vail slovo pages

Петр ВайльСлово в пути

Петр ВайльСлово в пути

издательство астрель

УДК 821.161.1ББК 84(2Рос=Рус)6

В14

Составитель Эля Вайль

Художественное оформление и макет Андрея Бондаренко

Издание осуществлено при техническом содействии издательства АСТ

Издательство благодарит Сергея Максимишина за любезно предоставленныефотографии на обложку и вкладку №2.

Вайль, П.Слово в пути / Петр Вайль ; [сост. Э. Вайль] — М.: Астрель: CORPUS, 2010. — 400 с.

ISBN 978-5-271-30299-2 (ООО “Издательство Астрель”)

Петр Вайль (1949–2009) — известный писатель, журналист, литературовед, а также неутоми1мый путешественник. Его книги “Гений места”, “Карта Родины”, “Стихи про меня” (как инаписанные в соавторстве с А. Генисом “601е: Мир советского человека”, “Американа”, “Рус1ская кухня в изгнании”, “Родная речь” и др.) выдержали не один тираж и продолжают пере1издаваться, а ставший бестселлером “Гений места” лег в основу многосерийного телефильма. В сборник “Слово в пути” вошли путевые очерки и эссе, опубликованные в разные годы впериодических изданиях, а также фрагменты из интервью, посвященных теме путешествий.Эту книгу можно читать по1разному: и как путеводитель, и как сборник искусствоведческихи литературоведческих эссе, и как автобиографическую прозу. В нее также включены триглавы из неоконченной книги “Картины Италии”, героями которых стали художникиДжотто, Симоне Мартини, Пьетро и Амброджо Лоренцетти.

УДК 821.161.1ББК 84(2Рос=Рус)6

ISBN 978-5-271-30299-2 (ООО “Издательство Астрель”)

© П. Вайль, наследники, 2010© Э. Вайль, составление, 2010© А. Бондаренко, художественное оформление, макет, 2010© С. Максимишин, фотографии, 2007, 2008© ООО “Издательство Астрель”, 2010

Издательство CORPUS ®

В14

Содержание

Вместо предисловия . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 9

i. “дороги, которые мы выбираем...”

Новый год в городе макумбы . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 17

Костюм Казановы . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 27

Стол как холст . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 33

Портвейн у камина . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 39

Тепло модерна . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 45

Глоток бургундского . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 50

Песни левантийской Ривьеры . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 57

Города-герои . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 63

Сага об исландцах . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .68

ii. за скобками года

Город Старика Хоттабыча . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 85

За скобками года . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .88

Самый западный русский город . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 91

У Лукоморья . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 94

Туман на болоте . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 97

Рождество на Пятой авеню . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 100

Снежное кольцо . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 103

Другая Франция . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 106

Тройная Троя . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 109

Сикстинский город . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 112

Сказания о Праге . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 115

Идеальный город . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 118

Имперский пригород . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 121

Молодец Оломоуц . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 124

Дом Волка . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 127

В гостях у Троцкого . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 130

Дон Жуан в Севилье . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 133

В Берген под музыку . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 136

Пестрая зима . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 139

Дали Каталонии . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 142

Капище на Дунае . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 145

Краков . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 148

Великий городишко . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 151

Страна в центре города . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 154

Храм войны . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 157

Тольтекский футбол . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 160

Где началась холодная война . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 163

Посещение чудовища . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 166

Похвала поражению . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 169

iii. “живем мы в истории...”

Армения . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 175

Львовские львы . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .209

Закарпатское время . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .220

iv. нежность тресковых подбородков

Карпаччо имени Карпаччо . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 233

Разгадка Россини . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 237

Штрудель, шницель, шраммель . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 240

Обед с Шерлоком Холмсом . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 244

Нежность тресковых подбородков . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .248

Русская тройка . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 252

Радостное разрушение красоты . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 256

Банальный стейк из тапира . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .260

