Научно-издательский центр «Открытие»otkritieinfo.ru

ПЕРСПЕКТИВЫ РАЗВИТИЯ

СОВРЕМЕННОЙ ФИЛОЛОГИИ

Материалы VII международной

научной конференции

13-14 февраля 2013 года

г. Санкт-Петербург

ПЕРСПЕКТИВЫ РАЗВИТИЯСОВРЕМЕННОЙ ФИЛОЛОГИИ

Материалы VII международной научной конференции13-14 февраля 2013 года г. Санкт-Петербург

Представлены материалы докладов VII международной научной конференции «Перспективы развития современной филологии».

В материалах конференции обсуждаются проблемы современной филологической науки, анализируются вопросы русской и мировой литературы, проводятся сопоставительные исследования русского и других языков на разных уровнях языковой системы. Сборник представляет интерес для филологов различных исследовательских направлений, учителей-словесников, студентов-филологов и аспирантов.

ISBN 978-5-8430-0241-1

2

СЕКЦИЯ 1. Литература народов стран зарубежья

ПРОТИВОПОЛОЖНОСТЬ СВЕТА И ТЬМЫ КАК ОСНОВА В ВЫЯВЛЕНИИ

ХУДОЖЕСТВЕННОГО ЗАМЫСЛАА. А. Абдурахмонов

Ферганский государственный университет, г. Фергана, Узбекистан, abdurahmonov1970@mail.ru

«Свет» и «тьма» как оптические свойства [17. С-169] изучались специалистами разных сфер. В искусствоведении свет рассматривается как важный импульс художественного творчества: «Благодаря своим природным характеристикам и значению для жизни людей свет вполне естественно и закономерно становится носителем глубокого символического смысла» и тем самым - «источником художественного творчества» [11. С-80]. Для художников свет - это средство создания образа, эстетического воздействия [2] Во многих гуманитарных науках свет и тьма интерпретируются как своеобразная диада. Так, в мифологии Свет и тьма рассматриваются как важнейший элемент мифологического сознания, как средство познания мира для первобытного человека: «осознавая через смену света и тьмы наступление дня и ночи, тепла и холода, люди отразили в мифах, что свет борется с тьмой, день исходит из ночи, тепло преодолевает холод.»[1; 20]

В философии свет и тьма воспринимаются как условие и первопричина бытия свет до бытийное состояние, хаос (тьма) [16]; как символ красоты, радости, чистоты, святости, блага и, соответственно, как символ уродства, горя, безнравственности, зла [12, 14]; как источник знания, просвещения и, соответственно, незнания, культурной отсталости [7].

Восприятие света и тьмы стало одним из первых явлений природы, получившего архетипический характер и отражение в мировых мифологиях и религиях. Оппозиция “свет – тьма” обладает оценочным критерием, появившимся, по мнению

3

исследователей. На очень раннем этапе, согласно нему “свет” всегда относится к благу, а “тьма” – к злу [18. С-11] вследствие этого мы можем констатировать мифологизированный характер концептов “свет” и тьма”.

Это физическое явление, отражаясь в мировоззрениях первобытных людей, созрело до мифологического образа на ступенях морально-духовной цивилизации человечества, в конце концов приобретая в себе религиозно-духовной значимости. И об этом как замечал Гегель: «В Персии, впервые появляется свет, который светит и освещает иное, так как свет, впервые возвещенный Зороастром, принадлежит миру познания, духу как отношению к иному»[4, с. 164]. В мифологии свет рассматривается как важнейший элемент мифологического сознания, как средство познания мира для первобытного человека: «осознавая через смену света и тьмы наступление дня и ночи, тепла и холода, люди отразили в мифах, что свет борется с тьмой, день исходит из ночи, тепло преодолевает холод» [1].

В религии Ислама слова «свет» приобретает в себе божественный характер, как символ и видение могущества Создателя. В Священном Коране отмечается что «Аллах – свет небес и земли» [6. С-254].

Гегель писал: «Вследствие своей формы искусство ограничено также и определенным содержанием. Лишь определенный круг и определенная ступень истины могут найти свое воплощение в форме художественного произведения». [5. С.-10] Из этого положения с неизбежностью вытекал вывод о том, что дух современной культуры «поднялся, по-видимому, выше той ступени, на которой искусство представляет собой высшую форму осознания абсолютного. Своеобразный характер художественного творчества и создаваемых им произведений уже больше не дают полного удовлетворения нашей высшей потребности.» [5. С.-10].

«Художественный образ есть всегда комплекс: мысль–предмет–действие» [3. С-7] и все они «питаются» светом в окружении тьмы. В каждом лирическом произведении присутствуем противоположности – полярности «света» и

4

«тьмы» образуется своеобразное поле. Вдвигаясь по орбите этого поля художественный смысл, постепенно стремится к приближению полярности «света», выражаясь как поэтическое выводом лирического героя.

Известно, что выявление событие через душу конкретного субъекта является важней особенностью в определении характера лирики. То самое свойство требует своеобразного решения множества задач в лирике.

Обычно, лирическое произведение, несмотря на свой маленький объём, имеет все специфики и признаки в художественно-образном отображении бытия. В ней событие отражается с противоположностью, которое выявляется через конфликт и борьбы чувств. Основу этой противоположности составляет борьба света и тьмы основывается косвенной или логической обоснованной картины: добро и зло, красота и уродства.

В сознание лирического героя свет и тьма, прежде всего, выступают как глобальные аксиологические сущности, посредством которых он познает и воспринимает окружающий его мир — лирическое пространство: это плюс и минус, хорошее и плохое.

В узбекской лирике ХХ века противоположность свет и тьмы выступает в роле как индикатор актуально-важнейшей сфере духовного мира лирического героя в объятие жесткого социально-политического процесса. В этом через противоположности света и тьмы внутренний мир лирического героя сопоставляется с внешним миром: Қоронғу кечада кўкка кўз тикиб//Энг ёруғ юлдуздан сени сўраймен//(В темной ночи глядя в небо//Сращиваю про тебя от светлой звезды…)(Чулпан. Гўзал.(Красивая.)Перевод мой – А.А.) [19. С-124]

Видно, что в двух строках находится смесь противоречивых образов: тёмная ночь; светлая звезда. В процессе взаимодействии своеобразной диады: тьма к светлости, ночь к звезде яснее выступает воплощения художественной вымыслы поэта, чем отдельно. С первого взгляда такое положение этих явлений у читателя вызывает равенственное настроение. Но в этом противостояние

5

следующее намерение лирического героя окончательно направляет к художественному вымыслу: Кўзимни олурмен ой чиққан ёққа! (Переношу взгляд на восход луны!)( Перевод мой –А.А. ) [19. С-124]

Стремление к свету это есть главная цель художественной литературы. Этот процесс выявляется как подчёркивание основы весь движения лирического героя. Лирическое событие выясняется в основе концепта света. Обнаружатся, что логический центр контекста совпадает именно на этих строках. Именно в них заложено лирический приговор – художественная философия, сказанная со стороны лирического героя по поводу факторам о времени и пространстве, индивиде и обществе.

Из-за противоположности света и тьмы заслужившего как естественным материалом выявления философию лирического героя находящейся глубокой социально-политической среде, передвигаясь от знакомой жизненной событии основу художественного замысла, воплощается как результатом описания философического взгляда. Чтобы выяснить художественного вымысла этот процесс использует антитезу. Ки – тун қанча қора бўлса ой шунча ёрур?(Если ночь, сколько темна и столь ярче луна.) (Усмон Носир. “Нил ва Рим”) [15. С-124]

Выясняется, этот смысловый центр основан от противоположножного расположения силы света и тьмы, то есть “луны” и “ночи”. Именно такие словесно-художественные приемы позволяют поэту сжимать пространство, уплотнять его и создавать подтекст.

Фраза «ночь столько темно» (“Тун қанча қора бўлса”) символическая выражения бунта рабов во главе Спартака против нарастающего угнетения в последствие слишком тяжелого социально-политического положения в древнем Риме. Образ тьмы воздействует на ночной свет, усиливая драматичность состояния. В стихотворном контексте параллельно отражая положению Рима и Спартака строки «свет» и «тьма» поглощает в себе глубокую социально-политическую проблему. Это звучит как художественный окрик поэта, высказанное в облике лирического героя к своему

6

времени. «Свет» и «тьма», то есть «луна» и «ночь» – образуя две полярности «+» и «–», взаимопротивоположностью приводить воссозданию вокруг себя поле влияния. Последствие это поля влияние приведет к противоположной манере движения положительных и отрицательных понятий и образов: Рим – раб, кровь – большой цирк, неволя – бунт, суд – храбрый, огонь - будущее.

Противоположность свет и тьмы приобретав в себе своеобразие в выражение происходящего в духовном мире лирического героя, создает остроту интимного лирического пейзажа. Ой, нурларингни йиғиштириб ол,//Қора пардангни ташла юзингга, тун.//Мен ёрим-ла видолашгани келдим. (Луна, собирай свет свой,//Накинь на своё лицо чёрный занавес, ночь.//Я невестой со своей прощаться пришел).(Рауф Парфи. Дафъатан ёмғир ёғар...(Нечаянно идёт дождь) (Переводи мой — А.А)[13.С-122]

Обращение лирического героя выявляет параллельность его духовного состояния с состоянием природы. Накинутый чёрный занавес в лице ночи усиливает описательности, усиливая яркого облика описываемого художественного замысла.

Заметная сторона отличается в том, что добавленный цвет к символическим образам «луна» и «ночь», традиционно превратившийся на противоположный символическим образам, то есть силам света и тьмы

Противоположность свет и тьмы как качество возникновение динамики жизни выявляет художественная философия. Иногда в этом противостоянии сверху окажется тьма: света солнца поглашает.

Противоположность свет и тьмы как качество возникновение динамики жизни выявляет художественной философии. В этом противостояние иногда наверху окажется тьма: Офтоб нурин ютар зулмат аҳкоми(Солнечного света проглатывает госпоство тьмы(Рауф Парфи.Сиёвуш. )[13.С-104]

И, одерживают победу силы света: Бул хафа кеча кечар,//Қувгай уни офтоб.(Эта обыденная ночь

7

уходить,//Выгоняет его солнце.) (Рауф Парфи. Бул хафа кеча кечар...(Проходит это обиженный ночь... ) 13.С-13]

И так, противоположность света и тьмы в узбекской лирике ХХ века использовался как основа в выявлении художественного замысла поэта в описании социально-политического процесса, индивидуально-интимного состояния. Выясняется, противоположность свет и тьмы в открытие художественного замысла, в стихотворном контексте воссоздавая художественного стиля, определяет функцию других образов, находящихся вокруг своей орбиты.

Таким образом, в творческих лабораториях поэтов данной эпохи противоположность света и тьмы выявляли в себе творческий стиль, черты словестного мастерства через художественно обработанные формы, становясь как лирическое решение. В итоге как отображение своей эпохи происходящие напряженности в духовном мире лирического героя находить своё ясное и глубокое художественное отражение через противоположность света и тьмы.

Литература1. Афанасьев А.Н. Живая вода и вещее слово. - М.: Советская

Россия, 1988, стр. – 510 с. 2. Большой энциклопедический словарь. Искусство. Серия

БЭС. - М. Внеш-сигма, 2001. 3. Гачев Г. Мысль художественного сознание. - М.:

Искусство, 1972. Стр. 7.4. Гегель Г. В. Ф. Соч.: В 14 т. - М.; Л., 1938. Т. 8.5. Гегель Г. В. Ф. Соч.: В 14 т. - М.; Л., 1938. Т. 12. 6. Қуръони Карим. Священный Коран. Автор перевода и

комментарии А.Мансур (на узбекском языке). - Т.: Из-во «Чулпон»,1992, стр. 254. (Сура «Нур», 35-аят.)

7. Лосев А. Ф. Проблема символа и реалистическое искусство. - М.: Искусство, 1976. - 367 с.

8. Луизов А. В. Цвет и свет. - Л.: Энергоатомиздат, 1989. - 256 с.

9. Мезенцев В. Лучами света. - М.: Московский рабочий, 1949. Стр.110.;

8

10. Миннарт М. Свет и цвет в природе. - Изд-е 2-ое. – М.: Наука, 1969. Стр. 344.

11. Мостепаненко Е. И. Свет в природе как источник художественного творчества // Художественное творчество. Вопросы комплексного изучения. Человек - Природа - Искусство. - Л.: Наука, 1986. Стр. 74-88.

12. Потебня А.А. Символ и миф в народной культуре. - М., 2000. — 480 с.

13. Рауф Парфи. Сўнгги видо (Последное прощание). (на узбекском языке). - Т.: Из-во Нац. библиотека, 2006.

14. Соловьев B. C. Чтения о Богочеловечестве. Статьи. Стихотворения и поэма. - СПб.: Художественная литература, Санкт-Петербургское отделение, 1994. - 526 с.

15. Усмон Носир. Танланган асарлар (Изранные произведения) (на узбекском языке). Том 1. Т.: 1969.

16. Флоренский П.А. Т 1.: Столп и утверждение истины. — Т. 2.: У водоразделов мысли. - М.: Правда, 1990. - Т. 2 - 446 с.

17. Хьюбел Д. Глаз, мозг, зрение. М.: Мир,1990.18. Цивьян Т. В. Модель мира и ее лингвические основы / Т.

В.Цивьян. – Изд. 2-е. доп. - М.: КомКнига, 2005. – 280 с. 19. Чўлпон. Гўзал Туркистон. Шеърлар. (Стихи) Т.: Маънавият,

1997. 20. Шаховский В. И. Эмоции - мотивационная основа

человеческого сознания // Языковое бытие человека и этноса: психолингвистический и когнитивный аспекты: Сб. ст.- М., Барнаул: 2003. - С. 215-222.

9

СЕКЦИЯ 2. Фольклористика

АНГЛО-ШОТЛАНСКИЕ НАРОДНЫЕ БАЛЛАДЫ КАК ФЕНОМЕН НАЦИОНАЛЬНОГО НАСЛЕДИЯ

Е. В. КоряковаГБОУ СПО Тольяттинский социально-педагогический колледж,

г. Тольятти, Россия, college . korpus 2@ yandex . ru

Литература Великобритании занимает поистине одно из важнейших мест в фонде мировой литературы. И, конечно же, стоит обратить внимание на тот факт, что она неразрывна с историей страны, которая прошла сложный путь от завоеваний римлянами до межклановых и межнациональных конфликтов. События, происходившие в стране, не могли оставить равнодушными жителей Англии, Шотландии, где народ слагал легенды, поэмы, баллады, которые и поныне являются достоянием англо-шотландского фольклора.

Баллады имели большое значение для развития всей английской литературы, так как не только книжные поэты средневековья, но и писатели Возрождения вдохновлялись образами устного народного творчества, отражали их в своих произведениях. Мотивы и сюжеты народных баллад использовал. Например. Шекспир («Два веронца», «Как вам это понравится», «Отелло» и т.д.)

Балладами считаются неавторские эпические произведения с примесью лирических и драматических элементов, имевшие строфическую форму и предназначавшиеся для пения, нередко сопровождавшегося игрой на музыкальных инструментах.[2]

Несмотря на то, что сюжеты баллад повторяются, ни одна из них не исполняется без изменений так как певец в процессе пения добавляет что-то своё, пользуясь различными языковыми приёмами, например, всевозможными метафорами, эпитетами, разными традиционными зачинами и эпическими формами.

10

Баллады имеют различное происхождение: древние эпические песни, рыцарские романы, христианские легенды и даже античные сюжеты.

Для всех баллад характерна фрагментарность повествования, т.е. действие движется скачками, безо всяких предварительных введений. Этот факт может объясняться изначальной подготовленностью аудитории, которая знала сюжеты всех баллад.

Одну из самых больших групп составляют исторические баллады, то есть баллады, в которых идёт речь о реально существовавших личностях или произошедших в действительности событиях. Во многих исторических балладах того времени слышны отголоски национальной вражды между шотландцами и англичанами, героической борьбы за национальную и личную свободу.

Существует большое количество, так называемых порубежных баллад, сложившихся в пограничной полосе между Англией и Шотландией в эпоху особенно частых столкновений между этими странами. В балладах такого рода концовка часто варьируется, в результате чего баллада приобретает шотландскую или английскую патриотическую окраску. Например, известна во многих вариантах баллада «Охота у Чивиотских холмов» (The Hunting of Cheviot) о столкновении на спорной пограничной полосе у диких Чивиотских гор. По всей вероятности, эта баллада была знакома и Шекспиру, как заключают исследователи его творчества, основываясь на намёках в I части пьесы «Генрих IV». Следы влияния этой баллады находят в поэмах и романах Вальтера Скотта.

Нередко встречаются в английском фольклоре и баллады о клановой борьбе шотландских родов: «Эдом o’Гордон» (Edom O’Gordon), «Пожар во Френдрофте» (The Fire of Frendraught).

Из всех героев английских баллад наибольшей популярностью пользовался благородный разбойник Робин Гуд, реально, как считают многие исследователи, живший в 14 веке. К этому времени относится и первое упоминание о нём в одном из памятников письменности.

11

Баллады о Робин Гуде собраны в целые своды, циклы, которые существовали и переписывались на протяжении 15-16 веков. Однако помимо этих сводов было ещё великое множество отдельных баллад о благородном разбойнике и его вольнице.

В латинской «Истории Великобритании» 1521 года Джона Мэра встречаются указания, что Робин Гуд и его славный помощник Маленький Джон жили во времени Ричарда Львиное сердце. По утверждению историка, Робин Гуд стоял во главе сотни вольных стрелков, которые были совершенно недосягаемые для войск государя. Разбойники грабили только богатых, бедных и слабых защищали, не причиняли никакого зла женщинам.

Довольно большую группу составляют баллады лирические, главными темами которых являются любовь и ненависть, роковая страсть и кровная месть. Фантастика народных легенд и преданий ярко выражена в повествованиях данного типа, где довольно много сказочных элементов.

Одна из самых известных баллад этого цикла – баллада «Эдуард», переведённая на русский язык А.К.Толстым и повествующая о матери, которая подстрекает своего сына на убийство. Написанная в форме диалога между матерью и сыном, эта баллада отличается большим драматизмом, который нагнетается при помощи рефрена, постоянного повторения имени между строк содержащих основной сюжет:

-“Why dois your brand sae drap wi bluid, -“Чьей кровию меч ты свой так обагрил, Edward, Edward? Эдвард, Эдвард?- “O I hae killed my hauke sae guid, -“То сокола я рассердясь убил, Mither, mither! [3] Мать, моя мать!

«Эдвард, Эдвард», «мать моя, мать» упорно повторяется в одних и тех же местах строфы, создавая таинственную, лирическую, кое-где наводящую нагнетающий ужас интонацию.

Вообще, женщины в балладах – как в прочем и в эпосе – ни в чём не уступают мужчинам и сами готовы идти до конца в

12

свершении мести: жестокая мать отравляет собственного сына, потому что он женился против ее воли (Prince Robert); жена убивает оскорбившего ее мужа (The Lorde  of  Waristoun).[1]

Но довольно много баллад посвящено и любви – как роковой, так и светлой. Даже после смерти любящие сердца соединяются, на их могилах, вырастают розы или шиповник, сплетающие ветвями.

В некоторых балладах из могил встают мертвецы, чтобы повидать своих близких, чтобы утешить их или вернуть им их клятвы. В балладе «Клятва верности» (Sweet William’s Ghost) жених, убитый в Шотландии возвращается к своей Маргарет, которая дала ему клятву вечно быть с ним или в балладе «Вилли» (Clerk Sanders) где семеро братьев убивают неугодного им жениха, а он встаёт из могилы, чтобы забрать свою любимую с собой.

«Он был на кладбище свезён,И обручён с могилой.А ночью после похоронПришёл он к замку милой» [3]

Такого рода баллады относятся к группе сказочных или фантастических. Именно они позднее привлекут к себе внимание европейских романтиков, в том числе и английских: Теннисона, Кольриджа, Скотта, Уайльда и Киплинга.

В России английские и шотландские баллады переводили Пушкин, Жуковский, Гумилёв, Рождественский, А.К.Толстой, Маршак.

Разнообразие англо-шотландских баллад поражает воображение любого читатель, их сюжет не оставляет равнодушными не только человека, знакомого с историческими традициями Великобритании, но и обычного читателя, способного воспринимать прекрасное.

Литература1. Алексеев М. П. Из истории английской литературы /

М. П. Алексеев - М., 1983.

13

2. Будур Н. В. Зарубежная детская литература/ Н. В. Будур, Э. Н. Иванова, С. А Николаева. – М., Академия, 1998.

3. Электронная библиотека художественной литературы [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://www. http://www.litlikbez.com/sbornik-anglijskikh-i-shotlandskikh-narodnykh-ballad-page-0.html

СЕКЦИЯ 3. Журналистика

ПРОБЛЕМНО-ТЕМАТИЧЕСКОЕ СОДЕРЖАНИЕ КОЛОНОК «EDITORIALS» И «OP-ED CONTRIBUTORS» В ИНТЕРНЕТ-ВЕРСИИ ГАЗЕТЫ «НЬЮ-ЙОРК ТАЙМС»:

СРАВНИТЕЛЬНЫЙ АНАЛИЗ И. А. Васильева, А. А. Черкашина

НИУ «БелГУ», г. Белгород, Россия, knopkinpost@rambler.ru

Идея рассмотреть редакционную политику всего издания через редакторскую колонку нова и представляется достаточно интересной. Вместе с тем, издание характеризуется наличием сразу двух аналитических колонок, которые отражают различные аспекты редакционной политики. Анализ различных точек зрения «Editorials» и «Op-ed contributors» в одном издании нам видится вполне перспективным.

Издание «Нью-Йорк Таймс» по праву считается не только представителем качественной прессы в США, но и основателем всего направления «quality paper» (качественное издание) в целом. Именно благодаря «работе» этого издания был принят один из первых этических кодексов журналистики. Консерватизм принципов написания материала и методов работы журналистского штата сочетается со стремительной эволюцией способов донесения информации до аудитории. С каждым днем «Нью-Йорк Таймс» охватывает все большее

14

количество читателей, покоряет новые способы передачи информации, выходя на рынок интернет-изданий и переходя на все более совершенные и удобные инструменты распространения информации. Анализируя контент сетевого формата газеты, можно сделать вывод, что, следуя традиционному способу создания интернет-версий традиционных изданий, журналисты и редакторы стремятся к наиболее полному освещению событий и их всестороннему анализу. Сайт широкомасштабен, характеризуется минимализмом в плане оформления, и остается верен своим этическим принципам.

Целью колонки является влияние на сознание читателей, создание прогнозов. Колумнист - авторитетный источник, способный влиять на настроение, заставлять задуматься читателя.

Самое главное требование – колонка должна содержать лишь одну точку зрения, характеризоваться своим «голосом», стилем. Живой, интересный язык, оригинальная манера письма должны полностью вытеснить трафареты и шаблонные фразы [1].

У колонки есть своя форма подачи, в первую очередь выражена единственная точка зрения, преобладает авторское начало и обязательно наличие проблемы; текст обладает яркостью, живостью и оригинальностью. В «Нью-Йорк Таймс» представлено сразу несколько видов колонок – одна из них «Editorials», направленная на выражение редакционного мнения. Данная колонка в большинстве своем не закреплена за отдельным автором, в этом и отражается мысль о том, что материалы выражают мнение всей редакции. В материалах «Editorials» встречаются внутренние ссылки на информационные материалы, цитаты, цифры и на статистику.

В ходе проведенного проблемно-тематического анализа мы пришли к выводу, что авторов редакционной колонки газеты интересует прежде всего внутренняя политика страны: большое внимание уделяется выборам или решениям судебных органов, а также вопросам иммиграции, который всегда стоит для США особенно остро. Широко отражена и социальная проблематика.

15

Публикации медицинской тематики прежде всего акцентируют внимание читателя на заботе о здоровье нации. Так, например, материал под названием «Счетчики калорий» («Calories counters» от 3.02.2010) изучает нездоровое пристрастие нации к фаст-фуду.

Безработица и выплаты безработным – эта проблема для Америки, постоянно волнующая умы граждан. В «Editorials» зачастую упоминается о проблемах, связанных с проблемами безработицы (уровень безработицы, социальные выплаты). Не остается не охваченными проблемы, связанные с экологией. Зачастую данные публикации отражены в рубрике «Climate change».

Название колонки «Op-Ed Contributors» в переводе означает «редакционные статьи авторов с противоположным мнением» (opposite-editorial). Авторы всегда выражают свою позицию, пусть она будет даже противоположным по отношению к содержанию «Editorials», в этом и заключается ее основная задача. В рамках колонки «Op-Ed Contributors» активно публикуются не только журналисты, но эксперты из различных сфер деятельности. Например, президента США Барак Обама, музыкант группы U2 и общественный деятель Боно и др. Встречались публикации, подготовленные российским политиком Михаилом Горбачевым. Каждый эксперт пишет о том, в чем он действительно разбирается и их мнение важно читателю.

В этой колонке уделяется большое внимание культурной тематике: много материалов о музыкантах: таких, как Фрэнк Синатра или Джон Леннон. Именно в «Op-ed contributors» публикуются такие литературные формы, которые сами авторы называют «poems».

В «Editorials» автором выступает вся редакция «Нью-Йорк Таймс». Практически каждый материал колонки заканчивается собственным мнением редакции, которые советуют, как поступить правительству или аудитории. Вывод отражает позицию анализируемого издания, ее собственный дух и направление мысли – сдержанную объективную оценку, не стесняясь при необходимости называть вещи своими именами.

16

Концепция же «Op-ed Contributors» связана в первую очередь с самой личностью автора. Конкретный персонаж, сведущий в той или иной теме, зачастую не являющийся штатным сотрудником, выражает свою точку зрения на сложившуюся ситуацию или явление. Содержание противопоставлено редакционной позиции, но в этом и заключается суть колонки. Подача материала появляется в более свободной форме: эссе или стихотворная форма не чужда «Op-ed Contributors». Количество иллюстраций или оригинальный дизайн страницы можем увидеть на страницах именно этой колонки. Автор не стремится к сдержанному тону, а предоставляет себе свободу самовыражения.

Подводя итог анализа двух редакционных колонок издания, мы можем заключить, что интересующие авторов темы схожи, однако, мнения всегда диаметрально противоположные. Таким образом, проявляется один из принципов журналистики, согласно которому факты должны быть точны, а комментарий свободен.

