой воображения, драматичным сюжетом и

даже юмором. Книга одобрена православной церковью и

продается в православных храмах. Ей присуждена премия

министерства печати "За лучшую книгу для юношества", а

также грант "Православная

книга - 2003" в номинации

"Автор года". С одной

стороны, это -

определенная гарантия

качества. Но с другой

стороны, не все люди

православные и что будет с

их душами после смерти –

не очень понятно. Жанр

православного фэнтези

необычен сам по себе, но

вполне имеет право на

жизнь. Почему бы не

поговорить с молодежью о грехе и добродетелях на

привычном и привлекательном для нее языке? В целом, книга

хороша для первоначального наставления, для осознания

реальности и значения духовной составляющей нашей жизни.

Она может быть первой ступенькой духовного роста.

Мировой бестселлер Уильяма Пола Янга

«Хижина. Разговор с Богом»- обращается к зрелому

читателю, к человеку надломленному трагическими

жизненными обстоятельствами, от которых, увы, никто и

никогда не застрахован. Как

жить дальше герою книги,

переживающему горе?

Возможно ли чему-то

радоваться в этом мире, в

котором в одно мгновение

рушатся основы и нет никакой

реакции на это? Но если все

так безнадежно и

несправедливо, то есть ли

вообще в мире божественное

присутствие? Встреча героя

повествования с Богом в его

трех ипостасях - Отцом, Сыном и

Духом Святым – становится тем приемом, который позволяет

Полу Янгу искать ответы в духе сократовской беседы. Автор

берется за, казалось бы, неразрешимые вопросы и … -

разрешает их. Да как! Блестящая логика, искренность и

понимание чувств страдающего человека помогли Полу Янгу

создать текст, который исцеляет сознание. Прочитавший и

понявший эту книгу обретает новый целостный взгляд на мир.

Преодолеть эту ступень нелегко, но еще труднее оставаться в

неведении и в страдании. Пол Янг пишет о том, что

прочувствовал и пережил сам, открыто делится своим

духовным опытом, и просто отмахнуться от этого не

получится. Читатель невольно вступает в диалог и вслед за

автором проходит путь познания сложных и трагичных

вопросов жизни.

У книги интересная судьба. Двадцать шесть

издательств отказались ее издавать, а двадцать седьмое

рискнуло. И книга нашла своих читателей – уже более

9000000 по всему миру.

Завершает наш обзор книга не новая, но такая,

которую не грех и перечитать. Шедевр мировой

литературы – Герман Гессе «Сиддхартха». Написанная в

1922 году повесть постоянно

переиздается, раскупается и

читается. И не случайно! В этой

небольшой по объему книге

Гессе на основе индийского

учения о всеединстве удалось

донести до читателя

понимание важнейших

вопросов бытия: устройство

мира и человеческого

общества, судьба человека,

смысл жизни. Книга гениальна –

она одновременно недостижимо

глубока и художественно совершенна. «Познай себя! И ты

познаешь Мир и Бога», - призывали древние. Именно так и

действует эта повесть: через самопознание своей духовной

сущности к расширению сознания. Для идущих по Пути

встреча с такой книгой – восхождение на ступень, с которой

многое открывается по новому.

Лестница в небо ждет.

Смелее!

Н. М. Соколова

ТОЧКА ВОЗВРАТА, ИЛИ СВОЙ ПОВОРОТ Рецензия на книгу

Михаила Ходорковского

«Статьи. Диалоги. Интервью».

Москва, «Эксмо», 2010.

1

Я прочитала эту книгу четырежды. С карандашом.

Поначалу – бережным, постепенно, к концу – яростно

требовательным. С многочисленными поисками в Googlе и

Yandexe, поскольку в книге отличные от моей жизни марши,

ритм и, следовательно, лексикон.

Что я знала о деле Ходорковского прежде? - Какой-то

человек поперечил самому Путину и проиграл. Полгода спустя

для меня акценты расставились так: Человек вступил в

поединок с Системой и остался Собой. И, по версии масс–

медиа, по-ленински прищуренный, а на поверку

прицеленный и беспощадный, как волжская острога, взгляд

главного оппонента Ходорковского в самом деле оказался

бессилен.

За полгода со дня выхода книги в свет нашего героя

вместе с Платоном Лебедевым перевели в Карелию, в

очередной раз отказали в УДО. Что еще? Свернули цыплячью

шейку слегка обновленному «Правому делу», президент

назвал своего «преемника», умер Василий Алексанян,

исполнилось пять лет со дня гибели Анны Политковской…

Причем здесь дело Прохорова? Михаил Борисович

благоразумно не захотел стать иллюстрацией к закону

парности. На парах комсомольского задора он еще поднял

бурьку, пообещав не постоять за ценой, чтобы снять

секретаря–небожителя с нехаризматичной фамилией. Что

было за кадром, не ведаем, зато знаем теперь, что только

быть Михаилом – мало, надо быть архистратигом. Век-

волкодав «не читки требует» – «полной выкладки».

Неудобно? – да. Стремно? – очень! И смолкла даже

возроптавшая каменная баба – семья дороже. И мальчик

вернулся в манеж. И мы не осуждаем. Действительно,

страшно…

Каждый раз, уже перечитывая книгу, я начинала ее с

«Диалогов», с Ходорковского, по-человечески близкого.

(Взаимоотношения образа автора и образа читателя – процесс

очень увлекательный. Это социология чтения). Собеседники

автора: Григорий Чхартишвили (Борис Акунин), Борис

Стругацкий, Людмила Улицкая – тоже вызывали доверие. К

тому времени, прочитав только что вышедший «Зеленый

шатер», я всей душой возжелала скорейшего выхода

Людмилы Евгеньевны из обозначившегося творческого

кризиса.

Ни много ни мало она, Л. Улицкая, в своем новом

романе остудила меня падением меры доверия к нам,

читателям: досказано в книге было все, не оставлено ни

единого зазора на «домыслить» и «соотнести». А ведь мы,

читатели, за последние годы изрядно - и во многом благодаря

произведениям самой Улицкой - поумнели, нам разговора на

равных хочется.

Избрав позицию Бога как стороннего наблюдателя,

автор в «Зеленом шатре» – вопреки избранной роли –

забыла наделить своих героев волей, условием, когда-то

позволившим Пушкину изумленно воскликнуть: «Татьяна-то

моя что наделала. Взяла и выпрыгнула замуж!..» Попытка

создания метаромана с предельной квазиотстраненностью

автора привела Л. Улицкую к тому, что, к вящему

удовольствию Мефистофеля, книга могла бы стать словесной

же иллюстрацией к «Последним стихам Державина»:

Река времен в своем стремленьи

Уносит все дела людей

И топит в пропасти забвенья

Народы, царства и царей.

А если что и остается

Чрез звуки лиры и трубы,

То вечности жерлом пожрется

И общей не уйдет судьбы.

В «Зеленом шатре» герои мало говорят, скупо

действуют, без удовольствия проявляют себя. И читателю, не

переживая полноты присутствия заповедного «здесь и

сейчас», во всем приходится верить автору на слово.

Подлинный литературный тип – товар штучный и

тиража не терпящий. Чтобы быть эпически типичным, герой

должен быть одушевленным, способным к волеизъявлению,

к самостийности в поступках. Акакий Акакиевич сам вечерами

не жжет свечей, сам экономит на стирке белья и прочих

повседневных надобностях. И читатель безоговорочно верит,

что писатель бессилен поколебать его, Башмачкина, упорство.

Что Улицкая – большой писатель, стало понятно с

финальной фразы романа «Казус Кукоцкого»: «Не учите меня

жить! У девочки есть дед. У меня есть правнук. Жаль, Пашка

не дожил». Это так рифмуется с гоголевско–бульбовской

речью о товариществе: «Нет уз святее товарищества! Отец

любит свое дитя, мать любит свое дитя, дитя любит отца и

мать. Но это не то, братцы: любит и зверь свое дитя. Но

породниться родством по душе, а не по крови, может один

только человек…».

К чему все это? А к тому, что в книге Ходорковского -

и о Ходорковском - можно увидеть прежнюю, с огромной

мерой доверия к человеку, Людмилу Евгеньевну Улицкую.

Она, позволим себе метафору, примеряет восточный халат

Обломова, странноприимный и по - даниельштайновски

самоотверженный.

2

Своя доминанта прослеживается в эпистолярных

высказываниях каждого из участников диалогов: Григория

Чхартишвили, Бориса Стругацкого, Людмилы Улицкой.

Чем объясняет свой «поворот» к Ходорковскому Л.

Улицкая?

«Я ни ЮКОСом, ни Ходорковским особенно не

интересовалась, пока не обнаружила в разъездах по нашей

бескрайней родине, что, куда я ни попадаю, всюду работают

программы Ходорковского: в детских домах и колониях, в

школах и университетах. А я, надо сказать, несколько лет

назад была в Стенфордском университете, придуманном и

построенном на деньги одного очень жесткого и даже с

подмоченной репутацией капиталиста, мистера Стенфорда. Я

эту историю внимательно изучила. Стенфордом восхитилась.

И поняла, что в нашей стране не хватает таких людей. То есть

они – Боткины, Солдатенковы, Щукины, Хлудовы, Третьяковы

– были в изобилии в начале 20 века, но советская власть их

истребила. И вот именно когда я обратила внимание на

огромный размах социальной благотворительности Михаила

Борисовича Ходорковского, я обрадовалась и подумала: наше

дело не так безнадежно.

Вскоре как раз Ходорковского скрутили, компанию

его забрали и, кажется, развалили, или во всяком случае

«распилили», а от огромной, прекрасно организованной

системы благотворительности остался, кажется, один

интернат для детей – сирот «Коралово». Его пока еще не

удалось развалить и захватить хорошую под ним землю…

Я за Ходорковского и Лебедева. Против абсурда и

беззакония. Против бездарности и лжи.

Людмила Улицкая»

Эта декларативность не мешает писательнице

оставаться на своих мировоззренческих позициях и на

протяжении всего диалога очень критично относиться к

политическим и экономическим программам оппонента.

«Вы, Михаил Борисович, идеалист. Вас в этом не

укоряли? Да, да – аналитик, рационалист, ученый и практик

великолепный, но при этом – идеалист. Верите в то, что есть в

принципе правильные решения, и что все можно просчитать.

А если что идет не так –

значит, ошибка в расчете.

А мне кажется – не

так. Жизнь – скорее

искусство, чем наука. Общих

решений вообще нет, есть

только частные: на данный

момент, на данный случай,

применительно к этим

конкретным

обстоятельствам. И

сиюминутное очное

движение важнее, чем

всеобъемлющая концепция.

И все, что Вы сейчас делаете

и говорите, убеждает меня в том,

что с Вами все в порядке: с умом, с сердцем, с совестью…»

Вот здесь я и сама положу руку на сердце и

произнесу: Ходорковский зацепил меня, задел за живое,

заставил задержать на нем взгляд именно своим

неисправимым, неистребимым романтизмом. Больше того, я

узнала в нем, в опальном олигархе, общие родовые черты

нашего с ним поколения, воспитанного одними и теми же

пионерско–комсомольскими организациями, на чтении

«нужных» в высшем и вневременном смысле книг и на

лучших фильмах всех времен и народов советского

кинематографа.

«Я, когда был на практике, не в заводской библиотеке

сидел, а гексоген (взрывчатку) лопатой кидал, на пресс–

автомате работал (чуть вместе с приятелем на тот свет не

отправился по собственной ошибке). На сборах были, мне

звание сержанта присвоили и назначили замполитом, а я

опять попросился на завод – снаряды старые разбирать. Мы

ведь комсомольцы, нам положено идти на самые опасные

участки. И разбирал под недоуменными взглядами

командовавших офицеров с нашей военной кафедры.

Опять рассмешу: их недоумение не понял, а они

ничего не сказали…

Я Вам еще более рискованную вещь скажу. Мы очень

серьезно подходили к сотрудничеству с КГБ. Мы – это

оборонщики. Они работали на нас и одновременно

контролировали нас, но совсем не с точки зрения

«политической грамотности», а с точки зрения физической

охраны, контршпионажа и т.п. Это были очень серьезные,

очень квалифицированные специалисты. Некоторые из них

прошли Отечественную войну на нелегальной работе. Их

уроки мне очень пригодились в тюрьме, т.к. у них за плечами

были и тюрьмы, и концлагеря, и зинданы. Они были очень

рады, что их опыт кому-то нужен. Оказалось – еще как нужен!

Были и другие – «НКВДшники». Их не уважали,

сторонились и мы, и те специалисты, о которых я говорил.

К слову, никто из них (из специалистов) никогда не

попросил у меня денег. Хотя некоторым я помог найти работу

после 1991 года. А их коллеги спасли нам жизнь, отказавшись

штурмовать Белый дом. Некоторых я знал лично, других -

опосредованно.

Вот она – судьба. Вот она – гражданская война. А как

потом все «запереплеталось»…

Да, дальше принимает Михаил Борисович упрек Л.

Улицкой, я государственник, поскольку убежден, что роль

государства в жизни общества должна быть больше, чем

сегодня. Конечно, в том случае, если это хорошо работающие

институты, живущие за счет налогоплательщика и в интересах

налогоплательщика, а не «продолжение «татаро–

монгольских» традиций, когда государство есть оккупант,

собирающий дань с покорного народа и не обязанный

отчитываться за использование этой дани, не

интересующийся желаниями граждан и диктующий им

правила жизни».

Время подъема своего бизнеса, когда в «высшей

лиге» играло от силы два десятка игроков», по сравнению с

сегодняшним «днем рейдера» Ходорковский называет

«вегетарианским» и рассказывает о собственных действиях в

«границах дозволенного».

«…я пользовался любой дыркой в законодательстве и

всегда лично рассказывал членам Правительства, какой

дыркой в их законах и как я буду пользоваться или уже

пользуюсь.

Да, это была маленькая месть, возможно – грех

тщеславия. Но, надо отметить, они вели себя прилично:

судились, перекрывали дырки новыми законами и

инструкциями, злились, однако никогда не обвиняли меня в

нечестной игре. Это был наш постоянный турнир.

Прав ли я по большому счету? Не убежден. С одной

стороны – объективно поднимал промышленность, с другой –

подставлял далеко не самое плохое правительство. С одной

стороны – конечно, вкладывал все доступные мне средства в

индустрию. Эффективно вкладывал. Сам не шиковал и не

давал шиковать другим. Но в то же время не очень думал о

людях, о социальной ответственности за пределами моего,

пусть и очень большого, коллектива…

И это была обычная практика: PR-компания,

лоббирование, деньги. Но не милиция и не криминал. Если

бы кто-то был замечен в таком, с ним бы просто перестали

иметь дело из соображений безопасности. И быстро бы

подставили…

Барьер стоял и на уровне допустимой поддержки со

стороны чиновников, которые могли встать на твою сторону

из собственных соображений, но понимая, что им свою

позицию придется всерьез защищать у Премьера и

Президента, но не только, а еще и – страшное дело – в СМИ!

То есть сегодняшний уровень «отморозки», когда

люди ощущают полную безответственность при правильности

«политической позиции», - нет, такой уровень было трудно

себе представить».

«Что Вы будете делать после освобождения? Не могу

себе представить, чтобы Вы не строили планов относительно

будущего»,- задает очередной вопрос Людмила Евгеньевна.

«Убежден, и сделаю все от меня зависящее, чтобы

добиться у нас в России равенства возможностей для каждого

ребенка. Идеал недостижим, как и во всем. Но потратить

жизнь на приближение к этому идеалу мне не жалко. Я

считаю, что «право на шанс» - главное, что мы должны

обеспечить всем детям в России. Да и во всем мире…

За весь мир я отвечать не берусь, но за следующее

российское поколение хочу и могу побороться. Убежден, что

это не только одна из главных целей, но и главный ресурс

общественного развития», - отвечает Михаил Ходорковский.

А мне вспоминается, как за несколько дней до смерти

Александр Сергеевич Пушкин писал в рецензии на книгу

Сильвио Пеллико «Об обязанностях человека» (1836 г.):

«Сильвио Пеллико десять лет провел в разных темницах и,

получа свободу, издал свои записки. Изумление было

всеобщее: ждали жалоб, напитанных горечью,- прочли

умилительные размышления, исполненные ясного

спокойствия, любви, доброжелательства».

«Больше всего в людях Пушкин ценил благоволение».

3

Когда редакция журнала «Esquire» предложила

Григорию Чхартишвили взять интервью у любого человека,

писатель сразу сказал: «Интересней всего мне было бы

поговорить с Михаилом Ходорковским». «Всякий раз,-

продолжает Чхартишвили,- когда кто-то пробует заступиться

за Ходорковского и его товарищей, обязательно раздается

упрек: мол, у нас в стране много людей, которых держат за

решеткой несправедливо. О них не пишут в газетах, их не

опекает команда высококлассных адвокатов. Что ж вы,

господа, так разнервничались именно из-за этого олигарха?

Объясняю, почему я так разнервничался. Именно на

деле ЮКОСа мы потеряли независимость суда – институт, без

которого не может существовать демократическое общество.

Значит, к этой точке и нужно вернуться. Если восстановить

справедливость и законность в деле Ходорковского, это

поможет и всем остальным жертвам нашей охромевшей

Фемиды».

Ответы на вопросы о частной, или лучше сказать,

отдельной жизни человека М. Ходорковского, проясняют и

поясняют многие реалии дня сегодняшнего. Ответ на вопрос:

«Так за что же?», если отбросить разные романтические

версии о нелюбви тогдашнего Гаранта к мужчинам высокого

роста, - пожалуй, ключевой в диалогах с Г. Чхартишвили.

Налоги? ЮКОС платил налогов больше, чем платит

сейчас съевшая его и не поперхнувшаяся Роснефть. Притом,

что нефть подорожала в разы. Отбросим налоги за

ненужностью – это для легковерных.

В 2000 году имел место разговор влиятельной бизнес

- группы с президентом Путиным о неиспользовании

крупнейших компаний для решения политических задач. Все,

в том числе Ходорковский, поддержали эту позицию:

«Бизнес–структуры должны быть вне

политики, т.к. от них зависит

обеспечение населения

критически важными товарами

и услугами». Но речь никогда

не шла о том, чтобы

предприниматели не

участвовали в политике в

личном качестве или через

лоббирование.

Все изменилось в 2003 году.

Главным было то, что «логика

развития международного бизнеса

потребовала раскрыть инвесторам

всю конфиденциальную финансовую

информацию, потребовала максимальной

предсказуемости бизнес–среды, т.е. законодательного

закрепления всех важнейших аспектов деятельности

компаний. В общем, современный бизнес потребовал

современных общественных отношений, и мы стали их

последовательно добиваться. Не «вообще», а касательно

нашей конкретной отрасли. Нам удалось протолкнуть в закон

о трубопроводном транспорте – так называемый «равный

доступ к трубе», т.е. квоты, которые раньше «творчески»

ежеквартально утверждались чиновниками, получили четкое

законодательное закрепление. Мы смогли провести

законодательное закрепление шкалы таможенных пошлин –

это было еще одно место «массового кормления» - и еще

несколько аналогичных антикоррупционных поправок в

законодательство. Причем поправки проводились не

«кулуарно», а через открытые парламентские слушания.

Однажды на открытом совещании у премьер – министра

Михаила Касьянова мне даже пришлось предложить четырем

министрам конкретно раскрыть механизм их интереса в

сохранении прежних порядков. Они публично отказались, и

возражения были сняты. То есть, хочу сказать, драка была

настоящая… Я понял, что без политической поддержки на

самом верху ничего не получится. И вопрос о коррупции было

решено поставить у президента…Совещание получилось

громкое. Это было 19 февраля 2003 г. Тогда я говорил о

гигантском коррупционном рынке в стране – 30 млрд

долларов, то есть 10% ВВП… Вскоре после этого, в марте,

начался «наезд».

Вследствие процесса раскрытия информации в

компании М. Ходорковский решает прекратить поддержку

«втихую» и публично поддерживает СПС и «Яблоко» (не из

денег компании, а из своих личных, предварительно заплатив

налоги). Эта вполне цивилизованная практика наверху

получила другое истолкование – «подготовка к захвату

власти». «Никто не думал, что будет разрушена компания, что

полностью подавят судебную систему, что заткнут

независимые СМИ».

4

«Я стал пытаться заглянуть за горизонт»,- скажет

Ходорковский в письме писателю – фантасту Борису

Натановичу Стругацкому. Попытки предугадать Будущее,

попытаться понять, как изменить Настоящее – предмет

эпистолярного диалога Ходорковского и Стругацкого.

Часть первая. О соотношении качества жизни и

объема материальных благ.

М. Ходорковский. Нам всем за последние 100 лет

навязана потребительская парадигма, приравнявшая в

человеческом представлении рост качества жизни к

увеличению объемов потребления материальных благ.

Главным символом успеха остается рост потребления (часто

демонстративный). Интересен пример Скандинавских стран,

разрывающих жесткую связь между уровнем потребления и

качеством жизни.

Б. Стругацкий. Первые грозные признаки конца

«цивилизации потребления» проявятся уже в ближайшие 10 –

15 лет. Ничего апокалипсического не произойдет. «Рухнет

именно (и только) нынешняя цивилизация, со всеми ее

онерами – процветанием «сытого миллиарда»,

превалированием демократических ценностей,

общепринятым гуманизмом как основой нравственности, со

всей парадигмой потребления»… Наступит эра повсеместного

авторитаризма, карточно–талонной системы,

мобилизационных экономик…»

Часть вторая. О балансе между свободой и

безопасностью.

