826.песенные традиции восточнославянского населения...

Министерство культуры Российской Федерации ФГОУ ВПО «Кемеровский государственный университет

культуры и искусств» НИИ прикладной культурологии

Е. М. Бородина

ПЕСЕННЫЕ ТРАДИЦИИ ВОСТОЧНОСЛАВЯНСКОГО НАСЕЛЕНИЯ

КЕМЕРОВСКОЙ ОБЛАСТИ

Певческие стили

Учебное пособие

по специальности 071301 «Народное художественное творчество», специализации «Народное хоровое пение»

Кемерово 2009

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

2

ББК 85.31я73

Б83

Утверждено на заседании научного совета НИИ прикладной культурологии 07.10.2009 г., протокол № 3.

Рецензенты:

Старший научный сотрудник Омского филиала Института археологии и этно-графии СО РАН, доцент Омского государственного университета

им. Ф. М. Достоевского, кандидат исторических наук М. А. Жигунова

Директор МОУДОД «Школа Танца «СТИЛЬ» кандидат педагогических наук, профессор

А. В. Палилей Заведующая отделом традиционной народной культуры НИИ прикладной

культурологии, заведующая кафедры ТиИНХК, профессор, доктор культурологии Н. Д. Ултургашева

Бородина, Е. М. Б83 Песенные традиции восточнославянского населения Кемеровской области: Певческие стили [Текст]: учебное пособие для студентов высших и средних учебных заведений культуры и искусств / Е. М. Бородина; КемГУКИ. – Кемерово: КемГУКИ, 2009. – 196 с. ISBN 978-5-8154-0196-9

Учебное пособие посвящено песенным традициям восточнославянского населения Кемеровской области. В нем детально рассматриваются особенности песенной традиции восточнославянских групп области, характеризуется специфика локальной культуры.

Учебное пособие в систематизированном виде излагает концепцию этнографиче-ского и музыкально-теоретического материала, выражаемого посредством жанровой принадлежности, диалекта, манеры исполнения и музыкально-стилевой специфики.

Адресовано студентам высших и средних учебных заведений культуры и искусств.

ББК 85.31я73 ISBN 978-5-8154-0196-9 © Бородина Е. М., 2009

© Кемеровский государственный университет культуры и искусств, 2009


3

ВВЕДЕНИЕ

Данное пособие посвящено песенным традициям вос-точнославянского населения Кемеровской области и может быть использовано в качестве источника для углубления зна-ний некоторых аспектов сибирской песенной традиции по курсу «Певческие стили», целью которого видится формиро-вание теоретических и практических навыков по региональ-ным певческим традициям. В процессе изучения данного курса у студентов формируются конкретные представления о самобытности и богатстве русской народно-певческой куль-туры и её высокой художественной ценности, расширяются знания о её жанровом многообразии и музыкально-стилевых особенностях.

Практика регионального подхода сложилась еще в XIX ве-ке в публикациях, знакомящих с фольклорно-этнографическими материалами конкретных местностей: Белгородской (В. Щу-ров), Брянской (К. Свитова), Смоленской (В. Харьков), Курской (А. Руднева), Московской (Л. Руднева, С. Пушкина), Ленин-градской (А. Мехнецов), Вятской (С. Браз), Воронежской (В.Тонков), Тамбовской (В.Орлов), Орловской (Н. Владыкина-Бачинская), Омской (Е. Аркин), Томской (А. Мехнецов, Н. Пар-хоменко), Красноярского края (О. Крахалева, К. Скопцов) и др.

Однако правомерность регионального подхода при ана-лизе народной культуры была методологически обосновна лишь в конце XX века1. Это позволило в полной мере почув-ствовать и понять красоту произведений народного песенно- 1 Новоселова, Н. А. Празднование масленицы в Енисейской губернии в XIX - начале XX вв. Проблема распространения, эволюции и семантики обрядовых действий: учебное пособие по курсам устного народного творчества, краеведения, этнографии: региональный компонент образо-вания. – 2-е изд., перераб. и доп. – Красноярск: РИО ГОУ ВПО КГПУ им. В. П. Астафьева, 2004. – С. 3.


4

го творчества, осознать их образный смысл, роль в народной культуре, жизненное предназначение.

Многие жанровые проявления в народном музыкальном творчестве весьма специфичны, поскольку они связаны с религи-озными и культурными представлениями различных социальных слоев восточнославянского общества, обусловленного особым хо-зяйственно-бытовым укладом2. Таким образом, песенный фольк-лор необходимо рассматривать как совокупность региональных и локальных традиций.

Сегодня перед нами стоит главная проблема - изучение ло-кальных песенных традиций с учетом самых последних сведе-ний и экспедиционных материалов. Актуальность выбранной темы определяется современным развитием этнографии, фольк-лористики, музыковедения, а также - активизацией исследова-тельской и издательской деятельности педагогов-музыкантов и студентов музыкальных специальностей с целью зафиксировать и сохранить для потомков песенное наследие.

Данный подход позволит более детально рассмотреть сле-дующие аспекты песенного фольклора Кемеровской области: 1) многонациональность и поликонфессиональность; 2) проблема взаимодействия песенных традиций различных групп; 3) жанро-вая принадлежность, диалект и манера исполнения; 4) динамика региональной песенной традиции за последние два десятилетия.

Раскрывая песенную традицию Кузбасса, мы видим активное бытование её в новом проявлении: во-первых, сохранение в памяти старожильческого населения Кузбасса обрядового фольклора, по-всеместно утратившего сегодня свое назначение; во-вторых, актив-ное бытование необрядового фольклора, который сегодня не про-сто доминирует, но хранится и передается.

2 Щуров, В. М. Жанры русского музыкального фольклора: учеб. пособие для музыкальных вузов и училищ: в 2 ч. Ч 1: История, бытование, музы-кально-поэтические особенности. – М.: Музыка, 2007. – С. 3.


5

Предметом наших наблюдений выступает локальная песен-ная традиция восточнославянского населения Кемеровской об-ласти суть, назначение и формы которой выражены особыми, художественными средствами: словесными, музыкальными, диалектными. Это позволило рассмотреть композиционное по-строение песен, выделить исполнительские формы и манеру исполнения каждой этнокультурной группы, наличие ряда го-воров.

При подготовке учебного пособия нами привлечены имею-щиеся в этой области результаты. Мы опирались на фундамен-тальные работы по теории и истории фольклора, фольклористи-ке: В. Лапина «Русский музыкальный фольклор и история», В.М. Щурова «Стилевые основы русской народной музыки», Ф.Ф. Болонева, М.Н. Мельникова, Н.В. Леоновой «Русский ка-лендарно-обрядовый фольклор Сибири и Дальнего Востока», Л.Е. Элиасова «Фольклор казаков Сибири».

Работы С. Г. Лазутина «Поэтика русского фольклора», Ю.Г. Круглова «Русские обрядовые песни» позволили более де-тально раскрыть роль и значение поэтической сущности обря-дового фольклора.

Публикации исследователей песенного фольклора Кузбасса: В.Ф. Похабова «Культурное наследие русских Кузбасса», Е. Лу-товиновой «Фольклор Ижморского района», Е.М. Бородиной «Казачьи песни Кемеровской области», В.И. Панова «Местные русские говоры Кузнецкого района Кемеровской области» зна-чительно обогатили представление о жанровом составе совре-менного фольклора области и его местном говоре.

Кроме того, мы использовали материалы научных статей, представляющие особую ценность в рассмотрении песенной тра-диции области: Е.М. Ефремовой «К вопросу о происхождении белорусских постовых песен», Л.Р. Фаттаховой «Итоги экспеди-ционной работы в старообрядческих общинах Кемеровской облас-ти», а также материалы студенческих фольклорных практик 1992 –


6

2008 гг. (тексты и нотации фольклорных произведений, сообщения информантов, основные сведения об исследуемой местности).

Нами впервые сделана попытка отразить современное со-стояние фольклора Кузбасса, которое отмечается необычайным многообразием, пестротой и широким ареалом его распростране-ния; охарактеризовать его музыкально-стилевую специфику; ис-полнительские особенности; выделить степень сохранности от-дельных жанров в современных условиях.

Традиционно построение учебного пособия. Оно включает в себя четыре главы: «Историко-этнографические предпосылки становления песенных традиций восточнославянского населе-ния Кемеровской области и их изучение», «Народно-песенное творчество смешанных восточнославянских групп», «Жанровые проявления в песенном творчестве русского населения Кузбасса и его музыкально-исполнительские особенности», «Диалект как основной способ отражения специфики регионального фольк-лора». Каждая глава сопровождается контрольными вопросами для самопроверки. Приложение состоит из тематики курсовых, дипломных работ, бакалаврских и магистерских работ, словаря диалектных слов, нотных примеров. В конце учебника приведе-на библиография теоретических исследований, которые помо-гут студентам в практической деятельности по изучению ре-гионального фольклора.

Надеемся, что предлагаемое пособие станет действенным помощником в познании региональной песенной традиции и постижении ее глубинного смысла, а знакомство с жанровой системой, бытующей на территории Кемеровской области, по-может в дальнейшем самостоятельно решать проблемы, связан-ные с изучением местной певческой традицией, в курсовых и дипломных проектах.

Автор выражает искреннюю признательность рецензентам за их конструктивные предложения на разных этапах работы над учебным пособием.


7

ГЛАВА I ИСТОРИКО-ЭТНОГРАФИЧЕСКИЕ ПРЕДПОСЫЛКИ

СТАНОВЛЕНИЯ ПЕСЕННЫХ ТРАДИЦИЙ ВОСТОЧНОСЛАВЯНСКОГО НАСЕЛЕНИЯ

КЕМЕРОВСКОЙ ОБЛАСТИ И ИХ ИЗУЧЕНИЕ

1.1. Собирание и изучение фольклора восточнославянского населения Кузбасса

Собирание и изучение фольклора восточнославянского на-селения Кемеровской области неразрывно связано с изучением сибирской песенной традиции.

На разных этапах истории сибирскую народную песню со-бирали, записывали и изучали. Публикаций ранних записей рус-ского музыкального фольклора Сибири немного. Первые из них (датируемые 1850-ми годами) относятся к собиранию С. И. Гу-ляева, они вышли в свет в 1890-х гг.

Мы также знаем имена собирателей народной музыки в Си-бири: Н. Протасова, А. Макаренко, А. Савельева, Н. Виташев-ского, местонахождение записей которых не известно. В архиве РГО С. И. Красноштановым были найдены неизвестые материа-лы – записи песен в Иркутской губернии, выполненные некоей Благосклоновой в 1910-1912 гг. [7, с. 20-24].

В фундаментальную работу «Русский семейно-обрядовый фольклор» включены 8 нотированных свадебных образцов из записей Н. Протасова (впервые появившихся в сборниках 1902 и 1926 гг.) и напев причитания, опубликованный Н. Ходзин-ским в 1925 г. [8, с. 328].

Однако это единичные случаи. Активно записывать и соби-рать песни в Сибири стали только в XIX в. Особый интерес проявили выдающиеся ученые, этнографы и музыканты – В. Арефьев, Г. С. Виноградов, К. Д. Логиновский, В.С. Лева-шов, Ю. С. Булыгин и др.


8

Лучшие материалы по календарно-обрядовому фольклору сибиряков собрали энтузиасты краеведы и ученые Е.А. Ав-деева, С. И. Гуляев, Н.А. Костров, Н. Кашин, Н.С. Щукин, М.Ф. Кривошапкин, И.Я. Неклепаев, А.М. Станиловский, А.А. Макаренко, М.В. Красноженова, П.А. Городцов, Г.С. Виногра-дов, писатель Вяч. Шишков.

Публикации и архивные материалы дореволюционного времени отражают достаточно живую картину песенной тра-диции старожильческих поселений Сибири. Ярким примером является опубликованный Г.С. Виноградовым сборник кален-дарных песен Сибири под названием «Детский народный ка-лендарь» (1924 г.).

В послевоенные годы собирательская фольклористическая работа активно возобновляется. В результате появляются пе-сенные сборники, содержащие напевы календарных песен.

Основные очаги бытования календарно-обрядового фольклора были выявлены в районах Западной Сибири, Алтая и Дальнего Востока в результате исследований Л. Е. Элиасова, Т. Г. Леоновой, М. Н. Мельникова, Ф. Ф. Болонева, Р.П. Потаниной, Р. П. Матвее-вой, Ю. И. Смирнова, Л.М. Свиридовой, Л. И. Журовой, В.М. Щу-рова, А.М. Мехнецова, Н. В. Леоновой, В. В. Асанова, А. Я. Арки-на, О. И. Выхристюк и многих других [9, с. 11–16].

Особый интерес к календарно-обрядовым песням Западной Сибири проявила Т.Г. Леонова. Результатом её исследования стали сборники «Народные песни Прииртышья» (Новосибирск, 1969 г.) и «Фольклор Западной Сибири» (Омск, 1974 г.), включающие не только русские, но и белорусские тексты.

Изучение особенностей календарно-обрядового цикла песен входило в научные интересы Ф.Ф. Болонева и М.Н. Мельникова. Обширная коллекция календарного песенного фольклора, соб-ранная ими преимущественно в Западной Сибири и на Алтае,


9

составила основу антологии «Календарно-обрядовая поэзия си-биряков» (Новосибирск, 1981 г.) [10, с. 3].

Большая коллекция календарно-обрядовых песен, записан-ных в Красноярском крае К. М. Скопцовым, М. Ф. Шульпеко-вой, Н. А. Шульпековым, Н. А. Новосёловой и др., вошла в ан-тологию Енисейского фольклора Н. А. Новосёловой «Солнце-ворот: Традиционный народный календарь Енисейской губер-нии от Рождества до Ивана Купалы» (Красноярск, 2005 г.). Данная коллекция обрядовых песен (колядки, авсеньки, щед-ровки, посевальные, крещенские, подблюдные, святочные, вес-нянки, благовещенские веснянки, купальские) позволила под-черкнуть региональные отличия Приенисейского календаря [11, с. 9, 21–49, 66, 254].

Значительную информацию о свадебных песнях содержит сборник «Свадебные песни Томского Приобья», подготовлен-ный А. Мехнецовым (Томск, 1977 г.) [12, с. 10–11].

Высокая художественная ценность сибирской народной песни определила внимание к ней музыкантов, руководителей народно-певческих коллективов.

Результаты многолетней собирательской деятельности заслу-женного работника культуры России К. М. Скопцова заслуживают особого внимания.

С песенным творчеством Красноярского края К. М. Скоп-цов стал знакомиться с 1944 года. Многолетняя собирательская деятельность отражена в его публикациях. Каждое издание К. М. Скопцова характеризует отдельные районы Красноярско-го края и дает ясное представление о разнообразии песенного творчества восточнославянского населения. К ним относятся: «Народные песни Красноярья», «Родники народные», «Приле-тели гуси», «Ты воспой, жаворонышек», «На серебряной реке», «Шел миленький дорожкой», «Покатилася ясная зоренька», «Голубеночек сизокрыленький» и др. [13, с 3].


10

Начиная с 1970-х годов, собирательской работой занимается Е. Я. Аркин. Закономерным итогом фольклорных экспедиций явились сборники народных песен Омской области «Ты березка моя», «Со венком я хожу», «Запевает казак песнь» [14, с. 3–5].

Традицию обращения к сибирскому фольклору продолжили педагоги, студенты и выпускники высших и средних специаль-ных учебных заведений музыкального профиля.

Масштабная научно-собирательская деятельность стала осу-ществляться Новосибирской государственной консерваторией в 60–70-х гг. прошлого столетия (А. М. Айзенштадтом, Ю. И. Ши-бановым, Н. В. Леоновой, Г. Г. Бычковой и др.). Многолетний ре-зультат Центра этномузыкологических исследований позволил определить проект издания 60-томной серии «Памятники фольк-лора народов Сибири и Дальнего Востока» [15, с. 37–39].

Активно обращение к фольклору педагогов кафедры народного хорового пения Алтайской государственной академии культуры и искусств, а также музыкантов и руководителей фольклорных кол-лективов. Детальное исследование отдельных районов Алтайского края позволило педагогам и музыкантам опубликовать ряд учеб-ных, учебно-методических работ и репертуарных сборников: «Пес-ня в наследство», «Песни земли Колыванской», «Проснулась да станица» (Н. И. Бондарева); «Песни украинских переселенцев» (В.Е. Фомин, О. С. Щербакова); «Русские песни Алтая. Фольклор сибиряков-старожилов и российских переселенцев» (О. С. Щерба-кова, В.Е. Фомин); «Игровой фольклор русского населения Алтая» и «Песенный фольклор села Верх-Уймон Усть-Коксинского района Республики Алтай» (О. С. Щербакова); «Русская традиционная на-родная культура Красногорского района Алтайского края», «Рус-ская традиционная народная культура села Воробьево Шипунов-ского района Алтайского края» (О. А. Абрамова) и др. [16, с. 4–5].

Изучение песенной традиции русских Кемеровской области мы находим эпизодично в исследованиях на границе с другими


11

областями. Однако последние два десятилетия пробел в фолькло-ристической литературе по изучению песенной традиции русских Кузбасса стал заполняться.

В данном направлении активно работают музыканты, педаго-ги, студенты и руководители народно-певческих коллективов Ке-меровской области.

Собирание и изучение песен Кемеровской области на про-тяжении пятнадцати лет осуществляется кафедрой народного хорового пения Кемеровского государственного университета культуры и искусств. Систематическое собирание песен нача-лось с момента основания кафедры. Первые шаги в этом на-правлении были предприняты ведущими педагогами и студен-тами 2-3 курсов в 1992-1993 учебном году. Свои исследования начали с отдельных поселений Тяжинского, Юргинского, Ленинск-Кузнецкого районов. Особую значимость исследова-тельской работе придает использование собранного и нотиро-ванного материала в серии публикаций «Народные песни Кемеровской области» (6 выпусков 1993-1998 гг.), составите-лями которых стали Г. И. Голицын, В. В. Шергов, Л. А. Алек-сеева, В. Пипекин [17, с. 3; 38]. Все издания включают в себя нотные образцы, содержат вступительную статью исследова-тельского характера, комментарии и примечания к песням.

Важный вклад в сохранение песенного наследия восточно-славянского населения Кемеровской области сделали Г. И. Го-лицын и В. В. Шергов. Ими был подготовлен учебно-репертуарный сборник «Народные песни Сибири» (1999 г.). Сборник состоит из трех выпусков: 1-й – Одноголосие; 2-й – Двухголосие; 3-й – Многоголосие. Во втором и третьем выпус-ках представлены образцы подголосочной полифонии [18, с. 3; 38]. Основу сборника составляют песни Кемеровской области и Красноярского края в который включены различные жанры: лирические, хороводные, семейно-бытовые, рекрутские, сол-


12

датские, свадебные, шуточные, плясовые, игровые, календар-ные, городской фольклор [19, с. 3].

Представительное издание «Песни Кийской слободы» (1999 г.), подготовленное В. Ф. Похабовым, содержит в себе песни, тесно связанные с обрядами и ритуалами русских Кемеровской области. В. Ф. Похабов собрал значительную информацию о семейно-бытовых традициях русских Кемеровской области и записал се-мейно-обрядовый фольклор русских Кузбасса. Весь материал, за-писанный в ряде сел Чебулинского района, сгруппирован по важ-нейшим этапам человеческой жизни (рождение, свадьба, смерть) в новом издании «Культурное наследие русских Кузбасса (Семейно-обрядовый фольклор северо-востока Кемеровской области), вы-шедшем в 2000 году [6, с. 3–4].

Наряду с перечисленными печатными источниками, со-ставлен и опубликован сборник материалов фольклорных экс-педиций Е. М. Бородиной «Казачьи песни Кемеровской облас-ти» (2002 г.). Особую значимость данной работе придает пре-имущественное включение казачьих песен, нотированных и систематизированных автором-составителем сборника. Авто-ром также были использованы некоторые сведения, почерпну-тые непосредственно из общения с информантами [5, с. 3–8].

Важный вклад в собирание и сохранение местных песен внес опубликованный сборник сценариев и песен лауреатов всекузбас-ского конкурса собирателей и исполнителей фольклора «Музы-кальный ларец» (2006 г.). Ценность данного сборника в том, что в него вошли материалы из репертуара собирателей и исполнителей фольклора, бытующего в Кузбассе [20, с. 3–8].

Интерес представляет исполнительские традиции в старооб-рядческих общинах Кемеровской области. Изучение данного на-правления осуществляет Л. Р. Фаттахова. Результатом этого иссле-дования стали опубликованные статьи: «Канонический принцип пения на самосогласен в современной практике старообрядчества


13

(на примере белокриницкой общины г. Новокузнецка) (2004 г.) и «Традиции певческого исполнения псалмов в старообрядческих общинах Кемеровской области» (2006 г.) в ежегодном научном из-дании «Народная культура Сибири» (г. Омск).

Таким образом, изучение песенных традиций смешанных групп восточнославянского населения Кемеровской области свидетельствует о том, что художественная ценность народно-песенного творчества определила внимание к нему этнографов, музыкантов, художественных руководителей народно-певческих коллективов, педагогов и студентов.

Существующие публикации дают основания говорить об устойчивом интересе исследователей к семейно-обрядовым жанрам (колыбельным, свадебным, похоронным), казачьему фольклору и песнопениям старообрядческих поселений.

Традициям смешанного типа внимание практически не уде-ляется. Жанровое многообразие прослеживается в репертуар-ных сборниках, что говорит нам об активном расширении соби-рательской деятельности на территории Кемеровской области.

1.2. Заселение и освоение территории Кемеровской области восточными славянами

Стихийные миграционные передвижения русского населения с XV века, а особенно со второй половины XVI – XVII вв., приве-ли к изменению национального состава Сибири. В конце XVII в. русское население Сибири по своей численности стало преобла-дать над коренным. Появление русских на огромных просторах Сибири существенно изменило этнографическую карту и этниче-ские процессы в среде самого коренного населения [1, с. 9].

Освоению русскими междуречья двух сибирских рек Оби и Притомья предшествовало строительство Томского острога. Ука-


14

зом царя Бориса Годунова для сооружения нового острога были направлены тобольские, сургутские, пелымские и березовские ос-тяки. Став важным военно-административным центром всей юго-западной Сибири, острог, а затем и город Томск обеспечили гос-подство русских в Притомских степях вплоть до Алтайских гор.

На этом экспансия русских на юг Сибири не закончилась. Укрепившись на берегах Томи в 1618 г., томские, тобольские, тюменские, верхотурские казаки и другие служилые люди по-строили Кузнецкий острог [4, с. 5]. Чуть позже в Кузнецком крае возникло ещё несколько военно-сторожевых острогов, преимущественно по берегам реки Томь. Таковыми стали: Со-сновский (1657 г.), Кузедеевский (1660 г.), Верхотомский (1665 г.) Мунгатский (1715 г.) [21, с. 87, 94, 121].

Одним из крупных земледельческих районов в Притомье становится Сосновский стан, центром которого являлся Со-сновский острог. В 1650–1660 гг. в окрестностях по правобере-жью Томи стали образовываться многочисленные заимки и де-ревни, большинство которых получили свое название от фами-лий основателей [4, с. 7].

Поселения возникали друг от друга на таком расстоянии, чтобы в случае военной надобности каждое поселение могло оказать соседям помощь [22, с. 125–126].

Первые вольные русские поселения строились служилыми казаками. Именно казаков принято считать основателями сибир-ских земель. «Сибирские казаки являются этносословной груп-пой в составе русского этноса, формирование которой связыва-ют с начальным периодом русского освоения Сибири и похода-ми атамана Ермака (1580-е гг.) [23, с. 59].

Согласно позиции современного ученого Ю.Г. Недбая, в толковании слова «казак» всегда преобладало значение «воль-ный, свободный, независимый человек». Состояние несвободы,


15

беззакония, ущемления прав личности было основной пита-тельной средой, из которого вырастало казачество на Руси.

Главной обязанностью казачества всегда была военная служба. Казаки являлись участниками всех войн России. Осо-бенности происхождения и сословное положение отразились на самосознании казачества. Для их исторической памяти харак-терны представления об общей судьбе, о родстве казачьих войск, о едином образе жизни всех казаков. Важным компонен-том самосознания казаков является понятие об их личной сво-боде, независимости всего войска, традиционная организация которого считалась гарантом свободы и всеобщего равенства. Особое место в менталитете казаков занимают представления о казачьих традициях, среди которых выделяются свободолюбие, преданность воинскому долгу, коллективизм, взаимопомощь и др. Казачество, превратившись в военно-служилое сословие, правами и привилегиями видело себя в числе первых защитни-ков царской власти [3, с.70].

На территории Кузнецкого уезда формирование казачества шло по двум направлениям: 1) правительство направляло каза-ков из других районов России на охрану юго-восточных рубе-жей Русского государства; 2) параллельно шла вольная колони-зация казаков, исходившая из традиционных казачьих регионов европейской части России – Дона, Нижнего Поволжья. Казаки оседали на свободных землях, основывая сначала казачьи заим-ки, из которых впоследствии вырастали селения вблизи остро-гов, либо по крутым берегам рек. Постепенно в течение XVII – XVIII веков на Кузнецкой земле стали основываться свободные казачьи поселения [24, с. 24, 87, 94, 121].

До середины XIX века сибирское казачество было почти исключительно русским. В состав входили немногочисленные восточнославянские группы (русские, украинцы, белорусы) и


16

тюркоязычные (татары, казахи, калмыки), а также мордва, чу-ваши и другие [25, с. 18–19].

Культура казачества, в основе своей уже являвшаяся рус-ской, взаимодействовала с культурами пограничных народов, в результате чего не только влияла на их культуру, но сама асси-милировала элементы этих культур. Тем самым закладывались специфические признаки этнокультуры как в материальной, так и в духовной культуре [26, с. 12].

К концу XVII века в сибирские деревни увеличился поток беглых «тяглых» или «гулящих людишек» с Зауралья. К началу XVIII века на территории Томской губернии (в состав которой входила Кемеровская область) шел процесс образования новых поселений. Одними из первых переселенцев были старообряд-цы. Немало раскольников-староверов расселилось в землях Со-сновского и Кузнецкого станов по небольшим речкам, вдали от трактов и водных путей [4, с. 8–9].

Если первая волна переселений староверов носила «укрыва-тельный» характер (от преследования властей), то последующие были целенаправленные, несли другой смысл и поощрялись вла-стями. Правительство Екатерины Великой усмотрело в старооб-рядцах прекрасных колонистов, которые смогут производить хлеб и другие сельскохозяйственные продукты.

Старообрядцы жили не только в селениях старожилов, но и основывали отдельные сёла. Проживая на одной территории, они налаживали со всеми добрососедские отношения, то есть поддер-живали экономические, хозяйственные связи. Кроме того, проис-ходило взаимопроникновение культур, установление родственных отношений вследствие смешанных браков, которые допускались в случае, если принималась старообрядческая вера [27, с. 27].

Однако стремление жить подальше от государственных и церковных властей влекло старообрядцев в отдельные глухие места. Ведь Сибирь для них была вольным краем с плодород-


17

ными незанятыми землями, глухими лесами, богатыми рыбой и зверем. Поэтому в период жестоких репрессий старообрядче-ский поток не ослабевал [28, с. 146].

Само по себе старообрядчество – это духовно-религиозное движение, которое выделилось в результате реформ патриарха Никона в конце XVII века и придерживалось традиционных об-рядов, существовавших до раскола. Оно стало оппозиционным официальной православной церкви. Важным для старообрядцев было сохранение «древлего». Жестокое преследование старооб-рядцев, повлекло за собой массовые миграции за пределы Рос-сии и её окраины. После Высочайшего Указа от 17 апреля 1905 года преследования раскольников прекратились, они получили название старообрядцев и свободу вероисповедания [29, с. 343].

Старообрядчество – довольно большая по своей численно-сти группа, неоднородная по своему составу. Уже с конца XVII века в нём определилось два основных направления: поповцы и беспоповцы. Оба согласия со временем раздробились на не-сколько толков. Здесь можно назвать такие крупные и значи-тельные согласия, как федосеевцы, филипповцы, бегуны (странники), а также более мелкие ответвления беспоповщины: нетовцы (спасово согласие), окнопоклонники (дырники), охов-цы (немоляки), белоногие, рябиновцы, аароновцы, мелхиседеки, титловцы, скрытники и др. Новые толки формировались вплоть до XX века, и связано это было, в первую очередь, с различны-ми догматическими разногласиями внутри согласия [28, с. 146].

Беспоповцы не признавали духовенства и церковной орга-низации. Поэтому для проведения религиозных обрядов они выдвигали из собственной среды «дьяков» (если таковые име-лись) или «стариков», причем как мужчин, так и женщин. Мо-лились в специальных избах, называемых «молельными дома-ми», «молельнями», «часовнями» [30, с. 33].


18

Кемеровская область, как и любой сибирский регион, обла-дает ярко выраженной спецификой бытования старообрядчества. Одной из его отличительных особенностей является раздроблен-ность толков и догматическая неоднородность старообрядческих поселений. Так, в одном селе можно встретить часовенных, по-морцев, филлиповцев, самокрестов, белокриничников одновре-менно. Причины этого обстоятельства заключаются в своеобра-зии культурно-исторического становления данной территории. Особо в этом плане богат Таштагольский район.

Догматическая неоднородность старообрядческих поселе-ний приводит к формированию такого уникального явления, как семейный собор, когда представителями самостоятельного толка становятся староверы, связанные исключительно родст-венными узами. Подобные соборы являются самодостаточны-ми, обладают необходимой полнотой религиозной жизни и не стремятся к объединению с более крупными согласиями даже единой с ними духовной ориентации. Примером тому может послужить семейный собор Саблиных, которые являются по-томками известного в старообрядческих кругах П.Г. Саблина.

Большой интерес представляет община редко встречающе-гося и не описанного в литературе Токаревского согласия [31, с. 191–192]. Токарёвское согласие, получившее название от фамилии руководителя Г. Е. Токарёва, образовалось в начале XX века. К середине столетия токарёвцы расселяются по всей Сибири, образуя целые поселения. Небольшие общины этого толка появляются на Алтае и в Кемеровской области. Оказав-шись в догматической изоляции, токарёвцы совершают бого-служения в тесном семейном кругу. Основу наиболее крупной – Новокузнецкой общины – составляет семья ее духовного на-ставника Е.М. Пермякова (десять детей, внуки и другие родст-венники). Тем не менее, они осознают себя общиной, являющей-ся частью целого течения в старообрядчестве.


19

Новокузнецкие токарёвцы не отделяются от своего толка, хо-рошо знают историю согласия, особенности догматики, бережно хранят традиции. В богослужебной певческой практике следуют традициям поморцев. Имеют большую библиотеку, а для службы - все необходимые богослужебные книги [28, с. 147].

В области довольно много и поморских общин. Уже начи-ная с XVII века, преобладало заселение Сибири выходцами из северных губерний России, где, как известно, и сформировался поморский толк, а к концу XIX века поморцы явились одним из наиболее многочисленных и сильных толков за Уралом. Регио-нальной особенностью современного бытования этого толка яв-ляется то, что наиболее яркие в певческом отношении общины находятся не в крупных городах, а в небольших поселках.

Влияние миграционных процессов можно проследить на при-мере белокриницкой общины Новокузнецкого района. Её основу составляет высланная из Подмосковья в 1830-е годы община бело-криничников под руководством отца Геронтия. Община быстро приобрела известность, и сюда переместился центр белокринич-ников, находившийся до этого в Беловском районе.

В регионе имеется также крупная община новозыбковцев, хотя многие её члены, скорее всего, часовенного происхождения. Ос-нователи общины переселились в Гурьевский район Кемеровской области в послевоенные годы из Алтайского края, где они подвер-гались гонениям (причиной послужило разрушение их церкви). Община имеет своего священника [31, с. 193].

Мир старожилов представляет еще одна группа – «чалдо-ны». В начале XVIII века активизировалось проникновение целых групп вольных русских чалдонов так называемых «гуля-щих людей» на земли полуоседлых тюркоязычных томско-кузнецких татар [23, с. 45].

В языках народов Сибири слово «чалдон» носило негативный смысл, но с течением времени, он стал изменяться. «Народная ин-


20

терпретация этого термина сводится к нескольким вариантам, из которых наиболее часто встречается мнение, что «это люди, при-шедшие/сосланные с Чала и Дона», и … «первые русские, при-плывшие в Сибирь на челнах», «потомки донских казаков», … «вечные, исконные, коренные сибиряки», «русские коренные жи-тели Сибири», «здешние уроженцы», «испокон веку здесь живу-щие». Подобная интерпретация термина чалдон фиксируется ис-следователями на всей территории Сибири» [32, с. 192].

Однако данный термин рассматривается неоднозначно. Если взять за основу высказывание В. И. Даля, то слово «чалдон» за-имствовано от монгольского, обозначает «бродяга, беглый вар-нак, каторжник» [33, с. 587].

Иная точка зрения у Е.Ф. Фурсовой. Она предполагает, что слово «челдон» могло означать «человек с Дона», то есть это люди, приехавшие с соседних, российских территорий, либо – «челны» (вариант «чалы») тащили по Дону – стали называться «чалдоны» [34, с. 16].

Таким образом, на протяжении нескольких столетий на территории Кемеровской области стало складываться славян-ское население [35, с. 18]. Поселенцев конца XVII – начала XVIII века принято называть старожилами. К старожилам отно-сятся локальные этнокультурные группы сибиряков – казаков, чалдонов и старообрядцев. С течением времени старожилы, не помнящие своего европейского прошлого, стали называть себя «сибиряками» или «старожилами» [8, с. 12].

Существует общепринятая трактовка понятия «старожи-лы», указывающая на категорию потомственных крестьян, засе-лившихся в Сибири в дореформенный период [36, с. 87].

Кузнецкая земля, предгорья Алтая и южносибирские степи в народе слыли вольной стороной – Беловодьем. На степные озера, богатые рыбой и водоплавающей птицей, в горную тайгу, обиль-ную зверем, пробирались русские охотники-промышленники.


21

Вольная крестьянская колонизация из северных районов Евро-пейской России и Приуралья дала основную массу населения Кузнецкой земли – Кузбасса [35, с. 20–22].

Освоение Кемеровской области (в прошлом входившей в со-став Томской губернии) в конце XVIII – начале XIX вв. не было интенсивным. В этот период преобладали старожильческие села Зырянское, Туендатский, Чердатское, Усть-Чебула, Песчанское, Большепочитанское, Среднепочитанское, Тундинское, Больше-пичугино, Малопичугино, Верх-Чебула, Тисульское, Усть-Серта, Тюменево, Чумай, Дмитриевка, Шестаково, Михайловка, Сусло-во, Большой Антибес, Малый Антибес и др. [2, с. 240].

На более позднем этапе заселения Кемеровской области (ко-нец XIX – начало XX вв.) стали формироваться новые поселения. Поселенцы, которые заселяли территорию Кемеровской области с середины XIX – начала XX вв., стали называться новосёлами. К ним относятся переселенцы из разных частей России [36, с. 12].

В отличие от старожилов, позднепоселенцы в большинстве своем знали и помнили места своего выхода в Сибирь, поэтому называли себя воронежскими, курскими, витебскими, вятскими, могилевскими, смоленскими, тамбовскими и т.д. Эти группы поселенцев сохраняли историческую память о прародине в на-званиях самих населенных пунктов (например, Вятка, Крым, Малороссы, Новороссийка, Полтавка, Украинка).

Чаще всего переселенцев называли по губерниям их прежнего жительства: «курщина», «тамбовщина», «рязанщина» и т.п. Ха-рактеризуя процессы переселения, В.А. Липинская, отмечает: «Приток переселенцев вносил изменения в быт старожилов, в пла-нировку и застройку селений, изменял их хозяйственную значи-мость и социальные функции… Старая часть становилась цен-тром, от которого радиусом расходились новые улицы или поряд-ки домов. Отдельные партии переселенцев, выходцев из одного селения, волости, губернии предпочитали селиться рядом, отдель-


22

ной улицей. Так появились части селений с разным составом насе-ления [30, с. 49].

К концу XIX века государство уделяет большое внимания ос-воению сибирских просторов. В этот период началось массовое заселение территории области. Основная причина таких меро-приятий вызвана малоземельем в южных западных губерниях и плохими почвами в северных районах России [38, с. 13]. Геогра-фическое положение представлялось достаточно удобным для переселения в этот район крестьянства, с одной стороны, а с дру-гой – удаленность от центра и государственных органов привлек-ли на поселения группы людей оппозиционных политических и религиозных взглядов.

Участие в переселении в Томскую губернию принимали выходцы из следующих губерний: Тамбовской, Курской, Воро-нежской, Пермской, Рязанской, Вятской. выходцы из которых на тот период составляли 75% из общего числа населения. Каж-дая из этих групп старались группироваться. Это позволяло им сохранить свои традиции, культуру.

Рост численности населения Кемеровской области увеличи-вался, с одной стороны, благодаря естественному приросту старо-жильческого населения, с другой, – благодаря массовому заселе-нию пустопорожних пространств и таежных мест новыми земле-пашцами из России [39, с. 1–2; 52–68].

Значимость региона несоизмеримо возросла в годы совет-ской власти, определившей курс на индустриализацию области и её активное включение в программы социально-экономического развития страны.

Кемеровская область отличалась тем, что являлась наиболее населенным, урбанизированным и промышленно развитым рай-оном. Для нее был характерен исключительно сложный этниче-ский состав и во многом драматичная история формирования судеб её жителей. Фактически история Кузбасса как региона, во


23

многом определяющего судьбу России, началась в послерево-люционный период. Сочетание этих факторов влияет на состоя-ние и развитие народов области, накладывает специфический отпечаток на национально-культурную сферу жизни людей.

