Кутепов Н.И. Великокняжеская, царская и императорская...

659 Царская и императорская охота на Руси. Конец XVII и XVIII век

ЦАРСКАЯИИМПЕРАТОРСКАЯОХОТАНА РУСИ. КОНЕЦXVII И XVIII ВЕК


БЛАЖЕННОЙИ ВЕЧНОЙПАМЯТИВЕЛИКОГО ГОСУДАРЯ

АЛЕКСАНДРА IIIБЛАГОГОВЕЙНОПОСВЯЩАЕТСЯСЕЙ ТРУД,

ПО ЕГО ЦАРСТВЕННОМУЖЕЛАНИЮНАЧАТЫЙ,

ПО ЕГО МЫСЛИ ИСПОЛНЕННЫЙ


Считаю долгом принести искреннюю и глубокуюблагодарность учреждениям и лицам, содействовавшиммне в исполнении трудной задачи составления"Истории Царской и Императорской охоты".

Документальные сведения получены мною изархивов: Общего Министерства Двора (в Москве иПетербурге), Министерства юстиции (в Москве),Правительствующего Сената, Государственного (вПетербурге), Министерства иностранных дел (вМоскве), а равно из Императорской Публичнойбиблиотеки.

Разные сведения, справки и указания благосклонносообщены мне: В. В. Стасовым, И. Ф. Бычковым, С.Н. Шубинским, Г. И. Тимченко-Рубаном, А. В.Половцовым, С. А. Белокуровым, Н. П.Павловым-Сильванским, В. П. Ламбиным, И. М.Губкиным и покойными Г. В. Есиповым, А. Ф.Бычковым.

Особенной благодарностью обязан я П. Я.Дашкову, любезно предоставившему в моераспоряжение свое богатое собрание гравюр, изкоторого и заимствованы для настоящего томаредчайшие старинные оригиналы.


Васнецов А. М.Москва конца XVII столетия

663 Глава I. Царь Феодор Алексеевич и император Петр Великий

Том III

Глава IЦарьФеодорАлексеевичи императорПетр

Великий

Смерть тишайшего царя Алексея Михаиловичаположила конец блестящему периоду развития царскойохоты. Настало время крайнего ее упадка,продолжавшееся в течение полувека, с 1676 по 1726год.

Молодой царь, Феодор Алексеевич, не унаследовалот своего отца и тени его любви к "соколиной потехе".Человек болезненный, крайне слабого сложения, он небыл рожден для подвижной жизни охотника и, получивхорошее образование под руководством СимеонаПолоцкого, наполнял свои досуги писанием виршей ичтением русских и польских книг. В течение своегонедолгого шестилетнего царствования ФеодорАлексеевич, как кажется, ни разу не принимал участияв охоте.

Упадок учреждений царской охоты,обусловленный нерасположением к ней государя,замечается с первого же года нового царствования. Вапреле 1676 г., через два месяца после смерти своегоотца, царь Феодор приказал отдать на хранение вОружейную палату все платье сокольников и птичьиуборы1. Из Приказа тайных дел2, состоявшего вближайшем ведении государя, управление птичьейохотой, как не интересующее нового царя, передается вПриказ Большого дворца, управлявшийся на общемосновании одним из бояр. Смерть стольника АфанасияИвановича Матюшкина, заведовавшего царской


"соколиной потехой", любимца царя АлексеяМихаиловича, унесла последнего старателя этого дела,и управление охотой поручено было новому лицу,ловчему Василию Ивановичу Философову, неоставившему после себя никаких заметных следовсвоей деятельности3. Штаты царской охотысокращаются; несколько сокольников переводятся сСеменовского потешного двора на другие должности.Царские охотники не дорожат более своей службой,высоко ценившейся при царе Алексее: в 1681 году одиниз них, птичий стрелок Мишка Зверев, бил челомгосударю о переводе его в Оружейную палату надолжность самопального, и царь Феодор Алексеевич незамедлил исполнить его ходатайство4.

Царская охота падает, но не уничтожаетсясовершенно. Она была нужна как привычнаяпринадлежность старинного обряда московскойпридворной жизни и как одно из средств дляподдержания добрых отношений к восточнымгосударям. Соколы и кречеты по-прежнему посылаютсяв подарок восточным шахам и ханам, которые оченьценили московских охотничьих птиц. Так, в 1679 г. спослами, отправленными к персидскому шаху, посланыбыли в дар ему одиннадцать кречетов и сокол со всемнарядом и с колокольцами из Серебряной палаты; дляухода за птицами посольство сопровождали двакречетника и три сокольника. Незадолго перед темдевять птиц послано было бухарскому хану. Но этиптицы не все дошли по назначению. Один из мелкихазиатских ханов, юргенский Атавша-Богадырь хан,через владения которого следовали царские кречетникис птицами, перехватил двух кречетов и затем, опасаясьгнева московского царя, прислал ему в 1677 г.следующую грамоту: "Великому государю храброму,


высокопрестольному и северных стран и земельвеликому князю, белому царю любительноепоздравление. Послали вы к бухарскомуАбдул-Азис-Богадырь хану девять птиц скречетниками; а он, бухарский хан, мне вместо отца, ия из тех птиц оставил у себя две птицы, и о том ябухарскому хану писал, а у меня с ним розни нет:учинил то, надеючись на него, а достальные птицы добухарского хана дошли в целости. И впредь вашеговеличества какие дела будут в сей стране, и я будусовершать по достоинству; а буде кречетники учнутговорить о тех птицах, которых я взял, и вам их речамверить не велеть, а у меня с бухарским ханом в техптицах отнюдь ссоры не будет. Потом умножи Богблагоденствия вашего"5.

Упадок царской охоты продолжается и еще болееусиливается в царствование Петра Великого.Наследственная в роде Романовых любовь к "полевымутехам" была ему совершенно чужда. В ранней юностиПетр увлекся мореплаванием; на всю жизнь морскоедело сделалось его всепоглощающей страстью и неоставляло места в его душе увлечению охотой. Подобнотому, как отец его, царь Алексей Михаилович, былистым охотником, превосходившим всех своихлюбимых сокольников и кречетников любовью квольной соколиной потехе на раздольных московскихлугах, так Петр был истым моряком, любившимбольше всего быстрый бег судна под парусами, тревогинепогоды в открытом море, беседы с моряками,голландскими шкиперами и новыми русскимикапитанами. Как Алексей Михаилович не только любилохоту, но и знал во всех подробностях дело ухода заптицами и все порядки сокольего двора, так Петр,Piter-baas (baas – корабельный мастер), как он себя


называл, соперничал с лучшими голландскимимастерами в уменье построить и оснастить корабль иуспешно исполнял обязанности шкипера, проводяиностранные суда по фарватеру Невы вноворожденный "Санкт-питерсбурх".


Когда в 1692 году двадцатилетний Петр строил наПереяславской верфи свой первый корабль, он такувлекся этим делом, что Л. К. Нарышкин и князь Б. А.Голицын долгое время никак не могли его уговорить наодин день оставить верфь и приехать в Москву дляторжественной аудиенции чрезвычайному послуперсидского шаха. Впоследствии, в горячее времяреформ, великий преобразователь, великий учительсвоего народа, создавал новую армию, строил фабрикии заводы, переводил книги, вырабатывал регламентыСената, коллегий, губерний, везде вникая во всеподробности дела, но ничем он не занимался с такоюлюбовью, как сооружением нового флота. Второй тостна всех пирах он провозглашал "за здоровье семействаИвана Михайловича" (Головина, адмирала), то естьрусского флота, и однажды обещал шуту заплатить100.000 руб., если когда-нибудь забудет провозгласитьэту здравицу. Спуск каждого нового судна радовалПетра несказанно. В Петербурге он постоянно следилза работами на верфи, встречал новые иностранныесуда, приходившие в порт, весьма часто плавал в мореили по Неве в сопровождении огромной флотилиилодок. Будучи однажды зимою в Москве (в январе1722 г.), Петр, чтобы возместить недостаток моря,устроил большой морской маскарад; во главе длиннойпроцессии из лодок и буеров он ехал на большомкорабле на полозьях и искусно маневрировал парусами,смотря по направлению ветра.

Развлечения мореходства заменяли для Петравполне развлечения охоты. Так именно он самопределил свое отношение к охоте в разговоре сганноверской курфюрстиной Софией во время своегопервого путешествия за границу в 1697г.


На вопрос курфюрстины: любит ли он охоту? –Петр отвечал: "Отец мой был страстный охотник, но яне чувствую к этой забаве никакой склонности, затоочень люблю мореходство и фейерверки"6.

Судя по рассказам первого историка-летописцаПетровского царствования, Крекшина, и автораизвестных "Деяний Петра Великого" Голикова, Петр I вмолодости не только "не чувствовал никакойсклонности" к охоте, но и был принципиальнымпротивником охоты, как пустой и недостойной забавы.По словам Голикова, Петр однажды в ранней юностиостроумно насмеялся над боярами, любителями охоты.Когда несколько бояр начали выхвалять пред нимпсовую и птичью охоты как благородные забавы, просяего посетить их, Петр назначил день и место для псовойохоты. Выехав затем в поле, он объявил боярам, чтожелает иметь дело только с ними, а не спсарями-холопами. Псари должны были удалиться,передав собак господам. Господа же тотчас "привелипсов в расстройку"; напуганные собаками лошадизанесли далеко в поле своих седоков; некоторых сбилис седла; других же собаки, путаясь в сворах, стащили слошадей. Когда на другой день государь пригласилбояр – тех, которые не лежали в постели после псовойохоты, – участвовать в соколиной охоте, то онирешительно отказались, помня полученный урок. Тогдаюный Петр сказал им следующее: "Аще светлая славаесть в оружии, то почто же мя ко псовой охоте от делцарских отвлекаете и от славы к бесславию приводите?Аз Царь есмь и подобает ми быти воину, а охота онаяприлежит псарям и холопам"7.

Рассказывают также, что когда Петр в 1684–1687гг. устраивал при помощи Франца Лефорта своипотешные полки, то он вместе с своим братом, царем


Иоанном, зашел однажды на сокольничий двор ипожелал узнать, сколько всего здесь содержалосьохотников. Ему сказали, что охотников здесь до 300человек. Тогда Петр, обратясь к своему брату иуказывая на собравшихся, заметил: "Какое число людейбез пользы содержится, и не лучше ли бы излишнююохоту уничтожить, а расходы и людей употребить впользу государственную?" – и вслед за тем, с согласияИоанна Алексеевича, записал всех молодыхсокольников в потешные8.

Впоследствии, уже в зрелом возрасте, Петр,находясь однажды в Польше, также оченьпрезрительно отозвался об охоте в том смысле, что его,человека, занятого делом, войною, не можетинтересовать эта забава. Известный токарь ПетраВеликого Андрей Нартов говорит в своих записках:"Государю предлагаема была для забавы в одно времяв Польше от магнатов охота за зверями, на что онотвечал им, благодарствуя: "Довольно охоты той,чтобы гоняться за шведами". Мы имеем, однако, целыйряд известий об охотах, в которых Петр принималличное участие9. "Гоняясь за шведами", он иногданаходил время и для того, чтобы "гоняться" за лосями,оленями и кабанами. По-видимому, Петр не жаловалохоты только в молодости, пока еще мало знаком был сзападноевропейской жизнью и поэтому видел в охотеспециально московскую, азиатско-русскую забаву;быть может, он пренебрежительно относился к охотеглавным образом потому, что ее любили московскиебояре, представители отжившего старого складарусскойжизни.

Но в первое же свое заграничное путешествие1697–1698 гг. Петр должен был убедиться, что любовьк охоте столь же распространена на Западе, как и на


Востоке, что у каждого владетельного князя и укаждого барона были свои егеря и свои зверинцы.Ганноверская курфюрстина, как упомянуто выше, припервом же свидании с Петром поинтересоваласьузнать, любит ли он охоту. Бранденбургский курфюрст(впоследствии, с 1701 г., прусский король) Фридрих I,устраивая в честь великого московского посольстваторжественные обеды, блистательные фейерверки, бойдиких быков с медведями, не преминул устроить длянего и большую зверовую охоту в окрестностяхФишгаузенского замка. В ставке курфюрста, кромевеликих послов, был и "дворянин Петр Михайлов", какназывал себя Петр I во время этого путешествия.Охотники выгнали большое число оленей. Петр вместес курфюрстом застрелил до 70 оленей; на раненыхзверей напускали собак. Музыканты при этом игралина трубах и громко били в литавры. "Заключена быласия забава, – как выражается Голиков, – великолепнымстолом и многими в саду замка потехами ивеселием"10.

Впоследствии Петр несомненно уже не видел вразвлечениях охотой "бесславия" и хотя не очень часто,но все же не раз принимал в них участие. В 1709 г.,находясь в Сумах, он приказал князю Ромодановскомувыслать туда из Москвы "немедленно пять кречетов сохотниками" для птичьей охоты. В 1714 г., плывя поБалтийскому морю, Петр высадился на одном изАландских островов и здесь участвовал в зверовойохоте, на которой застрелил одного лося и шестьзайцев11.

В последние десять лет своей жизни Петр охотилсячаще, чем прежде. За время большого заграничногопутешествия государя в 1716 и 1717 гг. мы имеемизвестия о пяти его охотах.


Как замечено в походном журнале царя, еговеличество, находясь в Мекленбургском герцогстве, вгор. Шверине, "ездил с герцухом на охоту и застрелилоленя". Приехав из Шверина в Краков в ноябре 1716 г.,он и здесь "был на охоте, стрелял оленей и двукабанов". В апреле 1717 г. его величество в бытность вгор. Кале "бил на егерстве зайцев". Находясь в Парижев мае того же года, Петр совершил поездку вФонтенебло в сопровождении генерал-адмирала графаТулузского и здесь полтора часа охотился в именииграфа за оленями12. Проезжая в окрестностях Дрезденав сентябре месяце 1717 г., Петр встретил на Остервизенесколько оленей; он убил одного оленя о двенадцативетвях и подстрелил другого; второй зверь ушел, ноегеря догнали его, убили и принесли в дом, гдеостановился Петр, и государь был "этому очень рад"13.По возвращении из-за границы Петр иногда охотился вокрестностях Петербурга. Так, например, в августе1720 г. он ездил на птичью охоту с соколами в селоКрасное, вместе с князем-кесарем ИваномФеодоровичем Ромодановским14. В 1723 г.вытребована была из Москвы в Петербург дляГоцарской птичьей охоты").

Петр Великий в это время не пренебрегал охотой,но он никогда ею особенно не увлекался. Не говоря ужео мореплавании и кораблестроении, его, по-видимому,больше развлекали и забавляли зрелища травли зверейи шутовские маскарады с участием зверей.Любопытная травля зверей устроена была, междупрочим, в присутствии Петра в доме великогоадмирала Апраксина по случаю приезда в Россиюголштинского герцога, жениха царевны АнныПетровны. "Лев должен был, – рассказывает Бергхольц,– бороться с огромным медведем; оба зверя были


крепко притянуты друг к другу веревками. Всеожидали, что лев легко победит медведя. Оказалосьнаоборот: лев совершенно оробел, и его едва успелиспасти, оттащив от него медведя"15.

Маскарады устраивались довольно часто. Так,например, в 1720 г., под наблюдением самого Петра,устроен был большой маскарад, с участием зверей, нашутовском торжестве свадьбы "князя-папы" ПетраИвановича Бутурлина. В одних мемуарах петровскоговремени рассказывается об этом маскараде так:"Ездили поезды цугами на медведях, на собаках, насвиньях и ездили по большим улицам, чтоб мог весьнарод видеть и веселиться, смотря на курьезные уборы,и что на зверях ездят, которые так обучены были, чтовесьма послушно в запряжке ходили"16. В большомморском маскараде, устроенном в январе 1722 г. вМоскве (упомянутом выше), также участвовали звери.Лодка, в которой сидел князь-кесарь И. Ф.Ромодановский в мантии, подбитой горностаями, былаукрашена медвежьими чучелами, а неподалеку от негоследовали сани, запряженные шестернею домашнихмедведей, которыми правил человек, искусно зашитыйв медвежьюшкуру17.

Сведений об охотах наследовавшей ПетруВеликому императрицы Екатерины I сохранилосьочень немного. Мы знаем только, что для ее охот двараза высылались в Петербург из Москвы кречетники словчими птицами. 25 апреля 1725 г. по приказаниюимператрицы охотникам Семеновского потешногодвора велено было поспешить в Петербург: "ехатьнаскоро, днем и ночью"18. В следующем году к 15 маявытребованы были из Москвы 12 человек лучшихкречетников с соколами, кречетами и ястребами дляследования "в походе за Ее Императорским


Величеством".Заведование учреждениями царской охоты при

Петре Великом находилось в руках известногокнязя-кесаря Феодора Юрьевича Ромодановского19 изатем его сына Ивана Феодоровича. Князь Ф. Ю.Ромодановский был одним из влиятельнейшихдеятелей первой половины Петровского царствования.В смутное время правления царевны Софьи князьяРомодановские заявили себя сторонниками юногоПетра, и один из них был убит мятежными стрельцами.В 1682 году князь Ф. Ю. Ромодановский, раньшесостоявший в чине стольника, был пожалован вспальники ко двору царя Петра Алексеевича. Во времябольших потешных походов 1690–1691 гг. князьРомодановский начальствовал одной армией в званиигенералиссимуса, причем Петр, в чине ротмистра,состоял под его начальством. Противной армиейначальствовал И. И. Бутурлин, и резиденцией его,заметим между прочим, был "соколий двор наСеменовском поле". Во время морских маневров наПереяславском озере Ромодановский состояладмиралом. Когда Петр от "младенческого играния"этого времени перешел к делу, князь Феодор Юрьевичстал одним из виднейших членов новогоправительства. "Сей князь, – читаем в недавнооткрытой "Гистории" кн. Б. И. Куракина, – былхарактеру партикулярного; собою видом – как монстра;нравом – злой тиран; превеликой нежелатель добраникому; пьян по вся дни; но его величеству верной такбыл, как никто другой". И "того ради" царь ПетрАлексеевич ему "во всех деликатных делах поверил ивручил ему все свое государство". В 1695–1696 гг. Петрпоручил Ромодановскому вновь учрежденныйПреображенский приказ, в котором сосредоточены


дела по государственным преступлениям, пообвинениям в "государевом слове и деле". Грозномукнязю Феодору Юрьевичу Петр несколько раз вверялвласть правителя государства, когда надолго покидалстолицу во время азовских походов, заграничногопутешествия 1697–1698 гг. и в первые годы шведскойвойны. Князь Ромодановский, "пресбургский король","князь-кесарь" официально был только начальникомПреображенского приказа; на деле же в отсутствиегосударя он стоял во главе правительства: "все бояре исудьи" должны были "прилежать до него и к немусъезжаться и советовать, когда он похочет". Петртвердо верил в преданность князя Ромодановского исчитал его жестокость необходимой, чтобы остановитьи устрашить недовольных нововведениями. "Прошувас, – писал Петр ему, – быть крепким, а кроме сегоничем сей огнь угасить не можно". Князь ФеодорЮрьевич, говорит Костомаров, был "ужасом для всехразбойников, как и для всех нарушителей царскойволи"... Этот человек соединял в себе насмешливость смрачною кровожадностью. Участник петровскихоргий, неизменный член сумасброднейшего собора,представлявший из себя шутовское званиекнязя-кесаря, он держал у себя выученного медведя,который подавал приходившему в гости большуючарку крепкой перцовки и в случае отказа пить хваталгостя за платье, срывал с него парик или платье.Шутник большой был Феодор Юрьевич!20... Но, есликто попадался серьезному суду Феодора Юрьевича, тотзаранее должен был почитать себя погибшим.Ромодановский подвергал обвиняемых самымбезжалостным пыткам и приговаривал преступника кмучительным казням: кроме обыкновенногоповешения, он вешал их за ребра и сожигал. Его одно


имя наводило трепет; сам Петр называл его "зверем", икнязь-кесарь, не скрывая своей жестокости, говорил,что "всегда омывается в крови".

В Преображенский приказ тотчас же после егообразования в 1695–1696 гг. передан был из приказа"Большого Дворца" Семеновский потешный двор совсеми находившимися в нем птицами, зверями ислужителями охоты. С этого времени царская охота впродолжение 34 лет состоит в веденииПреображенского приказа. Кровавые розыски и частыевозлияния в честь "Ивашки Хмельницкого", по званиюпочетного члена Петровского "всешутейшего ивсепьянейшего собора", не оставляли Ромодановскомувремени для занятия другими делами. Он любил охоту,но обращал мало внимания на порученные емуучреждения царской охоты, зная, что Петр ими неинтересуется. Одними из немногих памятниковдеятельности кн. Ромодановского по управлениюцарской охотой были изданные по его инициативе в1701 и 1703 гг. указы о воспрещении частным лицамохоты в окрестностях Москвы21. Указы эти, междупрочим, интересны тем, что они свидетельствуют осильном распространении занятий охотою средидворян и всяких чинов людей в рассматриваемоевремя. По существу своему они не были новостью; вних новы только некоторые подробности. Охота вокрестностях Москвы воспрещена была еще при цареАлексее Михаиловиче. В начале царствования Петра, 8мая 1686 г., вновь был объявлен "стольникам, стряпчими дворянам московским и жильцам и всяких чиновлюдям" старый указ, подтверждавшийся "неоднажды",чтобы они "около Москвы в ближних местах с людьмисвоими по полям и в них со псовою охотою не ездили ииз пищалей ни по каким птицам не стреляли и людей


своих для того же не посылали". Князь Ромодановскийв 1701–1703 гг. обратил особенное внимание на птичьиохоты в окрестностях села Измайлова и принял новыестрогие меры к охране царских охотничьих угодий."Ныне ведомо великому государю учинилось", сказанов указе 18 апреля 1703 г., "что на тех Измайловскихлугах по рекам и по прудам и по озеркам ездят всякихчинов люди со птицами и с пищальми, птиц ловят и изпищалей по ним стреляют". Ввиду этого управителюсела Измайлова, стольнику и воеводе М. В.Афросимову приказано было установить строгийнадзор в измайловских охотничьих угодьях: самому вних "ездить почасту и мужиков и крестьян посылатьчеловек по 10 и больше непрестанно" и "тех людей,которые в тех местах явятся со птицами и с пищальми,ловить"; у высших чинов "имать людей, а нижнихчинов – самих, и присылать тех людей, которыеизловлены будут, со птицами и с пищальми к Москве вПреображенский приказ без молчания". Занедозволенную охоту в Измайлове назначены быливысокие пени и наказания; с высших чиноввзыскивалось по 100 рублей за всякого их человека,уличенного в браконьерстве; нижних же чинов людямгрозило "наказание жестокое безо всякия пощады" и"ссылка в Азов с женами и детьми на вечное житье".Этим же указом крестьянам села Измайлова иокрестных деревень строго воспрещено было продаватькому-либо пойманных ими кречетов, челиговкречетьих, соколов и ястребов и велено былоприносить их на Семеновский потешный двор.

Князь Б. И. Куракин в упомянутой выше"Гистории" говорит, что царская соколиная охота в этовремя сохранялась будто бы только для забавы самогоее начальника, кн. Ромодановского: "Оной имел власть


к своей собственной забаве всю Его Величества охотусоколью содержать на коште дворцовом; и как в лугахколоменских, так и в других местах заказ был тоюохотою никому не ездить. Сие токмо чинить для егоодного". Это известие интересно для нас только тем,что оно свидетельствует о любви кн. Ромодановского ксоколиной охоте. Но царская соколиная охотанесомненно сохранялась не для кн. Ромодановского, аглавным образом потому, что охотничьи птицы былинеобходимы для подарков иностранным государям.

Князь Ф. Ю. Ромодановский умер 17 сентября1717 г., и ему наследовал в должности начальникаПреображенскаго приказа, как и в звании князя-кесаря,сын его, кн. Иван Феодорович.

Петр определил на эту должность кн. И. Ф.Ромодановского собственноручной запиской 21февраля 1718 г. После смерти Петра кн. И. Ф.Ромодановский получил чин действительнаго тайногосоветника и назначен был 8 мая 1727 г. московскимгенерал-губернатором. В 1729 г. 28 мартаПреображенский приказ был уничтожен, и кн.Ромодановский одновременно с увольнением отдолжности начальника этого приказа оставил идолжность генерал-губернатора. По восшествии напрестол Анны Иоанновны Ромодановский 4 марта 1730г. был сделан сенатором в числе другихзаслуженнейших сановников, но через несколько дней,30 марта, скончался; вместе с ним пресекся старинныйрод князей Ромодановских-Стародубских.

Вместе с розыскными делами И. Ф. Ромодановскийтак же, как его отец, заведовал и царской охотой. Судяпо рассказу Бергхольца, он любил охотиться и ссоколами, и с гончими, и с борзыми. Царская охота,


однако, при нем, так же как при его отце, остается впрежнем положении упадка. Число сокольников ипсовых охотников за время царствования ПетраВеликого постепенно все уменьшается.


В 1684 г. на Семеновском потешном дворе было до300 человек сокольников и других чинов царскойохоты. В 1695 г., ко времени перехода охоты вПреображенский приказ, их было уже только 50человек. Эта сильная убыль произошла между прочимоттого, что Петр зачислил множество охотников в своипотешные полки. В 1712 г. кн. Ф. Ю. Ромодановскийприказал дьяку Василию Нестерову произвести смотрохотникам на Семеновском потешном дворе, чтобисключить из списков престарелых и неспособных кслужбе и отправить их на покой в монастыри ибогадельни22. По сыску Нестерова уволено было отслужбы из числа 42-х – одиннадцать человекохотников и в том числе "начальный сокольник"Данило Рамейков. После этого на Семеновскомпотешном дворе в течение ряда лет, до 1727 г., было неболее 30 человек охотников – ничтожное число всравнении со штатом 1684г. в 300человек.

Тем не менее, навыки и предания царскойсоколиной потехи, ее лучших времен, святосохранялись в небольшом кружке сокольниковСеменовского двора. Русские соколы и кречетыпо-прежнему славились за границей. Когда князь И. Ф.Ромодановский пригласил в 1722 г. голштинскогогерцога и его свиту на соколиную охоту за утками, тоона произвела большое впечатление на голштинцев.Камер-юнкер герцога Бергхольц хвалит в своемдневнике "прекрасных и редких соколов князяРомодановского" и богатую добычу этой охоты23.Псовая же охота не понравилась Бергхольцу. Хотя вгончих и борзых недостатка не было – их было более130, – но, говорит Бергхольц, охота "шла неудачно и немогла выдержать никакого сравнения с немецкоюохотою" или с виденною перед тем соколиною.


Широкие преобразования Петра Великого некоснулись учреждений царской охоты. Однако, ненаходя желания и времени для реформы их, он не счелнужным и уничтожить их совершенно, как многиедругие учреждения московского времени. Охотничьиптицы по-прежнему были нужны для посылок в дарвосточным, а отчасти и европейским государям24;поэтому нельзя было "дать абшид" всем сокольникам,умевшим обучать птиц и ухаживать за ними, инеобходимо было сохранить старые царские кречетни вМоскве для птиц, которые по заведенному порядкуловились в определенных местах привычными к этомуделу помытчиками. В 1720 г., приказывая казанскомугубернатору Салтыкову наблюдать за ловлей кречетовв низовых (поволжских) городах, Петр заметил, чтоптицы эти ему очень нужны, потому что они"высылаются в окрестные государства непрестанно".Сохранился целый ряд известий о таких "непрестанныхпосылках" птиц в подарок иностранным государям;при Петре Великом они производились если не чаще,то во всяком случае не реже, чем при царе АлексееМихаиловиче.

Больше всего посылали птиц персидскому шаху,турецкому султану и "цесарскому величеству" вАвстрию. В Турцию посылались кречеты в 1701, 1712,1721 гг. по 10–12 птиц25. В этом последнем годуотправлено было также 6 кречетов "Горскому ШамхалуАлдигирею" в награду "за его службу". В 1720 г.персидскому шаху послано было, кроме охотничьихптиц (кречетов, челигов кречетьих, ястребов белых),также несколько павлинов белых и цветных, черныхиндейских кур, 2 белых медведя и 2 черных медведя,ученых, с поводильщиком, живые соболи, несколько"лошадей немецких больших" и пр. В 1709 г. много


диких охотничьих птиц подарено было австрийскомуимператору, как видно из следующего письма Петра ккн. Ромодановскому: "Sire. В сих днях писал брат нашцесарское величество, дабы Ваше Величество изволилприслать к нему новой ловли диких (необученых) птиц:кречетов, соколов, челигов и прочих; для чего прислалсвоего сокольника, которого посылаем с сим письмом[и], которому изволь дать на волю выбрать птиц вышеписанных, сколько каких сыскать возможно. Piter"26.

После Петра Великого старый обычай посылкиловчих птиц в дар иностранным государям постепенновыходит из употребления. При императрицах АннеИоанновне и Елисавете Петровне соколы и кречетыеще посылались от поры до времени с нашимичрезвычайными послами в Турцию, Персию, а такжена запад, к римскому императору; но к началуцарствования Екатерины Великой такие посылки птицсовершенно прекратились. В Австрию несколькокречетов и других птиц отправлено было, по нашимсведениям, в последний раз – в 1738 году. В 1740 г.послано было персидскому шаху три кречета и двасокола и турецкому султану 14 кречетов, 23 сокола, 6ястребов, несколько челигов кречетьих и ястребьих.Наконец, в апреле 1745 г. отправлено было кперсидскому шаху с чрезвычайным послом кн.Голицыным 24 кречета, 12 соколов, 12 челиговкречетьих при 24 кречетниках в новых богатыхохотничьих нарядах. От последних лет царствованияЕлисаветы Петровны мы имеем сведения лишь овыдаче в 1758 году турецкому посланнику двухсоколов, по его собственнойпросьбе27.

685 Глава II. Император Петр II и императрица Анна Иоанновна.

Глава IIИмператорПетр II и императрицаАннаИоанновна.

ОрганизацияИмператорскойохоты

Красивый юноша, развитой не по летам, высокогороста, статный и сильный, с задумчивым выражениемлица, живого, вспыльчивого нрава – таков, поописанию современников, был император Петр II28,сын несчастного царевича Алексея Петровича,преждевременно скончавшийся, на пятнадцатом годужизни, 19 января 1730 г. Почти все свое краткоецарствование – неполные три года – он провел вохотничьих поездках, беспрерывно следовавших одназа другою. Наследственная любовь к охоте проявиласьв Петре II с чрезвычайной силой и развилась благодаряпреступному попустительству воспитателей вболезненнуюстрасть29.

Юный император увлекся охотой в первый же годсвоего царствования, когда ему было только 11 1/2 лет.В первые же дни по вступлении его на престолсветлейший князь А. Д. Меншиков, в мае 1727 г.,приказал спешно "в самой скорости" доставить вПетербург из Москвы часть находившейся там царскойптичьей и псовой охоты30. Составляя расписаниеучебных занятий государя, Верховный Тайный Советуступил его влечению к охоте и назначил для занятийохотой три дня в неделю. Вот это любопытное"начертание ученья", подписанное Петром II исохранившееся в подлиннике в государственномархиве: "В понедельник пополудни, от 2-го до 3-го часаучиться, а потом солдат учить; пополудни вторник ичетверг с собаки в поле; пополудни в среду солдат


обучать; пополудни в пятницу с птицами ездить;пополудни в субботу музыкою и танцованием;пополудни в воскресенье в летний дом и в тамошниеогороды"31.

Светлейший князь Меншиков, в первые четыремесяца царствования Петра II управлявшийсамовластно всеми делами государства, поручилвоспитание государя вице-канцлеру барону АндреюИвановичу Остерману. Меншиков видел в нем своегосоюзника... и ошибся. Барон Остерман, умный, ловкийи крайне двуличный дипломат школы XVIII века,воспользовался страстью Петра к охоте, чтобыотдалить его от влияния Меншикова и подготовитьпадение этого могущественного временщика. Он непринял мер, чтобы остановить в самом начале развитиев Петре II страсти к охоте, и не устранил пагубногосближения его с князьями Долгорукими. Напротивтого, Остерман тайно потворствовал охотничьимэкскурсиям Петра, чтобы закрепить за собою егорасположение, сам участвовал в них и в своеоправдание писал Меншикову, что он поступает такбудто бы только для того, чтобы "не вдруг очень нанего налегать"32.

Все лето 1727 г. Петр II провел в Петергофе,постоянно охотясь в его окрестностях. По несколькудней сряду он не возвращался в Петергофский дворец,охотясь то в Стрельне, то в Ропше, в веселой компаниикнязей Долгоруких и своей тетки, красавицыцесаревныЕлисаветыПетровны33.

За это лето князья Долгорукие и тайнодействовавший в союзе с ними барон Остерман успелисовершенно восстановить Петра против Меншикова ивдохнули в него смелость разом свергнуть влияние


светлейшего князя.


7 сентября Петр, проведя весь предшествовавшийдень на охоте в Стрельне, приехал в Петербург, ноостановился не в доме Меншикова на Васильевскомострове, где жил раньше, а в летнем дворце, которыйбыл наскоро отделан, и куда накануне перевезли еговещи из меншиковского дома. Гвардии послан былприказ, чтоб она слушалась приказаний только самогоимператора. На следующий день, 8 сентября 1727 г.,Меншиков был арестован и через два дня выслан изПетербурга, сначала в Раненбург, а затем в Березов34.

После удаления Меншикова Остерман, сознаваяответственность, лежавшую на нем, как на воспитателегосударя, пытался вразумить его, склонить к серьезнымзанятиям. Но было уже поздно: увещания недействовали; Петр слишком привык к праздности, квеселой, разгульной жизни. "Однажды, – читаем уСоловьева, – Остерман обратился к Петру с просьбоюуволить его от должности воспитателя, ибо иначе емупридется отдать строгий отчет; у Петра сердце неуспело очерстветь, он был очень привязан к Остерману:со слезами на глазах он умолял его остаться; но квечеру не преодолел искушения и по обычаю пробегалвсю ночь по городу". Вторая попытка увещания былаеще менее удачной. Петр бросил такой взгляд на своеговоспитателя, что тот заболел от испуга. После этогоОстерман уже не делал Петру бесполезных наставленийи предоставил его всецело князьям Долгоруким.

Из этих сблизившихся с государем князейДолгоруких старший, князь Алексей Григорьевич, поединогласным отзывам современников, не отличалсяни умом, ни образованием. Его сын, молодойобер-камергер Иван Алексеевич, которого особеннополюбил Петр, был добросердечный, нолегкомысленный и безнравственный человек. Сатирик


Кантемир метко выразился, что он был с младенчества"на ловле воспитан с псарями". Князь М. М. Щербатовв своем известном рассуждении "О повреждениинравов в России" характеризует его следующимобразом: "Князь Ив. Алекс. Долгоруков был молод,любил распутную жизнь и всеми страстями, каковымподвержены младые люди, не имеющие причиныобуздывать их, был обладаем... Окружающие егооднородцы и другие младые люди, самым распутствомдружбу его приобретшие, сему примеру подражали, иможно сказать, что честь женская не более была вбезопасности тогда в России, как от турок во взятомгороде". Князья Долгорукие заботились единственно отом, чтобы закрепить за собою расположение Петра ипотворствовали его страсти к охоте и дурнымнаклонностям, "создавая свое благополучие на псовыхохотах", как про них говорили35.

16 января 1728 г. Петр выехал из Петербурга вМоскву36: в его охотничьей компании давно ужерасхваливали удобные для охоты, обильные дичью изверем окрестности Москвы. В Петербурге всеговорили, что государь сюда более не вернется.Испанский посол при русском дворе герцог де Лирияписал в это время: "Царь не терпит ни моря, никораблей, а страстно любит псовую охоту. Здесь, вПетербурге, негде охотиться, в Москве же оченьудобно, почему никто не сомневается, что, раз переехавв Москву, он едва ли возвратится сюда"37. Этипредположения оказались пророческими: последниедва года своей жизни Петр провел в Москве, невозвращаясьна скучные берега Финского залива.

Путешествие в Москву было для Петра веселойохотничьей поездкой. На пути он несколько разостанавливался для охоты. Отъехав 40 верст от


Петербурга, Петр охотился в вотчине князя ИванаФедоровича Ромодановского, местность которой, какписали тогда в "С.-Петербургских ведомостях","натурою и разными художествы зело украшена и ковсем веселиям весьма угодна". В дороге Петр заболелкорью и пролежал больной две недели. Только чтооправившись от болезни, он снова выезжает на охоту.Москва его вовсе не интересует, хотя он едет в неевпервые. Не доезжая пяти верст до московской заставы,Петр останавливается в селе Всесвятском для охоты, ив Москве несколько дней (до 6 февраля 1728 г.)напрасно ждут его первого торжественного въезда впервопрестольнуюстолицу38.

Поселившись в Москве, окруженной со всех сторонпрекрасными охотничьими угодьями, Петрокончательно оставил всякие более серьезные занятия ивсецело отдался своей страсти к охоте. Увлекаясьтравлей лисиц, волков, зайцев, Петр любил охотничьипоездки с князем Иваном Долгоруким также потому,что они сопровождались обыкновенно веселымипопойками и любовными похождениями. Целые дни сраннего утра до позднего вечера Петр II проводит подоткрытым небом, ночуя часто в шатрах, разбитых наопушке леса. Чаще же всего после охотничьихразъездов он со всею свитою отправлялся на ночь впринадлежавшее Долгоруким село Горенки, где еговстречала радушная хозяйка, княгиня, и хорошенькаякняжна Екатерина Алексеевна Долгорукая. Здесь застаканами шампанского и старого венгерского вина,которое всегда в большом количестве возили зацарским охотничьим поездом, начиналась веселаябеседа. Все хвалили отвагу и удаль юного царя,восхищались его ловкостью, намечали планы новыхохотничьих поездок.


В современных мемуарах мы встречаем длинныйряд известий об охотничьих поездках государя: "Царькаждый день ездит на охоту", "Царь все еще на охоте","Царь еще не воротился с охоты" и т. п. Официальнаягазета то и дело сообщает: "Его Величество на ловляхзабавляться изволит". Иностранные посланники пишутв своих депешах о все увеличивающейся страсти царя кохоте, о получаемых ими в подарок от государятрофеях его охот39.

Петр не мог уже говорить ни о чем, как только особаках, лошадях и об охотах. Самыми ценнымиподарками для него были собаки и ружья. ГерцогиняКурляндская, будущая русская императрица АннаИоанновна, желая сделать приятный подарок своемуцарственному племяннику, усердно разыскивает длянего редких собак в Курляндии. "Доношу ВашемуВысочеству, – пишет она великой княжне НатальеАлексеевне, – что несколько собак сыскано, как для ЕгоВеличества, так и для Вашего Высочества... И прошуВаше Высочество донести Государю братцу о собаках,что сысканы, и еще буду стараться". Любовь Петра II ксобакам была до того велика, что он однажды чутьбыло не пожертвовал своею жизнью, желая спастисвою любимую собаку, которую "волк не умелотличить и схватил за уши"40. Герцог де Лирия в своихзаписках сообщает: "Я представил царю две борзыесобаки, коих нарочно выписал из Англии, и ЕгоВеличество был так доволен, как будто я подарил емувеличайшую драгоценность"41. Петр II также оченьлюбил ружья. Герцог де Лирия догадался поднести емуредкое ружье работы Диега Искюбеля. За этоимператор удостоил его редкой чести приглашения наобед; в другой раз Петр подарил ему застреленныхоленя и кабана, тогда как другим послам подарил


только по оленю, и, наконец, оказал герцогусовершенно исключительное внимание, пригласив его ссобою на охоту, куда Петр ездил всегда в замкнутомкружке своих любимцев42.

Первое время по переезде в Москву, с 9 февраля доначала марта 1728 г., Петр жил в городе, вКремлевском дворце, постоянно выезжая на охоту вокрестности43; москвичи видели государя только тогда,когда он садился в сани или же мчался по улицамстолицы в одно из подмосковных сел. Исчезал ипоявлялся он всегда неожиданно, покидая иливозвращаясь в Москву то ранним утром, то позднейночью. 11 марта Петр со своею сестрою, НатальейАлексеевною, переехал в село Лефортово и отсюдасовершил ряд охотничьих поездок в другиеподмосковные села44. Кроме князей Долгоруких,юному государю обыкновенно при этом сопутствовалацесаревна Елисавета Петровна, к которой он питалстрастную любовь. Когда охоты в ближайшихокрестностях Москвы наскучили Петру, он предпринялв апреле 1728 г. отдаленную охотничью поездку за 90верст от столицы. Возвращение в Москву из этойпоездки замедлилось до половины мая; герцогинякурляндская Анна Иоанновна, собираясь отправиться ксебе в Митаву, долгое время тщетно ожидала в Москвесвоего царственного племянника и "предпочла самаотправиться искать его, чтобы в последний разпоцеловать Его Величество". 20 мая Петр вернулся вМоскву, но только на два дня, и снова уехал на охоту.Таким же образом, в беспрерывных охотничьихпоездках, он провел лето и осень 1728года45.

Предположение устроить маневры, чтобыпривлечь внимание государя к военному делу,почему-то не осуществилось, и он продолжал жить


по-прежнему исключительно интересами охоты.Возвращение государя в Москву в октябре месяценесколько раз откладывалось. 28 октября герцог деЛирия писал: "Надеемся, что Царь скоро вернется вгород: к этому его должна побудить наступившаядурная погода; вот уже три дня идет снег и морозит,хотя и не особенно сильно: не сомневаюсь, что онприедет по крайней мере в воскресенье, потому что впонедельник граф Вратиславский (австрийский посол)предполагает устроить празднество в честьИмператора". Граф Вратиславский, однако, долженбыл отложить этот торжественный прием, потому чтогосударь не вернулся в назначенный срок: дурнаяпогода не останавливала его охот46.

Петр приехал в Москву только в половине ноября,узнав, что его любимая сестра, Наталья Алексеевна,опасно больна. Великая княжна, сопутствуя всюдубрату, простудилась, вероятно, на одной из охот, а подвлиянием нездорового помещения в Кремлевскомдворце, где великая княжна прожила февраль и первуюполовину марта 1728 года, у нее развилась чахотка.Наталья Алексеевна не любила князя ИванаДолгорукого, сознавая его вредное влияние на Петра.Она одна, казалось, могла удержать брата, нежно еелюбившего, от недостойных увлечений. Нообстоятельства благоприятствовали Долгоруким: 22ноября 1728 г. Наталья Алексеевна скончалась.Сообщают, что перед смертью она просила братарасстаться со своим любимцем и что, желая утешитьумирающую, государь обещал исполнить ее желание.Но он не имел сил остановиться47. Беспрерывныеохоты и переезды из одного подмосковного села вдругое не прекратились, и князья Долгорукиесохранили расположение Петра. "Князь Иван теперь в


милости больше, чем когда-либо", – писал английскийрезидент Рондо.

В старых делах архива МинистерстваИмператорского двора мы нашли следующие сведенияо беспрерывных поездках Петра, связанных с охотами,в течение января 1729 года: 3 января государь переехализ Лефортова в село Измайлово; 5 января он провел вселе Семеновском на потешном дворе, осматривая тамИмператорскую охоту. С 8-го по 19-е Петр проживалпопеременно то в Измайловском дворце, то вЛефортовском, посещая весьма часто Семеновскийпотешный двор. 19 января он был в Москве; 25-гочисла мы встречаем государя в Хотунской волости;28-го – в Измайлове; 30-го – в селе Лефортове48.

Хотя государь, таким образом, и находилсяпостоянно не в Москве, а в ее окрестностях, князьяДолгорукие все-таки чувствовали себя не совсемспокойно. Они хорошо знали, как враждебно настроенапротив них большая часть общества, и опасались,чтобы кто-либо, снискав доверие Петра, не отстранилих от престола; они ревниво оберегали государя отпосторонних внушений, окружили его теснымзамкнутым кругом своих единомышленников, следилине только за речами, но и за жестами всех, кто с нимразговаривал.

Графу Вратиславскому с большим трудом удалосьпроникнуть в тесный кружок кн. Долгоруких, но егопопытка остановить Петра от недостойных увлеченийблагодаря их энергичному противодействию неувенчалась успехом. Чтобы оградить Петра отподобных попыток, кн. Долгоруким было нужно, чтобыон находился как можно дальше от столицы. В концеянваря 1729г.


они внушили Петру мысль предпринятьотдаленный охотничий поход верст за 50 от Москвы нанесколько недель. Назначен уже был день отъезда, нопоездку неожиданно пришлось отложить на некотороевремя. Враги Долгоруких, не имея сами сил бороться сих влиянием, прибегли к содействию иностранныхпослов при русском дворе.

Иностранные послы давно уже сетовали, что припостоянных отлучках царя они не могут вести никакихдел и напрасно живут в Москве. Заслышав о новомпродолжительном охотничьем походе государя, послырешились протестовать. Вот как об этом рассказываетиспанский посол герцог де Лирия в донесении 3февраля 1729 г. "Мы уже несколько раз рассуждали сграфом Вратиславским (послом) о частых отлучкахЦаря. Наконец, стало известно, что Царь отправится запятьдесят миль для охоты на три или на четыре месяца.Принимая во внимание, что при настоящихобстоятельствах не только вредно и неприлично нам(иностранным послам) оставаться такое долгое времябез дела, без возможности с кем-либо сноситься оделах, так как с его величеством отправляется ибольшая часть его министров, мы решили (и сделалиэто на прошлой неделе) переговорить об этом свеликим канцлером бароном Остерманом и другимичленами Верховного Совета. – Мы обратили ихвнимание на все неудобства и упущения, которыемогут быть следствием такого долгого отсутствия Царя,и заявили, что мы будем вынуждены представитьнашим государям о бесполезности пребывания нашегов этой столице, где нет Царя и нет лица, назначенногоЕго Величеством для выслушания нас всякий раз, какмы получаем какое-нибудь приказание от нашихдворов. Результатом этого представления было то, что


Царь не только еще не отправился, как это было ужерешено, но он не выедет из Москвы еще в продолжениеследующих четырех недель. Хотя это решение и небыло нам сообщено официально, мы, однако же,достоверно знаем о нем от самих министров; впрочем,предлогом, по которому отложен выезд Царя изМосквы, выставляют то, что его Царское Величествопрежде отъезда хочет отпраздновать годовщину своейкоронации, которая будет 7 марта (нов. ст.). Я частнымобразом также говорил с фаворитом, княземДолгоруким, и третьего дня он меня уверял, что егоГосударь ни в каком случае не поедет далеко на охоту ибудет развлекаться ею только в окрестностях города, нарасстоянии восьми или десяти миль"49. Таким образом,благодаря вмешательству иностранных пословгосударь остался в Москве на четыре недели, но и заэто время он успел побывать и в селе Измайловском, ив селе Коломенском. Вслед за тем 1 марта Петротправился в далекую охотничью поездку снамерениемобъехать родовые земли Долгоруких50.

Фавориты торжествовали: враждебная им партиясложила оружие51. Про князей Долгоруких говорили,что, устраивая облавы на волков, они в то же времяустроили облаву на самого юного монарха с цельюженить его на одной из княжон Долгоруких –Екатерине Алексеевне – и таким образом раз навсегда"ногою твердой" стать у трона. Действительно, с этоговремени, с 6 марта 1729 года, две дочери князя АлексеяГригорьевича Долгорукого всюду неотлучносопровождали государя. А сам князь вместе с сыномсвоим Иваном настойчивее прежнего увлекали царя вохотничьи поездки с целью отстраннть от него всех, ктоне сочувствовалих планам52.

Выехав из Москвы 1 марта 1729 г., Петр вернулся


только 24-го, и все эти три недели охотился почтиежедневно, преимущественно на медведей53, необращая внимания на суровую погоду; при этомдовольно долгое время он провел в вотчине князейДолгоруких Хотунской волости. По возвращении вМоскву Петр остановился в Кремлевском дворце, ностены Кремля ему казались душными, и через пятьдней, 30марта, он переезжает в село Лефортово54.

13 мая 1729 г. государь в сопровождениисемейства Долгоруких отправился в новый отдаленныйохотничий поход к Ростову и Ярославлю, за 130 верстот столицы. Ненастная погода не остановила егопоездки. Проливные дожди и сильные холодазаставили вскоре вернуться в столицу сановников,которые, пользуясь продолжительным отсутствиемцаря, расположились было на отдых в своихподмосковных дачах; между тем император как раз вэто время охотился в окрестностях села Климентова, необращая внимания на непогоду. И только высокоподнявшиеся хлеба, а также ожидаемый вскоре приездтурецкого посла побудили его поспешить в Москву к11 июня. На обратном пути из Ростова государь был вТроицком монастыре и оттуда заехал вАлександровскую слободу, вотчину великой княжныЕлисаветы Петровны, жившей здесь с осенипредшествовавшего года уединенно, в удалении отДвора55.

Вернувшись из Ростовского похода, государь,увлеченный прелестью загородной жизни, остановилсяв лагере, расположенном в трех-четырех верстах отМосквы. В столице он показался только 29 июня, вдень своих именин, и пробыл там, кажется, не болееодних суток. По крайней мере, 1 июля он был уже вселе Коломенском, которое было избрано им своей


резиденцией на это лето. В течение июля и августаимператор делал частые выезды на охоту изКоломенского в окрестности, заезжая иногда верст зашестьдесят и более, несмотря на то, что лето 1729выдалось такое же ненастное, как и конец весны: посообщению одного современника, в течение целыхсеми недель не проходило ни одного дня, чтобы небыло бури с громом и молниею56.

В начале осени, 7 сентября 1729 г., былпредпринят самый отдаленный и самыйпродолжительный охотничий поход к городу Туле. Вэтой поездке, кроме семейства Долгоруких, Петрасопровождал в качестве дежурного камергера князьСемен Дмитриевич Голицын, который сразу сумелприобресть доверие государя; их сближение внушалоопасения князьям Долгоруким; они не замедлилиприложить все старания, чтобы удалить князяГолицына, и скоро достигли назначения его нашимпослом в Берлин57.

Тульский "охотничий поход" Петра выдается издлинного ряда его поездок этого рода громаднымколичеством затравленного зверя и дичи. В течениеодного только месяца, с 7 сентября по 16 октября, былозатравлено 4000 зайцев, 30 лисиц, 5 рысей, убито 3медведя и многое множество иной дичи. Один изсовременников сообщает, что псарня государя состоялав то время из 200 гончих и 420 борзых собак. Во времяэтой поездки государь два раза подвергалсясмертельной опасности. Однажды огромный медведьтак близко подошел к нему, что если бы случившийсятут охотник вовремя не дал выстрела, медведь бросилсябы на царя58.

Поездка в Тулу с непрерывными охотами длилась


два месяца. Петр вернулся в Москву только к зиме, 9ноября. По-видимому, он за это время вполнепресытился охотою. По свидетельству одного изсовременных источников, Петр при въезде в Москвураздал желающим большую часть своих собак и резкобранил свою любимую забаву. Сидя однажды застолом, он, по словам Лефорта, на льстивые речипридворных, прославлявших истребление четырехтысяч зайцев, громко ответил: "Это похвально, но язахватил еще лучшую добычу, ибо привез четырехдвуногих собак"59.

Постоянные спутники Петра в его охотах, князьяДолгорукие, сохранили, однако, его расположение. Вовремя поездки в Тулу Петр дал согласие на брак скняжной Екатериною Алексеевною Долгорукой, незная о ее любви к графу Милезимо, секретарюавстрийского посольства. Тотчас же по возвращении вМоскву, 19 ноября 1729 г., Петр II объявил об этом всобрании Верховного Тайного Совета. 30 ноября былоотпраздновано обручение, и с этого временивысоконареченные жених и невеста были неразлучны,проводя постоянно время вместе или в Лефортовскомдворце, или в Головинском, где жил кн. АлексейДолгорукий с дочерью60. Отдохнувши от тульскихохот, Петр со второй половины дек. снова начинаетохотиться в окрестностях Москвы и, между прочим,несколько раз охотится на медведей. Новый 1730 годПетр II встретил совершенно здоровым. 2 января онпредпринял свою последнюю охотничью поездку запятнадцать верст от города и вернулся в Москву тольконаканунеКрещения61.

6 января было роковым для юного императора. Вэтот день государь, стоя на запятках саней своейневесты, выехал большим поездом на водосвятие. На


дворе стоял жестокий мороз. Несмотря на это, Петр вовремя церковной службы на Иордани пробыл снепокрытою головою и сильно простудился. 17 январяврачи констатировали у него натуральную оспу. Вскореему стало легче; оспа начала высыпать наружу; ночастью от "неразумения" врачей, частью отсобственной неосторожности больного, выразившейсяв том, что он, не вполне оправившись, сел у открытогоокна, – болезнь снова осложнилась, сыпь скрылась,последовало полное ухудшение, и в ночь с 18 на 19января 1730 года, в половине второго часа утра,император Петр II Алексеевич скончался, 14-ти лет итрех месяцев с несколькими днями от роду62.

Незадолго до своей кончины Петр II обнаружилспособность к музыке: в январе 1730 года графВратиславский доносил, что Петр полюбил музыку ичто он в последнее время прилежно упражняется навиолончели; после немногих уроков Петр выучилсяиграть два менуэта.

Увлечение Петра II охотою не отразилось наположении центрального управления царской птичьейохоты – Семеновского потешного двора. Во главе этогоучреждения до 1729 г. по-прежнему стоял петровский"князь-кесарь", Иван Федорович Ромодановский. Числоохотников на Семеновском дворе не увеличилось; в1729 году здесь числилось 11 сокольников, 7ястребников, всего же, считая подьячего,клобучечника, зверовщика и сторожей – 24 человека.Часть кречетников так же, как раньше, проживала впровинции, в своих поместьях, с обязательствомявляться в Москву в указанное время. По списку 1729г. кречетников в разных городах находилось 23человека. Правительство строго следило за тем, чтобыэти помещики-кречетники, так же как все


помещики-дворяне, "не укрывались от своих служеб".Так, когда один из кречетников, Тихон Петров, в 1728г. просил отпустить его на время на родину потому,что, как он писал, "волею Божьею в нощи сгорелдомишко мой весь без остатку, и оттого разорился я вконец", то князь Ромодановский дал ему отпуск, собязательством явиться в Преображенский приказ "науказной срок неотложно", и пригрозил, что "ежели онна тот срок не явится, за то учинено ему будет жестокоенаказание, и движимое и недвижимое его имение взятобудет на Его Императорское Величество".

Охотники Семеновского потешного двора неучаствовали, как кажется, в охотничьих поездках ПетраII. Они занимались своим делом, обучением("выноскою") ловчих птиц, доставлявшихся изпровинции, и тешили государя "птичьей потехой"только тогда, когда он посещал Семеновский двор.

Для Петра II тотчас же по вступлении его напрестол организована была совершенно новая охота,псовая и птичья. В 1729 г. эта охота состояла из 114человек; из них половина принадлежала к псовой иполовина к птичьей охоте. В псовой охоте было пятьегерей русских и два курляндских, затем доезжачий идва волторниста – все с более крупными окладамижалованья от 80 до 120 рублей в год – и, кроме того,рядовых охотников 31 человек с маленькимжалованьем по 12 р. в год; в числе этих последних былодин татарский князь Степан Енкуватов. Во главептичьей охоты стоял статейщик-кречетник; в состав еевходили 14 кречетников, 15 сокольников и столько жеястребников, затем "орловщик", помытчик и проч. Нажалованье этим охотникам шло в год 2559 р. (не считаяотпускавшегося им провианта), в то время как наохотников Семеновского двора расходовалось в год


жалованья только 150рублей.В истории учреждений императорской охоты

царствование Петра II замечательно тем, что при немявилась первая, заимствованная с запада, охотничьядолжность егермейстера. Этой должностьюдополняется длинный ряд заимствованных ПетромВеликим иностранных должностей: герольдмейстера,рекетмейстера, комиссара, камерира, рентмейстера(казначея), полицеймейстера и проч. и проч.Должность егермейстера упоминается впервые визвестных нам архивных источниках в 1728 г.; занималее в это время полковник Михаил Селиванов63,стоявший во главе описанной выше собственной охотыимператора. Общее же управление охотой суничтожением Преображенского приказа в 1729 г.перешло в непосредственное ведение ВерховногоТайного Совета; многие распоряжения по охоте в этовремя исходили от члена этого Совета, баронаОстермана.