Литература1. Михайлов, С. А. Журналистика Соединенных

Штатов Америки [Текст] / С. А. Михайлов. – СПб. : Изд-во Михайлова В. А., 2004. – 448 с.

НЕКОТОРЫЕ АСПЕКТЫ ФОТОИЛЛЮСТРИРОВАНИЯПЕЧАТНЫХ СМИ УЗБЕКИСТАНА

С. Р. СулаймановаНациональный университет Узбекистана

имени Мирзо Улугбека, Узбекистан, S _ Saida @ list . ru

В современном быстро меняющемся мире отношение к, казалось бы, уже привычным для нас вещам, меняется так же стремительно. А вот отношение к фотоиллюстрации в нашей печати менялось постепенно, но кардинально, на протяжении последних пятидесяти лет.

17

По мнению И.С.Галкина, за этот период отношение журналистов к иллюстрации менялось кардинально по меньшей мере три раза. Знаковыми в этом смысле явились три фактора, серьёзно повлиявшие на эволюцию фотографии в печати. Первый из них носил событийный характер - это Московский фестиваль молодёжи и студентов 1957 года, второй - это резкое возрастание роли фотографии в газетах в 70-80 годы, и, наконец, настоящий иллюстрационный бум начала 2000-х годов. Последний, как отмечает автор, начался, как и все революции, с иллюстрационного дефолта [1, с.117-120].

Процесс трансформации стереотипированных фотоклише 50-х-70-х годов прошлого века в цифровые аналоги века ХХI, отличающиеся высоким качеством изображения, самостоятельностью и жанровым разнообразием, был долгим и сложным, что объясняется как объективными, так и субъективными причинами идеологического, технико-технологического и профессионального характера.

Примерно в 50-е годы ХХ века начался профессиональный спор среди журналистов: нужна или нет иллюстрация или изобразительный материал? В 70-е годы в литературно-художественных журналах стали широко применять рисунки и фотографии и эти изобразительные материалы можно рассматривать как иллюстрации. То же самое стали делать и в производственных, технических ежемесячных журналах.

В общественно-политических журналах типа «Огонька» соотношение было другое, здесь уже до 70% фотографии (и рисунков) становились самостоятельными материалами [1, с.116]. Если считать не иллюстрации, а публикации, в составе которых есть изобразительные элементы (скажем, фоторепортаж – это единица измерения, хотя в нем шесть фотографий), то и тогда окажется, что половина снимков и рисунков иллюстрирует текст, остальное – самостоятельные произведения (фотозаметка, фоторепортаж, фотоочерк), в то время как текст поясняет и комментирует эти изобразительные материалы, несущие основное содержание.

18

Приблизительно тогда же подавляющее большинство фотографий и рисунков в газетах также становятся самостоятельными публикациями.

В это же время местные газеты получили электронно-гравировальные автоматы, и появилась возможность публиковать оперативные снимки в неограниченном количестве. Областные и центральные газеты смогли разнообразить их жанры, форму, величину и т.п. Однако лишь в конце 70-х, начале 80-х гг. XIX века, когда в полиграфии появятся новые виды воспроизведения фотоснимков (фототипия, цинкография), порожденные самой же фотографией, фотографии все чаще и чаще стали появляться в массовой печати.

В наше время способ подготовки иллюстраций намного упростился. Условия эры цифровых технологий существенно раздвинули творческие возможности фотографов, художников, а также дизайнеров в части вёрстки фотографий и газетной полосы в целом.

Сегодня фотоиллюстрации стали неотъемлемой частью графического облика газетной полосы и многие сами по себе обладают художественной ценностью. Они несут дополнительную информацию, передают настроение или атмосферу событий, описанных в статье, привлекают внимание к статье, разбивают текст, останавливают мгновенье и позволяют изучить его так, как не позволил бы этого сделать движущийся образ. Фотография может выполнять в газете различные функции, она сопровождает, иллюстрирует текстовой материал (отсюда ведет свое происхождение и сам термин: лат. illustrarе – прояснять) – и неразрывно связана с текстом [2,с. 64].

Со временем большее значение получает самостоятельная иллюстрация, представляющая особый вид газетного материала, который сообщает о событии так же, как и полноценный текстовой материал. Благодаря своей наглядности такая фотография обладает особой силой воздействия на читателей. Но термин «иллюстрация», как отмечают специалисты, в чистом виде может применяться ко всем фотографиям и рисункам

19

только в книжном оформлении. В газетах и журналах обычно говорят об изобразительном материале или изобразительных элементах. Вот почему большинство изобразительных материалов приходилось рассматривать в двух аспектах: как элемент оформления и как отдельную публикацию, самостоятельное произведение [1, с.119].

Каждая фотография имеет свою историю. Она - фрагмент жизни, «кусочек» бытия. Фотография может улучшить или ухудшить оформление газеты. То, как газета помещает фото, особенно на первой полосе, является самым ярким показателем стиля её дизайна.

Пример отличного дизайна первой полосы мы видим в газете «Бизнес- вестник Востока» [3]. Здесь большая, что называется, «живая» иллюстрация к главной статье номера «Модернизация угольной отрасли повышает её потенциал» цементирует дизайн полосы, «замыкает» на себе её композицию и служит превосходным дополнением к тексту. Хотя такая фотография даже как самостоятельный визуальный материал вполне органично смотрелась бы на полосе. Эффект её воздействия усиливает и грамотная её вёрстка относительно текста с модной сегодня левосторонней выключкой.

Для сравнения ещё недавно в этой же газете чаще встречались откровенно «дежурные», статичные фотографии, помпезно занимающие газетную площадь. Например, фотоэтюд «приставленный» к «гвоздевой» публикации «Обсуждены вопросы модернизации налоговой системы» [4].

Коллаж газеты «Iste’molchi» - «Потребитель» к статье «Инсоф йўқ ... факат билет бор» («Совести нет, есть только... билет»), напротив, выглядит оригинально, интригующе и привлекательно [5]. Коллаж имеет социально-заострённый характер: он иллюстрирует материал о коррупционных схемах, практикуемых в мировом футболе и их проникновении в отечественную футбольную индустрию. На заднем плане снимка изображена кисть руки человека, плотно сжимающая пачку денег, прикрытую … мячом. На переднем - поднимающейся по лестнице к заветным «футбольным деньгам» некий спортивный чиновник, зарабатывающий на

20

любимой игре миллионов реальные миллионы. Такие коллажи - настоящая удача редакции, заявка на современный, «острый» стиль дизайна.

Вёрстка фотографий на полосе дело не простое, но важное. Здесь, как никогда, приходится думать о сбалансированности, пропорциях, контрасте и других законах дизайна. И даже о том, как будет сложена газета. Так, горизонтальный сгиб не должен проходить по фотографии, особенно если это фотопортрет. Направление взглядов героев фотопортретов по возможности должны быть направлены на читателя, а не в сторону. Также считается недопустимым, чтобы взгляд человека был направлен «из полосы».

Ошибки такого рода, к сожалению, нередкость в узбекистанских газетах. В «молодом» по возрасту издании «Кitob dunyosi» («Мир книги», - прим.авт), появившемся на газетном рынке республики в 2012 году, такие казусы можно увидеть уже на первой полосе. Так, небольшая новостная заметка «Яхши гап яхши-да» [6], сообщающая об опубликовании в журнале «Дружба народов» произведений двух известных узбекских писателей, обрамлена с двух сторон их фотопортретами. Всё бы хорошо, если бы при размещении фотографий не была бы допущена одна грубая ошибка: взгляд одного из героев заметки устремлён «в никуда», он, словно, «уходит» из полосы, что резко снижает действенность снимка и, в целом, портит эстетику печатной полосы.

При компоновке на газетной полосе нескольких фотографий (фотоочерк или фоторепортаж) необходимо выделить главную фотографию. Ей необходимо определить центральное место, она должна быть по размеру заметно больше всех остальных. Фотографии, иллюстрирующие текст, лучше всего ставить над или под заголовком.

Именно таким образом оформлена и свёрстана главная фотография на первой полосе газеты «Hurriyat» («Свобода», - прим.авт): она в разы больше всех остальных фотоматериалов, расположенных на полосе, крупная по размеру (примерно 2/3 полосы) и поставлена над заголовком сразу под фотоанонсом номера [7]. Такой снимок, безусловно, самое заметное «пятно»

21

на полосе, притягивающее и концентрирующее взгляд читателя. Эффект воздействия фотографии усиливает и жанровая природа фоторепортажа.

Отличительной чертой некоторых изданий, в частности молодежных, рекламных и специализированных, является то, что они интенсивнее, чем другие варьируют форму, размер и композицию фотографий. Здесь хорошо понимают, что нестандартные решения служат делу привлечения внимания читателя. Понятно, что такие приёмы развёрстки фотографий привносят разнообразие и яркость на газетную площадь. Но также очевидно и то, что эти привнесения не должны разрушать композицию снимка, его смысл, визуальный образ, а также не идти вразрез с основными принципами вёрстки.

В авангарде нестандартной вёрстки фотоиллюстраций - массовые издания. Это и понятно: сам тип такого рода газет подразумевает активное внедрение последних новинок оформительского модерна. Повышенная иллюстративность - их самая характерная черта, но она же их «ахиллесова пята» в смысле низкого качества помещаемого фотоматериала.

Еженедельник «ПрессТИЖ-ТВ» отличается чётко поставленной и сбалансированной системой жанров иллюстраций, относительно неплохим качеством материала и равномерным его распределением по полосам.

Очевидный недостаток рассматриваемой системы издания состоит в ограниченном наборе жанров фотожурналистики. В частности, в номере за 26 ноября 2009 года размещено порядка 40 фотопортретов, лишь две фотозаметки, по одному фоторепортажу, фотоэтюду и фоторепродукции, два-три фотонатюрморта. При этом здесь правильно определяют "направление" фотографии. Дизайн полосы создаётся так, чтобы все фото "смотрели" на страницу, а не с неё. И ещё одна деталь: фотографии на странице еженедельника всегда единообразно обрамляются тонкой газетной линейкой, придающей им контур. Этот приём способствует акцентированию фотоснимков, придаёт им больший драматизм и усиливает единство стиля дизайна.

22

К сожалению, несмотря на значительное увеличение объёмов и размеров фотоконтента, а также его жанровое разнообразие, качество фотографий в большинстве узбекистанских газет оставляет желать лучшего. Причина, на наш взгляд, состоит в практическом отсутствии в редакциях профессиональных фотокорреспондентов, способных снабжать газету оперативными и качественными снимками, не говоря уже о наличии полноценной фотослужбы или отдела. Отсюда - скудность редакционного «портфеля», не позволяющая кардинально менять систему иллюстрирования газеты. В подобной ситуации единственный выход - прибегнуть к помощи такого информационного гиганта как УзА. Зачастую это приводит к совершенно недопустимым случаям, когда одни и те же кадры появляются на полосах сразу нескольких изданий. На качество вопроса негативно влияет нерешенность проблемы кадровой подготовки соответствующих специалистов в профильных вузах республики. Без решения данных вопросов нельзя серьёзно говорить о трансформации дизайна национальной прессы на качественно новый уровень в русле передовых тенденций мирового развития.

Литература1. Галкин С.И. Техника и технология СМИ:

Художественное конструирование газеты и журнала. Учебное пособие. - М.: Аспект Пресс, 2005.

2. Ефимов М.В. и др. Технические средства переработки текста и иллюстраций. - М.:

Мир книги, 1994.3. Бизнес-вестник Востока, 2012, 13 февраля, № 21.4. Бизнес-вестник Востока. 2010. 25 февраля, № 23.5. Iste’molchi - Потребитель. 2010. 5 марта.6. Кitob dunyosi, 2012, 5 октября, №12. 7. Hurriyat, 2012, 19 сентября, №40.

23

АНТОНИМЫ КАК СРЕДСТВО СОЗДАНИЯ ЭКСПРЕССИВНОСТИ ГАЗЕТНЫХ ЗАГОЛОВКОВ

В. В. Щур, Т. Л. Ревякина ВУНЦ ВВС «Военно-воздушная академия имени профессора

Н. Е. Жуковского и Ю.А. Гагарина», г. Воронеж, Россия viktoriya-vvk@mail.ru

Чтобы газетный заголовок привлек внимание читателя, он должен быть ярким, выразительным, экспрессивным. С целью создания экспрессивной окраски в заголовке могут быть использованы лексико-стилистические приемы актуализации газетных заголовков.Одним из продуктивных способов создания экспрессивности заголовка, на наш взгляд, является антонимия.

Антонимия, как одно из средств создания экспрессивности газетных заголовков, заключается в смысловой противопоставленности лексических единиц. Антонимия, отражая существенную сторону системных связей в лексике, охватывает слова, противопоставленные по значению. При этом стилистические функции антонимов не исчерпываются выражением контраста, противопоставления. Антонимы помогают автору показать полноту охвата явлений, ширину временных границ.

Как известно, разграничивают узуальную антонимию (когда речь идет об общеязыковых, общеупотребительных антонимах, зафиксированных в словарях) и контекстуальную, речевую антонимию, которая выражается с помощью неточных, приблизительных антонимов. Также антонимические пары различаются по частеречной принадлежности: различают антонимы-существительные, антонимы-прилагательные и др.

В соответствии с этим заголовки, содержащие антонимы, мы распределяем на две группы:

I. Заголовки с узуальными и контекстуальными антонимами.

II. Заголовки, содержащие антонимы-существительные, антонимы-прилагательные и др.

Рассмотрим заголовки с узуальными антонимами. К таким заголовкам относятся следующие:

24

- Блеск и нищета черноземной рыбалки («Моё», № 35, 2011), в данном заголовке содержатся антонимы «блеск-нищета» («блеск» в значении «роскошь», «богатство», «нищета» - значит «бедность»), которые противопоставляются друг другу, создают контраст. Представленная антонимическая пара закреплена в словаре, является фактом языка;

- «Низы» не могут, «верхи» не хотят («Российская газета», № 189, 2011), «низы» - низшие слои общества, «верхи» - высшие слои общества;

- Ученье может быть светом, а может быть тьмой («Известия», № 184, 2011), антонимы «свет – тьма» выступают в заголовке в значении «приносить пользу» и «не приносить пользу»; также следует отметить, что этот заголовок является аллюзивным и отсылает нас к известной русской пословице о пользе знаний, учений: «Ученье свет, а не ученье тьма», данная пословица трансформировалась путем вставки компонента «может быть»;

- Инициативы снизу вязнут наверху («Коммуна», № 46, 2011), антонимы «низ – верх» приобретают значения «низкая должность» и «должность более высокая», или «низ» - это «подчиненные», «верх» - начальство.

Следует отметить, что в выше перечисленных заголовках узуальные антонимы выступают не в прямом, а переносном значении. При этом можно выделить заголовки, в которых узуальные антонимы выступают в своем прямом значении:

- Утром деньги - вечером рекорды («Моё», № 42, 2002);

- Не отличая поражения от победы («Комсомольская правда», № 195, 2012);

- Запад и восток уже начали четвертую мировую войну («Комсомольская правда», № 81, 2012).

По частеречной принадлежности данные узуальные антонимы в заголовках являются существительными.

Отметим такие заголовки с узуальными антонимами уже другой части речи, а именно: антонимами прилагательными. Среди таких заголовков также можно выделить антонимы, которые выступают в переносном и прямом значении.

25

- Маленькие люди большого цирка («Моё», № 31, 2010), антонимы «маленький – большой» приобретают в данном контексте такие значения: «маленькие люди» - лилипуты, а «большой цирк» - цирк известный, знаменитый, т.е. лилипуты, сумевшие добиться успеха в цирковом искусстве;

- Сытый пассажир голодного диспетчера не разумеет («Труд 7», № 188, 2011), антонимы «сытый – голодный» выступают в переносном значении: «сытый» - значит удовлетворенный, а «голодный» - значит не получивший удовлетворения. Данный заголовок при этом является аллюзией к известной русской пословице: «Сытый голодного не разумеет», которая трансформировалась путем вставки новых компонентов: «пассажир» и «диспетчер».

- Игра для слепых и зрячих («Комсомольская правда», № 195, 2012), антонимы «слепые – зрячие» в прямом значении;

- Новое - это незабытое старое («Моё», № 12, 2012), антонимы «новое – старое», данный заголовок еще и аллюзия к афористическому выражению «Новое - это хорошо забытое старое», которое трансформировалось, путем замены одного компонента.

Теперь рассмотрим заголовки с контекстуальными антонимами. К таким заголовкам относятся:

- Закрыв глаза на очевидное, несут невероятное («Российская газета», № 199, 2010), антонимы «очевидное – невероятное» мы относим к контекстуальным, т.к. данная антонимическая пара не зафиксирована в словаре, но противопоставленность также содержится в их значениях: «очевидное», то, что реально существует, во что можно поверить, тогда как «невероятное» - это то, чему невозможно поверить, не реально существующее; по принадлежности к частям речи данные антонимы являются прилагательными.

- Россия в эру Водолея: сначала потрясения, затем - процветания («Комсомольская правда», № 51, 2013), в данном заголовке в антонимические отношения вступают существительные «потрясение и процветание»: «потрясение» в значении «полное изменение, коренная ломка чего-нибудь», т.е. период неуспешного развития в данном контексте России, тогда

26

как «процветание» здесь означает «успешное развитие, благоденствие», расцвет России. Данная антонимическая пара также не зафиксирована в словаре, но в контексте заголовка эти существительные противопоставляются друг другу, приобретают статус антонимов;

- Что американцу норма, то русскому смерть («Моё», № 12,2012), контекстуальные антонимы «норма – смерть», «норма» - обычное, привычное состояние, а «смерть» в контексте заголовка приобретает значение «не норма, отсутствие привычного состояния»;

- Вместо санатория мы побывали в концлагере («Моё», № 31, 2012), в антонимические отношения вступают существительные «санаторий» и «концлагерь», «санаторий» - учреждение для лечения, профилактики заболеваний, отдыха, а под «концлагерем» здесь понимается какое-то место отдыха, которое можно образно сравнить с местом пребывания заключенных;

- Невероятные, но правдивые истории любви («Комсомольская правда», № 118, 2012), контекстуальные антонимы «невероятный – правдивый», «невероятный» - значит «неправдоподобный», это то, во что невозможно поверить, тогда как «правдивый» - значит «говорящий правду», т.е. то, что существует реально, в действительности. Таким образом, получается, что истории любви, о которых будет рассказано в статье, одновременно являются реальными, существующими в действительности и неправдоподобными, такими, в которые невозможно поверить. Противительный союз «но», соединяя эти прилагательные, выражает противопоставление, делая их антонимами.

Следует подчеркнуть, что при контекстуально обусловленном, т.е. индивидуальном, употреблении антонимов расширяются семантические границы слов, повышается их экспрессивность.

Контекстуальные антонимы, также как и узуальные, в большинстве являются существительными или прилагательными. При этом в заголовках больше

27

существительных, вступающих в антонимические отношения, они употребляются чаще.

Наименьшей активностью характеризуются другие части речи.

Например, заголовок, в котором в антонимические отношения вступают наречия:

- Про валюту вообще и про евро в частности («Коммуна», №30, 2011), здесь антонимы «вообще – в частности». «Вообще», т.е. в общем сказать о валюте, в целом, обобщая, а в «частности», т.е. в подробностях. На наш взгляд это узуальные антонимы, т.к. противопоставленность в значении проявляется довольно четко, хотя именно такой антонимической пары в словаре не зафиксировано. В заголовке «Наши дома не продадут и не купят» («Комсомольская правда», №118, 2012) в роли антонимов выступают глаголы. А в заголовке «Чтоб понимали до и после» («Комсомольская правда», №170, 2012), предлоги: «до – после».

Что касается узуальных и контекстуальных заголовков, то наши наблюдения показывают, что наиболее активно в заголовках используются узуальные антонимы, таких заголовков больше. Это может быть вызвано тем, что читатель не всегда сможет почувствовать значение противоположности в двух словах, не распознает контраст. Хотя нельзя говорить однозначно, что узуальных антонимов больше. На наш взгляд, современная газета стремится к развитию у читателя способностей интуитивно ощущать контраст, искать его даже там, где он нечетко выражен. В связи с этим на страницах газет в заголовках употребляются контекстуальные антонимы.

Антонимия в заголовках является довольно распространенным средством создания экспрессивности. Она способствует созданию антитезы, которая, подчеркивая основную мысль, усиливает экспрессивный характер заголовков. Использование «контрастных слов» привлекает внимание читателей, как бы заранее говорит о том, что в тексте речь идет о борьбе противоположностей, о сочетании в одном явлении противоречивых начал.

28

СЕКЦИЯ 3. Русский язык

«БЕЛОЧКА» КАК ЗНАК КУЛЬТУРЫВ НАИМЕНОВАНИЯХ КОНДИТЕРСКИХ ИЗДЕЛИЙ

К. А. ВласоваКазанский (Приволжский) федеральный университет,

г. Казань, Россия, vlasova - kseniya @ mail . ru

На протяжении последних десятилетий в лингвистике активно используется понятие кода культуры. Считается, что код – неотъемлемая часть любой культурной реалии. Культурный текст могут иметь разные прочтения в зависимости от используемого кода. Код позволяет проникнуть на смысловой уровень культуры, без знания же кода культурный текст окажется закрытым для восприятия.

Коды культуры реализуются через разные сферы жизни человека: нравы и обычаи, язык и письменность, одежду, тип поселений и жилища, труд, систему воспитания, экономику, армию, общественно-политическое устройство, законы, науку, религию, технику, искусство. По мнению М.В. Пименовой, «Код культуры — это таксономия элементов картины мира, в которой объединены природные и созданные руками человека объекты (биофакты и артефакты), объекты внешнего и внутреннего миров (физические и психические явления)» [1: 214]. Также широкое распространение получило предложенное В. В. Красных понятие культурного кода «как “сетки”, которую культура “набрасывает” на окружающий мир, членит, категоризует, структурирует и оценивает его» [2: 232]. В.Н. Телия же определяет коды культуры как «вторичные знаковые системы, использующие разные материальные и формальные средства для кодирования одного и того же содержания, сводимого в целом к картине мира, к мировоззрению данного социума» [3].

Объектом нашего исследования является репрезентация культурных кодов в названиях кондитерских изделий, которые

29

стоят на перекрестке нескольких культурных кодов – гастрономического и зооморфного.

Многие названия кондитерских изделий включают в себя наименования животных, наиболее значимых для русского народа. Так, наиболее востребованными являются наименования, восходящие к основе «медведь»: Мишка, Мишка на Севере, Мишка на Юге, Мишки в лесу, Мишка косолапый, Кокосовый мишка, Веселый мишка, Сказочный мишка, Мишка Косолапов, Михайло-Потапыч, Мишка детям, Снег и Мишка, Три Медведя, Мишутка, Братец Мишутка и др. Также группа наименований кондитерских изделий, восходящих к основе «животные», представлена следующими названиями: Коровка, Белочка, Бабаевская Белочка, Гостинчик от белочки, Рачки, Бурундучок, Мышка на Севере; Лесной олень, Морской конёк, Золотой конёк, Лесные жители, Забавные животные, Зверята, Караван пустыни, Каурка и т.д. Проанализируем наименования кондитерскаих изделий, восходящие к основе «белка».

«Белочка» – один из самых старых сортов шоколадных конфет, главным атрибутом которых является дробленый фундук в начинке, а также стилизованное изображение белочки с орешком в лапках (может быть исполнено в нескольких цветовых вариациях). Первая «Белочка» появилась в 1944 году и производилась Кондитерской фабрикой имени Н.К. Крупской, которая входила в состав Ленинградского производственного объединения кондитерской промышленности. В советское время объем производства фабрикой этих популярных конфет достигал тысяч тонн в год.

Лексема белочка – уменьшительно-ласкательное к лексеме белка (суффиксальный способ образования). Толковый словарь С.И. Ожегова дает следующее определение: белка – небольшой лесной зверек-грызун с пушистым хвостом, а также мех его. Лексема белка входит в состав пословиц и поговорок, например, как белка в колесе вертеться (суетиться, быть в постоянных хлопотах; разг.); будет вам и белка, будет и свисток (разг. шутл., часто ирон. - обещание чего-нибудь приятного, хорошего).

30

Название конфет «Белочка» выступает в качестве ключевого слова в художественной литературе: «Машинистки принесли мне стакан чаю, а завхоз – конфету «Белочка». (Евгений Попов. Хочу быть электриком); «Контрабандой он [Кобзон] приносил мою любимую рыбу в томатном соусе, кильку, бычков и конфеты «Белочка»… Я никогда не забуду, как много он для меня сделал». (Александр Бовин. Пять лет среди евреев и мидовцев, или Израиль из окна российского посольства); «Контуженый ты, нет?! Или косишь?! Ты что, думал, это конфеты «Белочка»?! (Марина Палей. Long Distance, или Славянский акцент); «В нем было несколько комнат, на стенах висели олень и рога и натюрморты с дичью, а на полу, помимо ковров, лежала огромная медвежья шкура. На столе у них стоял коньяк «Варцихе» по 4.50 бутылка и в вазе конфеты «Белочка» по 4.50 килограмм». (Анатолий Найман. Славный конец бесславных поколений); «Утром мама говорила: «Кто хочет конфету «Белочка»? (Ирина Полянская. Куда ушел трамвай); «Стасику было все равно, «Белочка» или ириска, он был равнодушен, счастливец, к таким вещам, он любил больше всего огонь: у него руки чесались что-нибудь сжечь, спалить, взорвать, что бухнуло и бабахнуло, он только и говорил о том, где бы чего бабахнуть и ухнуть, и наши родители, зная это, смотрели на него с опаской». (Ирина Полянская. Куда ушел трамвай); «Наконец он достал сплюснутую конфету «Белочка» в замусоленном фантике». (Владислав Крапивин. Трое с площади Карронад); «Хочешь? «Белочка»! Раньше, когда я плакал, мать подсовывала конфетку». (Даниил Гранин. Иду на грозу). Наименование «Белочка» - один из ключевых знаков эпохи, которые позволяют проникнуть в смысловой уровень культуры, понять изображенную в художественном произведении эпоху.

Существует и несколько вариаций конфет «Белочка». Среди них: «Бабаевская Белочка», «Гостинчик от белочки». «Бабаевская белочка» – набор куполообразных конфет с корпусом из шоколадно-орехового пралине с добавлением дробленого фундука, покрытых темным шоколадом. В наименование конфет «Бабаевская белочка» вынесено название

31

производящего их концерна – Бабаевский, у истоков которого стоит крепостной статской советницы Анны Петровны Левашовой, помещицы села Троицкого Ченбарского округа Пензенской губернии, Степан Николаев, которого за непревзойденное искусство творить сладости из абрикосов вскоре так и прозвали – Абрикосовым. Только в 1922 году фабрике было присвоено имя Петра Акимовича Бабаева.