С Октябрьской революции и Гражданской войны в нашем регионе начался качественно новый этап развития. Руководство страны взяло курс на индустриализацию. Повышенный интерес к кузнецкому углю проявился в годы первых пятилеток. Здесь планировалось построить десятки шахт, заводов, фабрик.

Для реализации проектов нужны были люди. Однако собст-венных трудовых резервов в области явно не хватало. В 20-е годы XX века основным источником рабочего класса Кузбасса являлось сибирское крестьянство. Более 66 тыс. человек выеха-ло в то время из деревень на строительство индустриальных объектов. Для Кемеровской области эта страница истории особо важна, так как она позволяет понять, почему здесь сформирова-лось многонациональное сообщество.

Если в начале 20-х годов XIX века на территории Кузбасса проживало около 200 тыс. человек, то в конце 30-х годов насчи-тывалось уже более одного миллиона. В конце 20–30 гг. в Куз-басс пошел огромный поток спецконтингента – раскулаченных, депортированных, осужденных по 58 статье. Раскулаченных крестьян семьями (более 600 тыс. чел. – в среднем по 5 чел. в семье) свозили сюда с соседних территорий – Алтая, Томской, Новосибирской областей и т. д. Представителей депортирован-ных народов (немцев, поляков, жителей Прибалтики) вывозили из европейской части России.

Национальный состав области пополнился и в послевоенный период – крымскими татарами, народами Северного Кавказа, ук-раинцами, народами прибалтийских государств. В большинстве своем после освобождения со спецпоселения эти люди остава-лись жить в Кузбассе [40, с. 8–15].


24

Начиная со второй половины XIX века, хлынул поток пе-реселенцев с Украины и Белоруссии. Они селились рядом со старожильческим населением и вступали в тесные взаимоот-ношения вплоть до заключения браков. Данное обстоятельст-во дает основание нам утверждать, что в результате подобно-го заселения «разными или родственными народами происхо-дила этническая ассимиляция, следовательно, – и взаимное проникновение их культур, языковые, этнические и прочие контакты, что привело к обрусению восточных славян Сиби-ри» [41, с. 3].

Следует заметить, что первые украинцы появились в Сибири ещё в конце XVI века. Однако до середины XIX века они пере-селялись небольшими группами и быстро растворялись среди сибирского населения. Массовые переселения украинцев в За-падную Сибирь, в том числе и Кемеровскую область, начались с конца XIX века после завершения строительства Сибирской же-лезнодорожной магистрали. Наибольшего развития переселение достигло в годы столыпинской аграрной реформы, и связано оно с малоземельем в Европейской части России. Переселялись пре-имущественно выходцы из Киевской, Полтавской, Харьковской, Черниговской губерний. В результате на территории современ-ной Кемеровской области сложились довольно компактные рас-селения украинского этноса.

Строгих ограничений для расселения украинцев не суще-ствовало. Украинцы, проживая компактно, обладали этниче-ским самосознанием, сохраняли свои традиции. Они принесли с собой не только названия мест, откуда шло переселение, но и сохранили украинский бытовой язык, традиционные обычаи, поэтический и музыкальный (песенный, инструментальный, танцевальный) фольклор. Живя на «чужбине», украинцы не за-бывали своей родины и своих корней. В новых природных ус-


25

ловиях, в инонациональном окружении они стремились сохра-нить как можно больше своих национальных особенностей. Одним из средств сохранения и передачи традиционной куль-туры стали привезенные с Украины народные обычаи и обряды. Из обрядового семейно-бытового фольклора у украинцев более полно сохранился свадебный обряд [42, с. 35].

Так, например, украинское село Преображенка Тяжинского района состоит из переселенцев Полтавской губернии, их по-томки до сих пор считают себя украинцами. Несмотря на это, формирование межэтнических связей между старожилами в конце XIX – начале XX вв. проходило интенсивно, особенно в хозяйственной и религиозной сферах. В другом украинском се-лении Новопреображенке (Каменке) того же Тяжинского рай-она при наличии консервации обрядовых действий наблюдается проникновение в духовную культуру старожильческих черт. Так, в песенном репертуаре происходит смешение стилей и диалектов. Если календарно-обрядовые и семейно-бытовые песни исполняются на родном языке, то песенная лирика си-бирских старожилов звучит на чистом русском языке, без укра-инского диалекта [43, с. 61–62].

Большинство украинских селений на исследуемой террито-рии находилось в пределах Тяжинского и Мариинского районов Кемеровской области. Белорусские переселенцы Мариинского уезда Томской губернии так же, как и украинцы, образовывали свои сёла в этих районах. Количество белорусских сёл гораздо меньше, чем украинских.

Изначально для каждой группы была характерна определен-ная замкнутость, ограниченность брачного круга. С первой трети XX в. началась активная ломка традиционных устоев, интенсив-ное смешение представителей различных этнических, социаль-ных, конфессиональных групп.


26

Адаптация украинской и белорусской культур к условиям Си-бири повлияла на сохранение структуры материнской культуры в целом. Изменения, обусловленные природно-климатическими ус-ловиями, произошли:

- в строительстве жилья, сохраняя лишь планировку и деко-ративную отделку;

- в традиции изготовления национальной одежды, которую в условиях Сибири утепляли;

- в проведении традиционных праздников, подчиняющихся годовому циклу Сибири;

- в общении с другими жителями на проживаемой террито-рии [44, с. 128].

В более поздний период освоение региона было массовым. Кроме того, внутрисибирская миграция старожилов (из Тоболь-ска, Томска, Кузнецка и др.) обеспечивала распространение в области сибирских культурных традиций (которые в то же вре-мя не повлияли на специфику возникших позже локально замк-нутых групп).

Таким образом, становление восточнославянского населе-ния на территории Кемеровской области проходило с конца XVI века до второй половины XIX века. Заселение осуществ-лялось за счет выходцев из северных, западных и централь-ных регионов европейской части государства, некоторых ре-гионов Сибири.

В «относительно короткий исторический период территори-альной общности выходцев из разных местностей пространст-венная разобщенность, сводившая до минимума продуктивные контакты женской части старожилов – как основных носителей традиций, социальная и религиозная разнородность, обусловили возникновение множества локализованных очагов восточносла-вянской культуры» [45, с. 151].


27

Контрольные вопросы 1. Перечислите известные вам имена собирателей народной

музыки в Сибири. 2. Кто из ученых, этнографов и музыкантов занимался изуче-

нием календарно-обрядового фольклора Сибири? 3. Когда стала осуществляться научно-собирательская дея-

тельность в Сибири с участием педагогов и студентов? 4. Чем обусловлено становление различных культурных групп

восточнославянского населения в Кемеровской области? 5. Какова роль казачества на территории Кузнецкого уезда? 6. Какие группы населения Сибири было принято называть

старожилами? 7. Кто такие старообрядцы? 8. Назовите известные согласия, проживающие в настоящее

время на территории Кузбасса. 9. Какие группы переселенцев стали называть поздними посе-

ленцами? 10. Выходцы каких губерний увеличили рост населения Кеме-

ровской области в конце XIX – нач. XX вв.? 11. В какой период сложились компактные расселения украин-

цев и белорусов на территории Кемеровской области? 12. Какие факторы повлияли на становление локальной песен-

ной традиции?

Список литературы Основная литература

1. Национальная жизнь Кузбасса: история, теория, практика [Текст]. – Кемерово, 1989. – 397 с.

2. Емельянов, Н.Ф. Население Среднего Притомья в феодаль-ную эпоху (состав, занятия и повинности) [Текст]. – Томск: Изд-во Томск. ун-та, 1980. – 252 с.


28

3. Недбай, Ю. Г. История казачества Западной Сибири 1582 – 1808 гг. (краткие исторические очерки) [Текст]: в 2 ч. – Омск, 1996. – Ч. 1. – 118 с.

4. Кимеев, В. М. Касьминские чалдоны. Быт и культура рус-ских старожилов Касьминской Волости [Текст]. – Кемеро-во: Кузбассвузиздат, 1977. –250 с.

5. Бородина, Е. М. Казачьи песни Кемеровской области: Сборник материалов фольклорных экспедиций / зап. ноти-рование, составл. вступит. ст. и комментарии Е.М. Бороди-ной. – Кемерово: КемГАКИ, 2002. – 73 с.

6. Похабов, В.Ф. Культурное наследие русских Кузбасса (семей-но-обрядовый фольклор северо-востока Кемеровской облас-ти). – М.: Редакция журнала «Самообразование» и МФ «Се-мигор», 2000. – 264 с.: ил.

Дополнительная литература

7. Леонова, Н.В. Ранние и современные источники в этному-зыкологическом исследовании Сибирских традиций // На-родная культура Сибири: Материалы XV научного семина-ра-симпозиума Сибирского регионального вузовского цен-тра по фольклору / отв. ред. Т.Г. Леонова. – Омск: Изд-во ОмГПУ, 2006. – С. 20–24.

8. Русский семейно-обрядовый фольклор Сибири и Дальнего Востока: Свадебная поэзия. Похоронная причеть / сост. Р. Потанина, Н. Леонова, Л. Феотисова. – Новосибирск, 2002. – С. 328.

9. Русский календарно-обрядовый фольклор Сибири и Дальнего Востока: Песни. Заговоры / сост. Ф.Ф. Болонев, М.Н. Мель-ников, Н.В. Леонова. – Новосибирск: Наука. Сиб. Предпри-ятие РАН, 1997. – 605 с.


29

10. Календарно-обрядовая поэзия сибиряков / сост., вступ. ст. и примеч. Ф.Ф. Болонева и М.Н. Мельникова. – Новосибирск: Наука – 1981. – 246 с.

11. Новосёлова, Н. А. Солнцеворот: Традиционный народный календарь Енисейской губернии от Рождества до Ивана Купалы [Текст]. – Красноярск: ГЦНТ, 2005. – 350 с.

12. Мехнецов, А. Хороводные песни, записанные в Томской области. – Л.; М., 1973. – 178 с.

13. Скопцов, К. Шёл миленький дорожкой (Песни земли Канн-ской). – Красноярск: ООО «Горница», 2003. – 176 с.

14. Аркин, Е. Я. Со венком я хожу. Народные песни Омской об-ласти / Запись, нотирование, предисловие и примечания Е.Я. Аркина. – Омск: Омское книжное издательство, 1993. – 256 с.

15. Сыченко, Г. Б., Леонова, Н. В. Архив традиционной музыки Новосибирской консерватории: история, современное со-стояние, проблемы и перспективы // Народная культура Сибири: Материалы XVIII научного семинара Сибирского регионального вузовского центра по фольклору / отв. ред. Т.Г. Леонова. – Омск: Изд-во ОмГПУ, 1999. – С. 37–41.

16. Щербакова, О. С., Фомин В. Е. Русские песни Алтая. Фольк-лор сибиряков-старожилов и российских переселенцев: учебно-методическое пособие. – Барнаул: Издательство АКИПКРО, 1998. – 34 с.

17. Мой край родной. Народные песни Юргинского района Ке-меровской области. Выпуск 3. / сост. Л. А. Алексеева. – Ке-мерово, 1994. – 44 с.

18. Народные песни Сибири: учебно-репертуарный сборник. Вып. 1. Одноголосие / сост. Голицын Г. И., Шергов В. В. – Кемерово: КемГИИК, 1999. – 85 с.


30

19. Народные песни Сибири: учебно-репертуарный сборник. – Вып. 2. Двухголосие / сост. Г. И. Голицын, В. В. Шергов – Кемерово: КемГИИК, 1999. – 80 с.

20. Музыкальный ларец. Сборник сценариев и песен лауреатов Всекузбасского конкурса собирателей и исполнителей фольклора / сост. Т. Н. Зорина. – Кемерово, 2006. – 84 с.

21. Географический словарь Кузбасса. – Кемерово, 1970. – С. 87–121.

22. Бородина, Е. М., Циркин, А. В. Традиционная культура Кузнецкого казачества / Культура как предмет комплексно-го исследования: Сборник. – Кемерово: Кемеров. гос. ака-демия искусств и культуры, 2000. – 159 с.

23. Жигунова, М. А., Золотова Т.Н. Традиционная культура си-бирского казачества: история и перспективы изучения // Сибирское казачество: прошлое, настоящее, будущее. – Омск: Издательство Омского государственного педагогиче-ского университета, 2003. – С. 59.

24. Скрябина, Л. А. Казачество Сибири / Краеведение Сибири. История и современность [Текст]. – Кемерово, 1999. – С. 24.

25. Андреев, С. М. Формирование казачества на территории Сибири / Сибирское казачье войско как социально-территориальная система: Организация и основные этапы развития (1808 – 1917 гг.): автореферат диссертации на со-искание ученой степени доктора исторических наук. – Ке-мерово, 2007. – С. 18–19.

26. Бородина, Е. М. Особенности традиционной культуры ка-зачества Западной Сибири: автореферат диссертации на со-искание ученой степени кандидата культурологии. – Кеме-рово, 2004. – 22 с.

27. Болонев, Ф. Ф. Старообрядцы Алтая и Забайкалья: опыт сравнительной характеристики. – Барнаул: БЮИ, 2000. – 48 с.


31

28. Фаттахова, Л. Р. Токарёвское согласие старообрядцев в Си-бири // Народная культура Сибири: Материалы XII научно-практического семинара Сибирского регионального вузов-ского центра по фольклору / отв. ред. Т.Г. Леонова. – Омск: Изд-во ОмГПУ, 2003. – 284 с.

29. Энциклопедия алтайского края: в 2 т. – Барнаул: Пикет, 1997. – Т. 2. – 448 с.: ил.

30. Липинская, В. А. Старожилы и переселенцы. Русские на Ал-тае XVIII – начала XX вв. [Текст] / В.А. Липинская. – М.: Нау-ка, 1996. – 269 с.

31. Фаттахова, Л. Р. Итоги экспедиционной работы в старооб-рядческих общинах Кемеровской области (1997–1999 гг.) // Народная культура Сибири: Материалы VIII научно-практического семинара Сибирского регионального вузов-ского центра по фольклору / отв. ред. Т.Г. Леонова. – Омск: Изд-во ОмГПУ, 1999. – 268 с.

32. Жигунова, М. А. Этносоциология русских Сибири: пробле-мы современной идентичности // Этносоциальные процес-сы в Сибири: Тематический сборник. – Новосибирск: Си-бирское научное издательство, 2007. – Вып. 8. – С. 191–195.

33. Даль, В. И. Толковый словарь живого великорусского языка: в 4 т. / В.И. Даль. – М.: Рус. яз., 1982. – 683 с.

34. Фурсова, Е. Ф. Традиционная одежда русских крестьян-старожилов Верхнего Приобья (конец XIX – начало XX вв.) [Текст] / Е.Ф. Фурсова. – Новосибирск: Ин-т археологии и этнографии СО РАН, 1997. – 152 с.

35. Кузбасс. Прошлое, настоящее, будущее [Текст]. – Издание 2-е, переработ. – Кемерово: Кемеровское книжное изда-тельство, 1978. – 365 с.

36. Щербакова, О. С. Фольклорно-этнографические и песенные традиции русских Алтая: учебное пособие: в 2 ч. – Ч. 1. – Бар-наул: Изд-во АлтГАКИ, 2005. – 182 с.


32

37. Кауфман, А. А. Хозяйственное положение переселенцев, водворенных на казенных землях Томской губернии: по данным проведенного в 1894 г. подворного исследования [Текст]. – СПб., 1895. – Т.1, ч. 2. – С. 111.

38. ГАКО, Ф.ОДФ. Ф. 34.Оп.1. Д. 34, Д. 312, 1854–1864. 39. Кауфман, А. А. Общинные порядки восточных волостей

Томского округа и северо-западной половины Мариинского округа [Текст]. – Томск, 1894. – С. 9.

40. Вопросы Мариинского уезда. – Мариинск: Изд-во Некрасо-ва, 1914. – 70 с.

41. Многонациональный Кузбасс (история, практика) [Текст] / ред. И.А. Свиридова, Л. И. Гвоздкова и др. – Кемерово: Ке-меровское книжное издательство, 2003. – 175 с.

42. Календарно-обрядовая поэзия сибиряков / сост. Ф.Ф. Боло-нев, М.Н. Мельников. – Новосибирск: Наука, 1981. – 351 с.

43. Кушнаренко, С. М. Фольклор украинцев южных районов Омской области (на примере Одесского района) // Народная культура Сибири: материалы XIII научно-практического семинара Сибирского регионального вузовского центра по фольклору / отв. ред. Т.Г. Леонова. – Омск: Изд-во ОмГПУ, 2004. – С. 180–184.

44. Чичеров, В.И. Зимний период русского земледельческого календаря XVI – XIX вв. [Текст]. – М., 1957. – 236 с.

45. Специфика формирования культуры украинской диаспоры на территории Юга Красноярского края (на примере посе-лений XVIII – XX веков // Устойчивое развитие и культура регионов [Текст]: Материалы международной научно-практической конференции, Кемерово, 17–20 апреля 2007 / отв. ред. П. И. Балабанов; ред. кол.: П. И. Балабанов, И. Ф. Петров, Н. Т. Ултургашева; Кемеров гос. ун-т культу-ры и искусств. – Кемерово: КемГУКИ, 2007. – 380 с.


33

ГЛАВА II НАРОДНО-ПЕСЕННОЕ ТВОРЧЕСТВО

СМЕШАННЫХ ВОСТОЧНОСЛАВЯНСКИХ ГРУПП

2.1. Казачий фольклор и его специфика Казачество развивало свои песенные традиции еще со времен

освоения Сибири. Происходили сложные и разнообразные творче-ские процессы в сибирском фольклоре в течение нескольких сто-летий. Непрерывно шел живой процесс восприятия новых поэти-ческих явлений. Вместе с постепенным отмиранием многих жан-ров, усвоением новых фольклорных образований совершались глубокие внутренние изменения в песенном репертуаре казаков. Степень и характер влияния соседних народов на разных этапах истории казачества меняли его песенную культуру. Этнической и социальной неоднородностью казачья община особенно отлича-лась на первом этапе, в период своего формирования (XVII – XVIII вв.), для которого были характерны смешанные браки с женщинами-инородками, а также активное усвоение иноэтниче-ских элементов в разных областях культуры. На втором этапе ис-торического развития казачества (в конце XVII – начале XIX вв.) этот процесс протекал менее интенсивно отчасти под влиянием старообрядчества, обусловившего конфессиональную и социаль-ную замкнутость сообщества казаков и его ориентацию преиму-щественно на восточнославянские культурные традиции [1, c. 17].

Фольклор казачества Кемеровской области – явление доста-точно сложное во всех его проявлениях: историческом, этниче-ском, жанровом. В XIX–XX веках рассматриваемый феномен претерпел значительные изменения, он имеет родственные чер-ты с общерусской песенной культурой, но в то же время обла-дает определенной спецификой [9, c. 174].

Согласно дифференциации казачьего фольклора, предложен-ной А.М. Листопадовым, песенные жанры образуют две группы:


34

1) жанры «внешнего быта», представляющие область муж-ского песнетворчества. Условия их исполнения и содержания поэтических текстов, связаны с воинской службой казаков.

2) жанры «внутреннего быта», отражающие особенности мирной жизни и деятельности казачьей общины. Эти песни ис-полнялись мужчинами и женщинами отдельно, а также «гур-том» – смешанными ансамблями [10, c. 22].

Центральное место в системе песенных жанров занимали и занимают жанры «внешнего быта», вобравшие в себе стилисти-ческие особенности и исполнительские приемы. По содержа-нию поэтических текстов это мужские исторические, лириче-ские, военно-бытовые песни, баллады, а также песни с текстами литературного происхождения. В современном репертуаре си-бирских казаков часто встречаются старые военные и походные песни. Подобные жанры имеют немало аналогов в фольклоре донских, кубанских, уральских казаков.

Песни этой группы в Сибири принято еще называть «воин-скими». Эти песни подразделялись и по своей функциональной направленности: «походные» или «верховые», «строевые», «привальные» – протяжные, либо молодецкие скорые песни с приплясываниями [11, c. 251].

Исторические песни. Военно-исторические песни пользова-лись особой популярностью. Это вполне закономерно: русское казачество, начиная со второй половины XVI века, принимало ак-тивное участие во всех важных исторических событиях государ-ственного масштаба. Естественно, что богатейшие впечатления непосредственных участников русской военной истории и соци-альных движений в России поэтически осмыслялись и претворя-лись в песнях. Именно казаки, в том числе и сибирские, создали огромное количество исторических песен. В Сибирь историче-ские песни из Центральной России попадали различными путями.


35

Их приносили в станицы служилые казаки, возвращаясь из воен-ных походов, а также новые поселенцы – казаки с Дона и Волги.

В песнях историческая действительность одновременно создается в своей реальности. Большинство персонажей прихо-дит в песню из реальной истории. Исторической песне свойст-венно одновременно осознание драматичности истории и неиз-бежного торжества [12, c. 212–213]. Ярким примером служит песня «На взморье, на германском берегу»:

Расходился, разжурился Царь наш бедный по Москве. Как у русских войска много, Русский любит угостить. Угостить свинцовой пулей, На закуску стальной штык, Штык стальной, четырехгранный Германску грудь пронзил [13, c. 53].

Одна из ведущих тем исторических песен, вокруг которой сосредоточено большинство сюжетов, героико-патриотическая. Любимые герои песен – те, кто в труднейших обстоятельствах проявили стойкость, исполнили свой долг, сохранили достоин-ство даже ценой жизни.

Все военно-исторические песни не только создают своеобраз-ную песенную летопись многочисленных войн, но и раскрывают наиболее драматичные, непосредственно касающиеся народа сто-роны войны как социального явления, например: [12, c. 214–217].

Под ракитою зеленой Русский раненый лежал И к своей груди пронзенной Крест свой медный прижимал…, или: А женила меня пуля быстрая, Обвенчала меня сабля острая… [13, c. 54].


36

В настоящее время в репертуаре казаков сохранились лишь фрагменты исторических песен. Однако героико-патриотическая тематика выдержана в наиболее любимых военных и походных песнях.

Военные и походные песни. По своему содержанию они весьма богаты, поскольку всесторонне отражали многогранные стороны военной жизни казаков. Наряду с прямым назначением поля быть местом сражения, где «построили редут», оно ещё и «сырая земля», в которую уходят тела павших воинов. По мне-нию современного мифолога Е.Г. Рабиновича, «геоцентрическая концепция, господствовавшая в архаических культурах, является, видимо, источником повсеместных представлений о том, что умерший должен быть похоронен в родной земле…» [14, c. 145].

Патриотические песни воспевают священную землю своей Родины, неприкосновенность её границ, отвагу и храбрость, верность воинскому долгу, восхищение своими полководцами. Большое место в военных и походных песнях занимают мотивы, воспевающие свободолюбие казаков.

В репертуаре казаков старые военные и походно-строевые песни занимали большое место еще и потому, что это была их своеобразная неписаная история. Сама служба в песнях изобража-ется с большой реалистичностью. Военные тяготы казака – один из главных мотивов песен. Особая тема военных песен – печаль-ные думы казаков, заброшенных на «чужу-дальню сторонушку», о доме, о родной стороне. Например: «Дума тёмная, дума тяжкая»:

1. Дума тёмная, дума тяжкая Черным камнем на душу легла.

2. Свербит день и ночь шашка жгучая, Сердцу не даёт позабыть её.

3. Её, душеньку, ясноокую, Лебядиночку легкокрылую.


37

Глубокой грустью полны песни, в которых повествуется о событиях, происходящих в отсутствие казака, а также песни о возвращении казаков со службы. Особенно эмоциональны пес-ни, посвященные теме гибели казака. Ярким примером является произведение «Эй, по дороге»:

Эй, там убили, да. Эй, там убили, да. Там убили молодого казака, Там убили молодого казака. Гэй, схоронили, Гэй, схоронили, да. Схоронили близ дороги казака, Схоронили близ дороги казака.

Наиболее значительны и популярны песни о молодце, уми-

рающем в чистом поле и посылающем с конем прощальный привет домой [15, c. 17], например, «Вы поля, вы поля»:

Как под этой вербой Он убит, не убит, Солдат битый лежит. Тяжко ранен лежит. Он убит, не убит, А в ногах у него Тяжко ранен лежит. Конь вороный стоит.

Уж ты конь, ты мой конь, Ты товарищ, ты мой. Ты лети-ка домой, Ко моим, ко родным и т.д.

Военные и походные песни выражают специфику идеоло-гии казачества. В них полнее всего выражены патриотизм, удаль, молодечество, смелость, готовность жертвовать собой ради общего дела [16, c. 188].

Военные и походные песни связаны с определенными усло-виями исполнения: поются «под шаг», «под ногу», «под ход ко-ня». Именно от этого зависит темп и характер звучания. Этим


38

песням свойственны мерность ритмической пульсации, ясное структурное членение мелостроф, чеканное произнесение слов. Природа этой мерности заключена в разных видах моторики, синтезируемых стилем строевых песен [17, c. 13–14]. «Напою в реке коня» (см. пример № 1).

Лирические песни. К песням «внешнего быта» относятся поздние лирические песни, баллады, образцы с текстами литера-турного происхождения. Лирическая песня жила в служивой ка-зачьей среде полноценной жизнью, эти песни у казаков были очень популярны. Особенно те, в которых пелось о разлуке с лю-бимым человеком. Песни на данную тему занимают большое ме-сто в лирической поэзии казаков. Эта особенность легко объяс-нима: продолжительная военная служба отрывала казаков от гра-жданской жизни, от родных и близких им людей, от родных мест. Все это не могло не отразиться на репертуаре лирических песен.

Лирическая поэзия составляет основу современного фольк-лора казаков, являясь своего рода жизненным ядром. Лирика наиболее полно передает их чувства и переживания, отражает все основные явления их жизни [18, c. 20].

Название каждой лирической песни ярко характеризует её содержание. В этих песнях раскрывается картина прощания ка-заков с родной станицей, тоска по родной сторонушке, по лю-бимой девушке. Ярким примером является песня «Разгулялась непогодушка» [15, c. 19].

1. Разгулялась непогодушка, 2. Дума тёмная-претёмная Ветер по небу шумит, Камнем на сердце легла, Ветер по небу шумит, Камнем на сердце легла, Сердце молодца щемит. Иссушила, извела.

3. Будто в тереме красавица Друга милого не ждёт, Друга милого не ждёт, Слёзы горькие не льёт.


39

Композиционное построение песен. Казачьи лирические песни интересны по композиционному построению, что всецело обусловлено их жанровой природой. Основная задача компози-ционного построения заключается в том, чтобы полнее и глубже выразить идейно-эмоциональное содержание песни, правдивее и ярче передать мысли и чувства лирического героя [19, c. 32].

Поэтический материал лирических песен часто строится в та-ких композиционных формах, как монолог, диалог, повествова-ние и описание.

Простейшей композиционной формой является монолог-повествование (обращение к чему-либо, кому-либо). Эта форма хорошо отвечает жанровой природе лирической песни, представ-ляет естественный способ прямого, непосредственного выражения мыслей и чувств героя [2, c. 67].

Примером монолога – повествования выступает песня «Ой, да ты, калинушка», где композиционно-поэтический материал строится по принципу цепочного построения:

Ой, да ты, калинушка, размалинушка, Ой, да ты, не стой, не стой, на горе крутой. Ой, да ты, не стой, не стой, на горе крутой, Ой, да не спускайся во синё море.

Песня «Ой ты, Маруся» является примером построения поэти-ческой ткани в форме диалога, что встречается довольно редко:

Ой ты, Маруся, какого (ж) ты роду? Бери (ж) ведерце, та (й) иди (ж) по воду. Бери (ж) ведерце, та (й) иди (ж) по воду. Гляды (ж), Маруся, не впадь у в воду.

Не впадь у в воду душу загубишь, ой. Скажи (ж), Маруся, кого ты любишь. Люблю медочек – вин солоденький. Люблю казака – вин молоденький.


40

Примером описательно-повествовательной формы может служить песня «Разгулялась непогодушка»:

Разгулялась непогодушка, ветер по небу шумит, Ветер по небу шумит, сердце молодца щемит. Будто в тереме красавица, друга милого не ждет, Друга милого не ждет, слёзы горькие не льёт.

Повествовательная форма, выражающая настроение героя, выделяется в песне «На родной сторонушке»:

На родной сторонушке вербочка цветет. Соловей-соловушка жалобно поёт. На родной сторонушке воля вольная, Ой, да на чужбинушке доля горькая.

На родной сторонушке заря ясная. Ой, да на чужбинушке солнце хмурое… На родной сторонушке вербочка цветет, На родной сторонушке мать сыночка ждет [15, c. 12–22, 62].

Подобные формы встречаются довольно широко. Однако они чаще всего употребляются во взаимосвязи. Взаимосвязь и взаимопроникновение различных композиционных форм объяс-няются особенностью содержания песни. Особенностью казачь-ей народной песни является то, что она тесно связана с жизне-деятельностью этноса. Поэтому в текстах песен видятся опреде-ленные жизненные факты и явления, вызывающие переживания героев, которые формируют тот или иной сюжет [20, c. 88–89].

Сюжеты казачьих песен довольно распространены.

1. Исторические песни: а) песни об атамане Ермаке Тимофеевиче; б) казаки – вольный, славный, сильный народ.


41

2. Походные песни: а) войско идет по дороге; б) казаки собираются в поход; в) подготовка боевого друга (коня) в поход.

3. Проводы в поход: а) казак гуляет последний денек; б) мать благословляет сына в поход; в) казак седлает коня; г) казак спешит на службу.

4. Казаки – защитники Отечества: а) последний наказ атамана; б) казаки сражаются с турками; в) битва с германцами.

5. Гибель казака: а) гибель казака на поле боя; б) тяжелое ранение казака; в) гибель казака на чужбинушке.

6. Привальные: а) тоска по родной сторонушке; б) думы о матери, молодой жене и малых детушках, любимой девушке; в) обращение к близким и друзьям; г) рассказы о тяжелой доле.

7. Возвращение казака домой: а) возвращение домой со службы; б) казаки идут с похода [16, c. 188]. Баллады. В современном репертуаре сибирского казачества

можно встретить балладный жанр, хотя сами исполнители счи-тают эти песни частью исторической или лирической поэзии. Баллада определяется в науке как «низшая» эпическая песня повествовательного характера с четко выраженным повествова-тельным содержанием, лишенная ряда типических качеств, присущих былине и исторической песне [21, c. 30]. Однако


42

практика показывает, что разграничить балладу с лирической песней довольно трудно. Баллада ставит в центр внимания ин-дивидуальную человеческую судьбу, события в балладах вос-производятся сквозь призму личных человеческих отношений и судеб.

Художественная ценность баллады определяется её драма-тизмом. Характерные особенности композиции баллады: одно-конфликтность и сжатость, прерывистость изложения, обилие диалогов, повторения с нарастанием драматизма. Действие бал-лады сведено к одному конфликту, к одному центральному эпи-зоду, а все события, предваряющие конфликт, или излагаются предельно кратко, или совсем отсутствуют. Поэтика баллады не терпит многоконфликтности, тогда как былинный текст обычно тяготеет к развитию, к монументальности [12, c. 266–267].

Другая важная особенность композиции баллады – преры-вистость. Балладный рассказ как бы перескакивает через спо-койные, повествовательные моменты действия, останавливаясь на узловых драматических событиях. Очень часто в ткань бал-лады стремительно, без вводных слов включается диалог.

Повторение в балладе обычно троекратное: к дублирую-щимся частям фразы с каждым разом прибавляется новая подробность, она не только усугубляет напряженность, но и приближает драматическую развязку действия. Чаще всего этот тип повторения встречается в диалоге или сопровождает-ся диалогом, например, в песне «Хаз-Булат удалой»:

Дам коня, дам седло, дам винтовку свою. А за это за все ты отдай мне жену. Ты уж стар, ты уж сед, ей с тобой не житье. С молодых юных лет ты погубишь её.


43

Персонажи баллады, как правило, не имеют ни внешнего, ни психологического описания «от автора». Поэтому действия балладного персонажа зачастую неожиданны для слушателя. Герой баллады действует в обстоятельствах, типически отра-жающих реальные конфликты своего времени, например:

Тут рассерженный князь саблю выхватил вдруг – Голова старика покатилась на луг…

Основываясь на вышеуказанных принципах классификации

баллады как жанра, из общего казачьего репертуара можно вы-делить сравнительно небольшое количество произведений, яв-ляющихся балладами. Обычные мотивы – печальное возвраще-ние казака с войны домой, где его никто не узнает, либо его ждут одиночество, горькие вести о смерти родных, об измене жены [12, c. 269–270]. Ярким примером является песня: «Ска-кал казак через долину»:

Скакал казак через долину, Навстречу шла ему старушка Через Маньчжурские края, И шепотливо говоря: Скакал казачек одинокий, - Напрасно ты, казак, стремишься, Кольцо блестело на руке Напрасно мучаешь коня [15, c. 35]. Известная популярность и устойчивость баллады в казачьем

репертуаре объясняется любовью народа к песням с острым драматическим сюжетом, с показом человеческих переживаний на фоне действия. Особую популярность в казачьей среде име-ют воинские песни балладного характера или фольклорные об-работки книжных песен и стихов (например: «Отслужил солдат три года») [22, c. 157].

Среди казаков бытовало много песен литературного проис-хождения. Широкое распространение получили переделки пе-


44

сен А.Ф. Мерзлякова «Среди долины ровныя», Д.А. Садовнико-ва «Из-за острова на стрежень», К.Ф. Рылеева «Смерть Ермака» и других поэтов. В фольклорный репертуар песни литературно-го происхождения вошли потому, что казаки внесли в них свои поправки, по-своему их отредактировали [3, c. 15].

Внутренние качества казаков в песенном творчестве характе-ризуют яркие образы. Во всех песнях военно-бытовой тематики отражается образ самого «казака», который ассоциируется с воль-ным, отважным наездником, независимым человеком, удальцом, бесстрашным воином: «появился в Сибири славный крепкий ка-зак», «мы, казаки, гурьбой по чисту полю идем», «казак на службу собирался», «славные казаченьки проезжали», «вы казаченьки, ли-хие усачи», «нас тут сто казаков, всё лихих молодцов», «казаки орлом налетели», «из похода возвращался в край родной казак ли-хой» и т.д. Данные варианты выделяют не просто казака, здесь раскрывается стержневая идея, определяющая суть казачества – архаическое отождествление мужчины и воина [23, c. 18].

Образ казака-воина немыслим без оружия и коня. Казак всегда при себе имел оружие, которое служило характерным атрибутом полноценного, свободного человека [24, c. 237]. На-пример: «боевой меч», «остры шашки приопущены, штыки примкнуты к ружьям», «пикой, шашкой и ружьем всю Сибирь мы бережем». Часто казачий быт изображается метафорически: «наши жены – пушки заряжены», «сестра-сабля моя», «сваха – сабля вострая», «жена молодая – винтовочка».

Конь в песнях предстает перед нами как быстрый, сильный и резвый скакун. Часто в текстах его образ идеализируют, на-пример: «кони борзые ржуть, пыль копытами бьють», «конь степной рвёт узду, и хрипит, и бодрится», «конь мой милый, конь ретивый», «рысью конь уже бежал», «под ним конячко во-роненький» [20, c. 88–89]. Конь для казака не только средство


45

передвижения, чаще всего он выступает в роли боевого друга: «конячко вороненький», «под ним коник пляшет» [15, c. 7].

В текстах такого рода песен прослеживается преданность, глубокое уважение и доверие к боевому другу: «у ног товарищ верный в боях с ним конь идет», «в ногах казака его верный конь», «уж ты конь, ты мой конь, ты товарищ мой», «когда ло-шадь подо мною, тогда Бог всегда со мной», «плеточкой он ма-шет, под ним коник пляшет», «кони наши легки», «ты лети, мой конь», «отнеси, мой конь» и т.д. [20, c. 89].

В песнях прослеживается и образ реки: «Иртыш кипел в крутых брегах», «ревела буря», «далеко от брега». Довольно час-то в текстах можно встретить уважительное отношение к реке: «река-матушка», «река-кормилица». Вероятно, такое отношение сказывается потому, что река не только кормила казака, но и в некотором смысле была ему защитой и опорой. Не зря строи-тельство острогов и городов осуществлялось вблизи рек.

В сюжетах казачьих песен основным художественным пространством является «поле» как основное место сражения: «ничего поле не спородило», «поле чистое», «широкое поле» и «сыра земля», в которую уходят тела павших воинов: «он ле-жит в земле зарытый», «упал казак на сыру землю», «мать сы-ра земля» [24, c. 99].

Песням «внутреннего быта» свойственно значительное жан-ровое многообразие. Большой популярностью в казачьих поселе-ниях пользовалась любовная лирика. В художественном отноше-нии казачьи лирические песни могут быть поставлены в один ряд с лучшими образцами русской лирической поэзии [24, c. 98].

В песнях встречается много сказочных мотивов, образных выражений: выше дерева стоячего; скатерти браные, яства са-харные, питье медовое, лето тёплое, слезы горючие.

Свадебные песни. Огромный интерес представляют собой свадебные песни сибирских казаков. Они по существу ничем не


46

отличаются от песен, бытовавших у крестьян – неказаков. Главная характерная черта свадебных казачьих песен – это про-славление удалого доброго молодца. Гораздо меньше встреча-ется песен, в которых поется о злопамятной свекрови, свекре, теще или нерадивом зяте.

Очень много свадебных песен, приуроченных к различным периодам свадебного действа, начиная со сватовства. Так, напри-мер, после рукобитья свахи пели такие песни, как: «Из садика ка-нарейка вылетала», «В саду ягодка взросла». В некоторых местах эту величальную песню исполняли во время девишника. А невес-та-сирота, выходившая за ворота «на зорю» голосить, пела причет «Подымитеся, ветры буйные» [25, с. 11–12].