Образованием собственной охоты Петра II с новойдолжностью егермейстера во главе положено былоначало развитию Императорской охоты XVIII века нановых основаниях, с преобладанием охоты псовой, впротивоположность XVII веку, когда на первом местестояла охота соколиная. Вслед за тем, в царствованиеимператрицы Анны Иоанновны, новая императорскаяохота впервые получает правильную организацию сизданием первого яхт-штата. Но прежде чем перейти кописанию этой организации, мы охарактеризуемличное отношение Анны Иоанновны к охоте и опишемее развлечения охотничьего характера.

В бытность герцогиней курляндской, АннаИоанновна, насколько нам известно, вовсе не


занималась охотой. Она не могла завести придворнойохоты, приличной ее положению герцогини, вследствиекрайней ограниченности средств, отпускавшихся насодержание ее двора. Петр Великий, распоряжавшийсяделами Курляндии, приказал выдавать герцогине изкурляндских доходов лишь "столько, без чего прожитьнельзя". По вступлении же на русский престол, получивв свое распоряжение богатую охоту императора ПетраII, Анна Иоанновна тотчас же заинтересоваласьружейной охотой и в течение своего десятилетнегоцарствования развлекалась ею довольно часто; заботясьо блеске своего двора, она внимательно следила такжеи за устройством и развитием учреждений придворнойохоты64. В первый же год своего царствования, 25мая 1730 г., ровно через три месяца после принятия еюсамодержавия, императрица переехала из Москвы вподмосковное село Измайлово "для препровождениятам летнего времени". Ее фаворит Бирон, которого такопасались члены Верховного Тайного Совета, ужеприбыл из Курляндии. Вместе с ним в течение этоголета Анна Иоанновна охотилась в Измайловскомзверинце и в его окрестностях била из ружья зайцев,оленей и тетеревов. Для охоты императрицы вокрестные поля и леса выпускались из зверинцаразличные звери. В это же лето, возвращаясь изпоездки в Троице-Сергиеву лавру, Анна Иоанновнапосетила великую княжну Елисавету Петровну в селеЦарицынском и провела здесь некоторое время в ееохотничьем доме65.

В январе 1732 г. императрица переехала напостоянное жительство из Москвы в Петербург, решивв его пользу важный вопрос, столь интересовавшийсовременников, быть или не быть столицей новомугороду, созданному Петром Великим на топких берегах


Финского залива66. Живя в Петербурге, АннаИоанновна также охотилась довольно часто и особеннов последние годы своей жизни. Иногда, как сообщалосьв официальной газете того времени, "С.-Петербургскихведомостях", императрица "изволила для летнеговремени охотою забавляться на Петровском острову",на котором тогда не было других строений, кроменебольшого деревянного дворца, построенного ПетромI и сохранившегося до наших дней. Любимым местомохот Анны Иоанновны были окрестности Петергофа, вкотором она каждый год проводила часть лета, отначала или середины июля до второй половиныавгуста67.

Здесь она нередко развлекалась различнымивидами охоты. Одним из любимейших была гоньбаоленей гончими собаками, под выстрелами охотников,между двумя рядами полотен, расставленных набольшом пространстве. Полотна расставлялисьобыкновенно в Нижнем Петергофском саду итребовались в таком количестве, что для хранения ихвыстроен был отдельный цейхгауз68. Однажды вовремя такой охоты олень перескочил изгородь и сталуходить Нижним садом; государыня, преследуя его налошади, стреляла по нем несколько раз, и только вМонплезирском саду раненый олень был окруженохотниками. Две пули, случайно ударившиеся в стенукитайской галереи голландского домика во времяпреследованияоленя, видны и до настоящего времени.

Кроме такой "гоньбы оленей", нередкопрактиковался особый способ охоты, называвшийся"парфорс-яхт" или просто "парфорс". По этомуспособу на зверей всякого рода: диких коз, кабанов,оленей, лосей и зайцев, устраивалась облава, аобщество охотников стреляло их и травило собаками.


На такую охоту общество выезжало в особых экипажах,называвшихся "яхт-ваген" и имело при себе целуюкоманду "парфорс-егерей и пикеров".

Практиковалась также полевая охота на зайцев илисиц и охота "по английскому обычаю". В чем именносостоял последний способ охот – неизвестно. Мынашли лишь в документах указания, что для этой охотыбыли наняты английские пикеры и что один из них,Вильсон, поступая на службу в придворную охоту,требовал себе в услужение двух человек, обещаяобучить их за это "быть охотниками по английскомуобычаю"69.


Одно время охоты при дворе происходили такчасто, что лошади пикеров в летнее время невыпускались на луга на подножный корм, находясьпостоянно в стойлах, чтобы по первому требованиюбыть готовым для выезда. Командовавшийпридворными охотами полковник фон Трескау в июле1740 года требует от петербургской дворцовой конторыприсылки корма лошадям прямо в стойла, мотивируясвою просьбу тем, что лошадей "для корму в лугаотсылать никак невозможно для того, что оныеупотребляются всегда для езды при травле зверей вприсутствии Ее Императорского Величества".

В "С.-Петербургских ведомостях" за 1740 годнапечатано было следующее любопытное известие,свидетельствующее о том, как сильно в это время, впоследний год своей жизни, императрица увлекаласьохотою: "С 10 Июля по 26 Августа Ее Величество, дляособливого своего удовольствия как парфорс-яхтою,так и собственноручно следующих птиц застрелитьизволила: 9 оленей (с 24, 18 и 14 отростками на рогах),16 диких коз, 4 кабана, одного волка, 374 зайца, 68диких уток и 16 больших морских птиц"; всего 488штук в течение полутора месяцев70.

Помимо ружейной охоты, Анна Иоанновна оченьчасто развлекалась зрелищем травли зверей; ни до нее,ни после всевозможные травли зверей непрактиковались в таких широких размерах. Травилипреимущественно медведей и волков, реже – оленей икабанов. Местом травли зверей бывал обыкновеннодвор Зимнего дворца; иногда эти травли происходили ив Летнем саду, где тогда помещались некоторые изучреждений Императорской охоты. Травлязаканчивалась тем, что измученного зверя или сновауводили в зверинец, или же пристреливали тут же на


месте; по большей части это делала сама императрица,а иногда кто-нибудь из ее приближенных.

В течение февраля 1737 года Анна Иоанновнаежедневно по часу перед полуднем любоваласьмедвежьей и волчьей травлей из Зимнего дворца71.Запас медведей, сделанный обер-егермейстеромВолынским, совершенно истощился. 15 февраля 1737года он доносил Правительствующему Сенату, что враспоряжении Императорской охоты нет болеемедведей, "потребных для травли ко двору ЕеИмператорского Величества, понеже здесь которыемедведи были, из тех несколько затравлено", аоставшиеся измучены до того, что их и "травить уже неможно". По представлению Волынского Сенат разослалуказы в Москву, Новгород и Псков с предписаниемкупить там зимою 15 медведей и 20 меделянских собаки прислать их в Петербург ко псовой ее величестваохоте. С волками, предназначенными для травли, делообстояло лучше: Императорская охота не терпела в нихтакого недостатка, как в медведях. Для ловли волков заЯмскою Смоленскою слободою, в 12-ти верстах отПетербурга, по именному указу императрицы былвыстроен особый двор72. Можно судить по всемуэтому, в каких широких размерах тогда практиковалиськровавые звериные травли и насколько еще грубыбыли нравы высшего русского общества первойполовиныXVIII века.

Анна Иоанновна, как мы видели, охотиласьдовольно часто и любила охоту. Но она не ценила еетак, как всякий истый охотник, любящий сильныеощущения охоты, напряженную борьбу спрепятствиями, испытания сил или же увлекающийсяее поэтическими сторонами общения с природой. АннаИоанновна любила охоту, но она столь же, если не


больше, любила травли зверей, шутовские маскарады,кривлянья шутов и шутих и особенно стрельбу в цель.Охота была для нее пустым развлечением, забавой отскуки, средством весело и незаметно провести время.

Личность Анны Иоанновны весьма различноизображается нашими историками. Костомаров, собычною своей резкостью красок, изображает ее ввесьма непривлекательном виде: "Возведенная настепень такого могущества, какого никогда себе неожидала, она (Анна Иоанновна) оказалась вовсенеподготовленною ни обстоятельствами, нивоспитанием к своему великому поприщу. На престолеона представляла собою образец русской барынистаринного покроя, каких в то время можно быловстречать повсюду на Руси. Ленивая, неряшливая, снеповоротливым умом и вместе с тем надменная,чванная, злобная, не прощающая другим ни малейшегошага, который почему-либо был ей противен, – АннаИвановна не развила в себе ни способности, нипривычки заниматься делом и особенно мыслить, чтобыло так необходимо в ее сане. Однообразие ееповседневной жизни нарушали только забавы, которыевымышляли прислужники: но забавы те были такогорода, что не требовали ни большой изобретательности,ни изящества... Анна Ивановна любила наряды и,следуя вкусу Бирона, предпочитала яркие краски; вбудни одевалась в длинное широкое одеяниенебесно-голубого или зеленого цвета, а голова у неебыла повязана красным платком, таким способом,каким обыкновенно повязывались мещанки".

Характеристика личности Анны Иранновны визображении Костомарова соответствует следующемувраждебно-пристрастному описанию внешностиимператрицы, сделанному ее современницей, Наталией


Борисовной Шереметевой, невестой (и впоследствииженой) князя И. А. Долгорукова: "Престрашногобыла взору; отвратное лице имела; так была велика,что когда между кавалеров идет, всех головою выше ичрезвычайно толста".

Совершенно иной портрет Анны Иоанновны даетбеспристрастный современник, камер-юнкерБергхольц, на которого она незадолго перед тем, вбытность герцогиней, произвела наружностью иосанкой вполне благоприятное впечатление:"Герцогиня, – пишет голштинский камер-юнкер, –женщина живая и приятная, хорошо сложена, недурнасобою и держит себя так, что чувствуешь к нейпочтение". И, как бы в соответствии с этим именноописанием внешности Анны Иоанновны, Соловьев даетболее благоприятную характе ристику ее личности.Склонность Анны Иоанновны к пустым забавам нашзнаменитый историк объясняет не одним тольконедостатком образования, но и тяжелымиобстоятельствами ее жизни: "Раннее и бездетноевдовство в стране слабой (Курляндии), за влияние надкоторой спорили три сильных соседа, сделало из Анныигрушку политических отношений и соображений; онастала невестою всех бедных принцев, желавшихполучить Курляндию в приданое... Чаша унижениябыла выпита до дна, а натура была жесткая, гордая,властолюбивая, чувствительная к унижению".Сделавшись императрицей, Анна Иоанновна недоверяла русской знати и потому приблизила к себе ивозвысила иностранцев. "Но возвышением иностранцеви особенно одного из них, который в глазах народа неимел никакого права на возвышение, оскорблялисьрусские: Анна при своем уме, которого у нее никтоникогда не отнимал, не могла не сознавать этого и


потому не могла быть покойна. Чтобы успокоиться,забыться среди постоянно тяжелых обстоятельствжизни, для натуры, неспособной уходить вовнутренний мир души и оттуда вызвать успокоение,для натуры, недоступной, не приготовленнойобразованием к высшим средствам восстановленияпадающих сил духа, – для такой натуры оставалосьодно средство: внешнее развлечение, празднества,окружение себя существами, которые бы постоянноразвлекали, гнали бы далеко докучную мысль итяжелое чувство".

Кроме тяжелых обстоятельств жизни – следуетприбавить – в этом случае влияла и полнаянеподготовленность Анны Иоанновны к ее великомупоприщу, как верно заметил Костомаров. Не надозабывать, что Анна Иоанновна вступила на престол взрелом возрасте, 37-лет. Все время до этого она жила вКурляндии, среди чуждого и неблагожелательногообщества. У нее был сильный, гордый характер, былум, природное остроумие. Но она получила плохоеобразование и, живя бедно и уединенно, на чужбине,не встретила людей, которые могли бы благотворноповлиять на ее развитие. Она была герцогинейКурляндии только по имени и лишена былавозможности найти пищу своему уму и расширить свойкругозор в занятиях делами управления герцогством.Долгое время терпев недостаток в средствах, АннаИоанновна, став императрицей, естественнообрадовалась возможности не отказывать себе более нив чем и поспешила придать необычную пышностьсвоему двору, которой удивлялись иностранцы, ипредалась развлечениям всякого рода. Учреждено быломножество новых придворных должностей; явиласьитальянская опера, балет, немецкая труппа, два


оркестра музыки; построен новый трехэтажныйкаменный дворец; начались беспрерывныеторжественные приемы, празднества, балы, маскарады,спектакли, иллюминации, фейерверки.

Одно время императрица пристрастилась к картами, по свидетельству Миниха, сына знаменитогофельдмаршала Миниха, большую часть дня проводилаза картами. На придворных вечерах играли в азартныеигры, фараон или квинтич, и нередко в одну ставкупроигрывали до 20.000 рублей. Сама императрицадержала банк, и ставить могли лишь те, кого онаназывала. Выигравший тотчас же получал деньги, а спроигравшего императрица никогда не требовалауплаты.

Анна Иоанновна очень любила шутов и шутих; ихсостояло при дворе множество; среди них быликарлицы, калмычки, персиянки, арабки; Императрицапросиживала целые часы, слушая их пошлую болтовнюи смотря на их глупые кривлянья. Положение царскогошута было своего рода придворною должностью; кромеизвестного Балакирева и двух иностранцев(португальского еврея Лякоста и итальянскогоскрипача Педрилло), придворными шутами состоялитри представителя русских знатных фамилий: князьяМ. А. Голицын, Н. Ф. Волконский и А. П. Апраксин.На князя Никиту Волконского возложен был уход залюбимой комнатной собачкой императрицы"Цытринкой"; он должен был между прочим ежедневнов особой ведомости расписываться в получении дляЦытринки по кружке молочных сливок73. КнязьГолицын был сделан шутом в наказание за то, что,будучи в Риме, перешел в католичество. Императрицажестоко насмеялась над ним, шумно отпраздновав взнаменитом "Ледяном доме" женитьбу его на


придворной шутихе-калмычке74.

СуриковВ. И.ИмператрицаАнна Иоанновна в Петергофском

"Темпле" стреляет оленей


Свадьба эта, устроенная обер-егермейстеромАртемием Петровичем Волынским, доставила немалозабот Императорской охоте.

По свидетельству Нащокина, жених с невестоюсидели в большой клетке, поставленной на слоне, асвадебный поезд, состоявший из представителей чутьли не всех разнообразных национальностей,населявших в то время обширную Россию, следовал зановобрачными на оленях, собаках, свиньях и другихживотных, с принадлежащею каждому роду"музыкалиею и разными игрушками". Самымлюбимым развлечением Анны Иоанновны быларужейная стрельба. Она могла целыми часамизабавляться стрельбою в цель и достигла в этомупражнении совершенства. Не понимая лучших сторонохоты, Анна Иоанновна любила ее лишь какупражнение в стрельбе из ружья. Поэтому она с еще сбольшим удовольствием, чем охотой, занималасьстрельбою в мишень в Зимнем дворце, где для этогобыла приспособлена особая галерея.

В комнатах императрицы всегда стоялизаряженные ружья, и она из окон дворца стреляла впролетавших мимо ласточек, ворон, сорок и томуподобных птиц. Если же птицы не летели к окнамдворца императрицы, тогда дворцовый сад наполнялсяптицами из "менажерии", откуда их выпускали вгромадном количестве. Заряжание ружей лежало наобязанности некоего обер-егеря Бёма75. АннаИоанновна занималась стрельбою не только из ружья,но и из лука. Бирон принимал на себя все хлопоты поустройству этой забавы76. Во время своего пребыванияв Петергофе она ежедневно, после обеда, занималасьстрельбоюили в мишень, или по птицам77.


В петергофском зверинце для нее разбивалсяособый намет, из которого она стреляла в мимопробегавших зайцев, кабанов, ланей, тунгусских инемецких оленей. Иногда она помещалась в красивойбеседке, выстроенной на терассе близ моря иназывавшейся Темплем, и стреляла из окон беседки взверей, нарочно выгонявшихся на поляну, окруженнуювысоким палисадником. "И сею забавою, – говоритМиних-сын, – вовсе неприличною женскому полу, онапочти до кончины своей занималась"78. АннаИоанновна настолько увлекалась стрельбой, чтозабавлялась ею также во время переездов из одногоместа в другое. Как сообщалось в "С.-Петербургскихведомостях", императрица на обратном пути изПетергофа в Петербург "изволила в Стрельной мызестреляньемпо птицам и в цель забавляться"79.

Ввиду такого сильного увлечения ружейноюстрельбою Анну Иоанновну, конечно, должно было взначительной степени интересовать и самоеприготовление ружей, что лежало тогда на обязанностиКанцелярии егермейстерских дел. Ружья дляимператрицы делались частью на Сестрорецком заводе,частью на Петербургском оружейном дворе, где междупрочим заготовлялись ружья и для всей царской охоты.Лично для императрицы ружья делались с золотойнасечкой. Особенно богато отделывался новый штуцерв октябре 1740 г.: на него пошло целых восемьчервонных. Хотя ружья, как мы видели, заготовлялисьв России, однако кремни для них покупались заграницей; русские мастера не умели их хорошообделывать. Наряду с этим и порох выписывался из"города Гданска" (Данцига). В 1736 г. по личномураспоряжению Анны Иоанновны шесть французскихружей выписаны были для нее из Парижа. Она сама


писала об этом барону Андрею Ивановичу Остерману:"Андрей Иванович, понеже ныне князь АнтонКантемир в Париже обретается, того ради отпишите кнему, чтоб он, как скоро возможно, прислал сюда длянас шесть французских фузей самой лучшей работы иот лучшего мастера"80.

В первые два года царствования Анны Иоанновны,во время пребывания ее в Москве, управлениеИмператорской охотой находилось в руках одного изнаиболее доверенных лиц императрицы, графаСемена Андреевича Салтыкова, родственника ее поматери, царице Прасковье Федоровне, урожденнойСалтыковой. Граф С. А. Салтыков в тревожныефевральские дни 1730 года заявил себя решительнымсторонником самодержавия, и 25 февраля, видяволнение среди шляхетства, императрица вверила емуначальство над гвардией. Вслед за отменой в тот жедень ограничительных пунктов Анна Иоанновнаосыпала милостями Салтыкова, дала ему чин генерала,6 марта 1730 г. назначила обер-гофмейстером ивверила ему начальство над московскою дворцовоюканцелярией. В этой последней должности граф СеменАндреевич заведовал и дворцовой охотой. Когда двор вянваре 1732 г. переехал в Петербург, граф Салтыковназначен был главнокомандующим старой столицы, споручением наблюдать за всеми административнымиучреждениями Москвы и присутствовать в московскойсенатской конторе. Он состоял главнокомандующим до1739 г. и, по всей вероятности, все это время заведовали оставшейся в Москве частью учрежденийИмператорской охоты. Ближайшим его помощником поэтому делу до 1733 года был упомянутый выше первыйпо времени "егермейстер" Михаил Селиванов.

Кто именно в первые годы по переезде двора в


Петербург стоял во главе петербургской охоты, впериод первого ее устройства, нам, к сожалению, неудалось выяснить ни по печатным источникам, ни понеизданным делам архивов.

В 1736 г. учреждена была впервые особая высшаядолжность по управлению Императорской охотой,должность обер-егермейстера. Она вверена былаизвестному кабинет-министру Артемию ПетровичуВолынскому, столь трагически окончившему своюжизнь на плахе в 1740 г. Этот кабинет-министр ипервый обер-егермейстер является одним изинтереснейших, характерных деятелей нашей историипервой половины XVIII века. Пройдя служебнуюлестницу с низших ступеней, Волынский везде сумелобнаружить свои недюжинные дарования и былзамечен, как дельный работник, таким знатоком людей,как Петр Великий. Начавши службу простым солдатомпетровской гвардии, он, двадцати шести лет от роду, в1715 году был отправлен Петром I с ответственнымпоручением в Персию в качестве чрезвычайногопосланника, а через три года назначен был, в званиигенерал-адъютанта, астраханским губернатором. С1725 г. по 1732 г. Волынский был губернатором вКазани. Крупное столкновение с казанскимархиепископом Сильвестром было причиной удаленияего из Казани.

Благодаря покровительству своего родственника,гр. С. А. Салтыкова, Волынский был сделан в 1732 г.помощником обер-шталмейстера, а в 1734 г.произведен в генерал-лейтенанты и сделангенерал-адъютантом императрицы; затем, снискаврасположение могущественного Бирона, был назначен27 января 1736 г. обер-егермейстером и, наконец, 3апреля 1738 г. достиг высшего поста


кабинет-министра.Волынский был умный, способный и очень

образованный для своего времени человек. Он любилчтение серьезных книг, хорошо владел пером и,сделавшись кабинет-министром, много поработал надсоставлением широких проектов государственныхпреобразований. В доме Волынского собирался тесныйкружок образованных и преданных ему людей, вкотором читались и обсуждались его проекты. В своемглавном труде, "Генеральном рассуждении опоправлении внутренних государственных дел", онобсуждает все важнейшие вопросы внутреннегоуправления того времени, систематически разделив"Генеральное рассуждение" на 6 частей: 1) Обукреплении границ и об армии, 2) О церковных чинах,3) О шляхетстве, 4) О купечестве, 5) О правосудии, 6)Об экономии. Здесь, между прочим, он настойчивотребует распространения просвещения междудуховенством и между шляхетством, рекомендуясредство, испытанное Петром Великим: посылкумолодых дворян для обученья за границу. Благодаряэтому у нас будут "свои природные министры", говоритон, намекая на немцев – Бирона, Остермана, Миниха, –заправлявших всеми делами в царствование АнныИоанновны.

Образованность Волынского не отразилась на егохарактере, не смягчила его крайне пылкого инеобузданного нрава. В грубом XVIII веке такие людидоходили до непонятной для нас жестокости, довопиющего поругания человеческого достоинства встолкновениях с лицами нижестоящими. Во времяприготовлений к потешной свадьбе в Ледяном домеВолынский по пустому поводу избил академикаТредьяковского, которому поручено было сочинить


стихи к предстоявшему торжеству. КогдаТредьяковский поехал жаловаться Бирону, Волынский,встретившись с ним в приемной курляндского герцога,тут же ударил его по щеке, вытолкал из комнаты,приказал отвести под караул и здесь велел дать ему 70и затем еще 30 ударов палкою по спине.

Мы мало знаем обадминистративныхмероприятиях Волынского в Казании Астрахани, но зато имеем множество сведений о егожестоких и часто собственноручных расправах сместными обывателями и представителями местнойадминистрации, знаем множество жалоб со стороныдуховенства и разных лиц на его мздоимство ибесчинства всякого рода. Автор "Генеральногорассуждения", красноречиво писавший о водворенииправосудия, на практике презирал права лиц, возводилв закон собственный произвол и в порыве гневажестоко расправлялся с оскорбившими его иличем-нибудь провинившимися пред ним людьми.Прибыв в Астрахань губернатором в начале 1719 г.,Волынский на первых же порах проявил свойнеобузданный нрав, избив до полусмерти комендантагор. Петровска, Ивинского. Тотчас же у него пошлинелады из-за пустяков с епископом Иоакимом, и ссоразатем разгорелась в непримиримую вражду. В КазаниВолынский открыто враждовал с архиереемСильвестром. Мстя Сильвестру, он велел отстегатьпрутьями дьякона и двоих церковников; по егоприказанию избит был до полусмерти архиерейскийдомовый иконописец; за секретарем духовного приказагубернатор гонялся с обнаженною шпагою, и тот едваушел; архиерейского секретаря Волынский сам бил идрал за волосы, потом велел солдатам бить его палкамии топтунами и оставил "едва жива".


Достигнув высшей цели своих честолюбивыхстремлений, должности кабинет-министра, Волынскийвскоре, не рассчитав своих сил, вступил в борьбу снемцами, Бироном и Остерманом, державшими властьв своих руках. Не ограничившись разработкойшироких проектов "о поправлении внутреннихгосударственных дел", Волынский оставил записку, вкоторой изобразил в черном свете барона Остермана инекоторых других лиц, приближенных императрицы.Записка не понравилась Анне Иоанновне; она сказалаавтору: "Ты подаешь мне письмо с советами, как будтомолодых лет государю". Бирон не замедлилвоспользоваться этим, чтобы добиться назначения суданад Волынским.

В апреле 1740 г., пробыв кабинет-министромровно два года, Волынский был устранен от всехдолжностей, а 27 июня того же года совершена быланад ним и четырьмя его друзьями жестокая казнь наСытном рынке, что на Петербургской стороне, противкрепости. Волынскому перед казнью в тюрьме отрезалиязык: истекающего кровью, его повели на казнь;наложили повязку, чтобы остановить кровь, но кровьхлынула в горло, и Волынский стал лишаться чувств;двое служителей втащили его под руки на эшафот;здесь после чтения указа ему отсекли руку и затемголову. Императрица смягчила отрублением головынаказание, к которому Волынский был приговоренсудом: посажение на кол.

Столь трагически окончившаяся для Волынскогоборьба с Бироном производит на первый взглядвпечатление неосторожной, мелкой интриги. Борьбаэта, однако, имела важное историческое значение. Вмрачную эпоху "бироновщины" с ужасами ее "слова идела", во время господства немца-временщика,


презиравшего русских людей, Волынский явилсяпервым выразителем пробуждавшегося русскогосамосознания. Слова Волынского о необходимостииметь в России "своих природных министров" не былитолько личным намеком на Бирона, но и являлисьнапоминанием национального завета великого Петра.Ознакомившись с делом Волынского, императрицаЕкатерина II писала: "Сыну моему и всем моимпотомкам советую и поставляю читать сие Волынскогодело от начала до конца, дабы они видели и себяостерегали от такого беззаконного примера впроизводстве дел... Волынский был горд и дерзостен всвоих поступках, однако не изменник, но, напротивтого, добрый и усердный патриот и ревнитель кполезным поправлениям своего отечества. Итак,смертную казнь терпел, быв невинен".

Одним из поводов к назначению Волынскогообер-егермейстером и к связанному с этим егодальнейшему возвышению послужила его любовь кохоте. Волынский увлекался охотой со всеюстрастностью, присущей его натуре. В этом случае, каки в других, он не стеснялся попирать чужие права, и оего увлечениях охотой мы узнаем из многочисленныхжалоб лиц, потерпевших от его охотничьих экскурсий.Волынский пользовался иногда охотою как средствоммстить своему врагу, архиерею Сильвестру. Последнийжаловался Синоду, быть может, несколькопреувеличивая, что губернатор и летом и зимою ездитпо полям и сенным покосам со псовою охотою"многолюдством", "топочет" лошадьми и собакамипосеянный яровой и озимый хлеб, архиерейский имонастырский, ночует в монастырских деревнях, минуяпомещичьи и другие вотчины, берет "с боем и неволеюсо крестьян наших и монастырских сена и овса для


коней, а людям – всякую живность и хлеб, сколькопохотят", причиняя тем самым "напрасно несноснуюобиду нам и крестьянам". Сильвестр жаловался также,что губернатор поместил на подгородном двореСпасо-Казанского монастыря (так наз. "Подсеке") додвухсот собак и пятнадцать псарей, кормил последнихмонастырским хлебом и кашею, "а в иное время псарипривозили на ту Подсеку собакам мертвых лошадей,коров и всякое стерво; отчего на том дворе... овцы ипрочая скотина вымерла". Власти обители, "усмотревоную причину", просили неоднократно губернатораудалить с Подсеки и собак, и псарей. Но губернатор нетолько не уважил законных просьб монастыря, но,призвав к себе в канцелярию "тоя обителей властей",приказал им отстроить снова на том дворе сломаннуюбаню для помещения собак.

У Волынского было много охотничьих собак:датских, гончих и преимущественно борзых разныхпород: курляндских брудастых, "хортых польских","арлекинов чистопсовых" и др. Он подбирал их слюбовью завзятого охотника и очень о них заботился.В любопытной переписке с гр. С. А. Салтыковым,который также был страстным охотником, Волынский(в 1734 г.) подробно обсуждает достоинства своих ичужих собак, сообщает о редкой английской борзой,которую ему привез в подарок какой-то "английскийдворянин", восхищается борзым кобелем,принадлежавшим польскому послу графу Завише:"Столько велик, что в наклоне аршин три вершка, истолько хорош, что я, хотя уже не одну тысячу в жизньмою видел собак, только истинно такой беспорочной отроду мало видал... мне безмерно будет жаль, если онаясобака, не оставя здесь плода, увезена будет, закоторую он подлинно одному шляхтичу заплатил всего


больше, как 400 ефимков". Через два года посленазначения обер-егермейстером, в феврале 1738 года,Волынский перевел своих собак в числе 64-х (из них 39борзых) на "псаренный" двор Императорской охоты вселе Измайлове. Он говорил, что передает их "в охотуЕе Величества для заводу", и в то же время, чтобылучше их уберечь, приказал ходить за нимисобственным своим охотникам. В январе 1739 г.Волынский писал об этом московскому статейничемуследующее: "Хотя в посланном ныне от меня к Вамордере и написано, чтобы из собственной моей псовойохоты несколько борзых и гончих собак, которыепомечены в реестре, отданы точно в охоту ЕеИмператорского Величества на завод, однакож,прикажите за ними ходить собственным моимохотникам, и прошу за ними надсматривать, чтобыоные собственные мои собаки были в добромпризрении и надлежащей чистоте – чтобы от нихразмножены были щенята и выкармливаемы были..."Когда Волынского постигла опала, то московскиеохотники, содержавшие его собак на Измайловскомдворе, очень встревожились. Немедленно началосьстрогое расследование этих "непорядков". Выяснилось,что хотя охотники Волынского, ходившие за егособаками в Измайлове, и жили "на своем коште", нособственные собаки обер-егермейстера все жесодержались на казенный счет. Указом императрицыпо этому делу было определено: "Эти непорядкипричесть ему, Волынскому, к вине"; но так какопальный обер-егермейстер был "за его злодейственныегосударственные вины казнен, и движимое инедвижимое его имение отписано на Ее ИмператорскоеВеличество", то взыскание пало на лиц, исполнявшихего незаконные приказания, и за прокорм собственных


собак Волынского с них приказано было взыскать 1489рублей81.

После Волынского до назначенияобер-егермейстером графа Алексея ГригорьевичаРазумовского никто не носил этого звания. В 1740 г.короткое время, около двух месяцев, с апреля по июнь,делами придворной охоты заведовал советникдворцовой конторы князь Иван ВасильевичОдоевский82, впоследствии (1740–1744) президентВотчинной коллегии и сенатор. А 19 июня того жегода, следовательно еще во время следствия по делуВолынского, изустным указом самой императрицызаведование Императорскою охотою было поручено"командиру охоты", полковнику Второго Московскогополка фон Трескау83. О своем назначении Трескаудонес 9 сентября 1740 года кабинету: "ЕеИмператорское Величество Июня 19-го дня сего 1740года Высочайшим изустным указом соизволила мневсемилостивейше повелеть придворные все охотысодержать в своей команде и за то правление, сверхполкового жалованья, получать в год награждение потысяче рублев.

И по силе оного... указа, пока охоты в командемоей состоять будут, означенное жалованье имею яполучать ведомства своего из ЕгермейстерскойКанцелярии, о чем Высочайшему Кабинету ЕеИмператорского Величества сим всенижайше доношу визвестие".

Полковник фон Трескау был иностранец, толькочто прибывший в Россию, всего вероятнее изКурляндии, – одна из креатур Бирона. Новыйначальник охоты настолько мало знал русский язык,что не умел даже подписываться по-русски на деловых


бумагах. При нем, специально "для переводу", состоялпрапорщик Карл Мейбов. Управлял охотою фонТрескау короткое время, не больше двух лет.

Первый обер-егермейстер, Артемий ПетровичВолынский, руководствовался в своей деятельности поуправлению охотою резолюциями кабинета. Он,однако, уже положил первое начало будущейОбер-егермейстерской канцелярии, поручивделопроизводство по управлению охотой отдельнойсвоей личной канцелярии, называвшейся"обер-егермсйстерские дела". После Волынского"обер-егермейстер ские дела" перешли в заведованиедворцовой конторы и составили в ней особое отделениепод тем же названием. Все усложнявшееся иувеличивавшееся хозяйство Императорской охотымежду тем настоятельно требовало образованияособого учреждения для заведования им. Припреемнике Волынского, "командире" придворнойохоты полковнике фон Трескау, образована былаЕгермейстерская канцелярия с особой финансовойсметой. Но эта канцелярия оказалась недолговечной ибыла вскоре упразднена, вероятно, в тех видах, чтобысократить возможно более расходы на придворнуюохоту.

Всеми, как важными, так и мелкими, делами поуправлению Императорской охотой по-прежнему сталведать Императорский кабинет. По примеруВолынского, полковник Трескау начал осаждатькабинет всевозможными представлениями по всемделам, не исключая и самых маловажных. Подобныйпорядок был признан неудобным, и 6 марта 1741 годакабинет вошел со всеподданнейшим докладом, вкотором обращал внимание императрицы наполковника Трескау, который своими донесениями


кабинету "о всяких делах, между тем и о самыхмалейших, чинит в кабинетных делах помешательствои излишнее затруднение", и просил отдать "тогополковника Трескау со всею его командою и егерскимиделами" в ведение придворной или дворцовой конторы.Ходатайство кабинета было уважено, и ближайшеепопечение о делах Императорской охоты былопоручено придворной конторе.

Императорская охота за время управления фонТрескау впервые получила точную организацию, сизданием первого яхт-штата 1740 года. Честьразработки этого важного в истории охотызаконодательного памятника должна принадлежать,по-видимому, однако, не полковнику Трескау, апервому обер-егермейстеру, Волынскому, гораздо болееподготовленному для этого дела. Волынский былотрешен от должностей кабинет-министра иобер-егермейстера в апреле 1740 г.; утверждение жепервого яхт-штата последовало через пять месяцевпосле этого, 22 сентября. Из одного архивного дела,которое мы расскажем ниже, видно, что Волынскийеще в 1739 г. ставил на очередь вопрос изданияяхт-штата. По всей вероятности, он же разработалпроект яхт-штата и только не успел представить его наутверждение императрицы, а полковник Трескаувоспользовался в значительной мере трудом своегопредшественника.

Прежде чем приступим к рассмотрению этогопервого яхт-штата 1740 г. и изданного вслед за нимвторого, 28 января 1741 г., мы опишем первые шагиустройства петербургской псовой охоты и состав ее в30-х годах XVIII столетия.

Первые сведения о личном составе петербургской


Императорской охоты относятся к 1733 году. Как раз вэто время из Москвы переведены были некоторые изчинов московской псовой охоты с тем, чтобыпополнить личный состав петербургской псовой охоты,которая хотя и существовала раньше, но в малыхразмерах и без правильной организации. Упомянутыеохотники были вызваны из Москвы настолько спешно,что им не было времени переселиться в Петербург сосвоими семьями.

Личный состав вновь организованной псовойохоты был таков же, как и состав собственной охотыПетра II, рассмотренный выше, с тою лишь разницею,что в списке чинов 1733 года мы впервые встречаемсяс должностью обер-егеря, которую занимал некийОсип Меврель (вероятно, Мервиль). Эта охота,организованная вначале в составе 20 человек, довольнобыстро разрослась, особенно к концу тридцатых годовэтого столетия. В течение двух лет, с мая 1737 г. по май1739 г., число охотников непрерывно увеличивалось скаждым месяцем и возросло с 26 до 43 человек. Зная олюбви Анны Иоанновны к охоте, Императорскийкабинет не останавливал такого быстрого увеличениячисла чинов охоты; на запрос дворцовой конторы,производить ли ей "впредь на прибавочных служителейотпуск хлебного жалованья?" – кабинет-министрыпредписали удовлетворять все требованияобер-егермейстера по сему предмету.

Рядом с ростом численного состава замечается впсовой охоте появление и новых должностей. Вдокументах 1737 года мы встречаемся, например, сдолжностью яхт-юнкера. Когда именно онапоявилась, мы не знаем, но в 1737 году"обретающемуся при охотах Ее Величестваяхт-юнкеру Николавиусу" повелено было "от службы


отказать и дать надлежащий абшид" из Коллегиииностранных дел84.

Ко второй половине тридцатых годоввосемнадцатого века относится возникновение и новыхотдельных охот в окрестностях Петербурга. От 1738года мы имеем первые сведения о личном составепетергофской охоты. Над этой охотою начальствовалфорштмейстер И. А. Газ, служивший по контракту,заключенному с ним за границею 29 января 1838 годаполномочным министром в Дрездене Кейзерлингом.Под начальством Газа находились парфорс-егеря изверовщики85.

Соответственно увеличению личного составаИмператорской охоты в царствование АнныИоанновны значительно растут и расходы на егосодержание. Так, в 1734 году на содержание всех охот,как в Москве, так и в Петербурге, израсходовано былооколо 2184 рублей (не считая хлебного жалованьямосковскимохотникам).

К концу же десятилетия расходы на содержаниеодних только петербургских и петергофских охотвыросли более чем в три раза сравнительно спрежними расходами на всю охоту в Москве иПетербурге. В 1738 году они равнялись 7384 рублям, аеще год спустя 8302 рублям, причем последняя суммараспределялась следующим образом: 4302 рубля шлина жалованье чинам охоты, 1500 рублей на шитьемундиров и 2500 рублей на канцелярские и мелочныерасходы.

Такое крупное увеличение расходов на содержаниеИмператорской охоты объясняется не толькоумножением числа охотников, но и темобстоятельством, что в описываемое время в личном


составе охоты появилось много иностранцев, нанятыхза границей за большое вознаграждение, а также тем,что жалованье командиров и начальных людейвозросло во много раз в сравнении с прежнимвременем. Содержание рядового охотника стоилонедорого: денежное и хлебное вознаграждение его всреднем не превышало 27 рублей 44 копеек в год;между тем высшие чины псовой охоты получали от 80до 300 рублей жалованья в год. Обер-егерь, например,в год организации Петербургской псовой охотыполучал 300 рублей, егеря-французы от 108 рублей до240 рублей и доезжачий (иностранец) до 80 рублейгодового жалованья. Все увеличивающаяся с каждымгодом сумма расходов падает отчасти на жалованьевновь поступавшим рядовым охотникам, числокоторых растет из года в год, а главным образом нажалованье иностранцам, которых отыскивают заграницей, и по заключении контракта зачисляют наслужбу в качестве форштмейстеров, яхт-юнкеров,обер-егерей, егерей и доезжачих.

В финансовом отношении, так же как вадминистративном, Императорская охота в это времяне представляла еще самостоятельного учреждения и вделе снабжения деньгами и припасами, необходимымидля содержания служебного персонала, зависела отдругих учреждений. После уничтоженияПреображенского приказа денежное жалованьенекоторое время выдавалось из Верховного ТайногоСовета. Затем продовольствие на содержаниепридворных охот отпускалось из Главной дворцовойканцелярии. В 1735 году по указу императрицы АнныИоанновны на содержание охоты определены былидоходы с Хотунской волости – бывшей вотчины князяАлексея Долгорукова. Эта волость, приписанная ко


дворцу, была отдана в особое ведениегенерал-директора дворцовых волостей барона Розена.Но не прошло двух лет, как придворная охота сноваоказалась совершенно необеспеченной в денежномотношении. В 1736 году Хотунская волость была взятаот директора дворцовых волостей и передана в полноеведение тайного домен- и финанс-советника фонФиринга86, который затем категорически отказалсявыдать из доходов волости хотя бы один рубль насодержание охоты. Придворная охота вследствие этихнедоразумений едва не осталась на 1739 год вовсе безпродовольствия. Обер-егермейстер Волынский, чтобыне заморить зверей и птиц с голода, решился накрайнюю меру и приказал отпустить продовольствие изсумм подведомственнойему Конюшенной канцелярии.


РундальцевКостюмированное утро Императрицы Анны

ИоанновныОфорт с картины В. И. Якоби


Вместе с тем Волынский представил по этому делудоклад императрице, и кабинет, рассмотрев его,приказал снабжать охоту припасами из ближнихдворцовых волостей, а деньгами – из дворцовойканцелярии, "до утверждения яхт-штата".

Волынский в это время уже разрабатывал проектяхт-штата. Только что рассказанный случай лишнийраз указал на необходимость твердо установить особымзаконом как численность личного составаИмператорской охоты, так и сумму расходов на еесодержание. Вопрос об издании яхт-штата назрелокончательно и требовал немедленного решения.Постоянное появление "прибавочных служителей"охоты, число которых только за одну майскую треть1739 года возросло с 36 до 43 человек, требовалослучайных и неожиданных расходов и часто ставилоучреждения, отпускавшие средства на содержаниеохоты, в затруднительное положение.Кабинет-министры обратили внимание на чрезмерноеувеличение числа охотников и сопряженных с этимрасходов и нашли нужным при составлении яхт-штатасократить личный состав придворной охоты, чтобыуменьшить затраты на нее.

Несмотря на это, издание яхт-штата в делеразвития охотничьих учреждений имело весьма важноезначение. С 22 сентября 1740 года, когда былутвержден и подписан Анною Иоанновною первыйяхт-штат, Императорская охота вступила на новый,более твердый путь, который к концу XVIII столетияпривел к образованию отдельногообер-егермейстерского ведомства. Время до изданияяхт-штата является как бы переходной ступенью:старые формы постепенно сменяются новыми,слагаются новые элементы будущей организации; с


издания же яхт-штата Императорская охота принимаетвполне определенную организацию и вступает на путьдальнейшего правильного развития.

Первый яхт-штат 1740 г. узаконил, во-первых,существование отдельных охотничьих учреждений87,во-вторых – количество, права и преимуществаличного персонала этих учреждений, в-третьих,обеспечил правильный отпуск определенной суммы насодержание всей охоты и, в-четвертых, точноопределил, где и в каком количестве должны былисодержаться звери, птицы, собаки и лошади и скольконадлежало отпускать им разного провианта и фуражу.Яхт-штатом впервые были узаконены охотничьиучреждения обеих столиц и их ближайшихокрестностей. Из охотничьих учреждений Петербурга иего окрестностей в штате значатся: а) егерская команда,б) псовая охота, в) зверовая охота, помещавшаяся наслоновом и зверовом дворах и в малом зверинце, г)петергофские Большой и Малый зверинцы. В Москвепо-прежнему сосредоточивалась птичья охота и внезначительных размерах зверовая, помещавшаяся вИзмайловском зверинце; сохранившиеся остаткиМосковской псовой охоты яхт-штатом 1740 г. былиуничтожены.

Из числа означенных охотничьих учрежденийегерская команда была во всех отношениях новымявлением; она возникла под влиянием знакомства сохотничьими учреждениями западно-европейскихдворов. Действительно, ни в охотах царя АлексеяМихаиловича, ни в охотах его ближайших преемниковмы не встречаемся с такими чинами, как "обер-егерь","егерь" и "пикер". Только около 1729 года в росписиохот Петра II мы впервые в составе охот видимегеря, а еще позднее, уже в петербургской псовой охоте,


в 1733году, встречаемся с названием обер-егерь.


Появление этих чинов с иностранныминазваниями совпадает как раз со вступлением наслужбу в Императорскую охоту иностранцев попроисхождению. Должности обер-егеря, егеря и пикеразамещались преимущественно иностранцами, каклюдьми, более знакомыми с новыми приемами охоты.По первому яхт-штату егерская команда составиласамостоятельный отдел Императорской охоты; онатогда состояла из "командира охоты", обер-егеря, двухегерей императрицы, одного егеря принцессыМекленбургской Анны Леопольдовны и шестипикеров: двух английских, двух французских и двух снемецкими фамилиями, вероятно, курляндцев.Впрочем, английские и французские пикеры быливключены в штат временно: первых велено былоотпустить "по окончании их капитуляции", а вторыхвесною 1741года88.

Размеры псовой охоты первым яхт-штатом былисведены до возможного сокращения. Из 43 человек,"обретающихся при псовой охоте", к половине 1739года осталось всего восемь человек: четыре охотника,два наварщика и два конюха. Зверовая охота тоже неизобиловала служебным персоналом. В ней по штатузначилось: один смотритель Малого зверинца и 13человек на слоновом и зверовом дворах, в том числе:один слоновщик – перс, восемь зверовщиков, одинружейный подмастерье, один рисовальныйподмастерье и замочный отдельщик и двое учениковоружейного дела. В Петергофских зверинцах состояловсего шесть человек: форштмейстер, смотрительМалого зверинца и четыре зверовщика, на одного изкоторых были возложены обязанности цейхт-кнехта.Кроме того, при Петербургских охотах для веденияприходорасходной части состоял комиссар, для ведения


письменных дел – писарь. Таким образом припетербургских и петергофских охотничьихучреждениях по первому яхт-штату состояло всего 41человек.

В Москве весь служебный персоналИмператорских охот состоял из 21 человека, изкоторых 14 человек приходилось на птичью охоту и 7человек на зверовую. Любопытно, что в составептичьей охоты было "несколько человек старыхохотников, служивших еще при Великом ГосудареАлексее Михаиловиче": один статейщик, которомупоручена была команда над всею птичьею охотою, трикречетника, шесть сокольников, два помытчика (крометого, два сокольника "из отставленных ныне", вместоконюхов). Зверовая московская охота по обыкновениюсостояла из форштмейстера, пяти зверовщиков иписаря, который предназначался, впрочем, не толькодля зверинца, но и для других охотничьих учрежденийМосквы.

В общем личный состав всей Императорскойохоты в Москве и Петербурге с окрестностями первымяхт-штатом был определен в 62 человека; он былсокращен очень сильно, почти втрое, в сравнении с1739 годом, когда в Императорской охоте числилось175человек.

Соответственно такому сокращению служебногоперсонала Императорской охоты сильно уменьшилисьи расходы на ее содержание.

До издания штата в 1740 году на содержаниеодних петербургских охот денежного жалованья быловыдано 8190 рублей, не считая провианта; по штату же1740 г. на содержание всех Императорских охотбыло положено 4680 рублей денежного жалованья.


Кроме того, назначено было хлебного жалованья (муки,крупы, овса и пр.) на сумму 591 р. В итоге порассматриваемому штату на содержание служебногоперсонала всего было положено около 5271 рубля, изкоих 4363 рубля были ассигнованы на содержаниепетербургских охот и 908 рублей на содержаниемосковских охот.

Значительная часть суммы, положенной насодержание петербургских охот, около 2760 рублей,распределена была на жалованье чинам егерскойкоманды (из 11 человек); "командир" получал 1000 р. вгод, обер-егерь 300 р. в год, егеря – от 80 до 100 р.,один английский пикер получал 360 р., французскиеегеря до 200 и курляндские по 120 р. На содержаниечинов московских охот расходовалось гораздо меньше,чем петербургских, потому что там не было дорогостоивших иностранных егерей. Один толькофорштмейстер Измайловского зверинца получалдовольно крупный оклад в 300 р.; "начальный человек"птичьей охоты – статейщик получал только 60 рублей,кроме хлебного жалованья.

Яхт-штат 1740 г. впервые определил такжепорядок ведения приходо-расходной частиИмператорской охоты. Предписано было "для денегиметь сундук с двумя замками и двумя печатями: одинзамок и печать полковника фон Трескау, а другойзамок и печать определенного к тому комиссара, иденьги на жалованье и на все расходы в настоящихнуждах выдавать по приказам полковника, а книгиприходные и расходные содержать за шнуром ипечатью его же, полковника". Приход и расход помосковской охоте велено было "содержатьфорштмейстеру или статейщику, который из нихспособнее будет, обще с тем писарем, который


определен будет при зверинце, а рапортовать им всегдакак о приходе и расходе, так и о всем прочемсодержании, к полковнику фон Трескау".

При издании первого яхт-штата правительствостремилось сократить возможно больше расходы напридворную охоту, чрезмерно возросшие, и зашло вэтом отношении слишком далеко. Полноенесоответствие его действительным потребностямцарской охоты обнаружилось тотчас же после егоутверждения – "аппробации". Яхт-штат был утвержденАнной Иоанновной 22 сентября 1740 г., за четыренедели до ее кончины. Спустя четыре месяца, 28января 1741 года, в правление Анны Леопольдовныбыл издан новый яхт-штат89. Хотя этого второгояхт-штата полностью мы не нашли, но некоторыеимеющиеся у нас сведения позволяют заключать, чтоон, не изменивши размеров денежного и хлебногожалованья каждого чина охоты в отдельности,значительно повысил общую сумму ассигнований насодержание всей охоты. Из именного указа, данного наимя полковника фон Трескау одновременно сутверждением нового штата 1741 г., мы узнаем, что поэтому штату на содержание всей Императорской охотыбыло ассигновано 18.871 рубль. Причем на содержаниепетербургских и петергофских охот положено былоотпускать 14.067 рублей, а на московские охоты – 4804рубля90.

Сделанная в 1740 г., при издании первогояхт-штата, попытка сократить расход наИмператорскую охоту, таким образом, оказаласьсовершенно неудачной. Новый яхт-штат 1741 г.увеличил смету на содержание охоты более, чем в трираза.


В заключение этой главы мы рассмотрим указы озапрещении охоты частным лицам в окрестностяхстолиц и другие мероприятия обер-егермейстерскоговедомства, направленные к сохранению иразмножению дичи под Петербургом в царствованиеАнны Иоанновны.

Увлечение охотой Петра II побудилоправительство после переезда государя в Москвупоскорее напомнить обывателям подмосковныхселений старые указы о воспрещении охоты,"подтверждавшиеся неоднажды" до первых летцарствования Петра Великого, но с того времени ужеполузабытые. В 1728 г. указом его величества вМосковском уезде, на расстоянии 30 верст от Москвызапрещено было ездить как с псовой, так и с птичьейохотой91.

Царствование Анны Иоанновны отличаетсяособенным обилием запретительных указов об охотахпод Москвою и под Петербургом. Немедленно послеприезда императрицы в Москву "накрепко" былоуказано, в апреле 1730 г., чтобы "под Москвою каксами помещики, так и люди их и крестьяне со псовою иптичьею охотами не ездили и зверей, зайцев и лисиц ипрочих, окроме волков, медведей, не травили итенетами и ничем не ловили и не стреляли"92.Разрешено было ловить и стрелять только волков имедведей, так как их в то время водилось еще много вокрестностях столицы, и чрезмерное размножение этиххищников вследствие воспрещения охоты моглогрозить опасностью жителям Москвы. Запретныйраион был несколько уменьшен – до 20 верст;нарушителей указа велено было "штрафовать, не чиняникакого послабления". Любопытный документ,дошедший до нас: "Инструкция воеводам" – данная


императором Петром I, предписывающая последнимнадзирать, чтобы "Государевы звероловства, гдезаказано, были хранимы" и чтобы "хищных ивредительных зверей во всякой возможностиистреблять" – знакомит нас впервые об истреблениихищников93.


Штрафы, установленные этим указом, явилисьнедостаточной угрозой для браконьеров: невзирая науказ, "многие тому явились преступники". Ввиду этоговесной следующего же 1731 года для такихпреступников установлены были строгие наказания.Указом 25 мая 1731 г. было "наикрепчайшеподтверждено", дабы какого кто звания ни был"отнюдь не дерзал" охотиться на расстоянии 20 верст отМосквы "под опасением за то неизменногожестокого истязания". Обывателям велено былодоносить о всех случаях недозволенной охотыобер-егерю Осипу Меврелю (Мервилю) и доносителямобещано выдавать по два рубля. Кроме того, веленобыло "ягерям" (егерям), "ежели кого наедут, таковыхбрать за караул, а собак всих перестрелять".Крестьянам и другим "подлым людям" (т. е. людямнизшего звания), которые "множественным числомстреляют, тенетами и другими инструментами всякуюдичину выводят", угрожали телесным наказанием иссылкой. Этот строгий указ не пресек браконьерства: в1738 г. Анна Иоанновна узнала, что "около Москвы сохотами весьма многолюдно ездят и зайцев по 70 и по100 на день травят". Поэтому императрица приказала вмае 1738 г. вновь "наикрепчайше" воспретить охоту вокрестностях Москвы и на этот раз значительнорасширила запретный раион с 20 верст до 50 верст94.

Начало воспрещениям охоты под Петербургомположено было еще Петром Великим, который указом22 апреля 1714 г. воспретил стрелять или бить лосей вовсей Петербургской губернии под опасением "большогоштрафа и жестокого наказания"; желающим при этомпредлагалось ловить лосей живыми и чрез комендантовнаправлять их в Петербургскую канцелярию, котораяза каждого живого лося должна была выдавать по 5


рублей95. В первый год царствования страстногоохотника Петра II указом 18 июня 1727 г. воспрещенабыла птичья и зверовая охота на Аптекарском острову:"никому с ружьем и с собаками не ходить и птиц изверей из ружья не стрелять, и с собаками не травить, иникакими инструментами не ловить". Затем, в началецарствования Анны Иоанновны, 18 сентября 1732 г.воспрещена была как на Аптекарском, так и на всехдругих островах и вообще поблизости от Петербургаохота на зайцев "под опасением денежного штрафа"96.В 1735 г. особым указом строжайше запрещено былоловить и стрелять "дичину" в окрестностях ЦарскогоСела97.

Что касается окрестностей Петербурга, то здесь,однако, недостаточно было строжайше воспрещатьохоту частным лицам; необходимо было принимать идругие меры для сохранения и размножения дичи вместах царских охот. В 1736 г., 18 ноября, АннаИоанновна приказала обер-егермейстеру Волынскомуозаботиться разведением куропаток околоЕкатерингофа и Петергофа и для этого велела"привезти живых куропаток из Малороссии и из другихмест несколько сот пар и впредь оных по вся годыпривозить пар по двести". Велено было привезти такжеи живых зайцев до 500 штук "и впредь по вся годыпривозить ста по два".

Во исполнение повеления Анны Иоанновны Сенатне замедлил 3 января 173 7 г. разослать указы вНовгородскую губернию (в города: Ладогу, Олонец,Кексгольм и Псковскую провинцию), определив платуза каждого зайца не выше 10 копеек с доставкой изНовгородской губернии и 20-ти из Московской98.Указы были опубликованы с барабанным боем, ноохотников ловить зайцев нашлось немного. В Пскове


"по тем публикациям к ловле русаков и зайцевохотников никого не явилось"99. Ввиду этого Сенатвпоследствии нашел нужным для более успешнойловли зайцев командировать в провинции охотников стенетами из Петербурга100. Чтобы исполнить волюимператрицы, новгородский вице-губернатор сам, сполицеймейстером и охотниками, однажды отправилсяна ловлю зайцев тенетами и послал 20 штук их вПетербург с нарочным101.

Одновременно с распоряжением о разведениизайцев под Петербургом Сенат в январе 1737 г. строговоспретил стрелять, ловить и травить зайцев вокрестностях Петербурга и Петергофа на 100 версткругом. Тогда же запрещено было "партикулярнымлюдям" стрелять и ловить серых куропаток нарасстоянии 200 верст от Петербурга, а всех другихптиц в 100 верстах от столицы. Обер-егермейстерВолынский, однако, в мае месяце того же 1737 г.заметил, что, "невзирая на оное запрещение,партикулярные люди и ныне всяких родов птиц нетолько в дальних местах, но и около самого Петербургастреляют и ловят сетками и силками и битых птицпродают в Петербурге на рынке, а некоторые темотговариваются, что будто публикации о нестрелянии инеловлении птиц не слыхали". Ввиду этого Волынскийпросил Сенат вновь опубликовать с барабанным боемуказ о запрещении птичьей охоты, под жестокимштрафом, в Петербургском и Дерптском дистриктах(уездах) и в Ингерманландии. Теперь, однако, речь шлауже не о безусловном воспрещении птичьей охотычастным лицам, а о воспрещении ее лишь на летниемесяцы: май, июнь и июль. Волынский в этом случаеследовал примеру "Еуропы", как выразился он в своемдокладе Сенату: "Понеже с Маия месяца птицы сидят


на гнездах и выводят детей, а для того обыкновенно вовсех в Еуропе христианских государствах все охоты иловли, и стрельба, наипаче о птицах, кроме птоядных(хищных, едящих птах, пташек) и вредительных, Маияс и по Август месяц запрещается; ибо, когда из старыходна птица из гнезда убита или поймана будет, тогдауже и приплод того гнезда бесполезно весь пропадет".Одновременно с этим, по представлению Волынского,в мае 1737 года воспрещена была ловля зайцевпустокличью около Петербурга, а также в Московскойи Новгородской губерниях102.