«Гостинчик от белочки» - это глазированные шоколадом конфеты, корпус которых состоит из помады крем-брюле с маковой начинкой, Омской фабрики «Сибирская белочка». Гостинчик – уменьшительно-ласкательное к лексеме гостинец. Лексема гостинец имеет следующее значение: подарок (преимущественно о сладостях).

Таким образом, наименования кондитерских изделий, имеющие в своей основе зооморфизмы, являются востребованными и потому являются репрезентацией культурных кодов, в том числе зооморфного. Они отражают значимые смыслы, культурные реалии, менталитет и историю народа.

Литература1. Пименова М.В. Коды культуры и особенности

концептуализации сердца в произведениях С.А. Есенина // Культура и текст — 2005: сб. науч. тр. Междунар. конф.: в 3 т. / под ред. Г.П. Козубовской. Т. 1. СПб.; Самара; Барнаул: Изд-во Барн. гос. пед. ун-та, 2005. С. 214.

2. Красных В.В. Этнопсихолингвистика и лингвокультурология. Лекционный курс / В.В. Красных. – М.: Гнозис, 2002. – 284 с.

3. Телия В.Н. Русская фразеология. М.: Языки русской культуры, 1996. – 288 с.

32

РЕАЛИЗАЦИЯ ОБЩЕГО ПРИНЦИПА СОКРАЩЕННОСТИ В СОВРЕМЕННОМ

РУССКОМ ЯЗЫКЕТ. В. Возбранная

Национальный минерально-сырьевой университет «Горный», г. Санкт-Петербург, Россия, t777777@mail.ru

Язык, представляя собой динамическую систему, пребывает в состоянии постоянного развития, направленного на его совершенствование и обогащение функциональных возможностей. В сфере лексики это развитие протекает активнее по сравнению с другими сферами языковой системы, сегодня характер этих изменений особенно интенсивен. Изменения, происходящие в языке в последнее время, связаны, как правило, с развитием и усовершенствованием известных и появлением новых сфер его применения. В современном мире появляется большое количество предметов и понятий, требующих номинации, осуществляемой в процессе сознательной словотворческой деятельности человека.

Процессу номинации зачастую подвергаются семантически сложные понятия и явления действительности, требующие развернутого и, как правило, сложного наименования, в связи с чем на первоначальном этапе номинации создаются структурно сложные конструкции, возникают многокомпонентные в содержательном и структурном отношении единицы. Однако все возрастающий темп жизни, тенденции к абсолютной экономии и мобильности все увеличивающегося потока информации становятся причиной неприемлемости сложных наименований. Разрешением данного противоречия видится возможность употребления разного рода сокращений развернутых наименований, которые все активнее входят в современное языковое пространство и занимают там определенное место.

Возрастающая активность сокращенных единиц языка требует должного внимания и не может оставаться вне поля зрения лингвистов, а потому рассмотрение разного рода проблем компрессивного словообразования, осуществление

33

многоаспектного подхода к рассматриваемому лингвистическому явлению является закономерной тенденцией современных лингвистических исследований.

Созданные в процессе аббревиации, или сокращения, единицы – аббревиатуры – являются неотъемлемой частью современного языкового пространства. В действенности и активизации данного процесса не возникает сомнений. Напротив, сокращение описательных наименований становится естественным и универсальным явлением, свойственным многим языкам, в том числе русскому.

Анализируя толкования терминов «аббревиатура», «сокращенное слово», «сложносокращенное слово», считаем справедливым признать аббревиатуру лексической единицей, выражающей общее значение сокращенности. Вместе с тем наиболее целесообразным представляется толкование аббревиатуры как лексической единицы, образованной путем сложения двух и более усеченных или усеченных и полных основ.

Активное использование разного рода сокращенных слов обнаруживается сегодня в разных областях человеческого знания. Аббревиатуры занимают все большее место в научной, технической, деловой лексике, все шире применяются в средствах массовой информации и даже в разговорной речи. Однако столь интенсивное распространение аббревиатурной лексики не может быть случайным явлением в языке. Процесс аббревиации должен иметь и имеет определенные основания.

На совмещение экстралингвистических факторов и внутриязыковых причин активизации процесса аббревиации указывают многие ученые, изучающие проблемы аббревиатурного словообразования. Так, С. Шадыко отмечает, что «интенсификация сокращения как способа словообразования обусловлена сочетанием объективных экстра- и интерлингвистических факторов» [1, с.10]. К числу факторов внешнего характера лингвист относит быстрый темп жизни, возрастающую потребность в массовой номинации новых явлений путем появления сложных многословных названий, приводящих к росту объема информации, к поискам средств ее

34

адекватного и экономного выражения и, в результате, к антиномии кода и текста, частичным разрешением которой автор считает развитие аббревиации.

Разделяя мнение ученых о превалирующем влиянии экстралингвистических факторов: больших социальных сдвигах, научно-техническом прогрессе, развитии межнациональных культурно-экономических связей и т.п., считаем справедливым признать невозможность существования данного языкового процесса вне готовности самой системы языка к его восприятию и осуществлению.

Основным лингвистическим фактором, необходимым для образования аббревиатур, является закон экономии языковых средств и речевых усилий. Данный закон представляет собой истину, не требующую доказательств, и, хотя он не может объяснить многих языковых явлений, связанных с аббревиацией, его рассматривают как один из способов конденсации языковых средств. Суть такой экономии заключена в «конденсировании средств выражения и обобщенном восприятии содержательной стороны новых языковых единиц» [1, с.5]. Являясь средством концентрации информации, аббревиатура при сокращении материальной оболочки коммуникативных единиц увеличивает скорость поступления информации от говорящего к слушающему, позволяя при этом экономить не только время для произнесения слова, но и артикуляционные усилия говорящего.

На возможность сокращения коммуникативной единицы оказывает влияние особенность распределения смысловой нагрузки в слове, что обусловлено в определенной мере свойством нервной системы человека опережающим образом отражать те или иные явления действительности. Согласно теории неравномерного распределения информации в тексте (Р.Г. Пиатровский), когда максимум смысловой нагрузки находится в начале слова, а минимум – в конце, информация, передаваемая данным словом, становится ясной уже при звучании начала слова. Данный факт также способствует некоторому объяснению особенностей и закономерностей создания сокращений.

35

Аббревиация как особый способ словообразования свойственна разным сферам языка в разной степени. Так, действие процессов усечения и универбации характерно для разговорного языка, буквенная и звуковая аббревиация связана с газетно-публицистической и деловой сферами языка, но может быть отмечена и в научной речи. Инициальная аббревиация не допускает мгновенного появления слова, сразу же понятного слушателю, поэтому буквенные и звуковые аббревиатуры не свойственны разговорному языку (кроме общеизвестных и широкоупотребительных).

Наше внимание привлекли сложносокращенные лексические единицы, структурная организация которых осложняется наличием иноязычного компонента. Исследование такого типа единиц является актуальным на современном этапе развития языковой ситуации в силу усиливающейся тенденции к употреблению сокращений разного рода, а также по причине активизации процесса заимствования лексических единиц (офитек, ЮРЭКС, Техсервис, Юрсервис, Евротрейд, МузINFO, Рунет, Юнител, юникар, СИБКАР, PR-акция, SMS-Хакер, VJ-блок, VIP-такси, CD-мания, IP-консультации, IT-компании, КДМ-МАРКЕТ, Техсервис, МузZone, МаСаr, АйКью-сервис, OTS-щиты, СимСитиТранс, РУСБИЗНЕСАВТО, RAIL-Инфо, АВТОСАН, Рунет, MузXtreme, МегаТехГранд, Автотехсервис, ДВ-PRофи, Агрохимсервис, Стройинсервис). Единицы данного конструктивного типа представляют собой результат действия процесса синтаксической аббревиации, основным источником которой являются словосочетания, обозначающие те или иные предметы и явления действительности. Нередко появление аббревиатурных новообразований (тем более с иноязычным компонентом) в различных СМИ отвечает созданию экспрессивности, характерной для творчески активной деятельности автора и для публицистического стиля в целом.

Лексические единицы, ставшие предметом нашего рассмотрения, представляют собой аббревиатуры инициального/неинициального типов (слоговые, смешанные, частичносокращенные). Являясь результатом действия синтаксической аббревиации, сложносокращенные слова с

36

иноязычным компонентом создаются в результате сложения усеченных основ или усеченных и полных основ производящего комплекса, что позволяет выделить основные два типа анализируемых единиц, в рамках которых выявляются соответствующие модели и их подвиды.

Структурно-словообразовательные особенности сложносокращенных слов с иноязычным компонентом обеспечивают достаточное разнообразие лексических единиц данного типа, что позволяет выявить ряд моделей, по которым образуются синтаксические сокращения. Между единицами той или иной модели существуют определенные структурные различия, обусловившие их выделение, однако принцип образования слов каждой модели один – принцип сокращения, это позволяет рассматривать данные лексические единицы как разновидность одного явления – компрессивного словообразования.

Критерием выделения определенной модели, помимо наличия/отсутствия полной основы в составе аббревиатурного слова и характерных черт иноязычного компонента, стало выявление особенностей самого сокращенного элемента, которые определяются характером сокращения: а) на уровне инициала, б) сокращение морфемного типа (на уровне морфем), в) сокращение произвольного типа (произвольный фрагмент слова).

Отмечая преобладание сокращенных элементов с усеченной финальной частью основы при незначительной группе лексических единиц с усеченным началом слова, считаем возможным найти объяснение данному языковому факту в особенностях реализации принципа неравномерности смысловой нагрузки в пределах лексической единицы (ИТ-менеджер, МС-«айстопперы», ЛУКойл, АТ-сервис, НК-СИТИ, МС-Пасифик, КДМ-МАРКЕТ, РосБизнесКонсалтинг, Техсервис, МузZone, MузFilm, МаСаr, АйКью-сервис, OTS-щитов, PR-отделение, SMS-игра, офитек, ЮРЭКС, RAIL-Инфо, Агрохимсервис, Стройинсервис, ЖИЛКОМ-СЕРВИС, Сиб-строй-сервис, АЛТАЙ-СИБВЕСТ, Алт-Аудит-Компани и др.). При этом разный характер сокращения позволяет определить не

37

просто преобладание сложносокращенных слов с усеченной финальной частью, но и существенное разнообразие моделей и подвидов, учитывающих структурные особенности лексических единиц подобного рода.

Таким образом, многообразие структурно-словообразовательных моделей и подвидов, на базе которых образуются сегодня сложносокращенные слова с иноязычным компонентом разных типов, свидетельствует об активизации особого словообразовательного процесса – процесса аббревиации, в основе которого лежит общий принцип сокращенности, а также получающего все большее распространение в условиях современных межнациональных контактов процесса заимствования иноязычной лексики. Характер сокращения и особенности иноязычного компонента, входящего в состав вновь образованной лексической единицы, специфика его формальной организации, во многом определяющая структурно-словообразовательные черты сложносокращенных новообразований в целом, предопределяют многообразие и разнообразие лексических единиц данного типа.

Сложносокращенные слова с иноязычным компонентом, порождение и распространение которых сегодня имеет по ряду известных причин тенденцию к увеличению, представляют, на наш взгляд, особый интерес в условиях современной словотворческой активности индивида. Они употребляются в наибольшей степени в средствах массовой информации, поскольку газетно-публицистический стиль в целом характеризуется созданием не только компрессированных единиц, но и слов, обладающих определенной экспрессивностью, что обусловлено творчески активной деятельностью авторов. Закон экономии, рассматриваемый относительно языкового материала, находит проявление на разных уровнях языка. При этом на словообразовательном уровне он находит выражение в способах компрессивного словообразования, к которым справедливо относится аббревиация, порождающая сложносокращенные слова разного рода и реализующая тем самым общий принцип сокращенности.

38

Литература1. Шадыко, С. Аббревиатуры в русском языке (в

сопоставлении с польским) : автореф. дис. … док. филол. наук / С. Шадыко. – М., 2000. – 45 с.

ЭКСПРЕССИВНО-СТИЛИСТИЧЕСКИЕ ФУНКЦИИ ВСТАВНЫХ КОНСТРУКЦИЙ В СБОРНИКЕ Д. РУБИНОЙ

«ГЛАДЬ ОЗЕРА В ПАСМУРНОЙ МГЛЕ»Н. И. Натарова

ВГУ, г. Воронеж, Россия, e-mail: novinatil @ yandex . ru

В текстовом пространстве произведений Д. Рубиной[1] особенно часты вставные конструкции, закономерности функционирования которых заслуживают, безусловно, особого интереса.

Целью настоящей статьи является анализ типов вставных конструкций, используемых Д. Рубиной в тексте сборника «Гладь озера в пасмурной мгле», а также определение особенностей функционирования данных конструкций в авторском тексте.

Несмотря на обилие в лингвистическом сообществе представлений о природе вставочности, все эти точки зрения сводятся в большей или меньшей степени к пониманию того, что вставочность – явление коммуникативно-синтаксического уровня языка. Вслед за И. П. Распоповым и А. М. Ломовым мы рассматриваем вставочность как явление парентезы: «вставка каких-то элементов, соотносимых с содержанием основного состава предложения или его конструктивных частей, но выходящих за границы обычных синтаксических связей, которые устанавливаются между компонентами этого состава» [2]. Действительно, вставные конструкции, имея значение попутного замечания, комментирования, дополнительного пояснения и уточнения, нарушают синтаксическую связь предложения. В частности, о разрыве структурного единства

39

синтаксических структур строений со вставками говорят Ю. В. Ванников [3], О. Е. Белинская[4].

В тексте сборника «Гладь озера в пасмурной мгле» нами отмечены вставные конструкции, которые конкретизируют одну из лексем основного предложения, например: И за мгновение до того, как Борис нажал на кнопку, сбоку – чуть не из-под локтя у него – вынырнула женщина… (вставная конструкция конкретизирует наречие сбоку);Судя по энергичной мимике на озверелом – на мгновение – лице, крепко выругался, но опять насадил мякиш на крючок и спустил леску за борт (вставная конструкция поясняет прилагательное озверелый);Я описала прошлогоднюю поездку сюда, упомянула заодно и о Равелло, тут неподалеку, о том, как слепнут глаза от блеска воды в заливе,…(вставная конструкция поясняет существительное Равелло). Кроме того, Д. Рубина использует и вставные конструкции, которые имеют пояснительный характер в отношении предложения в целом: На сей раз поездка распалась на юг и север Италии: несколько ночей в Вернись-в-Сорренто (я и вернулась, притащив на аркане собственного ценителя и назывателя всех оттенков кипящей бирюзы Неаполитанского залива), и несколько ночей на северных озерах; Когда странствуешь по Италии,…возникает впечатление, что святой Франциск Ассизский основательно погулял тут до тебя – в самом разнообразном смысле этого слова. Причем повсюду оставил по себе благодарную память – деятельным был святым…

Вставочные конструкции в текстовом пространстве способны выражать различные дополнительные отношения. Так, у Д. Рубиной встречаем вставки, обозначающие пояснительно-определительные отношения: Полуторамиллионный портовый Неаполь, … производит оглушительное впечатление огромного, … пространства; когда в ряду облупленных – красно-черных или серо-красных – домов вдруг один отремонтирован, он выглядит едва ли не чужероднее и страннее, чем вся улица; Помпеи – смесь терракоты и пепла – раздавлены пятой Везувия, неотвратимого, как сама судьба (дополнительные цветовые

40

характеристики). Также небольшую группу составляют конструкции, выражающие пространственно-временные значения:Скульптуры прославляли поэтапно всю жизнь того же святого Франциска, который – посреди всей этой немыслимой красоты – упорно призывал отказаться от мирских благ и любого имущества (темпоральное значение); В кадр попали: перспектива, в конце которой мерцало алюминиевое море, а в седоватой мгле облаков клубился Везувий, и – вдоль дорожки к дверям пансиона – многоствольные канделябры гигантских кактусов, уже затепливших темно-алые цветы (пространственное значение).Кроме того, нами были обнаружены и вставки со значением причинно-следственным: Синьоре –так почему-то звала его подруга (она приезжала сюда много лет) – подхватил мой чемодан, и через мгновение я уже целовалась с ней; Тщательный пошаговый маршрут был записан под диктовку подруги – она прилетела с утра и ждала меня в заранее снятом пансионе.

Отличительной особенностью вставных конструкций, используемых в тексте сборника «Гладь озера в пасмурной мгле», является неизменное появление автора как носителя субъективной оценки, особых эмоционально-экспрессивных суждений. Иными словами, писатель использует большое количество вставок, которые помимо собственно комментария содержат дополнительные замечания эмоционально-оценочного характера. Очень часто в такого рода вставках используется эмоционально окрашенная лексика, которая напрямую говорит об авторском отношении к сообщаемому: Да, завтрак в итальянском пансионе общеизвестен: круассан, принципиальная булочка, твердым моральным устоям которой может завидовать бенедиктинский монах-молчальник, чуток повидла и – хаять не станем! – прекрасный кофе в приличных размерах кофейнике, к тому ж с молоком; Из окон электрички, огибающей подошву Везувия – даже глаз устает от блеска полиэтиленовой пленки, – видимо-невидимо парников и виноградников (использование стилистически сниженного глагола хаять в первом примере, а также употребление

41

усилительной частицы даже, привносящей в структуру значение переизбытка зрительного восприятия).

Совершенно уникальным выглядит и графическое оформление вставных конструкций. Примечательно, что в подавляющем большинстве употреблений в сборнике Д. Рубиной вставки отграничены от основного предложения пунктуационным знаком тире. И такое выделение во многом оказывается оправданным функцией тире: двойное тире оказывается более сильным знаком для выделения вставки в сравнении с запятой. Однако в отличие от скобок, которые способствуют более резкому отрыву текста вставки от основного предложения, знак двойного тире предполагает всё-таки определенную, пусть и не совсем четкую связь, с информацией структуры в целом [5]. Иными словами, скобки как более специализированный пунктуационный знак в функции выделения вставочной информации используются Д. Рубиной значительно реже, чем тире. Это объясняется во многом тем, что сам автор активно включается в оценку представляемых событий, а также привлекает читателя в диалог.

Немаловажным представляется и то обстоятельство, что Д. Рубина использует и сложные не только по смысловому наполнению, но и графическому представлению вставки: Затем минут сорок мы …рассматривали фотографию девочки – он носил ее с собой в бумажнике: действительно, хорошенькая, с длинноватым носиком, бровями-лодочками и кроткими большими глазами; при расставании добавили червонец – если можно сказать так об этой новой общей валюте, – не на чай, конечно, не подаяние, боже упаси! – просто, девочке на подарок.Такого рода вставки появляются в тексте для того, чтобы, во-первых, обозначить авторскую трактовку событий. Именно в этой связи для текстов подобного вида характерно нанизывание большого количества знаков препинания, среди которых оказываются и экспрессивные знаки, такие как восклицательный знак. Во-вторых, появление сложных вставок в тексте усиливает подаваемую информацию: действует прием нарастания.

42

Таким образом, вставные конструкции оказываются излюбленным синтаксическим приемом, используемым Д. Рубиной в тексте произведения «Гладь озера в пасмурной мгле». Они могут конкретизировать содержание не только всего предложения, но и отдельной лексемы. Особенностью индивидуально-авторского стиля оказывается постоянное присутствие автора в тексте вставки, проявляющееся через особую эмоциональность, оценочность, которая поддерживается и особым пунктуационным оформлением.

Литература1. Рубина Д. Гладь озера в пасмурной мгле (авторский

сборник) / Д. Рубина. – М.: ЭКСМО, 2007.2. Распопов И.П., Ломов А.М. Основы русской

грамматики / И.П. Распопов, А.М. Ломов. – Изд-во Воронежского государственного университета, 1984.

3. Ванников Ю.В. Синтаксис речи и синтаксические особенности русской речи / Ю. В. Ванников. - М.: Русский язык, 1978.

4. Белинская О.Е. Соотношение временных планов в сложном синтаксическом целом со вставными конструкциями (на материале романа JI.H. Толстого "Война и мир") // Рус.языкознание. Киев, 1986. - Вып. 13. - с. 113-118.

5. Шварцкопф Б. С. Современная русскаяпунктуация: система и ее функционирование / Б. С. Шварцкопф. – М.: Наука, 1988.

43

АНАЛИТИЗМ АДЪЕКТИВИРОВАННЫХСТРАДАТЕЛЬНЫХ ПРИЧАСТИЙ

В РУССКОМ ЯЗЫКЕИ. Г. Родионова

Пензенский государственный университет, г. Пенза, Россия, Inessa96@bk.ru

Объектом рассмотрения в настоящей статье являются адъективированные страдательные причастия, аналитический потенциал которых заключается в их способности образовывать аналитические формы сравнительной и превосходной степеней сравнения. Ведущим фактором, обусловливающим такую способность, служит усиление у причастий качественного признака и ослабление глагольности, следствием чего является переход данных причастий в имена прилагательные.

Рассмотрим особенности аналитических форм адъективированных страдательных причастий настоящего времени. В Грамматике русского языка отмечается: «Употребление страдательных причастий настоящего времени без творительного падежа действующего лица, поддерживающего в причастии значение страдательности, а вместе с нею и временнóе значение, приводит к ослаблению глагольности и усилению качественного значения в этих причастиях, что способствует переходу их в имена прилагательные» [2, с.512], которые и образуют формы степеней сравнения: На самом деле они наиболее, может быть, ранимые, обострённо чуткие русские люди (В. Будагов); Наиболее зримые сокращения связаны с отменой общего гимна и флага (О. Власова, А. Кокшаров); Человек, который спешит, самый презираемый человек (В. Песков); Вариант третий оказался самым приемлемым (В. Песков). Такие аналитические формы широко употребляются в речи.

Напротив, использование творительного падежа со значением производителя действия актуализирует значение действия в высказывании и препятствует адъективации причастий. Поэтому даже в сочетании со словом самый слово на -мый не является адъективированным причастием: «Говоря о

44

«замене» одной части речи другой, не следует забывать, что «замена» вообще никогда не равняется полному превращению одной части речи в другую» [3, с.152]. Ср. попарно приводимые предложения с причастием (с творительным падежом) и с прилагательным (без творительного падежа): Сейчас, как утверждают, это одно из самых посещаемых туристами мест на Земле (В. Песков) – Этот «главный зал музея», самое посещаемое место парка, был переполнен (В. Песков); С приходом глубокой осени, с окончанием работ на полях связан самый старый в Америке и, пожалуй, самый любимый американцами День благодарения (В. Песков); «Поминки по свинье» поныне в Венгрии самый любимый предзимний праздник (В. Песков).

При наличии управляемых слов в других падежных формах (не в творительном падеже) значение действия в причастиях со словом самый ослабевает, что позволяет квалифицировать их как прилагательные: И сегодня он – самый уважаемый на этих холмах человек (В. Песков).

Обращает внимание частота использования форм превосходной степени адъективированного причастия любимый, которое, по словам А. М. Пешковского, «захвачено» «процессом потери «причастности»» [3, с.156] в силу ярко выраженного качественно-оценочного значения: Чехов, Антон Павлович, мой самый любимый писатель (В. Быков); Это, может быть, моё самое любимое место на свете (М. Рощин); Но самым любимым моим местом были пруды (К. Паустовский); Самым любимым его словом было «кабаре» (К. Паустовский); Это моё самое любимое время суток (Б. Акунин).

Адъективированные страдательные причастия настоящего времени способны образовывать предикативные формы, которые уже имеют аналитическое строение, поскольку употребляются со связкой быть, в том числе с её нулевой формой: Не пристало нам, воронежцам, ельчанам, орловцам, подобно семи греческим городам, спорившим за право называться родиной Гомера, спорить, какой город более значим в буниновской судьбе, ибо Бунин – воронежский, елецкий, орловский – прежде всего русский (В. Будагов).

45

Основным фактором, обусловливающим адъективацию страдательных причастий прошедшего времени, является их структура: «Близость морфологического строения причастий и прилагательных с суффиксом -н- содействовала сближению страдательных причастий прошедшего времени с именами прилагательными» [2, с.516]; «Особенно далеко зашёл процесс окачествления страдательных причастий. При этом причастия на -нный и -тый гораздо больше поддаются качественным изменениям и гораздо ближе к прилагательным, чем причастия настоящего времени на -мый» [1, с.225].

Другим фактором, способствующим адъективации страдательных причастий прошедшего времени, является развитие у них переносного (качественного) значения, что ослабляет связь с производящим глаголом: «Причастия на -нный и -тый от основ совершенного вида в современном русском языке глубоко внедряются в грамматическую систему имён прилагательных. Многие из них ослабляют и даже вовсе утрачивают связь с глаголом» [1, с.227].

Вследствие развития у адъективированных страдательных причастий прошедшего времени качественного значения у них появляется способность выражать это качество в большей или меньшей степени, т. е. образовывать формы степеней сравнения, главным образом, аналитические (сравнительные и превосходные): Но вот зачастили в Хайловск важные чины. Сперва небольшие, сдержанные, немногословные, потом покрупней, посолидней, ещё более сдержанные (В. Астафьев); Он из пожарной команды, находящейся в Южном Бронксе, самом оживлённом по части уголовщины, убийств и наркотиков уголке Нью-Йорка (Ю. Нагибин); До сих пор самый продвинутый продукт отечественных целлюлозно-бумажных комбинатов – газетная бумага (Л. Москаленко); Это самое распространённое в Японии транспортное средство (Б. Акунин); На этот раз наиболее распространённой идеей становится старая, но «перевёрнутая» идея (Д. Лихачёв); А вдоль высокой ограды во дворе установлены щиты с увеличенными фотографиями наиболее прославленных московских пожарных (Ю. Нагибин); Перед нашим ЦБ может

46

вскоре встать та же проблема, что и перед его более продвинутыми в этом отношении собратьями (С. Журавлёв); Кузину Леночку вы застаёте в самых растрёпанных чувствах (А. Чехов); Корсаковская тюрьма занимает самое возвышенное место в посту и, вероятно, самое здоровое (А. Чехов).