Пища для глаз . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 264

Рыночные отношения . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .268

Каша а ла рюсс . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 272

v. путешествие по телеэкрану . . . . . . . . . . . . 277

vi. картины италии

Главы из неоконченной книги

В начале. Джотто . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 295

Последний трубадур: Симоне Мартини . . . . . . . . . . . . . . . . 317

Наглядное пособие. Пьетро и Амброджо Лоренцетти . . . . 339

приложение

Набросок предисловия и предполагаемое оглавление

книги “Картины Италии” . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .366

Best of the best: храмы, капеллы, музеи, площади,

вода в городе . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 367

vii. из интервью разных лет . . . . . . . . . . . . . . 373

приложение

По две категории сведений, которым стоит доверять и не

доверять в путеводителях . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 393

Первые публикации . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 395

Вместо предисловия

Мало ли чем существенным в жизни можно заниматься, неописывая и даже не имея это в виду. Любовь, семья, профес�сия, еда — явления самодостаточные. Но путешествовать имолчать об этом — не только противоестественно, но и глупо.Более того — невозможно.

Вяземский в “Старой записной книжке”: “Вчера приехалТургенев. Он отдумал ехать в Ирландию, убоясь моря и рво�ты, а в Шотландию — потому, что некуда писать оттуда. Братлучше его знает все, что будет он ему описывать, а меня в Рос�сии нет...” Так и не увидал Александр Тургенев Ирландии иШотландии. А они — его.

Движение тут встречное, взаимообогащающее. Место вы�игрывает от визита вдумчивого наблюдателя, пожалуй, боль�ше, чем он сам. Он что, он — частность, а страна и народ пре�вращаются в стереотип, и, в конечном счете, очень важно длявсякой жизни — социальной, политической, экономичес�кой, — в какой именно.

Крайний и оттого лабораторно чистый — советский слу�чай. Лишенный собственной возможности передвигаться помиру читатель населял планету тем, чему позволено было сто�ять на полках. Там единовременно жили французы концаxviii века из “Писем русского путешественника”, малайцысередины xix столетия из “Фрегата “Паллада”, новогвиней�

9

ские папуасы 80�х годов того же века из Миклухо�Маклая,американцы 30�х уже следующего столетия из “ОдноэтажнойАмерики”, африканцы и южноамериканцы 50�х Ганзелки иЗикмунда. И т. д. Каша в голове, но любая каша лучше, чем пу�стой котелок. Мир получался по�страбоновски диковинный,но получался. Хорошо, если “страбон” попадался добросо�вестный и доброжелательный.

А само�то желание описывать свою дорогу неистребимо,иначе лучше сидеть на печи, довольствуясь тем, что напыщен�но и искусственно именуется “путешествия духа”. Словно однопротиворечит другому.

Путешествие — вовсе не поиск незнаемого. Путешест�вие — способ самопознания.

Чтобы понять, кто ты и зачем, существуют разные спосо�бы. Большинство из них затруднительны умственно или фи�зически: углубленное изучение философии, погружение в ре�лигию с молитвой и аскезой. Не всякому под силу. Есть методболее доступный, веселый и комфортабельный — отправлятьв дорогу не дух и разум, а тело. Каждому известно, что он по�всюду разный: дома — один, в деловой поездке — другой, вкурортном отпуске — третий, и уж вовсе на всех троих не по�хожий — в чужой стране.

Как нас учили в школе: чем больше точек — тем точнееграфик. По пунктам собственных передвижений вернее выст�роится график твоей жизни, и ты, может быть, больше о себепоймешь.

Сейчас мне кажется, что осознал это очень рано, — мо�жет, додумываю. Но помню с волнением, как мы всей семьейгромоздились в грузовик поверх мебели и начинался путь изцентра Риги к берегу нашего мелкого и холодного Рижскогозалива, где проходили три месяца — самые увлекательные вгоду, потому что исполненные захватывающей новизны.

Дорога занимала не больше часа, но была именно путе�шествием. Сильно подозреваю, что тогда и возникла не ути�хающая по сей день страсть к перемещениям в пространстве.