М. Ходорковский. Мир станет менее гуманистичным

и более авторитарным? Где и каким образом «может быть

установлен новый водораздел между правами личности и

безопасностью общества, между правами нации на

самоопределение и правами государства на сохранение

своей территориальной целостности…»?

Б. Стругацкий. Ничего в корне нового в социуме

происходить не будет. Человечество приспособится к тому,

что то там, то здесь взрывают, захватывают… «Наверное,

человечество иначе не умеет. Наверное, оно слишком велико.

Наверное, оно слишком загружено повседневными своими

делами, чтобы оставить еще хотя бы малый кусочек души

своей на что-то «постороннее», «непрактичное», на то, что

«ни съесть, ни выпить, ни поцеловать» - на сострадание, на

сопереживание, на милосердие».

Часть третья. Об аскетах, гедонистах и

обиженных подростках, находящихся у власти.

М. Ходорковский. Аскеты или гедонисты нами

правят? Конечно, гедонисты. Напуганные гедонисты: «…жить

хорошо «там» им удастся только в том случае, если не

слишком хулиганить «здесь»,- потому что мир в последнее

время уж очень прозрачный (см. список Кардина (и не только)

– прим. автора), ничего серьезного не скроешь».

Аскетическая альтернатива маловероятна по двум

причинам. «Во-первых, она убивает постиндустриальную

экономику, а вслед за ней – перспективы экономического

роста, конкурентно- и обороноспособности страны… А во-

вторых, эта альтернатива требует понятной обществу и

приемлемой большинством общества идеологии

мобилизующего типа…»

Б. Стругацкий. Я пессимист… Они «совершенно точно

знают, что благо народа – это прежде всего ИХ личное благо,

а их благо – это жесткая всеконтролирующая власть».

Важнейшим условием ее удержания является «укрепление,

укрепление и снова укрепление властной вертикали (армия,

флот, органы, СМИ)». Единственная возможность прекратить

это – появление нового Горбачева или сразу Ельцина. «Откуда

берутся такие кометы, бог весть, но они регулярно (хотя и

редко) в России появляются…»

5

В самом названии книги «Статьи. Диалоги. Интервью»

указание на то, какое место в книге занимают

монологические, законченные высказывания Михаила

Ходорковского. Их шесть: «Собственность и свобода», «Левый

поворот», «Левый поворот – 2», «Левый поворот – 3.

Глобальная perestroika», «Россия в ожидании суда»,

«Поколение М». Из этих аналитических статей вы узнаете, что

такое поколение М и кто может составить основу

модернизационного класса России, 12 тезисов М.

Ходорковского о стартующей эпохе мировой perestroika,

наброски политико – экономической программы будущей

правящей элиты Росси на двенадцать лет. Автор делится

своими размышлениями о кризисе, его источниках и

составляющих частях, о том, что получилось и что и почему не

случилось в ельцинские годы середины 90-х, как исправить

промахи приватизации, какой должна быть судебная

реформа и почему она должна предшествовать

политической?

Михаил Ходорковский дает интервью журналам

«Financial Times», «The New Times», «Profil», «Собеседник» и

онлайн – интервью изданию «Gazeta.ru».

В приложении вы найдете информацию о лицее –

интернате «Подмосковный», основанном в 1994 году по

инициативе Михаила Ходорковского как благотворительный

образовательный проект НК «ЮКОС». Ко времени выхода

книги в лицее воспитывалось 180 детей из 40 регионов

страны. Из них – 57 детей – сирот и детей, оставшихся без

попечения родителей, 25 ребят – заложников Беслана, 32

ребенка из семей военнослужащих РА, МВД и ФСБ, чьи

родители служат в «горячих точках», а также дети из

многодетных семей. За 15 лет существования в лицее

обучалось около 400 детей, выпускниками 11 класса лицея –

интерната «Подмосковный» стали 140 учащихся, из них 35 с

медалью.

И наконец, об оформлении. В книге публикуются

рисунки Бориса Жутовского, сделанные на процессе. В

комментариях к рисункам умная и едкая ирония

перемежается с высказываниями общепринятых умниц типа

Цицерона о судебной этике, что основательно оттенит ее,

этики, отсутствие в Хамовническом районном суде на 7 – ом

Ростовском.

Что еще…

Фото.

Умные, добрые глаза погруженного в осмысление – я

понять хочу - человека. Одухотворенные лица М.

Ходорковского и П. Лебедева…

И наша, читателей, сокрушительная печаль на

сердце…

«… желаю всего наилучшего. Не переживайте. Я

просто в длительной командировке, а точнее – служу в армии

демократической России. К слову, думаю – не шучу. Очень

похоже. Люблю, целую. Сын» (из писем к родителям).

Насколько Вы, уважаемые читатели,

помните, мы в нашем литературном приложении

никогда не публиковали стихов тех, кто не имеет

отношения к родной 821 школе. Но в этом

знаменательном номере мы решили сделать

исключение.

Мария Малиновская родилась 6 апреля 1994 года в

Гомеле. Летом этого года закончила лицей.

Занималась в художественной студии. Лауреат

премии им. Д.С. Лихачева. Лауреат

Международного конкурса «Созвездие талантов» в

номинации «Поэзия» (Петербург, 2010).

Победитель Всероссийского фестиваля «Волшебная

строка – 2011» (Екатеринбург); первое место в

номинации «Поэзия». Победитель

Республиканского молодежного конкурса «Дебют –

«Слово.doc». Победитель 11 Интернационального

художественного конкурса «JoY of Europe». Автор

книг поэзии «Луны Печали» и «Под прозрачной

рукой». Приобрести книги можно в том числе в

Интернет – магазине.

А теперь слово поэту.

На тебя…

До последней рифмы! – на тебя! – Расстрочу, растрачу вдохновение! Пусть горит, безжалостно слепя, Но при этом не лишая зрения. На тебя! – переложу стихи: Это шире, это глубже музыки! У наброска (только дай!) штрихи Оторву, как лапки или усики! На тебя! – перенесу черты Всех метафор (ведь они - явления)! У тетради (только дай!) листы Оторву, как листья - у растения!

На тебя! – переведу язык, Сам язык, а не произведение! На тебя! – в какой-то краткий миг Расстрочу, растрачу вдохновение!

Явь во сне

-За это я наказана с рожденья, ведь Господь, Вложив пощечину, вложил и пульс мне в руку,- Молчишь… В молочно – голубой реке дробится трость Стареющей луны. Как хлеб, крошатся звуки… На небе мечется во сне продрогший звездный клир. И жуткий жидкий свет на платье застывает. И вдруг ты шепчешь мне: Родная, тот ли это мир, Который мы с тобой так долго создавали?.. - Не узнаем – не знаем – не у-знаем – до Конца – Ни мира, ни – в озноб – тем более друг друга. И наши лица – лишь на-бросок нашего лица,- И ты прижал меня к себе – на крест и муку. До встречи, милый. Ждать осталось мало, ведь Господь, Вложив перо и кисть, вложил и пульс мне в руку,- Молчишь… В молочно – голубой реке дробится трость Стареющей луны. Как хлеб, крошатся звуки…

Обелю тебя

Произведение удостоено приза им. Риммы Казаковой «За лучшее стихотворение о любви» в рамках 9-го Международного фестиваля русской поэзии и культуры. Всю эту грязь, полезшую наружу, И клевету, распущенную той, Со зверской силой, в ярости разрушу Одной своей спокойной чистотой. И как мне жить, когда тебе не спится? Не мучься так, сумею, обелю! Мое перо – твоя вторая спица: Затягиваю смертную петлю. И кто-то из ужасной пантомимы Задергается, сдавленно хрипя… Я буду мстить! Я буду мстить, любимый! И этой местью обелю тебя. И местью, и молитвами о хворых, И волей продолжать великий труд,

И белым платьем, и фатой, в которых Навек меня тебе передадут. Всю эту грязь ногтями и зубами, Со зверской силой, жадно соскребу. В какой-то миг соприкоснемся лбами, И отслонюсь с твоим клеймом на лбу. Всю хворь возьму, все злые слухи эти, Весь пот со лба, все седину с бровей – И тихо скорчусь в просиявшем свете Родимой, чистой памяти твоей.

@ @ @

Светает, ранится уже. Опять бессонница. Ты самый нежный на душе – на душе. Но кто дотронется?.. То сердце бьется о тетрадь, То вдруг апатия. Я не хочу ТЕБЯ терять В твоих объятиях.

Стаккато

1

-Сударь! Кто, не тратя сил, Вам писал стихи такие -Бурные! – по Финикии, По Элладе проносил? Слог Ваш – никакой не яд – Снег на пальце, мел на кие! А в огромный мир такие -Жалкие! – подчас глядят… Мрачный, желчный и такой -Трепетный! – что, право, даже…

-Сударь! Кто увечье Ваше Правил тоненькой рукой? Предавался куражу В тихом, праведном покое? -Я! – питаю к Вам такое -Бедствие! – что вот, пишу… Лампа светит на кровать, Юная, сижу, тоскую, И сама ищу такую -Рифму! – чтобы тосковать… -Милый сударь! Чепуха Ваши каторги, оковы: Дострадайтесь до такого -Неискусного! – стиха!

2

Иду за Вами – как за пастырем – Открыто режущим овец – Не покажусь – хоть оба царствуем – И режем – оба – наконец. Иду за Вами – как разбойница – Любуясь и забыв напасть – И пусть никто нам не поклонится – Но все признают нашу власть. Иду за Вами – как по наледи – С трудом иду – теряю след – А Вы – читая – не узнаете – Что это – Вас – любил поэт.

3

И нрав не нрав – а смена фаз, Точнее даже, целый климат! Но сударь! Почему же Вас Мои объятия не имут?.. В объятия – не упаду – Сама, немилая, раскрою… Но быть приписанным к суду Не Вам, так Вашему герою! В объятия – не заключу – Не нужно тюрем! – и с размаху Застыну. Страшно палачу Влюбиться в легшего на плаху… В объятия – не привлеку – Размашисто, наудалую В один прыжок – в одну строку –

Настигну Вас – и зацелую!

4

Хвороба

Пройдите по моим следам, Они еще согреют, милый! Всю нежность через них отдам И доведу Вас до могилы. И остановитесь, немой, У края собственного гроба, Но с чувством, что пришли домой, Что добрая была хвороба. И если бы ее вернуть, Зажать в пылающей утробе, В душе… и взять в последний путь… Но в рай не перейти хворобе. И я останусь, города И страны нежно пожирая И карауля час, когда Вы в горе броситесь из рая.

5

О как же Вы неоспоримы! И в каждый спор Вступаем, точно пилигримы В ущелья гор. Мне хочется высот небесных И синевы – Но в тихие сырые бездны Стремитесь Вы. Подъем еще полог и зелен, А высь бела – Из теплых гнилостных расселин Сочится мгла. Какая хворь Вас истомила, Мечта, беда? Зачем туда, скажите, милый, Зачем туда? В такую даль завлечь словами… Без лишних фраз: Я не могу пойти за Вами – Пойду за Вас!

«Жить, думать, чувствовать, любить, свершать открытья!» Б. Пастернак

В ы п у с к № 8 1 4 ф е в р а л я 2 0 1 2 г о д

и з д а е т с я с 1 9 о к т я б р я 2 0 1 0 г о д а литературно-художественное приложение к газете «Веселый Вектор»

h t t p : / / g a z e t a 8 2 1 . r u s e d u . n e t

Игра в любом виде искусства – это проявление

определенной степени мастерства.

Представьте, мы берем палитру только с

красками трех цветов (допустим, красный, белый, черный

(хорошенький разброс!) и предлагаем нарисовать картину.

Тут-то и начинается! От выбора цветовой доминанты,

направления мыслей, всплеска фантазии зависит

жанровый, сюжетный, композиционный диапазон

произведений. Получиться может все, что угодно. Самое

взаимоисключающее.

Так можно играть и в слова. Предложить,

например, создать произведение по заданному началу

(или середине, или концу). Да мало ли что, главное -

творить от души.

По этому пути мы и пошли, когда думали о

новой нашей с вами, дорогой читатель, встрече. Рассказ

по заданному началу – тема нашего сегодняшнего номера.

Отправной точкой для всех авторов служили

строчки: «Темным дождливым вечером вся семья сидела

на веранде вокруг стола и чистила грибы. Стол был

накрыт газетами, посередине стояла керосиновая лампа.

По углам веранды залегли тени…».

Теперь, когда творческая работа наших авторов

закончена, мы с удовольствием сообщаем, что эти строки

взяты из произведения Туве Янссон «Дитя – невидимка».

Это очень добрая и уютная история о том, как

бескорыстная любовь помогает воплотиться – в прямом

смысле слова – одинокому невидимому существу.

А что получилось у наших авторов, судить вам,

наш читатель.

Итак, рассказ по заданному началу.

Мария Друзева (8 А кл.)

На веранде.

Темным дождливым вечером вся семья сидела

на веранде вокруг стола и чистила грибы. Каждый

думал о чем-то своем. Но самое интересное выражение

лица было у семилетнего Димы. Он не так усердно, как

другие, чистил грибы, сколько просто смотрел вдаль.

Заглянем к нему в мысли и поймем, что же заставило

его так нахмуриться.

Лето, не предупредив никого, прошло совсем

внезапно. Вслед за ушедшим летом птицы потянулись

на юг. «Ах, какой чудесный клин журавлей!- воскликнул

в душе Дима.- Он напоминает мне что-то необъятное,

легкое, свободное!»

Но вот клин исчез за тучей. Неужели наступила

осень? Ведь совсем недавно мой садик был зелен и

свеж, а теперь все листочки поникли, сменили свою

окраску. Солнышко светит все также ярко, но не греет.

Так недавно я просыпался оттого, что солнечные лучи

пробирались ко мне рано поутру. Теперь же мое утро

сопровождают серые, мутные тучи да моросящий

дождик. Пасмурному небу, как и деревьям без птиц,

стало холодно и одиноко, и оно намного чаще

проливает свои слезы на заваленную листьями землю.

Нам пришлось доставать из шкафов свитера, плащи,

теплые ботинки.

Сегодня в лесу, когда мы собирали грибы, лес

второпях наряжался в золото, словно боялся: вдруг

неожиданно вернувшееся лето не сможет его найти. На

склонах, в потемневшей траве, торопливо проносятся

ящерицы, и лишь шуршание и легкое покачивание

травы выдает их присутствие. Дятел озабоченно долбит

Тема номера –

ствол яблони, махает головкой в красной шапочке,

выстукивая «тук – тук – тук». Пчелы еще летают. Их уже

совсем мало, а полет их тяжел и утомителен.

Весь этот праздник осени пробудет недолго, и

оттого светло и грустно, что это тепло и это настроение

нельзя забрать с собой в зиму.

Вот так размышлял Дима о самой романтической

поре года, сидя с семьей на веранде.

Максим Шабашов (8 А кл.)

Проделка

Темным дождливым вечером вся семья сидела

на веранде вокруг стола и чистила грибы.

Вдруг зазвонил папин телефон.

Папа разговаривал долго и громко смеялся.

Потом он вернулся на веранду и сказал, что

разговаривал со старым институтским другом

Валентином.

Папа был в замечательном настроении и

вспомнил один смешной случай из их веселой

студенческой жизни.

В то время, в начале 90-х годов, Валентин очень

увлекался машинами. У него был «Запорожец» ярко-

желтого, канареечного цвета. В то время машин было

гораздо меньше, чем теперь, и, когда «Запорожец»

подъезжал к институту, он очень выделялся среди

остальных машин не только цветом, но и шумом

мотора.

И вот как-то зимой, после лекций, ребята вышли

на улицу в приподнятом настроении и снова увидели

это «канареечное» чудо. Недолго думая, друзья решили

переставить машину в другое место. Они приподняли ее

и по снегу протащили за угол.

Вдруг на ступеньках крыльца появился Валентин.

Он изумленно крутил головой, разыскивая своего

«желтого друга», но того на привычном месте не было.

И столько недоумения, горечи и тоски было в его

глазах, что друзья не стали долго мучить Валентина и со

смехом показали машину и рассказали о своей

проделке.

Валентин обрадовался, что машина нашлась, и

довез всех до метро.

Все громко смеялись,

слушая папу. Так, слово

за слово, грибы-то и

кончились! Все

счастливые и довольные

разошлись по комнатам и

легли спать.

Иван Пичугин (8 А кл.)

Охотничья история семьи Головиных

Темным дождливым вечером вся семья сидела

на веранде вокруг стола и чистила грибы. Все с

удовольствием были заняты общим делом. Отец,

Александр Геннадьевич, активнее всех заводил

интересные разговоры и рассказывал занимательные

охотничьи истории, которые слышал он от отца своего,

от деда и от других охотников.

Мать семейства, Дарья Васильевна, пока супруг

погружался в охотничьи были-небылицы, думала, как

поизысканней приготовить набранное богатство. Дарья

Васильевна – изумительная хозяйка и знает множество

способов приготовления лисичек, опят, подберезовиков,

белых грибов, груздей. Вот какая мысль одолевала ее.

Дети же и вовсе открыли рот и устремили

взгляды на отца, начавшего очередную историю,

бывшую с его

дедом в тайге.

-Дед

мой, Александр

Афанасьевич,

был знатным

охотником.

Хаживал в тайгу

часто один. Да и

слово «тайга» он

произносил с

особенным выражением – она была для него

величественным и, можно сказать, сказочным местом.

Вот что однажды случилось с ним.

Дети еще ближе прильнули к столу и стали

слушать, затаив дыхание.

-Когда однажды он бродил по лесу со своим

верным другом псом Полканом и выслеживал кабана,

он увидел невообразимую картину. Представьте себе

замерзшую реку, на которой пушистым ковром лежит

тонкий слой снега. Деревья все в сверкающем инее. И

на берегу этой реки тихо спит …огромный …олень.

Дед буквально замер на месте, успев только

приказать Полкану сесть. Он не знал, сколько он так

простоял в пятидесяти метрах от этой красоты. Только

помнит он, как вдруг созерцание это было нарушено

вероломным и в то же время величественным зверем.

Появился медведь – шатун, который не смог впасть в

спячку и вынужден был искать себе пропитание.

Раздался страшный рев. Полкан поднял лай.

Александр Афанасьевич очнулся и побежал подальше от

опасного места.

Наконец решившись обернуться, он увидел

такую картину: разъяренный голодный медведь

буквально рвал и метал, а прекрасный олень в этот миг

казался совершенно беззащитным перед мощью и

яростью медведя. И дед не смог удержаться и не

попробовать помочь оленю.

Дед смекнул, что убить медведя он не сможет,

ведь готовился к охоте на кабана. И все же решил разок

выстрелить, чтоб «затормозить» свирепого зверя.

Охотник подошел на расстояние выстрела, хотя

прекрасно понимал, что медведь может растерзать и

его. Но дед одолел свой страх.

Выстрел прогремел. За ним раздался рев

раненого медведя.

Так дед Александр спас оленя. И этот подвиг он

запомнил на всю жизнь.

На этом Александр Геннадьевич закончил свой

рассказ. А вся семья продолжила чистить грибы. И

каждый думал о своем…

Константин Курлянд (8 А кл.)

Грибы

Темным дождливым вечером вся семья сидела

на веранде вокруг стола и чистила грибы.

Возникает вопрос, почему вся семья? А вот

слушайте. Все началось ранним утром этого дня, когда

дед собирался идти в лес за грибами. Вся семья спала, и

только он встал очень рано.

Дед собрался, оделся, взял корзинку и пошел.

Утро было прохладное, моросил слабый дождик.

Войдя в лес, дедушка понял, что вернется не скоро, хотя

рассчитывал прийти к тому времени, как семья

проснется.

Пройдя немного в глубь леса, он начал искать

грибы. Поиски заводили его все глубже и глубже в чащу

леса. И вот радость - нашел один гриб! А вот и второй! И

третий! Ох, сколько же их там было! Он собирал их и

собирал до тех пор, пока не наполнилась вся корзина.

«Как же грустно! Корзина полна, а их там столько еще!-

подумал дедушка.- Что же делать? Дойду до дома, а

сюда дорогу забуду!»

Опечалился дед, сел на пенек, задумался, потом

поднял голову, посмотрел наверх и увидел …радугу!

Моментально поднялось настроение. Вдруг заметил он

сквозь деревья недалеко от себя поляну, хорошо

освещенную, и, что самое удивительное, на нее

спускалась радуга! Дед аж растерялся! Такую красоту

сроду не видел!

Он не медля встал и пошел туда.

Радуга падала ровно на пенек, который стоял

посередине поляны. А на пеньке сидел …гном! Дедушка

вылупил глаза и смотрит на гнома. Гном слез с пенька,

встал и говорит деду: «Ну здравствуй, дед! Я волшебный

гном и должен исполнить три твои желания. Загадывай

давай, чего смотришь как на ненормального?»

Дед подумал, подумал и говорит: «Мне бы два

мешка для грибов, больше ничего и не надо».

Гном очень удивился: «Как

это ничего не надо?! Ну ладно, как

пожелаешь». И с этими словами

дал ему пару мешков и

растворился в воздухе.

Радуга исчезла, лес опять

погрузился в сумрак, а дед,

веселый, как никогда, набрал кучу

грибов и побежал домой.

Вот так и нашел дедушка

дело для всей семьи.

Алина Ганиева ( 8 А кл.)

Сначала?

