Восемь Минут2006-2014

Алёне. Без тебя не было бы написано ни одного слова.

IIngwaz

***

WorshipДажеВ безвоздушном пространстве

Будет слышен Шёпот

Говорящий о томЧто не существуетТакого понятияКакТишина

10.11.2006

***

Аламут

Сам фактЧто мы встретилисьОправдывает всеЧто было, будет и моглоБыть

Раннее утроВоздух пахнет горной пустынейСеменем. Травами. Пеплом

Хантером Томпсоном выстрелили из пушкиХасан ибн Сабах не лгал

Нельзя обмануть человекаТолько садом и гашишемДевушками. РассветомВоздухом пустыни

Может быть ассасины не верили

В то что Сад будет?Может быть они помнили -Сад был?

Ведь рай возможен только в воспоминанияхА наркотики - это лишь способ заняться смертьюОргазм совместного самораспада

Просто лежать рядом

И говоритьПро прах Хантера ТомпсонаСмешавшийся с ветром

Средневековых исмаилитов

Экзистенциальную разницу между состояниямиЗаключающуюся в томЧто трезвый человек никогда полностью не верит в тоЧто происходящее происходит именно с ним

И молчатьНа краю пустыни где насНачинает накрыватьПониманиеТого, что мы встретились и этоОправдываетВсё

***

...он продолжал лететьпод тучамибезуспешно пытаясь сообщить президенту о томчто ангелы обратили взоры внизи всё, что они увиделина сотни километровпревратилось в пепел, над которымзвучал лишь скрипоткрывшихся ворот...

В этот момент меня разбудили, и всё что я помнил - этот маленький отрывок из книги, которую я читал во сне

***

Не тело погружено в океан, аокеан в тело

миллионы литров густойбелой жидкостипохожей на молоко, в которомплывёт маленькое солнцеплоское и белоес нарисованной звездойусиливающее свечение по мере растворенияв океанесперма - это солнечное молоко

...пульсирующее внутренним светом и заполняющеевсе глубины телабурлящее тихим тайфуномв такт песням о смерти запада

я лежуна берегу своей плотии слушаюбурю

***

Предложено к рассмотрению

Да, вы правы, ИльяЗдесь у пива особый вкусГоворят, демидрольный, но я в этом не разбираюсь

Впрочем, понятно, что этого бара нетПросто воспоминание об одном одиноком вечереО состоянии после смерти другого поэта и фантазииО похожем баре, в чужом городеИ про лошадей Бегущих по стенам

Вина?

Того поэта звали ОлегОн был лучшим в моей странеЯ не успел с ним поговорить, хотяЕго телефонный номер уже был в моей записной книжке, и яДолжен был позвонить и договориться на выходныеОн издал свою книгу и даже пытался не питьА я просто хотел посмотреть на живого генияЗаживо гниющего в моём городе

Его нашли Возле мусорной кучи, у домаКогда я представляю себе его тело, ракового больногоЛежащее на холодной травеТо подсознательно чувствую запах гниющей кровиТак пахло дыхание моего умиравшего дедаГенетическая предрасположенностьКстати, я упоминал, что не курю

Табак?

С вами тоже я не говорил, толькоПара дружеских реплик в сети Блогосфера - хорошее место, но не настолькоЧтобы была возможность рассказатьКак однажды, среди очень долгой депрессииПять минут было очень легкоСидеть в незнакомом доме, возле леса и кладбищаИ слушать песню про дыханиеКилометры воды и китовНад нашими головамиЯ ведь так и не смогПередать вам спасибо за эту песнюДа и сейчас благодарю пустоту...

Лондон, конечно, хорошее место для смерти...

Но я присоединюсь к старине БуковскиНе хочу писать так хорошо, чтобы боги наказывали такой смертьюХотя боги, на самом деле не смотрят на этоДа и просто

Не верю я в них.04.02.2007

***

Ingwaz

НавернякаЯ тогда выбрал бы другую рунуСкорее всего, это была бы IsaМне тогда нравилось быть неподвижнымСжимая в левой руке комок снегаСмотреть на плёнку тонкого льдаНа цветных от бензина лужахРуна клинической смертиОстановки в путиПервых морозовНо выбор был сделан не мной и не тобойВсего лишь случайность. Сувенир

Купленный в шотландском магазинчикеДля скучающих туристов.Ingwaz. Они сказалиЧто это талисман для защитыЛишь надев я узнал про Фрейра и ФреиСилу плоти и плодородияНовое начало. Осознание тогоЧто ты всё таки живЯ бы не выбрал эту руну, может она самаВыбирает?Хотя боги, которым она была посвященаЛибо мертвы Либо ползают по пепелищам окраинНо той осенью не наступила зимаИ в тот октябрь я впервые понял

Мне есть что терять

***

Or whether it is a corruption of Nothing-ill, referring to its reputation among the ancients as an Earthly Paradise*

Город начинаетсяТенью самолёта на облакеВ которое он спускается чтобы возникнутьНад линиями дорог и квадратамиполей

Супрематизм становиться абсолютно реалистичнымЕсли смотретьСверху Быстрый пробег по коридорамНеизвестного мне аэропортаИ я оказываюсьВ сорока минутах езды от ЛондонаИ в десяти или пятнадцати годах от моментаКогда впервые прочитал странный романЭксцентричного британского католикаНавсегда заразившийБессознательным стремлением к сепаратизмуХотя бы в рамках одного городаИли области

ВыхожуОблако с обратной стороныВыглядит намного серее

Видимо это и естьМестное небо

*...или испорченное Носинг-Илл, свидетельствующее о том, что наши предки считали это место земным раем.

Гильберт Честертон – «Наполеон из Ноттинг Хилла».

***

* Now, there is a law written in the darkest of the Books of Life, and it is this: If you look at a thing nine hundred and ninety-nine times, you are perfectly safe; if you look at it the thousandth time, you

are in frightful danger of seeing it for the first time.

Если я ещё тысячу разУвижу Биг БенТо всё равно не смогу больше увидеть его впервыеХотя он уже тысячи раз мне встречался на фотографиях,Картинах, экранахИ я самонадеянно думалЧто представляю себе его

Что эту громаду зелёного света вырастающую из ночиМожно передать при помощи пикселей

Что я сам смогу это передать

ФотографируюПока не кончились батарейкиКупив новыеПрошу помочь проходящего мимо японцаКак то угадавшего во мне русскогоНо всё равноНа экране башня получается слишком знакомойТакой, какой я её видел уже тысячи раз

*“Есть в Книге жизни таинственный закон. Девятьсот девяносто девять раз, гласит он, можешь ты совершенно безбоязненно смотреть на какую-нибудь вещь; но взгляни на неё в

тысячный раз - и пред тобой встанет грозная опасность увидеть её впервые”Гильберт Честертон – «Наполеон из Ноттинг Хилла».

***

Noise

НочьюВ наш цех

Официально - самое шумноеМестоВ этом весьма тихом городе

Иногда залетаютБабочки

И ведут себя такСловно не ощущают Даже вибрации

Хочется думатьЧто всё так и естьИ что их телаПролетающие мимоПредставляют собой крошечныеКрылатые комочки

Тишины17.08.2007

IIПобеждённое Солнце

***

Летнее солнцестояние

Странное ощущениеБудто солнце действительноОстановилось

Почему-то вспоминается кадрИз старого ГлупогоСоветского мюзикла про веснуВ этом кадре ученаяКоторую играла Любовь ОрловаДержала в руках колбуСо сгущённым светом солнца

Не люблю подобные фильмыНо в этом кадре есть какая-тоПочти алхимическая гордость

Победы над солнцем

Наверное поэтомуХочется взятьБутылку обычного пиваИ смотреть

Как люди готовятся к самой короткой в году ночи Ночи дождей. Пожаров. Аварий. Зачатий

И думать о томБыло ли когда-нибудь времяВ которое это всё имело реальное значение

А с другой стороныКакое вообще отношение к профанации ритуалов Имеет наивный фильм Александрова?

Такое же отдалённоеКак звездаПадающая в пустотуГде-то на расстоянииВ восемь световых минут

От нас23.06.2007

***

Созданный прославить солнце, Тугурти – чёрный ритуал.Он – Ритуал чёрной ночи и вечной смерти солнца

Антонен Арто

РаньшеПрактически в прошлой жизниНа самом деле казалосьЧто в жизни необходимы лишь книги

И психоделики

Для пониманияПрочитанного

Сейчас же не получаетсяЧто-либо понимать

Томик с надписью «Les Tarahumaras»Купленный перед Ночью вне ВремениВ качестве конверта

Сам по себе оказываетсяНаркотиком

И бетонная эстрадаПо странной прихоти построенная практически на кладбищеЛегко превращаетсяЕсли смотреть на неё в полнолуниеВ идеальную сцену дляИмпровизированного ритуала

Являющегося таковымЛишь для участников

Мне до сих пор кажется что когда мы закончилиИ пошли, покачиваясь в сторону лесаЗа нашими спинами кто-то всталС пустых скамеекИ разошёлся

Не издавая ни звука

***

Три телаЛежащие в разных частях комнатыНа отходах послеДиссоциативов

Вяло пытающиеся вспомнитьПроисходившее с сознанием ночьюКогда любое движениеИли ощущениеНе реализовывалосьСловно притягиваясь гравитацией тела

Как свет притягивается материейЧёрных дырВернее замкнутыхНа себе солнц

Между ними девочкаЕй пятнадцатьУ неё уже есть ирокез любовник и психоделикМедленно растворяющийся в крови

Она задыхается от счастьяИ пытается отвлечьсяЧитая вслух первую попавшуюся книгуС именем Лидия Ланч на обложкеИ зачитывает эпизод

Где Дженни насилуют бутылкой

Тридцать секунд тишины.

Она замолкаетПоднимает глазаГде в гигантских зрачках плещутся ошеломление и понимание И молча смотрит на три тела

Всё ещё поглощающих собственный свет

***

были только лишь холодная вода, спокойное море, одинокое и тихое.Не существовало ничего.

Пополь-Вух

Ночное мореЕле заметно светится

Ты говоришьЧто оно возвращает накопленноеЗа день

Зима

Мы лежимВ маленькой гостиницеВозле опустевшего пляжа

Читаем «Книгу Народа»

И через тебя В этот момент Говорят забытые люди

Кормившие кровью не собственное самолюбиеА Сердце небесИ земли

Если они были правы

Значит

Каждую минуту и каждую секундуНа этой планетеУ кого нибудь вырывают сердце

Это доказывает тот фактЧто здесь всегда

Где то есть

Рассвет.

***

Самая длинная ночь в годуЗимнее солнцестояниеНо то что творится на улицеТрудно назватьЗимой

Час волкаТри человека сидятИ копаются в своих внутренностяхС удивлением понимаю

Мои ещё пахнут тюрьмой

Где-то в ту зимуСамую длинную из тех какие я пока переживалТоже была подобная ночь

Но я не помню Когда точно И где я конкретно был

Вариантов многоНоТрудно заметить тьму

В месте где человекПо правилам внутреннего распорядка

Всегда должен быть

Освещён

***

В тот годЯ словно медленно падал сквозь атмосферу газового гигантаПланеты вроде ЮпитераКак в глупой фантастикеГде можно упасть на одной половинеИ вылететь обратно на противоположнойПросто выдержав давлениеВ центре этой бури

Я себя чувствовал так тяжело словно уже был в центреХотя на самом делеПадение только началось

В тот вечерМы уже начали питьИ человек которого я знал только один вечерСпросил у присутствующих про их мечты

Сперва я привычно ответил про баррикадыПомолчалИ впервые за много лет начал рассказывать про зелёный луч

Солнце не только жёлтое и красное его спектр разнообразенНо сквозь атмосферу к нам пробивается лишь два этих цветаИ в редкие наиболее ясные дниВысоко в горах или в открытом мореКогда горизонт чист а воздухПрозраченНа несколько минутСолнце меняет цветКрайне редко на синий обычно - зелёный

У меня нет ни одного шанса это увидеть

Ни одного

Через пару часов этот человекПопытается меня убитьРозочкойОт разбитой бутылки

У него ничего не получится

Кроме того что на несколько минутКоторые длилась та глупая дракаЯ всё же почувствую себя

Существующим

***

Неисполнимое:

Снять фильмКороткий и почти без звука

Первый кадр: Фотография военного ботинкаКамера медлено приближаетсяК отверстиям для шнурков

Камера отъезжает

Фотография висит на голой стене.Рядом заметно ещё несколько фотографий Это распечатанные кадры из «Scorpio Rising»«Das Blaue Licht» и «Да Здравствует Мексика»

Под ними, на чистом полу, аккуратно постеленный матрасНа матрасе лежат сложенный бомбер и шапкаВозле него стопка книг

«Смерть в Середине Лета»«Гелиополис» и «Гелиогабал»

Слышны шагиЩелчок включаемого магнитофона Играет джаз

Камера переходит на центр комнатыТам стоит табуреткаНа табуретке – военные ботинки вакса и щёткаБосиком подходит человек. И начинаетМедленно чистить ботинкиВ такт музыке

ЗакончивЧеловек подходит к матрасуОдевает бомбер и шапку и идётК выходу из комнаты

Камера двигается за его спинойОстановившись в дверях человек поворачиваетсяЕго шапка – это пасамонтана и она надетаНа лицо

Крупный план глаза

Камера опускается вниз

На руке человека вытатурирована шумерская свастикаЧетыре девушки

С развевающимися волосами

Я не сниму этот фильм

И не сыграю в нёмВо мне осталось слишком мало от того человека

Хотя шумерскую свастику всё равноНужно куда нибудь набить

***

Когда умирают травы - сохнутШепчуЛежа на диванеКомната наполнена тяжёлым и терпкимДымомКолыхающимся в такМузыке

Когда умирают солнца..Велемир считал что они тогда гаснутЕсли и так скорость света даёт нам ещёВосемь минут

Ещё восемь минут всё будет длитьсяМожет только птицы замолкнутИли косяк в океанеРезко изменит своё направление

Или в ком-то на мигВсплывёт память предковКаждое утро приносивших жертвы илиЗажигавших связки кораллов над камнем

Либо тех ктоРаз в годТопил коней в море у РодосаИли резал на вершине горы Тайгет

Они ведь тоже дышали те кониУмиравшие чтобы солнце вставало

Но на самом делеМысли про восемь минутВнушают некое спокойное чувство

Близкое к оптимизму

У нас всегда есть немного времениХотя бы секундаОтделяющая от слияния с этой мёртвой вселеннойСплошной бесконечной

Материей звёзд и туманностей

Когда умирают люди...Однажды я видел как две девушкиЕхавшие на похороны близкого им человекаПели на два голоса «Солнце Взойдёт»

Не знаюПочему я про это всегда вспоминаюВот и сейчас

Вспомнилось.

***

Традиция и обычаиСоотносятся друг с другом Как пепел соотноситсяС огнём

Ещё раз убеждаюсь в этомМой народДавно празднует своё солнцестояниеНезависимоОт астрономического

В самую короткую ночь в годуМой город почти пустНебо светитсяСловно по соседству всё же взорвалась атомная станцияИ мы стали новой Припятью

Это не сделало бы город хуже

Здесь бы вырос сад звериЛежали бы на горячем асфальтеПроломленномВыросшими деревьями

Даже тюрьмаГде писал КампанеллаСтала бы отражением его «Civitas solis»Если бы из неёУбрать всех людей

Включая его самого

Утопии не возможны с живыми людьми

Прохожу

Мимо озера переполненного кричащими чайкамиСветло как днёмНо пригородный лес пустВ том местеГде через два дня будут пить пиво толпы празднующихТолько ветерСосныСкамейки

Становлюсь на сцену

И взрываюсь

Уже возвращаясьВдруг сформулировал для себя: Сакральный ритуал - тот в который верятЗначит самый сакральныйТотВ которыйВеришь лишь ты

22.06.2008III

Чёрное Чернее Чёрного/ Nigrum Nigrius Nigro

***Рот заполнен Горькой слизьюВкусТщательно пережёванной сальвии

Если её проглотитьВнутри зародится болотоИз северной Англии за окномПустыни в сознанииИ точек на потолке

Из которых уже складывается нечто похожее на дракона

Тело Словно подключено к линии электропередачПервобытная грубая энергияБезразличная к своему проводникуПросто перетекает куда-то

На каменистое платоГде сидит человекИ смотритНа перекрёсток чёрной

Красной белой и жёлтой дорог

Ведущих в Шибальбу

***

Только на открытомОгнеЧай превращаетсяВ кофеиновый стимуляторКоторый называют чифирём.