Наконец, в том же 1737 году, столь богатомуказами по части сохранения дичи разного рода, строговоспрещено было в Петербургской и Новгородскойгуберниях ловить и стрелять лосей103. Обывателямвелено было, как только они найдут где-нибудь лосей,немедленно сообщать об этом в Петербург; придворныеегеря должны были тотчас же ехать в те места, гдезамечены лоси; за каждого "объявленного лося"назначена была денежная награда. Вслед за тем охотана лосей воспрещена была по всей империи104.

Через три года, в 1740 году, вновь издан был рядуказов о воспрещении охоты частным лицам; всепрежние строгие предписания оказалисьнедействительными, как это признано было в именномуказе 28 июня 1740 г.: "Хотя напред сегонеоднократными указами публиковано, чтоб вИнгерманландии зверей и птиц партикулярные людине ловили и не стреляли, но по тому не исполняется105;и не только в Ингерманландии, но и в ближайшихместах к Санкт-Петербургу и около Петергофа всегдалосей и зайцев и птиц ловят и стреляют, особливо ивыпущенные по нашему указу нарочно около Петергофаи Красного Села куропатки перестреляны".


Оставалось одно средство, чтобы уберечь дичь, усилитьнаказания за браконьерство. Решено было крестьян,уличенных в недозволенной охоте на 30 верст отПетербурга, Петергофа и Красного Села, ссылать "вкаторжную работу без всякого милосердия".Помещичьи приказчики должны были наблюдать,чтобы крестьяне не занимались охотой, и "занесмотрение" им грозил "жестокий штраф"106.

Любопытный указ от 21 июля 1740 года заключаетв себе распоряжение Правительствующего Сенатаотобрать билеты и медные бляхи на право охоты,выданные разным лицам Волынским в бытность егообер-егермейстером107.

747 Глава III. Императрицы Елисавета Петровна и Екатерина II

Глава IIIИмператрицыЕлисаветаПетровнаи Екатерина II

Алексеевна

РазвитиеучрежденийИмператорскойохоты

Учреждения Императорской охоты, послепредшествовавшего полувекового упадка зановоорганизованные в царствование Анны Иоанновны поевропейскому образцу, быстро развиваются в том женаправлении в последующие царствования.Придворная охота, развиваясь, обособляется – пообщему закону развития государственных иобщественных учреждений – и выделяется всамостоятельное егермейстерское ведомство. Вцарствование императрицы Елисаветы Петровныявляется новый самостоятельный орган высшегоуправления Императорской охотой –Обер-егермейстерская канцелярия; затем, вцарствование Екатерины Великой,Обер-егермейстерский корпус, обособляясь от другихвысших учреждений, становится в непосредственноеподчинение верховной власти.

Это развитие Императорской охоты в течениевторой половины XVIII века поддерживалосьнеослабным интересом к охоте императриц ЕлисаветыПетровны и Екатерины II. Охота была одним излюбимых развлечений Великой Екатерины.Императрица же Елисавета не только любила охоту, нои страстно ею увлекалась.

Елисавета Петровна заинтересовалась охотою ещев своей молодости, 18–19 лет, под влиянием своего


царственного племянника, юного Петра II. Как мы ужеупоминали, в 1727–1728 гг. она постоянносопутствовала Петру II в его непрерывных охотничьихпоездках. Когда с осени 1728 г. Елисавета Петровна,заметив нерасположение к ней Петра, поселилась подМосквою, в отдалении от двора, она уже не оставлялаохоты, которую успела полюбить и часто развлекаласьею в тесном кружке приближенных.

Цесаревна Елисавета в это время проживаласначала в подмосковном селе Покровском, теперь ужевошедшем в черту города Москвы, затем вАлександровской слободе, памятной по жизни в нейцаря Ивана Грозного108. Эту слободу цесаревнаособенно полюбила за окружающие ее красивыеохотничьи угодья и приказала построить себе здесь двадеревянных дворца на каменном фундаменте: летний изимний. Живя здесь уединенно, Елисавета Петровнанередко развлекалась тем, что собирала сельскихдевушек, заставляла их петь песни, водить хороводы исама принимала в них участие со своими фрейлинами;зимою же вместе с девушками каталась на салазках. Впригородном селе Кургахине, где был большой лес, длянее иногда травили волков. Большую же часть времениЕлисавета посвящала охоте.

Во всем блеске молодости, стройная красавица свыразительными голубыми глазами, роскошными,каштанового цвета, волосами, цесаревна частовыезжала верхом, в мужском платье, на соколинуюохоту в те самые места, где некогда тешились ею цариМихаил Феодорович и Алексей Михаилович.Постоянным спутником ее был Алексей ЯковлевичШубин, наиболее близкий ей в то время человек, ипридворный врач Лесток, как говорили, влюбленный впрекрасную цесаревну. Елисавета Петровна занималась


также ружейною охотою на птиц; но более всеголюбила псовую охоту на зайцев.


В этой охоте, кроме названных лиц, ейсопутствовал всегда служитель В. И. Чулков, уроженецАлександровской слободы и страстный псовыйохотник. Из слободы Александровской ее охотничьивыезды чаще всего направлялись по Юрьевской дорогев Опольщину. Около села Андреевского, в 17-тиверстах от слободы, указывают место хором иохотничьего двора, которые были выстроены на случайприезда Елисаветы Петровны в эти места на охоту;подобные же станы-хоромы встречались и в другихокрестных селах; а под дворцовым селом Ивановским(Холудневым тож) в названиях некоторых урочищ"царскими местами" и доселе сохранилась память обохотничьих походах молодой цесаревны. В первыегоды царствования Анны Иоанновны цесаревнаЕлисавета жила в отдалении от двора, но затем, по волеимператрицы, должна была расстаться временно сосвоей любимой подмосковной вотчиной и переехала вПетербург; здесь она неоднократно участвовала вохотах императрицы Анны Иоанновны и, недовольствуясь этим, организовала свою собственнуюохоту в Царском Селе109.

Длинный ряд охот, в которых Елисавета Петровнапринимала участие, уже облеченная самодержавноювластью императрицы, открывается в Москве, кудагосударыняпереехала в январе 1742г.

для коронации. Вслед за двором, отправившимсяиз Петербурга в Москву, последовала и Императорскаяохота в полном своем составе; для перевозки ее былонанято 80 ямских подвод и истрачено до 250 рублей, –сумма очень крупная по тому времени110.

Особенно часто императрица Елисавета охотиласьв течение осени и зимы 1742 года. 9 октября этого года


английский резидент при русском дворе сообщалсвоему правительству: "Императрица чрезвычайнопристрастилась к охоте: министры редко находятслучай докладывать ей серьезные дела". В это времяЕлисавета Петровна часто охотилась на тетеревов, изшалашей с чучелами, в Петровской роще и вокрестностях Измайловского зверинца. Сюда, "в вновьпоставленные за зверинцем шалаши для стреляниятетеревей", приглашен был 9 октября высокий гостьгосударыни, князь Гессен-Гомбургский. Императрицазанималась также и зверовой охотой и для этой цели,между прочим, совершила поездку в подмосковноепоместье баронов Строгановых. В Переяславском уездев течение зимы 1742–1743 г. для охоты Ее Величества"обыскивали" медведей и других зверей сыновья техсамых крестьян (Ивана Иванова и Авдея Игнатьева),которым такое же поручение дано было при ПетреII111.

Елисавета Петровна с большим удовольствиемохотилась в окрестностях первопрестольной столицы нетолько за это время, но и впоследствии всякий раз,когда она посещала Москву. А живала она в ней иногдапо целому году и за свое царствование посетила ее,кроме 1742 и 1743 гг., еще три раза: в 1744, 1749 и1752–1754 годах, причем всегда в этих случаях вследза двором отправлялась в Москву и значительная частьИмператорскойохоты112.

В бытность свою в Москве в мае 1744 годаимператрица подарила графу Алексею ГригорьевичуРазумовскому, который был назначенобер-егермейстером тотчас же по вступлении ее напрестол, село Перово с деревнями Тетерки и Тимохово.Окрестности этих селений сделались любимым местомохот императрицы; особенно часто посещала она село


Перово.

Бенуа А. Н., Лансере Е. Е.Приезд Императрицы Елисаветы Петровны рано утром

с тетеревиных токов в "Монбеж" г. Царского Села


Сюда нередко вместе с нею приезжали наследникпрестола, великий князь Петр Феодорович, и великаякнягиня Екатерина Алексеевна; здесь устраивались исоколиная, и псовая охоты, на которые нередкоприглашались иностранные министры и знатные особыиз русских.В том же 1744 году, во время пребываниядвора в Москве, императрица совершила охотничьюпоездку в село Люберцы. Из Москвы она выехала в 10часов утра через Головинский сад; в Люберцы,отстоявшие от Москвы в 15 верстах, прибыла вполовине 12-го; здесь, отдохнувши от дороги, вполовине 7-го вечера императрица выехала на охотуверхом с соколами и вернулась с охоты в исходе 9-гочаса, а на следующий день отправилась из Люберец вНиколо-Угрешский монастырь. Там, встреченная вворотах обители игуменом с братиею, она отстоялалитургию, осмотрела достопримечательности и обедалана лугу в палатках. На обратном пути из монастыря вМоскву Елисавета Петровна снова развлекалась охотоюс соколами. Мы описали так подробно эту поездкупотому, что она невольно напоминает нам то староевремя, когда "охотник достоверный", царь АлексейМихаилович, также заканчивал поездки в монастырилюбимою своей соколиной потехой113.

Весь 1749 год императрица снова провела вМоскве. И в этот раз она весною гостила довольнодолгое время в Перове у А. Г. Разумовского, забавляясьвначале охотою чуть ли не каждый день; тольковоспаление в боку прекратило ее охотничьи выезды:она слегла в постель, а когда оправилась, предпринялапутешествиепешком в Троицкуюлавру114.

Предпоследнее путешествие в Москву было


предпринято Елисаветою Петровною в декабре 1752 г.Предполагалось, что это пребывание ее в Москве будетсопровождаться многочисленными охотами, и графАлексей Разумовский заблаговременно еще в октябре1752 года озаботился заготовлением фур для перевозкипсовой охоты, чтобы "не могло произойти в ценеизлишней передачи". Вслед за тем, в ноябре, он отдалприказ следовать в Москву егермейстеру, канцеляриисо служителями, обер-егерю, егерям, егерскимученикам и прочим чинам Императорской охоты, взяввсех годных собак, негодных же, "дабы на нихказенного корму напрасно не происходило", приказалраздать желающим115. В то же время и в Москведеятельно готовились к предстоящим охотамИмператрицы: московская псовая охота устраивалапробные выезды в поле. Приготовления не оказалисьнапрасными: в это посещение старой столицыЕлисавета Петровна с особым увлечением занималасьохотою и главным образом псовой. И на этот разглавной ареной ее охотничьих выездов было селоПерово. Вместе с тем она побывала и в другихподмосковных селах: Братовщине, Черневе, Алешине,Конькове. В Алешине, имении генерала Ал. Бор.Бутурлина, куда императрица приехала после псовойохоты в окрестностях села Братовщины, для нее былоприготовлено вечернее кушанье и сожжен былблестящийфейерверк116.

Императрица Елисавета Петровна любиламаскарады, театры и русские простонародныеувеселения. С Гаврилычем117 зимою она катываласьна коньках по льду прудов в Красном Селе и вИзмайлове, летом, наряженная в великолепныйсарафан и кокошник, ходила с придворными вхороводах, сама певала с девушками хороводные, а в


Святки – святочные песни. При ней, сказывалистарожилы, жили припеваючи. Мужской нарядимператрице так же шел, как женский, она прекраснабыла и в сарафане, и в гвардейском мундире, и вохотничьем платье, и в пышном роброне с бочками ифижмами. Одетая в великолепный мундир на одноммаскараде, она подошла к великой княгине ЕкатеринеАлексеевне (Екатерине II), которая, остановив на нейсвои глаза с особенным участием, сказала ей: – "Ксчастию женщин, что вы, государыня, не мужчина". –"Если б я была мужчиной, – отвечала императрица, –то тебе бы первой отдала яблоко". При этом словевеликая княгиня поцеловала у ней руку, а государыняобняла ее с материнскою нежностью118.

Последней охотой императрицы в окрестностяхМосквы была псовая охота в Перовских рощах в началемая 1754 года. На эту охоту были приглашены:цесарский посол, все "чужестранные министры изнатные российские особы обоего пола". С этогоотъезжего поля вся блестящая кавалькада направиласьв Кусково, имение графа Шереметева, где высокимгостям было предложено вечернее кушанье, во времякоторого "представлена была изряднаяиллюминация"119.

Хотя Елисавета Петровна и часто навещалаМоскву и подолгу в ней оставалась, но постоянной еерезиденцией был Петербург, за которым АннаИоанновна окончательноутвердила значение столицы.

Живя здесь, Елисавета Петровна развлекаласьохотою так же часто, как и в Москве120. Вокрестностях Петербурга у нее был целый рядизлюбленных мест охоты, и здесь она чаще всегопосещала мызу графа Алексея Григорьевича


Разумовского, Гостилицы, подобно тому как в Москвеона больше всего любила село Перово,принадлежавшее тому же Разумовскому. КромеГостилиц, Елисавета Петровна любила навещать идругие петербургские дачи графа А. Г. Разумовского –Мурзинку, Славянку и Приморский двор. Радушныйхозяин устраивал в честь своей высокой гостьипышные празднества и великолепные выезды на охоту.Гром пушек и музыки встречал императрицу при вездеи провожал при выезде из Гостилиц; блестящиеиллюминации освещали здесь ее вечерний стол.Гостилицы удостоивались высочайшего посещения ираннею весною, и позднею осенью, и летом, и зимою.Здесь производились и псовые, и соколиные охоты иохоты на тетеревов с чучелами. На псовые и соколиныеохоты императрица чаще всего выезжала послеобеденного кушанья и возвращалась к вечернему. Вовремя же охот на тетеревов из шалашей, которыепроизводились обыкновенно осенью и зимою,Елисавета Петровна вставала часто в пять или шестьчасов утра и тешилась охотою до полудня121.

В Гостилицах государыня иногда жила по неделе, аиногда дня по три. Опишем, для примера, болееподробно, следуя "походному журналу", одну изпоездок Елисаветы Петровны в Гостилицы в июле 1745г., характеризующую ее отношения к графу А. Г.Разумовскому. Императрица выехала из Петергофа, гдеона проводила лето, 8 июля со всею свитою в каретах.Проехав 23 версты по дороге в Гостилицы, онаостановилась в Ропше, здесь обедала и под вечертронулась в дальнейший путь. От Ропши до Гостилиц –15 верст, и императрица прибыла сюда в девятом часувечера. В Гостилицах она остановилась в доме гр.Разумовского, здесь ужинала и ночевала. Во время


ужина, при каждом тосте стреляли из пушек.Следующий день императрица провела в домеРазумовского, обедала на открытом воздухе в большойпалатке, и затем, вечером, в исходе седьмого часа,"изволила шествие иметь верхом, в мужском полевомплатье, на охоту в поле с кавалерами, а оттоле паки вГостилицы изволила возвратиться в 11-м часу в исходеи по прибытии в ставке изволила кушать вечернеекушанье". На следующий день, 10-го числа, отслушавлитургию в полковой церкви Астраханского полка,отобедав на той же мызе при пушечной пальбе, с 4-хчасов до 8-ми охотилась с соколами. 11-е июляЕлисавета Петровна также провела в Гостилицах, невыезжая на охоту; 12-го же числа после полуднявыехала в Петергоф и на обратном пути опятьостанавливалась в Ропше на пять часов, для отдыха идля обеда122.

Вместе с императрицей в Гостилицы нередко ездилвеликий князь Петр Феодорович с супругоюЕкатериной Алексеевной123. Одно из посещенийГостилиц осталось навсегда памятным Екатерине.Разумовский отвел ей и великому князю оченьпонравившийся им деревянный двухэтажный домик,стоявший на пригорке у катальной горы. Ночью квеликому князю приехал из Ораниенбаума курьер,сержант гвардии Левашев. Найдя всех спящими,Левашев присел возле указанного домика. Вдруг онслышит сильный треск и, вскочив на ноги, видит, чтоздание, занимаемое высокими гостями, начинаетрушиться. Немедля Левашев бросился в дом, выломалдвери спальной, которая была расположена в верхнемэтаже. Великий князь в шлафроке выскочил на двор, аЕкатерина Алексеевна бросилась в смежную комнату ксвоей фрейлине Крузе. Но едва она успела переступить


порог, как дом затрясся, и великая княгиня вместе сфрейлиной упала. Левашев, не потерявшись, схватилЕкатерину Алексеевну на руки, но выйти не мог, таккак лестница уже разрушилась. Великую княгинюпришлось передавать через развалины с рук на рукисбежавшимся на крики людям. Оказалось, чторазрушившимся зданием убито было три человека,находившихся в нижнем этаже, и 16 работников,спавших в подвале. Причиною катастрофы было тообстоятельство, что домик в это время переделывался.В нижнем этаже вместо столбов было поставлено 12временных бревенчатых стоек. Архитектор,заведовавший работою, уехал в Малороссию передприездом высоких гостей и, уезжая, приказал недотрагиваться до стоек. Несмотря на этот наказ,управитель Гостилицкой мызы, узнавши, что домикзаймут их высочества, велел вынести подпорки,безобразившие сени. "Я отделалась, – рассказываетЕкатерина в своих мемуарах, – несколькими синякамии страшным испугом, вследствие которого мне пустиликровь. Все мы были до того напуганы, что впродолжение с лишком четырех месяцев каждая громкозахлопнутая дверь заставляла нас вздрагивать...Обер-егермейстер (Разумовский) плакал, был вотчаянии и говорил даже, что с горя застрелится. Но,видно, ему отсоветовали, потому что он осталсяжив"124.

К 1748 г. относится следующий рассказ ЕкатериныII: "Великий Князь (Петр Феодорович) началдрессировать собак. Он велел привести из деревниоколо восьми или девяти собак и поместил их вдеревянном чулане, отделявшем альков моей спальниот больших сеней, которые были позади наших комнат.Поэтому в нашей спальне сквозь досчатую стену


алькова была постоянная вонь. На мои жалобы онотвечал, что нет возможности устроить иначе. Ондержал собак без позволения и, чтобы не выдатьтайны, я терпеливо сносила эту вонь".

"Под предлогом увеселений Великого Князя (ПетраФеодоровича) Чоглоков выпросил у обер-егермейстерадве собачьи стаи, одну, состоявшую из русских собак срусскими егерями, другую – из французских инемецких собак. За сею последнею ходили старыйегермейстер – француз, мальчик – курляндец и одиннемец. Чоглоков взял на себя заведование русскоюсворой, а Его Императорское Высочество принялначальство над иностранною, до которой Чоглоков ужене должен был касаться. Оба они до мельчайшихподробностей занимались каждый своею частью.Таким образом Его Императорское Высочествопостоянно ходил в свою собачню, либо к нему являлисьегеря докладывать о благосостоянии стаи, опроисшествиях и нуждах. Короче и начисто сказать, онсъякшался с этими людьми, пил и бражничал с ними наохоте и почти не разлучался с ними"125.

Летом Елисавета Петровна большею частью жилав Петергофе и нередко "забавлялась охотою" вокрестных лесах. Здесь в августе 1748 г. на одной изохот императрицы убит был "один медведьчрезвычайной величины, потому что его кожа была безчетверти 4-х аршин; также и один лось, вышиною откопыт до спины в 2 аршина 6 вершков"126. ИзПетергофа Елисавета Петровна часто выезжала вокрестности: в Царское Село, Красное Село,Ораниенбаум, для псовой или птичьей охоты127. Донас дошло подробное описание одной из псовых охот,бывшей близ Села Красного 30 сентября 1751 года. Вэтот день наследник престола прибыл из Петербурга в


Красное Село около 10 часов утра вместе с германскимпослом Претлахом и в сопровождении блестящейсвиты, одетой в богатые полевые кафтаны; ихвстретили в Красном Селе придворные кавалеры, тожеодетые в охотничье платье, которое состояло изсуконных черкесских кафтанов бирюзового цвета иалых камзолов, обшитых золотым газом. Самый выездна охоту начался в 12-м часу дня. Сначала прошла вполе охота императрицы; ее охотники были в алыхсуконных черкесских кафтанах и в зеленых камзолах сзолотыми позументами; шли они в известном порядке,сообразно своему чину и, проходя мимо дворца, пообычаю "звали в рога". В конце кортежа ехалегермейстер Хитров с собственными собаками; за ним,в некотором отдалении, шла лягавая охота со своимфорштмейстером во главе. Потом в каретах проехал вполе великий князь с германским послом и своеюсвитою и остановился на Сборном пункте. В 12-м часуиз внутренних покоев показалась государыня, такжеодетая в богатый охотничий кафтан. Ко времени еевыхода на столе уже было приготовлено кушанье.Наскоро закусивши, стоя, вместе с придворными, онасела в карету и отправилась к тому месту, где ееожидал наследник. Подали лошадей, "зазвали" в рога, иохота началась. Великолепие и блеск костюмов,стоимость которых исчисляли в 20.000 рублей,живописная холмистая местность, звуки рогов, голосагончих, отчетливо раздававшиеся в свежем осеннемвоздухе, стройный порядок, в котором совершаласьохота, – все это, выражаясь высоким слогом тоговремени, "удивления достойный вид производило".Охота продолжалась до 6-го часа вечера. Лагерь, вкоторый должны были съехаться все участники охоты,был расположен в двух верстах от села Красного, около


бумажной мельницы, вероятно, на месте теперешнегожелезнодорожного вокзала, где до сих пор сохранилисьразвалины весьма старой постройки. Под богатоюпалаткою был приготовлен стол со многими"деликатными" кушаньями из трех перемен на 35персон; третье блюдо – дессерт – представляло охоту;во время стола играли в трубы и волторны и били влитавры. В Петербург императрица вернулась тольконочью, в исходе 3-го часа128.

При Елисавете Петровне получил широкоераспространение особый вид птичьей охоты, не раз ужеупомянутый выше, охоты на тетеревов из шалашей счучелами. Шалаши или будки обыкновенно делалисьдеревянные с окнами; внутри их помещалась печка;стены, потолок и пол обивались войлоком ивыбеленною холстиною. Снаружи шалаш убиралиельником и прикрепляли на двух брусьях, игравшихроль полозьев; при посредстве этих полозьев шалашлегко можно было перевозить с одного места на другое.Охота на тетеревов с чучелами производиласьобыкновенно позднею осенью и зимой. Обществорасполагалось в нескольких будках, и загонщикиосторожно подгоняли к ним тетеревов. Загонщики,естественно, прилагали все старания, чтобы подогнатькак можно больше птиц под выстрелы императрицы;но она этого не любила и всегда награждала илиденьгами, или вином тех загонщиков, которыеподгоняли тетеревов равномерно ко всем шалашам, необижая других охотников и охотниц. ЕлисаветаПетровна настолько увлекалась охотой этого рода, что,встав часов в пять или шесть утра, нередко посвящалаей часов по шести подряд, а однажды провела в поледаже двенадцать часов. В ноябре 1748 г. императрица всопровождении великого князя Петра Феодоровича и


его супруги четыре дня подряд выезжала в окрестностиЦарского Села "для забавы стрелянием птиц кпостановленным чучелам"129.

Будки или шалаши для тетеревиной охоты имелиськак в Москве, так и в Петербурге. В Москве онипомещались в Перове, в Липовой и Ореховой рощах, атакже и в Измайловском зверинце. На эти сооруженияв то время, когда двор находился в Петербурге, никтоне обращал внимания, так что они, подверженные всемслучайностям стихий, разрушались до тех пор, пока неполучалось предписания починить их "без всякогопродолжения"130. В окрестностях Петербурга будкибыли поставлены, во-первых, за Вологодскою Ямскоюзаставой (куда еще в первые годы царствованияЕлисаветы часть их была перенесена из Купчинскойрощи); затем – по дороге от "Горелого кабачка" надворцовую деревню Койерово, находившуюся где-то вокрестностях Пулкова, а также – по Петергофскомутракту131. Будки имелись и в других местах подПетербургом: в селах Царском и Красном, в Ропше и вГостилицах. Интерес к этому виду птичьей охотыЕлисавета Петровна сохранила до последних днейжизни. В ноябре 1760 года она лично приказала"произвести скорую починку всех шалашей",расположенныхв окрестностяхПетербурга132.

У императрицы Елисаветы Петровны быллюбимый стремянный, Гаврилыч, человек ейпреданный, простой и прямодушный, который говорилей правду без обиняков; она слушала егомилостиво133. Однажды, ехав верхом подле ее кареты,он вынул из кармана березовую тавлинку понюхатьтабаку. Императрица, увидев это, сказала ему: "Нестыдно ли тебе, Гаврилыч, нюхать из такой гадкойтабакерки; ты ведь царский стремянный". – "Да где же


мне, матушка, взять хорошей? не красть же стать", –отвечал Гаврилыч. – "Добро, я тебе пожалую золотуютабакерку", – промолвила императрица. После тогопрошло несколько месяцев, Гаврилыч не получалобещанной табакерки. Случилось ему быть при дворе,как близкому человеку к государыне, среди вельмож, укоторых зашел разговор о справедливости; разумеется,дворские люди говорили, что правда светлее солнца.Гаврилыч слушал их речи и наконец, не утерпя, сказал:"Уж куда вам толковать о правде, когда и сама царицане всегда-то говорит правду". Тогда еще не уничтоженобыло роковое "слово и дело"; хотя его и не закричали,но услужливые перемигнулись друг с другом итихомолком передали императрице дерзкие речистремянного. Добрая и милостивая государыня,призвав к себе Гаврилыча, ласково спросила его: "Как яслышу, будто ты меня называешь несправедливою, даскажи, пожалуй, в чем я перед тобою несправедлива?"– "Как в чем, – возразил смело Гаврилыч, – обещала,матушка, золотую табакерку, да и до сих пор несдержала слова". – "А! виновата, забыла". И с симисловами она пошла в спальню свою и вынесла оттудаему серебряную вызолоченную табакерку. Гаврилычвзял ее и, посмотрев, сказал: "Все-таки несправедлива:обещала золотую, а даришь серебряную". – "Ну, подайже мне ее, я принесу тебе настоящую золотую", –сказала, засмеявшись, императрица. – "Нет, Матушка,пусть же эта останется у меня буднишнею, апожалуй-ка мне за вину свою праздничную", –промолвил Гаврилыч. Как сказано, так было и сделано.

К концу же своего царствования Елисаветазаинтересовалась также и стрельбою в цель; в июле1757 года она приказала возобновить в петергофскомМонплезире места, где ставились цели, и затем велела


выбрать четыре штуцера и двенадцать пистолетовлучших мастеров, испробовать их порохом и привестив совершенно исправный вид, чтобы можно было "изоных стрелять без малейшего затруднения"134.

Для полноты описания высочайших охот вцарствование Елисаветы Петровны нам придется ещеупомянуть об охотах герцога Курляндского,саксонского принца Карла, который в 1758 г. получилкурляндский престол благодаря русской поддержке и в1759 г. приехал в Петербург, чтобы поблагодаритьимператрицу. Герцог Карл главным образом занималсясадкою зайцев в поле, за Московскою Ямскою заставойи на лугу против Летнего сада. Вместе с гетманоммалороссийским, гр. Кириллом ГригорьевичемРазумовским, он посетил и слоновый двор, где в этовремя как раз пускали купаться в пруд слона и белогомедведя. Наконец, 10 июля он навестил Гостилицы.Здесь герцог со всею своею свитою и в сопровождениилюбезного хозяина прежде всего отправился на пруд,где неводом ловили рыбу, оттуда все пошли на качели,а затем поехали кататься на гору, при чем забавлялисьстрельбою в мишень из штуцеров, пистолетов и излуков. После стола, во время которого играливалторнисты графа, снова отправились на гору и накарусели; остальная часть дня прошла за картами, а квечеру Разумовский устроил для герцога "осаживание"зайцев Говоря об охотах Елисаветы Петровны, мыупоминали уже об участии в них великой княгиниЕкатерины Алексеевны впоследствии императрицыЕкатерины II. В своих известных мемуарах ЕкатеринаII сообщает следующее об охотах, производившихся вОраниенбауме, где она обыкновенно жила летом: "ВОраниенбауме мы каждый Божий день ездили наохоту. Случалось иногда до тринадцати раз в день


садиться на лошадь... Сказать по правде, я была оченьравнодушна к охоте, но страстно любила верховуюезду, и чем больше было в ней опасности, тем она быламилее мне; если случалось, что лошадь убегала, ябросалась за нею и приводила ее назад". 135.Екатерина в этом случае, говоря о своем равнодушии кохоте, имеет в виду только псовую охоту, которую онаи впоследствии не особенно любила. Но охотою наптиц Екатерина увлекалась уже и в это время, в своеймолодости.


Пастернак Л. О.Торжественная встреча Императрицы Елисаветы

Петровны гр. Л. Г. Разумовским в Гостилицах в Июле1745г.


Живя в Ораниенбауме летом 1748 г., она каждыйдень развлекалась охотою на уток. "Поутру я вставалачаса в три, – рассказывает Екатерина в упомянутыхмемуарах, – и без прислуги одевалась с ног до головы вмужское платье. Мой старый егерь дожидался меня,чтобы идти на морской берег к рыбачьей лодке.Пешком, с ружьем на плече, мы пробирались садом и,взяв с собою лягавую собаку, садились в лодку,которою правил рыбак. Я стреляла уток в тростнике наберегу моря, по обеим сторонам тамошнего канала,который на две версты уходит в море. Часто мыогибали канал, и иногда сильный ветер уносил нашулодку в открытое море"136.

Вскоре по вступлении на престол императрицаЕкатерина пристрастилась к охоте на птиц ссоколами137. Екатерина II мало известна с единственнозанимающей нас здесь стороны – развлечений охотою;но, внимательно проследив за ее времяпровождениемизо дня в день, мы можем сказать, что она былабольшой любительницей старинной русской"соколиной потехи" и в первое десятилетие своегоцарствования посвящала ей довольно многовремени138. Екатерина II никогда не увлекалась этоюпотехою так сильно, как некогда царь АлексейМихаилович, не следила, как он, за всемираспорядками сокольего двора и даже не принимала вохотах непосредственного участия; зато ей доставлялобольшое удовольствие смотреть со стороны насоколиные ставки, и она готова была любоваться имицелыми часами.

В молодости Екатерина любила быстрое движение,напряжение физических сил и увлекалась, как отмеченовыше, верховой ездой на резвых лошадях, особеннокогда она была сопряжена с опасностью.


Но в рассматриваемое время 1765–1769 гг. онаприближалась к сорока годам жизни и стала менееподвижной. Соколиная охота увлекала ее только каккрасивое зрелище. По той же причине нравились ей,хотя и гораздо меньше, тяга вальдшнепов и вошедшаяв моду при Елисавете охота с чучелами на тетеревов.Другие же виды охоты, как, например, псовая, котораятребует большого напряжения сил, большойподвижности, мало привлекали к себе императрицу, иесли она принимала в них участие, то лишь с цельюдоставить удовольствие своим любимцам, междукоторыми были страстные псовые охотники. При этомЕкатерина иногда не прочь была пошутить надстрастным увлечением охотой, как это видно,например, из следующих слов ее письма к Н. И.Панину: "Ваш брат (Петр Панин) со своимидостойными спутниками по охоте предается ей в такойстепени что, если они не будут иметь подагры(ревматизма?), то по крайней мере ничем непренебрегли, чтобы схватить ее. Вчера они вязли вболотах в продолжение восьми часов, а сегодня опятьвернулись туда"139.

По приезде в Москву в 1763 году императрицаЕкатерина II посещала Измайловский зверинец,Тюхалеву рощу и другие окрестности столицы, где оназанималась и соколиною и егерскою охотою. Здесь-тособственно императрица и заинтересовалась соколинойохотой и затем, по возвращении своем в Петербург,уже большую часть своих охотничьих выездовпосвящала этой забаве140.

Выезжая за город на прогулку с соколами,императрица обыкновенно направлялась или к такназываемому "Красному кабачку", или мимоВологодской Ямской к Средней рогатке, или же от


Московской Ямской, мимо деревни Волковой, заНевский монастырь, а отсюда полем к СмоленскойЯмской слободе. Чаще всего Екатерина в это времяразвлекалась соколиной охотою в окрестностяхЦарского Села, где она проводила обыкновеннобольшую часть лета141. Живя в Царском Селе,императрица очень часто после стола, около пяти илишести часов пополудни, совершала прогулки вэкипаже: в карете, таратайке или в одноколке – понаправлению к селу Кузьмину, а иногда и дальше кПулкову, в сопровождении сокольников. Иногда же онавыезжала на охоту верхом или в охотничьем кафтане,или в мундире одного из гвардейских полков142; ноэто случалось редко; обыкновенно Екатеринадовольствовалась тем, что любовалась из экипажасоколиными ставками, не принимая в охотенепосредственного участия. Такие прогулкиимператрицы особенно часто сопровождалисьсоколиной охотой летом 1766 года143. Вкамер-фурьерских журналах за это время одна задругой следуют однообразные заметки: "После стола ЕеВеличество, для прогуливания, изволила иметь выход водноколке до Пулкова, и в проезд для увеселенияпродолжалась соколья охота"; или: "Пополудни вчетвертом часу Ее Величество изволила иметь выход втаратайках по полям с сокольею охотою"144; или: "ЕеИмператорское Величество в пятом часу изволилаиметь выход верховою ездою в мундире коннойгвардии для прогуливания до Пулковского села, аоттуда возвратилась во дворец (в Царском селе) втаратайках, и в проезд как туда, так и обратнопродолжалась для увеселения соколья охота"145. Такиеотметки за лето 1766 г. мы встречаем под 21 и 22, 29 и30 июлем, 3, 9, 11, 13, 18, 19, 22 августом. По переезде


из Царского Села в Петербург Екатерина отсюда частокатается за город и при этом также любуется сокольейохотой.


Такие выезды, как слишком обыкновенные,камер-фурьеры не всегда отмечали аккуратно, и естьоснование предполагать, что государыня в это времяпочти каждый день, если только погода былаблагоприятная, выезжала в поле с сокольниками. Ссоколиными выездами соединялись и другиеразвлечения: приехав в Пулково, императрица нередкогуляла пешком по Английскому саду, разбитому наПулковской горе. Один раз, возвращаясь с соколинойохоты, возле Гатчинской мызы, которая тогдапринадлежала Григорию Орлову, она заехала вдеревню Колпано, отсюда прошла пешком кКолпанскому озеру, расположенному в версте отупомянутой деревни, и каталась по озеру в боте сраспущенными парусами146.

Из других охот этого времени мы укажем на "тягувальдшнепов" и охоту на тетеревов с чучелами147.Первый род охоты, как более поэтический, одно времяочень интересовал Екатерину II. Весною, в мае месяце,она нередко в начале восьмого часа вечера уезжала изЦарскосельского дворца часа на два или на три в лес,расположенный в двух верстах от Царского Села, и тамс избранной компанией наслаждалась тягойвальдшнепов148. Выезды на тетеревов, как и приЕлисавете Петровне, совершались осенью – в октябре иноябре, а зимою – в декабре месяце. В первые годацарствования Екатерина, случалось, целый день, сраннего утра до позднего вечера, проводила в стрельбепо тетеревам из шалашей в окрестностях ЦарскогоСела149. Особенно любила она ездить в шалаши,расположенные около дачи графа Сиверса, в 12-тиверстах от Петербурга; здесь охотничьи развлечениягосударыни иногда разнообразились игрою вкарты150.


Весною 1767 года Екатериною было предпринятопутешествие в "низовые города" на Волгу. Оносопровождалось многочисленными охотами, но, ксожалению, мы не имеем описания ни одной из этихохот; мы знаем только, что по высочайшемуповелению, последовавшему еще в конце 1766 г.,Обер-егермейстерской канцелярии предписано былоотправить как в Москву, так и в Ярославль охотничьюкоманду: в Москву – по примеру прежних лет, а вЯрославль – шесть охотников с гончими собаками,четыре егеря, поручика с соколами и при нем восемьчеловек сокольников. Особое большое судно должнобыло быть заготовлено для помещения людей и скота сфуражом, и вся охота в указанном составе должна быласледовать за императрицею до Казани151.

В июне 1767 года государыня вернулась в Москвуко времени открытия знаменитой комиссии издепутатов от всех сословий для составления новогоуложения. Во время пребывания в Москве, с июля посентябрь 1767 г., Екатерина еще чаще развлекаласьсокольей охотой, чем в Петербурге впредшествовавшем году. Если принять во вниманиетолько одни записи камер-фурьерских журналов,которые, как мы уже заметили, не всегда велисьаккуратно, и тогда можно насчитать: 32 выезда ссоколиною охотою, 3 – со псовою и 2 – на тетеревов счучелами152; всего 37 охотничьих выездов за 4 месяца(с 18 июня по 15 октября). В течение сентябряимператрица выезжала в поле с сокольей охотою 10раз. 30 сентября она выехала после обеда верхом, вмундире гвардии Конного полка, в село Коломенское, кроще со псовою охотою, но на возвратном пути на лугуне упустила заняться и своей любимой охотойсоколиной.


Живя сначала в городе, в Головинском дворце,затем в селе Коломенском, Екатерина постоянновыезжает кататься в окрестности, большею частью в"таратайках", после обеда, в пятом часу, и во времяэтой прогулки развлекается сокольей потехой. И здесьтак же, как в Петербурге, она обыкновенно только состороны любуется охотою "в проезд для прогуливанья".Таким прогулкам Екатерина посвящала обыкновеннокороткое время, часа два или три; редко, редко, когдагосударыня увлечется настолько, что пробудет на охотечасов пять или шесть. Охотничьи выезды еенаправлялись во все окрестности Москвы. Государыняпобывала с соколиною охотою и в Люберцах, где она,между прочим, посетила усадьбу некоего Лихарева, и вПокровском, и в Хорошеве, и в Измайлове, однимсловом, во всех тех местах, за которыми издревлеупрочилась слава отличных охотничьих угодий. За тоже время она пешком совершила путешествие и вТроицко-Сергиеву лавру, а во время этого путешествия,начиная от Москвы и до села Братовщина, а затем и наобратном пути императрицу сопровождалисокольники. В начале октября Екатерина принялаучастие и в нескольких псовых охотах, из которых однабыла устроена Алексеем Григорьевичем Орловым в егопоместье – селе Острове, находившемся в пятнадцативерстах от села Коломенского. В половине октябряЕкатерина II уже из Головинского дворца в Москвеездила на тетеревов с чучелами в селоИзмайловское153.

С переездом из Москвы в Петербург императрицас 1768–1770 г. летом жила в Петергофе и в эти годытакже часто, прогуливаясь в экипаже, развлекаласькрасивым зрелищем соколиных ставок154. Летом 1770года она чуть ли не каждый день выезжает на


соколиную охоту. Выезды чаще всего направлялись кмызе Стрельне или к Ораниенбауму, причем вСтрельне Екатерина иногда останавливалась нанесколько часов для прогулки по садам или длявечернего кушанья155.


Из отдельных охотничьих эпизодов этого времениотметим посещение ею мызы Левендаль,принадлежавшей шталмейстеру Л. А. Нарышкину инаходившейся по Петергофской дороге, в двадцативерстах от Петербурга. Нарышкин устроил в честьсвоей высокой гостьи блестящий праздник с травлеюзайцев. "С.-Петербургские ведомости" того временипоместили подробный отчет об этом празднестве.Приведем из него любопытное описание самой травли:"Ее Императорское Величество изволила пойти в рощумаленькою дорожкою, в которой густота деревьев исплетенные ветви, также в подражание натурысделанные по сторонам овраги, представляли глубокуюпустыню, из которой выходя, видима была высокая идикая гора, обросшая мохом и большими деревьями иедва имеющая маленькие тропинки для всхода накрутизну оной; из-за горы слышен был голос музыки ипения. Ее Императорское Величество лишь толькоизволила сесть у подошвы этой горы на сделанноеканапе из дерну наподобие горки, как вдруг весьбывший на горе лес и дичь превратились в прекрасныйкустарник, между коим показались просторныедорожки, и вверху горы виден был великолепный храмДианы, которого столбы были украшены гирляндами ифестонами. В этом храме стояла статуя Дианина. Повсей горе расположена была роговая музыка(придворной егерской команды), которую составлялиболее пятидесяти человек; звук оной принудилукрывающихся в горе зайцев бежать в лес, за коимитотчас приготовленные к тому собаки бросились"156.Затейливое сооружение изобретательного ЛьваАлександровича Нарышкина имело такой успех, чтонесколько позже, для торжественного приема вЦарском Селе принца Генриха Прусского,


обер-егермейстер С. К. Нарышкин также счелнеобходимым устроить гору с храмом Дианы наверху.Новая "Дианина гора" была сооружена, поднаблюдением фон Польмана, против Царскосельскогозверинца, у ручья в лесу, и обошлась в 4000 р. Напразднествах в честь принца Генриха Дианина горабыла вся иллюминована, и на вершине ее игралароговая охотничья музыка. Императрица приказаласохранить эту гору в том виде, в каком ее показываливысокому гостю; надзор за ней возложен был науправителя Царского Села ген.-м. Кашкина157.

Блестящие празднества как в самом Петербурге,так и в его окрестностях были устроены также ещелетом 1773 года, по случаю пребывания в Россииландграфини Гессен-Дармштадтской с тремя дочерьми,из которых средняя, Вильгельмина, нареченная при св.крещении великой княжной Наталией Алексеевной, втом же 1773 году, 29 сентября, сделалась супругоюнаследника престола Павла Петровича (скончалась 15апреля 1776 г.). В ряду этих торжеств видное местозаняли многочисленные охотничьи выезды вокрестности Петергофа и Царского Села. Императрицанесколько раз показывала высоким гостям незнакомоеим зрелище русской соколиной охоты158.

В 1775 году Екатерина в третий раз отправилась вМоскву, для того чтобы здесь, в древней столицеРоссии, торжественно отпраздновать заключениеКучук-Кайнарджийского мира, которым счастливо ивыгодно закончилась первая в ее царствование война стурками. Это "мирное торжество" сопровождалосьмногочисленными увеселениями, устроенными как длянарода, так и для высших классов общества. Народныеувеселения, из которых самое блистательное былоустроено 19 июня на Девичьем поле, находились в


распоряжении дворцового ведомства, а увеселениявысшего общества совершались по предначертаниямсамой императрицы. В числе придворных увеселенийдалеко не последнее место занимало отъезжее поле159.К этим увеселениям обер-егермейстерское ведомствоначало готовиться заблаговременно, чтобы"споспешествовать наилучшему на полях увеселениюЕе Императорского Величества". Прежде всего большиестарания были приложены к тому, чтобы заранеезапастись к летнему времени 1775 года возможнобольшим количеством ловчих птиц, "ибо в птицах нынесостоит против прошлых лет большая надобность".Вследствие этого сокольим помытчикам ближайших кМоскве местностей строго приказано было, чтобы они,"ни мало не мешкав, все поголовно вышли на помцы истарались оных птиц помкнуть как возможно сбольшим удовольствием", а пойманных птиц тотчасдоставили на "Семеновский потешный двор". Этипредписания исполнялись довольно успешно: однитолько ярославские помытчики доставили 113кречетов, соколов и ястребов. Кроме того, ими жепринесен был в подарок императрице от князяДундукова цветной балабан – птица в высшей степениредкая. За недостатком надежного "ястреболовца"московская обер-егермейстерская контора не надеяласьдостать ястреба обычным путем от помытчиков ираспорядилась купить ястреба у "вольного человека".Ловчих птиц достали; надо было их "справить кВысочайшему увеселению". Обер-егермейстер С. К.Нарышкин принял все меры для скорейшеговынашивания соколов; он приказал окосить озера вселе Коломенском, Тюхалях и др., "дабы во времявыездов с соколами не было никакогопомешательства", и рассыпать около озер овес и


"свечный шквар" для прикармливания диких уток ввидах большего успеха охот императрицы160.

Одновременно с этими приготовлениями ксоколиной охоте велись приготовления и к охоте натетеревов, "загоном, на чучелы". В Тюхалях, околоозер, и в "пристойных местах" приказали вырубитьизлишние кусты и поставить два сухих дерева, чтобытаким образом расчистить и приготовить местность дляохоты. Во всех окрестностях Москвы устраивались,починялись и возобновлялись шалаши. Наконец,озаботились и исправлением дорог в окрестностяхстолицы. Оказалось, что все подмосковные дороги"Коширка, Коломенка, Володимирка, Стромынка,Троицкая, Дмитровка и С.-Петербургская до того былиизрыты колеями, что по ним не только в карете, но иверхом проехать никак не можно". Главностатейничиймосковской птичьей охоты требовал постройки иисправлениямостов по этим дорогам161.

Обстоятельных сведений об охотах Екатерины II втретий приезд ее в Москву не сохранилось, и мы незнаем, в какой мере воспользовалась она всемиуказанными выше широкими приготовлениямиобер-егермейстера. Известно лишь, что императрицапосетила Измайловский зверинец и несколько развыезжала с соколами в окрестности столицы.Сохранилось тоже указание на один оригинальный видохоты – травлю зайцев маленькими английскимисобаками, которою Екатерина II иногда развлекалась вэто время, возвращаясь в Москву или село Коломенскоес соколиной потехи. За это же время государыня ещераз навестила Л. А. Нарышкина в его подмосковнойвотчине – селе Знаменском. Здесь в честь высокойгостьи было устроено пышное торжсство. Во времяобеда при каждом тосте стреляли из пушек; играл


оркестр из духовых инструментов, кларнетов ивалторн, как кажется, обер-егермейстерскоговедомства, а вблизи дома, в саду, в разных местахиграли на рогах придворные егеря. После обедаЕкатерина вышла на крыльцо и отсюда любовалась напсовую охоту, которая была пущена по полю заМосквою-рекою на оленей и зайцев. Между тем всамом Знаменском, как и в соседней деревнеМазиловой устроены были различные увеселения дляместных крестьян; по Москве-реке против домаНарышкина крестьяне ездили на лодках сраспущенными флагами, а за рекою в поле водилихороводы. После прогулки в роще и на берегу рекиимператрица, засвидетельствовав свое удовольствиерадушному хозяину, при пушечной пальбе иколокольном звоне отбыла в Москву162.

После этой поездки в Москву в последние двадесятилетия своего царствования Екатерина II всеменее и менее интересовалась охотою. Случается, чтокамер-фурьерские журналы отмечают всего два-тривыезда ее на охоту в течение целого года, а иногда вних не попадается ни одного указания и года за дваподряд163. В других источниках также мы почти вовсене находим сведений об охотах императрицы. В началеавгуста 1789 г. Екатерина еще собралась рано утром наптичью охоту и при этом заметила своему секретарюХраповицкому: "Je ne suis pas haresseuse",но это былауже одна из последних редких поездок ее на охоту. Впоследний раз она развлекалась охотой 14-го августа1791 года. Влево от Пулковской дороги была устроенатравля зайцев. Императрица выехала с небольшоюсвитою в десятом часу утра и пробыла на этой охотебольше часа164.

Из других развлечений Екатерины II, имеющих


связь с охотою, укажем на многочисленные посещениязверинцев в окрестностях обеих столиц; но большаячасть этих посещений не сопровождалась охотою, аимела целью лишь осмотр находяшихся там зверей иптиц.

Отметим также особую любовь Екатерины II ксобакам. За комнатными собаками ее ходили особыеегеря, которые считались состоящими при собственныхделах ее величества и освобождались от подчиненияпрямому своему начальству. Екатерина сильнопривязывалась к своим собакам и была однажды оченьогорчена смертью маленькой левретки "Земиры"; онарассказала об этом графу Сегюру и прибавила, чтожелала бы иметь для нее эпитафию. "Я отвечал ей, –пишет граф Сегюр, – не могу воспеть "Земиру", не знаяее происхождения, свойств и недостатков". – "Яполагаю, – ответила Екатерина, – что вам достаточнобудет знать, что она родилась от двух английских собакТома и Леди, что она имела множество достоинств итолько иногда бывала немножко зла". Этого мне былодовольно, и я исполнил желание императрицы, написавследующие стихи, которые она чрезвычайнорасхвалила:

EpitaphedeZêmire.Ici mourutZêmir, et lesgracesendeuilDoivent jeterdesfleurssur soncercueil.CommeTom, sonaΪeul, commeLady, samere,Constantedanssesgouts,a la courselêgere,Sonseuldêfaut êtait un peud'humeur;Mais cedêfaut venaitd'un si bon coeur!Quandon aime,on craint tout! Zêmire aimait tant celle,Quetout le mondeaimecommeelle!Voulez-vousqu'on vive en repos,Ayant centpeuplespour rivaux?


Lesdieux, têmoinsdesatendresse,Doivent a safidêlit êLe don de l'immortalitêPourqu'elle fut toujoursaupresdesamaitresse"165.


Пастернак Л. О.Выезд Императрицы Екатерины II, 30 Сентября 1767года, в село Коломенское, верхом, в мундире Конной

гвардии, на охоту


Эти стихи императрица велела вырезать на камне,который был поставлен в Царскосельском саду.Надпись эта и теперь еще видна, хотя не ясно, накаменной плите за пирамидальныммавзолеем166.

Другой своей собаке Екатерина написалаэпитафию собственноручно:

"Под камнем сим лежитДюшессаАндерсон,Которою укушенИскусныйРожерсон"167

Описав охоты императриц Елисаветы и ЕкатериныII, мы перейдем к биографиям лиц, стоявших во главеегермейстерского ведомства с воцарения ЕлисаветыПетровны до конца XVIII века и затем к изображениюбыстрого развития учреждений Императорской охотыза этот период времени.

В течение царствования Елисаветы Петровны, заисключением последних четырех лет, управлениепридворною охотою находилось в рукахобер-егермейстера графа Алексея ГригорьевичаРазумовского168, с которым мы уже не раз встречалисьпри описании охот императрицы Елисаветы. В жизнисвоей А. Г. Разумовский испытал одно изудивительных сказочных превращений, которых такмного было в XVIII веке, когда людьми,приближавшимися к трону, распоряжаласьслучайность. "Случайные люди" нашего XVIII века изничтожества возносились на высшую степеньмогущества, власти, богатства и затем игрою случаянередко кончали жизнь в тяжких страданиях взаточенье, ссылке или на эшафоте.


Разумовский составляет редкое исключение:счастливая звезда не оставляла его всю жизнь.

Он был сын простого малороссийского казака селаЛемеши близ г. Козельца (Черниговской губернии),прозванного Розумом за его любимую поговорку: "Щото за голова, що то за Розум". В детстве он былпастухом, затем жил на попечении дьячка соседнегосела Чемеры, где выучился грамоте и по праздникампел на клиросе. В январе 1731 г. через село Чемерыпроезжал полковник Вишневский, возвращавшийся вПетербург из-за границы. Он зашел в церковь,пленился голосом и наружностью Алексея Розума,которому шел в то время 22-й год (родился 17 марта1709 г.), и, с согласия матери, увез его с собою.Приехав в Петербург, Вишневский представилмолодого красавца малоросса обер-гофмаршалу графуРейнгольду Левенвольду, который поместил его впридворный хор, состоявший в большинстве из певчихмалороссов. Через несколько лет после этого цесаревнаЕлисавета Петровна, присутствуя однажды набогослужении в придворной церкви, обратилавнимание на голос Розума и потребовала, чтобы он былей представлен по окончании литургии. Молодаяцесаревна увидела красавца юношу, высокого,стройного, несколько смуглого, с чудными темнымиглазами и черными дугообразными бровями. Красотаего поразила Елисавету Петровну еще более, чем голос,и по просьбе великой княжны молодой певчий былпереведен в ее собственный придворный хор.

В это время Алексея Никифоровича Шубина,любимца Елисаветы Петровны, уже не было при еедворе. В 1731 году его сослали в Камчатку занеосторожные слова о том, что Анна Иоанновна,вступив на престол, нарушила права дочери Петра


Великого, Елисаветы. Великая княжна долгое времябыла неутешна по своем любимце, но затем молодойРозум, названный при переходе к ее дворуРазумовским, занял в ее сердце место ссыльногоШубина. Голос его вскоре спал, он был переименованпридворным бандуристом; вскоре цесаревна поручилаему управление одним из своих имений, а затем и всемсвоим небольшим двором. В правление АнныЛеопольдовны Разумовский получил званиекамер-юнкера. В день восшествия на престолЕлисаветы он был пожалован званием действительногокамергера и чинами генерал-лейтенанта и поручикалейб-компании. Немедленно отправлен был вМалороссию офицер за семейством нового камергера;он с трудом нашел "госпожу Разумовскую" в лице"Розумихи-вдовы", содержавшей корчму в селеЛемешах.

25 апреля 1742 г. на торжестве коронованияЕлисаветы Разумовский нес шлейф государыни. В этотдень он был произведен в обер-егермейстеры иполучил знаки ордена св. Андрея Первозванного, не вочередь, помимо Александровской ленты. В июле иавгусте ему пожаловано было несколько сел изсобственных имений императрицы под Москвой инесколько вотчин в Малороссии.

Вслед за тем А. Г. Разумовский достиг высшейстепени влияния. Он занимал во дворце комнаты,смежные с апартаментами государыни, и когдачувствовал себя нездоровым, то принимал до 12человек за раз в своих покоях, запросто, в парчовомшлафроке. В своих увеселениях двор руководствовалсявкусами Алексея Григорьевича. Благодаря его любви кмузыке заведена была дорого стоившая постояннаяитальянская опера; все малороссийское было при дворе


в моде; украинские певчие пели на сцене вместе ситальянцами; на придворных пирах появилисьукраинские блюда. Милости императрицы лилисьрекою на Разумовского. В 1744 г., в мае месяце,находясь в Москве, Елисавета Петровна подарила емусело Перово и деревни Тетерки и Тимохово, затемнесколько слобод и сел в Малороссии и семь бывшихгетманских мельниц под Батуриным. 16 мая того жегода через предстательство нашего посланника вДрездене, гр. Кейзерлинга, А. Г. Разумовскомупожаловано было графское достоинство Римскойимперии; а через месяц, 15 июня, ему вместе с братомКириллом даровано было и русское графскоедостоинство. Желая доставить удовольствие АлексеюГригорьевичу, с любовью вспоминавшему о своейпрекрасной родине, императрица сама решилась вместес ним посетить Киев. Во время путешествия вМалороссию в 1744 г. Елисавета Петровна несколькодней провела в Козельце и здесь ближе познакомиласьс семейством Разумовского; особенно пришлась посердцу императрице его сестра, Анна Закревская. В1745 г., по смерти принца Гессен-Гомбургского,Разумовский назначен был капитан-поручикомлейб-компании и начальником этой любимой вернойгвардии императрицы.

На высоте власти и влияния граф А. Г.Разумовский остался верен самому себе: он был все темже, как и раньше, добродушным, наивным, несколькохитрым и насмешливым, типичным малороссом. Ончувствовал недостаток своего образования и старалсядополнить его общением с образованнейшими людьмитого времени: он приблизил к себе ИванаПерфильевича Елагина, Григория НиколаевичаТеплова, В. Е. Одадурова, известных впоследствии


статс-секретарей Екатерины II. Он почти вовсе невмешивался в государственные дела, отчасти сознаваясвою неподготовленность, отчасти по лени,свойственной ему, как истому малороссу. Егоинтересовали только дела Малороссии и деладуховенства; гр. Алексей Григорьевич, как замечаетсовременник, "приятством с духовными лицамиобходился и в их особливых надобностях всегдапредстателем был".

Екатерина II говорит в своих мемуарах, что она незнает другого временщика, которого бы все таклюбили. Всегда добродушный, благожелательный, А.Г. Разумовский изменял себе только под влияниемвина; он "весьма неспокоен бывал пьяный", и в такиеминуты приближенные очень опасались вспышек егогнева: гр. П. И. Шувалов не один раз по егоприказанию был высечен батожьем.