петр вайль слово в пути

10

Ведь все оказывалось новым: не говоря о растительности и ар�хитектуре, даже люди представали другими. В городе вокругменя все были русские, а дачи снимались у латышей, их детидавали первые уроки двуязычия. С ними мы играли не тольков футбол и пинг�понг, но и в сугубо “дачный новус” — игру,известную, кажется, только в Латвии и Эстонии (квадратныйстол, по которому киями на манер бильярдных загоняли в лу�зы деревянные шайбы). Все было не так. И важнейшее обсто�ятельство: новым, иным, малознакомым самому себе оказы�вался ты сам. На себя можно было — и приходилось — погля�деть со стороны.

Если бы у меня было столько денег, чтобы о них не ду�мать, я бы очень медленно путешествовал по миру. Приезжалбы в какое�то место, снимал жилье, ходил на рынок, пыталсяболтать с торговцами, готовил тамошние блюда, листал мест�ные газеты, вперялся в телевизор, болел за городскую фут�больную команду. Потом, через несколько месяцев (а может,лет), уезжал, узнав довольно много о них — из любопытства,и еще больше о себе — из настоятельной внутренней потреб�ности. Потребность эта есть у каждого, только не все сознаюти не все признаются.

Давно уже стараюсь совмещать перемещения в простран�стве с перемещениями во времени. То есть становится все бо�лее интересно приезжать не в новые места, а в те, где уже бы�вал. Места�то не изменились — изменился ты. И то, как по�другому воспринимаешь нечто прежнее, опять�таки что�тоскажет тебе о тебе. Это как перечитывать классику. “Анна Ка�ренина”, прочитанная в двадцать лет, — одно, в сорок — со�вершенно другое.

Писатели осознали целебность перемещений раньшедругих. Или — наоборот — эти, кто осознал, и стали первы�ми писателями?

Во всяком случае, одна из первых в истории человечествакниг, которая может быть названа книгой, — египетский па�пирус, хранящийся в Эрмитаже: “Потерпевший кораблекру�

вместо предисловия

11

шение”. Наследие Среднего царства — примерно четыре ты�сячи лет назад. Корабль отправился на фараонские рудники, вбуре все погибли, спасся один автор, а зашедшее на островсудно выручило его. Написано от первого лица — классичес�кий жанр путешествия.

Надо ли напоминать, в каком жанре создана основа основвсей западной литературы — гомеровская “Одиссея”?

А что есть Деяния святых апостолов с их приключенчес�кими перемещениями по Восточному Средиземноморью:Ближний Восток, Малая Азия, Кипр, Греция, Рим, наконец?Специфика жанра допустила здесь самое забавное во всемПисании место: “Иные насмехаясь говорили: они напилисьсладкого вина. Петр же <...> возвысил голос свой и возгласилим: ...Они не пьяны, как вы думаете, ибо теперь третий часдня” (Деян. 2: 13–15). Делов�то — среди дня выпить. Подобныебытовые детали — неотъемлемая часть, строительный матери�ал литературы путешествий.

В реальных и виртуальных странствиях наглядно и ощути�мо убеждаешься в колоссальной важности географии для ха�рактера страны и человека. Применительно к России об этомписал Ключевский, но надо же посмотреть и потрогать самому.

Чем слабее цивилизация, тем важнее география. ДажеМосква, не говоря о глубинке, зимой — город Третьего мира,при том что вполне северные Стокгольм или Осло почему�токруглый год одинаково приемлемы. В централизованном го�сударстве с огромной территорией вырабатываются тяжелыекомплексы провинциальной неполноценности: все эти воплитрех сестер “В Москву! В Москву!”. И наоборот: в виде ком�пенсации за заброшенность появляется мощная местная ми�фология, вроде той, которая проводит ось планеты черезПермь. Возмещая увеличивающийся отрыв от Большой зем�ли, дальневосточные поэты, которые мне встречались в Хаба�ровске, пишут космические абстрактные стихи, в которых нетни малейшей местной особенности. По�другому, чем столич�ные политики, держатся правители отдаленных областей. Чем


12

дальше от Москвы, тем сильнее и разветвленнее миф о злове�щем злокозненном центре.