Поэтому камераДожидается вечера

Когда дверь закрывают на несколько замковИ никто не войдёт внезапно

Собирается в душеМесте не видном снаружи в глазок

И начинает варить

Человек садится на корточкиДержа в руках длинную полосу материиВырезанной из простыниЕё край поджигают и начинаютБыстро перебирать рукамиУдерживая огонь на одном уровнеПод закопчённой жестяной кружкой

Все стоят кругомОжидая очереди

Я стою среди нихЧувствуя себя антропологомВнезапно попавшим в племяНаблюдающим процесс близкий К изначальной алхимии

И остро чувствую, чтоНесмотря на свет лампВокруг этого местаСгустилась первобытная ночьТьмаКоторая была здесь тысячи лет назадИ что достаточно сделать неверный шагИ она поглотит тебяКак проглотила этих людей

Я очень давно не чувствовал её близостиНо помнюОна всё ещё рядомИ всегда будет там

На расстоянии одного шага

***

В горстке праха - бесконечностьИ я хорошо помнюКакой вкус у этого праха

Деревья и индустриальные конструкцииСлегка светятся Когда ты сидишь в пригородном лесу на одной из труб теплотрассыИ смотришь вокруг

В этом лесуНемного дальшеЕсть место, на котором расстреливали евреевИли пленных теперь неясноПамятник давно кто то снёс оставив лишь ржавую трубуК этой трубе кем то колючей проволокойБыла привязана дверь от запорожцаНа двери детским почеркомОгромными буквами с грамматическими ошибкамиОписано то что здесь прежде стоялоИ то что происходило

Такой памятник выглядит более искреннимОн словно вырастает из этой почвы

Из этого праха

Дойдя до окраины городаМы увидели паруЦелующуюся лёжа на травеПод огромной чёрной надписью на заборе о томчто смерть не страшна

На минуту пожалел, что с собой не было фотоаппарата

Хотя в таких случаяхХватает памяти.

***

Фарсальская кобылица по кличке Справедливая...

Если начинается разговорО том что такое СвободаЯ молчуПотому что вспоминаюПро фарсальскую кобылицуПо кличке Справедливая

Её упомянул АристотельВо второй книге «Политики»Прагматично критикуя мечты ПлатонаОб обществе без частной собственностиИ с общностью жён и детей

У кобылицы жеребятаБыли очень похожи на матьЗначит и людиВ любом случаеБудут узнавать своих родственников

Вот уже тысячи летКаждая утопияЖелает начать мир с чистого листаПредставляя себе идеальных гражданБез генетической памяти И веры в обычаиНо Самые крепкие прутьяУ клеток наших телДаже тоКак мы выглядимЯвляется продолжением техКого мы не помнимИ продолжится в техКто не вспомнитНас

И как можно говорить о свободеЕсли в вечернем автобусеПосмотрев в отражение в грязном окнеВы увидите собственных предковА если прислушаетесьТо почувствуете

Как дышит кто-тоС телом Венеры из ВилендорфаИ миллионами разных имён

Одно из которыхВозможноСовпадает с именем Древнего животного

***

Аш-Шу'Ара

В течение нескольких месяцевЯ старался соблюдать запретыНе ел и не пил тогоЧто называют «харам»И колебался в вопросеО произнесении шахадыИногда склоняясь к положительному ответу

Впервые я задумался об этомОсенним днемСидя в развалинах крепости Недалеко от трассы Даугавпилс – РигаИ читая «Ориентацию – Север»

Образ мираВ котором человечество Эта бесформенная масса материиСлишком похожая на тину и жидкую глинуИ постоянно пожираемаяВременемЗастывает в служенииПолюсу абсолютного холодаВ небе которого отсутствует светЗавораживалВедь жидкую глину нельзя закалитьЕе можно лишь заморозить до состояния камня

В течение нескольких месяцевСадясь по утрам в электричкуКоторая везла меня до маленького поселка на берегу моряЯ открывал только две книги«Коран»И «Царство Количества и Знаки Времени» Чем холоднее становился воздухТем больше хотелось отказатьсяОт всего что я знаю

И сделать вид будто я верюВ существование истиныНадеясь на тоЧто в будущемЯ действительно в это поверю

Не знаюПочему я в конечном итоге сказал себе нетЗамороженная глинаВсе равно остается глинойИ еще я не верю поэтамНе только темКто скитается по долинамИ говорит о томЧего не совершают

***

‘And this also,’ said Marlow suddenly, ‘has been one of the dark places of the earth.’Joseph Conrad – «Heart of Darkness»*

Берег Ла-Манша усыпанОгромным количеством галькиСреди нее часто встречаются «куриные боги»Камни с дыркамиПроточенными водойИх так много в этих краяхЧто их вряд ли здесь считают талисманамиВ то время как намПришедшим с северо-востокаТрудно избавиться от привычки их подбирать Я хранил только один каменьНайденный под ногами в первую ночь в этом местеКогда мыНеожиданно вышлиНа берег этой части Атлантического ОкеанаИ мимо нас пробегалиЛисицыЗанявшие в местной экосистемеРоль бродячих собак

Потом каждую ночьМы приходили на этот берегТолько здесь действительно чувствуешьЧто ты не на севере восточной ЕвропыЧто именно сюдаСо стороны Галлии шли римские легионы

На островНаселенный в то времяСовсем другимиНародами

* «И здесь тоже», резко сказал Марлоу, «было одно из темных мест земли».Джозеф Конрад – «Сердце Тьмы»

IVNaudiz

***

Ягуары

Британский музей Кладбище для предметов Некогда имевших ритуальное значение

В связи с популярной экспозицией Посвящённой культуре Ацтеков Магазин сувениров заполнен кружками Брелками. Майками. Часами Синего цвета И с символикой Изначально посвящённой смерти и человеческим Жертвоприношениям

Самый жуткий из сувениров Набор карнавальных костюмов Изображающих «Людей Ягуаров» и «Людей Орлов» Для детей от шести лет Возможно люди Придумавшие эти подарки Действительно не читали ничего Про воинские культы Центральной и Южной Америки Но скорее всего им просто безразлично Ведь ясно Что дети, одетые так на карнавал Не будут разыгрывать друг с другом финал «Рабиналь-Ачи» Даже сами индейцы Уже сотни лет Никого не приносят в жертву в финале

Всё равно От вида этого товара Мороз идёт по коже «Твой дом не здесь, ведь ты орел или ягуар — одинокий хищник. Здесь только твое гнездо. Война — твой удел. Ты дашь Солнцу пищу и питье» Возле лавки На постаментах Стоят два старых, многометровых тотемных столба Привезённых сюда из заброшенных деревень Северной Америки Они очень красивые Но я знаю что их место должно быть там Где я никогда бы их Не увидел

***

Naudiz

Ветер на побережьеНе очень сильныйНо сигарета вспыхивает и почти сгораетЗа долю секунды

Дождя нетВ этот раз влага скопилась в воздухеВ виде туманаГустого и светлогоСквозь который едва пробивается свет фонарейВ эту минутуАнглия вдруг стала похожаНа представление о нейСложившееся в детствеСловно сквозь реальный пейзажПроявилось тоЧем этот остров мог бы стать

Мы стоим на волнорезеЖдёмПока прилив не достигнет камней под ногамиМоре одного цвета с туманомПоэтому кажетсяЧто с каждым ударом прибояНа нас надвигается бежевая стена

Ты достаёшь из кармана каменьС руной NaudizИ говоришь

Что тебе захотелось выкинуть в мореЭтот знак спокойствия и сдержанностиНо тогда у нас не будет полного набора

Я спускаюсь к водеНабираю её в ладониВозвращаюсьБеру камешек

И крепко сжимаю

***

Вопль

Больница на югеУтро

Мы проходим короткий курс для претендентов на работуЯ ещё очень плохо понимаю английскийПоэтому внимательно ловлю каждую интонацию и жест окружающих

В те месяцы я постоянноДумал о письмах Арто Жаку РивьеруЧтобы по настоящему понять его ужасОт неточности языка как инструментаНужно самому снова стать косноязычнымСнова встать на один уровень с детьмиПо количеству используемых слов

Заходим в отделениеВ палатах одни старики

И раздаётся крик

Старушка кричит что она однаИ долго умоляетО помощи

Инструктор улыбается и объясняетЧто старушка - невменяемаОна так реагирует на каждого человекаПоявляющегося в поле её зренияПоэтому её перевели в отдельную комнатуНо она может видетьЛюдей в коридореВ данном случае - нас

Все улыбаются в ответ

УспокоившисьОчень хочется раздавить каждую улыбкуПотому что мне кажется, что я понимаюО чём она кричит

Что в момент когда она будет умиратьЛюди будут устало улыбаться в соседней комнате

И что каждый старик и старушкаНа этажеВнимательно слушают это сообщениеИ понимаютВсе

***

Они Вернулись в Свою Землю(They Return To Their Earth)

Распятие на крестеЭто просто техническаяПроцедураМетод казниПозволяющий сделать из смертиДолгое и познавательноеПредставлениеИмитация этой казниПосле которой человек остаётся в живыхНичем принципиальнымНе должна отличаться от опытаСтвола пистолета у твоего затылкаКогда ты поставленЛицом к стене кладбищаНо уверен в томЧто в тебя не выстрелят

В первый разЯ увидел распятогоНа сцене бывшего кинотеатраОн стоял в одежде девятнадцатого векаПредставляя зрителям группу «Current 93»В тот момент я не зналЧто его зовут СебастьянИ что онВ своё времяСпециально ездил на ФилипиныПринять участиеВместе с аборигенамиВ ритуале Массового пасхального

Самораспятия

Про это было написано в газетахРовно через двадцать днейКогда он вернулся в свою землюПриняв слишком большую дозу героинаСловно поставив точкуВ неком процессеНачатом на пасху двухтысячного годаИ длившемся примерно десять лет

Ведь опыт распятияЭто просто техническаяПроцедураКоторая может завершиться успехомТолько если знать

Рано или поздноПистолет обязательноВыстрелит

***

Ранее утроПосле ночи солнцестоянияВ сумерках кажетсяЧто на холмах вокруг города ещё остались пятнаНерастаявшего снега

Небо тёмно-синееСловно экранНа котором показывают фильмОслепшего режиссёраВспомнилосьЧто музыку к этому фильму записалиВ другое зимнее солнцестояние ЛюдиПоследний из которых умерВ этом ноябре

Чтобы мир продолжал вращаться

Каждый годКонец осени и начало зимыОказываются для меня особенным временемЭто время словно спрессованоКаждое событиеИ даже отсутствие событийКажутся имеющими значение

Каждая смертьПереживается как собственнаяНо только в этом годуЯ начал пониматьПосле какого моментаЭтот сезон завершается

Днём я снова взглянул на холмы вокруг городаНа них не было снега

22.12.2010

***

12 Аркан

Я О, я сир, я ис, я тройной, научи меня чтению.

Это было в день летнего солнцестоянияЯ тогда вышел на улицуТвёрдо знаяЧто меня ожидает подарок.

В принципеМожно выбрать любой день.И внимательно всматриватьсяВ происходящее вокругПока не заметишьСеть совпаденийПостоянно окружающуюКаждый наш шаг

Случай - это единственноеВо что можно верить.ЕдинственноеЧто иногдаОтвечает.Ведь только случайноНа полке книжного магазинаВ маленьком городеНа юге АнглииМог оказаться том чёрного цветаНа русском языкеС белым солнцем на обложкеСреди текстов которого есть обрывок черновикаВ котором Даниил ЮвачёвПишет про то

Как найти цветок папоротникаВ ночь на Ивана Купала.

Про путь в лес В поиске дереваРастущего корнями вверх.

И про тоКак найти егоПовесившись вверхГоловой

Впрочем, это бесполезноНа островеГде никогда не искали этот цветок

И лесов здесьПочтиНе осталось.

21.12.2011 - 30.12.2011

VРавноденствие Людей

***В день солнцестоянияДве тысячи и двенадцатого годаНа юге Англии была буря

Испуганные ливнем ветром и отсутствием солнцаТанцоры мориски ограничились танцамиВозле маленького паба «Spotted Cow»Никто не пошёл на холмы даже символическиНе было костра пусть и на полчасаЛюди просто станцевали хорошие танцыИ поехали домой

Я тоже поехал домойПринял первую в своей жизни дозу ЛСДИ мы пошли на мореЧерез ветер и дождьС совершенно нелогичной цельюНа самом краю буриВозле волн разбивающихся о волнорезЗажечь маленькую свечу

Мне удалось её зажечьАлёна смогла донести до дома

Свеча не потухла до самого рассвета

И этоДействительноВажно

22.06.2012

***

Autumn Equinox

На этом местеХорошо стоять в бурюВо время приливаС ветром в лицо и волнами у ногПосреди такого плотного набора штампов байронического мифаЧто сразу вспоминаешь о простом фактеЛорд Байрон действительно жил здесь

На этом месте хорошо стоятьВо время звездопадаНаблюдая за метеорамиСгорающими в полёте в сторону континента

Но на этом месте невозможно зажечь огонь

Держу в руках бумажные фонарикиКоторые пытаюсь запустить в небо

На пальцах уже мозоли от зажигалки

Не знаю почему но я не могу просто встать и уйтиЭто не ритуалНе обетНе клятваПросто огонь в эту ночь должен загоретьсяИ именно на этом месте

Он загорается два разаНо ветер разрывает фонариСгорающие но не взлетающиеКогда в руках держишь горящий кругОбжигающий пальцыУспокаиваешься

Чувствуя что всё правильно

Ты тоже говоришь что всё выполненоЯ отвечаю что не уверен

Уже дома понимаюПолучившаяся между нами и морем ничьяИдеально подходит

Для ночи баланса23.09.2012

***

Ночной рейсАвтобус едет по заснеженной ЛатгалииЕсли сидеть слеваНедалеко от водителяИ смотреть почти прямоРасфокусировав взглядТо отражение того что находится с правой стороны автобусаВыглядит столь же реальнымКак предметы с левой стороны

Боковым зрением видишь ночную дорогуНо часть деревьев домовРедких прохожихРастворяется как только мы доезжаем до них

Эта картина гипнотизирует

Музыка которая играет в наушникахЗаставляет задуматься о картинах Луиса УэйнаСперва про Томми КэткинсаНавеки замёрзшего посреди полей Соммы.Затем по ассоциацииВспомнил свою любимую картинуПодлёдный котЧёрная дыра в форме неправильной звездыВ белом пространствеОткуда выглядывает безумная тварь в виде котаИ весело смотрит в тебяЗаснеженная ночная ЛатгалияСмотрела в нас точно таким же взглядомПока время оставшееся до прибытия

Стирало машины деревьяОстановкиДомаНа пути в местоКоторое некогда было домом

***

Мой подельникИногда жалеет о томЧто у него не получается составлять слова в текстыПоэтомуОчень возможноВ нём навсегда останутсяИсторииСвидетелем которых был только он один

Он рассказывает ихИзредкаКогда у него есть настроениеНапримерПро полупарализованного инвалидаСидевшего с ним в двухместной камереЗа хранение небольшого количества марихуаны

Когда этот человек получил реальный срокОн хотел повеситьсяДля чего попросил моего подельникаСплести ему «коня»Канат из нитокОбычно используемый для передачи сообщений

Было сразу понятноПомощь нужна будет не толькоВ подготовке к самоубийству

Эта история закончилась ничемКамеру расселилиТот человек вряд ли сумелУбежать из своего телаПо крайней мере я ничего о подобном не слышал

Из этой и другихПохожих историйДействительно могла бы получится хорошая литератураОднако я немного сомневаюсьВедь эпос должен быть рассказанВслухВечером

Возле костраДаже если он будет забытКак и всё что не было убитоПереписыванием

***

Winter Solstice: North/Зимнее Солнцестояние: Север

Сегодня в этом городеБыло необычно тепло

Словно мы находилисьНе в центре зимыА в началеБесконечной осени

Здесь не хватает снега

Если бы я был в другой странеВ своём первом городеЯ бы пошёл сегодня на ГубищеЭто маленькое озероВ черте городаГрязное и зарастающееВ детстве я часто ходил вокруг негоЧасамиВ состоянии близком к трансуИли бегал по тонкому льдуПредставляяЧто под ногами бездна

СегодняЯ бы прошёл мимо школыПо склонуГде до сих пор попадаются могильные плитыСрытого и затопленного еврейского кладбищаМимо статуи обнажённой и грустной девочкиЗачем-то взятой скульптором с прежнего места возле детской больницыИ брошенной в кустах возле водыИ попытался вступить на лёдКонечноЕсли он там уже есть

Не знаюЧто бы я делал там дальшеМного лет назадЗналТогда я хотел дождаться зимыВыйти на лёд озера

Окружённого кладбищамиОдномуБез свидетелейДостать зелёную тетрадьС рукописьюНаписанной в тюрьмеИ торжественно сжечь.