«Темным дождливым вечером вся семья сидела

на веранде вокруг стола и чистила грибы. Уже много

месяцев им не удавалось провести хотя бы один день

вместе. С финансами было тяжко, отец всегда уезжал в

командировки, мать работала до позднего вечера. Но

сегодня, сейчас они забыли все жизненные проблемы и

беды. Они были вместе, и в этом их главная жизненная

сила…»

Это снова вызвало у него гнев и недовольство.

Быстро выключив радио, Винсент сел обратно в кресло.

Рука, будто обладая собственной волей, потянулась к

пачке сигарет. В такой момент только табак мог

успокоить его. Задумчивость и отвращение постепенно

проступают на лице Винсента. Все радиопередачи, все

программы буквально кричат о том, что признак

удавшейся жизни – это семья. Вот и сегодня

радиоведущий вновь пытался заставить его поверить в

это. Но Винсент настойчиво отказывается верить в то,

что без любящих людей жизнь и дальше будет такой же

бессмысленной.

А зачем вообще нужна эта семья? Лишняя трата

денег и нервов, вмешательство посторонних людей в

личное пространство. У него же есть деньги, жилье,

любимая работа. Больше ничего и не требуется.

Но есть то, в чем он не признается сейчас даже

себе. Это внутренняя глубинная мысль о том, что,

проживая год за годом, становясь умнее, через сколько-

то лет он почувствует утрату.

А иначе чего добьется он в жизни? Что оставит

после себя? Ничего.

А ведь когда-то у него все было: дорогие ему

люди, счастье, смысл жизни. Но в какой-то момент это

все пропало, и пропало по его вине.

Винсент был предпринимателем в крупной

фирме компьютерных инноваций. С самого начала

карьеры его выделяли многие. Он умел работать

успешно, при этом не обманывая никого. Но всем

известно, что быть первым – значит носить на спине

мишень. Он не хотел быть под вечным прицелом. Но его

талантливость и отношение к делу кое-кому

свидетельствовали об обратном. Желающих убрать

соперника, причем самым жестоким образом, всегда

достаточно.

Его жену и детей устранили с надеждой на то,

что он сам перестанет быть для соперников помехой.

Никаких доказательств вины подозреваемых у него не

было. И он научился скорбеть глубоко в душе, лишая их

мстительной радости от зрелища его

горя.

Многим кажется, что они

одиноки. Но это не так. Винсент

же был одинок по-настоящему.

Он сам не сразу понял это. Это

жизнь, и с ней нужно

справляться. Смириться? Забыть?

Начать сначала? Не это ли и есть

сила воли, которой всуе так

пренебрегают люди?

Александра Сучкова ( 8 Б кл.)

Там, куда позвала музыка

Темным дождливым вечером вся семья сидела

на веранде вокруг стола и чистила грибы. Это

происходило в небольшом городке, в домике на

опушке леса.

Семья состояла из четырех человек:

шестнадцатилетней Ханны, ее маленького пятилетнего

брата Джорджа, мамы Маи и папы Джулиана.

Отношения их были искренними и чистыми, никто

никогда не ссорился и не спорил. А если и случались

размолвки, то в этой семье умели идти на компромиссы

и уступки. Что может быть важнее в семейной жизни?!

Между ними царили взаимопонимание, внимание к

ближнему и, конечно, любовь. Соседи и знакомые

считали эту семью идеальной.

Даже внешне все они были под стать друг

другу. У Маи были изумрудно-зеленые глаза, четкие

линии бледного, но совершенно гладкого лица. Алые,

как кровь губы, белоснежная улыбка с ровными,

похожими на жемчуг зубами, очаровывала любого, кому

она дарила ее. А это случалось очень часто, так как

она была очень добрым человеком. Когда-то у нее

были длинные, струящиеся светло-русые волосы, но,

забеременев Ханной, она обрезала их. Джулиан

долгое время был опечален обновлением образа

своей супруги. Став мамой в девятнадцать лет, она

ничуть не жалела проведенного за пеленками времени,

к тому же ей помогали родители и супруг.

Старшая дочь Маи была ее точной копией.

Только три вещи в Ханне отличали ее от матери: серо-

зеленые глаза - слияние цвета глаз Маи и Джулиана,

длинные волосы и невысокий рост.

Младший сын был сильно похож на отца: глаза

серо-голубые, ярко выраженные скулы, атлетическая

фигурка, хотя ему только пять лет, и длинные, чуть ниже

ушей, темно-каштановые мягкие волосы. Джордж даже

характером был похож на отца, он был тихим и кротким

мальчиком. Старшая сестра очень любила его и

гордилась своим братом, нравилось ей и баловать его,

часто покупая шоколад.

Но оставим описания и погрузимся в

приключения. Вернемся к началу.

Темным дождливым вечером вся семья сидела

на веранде вокруг стола и чистила грибы. Вдруг Ханна

услышала волшебную и неповторимую мелодию,

звучавшую из леса.

-Вы слышите мелодию?- спросила девушка.

Близкие с удивлением посмотрели на нее и

покачали головой. Мелодия продолжала звучать, но

девушка больше не спрашивала, слышат ли ее другие.

Мелодия не прекращалась и после чистки

грибов, и девушку это очень волновало.

Ночью, когда все уснули, детское любопытство

полностью поглотило ее, и она отправилась в лес по

направлению, где, как ей казалось, и находится

источник музыки...

Шла она очень долго, но даже не задумывалась

о том, что может заблудиться, а просто шла вперед. Она

ничего не видела, и вот, что и следовало ожидать, она

не заметила толстого корня дуба и зацепилась об него

ногой... Полет ее был мимолетным, но когда она

открыла глаза, перед ее лицом появился огромный

голубой круг, внутри которого был ведущий вперед

туннель. Ханна пошла по этому туннелю...

Ее неожиданно быстро закрутило во все

стороны. Она не понимала, что происходит. Через

некоторое время полета она оказалась выброшенной на

землю. Она попыталась встать, но после такой встряски

ее ноги стали ватными, и она не могла даже

пошевелиться. Минуты две она лежала на земле и

смотрела в безоблачное лазурное небо. Она слышала

шелест свежей травы, утреннее пение птиц. Солнце

пригревало ее.

Ханна встала, она уже могла двигаться. Она

увидела, как оживленно проходит здесь жизнь. Решив

немного пройтись, чтоб насладиться красотой этого

леса, она побежала, побежала, как маленькая девочка,

которая торопится посмотреть, что оставил ей Санта

Клаус под новогодней елью. Ханна бежала и пела с

такой громкостью и силой, как никогда себе не

позволяла. Рядом с девушкой летели птицы и помогали

ей. Ее голос завораживал даже животных, но

знакомиться она боялась. Ее всегда пугали две вещи:

мнение публики и сцена. Но здесь девушка забыла ту

себя, прежнюю, и просто радовалась жизни. Не счастье

ли, найти место и компанию, где ты можешь забыть

себя обычного?

Вдруг, откуда ни возьмись, перед Ханной

появился милый маленький домик. Она вспомнила, что

не ела с того вечера, когда вся ее семья чистила грибы, и

ее желудок горько завыл. Девушка неуверенно

постучала в дверь, но не услышала ни единого звука.

Тогда она постучала снова и снова, пока не услышала

тихие и медленные шаги, идущие к двери все ближе и

ближе. Вот шаги уже около двери...

На Ханну смотрел высокий, статный старик. В его

очках-половинках на секунду появился блеск, лицо, с

годами сильно покрытое морщинами, придавало его

образу величие и мудрость.

Ханна на мгновение испугалась, но потом

удивилась, так как от старца последовало вместо

приветствия: "Я тебя уже заждался, Ханна!"

Одним движением руки она была приглашена в

дом человеком, совершенно ей не знакомым, старцем с

серебряными волосами и приятной улыбкой, которой

сразу начинаешь доверять. Девушка прошла в домик,

снаружи кажущийся маленьким, а внутри огромным, и

как так получилось, Ханна поняла не сразу...

Из их разговора она узнала, что находится в

Миростонии, в стране, где некоторые люди-

волшебники. В их число входил и ее новый знакомый.

Этой страной раньше правил добрый и щедрый

правитель Бальтазар, но он был неизлечимо болен и в

последние свои дни завещал все свое имущество и

королевство двум сыновьям. Чтобы они не ссорились,

Бальтазар все королевство поделил на две части, но

совсем не подумал о том, что на правой стороне

больше гор, чем растительности, земля совсем не

плодородна, и дожди редки. А на другой половине все

было наоборот. Старшему брату, Фельвису, досталась

лучшая сторона, а худшая - младшему, Фобосу. Все бы

было хорошо, если бы после смерти Бальтазара Фобос

не пытался захватить левую часть. До некоторого

времени победа была на стороне Фельвиса, но сейчас…

Сейчас его младший брат собирает армию самых

злобных колдунов со всего света, и никто не знает, чем

же все закончится, ведь и Фельвис собирает

волшебников. Народ сказывает, что серьезная скоро

война произойдет...

Так проговорив до полуночи, старец начал

зевать и предлагать отдохнуть, но девушка все

упрямилась и расспрашивала-переспрашивала...

- А как Вас зовут?- решилась она наконец

задать самый важный вопрос.

- Ты и так сегодня много узнала. Иди немного

поспи,- нежно, но с ноткой твердости ответил он.

Они поднялись на второй этаж. В комнате,

которую отвели для Ханны, повсюду благоухал запах

сливочного шоколада, сирени и лаванды. Сама комната

была очень уютной и просторной. Девушка, улегшись

поудобнее на мягкой, словно сделанной из облаков,

кровати, стала вдыхать ароматы и думать о только что

начавшемся приключении... Через пару минут она уже

спала крепко, как

младенец, и видела

десятый сон.

На

следующее утро

ее разбудил

чарующий

аромат только

что испеченного

кекса, политого

шоколадной

глазурью. Открыв глаза, Ханна увидела на стуле рядом с

кроватью красивое нежно-сиреневое платье, скроенное

очень старательно и аккуратно. Застелив постель, одев

свое новое платье, она быстро спустилась на кухню к

своему новому знакомому.

- Доброе утро!- радостно крикнула Ханна.

- Доброе, доброе,- приветствовал ее старец.

Они снова разговорились, девушка узнала имя

своего собеседника - Артан. Он жил в этом домике уже

не одну сотню лет.

Артан ей поведал, что очень давно, три сотни лет

назад в этих местах жила ее, Ханны, пра-пра-пра-

прабабушка Ариадна. Она была самой сильной

волшебницей всех времен, но однажды ее предали. И

король, поверив слухам, сослал ее на Землю, где

Ариадна встретила свою любовь, но о том, что она

волшебница, Ариадна должна была забыть. Через три

сотни лет на свет появилась милая малышка с русыми

волосами, наследница огромной силы. С ее появлением

у жителей Миростонии появилась надежда на новую и

спокойную жизнь, но девочка находилась на Земле, а

единственным волшебником, умеющим путешествовать

через порталы, была Ариадна.

- Извините, но как же я перенеслась сюда?

Могло ли быть такое, что я сама создала портал?-

перебила рассказ Артана Ханна.

- Может быть...Хм... А как ты сюда попала?

- Я услышала чудесную музыку, исходящую из

леса... И ночью пошла по направлению мелодии... Я

зацепилась ногой за корень дуба... А когда я очнулась,

голубой портал уже сиял передо мной.

- Интересно,- закончил беседу Артан своей

загадочной односложной фразой и больше не стал

разговаривать об этом.

После этого разговора Артан начал обучать

Ханну всему, что он знал сам.

Прошел месяц... Она становилась сильной и

уверенной в себе волшебницей. Лишь одно огорчало ее:

после каждого выученного Ханной урока здоровье

Артана ухудшалось, и уже через полтора месяца он учил

ее, лежа на кровати с закрытыми глазами... Еще через

неделю Артан умер...

Король созвал всех волшебников. Ханна должна

была пойти вместо Артана.

Король начал свою речь так: «Уважаемые дамы

и господа! Я собрал Вас всех в этом зале, чтобы

сообщить пренеприятные новости... Мой брат, король

Фобос, написал мне, что желает захватить нашу часть

земли. Он уже собрал армию, в число которой входит

множество колдунов, и если мы не сдадимся, то он

направит свою армию для нашего уничтожения. Я

решительно отказал ему, я никогда не сдамся. Но я

надеюсь, что вы меня не бросите, вся сила моего

королевства заключена в Вас. Первый бой будет

завтра».

С этими словами с грустью в глазах он покинул

зал.

После речи короля наступило молчание, до тех

пор пока один волшебник из толпы не крикнул: «Ну

что? Победим?! Не бросим нашего короля?!»

Все хором дали согласие и с энтузиазмом

отправились собираться в путь.

В голове Ханны крутились только такие мысли:

"Я смогу! Я не подведу учителя! Ариадна, ты не зря

передала свою силу мне, я покажу, на что способна!"

…Вот и день битвы...

Армия Фельвиса состояла из чародеев и

конницы. Армия Фобоса численно намного превышала

ее.

И вот битва началась...

Огонь, молнии, цунами, ураганы - все было в

этом бое. Воины обеих армий бились храбро, не щадя

себя.

Через четыре часа исход был ясен... Армия

Фельвиса выиграла битву! Но победа не была столь

сладка... Множество воинов погибло в этом сражении.

Ханна отважно сражалась в первых рядах. Она

успевала и помогать раненым, и сражаться за

десятерых.

- Я счастлив, что у меня такой храбрый народ,

готовый помочь всегда своему правителю. Да, у нас

много потерь, но усопшие покинули мир с

достоинством! - гордо проговорил король.

- Отец, этого мало… Я не могу колдовать, но

мой меч вдруг стал магическим, он спас меня от гибели.

И я знаю, кто оживил мой меч,- проговорил принц Фай.

Он взмахнул головой, и его золотистые волосы

легко взлетели и также легко упали на плечи. Он

устремил свои небесные глаза к двери...

-Девушка с русыми волосами, постойте,

некрасиво убегать, в то время как Вас хотят похвалить,-

нежным тембром нараспев сказал Фай.

Ханна остановилась около двери...

-Он меня заметил… Да, я спасла его, но я и

представить не могла, что он принц,- крутилось в ее

голове.

- Я приглашаю Вас на

ужин, в семь вечера,-

проговорил принц,- отказы не

принимаются. Мой паж

приготовит для вас платье.

- Благодарю! А Вы

всегда такой настойчивый?- с

хитринкой в глазах спросила

девушка.

- Только по

вторникам и при общении с красавицами.

- Вы считаете меня красавицей?

- Сегодня же вторник,- с улыбкой ответил Фай.

Ханна и Фай гуляли по всем известным принцу

паркам и лесам. В одном они устроили пикник. Им

было весело вместе...

Ханна влюбилась. Она была такой счастливой!

Улыбка не сходила с ее лица и выглядела и глупой, и

милой одновременно.

Через месяц они поженились, пригласив на

свадьбу родителей и братца Ханны. Через год у них

появился первенец сын. Они пробыли вместе всю

жизнь, пока смерть не разлучила их...

У этой фантастической, на первый взгляд,

истории житейский и незамысловатый смысл: не

забывайте, что любовь подстерегает нас в самых

необычных местах, и, если у вас нет второй половинки,

значит Бог бережет вас для кого-то особенного...

Н.М. Соколова

Санька (отрывок)

1

Темным дождливым вечером вся семья сидела

на веранде вокруг стола и чистила грибы. Стол был

накрыт газетами, посредине стояла керосиновая

лампа. По углам веранды залегли тени…

Санька знает все наперед: желай не желай – не

бывать больше этому!

И остались позади усадебное приволье,

разнотравье да вишенье, дом с наличниками и бабушка,

вечная печаль. Да память, что нет–нет да карточку –

картинку на ломберный столик выкинет.

А то еще была зима – захватила врасплох, и на

заштрихованных белым обуглено – черных яблонях

застыли мерцающие стеклянным свечением шары.

Весь август – сентябрь по яблокам буквально ходили,

ноги весело разъезжались, оскальзывались, и тянуло

ненасытно снова и снова взламывать хрустящую

наливную крепость.

А Москва – а что Москва? Ласковая мачеха.

Обхватила – окрутила, подхватила, вихрем подняла, с

три короба в уши нашептала – напророчила. Сбылось,

не сбылось - в обиде не оставила: ларцы да дверцы,

потайные слова да жарынь - птицы… Хошь - не хошь, а

себя найдешь. А уж каким да как себе глянешься таким-

то разэтаким – не обессудь, не спрашивай. Уж как

скроен да стачан, наметен да замешен, то не ее, Москвы

то ись, лихое дело, ее беда - забота – сострочить да

выпечь, пригрозить да высечь. Полно, Санька, не горюй.

А она и не горевала. Случалось, конечно, и взахлеб и

навзрыд, да про то одна Москва и знает. А ее, богу

слава, слезьми – то не возьмешь, Москва и есть

Москва,– нагляделась, наслушалась - слезам ли

верить...

Вот и Санька думала в тот морозный день,

что и дышать больше не сможет. Как землю долбили,

искры от лома отскакивали. Ноздри слипались,

вломило под… --столбика в термометре едва

хватало, и вслед за старшими Санька в душе молила:

«Мужики, не подведите!» Не подвели, ни вот столько

от двух – то метров не отступили. Санька, уж

попрощавшись, перед тем, как гроб закрывать, опять

припала к пергаментному лицу. Не в исступленье, не в

забвенье себя, именно это только и хотела: еще раз, в

самый последний, перед тем, как непоправимо

навсегда, в никогда, навечно… И вызверилась,

ощерилась, когда кто-то чужой, из поминальных

завсегдатаев, бросился свою игру разыгрывать –

причитать да оттаскивать.

И потом еще сколько недель подряд

выгадывала минуточки, чтоб остаться в доме

окончательно одной, так, чтоб уверенной быть – не

вспугнут, не помешают, не застигнут. Проверяя на

отзывчивость звенящую тишину, всхлипывала: «Где

ты?» И подождав, погодя, снова: «Где ты?» Брела

неприкаянно к осиротевшей кровати, встав на колени,

обнимала изголовье и оглашала рыданьями

неотзывчивую пустоту. Или во дворе, прижавшись

спиной к промерзшей поленнице, раскинув руки,

искрививши до безобразия лицо, выла страшно,

безмолвно, безголосо и безутешно.

И оттого, когда громом среди ясного неба

грянуло: и Санькину школу летом закрывают, и мама

– учителка – немка теперь без работы, а в городишке

и санитаркой теперь не зацепишься, и получается

один выход – все продавать да ехать, а и некуда и не к

кому, Санька приняла случившееся как знак

милосердия. Кончилась же здесь жизнь, кон-чи-лась.

Вот и весна прошла пресная: цвело – мрело – грозами

полоскало – соловьями ухало – да все мимо Саньки. Ее

хвалят, как чередом да ухватисто, по-бабушкиному, в

огороде по земле управляется: межу ли оправит,

рассаду ли выведет, а она только кривится, точно

вожжой по спине вытянули.

И все-то ей не благоуханье – запахи, не

переливы – звуки.

-Едем,- мысленно поторапливает Санька мать.

- Едем.

И уехали. Точно сбежали.

И рухнула Москва к ним в объятья! Запричитала

– слезливо, заполошно – театрально! Черт – ти что:

ошалела, задушила, затискала. Подолом лоскутным,

васильблаженным заполоскала, жаром – лаской обдала,

сама размякла да и их разнежила, а, минутку погодя,

враз и отвернулась, как и не была: у Бога всего много,

ступайте, падчерицы!.. Чтоб ей ежа против шерсти

родить!

И понеслись квартиры, квартиры, квартиры,

станции, станции, лица, лица, лица … А уж обид, обид,

что палого листа в Нескучном саду! Марина - мама

орлицей крылья вскидовает, все оперенье в лоскут

посечено, да разве ж за лубяным щитом липовой

регистрации в задир идти? Вон они, горемыки со всей

России, в метро с баулами маются: неделю переезжают,

три живут. И опять – вот вам бог, а вот порог. Нет, не

обидели, нет, не нарушили, нет, вовремя и исправно, да.

Только нам столичным – пресненько - все чего-то в

новинку да в кислинку хоцца. Сле – ду – ю - щий!

Только школа у Саньки как была, так и осталась

та самая, первая, имени погибшего журналиста. Как

предчувствовала Санька, что не слюбится, не сладится

все по первому разу. На то и вышло. Накануне

намечтала себе деда – героя. Вот надел он свой

выходной Армани, не поленился над сердцем знаки -

ордена прикрепить. Подогнал стального окраса Nissan к

самым воротам школы и, пока шел от ступеней крыльца,

зажав в железной горсти Санькину лягушачью лапу, под

дулами заряженных картечью взглядов неистовых

пубертатных московитов, не оставляя ни малейшего

шанса, вещал с чистейшим оксфордским

произношением о предстоящем им праздничном обеде

в ресторане «Прага». Тут Санькины проблемы и

кончились, не успев начаться.

А в яви получилось - ну просто свернись в узелок

и спи!

Марина – мама все выслушала и постановила:

во-первых, Санька, у тебя все углы острые, во-вторых,

почерк у тебя, и правда, код наваху (если всем понятно,

это неправильно? жаль и сама с трудом понимаешь

написанное), в-третьих, а ему, ты думаешь, легко было?

– С маменькой – одна досада, papa – жадина. Жа – ди –

на! Соблаговолите принять бальные туфли моей

молодости! С пряжками! Что? Человека делает дружба?

Что бы он такое был без

«друзьямоипрекрасеннашсоюз!»? Человека, Санька,

делает умение отказываться и сопротивляться

обстоятельствам… Ладно, поехали.