Охота была любимым развлечением Разумовского;он отдавался ей с увлечением завзятого охотника. О егоучастии в частых охотах императрицы мы говорилираньше. Заметим здесь, что Разумовский нередкоохотился и один, в компании своих друзей169. Вдневнике генерального хорунжего Ханенко,приезжавшего ко двору с депутатами от Малороссиидля представления ходатайств императрице чрез графаРазумовского, встречается множество заметок такогорода за 1748–1749 гг.: "Весь день граф был на охоте амы дважды ездили во дворец, но его не получили","граф Разумовский из рана ездил на охоту"; "приехаливо дворец, где графа не застали, отъехал на охоту в 5-мчасу по полночи, а Государыня изволила отъехатькушать на Воробьевы горы". 23 сентября 1749 г.Разумовский отправился в отъезжее поле вместе смалороссийскими депутатами и два дня травил с ними


зайцев, а после обеда стрелял голубей. Компанияночевала в деревне Протасово; сюда приехал одинстарик-помещик, большой любитель охоты, М. Г.Собакин, со своей псовою охотой; Разумовский с нимеще два дня провел в травле зайцев, ночевал вкибитках около деревни; даже жестокая стужа, бывшая27 сентября, не охладила его охотничьего увлечения.

В эту осень 1749 года Разумовский так долгоохотился один, со своей компанией охотников, вотдалении от Елисаветы Петровны, потому, что егоотношения к императрице в этом году несколькоизменились. Елисавета Петровна приблизила к себемолодого офицера Ивана Ивановича Шувалова;Шувалов был произведен в камер-юнкеры, а попереезде двора в Петербург получил помещение водворце. Одно время вниманием императрицыпользовался молодой адъютант Разумовского, толькочто вышедший из корпуса, Н. А. Бекетов170, нодрузьям Шувалова скоро удалось удалить его от двора.Положение графа Алексея Григорьевича среди этихинтриг для людей, не посвященных во все тайныпридворной жизни, казалось не изменившимся.Государыня наружно относилась к нему по-прежнему,навещала его в Гостилицах и осыпала наградами. БратРазумовского, Кирилл Григорьевич, получившийхорошее образование за границей, был сделанмалороссийским геманом и президентом Академиинаук. В 1756 г. государыня подарила АлексеюГригорьевичу построенный по ее приказанию в1744–1748 гг. графом Растрелли Аничковскийдворец171. Елисавета Петровна любила посещатьАничковский дом, часто езила туда к обедне иежегодно праздновала там именины графа АлексеяГригорьевича. В 1756 г., в день тезоименитства


императрицы, 5 сентября, Разумовский был произведенв генерал-фельдмаршалы. Предание гласит, что оннесколько раз отказывался от этого звания, и, когдауказ был подписан, сказал Елисавете Петровне:"Государыня, ты можешь назвать меняфельдмаршалом, но никогда не сделаешь из меня дажепорядочного полковника..."

Оставив службу по воцарении Петра III, гр. А. Г.Разумовский жил затем довольно уединенно, свято чтяпамять императрицы Елисаветы. Он редко посещалдвор, но любил, когда у него собиралось высшеепетербургское общество. Императрица Екатеринаотносилась всегда к графу Разумовскому сисключительным вниманием. В 1764 г. она три дняпровела в его имении Гостилицах, которое так любилаЕлисавета; нередко она запросто навещала его утром.Граф А. Г. Разумовский скончался 7 июля и 1771 г. вПетербурге, в Аничковском дворце.

Управление делами Императорской охоты гр.Алексей Григорьевич оставил задолго до своей смерти,еще при жизни императрицы Елисаветы, в 1757 году. 7мая 1757 г. обер-егермейстером назначен был С. К.Нарышкин.

Семен Кириллович Нарышкин172 родился 5апреля 1710 г. В царствование Анны Иоанновны онбежал во Францию вследствие каких-то "гоненийдобрых соотечественников" и проживал там подфамилией Тенкина. По восшествии на престолЕлисаветы Петровны Нарышкин тотчас же былпожалован званием действительного камергера и 31декабря 1741 г., 31 года от роду, назначенчрезвычайным посланником при английском дворе. ВЛондоне он вел важные переговоры о заключении


союзного трактата с Англией (11 декабря 1742 г.) ивскоре по окончании их, пробыв посланником толькополтора года, был отозван из Англии 20 июня 1743 г.,при чем получил 7000 р. на возвращение в Россию. С.К. Нарышкин больше уже не возвращался кдипломатической службе. В 1744 г. ему поручено быловстретить в Риге герцогиню Иоанну-ЕлизаветуАнгальт-Цербсткую, ехавшую в Россию вместе сосвоею дочерью Софией-Августой-Фредерикой,будущею императрицей Екатериной. ЛюбезностьНарышкина произвела очень хорошее впечатление нагерцогиню, которая называет его в своих записках "lechambellanprince Narichkine".

Долгие годы, проведенные Нарышкиным заграницей, не прошли для него бесследно; он научилсяво Франции светской любезности, изяществу манер ивкусов и благодаря этому стал желанным гостем придворе императрицы Елисаветы. Он знал все "должныеучтивства" и "комплименты"; "довольно жил в Париже,чтоб знать надлежащие приукрашения госпожам" – какон выразился в одном из своих писем – умел выбрать вподарок опушку или "шитые платья, которые всеукрыты блестками, так что при свече или солнцесияют, как алмазы, узорами преизрядными"; умелобратить на себя общее внимание, явившись напридворный праздник в заграничной карете, сияющейзеркалами и позолотой. Хотя при дворе в то времяцарила роскошь, удивлявшая даже парижан, ноНарышкину удалось приобрести в высшем обществеславу первого щеголя. 5 декабря 1744 г. Нарышкинпожалован был званием гофмаршала Высочайшегодвора и чином генерал-лейтенанта. Затем, 7 мая 1757г., как мы сказали, он назначен был на почетнуюдолжность обер-егермейстера, которую перед тем


занимал первый придворный сановник, гр. А. Г.Разумовский; одновременно с этим ему пожалован был"ранг действительного полного генерала". Но графРазумовский в это время еще сохранял прежнее своезначение, и Нарышкину велено было "состоять вкоманде у генерал-фельдмаршала гр. Разумовского".Только после смерти Елисаветы Петровны, когдаРазумовский устранился от дел, Нарышкин началвполне самостоятельно управлять деламиИмператорской охоты и заведовал ею до самой смерти,последовавшей после тяжкой болезни 27 ноября 1775года.

За 18-летнее управление егермейстерскимведомством, с 1757 по 1775 г., С. К. Нарышкин сделалочень много для организации широко разросшихсяучреждений Императорской охоты. После изданияпервых яхт-штатов 1740 и 1741 гг. Императорскаяохота, как мы укажем ниже подробнее, безостановочноувеличивалась в своем составе; обер-егермейстерРазумовский не был стеснен раз навсегдаустановленным штатом; дворцовая контора, поприказанию Елисаветы Петровны, обязана былабеспрекословно и немедленно выдавать деньги потребованию обер-егермейстера. Екатерина II не уделялатакого исключительного внимания охоте, иобер-егермейстер Нарышкин должен был выработатьновый яхт-штат – установить законные рамки дляучреждений своего ведомства. Не ограничившисьразработкой яхт-штата 1773 г., С. К. Нарышкинобратил серьезное внимание на все стороныуправления егерским корпусом, как видно измножества обстоятельных докладов его Екатерине, окоторых мы будем говорить вслед за сим. Дляподготовки егерей и лесничих, Нарышкин организовал


обучение "яхт-пажей" и много хлопотал об устройствеособой школы для детей служителей охоты. Онобразовал, далее, прекрасный егерский хор из роговыхинструментов. Наконец, прилагал большие старания,хотя и малоуспешно, к поддержанию старинногопромысла "помыкания" охотничьих птиц, соколов икречетов, для соколиной охоты, любимого развлеченияЕкатерины Великой.

Как гр. А. Г. Разумовский, так и С. К. Нарышкин,нося звание обер-егермейстера, фактически управлялиИмператорскою охотою как высшие ее начальники, ноодновременно с ними мы встречаем и вторуюдолжность обер-егермейстера, которую занималголштинец Бредаль173. Бредаль, приехавший вРоссию в свите великого князя Петра Феодоровича,уже с 1742 года состоял при нем обер-егермейстером, сжалованьем в 1500 руб., и затем получил в своезаведование собственную охоту великого князя,организованную вскоре после его прибытия в Россию.С Бредалем мы встречаемся и позднее, именно – в 1761году, когда он, будучи обер-егермейстером, носилтакже звание "голштинского генерала", и в 1762 году,когда мы видим его в числе приглашенных "кторжеству рождения Его Величества". Но, насколькомы знаем, Бредаль ни ранее, ни в короткоецарствование Петра III не заведовал Императорскоюохотою.

По смерти генерал-аншефа С. К. Нарышкинадолжность обер-егермейстера оставалась вакантною втечение трех лет, до середины 1778 года. Делами охотыза этот период времени управлял егермейстер,действительный камергер Вилим Романович(Рейнгольд-Вильгельм) фон Польман174.Ходатайствуя о возведении Польмана в звание


егермейстера в 1768 году, Нарышкин отметил его"склонность к охоте" и "знание в звероловных обрядах",которое "чинит его многополезным быть в корпусеобер-егермейстерства". Польман, однако, известенболее как главноуправляющий Царскосельскимигосударевыми вотчинами и как лицо, на котороенередко возлагались важные доверительные поручения.

С середины 1778 года до конца описываемойэпохи, в течение 23 лет, Императорскою охотоюзаведовал князь Петр Алексеевич Голицын, сначала взвании егермейстера, а с 1782 года – в званииобер-егермейстера175. Князь П. А. Голицын,родившийся 6-го апреля 1731 года, еще мальчиком 11лет, по обычаю того времени, зачислен был солдатом влейб-гвардии Измайловский полк. В 1748 г. онпроизведен был последовательно в капралы, фурьеры икаптенармусы и затем дослужился в 1771 г. до чинагенерал-поручика. Пожалованный в 1767 г. званиемкамергера, он 28 июня 1778 г. назначаетсяегермейстером и делается ответственным начальникомвсей Императорской охоты. Вслед за тем, 28 июня 1782года, кн. Голицын возведен был в званиеобер-егермейстера. На своем новом посту Голицынвполне оправдал доверие императрицы Екатерины II: вистории охоты он должен быть отмечен какпрекрасный хозяин и администратор; Екатеринаотличила его деятельность пожалованием орденов св.Александра Невского (в 1782 г.) и св. АндреяПервозванного (в 1793 г.). В должностиобер-егермейстера кн. П. А. Голицын остается и посмерти Екатерины II; при Павле Петровиче он получаетв награду две тысячи душ крестьян и назначается 2декабря 1797 г. сенатором. Незадолго до воцаренияАлександра I кн. Голицын, 16 февраля 1801 г., оставил


службу и через девять лет, 4 мая 1810 г., скончался на80-м году от роду.

Ближайшими помощниками главных начальниковИмператорской охоты были лица, занимавшиедолжности егермейстера и унтер-егермейстера.

Должность егермейстера, как мы уже заметилираньше, возникла в 1729 году. Права и обязанности еевначале были очень неопределенны; первыйегермейстер только "состоял" при гофмаршалеСалтыкове. Позднее, при Разумовском, егермейстерыстановятся ближайшими распорядителями по деламохоты, заменяя во многих случаях обер-егермейстеров.При Екатерине II егермейстеры одно время, как толькочто было указано, были главными начальникамиохоты. Егермейстеры в большинстве случаевназначались из офицеров гвардии и при этом получаличин бригадира или полковника; один был изфлигель-адъютантов и один, фон Польман, носилпридворное звание действительного камергера. Поштату 1773 года егермейстеры состояли в рангегенерал-поручика, с жалованьем в 2531 р. Должностьунтер-егермейстера возникла, вероятно, в 1754 году;по крайней мере первый известный намунтер-егермейстер Иван Сумароков был назначен наэту должность 13 мая 1754 года, с производством издрагунских поручиков в премьер-маиоры (отставлен виюне 1762 г.). Унтер-егермейстеры, как иегермейстеры, назначались в большинстве случаев изофицеров гвардии. В 1756 году, в силу Высочайшегоповеления, им определено было жалованье наравне сунтер-шталмейстерами; по штату же 1773 годаунтер-егермейстеры считались по службе в рангебригадира с годовым окладом в 1271рубль.


При императрице Елисавете в течение почти всегоее царствования егермейстером был Петр НикитичХитрово176 (или Хитров), назначенный на этудолжность 5 мая 1742 г. из флигель- адютантовгенерал-фельдмаршала князя Трубецкого. В октябре1746 г. он произведен был в генерал-маиоры, "сполным по тому чину жалованьем, с деньщиком и срационы"; 4 декабря 1748 г. Елисавета Петровнапожаловала ему крупную по тому времени награду в2000 р. из остатков от сумм, ассигнованных насодержание охоты, а затем чин тайного советника.Хитрово, или "Хитров", как писали тогда его фамилию,вышел в отставку с чином действительного тайногосоветника в мае 1759 г., после того, как на должностьегермейстера назначен был 13 января 1759 г. ВасилийИванович Разумовский, служивший ранынеполковникоммалороссийскогоГадицкого полка.

Император Петр III назначил егермейстером 12марта 1762 г. гессенского выходца, полковникаФридриха Мальтица177. Но Мальтиц оказалсясовершенно непригодным для службы в придворнойохоте, потому что по "своей постоянной неизлечимойболезни" находился "всегда в постели неподвижно";поэтому Екатерина, по докладу С. К. Нарышкина, в1765 г. дала ему отставку, пожаловав за долгую службув России (с 1739 г.) пенсион и 1000 р. на оплатудолгов. После Мальтица при Екатерине IIегермейстером состоял с 1768 до 1778 г., как сказановыше, Вилим фон Польман и с 1778 до 1782 г. кн. П. А.Голицын. Одновременно с Польманом в 70-х годахчислился егермейстером бригадир АлексейЛубянский178, который 4 июля 1762 г. назначен былунтер-егермейстером из секунд-ротмистровлейб-гвардии конного полка и вслед за тем, за


деятельное участие в перевороте 28 июня 1762 г.получил от Екатерины в награду 600 душ крестьян.При назначении егермейстером кн. П. А. Голицына впомощники ему по управлению охотой дан былАлексей Яковлевич Потемкин179 (род. в 1741 г.,умер в 1810 г.). В следующем году А. Я. Потемкин былосчастливлен вниманием императрицы, крестившей егосына вместе с великим князем АлександромПавловичем.

В 1793 г. 1 января он был награжден чиномгенерал-маиора, но до самой смерти Екатерины всеоставался унтер-егермейстером, не получая повышения.Император Павел Петрович в первый же месяц своегоцарствования назначил Потемкина, 21 ноября 1796 г.,егермейстером и пожаловал ему при своей коронации500 душ крестьян. В том же ноябре 1796 г. назначенбыл унтер-егермейстером Михаил НиколаевичАксаков180, который с 1783 г. служил приегермейстерском корпусе (с 1785–1788 г. он заведовалруст-камерою Ее Величества), а впоследствии, с 7января 1799 г., был ярославским губернатором в чинегенерал-лейтенанта, а при Александре I сенатором(умер в 1818г.).

Делопроизводство по управлению Императорскойохотой в рассматриваемом периоде сосредоточено былов особом учреждении, Обер-егермейстерскойканцелярии, которая образована была в самом началецарствования Елисаветы Петровны, в 1744–1745 гг. Доэтого времени, как указано выше, все делаИмператорской охоты состояли в ведении сначалаСената, затем кабинета. Возникшая было прикомандире придворной охоты полковнике Трескау"Егермейстерская канцелярия" была вскоре упразднена,и дела ее переданы были в 1741 г. в ведение дворцовой


конторы181. Но в первые же годы царствованияЕлисаветы Петровны развитие Императорской охотыне замедлило привести к образованиюсамостоятельного учреждения для управления ееделами. В 1743 г. Правительствующим Сенатом, толькочто восстановленным в прежнем своем значении,"сочинена была для лучшего в делах попечения ираспорядков Обер-Егермейстерская канцелярия". Этойканцелярии, однако, первоначально вверено было лишьзаведование московскими охотами; петербургские жеохоты до 1745 г. по-прежнему оставались в ведениипридворной или дворцовой конторы. Находившаясясначала в Москве оберегермейстерская канцелярия вконце 1744 г. переведена была в Петербург; длянепосредственного же управления московскимиохотами в Москве образована была подчиненнаяканцелярии обер-егермейстерскаяконтора182183.

Около 1745 года, с уничтожением отделенияпридворной конторы "Обер-Егермейстерския дела",Обер-егермейстерская канцелярия стала во главеуправления как московскими, так и петербургскимиохотами. Вначале она была вполне подчинена Сенату;но власть ее и права быстро увеличились с течениемвремени. Выходя постепенно из-под опеки Сената иобращаясь к его посредничеству только по общимвопросам, обер-егермейстерская канцеляриястановилась все более и более самостоятельнымучреждением. С конца царствования ЕлисаветыПетровны эта канцелярия уже не толькосамостоятельно сносилась "промемориями" со всемицентральными управлениями, но и объявлялапровинциальным учреждениям высочайшие повеленияпо делам охоты. Наконец, в 1773 году ейпредоставлены были права наравне с прочими


коллегиями. Обер-егермейстерское ведомствомало-помалу совершенно обособилось, иОбер-егермейстерская канцелярия вместе со своимначальником – обер-егермейстером, стала во главеотдельного самостоятельного Обер-егермейстерскогокорпуса. Это название впервые встречается всовременных документах под 1762 годом, вцарствование Петра III. Высшее управление охоты,таким образом, стало по отношению к верховнойвласти наряду с прочими высшими государственнымиучреждениями России184.

По отношению к петербургским охотамОбер-егермейстерская канцелярия приняла характеручреждения и распорядительного и исполнительного,по отношенно же к московским – толькораспорядительного. Московскими охотами управляламосковская обер-егермейстерская контора,подчиненная петербургской канцелярии. Во главеконторы стоял так называемый "присутствующий". С1750 до 1762 г. должность "присутствующего" занималГерасим Иванович Ларионов185, который перед темдолгое время служил в московской птичьей охотекречетником, а в 1743 г. назначен был статейничим.Имея в своих руках, по должности статейничего,заведование птичьей охотой, а также охотой псовой иИзмайловским зверинцем, и соединяя с этимуправление обер-егермейстерской конторой, по званию"присутствующего", Герасим Ларионов являлсяначальником всех московских учрежденийИмператорской охоты. В 1762 г. он вышел в отставку,так как не мог более "править своей должности застаростию лет и за невидением глазами". Должность"присутствовавшего в конторе" и вместе главногоначальника московских охот после него до февраля


1785 г. занимал бригадир Алексей ИвановичБулгаков186, который перед тем некоторое времясостоял унтер-егермейстером. Ближайшее заведованиемосковскими охотами в это время (с 1762 года)находилось в руках статейничего Ивана ФедоровичаРыкунова187, искусного в деле "красной сокольейпотехи". "За верную службу и добропорядочныепоступки" он награжден был сначала чином капитана,а потом маиора и, наконец, в 1773 г. сделан былглавностатейничим. В 1783 г. на должностьглавностатейничего назначен был главный помощникРыкунова, статейничий Яков Ларионов, которыйтакже заведовал не только птичьей, но и псовой охотой,как и Измайловским зверинцем. В декабре 1790 г.Ларионов был уволен "за болезнями от всех дел", идолжность главностатейничего осталась вакантной.Птичьей охотой заведовал статейничий ДмитрийРыкунов, который отличался вообще необузданнымнравом и почти вовсе не признавал власти конторы.


Серов В. А.Императрица Екатерина II в одноколке, сопутствуемая

Мамоновым, Потемкиным и Нарышкиным, насоколиной охоте


У него нередко выходили крупные столкновения сподчиненными ему сокольниками188, как и снепосредственным его начальством. Конторажаловалась обер-егермейстеру, что непокорныйстатейничий самовольно решает дела, подлежащие ееведению, заставляет дежурить в своей квартиреофицеров, дает предписание команде в "неподлежащихи к обиде ее клонящихся терминах". Обер-егермейстерпочему-то не решался уволить Рыкунова от должности,несмотря на его болезнь, и прибег к полумере, аименно, оставив за ним должность статейничего,поручил заведование птичьей охотой двум комиссарам;но Рыкунов и после этого не перестал производить"беспорядок в команде"189.

В непосредственном подчинении рассмотренныхучреждений, петербургской обер-егермейстерскойканцелярии и московской конторы, находилсямногочисленный и разнообразный служебныйперсонал.

В предшествовавшей главе мы познакомились спопыткой Анны Иоанновны сократить личный составИмператорской охоты. Попытка эта не удалась, исокращенный яхт-штат 1740 г. тотчас же по смертиАнны Иоанновны был заменен в правление АнныЛеопольдовны другим, менее экономным. Повступлении на престол Елисаветы Петровны еестрастное увлечение охотою повело к дальнейшемузначительному увеличению личного составапридворных охот. В феврале 1742 г. императрицаприказала содержать в силе, "до будущего ЕеВеличества" рассмотрения, "яхт-штат, учиненный впрошлом 1741 году, января 28 дня, за подписаниемпринцессы Мекленбургской" (Анны Леопольдовны).Но вслед за тем, помимо всякого особого


"рассмотрения", в первые же месяцы 1742 года личныйсостав придворных охот был увеличен более чемвдвое190.

Прежде всего императрица решила пополнить или,вернее, заново организовать псовую охоту, которая впредыдущих штатах была весьма ограничена. Пообыкновению, на этот раз прибегли к конфискациичастных охот. Елисавета Петровна отправила в Москвук обер-гофмейстеру графу Салтыкову своего ловчегоЛаврентия Никитича Стромилова191 с приказанием,чтобы граф Салтыков, "взяв из деревень графаМихаила Головкина охоты птичью и псовую и сохотниками", отдал их в смотрение Стромилову.Самому же Стромилову повелевалось набрать "вприбавку" еще охотников "добрых, сколько сыщет";граф Салтыков должен был оказывать Стромилову прикомплектовании охоты "всяческое содействие" ивыдавать из дворцовой канцелярии "как ономуловчему", так и всем набранным охотникам платье ипищу или жалованье в том же размере, в каком оновыдавалосьпетербургскимохотникам.

В начале 1742 года псовая охота была ужеСтромиловым скомплектована; в ее состав, кромеохоты графа Головкина и "добрых" охотников,набранных на стороне, вошли, вероятно, и чины охотыбывшей великой княжны из Александровской слободы:так что личный состав ее простирался в то время до 39человек, на которых ассигновано было денежногожалованья около 750 рублей и хлебного – всоответственном размере. Во главе этой охоты стоялловчий (Стромилов); при охоте был свой комиссар иписарь; охотников было 14 человек, выжлятников – 12,наварщиков – 7, корытничих – 2 и 1 стремяннойохотник. В следующем 1743 году Стромилов с частью


этой псовой охоты прибыл по указу императрицы вПетербург. В 1746 году эта охота состояла уже толькоиз 25 человек; позднее она, вероятно, растворилась вобщем составе Императорских охот; заведовавший еюловчий Стромилов вышел в отставку по болезни, снаграждением "рангом секунд-маиорским", 24 апреля1749года.

Кроме охоты, подчиненной ловчему Стромилову, вМоскве в 1742 г. организована была и другая псоваяохота. Ее составными частями были: 1) "двор ЕеВеличества борзых собак", 2) "стаи русских гончихсобак" и 3) "аглицкая стая гончих". При "дворе борзыхсобак" состояло всего 9 человек: стремянной егерь,стремянной охотник, 4 охотника и 3 выжлятника. Пристаях русских гончих собак состояло: 2 корытничих, 22охотника и 17 выжлятников, всего 41 человек. Всоставе "аглицкой стаи гончих" находим 10 человек: 1корытничего, 2 охотников и 7 выжлятников. Крометого, в собственной ее величества Александровскойслободе находилась псовая охота, состоявшая из 11человек и предназначавшаяся "для выкормки и наески"(наездки) гончих молодых собак. Подобный характерэта охота сохранила за весь рассматриваемый период,поставляя уже вполне обученных собак вИмператорскую охоту. В Петербурге вся псовая охота вто время состояла только из 10 человек: 1 стремянногоохотника, 2 охотников, 3 выжлятников, 2 наварщиков и2 конюхов. Кроме того, в Ораниенбауме было 4охотника.

Увеличение личного состава Императорских охоткоснулось не одной только псовой охоты. В том же1742 году при зверовых охотах в Петербургесостояло 28 человек: 1 слоновщик, 17 зверовщиков изиндейцев и 10 зверовщиков различных


национальностей: персов, армян, греков, итальянцев ирусских, т. е. сравнительно с первым яхт-штатом числочинов при этих охотах за два года увеличилось почти вдва раза. Личный состав московской птичьей охотысравнительно со штатом 1740 года увеличился такжеболее чем в два раза (до 32 человек – в 1755году).

Вследствие такого сильного увеличения личногосостава Императорских охот нормы содержания,установленные штатом 1741 года, оказалисьсовершенно недостаточными. Особенно ярко сказалосьэто, когда упомянутая нами вновь возникшая охотаСтромилова переехала в Петербург; здесь чинам еетотчас же была прекращена выдача содержания.Обер-егермейстерская канцелярия была поставлена взатруднительное положение: она не считалавозможным содержать прибывшую охоту за счет своейштатной суммы, а специальной ассигновки на нее небыло. Обер-егермейстер Разумовский представилСенату подробный доклад, в котором указывал наневозможность содержать охоту на сумму,определенную по штату 1741 года, и просил обассигновании на охоту новых сумм. По этому докладуимператрица повелела 23 февраля 1743 года, чтобыцарская охота содержалась, не стесняясь нормамиштата, и чтобы московская главная дворцоваяканцелярия, как и петербургская контора, впредь доутверждения нового штата выдавали деньги потребованиям Обер-егермейстерской канцелярии "безвсякой отговорки и остановки".

Деятельность Императорской охоты вцарствование Елисаветы Петровны развиваласьнастолько быстро, что никак не могла уложиться врамки штатов, постоянно перерастая их. В 50-х годах вохотниках снова явился недостаток. Прежде всего


"умаление служителей" обнаружилось в Москве приптичьей и псовой охотах. Для устранения этогонедостатка решили воспользоваться заштатными(закомплектными) чинами. В Можайский уезд былпослан приказ выслать в Москву "закомплектных"кречетников Тихона и Якова Петровых "за караулом ина их коште в немедленном времени"; был такжевыписан и "закомплектный" кречетник Анисим Петровиз села Горок Переяславского уезда192.

В 1758 году, 6 сентября, "при парадном выводеслонов", которых показывали прибывшему тогда вПетербург польскому принцу, императрица ЕлисаветаПетровна обратила внимание на недостаточное числопринимавших участие в церемонии чиновобер-егермейстерского ведомства и строжайшимобразом приказала принять меры для устранения набудущее время подобного недостатка в наличномсоставе придворной охоты. Замечание императрицыбыло принято к сведению: в следующее десятилетие мыуже не встречаемся с указаниями на недостаток чинов вИмператорской охоте. Любовь императрицыЕкатерины II к охоте соколиной ясно отразилась наличном составе охоты, как это видно из сравненияштатов 1761 и 1766 гг. В то время как численностьчинов псовых и зверовых охот в 1766 г. значительнопонизилась, личный состав птичьей охоты заметноувеличился: с 39 человек (в 1761 г.) до 49 человек (в1766 г.). Вся организация птичьей охоты в списке 1766г. представлена значительно полнее и разработаннее.Здесь мы встречаемся, во-первых, с должностьюпомощника статейничего, во-вторых – с ученикамиклобучечногои колоколечногодела.

В 1762 году явился в Императорской охоте новыйразряд охотников – трюфельные егеря. 10 января


1762 года император Петр III приказал выписать из-заграницы "достойных трюфельных егерей с собаками".Исполнение этого поручения было возложено насенатора графа Паула Антония Лябия, который иприискал в Италии одного такого егеря с тремясобаками, заключив с ним контракт на 2 года. Поконтракту "трюфельному егерю" положено было в годжалованья 450 рублей, на мундир сорок рублей да засобак дано было 100 рублей, "ибо, – писал граф Лябия,– достойного егеря и собак дешевле оной цены сыскатьне мог". "Трюфельный егерь" из итальянцев былпричислен к птичьей охоте и в сентябре того же 1762года был послан с кречетниками из Москвы вКазанскую губернию для отыскивания трюфелей.

В том же 1762 году по распоряжению императораПетра III Феодоровича в состав Императорских охотвошла Ораниенбаумская охота. Первые сведения обэтой охоте относятся к 1742 году. В 1756 годуОраниенбаумский замок, при котором она находилась,в незначительном составе егерей и собак, был подаренимператрицей Елисаветой Петровной наследникупрестола Петру Феодоровичу. В 1756 году личныйсостав Ораниенбаумской охоты значительноизменился: в нем появилось много голштинцев. Вначале 1762 года Ораниенбаумская охота состояла из41 человека; на жалованье им шло в год 4005 р., воглаве ее стоял обер-ферштер – лесничий высшегозвания, знакомый с егерским делом, голштинецАлександр Дом, получавший довольно крупный окладв 628 р. По своему составу Ораниенбаумская охотапредставляла соединение егерской команды со псовойохотой. Ее чины были распределены следующимобразом: 2 бюксен-шпаниера, обер-егерь (голштинец),2 стремянных егеря, один – голштинец, другой –


русский, егерь (русский), стремянной охотник(русский), 6 егерских учеников, 6 охотников, пикер(голштинец), 3 пикерских ученика, 12 наварщиков и у"ружейного дела" 5 человек: ружейный мастер,ружейный подмастерье, ложенный ученик, 2 ружейныхученика. Чтобы освободить место для голштинскихегерей, несколько русских охотников были зачислены вчасти голштинских войск, которые с разрешенияимператрицы были выписаны из Голштинии. Этиохотники, Афанасий Воронов с товарищами,жаловались впоследствии в челобитной, что они в 1756году были взяты из Ораниенбаумской псовой охоты и"неволею" зачислены в голштинскую службу. Тотчасже после переворота 28 июня 1762 г. эти "невольныеголштинцы" были арестованы и долгое время томилисьсначала в Петропавловской крепости и затем подарестом в Обер-егермейстерской канцелярии. В то жевремя голштинские егеря Ораниенбаумской охотыбыли уволены "за ненадобностию в отечество", и едвали не первым уволен был заведовавший этою охотоюобер-ферштер Дом193. Обер-егермейстер Нарышкин,еще при Петре III получивший в свое ведениеОраниенбаумскую охоту, 20 августа 1762 г. представилимператрице Екатерине доклад: кому именно изораниенбаумских служителей и по каким окладамследует производить денежное и хлебное жалованье.Этот доклад был "аппробован" и подписансобственною рукою императрицы, но Сенат, рассылая,куда надлежит, указы "о произвождении жалованьяохотникам", почему-то относительно некоторых из них"возымел сумнительство" и не "учинил им никакогоудовольствия". Несколько ораниенбаумских егерейвследствие такого "сумнительства" Сената не получалижалованья почти в течение года. Им ничего не


оставалось, как обратиться к милосердию самойимператрицы. Выбрав удобный случай, когдаЕкатерина II с "егерною охотою" находилась вокрестностях Воскресенского (Нового Иерусалима)монастыря, несколько егерей обратились с жалобой кимператрице, что они около года не получаютследуемого им содержания, испытывая крайнююнужду. Императрица поручила расследовать это делосвоему секретарю. Не присутствовавший на охотеобер-егермейстер Нарышкин, узнавши об этом,поспешил представить императрице свои оправдания втом, что бедственное положение, в котором оказалисьчины Ораниенбаумской охоты, произошло не по еговине, и выразил желание, чтобы Сенат от себя сделалпредставление императрице по этому делу. "А если мнепредставлять о том, – пишет Нарышкин, – тоПравительствующий Сенат может почесть оное вжалобу, а паче не в мою должность"194.

С переходом Ораниенбаумской охоты в общийсостав Императорских охот служебный персоналпоследних, и без того уже значительно численновозросший в последние годы царствования ЕлисаветыПетровны, сразу несоразмерно увеличился. Теперь также, как и пред изданием первого яхт-штата 1740 года,явилось множество случайных и непредвиденныхсметою расходов, и в результате получилась "великая иочень превосходная сумма" затрат. Необходимо былоупорядочить это дело и точно определить бюджетИмператорской охоты. "По довольном рассмотрениивсех обстоятельств, происходящих вобер-егермейстерском ведомстве" Нарышкин в 1773году выработал проект нового яхт-штата, в котором, пословам докладчика, "все излишнее было отставлено, аположено только необходимое, с немалым


уменьшением против прежнего". Обширный докладНарышкина об утверждении яхт-штата вместе с двумязаписками об устройстве новых зданий дляобер-егермейстерского ведомства и об определении кИмператорской охоте яхт-пажей был переданЕкатериной на заключение генерала графа Чернышеваи генерал-прокурора князя Вяземского. Эти лицапредставили императрице длинную записку, в которой,не касаясь существа вопроса об организацииучреждений Императорской охоты, между прочим, высказались, что все испрашиваемое обер-егермейстером"определено соразмерно надобности, без излишества".26 июня 1773 года новый яхт-штат был"конфирмован" императрицею195.

Этот яхт-штат представляет собою весьмалюбопытный памятник истории Императорской охоты.Узаконяя и оформливая то, что уже существовало,яхт-штат 1773 г. показывает, как широко развиласьИмператорская охота с 30-х годов XVIII века, когда вокрестностях С.-Петербурга впервые появились новыеохотничьи учреждения; все то, что прежде, при АннеИоанновне, существовало, так сказать, в зародыше,теперь широко и полно развернулось. Некоторыеотрасли управления Императорскою охотою, которыепрежде находились в заведовании одного-двух лиц,теперь разрослись в целые учреждения, в составекоторых насчитываются уже десятки лиц. Ростцентрального управления Императорской охотыотражает на себе ее широкое развитие и усложнениедеятельности. Что из себя представляли "письменныедела" при царской охоте в конце семнадцатого и вначале восемнадцатого века? Почти на все учреждениецарской охоты полагался тогда один подьячий,который легко справлялся с небольшою перепискою,


вызывавшеюся несложными потребностями тогдашнихохотничьих учреждений. В штате 1740 года мы ужевстречаем двух писарей: одного при петербургскихохотах и другого при московских. Чем сложнее имногообразнее становилась придворная охота, темболее нуждалась она в специальном отделе, наобязанности которого лежала бы вся "письменная"часть. В рассматриваемом яхт-штате 1773 года мы уженасчитываем у "письменных дел" 44 человека, которыевошли в состав отдельных учреждений: петербургскойканцелярии и ее исполнительного органа – московскойконторы. Первый обер-егермейстер Волынский устроилмаленькую бесправную канцелярию"обер-егермейстерския дела", составившую затем одноиз отделений придворной конторы. Эта маленькаяканцелярия, это "отделение" разрослось теперь в целуюколлегию. Обер-егермейстерская канцелярия по штату1773 г. уравнена была в своих правах с коллегиями,стала в ряд с высшими центральными управлениямиимперии.

Состав Императорской охоты по яхт-штату 1773года, считая не только учреждения, непосредственноведавшие дела охоты, но и все, так сказать,вспомогательные учреждения, представляется вследующем виде: 1) петербургская канцелярия, 2)московская контора, 3) егерская команда, 4)руст-камера, 5) птичья охота (в Москве), 6) псоваяохота в С.-Петербурге и псовые охотыАлександровской слободы и Измайловского зверинца,7) зверинцы: Петергофский, Царскосельский,Измайловский (в окрестностях Москвы) иС.-Петербургский зверовый двор, 8) птичьи дворы:С.-Петербургский и Астраханский и 9) егерскаямузыка.


Во главе всех этих учреждений, во главе всего"егермейстерского корпуса" стоял обер-егермейстер ссвоими ближайшими помощниками, егермейстером иунтер-егермейстером. В непосредственном веденииэтих должностных лиц находилась петербургскаяканцелярия и ее московская контора. Организацияназванных учреждений была почти тождественна. Вних мы встречаем обычный штат канцелярий тоговремени: "присутствующего", члена196, советника197,секретарей, протоколистов, регистраторов,канцеляристов, копиистов; кроме того, для заведованияспециально денежной казной: казначея в петербургскойканцелярии и комиссара в московской конторе; дляведения приходорасходной части в помощь к этимлицам были определены подканцеляристы. В составпетербургской канцелярии, кроме того, входила ещесчетная экспедиция, состоявшая из трех лиц:бухгалтера, подканцеляристаи копииста198.

Егерская команда, помещавшаяся в Петербурге,состояла из 33-х человек: обер-егеря, стоявшего воглаве всей команды, 2 биксеншпаниеров199, 10 егерей,12 егерских учеников и 8 птичников, занятых,вероятно, стреляньем дичи к Высочайшему Двору. Наобязанности биксеншпаниеров лежал надзор заружьями Императорской фамилии; на ружейныхохотах они всегда находились близ императриц,заряжая и подавая ружья200. Существовала такжеособая Руст-камера для ружейного и ложенногомастерства, где производилась заготовка новых ружейдля императрицыи починка старых201.

В организацию птичьей охоты, по-прежнемунаходившейся в Москве, новый яхт-штат внеснебольшие перемены. Во главе птичьей охоты, как мыуже заметили выше, теперь поставлен был


главностатейничий с двумя помощниками:статейничий старший и статейничий младший, илипросто статейщик; введенное было в 1766 году делениептичьих охотников на три статьи было отменено, ивосстановлены прежние разряды кречетников,сокольников и ястребников202. Численный составмосковской птичьей охоты определен был в 45 человек.Вся псовая охота, петербургская и московская, состоялаиз 86 человек, из которых 63 человека приходились надолю петербургской охоты, а остальные на долю охотАлександровской слободы и Измайловского зверинца.Организация служебного персонала во всех зверинцахбыла почти одинакова. Зверинцами заведовалиобыкновенно форштмейстеры, в распоряжениикоторых находилось от двух до семи человекзверовщиков. От форштмейстера требовались знаниякак охотника, так и лесничего, и в особенности уменьеухаживать за зверями. Царскосельским зверинцемзаведовал один из штатных егерей. Приходорасходнаячасть зверинцев находилась в ведении комиссаров, прикоторых для ведения книг состояли писаря.

Впрочем, комиссары не только заведовалиприходорасходной частью отдельных охотничьихучреждений, но и стояли во главе самостоятельныхучреждений, как то: петербургского зверового иптичьих дворов, а также астраханского птичьего двора;комиссарам были подчинены на зверовом дворезверовщики, на птичьем – птичники и ученикиптичников.

В яхт-штате 1773 г. мы впервые встречаемегерскую музыку, как отдельное, правильно устроенноеучреждение203. Раньше, как, напр., в спискесобственной охоты Петра II, упоминались толькоотдельные егерские музыканты-валторнисты. Теперь


же егерская музыка – целое учреждение в составе 51человека, с особым учителем музыки "дляпоправления" и для обучения музыкантов, с особыммастером "для делания к охотам и к музыке рогов,валторн и прочих принадлежностей". Егерский хормузыкантов в документах впервые упоминается в 1772г. Образование его принадлежит инициативеобер-егермейстера С. К. Нарышкина, большоголюбителя музыки. Нарышкин начал обучение детейохотников игре на валторне и рогах. Однако, рогами ивалторнами не ограничивались инструменты егерскогохора. Из инструментов того времени мы знаем: "рогамедные, скрыпицы, велиончели (виолончель),контр-басы, дудки деревянные, флейтреверсы икларнеты". Кларнеты были с двойными коленами исеребряными клапанами, а флейтреверсы илифлаут-реверсы были о пяти коленах и тоже ссеребряными клапанами. Упомянем еще фаготы сдвойными коленами и с футлярчиками; при каждомфутлярчике было по шести тростей, выписывавшихсяиз Парижа. Егерский хор составляли 4 валторны, 3кларнета, 2 флаут-реверса, 2 гобоя, 2 баса и 36рожечников. В 1772 году музыкантами заведовал егерьШуберт, а дирижером был камер-музыкант ИоганнМорейша. Егерский хор считался в то время одним излучших; по крайней мере, он играл не только на охотах,но и вообще на многих придворных торжествах.

Во всех указанных разнообразных учрежденияхИмператорской охоты по штату 1773 года числилосьвсего 321 человек; на содержание их ассигновалось вгод до 37.600 р. Кроме того, 30.600 р. положено былона содержание охот, т. е. на кормы и лекарство зверями птицам, на ремонт зданий, канцелярские расходы,покупку ружей и пороху и проч. Всего же на


Императорскую охоту ассигновано в год до 68.200 р.Если мы вспомним скромные цифры бюджетапоследних лет царствования Анны Иоанновны, тоувидим, что Императорская охота развиласьчрезвычайно сильно в течение 33 лет, протекших современи издания первого яхт-штата 1740 года. Числослужителей с 1740 по 1773 г. возросло более, чем впять раз: с 62 человек до 321, а расход на содержаниеохоты с 5.600р. до 68.200р.

Одновременно с проектом только чторассмотренного яхтштата, обер-егермейстерНарышкин, озабочиваясь улучшением личного составаохоты, представил императрице в 1773 году доклад обопределении к Императорской охоте яхт-пажей. "Отпорядочно учрежденной охоты, – писал Нарышкин, –не только увеселения, но и действительной пользыожидать можно", при условии, если начальствующие иих подчиненные будут состоять из таких людей,которые в совершенстве знают как охоту, так и лесноедело. Отсутствис "сведущих в форштмейстерстве"людей из русских, по мнению Нарышкина, причиняетвред не только одной Императорской охоте, но инаносит громадный ущерб вообще всему лесномухозяйству империи, так как от иностранцев лесничих,нанимаемых за границей, пользы немного: эти людиуспевают раньше состареться, чем обучиться русскомуязыку, а состаревшись, уезжают в свое отечество.Между тем обширные леса, принадлежащие короне, занеимением знающих людей, истребляются и гибнут безвсякой пользы. Ввиду этого Нарышкин предлагалввести при обер-егермейстерском ведомстветеоретическое и практическое обучениефорштмейстерству и охоте, набрав для этой цели издворян десять яхт-пажей не моложе 16-ти лет. Курс


обучения должен продолжаться четыре года; успешновыдержавших экзамен можно назначать наобер-офицерские места в обер-егермейстерскоеведомство. Подготовленные таким образом яхт-пажибудут в состоянии не только определять знания ипригодность выписываемых из-за границыфорштмейстеров и егерей, но и сами обучатьфорштмейстерству и охоте некоторых служителейобер-егермейстерского корпуса.


Беггров А. К.ПутешествиеИмператрицы Екатерины II в "Низовые

города" по р. Волге весною 1767г.


За неимением вакантных мест вобер-егермейстерском ведомстве, яхт-пажи, прошедшиеполный курс, могут быть выпускаемы в армейскиеполки с правами, присвоенными пажам ееимператорского величества и рейт-пажам конюшенноговедомства. Этот доклад Нарышкина был утвержденимператрицей, и на содержание и обучение яхт-пажейприказано было отпускать по 2000 рублей в год. Одальнейшей судьбе яхт-пажей мы знаем только, что в1785 году императрица приказала, чтобы они дляобучения ходили в Пажеский Ее Величества корпус, ичто в следующем году последовало распоряжение –выпускать их по окончании полного курса армейскимипоручиками204.

Тотчас же после утверждения яхт-штата 1773 годакрупный бюджет обер-егермейстерского корпуса былеще более увеличен. "По особливым именным ЕеИмператорского Величества указам" вобер-егермейстерское ведомство определено былонесколько сверхштатных чинов с довольно большимиокладами жалованья, а именно: присутствовавший вмосковской обер-егермейстерской конторе бригадирАлексей Булгаков, коллежский асессор Иоганн Бем,заведовавший собственною Ее Величества оружейноюпалатою, и, между прочим, несколько "пенсионеров,бывших при слонах, из азиатцев, престарелых иувечных служителей". На этих сверхштатных чиновтребовался сверхштатный расход до 2900 р. в год. В тоже время потребовалось 7000 р. на строение и ремонтзданий и, наконец, 2000 р. на яхт-пажей. Такимобразом через год после издания яхт-штатаобер-егермейстер должен был просить о ежегодномотпуске еще 13.000 р. с лишком. "А без отпуску онойсуммы, – писал Нарышкин в докладе своем


Императрице, – обер-егермейстерской канцеляриипробыть не можно", так как служители занеполучением жалованья претерпевают крайнююнужду. Ходатайство Нарышкина было удовлетворено,и с августа 1774 года на Императорскую охоту сталиотпускать 81.286 р. в год. Надо полагать, этой суммы сизлишком хватало тогда на все потребностиИмператорской охоты; по крайней мере, в 1779 годуявились даже остатки от разных сумм поОбер-егермейстерскому корпусу, так что преемникНарышкина, обер-егермейстер князь П. А. Голицын,нашел возможным несколько увеличить жалованьечинов охоты. Яхт-штат 1773 г., обстоятельнорегламентировавший все стороны придворной охоты,впервые обстоятельно определил также служебныеправа и преимущества чинов егермейстерскоговедомства. "Всем служителям охоты" даны былисоответственно высокие ранги, во внимание к тому, чтоони по роду своей службы часто бывают "близки кВысочайшим Особам". Обер-егерю присвоен был рангпридворного конюшенного ясельничего, аглавностатейничему московской птичьей охоты – рангпридворного конюшенного обер-берейтора; старшемуже статейничему – придворного конюшенногоберейтора. Форштмейстеры, биксеншпаниеры имладший статейничий птичьей охоты состояли в чинепоручика. Этим же чином награждались и лица,занимавшие должности стремянных ее величества и еговысочества "за их долговременную и беспорочнуюслужбу" и вследствие того обстоятельства, что онитакже близки к высочайшим особам, "какбюксен-шпаниеры с ружьями, а они на поле пристреме". По отношению к кречетникам и сокольникамштатом было установлено, чтобы по выслуге семи лет


они получали чин прапорщика. До выслуги жеозначенного срока они должны были считаться вунтер-офицерских чинах.


Сокольники и кречетники большею частью былииз дворян, и указом 1773 г. было определено, чтотолько дворяне могут служить в Императорскойптичьей охоте, и всех сокольников не дворянпредписано было отставить от службы205. ЧиновникиС.-Петербургской обер-егермейстерской канцелярии иее московской конторы: секретари, протоколист,регистратор и проч. – были приравнены к служащим вколлегиях в тех же должностях. Все комиссары,заведовавшие хозяйственной частью отдельныхучреждений Императорской охоты, сравнены были врангах с придворными конюшенными комиссарами,состоявшими "при богатой ливрее".

Указом 6 мая 1771 г. все чиныобер-егермейстерского ведомства вместе со всемидворцовыми служителями получили привилегиюсвободы от телесных наказаний. В указе императрицыЕкатерины II сказано было следующее: "Хотя Мы, сначала Нашего царствования, уже воспретили, чтобыникто при дворе Нашем из ливрейных Нашихслужителей, какого бы звания ни был, никем и ничембит не был, но ныне уведомились Мы, к немаломуудивлению Нашему, что, несмотря на сие повелениеНаше, воля Наша не исполняется, и паки при двореНашем возобновилась злая привычка ливрейныхслужителей бить. Мы имеем в омерзении всесуровости, от невежества рожденные и выдуманные;чрез сие накрепко воспрещаем, под опасением Нашегогнева, всем, до кого надлежит, ливрейных Нашихслужителей, какого бы звания при дворе Нашем ненаходились, отнюдь никогда и ничем не бить". Далеев указе предписывалось "злую привычку бить" и все"суровости, от невежества рожденные", заменитьмерами более гуманными. На провинившегося, напр., в


пьянстве, нерадении по службе и непослушаниирекомендовалось сначала подействовать кротостью,затем подвергнуть аресту, а при недействительностиэтой меры – сажать на двое суток на хлеб и воду. Когдатаким образом исчерпывалась вся системаисправительных мер, предписывалось снять свиновного при его товарищах ливрею и, объяснив ему,почему это делается, уволить его со службы или жеотослать в военные команды, "смотря по вине исостоянию". Служителей же, уличенных в воровстве идругих преступлениях, предписано было, "снявливрею", предавать суду. В том же указе Екатерина IIтребовала, чтобы господа командиры с правосуднымбеспристрастием награждали служителей беспорочногоповедения по их заслугам, "несмотря ни на какиепосторонние ходатайства и происки"206.

Высоко ценя деятельность некоторых чиновИмператорской охоты, венценосные охотники отличалиих щедрыми наградами или пособиями в случаекаких-либо несчастий. Императрица ЕлисаветаПетровна благодаря своим частым охотам личнохорошо знала многих егерей и жаловала им награды, нев пример прочим чинам. Когда несколько егерейпострадали от пожара, Елисавета Петровна приказалавыдать обер-егерю пятьсот рублей, егерям – по тристаи егерским ученикам – по двести рублей207. Во времяпразднования "мирного торжества" в 1775 году,устроенного по случаю заключения мира с Турцией,Екатерина Великая пожаловала для раздачи чинамИмператорской птичьей охоты тысячу голландскихчервонцев, составлявших тогда сумму в 2500 рублей.Раздавая эти деньги, Обер-егермейстерская канцеляриястрого отделила "радивых от нерадивых",постаравшись выяснить, "кто из чинов по той птичьей


охоте должность свою рачительно исправляет и кто, покаким ни есть встречающимся обстоятельствам, онойдолжности не может с таким успехом и тщательнымпоревнованием, как первые, управлять". Любопытно,что при этом канцелярия предписалаглавностатейничему выдать все деньги на руки тольколицам "доброго состояния", т. е. тем, относительнокоторых главностатейничий мог быть вполне уверен,что они по случаю продолжающегося "мирноготоржества" не пустят пожалованных денег на ветер;остальным же велено было выдать только часть денег,для самых необходимых нужд, отложив полнуюраздачу до окончания торжества208.

Когда "за дряхлостью лет" или за полною"инвалидностью" чины охоты выходили в отставку, ихнередко награждали пенсионом в размере жалованья,или же им поручали более легкое дело с сохранениемпрежних окладов. Так, в 1765 году обер-егермейстерНарышкин, донося Екатерине, что на зверовом дворепала "последняя слониха" из приведенных в 1741 годув Россию от шаха персидского 13 слонов и что поэтомупресекся отпуск суммы "на слоновую команду",ходатайствовал пред императрицею наградитьчетырнадцать человек слоновщиков, оставшихся нынебез дела, хотя бы половинным против оклада ихжалованьем, указывая, что большая часть техслоновщиков – люди престарелые, получившие завремя своего ухода за слонами серьезные увечья, и что,следовательно, они, если лишатся получаемого имижалованья, останутся совсем без пропитания, тем болеечто ни один из них за принятием в Россииправославной веры не может возвратиться к себе народину. Екатерина II вошла в положение слоновщиков"из азиатской нации" и на докладе Нарышкина


написала:


"Сим престарелым, как денежное, так и хлебноежалованье, и дрова, и мундиры производить по смертьпо прежним окладам сполна". Несколько ранее, в 1762году, тот же Нарышкин, ходатайствуя пред Екатериноюоб увольнении от службы в царской охоте различныхпрестарелых охотников, просил троих егерей, изкоторых первые два числились на службе с 1737 года, атретий с 1743 года, определить за старостью лет кдругим делам, "наградив рангом порутческим", апрестарелому петергофскому форштмейстеру Газу,которому тогда было 70 лет, дать отставку с пенсионом.Кроме того, Нарышкин просил дать обер-егерю Бему заего свыше 26-летнюю беспорочную службу следующийранг. Относительно престарелых егерей, императрицаположила следующую резолюцию: "Употребить оных вобер-ягерместерской ведомствы (sic), дабы оны имеличем жить, а об рангах указ после будет, когда штат весьв порядке придет". Относительно же Газа и Бемаимператрица поставила на вид Нарышкину неполнотуего доклада: "Не ведую жалованья – одного, да чина –другова" (sic)209.

Определенной пенсии за выслугу лет установленоне было; награждение пенсионом при отставкеявлялось делом милости или особого "задолговременную и беспорочную службу" пожалования,на которое могло рассчитывать лишь незначительноеменьшинство. Поэтому со стороны некоторых чиновобер-егермейстерского ведомства слышались жалобына полную безвыходность их положения при отставке.Так, в 1769 году дворяне-чины московской птичьейохоты, в прошении на имя императрицы, жалуясьвообще, что им приходится долговременно "со всякимрачением" служить в птичьей охоте и не видетьникакого поощрения своей тяжелой службе, особенно


печаловались, что и по долговременной своей службе,выходя в отставку, они не получают никакогонаграждения и пропитания210. Между тем служба вцарской охоте настолько их изнуряет, что послеотставки они ни на какую другую работу уже неспособны – "за слабостию нашею и от убиения отверховой езды лошадьми", как объяснено в челобитной.Поэтому чины московской птичьей охоты, междупрочим, просили или награждать их при отставкахпенсионом, или же заблаговременно выпускать изслужбы в царской охоте в другие военные игражданские службы "с награждением чином". Этачелобитная не была оставлена без внимания; вследующем же 1770 году именными ее величествауказами повелевалось "давать пропитание в дворцовыхволостях некоторым из уволенных за старостию сослужбы в Императорской охоте". Кроме того, пояхт-штату 1773 года ассигнована была особая сумма в800 рублей на пенсионы, которые положено былодавать по смерть "служащим без всякого порока". Приобер-егермейстере князе Голицыне нередкоотчислялисьна пенсию остаткиштатных сумм211.

Места престарелых, "выбылых", охотников повысочайшему повелению, замещались попреимуществу сыновьями служителейобер-егермейстерского корпуса. "Дабы тем малолетнимспособнее было заступить места отцов своих",обер-егермейстер Нарышкин устроил приОбер-егермейстерском корпусе школу для детейохотников. Школа была рассчитана на 18 человек; вней предполагалось обучать детей "фершерству,егерству, на рогах и волторнах игранию". В 1765 годуНарышкин просил Екатерину II часть суммы, котораяраньше отпускалась "на слоновую команду",


ассигновать на содержание вновь открытой школы.Свои предположения об устройстве школы Нарышкинизложил в том же докладе, уже упомянутом нами, вкотором он ходатайствовал о пенсии слоновщикам. Всвоей резолюции на этом докладе Екатерина IIразрешила вопрос о пенсии, но почему-то не сказала нислова об отпуске денег на школу для детей охотников.Тогда Нарышкин, 8 декабря того же года, обратился ксекретарю императрицы с просьбою вновь представитьгосударыне его доклад. Тщетно ожидая ответа,Нарышкин 16 января следующего года снова обратилсяс письмом к секретарю Екатерины II, указывая, чтоотсутствие резолюции касательно организованной имшколы лишает обер-егермейстерское ведомствовозможности содержать школьников. К этомуНарышкин прибавлял, что школа, помимо всякихдругих соображений, нужна для Обер-егермейстерскогокорпуса уже по одному тому, что она не позволитмалолетним разбрестись по другим командам. Насодержание школы, кроме хлеба и дров,обер-егермейстер просил отпускать по 735 рублей вгод. К сожалению, мы не знаем, чем кончились этистарания Нарышкина, и не имеем никаких сведений одальнейшей судьбе егермейстерской школы, еголюбимого детища212.

Как и в предыдущую эпоху, чиныОбер-егермейстерского корпуса нередко принималиучастие в различных торжественных процессиях,устраивавшихся при дворе213. Кроме того,сохранились сведения об участии егерей в военныхдействиях против шведов214. 22 марта 1789 годавысочайшим повелением обер-егермейстеру князюГолицыну предписывалось отправить егерей нафлотилии в Ладонежское озеро, снабдив их ружьями из


руст-камеры, порохом и свинцом для пуль и картечи. Скомандою приказано было отправить офицера,бывавшего в походах.


Князь Голицын приискал для этой экспедицииотставного секунд-маиора Толмачева, "человека весьмадостойного", который находился при егерской командев походе еще во время турецкой войны и был всражениях под Журжею и в других местах. Вэкспедицию отправлено было 30 егерей, "знающих встрельбе"; каждому егерю было выдано по ружью ипистолету. В мае следующего 1790 года изобер-егермейстерского ведомства снова былизатребованы служители на гребной флот,предназначавшийся для военных действий "противШведа"215. На этот раз поспешно снаряжены были нетолько егеря, но и вообще люди всякого звания и чина,согласно требованию: "чем больше, тем лучше, лишьбы не престарелых", – и на другой же день, подкомандой того же маиора Толмачева, отправлены былив Выборг. За скорое доставление людей "в стольнужное время" обер-егермейстер князь Голицынудостоился благодарностиимператрицы.