Что до личных взаимоотношений человека с местом —связь несомненна. Иногда — пугающе явственна: как в любви�ненависти Джойса к Дублину или Флобера к Руану, в превраще�нии Барселоны в город Гауди, а Эль Греко — в художника Толе�до, в стилистическом соответствии Малера Вене. В русскойкультуре — не представимый нигде, кроме Петербурга, Досто�евский, мыслимый только в Москве поздний Булгаков, одесскийБабель. Каждый из нас знает, как связаны душевные пережива�ния с декорациями, в которых они происходят, — с проница�тельной силой это дано у Пастернака в “Марбурге”, где городвыступает непосредственным участником любовной драмы.

Гляди. Замечай. Чем обильнее замеченные и названныепредметы покрывают землю, чем вернее их число стремится кнеисчислимому множеству, тем больше пространство походитна время. И тогда нанизанные на путеводную нить объектысловно получают четвертое измерение, становятся временнымисгустками, фиксируют твое передвижение по миру и по жизни.

Странствие выполняет по отношению к пространству туже функцию, что текст по отношению к листу и речь по отно�шению ко времени: заполняет пустоту.

Смысл словесности путешествий, в которой происходитреализация метафоры “жизненный путь”, — расстановка вех впамяти. Попытка запечатлеть настоящее. Веха, имеющая имяи адрес, — конкретна.

Такие опоры существуют в литературном творчестве все�гда, но жанр путешествия позволяет их строить из практичес�ки чистого материала: автор имеет дело с реальностью, не на�груженной никакими иными ассоциациями, кроме только чтовозникших.

Цель скитаний — возвращения. Странствия одомашнива�ют пространство, и, чем больше становится прирученныхмест, тем больше возвратов. Тем выше вероятность новогоприхода домой.

вместо предисловия

i“дороги,

которые мы выбираем...”

Новый год в городе макумбы

Самый удивительный Новый год в моей жизни — бразиль�ский, в Рио�де�Жанейро, на Копакабане. Хотя диковины нача�лись с другого пляжа — Ипанема: там я жил, что невероятно,и вот почему. Двадцать пять лет назад, во время службы в Со�ветской армии, мой однополчанин, джазовый пианист, нынеизвестный музыкант и критик Олег Молокоедов, прокрутилмне пленку певицы Аструд Жильберто — “Девушку с Ипане�мы”. Мы тогда увлекались очень прозой Альбера Камю, Сарт�ра, других экзистенциалистов и нашли общее с этой прозой впесне: та же внешняя бесстрастность при насыщенной чувст�венности, знаменитый “нулевой градус” письма, в данномслучае — пения.

Через два десятка лет, в иной жизни и совсем другом по�лушарии, я пошел на выступление Аструд Жильберто в Нью�Йорке, в джазовом клубе S.O.B. Она оказалась стройная, мо�ложавая, веселая и пела так же, как тогда, в каптерке нашей ка�зармы. Я подошел к ней и рассказал о восторгах ефрейтораСоветской армии. Певица была заметно тронута — такой эк�зотики она никогда не слыхала — и тут же предложила испол�нить песню по моему заказу. Понятно, это была “Девушка сИпанемы”.

И понятно, что в первый же вечер в Рио�де�Жанейро япошел разыскивать ресторан, где была написана песня. В 62�м

17

году бразильский композитор Антонио Карлос Жобим с при�ятелем, поэтом Винисиусом де Мораисом, сидели в своем лю�бимом ресторане и увидели проходящую по улице ту самуюдевушку с Ипанемы. У нее есть имя — Элоиза Пиньеро, сей�час она мать четверых детей и живет в Сан�Паулу. Но тогдаона была “девушкой с Ипанемы” и вдохновила Жобима и Мо�раиса там же, прямо на салфетке, записать песню, которая ста�ла одной из самых популярных мелодий нашего времени.

Сейчас ресторан — достопримечательность. В нем нетничего особенного, кроме названия — Garota de Ipanema: настене увеличенная копия нот на исторической салфетке. Си�дя на открытой террасе, глядишь на девушек, которые, надосказать, очень вдохновляют. Мы поделились впечатлениями сженой и несколько разошлись во мнениях.