Поехали на Павелецкую – купили chesteroвские

башмачки и самоучитель Бонка.

Санька отмякла. А потом за кофе и мороженым в

Macdonalds возьми и расскажи, как почти перед самым

отъездом в Москву у дальней родни в деревне была.

Чердак-то пы-ы-льны-ы-й, свет снопами из

окошка прямо в глаза! Вдруг смотрит – книжка боль-ша-

а-я валяется. Бросилась Санька за добычей, тут враз ее

по голове, в лоб ударило и из глаз искры полетели.

Звезды - снопами, снопами! Санька скорей присела и ну

руками искры прибивать – гасит, чтоб не вспыхнуло.

Там же опилки поверх земли толстым слоем насыпаны.

И все сухое – сухое. Ужас!

Марина останавливает:

-Саньк, ты заливаешь. Искры-то из глаз?

Санька кивает:

-Из глаз.

И помолчав:

- Хорошо тебе рассуждать. Я задним умом тоже

крепка. А тогда думать некогда было. Ты ли пожара в

деревне не видела? А там кошелки пеньковые, лапти,

дерюжки! Все сухое – сухое!

И закинув голову, кудахчут от смеха. И Санька

между приступами вставляет:

-Это ж матица была! Я ее против света не

увидела и лбом протаранила!

Потом, угомонившись, сидят молча.

-Книжка-то того стоила? – наконец говорит

Марина.

Санька, загипнотизированная виденьем, коротко

кивает:

-Пушкин.

2

Пушкин примирил ее с Москвой.

-Санька! А погулять?! С мальчиками!

-Не, мам! Я с Пушкиным.

Прогулки. С Пушкиным.

Пушкин-то?! Сказки писал, стихи, да все на свете

писал. Была у него красавица жена да четверо

ребятишек. Он их так и называл: Сашка, Машка, Гришка,

Наташка. А дальше? А дальше – колдун мутноглазый.

Дантес называется…

А еще? Еще? Одним, чтобы быть свободными,

надо надеть маску. Другим, наоборот, снять. А иные с

рожденья свободны, как …вот, как трава. Это и есть –

Пушкин.

Пушкин он все. Он везде.

И Саньке хорошо с ним. Им вдвоем хорошо.

Весной в Сокольниках в черных лощинах с

черной водой. А черпнешь – враз серебряная. Весело

указывать друг другу на истлевшие за зиму стрекозиные

крылья слюдяных курносиков, и на ивовые сережки,

насборенные из дымчато – зеленых конусов. Ты

заметила? - Клен и вишня зацветают одновременно. Да,

сбрасывают лаковые кофейные скорлупки. Скорлупки? -

Клювики. Как хорошо – клювики! И подвески,

нанизанные из желто – зеленой пыльцы. И новые

клубочки папоротника. Все высохло и не звенит –

терхает глухой жестью. Но подожди, подожди!

И первая – о чудо! – поливочная машина. И

бодрящая скипидарная вонь от свежевымазанных

бордюров. И бомжиха, ужарев, рассупонивает за углом

свое страшидлое тряпье. Отвернись, судорога!

Плюнь, Санька, не со зла же! Глянь – ка: там,

вдали от тепла, сквозь дегтярный лежалый лист

пронзилась салатовая травяная шпажка. А на

алюминиево–мертвых прутьях – какого? – какого-то

дерева выстрелили редкие, да живые зеленые розетки.

И вон как стянута в узел вверху у горизонта трамвайная

колея!

Хорошо? Хорошо, Санька!

Хорошо и летом в Серебряном бору на

обсыпанной золотом малахитовой просеке. И под

желтым лохматым солнцем среди зеркальных луж и

омытого асфальта, сплошь запорошенного желтой

россыпью кленового цветения. Пышный зеленый

прибой до… , до… , до. И по водной глади золотые

головки обойных гвоздиков. И зеленая – зеленая

зелень! Да пунцовое и алое в цепкой путанице

шиповника. И рядом гривки ковылька и тимофеевки.

Описать нельзя – можно только любоваться!

И – приготовься, Санька! Готова? Ба-а-л! Бал!

Осень!

Стоит жить целый год, чтобы снова

добраться до Осени…

Стоит жить целый год, чтобы снова

добраться до Осени…

Вот и обдало лисьим жаром от подлеска с

рыжими подпалинами. И порскнуло сдавленной

пичугой сердце. Поплыли вспученные рыбины

филалетовых туч, и потом чье-то бессвязное

очейочарованье. Утвердился под сутулым небом не

порванный непогодой забронзовелый куст. Вот и сухие

тени полощут по асфальту, острыми наконечниками

царапается ясень. Кланяются обугленные будыльки

пижмы. Тронула кромки разбежалая алость. Сверху

дымные тучи, у ног пестрый полог – свернулись в трубку

шелковые лапки. Потом и хмурость растащило,

вспыхнули феерические краски заката. Заворошились в

кустах такие русские в цветовой своей сдержанности

воробьи.

И поплыли из вагонного окна липы, еще

обрызганные желтым, усталая зелень, опять хмурая

небесная рвань, и замелькали, замелькали бурые

скатки слипшейся лежалой листвы, и на клумбах

цветные опилки, и промоины и колдобины, нарытые

временем, и чувства, чувства, чувства из самого

подвздошья.

Стоп! Птичка. С палевой нежной-нежной

шелковой шерсткой. Санька поначалу так и подумала –

шерстка. С черным носом-носочком и розовыми

надбровьями. И крошечный угольный плюмажик над

ними…

А скоро!.. А там!.. А вот-вот въедливые метели и

ватные снегопады! И, празднуй, Санька, двоюродная

варежка пушкинской шубе! Самый Новый год!

Пушкин – он не знает запретов. И все-все при

нем приобретает форму иль – выливается из границ.

Усядься, муза: ручки в рукава,

Под лавку ножки! не вертись, резвушка!

Хочешь за ним следом взвиваться пухом,

выписывать по городу завитушки и вензеля, настигая

расторопной мыслью все на свете: дерзкий слоган,

детскую одинокость, театральное – в метро, напоказ –

чужое волнение в крови?

Так возьми, так решись, так шагни в зыбкую,

ныряющую под тобой, дюймовочковым переростком,

грецкую скорлупу, чтоб – не может быть! – устоять,

держась даже не за взгляд, а за перисто тающий след

его просвистевших на пути к морю упругих

волнообразных строк –

Шуми, шуми, послушное ветрило,

Волнуйся подо мной, угрюмый океан.

Протяни руку судьбе, Санька! Доверься! Оставь,

не ворочай камни мирозданья. Растворись в

предложенном. Вступи с благоговением на заповедную

тропку только твоей сказки. Она только тебе и

предназначена, только тебе ее и проживать, прясть нить

пестрой канители твоей жизни. Ты покружи – покружи

у развилки, на выходе с полянки, попыхти да потужься

мозгами – не в дровах же ты их нашла! – а потом и

шагни безмысленно, не мудрствуя, как сердцу ли,

животу ли глянулось. Слушай судьбу, Санька! Она уже в

тебе.

«Нечаянный случай всех нас изумил»,- говаривал

Пушкин.

Верь, Санька. Уж его слово крепче гороха.

В случай ли, в анекдот, в заячий тулупчик.

C est la vie.

В востроглазую судьбу. Не мудри да не умничай.

Покойных и беспомощных ей ли обойти.

Скользи легко и вольно в пестрой веренице

чужого праздника.

Авось, и на тебя пожалуются: «Странное

смешение в этом великолепном создании!»

Бог даст, и тобой восхитятся: «Странное

смешение в этом великолепном создании!»

Расположи душу к живейшему восприятию

впечатлений.

Не бойся пустоты. Се – сосуд. Полноты ищущий.

Пространства! Полета!

Не бойся подлой прозы жизни. В ней к Белкину

ближе. К Чехову.

Будь аристократична. К первому же ясеню

подойди и поклонись: Здравствуйте, а я – Санька!

Хорошо тебе, Пушкин! Вот ты уж и

нарицательный – сам себе чин, звание, престиж и

должность: Здравствуйте, а я – Пушкин!

А ты попробуй, Санька! Анонимность ваша – в

таком-то городе! – уж и не щит - меч стала. А ты выходи

из дома, как к колодцу за водой: встреча – событие. Ну

как, ничего? Дурного ничего? Видишь? - со – бытие…

Не тулупчик дорог. Плечо. Жест.

Возлюби, как самого себя.

И в театре вашем московской, самозваной

пугачевщины, в дворцах – избах, золотой бумагой

оклеенных, ищи наперво рукомойник на веревочке –

вода ли выдаст…

Да, вот еще что. Целовалась ли Натали с

прекрасным кавалергардом? Я смертью своей завещал

– не целовалась! И быть по сему!

И так год за годом, год за годом - один –

оголтелый – Пушкин!

3

А время – на то оно и время! Время свое взяло.

Вон дни идут, и-дут, и-ду-у-т, а оглянешься –

разлетелись, отскакивая жареной кукурузой!

Теперь Санька о себе так понимает: Санька –

«Улисс», сама себе форма – идея. Вот это долгое тело,

припухлые губы, пшеничная волна по плечам – она. Но

это не совсем она – она шире этой нелепости. Как есть

книги из слов, а есть сквозные, где содержимое больше

слов – символов.

Гасит в комнате свет и замирает у окна. На

площадке у дома всплескиваются и гаснут последние

детские крики. В кухне готовится новогоднее застолье…

Все как во сне – жизнь и смерть равны друг

другу… Кому под силу полюбить то, что осталось от

меня?.. Парить вне скреп, зацеп зависимостей,

принадлежностей, классификаций… Двор в оленьих

рогах. Заснежен. Заворожен. Московский дворик.

Чу, шум дождя накатывает издалека прибоем.

Вот! Вот! Ну! И наконец нахлынул, облюбовав наш с

бабушкой сад, и, выстукав прелюдию по карнизу,

остался в нем до обеда. А когда ты смотришь в сад,

ты и вовсе становишься невидимым. Жизнь

разворачивается во всей простоте, а тебя будто

нет.

Саньке тонко. Смутно. На сердце весело -

тревожно. Дождь лупит по окну.

А это? Стволы. Стволы, отсчитывающие

такты. Ствол – такт, ствол – другой. Глянешь вдаль

– нотный стан натянутых проводов и тактовые

черты распялок.

Откуда мне знать, что я вижу? Какой из

эпизодов станет в следующей жизни основным?.. Вон

и Пушкин, прыгает и скачет, гуттаперчивый и

грустный, как Бастер Китон.

Если родное – ветошь, если чужое – обноски…

Смутно Саньке. Тонко.

Оттого часто достает с полки Питера. Старшего,

Мужицкого.

За двести лет до нашего, архангельского, сам

себе фламандский Ломоносов.

Грубая, вещная жизнь. Тяжелые ткани. Жесткие

изломы одежды. Бесполая обувь.

Как это у него получается? Вот, например,

«Возвращение стада». Что здесь такого? Коровы. Их

крупы и устойчивые задницы. Откуда ж у меня, у

зрителя, думает Санька, выздоравливающая

уверенность в незыблемости мироздания? В то, что так,

как здесь, в землистой и серо-зеленой гармонии, мир

будет существовать до века?

И вечен будет круг сезонных работ. «Сенокос»,

«Жатва»… Благодатный жар и золото созревших полей.

Ритм обыденного мужицкого труда: широкий замах

косца, грузная пластика крестьянки со снопами…

Приземистые, плотные, почти квадратные хозяева

земли.

Саньку не собьешь. Это и есть рай. Пульсация

бьющей в височную косточку упрямой крови. В раю

водят хороводы, играют на волынках, ткут, мечут кости,

пашут, жнут. Жизнь и суета жизни – одно, общий исток

бьющей природной энергии.

Как «Страна лентяев» - это ад. Никому недосуг

дорезать бегающего с ножом в боку поросенка. Вечный

обморочный сон праздной сытости.

Мастер Питер – Шутник. Питер – мудрец.

Он и библейские сцены разыгрывает на фоне

фламандских пейзажей.

Почти потеряна среди пестрого люда согбенная

фигура Спасителя с Крестом. Заткано ватой снегопада

поклонение волхвов. Именно так все и было: бегство,

хлев, труды и искушения, упреки в гордости, наглый

смех… А по-воловьи набухшие от тяжести на лбу и на

руках жилы с десяти шагов уже едва различимы. Вот и

катится, незатейливо обтекая Его и Крест, рядом и

дальше своим вечным чередом живая, многоликая

река Жизнь. Ни эйфории, ни унынья. Ни раздумья.

Санька, как и Творец, смотрит с самой высокой

точки на цепи скал, долины, морские просторы,

горизонты, горные потоки – на все, что сплавлено в

космос земли.

А в кухне вон готовятся к новогодью, а все о

своем … Бандерлоги… Оппозиция…Отсутствие

программы…

И каждый из московских вождей, додумывает

Санька, - брейгелевский Икар, обреченный по-

мальчишески взбрыкнуть ножками в морской пучине.

Оттого что только в согласии с природой, с народом,

настигая могучий мировой ритм, добьешься успеха.

…Если мне не изменяет память, вы в свое время

работали на радиостанции «Свобода»… Так вы там

работали, а теперь возглавляете общенациональный

канал российского телевиденья. Это ли не признак

либерализма?

... Вова, отойди от больной матери!

Женя, выключи! Это, Марина, Vox Humana,

премьерзидент! Ага, выключи, пожалуйста, этот

яйцещемящий Vox Humana! Все, все, выключил! Санька,

иди праздновать!

Вот и мама с дядей Женей неуловимо другая

стала. Прямая, строгая, а светится, точно свечечка. А

может, просто время. Вон и Саньке в школе теперь

хорошо живется. Но брови всегда наготове…

Санька! Праздновать!

Праздновать, так праздновать…

Винцо живенькой мышкой – норушкой

шмыгнуло куда надо. И сразу потеплело. Пока в

желудке.

-Ну, девчонки, чтобы жили мы спокойно-

спокойно, но совсем не скучно! Чтоб не все на свете

принадлежало кому-то другому! Чтоб, как и хочется

Саньке, она в этом году поступила в медицинский и

стала кинорежиссером!

-Мам, ты его любишь?

-Саньк, прямо при мне?

-Мам?

-Люблю? Ничего не имею против.

-Да, Марин! Как хочешь, так и понимай!

-…Так на чем мы остановились?..

-…Что политика – в столицах, в провинции –

растения… Что до декабря мы думали, как под

маленьким полковником и его яйцеголовой свитой

утратили способность к прямохождению… Что они – это

Что, а мы – это Где…

-…Бог с ними. Праздник же… И среди них

попадаются люди.

-И у них была мама? Нет, девочки, бывших

разведчиков не бывает.

-Не горячись. Вот Кудрин…

-Политическая Швейцария? Кому попало казну,

бандитско - чекистский общак не доверяют. Вот и жили:

кому – все и даром, кому – монетизация льгот.

-Счастье, и за что оно такое нам?!

-Все не так плохо, как пишут, все гораздо хуже.

Впереди разобран мост, а паровозная команда гуляет в

вагоне – ресторане…

Санька подходит к окну. Фонари ткут и ткут,

выткали целые дорожки.

-Что там, Саньк? Гуляют люди?

Санька кивает:

-Пипл. Твоя очередь, дядя Женя.

-Охлос.

-Спецнарод.

-Homo Electoratus.

-Быдломасса.

-Расчадились, огарки.

Жмут друг другу руки.

-Девочки, поговорим светски, без надрыва.

-Светски, говоришь? А что мне делать, Жень? Я

верю в митингующих, а в митинги не верю. Я не верю в

перемены. Одна автократия сменится другим

патернализмом? Человеку нужны три сердца: одно для

Бога, сердце чистое, для ближних - сердце милостивое,

и для себя - сердце строгое и острое. А у нас что на

поверку? Все, как всегда: задумывают революцию

идеалисты, осуществляют прагматики, плодами

пользуются негодяи. Нет, я не верю и в идею русской

власти как тотема. «Русский ген» не фатален. В любом

случае он не в индивидах. В иной социальной

обстановке наши люди становятся вполне способными к

горизонтальным договорам и гражданскому

поведению.

-У мамы инфарктное отношение к истории, -

пацифистски встревает Санька.

-Главное в институте власти не качество, а ее

сменяемость. А так что? Посадим на шею другого царя?!

И загонят всех в новый угол! И будем мы сидеть

рядом и писать письма друг другу в позе античного

отчаянья?! Боясь издать лишний звук?! Безумство

храбрых хорошо петь, когда веришь. А как мне быть?

Кто меня услышит?

-Сахаров вообще говорил шепотом,-

инакомысляще вставляет Санька с ложной

старомодной задумчивостью.

-А самое страшное, знаете что? Они – это мы,

наделенные властью…

-…Что ни сядем – на раскаленное железо, что ни

встанем – на битое стекло…

-Я знаю, что делать,- говорит Санька, переливая

из руки в руку елочное ожерелье.- Я почищу свой

лучший цилиндр и насовсем покину дом, где всегда

очень тихо и пахнет трава и потревоженная столетняя

паутина. И руки у меня будут по локоть в муке, потому

что мне это очень идет… Ну, родители, что у нас фейс

такой пасторальный? Слабонервный – плохо, сильно

нервный – тоже. Где выход? Как быть?

-Вот еще что,- продолжает она.- Продукты в

Таганском УВД принимают только в фабричной

упаковке. И рассчитывайте не только на меня – в тюрьме

принято делиться.

Взрослые откладывают вилки.

-Ну раз до Саньки дело дошло, наша

арестократическая гопота с аферистом на доверии пусть

теперь клювом щелкает, - первой говорит мама.

-Надо знать эрогенные зоны коллективного

бессознательного…

-Же-еня!

-Вот так, Марин, каждый раз проходят наши

романтические свидания.

-Похоже, так проходят все свидания нашего

времени.

А Санька слышит про это со всех сторон: в

трамвае, в очереди в кинотеатр, в художке, в школе, по

радио, из обрывков, донесенных необычайно теплым

декабрьским ветром:

…они хотят иметь дело только с нефтью и

населением, а не с технологиями и гражданами!…

…вся реальная политика сводится к распилу

денежных средств!…

…серьезный художник должен быть готов к

серьезному разговору с властью – для танго нужны

двое!…

… выборы – это только инструмент!…

… коррупционная хунта с бюджетом из средств

налогоплательщиков, взяток, откатов, подпольных

казино и контрафакта, наркоторговли и контрабанды!…

… власть и чужие деньги, распиханные по

офшоркам!…

…в мировое сообщество интегрировалась

только наша элита!…

И совсем новое, свежее, бодрящее: «Долой

самодержавие!» и «Объединяйтесь же!»

А фонарик у подъезда соткал уже целый

половичок.

Выходи гулять, Санька!

4

А ведь только год назад Саньке думалось так.

Вся надежда на машину времени.

Санька все-все продумала. Надо точнехонько

попасть в 3 февраля 1863 года, на перекресток

Литейной и Невского, что близ типографии Вульфа. Ах,

нет,… он же по дороге ее потеряет.

Тогда… все по порядку. Деньги скопировать не

велик труд. За жилье, за хлеб – квас. А случись, деньги

выйдут, если уж нельзя тютелька в тютельку день и час

рассчитать, что ж, так тому и быть, Санька согласна

глухонемой юродивой прикинуться и милостыней

пробедовать, сколько придется.

Но 3 февраля в час дня нужно быть в Санкт –

Петербурге у гостиницы Демута. Взять извозчика и ехать

за ним, в оба глаза глядя не мигаючи. А как выронит -

выпадет, тут уж коршуном налететь.

И домой. Извозчик! Извозчик! Погоняй!

Поворот. Поворот. Повороты…

Наконец-то: по набережной канала в

Гражданскую. Шаровой молнией. К себе, на

четвертый этаж. И не затягивать – враз печурку

растопить. Лист за листом, лист за листом – гори,

грядущий хам! До основанья, а затем… Кто был ничем,

тот станет всем, гори! Необыкновенные люди с их

необыкновенными снами! Пылай, пахарь - оратай! «За

одну ночь перепахал меня!» Чтоб гудело и выло за

заслонкой. Паровозно. Празднично. Выдрано жало!

А назавтра номерок «Ведомостей С.-

Петербургской полиции» купить, чтоб убедиться, дух

перевести.

Вот оно, черным по белому: «П о т е р я р у к о п

и с и. В воскресенье, 3 февраля, во втором часу дня,

проездом по Большой Конюшенной от гостиницы

Демута до угольного Каера, а оттуда через Невский

проспект, Караванную и Семеновский мост до дома

Краевского на углу Литейной и Бассейной обронен

сверток, в котором находились две прошнурованные по

краям рукописи с заглавием «Что делать?». Кто доставит

этот сверток в означенный дом Краевского, к Некрасову,

тот получит пятьдесят рублей серебром».

Вот и все.

Никто не доставит.

Можно возвращаться. К себе, в двадцать

первый…

…А если не подгадаешь, и раньше угодишь?!

Вон, Санька читала, девятнадцатый – то век уже вовсю

разогнался, а … в Казани что ли, кажется, в Казани,

анатомию крамолой и ересью объявили и все, что было

в анатомическом театре, местного батюшку заставили

отпеть и похоронить.

Санька, когда свет выключит, у заснеженного

окна стоит и так все представляет…

Отцу Василию здорово не спится. Он встает,

снова кружит по комнате. Трогает на окнах белесые

от предутренних сумерек занавески, рукавом ночной

сорочки трет запотевшие стекла.