Существовали песни, которые пелись гостям – «боярам» при встрече свадебного поезда: величальные (дружке, крёстной невесты, жениху и невесте), песни во время одевания невесты к венцу, а также песни, исполнявшиеся во время свадебного пира [26, с. 458].

На «девишник» - период от сватовства до свадьбы, который продолжался от одной до двух недель, иногда до месяца, невеста ежедневно должна была оплакивать свою судьбу и расставание с родительским домом и подругами. Причитания имели строго рег-ламентированный характер и производили сильное эмоциональ-ное воздействие как на невесту, так и на окружающих [27, с. 153]. В системе свадебной обрядности магическая функция песни была направлена на обеспечение здоровья, красивого и сильного по-томства, а также благополучия семейной жизни. С течением вре-мени в результате утраты мифологических представлений о ма-гической силе песен последние приобрели поздравительно-игровой характер благопожеланий новобрачным и всем участни-кам свадьбы [4, с. 12].


47

Наиболее популярна группа плясовых, шуточных и игро-вых песен, составляющих яркий жанрово-стилистический пласт бытового фольклора сибирских казаков.

Шуточные и плясовые песни. Шуточные и плясовые пес-ни казаков состоят преимущественно из песен, в которых чаще всего поется об удалом добром молодце. Эти песенные жанры насыщены социальными мотивами, в них много неподдельного юмора и сатиры, тонко высказанных обид, острых замечаний, например:

Говорят, что у Ерёмы Говорят, что у Егорки, три недели не все дома. нету хлебушка (д) ни корки.

Подобные песни могли быть адресованы и нерадивой де-

вушке, например:

Варвара, Варвара, за день так устала, За день так устала, холсты настирала. В речке постирала, на ночь захворала Коня запрягала, запнулась, упала, …

В центре внимания семейно-бытовых песен находится по-

вседневная жизнь: семья, семейные отношения, безответная любовь, разлука с милым, мечта о встрече с любимым челове-ком и т.д. [2, с. 32].

В социально-бытовых песнях казаков довольно часто можно встретить образные портреты самого казака: «очи ясные, как у сокола», «брови черные, как у соболя», «люблю я казаченька, люблю молодого», «чернобровый, черноокий, молодец удалый», «уж ты чёрнай, чернобровай, чернобровай, черноглазай», «если перстень на нём, то золотой; если плетка у него, то шелковая»,


48

«если едет, то во карете золотой», «на двор попадает широкий, на крыльцо дубовое», «коли на коне, то только на добром».

Такими же прекрасными чертами одарены женщины – ка-зачки: «у казачки брови черные, как у соболя», «лицо белое, как снег», «щечки алые, будто алый мак», «лебедушка белая», «идет девушка, как лебедушка плывет», «а походушка, как у лебедушки», «черная ягодка смородина», «во саду вишанья, в зеленым черешанья, все Настина краса», «касаточка моя, моло-да жена», «манерная сударушка моя».

Поскольку женщина часто оставалась одна, то в отсутствие мужа все семейные заботы ложились на неё, отсюда образ сильной и волевой казачки: «барыня, бравая моя», «бабочки, вы козявочки, шельмы вольнаи», «шельма-жана, полынь горькая трава», «будь здорова, моя черноброва», «ну и как жану любить, она грубо гово-рить», «молодая бабёночка» [20, с. 89].

С течением времени соотношение песен «внешнего» и «внутреннего» быта в жанровой системе казаков исторически изменялось. Однако при всех модификациях вплоть до наших дней носителями традиции осознается функциональная разгра-ниченность двух сфер музыкально-поэтического творчества, определяемая двумя составляющими жизненного уклада каза-ков – «войной» и «миром» [17, с. 8].

В связи с этим справедливым по отношению к сибирскому ка-зачьему песнетворчеству представляется вывод Т.С. Рудиченко: «В противоположность принятой для русской и других родствен-ных культур классификации жанров на приуроченные и непри-уроченные (то есть обусловленные в исполнении временем и об-стоятельствами или необусловленные таковыми), в казачьей куль-туре сложились две системы жанров, в принципе функциониро-вавших отдельно, в каждой из которых были свои приуроченные и неприуроченные жанры. Между ними не было непроходимой гра-


49

ни – из «службы» песни перемещались в домашний быт, из муж-ского репертуара нередко попадали в женский…» [18, с. 15–17].

Казачьи песни, бытующие на территории Кемеровской об-ласти, выразительны и своеобразны. Эти песни отличают ме-стные стилевые признаки, которые обнаруживаются во всех составляющих музыкально-поэтического целого, исполнитель-ских форм, своеобразной манеры пения, говора [5, с. 95].

Стилевые особенности. Песня – это целостная композиция, в которой стиховые и музыкальные элементы находятся в орга-нической связи. Важную роль в создании печального настроения играют задумчивые нисходящие плавные мотивы, составляющие центральную часть напева. При спокойном, умеренном темпе ис-полнения подобное строение напева обычно ассоциируется с со-стоянием созерцательности, размышления. Подобный напев ярко выражен в песне «Долина-долинушка» (см. пример № 2).

Разное образное содержание в песнях связано с мелодиче-скими скачками. В протяжной лирике они рождают объемные пространственные ассоциации. Мелодические ходы на кварту, квинту, септиму и даже октаву в восходящем движении способ-ствуют быстрому нарастанию экспрессии, воспринимаются как всплеск энергии (см. пример № 3).

Благодаря активности, решительности исполнения угловатые, прихотливые интонации придают напевам в лирических песнях несколько своевольный, своенравный характер [5, с. 218].

В песнях подвижного темпа – плясовых и шуточных – ос-новная динамическая роль скачков сохраняется: в восходящем движении они действенно повышают накал чувств, в нисходя-щем – быстро успокаивают общее настроение. В то же время образный смысл таких скачков обычно несколько иной – связан чаще с взволнованным, активным состоянием (см. пример № 4).

Широко представлены в казачьих песнях узкие скачки – тер-цовые. Не образуя резкого контраста с поступенным движением,


50

они вносят разнообразие в мелодический рисунок. Чередуясь с се-кундовыми, терцовыми, квартовыми ходами, подъемы и спады на терцию составляет основу напевов в песнях семейно-бытовой те-матики. Такое чередование наиболее ярко представлено в песне «За туманом ничего не видно» (см. пример № 5).

Итак, разнообразные скачки в сочетании с поступенными нисходящими и восходящими мелодическими ходами являются своего рода строительным материалом для напевов. Различные комбинации этих «кирпичиков», простейших элементов струк-туры, образуют бесчисленное множество конкретных мелоди-ческих рисунков [17, с. 13–14].

Ритмика. В комплексе средств музыкальной выразительно-сти ритм играет чрезвычайно важную роль в раскрытии образа произведений. Ритмическая организация во многом определяет стилевой облик, влияет на формообразование песен. В песен-ных формах большое значение имеет ритм поющего слова – со-гласование ритмики стиха и напева.

Среди метрических форм, образующихся в песнях с силла-бическим стихом, чаще всего встречаются варианты с одной це-зурой. Такие песни относятся к позднему музыкально-стилевому слою с текстами литературного происхождения с силлабо-тоническим стихосложением, на что указывает четкая последовательность ударных и безударных звуков, а также со-хранение равенства слогов в стихах [5, с. 107; 115]. Ярким при-мером выступает протяжная песня «Дума темная, дума тяжкая» (см. пример № 6):

Структура стиха: 5+5 сл.; (КЕ) композиционная единица стиха: abcd; (РК) ритмическая композиция напева: abcd Ду – ма тём - на – я, / ду – ма тяж - ка – я 5 + 5 сл. Чер-ным ка-ме-нем / на ду – шу лег –ла 5 + 5 сл.

или (лирическая «Вы поля, вы поля»):


51

структура стиха: 6+6 сл.; КЕ стиха: abcd; РК напева: abcd Вы по-ля, вы по-ля, / по-ля зе-ле-ны-е. Как на вас на по-лях, / у-ро-жа-ю не-ма.

Для песен поздней музыкально-стилевой группы (строевые, походные) характерен силлабо-тонический стих (ямб, хорей). Эти песни отличает четкий пунктирный ритм, мелодический рисунок характеризуют интервальные скачки на кварту, квинту. Структура композиционной строфы представлена квадратным периодом.

Исполнительские формы. Прежде всего, наблюдается ан-самблевое и сольное песенное исполнительство. По своему со-ставу ансамбли делятся на мужские и смешанные.

Голоса мужских ансамблей, образуют в основном две ве-дущие партии: нижнюю («грубый голос») и верхнюю («подго-лосок»). За ними, как правило, закреплялось исполнение про-тяжных и строевых песен.

Смешанные ансамбли чаще всего исполняют жанры «внут-реннего быта», однако в последнее время стало привычным участие женщин в пении не только «домашних», но и воинских «мужицких» песен. В таких ансамблях, как правило, допускают свободное варьирование в партиях [28, с. 172].

Хоровая фактура. Локальные казачьи песни излагаются в развитой хоровой фактуре и имеют обычно двухголосную, реже трехголосную основу при сочетании полифонических приемов с гармоническими элементами. Многоголосие организовано двумя способами: без подголоска и с дишкантовым подголо-ском, который встречается крайне редко, что связано с «осиби-риванием» казачьей традиции.

В случае если песня исполняется с подголоском, то нижняя голосовая партия излагается несколькими певцами в унисон, либо в терцию, а верхнюю ведет один исполнитель.


52

В песнях без подголоска две голосовые партии песенной фактуры находятся в ином функциональном соотношении: зна-чение главного мелодического голоса приобретает верхний, нижний голос выступает в роли басового фундамента.

Широкое распространение получило сольное исполнение песен различных жанров. Сольное исполнение отличается наи-большей выразительностью. Запевы очень ритмичны и темпово свободны, зачастую даже декламационны, что указывает на «скороговорочный» тип исполнения. Часто запевы имеют вол-нообразное строение, образуемое чередованием мелодического подъема, нередко скачкообразного. Иногда во внутрислоговых мелодических оборотах происходит игра главными звуками – это привносит в напевы орнаментальность.

Манера исполнения. Характеризуется неоднородностью звучания, которое проявляется как в открытом, форсированном звуке, так и в более сдержанном, собранном. Однако в одном и другом случае звучание гласных более подчеркнутое и активно сформированное. Исполнение лирических и протяжных песен представляет своеобразную «игру» гласных. Сольное пение женщин-казачек отличается мягкостью, однако в смешанном составе при исполнении мужских песен женщины подражают исполнительской манере мужчин, т.е. используют более четкое послоговое пение [29, с. 5].

В целом казачьи песни ритмичны, их отличает большой воле-вой накал, но звучат они мягче, сдержаннее по настроению, не-жели более экспрессивные, энергичные песни донских казаков.

Диалект. Диалект придает особую окраску и манеру испол-нения. У местных казаков наблюдается южнорусский диалект, которому свойственно мягкое «ть» («жнуть», «идтить», «бре-шеть»); замена «ч» на «щ» («сынощка», «велищавая», «дивщи-на» – такой диалект встречается у яицких казаков); разнотипное «яканье» («лебядиночку», «вяревочку», «сябе»). Прослежива-


53

ются общие образования с украинским языком («воронэнький», «молодэнький», «зэлэнэнький»), а также часто встречается фрикативный звук «г» [28, с. 173].

Таким образом, суммируя вышеизложенное, мы приходим к следующим выводам:

- к моменту миграции в Сибирь казачество владело довольно значительным и своеобразным фольклорным богатством, в ко-тором нашли свое отражение как конкретные исторические факты, так и семейные коллизии;

- сибирские природные условия, контакт с другими этносами на-ложили свой отпечаток на песенную культуру местного казачества;

- выявляется степень сохранности ряда жанров, ранее быто-вавших и бытующих в настоящее время;

- засвидетельствованы определенные изменения в песенном творчестве казаков, выражающиеся в исчезновении из памяти ка-заков былевого эпоса, лиро-эпических песен, а также календарно-обрядовых песен, требующих конкретной приуроченности;

- яркость и самобытность локальной песенной традиции про-является в композиционном построении песен, сюжетах и мо-тивах, образах, а также фактуре изложения, диалекте и характе-ре исполнения.

2.2. Песенное творчество украинских переселенцев В условиях Сибири особую актуальность приобрела про-

блема изучения межэтнических фольклорных взаимоотноше-ний. В любой фольклорной традиции разноэтнические взаимо-действия могут быть рассмотрены в двух аспектах: связи гене-тически близких традиций и фольклорные контакты отличных, максимально удаленных устно-поэтических систем [30, с. 18]. В данном случае важным представляется рассмотреть взаимо-действие уже сложившейся песенной культуры на территории Кузбасса с традициями восточных славян-переселенцев.


54

С усилением миграционных процессов происходит форми-рование новых этнокультурных групп. Такими группами стали переселенцы из Украины.

Расселение украинцев на территории Кемеровской облас-ти способствовало сохранению важных для вышеназванных групп традиционных элементов: самосознания, языка и фольк-лора. В новых природных условиях, в инонациональном окру-жении люди стремились сохранить как можно больше своих национальных особенностей. Потомки украинских первопосе-ленцев, родившихся уже в Сибири, вполне осознают свою при-надлежность к той или иной нации, а представители старшего поколения знают свои корни [6, с. 49].

Особую значимость приобретает чувство утраченной роди-ны, семья, материальной и духовной материнской культуры. Смена географических условий и инокультурное окружение привели к изменению психологических черт этнокультурных групп. Видоизменились механизмы, поддерживающие целост-ность диаспоры (мировоззренческие основания традиций, обы-чаев, хозяйственно-экономических и духовных связей). Однако в традициях культуры вышеназванной группы произошедшие изменения не перешли границу культурного ядра [31, с. 125].

Украинцы обладали этническим самосознанием, сохраняли свои традиции. Они принесли с собой не только названия мест, откуда шло переселение, но и сохранили украинский бытовой язык, традиционные обычаи, поэтический и музыкальный (песен-ный, инструментальный, танцевальный) фольклор. Живя на «чужбине», украинцы не забывали своей родины и своих корней. В новых природных условиях, в инонациональном окружении они стремились сохранить как можно больше своих националь-ных особенностей. Одним из средств сохранения и передачи тра-диционной культуры стали привезенные традиционные обычаи и обряды, сопровождавшиеся музыкой, хореографией, пением.


55

Сегодня украинские песни записаны в разных географиче-ских точках Кемеровской области: в Анжеро-Судженске: «Посiяла огурочки», «Ой ты хмелю, хмелю»; в Мысках: «В ого-роде верба рясна», «Посiяла огорочки»; Тисульском районе: «Как за той за рекой, хуторочек стоял»; в Чебулинском районе п. Верх-Чебула: «В огороде верба рясна»; в Топкинскинском районе с. Зарубино: «Чую лузи при лужочку», «Зэлэный дубо-чек»; Промышленовском районе: «Зелёная вишня с под корыня вышла», «С под вэчер»; Ижморском: «По-за лугом зеэлэнэнь-ким»; г. Берёзовске: «Там за лугом зэлэнэньким», «Нема того садику, что я насадыла», «Закукала кукушечка» и т.д.

Очень ярко у украинцев представлена лирическая про-тяжная песня. Условно её можно разделить на женскую ли-рику (любовную, семейную), мужскую лирику (тюремную, рекрутскую, солдатскую) и песни позднего литературного происхождения. Совместное проживание со старожильче-ским населением привело к тому, что украинские переселен-цы начинали включать в свой певческий репертуар лириче-скую песню старожилов, исполняя ее совместно: «Туман яром, туман долыною», «Пара голубей», «Посадыла розу в край викна» и многие другие. Подобные песни прошли ста-дию осибиривания и закрепились как русские. Возможно, по-этому они исполняются на русском языке с незначительными украинизмами, например, лирическая песня «Як приехал ко-зак с Украины»:

1. Як приехал козак с Украины. Як приехал козак с Украины.

2. А сам пишел в хату до дивчины. А сам пишел в хату до дивчины.


56

Благодаря повторности стиховых строк возникают как бы двухфразовые образования, рожденные чисто поэтическими, сло-весными средствами. Напев же формирует целостную песенную строфу. Подобные элементы стиха и напева, формирующих пе-сенную строфу, можно обозначить следующим образом:

Напев: АБ Текст АА Вариант песни «Туман яром, туман долыною»:

1. Туман яром, туман долыной. Туман яром туман долыною. 2. За туманом нычого нэ видно. За туманом нычого нэ видно (см. пример № 7).

По такому же принципу строится лирическая песня «Ой, пийду я лугом, лугом», но с трехстрочной основой:

Ой, пийду я лугом, лугом, Ой, пийду я лугом, лугом, Где мой милый горе плугом…

Трехстрочные строфы, как правило, образуются чаще всего путем повторения музыкальных, либо стиховых компонентов формы. В нашем случае при мелодической обособленности, ло-гической соподчиненности трех самостоятельных музыкальных фраз повторяется первая стиховая строка, которую можно обо-значить так:

Напев: АБВ Текст ААБ (см пример № 8) Нередко встречаются в украинском фольклоре четырех-

строчные строфы. Они весьма разнообразны по строению. Для


57

четырехстрочных песенных строф очень характерна повтор-ность музыкальных или стиховых элементов. В некоторых слу-чаях напев целиком строится на последовании мелодически са-мостоятельных фраз. Таким примером является лирическая песня «Чэрвоная вишня»:

Чэрвоная вишня С-пид корыня вышла. Оддала мэни маты, Дэ я нэ прывычна.

Напев: АБВГ Текст АБВГ (см. пример № 9)

Украинские старожилы в своём репертуаре сохранили пля-

совые и шуточные песни. Исполняются они ярко, выразительно и задорно: «Копав, копав крiнiченьку», «Роспрягайтэ, хлопцi, конэй», «Нэсэ, Галя воду».

В репертуаре местных украинцев встречаются игровые пес-ни, подобные «Ой, Васылю-Васыленько, любимая детина». Женщины старшего поколения помнят колыбельные песни «Бай, бай, бай», «Баюшки побай» «Ну-ка котку, ни лезь на ко-лодку...», потешки «Галушки, галушки, полетите к бабушке», «Кыши – кыш», «забавлянки».

Календарный цикл сохранен и представлен переселенцами-украинцами не в полном объеме. Тем не менее, из календарного цикла украинцев самым богатым является цикл зимних поздра-вительных песен: новогодние песни – это щедровки и рождест-венские колядки: «Старый рык меная», «Добрый вечер томi, паны, господа» [7, с. 66–67].

Славления и короткие колядки исполнялись детьми и под-ростками перед Рождеством.

Колядки – короткие песни, которые заканчивались благопо-желаниями хозяевам дома и требованием угощения [32, с. 182].


58

Главные черты, отличающие колядки: 1. четырехслоговые рефрены (припевы):

свя – тый ве- чор / доб-рый ве-чор, доб-рым лю-дям / на здо-ро-вья;

2. основные мотивы: «дома ли хозяин?»; «пожелание добра», «приплод скота» или «хорошего урожая»:

- «кто даст пирога, тому двор живота» или - «подашь немножко, будет сын Ермошка»;

3. время и место исполнения, функциональная направленность, состав исполнителей.

«Посевальные» и рождественские песни пели мужчины на Рождество и Старый Новый год. В святочный репертуар молодё-жи и пожилых женщин входили щедровки, господарские и моло-дежные колядки. «Меланки» исполняли девушки во время обряда «меланкования [33, с. 122–123].

Утро Рождества было посвящено официальному православ-ному культу, а вечерние обряды – древнему языческому божеству солнца, Коляде. Группы девушек ходили по дворам и исполняли колядки с требованием угощения. С течением времени обряд сбора «дани» превратился просто в веселую игру, забаву. Нема-лая роль в новогодних обрядах принадлежала детям, которые но-чью приходили под окна хат щедровать. Детей, в отличие от взрослых, в хату не приглашали. Угощение им давали через окно. Каждый исполнитель помнит детские колядки и щедровки с ко-роткими текстами, шутливыми угрозами, простыми напевами с повторяющимися музыкальными интонациями («Щедрики-ведрики, дайте вареники», «У пана, пана собака пьяна»).

Основным мотивом выступает процесс щедрования с после-дующей просьбой подаяния. К ним относятся такие песни, как: «Там Иисус Христос стоит», «Добрый вечер, паны, господа» и колядования «Колiда, колiда» [7, с. 66–67] (см. пример № 10).


59

Музыкальные фразы подобных песен бывают разными по протяженности: как развернутыми, так и небольшими. Чаще колядки составляют группу с так называемой однострочной структурой, где стиховая строка совпадает с музыкальной строфой, например: 1. Колiда, колiда, запирай ворота.

Весенний цикл украинских переселенцев наиболее ярко представлен веснянками-закличками, исполняемыми в особой манере «пения-крика» («Приди весна-красна!»), лирическими песнями, приуроченными к весне («Ой, зацвела в лозе лоза»).

Веснянки - заклички, исполнявшиеся украинцами в особой манере «пения-крика». Исполнялись как обрядовые «Весняночка – паняночка», так и лирические песни, приуроченные к весне, на-пример: «Зашумiла лiс-дубрава», «Что й з под бiлаю бярезай», «Ой, зацвела в лозе лоза», «Брала девчина вяночек беленькай».

К сожалению, обрядовых песен летнего и осеннего перио-дов не сохранились. В этот период, по словам респондентов, могли исполняться как лирические, так и плясовые песни.

Свадебные песни. Из обрядового семейно-бытового фольк-лора у украинцев Кузбасса сохранились свадебные песни («Ой, ты матэ, заря», «Закукала кукушечка») [33, с. 180–184] и более полно сохранился свадебный обряд, который обозначают тер-мином «свадьба-весiлля». Сохранились и названия певческих групп – «свiтилки» (девушки со стороны жениха), «свашки» (женщины со стороны невесты и со стороны жениха). Песенный свадебный комплекс делится на прощальные девичьи песни («Ti я табе мой таточка») и песни, комментирующие обряд и дразнилки [9, с. 181].

Наибольший интерес представляют ритуальные и корильные песни украинизированной свадьбы. Подчеркивая общность тема-тики русских и украинских песен, К.В. Чистов отмечает, что для украинских песен «характерны большая тематическая специали-


60

зация песен и более четкое прикрепление их к определенным мо-ментам обряда (песни сватовства, заручин, каравайные, веноч-ные, при посаде, при встрече с молодой, при скручивании и т.д.). Вместе с тем они дифференцированы также по своим функциям на песни церемониальные (ими обозначался переход к каждому новому этапу обряда), комментирующие (изображающие и пояс-няющие отдельные ритуальные действия ...)» [8, с. 396].

В свадебных песнях прослеживается словесно-поэтические и музыкальные факторы, которые взаимодействуют и взаимодопол-няют друг друга. Ярким примером выступает свадебная песня «Воскукнула да кукушечка за леском» с двухстрочным строфиче-ским образованием (см. пример № 11) 1. Воскукнула, да кукушечка за леском.

Ох -и, люли да, ли-люли за леском… или песня с трехстрочной основой «Куды, сэстра, собира-

ешься» (см. пример № 12)

1. Куды, сэстра, собираешься, 2. Собыраюсь я в чужы люды, Куды, сэстра, собираешься, А там морэ крэмэнистое, Чом так било умываешься? Там свекрова норовыстая…

Исполнительские особенности. Жанры повествовательного фольклора (лирические песни) исполняют «гуртом» («Ой, на гopi та женцы жнуть»), а календарные, свадебные, игровые, плясовые, как правило, малыми группами (два-три человека), чаще соло. Ма-нера исполнения более открытая, чем у русскоязычного старо-жильческого населения, с присутствием некоторой напряженно-сти. В скорых песнях прослеживается светлая окраска звучания. Свадебные песни исполняются чувствительно и трогательно.

Таким образом, украинские переселенцы в новых условиях сохранили свой фольклор во всем его проявлении. В большин-стве текстов песен сохранены особенности украинского языка.


61

Сегодня украинская народная песня начинает звучать в сфере концертного исполнительства, что указывает на её популяр-ность не только в естественной среде, но и среди всего восточ-нославянского населения Кузбасса.

2.3. Фольклор белорусских переселенцев

Зафиксированный на территории Кемеровской области бе-лорусский фольклор представляет собой часть общего восточно-славянского песенного творчества. Белорусские переселенцы не образовали в регионе ареалов компактного проживания этноса. Известно лишь несколько очагов их расселения: Прокопьевский, Новокузнецкий, Чебулинский районы.

Однако белорусские песни были записаны и в других рай-онах – таких, как Анжеро-Судженском: «Дубочек зялёнень-кий», «Усубботу Янко». «Як мы сидели у садку»; Яйском с. Сергеевка: «У субботу Янка», «Соловей кукушку сподымал»; Топкинском (с. Усть-Сосново): «А что это зэ такая», «Косиу Ваня конюшину», «Сидел наш Яшенька».

Характерные и ярко выраженные специфические нацио-нальные стилевые черты песенной белорусской культуры отли-чают её от других культур, в том числе и наиболее родственной культуры польского и украинского народов.

Основу песенного творчества составляют семейно-бытовые обрядовые песни. Все напевы календарных и свадебных песен при внешне скупых мелодических средствах обладают большой выразительной силой, благодаря интонационной весомости ка-ждой мелодической их детали, тончайшей интонационной ню-ансировке в строго очерченных пределах традиционного звуча-ния, драматургической равнозначимости всех музыкальных вы-разительных средств: мелодических (ладовых и ритмических), орнаментальных, интонационно-оттеночных (глиссандо, загу-кания, вздрагивания голоса и др.), тембровых.


62

По характеру мелодики напевы календарно-земледельческих песен можно подразделить на два рода: декламационный и рас-певный. Первому свойственна декламационность, узкий или сред-ний звуковой диапазон (терция, нередко с захватом нижней квар-ты, а также секунды, кварта, квинта), периодичность ритмической структуры с четко очерченной ритмоформулой. В целом, характер этих напевов определяет моторное начало. К ним относятся, в пер-вую очередь, колядные, щедровные и обходные напевы (то есть напевы песен, с которыми обходят дворы односельчан), а также большинство свадебных, часть весенних и купальских песен.

Ко второму роду относятся напевы, характер которых опре-деляет распевное начало. Им свойственна ритмика полуимпро-визационного склада. При небольшом звуковом диапазоне на-певы эти звучат широко, благодаря «растянутости» мелодии по горизонтали, достигаемой главным образом за счет чрезвычай-но долго протянутых опорных звуков, завершающих речита-тивного характера фразы. Мелодическая линия этих напевов усложнена орнаментикой акцентирующего характера [34, с. 7].

Песни календарно-земледельческого круга представлены зимним и весенним циклами. Песенно-мелодические типы ко-лядных и щедровных напевов, образующих типологию кален-дарных песен, обладают рядом стабильных признаков. Важным является наличие постоянных припевов таких, как: «Святы ве-чар», «Добры вечор», «Шчодры вечар». Все напевы имеют ста-бильные признаки припева, например: А) Строфичный запев и двухфразовый припев: 1. Доб - ры ве - чор то - му, 6 Кто у э -тым во до- му. 7 Свя – ты ве- чор, / доб- рый ве – чор 4 + 4 2. Ста – лы за – сти - ла – им, 6 Рож – же – ство справ – ля – ем 6 Свя – ты ве- чор, / доб- рый ве – чор 4 + 4


63

Б) Однострочный запев и двухфразовый припев, например: 1. Что в ляс - ку, ляс - ку, / на жол - тым пяс - ку, 5 + 5 Шчод - рый вэ- чор, / свя- тый ве – чор. 4 + 4 2. На тым на пяс – ку / ха – та ста – рень – ка. 5 + 5 Шчод - рый вэ- чор, / свя- тый вэ – чор. 4 + 4 (см. пример № 13).

Мелодическое движение этих напевов развертывается в пределах мажорного либо минорного пентахорда. Обществен-но-бытовая функция рассматриваемых колядных песен опреде-лила и характер их образности, их празднично-приподнятую настроенность. По содержанию это праздничные поздравления-величания хозяина дома, хозяйки, членов их семьи; добродуш-ные подтрунивания, иногда с сатирическим оттенком, над не-поладками в хозяйстве [35, с. 14–15].

В репертуаре белорусов есть немало волочебных песен. Песни «Зялёна ёлка, зялёна», «Сад зялёненький» исполнялись на тексты «Христос воскрес, Сыне Божий». Кроме того, воло-чебные песни пелись на разные случаи: неженатым парням, не-замужним девушкам, хозяину, хозяину с хозяйкой и детьми, молодожёнам.

На зимние Святки молодежь устраивала гуляния. Парни и девушки собирались обычно в просторном доме попеть, попля-сать, поиграть. Звучало немало лирических шуточных, плясо-вых, игровых песен.

На Пасху исполнялись постовые песни. Несмотря на их са-кральность, выделяются мотивы, корни которых находятся в сла-вянской мифологии: представления о «том свете» и превращение человека в дерево и храм.

Для мифологического сознания славян характерно последо-вательное сближение дерева и храма как вертикалей простран-ства, священных мест, где совершались обряды. Довольно ши-роко распространена в Сибири у русских, а особенно у белору-


64

сов и украинцев, баллада о злой свекрови, в отсутствие сына превратившей невестку в дерево (рябину, тополину и т.д.) на поле, где та жала рожь.

В большинстве легенд в дерево превращаются люди, умершие молодыми и не своей смертью, в образе деревьев они как бы стремятся дожить жизнь в другой форме. Близость идеи превращения женщины в дерево и параллели дерева с храмом присутствуют в духовном стихе о Богородице:

… Как кинулась Пречистая об сыру землю, об белый камень. Где ж она впала – церква встала: а где ножечки - там притворики, А йде ручачки – там престолики, а где вушачки – там книжачки, А где глазочки – там свечачки…

Помимо подобной «вертикали», активно разрабатывается в

постовых и поминальных песнях (псалмах, молитвах) идея «верха» и «низа» как «рая» и «пекла»: эти ориентиры являются совершенно чёткими. Так, в стихе о Лазаре божьи «помощни-ки» уносят душу убого Лазаря на небо, кладут «в рае на крае», а богатый брат Кондратий удостаивается совсем иной милости»: …Шубнули яго размахаючи, размахнули яго и в пекло на дно...

Та же мысль отражена и в самом распространенном среди бе-лорусских постовых стихов – о девке, погубившей своих детей:

… Пошла девка, в церкву встала, а под ёю земля впала. Стала девка споведаться, стала грехам сознаваться. Стало тело распадаться, дробней маку рассыпаться…

[36, с. 36; 41]. Постовые песни связаны с образом коня. В славянской тра-

диции конь является самым мифологизированным священным животным. Он выступал как принадлежность главных языче-


65

ских божеств в христианской иконографии и не утратил своего важного значения: на конях изображаются архангелы, Георгий Победоносец, святые Флор и Лавр, Борис и Глеб и другие. Конь связан с культом плодородия и одновременно является провод-ником в загробный мир [37, с. 119–120].

Семейно-обрядовый цикл. Семейно-обрядовый цикл белорус-ских песен в нашем регионе ограничивается лишь жанром свадеб-ных песен. В драматургии свадебного обряда типовые напевы иг-рают основную роль, выступая на каждом его этапе как главный определяющий и закрепляющий фактор. Степень обобщенности этих напевов и их функция в системе ритуала бывает разной. Один напев может обобщить поэтические тексты всего обрядового цикла, кульминационные моменты обряда, либо отдельные его элементы.

Содержание свадебных песен детально освещает все со-бытия обряда, включает всех персонажей этого ритуально-театрализованного действа, отражает общественный быт и развитие брачных форм на разных исторических этапах дан-ной этнокультурной группы (см. пример № 14).

При обязательном выполнении основных элементов ри-туала отдельные его моменты получают особое развитие, что находит соответствующее отражение и в жанровой тематике свадебных песен. Многие свадебные напевы были подвержены региональным изменениям: одни и те же типовые напевы в раз-ных регионах звучат по-разному.

Однако варианты свадебных песен демонстрируют сходство сюжетного, структурного и музыкально-ритмического компо-нентов исходной традиции Могилевской, Черниговской, Смо-ленской, Брянской областей [35, с. 16–19].

Анализ музыкально-ритмических закономерностей организа-ции белорусских свадебных песен показал наличие в традиции целой системы политекстовых напевов. Ритуальные песни испол-няются на политекстовый напев с формулой 5+5+7 и 5+5+6:


66

Например: Что ж ты пче лоч ка, / что ж ты ярыя, / зи-му лю-ту-ю чу-ешь 5+5+7: Что ж ты пче лоч ка, / что ж ты ярыя, / лю-ту–ю зи – му – ешь 5+5+6: [38, с. 171-179].

Семейно-бытовые песни. Семейно-бытовые песни вклю-чают в себя колыбельные напевы («калыханю»), которые не-редко обнаруживают эпические черты, что придает им своеоб-разный региональный характер звучания.

Большую часть репертуара представляют протяжные лири-ческие песни. В протяжных лирических песнях переплетаются любовные мотивы (протяжная «Ой ночь, мыя ночь…») с пове-ствованием о тяготах, горькой доле крестьянина и социальной несправедливости (протяжная «Травычка-муравычка») (см. пример № 15, 16).

Исполнительские особенности. Одноголосные в своей ос-нове календарные и семейно-обрядовые песни могут испол-няться и одиночно, и «гуртом». Характерной особенностью пе-сенной традиции белорусов является присутствие в текстах русских и украинских по происхождению песен, но с белорус-ским «яканьем» («ляжить», «ядна» и т.д.). В исполнительском стиле отсутствует крикливость и надрывность.

Таким образом, с течением времени произошло резкое со-кращение песенного репертуара белорусских переселенцев, проживающих в Кузбассе. Кроме того, прослеживается «размы-вание» основополагающих характеристик этнического певче-ского стиля. Однако собранный материал позволяет составить некоторое представление об отдельной локальной традиции в лице белорусского народа.

Изучение в целом народно-песенного творчества различных этнических групп позволило засвидетельствовать устойчивость


67

фольклорной традиции, которая связана с профессиональной жизнедеятельностью и хозяйственно-бытовым укладом того или иного этноса, а также различного рода изменения, закономер-ность которых определяется природными условиями и тесным контактом рассмотренных нами восточнославянских групп.

Контрольные вопросы

1. Охарактеризуйте основные группы песенных жанров казаков. 2. Что вы понимаете под «воинскими» песнями? 3. Что составляет основу современного фольклора казаков

Кузбасса? 4. Выделите основные сюжеты и мотивы казачьих песен. 5. Раскройте музыкально-поэтические образы в песенном

творчестве казаков. 6. Какова манера исполнения казачьих песен? 7. Как повлияли географические условия на традиции и обы-

чаи украинского и белорусского народов? 8. Каковы особенности украинской лирической песни? 9. Охарактеризуйте украинские календарно-обрядовые песни. 10. Назовите жанры, составляющие основу репертуара бело-

русских поселенцев Кузбасса. 11. Каковы песенно-мелодические типы колядных и щедров-

ных белорусских напевов.


1. Русский музыкальный фольклор и история (к феноменоло-гии локальных традиций): Очерки и этюды [Текст] / В. Ла-пин – М.: Моск. гос. фольклорный центр «Русская песня»; Российский ин-т истории и искусств, 1995. – 200 с.


68

2. Лазутин, С.Г. Поэтика русского фольклора [Текст]: учеб. по-соб. для филол. фак. ун-тов и пед ин-тов по спец. «Рус. яз и лит-ра». – 2-е изд., испр. и доп. – М.: Высш шк., 1989. – 208 с.

3. Фольклор казаков Сибири / составители: Л. Е. Элиасов, И. З. Ярневский ; под общ. редакцией Л.Е. Элиасова. – Улан-Удэ, 1967. – 364 с.

4. Круглов, Ю. Г. Русские обрядовые песни [Текст]: учеб. по-собие для пед. ин-тов по спец. «Рус. яз. и лит.». – 2-е изд., испр. и доп. – М.: Высш. шк., 1989. – 320 с.

5. Щуров, В.М. Стилевые основы русской народной музыки [Текст]. – М.: Московская государственная консерватория, 1998. – 464 с., нот.

6. Музыкальная культура Сибири / под ред. Б.А. Шиндина. – Т. 2. – Новосибирск, 1997. – 153 с.

7. Леонова, Н. В. Украинский фольклор // Музыкальная куль-тура Сибири. – Т. 1, кн. 2. – Новосибирск, 1997. – 600 с.

8. Чистов, К. В. Семейные обряды и обрядовый фольклор // Этно-графия восточных славян. Очерки традиционной культуры. – М., 1987. – С. 396–417.


9. Бородина, Е. М. Культура сибирского казачества как суб-культура национальной русской культуры // Актуальные проблемы социокультурных исследований: межрегиональ-ный сборник научных статей молодых ученых [Текст] / Ке-меров. гос. ун-т культуры и искусств. – Кемерово: КемГУ-КИ, 2006. – Вып.2. – С. 170–175.

10. Листопадов, А. П. Песни Донских казаков / под общ. ред. Г. Сердюченко. – М., 1949. – Т. 1, ч. 1. – С. 22.

11. Аркин, Е. Я. Казачья песня в быту и на сцене: проблемы исполнительства / Сибирское казачество: прошлое, настоя-щее и будущее: Материалы Межрегиональной научно-


69

практической конференции, посвященной 420-летию Си-бирского казачьего войска (г. Омск, 17–18 декабря 2002 г.) / под ред. М. А. Жигуновой, Т. Н. Золотовой, Н. А. Томило-ва. – Омск: Изд-во «Наука – Омск», 2003. – С. 249–255.

12. Русская народная поэзия. Эпическая поэзия [Текст]: Сборник / вступит. статья, предисл. к разделам, подг. текста, ком-мент. Б. Путилова. – Л.: Худож. лит., 1984. – 440 с.: ил.