Сведения о форменной одежде егерей отрассматриваемого времени, к сожалению, сохранилисьв весьма ограниченном количестве. Во втором томенашего исследования, говоря об одежде чинов царскойохоты, мы имели случай заметить, что древняя Россияне знала профессиональных костюмов и что таковыепоявились только со времени Петра Великого. Вцарствование Петра русские, по почину великого царя,переодеваются в западноевропейское платье; рядом сэтим с Запада заимствуется обычай специальногообмундирования чинов государственной службы.Различные ведомства одно за другим, вслед за военными морским, присваивают своим служащим особыемундиры. Егермейстерское ведомство последовалообщему примеру; заимствовав иностранные


наименования для чинов охоты, оно заимствовало дляних также и специальное обмундирование позападноевропейскому образцу. Когда именно чиныИмператорской охоты были одеты взападноевропейские мундиры – неизвестно, какнеизвестно и то, какова была первоначальная форма ихобмундирования. Определенные указания на платьечинов царской охоты мы находим впервые в росписисобственной охоты Петра II; здесь упоминаютсяпарадные мундиры из зеленого сукна со стамеднымподбоем и ординарные – из сермяжного сукна, дляполевой осенней езды. Начиная с 1741 года,встречаются отрывочные указания на обмундированиетого или другого чина охоты. По этим данным, однако,трудно восстановить полную картину обмундированиячинов обер-егермейстерского ведомства, особенно в ееисторическом развитии, и мы ограничимся тольконемногими замечаниями216.

Составными частями охотничьего обмундированияв это время были кафтаны, сюртуки, мундиры,камзолы, шапки или шляпы, картузы, кушаки,перчатки или рукавицы и проч. Кафтаныупотреблялись разных цветов: так, в 1741 году егеря ипикеры носили кафтан зеленого цвета; впоследствииупотреблялись также парадные кафтаны алого сукна;в 1751 году в них были одеты стремянные охотники, ав 1772 году – чины птичьей охоты, отправленной вЯссы с послом князем Григорием ГригорьевичемОрловым217. По штату 1773 года "охотной" командеполагались кафтаны красного цвета. По борту, подолуи по швам кафтан обшивался позументом. Сукно накафтаны употреблялось иногда очень высокогокачества (в 5 р. аршин – цена по тому времени оченьдорогая).


Сюртуки предназначались для повседневногоношения и делались из сермяжного сукна; от 1766 годасохранилось упоминание о "дождевых" зеленыхсюртуках для выжлятников. Мундир в большинствеслучаев представляет парадный или выездной костюм,хотя встречается упоминание и об ординарныхмундирах, приготовленных из сермяжного сукна.Преобладающий цвет мундира – зеленый; иногдамундир отделывался золотым позументом. Особеннопарадные мундиры из зеленого сукна былиприготовлены в 1743 году для егерей к празднику св.Пасхи и в 1766 году для выжлятников, наварщиков иохотников московской охоты, а также для чиновИмператорской птичьей охоты, отправленной в Яссы;здесь мы встречаем богатые мундиры и ординарческиемундиры с широким позументом и палевыми штанами.

Камзол надевался под кафтан, сюртук илимундир. Камзолы были или зеленого цвета, или жеразличных оттенков: желтого, палевого и лосиного.Особенно богатые камзолы изготовлены былистремянным охотникам для полевых выездов в 1751году. Эти камзолы были зеленого сукна, подбитыезеленым атласом и украшенные богатыми золотымикистями различной длины. В штате 1773 годаупоминаются камзолы лосиного (для егерскойкоманды) и желтого (для охотников) цвета,выложенные по борту и по швам в три узкихпозумента, из которых один, золотой, шел посередине идва серебряных по бокам. Чинам птичьей охоты,имевшим ранг прапорщика, приказывалось обшитькамзолы узеньким позументом и, отобрав от нихказенные пуговицы с гербами, нашить на кафтаны икамзолы ординарные пуговицы, "как все обер-офицерыходят". Низшим чинам охоты выдавались шапки,


кушаки, рукавицы. Впрочем, шапки теплые с сурковойопушкой и красным верхом носили в 1762 году ипикеры, а такая же шапка, но только с зеленым верхом,полагалась трюфельному егерю. Кроме того,упоминаются "ясские богатые картузы" из зеленогобархата, украшенные различными позументами икисточками, и шляпы с золотым позументом и лентами,а также шапки чинов птичьей охоты – "черные,плисовые с золочеными гербами", "штучками" иразными плюмажами, белыми шелковыми, белымигарусными, "белыми перяными с бантами зеленойленты".

В качестве зимнего костюма встречаем шубу. Но,вообще говоря, выдача шуб чинамобер-егермейстерского ведомства – явление редкое. Мынашли только одно упоминание об этой одежде: в 1762году полагались волчьи шубы, крытые зеленоюматериею (камлотом), пикерам и трюфельному егерю.Наконец, нам остается еще упомянуть об одномкостюме – эпанче, которая в и 1746 году для чиновмосковской птичьей охоты была изготовлена изанглийского зеленого сукна и отделана байкой инемецким гарусом.

Из других принадлежностей обмундирования иснаряжения должно упомянуть кортики, портупеи,ружья, медные гербы и перевязи. У "ясских охотников"упоминаются кортики с золочеными эфесами ипозументные перевязи и портупеи; чинам птичьейохоты – прапорщикам предписывалось на парадныхвыездах на охоту иметь "парадные кортики" сзелеными костяными эфесами 218).

Седла и вальтрапы для Императорской охотыизготовлялись конюшенным ведомством, а гербы,


перевязи, портупеи и проч. работал "придворныйживописец Дювили"219. Перевязи и портупеи егоработы делались из кожи и сукна и украшались"орлами, вензелями и штучками", или на перевязи ипортупеи шли "вычеканенные штучки или звенышки, аименно состоящие в блесточках маленьких, в орлах иименах Ее Императорского Величества"220. Наперевязи и портупее прикреплялись, сверх того, "дваорла большие, из которых один будет на лопастипортупейной, а другой – где сойдутся два концаперевязи". Последние орлы позолочены и посеребрены"самым лучшим золотом и серебром", потому что"чеканить таких больших орлов не можно". Портупеиимели "медные замки" с пришитой лосиной кожей длявкладыванияв них кортиков.

В 1775 году Петербургская псовая охота имела:смычки для гончих собак железные, слесарной работы;сумки кожаные с дублеными ремнями и глухимипряжками "для клажи шквар и прикормки во времянаездки собак"; арапники у псовых охотников,сделанные по образцу, указанному обер-егермейстеромНарышкиным, "который бы исправно хлопал",выдавались охотникам с вычетом их стоимости из ихжалованья. Вальтрапы были суконные зеленые с узкимзолотым позументом; седла кожаные английские; уздыременные; тулумбасы или "политавры" медные;рогатины разборные (Госуд. арх., оп. 72, д. NoNo 48,39,53)221.

837 Глава IV. Охоты частных лиц в XVIII веке

Глава IVОхотычастныхлиц в XVIII веке

Когда царь Михаил Феодорович после тягостныхпервых пяти лет своего царствования нашелвозможность позаботиться о возобновлении царскойпсовой охоты, разрушенной Смутным временем, то онпрежде всего, как мы говорили во II томе, послал всеверные уезды охотников и конных псарей споручением брать у всяких чинов людей собак борзых,гончих и меделянских. Царская охота былавосстановлена при помощи частных охот, боярских идворянских. То же самое повторилось спустя более сталет. По вступлении на престол страстного охотникаПетра II Царская псовая охота, пришедшая в крайнийупадок за предшествовавшие царствования, былазаново организована путем конфискации и покупкилучших собак у частных лиц. В частных охотахдворянства-"шляхетства" этого времени нашлось длягосударя много резвых борзых и гончих, многоискусных псарей и доезжачих. Охоты частных лиц ивпоследствии не раз питали Императорскую охоту. Так,например, ядром псовой охоты, образованной дляимператрицы Елисаветы Петровны, послужила охотаграфа Головкина.

Русская псовая охота самостоятельно развилась, совсеми своими особыми приемами, еще в МосковскойРуси XVI и XVII столетий, леса и поля которойизобиловали дичью и зверем. Иностранцам, впервыезнакомившимся с русской охотой, она не нравилась.Так, рижский немец Фонлессин, посетивший Россию в1639 г., усмотрел в русских охотах "бездельные


порядки"; голштинец Бергхольц писал, что псоваяохота, показанная ему князем Ромодановским, "неможет выдержать никакого сравнения с немецкой". Ноэти иностранцы не понимали и не ценили самобытногосвоеобразия русской охоты, потому что смотрели нанее с предвзятой точки зрения западноевропейскихохотников, увлекавшихся охотой парфорсной и незнавших другой. Они считали "бездельными" –непривычные для них, своеобразные и строговыработанные приемы. Подробных сведений о псовыхохотах московского времени, к сожалению, несохранилось. Мы обстоятельно знакомимся с русскойпсовой охотой впервые по данным второй половиныXVIII века и тотчас же убеждаемся, что все ее приемы инавыки представляют собою наследие глубокойстарины. Мы встречаем в ней выработанное искусство,ряд твердо установившихся приемов и живую чисторусскую охотничью речь. Иностранное влияние,отразившееся на Императорской охоте, почти вовсе некоснулось частных псовых охот, сохранивших старыерусские порядки.

Об известнейших охотниках начала XVIIIстолетия, князьях Ромодановских, князьях Долгорукихи Волынском, мы говорили уже в предшествовавшихглавах. Князья Долгорукие, Алексей Григорьевич иего сын Иван Алексеевич, любимцы Петра II, пользуясьохотой как средством для личного возвышения, в то жевремя сами искренно, до самозабвения увлекались ею.В царствование Петра II Бирон, заискивавший передкнязем Иваном, не нашел для него лучшего подарка,как хорошую курляндскую собаку. После смерти ПетраII князья Долгорукие поспешили взять себе изустроенной ими для государя измайловской охоты 109собак. Когда затем, подвергшись внезапной опале, они


отправились всею семьею в далекую ссылку, топостоянно охотились в дороге. "Маленькая у нас утехабыла – псовая охота, – рассказывает княгиня НатальяБорисовна Долгорукая, урожденная Шереметева. –Свекор (князь Алексей Григорьевич) превели койохотник был; где случится какой перелесочек, местодля них покажется хорошо, верхами сядут и поедут,пустят гончих".

Таким же "превеликим охотником" был и первыйобер-егермейстер Артемий Петрович Волынский. Онувлекся охотою и стал большим знатоком по этой частимного раньше своего приближения ко дворуимператрицы, еще когда служил губернатором вдалекой Казани. Назначенный обер-егермейстером,Волынский оказался вполне подготовленным дляуправления Императорской охотой. Его собственныесобаки пригодились для улучшения псарни Царскойохоты. Волынский, конечно, не был одинокимлюбителем охотничьей потехи; несомненно, и в Казани,и в Астрахани он нашел себе товарищей, хорошознающих дело. В Москве же и в Петербурге он могвстретить многих любителей охоты среди высшегодворянства. Из писем Волынского к родственнику его,главнокомандующему Москвы графу СеменуАндреевичу Салтыкову, видно, что Волынский хорошознал его собак и псарей и знаком был с лицами,составлявшими охотничий кружок влиятельного графаСалтыкова. Мы коснулись уже раньше этой переписки,но считаем не лишним привести здесь из нее нескольковыдержек, живо рисующих нам, как сильноинтересовался охотою этот кружок охотников. КогдаВолынский в 1734 году уехал в Петербург, Салтыковвзял к себе одну из его собак, оставшихся в Москве.Волынский писал ему по этому поводу следующее:


"Что же, милостивой государь, изволите писать, чтосуку мою чюбаропегую, брудастую, до приезда моегоизволили взять к себе, я в том, конечно, не спорщик,только милости прошу, чтобы она поближе была от вас,а не у Еврейскова на руках; я и о том, Милостивойгосударь, дивлюсь, что такому беспутному охотникуизволили отдать рыскать черных брудастых собак,которых я к вашему высокографскому сиятельствуприслал; лучше было пожаловать Сенке или другомукому, такому ж охотнику". В другом письме Волынскийспрашивает графа Семена Андреевича о своих собаках"Татарке" и "Алегре", "с повеселили-ль они его хотянесколько", и Салтыков не замедлил ответить на еговопросы: "Государь мой Артемий Петрович. Вашегопревосходительства, государя моего, письмо изПетербурга от 12 Октября – сего Ноября 2 числа яполучил, за которое благодарствую и впредь прошу темже меня не оставить, что охотно всегда видеть. Что жеизволите писать о брудастой чюбаропегой суке, какона, будучи у меня, скакала, также и о Татарке, на чтовам доношу, оная чюбаропегая сука у меня скакала нерезво, и многократно видел, скачет не лихо, а Татаркиеще и по сие время не видал, и хотя за мной скакала,только видеть не случалось. Москва, Ноября 4 Дня1734г.".

Из числа лиц, разделявших эти охотничьиинтересы Волынского и графа Салтыкова,составлявших их дружеский охотничий кружок, мызнаем нескольких, а именно: сенатора и тайногосоветника Федора Васильевича Наумова, который в1727 г. был министром при малороссийском гетманеАпостоле, а впоследствии (с 1737 г.) петербургскимвице-губернатором; затем графа Панина, АлексеяИвановича, бывшего одно время смоленским


губернатором, а в 1734–1740 гг. президентомРевизионной коллегии, и Степана АндреевичаКолычева, который при Петре Великом служилвице-губернатором в Воронеже, а впоследствии, междупрочим, ревизовал все счеты по Императорскомудвору. О Федоре Наумове известно, что он, находясь вСимбирске в 1733 г. для сооружения закамскойоборонительной линии, прислал оттуда в подароксвоему патрону, графу С. А. Салтыкову, борзую,"пребезпримерно резвую", по кличке "Перла". А. И.Панин в 1733 году состоял товарищем заведовавшегомосковской сенатской конторой Салтыкова и в этовремя часто ездил вместе с ним на охоту и менялсясобаками.

Среди высшего общества в царствование АнныИоанновны любовь к псовой охоте была широкораспространена. Ввиду крайней отрывочности ислучайности сведений мы не в состоянии дать полнойкартины дворянских охот за это время, но все же,кроме описанного охотничьего кружка графа С. А.Салтыкова, можем назвать еще несколько лиц,любивших забавы отъезжего поля. Грозный начальникТайной канцелярии, или Канцелярии тайныхрозыскных дел (учрежденной в 1731 г., взамен толькочто уничтоженного Преображенского приказа),генерал-аншеф Андрей Иванович Ушаков, славилсясвоими охотами под Москвою. Очень хорошая охотаимелась у графа Головкина, Михаила Гавриловича,сына петровского канцлера. При Анне Иоанновне гр.М. Г. Головкин был сенатором и главным директоромМонетной канцелярии (с 1731 г.), а в недолгое времяправления Анны Леопольдовны состоялвице-канцлером и кабинет-министром и пользовалсяисключительным доверием правительницы.


Женившись на княжне Ромодановской, гр. Головкинпосле смерти кн. Ив. Фед. Ромодановского наследовалв числе прочего имущества и его богатую псовуюохоту.


По воцарении Елисаветы Петровны гр. Головкинбыл сослан вместе с Остерманом, Минихом иЛевенвольдом; охота его была конфискована ипослужила, как мы говорили, ядром новой псовойохоты, устроенной для императрицы ловчимСтромиловым. Большим любителем охоты был такжекнязь Алексей Дмитриевич Голицын, действ. статск.советник, с 1730 г. по 1738 г. состоявший главнымсудьею Московского судного приказа.

Пример императрицы Елисаветы Петровны играфа Алексея Григорьевича Разумовского, страстнолюбивших псовую охоту, мог только усилить интерес кней в высшем обществе. Не менее широко, чем ввысшем обществе, распространена была любовь кохоте среди провинциального мелкопоместногодворянства. В подмосковных поместьях и в отдаленнойпровинциальной глуши встречалось одинаково многопомещиков, искусных охотников, имевших хорошихборзых и гончих. Несколько любопытных указаний наэтот счет дают извлеченные нами из архивов дела обраконьерстве за 1740–1760 гг., вызванные указами овоспрещении охоты всякого рода в окрестностяхПетербурга и Москвы222.

Указы о воспрещении охоты, изданные при АннеИоанновне (рассмотренные нами выше, во II главе),были подтверждены в первый же месяц по вступлениина престол Елисаветы Петровны, и декабря 1741 г., "ввозобновление прежде выданных указов", велено былообъявить о запрещении охоты под Петербургом и 19декабря – под Москвою на 100 верст кругом223. Черезгод, указом 11 декабря 1742 г., запретный для охотыраион под Москвою был уменьшен со 100 до 50верст224, и при этом вновь было объявлено сбарабанным боем строгое воспрещение: "Около


Москвы во все стороны, расстоянием на 50 верст, сопсовою охотою и тенетами никому не ездить и какзверей, так и птиц не травить, и не ловить, и нестрелять, и никакими вымыслы не ловить же"225.Охота на зайцев впоследствии, в 1752 г., воспрещенабыла также в провинциях: Переяславской,Юрьево-Польской и Суздальской и в Шуйском уездетогдашней Московской губернии, т. е. в нынешнейВладимирской губернии с прилегающими к нейчастями губерний Ярославской и Костромской226.Капралам и ефрейторам московского драгунского"шквадрона" вменено было в обязанность преследоватьбраконьеров. Драгуны объезжали окрестности Москвыи очень часто ловили и приводили в московскуюегермейстерскую канцелярию охотников с ружьями,собаками и лошадьми, на суд и расправу227. Нодрагунские караулы оказывались недостаточными и непресекали браконьерства. Время от времениобнаруживалось, "что не токмо в запретительныхместах (на 50 верст), но и в самой близости Москвы, аименно в Перовских Строгановских рощах и около селаКоломенского и в прочих тому подобных местах, нестрашась Ее Императорского Величества указов,некоторые презрители как со псовою охотою ездят, таки птиц всячески ловят и стреляют"228.

Наряду с крестьянами, ловившими зайцев истрелявшими уток в недозволенных местах,"презрителями указов" весьма часто оказывалисьподмосковные дворяне-помещики средней руки.Сыновья служившего в петербургскойполицмейстерской канцелярии князя НикитыПетровича Щербатова, Павел и Андрей, в 1745 годудва раза были застигнуты на месте преступления.Вотчина их, село Салтыково, находилась в


Коломенском уезде, в 50 верстах от Москвы, награнице запретного раиона, но, увлекаясь охотой, онинередко переступали через эту границу и направлялиськ Москве, в те места, где легко можно было встретитьобъездчиков-драгун и царских охотников. Один раздрагуны настигли молодых князей и арестовалибывших с ними псарей и доезжачих, но князьямудалось легко откупиться от этих блюстителей порядка;получив пять рублей, драгуны отпустили всехпойманных охотников. В другой раз молодые князьянаткнулись на корытничего псовой охоты еевеличества, Извольского, который обучал гончих.Извольский захватил из их охоты: "охотников 3 человеки при них 9 собак борзых, 5 гончих, 3 лошади сседлами; у оных же охотников 2 рога медные, 3 ножаохотничьи". Он оказался более строгим исполнителемсвоих обязанностей, чем драгуны, или же, быть может,не сошелся в цене выкупа, – и представил пойманныхбраконьеров с поличным в Обер-егермейстерскуюконтору в Москве. Задержанные охотники утверждалина допросе, что они со своими господами охотилисьвне запретных мест, возле речки Гнилуши, в 52 верстахот Москвы; в запретные же места, у села Шубина,попали будто бы против своей воли, ловя убежавшихсобак. Лишь только они "пустили псовую охоту дляприему зайцев" по речке Гнилуше, как "послышаласьгоньба по зайцам" в противоположной стороне и тогда"их собаки от оной речки Гнилуши на оную гоньбусдались"; они поскакали догонять собак, убежавших взапретные места, и тут-то их и "взяли государевыохотники". "А в тех де местах, где набежали охоту ЕеИмператорского Величества, они со псовою охотою неездили, и собак не пущали, и зверей никаких нетравили; а утекли оные собаки на вышеозначенную


охоту на крик сами". Обер-егермейстерская контора неповерила этому рассказу и конфисковала собак, рога иножи, лошадей же отдала обратно владельцам. Лучшиеиз захваченных собак в числе 10-ти были переданы вИмператорскую охоту: 6 борзых, в том числе и чубараяанглийская, и 4 гончих: выжлецы черный, каурый и 2багряных229.

В этом случае охотники князей Щербатовыхсчастливо избегли наказания, установленного забраконьерство. Пострадали только их господа,лишившиеся хороших охотничьих собак. Нобраконьерам-псарям нередко приходилось жестокоплатиться за нарушение закона; им полагалосьнаказание плетьми. В сентябре 1748 г.объездчики-драгуны поймали в лесных дачах графаФедора Алексеевича Апраксина, в 35 верстах отМосквы, псаря, жившего в вотчине графа дляприсмотра и корма собак, которых на его попечениибыло 30 штук. Псарь охотился с двумя борзыми игончей и настигнут был как раз в тот момент, когда"звал в рог". На допросе он говорил, что "никакихзверей он с собаками не ловил", а трубил в рог, чтобыпоймать убежавших собак; вверенные его попечениюпсы прогрызли в сарае дыру и убежали; он погнался заними в лес и стал их скликать: "И по трубе те собаки кнему из лесу прибежали, с которыми он и пойманобъезжими драгунами". Губернская канцелярия,разбиравшая дело, не приняла этих оправданий ипостановила: "за ту его продерзость, на страх другим,учинить ему наказанье: бить плетьми, и по учинениинаказания освободить с распискою"230.

Еще строже наказаны были дворовые людипомещика сержанта Ханенева, которых драгунызадержали между речками Серпуховкой и Каширкой со


псовой охотой, с четырьмя борзыми и двумя смычкамигончих (в 1749 г.). Эти охотники также заявили, что ине думали охотиться, а трубили в рог, чтобы пойматьубежавших со двора собак. Так как они никак нехотели сознаться в своей вине, то губернскаяканцелярия решила покарать их "за несмотрение",что собаки со двора сорвались и побежали полем врощу" и "на страх другим, учинить им наказанье:бить плетми нещадно"231.

В 1752 г. драгуны, между прочим, в 45 верстах отМосквы по Серпуховской дороге "наехали" на псовуюохоту гвардии капрала Ивана Еропкина и артиллерииштык-юнкера Александра Чебышева; с ними было 7человек егерей, 8 лошадей, 17 гончих и 3 борзых.Лошади и собаки были конфискованы и "записаны наприход" в московскую Императорскую охоту; крометого, с каждого охотника взыскали по 10 рублейштрафных денег. В том же 1752 г. задержана была "внеуказных местах" псовая охота князя СергеяЯковлевича Львова – три охотника на лошадях и 18собак232.

Капралы и ефрейторы драгунского "шквадрона"часто задерживали крестьян, ловивших зайцевтенетами или стрелявших уток на пруду. Крестьянеобыкновенно оправдывались неведением указа; "настрах другим" их нещадно били плетьми илибатожьем233. Однажды объездчики в излишнемусердии привели на расправу в егермейстерскуюконтору "незнаемо какого человека", которыйвыстрелил в лесу из только что купленного"карманного пистолета", для его "апробации"234. Вдругой раз задержали лесника, который, объезжая лес,принадлежавший его господину, помещику Неронову,поднял на дороге тетеревиную чучелу235. Перечислять


далее случаи браконьерств крестьян не будем236, насинтересуют теперь только факты задержаниябраконьеров-помещиков и их охотников. Рассказанныевыше случаи этого рода дают, хотя и в отрывочных ислучайных чертах, но все же яркую картину широкогораспространения среди подмосковныхдворян-помещиков псовых охот, правильноорганизованных, с хорошими охотничьими собаками.Заметим здесь, что более влиятельные и богатыепомещики охотились нередко в запретном раионе,откупаясь взятками от драгунского надзора или жедоставая себе специальное разрешение. Такоеразрешение ездить со псовою охотою за 35 верст отМосквы получил в 1743 г. от императрицы Елисаветыкамергер князь Андрей Федорович Вяземский; ему,однако, дозволено было охотиться никак не ближе 35верст от Москвы и притом одному с дворовымилюдьми-охотниками, без гостей237.

Помещиков-любителей охоты было довольномного в то время не только в ближайшемподмосковном раионе, но и в более или менееудаленных от Москвы "провинциях и уездах", накоторые делились тогдашние губернии238. Так,например, мы имеем любопытное известие,указывающее на распространение охоты в суздальскойпровинции. В 1754 г. суздальская провинциальнаяканцелярия доложила Сенату, что, несмотря напоследовавшее в 1752 г. запрещение травить зайцев, вканцелярию постоянно поступают жалобы от местныхпомещичьих крестьян, "что многое число охотниковсо псовою охотою, за оным запретительным ЕеИмператорского Величества указом, ездят впосторонние разных господ дачи и хлеб поминают, и зазапрещение многих крестьян бьют"239. Любопытный


изустный указ Петра III дошел до нас, от 27 февраля1762 г., разрешающий дворцовым егерям стрелятьворон240.

Борьба с браконьерством в запретных местах подМосквою и Петербургом продолжается в царствованиеЕкатерины Великой241. Обер-егермейстер С. К.Нарышкин, много сделавший, как мы видели, дляупорядочения всех сторон вверенного ему управления,пытался поставить на новых основаниях охранузапретных раионов. "В чужих государствах, какизвестно, – писал он во всеподданнейшем докладе 1769г., – около городов все поля и леса наполнены разныхродов дичью, а здесь, напротив того, что ближе кстолице, то дичи меньше"; обыватели истребляют дичьи "чинят то похищение, невзирая на строгиезапретительные именные и ПравительствующегоСената указы, публикованные в прошедших годах".Эти замечания об истреблении дичи, несмотря настрогие и строжайшие воспрещения, мы встречали ужене раз и в указах Анны Иоанновны, и в указахЕлисаветы Петровны. Для "пресечения такого зла"Нарышкин предлагал всех тех, кто будет пойман "впроизвождении охоты борзыми собаками, фузеями икакими бы ни было орудиями в запретительныхместах": около Петербурга, Петергофа, сел Царского иКрасного и Кипенской мызы, – неимущих сдавать всолдаты, в наказание "за такое самовольство", а сзажиточных брать рекрутов, "ибо в немецких странах ивяще сего наказываются таковые преступники, яко токаторгою и прочим". Вместе с этим обер-егермейстерпредлагал установить продажу билетов на право охотыв запретных местах, взимая 40 рублей "за каждуюфузею с одною лягавою", как и за каждую своруборзых. Деньги, выручаемые от продажи билетов,


Нарышкин предлагал употребить на разведение зайцеви серых куропаток в окрестностях Петербурга и напостройку "жилищ для заставных объезжателей, поподобию чужестранных" (сторожевых будок). ДокладНарышкина был утвержден в мае 1769 г. надписьюимператрицы: "быть по сему"242. Плата за билеты направо охоты (40 рублей) оказалась слишком высокой;несмотря на частые публикации в газетах о продажебилетов в Обер-егермейстерской канцелярии, лиц,желавших покупать их, не нашлось243, поэтомупреемник Нарышкина, кн. П. А. Голицын, понизил в1779г. плату за билеты до 10рублей244.

Заботясь об охранении дичи в запретных местах,Нарышкин счел необходимым принять меры дляохранения дичи вообще, по всей России, отчрезмерного истребления ее какохотниками-любителями, так и в особенностиохотниками-промышленниками. В этом деле онпоследовал примеру обер-егермейстера А. П.Волынского, по инициативе которого издан был в 1737г., как мы говорили, указ о воспрещении охоты вПетербургской губернии на летние месяцы. Эта мерапо докладу Нарышкина была распространена на всегосударство. 17 июля 1763 г. объявлено было вовсенародное известие: "Марта с 1-го числа до Петровадни (29 июня) никому и нигде во всем государствезверей и птиц (кроме хищных...) как тенетами,цевками, петлями, кляпцами и никакими томуподобными инструментами и ямами не ловить, так и ссобаками не ездить"245. Исполнение этого указа "вовсем государстве", во всех столь различных поклиматическим условиям местностях империиоказалось невозможным; указ оказался совершеннонецелесообразным для Сибири и для Архангельского


края. Обер-егермейстер упустил из виду, что "многиесибирские народы", как поспешил указать сибирскийгубернатор, "не имеют иного пропитания, как тольковесенним временем налетевших в бесчисленноммножестве всяких птиц и по заливным островам зверейбьют и тем на целый год пропитание себезаготовляют". Архангельские власти также указывали,что большая часть местных жителей "хлеба не сеют, апитаются промыслами" – охотой на птиц и зверей ввесеннее время. Ввиду этого указами 1764 и 1765 гг.жителям Сибири и крайнего севера России разрешенобыло по-прежнему производить ловлю и стреляниептиц и зверей в удобное для них время, в течениекруглого года, невозбранно246.

В блестящей плеяде деятелей славногоекатерининского царствования было много страстныхлюбителей охоты. Назовем прежде всего известногокнязя Григория Григорьевича Орлова, игравшеговидную роль в первое десятилетие царствованияЕкатерины. Не довольствуясь участием в сокольихохотах императрицы, князь Григорий Григорьевич247

нередко охотился со своими друзьями в окрестностяхПетербурга. Получив в подарок от императрицыГатчину, он устроил здесь прекрасный зверинец248.

Известный генерал-аншеф граф Петр ИвановичПанин, отличившийся взятием Бендер в первуютурецкую войну и особенно усмирением пугачевскогобунта, был страстным охотником. Он готов былцелыми днями "вязнуть в болотах", по словамЕкатерины249. В 1776 г. граф П. И. Панин писалодному из своих приятелей о своей страсти к псовойохоте: "Два года уже стараюсь я собрать себедостаточную свору все серых борзых собак; но забывшим в них мором не дошел больше, как имею к


весне только трех кобелей сей шерсти". Узнав, что уодного из помещиков Поволжья есть резвая сераяборзая, он просит достать ему эту собаку, причемвыражает надежду, что помещик не откажет в этойуслуге во внимание к его заслугам по усмирениюпугачевского бунта: "Как низовые наши собратья запоследнее мое на обороне их служение почти всеизъявили и казалися быть желательными при удобныхслучаях вспомоществовать и мне в моих от нихвыгодах".

Таким же завзятым охотником был граф ПетрВасильевич Завадовский, один из фаворитовимператрицы (в 1776–1778 гг.), бывший послеудаления от двора директором заемного(ассигнационного) банка, а в царствование АлександраI министром народного просвещения (в 1812 г.).Получив в 1778 г. приказание отправиться "вбессрочный вояж", Завадовский удалился изПетербурга в свое поместье близ Могилева, и здесьотдался своей страсти к охоте. "Вместо того, чтобыхозяйство разбивать, – писал он отсюда графуВоронцову в феврале 1780 г., – я с утра до вечера влесу живу на охоте и забываю все выгоды, которые васдержат в столице". В мае этого же года, во времяпутешествия Екатерины на юг России, другЗавадовского А. А. Безбородко (впоследствиисветлейший князь канцлер) спешил особым письмомнапомнить ему о времени приезда императрицы вМогилев, вблизи которого жил Завадовский, "чтоб онне прозевал нашего приезда, гоняя зайцев". Позднее, в1785 г., Завадовский так характеризовал своевремяпрепровождение: "Живу между своей семьей ипосреди псовой охоты". Он нередко отлучался на охотына неделю и на две, отъезжал от своего поместья на


многие десятки верст, чтобы – как он говорил –"прекрасной Диане последовать в лесах"250.

В ряду известных охотников времен Екатериныследует назвать и двух ее обер-егермейстеров: С. К.Нарышкина и князя П. А. Голицына, которые не былитолько охотниками ex offcio, но искренно увлекалисьохотой, затем князя Александра МихайловичаГолицына (вице-канцлер при Петре III и обер-камергерпри Екатерине II, умер в 1807 г.). В 1790 г. граф К. Г.Разумовский писал о князе Александре Михайловиче,что он "себя, лошадей, зайцев, людей и собак беспокоиту Шереметева в Кускове". Владелец Кускова, граф ПетрБорисович Шереметев, обер-камергер, в 1781 г.получил от императрицы разрешение охотиться взапретном раионе окрестностей Москвы. Такое жеразрешение дано было в 1795 г. графу ВалентинуПлатоновичу Мусину-Пушкину,генерал-фельдмаршалу, начальствовавшему армией ввойну со Швецией 1789–1790г. (умер в 1804г.).

В екатерининское время славился своей охотойтакже Иван Васильевич Гудович, один из нашихкавказских героев. В 1785–1786 гг. Гудович былгенерал-губернатором Рязанской и Тамбовскойгуберний, затем, после успешных действий на Кавказево вторую турецкую войну, назначен был кавказскимгенерал-губернатором; впоследствии Павел I возвел егов графское достоинство; Александр I за покорениеТекинского ханства и за победу под Арпачаем даровалему чин генерал-фельдмаршала (вышел в отставку в1812 г. и умер в 1820 г.). Когда в 1790 г. граф КириллГригорьевич Разумовский чрез своего сына, графаАндрея, бывшего нашим посланником в Неаполе, узнало желании неаполитанского короля Фердинанда IVиметь свору русских собак и решил выслать их королю


в подарок от себя и своего сына, то прежде всегообратился за содействием к Гудовичу. Сам графКирилл Григорьевич был совершенно несведущ вохотничьем деле: собственная его охота находилась вБатурине, и он не надеялся найти в ней ни собак, ниохотников для отсылки в Неаполь; о своих охотникахон писал сыну, что из них "один пьяный, даполпьяный"; "в каком бы они костюме в Неаполе непредстали, пьянство все помрачит". Граф Разумовскийпоспешил обратиться с просьбою о выборе гончих кГудовичу. "Теперь, – писал Разумовский из Москвы вПетербург к сыну (в январе 1790 г.), – буду писать оборзых, которые, без сомнения, у него (Гудовича)лучшие, и льщу себя надеждою, что он, может быть,пару и уделит, хотя он, после жены и детей, сихживотных любит паче других". Гудович не замедлилвыбрать лучших собак для подарка неаполитанскомукоролю. 28 января 1790 г. Разумовский писал своемусыну, прилагая копию письма Гудовича: "Из оного тыувидишь, что он, яко охотник, понял яснее, нежели вписьме твоем написано было, т. е. что собаки должныбыть борзые, а не гончие, коих он ни во что вменяет.По письму его сии животные вскоре сюда присланыбудут, с которыми обходиться у меня в доме никто незнает, ибо моя охота вся в Батурине". Это "собачьепосольство", как выразился граф Разумовский,доставило ему много хлопот. Он хотел одно времяустроить дело так, чтобы собаки были посланы королюФердинанду в дар от императрицы; но это егопредположение не осуществилось. Затем Разумовскийопасался, что его собаки и охотники не достигнутблагополучно Италии: "Мне приходит на мысль, –писал он, – не лучше ли сию экспедицию оставить доудобнейшего времени, ибо теперь везде воюют, везде


бунтуют, скоты наши могут, хотя неповинные и кнеповинному царю грядущие, могут, говорю, тою илидругою шайкою схвачены быть и лишить нас сегопредмета". Тем не менее в мае 1790 г. флигель-адютантРазумовского, Степан Васильевич Денисов, отбыл изМосквы с "собачьим посольством" из 8 борзых и двухохотников, в конце того же года благополучно достигНеаполя и передал собак по назначению.

О широком развитии интереса к охоте во второйполовине XVIII века свидетельствует специальнаяохотничья литература этого времени. В"Экономическом магазине" 80-х годов печатается рядстатей и заметок по части охоты, большею частьюписавшихся провинциальнымилюбителями-охотниками. Вятский корреспондентжурнала сообщает испытанные им средства лечениягончих, потерявших чутье, указывая, как вреднокоримить собак салом, которое "не только отнимаетчутье, но и самую паратую (резвую) собаку делаетпешею", и как вреден для них деготь, которым иногда"завистники в съезжих полях" мажут ноздри лучшихсобак своих соперников. Другой охотник рекомендуетспособ, как отучить гончую собаку от дурнойпривычки гоняться за курами; для этого, говорит он,"надлежит ущемить хвост ее крепко в деревяннуюколодочку и привязав оную к нему так, чтобы не отпал,а к другому концу колодочки привязать курицу и датьсобаке с нею бегать, и при том сечь ее хорошенькоплетью". Некто М. Д. сообщает заметки о двухспособах ловить волков и о двух способах ловитьмедведей, не подвергая ни себя, ни собак опасности. Втом же "Экономическом магазине" находим, междупрочим, сообщения о борзых и о меделянских собаках;в "Магазине натуральной истории, физики и химии или


новом собрании материй, принадлежащих к сим тремнаукам" за 1789 г. – о ловле и выращивании ловчихптиц.

В 1779 г. тульский помещик, В. А. Левшин,секретарь Вольного экономического общества,даровитый и разносторонний писатель, идя навстречуобщему интересу, издает краткое руководство по охоте"Совершенный егерь". Вслед за тем, в 1785 г.,появляется в свет новое сочинение по части охоты:"Псовый охотник, изданный любителем псовой охотыГ. Б."


Многие главы последней книги "Псовый охотник"сохраняют вполне свое значение до настоящеговремени и могут служить прекрасным руководствомдля современных охотников. Книга эта дает намлюбопытнейшую живую картину лучших псовых охотXVIII века, показывая, как высоко стояло искусстворусской псовой охоты среди провинциальногодворянства того времени. В книге любителя Г. Б.псовая охота – целая наука, с множеством строговыработанных правил, с подробной, точной,исключительно русской терминологией. Автор непереводил с иностранного и не сочинял своихнаставлений, он, так сказать, писал с натуры;по-видимому, он сам имел образцово устроеннуюохоту; во всяком случае был страстным охотником,знатоком своего дела и, составляя свой учебник охоты,только привел в систему все установившиеся издавнаприемы русских охотников.

В книге этой находим интересные рассуждения "освойствах псового охотника и о разном оного названиии должности; о должности охотников во время полевойезды"; об обучении собак: "высворка борзых и наездкагончих"; затем "о узнании гончих собак мастеров вовремя гоньбы оными зверя, как которая добывает его",и равным образом "о узнании по статьям борзых".Идеальному охотнику автор предъявляет требования,удовлетворить которые очень не легко. "Псовойохотник, – так начинает автор книгу, – должен бытьследующих свойств, а именно: верен, трезв, хорошихпоступков, трудолюбив, вежлив, опрятен, осторожен,примечателен, чуток, не горяч, рассудителен, проворен,хитр, нестрашлив, несонлив и ласков", и, конечно,должен знать в совершенстве во всех деталях всеохотничье дело. Должностей в псовой охоте – шесть:


ловчий, стремянный, доезжачий, выжлятник, псарь,корытничий. Ловчий – главный начальник всейохоты; он наблюдает "за всем поведением охотников",каждый день поутру докладывает господину осостоянии всей охоты и отвечает за ее исправность.Должность стремянного "состоит в смотрении заборзыми собаками"; он седлает господину лошадь дляполевой езды, приняв ее от "конюшего", и на охоте недолжен отъезжать от своего господина. Доезжачийсмотрит за гончими, чтоб всегда были в чистоте, инаезжает их, "чтоб были послушливы, позывисты нарог и стойко б гоняли". Выжлятников должно быть вохоте "непременно" двое; они помогают доезжачему всмотрении за гончими. Псарей также должно бытьдвое для смотрения за борзыми собаками и дляобучения их: "к себе присворить и высворить, чтобыбыли вежливы". Корытничий заведует кормом длясобак, хранит муку, шквар (высушенная конина),котлы, корыта. Кроме того, должен быть при охоте ещесырейщик, который приготовляет мясо для собак,покупает на убой лошадей. "Есть еще в охоте простоназываемые охотники, которые могут быть из лакееви прочих, служащих при господине, людей" и которыеездят на поле "единственно для умножения его свиты".

В главе "о должности охотников во время полевойезды" во всех подробностях устанавливается строгийобряд выезда на охоту и действий охотников в поле:"Приехавши к намеренным островам" (т. е. выбраннымзаранее местам охоты) "и не доезжая острова сажен засорок или ближе, как место позволит, стать ловчему совсеми охотниками и построиться рядом в один человек,потом доезжачему отъехать с выжлецами ивыжлятниками вперед сажен десять, остановиться и,отреша гончих с смычков, сесть на лошадей и, поехав


всем охотникам в остров, понуждать гончих к добычезверя чиновным охотничьим гарканьем; и чтоб человекот человека не более саженях в двадцати равнялся иравняться же чинно, выслушивая один другого, невыезжая вперед и не оставаясь позади, и чтоббалмошный и непорядочный крик ни от кого непроисходил, что накрепко смотреть надлежит ловчему".

На охоте все должны действовать согласно,"чинно", "чиновно", по выработанному порядку."Прежде напуска гончих надлежит заехать некоторымохотникам вперед и по обеим сторонам острова статьпо крылам", и прилежно смотреть, чтобы не пропуститькакого-либо зверя "внезапно вытекшего из острова, отнатечки гончих". Во время гоньбы зверя "охотникамдруг от друга мест не перехватывать, а всякому стоятьна своем месте под островом, оступя оной в равномпорядке. Меж себя порожних мест, где признается лаз,зверя не оставлять, чтобы всякой зверь междустоящими не пролез и не пробережен был леностию иот несмотрения охотника". Охотники с борзымисобаками "все должны быть под гоньбою и переездзверя делать искусно и осторожно; притом должнынаблюдать, чтобы было место чистое, не илистое и некаменистое, ибо в таких местах борзые убиваются досмерти". Ловчий во время охоты надсматривает, чтобыохотники "равнялись порядочно и не лениво порскали,крепких мест, поймов, густых трав и чистых лесныхпорослей не проезжали", в которых можно найти зверя,и, "не изыскивая дорог и троп, не взирая на чащулесную и завалы, везде заезжая, понуждали бы собак кисканию зверя". Если в выбранном для охоты "острову""от множества зверей гончие врознь разобьются истанут гонять на разные стаи", то доезжачий свыжлятниками соединяют стаи собак, не позволяя


"гонять врознь". "Отдирчивую" (т. е. отбившуюся отстаи) "собаку немедленно должно выжлятнику, поймав,наказать арапником и подпускать к стае" и смотретьчтоб и впредь "не отдиралась", стараясь отучить ее отэтой повадки.

Ловчий должен знать, как кричать, спуская гончихсо смычков, – различным образом, смотря по временигода. С начала весны надо решить, крича: "Ну,полез, полез, эх, стеки, довались"! С половины мая –гаркать, присоединяя к этим словам возгласы: "О, го,го, ай, ту, ту, ай, эх". Наконец, осенью – порскать,усиливая крики, и хлопать арапником "для того, чтозверь осенью лежит крепко, а особливо заяц", ипорскать до тех пор, пока гончие зачнут гонять". Авторподробно перечисляет все разнообразные сигнальныевозгласы травли251, указывает, как следует "называтьгончих на пролаз зверя, до тех пор, как подвалятся",как стоять осторожно, ожидая зверя, "с молчанием иприлежным смотрением, чтобы не проберечь и неотпужать" и вовремя "указать собакам, усвиснув", какзакричать умеренным голосом: "Ух, ух, эх, милая, неупусти!", когда собаки "намерются к угонке", – а когдазатравят зверя, "отозваться громко сим образом: О, го,го, го, хлыст, дошел, дошел", для известия охотникам;"ежели заяц – один раз, а красный зверь, то есть лисицаили волк, – три раза" и проч. и проч.

Замечательную наблюдательность, тонкое знаниеохотничьих качеств гончих и борзых собакобнаруживает автор "Псового охотника" в своихрассуждениях, как какая собака добывает зверя и какузнать гончих собак "мастеров". Множеством меткихвыразительных слов обозначает он движения гончей вполазе и гоньбе, различные положения убегающегозверя, показывая, как хорошо использовали наши


охотники богатство и гибкость русского языка вприменении к охоте. "Мастер", "паратый" (резвый)выжлец "гоняет верхним чутьем, подняв чутье вверх":еще будучи на смычке, он издали по ветру чует зверя, икак спустят со смычка, то он прямо направляется туда,где лежит зверь, и, "толкнув с логова, взрячь помчит";"такой мастер никогда не сорвется и не пролезет мимозверя". Зверь может "удалеть", "отбыть" от собаки,воспользовавшись быстро текущей рекой, "крутоотстать" от нее в буераки, "увалиться на камень" вкаменистых местах, но у мастера-гонца это случаетсяредко.

Гончая, которая гоняет не верхним чутьем, а"припав к следу, где бежал зверь", тоже должна быть"почтена за мастера". Если зверь, "удалев от ней, крутоотсядет или увалится, а она будет обымать полазамикругом и немедленно отселого справит, удалелого иупалого дойдет; а наипаче ежели зверь побежитбойною дорогою, в сухое время и от ветра пылью следзаносит, к тому ж далеко скинется на пашню сухую, –невзирая на сие, она его словит и, расчуяв, немедленновзрячь его заловит и назад его в пяту или на круг кохотникам поставит". Иная гончая добывает зверя дажетогда, когда он за полчаса или четверть часа пролезетчрез пашенные или скошенные луга или через дорогу,по которой после него прогонят стадо; но такая собакадолжна быть признана редким гонцом-мастером, также как та, которая не упускает зверя даже в техслучаях, когда он побежит низкими мокрыми местамии кочками, перепрыгивая с кочки на кочку.

В "Псовом охотнике" далее весьма интересныпрактические наставления "о высворке борзых и онаездке гончих собак", как высворивать гончих,"сперва к себе прикормив, чтобы были ласковы", как


наезжать гончих, приучая их к рогу, "чтобы позывистына рог были" и проч., затем наставления, как содержатьсобак, борзых и гончих отдельно, в "крепких, мшонныхстаях" (закутах), чем и как их кормить. Автор советуетберечь собак и больше шести часов подряд с ними неездить, "чтобы безмерною ездою и долговременныхборзых рыском и гончих гоньбою не обессилить и нестомить". А "с стомившимися собаками", замечаетавтор, "ездить не советую, да, думаю, и всякой охотникне захочет себя, вместо утешения, в скуку приводить,по пословице: с мертвым соколом мало утехи птицтравить". Отметим еще обстоятельное описание статейохотничьих собак, "о узнании по статьям борзых игончих", а также главу о "порошах и осоках, как разныхзверей объезжать и обметывать тенетами".

Охотничьи книги в известной степени отражалидействительность. Среди помещиков этого временибыло много искусных псовых охотников, для которыхмногие наставления автора "Псового охотника"являлись излишними, было много удалых наездников,мастеров ловчих и лихих доезжачих, было многоотлично слаженных стай гончих, много резвых ицепких борзых. Развитие частных охот во второйполовине XVIII века находилось в связи с общимразвитием жизни провинциального дворянскогообщества, которое было вызвано отчасти известнымманифестом Петра III о вольности дворянства, 18февраля 1762 года. Дворяне широко воспользовалисьпредоставленною им свободою: тотчас все дороги изПетербурга и Москвы, по свидетельствусовременников, покрылись каретами и возками дворян,которые оставили службу и спешили по своим домам.Прежде большая часть дворян возвращалась в своипоместья только в старости, отбыв долгую


подневольную службу; теперь в провинции явилосьмного дворян-помещиков во цвете лет. Привольепатриархальной помещичьей жизни давало им многодосуга; многие из них, раз заинтересовавшись охотой,увлекались ею и становились страстными охотниками.Дремучих лесов, непроходимых лесных дебрей в товремя было неизмеримо больше, чем теперь, и в техместностях, где теперь о них нет и помину. Охотасохраняла еще старинное значение борьбы с хищнымзверем, "обижавшим человека"; помещик-охотниквидел в волках и медведях сильных врагов; он смотрелна себя как на защитника своей округи от вредныххищников и тем легче увлекался зверовой охотой, чембольше она представляла опасности.

Об одном из замечательнейших провинциальныхохотников-любителей этого времени, князе ГавриилеФедоровиче Барятинском, мы имеем превосходныйрассказ, записанный со слов жены его, княгини Ф. Ф.Барятинской252. Этот рассказ так живо рисуетлюбопытный сильный характер старогокнязя-охотника, дает такую яркую картинупровинциальной помещичьей жизни, объясняяразвитие всепоглощающей страсти к охоте, что мы неможем не привести его здесь с небольшимпропуском.

"Покойный мой князь Гаврила Федорович, –рассказывала княгиня Ф. Ф. Барятинская, – былчеловек серьезный: редко шутил, еще реже смеялся илишнего слова не говаривал. Смолоду служил он ввоенной и, видно, привык командовать. Если чтообдумает и прикажет, тому быть непременно; однако жбыл не самонравен и не сердит, и что ему ни говорили,все, бывало, выслушает терпеливо. Лет пятьдесят слишком жили мы вместе, не поссорившись ни разу; дая и не видывала, чтобы с кем он ссорился или за


что-нибудь выходил из себя. Людей и крестьян никогдане наказывал и наказывать не приказывал, кроме закражу леса. Если же кто сделает дурно, что прикажут,то велит переделать и переделывать до тех пор, пока невыйдет хорошо, хотя год проделают, нужды нет, а ужон поставит на своем. Заодно на меня, в первые годы взамужестве, бывал в недовольствии: поедет в отъезжееполе на неделю или больше, мне станет скучненько, даи за него страх возьмет, мало ли что случиться может!Я погрущу иногда и поплачу и, как возвратится, начнуему выговаривать, а он, мой сердечный, и понадуется –слова не скажет. После уж я привыкла, да и делаприбавилось: стали рожаться детки, так я его и нетревожила. Бывало, в угоду ему, и сама речь заведу обохоте, а ему и любо: "Вот, – говорит, – Феня, и тыполевать собираешься". У него только и было двеохоты: к лесу да к полеванью с собаками. Лес берег он,как глаз: никто не смей срубить прутика, а до собактакой охотник, что и Боже сохрани. Любил и хорошихлошадей, только не хвастался ими, не то, что собаками,и на показ соседям выводить не приказывал. У нас ихбыло очень много, все свои, с Плавицкого завода, всепегие да белые; если же приведут другой какой шерсти,то всех раздарит; продавать не любил: "что, де, я забарышник". Правду сказать и не для чего было: с 2500десятин получали мы тысяч 12; все было свое, денегкуча – девать некуда. Кой-когда еще посылали вСерпейск бедным родным на помощь; да в Кострому,либо в Курляндию за борзыми собаками, о которыхписали старые приятели, что уж очень хороши: да тутне велика была трата. Ловчий Моисей возил их мало,сказывая, что тамошние собаки больно грузны ипротив наших ничего не стоят. Один раз только угодилон покойному князю: привез какую-то большую собаку,


отца "Зверева" (собаки "Зверь": это был известный всвое время всем старым охотникам "рид-кан",выписанный курляндским помещиком Блюмом изИрландии и присланный им в подарок князю в 1779 г.– собака необыкновенной величины, силы, резвости икрасоты), да и та у нас прожила не больше двух лет:убилась за лисицею. Князь хоть и тужил, да не очень,говорил: Дети остались лучше. В самом деле, "Зверь" отэтой собаки вышел такой хороший, что охотникииздалека приезжали смотреть на него, да и писали изПетербурга, чтобы его непременно прислать туда кграфу З. (Завадовскому?) или В., право, сказать неумею. Мой покойный князь говорил, что лучше этойсобаки в целом свете родиться не может, а он оченьбыл знающ; жалел очень, что она досталась ему подстарость. "Кабы смолоду, – говорил он, – всех волков вцелом наместничестве перетравил бы в одну ночь". Ябыло сначала и порадовалась, что так говорил он, –думала про себя, что верно больше на охоту ездить нехочет: под семьдесят лет пора успокоиться; не тут-тобыло: чуть прослышит, где волки есть, давай коня да"Зверя", сам на свору – и уж всегда почти притащут заним какого-нибудь монстра, а я тому будто радуюсь:что с ним будешь делать! Один раз князь очень напугалнас удальством своим, так что дочери Маше сделалосьдаже дурно. Вот как это случилось: приехали к намгостить племянники, князь Михайло да князь Дмитрийна Покров день. Всякий год в это время заезжали они кнам в Жуково с Лебедянской ярмарки. Приговорят,бывало, с собою знакомых соседей да приведут борзыхсобак. Тут и начнутся у них полеванья, а послеразговоры да споры об охоте, а мой князь на молодежьи радуется; только уж никому хвастнуть не даст, тотчасостановит: красных слов покойник не любил. Вот


однажды как-то было ему не по себе, целый вечерсидел насупившись, не пошел за стол к ужину и ужхотел опочивать, как вдруг нелегкая принесла псаряНикиту да охотника Самсонку Портного: "вЯхонтовском лесу волки порезали у мужиков поросят исдались в Требунский". Вот у моего князя куда инемочь девалась: "Позвать Моисея! Позвать ПетрушкуГорячева! Послать на село за Филькой Кизильдеевым!"Вот и собрались охотники. Ловчему Моисею князьприказал до рассвета быть с гончими у Требунскоголесу, да стоять смирно и гончих держать на смычках,чтобы ни одна не вякнула, покамест не пришлетстремянного с приказом бросать их в остров; аГорячева с Кизильдеевым послать в заезд отДонковского тракта и наказать не болтать громкодорогой, а пуще не горланить песен, чтоб не взбудитьзверя. А мы, де, с компаниею заедем отКудрявшинских и станем на перелазе. С тем людейотпустил; остальное, де, смекнут сами. Всю эту ночьмой сердечный глаз с глазом не смыкал и только часана три поуспокоился; встал с петухов и всю компаниюперебудил. Пора, де, под остров; а линейка у балконауж с час дожидалась; только что глотнули по чашкечаю, да и отправились. Уж я рада была, что хотя вэкипаже под остров поехали и этакую даль невздумалось ехать верхом: верст с десять будет".

Рассказ княгини дополняет кн. Д. А. Барятинский,участвовавший в этой охоте старого князя ГаврилыФедоровича:

"Мы подъехали, – говорит он, – к острову на самомрассвете. Дядя Г. Ф. пересел с линейки на своего"Толкача" и разослал всех нас по перелазам, приказавне терять друг друга из вида и стоять смирно, и если быдаже вскочил из-под ног заяц или лисица, то отнюдь не


атукать и не люлюкать. Стремянного отправил кловчему с приказом бросать гончих, а сам остался одину куста и с одним "Зверем", другие собаки увязались застремянным. Вот мы все стали по местам своим, далечеот дяди, так что он едва был нам виден; бросилигончих; через минуту они закипели по зрячему иповели назад, но вдруг смолкли, как будто сгонялизайца. Впрочем, нам гоньбу и слышать было трудно:Требунский лес был тогда не то, что теперь, анастоящий бор, дебрь непроходимая; нынчеоднодворцы весь вырубили, одни кусты остались. Вотмы ждем да подождем: гоньбы не слышно, и ни одинохотник не трогается с места. Я посматриваю; вдругвижу А. Я. Кошкин, который стоял у меня влеве,охотника через два, опрометью бросился к острову изамахал картузом. Красный зверь! подумал я ипритаился к кусту, рассчитывая, что Антон Яковлевичнетерпелив и в поле зверя не выпустит, так он будетискать другого лаза и наверно побежит на меня или надядюшку. Так и случилось: матерый волк из опушкибросился на Кошкина, но этот, не выждав, заулюлюкали покатил прямо за ним в опушку, да и наткнулсяглазом на сук. Подумаешь, что делает охота! Глаззавязал платком и все поле проездил, как ни в чем небывало; а сколько раз дядя уговаривал его, чтобыунялся.