�

Дорого раздеться — дороже, чем дорого одеться. Самые дорогостоящие наряды рядовой праздный наблю�

датель может увидеть вовсе не на Пятой авеню или Елисей�ских Полях, даже не краем глаза по телевидению, а на пляже.Простая арифметика: цена одного квадратного сантиметракупальника достигает десятка долларов. Платья и шубы такойстоимости (или таких размеров) еще не изобретены.

Нигде не владеют этим искуством так виртуозно, как напляжах Рио�де�Жанейро. Здесь доведена до высшей невидимо�сти идея бикини, сама по себе ставшая революционной болеечем полвека назад. Не зря купальник из двух частей с линиейтрусов не по талии, а по бедрам, назвали по имени атоллаБикини, где в 46�м испытали атомную бомбу. Взрыв пляжноймоды оказался долговечнее ядерного, разметав эротическиеосколки по всем побережьям мира. Пляжи Рио сделались не�ким испытательным полигоном, откуда и явились на свет тетри треугольника на ниточках, которые человечество неглас�но договорилось считать предметом одежды.


18

При всем этом нудистов Рио не приветствует: все�такиБразилия — католическая страна. Католицизм, правда, не ме�шает как угодно изменять творение Божье по произволу само�го творения. В Рио пластическая хирургия процветает, чтопонятно: нигде нет такой надобности и возможности приме�нения профессиональных навыков, такой площади открытоготела.

Рио — голый город. Кто не был — представить трудно.Море морем, но и в десятке кварталов от него встречаешь ма�трону в откровенном купальнике, выбирающую овощи на зе�ленном прилавке. В нотариальную контору заходит солид�ный мужчина с сигарой: на нем ничего, кроме плавок. Я ви�дел, как две женщины в строгих офисных костюмах вышли напляж, быстро разделись, сбросив тонкое сукно, остались втончайших цветных полосках и бросились в воду. Одевшись,выпили у тележки на колесах по стакану свежевыжатого сокаманго и ушли на высоких каблуках. Называется — обеденныйперерыв.

Шорты и сандалии выглядят здесь пиджачной парой,майка — смокингом, на длинные брюки оглядываются.

Пляж определяет дух и стиль Рио: что взять с голого че�ловека, чей удел — купаться, приплясывать, подбрасывать мячи глазеть на окружающих (сколько же прекрасных часов япровел, разглядывая купальники, что ли... Ну пусть будет —разглядывая купальники).

Вокруг пляжа клубится деловое процветание Рио: произ�водство кремов для и от загара, спортивного наземного и вод�ного инвентаря, бешеного ассортимента купальников и сол�нечных очков; индустрия красоты (та же косметическая хи�рургия); здешнее повальное увлечение — торговля свежевы�жатыми соками в сотнях околопляжных juice�bar’ов; знамени�тейший (наряду с кофе) бразильский экспорт — футбол, мно�гие звезды которого начинали с мальчишеских игр на пляже.

Пляж господствует и в географии города. В Рио причуд�ливым образом многоэтажные кварталы сменяются девствен�


19

ными лесами, а когда, счастливый, что попал�таки в вожделен�ные джунгли, смотришь на карту, то обнаруживаешь себя все�таки в городском центре. В этот природно�градостроитель�ный хаос только пляж вносит ясность — потому что тянетсявдоль незыблемого океана, что ровен и плавен, что охватыва�ет гигантской дугой легендарный город. Собственно, этоцепь перетекающих друг в друга пляжей. С востока на запад,от горы Сахарная Голова — некогда пристойные Ботафого иФламенго, ныне известные скорее футбольным болельщикам(так называются местные команды); наиболее демократичныеи знаменитые — Копакабана, Ипанема; фешенебельные Леб�лон и Сан�Конрадо.

�

Самба — самая легкомысленная, самая расслабляющая музыкав мире, и весело смотреть, как распущенно выглядят респекта�бельные туристы откуда�нибудь из Германии, розовые, в бе�лых панамках, отчаянно приплясывающие под звуки самбы.И тем большим сюрпризом оказывается серьезность самбы.Об этом узнаешь, попав на богослужение культа макумбы.