По словам В. В. Виноградова, «во многих случаях разрыв между качественно-прилагательным и глагольным значением формы причастия настолько велик, что приходится говорить о двух разных словах, об омонимах» [1, с.229]. Ср. попарно приводимые предложения, в которых используются омноимичные причастия и прилагательные (в т. ч. в аналитической форме сравнительной степени) соответственно: В открытые двери доносились музыка и гром парада (В. Аксёнов) – Смотрю на Женю – приятный такой, открытый, человечный (В. Аксёнов); Доступ к архивным материалам должен быть более открытым, свободным (Д. Лихачёв).

Структурная близость страдательных причастий прошедшего времени к относительным прилагательным не исключает возможности их перехода в прилагательные именно этого разряда (например, в составе устойчивого сочетания). Образование аналитических форм степеней сравнения, в свою очередь, свидетельствует о переходе относительных прилагательных в качественные: При нашем дворе этим ведал старший самурай. Самое доверенное лицо при князе (Б. Акунин).

Таким образом, проведённый анализ языкового материала, во-первых, подтверждает существующее в русистике положение о подвижности границ между частями речи, а во-вторых – отражает тенденцию к аналитизму в грамматической системе современного русского языка.

Литература1. Виноградов В. В. Русский язык. Грамматическое учение

о слове. – М.: Высшая школа, 1972.2. Грамматика русского языка. Том I. Фонетика и

морфология. – М.: Издательство Академии наук СССР, 1952.

47

3. Пешковский А. М. Русский синтаксис в научном освещении: Учебное пособие. Изд. 8-е. – М.: Эдиториал УРСС, 2001.

ОТРАЖЕНИЕ ЯЗЫКОВОЙ КАРТИНЫ МИРА В РЕЧИ ВЬЕТНАМСКИХ СТУДЕНТОВ

(ИЗ ОПЫТА РАБОТЫ)Л. В. Самойленко

Астраханский государственный технический университет, г. Астрахань, Россия, sam 47 L @ yandex . ru

Язык, как известно, отражает совокупность представлений о мире, заключенных в значении разных слов и выражений, складывается в единую систему взглядов, которая в той или иной степени разделяется всеми говорящими на одном языке. Владение языком предполагает владение картиной мира, отраженной в этом языке. Поэтому обучение иностранных студентов русскому языку логично начинать со знакомства с языковой картиной мира русского народа. Но было бы несправедливо заявлять, что языковая картина мира иностранных студентов, в частности вьетнамцев, в этом процессе роли не играет. Опыт показывает, что исследовательская деятельность студентов в области языкознания дает им возможность узнать тайны нового для них языка, приблизиться к осмыслению русской языковой картины мира, сопоставить ее со своей. Это обстоятельство помогает им в освоении русского языка, в быстрой адаптации к условиям жизни в русскоговорящей среде.

Первое знакомство вьетнамских студентов с малыми формами русского фольклора произошло при выполнении проекта «Пословицы как отражение культуры и народной мудрости России и Вьетнама». Анализируя русские и вьетнамские пословицы, студенты находят подтверждение мысли о том, что в пословицах и поговорках отражается культура народа, его мудрость. Открытием для них становится

48

вывод о том, что языковая картина мира русского отличается от языковой картины мира вьетнамца, поскольку русский менталитет отличается от вьетнамского. Например, русский не поймет выражения «ếch ngồi đáy giếng» («Жаба хоть и жмется к берегу пруда, а мечтает схватить ртом звезду на небе»), потому что это выражение берет начало из одной вьетнамской сказки о жабе. По той же причине вьетнамец не поймет выражения «по щучьему велению», потому что он не знает содержания этой сказки и не знает, что такое щука. Обнаруживаются расхождения между языковыми картинами мира и в пословицах о лени. Так, образ ленивого человека у русского всегда связан с лежанием на печи, у вьетнамца – это просто лежащий на траве и ничего не делающий человек.

Продолжая сопоставление пословиц, вьетнамские студенты выяснили, что языковая картина мира вовсе не универсальна. Во вьетнамском языке сердце является органом понимания (hiểu thật long – понимаю всем сердцем), и, значит, словосочетание «ожесточение сердец» указывает в первую очередь на непонятливость, а не на бесчувствие и жестокость, как это может казаться русскому. Еще более сильно выражает специфику национального и народного мира поговорка, которая, в отличие от пословицы, лишь образно передает какой-либо предмет или явление. Различие между ними ярко показывает вьетнамская мудрость: «Пословицу сказал – дорогу указал; поговорку сказал – душу утешил» («nói câu thục ngữ- chỉ dẫn con đường, nói câu ngạn ngữ thì cho hồn yên lành»).

Об одном и том же поговорки разных народов говорят по-своему, например, о бессмысленном поступке русский скажет: «Черпать ситом воду», вьетнамец: «Бросать соль в море» (them muối vào biển). Вьетнамские студенты предложили для сравнения несколько русских и вьетнамских пословиц и отразили ее в таблице:

49

ТаблицаРусские пословицы Вьетнамские пословицыЗнал бы, где упасть, заранее бы солому подстелил

Знал бы, где зачешется, заранее бы почесал biết đâu mà gãi

Из огня да в полымя Избежал крючка, да попался в сети Tránh vỏ dưa gặp vỏ dừa

Друг познается в беде Верность познается во время больших смут Trong hoạn nạn mới biết ai là người bạn tốt

Чем дальше в лес, тем больше дров

Река широка – волны большиеđi một ngày đàng học một sàng khôn

Ложка дёгтя в бочке мёда Один гнилой банан испортит всю ветвь con sâu làm rầu nồi canh

Написаны и произносятся пословицы разными языками, но общечеловеческий смысл их одинаков и передается в образах мест, где они созданы. Тем пословицы и ценны . Историк находит в них свидетельства далекой старины, этнограф отыскивает отражение уже исчезнувших обычаев, а лингвист, человек, занимающийся языком, речью, – отражение своеобразия природы, быта, жизненного уклада, специфические черты культуры народа, его языковой картины мира, ментальности.

На другом этапе, когда вьетнамские студенты овладели первыми навыками анализа языковых явлений в русском языке, им был предложен проект «Имена собственные во вьетнамском и русском языках как отражение языковой картины мира». Юные исследователи, изучив историю вопроса, выяснили, что имена собственные произошли от прозвищ, названий времен года или от какого-то события, связанного с рождением ребенка: например – Божийдар. Когда Русь приняла христианство, люди забыли значение многих

50

имен: Михаил, например, – такой как Бог. Это очень «тяжелое» имя, так как ребенок будет всю жизнь «не от мира сего». Александр – защитник, Андрей – герой. Имя стало верным другом человека. Иностранные студенты узнали, что только человек наделен правом выбирать имена – себе, своим детям, всему тому, что его окружает. Они также узнали, что история человеческого имени прошла очень трудный путь: предки могли легко выбирать из окружающего их мира различные названия, которые им заменяли имя, фамилию и отчество: Камень, Дуб, Орел, Медведь, Лось, Олень, Лето, Зима и другие. Родители-язычники верили в заклинания, талисманы и старались выбрать из тысячи названий и имен одно, наиболее подходящее для своего ребенка. Именно то, которое будет оберегать от злых духов, помогать их детям стать счастливыми. Например: Богдан – богом данный (сын), Дзедумила – дедушке милая, Станислав – стань славным. A фамилия в русском языке произошла от рода деятельности или других особенностей отца или матери: Вдовин, например, – сын вдовы. Кузнецовы – дети кузнеца. Таким образом, имя собственное – это тоже отражение языковой картины мира, ментальности тех, кто его создает.

Иностранные студенты рассказали, что вьетнамские имена состоят из трёх (реже — четырёх) частей: фамилия отца, среднее имя и собственное имя. Например: Hồ Chí Minh (Хо Ши Мин): Xo- Фамилия, Ши- среднее имя, Мин- собственно имя. Самые распространенные фамилии во Вьетнаме: Nguyễn (Нгуен), Trần (Чан), Lê (Ле), Lý (Ли), Hồ (Хо), Lưu (Лыу), Phạm (Фам), Võ (Во). 50% населения Вьетнама носят фамилию Нгуен, 40% – Чан, на 10% приходятся все остальные фамилии. Среднее имя (tên đệm или tên lót) отбирается родителями. Среднее имя указывало на пол ребёнка: все женщины имели среднее имя Thị (Тхи), а мужчины имели Văn (Ван) и передавались из поколения в поколение.

Имя собственное – последний элемент в структуре вьетнамского имени. Этим именем и называют человека. В отличие от фамилий, имен собственных во Вьетнаме много. Мужские имена характеризуют достоинства благородного мужа:

51

Dũng – Зунг (храбрый), Hùng – Хунг (мужественный), Vui – Вуй (веселый), Nghĩa – Нгиа (справедливый), Trung – Чунг (верный), Bình – Бинь (спокойный), Đức – Дык (добродетельный), Cường – Кыонг (сильный). Из любви к родной стране родители часто называют детей национальными именами: Việt – Вьет (вьетнамец) и Nam – Нам (южанин). Другие имена означают значимые для вьетнамского общества добродетели и моральные качества мужчины: Hiế – Хиеу (почтительный сын), Trí – Чи (разум), Thực –Тхык (истина), Lực – Лык (сила), Tâm – Там (сердце), Đặng – Данг (успех). Восточная философия считает солнце традиционным мужским символом ян, поэтому во вьетнамском языке есть имя Dương – Зыонг (солнце). Женские имена собственные повторяют названия цветов: Hoa – Хоа (цветок), Hồng – Хонг (роза), Hương – Хыонг (аромат), Diệp – Зиеп (листва), Mai – Май (абрикосовый цвет), Lan – Лан (орхидея). Вьетнамцы часто дают своим дочерям имена, восхваляющие традиционные женские добродетели: Trinh – Чинь (целомудренная), Dung – Зунг (терпеливая), Hiền – Хиен (добрая), Mĩ – Ми (красивая). Луна является традиционным символом женственности и красоты, поэтому во вьетнамском языке имеется сразу несколько женских имен с соответствующим поэтическим значением: Trang – Чанг, Hằng – Ханг и Nguyệt – Нгует.

Большая работа по выявлению особенностей языковой картины мира вьетнамских студентов позволила сделать вывод, что язык, каким бы он ни был, является результатом коллективной деятельности людей. Он вобрал в себя как мудрость многих поколений людей, так и драматизм ситуаций, в которых происходило его создание и продолжается совершенствование. Исторический процесс, на фоне которого развивались русский и вьетнамский языки, очень разнообразен. Это не могло не найти отражения в способе мышления и выражения мысли русского и вьетнамского народов. В сознании вьетнамского студента – особая логика, которая находит отражение в его родном языке. Во вьетнамском языке содержится представление вьетнамцев о внешнем мире. Картина мира человека, принадлежащего греко-европейской или

52

христианской культуре, отличается от восприятия мира в конфуциано-даосской культуре. Это различие находит отражение в лексическом наполнении и в грамматическом строе языков.

Именно этому аспекту посвящена третья работа студентов «Приключения вьетнамцев в России: сходство и различие русского языка как иностранного и вьетнамского родного». К этому периоду обучения иностранные студенты уже знают, что русский язык относится к группе славянских языков, что в русском языке используется кириллица, а во вьетнамском – латиница, что алфавит русского языка состоит из 33 букв, а вьетнамского – 29. Кроме этого, они выяснили, что во вьетнамском языке существует 10 сложных согласных: рh, th, ch, nh, ng, ngh,tr, kh, gi, qu, а в русском языке таких согласных нет. Второе их открытие – деление русского слова на слоги. Во вьетнамском языке чаще всего каждое слово состоит из одного слога:  tôi ở nhà. Bạn làm gì đấy? Tớ đang học bài (Я дома. Ты что делаешь? Я делаю домашнее задание).

Продолжая наблюдать, вьетнамцы увидели различие в способах образования слов: во вьетнамском языке слово «составляется» из одной буквы: ô(зонтик), ở (находи'ться), ừ (да), ứ (нет); двух: ăn (кушать), đi (идти, ходить), ta (мы) или трех: tôi (я), anh (ты), làm (делать), học (учить). Единственное самое длинное слово состоит из семи букв:«nghiêng» (наклонение). Поэтому форма вьетнамского слова короткая. В русском языке тоже есть слова, которые состоят из одной буквы: я, и, а; из двух букв: ты, мы. Кроме этого, в русском языке есть много сложных слов, например: частнопредпринимательский. В русском языке, делают открытие студенты, есть ударение. Но во вьетнамском языке его нет, так как у каждого слова только один слог, поэтому есть «тоны». Их шесть. В случае неправильного тонирования происходит искажение смысла высказывания. Например, слог bao, произнесенный различными способами, имеет различные значения: bao (ровный тон) – мешок, bao (нисходящий тон) – строгать, bao (восходящий тон) – газета.

53

В русском языке форма слова изменяется, но во вьетнамском языке никогда. Время глагола, род существительного, падеж, число часто определяются из контекста. Например: Một cô gái –одна девушка; Hai cô gái – две девушки.

Интересен для вьетнамцев синтаксис русского предложения: в русском языке существует свободный порядок слов. Но для вьетнамского языка характерен строго определенный порядок слов. Например: Sao bảo nó khôhg đến? (Почему сказали, что он не придёт?) Bảo nó, sao khôhg đến? (Скажи ему, почему не пришел).

Подобного рода различие двух языковых систем приводит к некоторым трудностям освоения русского языка и, как следствие этого, к коммуникативным неудачам, то есть к незапланированным «приключениям вьетнамцев в России».

Таким образом, исследовательская работа вьетнамских студентов по сопоставлению двух языков показала, что речь является отражением языковой картины мира.

54

СЕКЦИЯ 4. Германские языки

СУЩЕСТВИТЕЛЬНЫЕ С РОМАНСКИМИ СУФФИКСАМИ И ОДНОКОРЕННЫМ ПРИЧАСТИЕМ

В СЛОВООБРАЗОВАТЕЛЬНЫХ ГНЕЗДАХ ОТ ЗАИМСТВОВАННОГО ГЛАГОЛАВ ИСТОРИИ АНГЛИЙСКОГО ЯЗЫКА

О. Е. БилинскаяЛьвовский национальный университет им. Ивана Франко,

г. Львов, Украина, obilynska22@gmail.com

Проникновение романских глагольных заимствований в дериватарий английского языка имело следствием активизацию исконных суффиксальных моделей, образующих однокоренные с глаголом производные обоих тактов девербализации. Вместе с тем заимствованные глаголы, а также глагольные основы (благодаря секреторным моделям словопроизводства [1]) мотивировали создание в воспринимающем языке или проникновение в него из языка-донора производных слов однородной заимствованной конституэнтности. Определенный интерес для реконструкции путей вхождения романских элементов в отглагольное словообразование английского языка представляет вопрос о соотношении продуктов исконных словообразовательных моделей и отглагольных лексем с заимствованными суффиксами.

В случае хронологического следования отглагольного производного с заимствованным суффиксом после деривата, образованного посредством исконной суффиксальной модели, более вероятным представляется активный словообразовательный процесс пополнения дериватария. Соответствующая заимствованная глагольная основа, послужив деривационным базисом для образования производных через присоединение к себе исконных суффиксов, могла быть вовлечена в процесс создания новых слов посредством присоединения ранее выделенных романских суффиксов [cp. 4,

55

c. 28]. Хронологическое же предшествование лексемы с заимcтвованным суффиксом деривату исконной суффиксальной принадлежности свидетельствует о вероятном проникновении в воспринимающий язык готовых производных, иногда – вместе с глаголом.

В настоящем исследовании предложен способ электронного воссоздания на основании диахронических текстовых прототипов из [ 6 ] последовательностей однокоренных отглагольных существительных с романским суффиксом и соответствующих лексикализированных форм причастия настоящего (participle I) или же прошедшего (participle II) времени. Обе формы причастия принимаются в качестве показателя словообразовательной адаптации основы.

С точки зрения категориальной семантики отглагольные существительные с исходами заимствованной романской этимологии распадаются на четыре разряда. Именам действия, а также фактитивным существительным, значительная часть которых является лексическими дериватами первых, присущ общий перечень формантов: -ance, -age, -ment, -(t/s)ion, -(t)ure. Агентивным именам, окказионально расширенным в имена источника глагольного действия приобретенной или даже исходной инструментальностью, свойственны романские суффиксы -ant, -ive и -or. Существительные, обозначающие глубинный падеж пациенса, а также иногда объекта, заканчиваются на -ee и в единичных случаях на -ant [ср. 3; 5]. При суффиксальной вариативности однокоренных производных в подсчетах учтено более раннее образование. Морфонологические преобразования в области соединения суффиксов с основой приравнены к условиям морфемной прозрачности.

Условием включения материала в выборку было принято наличие глагола или по крайней мере основы отглагольного деривата перед 1500 г. без хронологического ограничения причастно-субстантивной пары. Принципиально мы разграничиваем глаголы (глагольные основы) французской (спорадически латинской) и исключительно латинской этимологии (2200 и 690 вхождений в дериватарий

56

среднеанглийского периода). Расхождения в продуктивности классов основ (3 : 1) предопределяет существенность выравнивания этой диспропорции посредством категориальной продуктивности.

Представленные в формате таксономического исчисления (см. 1-4) запросы к электронной базе прецедентных контекстов предоставляют возможность получить исчерпывающий перечень случаев предшествования/следования (преимущественная часть выборок) однокоренных причастий и существительных (см. приведенные примеры к запросам и значения функции в графиках по оси у).

Информация о количестве реализованных случаев словообразовательной валентности глаголов [cр. 2] существенна для квантитативной дериватологии. Выстраиваемая в общеэтимологическом плане шкала продуктивности «имя действия – источник действия – фактитив – пациенс» в запросах относительно дериватов с романской основой и суффиксом подвергается перестановке второго и третьего ресурсов (сравн. количественные данные в (2) и (3)).

В латинских основах количество причастий, которые открывают исследуемые однокоренные пары с именем действия, несущественно (1.2.2). Это значит, что большинство имен действия предположительно проникало в дериватарий вне активного словообразовательного процесса. Наоборот, среди французских основ показатели удельного веса активного словопроизводства и собственно проникновения имен действия выравниваются (1.1), что соответствует интуитивно ожидаемым результатам в свете общих историко-социолингвистических факторов англо-романского взаимодействия. В примерах архаичность производного с точки зрения современного лексикона обозначена последующим знаком *:

(1) Однокоренные дериваты с романскими

суффиксами, обозначающие имена действия и причастия (N -ance, -ment, -tion, -age, -ture :: РI/PII)

57

(1.1) основы-конвергенты к французским/(латинским) этимонам

(1.1.1) имена действия, засвидетельствованные перед однокоренными причастиями: …. absorption 1597, absorbing 1754 … concealment 1330, concealing 1590 … defiance 1300, defying 1834 … exploiture 1531, exploiting 1603…; impairment 1340, impaired 1611 … observance 1390, observed 1602 … reformation 1425, reformed 1563 … seizure 1482, seized 1837 … (379 пар с причастием настоящего времени и 333 пары с причастием прошедшего времени)

(1.1.2) имена действия, засвидетельствованные после однокоренных причастий: abutment 1870, abutting 1599 … conductance 1885, conducting 1632 … perduration 1508, perduring 1501 … seasonage 1716, seasoning 1562 … ; … allowance 1552, allowed 1382 … enclosure 1574, enclosed 1552 … inclinаtion 1483, inclined 1384 … wastage 1756, wasted 1440 … (118 пар с причастием настоящего времени и 229 пар с причастием прошедшего времени)

(1.1.2) имена действия, засвидетельствованные в одном и том же году с однокоренными причастиями: assailment 1592, assailing 1592… occupаtion 1552, occupying 1552 … variance 1340, varying 1340; advertisement 1475, advertised 1475 … assurance 1375, assured 1375 … taxage* 1483 taxed 1483 (5 пар с причастием настоящего времени и 6 пар с причастием прошедшего времени)

58

1.1.2

020406080100120

88 176 264 351 439 526

PI-N PII-N

1,1.1

020406080100120140160

125 249 373 497 621 744

N-PI N-PII

(1.2) основы-конвергенты к латинским этимонам(1.2.1) имена действия, засвидетельствованные перед

однокоренными причастиями: … association 1535, associating 1646 … commendment 1400, commending 1876 … quietance 1451, quieting 1659 …; … abomination 1395, abominated 1721 … commendment 1400, commended 1475 … quietance 1451, quieted 1894 … ( 221 пара с причастием настоящего времени и 271 пара с причастием прошедшего времени) (1.2.2) имена действия, засвидетельствованные после однокоренных причастий: … condolement 1593, condoling 1590 … inflation 1601, inflating 1533 … repellance 1860, repelling 1597 …; angulation 1869, angulated 1486 … graftаge 1895, grafted 1570 … commitment 1611, committed 1593 … expenditure 1769, expended 1742 … truncation 1579, truncated 1486 (22 пары с причастием настоящего времени и 35 пар с причастием прошедшего времени) (1.2.3) имена действия, засвидетельствованные в одном и том же году с однокоренными причастиями: deliration 1600, deliring 1600; ligation 1597, ligated 1597 (1 пара с причастием настоящего времени и 1 пара с причастием прошедшего времени)

59

1.2.1

01020304050607080

109 215 321 427 533 638

N-PI N-PII

1.2.2

0

5

10

15

20

82 163 244 324 405 485

PI-N PII-N

Среди латинизмов в отличие от основ французской этимологии почти во всех диапазонах хронологической разницы с именем действия причастие прошедшего времени продуктивнее причастия настоящего времени (ср. траектории кривых на рисунках к (1) и (2) при распределении значений хронологической разницы соответствующих текстовых прототипов по оси х).

Фактитивные существительные обнаруживают сходные соотнесения долей с именами действия по поводу предшествования/следования однокоренных причастий. Вместе с тем заметно некоторое увеличение абсолютного количества случаев, когда причастие предшествовало отмеченности фактитивного существительного:

(2.) Однокоренные дериваты с романскими суффиксами, обозначающие фактитивные существительные и причастия (N -ance, -ment, -tion, -age, -ture :: РI/PII)

(2.1) основы-конвергенты к французским/(латинским) этимонам (2.1.1) фактитивные существительные, отмеченные перед однокоренными причастиями: … according 1398, accordance 1303 … agreeing 1540, agreement 1400 …covering 1535, coverture 1225 …. executing 1680 execution 1374 … picking 1535… pickage 1364 ….; (329 пар с причастием настоящего времени и 298 пары с причастием прошедшего времени)

(2.1.2) фактитивные существительные, засвидетельствованные после однокоренных причастий: … availing 1420, availment 1699 … decerning 1573, decerniture 1666) … failing 1300, failance 1612 …. inclining 1340, inclination 1483 … stopping 1398, stoppage 1465 … ; … abashed 1340, abashment 1410 …accepted 1493, acception 1543 … affirmed 1300, affirmance 1531…. attainted 1509, attainture 1538 ….stopped 1342, stoppage 1465 … (149 пар с причастием настоящего времени и 249 пар с причастием прошедшего времени)

(2.1.3) фактитивные существительные, засвидетельствованные в одном и том же году с однокоренными причастиями: creasing* 1592, creasment* 1592, trepanning 1400, trepanation 1400; varying 1340, variance 1340; … agreed 1400,

60

agreement 1400 … assured 1375, assurance 1375 … oppressed 1382, oppression 1382 … (3 пары с причастием настоящего времени и

6 пар с причастием прошедшего времени)

(2.2) основы-конвергенты к латинским этимонам (2.2.1) имена действия, засвидетельствованные перед

однокоренными причастиями: … calculating 1809, calculation 1393 … creating 1611, creature 1300 … famishing* 1577, famishment 1470 … remonstrating 1660, remonstrance 1477 …; … abominated 1721, abomination 1366 …. commended 1475, commendment* 1400 … penetrated 1661, penetrance 1642 … ( 177 пар с причастием настоящего времени и 218 пар с причастием прошедшего времени)

(2.2.2) имена действия, засвидетельствованные после однокоренных причастий: …condoling 590, condolement 1593 … inebriating 1609, inebriation 1646 … pretending 1400, pretendance* 1603 … ; … associated 1611, association 1659, … grafted 1570, graftage 1895 … indulged 1682, indulgement 1691 … (26 пар с причастием настоящего времени и 58 пар с причастием прошедшего времени)

(2.2.3) имена действия, засвидетельствованные в одном и том же году с однокоренными причастиями: …. exsiccating 1620, exsiccation 1620 …; umbrated 1486, umbration* 1486 (3 пары с

61

причастием настоящего времени и 1 пара с причастием прошедшего времени)

В отличие от имен действия и фактитивов производные, обозначающие источник глагольного действия, а также пациенс, обнаруживают гораздо больший удельный вес предшествования причастия существительному, что свидетельствует о противоположной относительно имен действия пропорциональности субстантивного проникновения и соответствующей словообразовательной креативности (ср. величины значений вдоль оси y на рисунках к (3) и даже (4):

(3) Однокоренные дериваты с романскими суффиксами, обозначающие источник действия, главным образом агенс, и причастия (N -or, -ant :: РI/PII)

(3.1) основы-конвергенты к французским/(латинским) этимонам

(3.1.1) агентивные существительные, отмеченные перед однокоренными причастиями: … avowant 1529, avowing 1687 … conductor 1481, conducting 1632 …. ; assessor 1380, assessed 1796 …; servant 1225, served 1747 … ( 85 пар с причастием настоящего времени и 76 пар с причастием прошедшего времени)

62

(3.1.2) агентивные существительные, засвидетельствованные после однокоренных причастий: … detestant 1648, detesting 1622 … fixative 1870(3), fixing 1641 … repairor 1701, repairing 1593; … affirmant 1747, affirmed 1300 … abator 1592, abated 1534…detestant 1648, detested 1552 (60 пар с причастием настоящего времени и 86 пар с причастием прошедшего времени)

(3.1.3) агентивные существительные, засвидетельствованные в одном и том же году с однокоренными причастиями: … comprisor* 1575, comprised 1575 (1 парa с причастием прошедшего времени)

(3.2) основы-конвергенты к латинским этимонам (3.2.1) агентивы, засвидетельствованные перед

однокоренными причастиями: … consecrator 1552, consecrating 1642 … mendicant 1474, mendicating 1630 … ; consolidant* 1661, consolidated 1753 …. dominator 1450, dominated 1891 … evacuative 1656, evacuated 1684 … ( 114 пар с причастием настоящего времени и 101 пара с причастием прошедшего времени)

(3.2.1) агентивные существительные, засвидетельствованные после однокоренных причастий: … extractor 1611, extracting 1601… inebriant 1819, inebriating 1609

63

3.1.1

0

5

10

15

20

25

88 175 262 349 436 522

N-PI N-PII

3.1.2

05101520253035

121 241 361 481 601 720

PI-N PII-N

…; abbreviator 1532, abbreviated 1475 … deliberant 1673, deliberated 1597 … reflexive 1686, reflexed 1380 … (64 пары с причастием настоящего времени и 99 пар с причастием прошедшего времени)

(3.2.3) агентивные существительные, засвидетельствованные в одном и том же году с однокоренными причастиями: consecrator 1552, consecrated 1552, ventilator 1743, ventilated 1743 (2 пары с причастием прошедшего времени)

(4) Однокоренные дериваты с романскими суффиксами, обозначающие пациенс, иногда объект действия, и причастия (N -ee, -ant :: РI/PII)

(4.1) основы-конвергенты к французским/(латинским) этимонам

(4.1.1) пациентивные существительные, отмеченные перед однокоренными причастиями:

…. examinant 1588, examining 1608 … obligee 1574, obliging 1632…; … presentee 1498, presented 1592 …( 21 пара с причастием настоящего времени и 21 пара с причастием прошедшего времени)

(4.1.2) пациентивные существительные, отмеченные после однокоренных причастий: …cheatee 1614, cheating 1532

64

3.2.1

0510152025303540

89 178 267 355 444 532

N-PII N-PII

3.2.2

0102030405060

126 252 378 504 630 755

PI-N PII-N

…. assignee 1419, assigned 1374… (54 пар с причастием настоящего времени и 74 пары с причастием прошедшего времени)

(4.1.3) пациентивные существительные, отмеченные в одном и том же году с однокоренными причастиями: deliveree 1887, delivering 1887…; ordinee 1330, ordinee 1330 ( по одной паре с каждым причастием)

(4.2) основы-конвергенты к латинским этимонам (4.2.1) пациентивные существительные, отмеченные

перед однокоренными причастиями: …electee 1593, electing 1674 … ; …evacuee 1400, evacuated 1684 …. (6 пар с причастием настоящего времени и 9 пар с причастием прошедшего времени)

(4.2.2) пациентивные существительные, отмеченные после однокоренных причастий: … seducee 1602, seducing 1575 …; separatee 1900, separated 1535 … (23 пары с причастием настоящего времени и 25 пар с причастием прошедшего времени)

65

4.1.1

0

2

4

6

8

10

67 133 199 264 330 395

N-PI N-PII

4.2.1

0246810121416

96 187 278 369 460 551

PI-N PII-N

Пациентивные существительные и причастия,

засвидетельствованные в одном и том же году, не обнаружены.Предложенный подход к изучению формирования

когнитивной структуры отглагольных словообразовательных гнезд базируется на электронном моделировании словообразовательных процессов в истории языка. Он позволяет глубже проникнуть в расхождения формально-смыслового развертывания словообразовательной соотнесенности в зависимости от различного этимологического статуса заимствований в позиции глагольных вершин, а также первого категориального звена словообразовательной пары.