13. Фольклор Ижморского района / сост. Е. Лутовинова. –Кемерово: Издательство «Камея», 1993. – 160 с.

14. Рабинович, Е. Г. Тип календаря и типология культуры // Историко-астрономические исследования. – М., 1878. – Т. 14. – С. 145.

15. Бородина, Е. М. Казачьи песни Кемеровской области: Сборник материалов фольклорных экспедиций / зап. ноти-рование, состав. вступит. ст. и комментарии Е.М. Бороди-ной. – Кемерово: КемГАКИ, 2002. – 73 с.

16. Князева, И. Н. Военные походные песни Казахстанского Прииртышья / Народная культура Сибири: Материалы VIII научно-практического семинара Сибирского регионального вузовского центра по фольклору / отв. ред. Т.Г. Леонова. –Омск: Издательство ОмГПУ, 1999. – С. 153–156.

17. Песни уральских казаков / зап., нот., сост., вступ. ст. и ком-мент. Т.И. Калужниковой. – Екатеринбург, 1998. – 235 с.

18. Рудиченко, Т. С. Певческая традиция донских казаков: к проблеме самобытности: автореф. дис…. канд. искусств. – Ростов н/Д., 1995. – 24 с.

19. Бондарева, Н. И. Проснулась да станица: культурно-бытовые традиции чарышского казачества / Н. И. Бондарева, А.В. Ма-меева. – Барнаул: Изд-во АлтГАКИ, 2006. – 164 с. : ил.

20. Бородина, Е. М. Музыкально-поэтические образы в песенном творчестве сибирских казаков / Народная культура Сибири: Материалы XV научного семинара-симпозиума Сибирского регионального вузовского центра по фольклору / отв. ред. Т.Г. Леонова. – Омск: Издательство ОмГПУ, 2006. – С. 88–91.


70

21. Путилов, Б. Н. Песни гребенских казаков (публикация текстов, вступит. статья и комментарии Б.Н. Путилова). – Грозный: Грозненское област. изд-во., 1946. – 313 с.

22. Щербакова, О. С. Фольклорно-этнографические и песенные традиции русских Алтая: учебное пособие: в 2 ч. – Ч. 1. / О.С. Щербакова; АлтГАКИ. – Барнаул: Изд-во АлтГАКИ, 2005. – 182 с.

23. Бородина, Е. М. Фольклор сибирского казачества как социо-культурный феномен // Ученые записки НИИ прикладной культурологии [Текст] / Кемеровский государственный уни-верситет культуры и искусств.- Кемерово: Кемеров. гос. ун-т культуры и искусств, 2006. – Т. 2. – С. 97 – 102.

24. Белецкая, Е. М. Фольклор казачества России как социокуль-турный феномен // Сибирское казачество: прошлое, настоящее, будущее: Материалы Межрегиональной научно-практической конференции, посвященной 420-летию Сибирского казачьего войска (г. Омск, 17–18 декабря 2002 г.) / под ред. М. А. Жигу-новой, Т. Н. Золотовой, Т. А. Томилова. – Омск: Изд-во «Нау-ка-Омск», 2003. – С. 234–240.

25. Плахотнюк, М.А. Фольклорное наследие сибирских казаков // Народная культура: Материалы IV научно-практического се-минара Сибирского регионального вузовского центра по фольклору. – Омск: Издательство ОмГПУ, 1997. – С. 8–13.

26. Жигунова, М.А. Сибирское казачество. Фольклор // Очерки традиционной культуры казачеств России. – Краснодар: ЭДВИ, 2005. – С. 452–462.

27. Реммлер, В. В. Свадебная обрядность сибирских казаков (по материалам Горьковской линии) // Проблемы антропологии и исторической этнографии Западной Сибири: Межвед. сб. науч. тр. / под ред. Н.А. Томилова. – Омск, 1991. – С. 149–162.

28. Бородина, Е. М. Специфика бытования песенного фольклора сибирских казаков // Народная культура Сибири: Материалы XVIII научного семинара Сибирского регионального вузовско-


71

го центра по фольклору / отв. ред. Т. Г. Леонова. – Омск: Изд-во Ом ГПУ, 2004. – С. 170–174.

29. Сибирская народная песня в практике художественной само-деятельности: Метод. указания, рекомендации / сост. В. Щу-ров. – Иркутск, 1986. – С. 14.

30. Богомолова, В. Г. К вопросу о взаимодействии разноэтниче-ских традиций в песенном фольклоре Кузбасса // Народная культура Сибири: Материалы XVIII научного семинара Си-бирского регионального вузовского центра по фольклору / отв. ред. Т. Г. Леонова. – Омск: Изд-во ОмГПУ, 2004. – С. 67–71.

31. Русина, Н. В. Специфика формирования культуры украинской диаспоры на территории Юга Красноярского края (на примере поселений XVIII – XX веков // Устойчивое развитие и культура регионов [Текст]: Материалы международной научно-практической конференции, Кемерово, 17-20 апреля 2007 / отв. ред. П.И. Балабанов; ред. кол.: П. И. Балабанов, И.Ф. Петров, Н.Т. Ултургашева; Кемеров гос. ун-т культуры и искусств. – Кемерово: КемГУКИ, 2007. – С. 108–114.

32. Кушнаренко, С. М. Фольклор украинцев южных районов Ом-ской области (на примере одесского района) / Народная куль-тура Сибири: Материалы XIII научного семинара Сибирского регионального вузовского центра по фольклору / отв. ред. Т.Г. Леонова. – Омск: Изд-во ОмГПУ, 2004. – С. 180–184.

33. Власова, Г. И. Поэтика колядных песен центрального Казах-стана // Народная культура Сибири: Материалы XII научно-практического семинара Сибирского регионального вузовского центра по фольклору / отв. ред. Т.Г. Леонова. – Омск: Изд-во ОмГПУ, 2003. – С. 122–126.

34. Можейко, З. Я. Песни Белорусского Полесья. – Вып. 1. – М.: Всесоюзное издательство «Советский композитор», 1983. – 390 с.

35. Звягина, С. А. Белорусские календарные песни в Сибири // Народная культура Сибири и Дальнего Востока: Материалы VI научно-практического семинара Сибирского регионально-


72

го вузовского центра по фольклору. – Новосибирск, 1997. – С. 48–51.

36. Ефремова, Е. М. К вопросу о происхождении белорус-ских постовых песен // Народная культура Сибири. Ма-териалы VII научно-практического семинара Сибирского регионального вузовского центра по фольклору / отв. ред. Т.Г. Леонова. – Омск, 1998. – С. 36–41.

37. Чешегорова, Е. М. Отражение отдельных славянских мифо-логических воззрений в белорусских постовых, поминаль-ных и волочебных песнях // Народная культура Сибири: Материалы XII научно-практического семинара Сибирско-го регионального вузовского центра по фольклору / отв. ред. Т.Г. Леонова. – Омск: Изд-во ОмГПУ, 2003. – С. 117–122.

38. Стадникова, Т. Н., Урсегова, Н. А. О некоторых результа-тах экспедиционной деятельности ФЭО НИККиК в Чере-пановском районе Новосибирской области // Народная культура Сибири: Материалы XII научного семинара Си-бирского регионального вузовского центра по фольклору / отв. ред. Т.Г. Леонова. – Омск: Изд-во ОмГПУ, 2003. – С. 171–175.


73

ГЛАВА III ЖАНРОВЫЕ ПРОЯВЛЕНИЯ В ПЕСЕННОМ ТВОРЧЕСТВЕ

РУССКОГО НАСЕЛЕНИЯ КУЗБАССА И ЕГО МУЗЫКАЛЬНО-ПОЭТИЧЕСКИЕ

И ИСПОЛНИТЕЛЬСКИЕ ОСОБЕННОСТИ

3.1. Необрядовый фольклор Кузбасса Песенный репертуар русскоязычного населения Кемеров-

ской области можно определить как многослойный и смешан-ный. Данное утверждение относится как к локальным певче-ским группам, так и к песенному своду региона, в котором ро-довой и жанровый состав музыкального фольклора представлен довольно неравнозначно.

Все исходные данные не позволяют нам говорить о единой сохранности песенных жанров в локальной традиции. Однако традиционностью фольклора характеризуются отдельные села, возникшие в числе первых славянских поселений на территории Кемеровской области. В них выявляется сложившаяся локаль-ная фольклорная традиция с устойчивой системой жанров, тем, сюжетов, мотивов, персонажей, отразившая жизнь народа в но-вых условиях. Показательны в этом отношении Крапивинский, Беловский, Гурьевский и Тяжинский районы, где песенный фольклор славянского населения в большинстве своем пред-ставлен произведениями бытующими, вне обряда. В этих жан-рах фольклорные тексты и напевы, несмотря на общеизвестную основу, живут новой жизнью, в них прослеживаются детали, характерные только для данной местности.

Необрядовое песенное искусство – обширная область, где постепенно было преодолено прикрепление произведений к ри-туально-бытовым моментам жизни народа. Оно переливалось в свободные исповедальные формы ради того, чтобы полнее сблизиться с отражаемым характером, чтобы утолить потребно-


74

сти личности в самосозерцании и поощрить социальную реши-мость человека, поднять её на высоту действия [1, с. 7].

Необрядовый фольклор сегодня бытует в более активной форме. Его основу составляют следующие жанры: исторические, лирические, протяжные, семейно-бытовые, городской фольклор, плясовые, шуточные, игровые, детский фольклор, частушки. Эти жанры представлены как в репертуаре старожилов, так и позд-непоселенцев Кемеровской области, т.е. смешанных этнографи-ческих групп с единой исходной певческой культурой. Каждая из этих локально-социальных групп достаточно ярко отражает характерные свойства местной певческой стилистики.

Рассматривая жанр как фольклорный феномен, необходимо учитывать все его признаки – этнографические, социальные, эсте-тические и типологические, принимая во внимание их взаимосвязь.

Понятие «жанр» (французское ganre – род, вид) в применении к русскому народному музыкальному творчеству означает род, вид или разновидность произведений музыкального фольклора, обла-дающих существенными общими чертами музыкально-стиховой структуры и музыкально-поэтической образности в связи со сход-ной общественной и художественной функцией.

Достаточно назвать жанр, к которому принадлежит та или иная народная песня, как в нашем представлении возникает её общий характер. Жанры представляют собой группы произве-дений, сходных между собой по структуре, образному содержа-нию и функциям. Они сложились исторически и обладают от-носительной устойчивостью, поскольку приобрели определен-ную, в народе для всех ясную семантику [2, с. 28–30].

Сводный репертуар славянского населения Кемеровской области демонстрирует довольно большое количество жанров, принадлежащих к раннему и позднему периодам. К раннему периоду относятся исторические и протяжные («проголосные») песни, духовные стихи.


75

Исторические песни. Исторические песни – это само движе-ние истории, увиденное, осмысленное и оцененное народом. Исто-рические песни органически соединяли в себе принципы изображе-ния людей и событий, что создавало своеобразие художественного мира этого жанра [1, с. 212]. Ярким примером стала песня «Шумел, горел пожар московский» (записанная в Ижморском р-не), повест-вующая о событиях в период войны с Наполеоном:

…Зачем я шёл к тебе, Россия, Европу всю держал в руках, Теперь склонившись головою Стою на крепостных стенах…

Одна из ведущих тем исторических песен, вокруг которой

сосредоточено большинство сюжетов, – героико-патриотическая. В таких песнях раскрывается сила русского войска, а любимые герои, проявив стойкость в труднейших об-стоятельствах, возвращаются с победой домой [1, с. 214]. На-пример, песни «Что в Варшаве огонь горит» (с. Большая Тал-да, Прокопьевский р-н):

1. Что в Варшеве огонь горит, 2. Дымно, дымно в Россеюшке,

А в Россеюшке дымно. Ай ничего не видно… и «Как на взморье мы стояли» (п. Верх-Чебула, Чебулинский р-н) (см. пример № 17):

...Как у русских войска много, Угостить свинцовой пулей, Русский может угостить. На закуску стальной щит… В исторических песнях встречаются некоторые былинные

эпитеты: «белы ручечки», «на свете, на белом», «такого красав-ца», «сильный дождичек», «царь наш бедный», «мелкий дожди-чек», «русско войско», «свинцовой пулей», «стальной шит»,


76

«стальной штык». Подобные эпитеты традиционны. Однако в ис-торических песнях, записанных в более поздний период, отдель-ные слова можно встретить как с традиционными эпитетами, так и без таковых. Например: «Россеюшке», «головочку», «до мязин-ца», «на белом», «реке», «в руках», «волна» [3, с. 126–127].

По мнению С.Г. Лазутина, «главный художественный принцип исторических песен – не идеализация, а наибольшая жизненная конкретизация (историческая, социальная, геогра-фическая и др.). Это накладывает отпечаток на весь поэтиче-ский стиль исторических песен …

В исторических песнях на протяжении всего периода раз-вития жанра происходит постепенная перестройка системы эпитетов, которая идет по линии устранения эпитетов общих, шаблонных и появления новых, дающих явлению, образу или предмету более определенную и жизненно достоверную ха-рактеристику» [3, с. 128].

Тексты песен, записанных на территории Кемеровской облас-ти, невелики по объему, так как исполнители сохранили в памяти фрагментарные описания событий, которые позволяют нам лишь предполагать, о чем идет речь. Характерным представляется речи-тативно-экспрессивный характер исполнения исторических песен.

Лирические песни. Лирическая песня является самым популяр-ным жанром. По этому поводу A.M. Мехнецов писал: «отсутствие обязательной прикрепленности лирических песен к определенному обрядовому или бытовому моменту, возможность выбора самой песни, средств и характера исполнения применительно к случаю, необъятный диапазон поэтических образов и настроений, высокая степень эстетической значимости - все это правомерно ставит лири-ческую песню в центр народной музыкальной культуры, придает ей значение одной из доминант художественной жизни русского чело-века во всех социальных группах общества» [11, с. 148].


77

Для русскоязычного населения Кемеровской области лириче-ская песня представляет самую обширную область местного пе-сенного фольклора. Лирические песни в большинстве своем были неприуроченными, т.е. не были жестко связаны ни с обрядовыми, ни с традиционными формами общественного быта. Поэтому они пелись в течение всего года как в будни, так и в праздники.

Ценность лирической песни заключается в её внутреннем содержании. Она широко отражает существенные стороны жизни народа и раскрывает самые трагические темы: любви, разлуки, ожидания, тяжелой женской доли, тоски по родине.

По жанровому составу лирические песни принадлежат к разным историко-возрастным и стилевым пластам. К ранней лирике относятся протяжные, к поздней – городские, тюрем-ные, современные песни, народные романсы [12, с. 150],

Протяжные песни. В народе распевные песни называют «протяжными», «долгими», «стяжными», «проголосными», «голосовыми», подчеркивая тем самым их большую распев-ность [2, с. 212].

Протяжные песни в тематическом отношении являются продолжением исторических песен, где главный герой - рус-ский воин, который убит или ранен на чужбине, поле боя и т. д.

Действие в протяжных песнях происходит в «чистом поле», «в чужой стороне», «на дальней на сторонушке». Подобные эпитеты выполняют изобразительно-описательную функцию. Ими характеризуется все, что окружает воина-певца: «черный ворон», «вскружался над врагом», «кровавый бой», «бойцы-богатыри», «над головушкой», «на сторонке», «земля сырая», «плачут», «погибли храбрецы».

Протяжные песни имеют довольно распространенную ком-позиционную форму монолога. Такая композиция содержит гру-стные размышления воина о своей горькой участи. Как правило, все песни-монологи начинаются с обращений к животным (во-


78

рону, коню) или к родным (матери, отцу) [3, с. 46–47; 124–125], например: «Где летал ворон по свету» (п. Верх-Чебула, Чебулин-ский р-н):

1. Где летал ворон по свету, Где вскружался над врагом. Где похитил руку белу, Руку белую с кольцом.

или «Черный ворон» (Беловский р-н, п. Бачатский): 2. Ой, да ты не ве(и)си да, чер(ы)на(и) во… ворон(ы), да ли над моею, да га(я)ла(я)вой, ох(ы) да ли над моею, да га(я)ла(я)вой.

Строфическое построение протяжных песен обладает особыми свойствами. Из-за значительной распевности про-тяжные песни приобретают крупные размеры. Причем первая строфа песен данного жанра часто отличается от всех после-дующих по форме и величине (см. пример № 18).

Исполняются протяжные песни, в отличие от историче-ских, очень распевно, протяжно. Для них характерны большие слогораспевы и частые словообрывы, совпадающие с долгой слогодлительностью (слогодолей) [2, с. 143–144]. Как отмеча-ет В. М. Щуров, «сибирские «проголосные» звучат очень плав-но: все их дробные и угловатые узоры смягчены, сглажены, что опять-таки во многом обусловлено густотой бархатного вокала, неторопливостью темпа» [11, с. 50].

Любовная лирика. В русской песенной лирике большую роль играют личные мотивы. Подобные темы были рождены жизненной реальностью, когда судьбой детей распоряжались родители, не счи-таясь с их чувствами и привязанностями и исходя часто из сугубо житейских соображений при сватовстве.


79

Сюжетные мотивы любовных лирических песен традици-онны – тайная любовь, девушка в разлуке тоскует без милого; девушку отдают в чужую сторонушку; разлучают с любимым.

Например: «Ох, солнце низко» (с. Сергеевка, Яйский р-н):

1. Ах, солнце низко, вечер близко, А мне на сердце тяжело. Ой, своё счастье кабы знала, Не влюблялась ни в кого.

Или «Ой, ты сад, ты, мой, сад» (с. Зарубино, Топкинский р-н): 2. Не ругайся, не бранись, Да скажи, милая, прощай. Уезжаю в дальний край.

Расставание любящих было неизбежным и в тех случаях, когда сельские парни и молодые мужья вынуждены были ухо-дить в город на заработки, чтобы поддержать семью материаль-но. Так называемые отхожие промыслы были весьма распро-страненным явлением [2, с. 218].

Семейно-бытовая лирика. О тяжелом положении «молодки» в чужой семье, о ее тоске по родимому дому, прежней любви, о му-же-пьянице, о расправе с постылым мужем, о нелюбимой жене повествуют семейно-бытовые лирические песни. Показательны текстовые варианты, например:

1. Червона вишня, из кореня вышла. Отдала мене мама, где я не привычна…

или: 2. Пьяный всё колотит, трезвый всё ворчит. И что не попало, из дому тащит…

Лирические песни как старожилов, так и новопоселенцев

носят исповедальный характер. Особое значение имеет выра-


80

жение того или иного отношения к различным явлениям и фак-там жизни, передача мыслей и чувств. Лирические песни «вы-разили мировоззрения народа, всевозможные переживания и чувства простого русского человека. Это обстоятельство отра-зилось на всём поэтическом стиле традиционных лирических песен, и в частности, на эпитетах» [3, с. 129].

В лирических песнях широко используются выразительные эпитеты, красочные определения, посредством которых созда-ются различные образные картины: «рябина кудрявая», «ключе-вая вода», «вода холодная», «мелки пташки пели», «сад зелё-ный», «рожь густая», «берёзки», «на пригорочке», «за горами», «сине море», «солнце закатилось», «лунные ночи».

Особую ласковость придает изложению употребление слов в уменьшительно-ласкательной форме: «ясные звёздочки», «зе-лёный садочек», «травушка зеленая», «калинушка расцвела», «млада-младешенька», «калинушка-малинушка» и т.п. Подоб-ные эпитеты позволят ясно представить картину природы. На-пример: «Сохнет блекнет в поле травка»: (д. Покровка, Чебу-линский р-н).

1. Сохнет, блёкнет в поле т(ы)рав(ы)ка, я-ли-я, Ой, да(й) она со(ё)хнет без дождя. 2. Кто(й) ту травочку сповянет, я-ли-я, Ой, да со восто(ё)ку ветерок. 3. И с востока ветер влаж(и)на(й), я-ли-я, Ой, да по над лесом он(ы) да шумит…

Как отметил С.Г. Лазутин, «…в лирических песнях функция

эпитетов главным образом выразительная, эмоционально-оценочная. Поэтому в лирических песнях необычайно часто употребляются такие эпитеты, как «родна матушка», «разлука - разлучница», «доля худая» и др. Подобные эпитеты выражают различные оттенки настроения [3, с. 130].


81

Взволнованность лирическому повествованию сообщают часто встречающиеся экспрессивные междометия, вставные слова и частицы: «э-ой», «ох», «ах», «эх», «да», например: «ой, доля, ты доля», «ох, ты, орлик», «по горенке, да», «распрощаю-ся, эх», «ой, ты, сад» и т.п.

Сходную выразительную роль играют словообрывы, слово-повторы: «его жен… женка», «запыли… запылилася», «зату-ма…затуманились»; «сгубил меня, сгубил», «болят рученьки, болят ноженьки», «потеряла я любовь, да любовь», «мил уехал далеко, далеко» и т.д.

Музыкально-стиховая стилистика. Большой характерностью обладает музыкально-стиховая структура лирических песен, изла-гаемых мастерами народного вокала. Согласно определению В. М. Щурова, «под понятием стиховой строки подразумевается простейший, относительно завершенный по форме и, как правило, по смыслу словесный ряд, ритмически организованный (в речевом произнесении) двумя либо тремя глубокими ударениями и, соот-ветственно, разделенный двумя или тремя внутренними цезурами».

Наиболее часто встречающиеся ритмослоговые структуры напевов лирических песен [14, с. 10]. Например, в песне «Заку-кала кукушечка» (Кемеровская обл., п. Тисуль): За-ку-ка-ла / ку-ку-ше-чка 4+4 «Полетим, кукушка» (Кемеровская обл, Топкинский р-н, с. Топки): По-ле-тим ку-куш-ка / в тем-ный лес гу-лять 6+5 «Как с одной горы ветер дует» (Кемеровская область, п. Тисуль): Как с од-ной го-ры / ве-те-р(ы) ду-ет 5+5 «Сосенка - сосенка кудрявыя» (Кемеровская обл., Прокопьев-ский р-н, с. Большая Талда,): Со-сен-ка – / со-сен-ка / ку-дря-вы-я 3+3+4 «Запил, запил, загулял» (Кемеровская обл., Топкинский р-н, с. Зарубино): За-пил, / за-пил / за-гу-лял 2+2+3


82

Специфика лирических песен заключается в органической связи поэтики и мелодики. В них чаще всего встречается силлабо-тонический стих с 3- или 4-строчной строфикой. Часто музыкаль-но-стиховая строфа имеет разную величину. Обычно первая стро-фа бывает меньше последующих.

Ритмика традиционных лирических песен Кемеровской об-ласти спокойная и размеренная, с преобладанием ровных дли-тельностей, что придает особый колорит и подчеркивает при-надлежность к сибирским песням (см. пример № 18).

Лирические песни привлекают широтой певческого диапа-зона, выразительностью и сложностью мелодического рисунка, большой распевностью слогов.

Особую объемность, воздушность, полетность напевам ли-рических песен придает использование широких интервальных ходов. Обычно мелодия начинается с целой серии решительных скачков, после чего движение переходит к построениям с пре-обладанием плавного поступенного [2, c. 228], восходящего и нисходящего движений, с довольно продолжительными распе-вами. По мнению известного ученого, этнографа, фольклориста В.М. Щурова, «подобные построения звуков в небыстром или умеренном темпе способствуют образованию плавной и мягкой мелодической линии. Они типичны для сибирских лирических песен спокойного задумчивого, созерцательного, характера» (см. пример № 19).

Подобные задумчивые нисходящие плавные мотивы играют важную роль в создании печального настроения. Именно они составляют центральную часть напева и привлекают довольно широким и задушевным напевом [2, c. 191] (см. пример № 20).

Если песня имеет ансамблевое изложение, часто в сольных запевах и начальных построениях разделов с групповым пением встречаются большие интонационные скачки. Широкий интер-


83

вальный ход предваряет вступление ансамбля или хора после завершения напева.

В музыкально-стилевом отношении лирические песни Ке-меровской области между собой имеют много общего. Во-первых, это характерная форма распева. Песни имеют чаще все-го двухголосную основу, где ведущим голосом является ниж-ний. Ему же принадлежит запев, а голоса остальных участников ансамбля примыкают к нему. Тесситура звучания мужских го-лосов – высокая, женских – низкая, с явно выраженным груд-ным резонированием.

Исполнительские особенности лирических песен. Важным представляется варьирование последующих строф песни. Мно-гие исполнители в каждую строфу вкрапляют новые вариации, в результате чего песня играет новыми красками. Характеризуя исполнительские особенности лирических песен, В.М. Щуров отмечал: «…благодаря сдержанному строгому темпу, холодно-ватой манере интонирования угрюмой тесситуре – подобное из-ложение мелодии в определенной манере роднит песнь с причи-танием… При длительном слушании пения сибиряков создается впечатление некоторой монотонности, хотя индивидуальные ме-лодии сибирских песен довольно разнообразны» [4, с. 50].

Городские песни. Социальной основой для сложения го-родских песенных жанров романсового характера послужило за-рождение ремесленных объединений в городах. К тому же, после реформы Петра I начинается массовое переселение иностранных ремесленников из Германии, Франции, Англии в Россию, в том числе и в Сибирь, образуя в крупных городах большие так назы-ваемые слободы. Песни, звучащие в среде переселенцев из За-падной Европы, привлекали горожан своей новизной. Благодат-ной средой для распространения песенных новинок были собра-ния любителей пения в аристократических салонах.


84

Распространению городских песенных новинок способство-вали многолюдные ярмарки, базары, праздничные городские воскресные гулянья. Популярные мелодии переносили уличные шарманщики и певцы, играющие и поющие под окнами домов в ожидании денежного вознаграждения. Распространению попу-лярного городского репертуара способствовали выступления так называемых песельников в кабаках, чайных и трактирах.

Кроме того, важно учитывать, что городская традиция не оставалась неизменной, она преобразовывалась и трансформи-ровалась с развитием истории общества. В конце XIX - начале XX вв. многие жанры постепенно разрушались, что привело к вытеснению одних жанров и появлению новых. Результатом коллективного творчества представителей разных социальных слоёв стали городские песни.

Жанры городского фольклора включают в себя городской романс, фабрично-заводские, тюремные, рекрутские песни, а также студенческий и солдатский фольклор. Чаще всего тематика городских песен – любовная. Основные мотивы – несчастная лю-бовь, девичья доля, безответная любовь, проводы любимого на службу. Например, городской романс «Вот мчится поезд громы-хая» (Кемеровская обл., Топкинский р-н, с. Усть-Сосново): Когда-то я любил девчонку, Но она мне изменила, Любил ухаживать за ней. Не хочет больше быть моей.

«Стояла чудная сосна» (Кемеровская область, Чебулинский район, д. Николаевка):

Я полюбил тебя шутя И целовал порой от скуки. Теперь уж ты мне не нужна И расстаемся мы навеки.


85

«Скоро, скоро придется расстаться» (Кемеровская обл., Чебу-линский район, с. Покровка):

2. Скоро, скоро придется расстаться, Да не скоро придется забыть, Ой, не скоро придется забыть (см. пример № 21).

Тюремные песни. Под влиянием исторических условий, появ-ления и развития горнозаводской промышленности возник специ-фический пласт сибирского фольклора – песни бродяг, беглых и ка-торжников. Подобные песни – это песни-воспоминания о свобод-ной жизни, трагической судьбе, горькой участи. Так, например: «Во Полтаве я родился» (п. Тисуль, Кемеровская обл):

1. Во Полтаве я родился, Первый раз я обучился - В распроклятый край попал. Со студента часы снял. Заключил любовь с девчонкой, Второй раз я обучился - И начал я воровать. Пару коней я украл…

или песня «По Сибири долго шлялся» (Кемеровская обл., г. Ма-риинск):

2. По Сибири долго шлялся, Полюби меня чалдонка, Катаржанец молодой. Я мальчишка молодой. Исполнение тюремных песен напоминает рассказ-

повествование (см. пример № 22). Жестокий романс. Самым распространенным жанром рус-

скоязычного населения Кузбасса является «жестокий» романс. Несмотря на сравнительно молодой возраст этого жанра, про-слеживается его жизнестойкость и живучесть. Такие песни особо любимы в народе благодаря «жизненной» сюжетной линии. Это связано с тем, что данный жанр затрагивает наиболее чувстви-тельные струны эмоциональной сферы человека. «Мелодрама во все времена была притягательной для русского человека с раз-личными уровнями интеллектуального развития. Романсы под-


86

купают своей искренностью, серьезностью восприятия событий, происходящих в этих песнях. Не смущают их довольно нелепые сюжетные моменты [13, с. 67].

Тематика довольно разнообразна. Основные темы – подлая измена, брошенная возлюбленная «с малюткой на руках», тема кровосмешения или инцеста» [13, с. 70-71], например, «Сидел ры-бак весёлый» (Кемеровская обл., Новокузнецкий р-н, п. Кузедеево):

Несчастную убил он, ударив в грудь ножом. И труп похоронил он на берегу крутом

«По деревне ходила Катя» (г. Мыски, Кемеровская обл.): Год прожили они, народилось дитё, И уехал Андрюша от Кати…

Как жанр, «жестокий» романс мало привлекателен с худо-

жественной стороны, но очень популярен в народной среде. Ведь чувства человека передаются через повествование о вол-нующих его событиях, возможно, поэтому поэтическое содер-жание этих песен влияет на характер напевов. «Жестокий ро-манс» исполняется монотонно и довольно в медленном темпе (см. пример № 23).

Песни литературного происхождения. В репертуаре сла-вянского населения области видное место занимают обработ-ки стихотворений литературного, книжного происхождения. Материал этого фольклора по бытованию разнообразен. Ус-воение его шло, конечно, стихийно, но время производило свой отбор, обрекая одни песни на скорое и полное забвение и сохраняя другие в памяти поколений. Не всегда можно по-нять, почему то или другое произведение писателя стало дос-тоянием народа. Но совершенно ясно, что в «естественном» отборе литературного материала народ руководился своими вкусами, симпатиями. Иногда его привлекает близость темы,


87

иногда – необыкновенный сюжет либо яркость поэтических красок. Драматизм, эмоциональная напряженность, глубокая поэтичность и простота – вот основные признаки, которые превращают произведение, лишённое каких-либо элементов «фольклорности», в подлинно народную песню.

В стихе, ставшем песней, ломается изначальная его метри-ческая структура. Поэтическая строчка, «ложась на музыку», теряет свой первоначальный вид [15, с. 41].

Многие песни литературного происхождения распевают-ся как «проголосные», однако поэтическая основа их суще-ственно отличается от «проголосных» песен. Песни, пере-шедшие в народную традицию, были записаны в различных районах области, но в разной интерпретации. Например, «Среди долины ровныя» на стихи А.Ф. Мерзлякова, «Меж крутых берегов» на стихи М.И. Ожёгова, «Над серебряной волной», «Не слышно шума городского» на стихи поэта Ф. Глинки. В фольклорный репертуар песни литературного происхождения вошли еще и потому, что местные певцы внесли в них свои «поправки», по-своему их отредактирова-ли [15, с. 15–16]. В них раскрывалась тема разлуки, несчаст-ной любви, злой измены.

Музыкально-поэтические признаки. Песни городского про-исхождения отражают вкусы и интересы разных классов и со-словий русского города. Они имеют свои особые музыкально-поэтические признаки.

Так, главный «индикатор» при определении городского происхождения песни – стиховая основа, в которой обнаружи-вается силлабо-тонический стопный стиховой «остов». Для го-родской песни характерна регулярная акцентная метрика с сов-падением сильных долей такта [2, с. 277] (см. пример № 24).

Словесная основа городской песни обычно рифмованная: - хореический стих:


88

Рас/-про-кля/-тая-я/ о-си/-на, Ве/-тра нет/, а ты/ шу-мишь/…

или Ряз/-вя-жи/-те ру/-ки- кры/-лья Да/-вай вво/-лю по/- ле-тать/…

- ямбический стих: Жи-ла/ бы-ла/ в се-ле/ А-ню/ -та, О-на/ кра-са/-ви-цей/ бы-ла/… За-чем/ те-бя/ я по/-лю-би/-ла И ду/-шу те/-бе от/-да-ла/ …

- дактилистический (двухстопный) стих: Слав/-но-е мо/-ре – свя-щен/-ный Бай-кал/,…

или (трёхстопный): Пол/-ночь, уж пол/-ночь про-би/-ло дав-но/.

- в ритме амфибрахия: Си-жу/ за ре-шет/-кой в тем-ни/-це сы-рой/…

- в ритме (двухстопного) анапеста: Вот уж ве/-чер, а я/ у по-ро/-га Слов-но то/-поль сто-ю/ край се-ла/.

Или: Ми-мо са/-ду го-род-ско/-го Ми-мо ка/-мен-ных хо-ром/…

Стиховые строфы включают в себя разновеликие стиховые строки [2, с. 278], например, «Стояла чудная сосна» (п. Верх-Чебула, Чебулинский р-н). Структура стиха: 8+9+8+9 сл.; КЕ: abcd; РК напева: abcb:

Стояла чудная сосна И над рекою вековала. А на моей больной груди Девчонка тихо умирала…

«Потеряла я колечко» (с. Покуровское, Чебулинский р-н). Структура стиха: 8+(7+6)+7сл.; КЕ: abcb; РК напева: abca:

Потеряла я колечко, Потеряла я любовь, да любовь, наверно. Потеряла я любовь…


89

«Голова, ты, моя удалая» (п. Верх-Чебула, Чебулинский р-н). Структура стиха: 10 + 9 сл.; КЕ: ab; РК напева: ab:

Голова ты моя удалая, До чего ж ты меня довела?...

В некоторых случаях встречается повторение стиховых строк в строфе, например, «Вечор поздно я стояла» (д. Пинегино, Тяжинский р-н).

Структура стиха: 8+7 + 8+7; КЕ: ab ab; РК напева: ab ab: Вечер поздний я стояла, Сверху дождик моросил. Вечер поздно я стояла, Сверху дождик моросил.

Мелодически городские песни состоят из нескольких (чаще четырех) взаимосвязанных логических фраз. Один из характерных принципов городской песни – регулярная акцентная метрика с совпадением сильных долей такта. Широко используются трех-дольные метры. Нередко в городских песнях ощущается вальсо-вость с применением пульсации на 6/8 [2, с. 276–279].

Песни городского пласта обладают большой популярно-стью, легко понимаются и осваиваются широкими слоями на-селения благодаря ясности и доступности музыкального языка [2, с. 279]. Для городской песни характерно скачкообразное восходящее движение. Ладовая основа ограничена натуральным мажором и гармоническим минором.

Плясовые и шуточные песни. Плясовые и шуточные песни сохранились в памяти старожильческого населения. Однако по-левые исследования не позволяют сказать об активном их бы-товании.

Сам жанр «плясовая» говорит о том, что песня сопровожда-ется пляской. Главное назначение плясовых песен – создавать радостное настроение, служить средством увеселения. Поэтому


90

плясовые песни, по словам респондентов, чаще всего исполня-ются на праздниках.

Плясовые и шуточные песни существенно отличаются от других жанров своим эмоциональным настроем.

Композиционные формы, шуточных и плясовых песен обу-словлены особенностями их содержания и исполнения. Главными композиционными формами этих песен являются форма монолога и форма композиционной схемы «описательно-повествовательная часть + монолог (или диалог)» [3, с. 62]. Широкое распространение получила композиционная форма монолога. Ярким примером явля-ется плясовая песня «Тыры, тыры, я у бор пышла» (с. Большая Талда, Прокопьевский р-н):

1. Тыры, тыры, я у бор пышла, 2. Тыры, тыры, толстый корень, Тыры, тыры, боровик нашла. Тыры, тыры, хвартук полон. и шуточная «А я по лугу» (с. Калинкино, Промышленовский р-н):

1. А я по лугу, по зелёному. 2. Я с комариком, я с комариком. Я по лугу гуляла. С комариком плясала, Я по лугу гуляла. С комариком плясала.

Встречается форма описательно-повествовательная, напри-мер, песня «Брала Машенька земляничку» (с. Новониколаевка, Яйский р-н):

1. Брала Машенька земляничку,

Наколола ноженьку на шипичку. 2. Болит, болит ноженька, да не больно,

Любил парень девушку, да не долго… Усложненная композиционная форма «описательно-

повествовательная часть + монолог», прослеживается в шуточной песне «Комарик» (Кемеровская обл). Песня открывается описа-тельно-повествовательной частью:


91

Ой, что, за шум ученився, ой, Что комарик на мухе оженився.

Затем следует монолог:

А ведь я высудил жинку, не величку, ой, Что ни вмые шиты-мыты, не вариты…

Подобная форма выявляется в плясовой песне «Уродилася Дуняша» (д. Сандайка Тяжинский р-н, 1994 г.).

Уродилася Дуняша, не велика, не мала. Не мала, не мала, со двоими гуляла. Не мала, не мала, со двоими гуляла.

Монолог: «Я за то с ними гуляла, что не верен мальчик был…» (см. пример № 25).

Ведущая тема в плясовых и шуточных песнях – тема любви, поэтому главные герои – молодец и девица. По своему содер-жанию плясовые песни жизнерадостны, многие из них носят юмористический шуточный характер [3, с. 69]. Например, шу-точная песня «Пошли девки на работу» (п. Верх-Чебула, Кеме-ровская обл.) (см. пример № 26):

Пошли девки на работу, Откуль взялся вор Игнашка, На работу, кума, на работу. Вор Игнашка, кума, вор Игнашка. На работе припотели, Украл девичьи рубашки, Искупаться захотели, Одна девка всех смелее Рубашонки поскидали, Погналася за Игнашкой…

Мелодика плясовых и шуточных песен строится по прин-ципу повтора мелодических фраз внутри строфы (а+а1)+(б+б1), на квартовых и квинтовых интервалах в вос-ходящем движении, что подчеркивает плясовой характер. Эмоциональные, яркие шуточные и плясовые песни испол-няются местными певцами в более сдержанном темпе (см. пример № 27).