- …и не черезмерное. По заслугам – с… по

заслугам – с,- подражая кому – то произносит он,

указуя перстом в низкий потолок. - Темна водица в

облацех… Ни зги…Ох – хо – хо, прости господи. И

почему же я? Потому сие есть честь и доверие,- и

крестит рот.

Снова садится на постель, взбивает

препышные подушки.

-Квасцу испей,- спросонья подает голос

матушка.

-Ну – ну, дремли,- он привычно похлопывает по

крутому боку богом данную и с ногами забирается на

высокую перину.- Темна вода в облацех. Суди нас,

господи. Грехи невольные… Наставь и вразуми. Дело

неслыханно, дело невиданно…

В ногах урчит потревоженный кот. Пред

образами, перемигиваясь, теплятся лампадки.

Тихо. Дремно…

А что же днем?

Встревоженные вороны тучей срываются с

купола, грают и черными хлопьями оседают в

кружевных кронах кладбищенских лип. Заунывно

выводит погребальный колокол. Облаченный в белое

отец Василий хмурится, искоса бросает опасливый

взгляд в сторону накрытой домовины…

Саньке смешно и грустно. Отпеть и похоронить. А

уж к той поре Пирогов на поприще вступал.

И на себя теперь смешно, потому как знает

Санька - ничего в прошлом изменить нельзя. И в этом

высшая справедливость. Иначе жизнь потеряла бы

смысл.

Да знает Санька, знает все и про кротовые норы

– черные дыры, и про параллельные вселенные, и про

закон физики для всего, и про «мы видим прошлое

солнце», и про андрогенный коллайдер – вдруг да

правда червоточину – мостик обнаружат?..

Но как-то вдруг и сразу словила, нутром ухватила

– это счастье, что ничего в прошлом изменить нельзя. И

в будущее соваться ни к чему. А вот служить ему всею

силой – возможностью - достойно.

И опять – возлюби, как самого себя.

И не укради…

И не возжелай…

И человеком будь – не муравьем, муравьем

черным, которого Господь не только видит на черном

мраморе в самую черную ночь, но и слышит звук шагов

его…

…Что ж это я? Еще подарки не вручены!..

5

Диво дивное, чудеса чудесатые – еще неделя

пронеслась, как и не бывала...

…Oxicoccus microcarpus… oxicoccus microcarpus…

клюква мелкоплодная…oxicoccus microcarpus. Rubus

chamaemorus… э-э … rubus chamaemorus… морошка

обыкновенная. Vaccinium mirtilis… еще раз… vaccinium

mirtilis… черника… черника. А вот Vaccinium vitis – idea –

брусника, запомни, глупая голова, Vaccinium vitis – idea

– брусника. И наконец, Vaccinium uliginosum… Vaccinium

uliginosum… это у нас … это у нас …голубика. Все

правильно - голубика.

Что за гербарий? Этот гербарий, мама,

называется чай для почек. Сочинение о каникулах?

Конечно, помню. Но сегодня Рождество, давай

заниматься чем душа просит. Ты готовь ужин – по

всему, уже звезды высыпали, а я расскажу тебе сказку,

которую мне рассказывал старый волшебник Доцентус

медикус.

Ну, слушай. Мочевые органы, organa urinaria.

Парный орган бобовидной формы. Вещество ее с

поверхности гладкое, темно – красного цвета. В почке

различают верхний и нижний концы, extremitas superior

и inferior, края латеральный и медиальный, margo

lateralis и medialis и поверхности, facies anterior и

posterior. Почка окружена собственной фиброзной

оболочкой, capsula fibrosa, в виде тонкой гладкой

пластинки, непосредственно прилегающей к веществу

почки. В норме она довольно легко может быть

отделена от вещества почки. Снаружи от фиброзной

оболочки, особенно в области hilum и на задней

поверхности, находится слой рыхлой жировой ткани,

составляющий жировую капсулу почки capsula adipose;

на … Что? С молоком? Нет, я же сливок к празднику

купила. Как ты любишь, 22%. Перелей лучше в

цветистый молочник… А … и что? Сахар? Давай на пробу

и коричневый, и фруктовый…

…Так вот… на передней поверхности жир

нередко отсутствует. Снаружи от жировой капсулы

располагается соединительнотканная фасция почки,

fascia renalis, которая связана… которая связана… я не

подглядываю… Ну и запах от твоего яблочного

штруделя! …Которая – так уж и быть – связана

волокнами фиброзной капсулой и расщепляется на два

листка: один идет спереди почек, другой – сзади. По

латеральному краю почек оба листка не соединяются

вместе, а продолжаются дальше к средней линии

порознь: передний листок идет впереди почечных

сосудов, аорты и нижней полой вены и соединяется с

таким же листком противоположной стороны…

…Я не прыгаю… Просто смотрю время… С чего ты

взяла? Никого я не жду. Хотя… да – жду. Зайдет… один…

За фильмом. Я обещала … Лени Рифеншталь. Толстая

священная корова она у священной горы … полный

парадиз восторженной девы. А он должен SOS Айсберг

посмотреть. Ну хорошо, не должен, хорошо бы было,

если бы посмотрел! Так лучше?.. Ты знаешь, мама, у

него от волос - коричный запах… И любимая нечистая

сила тоже Пугачев… Ведь так не бывает? Скажи – не

бывает?.. Познакомились? На курсах. Он экстернат

заканчивает, потому что считает, что протяженность

школьной программы избыточна, как пятнадцать

финских падежей. Хотя это спорно… И, знаешь, он

умеет и говорить, и слушать… И не считает свое

восприятие мира окончательным… И понимает мой

почерк. Да, мою тайную клинопись… И принесет мне

пьесы Гавела…

…Ну ладно, дальше… задний же листок проходит

спереди от тел позвонков, прикрепляясь к последним. У

верхних концов почек, охватывая также надпочечники,

оба листка соединяются вместе, ограничивая

подвижность почек в этом направлении. У нижних

концов подобного слияния листков обычно незаметно.

Фиксацию почки на своем месте осуществляет главным

образом внутрибрюшное давление, обусловленное

сокращением мышц брюшного пресса… Мам, как он

позвонит, ты откроешь, а дальше я сама. Нет, лучше ты,

мамочка, открой… Да-да, потом я, именно так - из-за

кулис… в меньшей степени fascia renalis, срастающаяся с

оболочками почки; мышечное ложе почки… ложе

почки…

-Саньк, прав был гений?

Grau, teurer Freund, ist alle Theorie,

Und grun des Lebens goldner Baum.

-Да, мама, да… Рождество! Мы попьем чаю и

пойдем мерить лужи. Ну хорошо, сначала помечтаем.

Загадаем что-нибудь.

-На жарком Востоке, средь гор и пустыни, лежит

Святая земля… Мам, давай в рифму! Дальше… В той

древней стране, известной нам всем, есть небольшой

городок…

-Вифлеем!

- Умница, мама. Когда-то туда по приказу царя

пришла записаться Иисуса…

-Семья!

-В яблочко! Сейчас имена их известны всем в

мире: плотник Иосиф и дева…

-Мария!

-Все так… Весь город Иосиф с Марией прошли,

но все же приюта себе…

-Не нашли.

-И только лишь в поле пещера с скотом им

заменила временный …

-Дом.

-Это через две тыщи лет и назвали миграцией. В

той самой пещере, немного спустя, у девы Марии

родилось…

-Дитя!

-Вот такой вот happy end.

- Ну да, - говорит Марина - мама,- когда

надежды нет, остается только идти, хотя в конце так и не

можешь понять, как удалось уцелеть на этой дороге…

-Давай выключим свет… Верующий видит то, что

невидимо…. Мы будем запасать на зиму дрова …

собирать грибы … и нанизывать их на нитку… носить

лукошками лесную малину, чтоб зимой пить с вареньем

чай …, слушать вой в трубе … и ожидать заветного

гостя…

-Пока не потребует к ответу пуговичник.

-Пока не потребует к ответу пуговичник … А

сочинение?.. ты не переживай… я напишу. Я напишу,

как ездила в Бразилию. Почему - в Бразилию? Потому

что про то, как ездила в Аргентину, я уже писала в

прошлом году … Да, конечно, я слышу – звонят… Нам

звонят… Лучше я сама открою, мама…

Иоганн Вольфганг Гете

Фауст (перевод Н.А. Холодковского)

Суха, мой друг, теория везде,

А древо жизни пышно зеленеет.

Что такое центон Центон – произведение, составленное из

стихов или полустиший, принадлежащих

одному или нескольким авторам. Это

художественная игра. Например?

Выхожу один я на дорогу

В старомодном ветхом шушуне.

Ночь тиха, пустыня внемлет богу,

Не грусти так шибко обо мне.

Еще?

Скажи – ка, дядя, ведь недаром,

Когда не в шутку занемог,

Москва, спаленная пожаром,

Была прелестный уголок?

А вот несколько советов, как «приготовить»

центон.

Поскольку эффект центона основан на совпадении

или контрасте нового контекста с контекстом

первоисточника, главная техническая работа заключается

в том, чтобы исходный материал имел одинаковый ритм

и размер. Разноразмерные стихи портят впечатление. Не

забудьте и про рифму. Белый стих не приветствуется.

Лусинэ Акопян (8 А кл.)

Бессмертен иль забыт я навсегда,

Я наблюдал, как быстрая вода,

Рвалась блеснуть передо мной.

Расставшись с ложной мишурой,

Стремясь завистливой мечтой,

Я грудью шел вперед, я жертвовал собой.

В наш век все чувства лишь на срок.

Я вас забыть никак не мог.

А вот образец коллективного творчества

учеников 8 А кл.

Я помню чудное мгновенье:

На берегу пустынных волн

Мой первый друг, мой друг бесценный,

Стоял он, дум высоких полн,-

У Лукоморья дуб зеленый.

Люблю тебя, Петра творенье,

Печальным снегом занесенный,

Как мимолетное виденье!

О мощный властелин судьбы

И днем и ночью, кот ученый

Россию поднял на дыбы,

Добро, строитель чудотворный!

Как будто грома грохотанье,

Он смело сеял просвещенье…

Молю святое провиденье –

Храните гордое терпенье!

Воспоминание о лете У нас в гостях ученик 4 А класса

Денис Усиков

Лагерь “СПУТНИК»

Лагерь «Спутник» - самый лучший!

В нем живут мои друзья:

Боря, Максик, Сёма, Степа,-

Ну, конечно же, и я!

Вместе ходим на зарядку,

Тренируемся потом,

Дискотек не пропускаем,

Вот так весело живем! Рисунок автора Д. Усикова

Н.М. Соколова

@ @ @ @ @

Незримой сопричастности забвенью

Обид, печалей, болей и скорбей

Преображенный солнцем скарабей

Отмеривает стопы, со-творенью,

Пере–созданью, пере-воплощенью,

Фантазии причудливой Твоей.

На шалой паутинке вдохновенья

В миг упоенья этою листвой,

На ниточке, на нити откровенья

Лист невесомый – явлен облик Твой,

Как всех несхожестей земное примиренье.

Я – Осенью. Я – дома. Ты – со мной…

@ @ @ @ @

Сгустились сумерки. Редеет белый свет.

Недосягаемы для зависти и злости

Бредем одни на травяном погосте,

Где умер сад и где ему вослед

Я умираю. В терпкую листву

Я опадаю жалкими словами,

Я умираю, высмеяна вами,

Я возвращаюсь в нищую траву.

Я ухожу. Застигнутый врасплох,

В неотвратимость гибели не веря,

Ты привыкаешь к бремени потери

Легчайшему, ведь я всего лишь вздох.

Я горький вздох усталого Творца.

Я краткий миг земного пребыванья.

И так ли уж тяжеле расставанье

Той череды смиренного страданья,

В котором пребывать нам до конца?..

2001 г.

@ @ @ @ @

Стоит жить целый год, чтобы снова добраться

до Осени,

До серой щербатой земли и старых просмоленных

шпал,

До утраченных стеблей, бутылочных брызг и

мелкого крошева

Камешков, листьев и ос, заноз – заусениц их жал,

До обидного легко и тупо всаженных в тело

ладоневой мякоти,

Так, что не чуешь себя распятым, а только

пришпиленность, боль;

Аввакумовым слогом начать нескладухи

житийные «вякати»,

Самому себе отвечая «дотоле» на горькое вечное

«доколь?»;

Ощущать теплоту и шершавость переспелого

солнца, как тяжкого вымени,

В крупных жилах коровьего вымени цвета речного

песка,

Занедужить от шалой чужой острослововой

мысли о мизерном имени

Стрекозы – только мухи, неуместна

поруганность чувств, но … тоска;

Возвращаться в себя, в попущенье порой окунаясь

в мгновенное,

Но, наскучив, отложен – навек? – на самом

зарывистом выстреле Чейз;

Жесткостебельным травам внутри – а чаще все

же чужое давленье вневенное

Не дает прорасти – как «окстись!» - за гладкий,

обкатанный рельс;

И не помнить, как ясновельможный дурак крушит

топором картонную крепость,

И не знать, как на дыбу, оскользнувшись на

красном, ведут снегирей и щеглов,

Не бояться мучительных снов: равнодушно

задернуты звезды застиранным траурным

крепом,

С паутинного кружева к милым осам моим

подбирается кто-то из темных стихов…

1

«Жить, думать, чувствовать, любить, свершать открытья!» Б. Пастернак

В ы п у с к № 9 2 5 д е к а б р я 2 0 1 2 г о д

и з д а е т с я с 1 9 о к т я б р я 2 0 1 0 г о д а литературно-художественное приложение к газете «Веселый Вектор»

h t t p : / / g a z e t a 8 2 1 . r u s e d u . n e t

Тема сегодняшнего номера – репортаж. Это один

из излюбленных жанров журналистики. Он всегда

воспринимается как синоним оперативности, актуальности

и документальной точности.

Понятие «репортаж» образовалось от латинского

слова «reportare» - «передавать», «сообщать». Его

жанровая форма в русской журналистике «отливалась» в

19 веке в лучших произведениях В. Гиляровского и В.

Дорошевича: лаконичность, детальность,

фактографичность и человечность.

Репортаж – художественно-публицистический

жанр, дающий наглядное представление о событии через

непосредственное восприятие автора, активная и

субъективная роль которого в том, как он отбирает

наиболее значимые, с его точки зрения, эпизоды

происходящего. Эффективность жанра обусловлена тем,

что он соединяет в себе преимущества оперативной

передачи информации с ее анализом.

Время в репортаже дискретно (прерывисто),

условно, т.к. не соответствует по продолжительности

реальному времени описываемого или показываемого

события, но всегда движется в одну сторону – от начала

описания события к его завершению. То есть репортаж -

жанр фабульный.

Это жанр – разведчик. Его цель – как можно

быстрее показать читателю, зрителю картину события на

всех этапах его развития. У читателя (зрителя) должен

быть создан «эффект присутствия».

Репортаж может быть и познавательным: из

мастерской художника, из музея, научной лаборатории,

книгохранилища, кабинета писателя. Такие репортажи не

столь оперативны, как событийные, обычно их

планируют заранее.

Таким образом,

природообразующими

элементами репортажа являются

последовательное

воспроизведение события,

наглядность, предельная

документальность, образная

аналитичность, эмоциональная

окрашенность стиля

повествования, активная роль личности самого репортера.

Итак, репортаж.

Екатерина Кельнер (9 А кл.)

Таганский фестиваль

Мы находимся с вами в Таганском парке Москвы. 7

октября 2012 года. Ровно 22. 00 вечера. Хотите оценить

разнообразие этой досуговой площадки, выбрать себе

увлекательное хобби да и просто окунуться в приятную

атмосферу праздника? Тогда вам сюда. Добро пожаловать на

следующий, третий, Таганский фестиваль. А этот, второй,

нынешний, сегодня, прямо сейчас заканчивает свою работу.

Вокруг много людей, и все они готовятся к осеннему

запуску светодиодных фонариков. А пока идет подготовка, мы

расскажем вам поподробнее о предстоящем событии.

В последнее время растет популярность такого

развлечения, как запуск небесных фонариков. Небесные, или

летающие, фонарики уже стали неотъемлемой частью многих

праздников. Они могут заменить фейерверки и другие шоу.

Их популярность вполне объяснима: это необычное и

красивое зрелище, наполненное торжеством.

Сами фонарики появились более 2500 лет назад в

Древнем Китае. Устойчивость традиции объясняется

поверьем: стоит лишь написать желание на китайском

фонарике и запустить его в ночное небо, все непременно

сбудется. А изумительная красота улетающих шаров вызовет

только позитивные эмоции и обязательно запомнится вам.

В наше время существует множество способов и

методик «желать»: карты желаний, симорон, книги желаний,

Тема номера –

2

«магниты» и многие-многие другие. Так чем же привлекают

людей именно шары желаний? Во-первых, это невероятно

красиво, и такие фестивали, как Таганский, могут привлечь

множество гостей. А значит, подобные праздники всегда

бывают поводом для новых знакомств и общения. Во-вторых,

шары, сами по себе, - совсем недорогое удовольствие,

иногда их даже раздают бесплатно.

Несмотря

на

разнообразие

форм

воздушных

фонариков,

принцип их

устройства

одинаков и

прост. Их

изготавливают

из очень тонкой, но термостойкой бумаги. Это позволяет

набирать высоту до 200 метров. Фонарик взлетает за счет

горелки, установленной внутри и нагревающей воздух.

Некоторое время фонарик эффектно парит в небе,

устремляясь вверх и увлекая за собой восхищенные взгляды

зрителей.

Мы решили тоже поучаствовать в запуске и

отправились к месту выдачи фонариков. Один из доставшихся

фонариков был светло-лилового цвета, а второй – желтого.

Цветные фломастеры вмиг позволили нам нарисовать

причудливые узоры и написать свои заветные желания.

Скоро, совсем скоро самое главное произойдет

прямо на наших глазах. Звучит свисток, и по этой заветной

команде сотни фонариков взмывают к небу. Поток ветра

начинает плавно уносить их от своих хозяев. Отовсюду уже

слышны вздохи, полные восхищения от явно зримой красоты.

Вокруг нас царит атмосфера, полная уюта и волшебства. И,

глядя на полет фонариков, тоже начинаешь верить, что все

загаданные желания несомненно сбудутся.

Вот фонарики уже совсем высоко, теперь они словно

звезды. А вот и вовсе растворились в ночной тьме. Люди тоже

начинают расходиться кто куда. Так и заканчивается этот

теплый и сокровенный вечер Таганского фестиваля 7 октября

2012 года.

С вами была корреспондент «Безымянной звезды»

Екатерина Кельнер.

Максим Шабашов (9 А кл.)

Была-а-а игра!

Здравствуйте, уважаемые любители футбола!

Сегодня 21 октября 2012 года. 15часов 15 минут. Я,

корреспондент газеты «Веселый Вектор» Максим Шабашов,

нахожусь на стадионе «Химки», на трибуне «В2» и предлагаю

вашему вниманию репортаж с матча 12-го тура чемпионата

России по футболу между командами «ЦСКА» и «Рубин».

В прошлом туре армейцы обыграли своего

принципиального соперника московский «Спартак» и теперь

занимают вторую строчку в турнирной таблице. Казанская

команда, неожиданно проиграв «Амкару», перед началом

тура занимает восьмую позицию и отстает от «ЦСКА» на шесть

очков. У армейцев в лазарете по-прежнему Думбия и Нецид, а

у казанцев – Гере. В составе каждой из команд есть по одному

дисквалифицированному игроку. У москвичей это Дзагоев, а у

«Рубина» - Навас.

Пока команды приветствуют друг друга, мы

представим игроков. Состав команды «ЦСКА»(они в красно-

синих майках и синих трусах). В воротах Игорь Акинфеев №35.

В защите Кирилл Набабкин №14, Сергей Игнашевич №4,

Василий Березуцкий №24, Марио Фернандес №13.

Полузащита: Понтус Вернблум №3, Расмус Эльм №20,

Александр Цауня №19, Хейсуке Хонда №7, Зоран Томич №21.

Нападение: Ахмед Муса №18. В запасе – Чепчугов №1,

Алексей Березуцкий №6, Георгий Щенников №42, Секу Олисе

№26, Павел Мамаев №17, Марк Гонсалес №11, Равиль

Нетфуллин №52. Главный тренер – Леонид Викторович

Слуцкий.

Казанская команда в зеленых майках. Итак,

представляем команду «Рубин». На воротах Сергей Рыжиков

№1. В защите Кристиан Ансальди №3, Иван Маркано №25,

Роман Шаронов №76, Виталий Калешин №19. В полузащите

Бибарс Натхо №66, Пабло Орбаис №6, Алан Касаев №10,

Роман Еременко №23, Олег Кузьмин №2. В нападении

Гекдениз Карадениз №61. В запасе Арлаускис Гведриус №24,

Рондон Хосе №99, Темников Иван №35, Еременко Алексей

№20, Петр Быстров №7, Давыдов Сергей №9. Главный тренер

– Курбан Бекиевич Бердыев.

Итак, начало первого тайма. ЦСКА вводит мяч в

игру.

Стремительные передачи, и вот уже третья минута

матча.

02:29. Муса (ЦСКА) чуть было не убежал один на

один с

Рыжиковым.

Голкиперу

«Рубина»

пришлось

выйти за

пределы своей

штрафной и,

опережая

нападающего,

выбить ногой мяч.