Литература1. Бартков Б. И. Об аналоговой, секреторной и собственно деривационной моделях с заимствованными и исконно английскими именными суффиксами, полусуффиксами и суффиксоидами // Основосложение и полуаффиксация и научном стиле и литературной норме. Владивосток, 1982, с. 116-132.2. Беляева Т. М. О влиянии генезиса основы на ее словообразовательную валентность // Вопросы структуры английского языка в синхронии и диахронии. Выпуск 4. Взаимодействие языковых структур в системе. Ленинград: Издательство Ленинградского университета, 1980, с. 5-11.

66

4.2.1

0

0,5

1

1,5

2

2,5

3

43 77 111 145 179 213 247 281 315 348

N-PI N-PII

4.2.2

012345678

86 163 240 317 394 470 547 624 701 777

PI-N PII-N

3. Ирисханова О. К. О лингвокреативной деятельности человека: отглагольные имена. М.:ВТИИ, 2004. - 350 с.4. Grzega J. Borrowing as a word-finding process in cognitive historical onomasiology// Onomasiology Online 4 (2003). P. 22-42.5. Kastovsky D. Deverbal nouns in Old and Modern English: from stem-formation to word formation / Fisiak J. (ed.) Historical Semantics, Historical Word Formation. Berlin: Walter de Gruyter, 1999. P. 221-261. 6. Oxford English Dictionary Online. www.oed.com.

ЛЕКСИКА «ОРУДИЯ И ИНСТРУМЕНТЫ»КАК СРЕДСТВО ОБОЗНАЧЕНИЯ

ДЕВИАНТНОГО ПОВЕДЕНИЯ В НЕМЕЦКОМ ЯЗЫКЕ

Л. О. СараевГОУ ВПО УГМА Росздрава, г. Екатеринбург, Россия

Saraevvv@yandex.ru

В большинстве обществ исторически всегда существовали как отдельные индивиды, так и социальные группы, чье поведение выходило за рамки общепринятых норм. Такие отклонения обозначаются как девиантные, соответственно возникает такое понятие, как «девиантное поведение» (лат. deviatio – ‘отклонение от дороги’). Это такой тип поведения которое «выражается в поступках, поведении как отдельных индивидов, так и социальных групп, отступающих от установленных законодательно или сложившихся в конкретном социуме общепринятых норм, правил, принципов, образцов, обычаев, традиций» [3, 736]. Развернутое социологическое объяснение девиации впервые дал Э. Дюркгейм. Согласно его точке зрения, основной причиной девиации является «безнормность». По сути это состояние дезорганизации общества, когда «ценности, нормы, социальные связи либо отсутствуют, либо становятся неустойчивыми и противоречивыми» [2, 159]. Однако, Э. Дюркгейм в то же самое

67

время считает, что отклонение от норм несет не только отрицательное, но и положительное начало. Девиация «подтверждает роль норм, ценностей, дает полное представление о многообразии норм» [2, 160].

Однако, данный подход к явлению девиации носит сугубо социологический характер, а между тем, само понятие в современной науке междисциплинарно. Кроме того, понятие «девиация» возможно рассматривать намного шире, чем предполагает социология. В случае нашей статьи предлагается исследовать девиацию в лингвистике, а именно то, как она передается через лексику, обозначающую орудия и инструменты в немецком языке. При этом мы рассматриваем те случаи, в которых девиация намного шире своего социологического определения.

Девиантное поведение субъекта во многих случаях предусматривает насилие/применение силы по отношению к другим субъектам. При этом насилие может быть не только физическим, но и психологическим, т. е. оказание давления, строгое обращение с кем-либо и т. д. Для обозначения физического насилия в языке встречаются дериваты следующих лексем:

1. die Axt («топор») - die Axt im Haus erspart die Ehescheidung («топор в доме экономит развод») ‘с применением силы избегают развода’ [4, 69] – любопытен факт, что данное сочетание возникло на основе литературного die Axt, die den Zimmermann erspart («коль в доме есть топор, то плотник ни к чему») ‘первая помощь любого вида’ [4, 69], взятого из драмы Шиллера «Вильгельм Телль»;- zur Axt greifen («хвататься за топор») ‘применить силу’ [4, 69];

2. der Hammer («молоток») – жарг. воен. großer Hammer («большой молот») ‘применение оружия массового поражения’ [4, 323]. Здесь следует учесть сферу употребления (военный жаргон). В истории войн 20 века очень часто на пропагандистских листовках использовался молот как орудие, которым наносится удар.

68

Таким образом, культура повлияла на язык, в результате чего и появилось данное сочетание.Что касается психологического воздействия, то под ним

мы понимаем принуждение другой личности к чему-либо против его воли. Данная ситуация представлена в следующих дериватах: 1. die Zange («клещи»)

- jemanden in die Zange nehmen («брать кого-то в клещи») ‘оказывать давление на кого-то, приставать с вопросами’ [5] ср. русс. зажать в клещи;- eine Zange bringen («принести клещи») ‘побудить к быстрому выполнению чего-либо; подгонять’ [4, 938];

2. die Schraube («болт») – in die Schraube nehmen («взять в болт») ‘грубо зажать кого-то, что принудить его к чему-то’ [5]. Вероятно, носителем языка устанавливается ассоциативная связь и контекстуальная синонимия с глаголом drehen («вращать», «крутить»), характерным для парадигмы die Schraube. Иначе говоря, конструкцию следует понимать как in die Schraube drehen («скрутить в болт») – придать такую форму, в которой объект/субъект ничего не может сделать кроме того, под что его приготовили.

3. die Gabel («вилы») – jemanden auf die Gabel nehmen («брать кого-то на вилы») ‘строго обращаться с кем-то’ [4, 267].Также в определенной степени можно считать

отклонением от нормы такое явление как издевательство. Оно предполагает нарушение неприкосновенности частного пространства человека и использование знаний о нем для шутки. В таком ключе в языке используются дериваты следующих лексем:

1. der Bolzen («болт») – авиа. морск. der Bolzen ‘шутка, хитрость’ [4, 121]. При этом в основу мотивации данного деривата также закладывается восприятие болта в силу его стержнеобразной формы как некоего препятствия, помехи в порядке вещей. Подобную ассоциацию возможно рассмотреть в конструкции dicker Bolzen («толстый/жирный болт») ‘тяжелое оскорбление’ [4, 121]. Экспрессия и значимость девиации в

69

данном случае усиливается прилагательным dick («толстый/жирный»);

2. die Sense («коса») – jemanden mit der Sense rasieren («побрить кого-то косой») ‘жестоко обмануть’ [3, 766], жарг. воен. ‘сыграть злую шутку’ [4, 766], ср. жарг. брить ‘обирать, обворовывать кого-л.; использовать бесплатно чей-л. труд’ [1, 64];

3. die Schaufel/die Schippe («лопата») – auf die Schaufel nehmen («взять/брать на лопату») ‘дурачить, насмехаться над кем-то’ [4, 702], жарг. воен. auf die Schippe nehmen («взять/брать на лопату») ‘грубо издеваться’ [4, 778], auf der Schippe haben («иметь на лопате») ‘насмехаться’ [4, 778].

Таким образом, можно сделать следующие выводы:1. Вид девиации определяет выбор инструмента.

Например, для передачи грубого действия используется лексика, обозначающая инструменты ударного характера – die Axt («топор»), der Hammer («молоток»). Для описания психологического воздействия используется лексика, обозначающая инструменты зажимающего характера, – die Zange («клещи»), die Schraube («болт»), в последнем случае немалую роль сыграло использование глагола drehen («крутить») в устойчивом сочетании, – и инструменты обладающие острием, – die Gabel («вилы»);

2. Практически у всех лексем мотивация основана на функции инструмента. Это может быть грубая работа, как у лексем die Axt, der Hammer, зажатие (die Zange), накалывание (die Gabel) и т. д.

С учетом всего вышесказанного мы считаем возможным заключить, что такие явления, как насилие и издевательство, очевидно, девиантны по своей сути. И используемая для обозначения такого поведения лексика, которая при детальном рассмотрении непосредственно связана с хозяйством человека, – это не только репрезентация фрагмента немецкоязычной картины мира. Благодаря этим дериватам и используемой лексике можно сделать вывод, что девиантность – это неотъемлемая часть человека и социума, поскольку она

70

позволяет понять ценность норм и создать полноценного человека.

Литература1. Мокиенко В. М. [и др.]. Большой словарь русского

жаргона / В. М. Мокиенко [и др.]. – СПб : Норинт, 2000. – 720 С.

2. Самыгин П. С. Девиантное поведение молодежи / П. С. Самыгин. – Ростов н/Д : Феникс, 2006. – 440 С.

3. Социология : Энциклопедия / Отв. ред А. А. Грицанов. – Мн. : Книжный Дом, 2003. – 1312 С.

4. Küpper H. Pons-Wörterbuch der deutschen Umgangssprache / H. Küpper. – Stuttgart : Klett, 1993. – 1. Aufl., 5. Nachdr. – 959 S.

5. Blasi C. [u. a.]. Das große Wörterbuch der deutschen Sprache DUDEN [Электрон. ресурс]. – Электрон. дан. и прогр. – Österreich, Bibliographisches Institut & F. A. Brockhaus AG, 2001. – 1 электрон. опт. диск (CD-ROM).

ТИПОЛОГИЧЕСКИЕ ХАРАКТЕРИСТИКИ МЕЖДОМЕТИЙ В НЕМЕЦКОМ ЯЗЫКЕ

И ИХ КЛАССИФИКАЦИЯ Т. Р. Ходжаян

Государственный лингвистический университет им. В. Я. Брюсова, г. Ереван, Армения, taguhikhojayan@mail.ru

Существует мнение, что первобытные люди осуществляли коммуникацию посредством междометий, и что постепенно первобытные местоимения распались на такие, которые навсегда остались междометиями, и на такие, которые с незапамятных времен потеряли свой интеръекционный характер. Считается, что междометие изменилось в слово под влиянием обращенной на него мысли [1].

Возникнув как выражение чувств, эмотивные междометия могли впоследствии начать соотноситься с предметами

71

окружающей действительности Этот процесс в некоторой степени продолжается по настоящее время, примером чему служит, например, слово Ping-pong1, которое возникло как звукоподражание. Впрочем наблюдается и обратный процесс, который является вторичным (ср.: in Gottes Namen – как словосочетание и in Gottesnamen – как междометие).

Различают эмотивные, когнитивные и волитивные или императивные междометия2. Эмотивные междометия сообщают высказыванию различные оттенки субъективной модальности, они выполняют при этом коммуникативную функцию, поскольку адресант, информируя адресата, одновременно выражает и свое отношение к сказанному и к собеседнику. Когнитивные междометия отражают знание и мысли говорящего, а волитивные выражают адресованные партнеру желания говорящего.

На наш взгляд, дефиниции толковых словарей отражают не денотативное, а коннотативное значение междометий, так как сами по себе междометия не называют предметы, качества, действия и т.д. Междометия выражают чувства и переживания говорящего. Можно принять за исходное, что междометия обладают лишь коннотативными значениями, их денотат выносится за рамки самих междометий и соотносится с лексическими единицами дискурса.

Наша классификация коннотативных значений междометий ставит перед собой цель, используя нижеприведенную классификацию междометий в немецком языке, выявить типологические характеристики коннотативных значений междометий в русском, английском, немецком и датском языках.

1 «Пинг-понг». Это новое английское слово, составленное из двух междометий. Оно определяет новый спорт, который теперь в большом фаворе во всей Англии и начинает входить в моду и на континенте.» ("Циклист", 1902 г. http :// nauka . relis . ru /20/0203/20203076. htm Проверено 26.08.2008)2 http://www.krugosvet.ru/enc/gumanitarnye_nauki/lingvistika/MEZHDOMETIE.html?page=0,1 Проверено 3.02.2013.

72

Мы различаем три типа коннотативных значений междометий в немецком языке: психологический, коммуникативный и социальный типы [см.: 2, с.42-76]. В рамках психологического типа мы выделяем психофизиологический вид коннотации, который имеет два подвида: психический и физический. Междометия этого типа имеют такие коннотации как «нетерпение», «недовольство», «недоверие»,» «облегчение», «смирение», «сожаление», «презрение», «боль», «чувство холода» и др. (см. Таблицу 1)

В рамках коммуникативного типа мы выделяем иллокутивный вид. Это междометия, которые имеют определенный прагматический эффект, преследуют определенную коммуникативную цель и имеют коннотации «согласие, одобрение», «упрек», «порицание, осуждение», «сомнение», «протест», «нерешительность», «иронию», «угрозу», «вызов», «предостережение, предупреждение»3 (см. Таблицу 1).

Социальный тип имеет два вида: социально-групповой (например, междометие аsamoah с коннотацией «восхищение» из лексики Го4) и социально-исторический вид с коннотацией «восторг», например, в междометиях evviva! hurra! (см. Таблицу 1).

Таким образом, мы выяснили, что междометия в немецком языке относятся к психологическому, коммуникативному и социальному типам, соответствеено к их видам и подвидам.

Мы считаем, что коннотативные значения имеют в своей основе архетипическое мышление, присущее разным культурам, народам и т.д. (ср: национально-культурный, национально-специфический и др. виды коннотаций), поскольку связаны с врожденными психическими структурами, составляющими содержание коллективно бессознательного. По этой причине, сравнение в различных языках коннотативного значения

3 Например, в предложении: „Halt, da gibt’s Probleme!“4 Го – японская игра, которя пришла в Японию из Китая. Для этой игры имеется специальный словарь (см.: http :// liedzeit . de / Seiten / Golexicon . html Проверено 3.02.2013)

73

междометий, являющихся последними сохранившимися образцами становления языка и отдельных культур, представляется целесообразным и может быть плодотворным. Интересно выяснить, имеют ли коннотативные значения междометий в разных языках свою специфику, например, в русском, с одной стороны, и немецком, английском и датском языках, с другой, или как продукт архетипического мышления они имеют одинаковые значения в этих языках.

К междометиям, которые совпадают по форме и значению в английском, русском, немецком и датском языках относятся междометия с коннотативными семами «торжество», «злорадство»: ага (русск.), ha (нем.), aha (англ.), aha! (датск.); “испуг”, “внезапное удивление”, “радость”: ах! (русск.), ach! ah! (нем.), ah! (англ.), ah! oh! (датск.); междометия, с коннотативными семами «сомнение», “недоверие”, “иронию”: гм! (русск.), ho! (нем.), hm! (англ.), hm! (датск.); «удивление», «восхищение», «одобрение»: ого! (русск.), oh! (нем.), oho! oh, oh! ho! (англ.), oh! (датск.); «отвращение», «гадливость», «презрение»: фу! (русск.), pfui! (нем.), phew! phooey! poh! (англ.), puh! (датск.); употребляется для усиления экспрессивности высказывания: о! (русск.),o! (нем.), oh! (англ.),oh! (датск.); «согласие», «подтверждение»: ага (русск.), aha (нем.), uhuh, uh-huh (англ.); «усталость», «утомление» «облегчение»: уф! (русск.), uff! (нем.), oof! ugh! (англ.), hu! (датск.) и др.

К междометиям, которые не полностью совпадают в английском, русском, немецком и датском языках относятся такие как: междометия с коннотативными семами «удивление, восхищение, одобрение: ай! (русск.), sieh da! (нем.), oh!, ah!, gee whiz! (англ.); «сетование», «сожаление»: увы! (русск.), Ach! Leider! (нем.), alas! (англ.), ve! (датск.); «изумление»: ба! (русск.), da sieh mal einer an! was du nicht sagst! (нем.), beigh-ho! bah! (англ.) bah! (датск.) и др.

Все те случаи, когда междометия различаются по форме в анализируемых языках, примечательны тем, что рассматриваемые междометия существуют в этих языках и как знаменательные слова, например: молодец!(русск.), Prachtkerl!

74

strammer, junger Mann!(нем.), at-a-boy (attagirl), well done! (англ.) (для выражения похвалы, одобрения кого-либо); ерунда! Quatsch! Unsinn! Blödsinn! nonsense!(для выражения категоричного отрицания); междометия с коннотативными семами «восхищение», «радость»: здóрово! (русск.) großartig! das ist aber fein! (нем.) wow! attaboy! (англ.амер.) attagirl! (англ.амер.); «категоричное отрицание» ерунда! (русск.) Quatsch! Unsinn! Blödsinn! (нем.) nonsense! poppycock! tommyrot! (англ.) и др.

Представляет интерес тот факт, что среди частично совпадающих междометий было зафиксировано три междометия, в которых полное совпадение наблюдалось в русском и датском языках (увы! ve! – для выражения сетования и сожаления; ба! bah! – для выражения изумления; бис! bis! – в значении «вторично, еще раз», как требование повторить только что исполненный номер), в то время как в таких германских языках как немецкий и английский эти междометия отличаются от русского и датского. Анализ 32 междометий в русском и трех германских языках (английском, немецком и датском) позволил выделить три типа отношений между междометиями в этих языках: междометия, которые совпадают по форме и значению (17 междометий); междометия, которые отчасти совпадают по форме и значению (7 междометий) и междометия, которые совпадают по значению, но не по форме (8 междометий), что позволяет сделать вывод о том, что междометия в подавляющем большинстве случаев совпадают по форме и значению в русском и трех германских языках (24 из 32 междометий).

Таким образом, так же как и междометия в немецком языке междометия в русском, английском и датском языках, имея коннотативные значения психологического, коммуникативного и социального типов, соответственно их виды и подвиды, в подавляющем большинстве случаев совпадают по форме и значению в русском и трех германских языках. Это подтверждает наше предположение о том, что коннотативные значения междометий, возникших как спонтанная инстинктивная реакция на внешний раздражитель, являющиеся носителем эмоционального переживания человека,

75

являются продуктом архетипического мышления, как его понимает К. Г. Юнг, т. е. междометия в дискурсе являются продуктом изначальных, врожденных психических структур, образов (мотивов), составляющих содержание, так называемого, коллективного бессознательного.

76

ТАБЛИЦА 1ПСИХОЛОГИЧЕСКИЙ ТИП

ПСИХОФИЗИОЛОГИЧЕСКИЙ ВИДПСИХИЧЕСКИЙ ПОДВИД

“менее сильные чувства”не-тер-пе-ние

догадка, узнава-ние

разочарова-ние

не-до-вольство

Отрицательное от-ношение, выра-женное в мягкой форме

недо-верчивость

облегчение

смире-ние

жалоба, причита-

ние

сожале-ние

през-рение

na аha-ага, вот как, вот в чем дело

äh (эх, э, вот так раз)

na na na na na ach äh - ýõ, ý, âîò òàê ðàç; ei, ei! - ýé, ýé, ýé

pfui – òüôó, ôó

“более сильные чувства”радость вооду

шевле-ние

удивление

ужас злорад-ство,

насмешка

иро-ния

испуг отвращение

возмущение

причи-тание

77

Juchche, hurra (ура)

heißa; heißassa hurra (ура)

ho (ого, вот так), ho! ho!, hoi! (ой!) nanu (неужели, ну) hui (ах), na, ah (а, х), oha (эге! ого!), haha (ого!)

huch (фу!) hu (ой, ах)

ätsch (поде-лом, вот тебе, так тебе и надо, ну что съел)

haha (ха-ха!)

je (ой)au

huch (фу) pfui (тьфу, фу)

o weh (ах, ох, боже мой, горе мне)

ФИЗИЧЕСКИЙ ПОДВИДболь ощущение холода неожиданное движение

hu (ой ах); au (ай, ой); autsch (ай, ой); oh – (о, ах); pfui; aha;

brr hurr! (ух!)

78

ТАБЛИЦА 2КОММУНИКАТИВНЫЙ ТИП

ИЛЛОКУТИВНЫЙ ВИДсогласие

упрек

порицание

сомнение

протест

нерешительн

Обращение,совет

ирония

обращение

угроза

зов вы-зов

отклонение,отказ

сло-ва-паразиты

осторожность,

предуп-реждени

е

злорад-ство,

насмешка

hm (гм);je (ой)

ei, ei! (эй,эй, эй)

ei, ei! (эй,эй, эй)

hm (гм);je (ой)

ho! ho!

hum (гм);tja, naja (н-да!)

na haha (ха-ха!)

he (эй, гей)

na ho (эй)

na na hm; tja; naja; mhm

pst; st - (тсс, тише); heda –(эй, гей, берегись) husch (тише)

ätsch – (поделом, вот тебе, так тебе и надо, ну что съел).

79

ТАБЛИЦА 3СОЦИАЛЬНЫЙ ТИП

СОЦИАЛЬНО-ГРУППОВОЙ ВИДаsamoah «восхищение, удивление»

СОЦИАЛЬНО-ИСТОРИЧЕСКИЙ ВИДвоодушевление

evviva! (ит.)да здравствует! ; hurra (ура)

ЛИТЕРАТУРА1. Потебня А.А. Слово и миф. М., 1989.2. Ходжаян Т.Р. Коннотативные особенности цветообозначений в современном немецком языке. Изд-во «Лингва», Ереван, 2004.

СЛОВАРИ1. Квеселевич Д.И., Сасина В.П. Русско-английский словарь междометий. Составители: Квеселевич Д.И., Сасина В.П. М., 2001.2. Большой немецко-русский словарь. Составители: Е.Н.Лепинг, Н.П.Страхова и др. Под руководством проф. О.И.Москальской т.1, т.2. Изд-во «Советская Энциклопедия», М., 1969.3. Dansk-Russisk Ordbog. Сост. Н.И.Крымова, А.Я.Эмзина, А.С.Новакович. М., 1975.