Но я потерял эту тетрадьОчень давноВо время одного из переездов

Потом потерял то озероИ зиму со снегом и льдом

Взамен получив берег моряПочти безветренную погодуИ маленький воздушный фонарьКоторый мнеВсё-такиУдалось запустить

22.12.2012

***

Европа после метелиА.Д.

Арктический циклонПринёс в этот городХолод

Сугробы на улицахЗелёные листья деревьев и пальмыПод снегом

У меня траурное настроениеНо вот уже много летВид первого снегаВызывает неконтролируемый приступСчастьяВ данном случаеСкорееСпокойствия

ДумаюЭто началось десять лет назадИменно в этот месяцКогда я находился в камере тюремной больницыПо ночам я стоял неподвижно

Возле плотно забитого окнаГлядя сквозь дыркиВ январскую тьмуГде не было видно ни снегопадаНи звёздИ повторял про себяСловно мантруСтроки из «Хагакурэ»Про ситуацию «или – или»И правильный выбор в ней

Это было единственнымЧто позволялоДержаться

В один деньКогда я опасно приблизилсяК моменту выбораМеня неожиданно вывезли в судНа изменение меры пресеченияДали ещё два месяцаИ повели обратно

Автозак стоял во дворе судаВорота были открытыЗаходя внутрь я повернулсяИ увидел Верманский ПаркШёл снегЛежали сугробыЖенщины в открытых киоскахПродавали живые цветы

Долгие месяцыЭто картинаВозникала передо мнойКогда я закрывал глазаОна стоит и сейчасОчень похожаяНа то что вокруг

Я понимаюЧто окружающая реальностьНе имеетСимволического значенияЭто просто холодный ветерА не воздух с родиныИ белый цвет траурный лишь для меня одногоНо я печатаю на улицеЗамёрзшими пальцамиЭтот текст в память о человеке

Которого я никогда не зналНо которыйВ отличии от меняДействительно оказалсяВ ситуации

Выбора19.01.2013

***

Равноденствие Людей

ЧеловекВ миссию которого я так и не поверилНо книги которого часто перечитываюБыл кремирован в городеДо которого ехать отсюдаПримерно полчаса

Если выйти на пляжВ ясный деньЭтот город можно увидетьНедалеко от белых скалДавших в своё время название этому островуКогда-то я хотел написать про него текстПро то как его телоЗаживо разлагалось в маленьком пансионатеВ то время как он самСидел в бесконечной белой пустынеПолной людейКаждый из которыхБыл скрыт от остальных за горизонтомВ том текстеОн смотрел бы вверхПовторяя потрясший меня в своё время «Гимн Солнцу»Из хорошего но лицемерного романаПро его главное поражение

Я назвал бы этот текстОбратная Сторона СолнцаИ спрятал в стол

СегодняДень не связанный со смертьюВесь вечер я думалПро весеннее равноденствиеОсобенно про сорок четвёртый год

Когда была закончена последняя книга

Мы собрали веткиЗажгли все найденные дома свечиКоторыхСлучайноОпять оказалось двадцать триИ потом я смотрелКак человекКоторого я люблюДелает из тряпок и веток импровизированную куклуДля сожжения в эту ночьВозле проливаНа привычном уже местеВо время ритуалаПро которыйНикто ничего никогда не писалНе посвященногоНи одному изБогов

21.03.2013

***

День в середине июня

Совершенно не помнюДатуОсвобождения. Это был точно июньНо цифры словно в ТуманеДруг говоритВосемнадцатоеЯ помню будто днёмРанееВидимо это не важно СовсемРаз не сохранилосьВо мнеТак же как неСохранились некогдаЗначимые именаПрошлое исчезает такКак забывается сонОстаются лишь образыНапример таСтенаЗа которую вышел

Думая чтоСвободен

VIВыше моря. Но ниже ветра.

***Так и стою я

Выше моря,Но ниже ветра.

Валдис Крумгольд. 5.01.85

Для тогоЧтобы выйти изОсвещённого кругаДостаточно просто остатьсяНа холмеВ местеГде только что людиВ костюмах из тряпок и маскахТанцевали модный танец XV векаПока чиновникВ строгом соответствии с Health & SafetyСледил за темЧтобы костёрНезамедлительно потушилиСразу после окончания мероприятия

И когда все уйдутТы останешься в местеКуда не доедет скораяЕсли ты случайноОтравишьсяГде нет никакого укрытияОт ледяногоУтреннего дождяГде привычная в городеПроцедураЛёгкого изменения сознанияМожет привести к приступу остройПаранойиВозможно связаннойС тем простым фактомЧто ты находишьсяНа древнем могильникеГде люди жили в бронзовом веке

И хоронили вождейЕщё до Римской Империи

В этот моментПоддерживание огняВ фонареПерестаёт быть забавойГородского человекаИнтересующегося древними традициямиВедь каждый разКогда огонь гаснетТьмаОкружающая васПриближается ещё ближеИ тыНенадолгоНо понимаешьКаким был мирДля защиты от которогоБыли созданыВсе эти ритуалыЧем былаЕстьИ всегда будетПриродаЧто самая короткаяНочь в годуВсё равно остаётсяНочью

УтромДва человекаСтояли на склоне холмаПод ливнемИ ледяным ветромИдущим с моряОжидая момента рассветаХотя было понятноЧто тучи скроют вставшее солнцеВ кармане лежалиУже полностью промокшие спичкиФонарь в рукеУже несколько часов отказывавшийся гаснутьНесмотря на бурюБыл поднятНавстречуНевидимому рассвету

23.06.2013

***

День равноденствия расписан по часамМне легче всё планировать заранееПускай понятно что это аутизмНо действуя согласно расписаниюЯ чувствую как отступает хаосХотя и знаю что он вновь вернётсяНаверно так же те кто был до насСледили за круговоротом солнца

21.09.2013

***

In the RainЗдесь траваОстаётся зеленой всю зимуПросто перестаёт расти

Согласно легендамИменно в эту ночь воскресаетБальдрК сожалению трудноПомнить значение северных мифовКогда с самого утраИдёт зимнийПроливнойЛивеньЗаливая траву до состояния болотаТак что ты никак не сможешь лечь в неёИ слушатьНе начала ли онаСнова растиНе пора ли делать тоЧто нужно делатьТоО чём нужноМолчать

22.12.2013***

Запретные ЦветаПоследний день месяцаПеречитываю «Chroma»Одну из нескольких книгКоторые я бы взял с собойНа необитаемый остров

Внезапно взгляд натыкается на фразу

The purple amethyst, my birth stone - 31 January, under the sign of Aquarius.

С удивлением понимаюЧто это сегодняПрямо сейчасПроисходитДень рождения тогоКого я представляю себе толькоУмирающим

Дочитываю главуПереворачиваю страницуИ углубляюсьВ лаконичные размышленияПро мракНаписанные прямоИз его

Глубины

***

ФевральЧетвёртый корпусПустая двухместная камера

Её предыдущий обитательПо видимомуБыл отпущен из зала судаНе вернувшись даже за вещами

На столе лежат бумагиС первого взгляда на которые становится ясноЧто их хозяина обвиняли по крайне мерзкой статьеРядом рисункиБолезненные и патологическиеВнезапно с символикойРусского Национального Единства

От скукиЧитаю оставшиеся в камере книгиСперва рассказы ШукшинаПотомВпервые за много летПеречитываю третий том «Архипелага ГУЛАГ»Неожиданно понимаяЧто я больше не вижу в описании лагерных бунтовПравой пропаганды и прославления латышских и украинских националистов

Впервые мне всё равноКто именноИ за какие идеиРежет стукачей и охрануС того моментаМне важен только сам акт

Днём из окнаЧерез решёткуБыл виден красный шарикНепонятно каким образомЗалетевший в эти бесплодные землиИ зацепившийся за заснеженный куст

НочьюНа горизонтеЖёлтой линией выстраивались автобусыВозвращавшиеся в автопарк

***

Der WaldgangВ норахКоторые спрятаныВ окружающих нас садахПозади гаражейИ в кустахУже родились маленькие лисятаКогда они выйдут на улицуМожно будет поверить в началоВесны

Мы выходим в садПод дождёмКопаем землю ножомИ сажаем цветок

Больше всегоВ данный моментМне хочетсяОказаться в настоящемГустом лесу

Но я помнюИз этого городаЛес никогдаПо настоящему не уходилОставаясь спрятаннымВ густых кустах

На краюЭтих садовИ дорог

21.03.2014

***

ImperiumЛондонНочьВ районе происходил карнавалБольше похожийНа обычный вечер пятницыТолько с масками на лицахПирующих

У меня было несколькоСвободных часовКоторые можно потратить на любимый вид отдыхаПутешествие по незнакомым улицамВ поисках знакомых местЗакрашиванию белых пятенНа карте которая хранится в памятиВедь город становится твоимТолько тогда когда ты знаешьКуда ведутЕго дороги

Выхожу на современный мост над ТемзойВ наушникахНачинают шептать текст из книги Экклезиаста

A time to keep and a time to cast away

Поворачиваю голову вправоВпервые вижу Тауэр

И в этот моментВо мнеУмираетТоскаПоУшедшему

ПослеНа пустой тёмной улицеМне встретился человек

В маске Смерти из «Седьмой Печати»Но фотографияПолучиласьРазмытой

***

Summer Solstice: Bee Stings/Летнее Солнцестояние: Пчелиные Жала

ПолеНад цветами не видноНи одной пчелы

Проходя через Ангмеринг я заметил однуВырывавшуюся из паутиныНо за городом их не видно

Они вымирают на этом острове

На холмеКак всегдаУже собрались людиВ костюмах крестьян шестнадцатого векаУвешанные колокольчикамиПроизошедшими из Северной Африки

Модный среди придворных мавританский танецВ итоге сталСимволом народной культурыВпитав в себя нечто более древнееНе только здесьАрто писал про точно такой же танецСреди индейцев в МексикеМне нравится смотретьКак они танцуютНо сегодня я пришёл за другим

Прохожу через кругИду в лесПо которому меня водило в прошлом годуВ сильнейшем приступе паранойиНахожу то местоДостаю из кармана два лезвияДелаю маленький надрезВозле старых шрамов

Одно лезвие с кровьюЗакапываю в землюВторое

Бросаю в костёр

Маленький ребёнокДарит мнеБукет из травы

УтромМы оставим егоМорю

22.06.2014

VIIВ Тени Солнца/In the Shadow of the Sun

IЧёрный квадрат был нарисован Малевичем во время работы над декорациями к

опере «Победа над Солнцем».Это был портрет старого солнца.

Солнца железного века, с корнями, пропахшими арифметикой.Взгляд в 35-тый век, где сила без насилий и бунтовщики воюют с солнцем.И хоть нет там счастья, но все смотрят счастливыми и бессмертными.

Самый радикальный вариант модерна основан на повторении древнейших космогонических мифов.

Ведь смерть старого солнца является шансом на рождение нового.Закройте глаза.

И посмотрите в его восход.Чем чернее солнце, тем темнее рассвет.Спел Бэланс в одной страшной песне.

Мне действительно кажется, что он и Малевич видели нечто единое.Что они приблизились к единому архетипу.

Название «In the Shadow of the Sun», по логике, нужно перевести как «близко от Солнца».

Но мне очень нравится смысл, возникающий при подстрочном переводе.Он говорит именно об этом.

О тёмном рассвете.О тени.

II

Инициация.Просветление.

Главная иллюзия.Вера в то, что с помощью ритуала или события можно изменить себя.

Вера в качественную трансмутацию личности.У меня эта концепция с самого начала смешалась с идеями атеистических

экзистенциалистов,

породив в моём сознании странный гибрид из текстов Камю, Сартра и традиционализма.

Архаические ритуалы взросления и экзистенциальное переживание были для меня одним и тем же.

Таким был момент в 15 лет, когда я осознал, что схожу с ума.Таким было философское самоубийство.

Тоже идея Камю, отказ от себя.Один раз я пережил невероятно болезненную операцию на половом органе.

То, что в младенчестве требовало только быстрого обрезания,к тому времени уже привело к сорокаминутной пытке под местным наркозом.

Потом я приходил в себя в палате.Перечитывал «Человека Бунтующего», книгу, которую воспринимал как

заметки антрополога о моём родном народе.И думал о пережитом.

Трудно было избавиться от прямых аналогий с похожими ритуалами.Ощущение того, что твоё тело режут рождает иллюзию взросления

куда сильнее, чем ощущение погружения тела в тело.Хотя на тот момент у меня был лишь один опыт и мне не с чем было

сравнивать.Меня отрезвила тюрьма.

До ареста я считал политических заключённых героями в классическом смысле.Людьми, пережившими опыт, который их очистил.

Сделал выше нас всех.Но меня этот опыт не сделал выше.

Не изменил в лучшую сторону.Хотя чуть было не изменил в худшую.

В первый месяц после освобождения я почти потерял чувство страха.И лучших друзей.

Человек - это существо, которое постоянно изменяется в деталях,но никогда не меняется в целом.

Чоран был прав, когда сказал про отказ от религии и политических взглядов:Что проку отрекаться от религиозных или политических верований — вы сохраните в себе те же упорство и нетерпимость, которые подвигли вас

принять эти верования.Мы играем теми картами, которые даны изначально.И этот расклад не изменит принятое тобой решение.

Или пережитое.Можно пережить нечто, что поражает на всю жизнь.

Но нельзя впадать в иллюзию, будто этот опыт делает тебя выше.

Хотя есть и другой вариант.Генон в «Заметках об Инициации» весьма убедительно доказал, что

спонтанной инициации не существует.Что инициация - это чисто технический процесс, требующий обязательного

включения в покрытую пылью структуру.Именно так он получил печать одобрения на свои собственные идеи.

Удачно вступив в суфийский орден.Только я уверен в том, что это не сделало его просветлённым.

Единственное правдоподобное изображение просветления показано в финале «Священной Горы».