09:35. Зоран Томич (ЦСКА) врывается с левого

фланга в штрафную, откуда и пробивает с острого угла.

Шарнов («Рубин») бросается под мяч, приняв его на себя.

10:58. Кристиан Ансальди («Рубин») пробивает

правой ногой из-за пределов штрафной, но мяч летит мимо

ворот. Да, это не гол, это не гол.

15:38. Алан Касаев («Рубин») получает первую

желтую карточку в матче – Алан помешал ввести мяч в игру

3

голкиперу «ЦСКА» Акинфееву. Болельщики «ЦСКА» шумно

выражают удовлетворение. Посмотрим, что будет дальше.

17:11. Александр Цауня («ЦСКА») бьет по воротам,

мяч оказывается в руках вратаря.

27:27. Касаев («Рубин») выполнил опасную подачу с

левого фланга. Акинфеев с трудом перевел мяч на угловой.

Трибуны ревут, но пока «ноль – ноль». Да, счет не открыт.

32:58. Напряжение нарастает. Я и сам ловлю себя

на мысли, что вот-вот брошусь вон из комментаторской прямо

на поле! Ну! Ну! Это наращивает темп Пабло Орбаис

(«Рубин») и… получает желтую карточку. В центре поля

ударил сзади по ногам Цауню, мяч отобрал, но…но…но…

44:59. Сорок пятая минута матча. Рыжиков

(«Рубин»), отражая удар, смело бросается в ноги Мусы и, как

кажется, получает травму. Лежит на газоне. Ой-ё-ёй, как бы

мне не хотелось сейчас оказаться на его месте! Нет, встает на

ноги и собирается продолжить игру.

45:00. Все, уважаемые знатоки и ценители футбола!

Конец первого тайма. Счет по-прежнему «ноль – ноль», и до

встречи после перерыва.

Снова здравствуйте! С

вами я, Максим

Шабашов. И

мы вместе

продолжаем

следить за

исходом поединка

между футбольными командами высшей лиги «ЦСКА» и

«Рубин». Первый тайм прошел в упорной борьбе. Хотя,

думаю, здесь мы с вами все сойдемся во мнении, что обе

команды заботились больше об оборонительных действиях,

чем об атакующих. Кроме того, к этой минуте так и

неизвестно, сможет ли вратарь «Рубина» продолжить матч

после столкновения с Мусой.

45:00. Свисток! Начало второго тайма. «Рубин»

вводит мяч в игру. На поле заметна замена: Сергей Рыжиков

(«Рубин») уходит. Выходит Арлаускис Гьедриус.

53:48. С 30 метров опасно пробил Роман Еременко

(«Рубин»), однако мяч разминулся с воротами.

61:58. Получает травму Алан Касаев («Рубин»), и

вместо него выходит Рондон Хосе.

67:39. Ага, а вот и кульминация: Муса («ЦСКА»)

врывается в штрафную зону, но его сбивает Маркано. Грубо,

очень грубо! Это пенальти!

68:25. Расмус Эльм. Да, именно ему доверили

пробить по воротам «Рубина». Разбег, удар! Го-о-о-о-л!Ах, как

красиво! Посмотрите, как он перехитрил вратаря! Обыграл

вчистую! Счет становится «1:0». Болельщики вне себя от

радости! Еще бы, какая была комбинация!

71:51. Снова мяч в игре. В центре поля Маркано

(«Рубин»). Он сбивает Хонду и, наверное, будет наказан. Ой-

ой-ой, страсти накаляются! Да, вот уже и красная карточка

есть в матче!

76:06. Снова замена. Вместо Расмуса Эльма

(«ЦСКА») выходит Равиль Нейфуллин.

81:23. Армейцы идут в контратаку. Передача Мусе

от Цауни, Муса оказывается один на один с вратарем,

обыгрывает его и отправляет мяч в ворота! Вот как! Вот так!! И

не говорите, что вы не видели!!! Старается, старается сегодня

Ахмед Муса. Ему надо использовать шанс и закрепиться в

составе команды в отсутствии травмированного Думбии.

Итак, счет становится «2:0».

82:45. Вместо Кейсуки Хонды («ЦСКА») выходит

Павел Мамаев. Посмотрим, что из этого получится.

84:59. Вот опасный момент! Ахмед Муса («ЦСКА»)

получает мяч и из-за пределов штрафной бьет в створ ворот.

Нет, вратарь на месте, Рыжиков (он снова на поле) отбивает

мяч.

87:02. Еще замена: вместо Зорана Томича («ЦСКА»)

выходит Марк Гонсалес.

90:00. К основному времени матча добавлено три

минуты. Да, очередной хороший матч проводит Игорь

Акинфеев, лидер и капитан команды. Кстати, проходивший 12

октября матч сборных России и Португалии стал

четырехсотым в карьере Игоря. Юбилей Игорь отпраздновал

очередным же – 174-м - «сухим» матчем.

02:12. Александр Цауня («ЦСКА») получает желтую

карточку за грубую игру.

03:33.

Свисток! И

сирена! Это

конец. Конец

матча!

Итоговый

счет «2:0» в

пользу

«ЦСКА». Во

втором тайме

армейцы сумели

забить дважды, тогда как остроты у

ворот Акинфеева не было никакой. И все же удовольствие

болельщики получили изрядное!

Спасибо за внимание! С вами все это время был

спортивный комментатор матча, корреспондент газеты

«Веселый Вектор» Максим Шабашов. До новых встреч!

Дарья Ковалева (9 А кл.)

Такое сокрушительное творчество

Здравствуйте, дорогие зрители и читатели! С вами

собственный корреспондент «Безымянной звезды» Дарья

Ковалева, и я веду свой репортаж прямо из Германии, из

немецкого города Зингер.

Сегодня 23 июля 2012 года. Прекрасный солнечный

день. Именно в такой, должно быть, распрекрасный денек,

23 июля 1971 года здесь родился Мартин Климас, фотограф,

4

который выбрал для себя необычную арт–специализацию: он

крушит фарфоровые статуэтки, разбрызгивает окрашенную в

разные цвета жидкость, стреляет по хрустальным вазам с

цветами и фотографирует происходящее во время погрома. А

затем выставляет эти фотографии как предмет искусства.

Сегодня же день и вовсе уникальный: фотохудожник Мартин

Климас дает мастер–класс. О резонансе этого события вы

можете судить по громадному наплыву посетителей и

всеобщему царящему

здесь возбуждению.

Последнее

изобретение Климаса

– фотографии

«музыкальных

красок», которые под

воздействием звука

взмывают вверх в

виде брызг. Краски

наносятся на

полупрозрачный

материал, под

которым находится

динамик. Громкий

звук в пару децибел

заставляет яркие

жидкости буквально плясать над колонками. Этот

удивительный танец мелодий и цветов Мартин и

фотографирует.

Здесь столько посетителей, что к Мартину не так-то

просто подойти, но все же попробуем взять интервью у

мастера столь экстравагантного арт-фото.

Д.К. Скажите, Мартин, сколько времени уходит у вас

на создание своих шедевров?

М.К. Это во многом технический процесс, поэтому

особенно долго пришлось экспериментировать с составом

жидкости. В итоге самым подходящим для съемок музыки

оказался коктейль из акриловой краски, лака и глицерина. На

создание серии фотографий ушло полгода. Ведь пришлось

произвести не менее тысячи красочных «взлетов», на которые

ушло два ведра краски.

Д.К. Ваши выставки проходят под знаком вопроса «На

что похожа эта музыка?». И все-таки, может быть, правильнее

было бы называть вас не творцом, а разрушителем?

М.К. Потрясающе красивым может быть не только

искусство творения и созидания, но и искусство разрушения.

Сейчас больше всего работаю над световой музыкой. Она

самая популярная. Есть много идей, но пока что это тайна.

А еще сам художник назвал свою работу, дающую

потрясающий, шикарный результат, очень грязной: после

каждой фотосессии приходится много часов отмывать от

брызг пол, стены и дорогое оборудование.

По правде говоря, об этих технических издержках во

время демонстрации творческого процесса как-то забываешь.

Обратите внимание, как заворожены происходящим и дети, и

взрослые. Восхищенные глаза, восторженные взгляды,

затаенное дыхание – все свидетельствует о полной

сосредоточенности только на происходящем. И я, видавшая

виды репортер, исколесившая полмира в поисках создателей

подлинного искусства,

вместе с самыми

маленькими и

неискушенными

зрителями вскрикиваю

и ахаю от восторга при

очередном выстреле и

удачном кадре,

запечатлевшем его

результат.

Увидев в афишах имя Мартина Климаса, не

отказывайте себе в удовольствии узнать новую поэтику

искусства – поэтику созидания из разрушения. Это зрелище

не оставит равнодушными ни ваши чувства, ни ваш ум.

Мы вели наш репортаж из немецкого города Зингер, с

мастер-класса фотохудожника Мартина Климаса.

С вами была собкор «Безымянной звезды» Дарья

Ковалева. До новых встреч, дорогие друзья. Удачного дня!

Анастасия Чернова (9 А кл.)

Перемена

Внимание! Очередное включение! Мы ведем наш

репортаж из стен Государственного Бюджетного

Общеобразовательного Учреждения СОШ № 821. С вами

специальный корреспондент газеты «Веселый Вектор»

Анастасия Чернова.

Еще стоит гулкая тишина в коридорах школы. В

классах идут последние секунды урока. Четыре, три, два,

один! Вот и он, звонок,

прерывающий сомнения

учителя в наших знаниях! Мы

свободны! Распахиваются

первые двери.

Вторые…Третьи…

Девочек выносит и

сминает волна рвущихся на

свободу мальчиков. Тут же, у

двери, Борьке из 7 А кто-то

поставил подножку, и он

целеустремленно заскользил по коридору, сбивая на своем

пути чьи-то ноги. На него падают, как подкошенные,

школьники, и Борька останавливается.

Но что делается сзади! Вы только посмотрите!

Жаждущая свободы толпа пытается пробиться в один

дверной проход, где не менее разъяренная толпа пытается

проделать то же самое, но в другом направлении. Я не вижу

лиц. В воздухе машут только руки и рюкзаки… Нет, только что

я увидела лицо и чьи-то ноги!

Наконец-то из классов выходят учителя. Тамара

Алексеевна, учитель рисования, бросилась разгребать завал.

Героическая женщина. Федор Иванович, учитель географии,

5

помогает ей, видимо, объясняя школьникам, что затылок –

это Северный полюс, а Африка будет на следующей

перемене.

Постепенно девочки нашли себе место у

подоконников и о чем-то секретничают. Взъерошенный

Протасов из 7 Б пытается оторвать дверную ручку – его не

пускают в класс. Алена Самохина из 8 Б опять смотрится в

зеркальце. Многие считают ее красивой.

Ну вот, резкий звук звонка заставил всех вздрогнуть.

Коридоры нехотя освобождаются. Шум перетекает в классы.

И …закрывается первая дверь, вторая, третья… На 45 минут.

Я заканчиваю этот небольшой репортаж, так как мне

нужно бежать на урок. Встретимся на следующей перемене. С

вами была Чернова Анастасия, «Веселый Вектор», школьная

пресса!

Светлана Панина (9 А кл.)

Сахаровские чтения

Приветствую вас, дорогие читатели!

Сегодня 18 мая 2012 года. И мы с вами находимся в

Санкт-Петербурге на 22 международной научной

конференции школьников «Сахаровские чтения».

Конференция проходит в течение 2 дней в лицее «Физико-

химическая школа» академического университета, где

собралось около двухсот юных исследователей со всех концов

земли. Председателем оргкомитета является лауреат

Нобелевской премии

академик Жорес

Иванович Алферов.

Конференция

названа в честь

выдающегося

ученого и гуманиста,

советского физика,

одного из создателей

первой водородной

бомбы – академика Андрея Дмитриевича Сахарова. «22

Сахаровские чтения» - разносторонняя конференция, поэтому

она разделена на четыре секции по важным отраслям науки:

секции физики, химии, информатики и биологии.

Я являюсь представителем Московского

биологического кружка кафедры зоологии позвоночных

биологического факультета Московского государственного

университета имени Ломоносова «Юные исследователи

природы». От нашего кружка заявлено четыре юнната,

которые весь год трудились, написали исследовательские

работы, и теперь предстоит защищать их на такой серьезной

конференции.

Конференция длится два дня, за которые надо много

что успеть: прослушать устные доклады, посмотреть

стендовые, оценить их, выбрать лучшие и, наконец, наградить

победителей.

Итак, конференция открылась! И мы с вами в секции

«Биология», где уже начались устные доклады, вопросы,

обсуждения, создалась напряженная и продуктивная рабочая

обстановка.

Поучаствуем в стендовой сессии. Около пятидесяти

человек стоят у своих работ, постеров, а к ним подходят

слушатели, руководители кружков, школ, члены жюри

конференции. У кого-то рядом с постером стоит целая толпа, а

у кого-то - ни одного человека. Наши ребята не отстают,

наоборот, понимаешь, на их уровень нужно стремиться.

Слушателям нравятся актуальные темы, охватывающие

разные области биологии: геоботаника, этология (поведение

животных), география заносных видов растений и любимые

млекопитающие. Участники всеми силами пытаются

заполучить внимание слушателей, ведь им оценивать

работы. Авторы отвечают на вопросы, пытаются объяснить все

доступным языком. Пожалуй, все идет к тому, что мы

получим первые места.

Время, как всегда, пролетело незаметно, и первый

день конференции подходит к концу. Всех собирают в зале

презентаций. Объявляют итоги. Из пятидесяти лучших работ

выделены три, и этим участникам вручают специальные

дипломы. Один из них у нашего кружка. Ура! Вот и

долгожданный итог всех трудов. Остальные три наши

кружковца награждены дипломами чтений.

Участники поздравляют друг друга. Завтра еще

многие останутся в Петербурге, чтобы полюбоваться его

достопримечательностями, а потом разъехаться по своим

городам. 22-ые Сахаровские чтения закрываются до

следующей, не менее интересной, конференции.

И я прощаюсь с вами, уважаемые читатели. С вами

была собственный корреспондент «Безымянной звезды»

Светлана Панина. До новых встреч! Оставайтесь с нами.

Дарья Горенкова (9 А кл.)

От великого до смешного...

Здравствуйте! Сегодня первое сентября 2012 года, и

я, корреспондент «Безымянной звезды» Дарья Горенкова,

веду свой репортаж из Трубниковского переулка Москвы, где

находится один из филиалов Государственного литературного

музея. Сегодня, за несколько дней до юбилейной даты,

отмечаемой по всей стране: «200-летие битвы на

Бородинском поле» - здесь открылась уникальная выставка,

посвященная Отечественной войне 1812 года.

Ее назвали «От великого до смешного…». Нетрудно

продолжить эту фразу… Буквально один шаг разделяет

первый зал, в котором представлены парадные портреты

великих полководцев, подлинники военных приказов, карт с

рекогносцировкой войск в дни сражений, от других

демонстрационных залов, где представлена богатейшая

коллекция сатирической графики на тему Отечественной

войны 1812 года, все, чем располагает музей.

Примерно 500 карикатурных листов, посвященных

героическим событиям двухсотлетней давности, хранят

фонды музея. Материалов такого количества и качества нет

6

больше нигде: графика русская и западноевропейская,

знаменитая сатира И.И. Теребенева и А.Г. Венецианова и

многое – многое другое. Российские гравюры в основном

воспевают подвиг своего народа и высмеивают противника.

Комичное отношение к французам характерно и для

английских авторов. Тему изгнания Наполеона на остров Св.

Елены использовали немцы. Сюжеты французских гравюр

меняются по историческим причинам. Есть шутливые

изображения Александра Первого, а есть шаржи на его

противников. Свое название экспозиция получила не

случайно – эти слова неоднократно повторял Наполеон, когда

бежал из России.

Каждую

историческую зарисовку

можно разглядывать

подолгу – с такой любовью к

русскому народу, вкусом и

чувством юмора она

сделана. Необходимо

отметить, что организаторы

выставки проделали огромную работу: смотреть можно и

нужно не только на сами экспонаты, но и на

сопроводительные тексты.

В скором времени музей выпустит альбом

сатирической графики, посвященной Отечественной войне

1812 года. А пока приглашаем вас в Трубниковский переулок.

Это как раз та самая выставка, с которой не хочется уходить.

Именно такой досуг мы и называем « провести время с

пользой». Спешите! Успейте увидеть! Выставка продлится до

17 октября 2012 года.

С вами была Дарья Горенкова из креативной группы

«Безымянной звезды». Всего доброго! До новых встреч!

Лусинэ Акопян (9 А кл.)

Увидеть королеву Англии

Здравствуйте, уважаемые друзья! Сегодня 26 июля

2012 года. Я, корреспондент газеты «Веселый Вектор» Лусинэ

Акопян, и моя творческая съемочная группа ведем наш

прямой репортаж из столицы старой, доброй Англии города

Лондона. Предолимпийское время. Вот-вот вспыхнет огонь

30-х летних олимпийских игр. Со всего земного шара мы

собрались здесь, чтоб увидеть что-то необыкновенное:

побитые рекорды, слезы радости, великое множество побед,

медалей, услышать гимны стран с самых разных континентов.

Все ждут с нетерпением этого праздника!

А сейчас мы находимся напротив Букингемского

дворца. Все пространство кругом заполнено людьми, ясно,

что они ожидают чего-то экстраординарного. Не будем

опережать события, пусть они сами скажут нам об этом.

Л.А. Добрый день! Хотела бы вас спросить, почему вы

сегодня пришли сюда? Что- то случится?

Стив Гейл. А вы не знаете, юная леди? Посмотрите

наверх, видите этот флаг? Он говорит о том, что королева

Елизавета Вторая в данный момент находится во дворце.

Л.А. Действительно! Как же это мы не заметили?! И

вы вместе со всеми ждете, когда выедет королева?

С.Г. Конечно.

Л.А. Спасибо, что поставили нас в известность. Будем

ждать вместе со всеми этого торжественного момента

С.Г. Не за что. Удачи!

Теперь и мы с вами в курсе, отчего здесь такое

столпотворение. А пока королева занята, расскажем вам о

том, что происходит вокруг нас. Напротив дворца вы можете

видеть Грин – Парк, удивительное место, куда люди

приезжают отдыхать, поиграть на природе в спортивные

игры, покормить уточек, лебедей. Чистая, ухоженная

территория, праздничная атмосфера привлекают сюда

туристов.

А вот и сам Букингемский дворец, официальная

резиденция

британского

монарха, в

настоящее время

Елизаветы Второй.

Первоначально

Букингемский

дворец был известен

как Букингем – хаус и

строился для герцога

Букингемского (с 1703 года). Он был приобретен королем

Георгом Третьим в качестве будущей частной резиденции

монарха. В течение последующих 75 лет архитекторы, взяв за

основу Букингем – хаус, построили еще три подобных здания.

Все вместе они образуют в плане квадрат, в центре которого

большой внутренний двор.

Отсюда видна и скульптура, посвященная королеве

Виктории и расположенная в центре Королевского сада перед

дворцом. Весь мемориал имеет морскую тематику. Там

можно увидеть русалок, водяных и гиппогрифов – все то, что

указывает на морскую мощь Соединенного Королевства.

Но, дорогие зрители, нам нужно прервать экскурс в

славное прошлое Британии, так как наступает не менее

величественное настоящее. В толпе начались бурные

возгласы – это английские полицейские в своей красивой

униформе подошли к воротам, чтобы открыть их. Себе не

верю! Неужели сейчас выедет королева и нам удастся ее

увидеть! Напряженное ожидание буквально электризует всех.

И мне давно не приходилось бывать в центре такого

многолюдья: вокруг только восхищенные лица людей – они

хотят видеть свою королеву.

Смотрим, вот полиция на мотоциклах выезжает по

огражденной дороге. Что же дальше?! О! Смотрите, смотрите!

Вдалеке виден черный Роллс-Ройс. Кто же там внутри? Все

вытянули шеи, буквально облепив ограду.

7

Машина все ближе и ближе. Снимаем! Вот она, сама

Елизавета II! Сидит на заднем сиденье: фирменная прическа,

шляпка (она любит их носить), милая улыбка. А впереди муж

королевы Филипп и водитель. Люди кричат от восторга.

Потрясающе! Не часто вот так близко увидишь королеву и ее

супруга, но нам это удалось. Флаг уже опускают – Роллс - Ройс

уехал, и толпа постепенно редеет и исчезает, но на лице

каждого видно удовольствие от только что пережитого. Фух,

теперь можно вздохнуть облегченно и нашей съемочной

группе.

Итак, с вами была корреспондент независимой газеты

«Веселый Вектор» Лусинэ Акопян. Я вела прямой репортаж с

улицы Пэлл – Мэлл, Сент – Джеймского квартала в

Вестминстере, рядом с Букингемским дворцом, откуда

только что выехала королева Елизавета Вторая.

Всего вам хорошего и удачи, дорогие зрители!

Э.С. Азизов

На рубежах культуры

В 6-ой раз на Псковской земле собирается

Всероссийский форум школьных библиотекарей

«Михайловское – 2012». Мне же впервые удалось побывать

на крупнейшем в мире школьных библиотек событии года.

Сюда, в Пушкинские горы, в последнюю неделю октября

(22.10-26.10) съезжаются из разных

областей России

библиотекари,

методисты, вузовские

преподаватели,

писатели, ученые и

другие специалисты,

неравнодушные к

проблемам школы,

образования,

культуры. Несколько

дней напряженной

работы, интенсивного

общения позволят

участникам форума обменяться взглядами, опытом, духовно

обогатиться каждому и вместе со всеми заложить основы

развития отрасли на следующий период.