"Ведь ты, братец, не доезжачий!" – толковал он.Между тем, как я берег зверя да посматривал наохотников, гончие стали слышнее к стороне дяди, и вотон вдруг понесся к Малинкам, забирая вправо, а передним машет "Зверь". "Недаром, – подумал я, – старичокнаш хватил на перерез: волк пошел в чистое, надобноза ним"; я замахал картузом Михею с Кизилдеевым, ивсе мы, один за другим, поскакали за дядюшкой; а его


чуть-чуть видно, и он все забирает вправо. Версты триили больше по нем скакали; лошадь у меняпопритупела, и охотники меня обскакали, однако ж ядержался за ними не очень вдалеке. Страннопоказалось мне, что дядюшка гонит шибко, а волка невидно; да старичок-то посмышленее был нас: онсмекнул, что серый будет пробираться лощинкою, исам норовил к вершине. Так и вышло: скоро из лощиныпоказался волк да преогромный, а за ним, саженях воста, несется "Зверь" и все усиливает помаленьку; адядюшка скачет и поминутно погоняет "Толкача"арапником. Вот мы давай улюлюкать и показыватьсобакам; на ту пору, как нарочно, ни одна не воззритсяи от стремени не отрыскивает, а только прыгает.Глядим, "Зверь" уж и не очень далеко от серого, нодумаем: нет, этот гость не по нашей трапезе. Где однойсобаке остановить в угон такого выходца! Однако же"Зверь" все ближе и ближе к волку, да как вдругизловчится, хвать его за гачи, и оба на дыбы!.. адядюшка тут как тут – с Толкача долой и прямо кволку. Мы спустились в овражек и только чтовыбрались, глядь, "Зверь" висит у него на горле.Прежде всех подскакал Кизилдеев и вынимает нож, астарик проговорить от усталости не может и толькомашет головою, чтоб не трогал, а просто струнил. Тутподоспели я и Михей и сострунили волка, дядю же Г.Ф., кажется, сняли с него почти без памяти, а рукинасилу развели: так на ушах у волка и застряли. Тут жепослали ему плащ; долго лежал; насилу отдохнул. –Вскоре получили письмо из Петербурга, чтоб прислатьтуда "Зверя". Обещали открыть великую протекцию поделу с Н. и для князя Михаилы Гавриловича открытьдорогу; но дядя не хотел о том и слышать, да и покончине его тетушка не хотела расстаться с фаворитом


покойного. Послалн туда двух детей его: один оченьбыл похож на отца,такой же большой, глаза навыкате,щипец сухой, ребро длинное, такой же серый и такжеокликом "Зверь". Словом, собака была – чудо! однакож, дело-то (спорное) проиграно".

Среди русского дворянства XVIII века наиболеераспространена была охота псовая, стоявшая в теснойпреемственной связи с боярскими псовыми охотамимосковского времени. Во второй половине этого векадовольно широкое распространение получила такжеружейная охота на дичь. Об этом свидетельствуетупомянутая нами выше книга В. А. Левшина"Совершенный егерь", 1779 г., в которой изложеныбыли ценные наставления для ружейных охотников.Описывая различные породы лягавых собак,испанских, голстинских, "брус-барты или бордастых",немецких пуделей, английских, французских, Левшинзамечает о "российских ищейных", что они, "какнадобно думать, выродки от лягавых, но их вдрессировку разве по крайней нужде употребляют, а,впрочем, дело их – искать ястребом перепелок икоростелей, а к болоту неспособны".

Автор затем обстоятельно рассуждает об обучениилягавых собак, "о трессировании с парфорсом, тоесть об учении с приневоливанием лягавых собак", вовремя обучения на собаку надевается "парфорсныйошейник" с острыми спицами; всякий раз, как собакане слушается приказаний, ее дергают за привязь иошейник колет ей шею. Автор советует каждомуохотнику самому "трессировать" своих собак, указываяна недостаток и дороговизну хорошо обученныхлягавых собак: "добрую или порядочновытрессированную собаку достать скоро не можно; ктому ж такая собака в руках не того, кто ее учил, редко


должность свою порядочно исполняет и недешевопокупается".

Степанов А.Травля волка

871 Глава V. Зверинцы и охотничьи дворы

ГлаваVЗверинцыи охотничьидворы

I. Петербург

Во II и III главах мы описали развитие учрежденийИмператорской охоты в существенных его чертах втечение XVIII столетия; начав с первого образованияновых псовых охот, проследили быстрое увеличениеличного состава егерских команд, отметили появлениеохотников различных специальностей, неизвестныхранее в России, обрисовали организацию управленияобер-егермейстерского ведомства и проч. Теперь мыкоснемся некоторых подробностей, менее важных, нолюбопытных и необходимых для полноты картиныразвития придворной охоты за рассматриваемое время,а именно сообщим сведения об устройстве охотничьихдворов и зверинцев в Петербурге, Москве и ихокрестностях: в Петергофе, Гатчине, Царском Селе, ипод Москвою: на Семеновском потешном дворе, в селеИзмайлове и в Александровской слободе. Наряду спсарными дворами и зверинцами, или зверовымидворами, в которых содержались звери и птицы,предназначавшиеся для придворных охот, мы опишемзверинцы-зоологические сады с коллекциями редкихзверей и птиц, которые также входили в составучрежденийИмператорскойохоты того времени.

Начало устройству таких зверинцев-зоологическихсадов в Петербурге положено было Петром Великим.Петр очень интересовался всякими редкостями,"раритетами", как тогда говорили, диковиннымизверями и птицами, уродами – "монстрами",


древностями, археологическими находками, сознаваянаучное и общеобразовательное значениеестественно-исторических, как и археологическихколлекций. Устраивая Кунсткамеру, приказываядоставлять отовсюду диковинки, монстры,рождающиеся "как в человеческой породе, так и взверской и в птичьей", Петр старался рассеятьсуеверные понятия "невежд", думавших, "что такиеуроды родятся от действа дьявольского через ведовствои порчу". Одновременно с изданием указа о собранииредкостей Петр I сделал несколько распоряжений опривозе в Петербург из различных мест птиц и зверейредких пород. В Астрахани велено было (в 1718 г.)ловить и присылать в Петербург редких птиц изверьков, затем (в 1720 г.) купить в горах и выслать вПетербург бобров и барсов, выдрав у них когти ивытравив зубы "спиртом витриольным" (купоросныммаслом?) или крепкою водкою.

Гетман Скоропадский должен был прислать изМалороссии "диких коз и другых зверьков и птиц";голландский резидент Брант – "разных птиц длязверинца" вместе с разными травами дляботанического сада253.

Подробных сведений о зверинце, устроенномПетром Великим, к сожалению, не сохранилось. Мыимеем только от 1721 года краткое описаниенаходившегося в Летнем саду зверинца или, вернее,птичника, так как различных птиц редких пород здесьбыло гораздо больше, чем зверей. Летний сад в товремя имел продолговатую форму. С восточнойстороны его находился Летний дворец, с южной –оранжерея, с западной – большой луг (Царицын) и ссеверной – река Нева. На берегу Невы, почти у самойводы, стояли три крытые галереи, и от средней галереи


шла широкая аллея с фонтанами. На этой аллее былаустроена площадка со статуей и большим фонтаном;около них находился пруд с беседкой посередине, накотором свободно плавали редкие гуси и утки,совершенно ручные. Тут же устроен был птичник изверинец. Птиц было очень много; Бергхольц называеторлов, черных аистов, журавлей; некоторые из нихгуляли на свободе, другие помещались в клетках. Вособом домике было множество прекрасных редкихголубей. Большая, сплетенная из стальной проволокиклетка с круглым верхом наполнена была всякого родамаленькими птицами, которые летали в ней целымигруппами, садясь на посаженные внутри ее деревца.Зверей было немного. Бергхольц обратил внимание надикобраза: "очень большого ежа, имеющего множествочерных и белых игл до 11 дюймов длиною", затем насинюю лисицу и соболей254.

Близ Летнего сада с описанным зверинцем, водном из домиков, стоявших на Царицыном лугу,помещались при Петре Великом слоны255,присылавшиеся ему в дар от персидского шаха.Первый слон был доставлен из Персии вскоре послеоснования Петербурга; когда этот слон, поражавшийвсех своей величиною, пал, то персидский шах прислалв Петербург в 1723 г. другого слона, которогопоместили в том же домике, где находился первый.Бергхольц видел обоих этих слонов и говорит, чтоприсланный в 1723 г. был гораздо меньше первого,которого он осматривал в 1713 г., но зато был оченьхорошо приручен, брал хлеб из рук и "охотно играл сприставленными к нему людьми, поднимая их хоботомвысоко от земли"256.

Зверинец, устроенный Петром Великим, живоинтересовал современное общество и не заглох после


его смерти. Императрица Екатерина I неоднократноосматривала диковинных зверей и птиц. Так, позаписям камер-фурьерского журнала, 29 июля 1725 г.она вместе с герцогом Голштинским смотрела слона,который был выведен на луг против Летнего сада257;30 сентября 1726 г. "изволила смотреть тюленябольшого, которого привезли из Невскогомонастыря"258. Как при Екатерине I, так и впоследующие царствования зверинец постоянно, хотя ибез системы, пополнялся различными птицами изверями, привозившимися с окраин России и из-заграницы.

В царствование Анны Иоанновны, большойлюбительницы охоты и травли зверей, возникло вПетербурге несколько зверинцев, зверовых иохотничьих дворов, на которых, кроме коллекцийредких зверей и птиц259, содержались также звери,предназначавшиеся для ружейных охотимператрицы260, наконец, собаки вновь устроеннойпри дворе псовой охоты. Об этих зверинцах иохотничьих дворах мы имеем довольно обстоятельныесведения, относящиеся к последним годамцарствования Анны Иоанновны и к царствованиюИоанна Антоновича.

Главный Зверовой двор помещался в том месте,где теперь находится дом военного министра261,Инженерный замок и Михайловский манеж. Онзанимал обширное пространство, обнесенное вокругвысоким деревянным забором; одною стороною, гдебыли главные ворота, примыкал к каналу, черезкоторый перекинут был мост. На дворе устроен былряд "покоев" для зверей; в апреле 1741 г. покои былипеределаны, причем под стены был подведен каменныйплитный фундамент "для лучшей зверям теплоты". В


одном из покоев помещались две львицы, каждая вособой "светлице"; одна львица доставлена была еще до1737 г., другая – в 1739 г. из Англии; в клетке вместе снею жила маленькая собачка262. В 1741 г. клетка былапеределана: под ящик были подделаны валы, "чтобыможно было для содержания оной львицы летнимвременем на двор оный ящик из покоя вывозить". Вдругом покое содержались два леопарда, "бабра", каких тогда называли. Один "старый бабр" давно уженаходился в Петербурге, другой доставлен был в 1740г. хивинским послом263. В остальных двух покояхпомещены были рысь, чернобурая лисица и тримартышки. В особом "остроге", огороженном тыном, спятью дверями и двумя окнами с железнымирешетками, содержались 4 белых медведя264. Внутриострога был вырыт пруд, обложенный по берегамдосками и имевший четыре спуска к воде. По сторонампруда были выстроены небольшие амбары, в которыхсобственно и помещались белые медведи, по одному вкаждом265. Близ зверового двора устроен былАуроксов двор, в котором содержались дикие быки, илиауроксы. Находившиеся здесь ауроксы пали около 1735г.266; прусский король в 1739 г. прислал в подарокимператрице Анне Иоанновне 8 ауроксов, но и этитакже очень скоро все "померли"267. В сентябре 1741 г.на опустевшем дворе была отведена квартираобер-егерю Бему, а через месяц после этого здесь былипомещены голландские коровы268. Отдельно отзверового двора был расположен на берегу рекиФонтанки, на лугу, против Летнего дворца Малыйзверинец, в котором содержались американские олени.В начале сороковых годов Малый зверинец занималвесьма большое пространство, обнесенное деревянноюоградою с несколькимиворотами.


Рябушкин А. Г.Петр Великий перевозит в ботике через р. Неву

Императрицу Екатерину Алексеевну, кн. Меншикова,адмирала Головина, канцлера Головкина и Макарова


В 1738 г. здесь находилось восемь "индийскихоленей"269; в 1740 г. к ним присоединены были десять"малых индийских оленей" ("малой американскойдичины"), привезенных в том же году из Англии.Яхт-штатом 28 января 1741 г. положено былосодержать при охотах 20 американских оленей, и кконцу этого года число их уменьшилось с 30 до 22 270.Кроме этих оленей, в Малом зверинце содержались в1739–1740 гг. также две "иностранные малые дикиекозы".

Малый зверинец поручен был особомусмотрителю, должность которого в 1738 году занималегерь Качман, а в 1741году егерский ученик Коев.

Слоны, так же как американские олени,содержались совершенно отдельно от общего зверинца– зверового двора, в особом Слоновом дворе271,находившемся на берегу реки Фонтанки междуСимеоновским мостом (который тогда устроен былнесколько выше по течению реки, чем теперь) и"прешпективной улицей" (Невским проспектом).Слоновый двор занимал большое пространство;протяжение его по проспекту равнялось 45 саженям; наберегу Фонтанки устроена была "слоновая площадка"для прогулки слонов. В 1737–1740 гг. на слоновомдворе содержался только один слон, приведенный изПерсии в 1737 году272. Вслед за тем, в 1741 г., здесьпомещено было 14 слонов, которых прислалШах-Надир или Кули-Хан персидский. Слоны этисоставляли только часть богатых даров персидскогошаха, который после покорения Индии искал дружбырусского правительства, имея в виду войну с Турцией;кроме 14 слонов он прислал 2 октября 1741 г. 30верблюдов и много драгоценностей из сокровищнициндийской столицы Дели273. В ожидании прибытия


слонов канцелярия обер-егермейстерских делпоспешила построить для них "амбар" на слоновомдворе. Сначала думали поместить их на Лиговке, новода этой речки оказалась "известковатой и твердость всебе имеющей", и специалист Асатий, "слоновыйучитель", признал ее вредной для купанья слонов. Наслоновом дворе построили три высоких, светлыхамбара с топками наружу, так как, по заявлениюАсатия, "слоны противного воздуха терпеть не могут".Особая теплая храмина приготовлена была для слона ислонихи, "обыкших в одном месте быть". На постройкудвух только амбаров затрачено было 5000 рублей.Кроме того, сочли необходимым исправить дороги имосты в Петербурге и окрестностях по пути следованияслонов, "дабы им не могло быть какого повреждения".Мосты: Аничковский, близ Зимнего дворца, чрезМойку против Мошкова переулка и другие, найденыбыли в "немалой ветхости", до такой степени, чтонастилка на них "во многих местах пробивалась".Среди этих приготовлений забыли сделатьраспоряжение об отпуске корма для слонов. Командирпридворной охоты, полковник Трескау, оказался вкрайне затруднительном положении и только черезнесколько дней после прибытия персидскогопосольства добился от дворцовой конторы отпускакормовых припасов. Вскоре обнаружился и еще одинкрупный недосмотр; привязи и запоры у амбаров, вкоторых помещены были слоны, оказалисьнедостаточно крепкими. 16 октября слоны, "осердясь осамках", начали буйствовать, сорвались с привязей,разломали двери и ушли. Два из них вскоре былипойманы, а третий "пошел через сад, изломалдеревянную изгородь, прошел на Васильевский острови там изломал Сенат и Чухонскую деревню". Но здесь


беглец, наведший панику на весь город, был пойман иводворен на место. Слоновщик Ага-Садыкнастоятельно просил выдать ему для привязи слоновтолстые железные цепи и кольца. Просьбу его еще неуспели удовлетворить, как на следующее же утрочетыре слона снова сорвались с привязи, ушли,сломавши ворота, и "много беды наделали вгороде"274. Вслед за тем слоновый двор едва не сгорелсо всеми слонами от небрежности истопников, ивследствие этого для надзора за слоновщикаминазначен был особый комиссар, которому дана быластрогая инструкция275.

Зверей редких пород было много, но не былоблагоустроенного зверинца276. Зоологическиеколлекции размещены были в отдельных дворах:зверовом, ауроксовом, слоновом277, малом зверинце,разбросанных в разных местах от Невы вверх поФонтанке, на большом пространстве.

Кроме зверей, размещенных в указанных дворах, впридворной охоте имелось еще несколько черныхмедведей; они также помещены были совершенноособо, в медвежьих дворах за Невою, около Охты.Сначала, в 1738 году, черные медведи содержались вмясных рядах, куда они были отданы на прокорм отИмператорской охоты278. Случилось, что одинмедведь, сорвавшись с цепи, загрыз до смертималолетнюю девочку. Тогда по приказанию АнныИоанновны для помещения медведей были устроеныособые дворы, огороженные палисадниками, околоОхты, в отдалении от города279.

Среди этих медведей несколько было ученых.Такие медведи в то время встречались во многихчастных домах. Однажды императрица Елисавета


Петровна, заехав в Александро-Невскую лавру, увиделау архиепископа Феодосия ученого медвежонка,обученного приказным келейником монастыря.

Разного рода птицы280 содержались отчасти вЛетнем саду, а главным образом в Первом дворцовомсаду, где устроены были для них большие клетки,называвшиеся менажерией (mênagerie). В этойменажерии содержалось большое количестворазличных маленьких птиц: соловьи, журавлики,зяблики, подорожники, снегири, овсянки, реполовы,дубноски, иры, чижи и чечетки. Более крупные птицы,страусы и др., а также звери помещались в саду, вособых "покоях"281. Ловчих птиц (соколов, кречетов иястребов) здесь не было. В места, где содержалисьптицы, публика не допускалась. Для ловли птицКанцелярия от строений, заведовавшая менажерией,посылала в провинцию особых охотников. В том жеПервом дворцовом саду содержалась под надзоромегеря дичь, предназначавшаяся для охот императрицы,тетерева и куропатки; в 1740 году здесь было 14 партетеревей и до 110пар серых куропаток282,283.

Придворная псовая охота, устроенная, как мыуказали выше, в 1733 году, помещалась первоначальнов так называвшемся старом псарном дворе284. В 1740году ее перевели, по высочайшему повелению, взагородный двор обер-егермейстера Волынского,взятый в казну после его казни и получивший затемназвание Егерского двора. Двор этот стоял на рекеФонтанке у Обухова моста и состоял из 13 жилыхбарских покоев и и о людских. Все эти покои былипеределаны сообразно их новому назначению, и к нимпристроено было 12 новых покоев и две большие"светлицы в 10 сруб"285. Для собак устроили особые,огороженные досками, дворы; здесь же построили


кузницу для изготовления ружей ко двору еевеличества. 3 сентября 1740 г. вся псовая охота всоставе 195 собак и 63 служителей была уже на двореВолынского, хотя перестройки не были окончены;сооружение новых помещений и приспособлениестарых затянулось до мая 1741года.

Придворную охоту в это время составляли:собственная охота ее величества, своры собакправительницы Анны Леопольдовны и ее супруга исворы, конфискованные у Артемия ПетровичаВолынского и у бывшего регента Бирона286. Присобаках правительницы Анны Леопольдовны состоялпридворный егерь Пфицман, а при собаках ее мужа –егерь Мулий. В сентябре 1740 года всех собак припетербургской псовой охоте ее величества числилось185; из них: для травли оленей – 60, для травли зайцев– 60, борзых – 19, русских различных родов – 15,больших меделянских – 21, такселей – 6, датских – 2 итрюфельных – 2 и 52 охотничьи лошади. Штатом 22сентября 1740 года число собак было сокращено до138; именно положено было содержать: для травлиоленей – 60, для травли зайцев – 60, борзых – 12,больших меделянских – 4 и "для труфли"287 – 2-х.Лошадей было положено иметь 20288. Почти такое жеколичество собак, именно 124 штуки, имелось в охотепринцессы Анны Леопольдовны и ее супруга.Последующие сведения о числе собак относятся к 1773году, когда по штату положено было иметь при псовойохоте: 30 борзых, 100 гончих (составивших две стаи),12 мордашек, 4 духовых и 2 легавых собаки, всего 148289. В 1773 году легавые собаки имелись также вегерской охоте; биксеншпаниеры и егеря обязаны былисодержать каждый по две собаки, а егерские ученики –по одной; всех же собак при егерской охоте состояло


около 44-х. Судя по вышеприведенным спискам,преобладающими породами среди собак придворнойохоты были: борзые, гончие, меделянские, датские,легавые, таксы, или "таксели", бассеты, хорты ирусские290. Особенно замечательны были такназываемые "биклесы", или малые гончие, выписанныеАнною Иоанновною из-за границы. Все перечисленныепороды собак предназначались или для травли зверей –медведей, волков, кабанов, оленей, лисиц, зайцев и т.п., или для ружейной охоты за дичью, или же, наконец,для приискания трюфелей. В большом количествесобаки приобретались за границей – во Франции иАнглии. Например, в 1740 году русский посол прифранцузском дворе князь Кантемир купил дляимператрицы 34 пары собак из породы бассетов(коротконогих), заплатив за них 1100 рублей; доставкаэтих собак в Петербург обошлась в 281 рубль. Вместе ссобаками для ухода за ними в Петербург прибылифранцузские пикеры, Жан Дюбуа и Люис Жое291. Втом же году посланником князем Щербатовымприобретено было в Англии, чрез посредствоанглийского охотника Смита (бывшего на службе приохоте первого министра Роберта Вальполя), 63 парыразных пород собак – гончих, биклесов, борзых ихортов; собаки эти, с доставкой в Россию, обошлись в481ф. стерл., до 2240р. по тогдашнемукурсу292.

О состоянии описанных выше зверинцев вцарствования Елисаветы Петровны и Екатерины II мыимеем только немногие отрывочные сведения.Коллекции зверей в это время пополнялись еще болееслучайно, чем раньше, и они не увеличивались, ауменьшались293. О некоторых отделах зверинца, как,напр., об "ауроксовом дворе" с дикими быками или о"малом зверинце" с американскими оленями, вовсе не


встречается сведений в источниках второй половиныXVIII века. На зверовом дворе в 1773 г. содержалисьтолько 2 барса, и каракула, 4 соболя и 4 лисицы, 3рыси, 1 волк и 1 песец294. Львов и леопардов уже небыло. Для птиц, содержавшихся в менажерии Первогодворцового сада и отчасти в Летнем саду, устроен былпри Екатерине II птичий двор295 близ Итальянскогосада, на Лиговском канале; вместе с птицами сюдабыли перемещены и некоторые звери, содержавшиеся вназванных двух садах. В 1773 г. этот птичий дворизъят был из ведения Канцелярии от строений ипередан "по приличности" в обер-егермейстерскоеведомство296. Слоновый двор при Елисавете Петровне,в 1744 г., был переведен с Фонтанки на "Невскуюперспективу", к урочищу "Пеньки"297. К началуцарствования Екатерины II слонов здесь оставалосьнемного, и в 1765 г., по заявлению обер-егермейстера,из числа 14 слонов, присланных из Персии в 1741 г.,"пала последняя слониха"298. "Престарелые азиатскиеслужители" – слоновщики – были отставлены отслужбы, и опустевший слоновый двор решено былоуничтожить: строения, находившиеся на этом дворе,императрица Екатерина приказала в 1763 годуперенести на егерский двор (бывший Волынского), чтона Фонтанке, у Обухова моста.

Повелев представить планы и сметы работ попереноске этих строений, императрица вместе с темзаметила, что указанный егерский двор "для всегоегерского корпуса весьма доволен быть может".Обер-егермейстер Нарышкин воспользовался этимслучаем, чтобы возбудить вопрос о сосредоточении водном месте всех зверовых и охотничьих дворовПетербурга и о постройке для них новых зданий. Он незамедлил представить императрице проект обширного


каменного здания, с красивым фасадом, котороепредполагал построить на берегу реки Фонтанки и поЦарскосельской "прешпективной" улице. Рядом с этимдомом предполагалось, в видах экономии, построитьнесколько деревянных зданий "на каменных жилыхпогребах". Вся эта постройка по смете была исчисленав 95.000 рублей с лишком. Не рассчитывая, что проекткаменного здания ввиду его дороговизны будетутвержден императрицей, Нарышкин одновременнопредставил другой проект постройки дляИмператорской охоты более простых деревянныхзданий, вне черты города, за семинарией Невскогомонастыря, по берегу Невы, на пустом болотистомместе. Вся постройка за Невским монастырем должнабыла состоять из шести отдельных дворов. На первыхдвух дворах предполагалось выстроить: церковь, домдля канцелярии, лазарет, связь дляцерковнослужителей, два покоя для школьников.Третий двор предназначался для помещения зверовойохоты и ее служебного персонала. Здесь нашевнимание останавливает железный тын,предназначавшийся "для выпуску на воздух зверей".На четвертом дворе предполагалось возвести рядпомещений для птичьей охоты, временно проживавшейв Петербурге, а также помещение для служителей,состоявших при различных мастерских (рисовальной,ружейной, ложенного дела и проч.). Пятый дворпредназначался для егерской команды и шестой – дляпсовой охоты. Кроме постройки различных покоев ислужб, на этих дворах предполагалось вырытьнесколько прудов299. Ни один из рассмотренныхпроектов не был утвержден императрицей, и С. К.Нарышкину пришлось ограничиться ремонтом крайнеобветшавших старых зданий обер-егермейстерского


ведомства, на что в 1769 году ему ассигновали 3000р.300.

Вопрос о сооружении новых зданий и осоединении всех охотничьих учреждений Петербурга водном месте вновь был возбужден спустя с лишкомдесять лет, при обер-егермейстере князе П. А.Голицыне. Петербургские учреждения Императорскойохоты в это время были расположены в четырехместах: подле Обухова моста, на "Невскойперспективе", близ Преображенского полка и в такназываемом Итальянском доме, где помещаласьРуст-камера. Во всех этих местах постройки, кромеРуст-камеры, были деревянные, и все были "в крайнейветхости"; на починку их ежегодно употреблялась"знатная" сумма. Следуя мысли своегопредшественника С. К. Нарышкина, обер-егермейстеркн. Голицын проектировал постройку нового общегокаменного здания для всех учреждений своеговедомства. Но он не просил на это никакихспециальных ассигнований. Князь Голицынпредполагал строить новое здание по частям, наостатки от обычных штатных сумм, обещая "совсеусердною тщательностью" откладывать напостройку ежегодно по 10.000 р.; за предшествовавшиегоды ему удалось уже скопить 35.000 р. остатков.Князь Голицын замечательно экономно, "схозяйственным попечением" вел дела своего ведомства;он установил правильные покосы трав в зверинцах,тщательный сбор буреломного леса, который до негопропадал почти даром; с другой стороны, уменьшилцены на провиант и фураж и расходы по перестройкеслужительских квартир и зверинцев. Проектрасчетливого обер-егермейстера внушил полноедоверие императрице, и 14 апреля 1780 г. она повелела


приступить к постройке новых зданий дляИмператорской охоты. Составление планов и фасадовнового здания императрица приказала поручитьвыписанному из Италии архитектору Тромбару. Послеэтого, однако, прошло еще шесть лет, прежде чем кн.Голицын мог приступить к осуществлению своегопроекта. Архитектор Тромбар составил планодноэтажного здания: Екатерина нашла более"экономичным" построить здание в два этажа, а затем втри. Сначала она решила поместить его на Песках,затем признала более удобным отвести для строенийохоты место по Царскосельской дороге, за городскимвалом. Дворцовая канцелярия затруднилась выдатьобер-егермейстеру его сбережения из остатков отсметных сумм, вероятно, потому, что истратила их надругие надобности. Только после особого повеленияимператрицы дворцовая канцелярия уплатила свойдолг обер-егермейстерскому ведомству, превышавшийв 1783 году 100.000 рублей. Подрядчики,приглашенные на торги, запросили "необычайнуюцену" в 500.000 р., и кн. Голицыну с большим трудомудалось понизить ее до 360.000. Только к началу 1785г. все эти затруднения были устранены; 5 февраля 1785г. новый проект трехэтажного здания был утвержденимператрицей, и в марте следующего года работы былиначаты. Часть здания была сооружена через два года,но весь план выполнен был только в концецарствования императора Александра I301.

Мы перейдем теперь к описанию зверинцев иохотничьих учреждений всякого рода, существовавшихв окрестностях Петербурга: в Петергофе, Царском Селе,Гатчине и друг., в связи с некоторыми данными изобщей истории этих местностей.

Петергоф. Петергоф был любимейшей летней


резиденцией Петра Великого; начало устройству егоположено было вскоре после основания Петербурга.Около 1709 г. здесь устроена была гавань и выстроеннебольшой дом для государя на берегу моря.Сооружение большого дворца начато было, поприказанию Петра, в 1711 г. французскимархитектором Леблоном, или "Леблондом".Впоследствии Петр сам наблюдал за постройкойдворца, за устройством "плезирных" садов и фонтанов.В 1721 г., как видно из дневника Бергхольца, Петергофбыл уже благоустроенным загородным местом сдвухэтажным дворцом, маленьким домиком вголландском стиле "Монплезиром" и беседкой Марли,которую Петр называл "Mon bijou", с большимисадами, верхним и нижним.

с фонтанами и каскадом. Работы по украшениюсадов в это время еще не были закончены302; многиепроектированные Петром I фонтаны и постройкиисполнены были уже после его смерти.

В верхнем Петергофском саду при Петре Великомначато было еще до 1721 г. сооружение обширногозверинца. После смерти Петра работы по сооружениюэтого зверинца были прекращены, и он оставалсянеоконченным до первых лет царствования АнныИоанновны. Петергофский зверинец, окончательноустроенный в 1731–1736 гг. и получивший затемназвание Старого, занял обширное пространство дошести квадратных верст на том месте, где теперьрасположен парк "Александрия"303. Для ружейнойстрельбы императрицы в зверинце была построенакрасивая беседка, называвшаяся "Темплем".

В Старом зверинце больше всего было оленейразных пород. В декабре 1737 г. императрица


приказала привезти сюда из Москвы (изИзмайловского зверинца) "немецких оленей и маралов(сибирских оленей) по 50 зверей, кабанов рослых до 15и таких, которые там для заводу быть не годны"304. Виюле 173 7 г. в Петергофский зверинец переведен былиз Петербурга слон. Кроме того, здесь содержалисьауроксы, зубры ("изюбры")305, дикие козы и в началецарствования Анны Иоанновны – тигры и буйволы.Здесь же было большое количество зайцев,содержавшихся для придворных охот; зайцы нередкоподрывались под ограду зверинца и убегали. Узнав обэтом, Анна Иоанновна приказала весною 1738 г. вдольвсей городьбы вбить колья на полтора аршина в землю,оставив 1/2 аршина наружу306. Кроме указанныхзверей, в Старом зверинце содержались также и птицы,индейские куры и серые куропатки, которые так же,как и зайцы, предназначались для охот самойимператрицы307.

В последние годы царствования Анны Иоанновныотдельно от "старого зверинца" устроены былинебольшие зверинцы – кабаний, заячий и малый. Вкабаньем зверинце сделан был для кабанов большойсарай в 12 сажен длины, 5 сажен ширины и 1 саженьвысоты, с 4 хлевами и лавками по стенам. В заячьемзверинце, кроме зайцев, помещались в 1740 г. такжекабаны и дикие козы, и здесь же построены были 4сарая для выписанных в 1741 г. из Москвы оленей,кабанов и коз308. В Малом зверинце содержалисьфазаны под присмотром фазан-егеря. КлиматПетергофа, впрочем, вскоре был признан для фазановнеблагоприятным, и в 1740 г. их перевели вЦарскосельскийи другие зверинцы.

В 1740 г. в Петергофских зверинцах находилосьвсего 80 голов зверей, в том числе 25 оленей немецких,


30 маралов (сибирских оленей), 24 кабана и один лось.В этом же году в Петергоф перевели с Петербургскогозверового двора 21 американских оленя, так какяхт-штатом 1740 г. определено было содержать вПетергофе всех американских оленей "сколько есть ивпредь будет"309. Вторым яхт-штатом 1741 г.установлена была норма для числа зверей в Петергофе– 110 штук (72 оленя, 35 кабанов, лось и 2 дикие козы).Однако в апреле того же года наличное число оленейпревышало штатное – на пятнадцать штук. Различныепороды оленей – белые, малые, американские,немецкие и сибирские, помещались главным образом встаром зверинце. Белые олени употреблялись для"парфорс-яхта" и доставлялисьиз Олонца.

В половине 1741 года Старый зверинец оказалосьнеобходимым расширить и исправить, так как он, пословам форштмейстера Газа, был "весьма ветх" ивнушал опасение, как бы от "погоды городьба ветромне обвалилась, и звери не ушли". Канцелярия отстроений затребовала от Петергофской конторы план исмету на работы по починке и переустройствузверинца; но были ли произведены эти работы – мы незнаем310.

Около этого же времени было приказано "в старомзверинце в низу стоящем лесе верхи сравнять противнижнего сада, чтоб из звериных палат до стрельны весьберег видно было". В Петергофских "приморских"прудах были насажены стерляди и карпии, "но этурыбу ловили и поедали какие-то звери". ИмператрицаАнна Иоанновна, когда ей было об этом доложено,велела выписать из-за границы инструменты для ловлиэтих зверей. Инструменты были выписаны названиемтеллер-эйзен из "Дрезена". При Петергофских садахсодержался постоянный караул из солдат, в том числе


при зверинце у двоих ворот по 3 человека и в Новомзаячьем зверинце 3 человека.

В 1757 году императрица Елисавета Петровнаприказала возобновить в Петергофе места, где ставятсяцели, которые были в Монплезире, почему велено былоприслать из Оружейной, по выбору присутствующегопри Обер-егермейстерской канцелярии, четырештуцера и дюжину пистолетов лучших мастеров,осмотрев и испробовав их порохом, "чтоб быловозможно Ее Императорскому Величеству из оныхстрелять без малейшего затруднения"311.

В первые годы царствования Екатерины Великойвсе петергофские дворцовые учреждения, в том числе иучреждения придворной охоты, были в крайнезапущенном состоянии. Вот что об этом писалаимператрица 8 июня 1768 года графу Панину: "Толькобез сердца видеть не можно, как все здесь запущено,хотя с 1762 года я на то выдала 180.000 рублей, астарый хрыч, вместо того, чтобы Петергоф чинить,чорт знает, что из тех денег делал"312. Вероятно, такоеплачевное состояние Петергофа было одною из причинтого, что Екатерина II его не любила. "Я сегодня, –писала она г-же Бьелке в 1772 г., – оставила моелюбезное, мое прелестное Царское село и отправилась вотвратительный, ненавистный Петергоф, которого ятерпеть не могу, чтобы праздновать там день моеговосшествия на престол и день св. Павла. После этихслов Вы, может быть, захотите знать, откуда я Вампишу? Милостивая государыня, я, как школьник,выбрала дальнюю дорогу, отправляясь из рая в ад: язаехала в охотничий дом, где ночую эту ночь, а завтрабуду в Петергофе"313. К концу царствованияЕкатерины II внешний вид Петергофа несколькоулучшился. В 1772 г. здесь производились большие


работы по возобновлению придворных учреждений, втом числе и учреждений царской охоты314. Так, междупрочим, в этом году чинилась изгородь Большогозверинца, состоявшая из досок и кольев, при чем былопоставлено около 1000 звеньев изгороди. Несколькопозднее, в июне 1780 г., в Старом зверинце началиразбивать Английский сад315; тогда же здесьпостроили небольшой домик "на вид крестьянскогожилища", в котором императрица Екатерина II нередкообедала.


Рябушкин А. Г.Императрица Анна Иоанновна в Петсргофскомзверинце на охоте; при ней герцог Бирон и

Оберъ-Егермейстер Волынский


Царское Село. На месте Царского Села во временашведского владычества находилась небольшая финскаядеревня – Саарская мыза, Saarimojs, т. е. мыза, стоящаяна возвышенности (слово Saari значит возвышенность).По именному указу Петра I 31 мая 1708 г. Сарскаямыза была "приписана к комнате Ее ЦарскогоВеличества" вместе с окружными деревнями и мызами(в числе коих была мыза Пурколовская, названнаявпоследствии Пулковым). Это дало основание называтьСарскую мызу по созвучию Царской. В 1724 г. здесьпостроили церковь во имя Благовещения ПресвятыяБогородицы и иногда называли Сарскую мызу селомБлаговещенским, но это название не привилось, и с1725 г. в официальной переписке утвердилосьнаименование Царского Села316. В начале 1728 годаЦарское Село со всеми приписанными к нему мызамии деревнями, согласно завещанию Петра I, поступилопо именному указу Петра II в полное владение великойкняжны Елисаветы Петровны317. Царское Село в этовремя и до конца XVIII века было окружено дремучимиболотистыми лесами, в которых водилось много оленейи медведей. В 1772 году в окрестностях его появилосьстолько медведей, что жителям соседних деревень,чтобы поощрить их к истреблению медведей, обещанобыло выдавать по три рубля за каждого убитогозверя318.

Возникновение охотничьих учреждений в ЦарскомСеле относится к началу XVIII столетия. Еще в 1710году, при составлении планов на устройство в ЦарскомСеле различных учреждений дворцового ведомства,было, между прочим, назначено и место для зверинца.При межевании в 1711 году Пурколовской мызыпоказаны, кроме дворца и других строенийпридворного ведомства, птичьи дворы и строения охот:


псовой, соколиной и кречетьей, которые помещалисьна особом дворе. Строения эти состояли из двухсветлиц с кирпичными сенями и печами, однойжитницы, одной конюшни для охотничьих лошадей идвух каретных сараев. Весь двор был огороженпалисадником. В таком виде находились эти строения11 мая 1719 года, когда владетельница Пулковскоймызы угощала здесь "в первый раз обеденным столомвеликого своего супруга государя Петра I,услаждавшего свое зрение из окон дворца и из саду налюбезный сердцу его Петербург возрастающий"319. Кустройству зверинца в Царском Селе приступили неранее 1718 года. В этом году выбранное для него местопротив каменных дворцовых палат, на расстоянии отних к западу в 234 сажени, огорожено было палисадом,и кругом был вырыт ров, шириною с откосами в 2сажени и глубиною в 2 1/3 аршина. В окружностизверинец имел до четырех верст; на самой середине егобыл сооружен большой каменный погреб. Земля,насыпанная на этот погреб, образовала высокий холм,на котором поставили большую решетчатую галерею;на месте этой галереи впоследствии был сооружензнаменитый Монбеж (Mon bijou). От галереи понаправлению к дворцу была прорублена в лесуширокая просека, превращенная впоследствии влиповую аллею. На середине этой просеки быливырыты по бокам его два пруда, каждый окружностьюв 94 сажени, предназначавшиеся для разведения рыбы.Кроме этой главной просеки, от галереи проведенобыло еще семь просек-аллей во все стороны зверинца.В концах просек, названных "блезирами" (plaisirs),около палисадника были поставлены шесть амбаров,куда загоняли зверей на ночь, и изба для зверовщиков.Через двадцать лет после устройства этого зверинца, в


1739 году, была сооружена вокруг него новаядеревянная изгородь320, затем, в 1741 году, здесьпостроены были четыре амбара, в том числе и амбар сизбою для караульщиковзверинца321.

В начале царствования Елисаветы Петровны наместе упомянутой выше галереи было выстроеночетырехбашенное здание "ягдкамера", названноеМонбежем (Mon bijou)322. Зал и верхние павильоныэтого здания были в 1748–1750 гг. расписаныизображениями животных и украшены картинами изохотничьей жизни кисти художника ИоганнаФридриха Грота (Grooth), небезызвестного в историирусской живописи. Вместе с своим братом,портретистом, рано умершим, Грот, сын штутгартскогопридворного живописца, прибыл в Петербург в 1743 г.и занимался сначала реставрацией картин. В декабре1748 года он был принят на русскую службу с большимжалованьем (1600 руб., кроме квартирных денег) "дляубору в Царском селе ягдкамеры (Монбежа)живописною работою и новыми картинами". Емупоручено было на шпалерах и плафонах "писатьвсякого звания и всяких родов птиц и зверей", а такженаписать картины, "более до охоты касающиеся". Гротнаписал для Монбежа до 54 картин на охотничьисюжеты, как, например: 1) "Вечерняя заря; подлебольшого дуба две застреленных утки и другие мелкиептицы, которых стережет охотничья собака"; 2) "Ровноеполе с большим орлом, теребящим тетерева"; 3) "Втемном лесу кабан, гонимый тремя собаками, из коих уодной брюхо клыками распорото"; 4) "Высокий холм, сбелым медведем, на коего нападают две собаки" и т.п.323. На куполе здания художник написал "соковымикрасками различных зверей и птиц по лесам,перелескам, болотам и при озерах". Охотничьи


картины Грота, исполненные с большим искусством,очень понравились увлекавшейся охотой императрицеЕлисавете Петровне324. Довольный успехом своихработ, Грот остался в России; при Елисавете Петровнеон носил звание придворного живописца; высшая знатьнередко посещала его мастерскую, чтобы полюбоватьсяновыми произведениями его кисти. В 1765 г. онпоступил, с званием академика, в новоучрежденнуюАкадемию художеств преподавателем живописиживотных и имел много известных впоследствииучеников. Состоя с 1774 г. почетным вольнымобщником Академии, Грот умер в Петербурге в 1800 г.,83-х лет от роду. Картины, украшавшие Монбеж, в1765г.

переданы были в Академию художеств, где доначала XIX столетия составляли особую Гротовскуюгалерею; теперь в академическом музее имеется толькоодна картина из этой коллекции – "Битая дичь";несколько произведений Грота сохранилось вГатчинском дворце, в охотничьем домике в с. Ящеры иу частных владельцев.

Императрица Елисавета Петровна оченьинтересовалась благоустройством Царскосельскогозверинца325; в мае 1750 года она приказала возвестивокруг зверинца вместо деревянного палисадникакаменную стену; через год же, в июне месяце, по ееприказанию начата была постройка на трех углахзверинца каменных бастионов. Сооружение ихпродолжалось до 1755 года326, на восточныхбастионах летом этого года были устроены двапавильона, или люстгауза327.

7 сентября 1754 г. в Царское Село былиприглашены императрицею Елисаветою Петровною


чужестранные министры и другие знатные "обоегопола персоны". В описании пребывания этих лиц вназванном пункте, между прочим, читаем, что они, "севв три линеи, поехали садом к зверинцу и там, бывдолго, смотрели Гротовые картины, которые весьмахвалили; а между тем подогнаны были из зверинцаолени сибирские и сего рода зверей и их крикуминистры особливо удивлялись". Показывали приЕлисавете Петровне Царскосельский зверинец и егознаменитый Монбеж с картинами Грота и другимзнатным иностранцам.

Так, 24 августа 1758 года "возили на гору взверинец" турецкого посланника, а 3 июня 1759 годаосматривал зверинец герцог Курляндский.Впоследствии, в царствование Екатерины II, на одномиз бастионов зверинца, северо-восточном, былапоставлена вся царскосельская артиллерия328.Несколько раньше, в 1764 году, через весь зверинецмимо Пулковской горы была проложена дорога, покоторой Екатерина Великая часто выезжала напрогулку с птичьею охотою329.

В Царскосельском зверинце содержалисьпреимущественно олени, а также другие звери: лоси,кабаны, дикие козы, зайцы. О числе их сохранилосьочень мало сведений. В 1723 году здесь числилось 74оленя и 3 лося; в течение лета 1741 года сюда былопущено: 3 лося, 4 сибирских оленя и 2 немецких, 2диких козы, 2 диких кабана, 2 диких свиньи и 30зайцев330. По штату 1773 года при Царскосельскомзверинце положено было содержать только 40оленей-маралов, а всех остальных зверей велено былопродать331. В описываемом зверинце содержалисьтакже и птицы332. В архивных делах 1747 годаупоминается, построенный на берегу большого пруда,


новый птичий деревянный двор, в котором приказанобыло содержать павлинов, лебедей и других редкихптиц333. В 1774 году в зверинце построены были двакаменных птичьих корпуса, длиною в 7 и шириною в 6сажен; в эти здания птицы помещались только на зиму;летом же они жили в саду, где для них на особыхдвориках устроены были чуланы. Среди пернатогонаселения этих двориков мы встречаем: павлиновразличных пород и цветов, журавлей, цесарок, лебедейи различных гусей: арзамасских, американских,канадских, гренландских; казарок, уток и курразличных пород334. В начале 1779 года в ЦарскоеСело были доставлены из Англии фазаны335, которыхпривез "церковник" Базилевич336, оставленный затемна службе в Царском Селе для присмотра за этимиптицами.

В 30-х годах при Царскосельском зверинцепомещалась собственная псовая охота великой княжныЕлисаветы Петровны, находившаяся в веденииуправителя села Царского, мундшенка Андрея Удалова.Эта охота состояла в 1741 году из: 26 борзых, половых,полово-пегих, черных, серых, брудастых, 46 гончих (23французских и английских, 7 "приводных" и 16домашних гончих собак), 6 "ищейных" собак (вероятно,легавых)337.

В 1742 году в Царском Селе временно пребывалачасть Императорской птичьей охоты, вероятно,вызванная с Семеновского потешного двора наохотничий сезон, причем заведование ею былопоручено охотникуДмитриюЯковлеву.

Кроме описанного зверинца, в пяти верстах квостоку от поселений нынешних ижорских колонистовбыл расположен особого устройства зверинец для


ловли "забеглых оленей". Сторожа, приставленные кэтому зверинцу, заметив приблизившихся к нему дикихоленей, поспешно разбирали прясла изгороди зверинцав соответствующих местах, при помощи крестьянсоседних деревень окружали оленей, затем,мало-помалу сокращая круг, заставляли их самихзабежать в зверинец через разобранные прясла.Забежавших оленей ловили и доставляли вЦарскосельский зверинец. Практиковался и другойспособ ловли оленей. В зверинце имелись заповедныеберезовые рощи; мох, покрывавший старые березыэтих рощ, составлял приманку для оленей. Для той жецели служили оставлявшиеся в зверинце на зиму стогасена. Сторожа разбирали изгородь зверинца, а самипрятались в укромных местах. Как только оленивходили в зверинец на приманку сена и мха, изгородьпоспешно забиралась – и добыча была в руках338. Вцарствование Екатерины II ловля оленей этимиспособами постепенно приходила в упадок, и в ноябре1791 года зверинец для забеглых оленей былпредоставлен ижорским колонистам под сенныепокосы339.

Екатерингоф. Об основании Екатерингофа мызнаем, что в 1711 году близ Калинкинской деревни, натом месте, где русские 6 мая 1703 года одержалипобеду над шведами, Петр Великий велел построитьдеревянный дворец, названный им в честь своейсупруги Екатерингофом340. В скором времени околоЕкатерингофского дворца был разбит прекрасныйпарк, а в нем устроен небольшой зверинец341.

Обер-егермейстер Артемий Петрович Волынскийсоставил в 1737 году широкий план устройства вЕкатерингофе нового большого зверинца сяхт-гартеном, а также сооружения в нем зданий для


различных частей Императорской охоты. Зверинецдолжен был занять обширное пространство в 33 верстыокружности; одна ограда его, частью из досок и частьюиз жердей, должна была обойтись в 8450 р. Вероятно,этот зверинец должен был, по мысли Волынского,заменить все другие многочисленные зверинцы изверовые дворы, находившиеся в Петербурге и егоокрестностях. Здесь же проектировано было построить:покои со службами для императрицы на случайпребывания ее в зверинце; покои со службами дляпридворных кавалеров; особый конюшенный двор сразнообразными помещениями как для служащих, таки для лошадей; различные беседки и галереи, например"Дианин Темпель" – каменная беседка с куполом,крытым железом; наконец, здания для помещенияегермейстерской канцелярии, покои дляегерей-охотников, дворы для собак и конюшни дляохотничьих лошадей. Стоимость устройства зверинца иэтих зданий исчислена была в 100.780 рублей. Весною1737 г. работы уже были начаты, местами былисделаны просеки и возведена часть изгороди. Но вскореза тем постройки были остановлены, и грандиозныйплан Волынского был предан забвению. СтарыйЕкатерингофский зверинец мало-помалу разрушался;сохранилось следующее краткое, но яркое описание егопечального состояния в 1740 г.: "огорожен кольем,городьба развалилась и погнила, в нем один амбар даизба с сеньми ветхая". В следующем году зверинец этотбыл окончательно заброшен, и содержавшиеся в немзвери: олени, лоси и лани – были переведены вПетергоф342.

Гатчина. В писцовых книгах Вотской пятины1499 года значится между прочими великокняжескимиимениями "село Хотчино над озерком Хотчином".


Название деревень, приписанных к этому селу,соответствует современным названиям деревень,окружающих Гатчину, и это дает основаниеутверждать, что село Хотчино находилось как раз там,где теперь расположена Гатчина343. Именным указом31 мая 1708 года мыза Гатчина была подаренагосударем Петром I-м великой княжне НаталииАлексеевне, а после ее кончины, последовавшей в 1716г., была присоединена к дворцовым дачам344. Затем поприказанию князя А. Д. Меншикова мыза Гатчинская сдеревнями и мельницами, которые были расположенына реке Ижоре, была отдана во владение "архиатеру"Ивану Блюментросту. Когда Блюментрост был уволенот службы, то гатчинское именье в 1732 г. у него былоотобрано и приписано к владениям Дворцовойканцелярии. После этого Гатчина еще два разапереходила в частные руки и снова возвращалась вдворцовое ведомство. В 1734 году императрица АннаИоанновна пожаловала Гатчину тайному советникукнязю Куракину, но после его смерти Гатчина былакуплена у наследников и снова поступила в дворцовоеведомство345. Екатерина II по восшествии на престолподарила Гатчину князю Григорию ГригорьевичуОрлову346, а после его смерти купила ее у братьевОрлова и 6 августа 1783 г. отдала во владениенаследникупрестолаПавлуПетровичу.

Гатчинский зверинец устроен был князем Г. Г.Орловым: здесь при князе Орлове содержались, междупрочим, фазаны и американские олени, которых емуподарила императрица Екатерина 15 марта 1771 г.347.По проекту князя Орлова, зверинец этот должен былзанять очень большую площадь земли, но кн. Орлов неуспел вполне осуществить свой план. Сохранилосьследующее краткое описание этого зверинца,


относящееся к последним годам царствованияЕкатерины, когда Гатчина находилась во владениивеликого князя Павла Петровича: "Зверинец оченьобширен, хотя он и не занимает всего тогопространства, которое ему предназначалось прежнимвладельцем, князем Орловым. Несколькоромантических домиков для лесничих, много приятныхмест для прогулок, звездообразные аллеи и цветочныеклумбы составляют его прелесть. Одна из этих аллейнаправляется к самой высокой из Дудергофских гор, навершине которой виднеется кирка. В зверинцесодержится много красного зверя"348.

Ораниенбаум, представлявший из себя вначалебедную деревушку, был подарен Петром I князю А. Д.Меншикову. В 1714 году Меншиков построил себе вОраниенбауме загородный дом и усадьбу. Отобранныйв казну после падения временщика, Ораниенбаум былв 1743 году подарен императрицею ЕлисаветоюПетровною наследнику престола, великому князюПетру Феодоровичу349. Великий князь завел здесь, какмы уже упоминали раньше, егерскую и псовую охоту иприступил к устройству зверинца350. В этом зверинцесодержались дикие свиньи и американские олени.Последний раз Ораниенбаумский зверинец вдокументах упоминается в 1773 году. Кроме зверинца,в Ораниенбауме имелась оружейная камера,переданная в 1768 году в обер-егермейстерскоеведомство и переведенная после этого в Петербург, вИтальянскийдом351.

В Дудергофе охотничьи учреждения появляются вконце XVIII века. В мае 1770 года императрицаЕкатерина II приказала построить при Дудергофскойгоре "фазанарию". До 1778 года Дудергофская"фазанария", состоявшая в заведовании особого


фазан-егеря, числилась в ведомстве Красного Села, в1781 году была причислена к Царскосельскомудворцовому ведомству, а в 1796 году снова перешла впрежнее Красносельское дворцовое управление. Поданным 1778 года в этом заведении содержалось 159фазанов352.

В Красном Селе в 1764 г. по приказаниюимператрицы Екатерины устроен был сокольничийдвор со всеми необходимыми помещениями для птиц ислужителей для "непременного", т. е. постоянногосодержания в нем птичьей охоты. В этом дворепомещены были ловчие птицы, кречеты и челигикречетьи, которые были привезены в 1763 г. "изДацкой земли от Дацкого короля". Птиц велено былопринять в обер-егермейстерское ведомство и"довольствовать их, яко прочую охоту, понадлежащему и по показанию прибывшего при оныхптицах королевского фалк-егеря". На этом же двореостанавливались, надо полагать, и сокольники словчими птицами, прибывавшие в Петербург изМосквы с Семеновского потешного двора на летнеевремя, для охот императрицыЕкатерины353.

II. Москва.Семеновский потешный двор. Первое место

среди московских охотничьих учрежденийпринадлежало старому Семеновскому потешномудвору – средоточию царской птичьей охоты.Излюбленная московскими царями красная сокольяпотеха в придворной жизни XVIII века отступила, какмы видели, на второй план перед охотами псовой иружейной; но она не была совершенно забыта. О нейвспоминали всякий раз, когда приходилось отправлятьпослов к кому-либо из восточных государей. При


посещении Москвы императрицы всегда развлекалиськрасивыми соколиными ставками. Сокольников ссоколами и кречетами часто также требовали вПетербург ко двору; Екатерина Великая предпочиталасоколиную охоту всем другим и в первые годыцарствования, как мы указывали, постоянноразвлекалась выездами в поле с ловчими птицами.

В конце XVII столетия на Семеновском потешномдворе имелись царские хоромы, по-видимому, нередкослужившие местопребыванием царской семьи. В июне1687 года на обивку дверей и окон этих хором былозатрачено 18 аршин дорогого английского красногосукна, а в августе того же года в те же хоромы былоотпущено с казенного двора 20 икон. В течение всегоXVIII века на Семеновском потешном дворе сохранялсяв общих чертах жизненный распорядок,установившийся в царствование АлексеяМихаиловича354. Из поколения в поколениепередавалось трудное искусство обучения дикиххищных птиц, которые нелегко свыкались с неволей.Так же как в старое московское время, сокольники икречетники Семеновского двора свидетельствовали355

и испытывали птиц, доставлявшихся помытчиками сВолги и с севера, осторожно приручали их,"выдерживали и вынашивали". ДеятельностьСеменовского двора, однако, сильно сократилась вXVIII столетии вместе с упадком значения сокольейохоты356.

Громадное количество ловчих птиц, достигавшеепри Алексее Михаиловиче до 3000 штук, черездвадцать лет после его смерти, к 1696 г., понизилось доничтожной сравнительно цифры – 49 птиц, на кормкоторых ежедневно расходовалось по 36 к. 1 1/2деньги. За все последующее время на Семеновском


потешном дворе находилось обыкновенно не более 100соколов и кречетов; только в царствование ПетраВеликого число их три раза несколько превышалоцифру 100. Наличное количество ловчих птиц наСеменовской царской кречетне постоянно сильноизменялось в пределах от двух десятков до сотни, взависимости от отправки обученных соколов вПетербург или за границу и от успешности улова дикихптиц помытчиками357. Так, например, в июне 1740года всего насчитывалось 70 птиц, в том числе: 25кречетов, 12 челигов кречетьих, 24 сокола, 4 ястреба, 4челига ястребьих и один балабан; через два же месяца,в сентябре того же года, птиц было уже только 30 штук:7 кречетов, 2 челига кречетьих, 15 соколов и 6ястребов358. Ввиду такой неустойчивости численногосостава кречетни ни в одном из яхт-штатов для него небыло установлено постоянной нормы. Первымяхт-штатом велено было содержать на потешном дворесоколов и кречетов столько, "сколько их есть и впредьбудет", и яхт-штатом 1773 года – "сколько оных вкотором году помкнуто и принесено будет, безнедостатка"359.

Незадолго до издания этого последнего яхт-штата,а именно в 1771 г., Обер-егермейстерская канцелярия,не ограничивая численности кречетов и челиговкречетьих, постановила держать при охоте только 6соколов и 2 ястребов. Но яхт-штат 1773 г. неподтвердил этого постановления, которое на практикеоказалось неудобоисполнимым: в случаенедостаточного улова кречетов их неизбежноприходилось заменять соколами и ястребами360.

Неволя гибельно действовала на ловчих птиц; ониочень скоро хирели, теряли силы и свои охотничьиспособности. Кроме непривычки к подневольной


жизни, на них вредно влияла также перемена климата.Через два, три года, при наилучшем уходе, соколы икречеты становились непригодными для выездов вполе, оказывались "к держанию неспособными".Поэтому главная команда обер-егермейстерскоговедомства строго следила за тем, "дабы негодныептицы на корму не состояли" и своевременно былиудаляемы из охоты361. Кроме ежемесячныхведомостей наличным птицам, статейничий обязан былподавать особые рапорты о каждой вновь принятой,"выбылой" или "упалой" птице. Негодных птиц илипродавали за недорогую цену частным лицам, или же,когда покупателей не находилось, отпускали наволю362. Такие птицы, естественно, оценивались оченьнизко; в 1782 году, например, за девять птиц состороны покупателей предложено было только 4 р. 10к., так что Обер-егермейстерская контора предпочлавыпустить этих птиц на свободу363.

Обучение ловчих птиц, их "выноска и справка"производились как на Семеновском потешном дворе,так и на специально приспособленном для этогоТюхальском потешном дворе, который стоял в томместе, где теперь Тюхалева роща, т. е. за Симоновыммонастырем, близ деревни Кожуховки364. Здесьежегодно в летнее время проживало несколькокречетников, сокольников и ястребников,занимавшихся "справкою" птиц; на случай дождя ижары были построены из хвороста плетеные сараи,покрытые соломой. Для обучения ловчих птиц наСеменовский и Тюхальский потешные дворы издворцовых и других подмосковных волостейдоставлялись по-прежнему "коршаки, осорьи иворонки".