Макумба — языческий культ, религия африканских не�гров, привезенная сюда, в Бразилию, вместе с самими негра�ми�рабами и не только прижившаяся на новом континенте,но и процветающая. Об этом не совсем прилично говоритьвслух, тем более что Бразилия считается самой большой като�лической страной в мире: по официальным данным, 90 про�центов ее 140�миллионного населения — католики. Это прав�да, но правда и то, что сообщают данные неофициальные: от60 до 80 процентов бразильцев в той или иной степени испо�ведуют религию макумбы. Их католицизму это не мешает, вчем я убедился наглядно.

Наш гид, мулат Марселло, сделался серьезен, когда я по�требовал, чтоб он устроил посещение терьеро — храма ма�кумбы, ушел звонить, вернулся торжественный и сказал, что в


20

восемь вечера мы отправляемся. Мы отправились и долго�дол�го ехали среди холмов куда�то за Рио.

Над калиткой кованого железа на фанерной табличке зна�чилось: “Церковь Святого Иеронима”. Мы прошли по дорож�ке в помещение вроде складского: беленые стены, крыша изгофрированного алюминия. По просторному залу бродиличеловек двадцать в белом и босиком — жрецы и служки. От�деленные от зала низким барьером ряды стульев, где уже сиде�ли тридцать–сорок прихожан. Посторонних и одновременнобелую расу представляли мы с женой.

Сначала мне показалось, что попал на новогодний вечер вмладших классах сельской школы. Стены и потолок украшеныизделиями из фольги и разноцветной бумаги: звезды, рыбки,сабли, короны, молнии, веера. На нитках свисали конфеты всеребряных бумажках. При этом имелся алтарь с деревяннойскульптурой — полный христианский пантеон: Иисус, Бого�матерь, Иоанн Креститель, святой Себастьян, Франциск Ас�сизский. Это те, кого я смог опознать в незатейливых изобра�жениях, опять�таки напоминающих детские поделки.

В правом ближнем углу размещалась так же примитивноизготовленная сцена Рождества, над которой почему�то взды�малась голая коричневая женщина из картона. Рядом стояласеребристая лодка с большой, в человеческий рост, русалкойиз фольги. “Это Иеманья, морская богиня”, — сказал Марсел�ло, которому было как�то неуютно: жрецы на нас вниманияне обращали, но прихожане перешептывались и показывалипальцами.

Посреди зала стояла плошка с цветами и нарезаннымикрутыми яйцами (символ Солнца), перед которой склонялисьвсе входящие, заламывая руки и бормоча. Затем каждый при�слонялся лбом и руками к стволу дерева, обвитому голубойлентой и прорастающему прямо сквозь алюминиевую крышу.От плошки и ствола переходили к алтарю, где так же кланя�лись Христу и Богоматери. Затем — морской богине из кон�фетной бумажки.


21

В половине десятого грохнули три барабана и твердым,хорошо поставленным голосом что�то красиво�угрожающеезапела девушка, которая так, не садясь, не прерываясь, пела трис половиной часа. Это было антифонное пение: когда солиствыдает куплет, а хор отвечает. Жрецы, произвольно располо�жившиеся по залу, слаженно пели, не двигаясь с мест. Я спро�сил Марселло, где же пляски, он поднял большой палец, что убразильцев означает и удовлетворение, и предостережение, иобещание. Мы стали ждать, и на третьем песнопении началосьперетоптывание, к пятому перешедшее в припляс, припаданиена колени, легкие прыжки. Примерно с восьмой молитвы на�чался шабаш.

Я сразу выбрал себе три объекта. Толстуха в желтом пла�тье, опоясанная широким белым полотном, выглядела самойактивной. Красавица, с правильными строгими чертами, вы�делялась молодостью. Старуха, седая и мужеподобная, пора�жала исступленным взглядом, направленным в никуда.