Когда персонажам сообщают, что они персонажи.

III

Внезапно я вспомнил.Пролистал старую, потрёпанную книгу.

Советский сборник дореволюционной фантастики.И узнал его.

Я был ещё ребёнком.Основы моих будущих маний только закладывались.

Формировались в бедных, провинциальных библиотеках.Там были книги, вошедшие в меня и оставшиеся навсегда.

Забытые, но по-прежнему влияющие на подсознание.Одним из них был этот текст Куприна -

«Жидкое Солнце».Алмазы, расплавленные и превращённые в линзы.

Тщательно отшлифованные.Призванные сгустить солнечные лучи,

Превратив их в источник энергии.И оружие.

Так я полюбил мышление модерна.Потом была «Весна».

Я пытался полюбить этот фильм, когда был сталинистом.Сталинистом уверенным, но не искренним.

Сам себя я видел только на месте разгромленной левой оппозиции.На стороне формалистов.

Предпочитая двадцатые годы тридцатым.Эсэров - большевикам.

Народничество - марксизму.Мой «большевизм» был основан на Блоке, дневники которого я читал, как свои.

Но я убедил себя в том, что чистка была справедливой.Писал плохие стихи про то, как меня поведут на расстрел люди нового века, в

чьих душах звезда.Изощрённая форма суицидального комплекса.

Благодаря которой я навсегда запомнил, как легко обмануть себя.Найти оправдание для всего.

Если иллюзия для тебя действительно важна.

В эти годы я пытался смотреть фильмы сталинской эпохи.Но Александров и Пырьев вызывали только раздражение.

А «Строгого Юношу» я увидел позднее.Лишь иногда, в этих насквозь фальшивых, оптимистичных фильмах

проявлялось то, что я воспринимал как своё.В «Весне» это были научно-фантастические эпизоды.

Когда в колбу собирали солнечный свет.Мне потом хотелось сделать коллаж.

Взять кадр с счастливым взглядом учёного.Покрасить сосуд, на который он смотрит, в золотой цвет.

Но покрасить не ровным слоем.Заполнить пространство тысячами маленьких, золотых свастик.

Видимых только в лупу.Но самых древних.

Состоящих из женщин с развевающимеся волосами.Только в фильме, на самом деле, не было того кадра.

О котором я думал, что помнил.

IV

Арто.Великий неудачник.

Его арканом в колоде Таро был «Повешенный».Как и у Хармса.

Совпадений не бывает.

История путешествия Арто очень важна.Гениальный модернист пытается найти просветление в Традиции.

Идёт до конца.До самого конца.

И находит там только пустоту.За которой следуют годы в психбольнице

с лечением электрошоком.Это поражение, которое стоит десятка лицемерных книг о том, как достичь

просветления.Об эту же стену разбились Рене Домаль и Роже Жильбер-Леконт.

Каждый по своему.Не оставив отчётов.

Арто оставил.И эта маленькая книга гениальна.

Перечитывая её под мескалином, понимаешь простую вещь.Арто достиг многого.

Но ему было мало.Его тело было истощено опиатами.

А мозг переполнен знаниями.Ему не хватало ветра, идущего изнутри.

Ему был необходим скелет.А скелет – это не кости, но шкура, словно кожа, которая шагает. И идет она

от равноденствия к солнцестоянию, подчиняя себе свою человечность.Он жаждал значения.

Реальности.Через месяц после смерти Арто в Москве умер Эйзенштейн.

Русский Арто, у которого получилось реализовать себя.Поразительно то, что находясь в одно время в Париже они ни разу не

встретились.Хотя Арто был среди толпы во время запрещённого показа «Броненосца

Потёмкина».Эйзенштейн в своих мемуарах, полных встреч с сюрреалистами, ни разу не

упоминает Арто.Арто в своих текстах ни разу не ссылается на Эйзенштейна.Они шли парралельными путями, независимо друг от друга.

Раннее кино было великой языковой утопией.

Штурмом коллективного бессознательного.Впервые в истории мы можем проследить за превращением балаганного

развлечения в новую форму универсального языка.Они пытались понять, как мыслит человек.

Передать это через движение образов,в итоге повлияв самим на процесс мышления.

В принципе, так и случилось.Поколения были сформированы радио и кино.

Точно так же, как наших родителей сформировало телевидение.Как нас формирует сеть.

Это получилось у Эйзенштейна.Сформировать поколение.

Его переполненные садистскими образами фильмы были театром жестокости, поставленным на службу пропаганде.

Он ясно осознавал, что делает.Не скрывал собственного садомазохизма.

Изучал мистику и антропологию, пытаясь добраться до первоистоков человеческого мышления.

Его мемуары трудно назвать мемуарами марксиста.Хотя сам он верил в то, что именно марксисткая диалектика даёт ключ к

интересовавшим его вопросам.

Мне очень жаль, что они ни разу не встретились и не обменялись идеями.Не повлияли друг на друга.

Они копали в одном направлении с разных сторон.Только Арто так и не смог снять ни одного фильма,поставив лишь несколько провальных спектаклей.

Оставшись непонятым теоретиком.

Они могли встретится в Париже.Их обоих тянуло в Мексику, по очень похожим причинам.

Мой атеизм подобен атеизму Анатоля Франса — он неразры-вен с обожанием видимых форм культа.

Написал Эйзенштейн в мемуарах, вспоминая про Мексику.

В моём кладбище ненаписанных текстов есть пьеса о том, как Арто остаётся в Мексике.

Не возвращается в Европу.И тоже сходит с ума.

Прямо там, среди индейцев.Как он бродит по Юкатану тридцатых, крича стихи на французском.

Декламируя «Новые Откровения Бытия» крестьянам, кидающим ему монеты возле церкви.

В конце этого текста он должен был найти ту деревню, где столетиями ставили «Рабиналь Ачи».

И снова вспомнить о том, что он режиссёр и актёр.Поставив пьесу с собой в главной роли.Зная, что актёр должен умереть в конце.

Хорошо, что я не написал этот текст.Я бы не справился с такой темой.

V

Япония.Сперва были «Записки у Изголовья».

Весною – рассвет.Я прочитал их за ночь, на хуторе в Латгалии.

Полностью влюбившись в описанный там мир.Период Хэйан.

Период мира и спокойствия.Завершившийся гражданскими войнами и властью самураев.

Тогда я прочитал подряд три дзуйхицу.«Записки у изголовья»

«Записки из кельи»«Записки от скуки»

В них была показана история социальной катастрофы.Трансформации общества.

С того момента я начал видеть в каждом периоде спокойствия признаки грядущего хаоса.

Перестал верить в саму возможность застоя.Начал воспринимать «конец истории» как новую версию периода Хэйан.

Ожидая новых самураев.Потом мне долго хотелось написать своё дзуйхицу.

Сама форма казалась идеальным инструментом для отражения окружающего мира.

Короткие эссе и заметки, переплетающиеся друг с другом.Не только японский литературный стиль.

Примеры того, что я хотел написать, встречались в самых неожиданных книгах.«Опавшие Листья» Розанова.

«Дневник Неудачника» Лимонова.«Хаос: дацзыбао онтологического анархизма» Хаким-Бея.

Даже «Кот Внутри» Берроуза был прочитан мной именно так.Через много лет в этот маленький список добавились «Фрагменты речи

влюбленного» Барта, «Сердце Искателя Приключения» Юнгера и «Хрома» Джармена.

Первую версию я написал в тюрьме.В феврале 2003-его.

В одиночной камере на четвёртом корпусе.Потом потерял рукопись, чему искренне рад.

Текст получился ужасным.В то время я был влюблён в Японию.

Даже хотел сделать татуировку из нескольких иероглифов.Ми. Си. Ма.

Написал про это трёхстрочный верлибр, внешне похожий на хокку, но не соблюдавший размера.

Даже пытался записать его вертикально, сверху вниз через весь лист.

В одной статье было сказано, что эти иероглифы переводятся «Зачарованный Смертью Демон».

Я действительно был зачарован смертью.Мисима.

Сперва он был для меня скорее легендой про последнего самурая.Потом, постепенно, из текстов сложилась реальная личность.

Слишком противоречивая для обеих мифов.Политического и эстетического.

На мой взгляд, захват базы сухопутных войск сил самообороны в Итигая не был спектаклем.

Это была политическая акция с ясными целями.Которые были важнее стремления к красивой смерти.

Мне не нравятся эти цели.Императорская Япония периода Сёва была жутким явлением.

Единственный в истории пример технократического языческого государства.Реально языческого, с традицией, не прерывавшейся тысячелетиями.

Как ни парадоксально, синтоизм близок по сути к римскому культу Sol Invictus.Имперский культ.

При всём уважении к Юлиану Отступнику, я не могу сказать, что испытываю к этому культу симпатию.

Аристократическая вера в правителя, как «понтифика».Государственная машина, как путь к абсолюту.

Император и первосвященник в одном лице.Я слишком внимательно читал Эволу, чтобы не понимать опасных аспектов

подобной религии.Достаточно просто посмотреть на участие Японии во второй мировой войне.

Конечно, жертвы всегда преувеличивают маштабы мясорубки.Точно так же и палачи потом всё преуменьшают.

Но то, что скрывается за нагромождениями лжи, всё равно впечатляет.Принять точку зрения Мисимы, значит закрыть глаза на фотографии бойни в

Нанкине.Игнорировать реальность ради красивых слов.

Очень красивых, но только слов.Мне нравятся его поздние тексты.

Особенно «Солнце и Сталь», величайшее письмо самоубийцы в истории.Фильм «Патриотизм» с иероглифом «Верность» на белой стене.

Это всё затрагивает нечто очень важное во мне.Но я знаю, что это иллюзия.

Моя прежняя влюблённость в Японию была лишь маскировкой для суицидального комплекса.

После того, как я снова захотел жить, она потеряла свою власть надо мной.Хотя по прежнему ждёт в подсознании.

Не реальная Япония, а представление о ней.Внешне совпадающее, в отдельных деталях, с реальностью.

VI

Мы не хищники.Но мы и не травоядные.

Мы - падальщики.

Помню момент, когда я это осознал.Центр Лондона.

Лето.Мы лежали на траве в St. James’s Park.

Я добавлял индюшатину в вегетарианские бутерброды, сделанные нам в дорогу нашим знакомым.

И впервые увидел это действие таким, как оно есть.

Сам факт существования скотоводчества говорит о многом.Производство падали в промышленных масштабах.

Мы - разумные стервятники, преобразующие природу под себя.Целые виды живых существ существуют ради производства гор мяса.

Целые виды, приспособившиеся к нам как к среде обитания.Зерзан прав в своих проповедях против агрокультуры.

Прав, как хороший критик.Который не может предложить взамен ничего положительного.

Кроме фантазии о возвращении в естественное состояние охотников-собирателей.

Один раз мы застряли на горной дороге в Йоркшире.Впереди сбили мотоциклиста, поэтому автобус не мог проехать дальше.

В течении часа я смотрел на стадо овец.Овцы наступали на собственных ягнят.

Этот вид почти наверняка вымрет.Если мы перестанем их убивать.

VIIPrima Materia.

Хаос.Сотни тысяч лет, которые человечество существовало до появления известной

нам символической культуры.Поколения, от которых сохранились лишь самые архаические из мифов.

То, что остаётся в нашей генетической памяти несмотря на все тысячелетия социализации.

Мир, который кажется миром без иерархии.Без иллюзии наличия некого неизменимого центра.

Мир, какой он есть.

Мы выстраиваем ритуалы.Верим в развитие.

Инициацию.Путь вперёд.

Верим в значимость своих слов и поступков.Но Хаким Бей прав, хаос не умирал.

И не умрёт, ведь не может умереть то, что никогда не было, формально, живым.

Даже его мы всё равно воспринимаем через символы.Символы, которыми за эти тысячи лет человечество пыталось описать то, что

всё равно не описуемо.Хаос часто путают с женским.

Это естественно, ведь всю историю человечества считалось, что женское ближе к природе.

Только это неверно.Само разделение на «мужское» и «женское» уже является частью

иерархической системы.Хаос - это универсальный растворитель.

Чёрное чернее чёрного.Зелёный лев, пожирающий солнце.

Дионис.Пьяный бог в женской одежде.

Ради которого людей разрывали на куски.Не женское против мужского, а женское, смешанное с мужским.

Именно это было описано в «Гелиогабале, или Коронованном Анархисте» Арто.

Именно это можно увидеть, если выйти из Лондонской Картинной Галереи прямо на грандиозный гей-парад на Трафальгарской Площади.Где трансвеститы размахивают розовой версией Юнион Джека.

Видимо, это и есть царство количества.Которого так боятся убедившие себя в собственном качестве.

VIII

Символы.Последнее, что нам осталось от человечества, существовавшего до

цивилизации.У академика Рыбакова была потрясающая гипотеза.

Спорная, но потрясающая.Он предположил, что известный тысячелетиями узор из ромбов возник во

времена охоты на мамонтов.Поперечный срез мамонтовой кости образует на поверхности изделия похожий

узор.Составленный из соприкасающихся и надвигающихся друг на друга ромбов

естественного происхождения.По его мнению, тысячи лет до появления керамики этот узор сохранялся как

ритуальная татуировка.Повторявшая рисунок первых идолов, сделанных из бивней мамонта.

Это идея глубоко поразила меня.Потому что я узнал этот знак.

Руна Ингваз в скандинавском варианте выглядит как ромб.В англо-саксонском - как часть узора из ромбов.

Именно второй вариант мы набили на свои тела перед нашей свадьбой.Может быть бессознательно повторив один из древнейших ритуалов.

Двойной юмис.Невероятно похожий на руну Ингваз знак древних балтов.

Похожий как внешне, так и по значению.Словно они происходят из одного источника.

Уже шесть лет я ношу на правой руке серебряное кольцо с этим знаком.На левой руке - другое кольцо, с набором балтских символов.

На шее - серебрянную секиру Перуна.

Меня можно принять за верующего язычника.Но я скорее одержим символами.

Забытыми символами.Богами, от которых не осталось даже имён.Богами, от которых остались лишь имена.

Всем, что поддерживает.Во время пути через лес.

IXКаждые девять лет, на осеннее равноденствие, на острове Упсала вешали девять

человек.Это продолжалось девять дней.

Сохранился один гобелен.Там кто-то в рогатом шлеме ведёт процессию к дереву.

На котором висят девять тел.Знаю, висел я в ветвях на ветру девять долгих ночей, пронзенный копьем,

посвященный Одину, в жертву себе жеЭто идеальное время для тех, кто хочет повеситься.

Но нам уже некого вешать.Разве что кукол.

И главное, нет никого, кому это было бы посвящено.

Язычество.

В начале был кадр.Серый, типично британский двухэтажный дом.

Из окна второго этажа в камеру смотрят два ребенка в масках кошки и мыши.Я не сразу понял, чем это меня зацепило.

В кадре было ощущение некой тихой неправильности.Словно «зловещая долина».

Ощущение тревоги, возникающее при виде того, что выглядит почти как человек, но в чем-то пугающе неправильный.

В кадре неправильным было само пространство.Это была Англия, но другая.

Европа, но незнакомая.Непривычная.

Не наша.«Плетённый Человек».

Европейская цивилизация родилась в процессе взаимного уничтожения, между язычеством и христианством.

Уже в римской империи формально победившее христианство радикально менялось под влиянием побежденных.

В итоге породив нечто третье.Чем дальше на север шла религиозная экспансия, тем более причудливые

формы принимал этот процесс.В фильме искусственно разделили эти два источника европейской культуры.

Извлекли нить, давно вплетённую в сложный узор.Потом я прочитал «Золотую Ветвь».

Оказалось, что сценарий построен на главе про праздники огня.Моя любимая глава.