92

Игровые и хороводные песни. Игровые и хороводные песни являются преимущественно молодёжными. Игровыми называ-ются песни, которые исполнялись во время игр. По своей тема-тике игровые и хороводные песни очень близки к любовным и семейно-бытовым протяжным лирическим песням, однако они отличаются по своему эмоциональному настрою. Игровые пес-ни, записанные в Кемеровской области, в большинстве своём имеют форму монолога. Ярким примером является песня «Стой, мил хоровод»:

Стой, мил хоровод, стой, не расходися. Стой, мил хоровод, стой, не расходися. Я в том хороводе скакала, плясала, Хоровод водила, веночек сронила.

Речитатив:

Батюшка, приходи, венок подыми. Батюшка едет, венок не несёт.

Речитатив может исполняется как одним человеком, так и группой людей (см. пример № 28).

В игровой песне «Из-за гору, из-за лесу» прослеживается ус-ложненная композиционная форма схемы «описательно-повествовательная часть монолог». Первая часть текста описа-тельно-повествовательная, вторая - монолог молодца и третья - повествование (обращение матери к сыну):

Из-за гору, из-за лесу кони выбегали. То не кони вороные, люди молодые… Мне не мать рубашку шила, не сестра кроила. Шила, шила, подарила, купеческа дочка…

Ой, ты, сын, ты мой сыночек, ясный соколочек. Приковать тебя, сыночек, к каменным полатям.


93

Текст данной песни построен по принципу цепочки, например: Купечина дочерина, даром подарила. Даром, даром, за амбаром, мать сына бранила. Даром, даром, за амбаром, мать сына бранила.

- Ой, ты, сын, ты мой сыночек, ясный соколочек. Ой, ты, сын, ты мой сыночек, ясный соколочек, Приковать тебя сыночек, к каменным палатям…

В целом игровые песни, записанные в Кемеровской облас-

ти, предназначены для разных возрастных групп. Кроме того, можно сказать, что исполнялись они как в летнее время на от-крытом воздухе, так и в закрытом помещении.

Исполнение игровых песен не требовало особой театральной одаренности. Игровые песни очень просты и доступны в исполни-тельском плане. Различные драматические действия были направ-лены на установление контактов между участниками. Вероятно по-этому, одно из ведущих мест в песенно-игровом фольклоре заняла тема любовно-брачных и семейных отношений (см. пример № 29).

Климатические причины заставили местных жителей Сибири перенести хороводные песни и игры с улицы в дома, «на вечер-ку». Многие функции по формированию социально значимых черт молодежи, нравственных принципов, психологической под-готовки молодых людей к брачной жизни взяла на себя молодеж-ная вечерка. Отсюда её насыщенность играми с любовно-брачной тематикой [16, с. 8–9] (см. пример 30).

Как правило, многие игровые песни заканчивались поце-луями. Отказавшийся целоваться в следующей игре не участво-вал. Например: «Целовальная» (с. Пача, Яшкинский р-н):

Уроза, уроза, целоваться три раза. Прилетел воробей, целоваться не робей. Прикатилось колесо, целоваться хорошо.


94

Игровой характер песен имел продуцирующее значение, выраженное в различных магических действиях, в поцелуйных припевках. Эти песни были также как бы прелюдией к браку, поэтому в их содержании отчетливо выражены семейно-брачные отношения.

Молодежный коллектив заботился о воспитании у каждого человека чувства самоуважения и уверенности в себе. Именно по-этому «на вечерках запрещалось отказываться от приглашения на танец, игру, песню» [17, с. 10]. На вечерках исполнялись такие песни, как: «Уж как по мосту-мосточку», «Посеяли девки лен», «Я ходила по бережку» (см. пример № 30).

Хороводными являются песни, исполняемые в хороводах. Многие хороводные песни имеют строфическое построение. Причем строфика хороводных песен специфична [3, с. 66]. Согласно выводу Н.М. Бачинской, «русские хороводные пес-ни в большинстве состоят из строф, не имеющих смысловой законченности. Полное распространенное предложение обычно распределяется в них между несколькими строфами» [18, с. 51].

В большинстве случаев строфы имеют четырехстрочную структуру. Нередко такие строфы отделяются друг от друга при-певами-рефренами (R).

Структура стиха: 8+8+6+6; КЕ: aа bb; РК: aa bb: Уж как по мосту мосточку, Уж как по мосту мосточку. Калина – малина, Калина – малина.

Широко представлена форма припевного стиха с повтором последней слоговой группы смыслонесущего периода («Брала девка, брала лён»):


95

Структура стиха: 6+6+5+6; КЕ: ab rb; РК: ab cd:

Брала, вышивала. На дорожку стлала. Трай, ляй, ли, ля, ляй, На дорожку стлала [18, с. 30].

Чаще всего в хороводных песнях встречаются такие припе-вы, как «ай –ли, ля-ли; ой- ли, лё – ли» (см. пример № 31).

Структура стиха хороводных песен с «лилешным» припе-вом может быть разнообразной. Например, песня «По улице дождь, дождь» (п. Тисуль, Кемеровская область).

Структура стиха: 6+6+6+6; КЕ: ab rb; РК: aа bb:

По улице дождь, дождь, По широкой дождь, дождь. Ой-ли, о-ли, лё-ли, По широкой дождь, дождь.

Или «Дайте, дайте, мне молодке» (с. Прокопово, Тяжин-ский р-н) Структура стиха: 8+7+6+7; КЕ: ab rb; РК: ab ab:

Дайте, дайте, мне молодке Да по горенке пройти. Ой, лю-ли, ой, лю-ли, Да по горенке пройти...

Большинство хороводных и игровых песен имеет четко вы-раженное нравоучительное назначение. Меньше всего видны их познавательная и историко-информативная функции. Но анализ текстов дает основание утверждать, что на заре славянского земледелия хороводные песни закрепляли в слове народные технологические знания, а игровое действие помогало вырабо-тать у молодого поколения трудовые навыки, необходимые при


96

выращивании той или иной культуры. Так, ярким примером яв-ляется песня «Лен, мой, лен».

Возделывание и послеуборочная обработка льна – наиболее трудоёмкие процессы крестьянской жизни, которым посвящена данная песня. В ней в строгой последовательности воспеваются все операции трудового процесса, а в игре они имитируются: посев, прополка, уборка, молотьба (топтанье), мятьё, трепание, чесание, прядение, ткачество, шитьё.

Введение в текст песни жизненно важной производственно-технологической информации строго «дозировалось», т.е. в ка-ждой строфе сообщалось только об одной операции. Для того чтобы закрепить полученные знания в памяти, стих, несущий основную информацию, многократно повторялся. А рефрен звучит как заклятие [16, с. 12–13]:

Ты удайся, удайся ленок. Ты удайся, мо беленький!

Нередко местные хороводные и игровые песни исполняют-ся легко, с настроением. Первая часть звучит более сдержанно, а затем следует постепенное увеличение темпа. Финальная часть хороводных песен более эмоциональна, часто сопровож-даясь хлопками. Игровые песни, как и хороводные, исполняют-ся всеми присутствующими [19, с. 27].

Детский фольклор. Детский фольклор представлен не-большой группой. В основном это жанры бытового фольклора (младенческого периода), выполняющие воспитательную функ-цию. К ним относятся колыбельные песни с различной темати-кой: «Байки, байки» (с. Курск-Смоленка, Чебулинский р-н), «Баюшки, баюшки, баю» (д. Пьяново, Промышленовский р-н), «Ай, люлюшки, люлюшки» и др. (с. Курск-Смоленка, Чебулин-ский р-н) (пример № 32 а, б).

Колыбельная – это эмоционально-окрашенное повествова-ние. Главенство повествовательного начала дополняется при-


97

сутствием элемента, в истоках которого – заклинание, заго-вор, магия слова.

Поэтические образы колыбельных представляют собой свод представлений о мире: о силах природы, о реалиях окружаю-щей жизни, понятия о своём и чужом, о хорошем и дурном и др.

Словесные образы облекаются в эмоционально-определенную песенную форму, где напев служит своеобразной формулой вы-ражения эмоционального состояния. Это покой, доверительная беседа. Конечно, такой настрой закладывает основы для будуще-го общения ребенка с миром, его мировосприятия.

Во многих колыбельных песнях прослеживаются нравст-венно-этические нормативы крестьянской социальной общины. Главная эмоционально-психологическая установка педагогики колыбельных направлена на формирование (воспитание) необ-ходимости честного отношения к труду. Посредством поэтиче-ского текста в сознании ребенка закладывалась наиболее важ-нейшая для труженика жизненная установка о необходимости и важности посильного труда каждого члена семьи.

Таким образом, исполнение колыбельных песен следует по-нимать как путь общения разных поколений, на котором проис-ходит их единение, вырабатывается и утверждается определен-ное, принятое в данной общине отношение к миру [20, с. 10–11].

Музыкальной основой большинства колыбельных является широкое восходящее мелодическое движение (в пределах сек-сты), придающее напеву легкий воздушный характер, оттенок эмоциональной «ласковости», душевной открытости. Чаще всего встречающаяся канва напева образуется из сочетания двух инто-национных попевок, традиционных для жанра колыбельных.

Ритмический характер напевов колыбельных определяется четкостью и мерностью метроритма. Равномерная пульсация мелодического движения придает напеву мягкость, плавность,


98

что способствует успокоению младенца, его быстрейшему за-сыпанию и крепкому сну.

Вышеперечисленные признаки типичны для жанра колы-бельных и не отличаются от музыкально-поэтических традиций бытования общеславянской материнской поэзии [6, с. 55].

В репертуаре старожильческого населения часто встреча-ются прибаутки.

Прибаутки – небольшие рассказы или сказки, не сопровождае-мые движениями и забавляющие ребенка своим содержанием, ритмом, мелодией.

Прибаутки часто импровизировались, они не имели ни чет-ко выраженной функции, ни определенного места исполнения, произносились в любом месте и в любое время, в одиночку или хором.

Из колыбельных песен прибаутками заимствована образная система, где встречаются близкие и знакомые детям животные или птицы [20, с. 67].

В Кузбассе самыми популярными являются прибаутки про ворону, синицу, воробья, например: «Андрей – воробей», «Со-рока-сорока», «Ай, дуду, дуду, дуду», «Ой, ну, ой, ну»:

Ай, дуду, дуду, дуду, Сидел ворон на дубу. Прилетела синица: Давай голубь жениться…

Встречаются прибаутки в которых главным героем высту-пает человек, например: «Ой, ну, Ой, ну» или «А дуду, а дуду»:

Ой, ну, ой, ну, дед поехал на войну. Дед поехал на войну, на старому стрыгуну… или А дуду, а дуду, потерял мужик дугу,

Шарил, шарил, не нашел и к сударушке пошел (см. пример № 33 а, б, в).


99

Исполнялись прибаутки весело и шутливо, сопровождаясь хлопками или, как говорят респонденты, «топотушками».

Частушка. Наиболее поздним, но популярным жанром ме-стных жителей является частушка, которую местные исполни-тели нередко называют «песнями». Свои «песни» они связыва-ют с думами о собственной жизни, о жизни семьи детей, вну-ков, с думами о деревне, о мире.

При всем разнообразии напевов и бесчисленном количестве словесных текстов принадлежащие к данному виду произведе-ния обладают определенными общими жанровыми признаками.

Частушки – это коротенькие, обычно монострофические песенки лирического, юмористического либо сатирического со-держания, отличающиеся злободневностью тематики, афори-стичностью поэтики и лаконизмом, отточенностью, закруг-ленностью музыкальной формы в сочетании с современными выразительными средствами.

Это примеры особого рода музыкально-поэтической миниа-тюры. Они звучат в обстановке праздника, отдыха, гуляния и рассчитаны на публичность исполнения [2, с. 285].

Частушки, записанные на территории Кемеровской области, очень разнообразны по тематике:

1. любовная тема; 2. сиротская; 3. замужество, женская доля; 4. девичья радость, мечты и надежды; 5. о гармонисте; 6. военная тематика; 7. жизнь в деревне, поселке в советскую эпоху; 8. сатирические частушки; 9. частушки-нескладушки. В поэтико-семантическом отношении наиболее значитель-

ными являются частушки о Великой Отечественной войне, в


100

которых рассказывается о ненависти к врагу, страхе за сына, мужа, любимого, о тяжести горького вдовства и одиночества.

Исполняются частушки в сопровождении гармошки или ба-лалайки. Довольно часто можно встретить суровое и драматич-ное звучание частушек-«песен», в которых точно «выстраивает-ся повесть о драматической женской судьбе»:

Горемычная кукушечка, Не ты ли мне сестра? У меня не было-то горечка, Не ты ли принесла? [22, с. 25–26].

Частушка представляет собой не только музыкальное, но и по-этическое произведение. Главное ее отличие от традиционной песни в том, что эти два начала (поэтическое и музыкальное), объ-единяясь, не утрачивают своей относительной самостоятельности. Музыкально-поэтическая двуплановость частушек проявляется в самом их создании, т.е. «творческим методом, в основе которого лежит принцип творческой кооперации двух различных типов им-провизации: музыкально-инструментального наигрыша и – по оп-ределению Г. Успенского – «стишка» (двух - или четырехстишия) различными фольклорными творцами-исполнителями: музыкан-том и поэтом» [3, с. 176].

В основу классификации поэтических фигур речи частушек положено определение стилистической фигуры речи.

Фигура убавления (выбирается конструкция с наименьшим количеством составных частей). Например:

Я стою на западне / Мать на западёночке. Мама думат обо мне, / А я – об милёночке.

Фигура добавления (выбирается вариант, в котором неодно-кратно используется одно и то же слово в разных частях одной фразы или нескольких фраз). Выделяется несколько случаев:

Анафора – повтор начала слова или словосочетания, на-пример:


101

У кого какая баня / У меня из кирпичей. У кого какой матаня, / У меня из трепачей.

Эпифора – повтор заключительных слов или словосочетаний в строфе, например: Ох жизнь, моя жизнь, / Девичья воля.

А воротись, моя жизнь, / Хотя ещё на столя. Стык – повтор слов или словосочетаний в конце одной фразы

и начале другой, например: Голосочек хриповат, / Мне никто не виноват,

Виноват залётка мой, / Водил по холоду домой. Более сложный вариант повторов – приём лексического «на-

полнения» двух смежных отрезков речи, при котором либо ото-ждествляются их начало и конец, либо наоборот - повторяется се-редина при разном обрамлении. Например: Я, бывало, запою / Залеточка услышит.

А теперь запою –// Он далеко – не слышит. Возможны виды повторов, которые содержат элементы

как сходства, так и различия и могут быть названы неточными (многопадежность, различие словообразовательных аффик-сов), например:

Я любила троечку – / Федю, Ваню, Колечку. – Вин. пад. Но из этом троечки / Лучше нету Колечки. – Род. пад. Амплификация (перечисление однородных элементов, при

котором значение придается не точности словоупотребления, а разнообразию выражения):

Во саду ли, в огороде / Черт картошку роет, А мой маленький чертенок усики наводит.

Параллелизм: Не от холода рябина / Кисти принавесила. Не от радости девчонка / Голову повесила. Антитеза. Вслед за словом употребляется его антоним или

резко отличная по значению лексическая единица, например: У мово миленочка / Чуб на леву сторону, За любовь горячую / Даю измену скорую [26, с. 13–14].


102

В частушках широко употребляются эмоционально-выразительные эпитеты, свойственные традиционным лириче-ским песням. Во многих частушках мы находим такие эпитеты, как «подружка моя», «моя ягодиночка», «маменька», «любил милочек», «милая», «по дороженьке», «куманёк, голубок», «ми-лая моя» «маменька родна».

Употребление традиционных эпитетов в частушках обусловле-но тем, что они разрабатывают привычные темы и мотивы, выра-жают известные уже в народных песнях мысли, чувства, эмоции.

Частушку характеризуют такие качества, как тесная связь с со-временностью и необычайная широта тематики: счастливая лю-бовь, общение девушек и ребят, гуляния, шуточные, военная тема-тика, частушки о стариках и др.

Исполняются частушки под «Подгорную» или «Цыганоч-ку». В редких случаях частушка исполнялась как припевка. Как правило, частушки информантами «исполнялись», т.е. пелись и со-провождались пляской, либо дробью.

Речевой ритм в частушках сохраняется и является устойчивым, а ритм мелодии может изменяться. Все частушечные наигрыши ос-новываются на общей гармонической последовательности. Поэти-ческие тексты часто исполняются под различные наигрыши. Чаще всего – под гармонь и балалайку (см. пример № 34 а, б).

В заключение данного параграфа можно сделать следующий вывод. Песенный фольклор русскоязычного населения Кемеров-ской области, в большинстве своем, представлен произведениями бытующими, вне обряда – т.е. необрядовым. Основу необрядово-го фольклора составляют исторические, лирические (протяжные, любовные, сиротские, семейно-бытовые), плясовые, шуточные, игровые жанры, детский и городской фольклор, частушки.

В этих жанрах фольклорные тексты и напевы, несмотря на общеизвестную основу, живут новой жизнью, в них прослежива-


103

ются детали, характерные только для данной местности: тематика, музыкально-поэтическая стилистика, исполнительские формы.

3.2. Празднично-обрядовый фольклор и его специфика Обрядовый фольклор Кемеровской области представляет

собой многофункциональное и многожанровое явление. Он включает в себя цикл календарных песен и цикл песен, сопро-вождавших семейные праздники.

Обрядовый фольклор в быту выполнял определенные функ-ции. С его помощью организовывался обряд (ритуальная функ-ция), заклинали (заклинательная функция), величали и корили (величальная и корильная функция), выражали обусловленное обрядом отношение его участников к обрядовым действиям (ли-рическая функция). Все это нашло своё конкретное выражение в произведениях разных жанров обрядового фольклора [7, с. 17].

Календарь создавался народом в течение тысячелетий, и в нём отражены не только знания о природных условиях, о погоде, сельскохозяйственный опыт, будни, праздники, памятные даты, обряды и обрядовая поэзия, но и осмысление человеческой жиз-ни. Народный календарь был энциклопедией крестьянского бы-та, жизненного уклада русского народа, инструментом его миро-порядка. Большую роль в народных праздниках, обычаях и об-рядах играл календарно-обрядовый фольклор (песни, музыка, игры, хороводы, танцы, приметы, поверья). Приуроченные к различным датам земледельческого года такие обряды и песни в ученом мире получили название календарных [8, с. 12].

Календарные песни – это песни аграрных праздников и обря-дов, непосредственно связанные с сельскохозяйственным кален-дарём. Календарные песни – это песни празднования Нового го-да, проводов зимы и встречи весны, первого выгона скота в поле и обхода зеленеющих полей, сенокоса и сбора урожая. Земле-дельческий календарь образуется последовательностью сроков


104

той или иной работы крестьянина в поле и дома, сопровождаемой теми или иными действиями, песнями, танцами, обрядами.

Основной смысл календарных обрядов и песен был заклю-чен, по верованию древних, в возможности активно воздейство-вать на природу. Песня, как и соответствующий ей обряд, при-звана была обеспечить хороший урожай, приплод в поле, в хле-ву, в семье, полное довольство, благополучие.

«Дошедшие до нас обрядовые календарные песни в основе являются образцами аграрно-магической поэзии. И хотя они из-вестны лишь в позднейших записях XIX–XX веков с многочис-ленными наслоениями, переосмыслениями, а подчас искажения-ми исконного смысла и формы, все же они дают возможность составить более или менее исторически верное представление о былой аграрной праздничности и сопровождавших её песнях… Более того, в основе музыкального языка фольклора исторически оказалась именно мелодика календарных песен, вобравшая в себя первозданно яркое ощущение родной природы, здоровое воспри-ятие жизни и праздничное, активное к ней отношение, неискоре-нимо свойственное трудовому народу» [9, с. 3; 6; 8].

М.Н. Мельников раскрывает основные причины обрядовых традиций: «…Русские, осваивая земледельческие районы Сиби-ри, стремились селиться небольшими, чаще всего кровно родст-венными общинами, о чем явно свидетельствуют фамильные гнезда, так характерные для старожильческих поселений. Вы-звано это было стремлением с прикидкой «на вырост» обеспе-чить себя сельскохозяйственными угодьями…

В таких деревнях, отделенных от ближайших сосе-дей…редко складывались условия, благоприятные для развития исходных фольклорных традиций… Далеко не в каждой из та-ких деревень уже в первом поколении находились богато наде-ленные от природы носители фольклора, способные стать ко-рифеями, хранителями музыкально-поэтического и хореогра-


105

фического наследия. А если и находились таковые, то не всегда имели преемников во втором-третьем поколении».

М.Н. Мельников также считал, что «аграрные и семейные обряды требуют не только умеющих и знающих исполнителей. Этого недостаточно. Чтобы обрядовые комплексы стали эсте-тически действенными произведениями народного искусства, необходимы еще статисты, зрители-слушатели, живущие в ат-мосфере общественного празднества… Обряды постепенно трансформировались, обеднялись, упрощались, сохраняя нрав-ственно-правовые функции» [23, с. 63–64].

Таким образом, согласно выявленным причинам, данное обстоятельство объясняет малочисленность записей обрядовых песен на территории Кемеровской области.

Однако исследуемый материал позволяет нам выделить две основные группы обрядовых песен: первая группа – календарные песни (веснянки, семицкие, масленичные, колядки); вторая – семейно-обрядовые (свадебные, в которые входят величальные, корильные, ритуальные).

Характеризуя календарные песни, И. Земцовский отмечает следующее: «Цикличность календарных песен объясняется цикличностью календарных праздников и обрядов. В старом крестьянском обиходе истинным праздником был день поворо-та солнца к новому свету. С этого момента начинается почти беспрерывная цепь различных обрядовых празднеств. В земле-дельческом быту древних славян солнце как сила, посылающая свет, тепло и являющаяся источником жизни, имело громадное значение. Вот почему все народные праздники вращаются во-круг четырёх основных моментов солнечного года: двух солн-цестояний и двух равноденствий» [9, с. 24].

В сложившемся, уже с учётом христианской приуроченно-сти, народном календаре различаются четыре цикла (круга) праздников сообразно четырём временам года: 1) праздник лет-


106

него солнцеворота, совпадающий с Ивановым днём (24 июня); 2) праздник зимнего солнцеворота, приуроченный к Рождеству; 3) весенний праздничный цикл, центральным пунктом которого является весеннее равноденствие; 4) праздник конца жатвы, совпадающий с осенним равноденствием.

Одним из наиболее важных в календарном цикле считают двухнедельный период зимних святок. Его особая значимость, вы-деленность подчеркиваются строгими запретами на какие-либо ра-боты, особенно – на шитьё, вышивание, ткачество и прядение. На-рушение запрета, по поверьям, должно было отразиться на детях, скотине, повлечь за собой дефекты уродства у будущего потомства.

Отдельные дни святок и особенно кануны праздников у но-вых поселенцев могли иметь свои названия. Так, например, Ка-лядами называют и все святки, и первый день Рождества, и ка-нуны Рождества, Нового года и Крещенья.

Песни, звучащие во время святок, называют колядными, ко-лядскими, святошными, святковскими. [23, с. 606–607].

Песни зимнего календаря. Календарно-обрядовый фольклор в Кемеровской области сохранился в памяти переселенцев из южной и западной частей России (брянщины, смоленщины, а также Липецкой, Тульской, Саратовской, Курской и Калужской областей). Все календарно-обрядовые жанры сохранились в виде отдельных, часто отрывочных и неполных образцов, представ-ляющих зимний и весенний циклы [24, с. 58].

Из календарно-обрядовых песен зимнего цикла сохранились колядки, подблюдные, рождественские песни. Понимание их как песен исконно зимних праздников, открывающих собой аграрный новый год, представляется принципиально важным для изучения их музыкальной семантики.

Коляды. Как уже отмечалось, обряды новогоднего цикла предназначались для предсказания, предвидения будущего и для


107

воздействия на него в желаемую сторону. К последним активным формам относятся колядки.

По мнению ученых, слово «коляда» восходит к древнегре-ческим календам (откуда и происходит слово «календарь). Употребление этого слова в песнях показывает, что крестьяне одушевляют, персонифицируют загадочную Коляду: Коляда, моляда, отворяй ворота! [2, с. 21].

По обычаю, на территории Кузбасса колядовали практиче-ски все половозрастные группы. В одних поселениях колядова-ла только холостая молодёжь, в других - парни и девушки коля-довали отдельно друг от друга, в третьих – только мужское на-селение (дети, подростки, взрослые), в четвертых – только дети.

Колядки начинали петь на улице, под окном. Как правило, начинали петь 2–3 человека, другие их подхватывали. Послед-няя часть песен исполнялась хором [12, с. 6].

По словесному содержанию колядки могут быть обращены к хозяину дома и членам его семьи. Заканчивается колядка обычно пожеланием хорошего урожая, богатства и благополу-чия всей семье.

Поскольку поздравительные песенки, в большинстве своем, поются детьми или молодежью, они чаще всего просты мело-дически и состоят обычно из последования родственных попе-вок, как бы накладывающихся на четко произносимые слова. Напевы многих колядок не превышают пределов кварты или квинты. Повторность коротких мотивов узкого диапазона воз-действуют как музыкальное заклинание [2, с. 19–20].

Так как колядование было связано с различным ритмом движения (шага, пляски, постукивания и.т.п.), следует отметить их плясовой ритм. Такому характеру исполнения вполне соот-ветствует весёлая форма колядного поздравления – величания-заклинания. Этот не могло не отразиться на их музыкальной


108

ритмике. Отсюда прослеживается «чеканная ритмика, родст-венная плясовым песням».

Строительным материалом колядной мелодии становится одна или две короткие ритмоформулы, повторяющиеся на про-тяжении всей песни [9, с. 36–37]. Благодаря постоянному воз-вращению к одной короткой и простой музыкальной теме, воз-никает эффект «просительного» характера. В данном случае монотонный повтор мелодической фразы может воспринимать-ся как шутливое выпрашивание угощения [2, с. 133].

Обращая внимание на мелодический рисунок, следует заме-тить преобладание терцовых и квартовых шагов, в восходящем и нисходящем движении (см. пример № 35 а, б) [9, с. 37].

Композиционная единица подобных колядок состоит из од-ной стиховой строки, которой соответствует музыкальная стро-ка. Например:

Колида ты, колида. Тимофеев двор. Как ходила колида. На семи столбах. Как искала колида. На восьми верстах… Тимофеева двора.

Изученные образцы календарных песен имеют силлабиче-

ское стихосложение. Данный факт подтверждает постоянное место цезур в стихе и напеве, а также равномерной и размерен-ной пульсации слоговых единиц. Такая модель служит своего рода ритмическим ориентиром для всех распеваемых стиховых строк. Музыкально-временная протяжённость напева всегда не-изменна, поэтому напев удерживает цезуру в одном и том же месте ритмического периода [2, с. 114].

По объему календарные песни невелики. В основном они состоят из 6–12 строк. Например, колядка «Колида, колида»:


109

Колида, колида. Святую колиду, Пришла колида Мы нашли колиду Накануне Рождества. У Ивана на дворе… Мы ходили, искали

Ритмическая структура «колядных» песен определяется

объединением нескольких периодов (3+3; 4+3 или 5+4+3). Ка-лендарные песни подобного ритмического строения распро-странены повсеместно.

Подблюдные песни. Специфическое гадание над блюдом с водой: бросание колец в воду с последующим загадыванием пе-сенных загадок, что-либо предвещающих обладателю вынимае-мого под песню кольца, имело некогда магическую цель борьбы с засухой. В русской календарной традиции такие песни носят на-звание «подблюдных». Подблюдные песни малочисленны. Из множества селений записано два образца подблюдных песен – в селе Рубино (от вятских переселенцев) и Правдинке (от курских переселенцев) Мариинского района Кемеровской области.

Композиционная единица песен состоит из стиха с рефре-ном. В первом случае в подблюдной песне «Святые вечера» рефрен - «Илию»:

1. Святые вечера, да Васильевские, Илию! Вот кому же эта песенка достанется, Илию! Кому вынется не минуется, Илию!..

Во втором - «А кому эта загадочка сбудется, не минуется»: 2. Лежит кобель,/ откинул хвост, / на двенадцать вёрст, 4+4+5 А кому эта загадочка сбудется, не минуется. Диапазон напевов невелик (б3- ч 4). Мелодии подблюдных

песен как бы включают в себя интонации всего календарного цикла, концентрируя мелодическое богатство года.

Каждая попевка соответствует отдельной поэтической строке. Мелодия слагается из трёх составных частей. Подблюд-


110

ные песни мажорны по своему наклонению и характеру инто-нирования (см. пример № 36).

Рождественские песни. Большинство рождественских об-ходов сопровождалось пением местных версий тропаря «Рож-дество твоё, Христе Боже наш» и различных духовных стихов [24, с. 608].

Рождественские христианские гимны бытовали вне церков-ной службы, аккумулировали в себе музыкально-стилистические черты, присущие как народной, так и церков-ной певческим традициям [12, с. 134]. Исполнялись эти песни во время обхода дворов со звездой.

Таким образом, все напевы вышеназванных жанров, сопро-вождавшие зимний календарный период, по функциональному признаку делятся на две группы. Одна группа песен сопровож-дает обходы дворов в рождественскую коляду, а другая связана с новогодними гаданиями. Главными исполнителями «коляд-ных» песен остаются дети или незамужняя молодёжь.

Одним из важнейших стилевых признаков – это особая форма музыкально-стиховой метрики, когда разделительным признаком ритмических отрезков служит не акцент, а четкая цезура. Она попадает обычно на одно и то же музыкальное вре-мя и разделяет в определенной и постоянной пропорции как слоговые группы пропеваемого стиха, так и связанные с ними музыкальные построения звучащего напева. При этом музы-кальные акценты сглаживаются, предельно смягчаются. Слого-вые ударения не играют ритмо- и метроорганизующей роли и не имеют постоянного места. Они кочуют по мере развертыва-ния песни от начала к концу [2, с. 41].

Мелодическая композиция состоит из нескольких сегментов, имеющих сходное мелодическое строение (пример № 37 а, б).

Семейные обряды. Одним из наиболее ярких, эмоциональ-ных и значительных событий в жизни человека, является свадьба.


111

С неё начинается важнейший этап жизни, открывается совершен-но новый круг гражданских обязанностей личности [25, с. 5].

Русский свадебный обряд представляет собой развернутое ритуальное действо, в котором важнейшую роль имеет художе-ственное, эстетическое начало. При этом пению, музыке отво-дится в нем весьма значительное место [2, с. 52].

Свадьба оформлялась в виде обряда. В различных местно-стях России те или иные обряды могли иметь не только разное название, но и существенно отличаться по характеру проведе-ния. Каждый эпизод свадебного действа имеет свои особенности строения, внутреннюю динамику, свою логику развития. Народ-ная свадьба не является сценическим представлением, однако игровая сущность и черты театрализации позволяют условно го-ворить о ней ещё и как о драматическом действе [25, с. 5].

Обряды, связанные с заключением брака зародились в глу-бокой древности в архаических традициях протославянских и славянских племен. В процессе своего развития брачные обря-ды совершенствовались и обогащались. В пору своего расцвета русский ритуал бракосочетания приобрел большую значитель-ность, впечатляющую монументальность: в сознании молодых и всей общины он должен был создать убеждение в незыблемости, нерасторжимости, спаянности на всю жизнь образуемого семейного союза. И важность происходящего ут-верждалась в первую очередь средствами искусства, глубоко и сильно воздействующего на психику и воображение человека.

В то же время народная свадьба – это не просто красочное представление. Всем своим построением она отражает склады-вавшиеся на протяжении многих столетий религиозные верова-ния русских людей, каждый её элемент был призван магически влиять на сферу таинственных потусторонних сил, на мир духов.

Согласно убеждениям участников свадебной игры, средства-ми образного действия, возможностями искусства, и прежде все-


112

го – убедительностью поэтически оформленного слова, усили-ваемого выразительностью пения можно было привлечь внима-ние доброго божества или отогнать нечистую силу [2, с. 52–53].

Таким образом, в народном свадебном обряде взаимопере-секаются и связываются между собой сразу несколько областей традиционной культуры: магия, народное право и мораль, игра, искусство [25, с. 5–9].

Свадебный обряд восточнославянского населения Кузбасса характеризуется многообразием вариантов, которые возникли в результате миграции.

Наиболее подробно свадебный обряд северо-восточной территории Кемеровской области описан В.Ф. Похабовым в книге «Культурное наследие Кузбасса».

Опираясь на исследования В.Ф. Похабова, можно сказать, что свадебный обряд включал в себя довольно много этапов, однако все эти этапы можно объединить в три основных перио-да: досвадебный (знакомство, сватовство, пропой, двороглядье, рукобитье, сборная неделя, баня, девишник и мальчишник), свадебный (утро свадебного дня, приезд жениха в дом невесты, выкуп места, венчание, приезд в дом жениха, «окручивание», свадебный пир, продажа «калинки») и послесвадебный (после-дующие дни свадьбы, «овин тушить») [10, с. 12].

Досвадебный период был более продолжительным и вклю-чал в себя основные моменты бытовой драмы. Он был посвя-щен прощанию девушки с родной семьей и разыгрывался в до-ме невесты. Однако огромное значение всего комплекса прида-валось песням [10, с. 71].

Свадебные песни проходят через весь обряд. С одной сто-роны, свадебные песни связаны с конкретными моментами сва-дебной обрядности, с другой стороны, раскрывают чувства и желания главных героев: невесты и жениха, а также других уча-стников этого обряда.


113

Свадебные песни составляют большую часть коллекции песен-ного фольклора, собранного на территории Кемеровской области. По своей роли в обряде они неоднородны. С одной стороны, выде-ляются произведения, которые выполняли те же функции, что и об-ряды, с другой – песни, не имевшие магического, утилитарного на-значения. Цель их исполнения заключалась в том, чтобы выразить отношение участников обряда к происходящим обрядовым собы-тиям. Поэтому среди свадебных песен Кемеровской области можно выделить ритуальные, величальные и корильные.

Ритуальные песни, по определению Ю.Г. Круглова, «спо-собствовали формированию, реализации обрядов и закрепле-нию факта их совершения в сознании людей» [24, с. 98].

Выделяются обрядовые моменты, во время которых звучало больше всего ритуальных песен: встреча свадебного поезда в день свадьбы в доме невесты, её выкуп, передача невесты же-ниху, проводы свадебного поезда, встреча его у дома и в доме жениха, свадебный пир, отправление молодых на подклет, их бужение. Это наиболее ответственные моменты свадьбы, в ко-торых принимало участие большое количество людей, т.е. ри-туально четко организованные части свадьбы [24, с. 19–20].

Важным в поэтическом содержании ритуальных свадебных песен выделяется отсутствие в них развитых в общепринятом значении этого понятия образов персонажей. Конечно, в сва-дебных песнях упоминаются участники свадьбы, но они не были главными предметами изображения ритуальных песен. Поэтому все упоминавшиеся в песнях участники обряда, как правило, только назывались как лица, к которым обращались с какой-либо просьбой или требованием.

Предметом изображения в ритуальных песнях становится сам обряд, точнее – необходимость его реализации. Песни четко фиксируют то, что должны сделать участники того или иного


114

ритуала, например, «Ох, ты зять, ты мой зятюшка» (с. Вале-риановка, Тяжинский р-н):

Ох, ты зять, ты мой зятюшка, Ты понежь-ка мою доченьку. Полелей-ка чаду милую.

Песня исполнялась на запое. В ней главное – не изображе-ние «зятюшки» и «доченьки», а просьба совершить определен-ные действия. В данном случае «пожалеть, полелеять» – отно-ситься к ней с любовью и лаской.

В основе композиции ритуальных песен лежит хоровой мо-нолог (монолог-обращение).

Ритуальные песни – это хоровые песни. Однако речь идет не просто о хоровом исполнении песни, а о том, что хор – уча-стник ритуала. Он – организатор, распорядитель, советчик, бесстрастный наблюдатель того, как совершался ритуал. А спо-собствование созданию ритуала, закрепление в сознании участ-ников и окружающих факта его совершения выступают харак-терными признаками ритуальных песен.

Таким образом, ритуальные песни в свадебном обряде – да-леко не случайное явление. Они органично вплетались в ход свадьбы, предваряя совершение обрядовых действий, формируя их. Обрядово-драматургическая специфика ритуальных песен придавала им зрелищность, способствовала реалистическому изображению обрядовой жизни крестьянина [7, с. 21; 31].

Величальные. Следующая группа свадебных песен – вели-чальные. Их основное назначение, по мнению Н.П. Колпаковой, заключалось в том, чтобы прославить и возвеличить человека-труженика [28, с. 85].

Само название говорит об обрядовом назначении песен: ве-личальные песни должны были расхваливать, величать участ-ников обряда. Величальные песни, как правило, не изображали конкретных обрядовых действий, поэтому они могли испол-


115

няться на рукобитье, девишнике, после венчания. Объектом изображения величальных песен становится человек. В этом принципиальное отличие песен-величаний от ритуальных пе-сен, в которых объектом изображения были конкретные обряды [20, с. 15; 50–54].

Величальные песни иногда пелись за вознаграждение. Ве-роятно, это было связано с верой крестьянина в то, что вели-чальная песня могла сделать его жизнь богатой и счастливой. Ярким примером может служить величальная песня «А кто ж у нас умён?» (Яшкинский р-н, Кемеровская область):

А кто ж у нас умён, кто ж у нас разумён. Ой ли, ой лю-ли, кто ж у нас разумён. Умён/ы/ да разумён/ы/, Михаил Александрович. Ой ли, ой лю-ли, кто ж у нас разумён. Он по двору ходит, манерно ступает, Ой ли, ой лю-ли, кто ж у нас разумён.