80

ИННОВАЦИИ В ПРЕПОДАВАНИИ ИНОСТРАННОГО ЯЗЫКА

Н. В. ЧугуноваОдесская национальная академия связи им. А. С. Попова,

г. Одесса, Украина, Nelchu @ yandex . ru Вопросы чему учить и как учить рассматриваются в методике обучения иностранным языкам и ответы на них основываются на исследованиях, которые анализируют соотношение языка, речи, мышления и коммуникации. В современных условиях преподавания иностранного языка определяется свободой выбора инновационных моделей и технологий обучения. Инновационные явления обуславливают переход от сообщающих/информационных методов – к интерактивным методам обучения. В результате возникает необходимость поиска путей интенсификации использования в преподавании инновационных методов обучения, что осложняется постоянно меняющимися реалиями и активным развитием современного общества. Проблема обучения иностранным языкам требует системного анализа речемыслительной деятельности с лингвистических позиций. Традиционные методы обучения иностранному языку предполагают усвоение знаний в искусственных ситуациях. Наиболее эффективным средством развития мышления является имитационное моделирование, когда студенты имитируют элементы профессиональной деятельности. Применение данного метода даёт возможность формировать навыки и умения общения; развивать привычку самоконтроля; более содержательным, интересным и живым делает занятие; даёт возможность студентам больше и чаще высказывать собственное мнение, мысли, оценки на иностранном языке. Для повышения профессиональной направленности изучения иностранных языков можно использовать общение – диалог, обсуждение информации, прочитанной на иностранном

81

языке; анализ различных профессиональных ситуаций; выполнение студентами творческих заданий. Эффективность применения инновационных технологий достигается, когда они применяются в системе занятий, чтобы обеспечить овладение целым комплексом умений.Инновационные технологии в преподавании иностранного языка направлены на более эффективное развитие личности и адаптацию в рамках современного быстроменяющегося общества. Согласно «Кливлендскому плану» многосторонний метод предполагает, что- иностранный язык не может быть заучен через механическое запоминание;- культурные знания передаются в процессе обучения языку через аутентичные языковые материалы;- студенты на одном занятии должны узнавать одну единицу содержания обучения;- грамматика преподаётся размеренными порциями в строгой логической последовательности;- все виды речевой деятельности одновременно должны присутствовать в процессе обучения. Тексты, используемые для изучения, дают представление о стране изучаемого языка, однако роль преподавателя ограничивает творческое использование изученного материала студентами для непосредственного общения друг с другом. Существует способ непосредственной реакции, основанный на том, что предшествовать развитию всех навыков должны навыки восприятия иностранной устной речи; и, студентов не следует подталкивать к устной речи до тех пор, пока они сами не почувствуют, что готовы. Язык, усеваемый при обучении, таким образом, не является естественным языком повседневного общения. Данный метод нельзя использовать для обучения чтению и письму. Для достижения студентами среднего уровня владения часто используется естественный метод. При обучении преподаватель не обращает внимания на ошибки в речи студентов, чтобы не затормозить развитие речевых навыков. Продуктивный период

82

начинается с момента, когда пассивный словарь студентов достигает 500 словарных единиц. Одним из главных педагогических инновационных методов считается деятельностный подход. Когда развитие личности и межличностных отношений студентов определяются целями, содержанием и задачами языковой деятельности. Приоритетным на современном этапе преподавания иностранного языка является активное обучение, направленное на организацию развития, самоорганизации и саморазвития личности. Эффективное управление учебной и познавательной деятельностью возможно лишь при активной мыслительной деятельности. Использование инновационных технологий в преподавании иностранного языка предполагает психологические подходы к личности студента: мотивационный, позитивный, когнитивный, эмоциональный и технологический. Для развития мотивации эффективным фактором является использование интернет – технологий. Использование Интернет-ресурсов – это новая, актуальная, креативная форма организации познавательной деятельности студентов, позволяющая проявить свою активность каждому студенту. Интерактивные технологии меняют само представление о студенте дистанционной формы обучения. Вместо передачи знаний от инструктора к студенту, как того требует педагого-центрический метод, формируется модель образования нового типа, когда студент самостоятельно определяет цели и задачи обучения на индивидуальном и коллективном уровне. По мере того как меняются навыки и знания студента, меняется и роль преподавателя. Самостоятельные студенты способны поставить собственные цели с помощью преподавателя или без него. Адекватный преподаватель в данном случае выполняет функцию консультанта и организатора ресурсов. Смещение ролей ставит много проблем, как перед студентами, так и перед преподавателями. Преподавателям часто приходится координировать группы студентов по-новому, диагностировать индивидуальные проблемы в процессе

83

обучения и обеспечивать нужный баланс обратной связи и фиксировать непонимание студентами учебного материала. Но только информационные и интернет технологии не могут быть единственным подходом в процессе изучения иностранного языка. Для достижения максимальной эффективности необходимо использование широкого спектра инновационных разнообразных медиаобразовательных технологий в обучающем процессе. Так, одним из перспективных средств обучения иностранному языку в неязыковом вузе может рассматриваться языковой портфель – пакет рабочих материалов, представляющих результат учебной деятельности студента по овладению иностранным языком. Такой пакет материалов даёт возможность проанализировать и оценить объём учебной работы и степень достижений студента в области изучения языка. Аккредитация таких языковых портфелей проходит в Европейском Аккредитационном комитете. Преимущество языкового портфеля в том, что появляется возможность для каждого студента проследить динамику уровня владения изучаемым языком в течение определённого времени. Тем самым обеспечивает реальную вовлечённость в ход учебного процесса. Оптимизация методов обучения иностранным языкам всегда была одной из актуальных проблем образования. Проведенные исследования показали, что обучение иностранным языкам в современных условиях невозможно без инновационных технологий. В современных требованиях к целям обучения иностранному языку меняется статус как обучаемого, так и преподавателя, которые переходят от традиционной схемы «преподаватель – студент» к технологии личностно-ориентированного обучения в тесном сотрудничестве.

Литература 1. Инновационное обучение: стратегия и практика/ Под. ред. В.Я. Ляудис. – М.: Изд-во МГУ, 2004.2. Кларин М.В. Инновации в обучении. Анализ зарубежного опыта. – М., 1997.

84

СЕКЦИЯ 5. Романские языки

ОСОБЕННОСТИ АРГУМЕНТАТИВНОГО ДИСКУРСА В УЧЕБНОЙ СИТУАЦИИ

Н. О. ЛипатоваСамарский государственный университет, г. Самара, Россия

lipatova _ nath @ mail . ru

Формирование единого мирового образовательного пространства, мобильность студентов предполагает овладение иностранными языками на уровне общеевропейских требований, предъявляемых к формированию иноязычной коммуникативной компетенции в странах Европы и мира. Отбор студентов-кандидатов на участие в программе учебного межвузовского обмена или продолжение вузовского образования на более высоком уровне происходит на конкурсной основе, при этом критериями для отбора выступают академическая успеваемость, обязательное знание иностранного языка (владение иностранным языком не ниже уровня B 2 по общеевропейской шкале уровней владения иностранными языками, подтвержденное международным сертификатом или тестом на определение уровня владения иностранным языком).

Так, обучение во французском вузе или вузе любой другой франкоговорящей стране требует от студента прохождения экзамена DELF – Diplôme d’études en langue française, который подтверждает в соответствии с европейскими стандартами, что студент владеет иностранным языком на продвинутом уровне в различных видах речевой деятельности (чтение, говорение, аудирование, письмо). Устная часть экзамена DELF B 2 требует от экзаменуемого подготовить и представить аргументативный дискурс – une argumentation (на основе короткого текста – un court texte déclencheur), что предполагает, что студент знает признаки и конституирующие правила аргументативного дискурса, умеет выделять проблематику, композиционно простраивать свое выступление и структурировать его (прослеживается четкий план

85

аргументации), владеет элементами, необходимыми для выстраивания логичной структуры текста.

Появление в русской лингвистике термина “дискурс” (от французского discours) относится к началу 1970-х гг.. Первоначально он использовался в значении близком к понятию “функциональный стиль речи или языка” и означал прежде всего особый тип текстов (например, газетный дискурс, политический дискурс) и соответствующую каждому типу текстов лексическую систему и грамматику. В настоящее время дискурс рассматривается как коммуникативное явление, связанное с системой коммуникативно-прагматических и когнитивных целей автора, воплощенных в тексте (Е.В. Беседина, В.С. Григорьева, Е.А. Жителева).

Аргументация и аргументативный дискурс стали предметом изучения русской лингвистики относительно недавно. Сложность определения и создания теории аргументации обуславливается комплексным характером последней. Аргументация определяется как социальная, интеллектуальная, вербальная деятельность, которая служит для подтверждения или опровержения определенной точки зрения, представленной системой утверждений, направленных на достижение одобрения у определенной аудитории (А.П. Алексеев); техника речи, направленная на убеждение собеседника, аудитории (Ю.В. Рождественский). Аргументативный дискурс определяется как монологическая или диалогическая речь в письменной / устной форме с целью убеждения кого-либо с помощью различных языковых средств в правильности/ошибочности, приемлемости / неприемлемости мнения, выбора, точки зрения, действия и т.п. (Г.А. Ким).

Характерными чертами аргументативного дискурса выступают использование ряда лексических и грамматических средств, обеспечивающих связность речевой деятельности. Среди лексических средств, присущих для аргументативного дискурса, перформативные глаголы: сказать, полагать, отмечать; лексемы определенной семантики (со значением уверенности): знать, видеть, верить, убеждать, использование которых служит для создания эффекта достоверности;

86

модальные глаголы (может) и модальные слова, выражающие реальность сообщаемого, лексическую опенку высказывания (естественно, конечно, несомненно), логические коннекторы (во-первых, во-вторых, следовательно, итак и др.) указывающие на взаимосвязь, последовательность, логичность и обоснованность аргументации; они отражают убежденность в высказываемом и направлены, таким образом на положительное изменение позиции аудитории.

Таблица 1Список основных перформативных французских глаголов

admettreaffirmerajouterannoncerapprendreassureravertiravouercertifierconfierconfirmerconseillerconvenirdéclarerdécouvrirdemanderdénoncer

désigner déterminerdévoilerdiredisserter (sur qqch)émettreénoncerénumérerexpliquerexposerexprimerfaire (une remarque)formulerindiquerinformerinformerjuger

marquer montrernommerobserverparler (de qqch)persuaderpréconiserpressentirprétendreprétendreprévenirprévoirprofesserse prononcer (pour / contre) protesterpublier

raconter rapporterréciterrecommanderrelaterrépliquerrépondrerétorquerretracerrévélerrevendiquersignalersollicitersoutenirspécifierstipulertémoigner

Исследователи отмечают, что для аргументативного дискурса свойственна особая композиция: 1) введение, 2) развитие, 3) заключение.

Поскольку в данной статье речь идет о дискурсе в учебной ситуации и формат экзамена Дельф предусматривает, что

87

аргументативный дискурс строится на основе короткого текста, предлагаемого экзаменаторами – un court texte déclencheur.

Например, в качестве texte déclencheur на экзамене был предложен:

Le ministère de l’Education nationale a mis en place, à titre expérimental, la semaine de quatre jours (lundi, mardi, jeudi et vendredi) dans les écoles primaires. En contrepartie, les enfants auront quelques jours de vacances en moins dans l’année.

Министерство образования в качестве эксперимента ввело четырехдневную неделю (понедельник, вторник, четверг и пятница) в начальных школах. В свою очередь, школьные каникулы будут уменьшены на несколько дней.

Возвращаясь к композиционному построению текста, риторическая задача введения – заинтересовать аудиторию, но фактическая – представить затрагиваемую тему; определить поднимаемую проблематику, ее значимость и актуальность; заявить тезисы, выносимые на защиту; объявить структуру выступления (план возможной трактовки темы).

Введение может быть построено тремя способами:1) Sujet amené : Тема заявляется без непосредственного

названия. То есть введение начинается, как правило, предложением, в котором нет аргументов, ни тезиса. Цель состоит в том, чтобы заинтересовать читателя, например, оригинальным вопросом. « Savez-vous que les écoliers français ne vont à l’école que quatre jours par semaine ? » - « Знаете ли вы, что французские школьники учатся всего четыре дня в неделю ? → это так называемое косвенное введение: оно приводит интересную статистику, но не называет точно тему.

2. Sujet posé : Прямое введение: называется тема, представляется общая структура рассуждения, заявляются тезисы, выносимые на защиту.

Il est question d’étendre à l’ensemble de la France la semaine scolaire de quatre jours (lundi, mardi, jeudi, vendredi), déjà appliquée dans bon nombre de départements. Nous allons donс examiner pourquoi cette réforme a été mise en place ? Quels sont les

88

opinions de l’opposition ? Quel modèle utiliser à l’avenir ? – В настоящее время во Франции речь идет о введении во всех школах четырехдневной учебной недели (понедельник, вторник, четверг, пятница), уже применяемой в некоторых департаментах. Мы рассмотрим, почему была введена эта реформа ? Каковы мнения оппозиции ? Какую модель использовать в будущем?

Развитие рассуждения состоит из аргументов, на которых основывается тезис. Это самая длинная часть текста (примерно две трети или даже больше). Оно может быть выстроено на основе плана-оппозиции «за» / «против», то есть тезис-антитезис → синтез. Рекомендуется начинать с антитезиса, то есть, тех положений, которые сам экзаменуемый не поддерживает, потом представление своих собственных аргументов и синтез.

Можно рассмотреть преимущества данного эксперимента: - свободные выходные, дети больше времени проводят с

родителями, более длинный отдых;- школьные каникулы во Франции слишком длинные,

поэтому, сокращение их на несколько дней – разумное решение;- свободный день в середине недели (среда) может

позволить ребенку заняться спортом, культурными мероприятиями;

и недостатки данного эксперимента:- за два дня выходных дети забывают о занятиях в школе,

то, что они изучают;- для зажиточных семей организовать досуг детей в

выходные – несложно, но в менее обеспеченных семьях это может привести к тому, что дети будут находиться без дела на улице.

Развитие рассуждения может также строиться по категориальному принципу – рассматриваются различные аспекты проблемы.

Например, для того же texte déclencheur можно сначала рассмотреть медицинский аспект проблемы (нарушение биологических ритмов, распределение той же нагрузки на более короткий срок времени (четыре дня) может повредить здоровью

89

ребенка), мнение преподавателей (возможно, дети станут проводить больше времени у телевизора, что отрицательно скажется на их усидчивости в школе и, соответственно, на успеваемости; два дня выходных подряд катастрофически сказываются на знаниях детей, они забывают, все что учили); критику родителей (из-за сокращения летних каникул дети не смогут провести отпуск с родителями; родители тоже хотят побыть дома в выходные одни без детей, заняться домашними делами; для родителей, у которых один ребенок учится в начальной школе, а другой в старших классах возникает проблема несовпадения учебного графика детей).

Развитие рассуждения можно также построить как размышление – сначала рассматриваются существующее положение вещей, причины, возможные последствия и, в случае необходимости, предлагаются пути разрешения данной ситуации. Возможно также сочетание различных видов плана, но в любом случае, чтобы аргументация была четкой и убедительной, изложение должно быть четко структурировано, т.е. обязательно должны присутствовать логические коннекторы и желательно, чтобы различные части текста были примерно одинаковой длины.

Таблица 2Опорная таблица, с помощью которой можно построить

аргументацию, на основе различных видов планапроблема(ы) решение(я)

за против

положительно отрицательно

причины следствия

согласен не согласен

ситуация во Франции

ситуация в России

90

Важной композиционной частью выступления является заключение. Оно должно напомнить главные положения речи, суммировать наиболее важные положения. В нем подводятся итоги сказанному, делаются выводы, или же обосновываются перспективы, вытекающие из содержания речи. Например :

En somme, la semaine de quatre jours est problématique. Elle ne satisfait pas tous les parents et ni les enseignants, d’autant plus qu’elle ne respecte pas du tout l’intérêt de l’enfant car les enfants subissent des journées trop longues. C’est aussi un facteur d’accroissement d’inégalités. Il me semble donc que le Ministère de l’Education devrait ouvrir un vrai débat et prendre en considération l’avis de ceux qui se préoccupent de la santé et de l’équilibre des enfants. – Итак, введение четырехдневной учебной недели представляется нам проблематичным. Оно удовлетворяет не всех родителей и учителей, и, тем более, оно не соответствует интересам ребенка, потому что школьный день оказывается чересчур длинным. Также введение четырехдневной учебной недели может стать фактором увеличения неравенства. Поэтому Министерство образования должно переосмыслить эту проблему, учитывая мнения тех, кто заботится о здоровье и гармоничном развитии детей.

Тематический анализ предлагаемых во время экзамена текстов, которые должны послужить опорой для построения аргументативного дискурса, позволяет сделать вывод, что как правило экзаменуемые сталкиваются с социально-философскими темами: проблемы в сфере образования, телевидения, масс-медиа и интернет; экология и биологическое разнообразие; труд; дискриминация; личная жизнь; будущее человечества. Например:

La vie privée et l’anonymat sont de moins en moins respectés : caméra de vidéo surveillance, système d’alarme, interphone et visiophone, puçagе de produit, implants sous-cutanés... Bientôt, votre magasin préféré vous reconnaîtra à distance grâce à une puce électronique. – Частная жизнь и анонимность становятся все менее и менее доступными: камеры видеонаблюдения, сигнализация, домофон и видеофон, чипование биообъектов, подкожные имплантаты... Скоро ваш любимый магазин узнает

91

вас по вашему чипу. (Тема: новые технологии. Проблема: чего больше в новых технологиях: перспектив или нежелательных последствий).

« Certains ont cru que l’idéal pour l’homme était de vivre dans une société des loisirs, du temps libre. Ce fut une erreur profonde. L’oisif s’ennuie très vite. Le travail a un rôle irremplaçable pour l’individu lui-même. » - « Некоторые считали, что идеал для человека – жить в обществе досуга, свободного времени. Это было серьезной ошибкой. Безделье наскучивает очень быстро. Работа играет незаменимую роль для человека. » (Тема: роль труда и отдыха в жизни человека. Проблема: что ценнее для человека: труд или отдых?

При сдаче экзамена оцениваются:- способность выделить тему для размышления и

подготовить аудиторию к восприятию темы (введение) – от 0 до 1,5 баллов;

- способность представить свою точку зрения, выделить значимые элементы, привести уместные примеры – от 0 до 3 баллов;

- способность четко показать взаимосвязь идей (использование логических коннекторов) – от 0 до 2,5 баллов.

Во второй части – беседе с экзаменатором оцениваются:- способность подтвердить, развить, конкретизировать

свои мнения – от 0 до 3 баллов;- способность реагировать на (противоположные) мнения

и высказывания экзаменатора с тем, чтобы отстоять свою позицию – от 0 до 3 баллов.

Также в целом оцениваются:- лексика (объем, владение, варьирование, избегание

повторений, точность использования лексических единиц) – от 0 до 4 баллов;

- знание морфологии и синтаксиса – от 0 до 5 баллов;- фонетически правильное оформление речи (четкое,

естественное произношение и интонация) – от 0 до 3 баллов.Общая максимальная оценка = 25 баллов.

92

Итак, для успешной прохождения данной части экзамена, т.е. для создания успешного аргументативного дискурса студент должен владеть всеми аспектами языка:

- фонетика (знание орфоэпических норм изучаемого языка);

- лексика (обширный арсенал лексических средств, в том числе логических коннекторов, обеспечивающих связность речевой деятельности);

- грамматика (умение правильно использовать грамматические средства).

Итак, порождение аргументативного дискурса в учебной ситуации или при сдаче экзамена требует: выделить проблематику текста, композиционно простроить свое выступление (введение, развитие, заключение), структурировать его.

СЕКЦИЯ 6. Теория языка

СТИЛИСТИЧЕСКИЕ ПРИЕМЫ ЭСТЕТИЧЕСКОГО ВОЗДЕЙСТВИЯ В ТЕКСТАХ «НАСЫЩЕННОГО»

СУГГЕСТИВНОГО СОДЕРЖАНИЯ НА МАТЕРИАЛЕ РОМАНА АГАТЫ КРИСТИ

«УБИЙСТВО РОДЖЕРА АКРОЙДА»Р. В. Агаджанян

ГБОУ ВПО МГПУ, г. Москва, Россия, ce 3 ar 2006@ yandex . ru

Тексты англоязычных художественных произведений, принадлежащие авторам 20-21 вв. по праву входят в основной корпус материалов, активно используемых отечественной лингводидактической традицией преподавания английского языка. Настоящая публикация обобщает результаты проведенного исследования текстологических и психолингвистических особенностей избранного материала –

93

текста романа Агаты Кристи “Убийство Роджера Акройда”. Задачей проведенного исследования являлось обоснование оценки содержания материала как насыщенно-суггестивного, что обнаружилось в ходе стилистического анализа приемов эстетического воздействия, выявляемых в проанализированных образцах текста А. Кристи.

Представляется возможным говорить об актуальности проведенного автором исследования, поскольку, несмотря на большое количество работ, написанных на материале изучения категориальных характеристик и отдельных особенностей, обнаруживающихся в ходе фонетического, лексикологического, стилистического и лингвопоэтического уровней анализа текста произведения А. Кристи, попытка обосновать суггестивные характеристики содержания анализируемого произведения, как производные от стилистических особенностей языка повествования, является не только новой, но и обеспечивающей возможность достижения востребованных результатов, а именно, выявления объективных характеристик англоязычного художественного текста данной жанровой соотнесенности, которые способствуют выполнению этим материалом эстетической функции воздействия, обладающей способностью передавать определенное суггестивное содержание за счет вариативности используемых специфических лексических и синтактико-стилистических средств.

В структурном отношении проведенное автором исследование прошло несколько этапов, подсказываемых логикой проводившегося анализа и особенностями материала. Так, например, потребовался экскурс в историю вопроса о жанрово-стилистических особенностях текста А. Кристи, включавший данные как литературоведческих, так и лингвистических источников. Исследовались характеристики, основания и, следовательно, критерии выявления текстологических и жанрово-стилистических особенностей текста произведения англоязычной художественной литературы, обладающего характеристиками остросюжетной детективной прозы, содержательное наполнение которой обнаруживает характеристику парадоксальности, как стилистическую

94

предпосылку авторского включения в текст элементов суггестивно-насыщенного содержания. Эти элементы, поддающиеся анализу в терминах психолингвистических характеристик материала, и определяют особенности выражения функции эстетического воздействия в текстах избранной жанровой принадлежности. Насыщая текст художественного произведения маркированными парадоксальными элементами суггестивного воздействия, автор достигает убедительного эффекта психолингвистически опосредованной передачи необходимого содержания аудитории реципиентов, то есть читательской аудитории.

Настоящая публикация последовательно представляет наиболее убедительные результаты проведенного анализа материала, свидетельствующие о дифференцированности последнего в терминах степени насыщенности текста элементами суггестивного содержания, что и определяет авторский вклад в исследование интересующей его проблематики.

Так, в рамках настоящей публикации предлагается рассмотреть содержательные и структурно-функциональные характеристики англоязычного текста художественной литературы, в жанровом отношении соотносимого с остросюжетной прозой. Позволим себе краткий исторический экскурс в историю вопроса.

Так называемые остросюжетные произведения появляются в англоязычной литературной традиции в 19-20 вв., и достаточно скоро обнаруживается, что остросюжетная литература включает целый ряд произведений различных жанров, таких как приключение, фантастика, мистика, ужасы, детектив, боевик, некоторые исторические сочинения, любовный роман. При кажущемся разнообразии жанровой соотнесенности текстов, принадлежащих вышеперечисленным разновидностям художественного способа представления основных сюжетообразующих компонентов произведения художественной прозы, или нарратива, все они обладают одной важной общей чертой. Эти произведения построены на логически определенной в терминах причинно-следственных

95

отношений сумме описываемых фактов действительности и событий из жизни персонажей, часто излагаемых в хронологической линейной последовательности. Даже в тех случаях, когда хронологический принцип нарратива не соблюдаются, достаточно определенно оговаривается место конкретного эпизода повествования в ряду остальных описываемых фактов и событий. В связи с этим можно сделать вывод, что нарратив остросюжетной прозы с необходимостью включает большое количество указаний на фактологические особенности развития сюжета (такие как временные, пространственные, социокультурные и социоэволюционные характеристики развертывания событий жизни персонажей в описываемых обстоятельствах), что сближает нарратив остросюжетной художественной прозы с нарративами публицистической и академической, в которых функция сообщения реализуется особенно убедительно.

Однако, оставаясь внутри художественного регистра, тексты остросюжетной прозы не смогли бы удерживать внимание аудитории, не обеспечивая интригу повествования. Наличие эффекта саспенса (от англ. suspense - подозрение), создаваемого за счет стилистических средств и приемов выразительности, свойственных произведениям художественной литературы, дает возможность говорить о выраженности функции эстетического воздействия на читательскую аудиторию в анализируемых прозаических текстах.

Далее, отметим, что необходимый уровень фактологической достоверности и историко-социальной правдоподобности описываемых событий и персонажей предполагает не только наличие фоновых знаний у аудитории, но и возможность сообщить ей соответствующую сумму фактов, необходимых для адекватного восприятия содержания. Произведения остросюжетной прозы, которые наиболее успешно выполняют вышеуказанную функцию, принадлежат к разновидностям детективной и исторической прозы, эстетическое воздействие которой на целевую аудиторию

96

предполагает наличие в материале дидактически значимой фактологической составляющей.

Так, в произведениях англоязычной остросюжетной прозы 19-21 вв., принадлежащих британским писателям Эдгару По (1809-1849), Майну Риду (1818-1883), Конан Дойлю (1859-1930), Джеку Лондону (1876-1916), Агате Кристи (1890-1976), а также американскому прозаику Фенимору Куперу (1789-1851), вплоть до наиболее современных произведений Стивена Кинга (1947) в большей или меньше обнаруживаются исследуемые нами стилистические характеристики художественного нарратива, что и объясняет возможность использовать эти произведения в качестве источника материала для анализа.

В этой связи отметим, что современная литературоведческая традиция исследования структурных и жанрово-стилистических особенностей произведений анализируемого жанра предоставляет языковедам возможность опереться на определенную литературоведческой наукой парадигму характеристик, которым соответствует большинство рассматриваемых текстов. Вышеупомянутая парадигма включает такие особенности как:

1) описываемые события и персонажи обладают характеристиками исключительности, что маркированно индивидуализирует образную структуру всего произведения;

2) особенности построения сюжета определяют его динамичное развертывание на основе выявления и развития конфликтных отношений персонажей;

3) характеристикой нарративов в таких произведениях является маркированно-субъективизированное представление описываемых фактов действительности и событий из жизни персонажей, поскольку повествование ведется от первого лица;

4) нарратив произведения построен на обеспечении принципа саспенс, включающего изложение событий с частичным нарушением причинно-следственной связи между ними, что приводит к обострению конфликтных отношений между персонажами и допускает

97

множественность интерпретаций их действий в условиях неполной информированности читательской аудитории об объективных характеристиках развития сюжета;

5) наличие эстетически маркированных сцен, способных оказывать настолько сильное эстетическое воздействие на аудиторию, что описываемое эмоциональное состояние способно повлиять на тип восприятия аудиторией описываемых событий (вызвать состояние частично измененного сознания, в котором аудитории передается соответствующее эмоциональное состояние, например, сильного эмоционального напряжения, переживания драматической ситуации, страха, горя и др.).

Так, например, примечательна мысль отечественного прозаика-фантаста М. Ахманова, согласно которой “главный герой произведения остросюжетного жанра в той или иной мере наделен чертами супермена, что не обязательно предполагает его физическое совершенство, но может относиться к уму и познаниям героя, его научным достижениям, его чувству юмора или твердости характера. В этой связи стоит вспомнить Сайруса Смита, персонажа романа Жюля Верна «Таинственный остров», или хитроумного марктвеновского янки из Коннектикута» [1: 13].

В этой связи нельзя не упомянуть популярного британского писателя Яна Флеминга (1908-1964), который в книге «Как сочинить триллер» пишет об одной из важных черт прозы остросюжетного жанра – способности возбуждать любопытство в читательской аудитории: «Если вы вспомните все прочитанные вами бестселлеры, то обнаружите, что все они обладают одним общим качеством: они так и вынуждают вас перевернуть страницу для того, чтобы узнать, что же случится дальше» [7].

Литературный критик и писатель Стивен Макгаф, говоря о саспенсе, как о характерной особенности прозы остросюжетного жанра, подчеркивает, что «главной отличительной чертой настоящего остросюжетного произведения является то, что оно читается на одном дыхании.