Один из самых жутких из известных мне текстов.Витгенштейн в своих «Заметках о Золотой Ветви» особо отметил эту главу.

Само описание обрядов шотландских крестьян вызывает у читателя уверенность в том, что реальный смысл этих ритуалов связан с человеческими

жертвоприношениями.Эта уверенность является отличным материалом для лингвистического анализа.

Впечатление производит не просто мысль о возможном происхождении Бельтановых празднеств, но то, что можно назвать ужасающей

правдоподобностью такого предположения.Кельты выстроили себе метафизическую мясорубку, сопоставимую с религиями

южноамериканских индейцев и культом Ваала древних семитов.Их вера требовала регулярных массовых жертв, приносимых крайне жестоким

образом.Нам трудно понять мышление людей, считавших, что сожженный заживо

младенец является залогом хорошего урожая.Что вырванное сердце и сорванная кожа помогут солнцу оставаться на небе.

Мы и не понимаем.

У Витгенштейна было замечание о том, что неизбежный восход солнца утром всё равно остаётся гипотезой.

Я часто пытаюсь себе представить, как могли мыслить люди других культур.Люди, для которых это действительно было лишь гипотезой.Кто реально боялся того, что утром солнце просто не взойдёт.

И пытался помочь ему.С помощью ритуалов.

Я не могу быть язычником только потому, что не могу понять это.И принять.

Хотя сама идея просто завораживает.

Killed to keep the world turning.Убитые для того, чтобы мир продолжал вращаться.

Современные попытки восстановить кельтское язычество выглядят пустым театром.

Внутри сплетенных из прутьев чучел никого нет.Амулеты с Цернунносом, которые продаются в эзотерических магазинах, не

связаны с реальной традицией.Наверное правильно, что она умерла.

В летнее солнцестояние на Гревской площади в Париже больше не сжигают кошек и лисиц в корзинах из прутьев.

В Люшане больше не возводят из прутьев башню, не заполняют ее змеями и не поджигают.

В Англии великанов из прутьев перестали сплетать в средние века.Их плели на солнцестояние, и они уже были пустыми.

Последние случаи сожжения ягнят на Бельтайн зафиксированы в начале ХХ века.

Есть вещи, которые не стоит возвращать.Достаточно просто помнить о том, что эта земля была их землёй.

Что друиды учились на этом острове.Что эти холмы наверняка были покрыты пеплом.

X

Свастика.В детстве я очень любил перечитывать «Энциклопедию Знаков и Символов».

Даже пытался понять значение термина «семиотика».Хотя и безуспешно.

Среди знаков в той книге оказался один, вызывавший иррациональное восхищение.

Шумерская свастика.Составленная из девушек.

В момент, когда я его увидел, я понял, что это моё.На самом деле этому знаку пять тысяч лет.

Ещё не было шумеров.Не было письменности.

Мы не знаем, кем были эти люди и зачем они рисовали на своей керамике этот узор из девушек.

Зато я знаю, что этот знак значил для меня.Солнечный ветер.

Ветер и солнце, сплетающиеся в небе.Когда я сидел, слово «свобода» было для меня зашифровано этим иероглифом.Если бы я умел рисовать, то на картине про те семь месяцев именно этот знак

был бы в небе, видимом из-за решётки.В первый месяц у меня был нервный срыв.

Каждый день я писал тексты, почти не замечая окружающий мир.Я назвал эти тексты «Солнечный ветер».

Сейчас думаю удалить большую часть.Переименовав оставшееся в «Солнце и Ветер».

Это тоже звучит банально, особенно после «Свастики» Пепперштейна.Но я уже устал избегать банальностей.

В том числе и самой банальной ассоциации со свастикой.Трудно отрицать очевидное.

Люди, напавшие на мою страну в летнее солнцестояние 1941 года явно имели схожие со мной интересы.

Хотя и сделали из них другие выводы.Для меня нацизм - это тень.

Тёмный двойник.Искушение, которому я почти поддался.

Отражённый в кристаллах свет.За которым шли и разбивались юноши в моём любимом фильме Рифеншталь.

Я знаю, что можно легко оправдать даже ту ночь.Ставшую самым жутким праздником огня в истории.

Можно оправдать всё.Только мой родной город до войны был еврейским.

Один этот факт перевешивает для меня всю эстетическую и метафизическую болтовню.

Мне интересны источники, из которых вырос нацизм.Интересна сама эстетика.

Даже в детстве, когда я смотрел по телевизору «Кабаре» меня просто заворожила «Tomorrow Belongs To Me».

Но к политическому воплощению этой эстетики я испытываю отвращение.Мне никогда не была понятна логика расизма, сексизма и антисемитизма.

Казалось очевидным, даже несмотря на определённую склонность к мизогинии, что сведение человека к одному из его внешних качеств попросту глупо.Поэтому все существовавшие правые режимы изначально основаны на

логической ошибке.

Поэтому у меня ещё нет татуировки с древним вариантом свастики.Мне не хочется, чтобы меня принимали за своего.

XIМужское и женское.Солнечное и лунное.

Аполлоническое и дионисийское.Природа и цивилизация.

Инь и Ян.Язык, на котором с нами говорит наше бессознательное.

Язык бунта против природы.Или смирения перед ней.

Можно найти тысячи синонимов и антонимов.Заметить следы этой борьбы в любом произведении искусства или культуры.

Только это всё мало говорит про реальность.Только про нас самих и наш страх.Если точнее, про мой старый страх.

Ганс Аспергер считал, что у его пациентов крайняя версия «мужского ума».Возможно поэтому в детстве я был крайним мизогином.

Это не было идеологией, скорее формой невроза.Женское как принцип воплощало в себе всё, что было мне отвратительно.Поэтому я даже не мог слушать поп-музыку, исполняемую женщинами.

Ведь в этом случае я пропускал их слова через своё сознание.Мне хотелось быть чистым и холодным.

Всё, что было связано с природой и сексуальностью оказывалось для меня в «слепом пятне».

Я читал про сексуальность и понимал её теоретически.Однако в принципе не переносил эту информацию на работу собственного

сознания.Хотя даже влюблялся в героинь книг и фильмов.

Но отказывался признаваться самому себе в том, что и я испытывал сексуальные желания.

Это не могло длиться вечно.Когда этот лёд раскололся, у меня в жизни начался шестнадцатый аркан.

«Башня».Полное разрушение всего, что казалось незыблемым.

Тотальный кризис.

В тюремной библиотеке была книга стихов Бодлера.В дополнении был полный текст эссе Сартра «Бодлер».

Когда я прочитал этот текст, мне показалось, что я заглянул в зеркало.Страх перед природой и жизнью.

Поиск всего неестественного, искусственного и мёртвого.

Болезненный самоконтроль.Камилла Палья нашла схожую тенденцию в огромном количестве произведений

искусства.Даже если она ошибается в деталях, её концепция очень впечатляет.

Женское, как синоним природного.Мужское, как иррациональный и, по сути, бессмысленный бунт против

природы.Природы, подробно описанной в «Саде Пыток» Мирбо.

Книги, близкой по силе только «Сердцу Тьмы».Логика этого бунта подробно описана в множестве откровенно патологических

книг.Между «Полом и Характером» Вейнингера и «Intercourse» Дворкин нет

принципиальной разницы.В них говорит одна страсть и один страх.

Страх, который можно найти всюду.От романа Гюисманса «Наоборот» до фильма «Антихрист».

Хаос правит.

Мне нужно было найти этот страх в себе.Посмотреть в его корни, пропахшие арифметикой.

Понять его причины.Принять всё, что было создано в истории человечества благодаря ему.

И перешагнуть через иллюзию.

XIIЯ восхищался эпохой модерна.

Немарксистскими попутчиками большевистской революции.Советским Союзом двадцатых годов.

Савинковым, чьи стихи и романы вызывали навязчивое желание пережить схожий опыт.

Я шел, шатался, Огненный шар раскалялся

Я считал, что должен был родиться в том мире.Возникшем в огне мировой войны.

Продлившимся одно поколение.Завершившимся второй, действительно тотальной катастрофой.

Мир постмодерна вызывал раздражение.Хотелось вернуть человечество на два поколения назад.

Принимая за консерватизм собственное пристрастие к недавнему прошлому.Сочиняя стихи про Будённого и Унгерна.

Штурмующих Варшаву под красным знаменем с золотой свастикой.Хотя я понимал, что в моей жизни не было даже локальной войны.

Поэтому я не могу по настоящему понять людей, переживших мировую.Насколько бы не были близки тексты, написанные ими.

Я действительно восхищался всем этим.До сих пор это все очень дорого мне.

Мне потребовались годы на то, чтобы понять наивность этого подхода.Можно сколько угодно отрицать современный тебе мир, оставаясь его

непосредственной частью.

Генон и Эвола писали огромные трактаты против современного им мира.Они не лгали там ни в одном слове, но эти тексты были ложью.

Их кастовая утопия, выстроенная из интерпретаций священных текстов, принципиально не отличалась от остальных утопий.

Из которых и состоял модерн.Точно так же сейчас самые яростные критики постмодерна воплощают в себе

его дух.Убедительно высмеивая собственные цепи.

Пытаясь выйти за пределы этой диалектики я встретил Юнгера.Прочитанный много лет назад «Гелиополис» не совпадал с моим прежним

настроением.Зато во вторую редакцию «Сердца Искателя Приключений» я погрузился

словно в ледяную воду.Юнгер.

Отшельник.Исключение, подтверждающее правило.

Причина, по которой я не верю в кастовую систему, очень проста.Очевидно, что одни и те же люди в разные годы своей жизни относятся к

разным кастам.Нет ничего постоянного и однозначного.

Единицы способны прожить свою жизнь, не спускаясь вниз.Юнгер смог.

Начиная с определённого момента его жизнь стала для меня путеводной звездой.

Тексты - картой.

Год, когда я был рабочим на Химволокне.В последнем сохранившемся цеху среди развалин огромного завода.

Доказал мне что работа - это, в первую очередь, среда обитания.Что Маркс и Ванейгем были правы в деталях, но слишком романтичны в

выводах.

Потом мы ушли в эмиграцию.Впервые я оказался в обществе, против которого не воевал.

С которым заключил осторожный нейтралитет.Сохраняя в целом отрицательное отношение.

Но не считая себя в праве бороться против власти на земле, которую сам выбрал.

Так я сошёл с того, что можно, с натяжкой, назвать путём партизана.И начал дорогу в лес.

С каждым шагом принимая то, что ещё недавно казалось неприемлемым.Пока не открыл «Эвмесвиль» и, неожиданно, нашёл в нём собственные мысли.

Точнее, ощущение, которое ты не мог сформулировать.В котором боялся признаться самому себе.

Анархисты хотели бы изменить это положение; но их идеи уже изначально ошибочны. Человек должен быть не другом солнца — он должен быть самим

солнцем. Он таковым и является; заблуждение же заключается в том, что он позабыл подобающее ему место, свою родину и, соответственно, свое право.

XIII

Поэзия.Хорошо, что она умерла.

Превратилась в чистую декорацию.Посреди которой люди, изображающие из себя поэтов, демонстрируют тексты,

изображающие стихи.Несколько лет я участвовал в поэтической жизни города.

Наблюдая за тем, как люди пытаются вписать себя в романтический миф.Составляя и сопоставляя друг с другом рифмы.

Это чем-то похоже на карго-культ.Подражание поведению давно умерших.

В надежде заработать схожий с ними статус.Давно бессмысленный в современных условиях.

Ролан Барт в своём великолепном тексте про Мину Друэ сказал, что такие поэты «поставляют публике знаки поэзии, а не саму поэзию; они экономны и

внушают доверие»Только он ещё верил в поэзию с большой буквы.

В отличие от меня.

Моё увлечение этим мифом было связано с отцом.С тем днём, когда в городской газете была напечатана большая статья про его

стихи.До этого момента я пропускал мимо ушей всё, что говорилось о его таланте.

Но в тот момент я потерял дар речи.Впервые по настоящему прочитал его тексты.

И начал учиться говорить.Мы все пытаемся превзойти своих предков.

Но трудно превзойти человека, который умер так рано.Успев продемонстрировать исключительный природный талант.

Трудно соперничать с памятником.

Так я и начал составлять слова.Долго, с мучениями, пытался уложить мысли в рифму.

Пока не открыл для себя «Зверинец» Хлебникова.Буквально освободивший меня.

Чем меньшее уважение я испытывал к поэзии как мифу, тем больше меня привлекал сам процесс.

Человеку в аутическом спектре трудно передавать эмоции.Трудно принимать, и трудно передавать.

В то время как поэзия, как и все виды искусства, представляет собой механизм вербализации невербализуемого.

Я всю жизнь находился в стеклянном лабиринте, который мешал мне приблизиться к людям.

Пытаясь найти инструмент, который помог бы разбить это стекло, я заинтересовался вопросами языка и мышления в целом.

Поэзия, лишённая романтического ореола, превращается именно в такой инструмент.

Конкретно верлибр, рифмованным стихам не хватает точности.Необходимость следовать рифме и ритму искажает то, что пытаешься сказать.

Правда именно преодоление этого сопротивления материала делает лучшие рифмованные стихи настоящими произведениями искусства

Но это лишь исключения, подтверждающие общий процесс превращения русской поэзии в гигантский орнамент.

Воспроизводящий иллюзорное представление о серебряном веке.

Впрочем, у меня тоже остаются свои иллюзии.Несколько текстов Хлебникова.

Введенского.Поплавского.

Уитмена.Паунда.

Которые хочется нанести на свою кожу, чтобы всегда видеть перед глазами.Тихих, почти незаметных текстов.

После которых кажется, будто миф о поэзии говорил правду.Что он и есть правда.

XIVСюрреализм.Сны модерна.

Нельзя сводить его к одному французскому литературно-художественному движению.

Группа сюрреалистов немного комична в своём соответствии с духом своего времени.

Кружок богемы, повторяющий в миниатюре авторитаризм, нетерпимость и партийные чистки.

За это мне не симпатичен Бретон.

Но симпатичны сюрреалисты.Особенно те, кто шёл параллельно.

Не связанные с группой.Они заходили гораздо дальше.

Гораздо глубже.Изгнанный на первой же выставке Брайан Гайсин.

Стоявшая рядом с группой Клод Каон, фотографировавшаяся для себя, незаметно от публики.

Стихи Домаля и Жильбер-Леконта из «Большой Игры», с их удивительным пониманием архаики.

Уходом глубоко вниз при помощи наркотиков и эзотерических практик.

Красная жатва под волчьим солнцем смерти

Они оба погибли на этом пути.Жильбер-Леконт от морфия.

Домаль от дыхательных практик Гурджиева.Но их тексты оправдывают существование сюрреализма.

Их тексты, и тексты Арто.Даже Поплавский, русский сюрреалист, не связанный ни с кем из них.

Бродивший по тем же улицам в своих чёрных очках.Пытавшийся вернуться домой с небес.

Сочинявший тексты про солнце на цепи.Умерший нищим от кокаина.

Оправдывает это слово.

Лучшее всегда остаётся на обочине.

Иногда я себе представляю их всех вместе.Посреди гигантской пустыни.

Вечно читающих друг другу свои тексты.

У Бретона не хватило смелости.Злости и безумия.

Его «Аркан 17» - исключительно правильная книга.Лирика.

Антифашизм.Наступающая эпоха женственности.

Семнадцатый аркан, «Звезда», как символ ближайшего будущего.Конечно, он был прав.

Слишком прав.Сюрреализм времён Второй Мировой и послевоенного времени окончательно

ушёл в сторону примитивного мышления и мистицизма.Выставка сюрреалистов 1947-го года была вдохновлена Фрезером и Геноном.

Инициацией и магией.За один только алтарь Виктора Бауера, посвящённый Максу Эрнсту я могу

простить многое этому движению.За поставленную в этом алтаре картину «Любовники», с арканами «Маг»

и «Папесса».Это правильный путь.