Или «На ком кудри русые» (с. Рубино, Мариинский р-н, Ке-меровская область):

Вот на ком кудри русые, Ой лю-ли, лю-ли кудри русые. На Александрушке, на Сергеевиче, кудри русые. Ой лю-ли, лю-ли кудри русые. На Александрушке по плечам лежат, Ой лю-ли, лю-ли кудри русые. По плечам лежат, словно жар горят, Ой лю-ли, лю-ли кудри русые.

В данном случае мы видим идеализированный портрет же-ниха. В песнях подчеркивается ум и внешность величаемого, его походка, манера одеваться.

Величальная невесте «На ком платье белое» (с. Рубино, Мариинский р-н, Кемеровская область):


116

На ком, на ком платье белое? Ой лю-ли, лю-ли, платье белое. Платье белое, шаль атласная. Ой лю-ли, лю-ли, шаль атласная [23, с. 63].

Или песня «В поле сосёнка зеленая» (с. Рубино, Мариинский р-н, Кемеровская область) (см. пример № 38):

В поле сосён/ы/ка зеленая, зеленая. В нас Федосьюшка молодая, молодая. Ровно куколка повитая, повитая, Словно ягодка налитая, налитая. Ровно белый снег в чистом поле. Ровно белый мак в огороде…

В песнях видны текстуальные совпадения в изображении девушки-невесты (описание её свадебного наряда), прослежи-вается наличие сопоставлений по принципу параллелизма (её сравнивают с ягодкой налитой), сходство в символике, к при-меру, в трактовке белого цвета как символа чистоты и непороч-ности невесты (белым снегом, белым маком и т.д.) [28, с. 18].

Величальные песни, записанные в Кемеровской области, были посвящены не только жениху и невесте. Величали подруг и сестер невесты, тысяцкого, богатого мужчину, сваху.

Сваха – такая же счастливая женщина, выполняющая по-четные свадебные обязанности. Данное обстоятельство под-тверждается в песне «Уж ты, сваха, моя свахонька» (с. Рубино, Мариинский р-н, Кемеровская область):

Уж ты, сваха, моя свахонька. Молода, больша боярыня. Молода, больша боярыня. Ты откуль, сваха, ехала? Ты зачем, сваха, ехала? Со удалым добрым молодцем [29, с. 196] (см. пример № 39).


117

В целом песни-величания по своей структуре близки к за-клинательным песням, в которых желаемое изображалось как существующее в действительности. Основным принципом соз-дания образов величальных песен является принцип идеализа-ции, главным способом изображения персонажей песен-величаний является описание.

В результате изучения величальных песен, обнаруживается наличие у них общего репертуара. Одни и те же величания на свадьбе могли исполняться молодцу, девице, мужчине, женщи-не, замужней паре. Все это говорит о том, что исполнение песен-величаний было обусловлено рамками свадебного обряда и ус-тановившейся местной традицией [7, с. 50; 86].

Корильные песни. Ни один свадебный обряд не обходился без корильных песен. В Кемеровской области подобных песен записано немного. Однако по поэтическому содержанию и ху-дожественной форме они являются оригинальным жанром.

По своему происхождению корильные песни – жанр древ-ний. Цель исполнения корильных песен в обряде – высмеять его участников, укорить их, отругать за скупость.

В корильных песнях прослеживается противопоставление «чужого» рода-племени своему. Поэтому в корильных песнях, посвященных жениху, новобрачный часто сопоставляется с невестой и это сравнение не в его пользу, например, «На де-ревне суета» (Топкинский р-н, Кемеровская область) (см. пример № 40):

На деревне суета, суета да не спроста. Завтра Сенька женится, только нам не верится. Нончи ему нравится Дуняшка красавица…

Противопоставление проводится не только во внешности мо-лодых. В ряде песен ставиться под сомнение ум, внешность, богат-ство, достаток жениха.


118

В корильных песнях девушке, как и молодцу, создается да-леко не привлекательный образ, например: «Варвара, Варвара» (Топкинский р-н, Кемеровская область):

Варвара, Варвара/ды/, за день так устала. Холсты настирала, в речке полоскала. В речке полоскала, на ночь захворала… Коня запрягала, запнулась, - упала. Запнулась, - упала, снова захворала…

В отличие от ритуальных песен, в центре поэтического ми-ра корильных песен находится человек. Основной принцип ор-ганизации поэтического мира корильных песен – гротеск. Это позволило создать в них целую галерею портретов ленивых, пьяниц, нищих.

Пространство и время в корильных песнях замкнуто про-странством и временем обряда. В них целенаправленно изо-бражается крестьянский мир с теневой стороны [7, с. 118–119].

Записи полевых исследований дают основание считать, что процесс забвения свадебных жанров протекает неравномерно. Однако если дифференцировать нотированные первоисточни-ки, то по содержанию можно выстроить свадебные песни в той последовательности, в которой бытовали все периоды: пред-свадебный, свадебный и послесвадебный.

Так, например, на сватовстве пелись такие песни, как: «Не было ветру», «Растворились тесовые ворота», «В огороде – у нас, да не лук ли?»;

- во время пропоин: «Отлилася Волга-матушка – река», «Ты река ли, да быстра реченька»;

на сборной неделе и на девишнике: «За горою каменной», «Зорюшка вечерняя», «Я спала, горя высыпалася», «Ох, ты ёл-ка, ты ёлка», «Во саду было во садику», «Не долго веночку на стенке висеть», «Раздуша ли наша душенька»;


119

- в бане и после бани: «Растоплялася банюшка», «Не хоте-лося голубке», «Отворяй-ка, родня маменька»;

- по прибытии свадебного поезда в дом невесты: «Батюш-ка, батюшка», «Стоят кони за воротами», «Ой, не было ветру»;

- перед венцом: «Цветик мой ракитовый», «Что же ты, ра-китушка»;

- по прибытии молодых из церкви – «Вот прилетел сизый голуб»;

- во время свадебного пира: «На веточки два голубя сидят», «Во печи, да во серебряной», «Сад, ты мой, сад», «Рано меня маменька замуж отдала» и другие;

- на второй день после свадьбы: «А куры, куры», «Ой, за Доном, за Доном» [29, с. 111; 113; 142; 152; 156; 189; 212; 217].

Поэтические тексты свадебных песен насыщены красивы-ми символами-метафорами. Главные действующие лица сва-дебной игры именуются знатными людьми: жених – «Алек-сандр Господин»; «молодец молоденький»; невеста – «Марь-юшка красна девица»; «девица алый цвет»; «красная девица». Символы выражаются чаще всего в развернутой форме: порой целый высокохудожественный песенный поэтический текст воссоздает через подробное, обстоятельное раскрытие симво-лического образа суть происходящего события [24, с. 136], на-пример, «По логу, логу»:

Ходит голубь, ходит сизый, Золотая голова. Вот за ём летит голубка, Позолочена головка...

Наряду с символами, когда явления человеческой жизни метафорически передаются через обращение к образам живой и неживой природы, в свадебной поэтике широко используется прием обрядного психологического параллелизма: сначала да-


120

ется пример из явлений внешнего мира, а затем излагаются сходные обстоятельства человеческой жизни. С помощью тако-го художественного приема раскрывается самое существо опи-сываемых событий, их глубинный смысл, тонкие оттенки свя-занных и ассоциируемых с ними эмоциональных состояний [24, с. 130–131].

Вот, к примеру, текст песни «Сосенка зеленая»:

1. А сосенка-сосенушка, 6. Снесла пава два яйца, А сосенка зеленая. А вывела пава два дитя. 2. Сосенка зеленая, 7. Первое дитяще, С кореня веселая. А дитяще Иванушка. 3. С кореня веселая, 8. А второе – то дитяще, С макушки пуховая. А дитяще Татьянушка. 4. А с макушки пуховая, 9. Она батюшку просила: Гнездо соколовое. А, родимый мой батюшка, 5. Как во етом гнездушке, 10. Позволь чарочку принять, Снесла пава два яйца. А принявши прикушать… 11. Да не продавай сокола, 12. Я сама замуж пойду, А не продавай ясного. С собой сокола возьму… Следует особо отметить характерное свойство свадебного

репертуара, когда одним напевом исполняется множество раз-личных поэтических текстов, иногда разнохарактерных по смыслу и настроению [2, с. 85]. Ярким примером выступают свадебные песни «На ком у нас кудри русые» и «На ком платье белое» (см. пример № 41).

Выразительность поэтичных слов усиливается в русских свадебных песнях красотой их напевов, имеющих нередко сложное строение. Многие напевы, принадлежащие к данному жанру, обладают удивительно пластичной мелодией. Она раз-вивается плавно, волнообразно, опевая опорные звуки, и дви-жется безостановочно, как бы переливаясь из строфы в строфу


121

(пример № 42). Часто в напевах свадебных песен происходит чередование вопросительных и утвердительных мелодических построений (см. пример № 43).

Ритмические особенности свадебных песен во многом за-висят от законов местной традиции. Приведем наиболее типич-ные для свадебных песен Кемеровской области двухсоставные (двухсинтагмные) силлабические ритмоструктуры:

1) «Зорюшка вечерняя» 3 + 4 слога; 2) «Раздуша ли наша душенька» 4 + 5 слогов; 3) «Ой, сваха моя, утеха моя» 5 + 5 слогов; 4) «Ступайте бояре» 6 +6 слогов. Широкое распространение получили разнообразные трех-

составные (трехсинтагмные), когда строка членится двумя це-зурами на три построения. Приведем наиболее типичные по-строения песен подобного ритмообразования [2, с. 88]:

1) «Не хмель ты мой, да хмелинушка» 4 +5 +4 2) «Не трубушки трубили» 6 + 6 + 6. В свадебных песнях с силлабическим стихом существует

множество различных комбинаций элементов стиха и напева, образующих двух-трех-четырехфразовые строфы. Стиховая строфа включает в свой состав характерные припевные слова: ««Ладу, ладу», «Ой, лё-ли, лё-ли», «Э-о-ли, оле, ле», «Ле-лели, ле-о-ли» (что очень роднит с южнорусскими хороводными пес-нями).

Для свадебных песен с силлабическим стихом характерно прерывистое строение, компановка музыкально-стиховых строф из последования своего рода порций «строительного звучащего материала» [2, с. 89–90].

Рассматривая музыкальное строение свадебных песен Ке-меровской области, мы «находим признаки локальной тради-


122

ции, сохранившейся из сплава старожильческой и новосельче-ской культур, что свидетельствует о появлении местных му-зыкально-стилевых норм: прежде всего, это двухголосие с эпизодическим отклонением на трёх-четырехголосие. Выде-ляются виды многоголосия: втора к основному напеву, вари-антная гетерофония, элементы бурдона в верхнем голосе. Прослеживается обилие дополнительных вставных гласных и т.п.» [29, с. 132].

Вывод: изучение обрядового фольклора позволило нам вы-делить две основные группы обрядовых песен. Первая группа - календарные песни (веснянки, семицкие, масленичные, коляд-ки), сохранившиеся в виде отдельных, часто отрывочных и не-полных образцов, представляющих зимний и весенний циклы.

Вторая – семейно-обрядовые песни. Среди обрядовых пе-сен семейного быта наиболее распространены свадебные пес-ни. Среди них выделяются ритуальные, величальные и кориль-ные. В обряде свадебные песни по своей роли неоднородны, однако их главная цель заключалась в том, чтобы выразить от-ношение участников обряда к происходящим обрядовым собы-тиям.

В целом весь обрядовый фольклор отличает локальные об-рядовые традиции как старожильческих, так и новосельческих этнокультурных групп Кемеровской области.

Характеризуя песенное творчество русскоязычного населе-ния можно утверждать, что весь песенный фольклор Кемеров-ской области представляет собой многофункциональное и мно-гожанровое явление.

В более активной форме бытует необрядовый фольклор, обрядовый же занимает периферийное место. Важным является то, что бытующие в настоящее время на территории Кемеров-ской области песенные жанры достаточно ярко отражают ха-рактерные свойства местной певческой стилистики.


123

Контрольные вопросы 1. Назовите основные жанры необрядового фольклора, бы-

тующие на территории Кемеровской области. 2. В чём своеобразие исторической песни? 3. Что объединяет историческую и протяжную песни? 4. Выделите тематику лирических песен. 5. Раскройте музыкально-стилевую сторону лирической

песни Кемеровской области. 6. Что вы знаете о городской песне? 7. Выделите ведущие темы плясовых песен. 8. Какова роль игровых песен в молодежной среде? 9. Чем потешки отличаются от колыбельных песен? 10. Охарактеризуйте частушку как музыкально-поэтическое

произведение. 11. Выделите качества характеризующие частушку как жанр. 12. Каково отличие частушки от песни? 13. В чем особенность календарно-обрядовых песен? 14. Какова роль свадебных песен в обряде? 15. Перечислите местные внутрижанровые разновидности

свадебных песен и охарактеризуйте их. 16. Раскройте средства музыкальной выразительности сва-

дебных песен.


1. Русская народная поэзия. Лирическая поэзия: сборник / сост., подгот. текста, предисл. к разделам, коммент. Ал. Горелова. – Л.: Худож. лит., 1984. – 584 с.: ил.

2. Щуров, В.М. Стилевые основы народной музыки. – М.: Мо-сковская государственная консерватория, 1998. – 464 с., нот.


124

3. Лазутин, С.Г. Поэтика русского фольклора [Текст]: учеб. пособ. для филол. фак. ун-тов и пед ин-тов по спец. «Рус. яз и лит-ра». – 2-е изд., испр. и доп. – М.: Высш. шк., 1989. – 208 с.

4. Русские лирические песни Сибири и Дальнего Востока / сост. С.И. Красноштанов, В.С. Левашов, В.М. Щуров. – Новосибирск: Наука, 1997. – 524 с.

5. Хороводные и игровые песни Сибири / сост. Ф.Ф. Болонев, М.Н. Мельников. – Новосибирск: Наука, 1985. – 172 с.

6. Косолапова, Н.А. Частушки поселка Базанча Таштаголь-ского района Кемеровской области // Традиции изучения фольклора, этнографии и диалектологии: Материалы на-учной студенческой фольклорно-диалектологической конференции. – Новокузнецк, 1990. – 65 с.

7. Русский календарно-обрядовый фольклор Сибири и Дальнего Востока: Песни. Заговоры / сост. Ф.Ф. Боло-нев, М.Н. Мельников, Н.В. Леонова. - Новосибирск: Нау-ка. Сиб. Предприятие РАН, 1997. – 605 с. – (Памятники фольклора Сибири и Дальнего Востока; Т. 13).

8. Земцовский, И. Мелодика календарных песен. – Л.: Изда-тельство «Музыка», 1975. – 180 с.

9. Мельников, М.Н. Фольклорные взаимосвязи восточных славян Сибири. Фольклор старожильческого русского на-селения: опыт типологии / М.Н. Мельников. – Новоси-бирск: НГПИ, 1988. – 96 с.

10. Похабов, В.Ф. Культурное наследие русских Кузбасса (семейно-обрядовый фольклор северо-востока Кемеров-ской области). – М.: Редакция журнала «Самообразова-ние» и МФ «Семигор», 2000. – 264 стр.: ил.


125

Дополнительная литература 11. Песни русских старожилов Западной Сибири. – Вып. 1: На-

родные песни Томского Приобья / А.М. Мехнецов. – М.: Родникъ, 2000. – 256 с.

12. Щербакова, О.С. Фольклорно-этнографические и песенные традиции русских Алтая: учебное пособие: в 2 ч. – Ч. 1. / О.С. Щербакова; АлтГАКИ. – Барнаул: Изд-во АлтГАКИ, 2005. – 182 с.

13. Путилов, Б.Н. Песни гребенских казаков / (Публикация тек-стов, вступит. статья и комментарий Б.Н. Путилова). – Гроз-ный, 1946. – 313 с.

14. Аркин, Е.Я. Место бытового крестьянского романса в со-временной сельской певческой традиции // Народная куль-тура: Материалы IV научно-практического семинара регио-нального вузовского центра по фольклору. – Омск: Изда-тельство ОмГПУ, 1997. – 90 с.

15. Фольклор казаков Сибири / сост. Л. Е. Элиасов, И. З. Яр-невский; под общ. редакцией Л.Е. Элиасова. – Улан–Удэ, 1969. – 364 с.

16. Бардина, П.Е. Жили да были. Фольклор и обряды томских сибиряков. – Томск: ТГУ, 1997. – 222 с.

17. Бачинская, Н.М. Русские хороводы и хороводные песни. – М.; Л., 1951. – 286 с.

18. Народные песни Сибири: учебно-репертуарный сборник. – Вып. 1. Одноголосие / сост. Голицын Г.И., Шергов В.В. – Кемерово: КемГИИК, 1999. – 85 с.

19. Золотая веточка. Книга для родителей и воспитателей. Вып. 1 / составление, подготовка текстов и фонограмм, но-тации, комментарии и указатели Е. Якубовской. – М.: Изда-тельство «Родникъ», 1995. – 124 с.


126

20. Капица, Ф.С. Русский детский фольклор: учебное пособие для студентов вузов / Ф.С. Капица, Т.М. Колядич. – М.: Флинта: Наука, 2002. – 315 с.

21. Щуров, В. М. Щуров, В.М. Стилевые основы русской на-родной музыки [Текст]. – М.: Московская государственная консерватория, 1998. – 464 с., нот.

22. Червякова, Е.И. Поэтические фигуры речи в частушках села Колыон Ижморского района Кемеровской области // Тра-диции изучения фольклора, этнографии и диалектологии: Материалы научной студенческой фольклорно-диалектологической конференции. – Новокузнецк, 1990. – 65 с.

23. Смоленский музыкально-этнографический сборник. Т. 1: Календарные обряды и песни. – М.: Индрик, 2003. – 760 с.

24. Круглов, Ю. Г. Русские обрядовые песни: учеб. пособие для пед. ин-тов по спец. «Рус. яз. и лит.». – 2-е изд., испр. и доп. – М.: Высш. шк., 1989. – 320 с.

25. Русская свадьба: в 2 т. – Т. 1. – М: Государственный рес-публиканский центр русского фольклора, 2000. – 512 с.

26. Русские свадебные песни Сибири. – Новосибирск, 1979. – 341 с.

27. Колпакова, Н.П. Русская народная бытовая песня. – М.; Л., 1962. – 307 с.

28. Русский народный свадебный обряд / под ред. К.В. Чисто-ва. – М., 1978. – 269 с.

29. Похабов, В.Д. Свадебная обрядность сел среднего течения реки Кии // Народная культура Сибири: Материалы VIII на-учно-практического семинара Сибирского регионального вузовского центра по фольклору / отв. ред. Т.Г. Леонова. – Омск: Издательство ОмГПУ, 1999. – 268 с.


127

ГЛАВА IV ДИАЛЕКТ КАК ОДИН ИЗ СПОСОБОВ ОТРАЖЕНИЯ СПЕЦИФИКИ РЕГИОНАЛЬНОГО ФОЛЬКЛОРА

4.1. Формирование говоров на территории

Кемеровской области Под «говором» признается конкретная диалектная система

«местная речь» во всех её особенностях - как различительных, так и общих для русского языка. При изучении говоров важны не только признаки, которыми они различаются, но и те терри-тории, в границах которых определённая совокупность черт представлена особенно чётко.

Исторически по характеру распространения русские говоры делятся на «коренные» (материнские), которые распространены в центральных районах Восточной Европы, и «новые», т.е. говоры новых территорий заселения. «Новые» говоры в некоторых своих особенностях могут быть архаичнее материнских [6, с. 21].

Классификация русских говоров разрабатывалась постепен-но, в связи с их научным изучением, и потому отражала разные этапы их развития.

В первой половине XVIII века уже ясны были основные различия между севернорусскими и южнорусскими говорами. Однако в связи с развитием научного языкознания В.И. Даль писал следующее: «разделение великорусского языка только на два наречия недостаточно» [7, с. 16]. Дальнейшее изучение по-зволило выделить группы говоров:

1. пять групп говоров для северорусского наречия: говоры Поморской (Мурманской области и северных районов побере-жья Белого моря), Олонецкой (Ленинградской, Вологодской и Архангельской областей, Карельской республики), Новгород-ской (Новгородской и Петербургской губернии), Вологодско-Вятской (бывшей Вологодской, Вятской и Пермской губерний,


128

территории за уральским хребтом), Владимиро-Поволжской (Поволжье – от Тверской до Саратовской губерний) групп;

2. три группы для южнорусского наречия: западная группа говоров (Смоленской и Брянской, а также Тульской, Калужской областей); южная группа говоров (говоры Курской и Орлов-ской областей, вплоть до Северного Кавказа); восточная группа говоров (юг Рязанской и соседних областей: Липецкой, Тамбов-ской, Воронежской, Пензенской и части Саратовской);

3. среднерусские говоры образуют две большие зоны – за-падную («окающий» - новгородский; «акающий – псковский) и восточную («окающий» - калининские, владимирские, горьков-ские; «акающий» - с подтипами). В каждой из них имеются «окающие» и «акающие» говоры, но по происхождению боль-шинство северорусских.

Большая дробность в распространении среднерусских гово-ров объясняется историческими условиями их сложения и раз-вития, между северорусскими и южнорусскими говорами. Од-нако с точки зрения внутриязыковых, структурных особенно-стей, среднерусские говоры гораздо ближе друг другу, чем го-воры северорусского и южнорусского наречий [6, с. 23–24].

История сибирских говоров неразрывно связана с историей заселения Сибири русскими. Появление землепроходцев в кон-це XVI века и их первые поселения послужили основой для возникновения изначального состояния старожильческих гово-ров, которое представляло своеобразную конкуренцию различ-ных русско-европейских говоров на право стать основой нового говора [8, с. 58].

Традиционными сибирскими говорами принято считать го-воры потомков русских первопроходцев и первых крестьян-переселенцев, получившие в сибирской диалектологии название старожильческих, так как формирование иx относится к концу XVI–XVIII вв.


129

По утверждению О.И. Блиновой, «под старожильческим го-вором следует понимать такой говор Сибири, который характери-зуется совокупностью фонетико-грамматических и лексико-фразеологических черт, выявляемых на основе изучения речи по-томков стародавнего населения Сибири (XVI-XVII вв.) и имею-щих общесибирское распространение» [9, с. 28].

Главным фактором в процессе формирования старожильче-ских говоров Сибири явилось строительство московско-сибирского тракта. Тракт шел из Москвы через Казань, Кунгур, Екатеринбург, Тюмень, Тобольск, Тару, Каинск, Колывань, Томск, Кийское село и далее на Восточную Сибирь. До села Кийское (которое в 1857 году было преобразовано в г. Мари-инск) тракт шел через ныне существующие населенные пункты Кемеровской области: Асаново, Варюхино, Зеледеево, Томило-во Юргинского района.

Естественным образом шло заселение следующими катего-риями населения: - сибиряками (ямщиками и крестьянами), переводимыми на тракт из более северных регионов; - ссыльными из разных областей Европейской части России; - помещичьими крестьянами, ссылаемыми сюда вместе с семь-ями в зачет рекрутов; - отчасти бывшими солдатами.

Интенсивное заселение бассейна реки Томи начинается с на-чала XVIII века, когда основной формой колонизации Сибири стала народная колонизация. Так, в Кузнецком округе фиксиру-ются переселенцы из Тамбовской, Воронежской, Уфимской, и далее - из Тобольской, Енисейской областей. Это не могло не на-ложить отпечаток на особенности языка предков наших земляков.

Следовательно, формирование русских говоров в Сибири связано с этапами ее колонизации. Условно можно выделить два периода в истории образования сибирских говоров:


130

Первый – конец XVI – начало XVIII веков, когда поток рус-ского населения шел преимущественно из северных губерний России [8, с. 61–63].

Так, П.Н. Буцинский писал: «Состав сибирского населения в XVII веке по происхождению смешанный. Но весьма замет-ную струю в потоке переселенцев давали северные поморские и приуральские области» [10, с. 23].

Второй – середина XVIII – начало XX веков, когда мигра-ционный поток русского населения шел преимущественно из южных губерний.

Соответственно этому выделяются носители старожильче-ских говоров (потомки тех русских, которые пришли в Сибирь до середины XVIII века) и носители новосельческих говоров (представители второго миграционного потока и их потомки).

Старожильческие говоры имеют признаки как северного наречия, так и среднерусских говоров. Однако доминирующими являются севернорусские черты. Это связано с тем, что в ран-ний период колонизации (правительственной и вольнонарод-ной) Сибири приток населения в подавляющем большинстве шел из северных губерний Европейской части России: Вологод-ской, Архангельской, Вятской, Пермской; из поморских горо-дов Устюга-Великого, Сольвычегодска, Холмогор и др. Следо-вательно, первые переселенцы были носителями севернорус-ских говоров [8, с. 58; 63].

Вторичная миграция русских старожилов в восточные и южные районы Сибири и постоянный приток переселенцев из европейской части России создали условия для междиалектных контактов, при которых в старожильческие говоры проникали инодиалектные элементы. Оказавшись в контакте со старо-жильческими говорами, инодиалектные говоры попадали под их влияние и ассимилировались. Так, стали старожильческими говоры стародавних сибирских казаков, большей частью южан


131

по происхождению, потомков старообрядцев, а также говоры более поздних переселенцев в Сибирь (вторая половина ХVIII–ХIХ вв.) из различных районов России [11, с. 13].

Специфика новосельческих говоров в том, что они сохра-няют диалектные особенности той местности в европейской части страны, откуда прибыло население. Второй поток харак-теризовался массовым переселением - переселением целых сел и обособленностью этих поселений.

Однако нельзя забывать о смешанных говорах, сочетающих в себе на равных началах севернорусское и южнорусское. Учитывая сложный, достаточно поздний период интенсивного заселения Кузнецкого края, смешанный говор имеет место быть на террито-рии Кемеровской области [8, с. 64].

Данное обстоятельство повлияло на формирование говоров Кемеровской области, так как заселение Сибири осуществля-лось не только русскими, выходцами из различных областей Европейской России, но и украинцами, белорусами. Контакты разнородного населения на всей территории способствовали созданию различных этнических групп. Особенно эти контак-ты сказывались в языковом общении народов, обогатившем диалектный язык инодиалектной и иноязычной лексикой. Позднее неравномерное заселение, интеграция севернорусско-го, южнорусского, украинского, белорусского населения в ус-ловиях далекой периферии при постоянных контактах с язы-ками Сибирских народностей, оторванность от материнской среды и приспособление к новым природным условиям - все это отразилось на формировании региональных структурно-семантических систем, которые обычно носили смешанный характер, поскольку строились на фундаменте всех трех типов русско-европейских говоров (севернорусского и южнорусского наречий, среднерусских говоров).


132

Характерными для области и Сибири в целом являются ста-родавние говоры, полностью утратившие материнскую диа-лектную основу смешанного типа. Это говоры сборных этниче-ских групп: ссыльных, крестьян-рекрутов, которых высылали в Сибирь на поселение «во крестьяны». Единая окружающая сре-да, общие жизненные интересы и потребности, постоянные эт-нические контакты способствовали тому, что речь разногенети-ческих поселенцев подвергалась значительной или абсолютной ассимиляции сибирской речи крестьян-старожилов.

Отсюда следует, что многочисленные сибирские традици-онные говоры обладают индивидуальностью, обусловленной своеобразием их становления.

В различных зонах Сибири наблюдается сходство в форми-ровании говоров с типичными условиями: «общность геогра-фической среды, иноязычное окружение, периферийность и ин-теграция севернорусских, южнорусских и среднерусских диа-лектных черт» [12, с. 36].

Местный колорит обусловлен историей заселения данной местности, различными внутриязыковыми факторами. Сравни-вая эти особенности с соответствующими чертами современ-ных русско-европейских говоров, исследователи характеризу-ют сибирский говор вторичного образования [1, с. 24].

В начальный период формирования кузбасских говоров (XVII – первая половина XVIII века) территория, которую ныне занимает Кузбасс, входила в состав Томского и Кузнецкого уез-дов Томской губернии.

В этот период Томский и Кузнецкий уезды характеризова-лись общей историей заселения, что и обусловило близость го-воров, сложившихся на их территории. Они складывались в ус-ловиях сложных междиалектных и межязыковых контактов. Взаимодействие разных материнских говоров сопровождалось сложными этническими процессами, в результате которых про-


133

исходила постепенная ассимиляция русскими ссыльных поля-ков, украинцев, белорусов, немцев, шведов, литовцев и местных тюрков. Различия в диалектном составе переселенцев, прибыв-ших в Томский и Кузнецкий уезды, появились позже: после проведения Московско-Иркутского тракта, то есть со второй половины XVIII века. В этот период значительно возрос приток южнорусских переселенцев, которые предпочитали селиться на землях Кузнецкого уезда.

Изменения в составе материнских говоров способствовали проявлению диалектных различий в говорах, сложившихся на территории бывшего Томского уезда (северная половина совре-менной Кемеровской области) и на территории бывшего Кузнец-кого уезда (южная половина современной Кемеровской области).

В отличие от большинства районов русской колонизации, население Кузнецка состояло в основном из служилых людей, которые наряду с военной службой занимались и земледелием. В Новокузнецком районе служилыми людьми были основаны деревни Атаманово, Сидорово, Тихоново, Антоново, Бедарево, Бызово, Безрукого, Куртуково и др. Среди служилых людей Кузнецка были носители севернорусского наречия восточной группы и западной группы среднерусских говоров.

Так, в Кузнецком округе зафиксированы переселенцы из Вят-ской, Костромской, Вологодской губерний, а также Тамбовской, Воронежской, Уфимской и Тобольской. Это не могло не нало-жить отпечаток на особенности языка предков наших земляков.

Отсюда старожильческие говоры имеют признаки северно-русского и южнорусского наречия, а также среднерусских гово-ров. Однако доминирующими являются севернорусские черты [2, с. 78–80].

В. В. Палагина, исследовавшая диалектный состав первых жителей Томска, установила, что среди них было значительное число москвичей, и «количественное соотношение носителей


134

двух типов русских диалектов (севернорусского и среднерусского на севернорусской основе) было почти одинаковым» [3, с.105].

Специфика новосельческих говоров в том, что они сохра-няют диалектные особенности в той местности в Европейской части России, откуда прибыло население.

Дополнительно следует говорить о смешанных говорах, со-четающих в себе на равных началах севернорусское и южно-русское. Учитывая сложный, достаточно поздний период ин-тенсивного заселения Кузнецкого края, надо полагать, они мо-гут иметь место на территории Кемеровской области [8, с. 23].

Наличие в старожильческих говорах слов южнорусского и среднерусского происхождения свидетельствует о том, что компонентами диалектных основ были также говоры южной и средней полосы России, носителями которых являлись казаки, посылаемые царским правительством осваивать этот край.

Ареалом распространения русских старожильческих гово-ров является территория по реке Томи (от Крапивинского рай-она Кемеровской области до впадения ее в реку Обь), а именно: Крапивинский, Яшкинский, Юргинский, Ленинск-Кузнецкий, Мариинский, районы, отдельные населенные пункты Гурьев-ского, Ижморского, Промышленновского, Топкинского районов Кемеровской области [3, с. 105].

Диалектная лексика, употребляемая в говорах русских ста-рожилов, зафиксирована в Крапивинском, Юргинском и Яш-кинском районах Кемеровской области сотрудниками и студен-тами Кемеровского университета (1973–1994 гг) [8, с. 89], а также в Беловском, Прокопьевском, Новокузнецком и Осинни-ковском районах Кемеровской области [4, с. 27].

К говорам позднего образования, сложившимся не ранее кон-ца XVII – начала XVIII вв. на базе разных материнских говоров в условиях сложных междиалектных и межязыковых контактов, от-носятся говоры Новокузнецкого района Кемеровской области.


135

Таким образом, рассмотрение данного вопроса позволит нам сделать следующий вывод. На формировании говоров Ке-меровской области отразился характер заселения территории русскими, выходцами из различных областей европейской Рос-сии, а также украинцами, белорусами. Это привело к возникно-вению различных групп говоров: северорусского и южнорус-ского наречий, а также среднерусского говора.

Своеобразие местных говоров объясняется: 1. внешней средой – природные условия, этнические контак-ты, социально-экономические условия; 2. уровнем духовной культуры: языковой средой – сохране-нием реликтовой, общеславянской и древнерусской лексики; 3. оторванностью от материнского языка и контактированием с языками сибирских аборигенов.

Отсюда следует, что в преобладающем большинстве мест-ные говоры образовались от смешения различных русско-европейских говоров и контактирующих с русскими сибирских народностей.

4.2. Диалекты народно-песенного фольклора Кузбасса Русский национальный язык, как многие языки мира, харак-

теризуется неоднородностью. Он известен в разных формах своего проявления, основные из которых представлены литера-турным языком в двух его разновидностях (устной и письмен-ной), городским просторечием и местными (территориальными) диалектами [6, с. 19].

В связи с этим возникает необходимость рассмотреть понятие «диалект». Диалект – местное или социальное наречие, говор, яв-ляющийся разновидностью общенародного языка [13, с. 25].

Диалектный язык – это одна из форм народно-разговорного языка имеющий ряд отличий от литературного языка: во-первых, он территориально окрашен. Одни и те же предметы, процессы,


136

признаки на севере и юге России имеют разные названия, на-пример: петух – кочет; боронить – скородить; красивый – баской и т.д. Во-вторых, диалектный язык, в отличие от литературного языка, имеет только устную форму бытования (т.е. бесписьмен-ный язык). В-третьих, употребление диалектного языка ограни-чена обиходно-бытовым общением, в то время как литературный характеризуется широтой и всеобщностью употребления. Отсю-да следует, что диалектный язык – это устная, территориально-окрашенная разновидность языка народа.

Диалектные различия могут быть противопоставлены по-парно или в многочисленном проявлении вариантов. «Оканье» всегда противопоставлено «аканью», однако разные типы «яка-нья» или «ёканья» широко варьируются, составляя множество типов безударного вокализма именно в этой позиции.

Признавая наличие в языке фольклора традиционных эле-ментов, можно настаивать на том, что основа народнопоэтиче-ского языка имеет ярко выраженный диалектный характер. При этом фольклорный язык не тождественен языку диалектному. Расхождения прослеживаются и в фонетике, и в морфологии, и в синтаксисе, и в лексическом составе и объясняются они при-родой народно-поэтического произведения с его довольно ус-тойчивой традицией фольклорной поэтики [14, с. 43].

Особенностью языка песен и других жанров фольклора яв-ляется то, что основные черты и характеристики совпадают с общенародными, поскольку основой любого диалекта являются общенародные элементы, локально ограниченные, они воспри-нимаются таковыми на фоне общенародного пласта лексики.

В основе языка фольклорных произведений лежит диалект-ный язык. Каждое произведение фольклора исполняется на том диалекте, которым владеет исполнитель. Поэтому, как правило, фонетические особенности языка фольклорного произведения


137

совпадают с фонетикой диалекта бытования этого произведения [15, с. 55, 106].

Язык фольклора представляет собой неоднородное, много-образное и многоплановое явление, ибо под понятие «фольк-лор» подводятся различные по своему жанру, художественно-му методу произведения, у которых выделяется лишь один бесспорный общий признак - устная форма его бытования [14, с. 44]. Однако исследователями отмечается, что в языке и в со-держании песен прослеживается тесная связь с жизнью их творцов и исполнителей [16, с. 19].

Песни создаются носителями диалектов и живут в устном обиходе диалектно-язычной среды. Поэтому наличие диалект-ных явлений в песенном языке (в области фонетики, морфоло-гии, лексики и синтаксиса) вполне естественно и закономерно, исследования языковых особенностей песни позволяют локали-зовать её бытование. Однако с течением времени все песни подвергаются переработке, в результате чего создается новый вариант песни, в котором появляются определенные языковые новации. Важным является то, что в песнях сохраняются слова устаревшие либо полностью утраченные в разговорной речи носителей диалекта (например: «челнок плыл», «частый дож-жичек», «лицо набелёное», «кисеёй покрытой» и мн. др).

В языке могут встречаться лексические элементы, заимст-вованные исполнителями из соседних говоров, знакомых им, но не входящих в круг активно употребляемых слов (ярко вы-раженный русско-украинский и белорусско-русский диалек-ты: «як» – как, «йяна» – она, «маты годовала» – мать ростила, «с гришми» - с грошами, деньгами и т.д.) [17, с. 48].

Среди славяноязычного населения Кемеровской области, так же как и среди русского населения европейской части Рос-сии, различают три типа говоров: северорусский, южнорусский и среднерусский. Это различие можно проследить и на фольк-


138

лорном материале Кемеровской области. Например, поэтиче-ский язык песни: «По лугам, лугам, зелёным» указывает на её принадлежность к северной группе говоров «рецька быстрая», «у нас увеяло», «первой-то нагружен»; язык песни «Сосенка стояла зиму зелена» указывает на ее принадлежность к запад-ной группе говоров «сосёнка зялёна», «вясела», «дявчина», «няделичка», так как для говоров западной группы южнорус-ского наречия характерны архаичные типы «яканья».