На исходе второго часа Старуха со страшным лицоммаршировала взад�вперед, дико вскрикивая и перегибаясьназад так, как человеку не дано перегибаться. Поправляявеликолепные волосы, Красавица отходила в угол, выбегалана середину, издавая вопль такой силы и пронзительности,что у меня каждый раз останавливалось сердце, хотя можнобыло, кажется, привыкнуть, наклонялась, метя рассыпавши�мися волосами земляной пол. С не подобающей ее фигуреграцией кружилась Толстуха, время от времени падая плаш�мя всем своим большим туловищем перед алтарем. Триждыее уводили служительницы, назначенные, как я заметил,следить за коллегами, куда�то за кулисы и отпаивали водой,после чего Толстуха возвращалась, чтобы снова так же не�истово закружиться и снова так же впечатляюще грохнуть�ся на пол.

Другие не отставали. Почти не сходя с места, гремя буса�ми и тряся головой, плечами, руками, впадали в полную про�страцию жрецы�мужчины. Женщины отчаянно кружились и


22

бегали, истошно крича, извиваясь, переламываясь, валясь наколени и навзничь.

При всей чувственности криков и телодвижений, в раде�нии макумбы нет ничего сексуального. Это предусмотренодаже и технически: под широкие белые балахоны надеты илинижние юбки, или, как у Красавицы, короткие, до колен, пан�талоны, так что при самом бешеном вращении не выказывает�ся никакой непристойности. И когда они все, без различияпола, стали обниматься и целоваться и к ним в объятия рину�лись прихожане — в этом тоже не было ни йоты плотского от�тенка: чистая, кристаллизованная, материализованная, явлен�ная в движениях и звуках одушевленность.

Уже Старуху, забившуюся в конвульсиях, унесли в угол калтарю и поливали водой. Уже извели все бумажные салфет�ки обливающиеся потом барабанщики. Уже Толстуха, рухнув�шая перед главным жрецом в зеленом колпаке, не моглавстать и только приподнимала голову и даже не кричала, а си�пела. Уже певица стала давать сбои и один раз уронила мик�рофон. Уже жрецы закурили сигары, а главный — трубку. УжеКрасавица издавала не вопли, а просто жалобно визжала. Ужевалялись там и сям человек пять, с подергиванием, с пеной нагубах, с уханьем.

Марселло сказал, что пора, мы не стали спорить, и я сизумлением понял, что просидел три с половиной часа, не за�метив этого, и более того — испытывая если и не желаниевыйти туда, к ним, в зал, в песнопение и пляску, то отчетли�вую острую зависть, что они могут так забыться, а я нет.

В этом диком зрелище не было ничего болезненного, на�думанного, фальшивого. Катарсис здесь достигается самымпростым и действенным путем: не интеллектуальным, а эмо�циональным. Что�то подобное я уже видал — на исполнениинегритянских госпел�сонгов в гарлемских церквах. И когдаты погружаешься — не до конца, разумеется, этого нам не да�но, мы слишком рациональны — в такую сугубо чувственнуюстихию, то понимаешь дикарскую гармонию всех несопрягае�


23

мых, казалось бы, деталей. Древние барабаны — и микрофон.Христос — и русалка Иеманья из фольги. Сцена Рождества —и картонная женщина с голой грудью. Ухоженные ногти с ла�ком — и истошные крики с конвульсиями. Иоанн Крести�тель — и сабельки из цветной бумаги. Исповедь — и сигара.

Макумба — это эклектика в чистом виде, даже не культи�вированная, а просто зафиксированная, можно сказать — взя�тая из жизни. Хаос макумбы резко противостоит Космосуклассических религий, их порядку, четкому ритуалу и распи�санию. Макумба легко вмещает в себя все элементы бытия,потому и кажется такой естественной и настоящей. Потому,наверное, так и тянет в этот безумный танец.

Наступивший на следующий день Новый год уже не могпотрясти, но мог — восхитить. И — восхитил!