Но мне кажется, что они играли с садизмом и архаикой, не понимая всей взрывоопасности этих материалов.

Обозначали путь, но не решались заглянуть в реальность воспеваемого ими безумия.

Примерно в то время, когда Бретон в Канаде писал «Аркан 17», его бывший друг переиздавал «Новые откровения бытия».

Посвятив Гитлеру этот яростный трактат о войне мужского и женского.Две стороны сюрреализма.«Звезда» и «Повешенный».

Я принимаю первую сторону.Но завораживает меня вторая.

Тот сюрреализм, который Делёз сопоставил с натурализмом.Садистские фильмы Бунюэля, показывающие изначальный мир.

Алхимик и клоун Дали.Любивший себя, Галу, доллары и Арно Бекера.

Майя Дерен, ставшая жрицей вуду.

«Паника».Последний осколок эпохи.

Латинский, садистский, натуралистический сюрреализм.Блуждание Фандо и Лиз по пустыне в поисках несуществующего города.

Распотрошённый бык в «Viva La Muerte»".Вслед за венскими акционистами возродивший те ритуалы, которых не

следовало возрождать.

Сны модерна.Балансирующие на грани кошмара.

Все сны балансируют на этой грани.

XV

Наркотики.Завидую людям, у которых был настоящий психоделический опыт.

Как положительный, так и отрицательный.Эта дверь остаётся закрытой для меня.

Я слишком осторожный.Слишком здравомыслящий.

Слишком скучный.Всегда проверял дозировку.Выяснял заранее эффекты.

Думал о последствиях.В итоге я получил от веществ только хороший, положительный опыт.

Но ни разу не ушёл за край.

Только один раз было Лиго, проведённое на грани нервного срыва.Когда первая таблетка экстази была принята на вокзале.

После чего я сидел на полу в переполненном вагоне.В майке украинских националистов с Нестором Махно.

Слушая шум колёс.На третий день марафона мы выпили водки.

Я пришёл домой.Закрыл глаза.

И оказался в тёмной комнате, рядом с покойным дедом.Сообщившим мне, что я допрыгался.

Там регулярно раздавался грохот, выкидывавший меня в реальный мир волной паники.

Но снова закрыв глаза, я оказывался в том же месте.Помню как убегал вниз по лестнице.

Как бежал по пустому городу, полному манекенов.Как понял, что грохот - это моё сердце.

И взлетел в золотое, вязкое, как патока небо, направляясь к источнику шума.

Через несколько лет, прочитав «Затонувший мир», я узнал этот грохот.Барабан древнего солнца над затопленным, тропическим Лондоном.

Списанным с «Европы После Дождя».Баллард тоже как-то увидел то, что тогда видел я.

Это был тёмный опыт.Один из немногих, принесённых мне MDMA.

Но я благодарен за него Шульгину.Не меньше, чем за все моменты, когда вещество разбивало стеклянную стену и

помогало мне дотронутся до людей.

Наркотики не полны без принятия их тёмной стороны.То, что забывают, глядя на шестидесятые.

Последняя великая утопия.Обречённая с самого начала.

Это было блестящей ошибкой, вывести ЛСД из узкого, элитарного круга экспериментаторов.

Выпустив его на улицу.Да, началась великая мутация культуры.

Ветер со стоном вырывался из лика луны, и деревья принимали форму ветра.Берроуз писал, что в этих словах из книги его несчастного сына

отразилась «форма ветра» одной из величайших в истории культурных революций, «возможно, последней и величайшей человеческой мечты».Он написал эти слова про книги, описывающие амфетаминовый психоз.

Он был прав.Открытие собственной сути плохо сочетается с иллюзиями.

Шестидесятые хотели казаться солнечным светом над полями цветов.Но у этого света всегда была тёмная сторона.

Сторона, которую я ощутил впервые услышав The Velvet Underground.В звучавшей очень тихо песне «Heroin» на затёртой кассете.

В пустыне, впервые показанной ещё в «Faster, Pussycat! Kill! Kill!».Пустыне Мэнсона.

Если заглянуть за красочные декорации, можно заметить эту пустыню.Группу Love, сидящую на склоне холма.

Под смесью ЛСД и героина.Наблюдающую за тем, как умирают люди, поверившие в последнюю утопию.

Фильм «Easy Rider», в реальности являющийся грандиозным бэд-трипом.Гимном паранойе и агрессии.

Церковь «Процесс», стоящая перед ураганом.Это было великое поражение.

Поражение, которое стоит десятка побед.Мне жаль, что я его ни разу не пережил.

И я испытываю зависть.Когда перечитываю самые неприятные страницы «Fear and Loathing in Las

Vegas: A Savage Journey to the Heart of the American Dream»

Даже опиаты.Самое тёмное, земное вещество.

Вызывают у меня зависть к тем, кого они поглотили.Я сидел в одних камерах с людьми на ломках.

Знал умерших о передозировки.Знал тех, кто плотно подсел.

Но сам ни разу не прикасался ни к одному веществу этой группы.Кроули был прав, когда говорил, что человек должен подчинить себе

наркотики.Как он уже подчинил себе молнию.

Только он лгал, когда описывал, как воля побеждает зависимость.

Его собственная воля была побеждена.Он писал «Дневник Наркомана», с назойливой рекламой своего метода

избавления от зависимости, прямо на пике собственной зависимости.

Ведь вещество, вызывающее привыкание.Меняющее клетки твоего тела.Наверняка меняет и мышление.Даже у самых сильных людей.

Когда я вижу фотографии маковых полей, мне кажется, что это земля смотрит куда-то вверх многофасеточными глазами насекомого.

Раньше я считал, что торговцев нужно казнить передозировкой собственным товаром.

Потом начал склоняться к полной легализации.С поражением в правах зависимых.

Но у меня всегда оставалось эта едва ощутимая зависть.Желание получить передозировку психоделиков.

И ещё, один раз, с соблюдением всех мер предосторожности, заглянуть в пустыню.

В белое безмолвие, о котором я только читал.Только один раз.

XVIЕресь.

Наверное, это неправильно.Заранее отрицать все организованные религии.

Но это в моей крови.Даже когда меня крестили, ребёнком, я видел в храме лишь позолоту.

Моё детство совпало с религиозным возрождением и волной эзотерики.Я рос среди церквей и сект.

В итоге став скептиком.Хотя мне очень хотелось поверить.

Хотелось найти нечто надчеловеческое.Полностью измениться.

Стать кем-то другим.

Один раз я опасно приблизился к этому краю.Ислам умеет убеждать.

Мне так хотелось отказаться от всего.Найти традицию.

Истину,которую нельзя доказать.

В которую можно только поверить.

Тогда было невероятно холодно.На перерывах я вчитывался в «Коран», пытаясь найти в нём следы

нечеловеческого.Пытаясь найти повод сказать «И хвала Аллаху, Господу миров».

Но находил лишь поэзию.Очень хорошую поэзию, местами действительно гениальную.

С неуверенностью в себе.

Мыслями о самоубийстве.Садистскими фантазиями о вечных пытках оппонентов.

Там не было ничего, кроме человека.Обманывавшего самого себя.

Тогда я понял, что не хочу лгать.Ни себе, ни людям.

Что сам интерес к исламу был еретическим.Вызванным желанием отречься от культуры, в которой я вырос.

Что внутри ислама меня привлекали шиитские секты, исмаилиты и суфии.Что если бы я произнёс шахаду, то вскоре оказался бы в конфликте с

традиционным исламом.Оказался бы на стороне тех, кого они пытаются уничтожить.

В ту зиму я выбрал свою сторону.Сторону культуры апокалипсиса.

Сторону еретиков и безумцев.Сторону Блейка.

Хасана ибн Саббаха, Берроуза и Хаким Бея.Кроули и Дженезиса Пи-Орриджа.

Тех, кто продолжает традицию, нарушая традиции.

У Генона была мысль про «святых сатаны».Якобы есть люди, почти достигшие просветления.

Но отступившие.Превратившиеся в неких «агентов контринициации».

Я совершенно не доверяю идее просветления.Крайне критично отношусь к Генону.

Но данный образ мне кажется интересным.Когда я её прочитал, мне показалось, что Генон впервые описал нечто похожее

на традицию.Традицию, как огонь, идущий сквозь время.

В жизни редких людей ощущается этот огонь.В оставшихся от них культах есть только пепел.

Поэтому я уважаю Кроули.Иногда внимательно перечитываю «The Book of the Law/Liber AL vel Legis».

Поскольку думаю, что он уловил нечто очень важное о нашем времени.Но мне никогда не придёт в голову вступить в один из конкурирующих орденов

ОТО.Никогда не придёт в голову сделать вид.

Будто я верю в некую истину.Кроме той, что ничто не истина.Кроме того, что всё дозволено.

XVII

Блейк.Для того, чтобы дойти до него, мне потребовалось десятилетие.

Всё началось с фильма.Я был ещё подростком, когда увидел в программе передач это название.

«Dead Man»

Начал смотреть, считая, что это фильм ужасов.Так всё изменилось.

Вскоре я искал в библиотеке статьи про Блейка.И его стихи.

Цитаты из стихов, приведённые в фильме, были гениальны.Но сами стихи, как ни странно, не нравились.Казались слишком старомодными и чужими.

Потом, много раз, пересматривал фильм.Находил знакомые фразы в текстах Моррисона.

Узнал, что именно дух Блейка продиктовал Гинзбергу «Howl».Но это не помогало понять основные тексты.

Примерно месяц я провёл в двухместной камере с очень странным человеком.Когда я зашёл в неё, в углу упали иконы.

Поэтому он предположил, что я - зло.Однако задал мне наводящий вопрос.

Читаю ли я Блейка?Я ответил - да, не вдаваясь в подробности.После чего долго думал о произошедшем.

Он любил стихи Блейка, считая их духовными.Я же искал в них тёмную сторону.

Хватаясь, наугад, за отдельные стихотворения.Прорываясь сквозь перевод Маршака.

Моим окном в этот мир стала маленькая книга карманного формата.В ней были напечатаны «Песни невинности и опыта» и «Бракосочетание

Неба и Ада».На двух языках, перевод рядом с оригиналом.

Пугающая симметрия двух противоречащих друг другу циклов стихов восхитила меня.

Картина того, как человек и ангел сидят на корнях деревьев, держась за грибы, и смотрят на чёрное солнце в центре земли, навсегда сделала меня верующим.

Не в Бога или Уризена.Верующим в Блейка.

Потом я начал учить английский по стихам из той же книги.Нашёл том с фотокопиями всех его иллюминированных поэм.

Внимательно прочитал в них каждое слово.

Его бунт был грандиозен.Утопичен.Обречён.

Но грандиозен.Средневековье обрушилось под тяжестью книгопечатания.

Уже этот факт делает немного комичным все традиционалистические фантазии о Кали Юге и деградации самой материи.

Но мир, рождённый книгопечатанием и последовавшей индустриальной революцией, действительно жуток.

Восставая против него Блейк пытался создать новый медиум.Уйти от книгопечатания с помощью собственного формата книги.

Подчёркнуто визуального, близкого к средневековому.

Грандиозная космогония его поэм доступна лишь с воспроизведением оригинального изображения.

Лишь так понимаешь, насколько он современен.Насколько он вне времени.

Империя против искусства.Империя падёт.

XVIII

Магия.Наверное, я не верю в неё.

Я слишком скептичен для этого.Детство, проведённое в мире, полном дешёвой эзотерики, научило меня не

доверять ничему.Всё подвергать сомнению.

Включая рациональную картину мира.В моей жизни были моменты, которых я не могу объяснить.

Стихотворение, написанное за месяц до ареста, в котором я точно описал звон ключей в тюремных коридорах.

И передвижение папки с моим уголовным делом из кабинета в кабинет.Татуировка с руной, после нанесения которой наша жизнь начала быстро

меняться в строгом соответствии с её значением.«Таро Тота» Кроули, оказавшееся неприятно точным инструментом.

Каждый из этих аспектов делает меня агностиком.Не доверяющим ничему.

Но готовым ко всему.Большинство известных мне людей, занимающихся магией, были лишь

самовлюблёнными фантазёрами.Но есть меньшинство, вызывающее глубокий интерес.

Вроде моего знакомого, одного из авторов трактата «Liber Nigri Solis».Про чёрное солнце внутри солнца.

В котором сопоставлены современная астрофизика и шумерская астрология и мифология.

Эксперимент по совмещению магии и современных технологий.Книга Юнга «Психология и алхимия», из которой я узнал больше про

алхимию, чем про психологию.Случайно открыв эту книгу, я сразу увидел символ, который стал для меня

предметом многолетних размышлений.В итоге превратившись в мой экслибрис и татуировку на левой руке.

Пожалуй, я воспринимаю магию и алхимию именно через концепцию Юнга.

Дважды на концертах я переживал нечто, что было неизмеримо выше обычной реакции на хорошую музыку.

Оба раза это были не просто музыканты, а практикующие оккультисты, десятилетиями хранящие свои обеты.

Возможно, это иллюзия, но от кричащей руны Фрейи Аусвин шла сырая, стихийная сила, удивительно напоминающая описание сейдра.

В то время как от Яна Рида было ощущение света, спокойствия и самоконтроля.Понятно, что это во многом самовнушение, основанное на любви к этой музыке.

Но мне иногда кажется, что магия сейчас существует только в таком виде.В маленьких залах, на концертах для немногих.

Руны.Таро.

Алхимические символы.Ритуалы.

Всё это формы символического языка.Нечто близкое искусству, но затрагивающее напрямую соответствующие

архетипы.Вызывающее в нас память о мире, в котором жили наши предки.

Ведь каждый настоящий ритуал - это перфоманс, созданный лишь для участников.

Магия осталась лишь в том немногом, что ещё можно назвать искусством.Искусство осталось лишь в том немногом, что ещё можно назвать магией.

XIX

Джармен.Умирающий.

Нельзя сказать, что я беру с него пример того, как нужно жить.Но его последние годы стали для меня примером того, как нужно умирать.

Мы все постоянно смотрим в лицо смерти.Которая может случиться в любой момент.Просто Джармен точно знал, что умирает.

Мне было трудно сформулировать своё отношение к гомосексуализму как явлению.

Я рос в земле с очень простыми понятиями.Гей-культура как явление выглядела отвратительно.

Впрочем, как и любая относительно массовая культура.Моя собственная сексуальность на тот момент, формально, отсутствовала.Но под оболочкой асексуальности и неприязни ко всему сексуальному и

чувственному скрывались обычные гетеросексуальные желания.Тем не менее, был небольшой круг авторов, тексты и фильмы которых я

воспринимал как полностью свои.Несмотря на их сексуальность, действительно чуждую мне.

«Это я, Эдичка» и «Дневник Неудачника».Холодные и жуткие тексты Берроуза.Воспевающий предательство Жене.

Ранний Мисима.Пазолини.

Я хранил выпуски «Искусства Кино» с полным текстом «Теоремы».Помню показ по телевидению, когда его решила со мной посмотреть моя мать.

Устроившая мне после этого скандал, поскольку я смотрю омерзительное.Мне тогда трудно было сформулировать, что меня в этом притягивало.

Было только понятно, что это не сексуальное притяжение.Что меня совершенно не тянуло и не тянет брать с этих людей пример.

Через много лет я прочитал воспоминания Кристоферсона и Бэланса про их сотрудничество с Джарменом.

Они там сказали простую вещь.Люди их поколения, осознав свою сексуальность, понимали, что мир основан на

лжи.Учились критическому взгляду на незыблемые основы общества.

Делали шаг в сторону.Именно это дало такую силу текстам Берроуза.

Музыке и текстам Coil.Фильмам Пазолини и Джармена.