Текстовой анализ песен, записанных в Кемеровской облас-ти, позволяет выделить тематические группы диалекта: 1. слова, обозначающие чувства, переживания человека: «за грибными слизьми дорожки не бачу», «долючка моя худая», «как тут горюю»; 2. слова, обозначающие свойства, качества человека или про-явление этих качеств: «удалай», «храб/ы/рай», «доб/ы/рай»; 3. слова, обозначающие: а) предметы домашнего обихода: шелковы невода, коромысли-це, чарочка, кросны, коровать; б) одежду, обувь, украшения: лента алая, шаль атласная, кай-мы красные, платье белое, тужурочка (новенькая), кушачок, башмачки, гребенец; в) растения: хмель яровой, сосёнка зялёная, вербочка, раки-тушка, грушина кудрявая, елка зялёная; птиц: сизый голубок, голубица, соловейка-пташка, ворон, пчёлка; животных: зайка серенький, бела рыбица, коник вороной; 4. название человека по социальным признакам: сватюшка, дружки, свёкор, мамочка моя, дитятко, зятюшка, тятенька, девицы подруженьки, жена молодая, молодой молодчик, брат-цы, вы казаченьки; 5. обряды, игры, обычаи: гульба, гулянье, гуляньице, вечёрка, святый вечер;


139

6. названия поселений, посещаемых мест, площадей: горенка, ярманка, дороженька, на улочке, у ворот, на базаре, на рыночке; 7. употребляемые предметы: шаль с каймой, шаль атласная, узялочек, узялок, рушник, ведерце, колодезь, коромыслице; 8. человеческие качества, свойства: пьянчужечка, дурень, мо-лоденький, душечка, холостой, гуляка, пивака, шельма.

Выделяется глагольная лексика, которая также распадается на ряд тематических групп: - слова, обозначающие физическое и психическое состояние человека: скарала - наказала, богу молится, сгубила, спровади-ла, распознала; - слова, передающие ощущение человека: болят рученьки, бо-лят ноженьки, заныло сердечушко, жалко мне, плакала Маре-юшка, ночь не спала, гостя ждала, стужевалась, сгоревалась.

Значительная часть глагольной лексики служит обозначением конкретных действий и процессов: посадити, накормити, подарё-ны, прилетел/ы/, подождати, пробуждати, вдарили, похилилась, гурковать, дорожить, посмотреть, поселился, вдарили, взглянула, догадалася, прогневался, вымарался, соезжалися, не хаживал, не важивал, понаехали, пишла, побрела, дивовались, отвязал/ы/ся, до/я/жидалася, отказал/ы/ся, женил/ы/ся.

Среди диалектных прилагательных можно выделить группу слов, выступающих в песне в роли постоянных эпитетов: (сте-ны) каменные, (конь) вороной, (сударушка) манерная, (лицо) румяное, (девица) красная, (личико) белое, (головушка) буйная, (мята) рутая и другие.

В песнях представлен ряд диалектных: а) наречий: частенько – часто, толика - только, супротив - на-против, вжоли - неужели, кабы - как бы и другие; б) предлогов: коло - около; частиц : пид – под, тай – так, як – как, дай -да;


140

в) местоимений: с тобою, на тябе, к мойму, у нашем, того, к свойму.

Среди диалектных существительных, глаголов и прилага-тельных выделяется пласт а) уменьшительно-ласкательных обо-значений: ракитушка, мазурочки, рушничок, подарочек, няделеч-ка; б) увеличительных обозначений: реченька-река, частый дож-жик, улица широкая, коса до пояся, карагод вялик и т.д. [5, с. 32].

Произношения гласных в диалектной речи при исполнении того или иного произведения на территории Кемеровской об-ласти характеризуется фонентическими приметами: пятифо-немной системой ударного вокализма, неполным недиссимиля-тивным аканьем после твердых согласных, иканьем в первом предударном слоге после мягких согласных [18, с. 53].

Диалектные особенности в произношении ударных гласных имеют лексикализованный либо морфологизованный характер, например:

- произношение «И» на месте древнего ятя в словоформах ись, сивер и некоторых других;

- изменение ударного «А» в «Е» между мягкими согласными в словах опеть, грезь, в глагольных основах на шипящие типа кричеть, пищетъ и некоторых других;

- произношение «Е» вместо «И» литературного языка в суще-ствительных на - ИЯ : Марея, Россея и другие;

- наличие ударного «О» в суффиксах страдательных причастий (подвезёна, поднесёна и другие), в формах косвенных падежей притяжательных местоимений и местоимения ВСЯ (моёго, твоё-го, моёй, твоёй, своёй, всёй);

- употребление глаголов заплотит, содит с ударными «О» в корневой морфеме [19, с. 9].

Система безударного вокализма после твердых согласных характеризуется неполным недиссимилятивным аканьем. В первом предударном слоге гласные «О» и «А» совпадают в


141

звуке «А» перед любым ударным гласным: вада, трава; садом, травой; ваде, траве: вады, травы.

От этой системы в говорах наблюдаются отклонения. Так, в говоре отдельных лиц Крапивинского, Беловского, Прокопьев-ского районов на месте исходного «О» в сочетании с губными и задненебными согласными выступает звук, средний между «О» и «А» или несколько огубленный «A»: па/о/шли, ба/о/гатый, га/о/дов и другие.

В слабых безударных позициях (второй и далее безударные и заударные слоги) гласные верхнего подъема после твердых согласных в большинстве кузбасских говоров подвергаются ре-дукции. В заударных слогах, где на произношение гласных большое влияние оказывает принцип морфологической анало-гии, гласные «О», «А» совпадают то в «Ъ», то в «А» : св’окър, некътърых, высвътли, а также в сталовай, убивалас’а и другие.

Наряду с редукцией «А», в говоре отдельных лиц старшего поколения наблюдается «Ы» – образная редукция. В особенно-сти это характерно для заударных слогов: ластычка, касатыч-ка, веселилыса и другие [5, с. 13-14].

Гласный «О» в сочетании с губными и задненёбными со-гласными подвергается сильной лабиализации, так что на месте «О» произносится «У»: пулучила, кунушил ефрейтур.

В абсолютном начале слова гласные «О», «А» обычно сов-падают с «А» атступила, атпускат, но в говоре отдельных лиц старшего и среднего возраста наблюдаются случаи редукции: ъглушили, ътпустили. С этим связана ассимиляция и стяжение в один звук нормальной длительности конечного гласного предлога или приставки и начального гласного следующего за ним слова или корня: пь днаму – по одному.

Гласные верхнего подъема «Ы», «У» в безударных позици-ях в положении после твердых обычно сохраняют свои разли-чительные признаки, но у некоторых лиц старшего поколения


142

наблюдается спорадическая лабиализация «Ы» в сочетании с губными согласными: бувайет, забуват, музукал’на.

В речи некоторых лиц старшего и среднего поколений появля-ется спорадическая редукция гласных верхнего подъема в слабых безударных позициях: въсако - всяко, въпускали, къшаки – кушаки, черомъха, вокын – окунь.

Иногда «Ы» редуцируется до нуля звука: забрасвъли, атказвъ-тца. В речи отдельных лиц старшего возраста на месте заударного «Ы» произносится «А»: вымал, вырал. Гласный «У» в конечном открытом слоге делабиализации: с вечеро, сразо, ничо нету.

По характеру предударного вокализма после мягких соглас-ных кузбасские говоры неоднородны. На территории северной половины Кузбасса (примерно до северной границы Беловского района) распространено «иканье» (с реликтами и без реликтов «еканья» и «яканья»), то есть гласные не верхнего подъема в пер-вом предударном слоге совпадают в «И» или в звуке, близком к «И» : нису, лисок; рика, питак; ниси, дит'ами, глид'aт.

На территории Беловского, Прокопьевского, Новокузнецкого районов традиционный говор характеризуется умеренно-диссимилятивным яканьем, при котором гласные неверхнего подъема в положении между мягкими согласными в первом пре-дударном слоге произносятся как «А» : т'ану - тяну, гн' адо - гнездо; п’аток - платок, п'акла - пекла; гл 'адел - глядел.

Под влиянием соседних «икающих» говоров и литературно-го языка умеренно-диссимилятивное яканье интенсивно разру-шается и развивается в сторону «иканья» через стадию «ека-нья». Так, говору среднего поколения характерно «еканье» с элементами или без элементов «яканья».

В говорах Кузнецкого района В.И. Панов достаточно под-робно описал сложную систему предударного вокализма после мягких согласных. Им было отмечено:


143

а) умеренно-диссимилятивное «яканье» с элементами «ека-нья»; б) непоследовательное диссимилятивное «яканье»; в) непоследовательное различение «Е», «А». По мнению

В.И. Панова, «яканье» было привезено белорусскими пересе-ленцами. Различение гласных «Е», «А» является наследием се-вернорусских, среднерусских и южнорусских материнских го-воров с разными типами предударного вокализма. Различные типы яканья, заносимые сюда южнорусскими переселенцами со второй половины XVIII века, хотя и подвергались разруши-тельному воздействию со стороны севернорусского предудар-ного вокализма, однако они поддерживали друг друга, способ-ствуя формированию системы умеренно-диссимилятивного яканья такой модели, какой она представлена теперь в говорах южной половины Кузбасса [5, с. 53].

В слабых безударных позициях гласные неверхнего подъе-ма совпадают в звуках «И» либо «Ь»: нибал'шайа, радитили или нъбал'шайа, радитьли. В говоре отдельных лиц старшего поколения наблюдается спорадическое совпадение «А», «Ё» в конечном открытом слоге в вариантах «А», «Ъ»: белыйа, знаит'а; белыйь, знаит'ъ. Характерной особенностью говоров на территории северной половины Кузбасса является произно-шение открытого «И» или «Е» на месте исходного «И» в без-ударных позициях: менута, училес, за наме.

Для системы консонантизма старожильческих говоров Куз-басса характерны следующие особенности: 1 твердое произношение кратких и долгих «Ж», «Ш»: жыл, шыл и шшука, йежжу; 2 частичная корреляция задненебных по твердости / мягкости: хычный / хитрый, кыргыс / гиблым, гот / стерег'от; 3 различение аффрикат «Ц» и «Ч» при твердости «Ц» и в ва-риантном произношении «Ч» в речи одних и тех же лиц может


144

произноситься как твердый, мягкий и полумягкий согласный. На месте исконного «Ц» в речи отдельных лиц старшего поко-ления наблюдается спорадическое произношение звука, сред-него между «Ц» и «Ч», что представляет собой следы былого цоканья, заносимого частью материнских говоров севернорус-ского происхождения: ноцч ка, пецч ка [19, с. 9]. 4 наряду с произношением «Ц» в речи части старожилов на-блюдается спорадическая утрата затвора аффрикатной «Ц» (соканье): куриса, яйсо, улисa; 5 говору отдельных лиц старшего поколения свойственна частичная утрата затвора аффрикатной «Ц»: ш'ай, ш'асто, ниш'о. 6 звонкая задненебная фонема имеет взрывное образование: гора, нога. Лишь у отдельных лиц Новокузнецкого, Кемеров-ского, Крапивинского, Ленинск-Кузнецкого, Мариинского районов спорадически выступает звонкий фрикативный со-гласный; 7 фонема «В» имеет губно-зубное образование, в слабых по-зициях она оглушается в «Ф»: голова – голоф, вчера – фчора; 8 широкое распространение в говорах имеет утрата «В» в сочетаниях «ВЗ», «ВС»: стретил, здумал, спашет, спыхнет, тамбоски, саратъски; в начале слова перед гласными: идиш, интофки – и замена приставки «ВЫ» на «У»: уришали, уписа-ли, деушки, короушка, ухадной, - что генетически связано с би-лабиальностью «В» в материнских говорах [19, с. 10]. 9 устойчиво держится произношение протетического «В» перед «О», «У»: вокунь, вухь, вулица. каравулит, пьвутру, ра-дивъ; 10 в говорах Новокузнецкого, Прокопьевского, Ленинск-Кузнецкого, Кемеровского, Промышленского, Юргинекого, Яшкинского, Мариинского районов наблюдается спорадиче-ское произношение мягких шепелявых свистящих : сш ела, зж има;


145

11 широко в говорах распространена диссимиляция согласных в группах кт, кп, кк : трахтър, карахтер, нихто, х корове, х попу; 12 в сочетании согласного + йот + гласного происходит асси-миляция йота предшествующему согласному: плат'т'e, свин' н 'а, лис' т' a; 13 широко распространенной особенностью является утрата «Т» в конечном мягком сочетании «СТ»: влас', тес', холс, nyc'. В речи отдельных лиц старшего поколения отмечаются случаи утраты «Т» в конечном твердом сочетании «СТ»: хвос, крес, пос, что является севернорусским наследием. В области морфологии: 1. В говоре старшего поколения наблюдается употребление вариантных флексий «Ы», «Е» у существительных I склонения в форме родительного падежа единственного числа: у воды, из школы, у сестры, у снохе, у жене. 2. По второму типу склонения изменяются все существитель-ные мужского и среднего рода, в том числе существительные с суффиксом «ИШК» (с братишком), существительные среднего рода, несклоняемые в литературном языке (без пальта, в ради-ве), существительные на «мя», изменяющиеся без наращения «ен» (пламем, семем). 3. У существительных II склонения шире, чем в литературном языке, распространена флексия «У» в родительном и предлож-ном падежах: из городу, с мосту, не было колхозу, директор совхозу, с востоку, из этого дому, с городу, в нашем дому. 4. Названия городов с суффиксами «к», «ск» склоняются по типу прилагательных, причем в именительном, винительном падежах они имеют флексию «А»: Томска от здесь, в Ленинска ездила, жили в Ленинским, Кузнецким.


146

5. Существительные III склонения характеризуются наличием вариантных флексий «И», «Е» в родительном, дательном, пред-ложном падежах с передвижкой на флексию: три лошади из шерсти, а также из пече, по волосте, на груде. 6. Шире, чем в литературном языке, распространена флексия «И» («Ы») в форме именительного падежа множественного числа. Она представлена: а) у существительных мужского рода с непроизводной основой (рукавы, хлевы, роги); б) у существи-тельных мужского рода с суффиксами «AT» (ребяты, цыпля-ты) и «АН» (крестьяны, горожаны); в) у существительных среднего рода с неподвижным ударением на основе (яйцы, ок-ны, польты). Вместе с тем в говорах наблюдается тенденция к более широкому, чем в литературном языке, распространению ударной флексии «А» (конюха, властя). 7. Шире, чем в литературном языке, представлена флексия «ОВ» в родительном падеже множественного числа: суседев, партизанов, оленев: теленков, крестьянок; ягодов, лампов, де-вушков; Семенов, белое, польтов; ребятишков, ножницев; 8. Падежные формы существительных в дательном и твори-тельном надежах множественного числа различаются (к ногам, с ногами). Существительные дети, лошади, люди в творитель-ном падеже имеют флексию «ЯМИ»: детями, лошадями, людя-ми (по аналогии с формами других существительных). Сущест-вительные с основой на задненебные согласные имеют вари-антные флексии «АМИ» и «ИМИ»: палками и палкими. 9. В предложном падеже множественного числа употребляют-ся вариантные флексии «АХ» и «АФ»: на столбах и на стол-баф, в няньках и в нянькаф; 10. Прилагательные с основой на «И» склоняются по твердому варианту: ближный дом, нонешный год, дальныя сторона.


147

11. Прилагательные мужского рода твердой разновидности склонения в именительном падеже имеют вариантные флексии «ЫЙ» и «АЙ»: лес зеленый и лес зеленай. 12. Форма предложного падежа единственного числа прилага-тельных мужского рода и сходных с ними по склонению место-имений и числительных совпадает с формой творительного па-дежа: в большим дому, со вторым классе, в нашим селе. 13. В говорах Кузбасса широко распространены стяженные фор-мы прилагательных женского рода и сходные с ними по склоне-нию местоимений и числительных в именительном и винитель-ном падежах единственного числа: хороша девка, хорошу девку, така деревня, таку деревню, перва очередь, в перву очередь. 14. В именительном, винительном падежах множественного числа, наряду со стяжёнными формами, употребляются прила-гательные (и сходные с ними местоимения и числительные ) с вариантными флексиями - «ИЯ» («ЫЯ») и «НИ» («ЫЙ»): мел-кия, такия; мелки, таки; первый, что связано с заударной ре-дукцией гласного «Е». 15. В родительном и предложном падежах множественного числа прилагательные имеют вариантные флексии «ИХ» («ЫХ») и «ИФ» («ЫФ»): в деревянных домах и в деревянныф домаф. 16. Сравнительная степень имеет формы на «Е» в соответствии с литературными «ШЕ» и «ЕЁ»: потоне, коболе, старе, сильне, и на «ЕЕ» в соответствии с литературным «Е» : хужее, попро-щее. 17. Местоимения 1-2-го лица в родительном, винительном па-дежах имеют флексию «А», как в литературном языке (у меня, без тебя). В говоре старшего поколения наблюдается обобщение основы местоимения 1-го лица в родительном, винительном и дательном падежах в форме «МЕН» (мене дали, мене сказали) или в форме «МН» (у мня, увидали мня).


148

18. Местоимение 3-го лица в форме косвенных падежей с предлогами употребляются без начального «Н» (с им, к им, за им, к ей, с ей, об ей). 19. В 3-м лице множественного числа употребляются место-имения «ОНЕ» и «ОНИ» безотносительно к роду. 20. В дательном и творительном падежах множественного чис-ла употребляются вариантные формы: подошёл к им и подошёл к имя, пошли за ими и пошли за имя. 21. Указательное местоимение женского рода «ТА» в вини-тельном падеже имеет варианты формы ТУ, ТОЁ, ТУЁ. 22. Притяжательные, указательные, определительные местоиме-ния в формах родительного и предложного падежей имеют вари-антные флексии множественного числа «ИХ», «ЕХ» (моих, мо-ех), в дательном падеже –«ИМ», «ЕМ» (к таким, к такем). 23. В говорах широко распространено употребление стяженных форм глаголов 1-го спряжения: делашь, делат, делам, делаете. Наряду со стяженными формами в речи тех же лиц употребляют-ся и формы без стяжения гласных в окончаниях. При этом глас-ные в безударных окончаниях глаголов 1-го и 2-го спряжения не различаются, что связано с заударной редукцией «Е»: вдеваишь, вдеваит, вдеваим, вдеваите, как носит, носишь, носите. 24. В 3-м лице множественного числа глаголов 1-го и 2-го спряжения употребляется флексия «УТ» (уходют, носют, как бегают), реже «АТ» (топчат, как ходят). 25. Широко представлено в кузбасских говорах употребление возвратных форм глаголов в невозвратном значении: платье висится, надо шиться, стряпаться. 26. Формы страдательных причастий прошедшего времени об-разуются при помощи вариантных суффиксов «ЕНН» («ОНН»), «И», «Т»: поднесённый, растерзанный, разбитый. В речи старшего поколения шире употребляется суффикс «Т»: выгнатый, ранитый, набратый.


149

Наиболее широкое распространение в говорах Кузбасса имеют следующие синтаксические особенности: 1. Употребление полного причастия в роли сказуемого: я здесь рожденная. 2. При подлежащем, выраженном существительным с собира-тельным значением, сказуемое употребляется в форме множест-венного числа: народ разъехались кто куда, молодежь гуляют. 3. При глаголах назвать (звать), называться (зваться) суще-ствительное ставится в форме именительного падежа: поле, гри-ва, зовут. 4. Характерно употребление одних предлогов в значении дру-гих, в частности, предлога ПО вместо ЗА со значением цели (ходить по ягоды, по грибы) и предлога НА вместо литератур-ного ДЛЯ (траву на сено косют), предлогов С, ОТ, ПО, ЧЕ-РЕЗ вместо ИЗ-ЗА для обозначения причины (с раны помер, через мужа ругаются, по бедности плохо жили, от болезни не работают), предлога С вместо ИЗ для обозначения направле-ния действия (пришел со школы). 5. Употребление беспредложных конструкций: прошлый год оне приезжали, вечерки зимнее время делали. 6. Повторение предлогов перед определением и определяе-мым словом: до самой до ночи работали. 7. Широкое распространение постпозитивных частиц «ТО», «ОТ», «КА»: мужик-то, бабы-то, трава-то, окно-то, звон-де-ка. 8. Повторение союзов, частиц, однородных членов: при, лён рвали и, мяли и, трепали и, чесали и, сеют и, скот пасут и.; 9. Употребление частиц «ДАК», «ДА», «И» в конце предло-жения: никто в лес не ходит дак; лошадь ли корову сдадут да и; мы таперь слепы да, глухи да, хоромы да; 10. Употребление повторяющейся частицы «ЛИ» в роли союза: кофты ли, плати ли носили [5, с. 54-56].


150

Таким образом, язык фольклора региона представляет со-бой неоднородное, многообразное и многоплановое явление. Исследователями отмечается, что в языке песен прослеживается тесная связь с жизнью их творцов и исполнителей.

В славяноязычном населении Кемеровской области, так же, как и в русском населении европейской части России, различа-ют три типа говоров: северорусский, южнорусский и средне-русский. Отсюда основа народно- песенного языка имеет в не-котором роде диалектный характер. Расхождения прослежива-ются в фонетике, морфологии, синтаксисе и в лексическом со-ставе фольклорной поэтики.

Передаваясь из поколения в поколение, народная песня из-меняла свой песенный язык, приближаясь к нормам диалекта нового времени. Однако в современном народно-песенном язы-ке встречаются слова, не известные современному говору. Та-кие фольклорные произведения позволяют нам говорить о том, что народно-песенный язык Кемеровской области имеет свою, локальную диалектную речь.

Контрольные вопросы 1. Что вы понимаете под термином «говор»? 2. Перечислите общерусские группы говоров. В чем их отличие? 3. Назовите основные факторы формирования сибирского го-

вора. 4. Выделите отличительные черты традиционного сибирского

говора. 5. Охарактеризуйте периоды формирования кузбасских гово-

ров. 6. Охарактеризуйте типы говоров восточно-славяноязычного

населения Кемеровской области. 7. Что вы понимание под термином «диалект»? 8. Какова роль диалектного языка?


151

9. Каковы тематические группы местного диалекта? 10. Охарактеризуйте ряд диалектных наречий, предлогов, ме-

стоимений. 11. Выделите наиболее широко распространенные синтаксиче-

ские особенности в местном говоре.


1. Блинова, О.И. О диалектной основе говоров Среднего При-обья // Вопросы сибирской диалектологии. – Томск, 1975. – 148 с.

2. Русские говоры Среднего Приобья / под ред В.В. Палаги-ной. – Томск, 1985. – 206 с.

3. Палагина, В.В. Диалектный состав первых жителей Томска // Вопросы языкознания и сибирской диалектологии. Вып. 2. – Томск, 1971. – С. 105.

4. Словарь русских говоров Кузбасса / под ред Н.В. Жураков-ского. – Новосибирск, 1976. – 218 с.

5. Панов, В.И. Местные русские говоры Кузнецкого района Кемеровской области. – М., 1955. – 97 с.

6. Блинова, О.И. Русская диалектология. – Томск, 1984. – 134 с. 7. Даль, В.И. О наречиях русского языка. – Толковый словарь

живого великорусского языка. Т. 1. – М., 1880. – 318 с. 8. Васильева, Э. В. Русские народные говоры как объект изу-

чения в средней школе [Текст]: учебно-методическое посо-бие / Департ. образования Администр., ОблИУУ. – Кемеро-во, 1996. – 173 с.


9. Блинова, О.И. О термине «старожильческий говор» / Во-просы языкознания и сибирской диалектологии. Вып. 2. – Томск, 1971. – 186 с.


152

10. Буцинский, П.Н. Заселение Сибири и быт первых ее на-сельников [Текст]. – Харьков, 1899. – 345 с.

11. Калашников, П.Ф. К изучению говора семейских. – Улан-Удэ, 1961. – 167 с.

12. Бухарева, Н.Т. Сибирская лексика и фразеология [Текст]. – Новосибирск, 1983. – 200 с.

13. Словарь иностранных слов / под ред. И.В. Лехина, С.М. Локшиной, Ф.Н. Петрова (главный редактор) и Л.С. Шаумяна. – Изд. 6-е, перераб. и доп. – М.: Советская Эн-циклопедия, 1964. – 784 с.

14. Осовецкий, И. А. Лексика современных русских народных говоров. – М., 1982. – 196 с.

15. Богатырев, П.Г. Язык фольклора // Вопросы языкознания. – 1973. – № 5. – С. 55, 106.

16. Сорокалетов, Ф.П., Кузнецова О.Д Очерки по русской диа-лектной лексикографии. – Л., 1987. – 232 с.

17. Музыкальная культура Сибири [Текст] / под ред. Б.А. Шиндина. – Т. 2. – Новосибирск, 1997. – 153 с.

18. Колпащикова, Е.А. Особенности произношения гласных в говоре и произведениях устного народного творчества // Тра-диции изучения фольклора, этнографии и диалектологии. Материалы научной студенческой конференции, посвящен-ной памяти известного сибирского диалектолога Василия Ивановича Панова. – Новокузнецк, 1990. – 65 с.

19. Полный словарь сибирского говора. Т. 1: А-З / гл. ред. О.И. Блинова. – Томск: Изд-во Том. ун-та, 1991. – 288 с.


153

Заключение В настоящей работе рассмотрены песенные традиции

различных групп восточнославянского населения Кузбасса, охарактеризованы степень и характер влияния соседних на-родов на их песенную культуру на разных этапах истории, так как формирование восточнославянского населения в Ке-меровской области происходило в несколько этапов. Основ-ное восточнославянское население складывалось из казаков, староверов, чалдонов, переселенцев из южной, западной час-ти России, а также Украины и Белоруссии. Поэтому народно-песенное творчество восточнославянского населения области определяется как многослойное и смешанное.

В процессе исследования ключевым аспектом было выяв-ление бытующего фольклора, степень сохранности опреде-ленных жанров. Исходные данные свидетельствуют о том, что в Кемеровской области сложилась локальная традиция с устойчивой системой жанров, тем, сюжетов и мотивов. Пе-сенный фольклор в большинстве своём представлен произве-дениями, бытующими вне обряда или как принято его назы-вать, – необрядовый. Его основу составляют исторические, протяжные, лирические, городские, семейно-бытовые, плясо-вые, шуточные и игровые песни. Эти жанры доминируют в репертуаре смешанных восточнославянских групп населения Кузбасса и достаточно ярко отражают характерные свойства местной певческой стилистики.

Проведенный нами анализ убеждает нас в том, что обря-довый фольклор сохранился в памяти отдельных представи-телей старшего поколения. Малочисленные записи обрядо-вых песен позволили выделить две основные группы: кален-дарные и семейные. Наиболее полно представлены свадеб-ные песни, среди которых выделяются ритуальные, вели-чальные и корильные.


154

Изученные материалы убеждают нас в том, что многие жанры подошли: во-первых, к черте бесследного исчезнове-ния; во-вторых, новой форме перерождения, при которой они могут потерять свой подлинный смысл. Миграция песенных традиций, долгое время рассматривающаяся как основной путь возрождения, привела к нивелировке и утрате первоначального смысла. Так, например, в одном и том же районе можно встре-тить одну и ту же песню с одинаковым ритмическим рисунком, но варьированным мелодическим рисунком, текстовым изме-нением, чаще это проявляется в его сокращении.

Современное состояние песенной традиции породило не-мало принципиальных вопросов, ответы на которые можно дать в случае более детального и подробного исследования, изучения песенной традиции с учетом её естественной орга-нической целостности. Однако главная задача учебного по-собия – дать наиболее полную информацию о степени со-хранности народно-песенной традиции, бытующей сегодня на территории Кемеровской области и характеризующейся рядом общих закономерностей: жанровой принадлежностью и её исполнительской спецификой.


155

Приложение 1 Примерная тематика курсовых, дипломных работ,

бакалаврских и магистерских работ 1. Формирование восточнославянского населения Кузбасса. 2. Воинские песни казаков Западной Сибири. 3. Музыкально-поэтические образы казачьих песен. 4. Семейно-бытовые песни сибирских казаков. 5. Духовная культура старожильческого населения Кемеров-

ской области. 6. Песенная культура старообрядцев Кузбасса. 7. Традиционная культура восточнославнского населения

Кузбасса. 8. Канонический принцип пения в современной практике ста-

рообрядчества. 9. Проблемы сохранения песенного творчества украинских

поселенцев Кузбасса. 10. Поэтические образы в лирике белорусских переселенцев. 11. Песни календарно-обрядового цикла белорусов и украинцев. 12. Жанровая классификация необрядового фольклора. 13. Необрядовый фольклор в репертуаре восточнославянского

населения Кузбасса. 14. Исполнение лирической песни в быту и на сцене (проблемы

исполнительства). 15. Художественные образы в лирических песнях. 16. Городские песни в репертуаре сибиряков. 17. Роль свадебных песен в обрядовом действии. 18. Лирическая песня: тематика, сюжеты, жанровые признаки. 19. Музыкально-стилевая основа лирической песни. 20. Элементы заговора в колыбельных песнях. 21. Поэтика календарных песен. 22. Дети в праздниках и обрядах календарного цикла 23. Типологическая систематика календарных песен.


156

24. Обрядовый фольклор в детском репертуаре. 25. Ладометрическая основа обрядовых мелодий. 26. Мифологические воззрения в обрядовых песнях. 27. Частушка как жанр современного фольклора. 28. Роль игровых песен в обрядовом фольклоре. 29. Роль хороводных и игровых песен на молодёжных вечерках. 30. Степень сохранности местных календарно-обрядовых песен. 31. Обрядово-игровой фольклор в исследованиях сибирских

этнографов и фольклористов. 32. Композиционные формы плясовых и шуточных песен. 33. Жанровая принадлежность свадебных песен. 34. Изучение говоров в песенном творчестве славян. 35. Основные типы говоров славяноязычного населения Кеме-

ровской области. 36. Значение свадебных песен в системе обрядовых действий. 37. Эмоционально-психологический настрой свадебных песен. 38. Семейные праздники и обряды в традиционной культуре

русских в Сибири. 39. Ритуальные песни в свадебном обряде Кемеровской области. 40. Рациональное значение родильно-крестильного комплекса

в традиционном цикле семейных обрядов. 41. Освоение народно-песенных традиций в студенческом ан-

самбле. 42. Использование местного репертуара в народных хоровых

коллективах. 43. Городской фольклор в репертуаре населения Кузбасса. 44. Музыкально-стилевые признаки фольклора русских Кеме-

ровской области. 45. Изучение музыкального фольклора Тяжинского района. 46. Старожильческая песенная традиция. 47. Мелодика хороводно-игровых и плясовых песен. 48. Ритмика традиционных лирических песен.


157

Приложение 2 Словарь диалектных, малоупотребительных слов

населения Кемеровской области* Ажно – даже (так что) Айда (те) - найдем (те), идем (те) Али – разве, неужели Амбар – хозяйственная постройка для хранения мелкого инвентаря Амбар – сарай Аржаной – ржаной Аспид – ядовитая змея Ахнуться – сильно стукнуться Баба – женщина Бабка «повитуха»1 – бабушка, принимавшая роды Бабай – страшный человек, детское пугало Бабить – бабствовать – принимать роды, быть повивальной бабкой Бадейка, бадья – посуда в которой держали мед Баерак – овраг Базлать – громко кричать Балда – так говорили о бестолковом человеке Баливать – говорить о болезни (н-р: баливат хребет - болит спина) Балякать (балакать) – вести непринужденный разговор Баклажка – большой бутыль для жидкости Бандурка – балалайка Бардомага – (неодобрит.) недоброкачественный домашний напиток * Основная часть слов и их толкование записаны в процессе фольклорных экспедиций, а отмеченные цифрами взяты из следующих источников: 1. Похабов, В.Ф. Культурное наследие русских Кузбасса (семейно-обрядовый фольклор северо-востока Кемеровской области). – М.: Редак-ция журнала «Самообразование» и МФ «Семигор», 2000. – 264 стр.: ил. 2. Васильева Э. В. Русские народные говоры как объект изучения в сред-ней школе: учебно-методическое пособие / Департ. образования Адми-нистр., ОблИУУ. – Кемерово, 1996. – 173 с.


158

Барышня – (увадит) молодая девушка Баско – красиво Баской – красивый Баушка – бабушка Байкать – укачивать ребенка Беглый – (неодоб.) ведущий распутный образ жизни Бегунец – рысак Бедный – малоимущий Бедовый – озорной, отчаянный Безбожный – человек, не принимающий закон божий Белить (холст) – отбеливать холст на солнце Бердо, бёрда – основная часть ручного ткацкого станка Березник – берёзовый лес Блудный – вороватый, пакостливый Богатей – состоятельный человек Ботог, бодог – палка, посох Бойкий – расторопный, активный Болезневый (болезный, болелый) – постоянно болеющий, слабый Болтать – говорить, рассказывать Болудница – нечистая сила Ботало – колокольчик, погремушка, привязываемая на шею круп-ного скота Боярин – участник свадебного обряда Брюхатая – беременная (женщ) Буерак – овраг Бузить – скандалить, поднимать шум Буробить – говорить одно и то же Бывалыча, бувалоча – случатся, происходить Былинка – стебелек травы Важный – хороший (голос) Варево – жидкое кушанье Вдовуха – вдова


159

Ведёрница – корова, дающая ведро молока в день Великий – большой, важный Величаться – называться по отчеству Веретёшко – веретено Верх2 – чердак Верхник (верхняк)2 – верхний ремень шлеи, идущий вдоль кру-па лошади Верхонки2 – кожаные или холщовые рукавицы, надеваемые по-верх шерстяных варежек. Верхница2 – верхняя одежда. Вершельщик2 – человек, стоящий на стогу при завершении складки сена Вершить2 – заканчивать складку верхушки стога Вершни (вершник)2 – перекладины в ткацком станке, на кото-рых крепятся блочки для нитченок. Весёлка2 – деревянная лопаточка, используемая для приготовле-ния теста. Весить2 – вешать что – либо. Веснина2 – шерсть, состриженная с овцы весной. Весновка2 – яровая рожь, пшеница. Вечеровать – проводить вечер Вздумать – подумать Вздыбиться - подняться Вина, винный – виновата, виновный Востриё – лезвие косы, топора Водиться - иметь дело, жить Вольно – свободно, без ограничений Ворочаться – возвращаться Вошкаться – долго чем - либо заниматься Всячина – все что угодно Выведать – узнать что-либо Враз – вместе, разом


160

Выдюжить – выдержать, вытерпеть Выкурить – избавиться Выручить – получить прибыль от продажи Вякать – настойчиво просить о чем-либо. Вязанки2 – рукавицы, варежки. Гагатки2 – стеклянные бусы разного цвета. Гаманок – кошелёк для денег Гаркать – звать, подзывать Гибнуть – умирать, погибать Гарна да лядаща – красива, да ленива Глянуться – понравиться Глушня – глухой человек Глухой воз1 – приданое невесты Голить – водить (в игре) Горелка – светильник, состоящий из горючей жидкости с фитилём Горница – чистая жилая комната Городьба – ограда, изгородь Гребёлка – гребень, выпрямляемый волос Грибница (жарёха)2 – жареные грибы. Громадный – огромный Гумно – помещение, сарай для сжатого хлеба Гулеван – не любящий работать, хулиган, пьяница Гулянье – весёлое время провождение Грузно – много Гутарить – беседовать, разговаривать Давеча – недавно, незадолго Давношний, давнишний – бывший происшедший Дары – свадебные подарки Двороглядье1 – свадебный этап, осмотр хозяйства жениха Девишники1 – вечерки – свадебный этап на сборной неделе, де-вичьи и женские посиделки с рукоделием для невесты, вечером посиделки с друзьями и женихом


161

Девишник - последний вечер перед свадьбой Дескать – употребляется при передаче чужой речи Дитя - ребенок Добрый – богатый Догляд – надзор, присмотр Доболеть (изболеть) – наступление смерти по болезни Дозволено – разрешено, позволено Домовничать (хозяйничать) – присматривать за домом Дроля, дролечка – возлюбленный, милая Дружко1 – близкий друг жениха, главный тамада на свадьбе Дряхлый – слабый, больной Дубасить – колотить Дурень – вредный Дуться – обижаться, сердиться Духовные стихи2 – песни, исполняемые на похоронах и поминках Единый – один Евоный – ему принадлежащий Ельник – еловый лес Елка1 – свадебное дерево, украшенное лентами и бумажными цветами Епитимье1 – обещание Богу Ешо чё – несогласие с чем-либо Жадовать, жадобствовать – жадничать Жёстко – твердо Животина – домашнее животное Жисть – жизнь Забижаться – обижаться Заботушка – беспокойство, волнение, тревога, хлопоты Забрюхатеть – забеременеть Заваривать – заливать кипятком Завалинка1 – выступающая горизонтальная часть фундамента у наружной стены


162

Завить – закрутить, обвить Загребать – забирать, захватывать Задаваться – зазнаваться, чваниться Задаток – часть суммы Задохнуть – дурно запахнуть Задубеть – затвердеть, стать жёстким Залёта – милый, возлюбленный Залог1 – узелок с пеленками для новорожденного Запороть – поранить или бить Засветло – до наступления темноты Застрамить – сильно отругать Затенить – заслонить от света Захлестать – забить ударами Зачать – начать Золочёный – покрытый золотом Зубатиться – спорить, возражать Зудить – надоедать Зябко - холодно Идти добром – выходит замуж по желанию Извековаться – прожить жизнь Исправный – добрый Калач, обруч, рубец, жгутик, подкосник1 – женский головной убор Калинка1 – атрибут девичьей красы состоящий из одной-двух бутылок вина, в горлышке с пучком калины Каравай – курник1 – свадебный хлеб-пирог с курицей Картовница2 – жареный картофель. Коло – около Красенький – красный Крестьбины – погружение1 – крещение ребенка Копщики1 – мужчины копающие могулу Коса-краса1 – атрибут девичьей красоты из лент Коса-литовка1 – орудие сельского хозяйства, использовалась также в качестве ударного инструмента при исполнении свадебных песен


163

Косырь1 – нож для скобления полов, применяется при игре на косе литовке Кокетка1 – свадебный платок с кистями, шелковистый или ков-ровый Кнут1 – плетка для погона скота Крестные (мать и отец)2 – названные родители, крестившие ре-бенка Кросна – ручной ткацкий станок Кутёнок – щенок Лельки1 – свашки – крестные матери жениха и невесты Маты годовала – мать растила Мереть – слабеть Молодуха, молодая, молодой1 – называли невесту после наде-вания женского головного убора, жениха – после венчания Мизгирь – всякий паук Моросный – ненастный Мураш – муравей Набозовать - набрать в большом количестве Ни вмые шиты-мыты – не умеет шить - мыть Облик1 – отражение Обыгрывания величания1 – чествование гостей, поезжан, жени-ха и невесты Овин тушить1 – этап окончания свадьбы, жгли солому Оглядеть – сглазить Одёжа – одежда Односторонка2 – улица, застроенная домами с одной стороны. Оладница2 – сковорода для жарения оладий. Окромя – кроме Околыш-наколка1 – женский головной убор Окручивание – повязывание1 – обряд надевания невесте жен-ского головного убора Относить службу – служить в армии Очахнуть1 – остынет тело покойного


164

Парочка – одежда, состоявшая из кофты с юбкой Пахивать – пахать Подполье1 – яма-погреб в избе Подвода – кошевка1 – телега или сани, запряженные в конскую упряжку Поезжане1 – родные жениха и невесты, гости, приглашенные на свадьбу Полудружье1 – помощники дружко Пономарь1 – священнослужитель – звонарь Поминки1 – поминальный обед в честь умершего Породиха – родиха1 – женщина, родившая ребенка Промолвилась – говорить, разговаривать Просвирка1 – церковная булочка Песельник – человек, умеющий хорошо петь Пимы – валенки Повечеровать (повечерять) – провести вечер Похилилась – наклонилась Псалтырь1 – церковная книга – часть Библии Рассусоливать – медлить, долго что-то делать Расхлестать – разбить что-либо с размаху Размоины1 – обряд размывания рук после родов Рогулька – подставка для лучины Руда – рыжая Рутая мята – трава, символ одиночества Рушник1 – свадебное расшитое полотенце Рятовать – спасать Рясна – пышная, крупная, густая Рясно – обильно, много Серавно – все равно Свадебный веник1 – банный веник для невесты Свадебный поезд1 – свадебный кортеж из лошадиных подвод Скарала – наказывала Скалка1 – каталка – часть предметов для глаженья белья


165

С киньми – с конями С гришми – с грошами – с деньгами С краю – сначала Сладезь – сладость Срамно - стыдно Судница – полка для посуды Супостат – недруг, враг Студено – холодно Стрыгун2 – жеребенок в возрасте, когда первый раз стригут гриву. Сымать – убирать (об урожае) Токо-токо – только - только Топлёнка – глиняная чашка для растапливания масла, кипяче-ния молока Туес – берестяной короб Тулуп – верхняя одежда из овчины Убиваться – страдать, переживать Удобрилася – сжалилась Увлеканья – развлечение Форсит – хвастаться, щеголять Хата – небольшой дом Хлевушка – избушка Хребет – спинка (задняя часть шубы) Холщевина – одежда из холста Цену класть – давать цену, торговаться Чернец – монах Чёботы – высокие башмаки Чавень – чёлн Чур (меня) – оградительное слово Йяна, йоны – она, они Шаваркнуть – сильно ударить, двинуть, сделать резкое движение Шаля-валя – кое-как, небрежно Шанюшка – шаньга, ватрушка


166

Ширинка – покрывало невесты или широкое полотенце Шаферица – распорядительница на свадьбе Шингать – теребить шерсть Шла дашь любу – выходила замуж Шулюкин – ряженый Щелкунчик – кузнечик Щерба – уха Эдакий – такой Юрок – катушка ниток Юшка – кровь Ядреный - крепкий Ярманка – ярмарка Ясачный – обрусевший потомок местных тюрков

Приложение 3

НОТНЫЕ ПРИМЕРЫ

№ 1 «Напою в реке коня» (д. Зарубино, Топкинский р-н)

№ 2 «Долина-долинушка» (д. Зарубино, Топкинский р-н)


167

№ 3 «Над лесом солнце воссияло» (г. Березовский, Кемеров-ский р-н)

№ 4. «У садочке у саду» (д. Зарубино, Топкинский р-н)

№ 5. «За туманом ничего не видно» (с. Усть-Сосново, Топ-кинский р-н)

№ 6. « Дума темная, дума тяжкая» (д. Зарубино, Топкинский р-н)


168

№ 7 «Туман яром, туман долыною» (Чебулинский р-н)

№ 8 «Ой пийду я лугом» (Ленинск –Кузнецкий р-н)

№ 9 «Чэрвоная вишня» (Яйский р-н)

№ 10. «Колiда, колiда» (Беловский р-н)


169

№ 11. «Воскукнула да кукушечка» (Яшкинский р-н)

№ 12. «Куды, сэстра, собыраешься» (Яшкинский р-н)

№ 13. «Что в ляску, ляску» (Яшкинский р-н)

Что в ля - ску, ля - ску на жол - том пяс - ку,

Свя – тый ве - чор, доб – рый ве - чор.