В день приезда организаторы – Русская школьная

библиотечная ассоциация – проводят экскурсию по

заповедным пушкинским местам. В родовом имении

Михайловское А.С. Пушкин провел в общей сложности около

трех лет и написал многие из своих произведений, известных

теперь каждому культурному человеку. В этот день золотой

осени мы заходим в дом Ганнибалов, посещаем кабинет А.С.

Пушкина, бродим по аллее Керн, любуемся прекрасными

пейзажами – «очей очарованьем». Здесь, непосредственно

соприкасаясь с личными вещами, укладом жизни, природой,

окружавшими поэта, по-новому ощущаешь и мощь, и

простоту его гениальности, непреходящую ценность всего

творчества, всей жизни Пушкина для нас – людей уже 21 века.

Настроив свои души «на Пушкина», участники форума

собрались на торжественное открытие. Сначала звучит

приветствие от Л.А. Путиной, давно покровительствующей

РШБА, затем слово

берет С.С. Журова,

олимпийская

чемпионка, член

Совета Федерации,

тоже тесно

сотрудничающая с

РШБА. Наконец,

настает время

доклада Т.Д. Жуковой

– президента РШБА.

Доклад оставляет

противоречивые

чувства и мысли. С одной стороны,

убедительно показана уникальная инновационная актуальная

роль школьных библиотек в современном обществе. Но, с

другой стороны, реальное состояние школьных библиотек

России характеризуется так: глубокий системный кризис. Как

же мы будем существовать и развиваться? Все последующие

доклады, выступления, круглые столы, мастер-классы и т.п.

будут, по сути, попыткой ответа на первый глобальный

вопрос.

Много

доводится

услышать

интересных

мнений,

необычных идей,

смелых

предложений.

Много и охотно

делятся

библиотекари друг

с другом своими

практическими

находками, обсуждают насущные

вопросы далеко за полночь. Делегация из Бурятии

рассказывает о программах-каталогизаторах, коллеги с

Камчатки делятся опытом привлечения властных структур к

продвижению чтения. В Краснодарском крае библиотекари

сами разработали и ведут интересные курсы для детей по

медиаграмотности. Особенное родство душ и близость

профессиональных интересов я нашел у двух коллег из

Саратова – Елены и Татьяны. Они уже не в первый раз на

форуме, но с жадностью слушают всех выступающих, ловят

каждую мысль, каждую рабочую находку стараются изучить и

увести с собой солидный багаж знаний и опыта. Я как

заведующий библиотекой ГБОУ СОШ №821 представляю

свой взгляд на роль школьных библиотекарей в системе

работы по обеспечению безопасного интернета. Очень важно

видеть, что твой труд вызывает интерес и поддержку со

стороны профессионального сообщества. Да и полученные в

8

виде приза книги достойно пополнят фонд нашей школьной

библиотеки.

Работа на

форуме позволяет

получить четкие

ориентиры для

дальнейшей работы.

Из первых уст мы

слышим о

готовящемся

социокультурном

проекте «Читающая

мама – читающая

нация», в котором

есть свое место для школьных библиотек; о

готовящемся издании курса «Основы информационной

культуры школьника», который будут вести библиотекари; о

программе электронной каталогизации «ИРБИС -128» и т.д.

Все это позволяет ясно видеть перспективы, понимать общее

направление развития и ставить конкретные задачи в работе

школьной библиотеки.

За неполную неделю мы смогли многое изменить в

понимании своей работы. Так же стремительно и решительно

изменилась за эти несколько дней и погода в Пушкиногорье.

Приехали мы в солнечное осеннее утро, а уезжали в студёный

зимний вечер.

В день отъезда получаем еще один подарок –

экскурсию по Пскову,

пусть уже и зимнему.

Особенно впечатляет

памятник Александру

Невскому с дружиной

на том месте, где была

битва на Чудском

озере. Наши предки, не

жалея жизни,

отстаивали - и для нас,

своих потомков -

рубежи Отечества. А

мы, школьные библиотекари,

педагоги, стоим на рубежах культуры.

Н.М. Соколова

Имя для птицы

Эта гадина пришла утром. И жизнь, не тужась,

развалилась на «до» и «после». Леся держала в руке еще не

распечатанный конверт, а вся прелесть начала летнего

воскресного дня: сладостный дымок хрустящих по опушке

оладий, первая проба птичьих голосов за окном, бесцельное

шлепанье босиком по прохладному паркету, когда все, на что

натыкаешься, все, что видишь, в его присутствии, – это

любовь - все отодвинулось и вмиг стало утраченным,

недосягаемым прошлым.

- Ну где ты?- выглянул из кухни румяный от горячей

плиты Тим. – Я уже соскучился.

Притворяться было бессмысленно. Вот так. Счастье

отменялось. Лет на сколько?.. Пора было собираться? И Леся

протянула ему почту.

Почти сразу она позвонила мне.

-Да все у тебя получится. Главное – наговаривай

побольше. А уж скроить и склеить две-три минуты – дело

техники.

-Я никогда не делала репортаж.

-Сейчас я пошлю тебе все, что есть по этой теме. А

через два часа за тобой заедут.

Леся назвала номер машины и особые приметы моих

подельников. Светлый, умный, за рулем – Мераб. Темный,

очень умный, с камерой – Стасик.

-Дежавю,- подумала я,- борьба хорошего с лучшим.

-У нас очень дружная команда. Оба из Грузии,

толерантные ребята, - психотерапевтировала Леся.- Ты им

понравишься, я уверена.

По жизни, терпеть не могу нравиться. И чтоб не

накручивать себя, сразу отправилась открывать электронную

почту. Информация к размышлению уже выпирала из ящика.

Воскресенье обещало стать незабываемым.

1.

- Ты давай не рассиживай тут,- как и было обещано

Леськой, дружески поощрил меня к действию оператор

Стасик. Сам он уже до середины тулова высунулся из люка и

снимал набегающую панораму промокраины.

- Не так страшно, как страшно противно,- послала ему

я и высунулась в соседнем люке.

- Взгляни на родину с высоты птичьего полета,-

кусками и ломтями, не разжевывая, глотая плющащий

лицо, губы пресный автодорожный ветер, завела я. – Мы с

вами на Дмитровском шоссе, в нескольких минутах езды

от Москвы. 22 июля. Макушка лета. Имперский месяц.

Время королевских забав. За тридевять земель отсюда

вот-вот вспыхнет огонь тридцатых летних олимпийских

игр, мы же с вами приближаемся к тому, чтобы стать

участниками не менее захватывающего зрелища.

- Умри,- приказывает Стасик и, как не бывал, исчезает

в люке.

Наконец и я замечаю полицейский внедорожник и

спускаюсь в безопасное чрево.

- Мы же не контрабандисты.

Меня не удостаивают ответом.

Через несколько минут мы снова наверху.

Погода самая летняя. Умеренно жарко. Взбитые до

сливочной пышности облачка медленно барражируют, не

предвещая грозовых катаклизмов.

Мелькают указатели, и мы сбавляем ход, чтоб плавно

вписаться в поворот.

- Мы в Мытищинском районе, в двух шагах – в 10

километрах - от Москвы. Обратите внимание, вот этот

поворот направо может круто повернуть всю вашу

9

жизнь. Не пропустите его!- по – журналистски

расторопно и жизнерадостно вещаю я.

Пейзаж самый родной и простецкий. Как говорится,

кто не бывал, тот не бывал. Примите сожаления. Здесь по-

русски плачут соловьи. Придорожные тополя, приканавные

ивы и самородящиеся плантации мятлика, пастушьей сумки,

тимофеевки с ромашково – клеверовой пестротой. Ну и

любимый мой бодяк полевой. Куда ж без него. Захвачу на

обратном пути.

Стасик бодает воздух, и я догадываюсь, что мы у

цели.

Перед нами обнесенная рабицей, убегающей к лесу,

лужайка соток на шесть и вдалеке за грезящими на яву

плакучими ивами – пруд, догадываюсь я – двухэтажный

коттеджный домик.

Слегка покряхтывая, я выбираюсь из машины. «Не

сломив молчания печати», Стасик облюбовывает пригорок

повыше, чтобы сделать съемку общего плана.

Я и телекинез. Никогда бы не подумала, но

пристраиваюсь рядом с ним и продолжаю свой подстрочник.

- Вот так, и не в некотором царстве – в

некотором государстве, и не по-щучьему веленью, а

собственными очумелыми ручками возводил все, что мы

здесь видим, хозяин этого поместья. Так идемте же

знакомиться.

Конечно, я не злюсь. Я работаю над собой. И все же

мне кажется, что эта «фантомная боль империи» могла бы

быть со мной и поласковей.

А похоже, знакомство здесь – образ жизни. Впереди

нас от туристической газельки, припаркованной за оградой, к

дому двигается группа человек в пятнадцать. Их встречает

пара, мужчина и женщина средних лет. Я уже знаю: это

Константин и Алена Соколовы. Мы представим их чуть позже.

Тем более, что у Стасика приступ ностальжи по-деревенскому

детству, и он водит

камерой по заводи

пруда с

перебежками - от

берега до берега -

солнечных зайцев,

по глянцево -

стеклянным, точно

приклеенным к

водному зеркалу,

листьям кувшинок. Я не

приближаюсь. Обойдется. Наложит Майкова – Бальмонта. Во-

во. Сам и почитает.

Всех приглашают в дом. Мы же задерживаемся у

входа.

- Мы с вами находимся,- без запинки на камеру

считываю я текст вывески на стене,- на пороге Музея

природы и соколиной охоты поселка Леспаркхоза

«Клязьминский». Всю правду о прошлом, настоящем и

будущем соколиной охоты в нашей стране нам расскажет

президент российского фонда «Соколиной охоты»,

создатель программы Возрождения Соколиной охоты

России Константин Соколов.

Вместе со всеми располагаемся на первом этаже, в …

назовем это так – каминном зале. Это действительно музей

природы. Подмосковной природы. Изнутри стены оставлены

первобытными: не обшиты тесом, не отштукатурены и,

кажется, с самой настоящей, натуральной льняной паклей в

пазах между бревен. Как гигантские карандаши, подпирают

стену необтесанные, заостренные колья – образцы стволов

деревьев разных пород. Сверху на нас взирают головы:

мудрые - лосиные, с поволокой, со стрельчатым разрезом

глаз, с трепещущими ноздрями – оленьи, с ехидным, едким

прищуром – кабаньи. И нависли перед броском или прыжком

совы, еноты, летучие мыши. Можно, я не буду прибавлять

слово «чучела»?

И, конечно, огромный – в длину стены – деревенский

стол со скамьями по обе стороны. Пировать, так всей

дружиной!

У дальней от входа стены – камин. С кованой

решеткой. Ручной работы.

Выхватываю взглядом застекленную витрину «В мире

насекомых» - баб-боч-ки, баб-бо-чек, матушки мои!

Последней из слушающих огибаю покрытые лаком огромные

причудливые корни, выхваченные цепким глазом натуралиста

на неведомых дорожках и на поверку оказавшиеся фигурками

невиданных зверей, и скорей за всеми на второй этаж.

Слава богу, смена караула: наверху Стасик снимает

вживую рассказ хозяина музея. Я только и успеваю вставить:

«Начинать приходилось с нуля. Все обо всем из первых

уст!».

Константин Соколов. По свидетельству Брэма,

искусство приучать сокола к охоте было известно

древним за 400 лет до РХ. Люди веками преклонялись

перед красотой и благородством ловчих птиц. Соколиная

охота – это высшая ступень охотничьего искусства и

даже способ улучшения человека. Чингисхан знал, что

делал, когда выбирал своим тотемом сокола. Эта ловчая

птица – основа искусства самураев. А посмотрите на

представленные здесь американские денежные знаки и

купюры Объединенных Арабских Эмиратов. Разве случайно

на них изображена фигурка сокола? А кто из нас не знает

фильм «Мимино»? А ведь слово «мимино» с грузинского

означает «сокол». Ищущий высоты, открытый,

простодушный, гордый – таков главный герой фильма

Георгия Данелия. Сегодня вы узнаете, кто был

гауляйтером немецкого сокольничьего ордена, как связана

соколиная охота и «проклятье фараонов» и многое-

многое другое.

Как хорошо, что я не в кадре и можно не спеша

рассмотреть сокольничью амуницию, книги по охоте с

ловчими птицами. Вот главная: «The art of falconry by Frederick

II of Hohenstaufen». И еще фолиант, уже наш: «В.М. Федоров,

О.Л. Малов. Соколиная охота».

Кстати об амуниции. Замечтавшись, все же успеваю

поймать краем уха.

10

К.С. Вот эти нарядные кожаные шапочки с

вырезом для клюва – клобучки. Надеваются на голову

ловчей птицы с целью прикрыть глаза и оградить ее от

внешних раздражителей. Птица в клобуке ведет себя

спокойно. Выражение «муж – подкаблучник» изначально

звучало как «подклобучник», то есть ведущий себя как

ловчая птица под клобуком, которая ничего не видит и не

слышит.

Ой, какие бубенчики!

Ай, я даже не заметила, как произнесла это вслух. А

Костя – вот спасибо!- выручает меня.

К.С. Это действительно бубенчики. Они вяжутся

на ноги ловчей птицы. Скорость сапсана в полете свыше

300 км в час. Надо ли объяснять, что они становятся

невидимыми. А услышать их можно. Для этого и

существуют бубенцы.

Дальше он рассказывает, почему в московских

Сокольниках есть Ширяевская улица. Ведь «ширять» на

русском - Далевом - языке – парить, летать, широко

взмахивая распростертыми крыльями.

И тут до меня доходит уже свое, семейное.

Километрах в двух от родной деревни моего деда по отцу,

где изначально почти каждый житель с фамилией Соколов,

есть деревня Ширяиха. Теперь, по-моему, пазл собран. Вот уж

не знаешь, где найдешь, где

потеряешь!

-Вы не думали,-

спрашивает Костя,-

почему в Кремле не

каркают вороны?

И не получив ответа,

продолжает сам.

-Их там просто

нет, потому что при

Управлении охраны

Московского Кремля и

Службе коменданта

Московского Кремля есть соколятники с соколами. А

вообще в Москве соколы время от времени гнездятся на

высотных зданиях. Есть свой сокол и в здании МГУ.

Жертвами соколов в городской природе чаще всего,

конечно, становятся голуби. Ну это уж законы дикой

природы.

-Нужно сказать, - к следующему стеклянному

шкафу переходит Константин,- что 16 ноября 2010 года

по представлению ряда стран: Объединенных Арабских

Эмиратов, Бельгии, Чехии, Кореи, Монголии, Марокко,

Испании, Франции, Катара, Саудовской Аравии, Сирии –

соколиная охота признана ЮНЕСКО объектом

нематериальной культуры наследия человечества…

Удивительный, редкий человек, нет, человечище, по

имени Стасик, ни к кому не обращаясь, вновь бодает головой

в сторону иконы с изображением юноши с соколом в руке - и

я пристраиваюсь рядом с ней.

-Интересно, - также ни к кому не обращаясь, говорю

я,- из скольких горизонтальных слоев пирамидальных и

вставочных нейронов состоит неокортекс некоторых моих

новых знакомых. Мой, человеческий, - из шести, у дельфинов

их три.

И, словив зеленый сигнальный огонек камеры, без

паузы продолжаю:

-Это Святой Трифон. Христианский мученик,

пострадавший за веру во время царствования императора

Деция Траяна. На Руси существовало свое, московское,

предание о Трифоне и сокольничем. Некогда государев

сокольничий во время охоты в селе Напрудное упустил

любимого царского сокола, чем вызвал гнев государя. Или в

три дня отыскать сокола, или поплатиться головой –

другого было не дано. Сокольничий, потратив три дня и

вконец устав, горячо молился своему небесному

покровителю мученику Трифону, а затем уснул на берегу

Великого пруда. Во сне сокольничему явился Трифон с

соколом на руке. Проснувшись, сокольничий неподалеку от

себя увидел сокола и, вернув его государю, был спасен, а на

том самом месте, где явился Трифон, поставил обетную

церковь. Мы можем видеть ее и сейчас: это церковь

мученика Трифона в Напрудном. В зависимости от

датировки церкви героем предания мог быть и Иван

Третий, и князь Иван Патрикеев, и Иван Грозный. Однако

известно, что Иван Третий тоже имел прозвище Грозный.

Народное предание нашло отражение в романе А.К.

Толстого «Князь Серебряный».

И я на улыбке, по-английски – не прощаясь, ухожу из

кадра догонять группу на улице.

Да, вот такие вот явления, такие вот весточки.

Бывают повестки и повестки…

В том числе ни сном ни духом приводящие тебя вот в

такое вот жанровое

гетто репортажа.

А

Константин и Алена

уже затеяли интригу.

Предлагают

экскурсантам

принять участие в

конкурсе на самого

«равновесного».

Нужно на протяжении всего дальнейшего путешествия по

территории музея нести в руке пластиковый стаканчик с

водой. У кого в итоге он окажется полнее, тот и победил, тому

и участвовать в охоте с соколом. Довольно быстро пять

человек выходят из шеренги, а вот с последним, шестым,

получилась заминка. Это судьба, думаю я, и, более не

искушая ее, делаю шаг вперед. Кажется, наш Дзига Вертов

снял и это.

Сначала нас всех оборжала – в прямом смысле слова

– норовистая молодая лошадка в вольере. Ей виднее! Потом

приласкавший и успокоивший ее Костя повел нас травкой и

кустиками мимо баб-ежкиных избушек к заповедному шатру.

11

Да-да, не палатке, а именно - шатру, продуваемому всеми

ветрами. Внутри деревянные … грибки не грибки – подставки

с метр высотой, с колючим зеленым покрытием, вроде того,

из чего бывают коврики у порога. Это присада.

И на каждой сидела птица. Птица! Та самая!

И начался рассказ о каждой из них…

…Хорошо, что среди нас есть ребенок. Это мальчик

лет десяти – одиннадцати. Он озвучивает все наши детские

вопросы.

-Если вы хотите заниматься соколиной охотой, будьте

готовы к тому, чтобы стать помоечником. Задавленные

собаки, кошки, сбитые голуби, пойманные мыши – все это еда

для ваших птиц,- отвечает ему Костя.

Да уж, что называется, приземлил. Опустил по самое

… не тужи – срастется. Мой аккордный человек Стасик

благоразумно оставляет эту антирекламу за кадром.

Будто невзначай, тот же самый Стасик толкает меня

под руку – и мой стаканчик наполовину пуст! Все ахают! Я

выбываю из игры!

Но лишь мгновение ушло на то, чтоб я передумала и

решила, что он наполовину – полон! И я жизнеутверждающе,

также случайно, выливаю его содержимое за шиворот своего

оператора. Счастье – есть! И пить – тоже счастье!

Теперь все отправляются к «летному» полю. Это

заросшая стриженой травкой поляна этак метров 50 на 80.

Каждый из пяти экскурсантов, сыгравших вничью, будет

участвовать в «учебных полетах», в инсценировке охоты птиц.

Их две. Дульсинея и Герцог.

Дульсинея по совместительству «актриса». Она

принимает участие в постановке Театра на Таганке «Хроник»

Шекспира. С 15 ноября 2008 года балобан Дуся стала играть

сокола короля Генриха Шестого. Дуся легко вжилась в роль,

тем более что рядом с ней в роли сокольничего был,

конечно, Константин. Надо ли говорить, что Дульсинея стала

любимицей самого Юрия Владимировича Любимова.

Дальше, после «полетов во сне и наяву», началась

затяжная фотосессия. Стасик снимал напропалую все и всех.

Две-три минуты на наш репортаж он, верняк, с перебором

раз в …надцать наработал. Я же, счастливая от избытого

журналистского бремени, ретировалась в прохладные кусты.

Кому «Болеро» Равеля, кому 9 на 8, 5 на 4, 6 на 4 – «тейк

файв».

А потом, после отъезда туристов, началось самое

главное. То, что всегда, конечно, остается за кадром.

2.

Мы быстро перешли на «ты».

-Смотри,- говорит Костя.- Я покажу тебе, как это

делается.

Мы идем под ивовой анфиладой к отдаленному

газону, где сидят птицы.

Я снова отмечаю про себя, что Костя и осанкой, и

горбинкой носа, и овалом лица сам похож на арабского

наследного принца с кречетом на руке.

-Это пара соколов. Falco peregrines pealei. Это пара

accipiter gentiles.

-Давай лучше по-русски.

- О кей! Вот этот в матросской тельняшке – ястреб.

Рядом – тоже.

-А почему у этого полосы поперечные?

-Этот молодой. У молодых пестрины продольные. Вон

тот… узнаешь? – указывает, смеясь, на огромного страшного с

«ушами» из перьев.

-А то, - тоже смеюсь я.

-Самых дорогих здесь нет. Они помещены в

отдельной вольере. Гибриды кречета с сапсаном, с

экстремальной окраской – черной или очень светлой масти.

- «Самые дорогие» - это сколько?

-В начале охотничьего сезона 9 тысяч долларов. В

среднем соколы стоят около 5 тысяч долларов.

-Почему так?

-Гибриды устойчивы к болезням, раз. Ну и само

собой, достоинства - на плюс, закрепляются, суммируются,

недостатки - на минус, «искореняются».

-А твой новенький где?

-Во-о-о-н тот, глазастенький. Пока без имени.

-Почему?