Кормили ловчих птиц или говяжьим мясом, или


мясом голубей, ворон и галок, причем на кормкречетам шли вороны, а на корм соколам голуби игалки365. Голубиной повинности – главного источникадля корма птиц при Алексее Михаиловиче – вописываемое время уже не существовало. Посведениям, относящимся к 1724 году, голуби, вороны игалки ловились в подмосковных дворцовых,архиерейских и монастырских волостях сокольникамии ястребниками, которые посылались "на три дороги,по два человека на дорогу". Крестьяне обязаны былиотводить сокольникам постоялые дворы, "а как стануттех птиц ловить и воронники вновь ставить и старыепочинивать, и в том... чинить им... вспоможение,давать работных людей, сколько человек пристойно, иих, сокольников и ястребников, поить, кормить игосударевым лошадям, которые с ними будут, даватькорм, сено и овес, чем им быть сытым, и на прокормкуворонкам давать мясища"366. В позднейшее времяголуби на корм ловчим птицам добывались инымпутем, а именно покупались от крестьян. Имеютсясведения, что в 1745 г. статейничему СавватиюЛарионову выдано было за четыре месяца (январь –апрель) 100 р. "на покупку мяса говяжья и голубей"367.На подстилку ловчим птицам употреблялась ржанаясолома, которой по штату 1741 года положено былодоставить 83 воза368. В летнее время ловчих птиц,привыкших к суровому климату северных стран,обливали обыкновенно холодною водою369.

Ловчие птицы содержались на Семеновскомпотешном дворе в так называвшихся "птичьихпокоях"370: зимою – в теплых "светлицах"371, летом –в "птичьих амбарах", в которых они сидели на шестах,обитых ровным холстом. Днем на птиц надеваликлобучки, но, несмотря на это, они сидели в светлицах


очень беспокойно, постоянно пугались, что вредноотражалось на их здоровье. Ввиду этогоОбер-егермейстерская канцелярия в 1775 г. сделалаопыт держать птиц зимою не в светлицах, а в особоустроенных темных "выходах", полагая, что птицы,находясь "в темном месте", будут сидеть спокойнее иблагодаря этому дольше сохранят свои охотничьиспособности, "проживут в команде года два-три идобывать будут хорошо". О дальнейшей судьбеназванных "выходов" сведений не сохранилось372.

Птицы, предназначавшиеся для "выноски" и кормаловчих птиц, – голуби, вороны и проч. – содержались вголубятнях и в амбарах, называвшихся"воронниками"373. Кроме всех этих птичников разногорода, на Семеновском потешном дворе было многоразнообразных служб: сараев, "магазейнов", конюшендля сокольничьихлошадей374

Все эти постройки очень редко ремонтировались ис течением времени пришли в крайнюю ветхость. В1773 году обер-егермейстер Нарышкин на ремонтпостроек Семеновского двора, как и Измайловскогозверинца, испрашивал крупную сумму до 22.000рублей375. Решено было возобновлять эти зданияпостепенно, ассигнуя ежегодно 2000 рублей на починкуи перестройку всех помещений московских охот, кромеИзмайловскогозверинца376.

Мы не имеем достаточно сведений, чтобы судить,насколько хорошо велось хозяйство Семеновскогодвора, но отдельные известные нам факты рисуют этохозяйство далеко не в блестящем виде. Ветхость"птичьих покоев" не могла не оказывать вредноговлияния на здоровье ловчих птиц377. Иногда же, как в1757 году, случалось, что эти ветхие покои не


отапливались по нескольку дней в самое холодноевремя – в декабре месяце, за недостатком дров. Корм,предназначавшийся для птиц, замерзал; "птицыпришли в великое несостояние", так что две из них "отнетопления светлиц свалились"378.Обер-егермейстерская контора, опасаясь, как бы птицы"за неотоплением покоев не могли прийти в наивящеенесостояние и упадок", определила отпустить наСеменовский двор две сажени дров, негодных,оставшихся от раздачи служителям, и предписала приэтом употреблять эти дрова "в расходе подлежаще, безизлишества"379.

К Семеновскому потешному двору принадлежалаСокольничья слобода380, в которой жили кречетники,сокольники, ястребники, несколько помытчиков изверовщиков, вместе со своим начальством. Кроме этихчинов птичьей охоты, на Семеновском потешном дворевпоследствии проживали еще чины учрежденной в1745 году Обер-егермейстерской конторы:канцеляристы, подканцеляристы, копиисты и другие.Они помещались в особых зданиях, известных подобщим именем "служительских покоев". Сокольничьяслобода в XVIII веке сохраняла устройство ираспорядок, которые в московское время имели всякиеказенные слободы: стрелецкие, пушкарские,дворцовые, ямские, кузнецкие и т. п. Она представлялаотдельное поселение, выстроенное по определенномуплану, с соблюдением "должных разрывов" междудомами на случай пожара381. Служительские покои,возникшие позднее, напротив того, были уже устроеныпо-новому и были размещены без всякого плана вразных местах Семеновского потешного двора. Подкаждый отдельный двор в Сокольничьей слободеотведен был определенный участок усадебной земли в


33 сажени "длиннику" и от 7 до 7 1/2 сажен"поперечнику". На таком участке строился дом совсеми надворными службами вроде погребов,"напогребищ" и сараев; за домом обыкновенноразбивался сад или огород382. В описи "хоромного идворового строения" одного из жителей слободыупоминается, например, горница на жилом подклете, сизразцовыми печами, створчатые крашеные ворота скалиткою, влево от которых при входе во дворпомещались "напогребища" и огород с яблонными ивишневыми деревьями и с крашеною беседкоюпосредине. Дворы в Сокольничьей слободе спринадлежащею к ним усадебной землею несоставляли полной собственности проживавших в нихчинов птичьей охоты, так как последние не могли ихотчуждать. Старинные порядки сохранялись здесь доконца XVIII века383; в актах 80-х и 90-х гг.встречаются указания, что чинам сокольей слободывоспрещалось продавать свои дома частным лицам,владеть более чем одним отведенным каждому из нихдвором, как и отдавать внаем свои жилища;правительство заявляло, что в отношении к дворамсокольей слободы "частное лицо не толькопокупщиком, но и жильцом почитать не можно"384.Правила эти нередко нарушались; так, например, в1794 году Обер-егермейстерская контора писаластатейничему Рыкунову, что в Сокольничьей слободе"под укрывательством частных командиров" живут двачеловека своими домами на казенной земле. Наприсутствие "жильцов" в домах чинов птичьей охотыглавная команда смотрела довольно снисходительно итребовала только, чтобы сокольники не пускали к себелюдей беспаспортных и чтобы они имели за своимижильцами строгий присмотр385. Сокольникам,


кречетникам и ястребникам, оставленным на старом ихместе жительства в Москве, на описанном вышеСеменовском дворе, очень часто приходилось на летопереезжать в Петербург, с ловчими птицами, для охот вприсутствии Высочайшего двора. В первый раз частьмосковской птичьей охоты была вытребована в новуюстолицу на время охотничьего сезона в 1723 г., поприказанию Петра Великого386. С этого времениптичья охота постоянно отправлялась на лето вПетербург, в среднем – года через два, через три387, ас 1763года, по повелениюЕкатерины II – ежегодно388.


Лебедев К. В.Вечер на ИзмайловскомПотешном дворе г. Москвы в

начале ХVІІІ столетия


По окончании охотничьего сезона сокольники сптицами обыкновенно возвращались обратно вМоскву. Перевозка ловчих птиц из одной столицы вдругую производилась с большимипредосторожностями, чтобы птицы не погибли вдороге. Для отправки в Петербург выбирали самыхлучших ловчих птиц и "с крайним старанием""выдерживали" их "по установленным обрядам". Воглаве транспортов ставили кого-либо из высшихначальников птичьей охоты. Так, в 1725 годусокольники и кречетники с птицами были отправленыв Петербург под надзором сержанта лейб-гвардииПреображенского полка Романа Мельгунова,заведовавшего тогда Семеновским потешнымдвором389. Позднее, приблизительно с 1743 года.,транспорты с ловчими птицами отправлялись подначальством статейничих. Кроме кречетников,сокольников, ястребников, с птицами отправлялосьвсегда несколько сторожей и помытчиков. Во второйполовине XVIII столетия птицы перевозились в особоприспособленных для этого роспусках, покрытыхпарусиною и обитых кожею390, по 3–4 птицы вкаждой такой повозке. Служители ехали или верхамина лошадях, которые в известном числе всегдаотправлялись в Петербург вместе с птицами, или же вкибитках. Для защиты птиц от зноя и дождя в дорогубрали полотняные палатки. Лицу, стоявшему во главетранспорта, давали подробную инструкцию, в которойточно определялись не только взаимоотношенияначальника и подчиненной ему команды, но и всемельчайшие хозяйственные подробности. Так,статейничему Рыкунову в 1791 году предписано былострого следить, чтобы на мазание колес в пути "дехтюизлишне отнюдь употребленоне было"391.


Переезд в Петербург стоил каждый раз довольнодорого, если принять во внимание тогдашнююценность денег и общий бюджет придворной охоты, аименно от 100 до 150 рублей в 1743–1746 гг.392. Вконце же столетия он обходился еще дороже; в 1791году статейничему было выдано на путевые расходы450 рублей. Сокольникам приказывали всегда ехать сптицами "в самой скорости" "днем и ночью", чтобы неизмучить птиц длинною дорогою и доставить их вПетербург вполне здоровыми393. Скорые переезды изМосквы в Петербург в то время были не особеннозатруднительны: Манштейн в своих записках замечает,что в "свете нет страны, где бы почта была устроеналучше и дешевле, чем между этими двумя столицами.Обыкновенно везде дают на водку ямщикам, чтобызаставить их скорее ехать, а между Петербургом иМосквою, напротив, надобно давать на водку, чтобытише ехали".

В дороге надзор за птицами усиливался. Есликакая-либо птица в дороге "прислабеет", тостатейничий должен был не стесняться в денежныхзатратах на приобретение для нее самого свежегокорма. Кормили птиц преимущественно живымиголубями или свежим мясом; в обозе всегда следовалобольшое количество голубей, которые перевозились вкорзинках, "в крошнях о дву жильях". На всякийслучай иногда брался "тайник" – снаряд для ловлиптиц; кроме того, в числе служителей с транспортомотправлялся, как мы уже заметили, и помытчик.

В 1772 году часть Императорской птичьей охотыбыла отправлена с Семеновского потешного двора впервую армию, в город Яссы, к князю ГригориюГригорьевичу Орлову. В мае 1772 года князь Орлов попути к первой армии заехал в Москву и сам осмотрел


птичью охоту394: выбрано было восемь лучших птициз кречетов, челигов кречетьих и соколов. Эти птицыбыли отправлены в Яссы под надзором кречетникаСергея Ларионова, которому была данаобстоятельнейшая инструкция. Транспорт должен был,согласно инструкции, передвигаться по дороге в течасы, когда не будет ни жару, ни ветра большого; птицвелено было "от всяких предопасных случаев крайнеберечь, чтоб оным не только упадка, ниже какогоповреждения или заломки в крыльях и хвостах перьевпоследовать не могло"; иметь при них и днем и ночью"твердый караул"; смотреть, чтобы при остановкахотводились им хорошие помещения, не говоря уже отом, чтобы корм доставлялся всегда свежий и "сдовольствием". Чтобы птицы во время дороги неутратили приобретенных ими во время "справки"охотничьих навыков, инструкция рекомендовала"перевабливать" их и даже – если выпадет "способное"время – давать им "пущеное". Для только чтоназванных охотничьих упражнений с птицамиприказано было взять "тайник" для "покрывания"диких птиц, необходимых при этих упражнениях, икупить дорогою "добыточного", т. е. хорошего иученого ястреба. Ларионов с честью выполнил своюзадачу и получил благодарность от князя Г. Г. Орлова.В 1716 году на Семеновский потешный двор былиприсланы из Архангельска с промышленником ИваномМитрофановым два зверя – белые медведи, напродовольствие которых в пути было выданоМитрофанову по гривне на день для покупки ржаногохлеба. Для медведей этих были устроены вСеменовском особые срубы, а кормили их там белымхлебом, тратя на это по алтыну две деньги на день. В1718 году, по-видимому, на Семеновском потешном


дворе содержались борзые и другие собаки. По крайнеймере, в современной описи имевшихся там вещей,между прочим, упоминаются: "свора, ошейник лентазолота с серебром, подложена бархатом, ворворыобнизаны жемчугом; снуру 5 аршин; тот снур и кистьзолото с серебром"; а также "пять ошейниковмеделянских собак, бархатные на коже, пряшки инаконечники скружыва медные".

В 1720 году на Семеновский потешный дворпонадобилось зачем-то, вероятно для отправления вкакое-нибудь иноземное государство, 15 пар кречетьихи 30 пар сокольих колокольцев.

В 1723 году на Семеновском потешном дворесодержались, между прочим, медведь, 2 рыси, 2 орлада филин, которым сырейщики и живодеры поставлялимясо даром до августа месяца. В августе они от такойпоставки отказались, почему мясо стали покупать,тратя на прокорм помянутых зверей и птиц по 5 алтынв неделю395.

Описанный нами Семеновский потешный дворявлялся за весь XVIII век почти единственным центромцарской птичьей охоты; зверовая же и псовая охотыразмещены были под Москвою, в селе Измайловском ив Александровской слободе. Наше внимание преждевсего останавливается на Измайловском зверинце,устроенном в подмосковном селе Измайлове. Историяэтого зверинца тесно связана с историей московскойпсовой охоты XVIII столетия396.

Измайловский зверинец. Село Измайлово,старинная вотчина рода Романовых, лежало в двухверстах от Преображенской и Семеновской застав,между дорогами "Остромынкою" и знаменитой"Володимеркой". Во втором томе нашего исследования


было указано, что во второй половине XVII векаокрестности села Измайлова были одним излюбимейших мест царской охоты, а в самом Измайловенаходился тогда дворец и прекрасно устроенныйцарский хутор с садами и рощами – предметпостоянных и неусыпных забот рачительного хозяинацаря Алексея Михаиловича. К западной сторонедворца, окруженного рощей из высоких деревьев,примыкал зверинец. К сожалению, нам не удалосьвыяснить, когда был устроен этот зверинец и какиезвери в нем содержались в царствование Тишайшегоцаря. Да и от последующего времени до 1727 года –этого глухого периода истории царской охоты – тожене сохранилось никаких данных, которые могли быпролить хотя слабый свет на судьбу этого учреждения.

С воцарением одного из страстнейших охотников,императора Петра II, сразу, как мы видели, оживиласьдеятельность всей царской охоты: и птичьей, изверовой, а в особенности псовой; вместе с нею ожил иИзмайловский зверинец. С переездом молодогоимператора в Москву в Измайловском зверинцепомещены были птицы, собаки и почти весьслужебный персонал птичьей и псовой охот397. Сосмертию Петра II значение этого зверинца умалилось, ив нем уже более не наступало прежней жизни.

Измайловский зверинец в XVIII веке состоял изнескольких отдельных частей: собственно зверинца,зверового двора и псарного, или охотного, двора.Зверинцев в собственном смысле слова былонесколько: прежде всего – Старый зверинец,устроенный еще в XVII веке, у западной стороныдворца, затем – Новый, основанный в 1730 годуимператрицею Анною Иоанновною, которая во времяпребывания своего в Москве нередко бывала здесь и


вместе со своим любимцем Бироном забавляласьстрельбою в зверей398. Оба эти зверинца, Старый иНовый, ходили под общим названием Большого, впротивоположность устроенному около 1730 годаМалому зверинцу399. Впоследствии все отдельныеизмайловские зверинцы назывались иначе, по породамсодержавшихся в них зверей. В 1740 году мывстречаем в селе Измайлове зверинцы: заячий,лосиный400 и кабаний; из них заячий зверинец, каквидно из данных 1750 года, разделялся на Старый иНовый. В 1740 году все эти зверинцы занималибольшое пространство, обнесенное кругом высокимтыном, местами до 6 аршин вышины. Ограда заячьегозверинца, в котором, кроме зайцев, содержались такжедикие козы, устроена была особенно тщательно: он был"весьма крепостию загорожен и крепок". В лосиномзверинце, кроме лосей, которых было очень немного,помещались иногда "саженые" зайцы. В кабаньемзверинце "для размножения кабанов" были выстроенычетыре омшаника. В 1732 г. в особых покоях, стеныкоторых были обиты железными листами, содержалисьдикобразы и бобры. К 1752 году относится упоминаниео лисятнике, в котором содержались лисицы и куницы.

Значительное расширение зверинца былопроизведено в 1748–1750 гг. В июле 1744 годаобер-егермейстер граф Разумовский представил докладимператрице Елисавете Петровне, в котором указывал,что вследствие размножения зверей, в особенностиоленей, зверинец оказался "обширностию не весьмадоволен" и что близ него имеются праздные места,которые для "пригорождения способны". ЕлисаветаПетровна разрешила пригородить указанные места кзверинцу "для лутшего удовольствия зверям"401.Сведений о размерах зверинцев не сохранилось;


некоторое понятие об обширности их дает известныйнам факт, что в 1750 году на починку изгородикабаньего, лосиного и заячьего зверинцев ушло 50.000кольев402.

После 1750 г. строения зверинца долгое время неремонтировались и крайне обветшали. Когда в 1774 г.,по случаю приезда в Москву Высочайшего двора,обер-егермейстер Нарышкин отдал приказ купить 400зайцев и посадить их в зверинец в такое место, "откудабы они разбежаться не могли", то такого места ненашлось: заячьи зверинцы оказались настолько ветхи,что "зайцев и русаков во оные сажать никак не можно".Все вообще постройки Измайловского зверинцаоказались в таком же полуразрушенном виде, как истроения Семеновского потешного двора.Обер-егермейстер писал в 1774 г. следующее:"Необходима починка Семеновского и Измайловскогодворов с зверинцем, дабы при приезде туда непоморить собак и лошадей в тамошних строениях, коипоходят более на развалины, нежели на обиталища,быв столь времени без починки, паче же людям вредаот того не нанесть..."403. В различных местахИзмайловского зверинца были разбиты сады:Колышинский, Просянский и другие404. ИмператрицаЕлисавета Петровна с племянником своим, великимкнязем Петром Феодоровичем, и великой княгинейЕкатериною Алексеевною нередко охотилась вКолышинском саду и останавливалась там на ночь вбеседке. В Просянском саду был вырыт большой пруд,известный под именем Лебедевой плотины; здесьводилась царская птица – лебеди. В зверинце был ещепруд, называвшийся "Красным"; через него былперекинут "проезжий" мост. В 1739 году по проектуобер-егермейстера Волынского была произведена


перепланировка всего Измайловского зверинца: в нембыли прорублены "проспекты", и звери былиразмещены в более удобном порядке, согласно новомуплану405.


На Зверовом дворе, составлявшем особый отделвсего Измайловского зверинца, проживали зверовщикии помещались хозяйственные постройки, имевшие тоили другое отношение к зверовой охоте. НаПсарном, или Охотном, дворе помещалась псоваяохота. Эта часть Измайловского зверинца в концевосемнадцатого столетия в свою очередь разделяласьна несколько "дворов". В документе 1791 годасохранились указания на существование по крайнеймере пяти псарных дворов. На псарных дворах быливыстроены для собак особые денники с полавочникамивнутри и навесы, под которыми задавался собакамкорм. Здесь же помещались избы с сенями дляохотников и другие служительские покои. Дляпомещения и выкормки щенят в 1757 годуОбер-егермейстерская канцелярия предписала устроитьвне Измайловского зверинца, однако в недалеком отнего расстоянии, бревенчатый, рубленный со мхомамбар и два жилых покоя с сенями и со всемипринадлежностями для помещения пикеров, которымпоручалось выкармливать щенят; все это строениепредписано было огородить общим забором. Такой жеточно дворик и для той же цели предписано быловыстроить недалеко от зверинца и в 1775году.

В 1775 году, во время пребывания в МосквеИмператорского двора, "комнатные борзые собаки ЕгоВысочества" цесаревича Павла Петровича содержалисьв Измайловском дворце, в комнате, расположеннойрядом с квартирой обер-ферштера Андреаса Тона. Напрокорм этих собак отпускалось ежедневно по 2 фунтасвежей говядины, да варилась им кашица гречневая, накоторую шло ежемесячно по одному четверику круп.

В это же время предписывалось для выкормкиборзых щенят свор ее величества и его высочества


сделать у Измайловского дворца небольшой дворик,огородив его забором, сооруженным из столбов,забранных досками, и "внутри дворика поставить ктому же забору два денника бревенчаты мшеные",размерами в длину и ширину по 2 1/2 сажени,"покрыты в два теса с прокладкою драни", с потолкамии полами дощатыми, с "полавошниками досчатыми"внутри зданий, в которые должны были вести двери нажелезных петлях, а для запирания последних "цепижелезные с пробоями". В заборе приказывалосьустроить "двои створчатыя ворота" на железныхпетлях, для запора которых изготовить "щеколдыжелезныя"406.

Псовая охота при Измайловском зверинце былаустроена заново в 1728 году для юного императораПетра II стараниями его фаворитов, князей Долгоруких.Собаки частью взяты были из конфискованныхчастных охот, частью куплены в России и выписаныиз-за границы407. В начале 1730 года псовая охотаИзмайловского зверинца состояла из 241 собаки. В нейбыло 50 борзых, 50 французских гончих, 128 гончихрусских, 4 кровавых гончих (bloodhound или гончаясвятого Губерта) и 9 такселей. Кроме того, при охотечислилось до 224 лошадей408. Вскоре после смертиПетра II эта охота значительно сократилась, она быларасхищена теми же приближенными молодогогосударя, которые при его жизни так усердно еепополняли. Князья Долгорукие забрали себе всехлучших собак; один князь Алексей Долгорукий взялсебе 6 борзых, 8 французских и 50 русских гончих, авсе князья Долгорукие присвоили 106 собак. Через двамесяца после смерти Петра II, в марте 1730 г., в псовойохоте Измайловского зверинца осталось только 70собак. Заодно с собаками были расхищены и охотничи


лошади: из 224-х лошадей к марту 1730 г. осталось ихтолько 174. Императрица Анна Иоанновна тотчас жепо воцарении раздала из измайловской охоты частнымлицам еще 80 лошадей, 4 кровавых собаки и 6такселей; так что в охоте оставалось только 60 собак и94 лошади409.

Однако в последующие годы царствования АнныИоанновны численный состав псовой охотыИзмайловского зверинца снова стал увеличиваться ипополняться новыми породами собак. Так, в 1740 годув охоте перед ее упразднением числилось уже до 156собак, причем, кроме 68 борзых и 44 гончих, здесьнаходилось 8 легавых, одна лошья сука, 18меделянскихи 17датских собак.

Кроме того, в том же 1740 году здесь содержалисьотписанные в казну собаки князя Алексея Голицына,генерала Карла Бирона и Артемия Волынского.Сохранилась любопытная подробная опись всемсобакам, находившимся в 1739 г. в Измайловскомзверинце, со сведениями не только об их породах, но ио росте, об окрасе и кличках. Из этой описи видно, чтов 1739 году псовая охота Измайловского зверинца, совключением содержавшихся здесь же собственныхсобак обер-егермейстера Волынского, состояла из собакборзых, гончих, меделянских, датских, лошьих идругих. Борзые собаки были ростом в наклоне: старыекобели – от 3 четвертей 3 1/2 вершков до 1 аршина и 11/2 вершка, а суки старые – от 3 четвертей 1 1/2 вершкадо 3 четвертей 3 1/2 вершков; приплодные 1738 года –от 2 четвертей и вершка до 3 четвертей 1 1/2 вершка.Гончие были несколько ниже: старые выжлецы имели внаклоне от 2 четвертей 2 1/2 вершков до 3 четвертей1/2 вершка; приплодные 1738 года выжлецы – от 2четвертей 2 1/2 вершков до 3 четвертей. Меделянские и


датские собаки по росту подходили к борзым: старыекобели имели от 1 аршина до 1 аршина 1 1/2 вершка внаклоне; старые суки – от 3 четвертей 2 вершков до 3четвертей 3 1/2 вершков и даже до одного аршина. Чтокасается лошьих собак и польских, то ростом в наклонеони были: кобели от 1 аршина 1/2 вершка до 1 аршина2 1/2 вершка, а суки – от 3 четвертей 2 вершков до 1аршина 1/2 вершка410.

Между борзыми преобладали следующие окрасы:половые, красно-половые, полово-пегие,бурмато-пегие, муро-пегие, черно-пегие, голубо-пегие,черные с загривиною, чубарые с загривиною, белые,чернощекие; между гончими – черные с загривиною,черно-красные, черно-пегие, серо-пегие,бело-подпалые, красно-подпалые, багряные,темно-багряные, багряно-пегие, черно-белоподпалые,багряно-белоподпалые и проч.; между меделянскими:половые, темно-красные, красно-половые,чубаро-пегие, половые с мурыжиною, половые сзагривиною и т. п.; между датскими собакамивстречались преимущественно цвета красные икрасные с мурыжиною и реже – половые и половые смурыжиною.

Небезынтересны клички собак того времени,сохранившиеся в помянутой описи: Ектор, Галт-Фест,Визирь, Касань, Злодей, Лиходей, Нахал, Змей, Камас,Балмас, Свистун, Журило, Крутила, Говор, Соловей,Ворон, Скворец, Грач, Ратман, Реут и т. п.; Скосырка,Зельма, Остуда, Раниана, Славка, Лезетка, Бралья,Кама, Славна, Ареа, Палишка, Ронта, Доборка,Звонишка, Дубровка, Росиха, Журиха, Затейка и т. д.

Яхт-штатом 22-го сентября 1740 года псовая охотапри Измайловском зверинце была упразднена; в


яхт-штате было сказано: "Псовую охоту всю, что есть вМоскве, раздать, и людей всех распустить". Часть собакбыла отдана генерал-аншефу Ушакову, часть – князюКуракину и "прочим господам". Тогдашний начальникЦарской охоты фон Трескау предлагал камергеру графуАлексею Григорьевичу Строганову взять изимеющихся в Москве собак сколько ему угодно иливсех. Собак Карла Бирона предположено было передатьв ведомство Дворцовой конюшенной канцелярии, ноэта канцелярия ответила, что ей "собак содержать негдеи некем и довольствовать будет нечем", так что собакиБирона остались, как кажется, в Измайловскомзверинце411. Через два года здесь вновь явилось многособак из конфискованных охот частных лиц, в томчисле и из охоты графа Михаила Головкина. Частьохоты Головкина 1742 года была переведена вПетербург одновременно с переводом туда жеОбер-егермейстерской канцелярии412. В 1745 г. вИзмайловский зверинец поступило 10 гончих собак, 5выжлецов и 5 выжловок, принадлежавших братутогдашнего егермейстера Хитрова413. Псовая охотаИзмайловского зверинца и в последующее времяпостоянно пополнялась собаками из частных охот414.Здесь иногда скоплялось чрезмерное количествособак415; в 1750 г. борзых было так много, что нехватало охотников для ухода за ними: пришлосьвозвратить собак назад тем лицам, от которых онипоступили. Несмотря на это, в 1761 году в охотевсе-таки числилось 152 собаки416; впрочем, вследующем году это число понизилось до 98. Лучшиесобаки Измайловского зверинца, так же какАлександровской слободы, время от времениотправлялись в Петербург417; псовые охоты названныхучреждений служили главным образом для пополнения


петербургской Императорской охоты418. Это ихназначение было закреплено яхт-штатом 1773 г. "Длялучшего умножения псовой охоты в Петербургеяхт-штат предписал держать в обеих названных охотахопределенное количество "заводных" собак: борзых:кобелей – 2, сук – 6, от них щенят – 12; гончих: старыхвыжлецов – 6, сук – 20,от них щенят – 100".

Продовольствие собак, так же как и зверейИзмайловского зверинца и птиц Семеновскогопотешного двора, лежало на обязанности живодеров,мясных торговцев, которые за безденежную поставкумяса и корма освобождались от многих повинностей ислужб. Около 1767 года сырейщики и птичники поуказу Правительствующего Сената были навсегдауволены от поставки мяса и корма для псовой иптичьей охот ее величеством и причислены кМосковскомукупечествусо всеми правами последнего.

В числе многих других подробностей до нас дошлиот 1770 года сведения о медикаментах,употреблявшихся для собак и зверей; мы приводим ихв примечаниях, чтобы не утомить вниманиячитателя419.

Описав псовую охоту Измайловского зверинца, мыперейдем к собранным нами сведениям осодержавшихся здесь зверях. В состав так называемойзверовой охоты этого зверинца в разное время входилиследующие животные: бобры, волки сибирские ичерные, дикобразы420, зайцы русаки и беляки, изюбры(род оленя), кабаны, козы дикие и русские, лисы("бурый лисенок"), лоси, медведи421, олени:американские, сибирские, олонецкие, немецкие,маралы, сайгаки, обезьяна, сурок, соболь, куница, тур(кавказский горный козел), верблюды. Некоторые из


этих животных, как, например, олени, кабаны, козы,зайцы и лоси, содержались здесь постоянно, все жепрочие звери представляли собою в охоте, так сказать,явление случайное422. Общее число зверей непревышало 1099 штук (в 1741 г.) и не спускалось ниже123 (в 1730 г.). В штате 1773 г. сделана была попыткаустановить норму для числа зверей в Измайловскомзверинце, а именно: положено было содержать 100кабанов и 320 оленей (200 немецких и сибирскихмаралов и 120 американских)423. Заметим здесь, чтоамериканские олени в первый раз в документахупоминаются в 1762 году. За все описываемое времябольше всего в Измайловском зверинце содержалосьзайцев и оленей. В 1740 году зайцев, например,насчитывалось 722 штуки из 1087 (общего числазверей), а в следующем году их было 622 из 1099;оленей в те же годы было: 176 – в 1740 г., 257 – в 1741г. В начале шестидесятых годов число оленей возрослодо 544 при общем числе зверей в 668 штук424. Изчисла оленей, рождавшихся в зверинце, весьманемногие доживали до двухлетнего возраста; молодыеолени весьма часто шли на царскую кухню дляВысочайшего двора. Следующее место по количествузанимают кабаны (число их, начиная с 1740 года, неспускалось ниже сотни), а за ними – козы (от 16 до 63штук). Прочие звери содержались в оченьнезначительномколичестве от одного до семи штук425.

Олени, зайцы и кабаны Измайловского зверинцавесьма часто посылались в Петербург для пополнениятамошних зверинцев, так же как собаки,отправлявшиеся для комплектования петербургскихохот. Так, например, в 1740 г. отправлена была вПетербург большая партия зверей из 20 оленейнемецких, 4 сибирских, 40 кабанов, 16 диких коз, 26


зайцев и 12 серых куропаток. Сохранилисьлюбопытные сведения о перевозке этих зверей. Оленейвезли в ящиках длиною "в два зверя", шириною ивышиною "по препорции тех зверей, дабы звери вящиках не могли поворачиваться"426.

АндреевЛедяной дом

Офорт с картиныВ. И. Якоби


Ящики были с перегородкою внутри; такимобразом на одной подводе можно было везти двухоленей. Вести оленей на веревках, как это делалосьраньше, было воспрещено, "понеже и прежде сегоотправлены были на веревках, и многие из нихпомерли". Свиней, диких коз и зайцев, по примерупрежних лет, везли тоже в ящиках, с особоюосмотрительностью. С зверями отправлено было "двадобрых и надежных" зверовщика и два конюха. Весьпоезд состоял из 63 ямских подвод под конвоем десятисолдат московского гарнизона при капрале и офицере.Несмотря на все принятые меры предосторожности,часть зверей и птиц (5 коз, 6 зайцев и 3 куропатки)пала в пути. Зайцев отправляли обыкновенно вПетербург, для пополнения тамошних зверинцев,партиями от 50 до 100 штук, притом только тех,которые пробыли в Измайловском зверинцеопределенный промежуток времени. Отправляласьотсюда в Петербург также и битая дичь дляВысочайшего стола427.

Редких животных в Измайловском зверинце былонемного, так как они обыкновенно пересылались вПетербург. В 1738 году здесь содержался обратившийна себя внимание обер-егермейстера Волынского"белый кабан, перед прочими рослый, у которого рылочерное и на спине щетины черные ж"428. В 1746 годупри охоте содержались "две дикие коровы слошадиными хвостами". Позднее, в 1775 году, вИзмайловский зверинец поступила так называвшаяся"китайская скотина": буйволы, ишаки (ослы) икозы429. Для этой скотины велено было сделать "вудобном месте конюшню мшеную и низкую, чтобыбыла тепла"; форштмейстеру зверинца, Зандену,подтверждалось накрепко, "чтоб китайскую скотину


весьма берег и добивался от нее приплоду", "ибо онаяскотина столь редка, что никогда из Китая в Москву небыла приваживана"; для припуску к буйволампредписано было купить одну или две "комолых исмирных" коровы. Кроме вышеперечисленныхживотных, при Измайловском зверинце на птичьемдворе содержались лебеди, павлины, китайские гуси,английские куры, утки и куропатки. Животные взверовую охоту доставлялись и из разных местгосударства: лоси – из Казанской губернии430, дикиекозы, сайгаки и куропатки – из Царицына (в 1739 г.). Вначале 1742 года полковник фон Трескау просилимператрицу Елисавету повелеть, чтобы вИзмайловский зверинец было доставлено: 1) 500зайцев из Украйны и столько же из Новгородскойгубернии; 2) до 100 пар куропаток из ближайших кзверинцу мест и 3) некоторое количество "оленейбелых, которые привозятся из Олонца". В 1746 годубыли доставлены из Енисейска четыре лисицы.Зайцы-русаки доставлялись главным образом изСкопина и Богородицка, а беляки – из Всегодачскойволости431. В конце 1745 года для пополненияИзмайловского зверинца отправлены были на ловлюзайцев в Гуслицкую волость двое охотников псовойохоты432. По их требованию волость ежедневнонаряжала из крестьян "кричан и тенетчиков" – пешихот 84 до 150 человек и "для возки тенет с лошадьми" по33человека. Всего тогда было поймано 182зайца.

Такие же ловли были устроены одновременно и вдругих волостях433.

В известных записках А. Т. Болотова сохранилосьобстоятельное описание практиковавшихся в то времяприемов ловли зайцев. Охотники выбирают, – пишетБолотов, – такую часть леса, в которой надеются найти


довольное число зверей, окидывают ее с одной сторонымножеством тенет, расположенных полуциркулем илидугою; потом главный ловчий набирает возможнобольшее число людей и ребятишек с трещотками иставит их на не занятой тенетами окраине леса, такчтобы все люди вместе с тенетами составили одинобширный круг. Без шуму, "с превеликим молчанием"становятся люди на свои места, причем каждому даетсяловчим наставление, в какую сторону идти. Другойловчий расстанавливает самих охотников недалеко оттенет, внутри охваченного круга, на расстояниидвадцати сажен друг от друга, лицом в сторону тенет;при этом для охотников выбирают такие места, чтобыкаждый из них сзади был прикрыт каким-нибудькустарником или деревом. После этого отдаютсянаставления – стоять тихо и смирно и отнюдь нешуметь, увидев зверя, не кричать до тех пор, пока он непробежит мимо и не будет находиться междуохотником и тенетами. Но вот все необходимыеприготовления сделаны; главный ловчий подаетсигнал. Все расставленные с трещотками поднимают"превеликий крик и вопль" и, выпугивая зверей из всехкустов и трущоб, начинают мало-помалу подвигаться всторону тенет, постепенно уменьшая круг. Звери,преследуемые криком и шумом трещоток, естественнобегут в ту сторону, где нет крика, не предполагая,конечно, что там их ожидают тенета и самые ловцы. Нолишь только зайцы попадут в пространство междутенетами и охотниками, последние на них "ахают икричат" и тем их так перепугивают, что звери безпамяти бросаются прямо в тенета и запутываются вних. Охотники берут их из тенет живьем илиприкалывают.

Во главе всех учреждений Измайловского зверинца


стоял обыкновенно форштмейстер; при АннеИоанновне эту должность занимал иностранецМильхерт434, а с 1745 г. – Иоанн Гофман. Ближайшеезаведование псовой охотой этого зверинца поручалосьобыкновенно обер-егерю; в 30-х годах этой охотойзаведовал обер-егерь Мервиль или Меврель,упоминавшийся уже нами в предшествовавших главах,в начале 40-х годов – подпоручик Вердеревский. Дляохраны зверинца посредством караулов и объездов прифорштмейстере состояло пять солдат435;форштмейстер Мильхерт указывал, что это числосолдат крайне недостаточно для охраны всегозверинца, раскинувшегося на большом пространстве.Впоследствии, около 1750 года, в распоряжениефорштмейстера для содержания караулов приИзмайловском зверинце назначен был капралМосковского драгунского "шквадрона" с подчиненноюему командою436. Несмотря на усиленную охрану,случаи покраж из Измайловского зверинца былидовольно часты. Так, напр., в 1752 году совершеныбыли две дерзких покражи зверей и вещей из зверинцасреди бела дня. Воры, вынув несколько жердей визгороди Нового заячьего зверинца, проникли кСтарому заячьему зверинцу, где содержались тогдалисицы, здесь также вытащили колья из ограды иподошли к лисятникам, разломали у них замки и дверии украли одну черно-серую лисицу, куницу да железноекоромысло от весов (весом в 3 пуда 16 1/2 футов) ивернулись тем же путем, никем не замеченные, дажедневальным зверовщиком437. Во второй раз ворыобокрали шалаш у Петровских ворот зверинца, нобыли пойманыфорштмейстером.

Александровская слобода. После Измайловскогозверинца наибольший интерес представляют охотничьи


учреждения Александровской слободы. Эта известнаяАлександровская слобода – в которой некогда жил царьИоанн Васильевич Грозный, окруженный толпоюопричников, смиренно, в монашеском одеянии, молясьБогу и между церковными службами пытая и казнястроптивых бояр и князей, – теперь разрослась внебольшой городок, уездный город АлександровВладимирской губернии. В начале XVIII века именнымуказом Петра Великого Александровская слобода былаприписана "к комнате Ее Царского Величества". Послесмерти императрицы Екатерины I она поступила вовладение великой княжны Елисаветы Петровны,которая не замедлила завести здесь охоту. За дворцомбыл устроен охотный дом с сокольней и "немалой"псарней438. Этот двор, расположенный на окраинеслободы, по реке Серой, и до сих пор сохранил засобою название Охотного. В шести верстах отАлександровской слободы, в деревне Курганихе,принадлежавшей во времена Елисаветы Петровнылюбимцу цесаревны, ее казначею Алексею ЯковлевичуШубину, имелась другая псарная, около "Волчьейрощи", в которой великая княжна нередко травилаволков. Здесь, на так называемой Костяной Сече и внастоящее время попадается много старых костей,вероятно остатков от волчьих притрав.

С восшествием Елисаветы Петровны на престол ееохота слилась с царскою охотою, причем птичья,по-видимому, была приобщена к охоте Семеновскогопотешного двора, а псовая – частью была переведена вПетербург, частью причислена к псовой охотеИзмайловского зверинца, частью же оставлена вАлександровской слободе. Во все последующее времядо конца столетия псовая охота Александровскойслободы служила питомником охоты петербургской. Во


главе ее стоял пикер, т. е. доезжачий. В охотесодержались главным образом гончие собаки:английские, русские, а с 1766 года также французские.В 1761 году здесь было 23 английских и 73 русскихгончих; почти все эти собаки были молодые илищенята; из этого видно, что псовая охотаАлександровской слободы в то время содержаласьисключительно для выкормки гончих щенят и для"наездки" молодых собак439.

Из других охотничьих учреждений,расположенных в окрестностях Москвы, укажем наПреображенский потешный двор, который не следуетсмешивать с Преображенскимпотешным городком.

Около 1681 года на этом дворе имелся особыйптичий двор, где, кроме птиц, содержались три лани.Несколько позднее, в 1688 и 1690 гг., мы встречаемся суказаниями на существование в селе ПреображенскомЛебяжьего двора и Лосиной рощи, представлявших,по-видимому, составные части Преображенскогопотешного двора.

Около находившегося здесь дворца, в которомостанавливался Петр Великий, расположен был, каквидно из дневника Бергхольца, обширный сад спрекрасным прудом, где содержались редкие утки,лебеди, журавли и другие птицы. Вероятно, вскорепосле смерти Петра I Преображенский потешный дворсо всеми своими учреждениямибыл упразднен440.

В заключение упомянем, что некоторые частицарской охоты были расположены и в другихподмосковных селах. В селе Коломенском, например,имелся потешный двор, окруженный девятьюзаповедными рощами441; в селе Хорошеве – волчийпотешный двор с заповедною сосновою рощею; в селе


Воздвиженском – лебяжий двор и двор лебедчиков. Вселе Пахрине проживало несколько сокольников. Водной из любимых резиденций императрицыЕкатерины II, селе Царицыне, называвшемся раньшеселом Черная грязь, был построен дворец и разбитобширный сад с прудом, на островках которого в 1775году разводили фазанов442.

III. Снабжениезверинцевзверямии птицами.Звери и птицы для только что описанных нами

зверинцев и зверовых дворов доставлялись отчастииз-за границы, а главным образом с различных окраинРоссии. В начале этой главы мы коснулись ужераспоряжений Петра Великого о доставке зверей иптиц для первых, устроенных им, зверинцев иптичников в Петербурге и Петергофе. Здесь мысообщим некоторые подробности об организованнойПетром I доставке редких птиц и зверей из Астрахани иизложим собранные нами сведения о снабжениизверинцев зверями и птицами за последующиецарствованиядо конца XVIII века.

Приказав астраханскому губернатору в марте 1718г. выслать в Петербург редких птиц, "зайчиков ипрочих зверьков, каких около Москвы и на Украйненет", Петр I послал ему примерную роспись птиц,водящихся в Астраханской губернии и на Кавказе. Вросписи этой были указаны: "гуси красные, которыеловятся на Эмбе-реке", "чапуры (цапли) красные ибелые", "утки красные и пегие, петушки дикие(фазаны), журавлики персидские и горские", "кваки" –водящиеся около Астрахани птицы из породы цапель,"колпи" – белые птицы величиною с цаплю,"каравайки" – приморские птицы с длиннымшилообразным загнутым клювом, и другие ("казарки,


неклейки, стерхи"). С указом в Астрахань был послансолдат гвардии Татаринов (а по другим источникам –каптенармус государева полка Савва Гавердовский),которому предписано было между прочим выстроить вАстрахани на удобном месте двор для птиц443. Наэтом дворе для помещения зимою "гусей, которыеловятся на Эмбе-реке" и других нежных птиц веленобыло выстроить большой мшеный амбар с печью ивыкопать посредине его небольшой прудок, устроившипо краям прудка со всех сторон сходни, чтобы гусям"можно было в воду сходить и выходить". Дляразличных птиц должны были быть выстроены летниеи зимние "покои" сообразно привычкам инаклонностям каждой породы – "как которые любят", атакже особые помещения для зайчиков и другихзверьков.

Фазанов, "тамошним речением именуемыхкосными петушками", ловили "близ Каспийского моряв камышах", около устья реки Волги и подле рекиТерека, около "Гребенских казачьих городков".Журавлики малые, именуемые терскими, с двумябелыми хохлами по сторонам головы, с сизымоперением передней половины шеи и зоба, ловилисьтоже около Гребенских казачьих городков иКизлярской крепости, откуда они доставлялись морем вАстрахань. Около самой Астрахани, Черного Яра иЦарицына ловили серых куропаток. Птицы, пойманныелетом в пределах Астраханской губернии, отсылались вПетербург или Москву только на следующую весну.Осень и зиму их содержали в Астраханском птичьемдворе, чтобы отучить пойманных птиц от корма,которым они питались на свободе, и постепенноприучить к корму, которым им предстояло питаться вменажериях и зверинцах. Для этого птиц сначала


кормили рыбою и мясом, мелко искрошенными исмешанными с гречневой или овсяной крупой, а потоммало-помалу их приучали к одной крупе. Привыкнув кхлебному корму, птица становилась смирнее и ручнее.Астраханский птичий двор, устроенный по указаниямПетра I, существовал долгое время после него, во всецарствование Анны Иоанновны444. Ежегодно отсюдаотправляли в Петербург большое количество птиц. Вапреле 1721 г. отправлено было разом 470 штук разныхптиц на стругах. В последующее время птиц посылалименьше, но все же за пять лет, с 1737–1741 г., ихотправили до 1000штук (от 135до 249в год).

Отправка птиц из Астрахани производиласьраннею весною, тотчас же по вскрытии рек, "ни малоне мешкав". Их отправляли водою на стругах, "снадлежащими покои, кормами и присмотром". Длягусей и других "нежных" птиц в середине стругаустраивался водоем, в котором птицы могли плавать вовремя дороги. Помост на корме и носовой частистругов усыпали песком для отдыха гусей по выходе изводы. В случае ненастья или вообще дурной погодыптиц загоняли в особые покои на корме и носу. В путипредписывалось идти "со всяким поспешением илегкостью", не имея на тех судах, кроме птиц и кормуих, "ни малого числа ни своей, ни сторонней клади".Губернаторы, воеводы и коменданты поволжскихгородов обязаны были "в местах опасных" непременнодавать конвой птичьему транспорту, лоцманов(вероятно, для охраны от волжских разбойников) и, вслучае надобности, "ежели от шторма судно повредится– новые струги". Несмотря на большиепредосторожности, значительная часть птиц невыносила тягостей дальнего пути и погибала вдороге445. Из 951 птицы, отправленной из Астрахани


за 1737–1741 гг., в Петербург прибыло меньшеполовины – 442 штуки; 509 пало во время перевозки.Птичий транспорт 1739 г. был особенно несчастлив: из212 птиц достигло Петербурга только 54; 74,5 %погибло в пути. Птицы нежных пород, как, напр.,красные гуси, особенно страдали от перевозки: в 1738и 1739 гг. все красные гуси, отправленные изАстрахани, пали в дороге; в 1741 г. из 36 гусей вПетербург доставлено было только 5 штук446.

Вместе с птицами из Астрахани привозили встоличные зверинцы различных зверьков, которыхтакже перед отправкой приручали и приучали кхлебному корму на Астраханском птичьем дворе. ЧерезАстрахань же доставлялись различные птицы изПерсии, например: персидские разноцветныекрасноногие и красноносые куропатки и гилянскиекурочки темно-василькового оперения, на высокихногах, с рудожелтыми носами и ногами и длиннымипальцами. Птицы эти покупались около Дербента иТарков за довольно дешевые цены (по 20, 30 копеек заштуку).

Особенно в большом количестве требовались впетербургские зверинцы серые куропатки. КромеАстраханской губернии, где они держалисьпреимущественно около Астрахани, Черного Яра иЦарицына, их доставляли из Воронежской губернии(около "Битюцких дворцовых волостей", на Дону), изСевской и Рязанской провинций, а также изМалороссии и с Среднего Поволжья447. Серыхкуропаток ловили живыми и, приучив к хлебномукорму, отправляли по нескольку сот пар "по вся годы" вПетербург448 из Астрахани водою, а из прочих мест взимнее время на санях – в крошнях или коробах,разместивши пар по пяти в каждый короб или крошню.


В Киевской губернии около Переволочни изапорожских казаков приобретались журавлики,похожие на терских и отличающиеся от них толькокрасноватым оперением передней половины шеи изобов. В 1753 году, по указу императрицы ЕлисаветыПетровны, велено было наловить в Переяславскойпровинции 25 пар турухтанов и отправить их вМоскву. Для ловли этих птиц послали в Переяславль 8человек сокольих помытчиков. В царствование АнныИоанновны в мае 1737 г. сделано было распоряжениедоставить 50 соловьев из Москвы и 50 из Новгородаи Пскова и впредь из тех мест привозить их"повсягодно за добрым призрением"; в то же время"партикулярным людям" воспрещено было продаватькому-либо соловьев и велено было всех пойманныхсоловьев приносить в Обер-егермейстерскуюканцелярию, где за них выдавали установленнуюплату. На это повеление первым откликнулсямосковский Охотный ряд, который со своим выборным"купеческим третьей гильдии человеком" Семеновымприслал ко двору партию соловьев, закупленных попяти копеек за штуку449. В следующем 1738 г.запрещена была ловля соловьев в окрестностяхПетербурга и во всей Ингерманландии450. Но вслед затем в 1740 году сенатским указом вовсе была отмененадоставка ко двору соловьев.

От времени до времени птицы редких породвыписывались из-за границы. Согласно повелениюПетра Великого, о котором мы уже упоминали,голландский резидент Брант выслал в Петербург"заморских птичек и зверьков разных пород", но онипривезены были из Голландии уже после кончиныПетра, 7 июня 1725 г., птичником Симоном Шталем. Вцарствование Анны Иоанновны (в мае 1737 г.)


доставлена была, между прочим, из Англии "великаяптица страус, или строфокамил" и вместе с другимизаморскими птицами отдана в менажерию451. ПриЕлисавете Петровне из Голландии (из городовАмстердама, Ротердама и Лейдена) доставлялись вПетербург птицы параклитки, серые попугаи,канарейки и китайские фазаны. В 1760 г. графГоловкин, полномочный посол в Голландии, купил дляПетербургского двора серого попугая и несколькопараклиток452.

В неменьшем количестве, чем птицы, доставлялисьв Императорскую охоту также звери разных пород,преимущественно с дальних окраин России. ИзАстраханской губернии присылались: олени, подобныенемецким, селтени, сайгаки, дикие козы, дикие кошкии кабаны, водившиеся в степи от Царицынской линиидо Астрахани, а также в окрестностях реки Терека, близГребенских казачьих городков, затем штейнбоки(дикие быки) из Кабарды. Здесь же, в Кабарде,водилась другая порода диких быков, так называемыхидосов, известных на местном наречии под именем"домбаев". В царствование Анны Иоанновныприказано было, "всячески стараясь", не жалея денег,приобретать этих животных и присылать в Петербург.

Со Среднего Поволжья и из провинций Казанской,Симбирской и соседней с ней Пензенской, а также изМалороссии и Слободской Украйны доставляли дикихкоз, сайгаков и кабанов. Около же донских казачьихгородков и вообще во всей Воронежской губернии,кроме только что перечисленных зверей, встречалисьзубры, или дикие быки, лоси, олени, подобныенемецким, и дикие кошки (несколько другой породы,чем астраханские). Для ловли этих зверей вВоронежской губернии были определены особые


охотники, "звериные ловцы", жители Битюцкого иПавловского уездов, в числе 77 человек. От началацарствования Анны Иоанновны сохранились сведенияо тяжелом экономическом положении этих охотников.От беспрестанной ловли зверей многие из нихобезлошадели; промысел давал скудный заработок; занеплатеж подушных денег жен их сажали под караул.


Воронежская губернская канцелярия возбудила в1732 году перед Сенатом ходатайство о выключенииэтих "звериных ловцов" из подушного оклада. Сенат жевместо того предписал давать им "за уловных дикихзверей" деньги, с таким расчетом: за оленей и лосейстарых – по 2 рубля, а за молодых – по 1 рублю, закабанов и за диких коз, за старых – по 1 рублю, а замолодых – по 50 копеек за каждого зверя453.

В прикаспийских степях, между реками Волгою иДоном, ниже Царицынской линии, и по другуюсторону Волги, между реками Яиком и Эмбой, а такжев башкирских степях и близ реки Днепра, около техмест, где находились хутора запорожских казаков,ловились в описываемое время еще и дикие лошади.Этих лошадей донские, яицкие и запорожские казаки, атакже калмыки и башкиры, обыкновенно, охотясь,убивали, а "малых" жеребят ловили и выкармливалипотом под кобылами в течение года. Годовиков же илидвухгодовалых жеребят приучали к сену вместе сдругими дворовыми лошадьми, и когда жеребятаокончательно привыкали к сену, их бережноотправляли в Москву или в Петербург.

Из-под Москвы в зверинцы и зверовые дворыПетербурга доставлялись лисицы и волки454. Наконец,из С.-Петербургской, Новгородской, Смоленской иКазанской губерний к Высочайшему дворудоставлялись лоси. Этих животных ловилимолодыми телятами и выкармливали в домах,подпуская под коров или под коз, и, прокормившитаким образом год или полтора, приучали к дворовомукорму. Так же поступали со всеми помянутыми вышезверями; правительство предписывало ловить их"малышами" и, только приучив к "дворовому корму" исделав более или менее смирными и ручными, через


год или два отправлять к Высочайшему двору. Длявыкормки и предварительного приручения зверейсенатскими указами повелевалось выбирать удобноепри текучей воде место на травянистом лугу,загородить это место забором, сделать внутриперегородки для зверей и избу для зверовщиков –короче говоря, устроить небольшой зверинец. Такиезверинцы были построены в Казани, Царицыне иАстрахани. В зверовщики к этим зверинцамопределяли отставных солдат "людей добрых иприлежных". Казанским зверовщикам жалованьеположено было "вполы" против солдат, состоящих надействительной службе, а Царицынским – такое же,какое полагалось казакам; расходы по содержаниюэтих зверинцев были отнесены на счет местныхгубернских канцелярий.

Наиболее разнообразные звери и животныедоставлялись из Сибири, где в описываемое времяводились: "маралы", или большие олени; олениобыкновенные; "бабры", или леопарды; "ирбиси" –звери, похожие на барсов (королевские тигры?); барсы,или "тигеры"; росомахи; белые, черные и желтые волки;черные лисицы; боболи, или дикие быки с большимихвостами, подобными лошадиным; маленькие козочки,пестрые, о пяти копытах на каждой ноге; белые соболии дикие лошади, "добротою подобные кубанским иличеркесским лошадям". Некоторые из этих зверей,например маралы, боболи и лошади, водились всибирских степях; другие – бабры, барсы и ирбиси – вИркутской и Якутской провинциях, а также близСеленгинска и китайской границы; остальные вразличных местностях Сибири455.

Сведения о ловле поименованных зверей вСибири, как и в других местах, относятся главным


образом к царствованию Анны Иоанновны456. В 1732году сибирские воеводы Плещеев и Бутурлин воисполнение Высочайшего повеления командировали всибирские города посыльных с указами отправитьнемедленно в удобные для лову маралов места"нарочитых промышленников". В последующие годы вСибирскую губернию неоднократно посылались указы,подобные вышеприведенному, с наставлениями: ловитьзверей молодыми (кроме козочек, которых позволялосьловить и старыми) и, приучивши к дворовому корму,направлять в столицы через город Тобольск. Ловлянекоторых зверей – бабров, барсов и ирбисей – в 30-хгодах, по проекту обер-егермейстера Волынского,поручена была сибирским инородцам, которымприказано было примечать, где водятсявышеупомянутые звери, и старых из них убивать, адетенышей ловить и привозить в ближайшиегорода457. За такую службу инородцам иливыдавалась особая плата, или же пойманные зверизачитывались им в ясак. Доставка зверей из Сибирипри тогдашнем бездорожье естественно быласопряжена с большими затруднениями. К тому жемежду местными охотниками не было искусныхзверовщиков, которые умели бы ухаживать за зверямив дороге. Так, в ноябре 1738 года Иркутскаяпровинциальная канцелярия доносила Сенату, что хотяв "Нерчинском и Иркутском ведомстве" и встречаютсястепные лошади "чигитаи" (джигитаи) и маленькиекозочки "кабарги", а также большие оленимаралы,"токмо таких людей, чтоб могли зверей пропитать и непоморить, в Иркутской провинции не имеется". Потребованию прибывших в Иркутскую провинцию снаучными целями профессоров Академии наукпойманы были живыми две степные лошади-джигитаи


и несколько маленьких кабарг, но по дороге в Иркутсквсе эти животные, "за неимением в Иркутскойпровинции искусных зверовщиков", померли.


Академики должны были мертвых животных"описывать живописцами", т. е. срисовывать.