№ 14. «Дэ, бояры, волочилыся» (Прокопьевский р-н)


170

№ 15. «Ой, ночь, мыя ночь» (Прокопьевский р-н)

№ 16. «Травычка-муравычка» (Прокопьевский р-н)

№ 17. « Как на взморье мы стояли» (п. Кедровка, Кемеров-ский р-н)

№ 18. «Ночи, вы ночи, тёмные» (Беловский р-н)


171

№ 19. «Ты рябинушка, ты кудрявая»

№ 20. «Рано ты, калинушка» (пос. Тяжинский, Тяжинский р-н)

№ 21 «Скоро, скоро придется расстаться» (с. Покровка, Чебу-линский р-н)


172

№ 22 «В Мариинске тюрьма большая» (Мариинский р-н)

№ 23 «В одном селе жила Анюта» (Топкинский р-н)

№ 24. « Вот мчится поезд, громыхая» (Беловский р-н)


173

№ 25. «Во садочку, во садочку» (г. Новокузнецк)

№ 26. «Уродилася Дуняша» (д. Сандайка, Тяжинский р-н)

№ 27. «Пошли девки на работу» (п Верх –Чебула, Чебулин-ский р-н)

№ 28. «Брала девка, брала лен» (Крапивинский р-н)


174

№ 29. «У нас Ванечка мал, да удал» (с. Варюхино, Юргинский р-н)

№ 30. « Я могу – то, могу» (с. Варюхино, Юргинский р-н)

№ 31. «Дайте, дайте, мне молодке» (с. Прокопово, Тяжин-ский р-н)


175

№ 32 (а). «Байки, байки» (с. Курск – Смоленка, Чебулинский р-н)

№ 32 (б). «Ай баю, баю, баю» (с. Курск – Смоленка, Чебу-линский р-н)

№ 33 (а). « А дуду, а дуду» (с. Курск – Смоленка, Чебулинский р-н)


176

№ 33 (б). « Ай, дуду, дуду, дуду» (г. Анжеро-Судженск)

№ 33 (в). « Ой, ну, ой, ну» (г. Анжеро-Судженск)

№ 34 (а). «Частушки девчат» (п. Тяжинский)

№ 34 (б). «Частушки парней» (п. Тяжинский)


177

№ 35 (а). «Калида» (Топкинский р-н)

№ 35 (б). «Сею, вею» (Топкинский р-н)

№ 36. «Святые вечера» (Чебулинский р-н)

№ 37 (а). Рождественская «Рождество твоё, Христе Боже»

№ 37 (б). «А у поли, в поли сам Христос ходил»


178

№ 38. «В поле сосенка зеленая» (с. Усть – Серта, Чебулин-ский р-н)

№ 39. «Уж ты, сваха, моя свахонька» (с. Рубино, Мариинский р-н)

№ 40. «На деревне суета» (Топкинский р-н)

№ 41. «На ком платье белое» (с. Рубино, Мариинский р-н)


179

№ 42. «Раздуша ли наша душенька» (с. Рубино, Мариинский р-н)

№ 43. «Дорожись, мой батюшка» (с. Курск – Смоленка, Чебу-линский р-н)

№ 44. «Не хмель ты мой, да хмелинушка» (с. Усть-Серта, Чебу-линский р-н)


180

№ 45. « Не трубушки трубили» (с. Усть-Серта, Чебулинский р-н)


181

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. Андреев, С. М. Формирование казачества на территории Сибири / Сибирское казачье войско как социально-территориальная система: Организация и основные этапы развития (1808 – 1917 гг.): автореферат диссертации на со-искание ученой степени доктора исторических наук. – Ке-мерово, 2007. – С. 18–19.

2. Аркин, Е. Я. Казачья песня в быту и на сцене: проблемы исполнительства / Сибирское казачество: прошлое, настоя-щее и будущее: Материалы Межрегиональной научно-практической конференции, посвященной 420-летию Си-бирского казачьего войска (г. Омск, 17–18 декабря 2002 г.) / под ред. М.А. Жигуновой, Т.Н. Золотовой, Н. А. Томилова. – Омск: Изд-во «Наука – Омск», 2003. – С. 249–255.

3. Аркин, Е. Я. Со венком я хожу. Народные песни Омской об-ласти / запись, нотирование, предисловие и примечания Е.Я. Аркина. – Омск: Омское книжное издательство, 1993. – 256 с.

4. Аркин, Е.Я. Место бытового крестьянского романса в со-временной сельской певческой традиции // Народная куль-тура: Материалы IV научно-практического семинара регио-нального вузовского центра по фольклору. – Омск: Изда-тельство ОмГПУ, 1997. – 90 с.

5. Бардина, П.Е. Жили да были. Фольклор и обряды томских сибиряков. – Томск: ТГУ, 1997. – 222 с.

6. Бачинская, Н.М. Русские хороводы и хороводные песни. – М.; Л., 1951. – 286 с.

7. Белецкая, Е. М. Фольклор казачества России как социо-культурный феномен // Сибирское казачество: прошлое, на-стоящее, будущее: Материалы Межрегиональной научно-практической конференции, посвященной 420-летию Си-


182

бирского казачьего войска (г. Омск, 17–18 декабря 2002 г.) / под ред. М.А. Жигуновой, Т. Н. Золотовой, Т. А. Томилова. – Омск: Изд-во «Наука-Омск», 2003. – С. 234–240.

8. Блинова, О.И. О диалектной основе говоров Среднего Приобья // Вопросы сибирской диалектологии. – Томск, 1975. – 148 с.

9. Блинова, О.И. О термине «старожильческий говор» / Во-просы языкознания и сибирской диалектологии. – Вып. 2. – Томск, 1971. – 186 с.

10. Блинова, О.И. Русская диалектология. – Томск, 1984. – 134 с. 11. Богатырев, П.Г. Язык фольклора // Вопросы языкознания. –

1973. – № 5. – С. 55, 106. 12. Богомолова, В. Г. К вопросу о взаимодействии разноэтни-

ческих традиций в песенном фольклоре Кузбасса // Народ-ная культура Сибири: Материалы XVIII научного семина-ра Сибирского регионального вузовского центра по фольк-лору / отв. ред. Т. Г. Леонова. – Омск: Изд-во Ом ГПУ, 2004. – С. 67–71.

13. Болонев, Ф. Ф. Старообрядцы Алтая и Забайкалья: опыт сравнительной характеристики. – Барнаул: БЮИ, 2000. – 48 с.

14. Бондарева, Н. И. Проснулась да станица: культурно-бытовые традиции чарышского казачества / Н. И. Бондарева, А.В. Мамеева. – Барнаул: Изд-во АлтГАКИ, 2006. – 164 с.

15. Бородина, Е. М. Казачьи песни Кемеровской области: сбор-ник материалов фольклорных экспедиций / зап. нотирова-ние, сост. вступит. ст. и комментарии Е.М. Бородиной. – Кемерово: КемГАКИ, 2002. – 73 с.

16. Бородина, Е. М. Культура сибирского казачества как суб-культура национальной русской культуры // Актуальные проблемы социокультурных исследований: межрегиональ-ный сборник научных статей молодых ученых [Текст] / Ке-меров. гос. ун-т культуры и искусств. – Кемерово: КемГУ-КИ, 2006. – Вып. 2. – С. 170–175.


183

17. Бородина, Е. М. Музыкально-поэтические образы в пе-сенном творчестве сибирских казаков // Народная культу-ра Сибири: Материалы XV научного семинара-симпозиума Сибирского регионального вузовского центра по фольклору / отв. ред. Т.Г. Леонова. – Омск: Издательство ОмГПУ, 2006. – С. 88–91.

18. Бородина, Е. М. Особенности традиционной культуры ка-зачества Западной Сибири: автореферат диссертации на со-искание ученой степени кандидата культурологии. – Кеме-рово, 2004. – 22 с.

19. Бородина, Е. М. Специфика бытования песенного фольклора сибирских казаков // Народная культура Сибири: Материалы XVIII научного семинара Сибирского регионального вузов-ского центра по фольклору / отв. ред. Т. Г. Леонова. – Омск: Изд-во Ом ГПУ, 2004. – С. 170–174.

20. Бородина, Е. М. Фольклор сибирского казачества как со-циокультурный феномен // Ученые записки НИИ приклад-ной культурологии [Текст] / Кемеровский государственный университет культуры и искусств. – Кемерово: Кемеров. гос. ун-т культуры и искусств, 2006. – Т. 2. – С. 97–102.

21. Бородина, Е. М., Циркин, А. В. Традиционная культура Кузнецкого казачества // Культура как предмет комплекс-ного исследования: сборник. – Кемерово: Кемеров. гос. академия искусств и культуры, 2000. – 159 с.

22. Бухарева, Н.Т. Сибирская лексика и фразеология. – Ново-сибирск, 1983. – 200 с.

23. Буцинский, П.Н. Заселение Сибири и быт первых ее на-сельников. – Харьков, 1899. – 345 с.

24. Васильева, Э. В. Русские народные говоры как объект изу-чения в средней школе: учебно-методическое пособие / Департ. образования Администр., ОблИУУ. – Кемерово, 1996. – 173 с.


184

25. Власова, Г. И. Поэтика колядных песен центрального Казах-стана // Народная культура Сибири: Материалы XII научно-практического семинара Сибирского регионального вузов-ского центра по фольклору / отв. ред. Т.Г. Леонова. – Омск: Изд-во ОмГПУ, 2003. – С. 122–126.

26. Вопросы Мариинского уезда. – Мариинск: Изд-во Некрасова, 1914. – 70 с.

27. Географический словарь Кузбасса. – Кемерово, 1970. – С. 87–121.

28. Даль, В. И. Толковый словарь живого великорусского языка: в 4 т. / В.И. Даль. – М.: Рус. яз., 1982. – 683 с.

29. Даль, В.И. О наречиях русского языка // Толковый словарь живого великорусского языка. Т. 1. – М., 1880. – 318 с.

30. Емельянов, Н.Ф. Население Среднего Притомья в феодаль-ную эпоху (состав, занятия и повинности) [Текст]. – Томск: Изд-во Томск. ун-та, 1980. – 252 с.

31. Ефремова, Е. М. К вопросу о происхождении белорус-ских постовых песен // Народная культура Сибири. Ма-териалы VII научно-практического семинара Сибирско-го регионального вузовского центра по фольклору / отв. ред. Т.Г. Леонова. – Омск, 1998. – С. 36–41.

32. Жигунова, М. А. Этносоциология русских Сибири: пробле-мы современной идентичности // Этносоциальные процес-сы в Сибири: Тематический сборник. – Новосибирск: Си-бирское научное издательство, 2007. – Вып. 8. – С. 191–195.

33. Жигунова, М. А., Золотова Т.Н. Традиционная культура си-бирского казачества: история и перспективы изучения // Сибирское казачество: прошлое, настоящее, будущее. – Омск: Издательство Омского государственного педагогиче-ского университета, 2003. – С. 59.


185

34. Жигунова, М.А. Сибирское казачество. Фольклор // Очерки традиционной культуры казачеств России. – Краснодар: ЭДВИ, 2005. – С. 452–462.

35. Звягина, С. А. Белорусские календарные песни в Сибири // Народная культура Сибири и Дальнего Востока: Материалы VI научно-практического семинара Сибирского регионально-го вузовского центра по фольклору. – Новосибирск, 1997. – С. 48–51.

36. Земцовский, И. Мелодика календарных песен. – Л.: Изда-тельство «Музыка», 1975. – 180 с.

37. Золотая веточка. Книга для родителей и воспитателей. Вып. 1 / составление, подготовка текстов и фонограмм, нотации, ком-ментарии и указатели Е. Якубовской. – М.: Издательство «Род-никъ», 1995. – 124 с.

38. Калашников, П.Ф. К изучению говора семейских. – Улан-Удэ, 1961. – 167 с.

39. Календарно-обрядовая поэзия сибиряков / сост., вступ. ст. и примеч. Ф.Ф. Болонева и М.Н. Мельникова. – Новосибирск: Наука, 1981. – 246 с.

40. Капица Ф.С. Русский детский фольклор: учебное пособие для студентов вузов / Ф.С.Капица, Т.М.Колядич. – М.: Флинта: Наука, 2002. – 315 с.

41. Кауфман, А. А. Общинные порядки восточных волостей Томского округа и северо-западной половины Мариинского округа [Текст]. – Томск, 1894. – С. 9.

42. Кауфман, А. А. Хозяйственное положение переселенцев, водворенных на казенных землях Томской губернии: по данным проведенного в 1894 г. подворного исследования [Текст]. – СПб., 1895. – Т. 1, ч. 2. – С. 111.

43. Кимеев, В. М. Касьминские чалдоны. Быт и культура рус-ских старожилов Касьминской Волости [Текст]. – Кемеро-во: Кузбассвузиздат, 1977. – 250 с.


186

44. Князева, И. Н. Военные походные песни Казахстанского Прииртышья // Народная культура Сибири: Материалы VIII научно-практического семинара Сибирского регионального вузовского центра по фольклору / отв. ред. Т.Г. Леонова. –Омск: Издательство ОмГПУ, 1999. – С. 153–156.

45. Колпакова, Н.П. Русская народная бытовая песня. – М.; Л., 1962. – 307 с.

46. Колпащикова, Е.А. Особенности произношения гласных в говоре и произведениях устного народного творчества // Тра-диции изучения фольклора, этнографии и диалектологии. Материалы научной студенческой конференции, посвящен-ной памяти известного сибирского диалектолога Василия Ивановича Панова. – Новокузнецк, 1990. – 65 с.

47. Косолапова, Н.А. Частушки поселка Базанча Таштагольско-го района Кемеровской области // Традиции изучения фольклора, этнографии и диалектологии: Материалы науч-ной студенческой фольклорно-диалектологической конфе-ренции. – Новокузнецк, 1990. – 65 с.

48. Круглов, Ю. Г. Русские обрядовые песни [Текст]: учеб. по-собие для пед. ин-тов по спец. «Рус. яз. и лит.». – 2-е изд., испр. и доп. – М.: Высш. шк., 1989. – 320 с.

49. Кузбасс. Прошлое, настоящее, будущее [Текст]. – Издание 2-е, переработ. – Кемерово: Кемеровское книжное изда-тельство, 1978. – 365 с.

50. Кушнаренко, С. М. Фольклор украинцев южных районов Омской области (на примере Одесского района) // Народная культура Сибири: материалы XIII научно-практического семинара Сибирского регионального вузовского центра по фольклору / отв. ред. Т.Г. Леонова. – Омск: Изд-во ОмГПУ, 2004. – С. 180–184.


187

51. Лазутин, С.Г. Поэтика русского фольклора [Текст]: учеб. по-соб. для филол. фак. ун-тов и пед ин-тов по спец. «Рус. яз и лит-ра». – 2-е изд., испр и доп. – М.: Высш шк., 1989. – 208 с.

52. Леонова, Н. В. Украинский фольклор // Музыкальная куль-тура Сибири. - Т. 1, кн. 2. – Новосибирск, 1997. – 600 с.

53. Леонова, Н.В. Ранние и современные источники в этному-зыкологическом исследовании Сибирских традиций // На-родная культура Сибири: Материалы XV научного семина-ра-симпозиума Сибирского регионального вузовского цен-тра по фольклору / отв. ред. Т. Г. Леонова. – Омск: Изд-во ОмГПУ, 2006. – С. 20–24.

54. Липинская, В. А. Старожилы и переселенцы. Русские на Ал-тае XVIII – начала XX вв. [Текст] / В.А. Липинская. – М.: Наука, 1996. – 269 с.

55. Листопадов, А. П. Песни Донских казаков / под общ. ред. Г. Сердюченко. – М., 1949. – Т.1, ч.1. – С. 22.

56. Мельников, М.Н. Фольклорные взаимосвязи восточных славян Сибири. Фольклор старожильческого русского насе-ления: опыт типологии / М.Н. Мельников. – Новосибирск: НГПИ, 1988. – 96 с.

57. Мехнецов, А. Хороводные песни, записанные в Томской области. – Л.; М., 1973 – 178 с.

58. Многонациональный Кузбасс (история, практика) [Текст] // ред. И.А. Свиридова, Л. И. Гвоздкова и др. – Кемерово: Ке-меровское книжное издательство, 2003. – 175 с.

59. Можейко, З. Я. Песни Белорусского Полесья. – Вып. 1. – М.: Всесоюзное издательство «Советский композитор», 1983. – 390 с.

60. Мой край родной. Народные песни Юргинского района Ке-меровской области. Вып. 3 / сост. Л. А. Алексеева. – Кемеро-во, 1994. – 44 с.


188

61. Музыкальная культура Сибири [Текст] / под ред. Б.А. Шиндина. – Т. 2. – Новосибирск, 1997. – 153 с.

62. Музыкальный ларец. Сборник сценариев и песен лауреатов Всекузбасского конкурса собирателей и исполнителей фольклора / сост. Т. Н. Зорина. – Кемерово, 2006. – 84 с.

63. Народные песни Сибири: учебно-репертуарный сборник. – Вып. 1. Одноголосие / сост. Голицын Г.И., Шергов В.В. – Кемерово: КемГИИК, 1999. – 85 с.

64. Народные песни Кемеровской области. Вып. 2 / сост. Г. И. Голицын, В. В. Шергов. – Кемерово, 1994. – 41 с.

65. Народные песни Кемеровской области. Вып 5 / сост. Г. И. Голицын, В. В. Шергов. – Кемерово, 1998. – 61 с.

66. Народные песни Сибири: учебно-репертуарный сборник. – Вып. 2. Двухголосие / сост. Г. И. Голицын, В. В. Шергов. – Кемерово: КемГИИК, 1999. – 80 с.

67. Народные песни Сибири: учебно-репертуарный сборник. – Вып. 2. Трехголосие / сост. Г. И. Голицын, В. В. Шергов. – Кемерово: КемГИИК, 1999. – 82 с.

68. Национальная жизнь Кузбасса: история, теория, практика [Текст]. – Кемерово, 1989. – 397 с.

69. Недбай, Ю. Г. История казачества Западной Сибири 1582 – 1808 гг. (краткие исторические очерки) [Текст]: в 2 ч. – Омск, 1996. – Ч. 1. – 118 с.

70. Новосёлова, Н. А. Солнцеворот: Традиционный народный календарь Енисейской губернии от Рождества до Ивана Купалы [Текст]. – Красноярск: ГЦНТ, 2005. – 350 с.

71. Новоселова, Н. А. Празднование масленицы в Енисейской губернии в XIX – начале XX вв. Проблема распространения, эволюции и семантики обрядовых действий: учебное посо-бие по курсам устного народного творчества, краеведения, этнографии: региональный компонент образования. –


189

2-е изд., перераб. и доп. – Красноярск: РИО ГОУ ВПО КГПУ им. В. П. Астафьева, 2004. – 265 с.

72. Осовецкий, И. А. Лексика современных русских народных говоров. – М., 1982. – 196 с.

73. Палагина, В.В. Диалектный состав первых жителей Томска / Вопросы языкознания и сибирской диалектологии. Вып. 2. – Томск, 1971. – С. 105.

74. Панов, В.И. Местные русские говоры Кузнецкого района Кемеровской области. – М., 1955. – 97 с.

75. Песни русских старожилов Западной Сибири. – Вып. 1: На-родные песни Томского Приобья / А.М. Мехнецов. – М.: Родникъ, 2000. – 256 с.

76. Песни уральских казаков / зап., нот., сост., вступ. ст. и ком-мент. Т.И. Калужниковой. – Екатеринбург, 1998. – 235 с.

77. Плахотнюк, М.А. Фольклорное наследие сибирских казаков // Народная культура: Материалы IV научно-практического се-минара Сибирского регионального вузовского центра по фольклору. – Омск: Издательство ОмГПУ, 1997. – С. 8–13.

78. Полный словарь сибирского говора. Т. 1: А-З / гл. ред. О.И. Блинова. – Томск: Изд-во Том. ун-та, 1991. – 288 с.

79. Похабов, В.Д. Свадебная обрядность сел среднего течения реки Кии // Народная культура Сибири: Материалы VIII на-учно-практического семинара Сибирского регионального вузовского центра по фольклору / отв. ред. Т.Г. Леонова. – Омск: Издательство ОмГПУ, 1999. – 268 с.

80. Похабов, В.Ф. Культурное наследие русских Кузбасса (се-мейно-обрядовый фольклор северо-востока Кемеровской области). – М.: Редакция журнала «Самообразование» и МФ «Семигор», 2000. – 264 стр.: ил.

81. Путилов, Б.Н. Песни гребенских казаков / (Публикация тек-стов, вступит. статья и комментарий Б.Н. Путилова). – Гроз-ный, 1946. – 313 с.


190

82. Рабинович, Е. Г. Тип календаря и типология культуры // Историко-астрономические исследования. – М., 1878. – Т. 14. – С. 145.

83. Реммлер, В. В. Свадебная обрядность сибирских казаков (по материалам Горьковской линии) // Проблемы антропо-логии и исторической этнографии Западной Сибири: Меж-вед. сб. науч. тр. / под ред. Н.А. Томилова. – Омск, 1991. – С. 149–162.

84. Рудиченко, Т. С. Певческая традиция донских казаков: к про-блеме самобытности: автореф. дис…. канд. искусств. – Ростов н/Д, 1995. – 24 с.

85. Русина, Н. В. Специфика формирования культуры украин-ской диаспоры на территории Юга Красноярского края (на примере поселений XVIII – XX веков // Устойчивое развитие и культура регионов [Текст]: Материалы международной на-учно-практической конференции, Кемерово, 17–20 апреля 2007 / отв. ред. П.И. Балабанов; ред. кол.: П. И. Балабанов, И. Ф. Петров, Н.Т. Ултургашева; Кемеров. гос. ун-т культуры и искусств. – Кемерово: КемГУКИ, 2007. – С. 108–114.

86. Русская народная поэзия. Лирическая поэзия: сборник / сост., подгот. текста, предисл. к разделам, коммент. Ал. Го-релова. – Л.: Худож. лит., 1984. – 584 с.: ил.

87. Русская народная поэзия. Эпическая поэзия [Текст]: сбор-ник / вступит. статья, предисл. к разделам, подг. текста, коммент. Б. Путилова. – Л.: Худож. лит., 1984. – 440 с.: ил.

88. Русская свадьба: в 2 т. – Т. 1. – М: Государственный рес-публиканский центр русского фольклора, 2000. – 512 с.

89. Русские говоры Среднего Приобья / под ред В.В. Палаги-ной. – Томск, 1985. – 206 с.

90. Русские лирические песни Сибири и Дальнего Востока / сост. С.И. Красноштанов, В.С. Левашов, В.М. Щуров. – Но-восибирск: Наука, 1997. – 524 с.


191

91. Русские свадебные песни Сибири. – Новосибирск, 1979. – 341 с.

92. Русский календарно-обрядовый фольклор Сибири и Дальне-го Востока: Песни. Заговоры / сост. Ф.Ф. Болонев, М.Н. Мельников, Н.В. Леонова. – Новосибирск: Наука. Сиб. Предприятие РАН, 1997. – 605 с.

93. Русский музыкальный фольклор и история (к феноменоло-гии локальных традиций): Очерки и этюды [Текст] / В. Ла-пин. – М.: Моск. гос. фольклорный центр «Русская песня»; Российский ин-т истории и искусств, 1995. – 200 с.

94. Русский народный свадебный обряд / под ред. К.В. Чисто-ва. – М., 1978. – 269 с.

95. Русский семейно-обрядовый фольклор Сибири и Дальнего Востока: Свадебная поэзия. Похоронная причеть / сост. Р. Потанина, Н. Леонова, Л. Феотисова. – Новосибирск, 2002. – С. 328.

96. Сибирская народная песня в практике художественной са-модеятельности: Метод. указания, рекомендации / сост. В. Щуров. – Иркутск, 1986. – С.14.

97. Скопцов, К. Шёл миленький дорожкой (Песни земли канн-ской). – Красноярск: ООО «Горница», 2003. – 176 с.

98. Скопцов, К. М. На серебряной волне: Народные песни Би-рилюсского района. – Красноярск, 2001. – 80 с.

99. Скопцов, К. М. Голубеночек златокрыленький: Народные песни Рыбинского района. – Красноярск, 2004. – 108 с.

100. Скрябина, Л. А. Казачество Сибири / Краеведение Сибири. История и современность [Текст]. – Кемерово, 1999. – С. 24.

101. Словарь иностранных слов / под ред. И.В. Лехина, С.М. Локшиной, Ф.Н. Петрова (главный редактор) и Л.С. Шаумяна. – Изд. 6-е, перераб. и доп. – М.: Советская Энциклопедия, 1964. – 784 с.


192

102. Словарь русских говоров Кузбасса / под ред Н.В. Жура-ковского. – Новосибирск, 1976. – 218 с.

103. Смоленский музыкально-этнографический сборник. Т. 1: Календарные обряды и песни. – М.: Индрик, 2003. – 760 с.

104. Сорокалетов, Ф.П., Кузнецова О.Д Очерки по русской диа-лектной лексикографии. – Л., 1987. – 232 с.

105. Специфика формирования культуры украинской диаспоры на территории Юга Красноярского края (на примере посе-лений XVIII–XX веков // Устойчивое развитие и культура регионов [Текст]: Материалы международной научно-практической конференции, Кемерово, 17–20 апреля 2007 / отв. ред. П.И. Балабанов; ред. кол.: П. И. Балабанов, И.Ф. Петров, Н.Т. Ултургашева; Кемеров. гос. ун-т куль-туры и искусств. – Кемерово: КемГУКИ, 2007. – 380 с.

106. Стадникова, Т. Н., Урсегова, Н. А. О некоторых результа-тах экспедиционной деятельности ФЭО НИККиК в Чере-пановском районе Новосибирской области // Народная культура Сибири: Материалы XII научного семинара Си-бирского регионального вузовского центра по фольклору / отв. ред. Т.Г. Леонова. – Омск: Изд-во ОмГПУ, 2003. – С. 171–175.

107. Сыченко, Г. Б., Леонова, Н. В. Архив традиционной музы-ки Новосибирской консерватории: история, современное состояние, проблемы и перспективы // Народная культура Сибири: Материалы XVIII научного семинара Сибирского регионального вузовского центра по фольклору / отв. ред. Т.Г. Леонова. – Омск: Изд-во ОмГПУ, 1999. – С. 37–41.

108. Традиционные зимние увеселения взрослой молодёжи в районах Среднего Приобья [Текст] / составитель Г. Лобко-ва. – СПб.: Фольклорно-этнографический Центр, 1995. – 160 с.


193

109. Традиционные зимние собрания молодежи Енисейского района (Красноярского края). По материалам В. С. Арефь-ева и экспедиций второй половины XX века / составление, нотирование, примечания О.В. Крахалёвой. – Новоси-бирск: Книжица, 2006. – 92 с.: ил.

110. Фаттахова, Л. Р. Итоги экспедиционной работы в старооб-рядческих общинах Кемеровской области (1997–1999 гг.) // Народная культура Сибири: Материалы VIII научно-практического семинара Сибирского регионального вузов-ского центра по фольклору / отв. ред. Т.Г. Леонова. – Омск: Изд-во ОмГПУ, 1999. – 268 с.

111. Фаттахова, Л. Р. Токарёвское согласие старообрядцев в Сибири // Народная культура Сибири: Материалы XII на-учно-практического семинара Сибирского регионального вузовского центра по фольклору / отв. ред. Т.Г. Леонова. – Омск: Изд-во ОмГПУ, 2003. – 284 с.

112. Фольклор Ижморского района / сост. Е. Лутовинова. – Ке-мерово: Издательство «Камея», 1993. – 160 с.

113. Фольклор казаков Сибири / сост. Л.Е. Элиасов, И. З. Яр-невский; под общ. редакцией Л.Е. Элиасова. – Улан-Удэ, 1969. – 364 с.

114. Фурсова, Е. Ф. Традиционная одежда русских крестьян-старожилов Верхнего Приобья (конец XIX – начало XX вв.) [Текст] / Е.Ф. Фурсова. – Новосибирск: Ин-т археологии и эт-нографии СО РАН, 1997. – 152 с.

115. Хороводные и игровые песни Сибири / сост. Ф.Ф. Болонев, М.Н. Мельников. — Новосибирск: Наука, 1985. – 172 с.

116. Червякова, Е.И. Поэтические фигуры речи в частушках села Колыон Ижморского района Кемеровской области // Тради-ции изучения фольклора, этнографии и диалектологии: Мате-риалы научной студенческой фольклорно-диалектологической конференции. – Новокузнецк, 1990. – 65 с.


194

117. Чешегорова, Е. М. Отражение отдельных славянских ми-фологических воззрений в белорусских постовых, поми-нальных и волочебных песнях // Народная культура Сиби-ри: Материалы XII научно-практического семинара Си-бирского регионального вузовского центра по фольклору / отв. ред. Т.Г. Леонова. – Омск: Изд-во ОмГПУ, 2003. – С. 117–122.

118. Чистов, К. В. Семейные обряды и обрядовый фольклор // Этнография восточных славян. Очерки традиционной куль-туры. – М., 1987. – С. 396–417.

119. Чичеров, В.И. Зимний период русского земледельческого календаря XVI – XIX вв. [Текст]. – М., 1957. – 236 с.

120. Щербакова, О. С. Фольклорно-этнографические и песенные традиции русских Алтая: учебное пособие: в 2 ч. – Ч. 1. / О.С. Щербакова; АлтГАКИ. – Барнаул: Изд-во АлтГАКИ, 2005. – 182 с.

121. Щербакова, О. С., Фомин В. Е. Русские песни Алтая. Фольклор сибиряков-старожилов и российских переселен-цев: учебно-методическое пособие. – Барнаул: Издательст-во АКИПКРО, 1998. – 34 с.

122. Щуров, В.М. Стилевые основы русской народной музыки [Текст]. – М.: Московская государственная консерватория, 1998. – 464 с., нот.

123. Щуров, В. М. Жанры русского музыкального фольклора [Текст]: учеб. пособие для музыкальных вузов и училищ: в 2 ч. Ч 1: История, бытование, музыкально-поэтические особенности. – М.: Музыка, 2007. – 400 с., нот.

124. Энциклопедия алтайского края: в 2 т. – Барнаул: Пикет, 1997. – Т. 2. – 448 с.: ил.


195

ОГЛАВЛЕНИЕ

Введение ..................................................................................................... 3 Глава I. Историко-этнографические предпосылки становления песенных традиций восточнославянского населения Кемеровской области и их изучение 1.1. Собирание и изучение фольклора восточнославянского населения Кузбасса............................................................................. 7 1.2. Заселение и освоение территории Кемеровской области восточными славянами ........................................................ 13 Контрольные вопросы .............................................................................. 27 Список литературы .................................................................................. 27 Глава II. Народно-песенное творчество смешанных восточнославянских групп 2.1. Казачий фольклор и его специфика.................................................. 33 2.2. Песенное творчество украинских переселенцев ............................. 53 2.3. Фольклор белорусских переселенцев............................................... 61 Контрольные вопросы .............................................................................. 67 Список литературы .................................................................................. 67 Глава III. Жанровые проявления в песенном творчестве русского населения Кузбасса и его музыкально-поэтические и исполни-тельские особенности 3.1. Необрядовый фольклор Кузбасса. .................................................... 73 3.2. Празднично-обрядовый фольклор и его специфика ....................... 103 Контрольные вопросы .............................................................................. 123 Список литературы .................................................................................. 123 Глава IV. Диалект как один из способов отражения специфики регионального фольклора 4.1. Формирование говоров на территории Кемеровской области ................................................................................ 127 4.2. Диалекты народно-песенного фольклора Кузбасса ........................ 135 Контрольные вопросы .............................................................................. 150 Список литературы .................................................................................. 151 Заключение ................................................................................................. 153 Приложение 1. Примерная тематика курсовых, дипломных, бакалаврских и магистерских работ .................................. 155 Приложение 2. Словарь диалектных, малоупотребительных слов населения Кемеровской области .............................................................. 157 Приложение 3. Нотные примеры ............................................................. 166 Список литературы.................................................................................... 181


196

Учебное издание

Бородина Елена Михайловна

ПЕСЕННЫЕ ТРАДИЦИИ ВОСТОЧНОСЛАВЯНСКОГО НАСЕЛЕНИЯ

КЕМЕРОВСКОЙ ОБЛАСТИ

Певческие стили

Учебное пособие

В авторской редакции Верстка

В. А. Попков Дизайн обложки М. А. Иноземцев

Подписано к печати 12.10.2009. Бумага офсетная. Гарнитура «Таймс». Отпечатано на ризографе. Уч.-изд. л. 7,0. Тираж 500 экз. Заказ № 425. ___________________________________________________________

Издательство КемГУКИ: 650029, г. Кемерово,

ул. Ворошилова, 19. Тел. 73-45-83. E-mail: [email protected]


826.песенные традиции восточнославянского населения...

Documents