- Ответственно очень. Понять друг друга надо. Может,

назову его…

-Бастрыкин,- раздается сзади.

Мы оглядываемся. Без тени улыбки на нас смотрит

Мераб. Он протягивает мне телефон: «Лесе ответь…»

-Все в порядке?- раздается на том конце.

-А то,- подтверждаю я, не сводя глаз со спешащего к

нам Стасика.- Все проблемы решаем на раз. Вы как?

-Ищем теплое белье,- делится Леся.

-Типун тебе на язык,- я сразу ловлю ее мысль, но из

суеверия не даю угнездиться в голове. Мне хочется вопреки

расстоянию выковырнуть ее и из головы Леси.- Чтоб я даже

больше не слышала.

И я обещаю, как только освободимся, сразу связаться

с ней.

-Мы у пруда,- ориентирует меня Мераб.

Я провожаю взглядом своих мимино.

-Сейчас посмотришь, как он работает с вабилом,-

продолжает Костя.

Он сажает птицу на перчатку, надевает ей малиновый

клобучок, отвязывает должик. Ведет меня на лужайку возле

сосен.

12

-Это для него обычное тренировочное поле.

Рассмотри вабило.

-Похоже на пучок резиновых водорослей. Камеры

порезал?

-Ага. Главное, чтобы со всех сторон оно было

одинаковое: ни верха, ни низа, ни сторон. На первых

тренировках вот сюда, в головную часть, я привязывал мясо.

Так, немножко, и пожестче, чтобы он, если что, зоб набить не

успел. Отношения человека и птицы строятся на пищевых

рефлексах. Если насытится – охоте конец. А то и улететь

может.

-Я покажу тебе два базовых движения. Это поворот

влево и вправо, влево – быстрее и проще. Остальные –

вариации этих двух. В веревке 4 метра, она

хлопчатобумажная, чтобы не резать пальцы. Вабило крепится

с помощью вертлюга, чтобы она не скручивалась. Сначала

учишься сам, потом учишься «читать» сокола в полете: устал

не устал, сколько

еще может.

Ты правша,

поэтому

держи палку

в левой

руке.

Надень

перчатку. В

правой

вабило.

Разведи руки

в стороны – это необходимая тебе длина веревки. Когда левая

рука отходит в сторону, веревка должна скользить через

правую руку как через блок.

-Может, сначала ты сам?

-Нет, давай, давай, так быстрее научишься.

Почувствуй это. Когда сводишь руки вместе, вабило должно

быть прямо над землей. Когда разводишь, должно

подниматься и быть около правой руки. Это ничего, что ты

слегка похожа на трансформер.

-На ржавый – ржавый трансформер.

-Я по первому разу вообще замотал все на себя, как

на катушку ниток. Еле выпутался. Теперь крути вабило, чтобы

шло впереди под руками, проходило мимо лодыжек и затем

назад поверху, мимо головы, в вертикальной плоскости.

-Подожди,- прошу я,- мысли надо собрать.

-А я вас предупреждал… Ну, давай дальше. Поставь

правую ногу впереди себя и сколько можно дальше направь

вабило вперед, сдвинув руки. Не ослабляй! Не дергай! Еще!

Еще!

-Все уже плывет…- кряхчу я,- как бы не стошнило.

Земля из-под ног.

-Ерунда! Ты поймала движение! Я же вижу – ты все

поняла!

-Хорошо, что не поела!

-Как положено – все на пищевых рефлексах!

-В ушах свистит!

-Лишь бы не в карманах!.. Поставь правую ногу

вперед и выбрось вабило! Потяни назад и снова повернись

налево. Продолжай, продолжай! С соколом у тебя не будет

времени думать о руках и ногах. Если все сделаешь

правильно, птица выбросит ноги вперед, стараясь схватить

вабило. Если просчитаешься, птица , сделав задание, начнет

лениться или - против твоих планов – поймает вабило.

Повышай скорость, повышай! Так! Так! Стоп!

Я резко торможу, картинно, как шпульку при

намотке, опутываю себя веревкой и рушусь на травку.

-Теперь вот что сделаем,- предлагает Костя.

-Чуть помедленнее, Алексей Михалыч,- дурачась,

пыхчу я.

-Ладно,- милостивится «тишайший».- Сейчас

наоборот: я с вабилом – ты птица. Выпутывайся, самострел.

Костя надевает левую перчатку. Наматывает веревку с

вабилом так, что остается короткий отрезок. Хоп! – начинает

работать.

-Птица должна верить в свои силы. Если упражнения

будут слишком сложными, она станет равнодушной. Заставь

ее поверить, что, если очень стараться, все получится. Надо

позволять время от времени ей одерживать верх, тогда она

будет работать в полную силу.

-Встань напротив меня и подними руку вверх. Это

сокол. Опусти руку. Отведи влево. Вправо. Видишь, как я

работаю? Выбрасываю вабило, прицеливаюсь в

определенную точку. При работе с медлительным соколом,

вроде моего балобана, у тебя будет много времени на

соображалку. С крупным, кречетом, например, надо вовремя

дать понять ей, чего ты хочешь, и не передумывай, не то от ее

удара вы оба будете вырублены.

-Ты будто все за меня решил. Я уже сокольничий!

-Почему нет? Во всяком случае, это отличный

фитнес!.. Так! Стоп! Хорош!.. Отдохни. Сейчас я вас с ним

познакомлю. Не в деле, конечно, но ближе к делу. Открой вон

то блюдо.

Я снимаю крышку.

-Что это?

- То самое, что ты подумала. Цыплята. А ты думала,

они «Мишкой на Севере» питаются. Это отходы с соседней

птицефабрики. Можно, конечно, оладьями кормить, но тогда

это будет пудель… Я уйду на край поляны. Ты вытянешь в

сторону руку с зажатой в перчатке тушкой и по моему сигналу

начнешь вертеть кулаком. Голову только во время полета

птицы к нам не поворачивай.

Я остаюсь одна. Смотрю на зажатую в грубой кожаной

краге пушистую желтую попку с безвольно торчащими

розоватыми лапками.

-Готова? – доносится издалека.

Я поворачиваю голову, киваю. Снова замираю

спиной к ним и начинаю работать кулаком. Цыплячье тельце

трепыхается, западая то вперед, то назад.

-Вот оно,- услышав свист, успеваю подумать я и в

следующий миг ощущаю на вытянутой руке настоящую,

живую, тяжесть.

13

В сердце дрогнула и затолкалась еще непонятная,

какая-то новая, радость.

-Ничего, ничего, отдай ему,- разрешает подоспевший

Костя.- Завтра в поле. Вечером еще чуточку покормим. А с

утра на работу. Имя добывать,- нежно гладит птицу.

Та крупными глотками расправляется с тушкой.

-Сейчас закончит – и отдыхать. В клобучок.

-Ты уверен, что ей это по нраву?- сомневаюсь я.

-Еще как! Под хорошим клобуком для птицы

наступает настоящий покой, отрешение от всех дурных

мыслей. Видишь, он сыт и сам подставляет голову. Все

должно быть комфортно, аккуратно и просто. Правда, чего

стоило приучить его к этому! Я опрыскивал его водой.

Склобучивал в сумерках. Всегда сытого. Сытость и

опрыскивание успокаивают птицу. Для нее это шлем

виртуальной реальности: она начинает видеть охотничьи сны,

что-то ловить клювом и лапой.

-Он сам тебе об этом рассказал?

-Ну-ка,- вместо ответа предлагает Костя,- склобучь

сама. – И снимает с птицы ее украшенный перьями шлем.

Я открываю рот.

Глаза в глаза на меня смотрит умная – другая - душа.

-Как? Вот так взять и…

-Шутка! Как же, так я тебе и дал,- Костя целует птицу в

«щечку» и снова склобучивает.- Свою надо иметь.

-Ну и тварь ты, Костя,- думаю я, облегченно вздыхая.

-Пойдем, дальше учить буду.

Дальше учились больно. Прямо по пальцам. Но

теперь я точно знаю, как делают бубенчики.

Конечно, можно просто купить их в рыболовном

магазине. Они «высокие», то есть звонкие, легкие. Но на ум

пришло сравнение с покупной и домашней выпечкой, и я, по

предложению Кости, решила попробовать сделать их сама.

Вот я и в рабочих перчатках. Костя дает мне уже

«развернутый» и отожженный листочек латуни, все, во что

превратилась гильза двенадцатого калибра. А еще нам

потребуются пробка от бутылки водки с «бурбулятором»,

тонкая пилка по металлу, ножницы по металлу,

электропаяльник, небольшой молоток и набор для

выстукивания чашечек. Наготове и небольшие тисочки.

Водочная пробка – это шаблон. Шилом разметим

«пятачки» и вырежем их. С помощью матрицы и пуансонов

будем превращать их в полукруглые чашечки. Здесь скажется

преимущество легкой женской руки, которая не будет со всей

немереной богатырской силой лупешить молотком. Тук-тук,

туки-тук… Ясен пень, что таких чашечек должно быть две. У

вас должны получиться две слегка вытянутые полусферы под

размер бубенца. Перед подгонкой чашечек их нужно

нагартовать, уплотнить для внутреннего напряжения и

звучания. Здесь Костя перехватывает у меня комплектующие

и сам простукивает на пуансоне всю поверхность чашечек

молоточком, а потом еще и выравнивает «рябь» от

нагартовки. Он боится, что я перестараюсь и пробью готовую

скорлупку.

Зато дальше мне доверено выравнивать края

чашечек, будто «играя» в наперсточки ими по наждачной

бумаге. От половины до двух третей высоты одной скорлупки

Костя пропиливает тонкой пилкой щель. А я острым лезвием

потом удаляю заусенцы. Мне хочется, чтобы мой бубенчик

был высоким, поэтому пропил не должен быть глубоким.

Кажется, все идет пока по задуманному.

Ну что, осталось положить внутрь биток, кусочек

нержавеющего металла, и, припаяв ко второй чашечке ушко,

пропаять стык бубенца. Чтобы пайка была успешной, все

места пайки зачищаем и протравливаем паяльной кислотой.

Латунь смачивается припоем, затекает в стык между

чашечками и спаивает бубенец. Излишки припоя Костя

удаляет мелкозернистой шкуркой, а потом еще шлифует

поверхность с помощью абразивной пасты.

Я отделалась мелкими ссадинами и ушибами, потому

что - понимаю - была ведомой и на подхвате. Я выпрашиваю

у Кости синюю ленточку – и мой оберег готов. Завтра Тим

возьмет его с собой. Если б он был у него тогда, в начале

мая…

Откуда у меня эта уверенность? И я вспоминаю Ника

Фокса: «Соколу безразлично, нищий перед ним или принц.

Сокола невозможно наказать или подчинить. Для сокола – все

равны, и даже короли стояли перед ним на коленях».

Готова к возвращению в Москву и моя (?..) съемочная

группа. Я прощаюсь с Костей и Аленой и … усаживаюсь на

крылечке соседней избушки, потому что – а вот потому что –

мотор нашего элегантного автобуса хрюкает и не заводится.

Рядом со мной жмурится солнцу девочка лет девяти. В подоле

ее желтого с крылышками сарафана барахтается маленькое

кошачье чудо.

-Его нельзя без присмотра оставлять. Кругом хищники

летают, а он еще маленький. Не отобьется. И бегает

медленно.

Мы знакомимся.

Анютка гладит короткий полосатый хвостик, нежное

меховое пузичко. Жмет на кнопку влажного розового носа.

Тепка - это чудино имя - цапает ее за пальчик.

-Знаете, что вчера было? Он шмыгнул за кусты, потом

за канавку. Потом подумал-подумал и дальше... Это для нас –

все рядом, а он еще так далеко не забирался.

В разговоре она забавно помогает себе руками, точно

дирижирует то на две, то на три четверти.

-Представляете, для него ведь это настоящие

джунгли. У нас под домом ежиха живет. А у нее восемь ежат.

Они все друг за другом паровозиком выходят! А вчера один

отбился, кружит в трех соснах и на плошку Муськину набрел.

Муська - кошка, Тепкина мама, понимаю я.

-Тут Тепка его и застал. К земле прижался, а попка

кверху и хвостик - вот так играет. Представляете? Сам вот

такой, с ладошку, а уже стойку принял. Напыжился, а что

дальше делать - не знает. А ежишка - меньше его, но бояться

тоже не собирается. И некогда ему. Тепка понял, что тот

делает, подкатился и давай рядом с ним из одной миски

14

лакать. Оба фыркают, мордашками тычутся, на усиках

капельки. Так смешно!

Я чувствую, как внутри меня чуточка за чуточкой

распрямляется утренняя пружина. Как это случается, что дети

принимают нас без слов? За блеск в глазах? За несыгранный

интерес? В городе и друг с другом так не получается - лицом

хлопочем, глазками топырим. Методические статейки

кропаем. Учим друг друга: работать, жить. Если критикуем,

рекомендуем биографию, не меньше. Только единицы, вот

как Костя, думают о предпоследних предметах. Без

«святобесия».

-Расскажите теперь вы,- просит Анюта.

Я на мгновение смешиваюсь.

-Буду говорить, о чем думаю,- предупреждаю я.

Анютка кивает.

-Останови меня, когда соскучишься.

-Чвир – тир – лир!- подсказывает с ветки какая-то

птаха.

Усмехаюсь.

-Я думаю, что гордость – это особое состояние

позвоночника… Что наш городской мир живет не своей, а в

спешке снятой на мобильник лихорадочной жизнью: с ярко-

кислотными фигурками, с картонными на вкус радостями…

Что настоящее государство не фетиш, а элементарная

сервильная структура, для которой каждый из нас не

подчиненный, а работодатель… Что быть женщиной, как

всегда, самое сложное. Коня на скаку, в горящую избу, в

фонтан на Пушкинской? Это что... А каково первой

предчувствовать беду и последней терять надежду…

В подоле у Анютки копошится засыпающий котька.

Последним засыпает хвост.

-…Конечно, у каждого свой язык. Свой словарь. У Даля

читаю, «тряпица – небылица». Это что? Это как? Потом

пришло: а-а-а, есть ткань, а есть тряпица, истрепленная ткань.

Есть слово, а есть лжа, небылица, истрепленное слово.

Говорим же: «Хорош трепаться!»

Утыкаюсь подбородком в коленки.

-Можно уйти во внутреннюю эмиграцию. Язык как

домик улитки. Носить мир с собой. Слова… как люди.

Существует двойная, тройная экспозиция слов. Слова, как

судьбу, в пару ищут друг друга. По науке - лексическая

сочетаемость, по жизни – судьба. А нам вдруг предлагают

вживаться в мутные слова, как в разношенную чужую обувь.

А дальше все знают, что останется: один-единственный язык

сторожевых собак.

-Вы кто?- интересуется Анюта.

-Всего понемножку. Занимаюсь литературой. В

четвертом ряду, седьмом эшелоне. Но у меня в русской

литературе такая родословная!

Молчим. Хорошо молчим.

-Определить поколенческую горизонталь – этого

мало. Только вертикаль показывает, что время сделало с

тобой; что ты сделал с собой; что ты сделал со временем…

Прикрепиться булавкой к десятилетию. Но это так не просто…

Все, можно ехать. Наш Мerсedes приглашающее

урчит.

На прощанье я даю Тепке укусить меня за палец,

другой рукой прощаюсь с Анюткой.

Я забираюсь в салон, но вдруг, обернувшись, снова

спрыгиваю на землю.

-Знаешь,- говорю я провожающему нас Косте,- имя

для птицы, ты говорил - имя для птицы… Назови ее -

«Шарапов».

-Шарапов?- переспрашивает он.

Я киваю:

-Шарапов.

-Я понял,- сдержанно улыбается он.

Вот и все. Я запрыгиваю в машину, и мы, плавно

развернувшись, отбываем в Москву.

Ах, какая погода!

И впереди еще добрая половина лета!

А в нагрудном кармане - оберег для Тима.

Но что ж ты будешь делать, все равно не сходит с ума

то, некрасовское.

Набегает в обратном порядке подмосковный

полугородской пейзаж, свежо и горько в салоне от нарванной

полыни и чертополоха, а в голове нет-нет и по новой: «Зги не

видать! Только совы снуют, оземь ширяясь крылами…».

Стасик украдкой дует на обожженные пальцы. А я

предупрежда-а-а-ла… Не фига было бодяк голыми руками

рвать. Мало ли кто что любит. А если я скажу, что еще люблю

смотреть на летающих мальчиков, что ж – бросать камеру и

подаваться в эльфы?! Думать же надо! Ботву через уши

вытрясти, Стасик, и думать.

15

Тимур Груздев (9 Б кл.)

@ @ @

Горда и величава,

Могуча и красива

Стоит, не шелохнувшись,

Моя страна Россия!

Твои леса и горы,

Твои луга и степи,

Бескрайние просторы

Прекрасней всей планеты.

От севера до юга,

От запада к востоку

Метут зимою вьюги,

Звенят весной потоки.

И жаворонка песня

Захватывает дух.

И тополя в июле

Летит на землю пух.

Такая в мире лишь одна

Моя великая страна!

Дарья Чернякова (9 А кл.)

@ @ @

Дома стоят неподвижно

На жизненном полигоне.

Ветер по-волчьи воет –

Трубач на геликоне.

Песок в глаза струится,

А ветер все воет, воет!

Шаль чернокрылой птицей

От назойливых глаз схоронит.

Но тяжко - скрыться, укрыться.

Нет жалоб, но как болит!..

Присесть и укромно молиться

Вдали от ссор и обид.

А потом идти спокойно

Прочь от всего – всего.

И пулям из вашей обоймы

Не достичь пути моего.

Иван Пичугин (9 А кл.)

Каратель

(по мотивам фильма Джонатана Хенсли «The

Punisher»)

Он жнец и мститель без знамен,

Когда-то был он смертью заклеймен.

А череп на его груди

Ты не увидишь позади.

Когда подходит сзади он,

Никто твой не услышит стон.

Грешно так пасть. Но свят закон.

Его боятся испокон.

Он встал на путь войны и смерти,

Родных убийство не приняв.

Теперь он верен только мести.

Он умер, кровью кровь поправ.

I am the punisher

The man without tear.

I am the man

Who was born from the tear.

Его жестокая рука

Убила множество врагов.

На них смотрел он свысока,

Ведь сам он не таков.

Каратель. Образец служенья.

Лишь правда на его устах.

В нем сочетались без сомненья

И боль, и месть, и смерть, и страх.

Молодая дама

Я вновь бросаю мрачный взгляд

На даму молодую.

Ее прекраснейший наряд

Похож на ночь шальную.

Ее бездонные глаза

Меня очаровали.

Ее жестокие глаза

Меня околдовали.

Ее забыть я не могу –

Она мне даже снится.

Никак себе не помогу,

Мне надо лишь забыться.

Случится: рядом, вот она

(Что так бывает редко) –

Вмиг чувств нахлынувших волна

16

Несет и треплет крепко.

Мне нелегко ее любить,

А, может, и не надо?

Но я не буду ей грубить

Ни словом и ни взглядом.

И я решил на все забить

(Не надо рафинада).

Я перестал ее любить.

Вот так оно и надо.

Н.М. Соколова

@ @ @ @ @

Там легкой жизни нету и следа,

Где каждый час меняются погоды,

Где в кадке стынет желтая звезда

И в корни льют настоянную воду,

И зацветает даже лебеда.

Серп режет в мирозданье полукруг

На волосок от муравьиной кочки.

О радостно - ознобливый испуг

За взятую у времени отсрочку!

Но весело забывчивое время

Вдевает ногу в праздничное стремя!..

@ @ @ @ @

Солнечно –

вдребезги, празднично –

вдрызг!

Россыпью яростно-ласковых брызг!

Вздох – и захлеб неизбывного неба!-

Овеществленья бессмертная треба.

Тонко пронизанный счастьем насквозь –

А в каждой ладони солнечный гвоздь…

Тлеют на стенах узорные блики –

А явлен Единый и Многоликий…

Лжи многослойной меркнут черты.

Явственней слитки простой немоты.

Оскудевает в песочных часах

Шорох присутствия в этих мирах.

Так все и сбылось. Все и сбылось.

Что не сходилось, вот здесь и сошлось.

@ @ @ @ @

Тот, кто поверит в эту трын-траву,

Вовеки образумиться не сможет.

Амур веселый тронет тетиву,

Тугой колчан к ногам своим возложит.

Оплакивать – не наше ремесло.

Любовь не вечна, вечна только воля.

Исхода просит угнетенный ролью,

Юдоль покинувший и бросивший весло.

Нас тронет шелковым крылом июнь,

И лисьей чуткостью настигнет осень,

Которая, о чем мы ни попросим,

То сбудется. Но все же трижды сплюнь.

Опять рога тревожно затрубят,

Роняя пену, будут рвать борзые,

Осины вздрогнут, медью облитые,

Венозной кровью истечет закат!

Ну как тогда нам не сойти с ума?!!

Чет иль нечет - судьбе не отвертеться.

У ваших ног свое слепое сердце…

…………………………………………………………

@ @ @ @ @

Ты – один, я – одна. Мы – одни.

Гаснут в городе нашем огни.

Ты листочек у книги загни

И шагни.

Осыпается стрекот в росу,

Замирают слова навису:

Украду, увезу, унесу.

Мы избушку поставим в лесу,

Мы седую приучим лису

К голосу.

Мы с рассветом пройдем по траве,

Изумрудом следя по земле.

В тишине обступившей, зане

Мы уже не одни, а одне…

Снится мне.