Несмотря на множество распоряжений о доставкезверей и птиц из различных местностей, количествоприсылавшихся птиц и зверей оказывалосьнедостаточным для многочисленных петербургских имосковских менажерий и зверинцев. Обер-егермейстерВолынский, с замечательной энергией действовавшийпо всем отраслям управления Императорской охоты,испросил у Анны Иоанновны в мае 1738 г. разрешениеразослать во все места, где водились нужные животныеи птицы, указы о скорейшем их "ловлении" и присылкев Петербург458. На эти указы из провинциальныхучреждений долго не получалось никаких ответов.Тогда, по предложению Волынского, Сенат в 1739 годупослал во все места "наикрепчайшие подтвердительныеуказы с нарочными курьерами", чтобы поВысочайшему повелению "неотложное исполнение снадлежащим радением чинено было". На этот разгубернские и провинциальные канцелярии прислалисвои объяснения; все почти одинаково сообщали, чтотребуемых зверей и птиц в данной местности невстречается или что их очень трудно ловить459. 6сентября 1739 г. Псковская провинциальнаяканцелярия доносила Императорскому кабинету, чтохотя ею и "чинены при барабанном бое публикации" ипосланы в разные места указы о ловле зверей, однакодо сих пор по тем публикациям никаких известий неполучено460. Из Саратова писали в марте 1740 г., чтово исполнение указа о присылке зверей послан былсаратовский дворянин Алексей Попов с зверинымиюртовщиками на низ реки Волги, в немалое отСаратова расстояние", но они, несмотря на "ревностноепопечение и старание", куропаток и коз не только не


наловили, "но и к усмотрению их никакого способа несыскали, понеже снега весьма глубокие и рыхлые, и нетокмо на лошадях за оными ездить, но и пешком и налыжах ходить никак невозможно"461. Олонецкаявоеводская канцелярия донесла (12 февраля 1740 года),что требуемых ко двору зверей и птиц в Олонецкомуезде "не изыскано"462. Только Терское казачье войскоудовлетворило отчасти требованию правительства,приславши 115 фазанов, наловленных в 1739 годуоколо Гребенских казачьих городков, сообщив, однако,в то же время, что в местах по Тереку других птиц изверей, указанных Сенатом, нет и покупкою достать ихневозможно. Таким образом, старания Волынскогодали весьма незначительныерезультаты463.

В 1740 г. дальнейшая ловля птиц и зверей былапрекращена: указом 26 июня 1740 г. велено быловыслать ко двору всех закупленных и пойманныхзверей и птиц, а впредь таковых не ловить, не закупатьи ко двору не присылать. В Астрахани тогда быливозвращены в полки все люди местного гарнизона,которые до того занимались ловлею птиц и зверей, алюди, состоявшие на птичьем дворе, были определенык другим занятиям, престарелые же уволены вотставку. Морские суда, приспособленные специальнодля ловли и перевозки птиц, оставлены были безприсмотра и скоро пришли в совершенную негодность;строения, в которых содержались пойманные звери иптицы, "за непоправлениемпришли в неудобность"464.

Однако чрез четыре года правительство сновапотребовало отовсюду присылки птиц и зверей. В мае1744 года Обер-егермейстерская канцелярия, страннымобразом забыв об упомянутом выше указе 26 июня1740 г., потребовала от губернаторов и воеводобъяснений, на каком основании они прекратили


доставку зверей и птиц, и приказала присылать их вПетербург по силе прежних указов465. Сведений о том,в каком порядке и на каких основаниях производиласьдоставка дичи в последующее время во второйполовинеXVIII века, к сожалению, мы не нашли466.

Кроме зверей и птиц редких пород467, в зверинцыдоставляли также иногда разных "куриозных" птиц,отличавшихся какой-нибудь аномалией в оперении илистроении тела. При Петре Великом и Анне Иоанновневсеобщий интерес возбуждали известия опоявлявшихся то там, то здесь белых воронах илигалках. В марте 1719 года Петр Великий приказалмосковскому губернатору послать вПереяславль-Залесский к ландрату Кривцовулейб-гвардии Преображенского полка солдата "длясвоего государева дела", с порученисм достать отландрата "птицу белую ворону, которая у него в поимкеесть"468. Несколько позднее, в начале 1725 года, наСеменовский потешный двор была доставлена другаябелая ворона. У этой вороны оказались перья двухцветов: на голове и под зобом "светло-глинчатые", наспине и хлупе – "белые с проглиностью"; кроме того,нос против обыкновения был покрыт мелкимиперышками. Эта диковинная птица была усмотрена ипоймана двумя служителями Семеновского потешногодвора в Новодевичьем монастыре, на чтопредварительно было испрошено дозволение уначальника Царской охоты, князя Ивана ФедоровичаРомодановского469. В конце 30-х годов императрицаАнна Иоанновна приказала доставить из Глухова откнязя Барятинского белую галку; за этой галкой былпослан царский егерь. Около того же времениобер-егермейстер Волынский писал в Москву графуСалтыкову о поимке другой белой галки, которую


видели в Твери, – "токмо той галки в Твери и уезде несыскали"470.

Императрица Елисавета Петровна однажды оченьзаинтересовалась переданным ей рассказомголландского шкипера (Класа Кемптеса) о "зеленоймартышке, толь малой, что она совсем входит виндейский орех", которую этот шкипер видел вАмстердаме. В октябре 1745 года императрица послалаприказание нашему послу в Голландии, графуГоловкину, непременно "без замедления" купить этудиковинную мартышку. Головкин с некоторымизатруднениями купил ее и прислал в Петербург снарочным курьером, сержантом гвардии Валуевым. Незнаем, оправдала ли эта мартышка ожидания и была лиона действительно так мала, что могла поместиться вскорлупе индейского ореха471.

В заключение главы надо сказать, что кВысочайшему двору в течение всего XVIII столетиябыла доставляема битая дичь как егерями,посылаемыми нарочно для этого от Императорскойохоты, так и ведомствами и людьми, по указанию отВысочайшегодвора472.

954 Глава VI. Кречетьи и сокольи помытчики

ГлаваVIКречетьии сокольипомытчики

Соколиная "красная" потеха со смертью царяАлексея Михаиловича теряет свое значение и никогдауже более не возрождается во всем том блеске, какимона отличалась во дни царя-"охотника достоверного".Тем не менее, она, как мы видели, продолжаетсуществовать и в конце XVII и на всем протяженииXVIII века, сохраняя и даже совершенствуя своюорганизацию, несмотря на то, что почти все преемникицаря Алексея Михаиловича мало интересовались этимвидом охоты, исключая Екатерины II, которая оченьлюбила зрелище соколиных охот, хотя и не принималав них деятельного участия.

Ловчие птицы в XVIII веке доставлялисьпо-прежнему помытчиками, составлявшими тогдаособое привилегированное сословие, размещенное вразличных частях государства. Птицы лучшей породы– кречеты и челиги кречетьи, так же как в XVII веке,присылались главным образом с севера двинскимипомытчиками, а также с Поволжья – из восточной июго-восточной Европейской России (казанскими,симбирскими, чебоксарскими, кзьмодемьянскими икокшайскими помытчиками). Соколы и ястребыдоставлялись с севера вологодскими и белоозерскимипомытчиками, а из центральных мест – помытчикамипереяславль-залесскими, ярославскими, ростовскими,суздальскимии коломенскими.

Во втором томе нашего исследования мы видели,что привоз кречетов в эпоху царя АлексеяМихаиловича совершался еще сибирскими


помытчиками; от описываемого же периода об этихпомытчиках не сохранилось никаких известий.По-видимому, со смертью царя Алексея Михаиловичаокончилась и их деятельность по доставке птиц вцарскую кречетню. Когда в 1733 году граф Салтыков,стоявший тогда во главе Императорской охоты, просилСенат послать в Сибирскую губернию указ о привозецветных кречетов и челигов кречетьих, то Сенатотказал ему, сославшись на то, что в Преображенскийприказ не было доетавлено из Сибири за все времязаведования его Царскою охотою ни одногокречета473. Кроме перечисленных нами помытчиков,ловлею птиц занимались еще так называемыекомплектные помытчики, числившиеся в штатеИмператорской охоты и проживавшие своими дворамив Москве.

Имеющиеся у нас сведения об общем числе всехпомытчиков в XVIII веке относятся к 1729 и 1744 гг.Мы нашли две ведомости наличного количествапомытчиков, составленные по требованию Сената. Поведомости 1729 года помытчиков значится 124 двора;по ведомости 1744 г. – 868 человек. По различнымместностям они распределялись следующим образом:вологодских помытчиков в 1744 г. было 333человека474 (Комельской волости – 207 и Сямеженской– 126), Белоозерских – 148, Двинских – 66, Ростовских– 64, Переяславль-Залесских – 63, Юхотских – столькоже, 63, в Казанской губернии – 98 душ, в Суздале – 29и в Коломне – 4. За другие годы мы располагаем лишьотрывочными сведениями о числе помытчиковотдельных местностей. Из сравнения этих сведений свышеприведенными видно, что число помытчиков кконцу столетия увеличилось, но очень незначительно.Так, например, в Казанской губернии помытчиков


было в 1744 г. – 98 человек, а в 1800 г. – 102;Юхотских помытчиков в 1744 г. числилось 63человека, а в 1782г. – 92.

На всех помытчиках лежало обязательстводоставлять в Москву на Семеновский потешный дворопределенное количество ловчих птиц. Нормы этогооброка в большинстве случаев были для каждойотдельной группы помытчиков одинаковы и равнялисьдвенадцати соколам дикомытям в год (шесть вешних ишесть осенних). По ведомости 1729 г. одни толькосуздальские помытчики составляли исключение иобязаны были приносить меньше других, а именно по 4сокола в год. Эта обязательная норма приноса 12соколов в год, по-видимому, установилась только вначале XVIII столетия. До этого же времени количествообязательного приноса птиц определялось различно. Пописцовым книгам 1676 г., например,переяславль-залесские помытчики обязаны былидоставлять на Семеновский потешный двор ежегодно, скаждого двора "по соколу дикомыти, да по ястребугнездному"475. Сохранились также сведения, что наЮхотских помытчиков в конце XVII века был положеноклад – 4 сокола в год476. Двинские помытчики еще ив начале описываемого периода совсем не были"положены в оклад" и должны были доставлять все, что"в улове будет". Они обыкновенно привозили от 50 до100 и даже более ловчих птиц в год. Подобнаянеопределенность показалась почему-то неудобной, и в1723 году в Преображенском приказе был поднятвопрос: нельзя ли установить для двинскихпомытчиков определенный оклад ловчейповинности477. При ближайшем ознакомлении сусловиями деятельности этих помытчиков Приказпришел к убеждению, что "оным кречетьим


помытчикам окладу исправлять не мочно" ввиду того,что для ловли птиц им приходится иногда бывать вШвеции и "в Дацкой земле". Однако через восемь летвопрос об установлении определенного оклада длядвинских помытчиков был поднят снова, и сенатскимуказом от 25 июня 1731 г. была установлена для нихнорма – приносить по 20 кречетов и 30 челиговкречетьих в год478. К концу XVIII столетия размерыптичьего оброка для некоторых помытчиков были,вероятно, несколько изменены479. Известно, например,что около 1782 г. Юхотские помытчики доставляли вИмператорскую охоту с каждых 5 душ по одномусоколу да с каждых 15 душ по одному кречету480. Науловный промысел помытчики обыкновенноотправлялись артелями, под командою своих старост, снаступлением теплого времени. Переяславль-Залесскиепомытчики "в полевом сидении" бывали сБлоговещения по Петров день (с 25 марта по 29 июня)и с Ильина дня до Покрова (с 20 июля по 1 октября).Вероятно, в эти же сроки производилась ловля птиц идругими сокольими помытчиками центральныхобластей. Поволжские кречетьи помытчики на уловномпромысле бывали в сентябре, октябре и ноябремесяцах; двинские же помытчики – с Петрова дня дозимнего Николы (6 декабря). В центральных ивосточных областях лов птиц производился в угодьяхне только казенных, но и помещичьих и монастырских.Помытчики уходили обыкновенно в самые отдаленныеот своих деревень уезды, верст на 100 и на 200. Вовремя ловли птиц на монастырских и помещичьихугодьях дело, конечно, не обходилось без столкновениямежду помытчиками и вотчинниками, несмотря настрогие предписания Обер-егермейстерскойканцелярии и Сената, чтобы помытчикам в улове птиц


никто не смел "чинить никакого помешательства"481.

Лебедев К. В.Привоз и сдача подсокольничемусоколов наСеменовскомПотешном дворе г. Москвы

холмогорскимисокольими помытчикамив конце XVIIстолетия


Ловля птиц поволжскими помытчикамипроизводилась по луговой и нагорной стороне Волги, а,начиная с 1769 года, казанские помытчикикомандировались в Оренбургскую губернию и другиевосточные области, расположенные между Волгой иУралом. От местных инородцев, враждебнонастроенных против русских людей, помытчикаминогда приходилось испытывать немало затруднений всвоем промысле. Один злополучный чебоксарскийпомытчик, Иван Кликунов, побывал в плену и убашкиров, и у "государственного злодея" Пугачева.Осенью 1773 г. артель помытчиков, к которойпринадлежал Кликунов, "помыкала" птиц в Исецкойпровинции и затем по приказанию Исецкойпровинциальной канцелярии отправилась спойманными птицами в Казань. На пути в Казаньлошади очень изнурились, и поэтому староста артелидолжен был оставить одного из помытчиков,Кликунова, вместе с его птицами в башкирской деревнеКильдиар. Кликунов настойчиво требовал у башкирподводы, чтобы везти далее птиц. Башкиры же нетолько не исполнили его требования, но,воспользовавшись тем, что он остался один в глухойдеревне, ограбили его и связали. "Взяли меня в своитиранские руки, – писал впоследствии Кликунов, – ибили немилостиво, и разграбили у меня денег ипрочего экипажу не малое число, и содержали менясвязанного три дня"; затем он по приказанию сотникадеревни Кильдиара "развязан был и ходил два дня закараулом, из-под которого бежал и вышел вСтанкинский завод, явясь того завода прикащикуСтепану Моисееву". Отсюда Кликунов пробрался назадк воеводе Исецкой провинции и рассказал ему о своихзлоключениях. Воевода приказал Кликунову провести


зиму в селе Кундровинском. Здесь-то злополучныйпомытчик был снова полонен и на этот раз ужеполковником "государственного злодея" Пугачева,Грязновым. По словам Кликунова, 10 декабря 1774года, в ночное время Грязнов "с злодейской толпою"приехал нечаянно в село Кундровинское, взялКликунова "в полон" и даже хотел лишить его"живота", но почему-то раздумал и не повесил,ограничившись тем, что отдал его под караул. В пленуу Грязнова помытчик пробыл четыре месяца; затем емуудалось освободиться "из оной злодейской толпы" ипробраться в Челябу, где он жил "под скрытием указака Ефимова" до прибытия секунд-маиораВладимирского полка Гагарина, явившегося туда сосвоей командой усмирять бунтовщиков. Поступив вкоманду Гагарина, Кликунов прослужил у него дополного усмирения бунта и затем снова принялся засвой уловный промысел482.

Двинские кречетьи помытчики не терпели таких"обид и разорений" от населяющих север мирныхлопарей и самоедов, но зато должны были веститяжелую борьбу с суровою северной природой. Многонужно было отваги и ловкости, а главное закаленнойэнергии, чтобы с успехом вести и без того трудныйпромысел ловли кречетов в местности, круглый годовеваемой холодным дыханием угрюмого Ледовитогоокеана. На уловный промысел двинские помытчикиотправлялись на двух прочных судах. Одно судно шлок Мурманскому берегу в становища Гаврилово,Харлово и Пасово и на острова Кильдин и Семьостровов, где в то время ловчие птицы водились вбольшом количестве. Второе судно направлялось наЗимний и Терский берег. Как постройка судов, так иприобретение необходимых принадлежностей для


промысла, а также заготовка хлебных запасов на всевремя лова производилась в начале XVIII века на счетказны. Покупка морских судов и полное снаряжение ихвсем необходимым для промысла стоили до 400рублей, а на прокорм каждого помытчика закупалось вАрхангельске по 15 пудов хлеба. На все эти надобностипомытчики издревле получали из Архангельскойземской избы по 7 рублей на человека. В начале XVIIIстолетия размер "подмоги" помытчикам на ловлю иперевозку птиц был уменьшен: на постройку судов изаготовку припасов стали выдавать вместо 7 рублейтолько 5 рублей на человека. Новая мера привела ктому, что многие из двинских помытчиков сталиуклоняться от исполнения своих обязанностей,вследствие чего и улов кречетов становился из года вгод все меньше и меньше. Тогда Петр Великий,нуждавшийся, как мы видели, в охотничьих птицах длянепрестанной посылки их в иностранные государства,– приказал в 1719 г. выдавать помытчикам все то, чтоони получали издревле, "без убавки". Затем, когда вмае 1724 года помытчики жаловались, что им невыдают положенных денег на строение морских судови на хлебные запасы, несмотря на то, что время котправке на промысел уже приспело, тоархангельскому вице-губернатору Ладыженскому былпослан высочайший указ немедленно снарядитьпомытчиков в путь на кречетий промысел483.

В 1731 году способ вознаграждения двинскихпомытчиков за улов и принос к охоте кречетов былсущественно изменен. Сенат нашел более удобным,чтобы побудить помытчиков "ревностнее промышлятьптиц", выдавать им вместо прежнего жалованья иподмоги деньги особо за каждую доставленную птицу:за кречетов цветных была определена плата в 6 рублей,


а за простых – в 5 рублей; за челигов цветных – 4рубля, а за простых – 3 рубля. Строить и снаряжатьсуда помытчики должны были теперь за свой счет:чтобы помочь им в этом, решено было, однако,выдавать им часть платы за птиц вперед484.

Такое изменение в порядке вознагражденияпомытчиков за улов кречетов не представляло для нихособых выгод. Счастье могло изменить им, пойманныхптиц могло оказаться мало, и они должны были терпетьнужду и лишения, тогда как при прежней системевознаграждения они не подвергались подобного родаслучайностям и спокойно шли на промысел, будучиуверены, что и в случае неудачного улова у них естьверный кусок хлеба. Немудрено поэтому, что они черезобер-егермейстера Артемия Петровича Волынскогоходатайствовали в 1736 году о восстановлении хотя быотчасти прежней системы вознаграждения. Волынскийсделал попытку согласить старую и новую системывознаграждения помытчиков и в своем представленииСенату предложил: снаряжение судов и путевых саней,корм птиц и прогонные деньги отнести на счет казны,как это и прежде было, а вместо жалованья назначитьвпредь вознаграждение за каждую доставленную птицув половинном размере против прежнего. Сенат, однако,не одобрил предложения Волынского, и положениепомытчиков в этом отношении нисколько неизменилось, если не считать того, что им разрешенобыло птиц, оказавшихся лишними сверх оклада,продавать "кому похотят".

Ловля кречетов и соколов, а также доставкапойманных птиц в Москву в описываемую эпохупроизводились теми же способами и в том же порядке,как и в XVII веке. Поэтому, чтобы не повторяться, мыздесь отметим лишь некоторые частные изменения,


происшедшие за описываемое время в порядке привозаи сдачи ловчих птиц в Императорскую охоту.Чебоксарским помытчикам одно время велено былосдавать пойманных кречетов и соколов не в Москве,как то было прежде, а в гор. Казани и в Свияжске.Должно быть, однако, местные власти сильнопритесняли помытчиков при сдаче птиц: они или невыдавали им положенного за принос птиц жалованья,или долго заставляли их держать пойманных птиц присебе, вводя их через это в лишние расходы; как бы тони было, но помытчики просили императрицуЕкатерину I, чтобы она повелела им самим привозитькречетов и соколов попрежнему "к Москве вПреображенский приказ"485.

Прием привезенных в Москву ловчих птицпроизводился обыкновенно дневальнымисокольниками или кречетниками на Семеновскомпотешном дворе. Около же 1740 г. помытчикампочему-то предписано было сдавать птиц вПравительствующий Сенат. Это предписание оказалосьдля помытчиков крайне стеснительным: при частых вто время перекочевках высших правительственныхучреждений из одной столицы в другую помытчикамприходилось сидеть в Москве, ожидая возвращенияСената из Петербурга, и держать все время птиц насвоих квартирах, где "к содержанию оных удобныхмест не имеется"; приходилось, следовательно, многотратить денег как на корм птицам, так и на своесодержание, а главное быть в постоянном страхе, чтонеудобство помещений погубит птиц. Это заставилодвинских кречетьих помытчиков обратиться вОбер-егермейстерскую канцелярию с просьбой оботмене этого неудобного для них правила, иходатайствоих было уваженоСенатом486.


При приеме птиц тщательно осматривали: внастоящем ли они теле? нет ли заломов перьев в хвостеи крыльях? Здоровых птиц зачисляли на "довольствие",а больных совсем не принимали, чтобы казенногокорму на них не тратить. Если больных птиц и сзаломами оказывалось очень много, помытчикамчинили жестокое наказание: их "за слабое смотрение инерадение нещадно били батожьем", с обещанием ивпредь поступать с ними "без всякого упущения", еслибудут повторяться случаи привоза больных птиц487. Занедоставленных по окладу птиц с помытчиковобыкновенно удерживали по 3 рубля за птицу, а впозднейшее время – 10 рублей. Если принос птиц былзначительно ниже оклада, то помытчиков опять-такинещадно били батожьем. Чтобы избегнуть этой кары,помытчики готовы были объяснять недостаточныйулов птиц вмешательством в их промыселсверхестественных явлений. Так, кокшайскийпомытчик Емельянов с товарищами в 1775 г. доносилОбер-егермейстерской конторе, что, несмотря на"всеусердное старание к поимке птиц", они все женичего не поймали, "понеже в самое то время, когдабывает лов птицам, от воли Божией был мрак"488. Заптиц, умерших в дороге, с помытчиков удерживалиполовину платы, положенной за живую птицу. Крометого, подозревая, что причиной гибели птиц был илиплохой и недостаточный корм во время дороги, илинедосмотр со стороны помытчиков, их всегдаподвергали строгому допросу, почему у них оказались"упалые" птицы. Когда в 1726 году двинскиепомытчики, отправленные из Архангельска с 52ловчими птицами (23 кречета и 29 челигов кречетьих),размещенными в 17 санях с окутами, доставили вМоскву только 40 птиц, а саней 13, то в


Преображенском приказе помытчиков допрашивалипод страхом смерти, отчего умерло у них в дороге 12птиц и куда они дели четверо саней. Ватащикиотвечали, что "оные птицы померли от большихморозов, а не от бескормицы их помытчиков, а по темумершим птицам, что которая птица в котором месяцеи числе умерла, тому при помытчиках письменнойзаписки не имеется и ныне нет, для того в прошедшихгодах деды и отцы их от города в Москву с такими жептицами присыланы, и у них в дороге многие птицыпомирали ж и в которых месяцах и числах и отчего уних помытчиков... допросов не бывало; что какихживых и мертвых у них в приносе будет, то число ипримут, и в том приеме давались им изПреображенского приказу за судейскими рукамиотписки". Относительно утерянных саней помытчикиотвечали, что "едучи от города (Архангельска) доВологды по земле, а снегу не было, и у тех санейполозья и вязья изломались, и те ломанные сани и сокутки по дороге разбросали и покидали"489.

Иногда таким объяснениям не верили и, объясняясмерть птицы нерадением помытчиков, их за это билибатожьем. Каждая "упалая птица" для помытчика быласущим несчастием. У помытчиков Белоозерского уездав 1750 г. из 13 птиц, привезенных в Москву, однаумерла в дороге; они так испугались ответа за эту"упавшую" птицу, что решились самовольно уехать изМосквы в свои деревни, не дождавшись приемаптиц490. Конечно, они были снова вытребованы вМоскву, и с ними поступили, вероятно, "без упущения".

Положение помытчиков за рассматриваемое времястановится более трудным; высшая власть предъявляетк ним все более и более строгие требования; местныеже власти нередко крайне стесняют их деятельность, не


выдавая им установленного жалованья. В 1736 годудвинские помытчики жаловались обер-егермейстеру,что вместо причитавшихся им 346 руб. (за 72 птицыживых и 10 упалых) в Архангельске им выдали только188 рублей 50 коп. Да раньше еще в 1734 г. им былонедодано за привоз птиц 20 руб., и от этой недодачи"пришли они в самое убожество". Обер-егермейстерВолынский сочувственно отнесся к ходатайствупомытчиков, и по его представлению Сенат выдалпомытчикам все недоданные деньги полностью491.Казанская губернская канцелярия, так же какАрхангельская, в 1734–1750 гг. неправильно выдавалапомытчикам лишь половину причитающихся денег, "даи за тою половинною выдачею", по словампомытчиков, им приходилось ходить месяца по два ибольше492.

Но самый существенный ущерб благосостояниюпомытчиков был нанесен постепенным сокращениемих древних прав и привилегий. Попытки ограничитьправа помытчиков замечаются, как мы видели, еще вцарствование Михаила Феодоровича. Но при цареАлексее Михаиловиче расцвет соколиной охоты сноваподнял нарушенные было права помытчиков: ониснова почувствовали себя господами положения. Вконце XVII и в начале XVIII века до 1723 года, никакихограничений в области прав и преимуществпомытчиков сделано не было; напротив того, эти праваи преимущества даже подтверждались Высочайшимиуказами. Так, в 1700 году дана была жалованнаяграмота переяславль-залесским помытчикам, котороюподтверждались их древние привилегии, а именно: а)право на свободную торговлю, б) свобода от податей иповинностей, кроме доставки птиц, а также в) изъятиеиз ведения общегосударственного суда, кроме дел


уголовных, с подчинением в судебном отношенииПреображенскому приказу. Отметим такжеВысочайший указ 1714 года, которым повелевалосьархангельскому губернскому начальству не брать свологодских помытчиков никаких новоокладныхпоборов и выключить их из табельного оклада.

Но вот 9 января 1723 года издается указ, в силукоторого помытчики и дети их зачисляются вподушный оклад наравне с прочими крестьянами493.Опубликование этого указа было как бы поворотнымпунктом в истории помытчиков. С этого моментаначалось постепенное ограничение их прав, возниклостремление сравнять их в правовом и в другихотношениях с обыкновенными "черносошными"крестьянами, стремление, окрепшее впоследствии изакончившееся полным упразднением сословияпомытчиков в 1827 году. Не прошло года со дняобнародования упомянутого указа, как помытчикинастолько уже почувствовали все невыгодные для нихпоследствия от включения их в подушный оклад, чтоодновременно из разных мест послышались их жалобына свое тяжелое положение. Двинские помытчики в1721–1724 годах жаловались Преображенскомуприказу, что архангельский вице-губернаторЛодыженский берет с них подати наравне счерносошными крестьянами, учиняет среди нихрекрутские наборы, а за неисполнение своихтребований бьет на правеже и в тюрьму сажает. В томже 1724 году поступают челобитья отпереяславль-залесских и вологодских помытчиков.Переяславль-залесские помытчики в своей челобитнойписали: "ныне внесли их в перечневые книги дляобложения восьмигривенными деньгами, наравне спрочими местными тягловыми жителями, ...требуют от


них рекрут... в день бьют на правеж, а к ночи сажают втюрьму, и от того де караульного задержания иправежу соколье ловле учинилась остановка, и вполевом сиденьи и для сокольи ловли сидеть сталонекому"494. Вологодские помытчики жаловались, чтоархангелогородский губернатор князь Петр АлексеевичГолицын прислал переписчиков, "которые в ихдеревнях переписали всех от мала до велика и нужных(т. е. больных)" и, приравнявши их к дворцовымпашенным крестьянам, положил на них тягло и всякиеподати. А вице-губернатор Курбатов, к довершениювсего, требует от них денежных поборов за прежниегода, держит за караулом, "бьет на правеже и мучаетежедневно без пощады"495. Жалобы послышались и сВолги. В 1726 году чебоксарский помытчик Алаторцевписал в своей челобитной императрице Екатерине I,что земские комиссары берут с него и с его детейподушный оклад и всякие разные поборы и с торгуспрашивают десятой деньги, а бурмистры сажаютдетей его в земскую избу и держат их там "в чепи ижелезах".

Помытчики никак не хотели подчиняться новомузакону, нарушавшему их исконные привилегии; навзыскание подушной подати они смотрели как назлоупотребление. Местные же власти в этом случаебыли только точными исполнителями указа 9 января1723 г.: помытчики, зачисленные в подушный оклад,обязаны были нести все государственные иобщественные повинности. Поэтому жалобы и всеходатайства как самих помытчиков, так и ихнепосредственного начальства оставлялисьправительством без всяких последствий. Волей-неволейприходилось помытчикам мириться с новымипорядками, со страшной для них "подушной". Между


тем новые порядки отразились гибельным образом наих экономическом положении, а через это и на самомуловном промысле. "Соколье ловли учиниласьостановка, для сокольи ловли сидеть стало некому",пишут переяславльские помытчики в упомянутой уженами челобитной.

"Братья сокольи помытчики все от правежуподушных денег и от хлебного недорода разбрелись вмир, кормятся и доднесь в мире, а положенных на нихсоколов ловить некому", отвечал в декабре 1726 годадопрошенный в Преображенском приказе помытчикЧаранской округи Федоров, который "за умалением вловле соколов дикомытей" принес в Москву соколамолодика496. Прошло с небольшим двадцать лет содня включения помытчиков в подушный оклад. За этовремя прежде привилегированное сословие совсемразорилось. Мрачными красками рисуют своеэкономическое положение вологодские помытчики вчелобитной 1744 года, поданной ими вПравительствующий Сенат. По переписи 1724 года вподушный оклад их зачислено было 197 душ; из этогочисла к 1744 году осталось только 73 души. Изостальных же – кто помер, кто взят в солдаты, другиеже пришли в совершенную старость и оскудение инищету и в службу негодны, наконец, многие, "покинядомы свои, разбрелись врозь". Оставшиеся же 73человека должны были платить подушные деньги,поставлять рекрут как за себя, так и за умерших,бежавших и престарелых. Это привело помытчиков "всамую нищету и оскудение", меж тем как соколов с нихтребуют по-прежнему и в прежнем количестве. Притаком бедственном положении никакие строгиетребования и предписания не достигали цели, и приносптиц с каждым годом все уменьшался и уменьшался.


Правительство пришло, наконец, к убеждению, чтонеобходимо, хотя немного, облегчить участьпомытчиков497. Первым шагом на этом пути былоисключение из подушного оклада тех двинскихпомытчиков, которые не имели земли498. Затем в 1732году велено было не взыскивать с переяславльскихпомытчиков никаких сборов, кроме подушнойподати499. Наконец, с 1739 года последовал рядчастных постановлений, коими помытчикам разрешенобыло заменить поставку рекрут денежными взносами.


Лебедев К. В."Выноска и справка" соколов на СеменовскомПотешном дворе г. Москвы кречетниками и

сокольниками


Сенатским указом 30 апреля 1739 г. определенобыло "рекрут натурою не брать, а брать, как смалопоместных по указам велено, в складку деньгами,дабы от того оных (т. е. помытчиков) не умалялось, аловле птиц остановки не было"500. Такие жепостановления состоялись 11 февраля 1740 г., 16 июня1743 г. и 28 ноября 1744 г. по отношению кпереяславль-залесским, двинским и вологодскимпомытчикам. Все эти частные постановлениязавершились Сенатским указом 17 ноября 1748 г.,которым все помытчики освобождались от натуральнойрекрутской повинности, с заменою ее – денежною.Указ этот был вызван крайним разорениемпомытчиков: в ноябре 1748 года Обер-егермейстерскаяканцелярия вошла в Сенат с представлением, в которомуказывала, что во время рекрутского набора 1747 года,с помытчиков брались рекруты с немалым для нихизнурением, отчего некоторые из них пришли вкрайнее разорение и нищету. Сообразно с этим Сенатмотивировал свое постановление следующим образом:"хотя... рекрутские наборы чинятся со всех положенныхв подушный оклад, но понеже оные помытчики, сверхтого подушного окладу, ко двору Ее ИмператорскогоВеличества, по прежним их грамотам, ловя птиц,ставить и в Москву привозить должны, к тому жнаходятся они в разных местах и число душ не великое:и того ради... со всех тех сокольих помытчиков впредбудущие наборы рекрут натурой не брать, а когдарекрутские наборы будут, тогда их, приписывая кпрочим государственным, дворцовым, монастырскимили помещиковым крестьянам, в складку братьденьгами, почему с души при тех рекрутских наборахуказами определено будет".

Несколько раньше этого, в 1747 году, был


поставлен и разрешен вопрос о том, в чьем ведениидолжны находиться кречетьи и сокольи помытчики.Как известно, "судом и расправою" помытчиковиздревле ведал сначала сам царь чрез своегосокольничего, а впоследствии Преображенскийприказ501. Это право помытчиков было неоднократноподтверждаемо в конце XVII и в начале XVIII века. В1732 году у некоторых помытчиков (ростовских) этапривилегия была отнята, и их велено было ведать"судом и расправою", на общем основании,"воеводской канцелярии"502. Но затем Сенат послеэтого случайного отступления восстановил староеправило, определив в 1747 году, что все помытчикисостоят в непосредственном веденииОбер-егермейстерской канцелярии и, следовательно,без ее ведома не могут быть привлекаемы к судебнойответственности503. Обер-егермейстерская канцеляриязаступила в этом отношении место Семеновскогопотешного двора, который один только ранее мог"ведать" помытчиков "судом и расправою"504. Древняяпривилегия помытчиков была вновь подтвержденауказом 1775 года, по поводу столкновения белозерскихпомытчиков с помещиком Головиным. Дело обстоялотак: в начале 1775 г., получив приказание из Москвы,"ни мало не мешкав, всем поголовно выйти на помцы истараться оных птиц помкнуть, как возможно, снаибольшим удовольствием", белозерские помытчики,староста Алексеев с товарищами, собрались вКирилло-Белоозерский монастырь и отсюдаотправились в казенный черный лес с целью нарубитьв нем сухого леса на истопки и строевого на амбары"под уловные птицы", на столбы и "к помцам".Нарубивши лесу "потребное число", они поехали напромысел, но когда они поравнялись с другим


казенным лесом, называвшимся "Белый мох", – "незнаемо каким образом" вышли из лесу на лыжах иползком на коленях крестьяне деревни Дитятева,вотчины господ Головиных, напали на них с топорамии дубинами, отбили у них лес и шесть лошадей, а снекоторых помытчиков даже сняли шубы и платье.Подобный грабеж, произведенный крестьянамипомещиков Головиных, "учинил во всем остановку".Вслед за тем помещик Головин подал в Белоозерскуюпровинциальную канцелярию исковую челобитную, вкоторой обвинял помытчиков в порубке леса в егодачах без разрешения владельца. Белоозерскаяпровинциальная канцелярия вызвала помытчиков всуд, но они заявили, что на суд идти "они опасны и несмеют" без разрешения Обер-егермейстерскойканцелярии, в ведомстве коей они состоят. В концеконцов дело перешло в Обер-егермейстерскуюканцелярию, которая оправдала помытчиков и именемЕе Величества объявила провинциальной канцелярии,что она никоим образом не имела права принудитьпомытчиков к формальному суду – без требования "откоманды" (т. е. от начальства) – в силу жалованныхграмот, "коими повелено их, помытчиков во всякихисцовых делах судом и расправою, кромеСеменовского потешного двора, отнюдь не ведать", итак как "помытчики состоят в точном ведомствеОбер-егермейстерской канцелярии" – "тем паче чтоныне наступило время к помыканию птиц"505.

Весьма тяжким лишением для помытчиков былозапрещение заниматься торговлею и промыслами506. Сначала XVIII века помытчикам воспрещалосьзаниматься посторонними делами хотя бы и всвободное от ловли птиц время. Для наблюдения затем, чтобы это правило неуклонно исполнялось,


посылались даже в места жительства помытчиков изМосквы особые кречетники. Между тем некоторыепомытчики, как, например, переяславль-залесские ичебоксарские, не наделенные ни землею, ни другимикакими-либо угодьями, не могли существовать безпосторонних занятий и в промежутке между "полевымисидениями" занимались рукодельем и торговлею врядах, наравне с посадскими людьми, так что для нихвопрос о праве торговли являлся вопросомсуществования. По жалованной грамоте 1700 г.переяславль-залесским помытчикам разрешалосьзаниматься торговлею и промыслами, и это право ихподтверждалось впоследствии неоднократно. Местныйпереяславль-залесский магистрат тем не менее непозволял им торговать, прибегая иногда даже кнасилию: запечатывал лавки и даже не позволял братьоттуда непроданный товар. Во всех таких случаяхпереяславль-залесский магистрат стоял на почвеобщего закона: по регламенту Петра I право торговлипредоставлено было только лицам, записавшимся вкупечество; крестьянству же разрешался толькоместный торг, в ничтожных размерах. Приравниваяпомытчиков к крестьянам, магистрат отказывалсяпризнать их торговую привилегию, обеспеченнуюжалованными грамотами. Эта точка зренияПереяславльского магистрата была усвоенавпоследствии Сенатом. В 1760 г. вОбер-егермейстерскую канцелярию поступилачелобитная от переяславль-залесского помытчикаАндрея Боженова "с товарищи", в которой сноваговорилось о незаконных притеснениях помытчиков состороны переяславль-залесского магистрата икупечества. В своем решении по этому делу Сенат,принявши во внимание все жалованные грамоты,


дарованные в разное время переяславль-залесскимпомытчикам, стал, однако, на сторону закона общего,изложенного в регламенте Петра Великого, ипостановил, что помытчики могут производить толькотакой торг, какой по регламенту разрешен был всемукрестьянству. Желающим при этом предоставленобыло право переходить в купечество, но снепременным обязательством продолжатьнаследственный промысел – помыкания ловчихптиц507.

Помытчики издревле были освобождены отнесения городовой и полицейской службы, а также отпостойной повинности, которая для обывателей сел игородов составлялапорой непосильное бремя.

Упомянутые привилегии подтверждалисьнеоднократно и в XVIII веке; местные жепровинциальные власти, несмотря на это, нередко ихнарушали, особенно с тех пор, как помытчикивключены были в подушный оклад. В этом случае, каки в других, помытчики упорно отстаивали свои права:из разных мест явились жалобы на новые притеснениясо стороны провинциальных и губернских властей.Комплектные помытчики, Блазновы, в декабре 1758года жаловались Обер-егермейстерской канцелярии,что Московская полицеймейстерская канцеляриятребует от них "всяких полицейских исправлений" и надворы постой "многолюдственно" ставит, к тому же какраз в то время, когда помытчики уходят из Москвы науловный промысел, так что им приходится для отбытияполицейской службы нанимать за себя постороннихлюдей. Обер-егермейстерская канцелярия не замедлилаохранить помытчиков от таких незаконных требованиймосковских властей, имея в виду, "чтобы помытчики вприносе птиц были всегда исправны и в том бы


никакой отговорки Обер-егермейстерской конторепредставлять не могли"508. В следующем 1760 годуподобная же жалоба была принесена в Сенатпереяславль-залесскими помытчиками, и Сенат,рассмотревши дело, также освободил помытчиков отпостоев и от несения городовой службы.Недоразумения на этой почве возникали и потоммежду помытчиками и местными полицейскими игородскими властями, но они всегда разрешалисьвысшими учреждениями в пользу помытчиков509. Такобстояло дело только до 1786 года, когда именнымВысочайшим указом ярославскому и вологодскомугенерал-губернатору Мельгунову было определено, чтосокольи помытчики, если они записаны в мещанскоесословие и "упражняются в мещанских промыслах, то итягости сего звания нести обязаны, на основаниигородового положения", т. е. не должны уклоняться отисправления полицейских должностей в городах, поместу жительства510.

Общественное положение помытчиков в XVIII векезначительно ухудшилось в сравнении спредшествовавшим столетием; местные власти,предупреждая соответствующие законодательныепостановления, нарушали древние их преимущества,некоторые же воеводы, не довольствуясь этим,незаконно пользовались помытчиками для личныхуслуг. Так, чебоксарский воевода Шахмометов нетолько употреблял их для занятия караулов приместной тюрьме и воеводской канцелярии, не тольконазначал их "в посылки по разбойническим и всякимделам", но и пользовался ими в качестве домовойприслуги, заставляя дежурить при своем доме, а такжебрал их для гребли на судах, когда ему случалось ехатьв Казань. Исполнение всех этих повинностей отнимало


у помытчиков месяца по два и часто совпадало с темвременем, когда наступало время отправляться науловный промысел511. В результате являлось"убожество и скудость" помытчиков и недостаточныйулов птиц. Условия деятельности помытчиков, начинаяс того времени, как они включены были в подушныйоклад, постепенно ухудшались, а параллельно с этимгод от году падал и самый уловный промысел512.

Большая часть помытчиков, как мы видели, велаупорную борьбу с местными властями, отстаивая своидревние преимущества, постепенно отменявшиеся.Помытчики же, жившие в Юхотской волостиЯрославской губернии, в течение всего XVIII века,кроме того, упорно боролись с приказными людьмиместных вотчинников графов Шереметевых513. Почтицелое столетие они вели известный в свое времяпроцесс с наследниками графа Бориса ПетровичаШереметева. Юхотская волость Ярославского уезда, откоторой получили свое наименование эти помытчики,составляла в конце XVI и в начале XVII столетийвотчину князей Милославских. По смерти последнегоотпрыска этого рода она поступила в число дворцовыхволостей. В волости этой имелось в числе прочих селоНовое, к погосту которого – Клементовскому – былаприписана деревня Павлова, на речке Кое с пустошьюРатьково. В январе 1632 года жители этой деревни,Ивашка да Трофимка Сысоевы, били челом царюМихаилу Феодоровичу, чтобы он пожаловал их всокольи помытчики. Челобитная была уважена, адеревня Павлова была "для государевой сокольи ловлиобелена". В 1681 году в деревне Павлове уже былодевять дворов сокольих помытчиков да в Ратькове –два двора. В 1706 году, 26 августа, Петр Великий вовремя военного похода в Киев пожаловал "большого


полку генерал-фельдмаршала", графа БорисаПетровича Шереметева, "за многие его верныеслужбы", владением в Юхотской волости. Владение этосостояло из четырех сел, в том числе и села Нового сдеревнями, с 1800 крестьянских дворов, и былопередано графу Шереметеву "со всем, как во дворцебыло". В указе Петра I о дворах помытчиков ничего неговорилось. Это обстоятельство и послужило завязкойсложного и запутанного процесса, который даже черезстолетие все-таки не был разрешен окончательно, а,скорее, потонул в море исписанной по поводу егобумаги. Дело в том, что помытчики ни за что не хотелистать наряду с черносошными крестьянами,отказавшись навсегда от своего звания, которое,сравнительно с прочими "подлыми" людьми, былопривилегированным. С другой стороны, и наследникиШереметева никак не хотели поступиться тем, чтопринадлежало им по точному смыслу указов. Процессэтот не обошелся, конечно, без трагических положенийдля более слабой стороны – помытчиков. Управители инаместники Юхотской волости, исполняя волю своихгоспод, нередко в своем усердии позабывали меру иправомочия своей власти и жестоко карали упрямыхпомытчиков, не хотевших исполнять их требований."Державнейший Царь, Государь Милостивый!" –пишут юхотские помытчики в челобитной Петру I в1716 году, – приказный человек графа Шереметева,Иван Костров разорил нас до конца: из деревень нашубратью, сокольих помытчиков... вывез в иные вотчины,домы наши запечатал, также и хлеб, и всякуюрухлядишку. И ныне у нас соколья ловля стала, ипомыкать соколов на тебя, Великого Государя, некому".Нам нет нужды следить за всеми перипетиями этогопроцесса. Скажем только одно, что, несмотря на


неоднократные Высочайшие указы, в которых точно иопределенно подтверждалось, что юхотские помытчикиотданы графу Шереметеву, они как-то сумелисохранить за собой свое обособленное звание, отстоятьсвои права514.

Бенуа А. Н.; Лансере Е. Е.Зимний поезд ИмператрицыЕкатерины II с Ее

ближними сановниками


Уловный промысел постепенно падал в течениеXVIII века. Обер-егермейстерское ведомство должнобыло прилагать большие старания, чтобы птичья охотанаходилась в наилучшем порядке и особенно чтобы вловчих птицах не было недостатка. С этою целью ононе только шлет строгие указы помытчикам и "учиняет"жестокое наказание тем из них, которые оказывалисьнеисправными в приносе положенного на них птичьегооброка, но и возлагает ответственность за правильностьпоступления ловчих птиц в царскую кречетню навоеводские и губернские канцелярии, предписываяпоследним следить, чтобы помытчики помыкали птиц"со всяким радением, безленостно и с наибольшимудовольствием"515. Особенно грозные указыпосылались в Казанскую губернию, помытчикикоторой не всегда исправно исполняли своиобязанности. Обер-егермейстерская канцелярия в 1750году рекомендовала Казанской губернской канцеляриине стесняться в выборе средств для поощренияпомытчиков; так, наводя справки, есть ли укозьмодемьянских помытчиков в улове птицы, онамежду прочим писала: "Буде же, паче чаяния, у оныхпомытчиков птиц в улове не имеется, учинить им за тонаказание, бить батожьем нещадно и накрепкоподтвердить, чтобы птиц помыкали по вся годы внадлежащее удобное время бездоимочно; а ежели оноюКазанскою губерниею усмотрено будет, что помытчикив улове тех птиц, конечно, слабо и нерадительнопоступают, и с которого двора или от которой семьикого на улове птиц в удобное время не будет, за то ихштрафовать по указам без упущения"516. Неограничиваясь строгими предписаниямипровинциальным учреждениям, Обер-егермейстерскоеведомство, кроме того, командировало в места ловли


птиц особых нарочных из своих чинов для понужденияпомытчиков "к непременному приобретению" ловчихптиц. Так как в царствование Екатерины II оказалсябольшой недостаток в лучших породах кречетов – вбелых и белокрапчатых, то и помытчикам, и темнарочным, которые посылались к ним, приказывалосьстараться "помкнуть" именно этих птиц; помытчикамдаже обещаны были денежные награды сверхположенной платы, если они доставят вИмператорскую охоту кречетов и челигов названныхпород517.

С этою же целью была организована ловля птиц накрайнем севере, около Пустозерского острога, в устьереки Печоры. В феврале 1766 года три солдатаАрхангелогородского гарнизона, братья Мезенцовы,рассказали одному царскому сокольнику, Микулину,что около Пустозерского острога в приморских местахвстречается много белых и белокрапчатых кречетов ичелигов, и вызвались показать места, где водятсяптицы. При этом они просили, чтобы их перевели изАрхангельского гарнизона в команду при Пустозерскойвоеводской канцелярии и чтобы вместе с ними послалив Пустозерск опытных помытчиков.Обер-егермейстерская канцелярия весьма охотноприняла это предложение.

Братья Мезенцовы и с ними еще три солдатаОлховы были немедленно переведены в Пустозерскийгарнизон; туда же отправили кречетников и двухпомытчиков со всеми принадлежностями для ловаптиц. Кречетник Григорий Перов должен был объявитьсолдатам, что если они в ловле птиц окажут должноеусердие, то Обер-егермейстерская канцелярия наградитих деньгами сверх положенной платы за каждуюпойманную птицу. В Пустозерскую воеводскую


канцелярию был послан указ с требованием, чтобывышеназванным солдатам в помыкании птиц отместных жителей никакого "помешательства" не было.Эти солдаты-помытчики впоследствии довольноуспешно ловили птиц в приморских местах на Печоре;и в 1774 г. между прочим отправили в Москву триредких "белокрапчатых" кречета518.

В тех местах, где кречетов ловили издревле, ихстановилось все меньше и меньше; недоставало нетолько белых и белокрапчатых, но и простых кречетов.Уловный промысел с каждым годом становился всетруднее и труднее вследствие переселения ловчих птицна крайний север. Надо было, чтобы найти птиц, идтидальше к берегам Ледовитого океана. Почтиодновременно с устройством ловли кречетов вПустозерске Обер-егермейстерская канцелярияраспорядилась отправкою помытчиков на Мурман. Вфеврале 1765 года, послали две ватаги помытчиков "кприобретению кречетов и челигов кречетьих лучшихпород", одну на "Мурманский остров", в самое"дальнейшее поморское место", т. е. к Коле, а другую –на зимний берег.

Частным лицам как русского происхождения, так ииностранцам поимка ловчих птиц на севереЕвропейской России воспрещалась безусловно519 итолько в виде исключения в 1741 году была дозволенаголландским и римско-цесарским подданным для ихдворов, в виде "особливого оным дворамугождения"520. Но любопытно, что в то время, какпрофессиональные помытчики все менее успешнодобывали ловчих птиц, лицам, не имевшим праваловли птиц, промысел помытчиков представлялсявыгодным и заманчивым. Выгорецкие раскольники,Аммос Вилютин и Алексей Киселев "с товарищи", во


время своих отдаленных поездок по северу частовстречали цветных кречетов и челигов кречетьих; в1776 году они просили Обер-егермейстерскуюканцелярию разрешить им ловить птиц в разныхместах, на севере, а особенно на Канином Носу, по р.Печоре, на берегах Карского моря, у устья р. Оби и надатском острове "Груманте". Они обещали привозитьпойманных птиц в Архангельск, а оттуда, если дадутим казенные подводы, то и в Москву.Обер-егермейстерская канцелярия тотчас жевоспользовалась предложением выгорецкихраскольников и разрешила им в виде опытапроизводить ловлю птиц в названных местах в течениеодного года, намереваясь потом в случае удачногоулова сохранить за ними это право навсегда, а заревностное и добровольное усердие наградить ихденьгами. Вологодских же помытчиков предполагалосьобложить денежным оброком на том основании, чтоони, не доставляя положенного на них количества птиц,сами выпросили себе льготу – не посылать их заптицами в море. О дальнейшей судьбе уловногопромысла выгорецких раскольников сведений до нас недошло; вероятно, по своей малоуспешности он скоропрекратился. Хотя со стороны промысел помытчиков иказался заманчивым, но он должен был быть оченьтрудным для лиц, не привыкших к этому делу,требовавшему большой снаровки и ловкости521.

Небезынтересно будет отметить в числе разныхперемен, происшедших в положении помытчиков втечение XVIII столетия, что Обер-егермейстерскоеведомство сделало попытку возложить на нихобязанность ловли, кроме соколов и кречетов, также идругих птиц. В феврале 1770 годаОбер-егермейстерская контора предписала на


основании Высочайшего указа ростовским сокольимпомытчикам, чтобы они, сверх ловчих птиц, помкнулибы еще и четырех филинов; то же предписаниеполучили и комплектные московские помытчики522.

В своих заботах о поднятии промысла ловлиохотничьих птиц обер-егермейстер Нарышкин считалнеобходимым не только сохранить за помытчикамииздревле присвоенные им права и преимущества, но иустановить для них некоторые новые льготы. Задачаэта была труднодостижимой потому, что постепенноеограничение и полное уничтожение некоторых прав ипреимуществ помытчиков совершились на почвеобщегосударственного законодательства. В 1773 годуНарышкин, представляя императрице проект новогояхт-штата, просил, оставив помытчиков по-прежнему вподушном окладе, разрешить им заниматься торговлеюили кто "чем похочет"; вместе с тем он предлагалосвободить помытчиков от денежной рекрутскойповинности на 20 лет. И этих незначительныхулучшений положения помытчиков Нарышкинпредполагал достигнуть путем сокращения ихналичного состава. Но со всеми этими предложениямиЕкатерина II не согласилась и на докладе Нарышкинаположила такую резолюцию: "О сокольих помытчикахостаться впредь до рассмотрения на прежнемосновании"523.

Таким образом попытка обер-егермейстеравосстановить отчасти привилегированное положениепомытчиков не увенчалась успехом: общеезаконодательство, начиная с 1723 г., постепенно инеуклонно все более и более ограничивает их права ипреимущества. Правительствующий Сенат еще в 1763году предполагал сравнять помытчиков сгосударственными крестьянами в отношении податной


повинности. Хотя на этот раз Екатерина II и неутвердила предложений Сената, но вскоре за тем, в1782 году, вопрос об отмене особых прав сокольих икречетьих помытчиков был снова поставлен наочередь.

Предписав местным властям доставитьобстоятельные сведения о положении помытчиков,Сенат вместе с тем предложил провинциальнымказенным палатам высказаться по вопросу об ихособых правах. В ответах казенных палат сказалось товраждебное отношение местных властей к привилегиямпомытчиков, которое красною нитью проходит чрез всеXVIII столетие. Одна из палат, Ярославская, прямозаявила, что старую систему снабжения Императорскойохоты ловчими птицами нужно оставить, организовавэто дело на совершенно новых основаниях, а именнопредоставить всем желающим, "охочим людям", ловитьптиц и доставлять их егермейстерскому ведомству заособую плату. Ярославская казенная палата считаланаиболее целесообразным "соколов и другого родаптиц доставать от охочих людей, коих уповательносыскать можно довольное число, за повольную цену".Казенные палаты других губерний (Новгородской,Владимирской, Казанской) находили удобнымсохранить старый порядок помыкания кречетов иоставить помытчиков в ведении Обер-егермейстерскойканцелярии, но настаивали на том, чтобы помытчикиобязаны были платить все подати и пошлины. Сенат жеусвоил себе точку зрения Ярославской палаты и готовбыл заменить всех помытчиков "охочими людьми". В1783 г. Сенат предложил Обер-егермейстерскойканцелярии обсудить вопрос: нельзя ли "потребноечисло птиц" для охоты доставать покупкою у частныхлиц, а помытчиков перечислить в равный податной


оклад с прочими государственнымикрестьянами524.Обер-егермейстерская канцелярия, идя наперекор

общему стремлению провинциальных властей иСената, еще раз попыталась отстоять правапомытчиков. В своем представлении Сенату 1784 годаобер-егермейстер настаивал на том, что состоящих в ееведомстве сокольих и кречетьих помытчиков, кроменекоторых излишних, необходимо оставить навсегдана прежнем основании "для помыкания к охоте ЕеВеличества потребных птиц", что же касается"излишних" помытчиков (указанных в штате 1773 г.),то они могут быть окончательно исключены изОбер-егермейстерского ведомства лишь при томусловии, чтобы оставшиеся помытчики пользовалисьвсеми правами и преимуществами, присвоенными ихзванию, на основании прежних узаконений, какнаградой за то, что они не получают ни прогонов, никормовых денег, а доставляют птиц на своем коште.Сенат не взял на себя ответственности решить вопрос одальнейшем существовании помытчиков собственноювластью и постановил всю переписку об этом – иприведенные донесения казенных палат ипредставление обер-егермейстера – ничего непредрешая, повергнуть на Высочайшее воззрение525.Императрица Екатерина II до времени оставила вопросоткрытым. Уничтожение старинного "чина"помытчиков было отсрочено, но не надолго.

С кончиною Екатерины Великой соколиная охота,на время было восстановившаяся в ее царствование,навсегда замирает, делаясь достоянием истории,которая бережно сохраняет память о всех как великих,так и малых явлениях жизни былых поколений. В 1800году именным указом императора Павла I велено было"состоящих по разным губерниям сокольих


помытчиков", исключая кречетьих помытчиковКазанской губернии, "обратить в дворцовые крестьяне,обложа податьми и подчинив в ведомство Казенныхпалат, наравне с прочими казенными поселянами, икоим не достает земли, тех снабдить оною; кречетьихже помытчиков Казанской губернии оставить напрежнем основании". Наконец в царствованиеимператора Николая I и эти последние помытчикибыли исключены из придворного ведомства. Именнойуказ 19 августа 1827 года гласил: "Придворногоегермейстерского ведомства кречетьих помытчиков,состоящих в разных городах и уездах Казанскойгубернии в числе 106 душ по седьмой ревизии,повелеваем исключить из придворного ведомства и техиз них, кои живут в городах и занимаются торговлею,приписать к тамошнему купечеству или мещанству дляплатежа податей, сообразно с их состоянием ипромыслами, а прочих обратить в казенных крестьян,обложа их податями и снабдив их землею, наравне спрочимн казенными поселянами".

Так прекратилось существование сословияпомытчиков, сохранявших в течение пяти столетийпреимущества, дарованные издревле великимикнязьями Московской Руси и подробно рассмотренныев I и II томах нашего исследования. Пять вековпреимущества их поддерживались, не ради прихотейвеликих князей, царей и императоров, а ради тойнесомненной государственной пользы, сознательноощущаемой правителями земли русской до ЕкатериныII включительно. Конец XVIII столетия, можно сказать,был рубежом, когда главарь помытчиков – "ОхотаГосударева" – слагает с себя государственныеобязанности и замыкается в круг более тесный –исключительно "Потехи Государевой".


БыстренинПоследнее заседание в Кабинете МинистровОбер-Егермейстера А. П. Волынского

Офорт с картины В. И. Якоби

Кутепов Н.И. Великокняжеская, царская и императорская...

Documents