�

Человек, пусть предельно раскованный и свободный, — порож�дение традиций. Даже не воспитания и образования, а именнотрадиций, на наследственном уровне. Мы твердо знаем: Рожде�ство и Новый год — снег, елка, разноцветные шары на ней. Намболее или менее все равно, что Рождество случилось на совсеминых широтах, где всего перечисленного не было и не бывает.А коль скоро мы празднуем то, что началось там, на бесснежномсредиземноморском Востоке, получается — это мы не правы.Но универсальные радости оттого и универсальны, что охваты�вают всех и все. Снег — наше прочтение песка, остроконечнаяелка — преображение остроконечной пальмы, цветные зимниешары срисованы с зимних плодов — апельсинов и лимонов. Такчто Новый год на берегу теплого моря — скорее возвращение кестественным истокам, чем поиски экзотики.

Новогодние бразильские радости — даже не в климате итемпературе, доходящей здесь в декабре–январе до тридцатиградусов, а в том редкостном и захватывающем ощущениипраздничного единства, которое преподносит Рио.


24

�

Свой самый экзотический Новый год в жизни я встречал вплавках на пляже, ничуть не выделяясь из толпы, потому чтобыл еще и в белой рубашке. Это важно: в новогоднюю ночьвсе кариоки (жители Рио) выходят на главный пляж города —Копакабану — в белом и с цветами. Впрочем, цветами побере�жье украшено еще с раннего вечера. Уже часов в шесть женщи�ны в белом начали выкапывать неглубокие ямки в песке, об�ставляя их белыми гладиолусами и розами, складывая внутрьцветочного круга подношения богине моря Иеманье — духи,благовония, конфеты, яблоки, бананы. В каждой второй ямкележала бутылка — качасы (водки из сахарного тростника), ро�ма, вина, шампанского. И уже тогда эти женщины в белом вы�ходили на кромку берега, шевеля губами, высматривая что�тона горизонте, а потом резким отчаянным жестом бросали вприбой букеты.

Ближе к вечеру на Копакабану стали собираться толпы, ик половине двенадцатого давка на пляже напоминала утреннеенью�йоркское метро. Все в белом, с цветами и бутылками.Женщины (мужчины все это время ведут себя безучастно, ле�ниво беседуя друг с другом) начали зажигать свечи, постав�ленные в кружок внутри цветочного круга.

И тут грянул фейерверк. По всей восьмикилометровойдуге Копакабаны разом взорвались ракеты. Отель “Меридиен”облился цветовым водопадом. Гора Сахарная Голова сталавидна как днем. Легко различались номера запаркованных нанабережной машин. Хлопнули пробки. На меня внезапно на�бросилась большая черная женщина и стала целовать. Я ещене успел сообразить, чему приписать такой приступ страсти,как меня уже обнимал ее муж, пожилой мулат. Черная женщи�на переключилась на мою жену. Выяснилось, что целуются всесо всеми.

Мы налили соседям шампанского, они нас угостили кача�сой и широким жестом пригласили в воду, дав при этом чай�


25

ную розу. Ряды за рядами шли в океан, не снимая туфель, неподтягивая штанов, не подбирая юбок — кто по колено, а ктои окунаясь с головой. Главное было подальше забросить цве�ты, чтобы волна не вынесла их обратно: это бы значило, чтоИеманья не принимает дара и ничего хорошего в новом годуне ждет. Более обстоятельные запускали лодочки, которымитут же оживленно торговали мальчишки: лодки, нагруженныеподношениями из песочных ямок, отправлялись вслед за цве�тами. Большая компания снарядила целое судно метра в тридлиной, и первая же прибойная волна разбила его вдребезги,выкинув на берег. Толпу потряс страшный горестный вопль.

Правда, в воплях недостатка не было. Возле свечных кру�гов начались пляски с пением, криками, прыжками, падения�ми, полуобмороками.

�

На следующий день я вышел на Копакабану в семь утра и по�шел к Ипанеме. Передо мной расстилался знойный даже ран�ним утром пляж, в котором не было ничего новогоднего, зим�него, елочного. Я пытался найти следы ямок и подношенийморской богине, но за ночь Иеманья заровняла песок и забра�ла питье и закуску. Не видать было никаких белых балахонов.Над Сахарной Головой вставало ослепительное — уже —солнце, и, пользуясь его правильными утренними лучами, напляж выходили голые люди, то есть одетые так, как одеваютсязимой в Рио.


vail slovo pages

Documents