Взгляд снаружи.Злой и внимательный.

У меня был похожий взгляд.

Аутический спектр исключает из общества намного сильнее сексуальной ориентации.

Ты остаёшся чужим, хотя жаждёшь стать своим.Жаждешь единения, хотя и боишься его.

Тогда я не знал, кто я.У меня не было литературы, передававшей мой опыт.

Но была великая литература, передававшая схожее восприятие мира.Как цитата из «Дневника Вора» Жене про нос, сплющенный о стекло,

отделяющее от людей.Только мой нос был прямой.

И мне было немного неприятно осознавать, что многие страницы «Исповеди Маски» читались как собственный опыт.

Мы ведь приматы.Нам трудно избавится от вечной логической ошибки, когда мы путаем

сексуальные роли с социальными.Эта схема воспроизводит себя всю человеческую историю.

Это реальная причина порабощения женщин.Она же повторялась во всех гомосексуальных обществах древности.

Древняя Греция.Рим.

Средневековая Япония.Во всех этих случаях сексуальность была частью системы господства и

подчинения.Три дописанных тома «Истории Сексуальности» Фуко ясно говорят об этом.

Для меня они важнее тысяч книг про мораль и нравственность.Потому что показывают корни нашей, уже уходящей морали.

Доказывая, что массовая сексуальность тоже меняется.Хотя и за этим процессом я наблюдаю со стороны.

Уничтоженное эпидемией поколение Джармена было последним в своём роде.В западном мире гомосексуалисты уже включены в систему и воспроизводят её

постоянную ложь.Мне это безразлично.

Я всё равно не один из них.Просто немного жаль, что теперь будет меньше людей, способных погрузиться

в алхимию.Переходить границы.

Понимать, что синева неба - иллюзия.

Потому что за ней бесконечная ночь.

XXПоиски Ноттинг-Хилла.

Всё началось с любви к антиутопиям.Возможно необычной для ребёнка, но я был необычным ребёнком.

Замятин, Орруэл и Хаксли читались вместо сказок.Трудно сейчас сказать, что именно я искал в кошмарных описаниях

тоталитарного будущего.Сам я этого уже не помню.

Зато помню, как нашёл в библиотеке книгу, навсегда изменивший всё.Сейчас у меня есть точно такая-же книга.

Найденная в книжном антиквариате.«Зарубежная Фантастическая Проза Прошлых Веков»

Сборник из трёх утопий.Одной сатиры.

И странной антиутопии в конце.

Мор и Кампанелла, внезапно, практически не отличались от будущих антиутопий.

Просто текст писался от лица не критически настроенных персонажей.С того момента утопии и антиутопии стали для меня единым целым.

Одно и тоже общество будет утопией для его создателя и антиутопией для всех остальных.

Всеобщего счастья не будет.Там было ещё «Путешествие в Икарию», но этот текст невозможно было

читать.Сирано Де Бержерак и его «Иной свет, или Государства и империи Луны»

надолго стали для меня образцом чёрного, циничного юмора.Но текст, изменивший мою жизнь, был в самом конце.

«Наполеон из Ноттинг-Хилла»В этой книге оказалось, буквально, всё.

Абсурдный, почти авангардный юмор Оберона Квина.Либеральная утопия, ставшая антиутопией для немногих.

Консервативная революция, проливающая кровь ради абсурдных целей, внезапно переставших быть абсурдными.

Как ни смешно признавать, но основы моих политических взглядов были заложены диалогом персонажей с бывшим президентом Никарагуа.

Всеми диалогами книги.Диалектика циничной игры и романтических иллюзий вступила в резонанс с

моим мышлением.Я был циником и скептиком, который захотел поверить.

Захотел найти войну, которая всё изменит.Когда я лежал в депрессии на диване, монотонно подкидывая к потолку палку,

перед моми глазами стояли баррикады.Флаг Двинской Республики над разрушенной мэрией.Войска, наступающие через мост, со стороны Земгале.

Мне снился сепаратизм.Я не любил Латгалию.

Но хотел за неё умереть.Даже когда я выступал, на словах, за империю, сердце моё было с теми, кто с

ней воюет.Сейчас люди, которых я знаю, реализуют на практике мои прежние мечты.

В реальности это смотрится жутко.Все мои мечты в реальности смотрятся жутко.

Возможно я снова вернулся в фазу скептика и циника.Однако я солгу, если скажу что я не испытываю ностальгии по времени, когда

всё было просто.Во мне по-прежнему остаётся эта мечта.

Иррациональная.Не подвластная аргументам разума.

Просто мне близки обе стороны войны.Я не вижу между ними принципиальных различий.

После первой поездки в Англию я хотел написать цикл стихов про мои поиски Ноттинг-Хилла.

Как я шёл, совершенно один, по незнакомому городу.Пытаясь узнать у людей, языка которых не знаю, где находится Pump Street.Пытаясь найти Европу, которую с детства люблю, посреди Европы, которая

существует.У меня получилось написать лишь два текста.

Потому что я ничего не нашёл.Этой улицы не существует в нашей реальности.

Только потом, перечитав роман на английском и сверяя действие с картой, я понял.

В ту ночь я ходил именно по этим улицам.Никогда не существовавшая улица была вписана в реально существующий

ландшафт.Водонапорная башня реально возвышалась над этой местностью.

Просто она была разрушена в семидесятые.Я тогда нашёл всё, что искал.

Но не понял этого.Ведь если ты ищещь Европу.

Просто смотри в своём сердце.

XXI

Язык.Самое главное.

Ключевой вопрос.

Сейчас мне очень стыдно за то, что в детстве я отказался учить латышский.Это был выбор самоидентификации.

Бунтарской.Но очень глупой.

Тогда я не понимал того, что я теряю.Мне было трудно учить языки.

Даже на русском я говорю как аутист.Быстро, странно, произнося слова так, как они пишутся.

В случае с другими языками это лишь ухудшается.Возможно, эта неспособность и вызвала у меня внимание к вопросам языка.

У меня никогда не было родины.Не было места, которое я мог бы назвать своим.

Всё, что у меня было - язык.Слово «русскоязычный» на удивление точно описывает меня.

Старый циник Чоран был прав, когда сказал: «Человек живет не в стране, он живет внутри языка. Родина — это язык и ничего больше».

Живя в обществе, расколотом по языковому признаку, я полностью принял одну из сторон.

Был активистом в борьбе за русский язык и русские школы.Хотя один раз, в статье, всё же проговорился.

Процитировал поразившую меня до глубины души мысль Берроуза про язык как вирус.

Язык как форма жизни, паразитирующая на своих носителях.Трансформирующаяся и трансформирующая.

Затем был Витгенштейн, в котором я сразу нашёл родственную душу.Возможно, дело в том, что он явно был в аутическом спектре.

Сперва был, конечно, фильм Джармена.Потом я начал искать его тексты.

Характерная черта метафизического вопроса состоит в том, что мы выражаем неясность, касающуюся грамматики слов в форме научного вопроса.

Холодный, рациональный анализ «Логико-Философского Трактата» показался отрезвляющим душем.

Арто, невероятно болезненно ощущавший неточность языка как инструмента.Невозможность передать мысли такими, какими они ощущаются.

Увидевший то же, что видел Витгенштейн, но сделавший из этого другие выводы.

Хлебников, балансировавший в своих прозрениях между гениальностью и безумием.

Липавский, самый незаметный из ОБЕРИУ.Единственный из них, погибший на фронте, а не замученный бессмысленно.

Несостоявшийся русский Витгенштейн, от которого чудом сохранилась тетрадь с размышлениями о страхе, языке и времени.

После прочтения его текстов мне захотелось снять о нём фильм.Сцены из «Разговоров» и «Снов» разыгрываются на чёрном фоне.

Они прерываются длинными периодами с чёрным экраном.На фоне которых читаются фрагменты из его незавершённых работ.

Фридрих Юнгер.Незаметный, но гениальный брат Эрнста.

Маршалл Маклюэн.Подсказавший мне разницу между дописьменным и письменным

человечеством.Убедивший меня в том, что алфавит является медиумом, формирующим в

раннем детстве то, как мы видим.То, как мы мыслим.

Каждый из перечисленных показал мне разные дороги к одной теме.Языку.

Эмиграция оказалась идеальным практическим примером.

Моя отстранённость от социума резко обострилась.Что естественно в ситуации, когда твой языковой запас падает до уровня

дошкольника.Показав, в итоге, сам механизм работы языка.

Вызвав глубокое восхищение этой древней, безликой силой.Которая говорит нами, когда мы говорим ей.

XXIIИндустриальная культура.Культура апокалипсиса.

Статья в "Элементах" про «Хаос и культуру подполья»«Industrial Culture Extented FAQ» Толмацкого, оказавшаяся на диске с

гигантской библиотекой, которую я смотрел на примитивном ещё компьютере брата.

Белорусский журнал, посвящённый блэк-металу, в одном из выпусков которого оказались статьи про Coil и Death in June.

Провинциальный латгальский город конца девяностых.Можно чудом найти тексты, но невозможно найти то, что описывают в этих

текстах.Только популярный тогда суррогат, тяжёлую музыку с элементами

электроники.Выглядевшую безвкусно по сравнению с описаниями действий их прямых

предшественников.

В то время я много думал о смене коллективных мировоззрений.Рационализм, трансформирующийся в иррациональный модернизм.

Потом эпоха постмодерна.Казалось очевидным, что эти трансформации происходили постепенно.

Как в «Змеином Яйце» Бергмана, сквозь прозрачную кожу можно увидеть ещё не родившуюся рептилию.

Значит и в окружавшем меня постмодерне уже протекают процессы, которые его похоронят.

Уже рождается то, что в будущем встанет на его место.Я искал нечто, в чём есть плоть и кровь.

Нечто, действительно нарушающее границы.Индустриальная культура и то, что условно называют «культурой

апокалипсиса», показались мне важными аспектами этого процесса.Под термином «индустриальная культура» я не имею в виду сложившуюся

позднее субкультуру и связанные с ней музыкальные стили.Только несколько человек, стоявших у истока.

Вся эта история с переносом в музыку радикальных художественных стратегий говорит об одном.

Разрушая стены и нарушая границы нормального художник открывает двери в первобытную ночь.

Про это говорит лучший текст оригинальной «Apocalypse Culture».«Art in the Dark»

История того, как весёлый и ироничный постмодернистский performance art медленно мутировал в безумие венского акционизма.

Нечто подобное произошло и с COUM Transmission/Throbbing Gristle/Psychic TV.

История этих людей, и тех кто с ними был связан, важнее даже оставленной ими музыки и текстов.Для меня важнее.

Долгие годы я воспринимал себя в рамках индустриальной культуры.Всё, что я писал, ложилось на их музыку, звучавшую во мне.

Невероятно жалею о том, что я опоздал увидеть своими глазами расцвет «England Hidden Reverse».

Что увидел только субкультуру.Единственную субкультуру, частью которой я мог бы стать, несмотря на всё

отвращение к этому слову.

Разумеется, всё это так и осталось локальным культурным феноменом.Элементы которого, в итоге, повлияли на массовую культуру.

Однако мне до сих пор кажется, что я тогда не ошибся.Новый мир действительно наступает.

Новые медиа-технологии позволили людям высказываться без посредников, производящих селекцию конечного продукта.

Мы можем теперь легко заглянуть в массовое сознание.Мы увидели, что там бездна.

Коллективное безумие.Конспирологические теории.

Самые невероятные картины окружающего мира.Тексты сумасшедших и простых графоманов, идеально отражающие наше

время.Мои взгляды на литературу, религию и кино сформировались под влиянием

интереса к этому типу культуры.К сектам, городским пророкам, бездарным, но оригинальным режиссёрам.

К тому, что происходит на стыке авангарда и халтуры.К тому, что формируется в этой пограничной области.

Эта область существовала всегда.Тень официальной культуры.

К примеру как «Пламень» Пимена Карпова рядом с символизмом.Но сейчас эта тень становится всё более заметной.

С каждым годом.Мы живём в период грандиозной трансформации культуры.

Никто не знает, к чему она приведёт.Мы сами лишь часть происходящего и не можем изнутри видеть целое.Но мне кажется, что я знаю имена тех, кто первым ощутил начало этого

процесса.Сознательно ушёл в тень культуры.

В тень солнца.

XXIIIКаждый год, на одну ночь, Латвия расцветает тысячами костров.

Праздник под названием Лиго.Официально связан с солнцестоянием, но празднуется в ночь на 23-тье число.

Первое двадцать третье после солнцеворота.

Интересное совпадение.Это всеобщий праздник алкоголя.

Танцев у костра.Секса в лесу.

День единения.День, когда я всегда ощущал себя чудовищно одиноким.

Мне никогда не удавалось влиться в общее веселье.Наоборот, у меня портилось настроение и хотелось уйти в себя.

Пьяные танцы под поп-музыку казались осквернением традиции.Одновременно хотелось забыть обо всём и самому принять участие в

осквернении.

В первые годы в эти дни я просто не спал сутками, одурманивая себя бессонницей.

Потом употреблял МДМА.Но всегда эта ночь заканчивалась тем, что я упирался в стеклянную стену

между собой и празднующими людьми.Если бы я понимал, что я аутист, мне было бы легче.

Но я не знал.Поэтому упорно пытался разбить эту стену.

Влиться в праздник.Пытался влюбляться.

Не умея любить.

В тот год, когда я научился любить, солнцестояние по прежнему ассоциировалось у меня с пустотой.

Только теперь мы были вдвоём за стеклянной стеной.Мы были одни в лесу.

Но мы были мы.Если не считать тех, кого мы тогда, в первый раз, сознательно накормили.

Мы тогда не знали ещё о том, что это вовсе не солнцестояние.Нам никогда не приходило в голову в этом усомниться.

В тот год, когда я узнал, какого числа происходит реальное солнцестояние.Оказалось, что я был один.

Ты была в Москве.Единственный человек, с кем я могу проводить импровизированные ритуалы.

Зная, что ты всё понимаешь лучше меня.Поэтому я один пошёл на эстраду.

Встречать рассвет среди пустого кладбища.И впервые понял, что это мой праздник.

С тех пор, каждый год, мы его справляем.

Уже на следующее солнцестояние мы оказались в Англии, среди танцоров мориски.

Я снова начал увлекаться языческими ритуалами и солярными культами.Без былой одержимости и жажды сакрального знания.

Просто как системой языка.Я не верю больше в утопии и в традицию.

Не верю в людей.Не верю в Богов.

Но и не отрицаю их.Начиная с определённого момента, я начал писать по тексту на каждое

солнцестояние и равноденствие.Вводя себя в транс и фиксируя всё, что происходит внутри и снаружи.

В начале это было поддержкой проекта Heliophagia.Друзья записывали сборники индустриальной музыки к каждому

солнцестоянию и равноденствию.Заканчивая зимним солнцестоянием 2012-го года.

Когда всё закончилось, я понял, что не могу потушить этот огонь.Что всё, что ты делаешь к солнцестоянию, является жертвоприношением.

Даже если в этом участвуют только двое.Если в этом участвуем только мы.