98

Такой эффект достигается в основном за счет следующих чувств (ощущений), возникающих у читателя или зрителя: за счет любопытства; за счет драйва - чувства эмоционального возбуждения, приподнятости или волнения; за счет саспенса - состояния нарастающего психологического напряжения» [5: 3].

Далее С. Макгаф выделяет следующие сюжетно-композиционные приемы остросюжетного жанра, помогающие вызвать у читателя любопытство, драйв и саспенс, способный оказать сильное эстетическое воздействие вплоть до внедрения в сознание аудитории установок восприятия описываемых событий:

основная интрига (сквозная или ступенчатая), достигаемая за счет необычности (нетривиальности) ситуации (надо спасти планету от маньяка с ядерной бомбой) и/или тайны;

поддерживающая интрига, достигаемая за счет неожиданных поворотов сюжета;

локальная интрига - возникает, в основном, в результате развития эмоциональных кульминационных сцен;

непредсказуемая развязка; динамика событий [5: 4].

Позволим себе несколько примеров, анализ которых подтверждает вышесформулированные положения. В качестве источника используются фрагменты текста романа Агаты Кристи “Убийство Роджера Акройда” (Agatha Christie “The Murder of Roger Ackroyd”, published in 1926).

Анализ материала проводился по нескольким основаниям. Перечислим вкратце их особенности.

Первый критерий – содержательный, согласно которому выбирались те части текста литературного произведения, которые включали вербальное указание на конфликтные отношения персонажей по поводу описываемых событий (под конфликтными отношениями предлагается понимать не обмен репликами, характеризующий их диалог как эмоционально-напряженный, граничащий с диалогом-ссорой, а вербализованные указания (комментарии, гипотезы, описание, наблюдения и тд.)), свидетельствующие о возможном различии

99

позиций персонажей или их оценке пространственных, временных характеристик, описываемых в тексте, ведущих к формированию определенных мотиваций их поступков, направленных на достижение конфликтующих целей. Вербализованный в той или иной части текста конфликт отношений персонажей может носить характер воспринимаемого на уровне эстетического воздействия, которое оказывает данная часть текста, передавая ощущение напряженности и маркированной внутренней экспрессии в описании событий или их характеристик.

Вторым критерием выбора эпизодов для анализа являлась возможная интерпретация его как вербализации представления описываемых событий с позиций разных персонажей, что можно охарактеризовать как полифонизацию нарратива.

Третьим основанием для отбора материала являлась открытая вербальная презентация в нем поворотного момента в развитии сюжета, таких как смерть, признание, обнаружение улик, проведение экспертизы, привлечение новых раннее неизвестных данных или интерпретации старых в свете новой информации. В этих случаях автор прибегает к приему реструктуризации содержательного наполнения.

Четвертым критерием отбора материала явилось выявление присущих тексту характеристик любого уровня анализа, начиная с фонетического и заканчивая синтаксическим, которые представляют трудность в моментальном восприятии смысла аудиторией. В результате чего некий эпизод может восприниматься как окрашенный в содержательном плане парадоксально, в котором причинно-следственная связь не прослеживается в полной мере, что заставляет читателя приложить дополнительные интеллектуальные усилия для понимания смысла, а главное, связи с предшествующим и последующими эпизодами повествования.

По аналогии с содержательным наполнением термина «парадокс», трактуемым как “странное, расходящееся с общепринятым мнением, высказывание, а также мнение, противоречащее (иногда только на первый взгляд) здравому смыслу” [9], под парадоксальными характеристиками мы

100

понимаем такое содержательное наполнение, которое влечет за собой разрушение причинно-следственной связи в описываемых событиях данного эпизода, тем самым побуждающее читателя интерпретировать смысл по-новому, в результате чего происходит реструктуризация и качественное изменение в парадигме характеристик персонажей или событий.

Помимо вышеперечисленных новых, как нам кажется, подходов к анализу текстов данной жанровой соотнесенности англоязычного художественного дискурса, мы предлагаем учитывать также характеристику суггестивности, интерпретируя ее как стилистическую особенность построения нарратива художественного произведения, сродни эстетическому воздействию и, возможно, формирующуюся на его основе, но, отличающуюся тем, что в случае эстетического воздействия стилистические особенности текста интерпретируются в терминах эстетических особенностей, присущих этому фрагменту художественного произведения, а в случае суггестивного воздействия речь идет о потенциальном воздействии текста на аудиторию в контексте художественных особенностей предыдущего и последующего эпизодов развития сюжета в условиях стилистической однородности способов передачи содержательного наполнения текста.

Несколько забегая вперед, отметим, что выраженное эстетическое воздействие отобранных материалов выходит за рамки передачи эстетического содержания-намерения в каждом конкретном эпизоде и обладает потенциалом суггестивного, то есть, внушающего воздействия на аудиторию, что поддается обоснованию с опорой на результат проведенного анализа.

Анализируя суггестивный потенциал литературных произведений разной жанровой соотнесенности, интересно вспомнить мысль В. Виноградова о восприятии произведения литературного творчества аудиторией. Согласно этому высказыванию “язык литературного произведения представляет собой некое средство и форму художественного творчества, направленные на эстетическое воздействие на читателя с целью формирования тех или иных понятий и концепций у реципиента” [2: 14]. Как можно заметить, ни лексическая

101

единица «понятие», ни единица «концепция» не имеют того смыслового наполнения, в котором они используются в литературе вопроса последних лет. Так, например, сейчас уже можно считать установленным, что термин «понятие» в лингвистических исследованиях все чаще употребляется в значении “отображённого в мышлении единства существенных свойств, связей и отношений предметов или явлений; мысли или системы мыслей, выделяющей и обобщающей предметы некоторого класса по определённым общим и в совокупности специфическим для них признакам” [3: 127], в то время как в текстах лексикографических источников второй половины 20-го в. можно найти свидетельства о тенденции к недифференцированному употреблению единиц «понятие» и «представление». Согласно толковым словарям эти единицы имеют существенное пересечение как в сфере употребления, так и в своем значении. С. Ожегов и Н. Шведова отождествляют эти единицы, отмечая, что «понятие» - это способ, уровень понимания чего-нибудь, например, “Когда уходит поезд? - Понятия не имею” [9]. На основании сказанного В. Виноградовым, «понятие» представляется как синоним единицы «представления», в то время как «концепция» - это “отношение к тем или иным явлениям действительности” [8]. Таким образом, смысл мысли В. Виноградова оказывается для настоящего исследования принципиально важным, потому что он сводится к тому, что язык литературного произведения является инструментом художественного творчества, которому под силу не только обеспечивать передачу определенного эстетического воздействия, но также формировать определенные представления об описываемом событии, объекте действительности, а также обеспечивать определенное его восприятие аудиторией. Следовательно, языку художественного произведения в том числе может быть присущ суггестивный уровень передачи смысла. Язык как средство суггестивного воздействия не только может выразительно, художественно и стилистически индивидуально представить или описать предъявляемый объект действительности или события, но также и обеспечить у аудитории определенный и предпочтительный

102

для автора способ восприятия, внушаемый посредством все того же инструмента, то есть языка литературного художественного произведения.

Учитывая тот факт, что особенностью языка художественной литературы является его вариативность, богатая палитра используемых приемов выразительности на сегодняшний день не вызывает сомнения. Однако доказанным можно считать и то положение, что автору присущи определенные значимые предпочтения в стилистическом, а так же в лексическом и грамматическом оформлении своих текстов. Таким образом, можно говорить о том, что англоязычное литературное произведение, обладающее жанровыми особенностями художественной прозы, обнаруживает не только узнаваемые структурные особенности построения, но также обладает и прогнозируемыми стилистическими характеристиками как текста в целом, так и отдельных его частей. Такими чертами оказываются характеристики персонажей или способы передачи описываемых событий, свидетелем которых является автор-повествователь. Они могут оказаться типичными. Например, Е. Парнов указывает на такие типичные особенности детективных романов, как “соучастие читателя детектива в своего рода игре — разгадке тайны или имени преступника, наличие готической экзотики и схематичности” [6].

При всем разнообразии способов сюжетного построения англоязычных произведения остросюжетной прозы, удается найти тексты, сюжетное построение которых практически полностью соответствует логическому развитию событий, характерному для расследования реального преступления:

1) свершившийся факт (напр., убийство);2) установление причин и сбор доказательств;3) выстраивание реальной последовательности событий;4) установление личности преступника и его мотивов.Вполне логично предположить, что, придерживаясь

вышеупомянутого сюжетного построения, автору представляется удобным и в стилистическом отношении оправданным придерживаться особенностей лексико-

103

грамматического и синтактико-стилистического оформления документов, которые могли бы лечь в основу расследования данного преступления. Так, в проанализированном материале эта гипотеза находит свое подтверждение. В целом ряде случаев авторская мысль оформлена в кажущейся эмоционально невыраженной художественной манере повествования, при которой такие стилистические приемы выразительности как эпитеты, метафоры, сравнения, гиперболы используются крайне редко. Так, например:

“Mrs. Ferrars died on the night of the 16th17th September - a Thursday. I was sent for at eight o'clock on the morning of Friday the 17th. There was nothing to be done. She had been dead some hours. It was just a few minutes after nine when I reached home once more. I opened the front door with my latchkey, and purposely delayed a few moments in the hall, hanging up my hat and the light overcoat that I had deemed a wise precaution against the chill of an early autumn morning. To tell the truth, I was considerably upset and worried”.

Однако, с другой стороны, в тех случаях, когда автор прибегает к описанию персонажей, и в особенности их речи, можно найти указания на то, что он обращается к стилистическим средствам индивидуализации, характеризуя персонажа в целом, как тип личности, его внешность, а также речь, с использованием тех или иных лексико-фразеологических особенностей, которые у аудитории могут ассоциироваться с определенным статусом данного персонажа, например, возрастным, гендерным, социальным, образовательным, профессиональным или другим.

В зависимости от степени знакомства аудитории с определенными культурологическими или социологическими реалиями, избираемые автором стилистические средства индивидуализации персонажей могут обладать большим или меньшим суггестивным потенциалом. Так, например, речь бельгийца Эркюля Пуаро, говорящего в романах Агаты Кристи по-английски, обнаруживает особенности, свойственные речи иностранца, такие как употребление формальных лексических единиц, внесение иностранных слов французского, латинского и

104

греческого происхождения и цитирование на этих языках [4]. Можно говорить о том, что эти особенности являются маркированными, так как привлекают внимание читателя к способам представления и описания действительности, однако, возможно именно эти особенности обеспечивают способность аудитории сосредоточиться на смысловом наполнении отдельных эпизодов романа и воспринять их имплицитный суггестивный потенциал.

В приведенном ниже примере Эркюль Пуаро в общении с предполагаемым убийцей Джеймсом активно использует повтор личного местоимения «you». Сужая аудиторию реципиентов информации до одного персонажа за счет многократно используемого местоимения второго лица «you», Пуаро оказывает воздействие на подсознание персонажа, поскольку убеждает в том, что он обладает неопровержимыми свидетельствами его причастности к преступлению:

“It was you who blackmailed Mrs Ferrars. Who could have had a better knowledge of what killed Mr Ferrars than the doctor who was attending him? When you spoke to me that first day in the garden, you mentioned a legacy received about a year ago. I have been unable to discover any trace of a legacy. You had to invent some way of accounting for Mrs Ferrars's twenty thousand pounds. It has not done you much good. You lost most of it in speculation - then you put the screw on too hard, and Mrs Ferrars took a way out that you had not expected. If Ackroyd had learnt the truth he would have had no mercy on you - you were ruined for ever.' 'And the telephone call?' I asked, trying to rally. 'You have a plausible explanation of that also, I suppose?” – такое частое использование повтора местоимения «you» приобретает суггестивную окраску, так как маркирует определенный тип смысла для реципиента информации, а именно “я знаю, что убийца – ты!” и преследует цель повлиять на поведение персонажа и заставить его дать признательные показания.

Этот пример, в частности, показывает, что напряженность нарратива в этой части романа возрастает, что заставляет читателя более внимательно отнестись к содержательному наполнению высказываний персонажей с целью максимально

105

глубоко проникнуть в маркируемый высказываниями смысл. Таким образом, подтверждается мысль, высказанная С. Макгафом о такой черте остросюжетного романа, как интрига и “подогреваемое ею любопытство самого читателя, ожидающего острых, динамичных и драматичных, захватывающих внимание, сцен” [5: 4].

В следующем примере приводится произнесенное вслух высказывание Эрклюля Пуаро, содержание которого сводится к сообщению о том, что убийца Роджера Акройда находится в данный момент среди действующих лиц, к которым обращается главный персонаж произведения. Смысл, маркируемый данным высказыванием следующий: “у преступника нет другого выхода, кроме как дать признательные показания”. Непосредственным маркером данного смысла являются вопросительное предложение “You understand” и лексическая единица “murderer”, повторяемая несколько раз:

«I who speak to you - I know the murderer of Mr Ackroyd is in this room now. It is to the murderer I speak. Tomorrow the truth goes to Inspector Raglan. You understand?»

Приведем еще один пример из заключительной части романа, где Эркюль Пуаро в свойственной ему манере общения на английском языке, с использованием большого количества лексических элементов и синтаксических построений, заимствованных из его родного французского языка, произносит несколько фраз, каждая из которых завершается построением: «Tomorrow the truth goes to Inspector Raglan», и в заключение своей речи он повторяет ту же фразу, расширяя и уточняя ее содержательное наполнение: «Messieurs et Mesdames, this reunion of mine is at an end. Remember - the truth goes to Inspector Raglan in the morning». Эмоциональная сторона данного высказывания довольно сильна, так как в нем вербализуется смысл “игра проиграна, выхода у преступника нет, его вина доказана, факты очень скоро станут достоянием общественного мнения”. Целью говорящего в этом эпизоде романа является побуждение целевой аудитории, то есть, преступника к действиям определенного характера (совершения акта насилия в отношении Пуаро, создающего угрозу его

106

жизни), то есть, целевой аудитории внушается определенный тип поведения, являющийся реакцией на воспринимаемый ею смысл высказывания.

Подводя предварительный итог, представляется возможным говорить о том, что произведения англоязычной остросюжетной прозы, в частности, роман Агаты Кристи “Убийство Роджера Акройда” является ярким примером художественного текста выраженной суггестивной насыщенности, поскольку эстетическое воздействие, оказываемое репликами одного персонажа на других, не только влияет на поведение последних, но и обладает внушающим воздействием на читательскую аудиторию, эстетическая оценка которой соответствующих персонажей-представителей криминальной среды меняется с позитивной на негативную, вследствие восприятия смысла, вербализуемого в проанализированных высказываниях. Вышеуказанное восприятие аудиторией смысла, возможно, вследствие включения в высказывание характерных маркеров суггестивного воздействия, которыми могут быть слова, словосочетания и более длительные синтаксические последовательности, например, предложения, в условиях указания автором на многократное воспроизведение этих элементов в пределах небольшого отрезка художественного текста и, возможно, на фонетические особенности этого воспроизведения, такие как качество голоса, тембр, характерные особенности фонации.

Литература1. Ахманов М.C. Остросюжетная литература (учебное

пособие по курсу лекций) – Спб., 2010.2. Виноградов В. В. О языке художественной прозы. М.:

«Наука», 1980 — 362 с.3. Войшвилло Е. К. Понятие как форма мышления: логико-

гносеологический анализ. — М.: Изд-во МГУ, 1989. — 239 с.

4. Ивушкина Т.А. Стилизация в речевой характеристике персонажей современной английской литературы:

107

Автореф. дис.кан-та филол.наук. - М.: МГУ, 1987. – С. 24.

5. Макгаф С. Остросюжетные жанры и их специфика. – М.: Самиздат, 2012.

6. Парнов Е. Сыщик поневоле, или ход конём. Предисл. // Дж. Бреннер. Квадраты шахматного города. М., «Мир», 1984. — 396 с.

7. Fleming, I. (1962). How to write a thriller. Show. August. 2, 58-59. (перевод В. Павлов, 2002).

8. Ефремова, Т.Ф. Новый словарь русского языка: толково-словообразовательный / Т.Ф. Ефремова. – 2-е изд., стер. // М.: Русский язык, 2000, – в 2-х т., т. 1. – А-О. 1210 с.

9. Ожегов С.И. и Шведова Н.Ю. Толковый словарь русского языка: 80000 слов и фразеологических выражений / Российская академия наук. Институт русского языка им. В.В. Виноградова. – 4-е изд., дополненное. – М.: Азбуковник,1997. – 944 с.

ДИСКУРС СЛОГАНА КАК СПЕЦИФИЧЕСКАЯ ДИСКУРСИВНАЯ ФОРМАЦИЯ

А. Н. БулдыгероваЗабГУ, г. Чита, Россия, annbuldigerova @ yandex . ru

Как известно, типология дискурса в лингвистике базируется на двух основных критериях. Первый критерий восходит к идее Ч. Морриса о том, что специализация языка зависит от сферы его использования [3], например, научный, политический, поэтический, религиозный, институциональный и др. Второй критерий типологии основан на понимании дискурса как способа использования языка для выражения особой ментальности. В рамках этого подхода исследователь определяет концепт, вокруг которого продуцируется дискурс. С этих позиций, в частности, подверглись описанию такие типы дискурса, как вежливый, комический, дискурс предубеждения,

108

безопасности и др. Приведенные классификации обладают большой объяснительной силой, но все же некоторые типы дискурса не поддаются непротиворечивому описанию в их рамках. К числу таковых, особых дискурсов, по-видимому, можно отнести дискурс слогана, который, хотя и распознается со всей определенностью носителями языка как самостоятельное, отличающееся от всех других лингвистическое образование, но до сих пор, по нашим данным, не подвергался анализу именно как дискурсивная формация.

В теоретической литературе чаще всего ведется речь не о дискурсе слогана, а о слогане, как составной части рекламного текста. Исследователи, работающие в этой области, обычно занимаются описанием языка рекламы, т.е. изучением языковых средств различных уровней, объективирующих рекламный текст и рекламный лозунг (слоган) в том числе. Безусловно, изыскания такого порядка весьма актуальны, поскольку связаны с существующими направлениями развития лингвистики текста, нацеленными на изучение языковых способов передачи информации, поиск языковых способов построения и передачи текстов особой прагматической направленности, обеспечивающих общение в сфере массовой коммуникации. Однако, большинство исследователей не считают необходимым объективировать слоган как минимально значимую и потенциально самостоятельную единицу коммуникативного характера.

Современному информационному обществу отвечают задачи, связанные с конструированием текстов, направленных на побуждение к действию, каковыми и являются коммуникативные акты слогана. Слоганы повсюду: в рекламе, в лозунгах, в газетных заголовках; на растяжках, баннерах, интернет-страницах. Чтобы прочесть или услышать (воспринять) слоган нужно 10-15 секунд, это можно сделать на ходу, не прилагая никаких усилий. Наблюдения показывают, что слоганы являются неотъемлемой частью современного медиального пространства, это, по сути дела, специфическая форма коммуникации, нацеленная на провозглашение социальнозначимой информации массовой аудитории.

109

Коммуникация такого характера наиболее эффективна в том случае, если цели общения достигаются за короткий период времени, что обуславливает стратегическую насыщенность коммуникативных актов данной направленности при минимальном объеме текстов.

Существующие сегодня формы слоганов чрезвычайно многообразны. Жанровое многообразие слогана определяется сферой его применения, целью и задачами адресанта, ожидаемой реакцией получателя. Прежде всего, рассмотрим понятие «слоган» и схожие с ним номинации, что позволит нам на этой основе выявить сущностные характеристики слогана как единицы коммуникации, а также определить объем текстов, входящих в актуализируемую в рамках данногоизыскания разновидность дискурса.

В Толковом словаре иностранных слов Л.П. Крысина находим следующее определение «Слоган - рекламная формула в виде афористичной, легко запоминающейся короткой фразы» [2]. Цель любого слогана (рекламного лозунга) – служить «визитной карточкой» товара. Таким образом, под слоганом понимается, прежде всего, рекламный лозунг, то есть лозунг, используемый в рекламных целях. Лозунг, в сою очередь, толкуется как «обращение, в лаконичной форме выражающее политическую идею, требование» [2]. Сходство данных коммуникативных событий (лозунг и слоган) в лаконичности, краткости и содержательной насыщенности. Разница обнаруживается лишь в сфере применения формулировок слогана – в рекламе, лозунга – в политической, идеологической сфере. Цели же идентичны: привлечь внимание реципиента, оказать воздействие, легко запомниться.

Политико-идеологическая сфера применения сближает понятие лозунга с таким речевым актом, как призыв. Призыв - политический лозунг, обращение, в лаконичной форме выражающее руководящую политическую идею, требование. Крысин Л.П. в словарной статье предлагает сравнить понятия лозунга с понятиями девиза и слогана. Под девизом принято понимать краткое изречение, обычно выражающее руководящую идею поведения или деятельности [2]. Для

110

данного толкования снова использованы базовые характеристики рассмотренных определений лозунга и слогана, а, именно, «краткое изречение», «руководящая идея».

К числу индифферентных слогану понятий можно отнести, на наш взгляд, и директиву. Директива наряду с лозунгом, девизом, призывом и слоганом представляет собой фрагмент публичной речи, адресованный массовому получателю, что отражается в ее полной номинации «публичная директива» - руководящее указание, публичного характера, регламентирующее закрепленное стандартами и правилами поведение [2].

Что касается газетного заголовка, то стоить отметить, что заголовок в газете функционально идентичен слогану, поскольку выполняет ту же роль по отношению к газетному тексту, что и рекламный слоган по отношению к тексту рекламы, то есть провозглашает приоритетную идею, актуализирует наиболее значимую информацию. На наш взгляд, приведенное выше определение слогана, позволяет объединить все перечисленные жанры в единый класс дискурсов. Их общим содержанием является отказ содержанию какого-либо дискурса в реальности путем представления его в лаконичной и выразительной формулировке.

Таким образом, объем текстов, отвечающих основным признакам слогана, включает собственно рекламный слоган, лозунг, девиз, призыв, публичную директиву, газетный заголовок.. В стилистке делается попытка отнести эти жанры к разным функциональным стилям, в частности, причислить лозунги и призывы к публичному стилю, заголовки – к газетному, слоганы – к рекламному стилю и т.д. Однако, данные жанры с трудом укладываются в традиционные рамки ввиду их ярко выраженной специфики. Все указанные разновидности актуальны в рамках масс-медиального коммуникативного пространства, что позволяет рассматривать их как устоявшиеся жанровые формы актуализируемого нами дискурса слогана Приоритет лаконичности и выразительности в их семантике и его превалирование над инвариантным содержанием текстов

111

соответствующих функциональных стилей представляют возможность обоснования иных принципов их классификации.

Какие же признаки характеризуют дискурс слогана? Рамки статьи не позволяют ответить на этот вопрос в полном объеме, поэтому ограничимся анализом некоторых инвариантных свойств (дискурсообразующих факторов) дискурса слогана. Представляется достоверным, что в качестве критериев, позволяющих говорить о коммуникативно-прагматичной идентичности перечисленных текстов, могут выступать и базовые характеристики коммуникативного акта. Обратимся к теоретическому осмыслению слогана как коммуникативной единицы. Н. И. Формановская подлинным коммуникативным актом предлагает считать отдельный адресованный речевой акт (минимальную единицу общения), включаемый в интеракцию – диалоговое взаимодействие партнеров [4]. И, кроме того, любой текст отражает свойства процесса коммуникации, поскольку он всегда создается в определенном контексте для определенной аудитории исходя из поставленных определенным источником определенных целей с учетом особенностей канала передачи и возможности обратной связи [3]. При анализе слогана мы обращаемся к специфическому виду коммуникации – массовой.

Как процесс распространения информации коммуникация такого порядка, направленная на массового адресата в целом носит социальный характер. Это выражается с точки зрения отправителя в том, что лозунги, призывы, директивы и газетные заголовки принадлежат не только конкретному автору и составителю, общественной организации, правительству, но, более того, нации в целом. Автором слогана является некий социальный институт, в компетенции которого провозгласить идею, аксиому, руководящую идею, заявить о событии, призвать к действию. Производимый социальным институтом дискурс слогана основан на позитивных общих принципах, поддерживает логику здравого смысла, и, соответственно, не критикуется и не отвергается.

До аудитории слоганы доходят в своей готовой форме, ведь они формулируются, подвергаются изменениям и доработке до того момента, как будут переданы. Сообщения данного вида в

112

связи со своим коммуникативным назначением, вне зависимости от количественного фактора, направлены в одно строго определенное русло, чем и достигается приоритетная эффективность достижения коммуникативных целей источника. Активация восприятия посредством концентрации потоков информации слогана с единым планом содержания является одним из наиболее эффективных приемов управления коммуникацией и формирования общественного мнения в нужном направлении, а, следовательно, результативной стратегией коммуникативного воздействия на массового адресата.

Необходимо также отметить важность контекста ситуации, как при создании, так и при восприятии текста лозунга, призыва или социальной рекламы. Контекст создания и восприятия слоганов, главным образом, характеризуется мировой и общенациональной социальной средой. Контекст является неотъемлемым компонентом коммуникации, а знание и учет контекста обязательны для обеспечения результативности коммуникативного акта. В нашем случае контекст носит целевую, мотивационную функцию, поскольку конкретное явление социальной жизни вызывают к жизни появление контекстуально направленных лозунгов, призывов и директив.

Таким образом, являясь специфической формой институциональной коммуникации, дискурс слогана имеет строго определенную цель (воздействие на адресата), определенное место (медиальное пространство) и особый статусно-ролевой состав участников (социальный институт/ массовый получатель). Институциональный характер обуславливает большую востребованность дискурса слогана. Востребованность дискурса слогана проявляется также в том, что слоганы любого вида являются своеобразными маркерами времени, они создаются в унисон сложившихся обстоятельств, всегда на злобу дня, ведь неактуальные слоганы нет смысла оглашать. Контекст временной, социальный, психологический и даже лингвистический аккумулирует дискурс слогана. Развитие общества, изменения в нем ведут к языковым-речевым

113

изменениям, остро и быстро проявляющимся и закрепляющимся слоганами.