VIIIСолнце Ноября

***

У нас в руках фонариМы ходим по берегу моряВ темнотеВнимательно рассматривая камни

Это моя идеяСделать инсталляциюВ память об этой ночиНайти девять камней с дырамиПродеть через эти дыры верёвку

Повесив их

Мы находим их очень легкоМаленькие и большиеПять тёмных и четыре белых

Некоторые очень красивыТы смотришь на них и говоришьИх нужно оставить здесьМы нашли их но они не наши

Мне очень хочется возразитьНо я знаю что ты праваПоэтому я выкладываю их на волнорезПосле чего каждый из нас выкидывает в наступающее мореТе камни которые больше всего понравились

Считая до девяти

23.09.2014

***

Hagalaz

Кладбище былоПрактически непроходимымНа дорожках сугробыСломавшиеся ветки сосенИ согнувшиесяПод тяжестью льдаТуи

Здесь недавно прошёл ледяной шторм

Мы обходили могилы родныхЭто была единственнаяВ том годуВозможность

Только эти могилыБылоНеобычно тяжелоНайти

Ты шлаВступая в дыры в снегуПроделанные мнойОт нас оставались только одни следы

Возле могилы отцаПоймал себя на том что не знаюО чём ему сказать

Скоро я увезуИз этого городаСтопку фотографийНа одной из них будет маленький человекКоторый в будущем станет мной

Он стоит там и смотритНа другой памятник

Стоящий на этом же месте

Могилу Бодлера тожеНа удивление трудно найтиМы ходили уже полчасаРассматривая каждый памятникТристан Тцара нашёлся сразуМан Рэя мы не нашлиНо нельзя было уйтиС кладбища МонпарнасаНе найдя Бодлера

Ты говоришьЧто в каждом отпускеТы ищешь могилы

Нам помогает прохожийМогила оказаласьВ первую очередьМогилой его отчимаЧьё имя и фамилия занимаютБольшую часть памятника

Бодлер идёт коротким упоминанием

Перед отлётом назадМы спустились в парижские катакомбыОказавшись средиШести миллионов скелетов

Их кости и черепаРазложены узорамиЗрелищеКоторое ничего не говорит о смертиЗато многое может сказать о живыхНа некоторых черепах есть следы краскиНа двухСимволыНарисованные маркеромНа одном — кривая пентаграммаНа другомЗнакПохожий на букву NУдивительноНо ни тыНи яНе узнали в нём хагалазНе ощутили дыханиеЛедяногоШторма

***

пальцы цвета киновари достигли до небаи тихо погасили лампочки.

Дерек Джармен – Рассвет Марка Ротко

Когда наступает ностальгияНужно поехать в ЛондонВыйти на станции метро BlackfriarsДойти до Millenium BridgeПерейти через ТемзуЗайти в музей Tate ModernПодняться на третий этажПроигнорировав даже картины ЭрнстаЗайти в маленькую комнату

И ты окажешься дома

Даже в самых светлыхВоспоминаниях о родном городеФоном присутствуетДавящаяАтмосфераЧувствоЧто ты никогдаНе выберешьсяОтсюдаЧто ты всегда будешь проходить по мостуМимо тюрьмы «Белый Лебедь»Иногда срезая через железную дорогу

Что ты всегда будешь читатьВ местной прессеПисьма читателейВозмущённыхПропагандой псевдотворчестваМаляра и шизофреникаКоторый опозорил наш городРодившись в нём

Что это всёБудетВсегда

Что тыВсё равноВернёшься

ВозможноМы забираем свои города с собой

Воспроизводим их в новых местахМожет бытьНаоборотРотко действительноПытался передать ощущение клаустрофобииВозникающееОт библиотеки Медичи ЛауренцианаМожет бытьОн действительноНе вспоминалПро наш общий город

ОднакоКогда наступает ностальгияЯ знаюКуда идти

Один раз в ЛиттлхамптонеВо двореВнешне обычногоАнглийского домаМы обнаружили себя на латгальском хутореСформировавшемся вокругПоселившихсяВ этом домеЛюдей

Там даже летали стаей воробьиОбычно незаметные на острове

***

На Латвию Прощальный Взгляд

Двадцать третье мартаВозле выхода из аэропортаНа клумбахЦвели цветыТамОткуда мы прилетелиНесмотря на мартЕщё стояли сугробыВ которых мёрзла статуя голой девочкиСфотографированная мнойНа прощание

Нас встретилиСидя в машинеЯ слушал разговор

В котором ещё не понимал ни слова

Понимая лишь тоЧто ощущение свободного паденияСтрахаПарализовавшего меняВ предыдущие месяцыИсчезаетПотому что всёЧего я боялсяУже произошло

Этот день я предчувствовалПосле проводовОдного из друзейКогда я вернулся домой и записал в дневник фразу«Ностальгия по возможному будущему»Описав рядом тоЧто ощутил лишь через много лет

Но я пропустил главный знак

В БирмингемеНедалеко от статуиКоролевы ВикторииИ фонтанаНа котором написаны цитаты из «Burnt Norton»Первой поэмы из «Четырёх Квартетов» ЭллиотаСтоит музейВ который мы зашлиВ поисках коллекции прерафаэлитовИменно тамМы увидели картину «The Last Of England»Объяснившую мнеНазвание фильмаВ которомКак потом оказалосьЗвучали цитатыИз другой поэмы ЭллиотаГлядя на эту картинуЯ не ощутил никакого предчувствияТогоЧто в следующем годуЗаглянув в зеркало в автомобилеНочьюВ дороге сквозь ХэртфортширЯ бы увиделПохожийВзгляд

***

Европа не умираетОна меняетсяПодумал яГлядяЧерез мокрое от дождя стеклоВ башенкеНа вершине гигантского храма сикховВозвышающегося над БирмингемомПолностью подавляющегоСтоящую рядомМаленькуюАнгликанскую церковьБратДо этого проживший годВ местном ашраме кришнаитовУвлечённо обсуждал религиозные вопросыС молодым сикхомВыступившим в роли нашего проводникаПарень уверялЧто они совершенно миролюбивая религияХотя нож в его карманеНе был похож на ритуальный или декоративныйТакая ЕвропаВыглядела куда интереснее страныКотораяКак казалось тогдаВсегда остаётся прежнейКотораяВ тот моментЕщё оставаласьНашей страной

Пройдёт всего лишь девять месяцевМы будем сидетьНа скамейке в ШеффилдеПройдя пешкомС чемоданамиОколо часаИ район вокруг насБудет напоминатьРассказ Лавкрафта «Кошмар в Рэд-Хуке»ВынуждаяПоверитьВ закат

Мы проживём там месяцСреди серьёзных курдов

Рядом с магазинамиГде продавались нигерийские фильмыИ потрясающим магазином Malcolm XГде я виделКнигуПро исламскую концепцию времениНаблюдая по вечерамКак дерутся друг с другомМолодые сомалийцыНезаметно для себяСтановясьЧастьюГигантского процесса трансформацииТёмного рассветаКоторый действительно пугаетПри взгляде на негоСо стороны

***

ЖальЧто я не могу стать квакеромМне близко молчаниеНо не близкиСлова

Мне близко немногоеНевероятно старый дом в ХэртфордеГде они собирались в годы преследованийЯ был там только один разСразу после эмиграцииВсё ещё оглушённыйГигантский садСпрятанный на окраине БирмингемаЗа один моментКогдаПод внезапным дождёмЯ оказался внутриСвоей любимойПесниЕдинственный раз за все эти годыПолные садов и дождейИскусственный лесВ коммуне под ШеффилдомЗа долгие годы упорного трудаСтавший похожим на пригородную рощуВ ЛатгалииИ ещёНаша вторая свадьбаПроведённая по квакерской традиции

Хотя и в самый длинный деньЛетнего солнцестоянияМне близко тоЧто совсем неважноТоЧто невозможно точно сформулироватьЧто остаётся в молчанииЕсли я поверюВ набор безусловноКрасивых словЯ окончательно переедуСюда

ЖальЧто я не могуЭтого сделать

***

Когда я пытаюсьПисать о любвиЯзык полностью отказываетсяФункционироватьПолучаются только спискиДействий или местТаких какПолеВозле ХэртфордаСовершенно безлюдноеНочьПроведённая тамСреди огромных валуновПеред отъездом дальше

Холм над ШеффилдомС которого ночьюБыл виден весь городСтоящий на множестве холмовБлагодаря чемуОн выгляделСловно волны светаСкалыВокруг норманнского замкаПо которым мы бродили всего один деньНе знаяЧто нас скоро закинет в другую часть островаХолмКуда насПолумёртвых от усталостиПривезли показать

Наше первое солнцестояниеНа новом месте

Каждое из этих местГде мы останавливалисьВо время отчаянного поиска нового домаСтало частицами этого домаЭтапами нашего путешествияКоторое былоНевозможноСовершитьВ одиночку

***

У меня до сих порСжимается сердцеКогда я слышу песню«Дети Империи Солнца»Когда я смотрюНа старые фотографииМне действительно кажетсяЧто в наших глазахВсё-таки отражалсяКосмосВ такие моментыВозникаетИррациональное желаниеВернуться

Но для этого нужно забытьДорогу от аэропортаПоразившуюБелыми квадратамиНа месте реклам

Прогулку по ночному городуПо которому не ходили даже трамваиМимо целых кварталовС одним или двумяОсвещёнными окнамиНа домНовые граффити на старых стенахПро евреевНа ломанном русскомИ ещёВнезапноНа английскомПро иллюминатовПланирующих уничтожить

Девяносто процентов населения

Забыть всёПоказавшееЧто я потерял нечто важноеПозволявшее преждеЖить одним ритмомС моей страной

Последним свободным днёмПеред отлётом из РигиДомойБыло 28 ноябряДесятая годовщинаТого дняКогда нам официальноИзбрали мерой пресечения арест

Ты пошла вместе со мнойК местуКуда нас тогда привезлиСделать несколько фотографий

Тюрьма не изменилась

По крайней мере такПоказалосьСо стороны

Должно же здесь оставатьсяХоть что-то действительноСтабильное

***

В последнее времяМне часто снитсяДаугавпилсОбычно проснувшисьЯ помню лишь несколько образов

Только два разаВ памяти осталосьНечто большееВ этих снах всегда зима и вечерУтомительные блужданияПо изменившейся географии городаВ которую вписаны элементы моей нынешней жизниВ первый раз я стоял

На конечной остановке трамваяВ районеСмутно напоминавшем окраину ПарижаГде мы безрезультатно искали блошиный рынокТолько во сне этот район находилсяПримерноМежду Первомайкой и ХимиейРядом со мной говорили про отцаПрожившего в этом варианте реальностиДо 1989 годаГоворилиЧто он был убит в армииГде-то в АфганистанеИ что его сознательно послали на смертьРади неких политических целейСвязанных с наступающими изменениямиНачала девяностыхПосле я долго шёл пешкомПо сугробамИз этого несуществующего районаПо существующим в реальности улицамК старому другуНеся с собой видеокассетуС любимым с детства анимеИ вокруг громко звучалаЯпонская музыкаПревратившаясяКогда я открыл глазаВ песнюПро символы солнцаИ символы снегаПоставленную мной на будильник

Ты сказалаПроснувшись вместе со мнойЧто тебе только что снился кошмарВ котором ты заблудилась в заснеженной ПервомайкеБлуждая по несуществующим в реальности гаражам

Во втором сне я стоял в книжном магазинеОпаздывая на работуСнова вписанную в реальную географиюМежду Новостройкой и ЧереповоГотовясь быстро бежать по железнодорожным путямВ руке лежала маленькаяНо очень дорогая книгаЯ с недоумением смотрел на обложку

Там были нарисованы детиВ пугающе китчевой манере

Согласно надписиЭто был сборник из трёх рассказов СелинаПоследний из которыхНазывался

«И тогда онПринесёт намСвет»

***

Samhain

Ночь мёртвыхОни танцуют в садуПросят от нас тогоЧто нам всё равно не нужноТолько я не вижу ихЛишь ощущаюЧто всё неуютноНеправильноКак это было в ту ночьКогда мы шли по берегу озера ГубищеК эстрадеОкружённой кладбищамиМы разговариваем про кладбищаПро ноябрь и всёЧто было связано у насС этим месяцемПро совпадениеМежду кельтским СэмхейномИ мексиканским Днём МёртвыхВыпавшими на один месяц

О томЧто всё этоОпределяется местоположением Плеяд

Мы смотрим вверхЭто созвездиеПочти в зените

Когда все уснутЯ надену маскуСделанную тобойНазванную November’s SunИ пойдуПо пустым улицамВстречать первый рассветНоября

Мне всегда хотелосьЗаменить лицо маскойВ детстве я фантазировалО городахВ которых у каждогоСознательно выбранныеЛицаНо только сегодняМне кажется уместнымВыйти на улицуВ таком виде

По дорогеФотографирую себяПредпочитая не использоватьВспышку

На первых фотографияхМаска выглядитМёртвым лицомНо чем светлееПространство позадиТем заметнееГлаза

Когда окончательно посветлеетЯ прочитаю по памятиНа безлюдном пляжеРусский переводМоего любимого стихотворения ГейнеЗапинаясь на словахО техКто идёт по высямИ отражается в даляхВ маленьком солнцеОбесцвеченномМёртвом

Снимаю маскуСолнце прикрыто облакомНо это не мешаетОщущатьЧто оноЖиво

***

Мой любимый мифОстался от людейС которыми у моих предковНетПрактически ничегоОбщего

В священной книгеКоторой никтоНе поклоняетсяВ «Книге Народа»

ТамПосле лучшегоИзвестного мнеОписанияИзначального ХаосаЕсть одинМаленький эпизодВ котором заключеноВсё

Там два герояХун-Хун-Абху и Вукуб-Хун-АбхуИдут в царство мёртвыхШибальбуИграть в мячС его владыками

ПроигравшихВ той культуреПриносили в жертву

Герои выходятНа перекрёсток четырёх дорогОдна из которыхЧёрнаяГоворит имЧто она дорога владыки

Вступив на неёОни заранееПотеряли счёт в игреПозволив выбрать путьЗа себяМы проигрываемКогда принимаем решения

ОсновываясьНа словахНастоящие решенияПринимаютсяБессознательноВ моменты медитацииИли приёма наркотиковВ моментыКогда можноНезаметноДля себя самогоИзменить собственнуюСудьбуВ этом случаеСамое важное решениеБыло принятоВ ничем не примечательный деньВосемь лет назадДесятого ноябряКогда яНесмотря на изначальный скептицизмГраничивший с отрицаниемСогласился принять участиеВместе с тобойВ молчаливомМолитвенном собранииПросто замолчалНа 45 минутВнезапно услышавКак звучитОстановившийсяМир

Через восемнадцать днейБыл саммит НАТО в РигеДавно ожидаемоеПоле битвыНа которое никто не вышелТогда я шёлПо пугающе опустевшемуПохожему на кошмарный сонГородуНёс в сумкеНедочитанные«Фрагменты Речи Влюблённого»

С каждым шагомУкрепляясь в желанииСделать паузуОстановиться

Попробовать всёЧто годами откладывалНе понимая ещёЧто подобная остановкаОзначаетПервый шагПо новойСовершенно незнакомойТропеКотораяДействительноНе похожаНа тропуВладыки

***

СноваПарализующая неуверенностьМешающая поставитьПоследнюю точкуЗавершить незавершённое

Несовершенное

ВсегдаПеречитывая свои старые текстыМне хочется ихИсправитьУдалитьСтавшее ненужнымПереписавВ соответствии с изменениямиПроизошедшимиВо мне

Возможно поэтомуМне было так трудноВсе эти годыЗавершать начатоеПривыкнув всё времяНаходитьсяВ подвешенном состоянии

Но это были счастливые годыГоды рядомС тобой

ОтсюдаСовершенно суеверное

Нежелание ничегоМенятьПродолжить писатьВ столЦикл за цикломХотя текстУжеЗавершён

Искушение великоТолько я смотрюНа твою последнюю картинуТам горящий корабльПосреди пламениМальчикСпихивает в мореПолное мёртвыхСтарое солнце

Я всегда хотел это всё написатьНо у меня получилисьТолько два словаЗакат Гипериона

Это смогла сказать лишь тыХотя ты тоже считаешьСвои картиныНесовершенными и незавершённымиНо это не означаетЧто они не должны бытьЗакончены

Завершение циклаНе равнозначноКонцу

Когда светДостигает землиВсё равно остаётсяСвет

10.11.2014