Основная функция слогана, безусловно, - агитационно-пропагандистская, которая реализует информацию, заключенную в слогане для воздействия на массы, с целью побуждения их к сознательным действиям. Положительная аксиологическая интерпретация слогана, его восприятие как ценности находит воплощение в диалогизме дискурса слогана, когда провозглашаемая идея понята и принята. Концептуальная доминанта слогана, как правило, признается речевым сообществом и закрепляется в коллективном языковом сознании. Хорошая информативность и минимальное количество слов - черты хорошего слогана, это не просто игра слов, а информация способная мотивировать адресата к действию.

Итак, слоган рассматриваемый обычно исключительно как часть рекламного текста, фрагмент рекламного дискурса, в современном лингвистическом пространстве уже существует и вне закрепленного за ним рекламного текста, как самостоятельная речетворческая единица, характеристики которой настолько соответствуют требованиям медиального пространства, в рамках которого может существовать самостоятельная дискурсивная формация, насколько возможным оказывается локализация функции воздействия на адресата (основная целеустановка масс-медиального текста) в рамках лаконичной формулировки слогана.

Суммируя вышесказанное, становиться очевидным, что значимые в коммуникативно-прагматическом контексте функционально-семантические категории речевого контакта, направленности речи и регуляции коммуникативных отношений являются важными признаками определения коммуникативного акта и в должной степени проявляются в слоганах. Коммуникативный акт слогана вполне удовлетворяет вышеуказанным характеристикам, а, значит, слоган можно считать самостоятельным актом общения, обладающим определенным набором специфических черт. Современный этап развития лингвистической науки отмечен многообразием

114

дискурсивно ориентированных теорий и методов, позволяющих изучать минимальные по объему, но значимые прагматически языковые феномены, а, следовательно, появляется все больше аргументов в пользу рассмотрения подобных явлений не как структурно значимых элементов текстовых формаций большего объема, а как самостоятельных дискурсивных формации.

Литература1. Крысин Л. П. Толковый словарь современного русского

языка. – М.:Просвещение., 2000. 2. Л. Филлипс, М. Йоргенсен. Дискурс-анализ. Теория и

метод / Пер с англ. –Х.: Изд-во Гуманитарный центр, 2004.

3. Формановская Н. И. Речевое общение: коммуникативно-прагматический подход. – М. Рус. яз., 2002.

ЭТИКА В ТЕКСТАХ АНГЛОЯЗЫЧНОЙ ТЕЛЕВИЗИОННОЙ РЕКЛАМЫ5

Ю. И. ЛатфулинаНаучный руководитель: Я. Н. Казанцева

Лесосибирский пединститут – филиал СФУ, г. Лесосибирск, Россия latyou@mail.ru

Актуальность использования рекламы в современном мире не вызывает сомнения. Она основательно проникла в нашу жизнь: повсюду мы встречаем рекламные видеоролики, слоганы, листовки, которые убеждают нас в покупке того или иного продукта.

Реклама - это своеобразная форма коммуникации, которая пытается перевести качество товаров и услуг на язык нужд и потребностей покупателей [4, с. 10]. Она имеет большое влияние на общество. Реклама информирует общественное

5 Поддержка данного проекта осуществлена в рамках благотворительной деятельности, на средства, предоставленные Фондом Михаила Прохорова

115

мнение о многочисленных товарах и услугах, которые существует на рынке. Считается, что реклама выполняет три основные функции: информирует, убеждает, напоминает. Современная реклама, в основном, акцентирует внимание преимущественно на одной функции, а именно – убеждении. Среди всего разнообразия рекламных роликов можно выделить те, которые действительно честно информируют зрителей, и те, что используют только убеждающие или манипулирующие методы. Рекламодатель агитирует, убеждает, незаметно навязывает свою точку зрения, нарушая, таким образом, процесс оценки товара непосредственным потребителем. С уверенностью можно сказать, что реклама - это мощный инструмент, имеющий огромное влияние на общество. Реклама формирует определенные модели поведения и навязывает потребителям собственные ценности, а также изменяет язык общества, изменяя его в соответствии с «творческими» находками рекламистов. Специалисты рекламного бизнеса при этом не могут игнорировать социально-этический аспект влияния создаваемых рекламных сообщений, которые должны создаваться с учетом этических норм. Необходимость выделения этики рекламы как разновидности профессиональной этики обусловлено тем, что общество осознает и понимает, насколько нарушаются этические нормы в рекламе, вследствие чего зачастую появляется негативное отношение к ней, что невыгодно ни для производителей различной продукции, ни для самих рекламодателей. Таким образом, этика рекламной деятельности представляет актуальность не только для рекламной отрасли, но и для всего общества.

Этика рекламы – это система как универсальных, так и специфических нравственных требований и норм поведения, реализуемых в сфере рекламной деятельности. Этические нормы рекламы, как и других видов профессиональной этики, базируются на общечеловеческой этике. Однако они имеют и свои специфические особенности, обусловленные профессиональной деятельностью в сфере рекламы. К универсальным категориям этики, соблюдение которых необходимо для осуществления рекламной деятельности,

116

относятся следующие: добро, долг, совесть. В число специфических категорий рекламы входит законность, благопристойность, честность, корректность, достоверность [2, с. 14].

Неэтичной же можно назвать рекламу, не соответствующую общепризнанным нормам морали и нравственности и, следовательно, наносящую ущерб духовному и нравственному здоровью общества. Выделяют следующие причины появления неэтичной рекламы: нежелание занять этически – ответственную позицию; слишком большой акцент на коммерческие функции рекламы, недооценка ее общественной функции; недостаток профессионализма; размытость граней между этичными и неэтичным, их условность и относительность.

Неэтичная реклама формирует стойкое неприятие любой рекламы. Это приводит к тому, что в определенный момент потребитель начинает инстинктивно отторгать рекламную информацию, в результате чего, можно не только не увеличить количество потребителей, но и навсегда их потерять [2, с. 17].

Документом саморегулирования этических аспектов рекламной деятельности на международном уровне является международный кодекс рекламной практики. Кодекс содержит следующие нормы этики, которые необходимо соблюдать при создании рекламного продукта: благопристойность, честность, правдивость, недопустимость дискредитации конкурентов, обеспечение безопасности.

Благопристойность предусматривает отсутствие в содержании рекламы утверждений или изображений, идущих вразрез с принятыми в обществе правилами. Данное требование зачастую нарушается во многих рекламных сообщениях. Так например, любой товар, будь то парфюмерия или стройматериалы, может рекламироваться с помощью обнаженной женщины. Нарушая моральные принципы и общественные устои, рекламисты нередко стремятся довести внимание к рекламе до состояния психологического шока, считая, что таким образом реклама запомнится лучше.

117

Честность проявляется в том, что реклама не должна злоупотреблять доверием покупателя. Эта норма обязывает рекламодателя приводить сведения о товарах, их качестве, достоинствах и преимуществах, соответствующие действительности. Другими словами, сказанное в рекламе должно соответствовать действительности.

Правдивость заключается в том, что реклама не должна содержать каких-либо заявлений или изображений, которые могли ввести покупателя в заблуждение.

Рекламное послание не должно дискредитировать никакую личность, фирму, профессию, а также никакой товар.

Обеспечение мер безопасности означает то, что реклама не должна содержать изображений опасных ситуаций, особенно в том случае, когда она адресована детям [3, с. 25].

Но почему же рекламодатели не всегда придерживаются установленных норм, ведь реклама обладает способностью формировать наши ценности и взгляды на окружающий мир. При этом создатели несут ответственность за то, как именно она формирует их. Под влиянием рекламы в сознании потребителя происходит изменение ценностей. Реклама способствует навязыванию адресатам чуждый им ранее стиль мышления и стандарты поведения. Особенно восприимчива к новому молодежь. Потребительство, обладание материальными ценностями становятся для нее приоритетным ориентиром, символом власти, престижа, успеха. Что же касается представителей старшего поколения, то реклама, сделанная без учета сложившихся представлений об этике и морали, может вызвать у них не только психологический дискомфорт, но способна создать в их представлении резко отрицательный образ товара, торговой марки.

Так, можно выделить следующую классификацию нарушений этического характера по следующим позициям:

- рекламируемый товар (категория товаров обладающая «повышенной опасностью»: реклама алкоголя, табачных изделий, предметов личной гигиены, товаров сексуального характера, лекарств и биодобавок);

118

- содержание рекламы (сюжеты, оскорбительные для человеческого достоинства, неоправданные преувеличения, обман, создание отрицательных стереотипов);

- влияние на поведение человека (эксплуатация чрезмерной впечатлительности, особенно детей и подростков, страха, насилия, жестокости);

- количество (объем) рекламы (слишком частые повторы, неоправданно большое количество показов одного и того же ролика и т.д.) [1, с. 54].

Сразу оговоримся, эта классификация носит самый общий характер и далеко не исчерпывает многообразия видов этических нарушений в рекламе.

В нашей работе мы проанализировали англоязычные телевизионные рекламные ролик, с целью выявления соблюдения или несоблюдения рекламодателями норм этики. Материалом к исследованию послужили различные по содержанию рекламные ролики, взятые из Интернета (youtube.ru): Not scared (Социальный ролик против курения), Orangina (газированный напиток), Colossal volume express «Cat Eyes» (тушь для ресниц), Levi’s (американская компания, известный производитель джинсовой одежды).

Таким образом, социальный рекламный ролик против курения Not scared свидетельствует о нарушении норм этики по позиции «влияние на поведение человека», поскольку его содержание ориентировано на страхе людей перед смертью. Так, ребенок говорит о том, что не боится пауков, клоунов и темноты, но боится потерять свою маму из-за ее пагубной привычки к курению (I’m scared of mum when smoking. I’m scared my mum would die»). Возможно, именно таким образом данный социальный ролик может достичь своей цели пропаганды здорового образа жизни. Но мы считаем, что для детей с еще неустоявшейся психикой данный ролик может вызвать постоянный страх за жизнь курящей мамы.

Следующий рекламный ролик, который мы проанализировали, – это реклама газированного напитка Orangina. Мама дает детям на завтрак напиток, который позволяет сохранить силу и здоровье (For breakfast, I always give

119

them Orangina. It’s packed with goodness and keeps them strong and healthy). На сайте youtube.ru нам удалось найти, так называемый, анти-рекламный ролик этого же продукта, содержащий следующий текст: «Special formula – Orangina. Leave the dirt and enhances the shine, in just one step». Авторы рекламного ролика убеждают нас в том, что Orangina помогает вымыть полы до блеска. Но каким образом? Ведь в предыдущем рекламном ролике нам говорили о пользе этого напитка для здоровья детей. Так, мы выявили нарушение этики по позиции «содержание рекламы», а именно обман. Согласно международному кодексу рекламной практики, данная реклама не является правдивой, она вводит в заблуждение покупателей, для которых будет странным использование данного напитка как для детей, так и для уборки.

Нарушение по позиции «содержание рекламы» мы обнаружили в рекламном ролике туши для ресниц Colossal volume express «Cat Eyes». Авторы утверждают, что тушь придает объем в 7 раз больше (From to seven times more volume). Мы считаем, что это не просто преувеличение, а обман, так как придать такой объем ресницам посредством только туши невозможно. Реклама данного бренда, также как и предыдущего, согласно международному кодексу рекламной практики, является не правдивой, то есть вводит в заблуждение покупателя.

Проанализировав текст рекламы джинсов Levi’s, мы выявили нарушение по позиции «содержание рекламы». Следующие фразы являются тому примером: «The Gods will offer you chances» («Боги дадут вам шанс») и «The Gods wait to delight in you» («Боги хотят восхищаться вами»). Авторы не могут утверждать о существовании Богов и, тем более, об их желаниях. Можно предположить, что данный рекламный ролик может дискредитировать людей как верующих, так и не верующих в Бога.

Реклама автомобильной марки «Audi», на наш взгляд, является примером нарушения норм этики. В данном видеоролике описывается ситуация, в которой молодой человек хочет покончить жизнь самоубийством в рекламируемом

120

автомобиле, протянув шланг с выхлопной трубы к салону. Но у него ничего не выходит, так как автомобиль марки Audi оснащен высокотехнологичным оборудованием, позволяющим очищать выхлоп практически полностью. Это является свидетельством высокого класса экологичности и, вместе с тем, безопасности для потребителя. Мы считаем, что данную рекламу можно назвать неэтичной по позиции «влияние на поведение человека», ведь такое явление как самоубийство для некоторых людей может являться страхом, а также может повлиять негативно на людей со слабой, неустойчивой психикой.

Итак, подводя итог нашему исследованию соблюдения или несоблюдения норм этики в англоязычной телевизионной рекламе, мы можем сказать, что ее создатели не всегда придерживаются правил честности и достоверности. К числу выявленных нами нарушений относятся нарушения по позиции «содержание рекламы», а именно наличие преувеличения и обмана. Что касается международного кодекса рекламной практики, то можно предположить, что его нормы не являются приоритетными. Ориентируясь на достижении основной цели - высоких продаж, рекламодатели прибегают ко всем всевозможным нарушениям норм этики, которые в свою очередь пагубно влияют на общественные ценности, нормы поведения, язык общества.

Литература1. Ботавина Р. Н. Этика менеджмента: учебник. – М.: Финансы и статистика, 2002. –. 139 с. 2. Егоршин А. П., Распопов В. П., Шашкова Н. В. Этика деловых отношений. – Н. Новгород: НИМБ, 2005. – С. 13 – 17. 3. Карпова С. В. Международное рекламное дело: учеб. Пособие. – 2-е изд. – М.: Финансы и статистика, 2007. – 39 с.4. Кафтанджиев Х. Тексты печатной рекламы. – М.: Смысл, 1995. - 128 с.

121

5. Социальная реклама против курения. [Электронный ресурс] - Режим доступа: http://www.youtube.com/watch?v=ibHpoAxK56g 6. Реклама Orangina Goat. [Электронный ресурс] - Режим доступа: http://www.youtube.com/watch?v=lkDt1i0vDxE7. Реклама Orangina Deer. [Электронный ресурс] - Режим доступа: http://www.youtube.com/watch?v=vOwgOcMsdQE8. Реклама Mascara Volume Express. [Электронный ресурс] - Режим доступа: http://www.youtube.com/watch?v=qTMmdI7dTZs9. Реклама Levi’s. [Электронный ресурс] - Режим доступа: http://www.youtube.com/watch?v=YPvM_FkPOxA&feature=fvst 10. Реклама автомобиля Audi. [Электронный ресурс] - Режим доступа: http://www.youtube.com/watch?v=vAycSKzHPYM

СЕКЦИЯ 7. Сравнительно-историческое, типологическое и сопоставительное     языкознание    

ТИПЫ ЛАКУНИЗИРОВАННЫХ ЕДИНИЦ С. М. Магомедова

Дагестанский государственный университет, г. Махачкала, Россия saidat . m @ mail . ru

Существует множество классификаций лакун в зависимости от основания дифференцации. Самой обширной (и общепризнанной) классификацией является разделение лакун на лингвистические, т.е. собственно языковые, экстралингвистические, или культорологические, и промежуточные (лингвокультурологические). Лингвистические лакуны выявляются на уровне языка. Языковые лакуны в свою очередь подразделяются на межъязыковые (при сопоставлении

122

языков) и внутриязыковые (при сравнении единиц одного языка). Межъязыковые лакуны могут быть, по И.В. Томашевой, лексическими, грамматическими, стилистическими, полными, частичными или компенсированными [20, с.54], а по классификации Г.В. Быковой, уникальными/ частными, абсолютными/ относительными, родовыми/ видовыми (векторными), смешанными лакунами, вакантными (некомпенсированными) лакунами, эмотивными (коннотативными, ассоциативными) лакунами [4, с.57-75].

Экстралингвистическая классификация лакун, основанная на внеязыковых факторах, дифференцирует мотивированные и немотивированные, культурологические, этнографические, интеркультурные, интракультурные лакуны и др.

Рассмотрим наиболее значимые из них.Лексические лакуны – это «отсутствие в системе языка

слова, несущего понятие, эквивалентное понятию языка сравне-ния» [22, с.34]. Например, английское слово cognates не имеет аналогичного эквивалента в русском языке, однако проблема решается использованием развернутого пояснения: «слова или языки общего происхождения» [13, с. 142]. Аналогичная ситуация в следующих сравнениях: англ. glen – рус. «узкая горная долина» [13, с.334], англ. to perk – рус. «вскидывать голову с бойким или нахальным видом» [13, с.579], нем. Geschwisters – рус. «брат и сестра, братья и сестры» [2, с.131], нем. anzahlen – рус. «делать (платить) первый взнос за что-либо» [2, с. 30], авар. журай – рус. «стадо овец одного пола или одного возраста» [1, с. 228], авар. кьогъен – рус. «полка для посуды и утвари» [1, с. 296] и т.д.

Лакуны, обнаруживающиеся в одних и тех же грамматических категориях разных языков, называются грамматическими. Наиболее ярким примером грамматических лакун может служить существование в аварском языке по сравнению с русским языком особой глагольной формы – масдара. Масдары (отглагольные имена действия) выражают процесс действия без указания времени [8, с. 106-108]. В русском языке данной форме нет соответствующего

123

эквивалента, поэтому масдар переводит именем существительным, в своем значении выражающим процесс действия: например, авар. малълъари (масд.) – рус. «занятие обучением, учительство» [1, с. 331], авар. ч1ей – рус. «остановка, стояние» [1, с. 585] и др. К грамматическим лакунам в английском языке на фоне русского языка можно также отнести отсутствие категории падежа у существительных, категории рода как таковой у существительных (за исключением слов, в значении которых указывается гендерная принадлежность), у глаголов и прилагательных.

Стилистические лакуны выявляются на основании несопоставимости в стилистическом плане на первый взгляд идентичных слов со схожими значениями в сравниваемых языках. О.В. Коптева, исследующая лакуны в английском переводе романа А.С. Пушкина «Евгений Онегин», выявляет следующие в стилистическом плане расхождения перевода с оригиналом: измлада, отроковица («девочка-подросток») – «since smb’s prime», авось – «perchance», досель –«up to then», ямщик – «driver», откупщик – «farmer-general», град – «town», брег – «shore», лампада – «lamp» [6; 7, с. 557-558].

Когда лексема одного языка не имеет однословного эквивалента в другом языке, то в данном случае речь идет о наличие абсолютной лакуны, которую можно элиминировать или заполнить, согласно Ю.А. Сорокину и И.Ю. Марковиной, используя словосочетания или развернутое пояснение [16, с. 38]. Причиной возникновения абсолютных лакун является не столько своеобразие национально-культурного пространства (предметы повседневного обихода, традиции, исторические факторы, обычаи и т.д.), сколько специфический когнитивный механизм номинирования предметов и явлений одинаковой для всех внеязыковой реальности, в которой один язык выделяет и вербально репрезентирует определенные стороны, не сигнализируемые и коммуникативно нерелевантные в другом языке. Например, рус. багаж, англ. luggage, нем. Gepäck – авар. багаж (бухьа-къан цадахъ босулеб яги бит1улеб юк, къайин) [15, с. 37].

В.Л. Муравьев выявляет данный тип лакун на основе слов,

124

словосочетаний, фразеологических оборотов [12, с. 7]. В связи с этим в качестве примеров абсолютных лакун можно рассматривать также отсутствия в аварском языке соответствующих эквивалентов русским фразам «Добрый день!», «Добрый вечер!», английским обращениям «Good afternoon!», «Good evening!», которые передаются уже имеющейся в языке номинацией «Ворч1ами/ Йорч1ами» (букв. ворч1изе/ йорч1изе – проснуться) («Доброе утро!»), свободно используемой носителями аварского языка для приветствия в любое время суток.

В.Л. Муравьев, Ю.С. Степанов, О.А. Огурцова и ряд других исследователей выделяют на основе частотности употребления слов относительные лакуны, возникающие, когда слово (или словоформа), существующее в родном языке, употребляется очень редко и еще реже встречается при переводе на сопоставляемый иностранный язык [18, с.121; 12, с.10; 14, с.80].

Свидетельством слабой употребительности слова в одном из языков сравнительно с другим могут быть следующие факты:

1. Сравнительный статистический подсчет употребления в речи двух сравниваемых слов разных языков.

1. Если слово не образует либо образует незначительное количество фразеологизмов в одном из языков и является семантическим стержнем для фразеологизмов другого языка (особенно в пословицах и поговорках).

1. Если слово не имеет переносных значений в одном из языков и переосмысливается в другом языке.

2. Если слово характеризуется слабой деривацией в одном языке и образует многочисленные производные в другом (особенно при образовании имен собственных) [11, с. 38].

Примером относительной лакуны может быть несовпадение частоты употребления идентичных слов радость и joy. В английском языке слово joy употребляется реже, чем радость в русском, так как joy репрезентирует наиболее интенсивное чувство, которое, согласно А. Вежбицкой, не гармонирует с основными отношениями в англо-саксонской культуре, предпочитающей приглушенные и контролируемые

125

эмоции [5, с. 357].Родовые/видовые лакуны представляются В.Л.

Муравьевым как векторные лакуны, когда слову с широкой родовой семантикой в одном языке соответствуют несколько видовых терминов в другом языке. И.А. Стернин не считает это соответствие адекватным, т.к. оно не передает основных ядерных дифференциальных сем слова, имея при этом более обобщенное значение, т.е. являясь гиперонимом. Данные лакуны, следовательно, определяются как денотативные гипонимические лакуны или видовые, представляющие собой отсутствие гипонимов в сравниваемом языке [19, с. 46].

Например, в аварском языке отсутствует дифференциация приема пища в зависимости от времени суток, которую мы наблюдаем в русском (завтрак, обед, полдник, ужин), английском (breakfast, lunch, dinner, supper) и немецком (Frühstück, Brotzeit, Mittagessen, Abendessen) языках. Аварское слово квен используется для обозначения еды, принимаемой в любое время суток. Таким образом, в аварском языке на фоне рассмотренных языков выявляются видовые лакуны. В аварском языке существуют однословные номинации родства (брат) по степени близости/отдаленности в отличие от русского, английского и немецкого языков, которые передают эти понятия следующими словосочетаниями соответственно: вац – брат, brother, Bruder; вацг1ал – двоюродный брат, cousin, Vetter; цунаг1ал – троюродный брат, second cousin, Vetter zweiten Grades; мажбикь – четвероюродный брат, third cousin, Vetter dritten Grades. В данном случае в сопоставляемых языках на фоне аварского выявляются видовые лакуны.

Если в языке сравнения имеется родовое понятие (гипероним), лексически не оформленное в исследуемом языке при наличии вербализированных гипонимов, то возникшую лакуну Б. Харитонова и И.А. Стернин называют родовой концептуальной (гиперонимической) лакуной [22, с. 34; 19, с. 46]:

нем. Tür – «дверь, дверца, калитка» (в русском отсутствует одно родовое слово, объединяющее значения всех трех лексем);

126

нем. Leiter – «начальник, руководитель, заведующий» (в русском на фоне немецкого выявляется родовая лакуна) [19, с. 46].

Эмотивную лакуну в качестве лингвистического явления можно определить как отсутствие в системе языка перевода эмотивного адеквата языка оригинала [20, с.56-57]. Элиминирование таких лакун необходимо рассматривать как отдельную проблему в общеязыковедческом плане, т.к. национально-специфические элементы языка заслуживают особого внимания с точки зрения возможности адекватной передачи содержащейся в них номинативной информации. Весь комплекс проблем переводимости эмотивных лакун заключается в том, насколько велики смысловые, эстетические и прагматические потери, происходящие при переводе, и как они компенсируются.

Эмотивными лакунами в переводе эмотивно-экспрессив-ные формы обращения, прозвища, связанные с элементами национального фольклора, эпоса, героями национальной литературы, которые ассоциируются в сознании носителей языка с проявлением тех или иных качеств, свойств характера, внешности и т.п. [20, с. 57].

Так, например, в аварской мифологии зафиксированы персонажи Ракьул эбел (Мать земли), Лъадал эбел (Мать воды), Гьорол эбел (Мать ветра), Унтул эбел (Мать болезней), Бакъараб рухI (Голодный дух), выполняющие свои определенные функции и покровительствующие своим благодарным идолопоклонникам [21, с. 63-67]. Однако, в русской и английской концептосферах на фоне данных мифологических образов выявляются эмотивно-коннотативные лакуны.

Экстралингвистическая классификация межъязыковых лакун на мотивированные и немотивированные основана на возможности/ невозможности объяснить причины возникновения лакунизированных единиц в сопоставляемых языках. Другими словами, мотивированные лакуны образуются в языке из-за отсутствия в национальной культуре соответствующего предмета или явления (рус. валенки, самовар,

127

борщ, варежки – для английского, немецкого и др. языков, англ. Halloween, нем. Oktoberfest – для русского и аварского языков, авар. хинкIал, чедал (чуду), квархи (железная лопатка, использующаяся для скребания остатков теста с доски или для нарезки теста), жаназа (белая ткань, в которую заворачивают покойника), как (намаз – молитва, совершаемая мусульманами пять раз в день) – для английского, немецкого и русского мировоззрений и лингвокультур), в то время как немотивированные лакуны не имеют причинно-следственных связей с отсутствием реалии: концепт присутствует в этносознании, однако нет общественно закрепленного выражения в языке (рус. тесть, свекр – нет дифференциации в английском языке, использующем father-in-law как эквивалент для обоих примеров; англ. grandparents, нем. Grosseltern – рус. бабушка и дедушка, авар. к1удияв дадиги к1удияй эбелги; в аварском существует два слова, обозначающих бабушку: к1идияй эбел (по материнской линии), дадияй эбел (по отцовской линии) – в русском, английском, немецком нет дифференцированного понятия (бабушка, grandmother, Grossmutter).

Этнографические лакуны объясняются отсутствием реалий, характерных для одной культуры, в другой культуре [9, с.38]. Этнографические лакуны, непосредственно связанные с внеязыковой реальностью, отражают национально-культурную специфику семантики языков.

Этнографические лакуны в свою очередь могут быть абсолютными и относительными. Этнографические абсолютные лакуны – лакуны, констатирующие отсутствие/ наличие или сравнительную распространенность определенного предмета (явления) в реалиях того или иного лингвосоциума. Например, англ. lord – рус. «лорд, член палаты лордов»; англ. redbrick – рус. «краснокирпичный» (об университетах, основанных в 19-20 вв. и специализирующихся на технических дисциплинах) [13, с.649]; рус. Масленица – англ. Shrove-tide (букв. время отпускания грехов), carnival; рус. совесть – англ. conscience (сознание) и др.

128

Этнографические относительные лакуны выражают несовпадения некоторых признаков схожих предметов, а также разность в функциональном назначении соответствующих предметов в разных культурах. Например, русское слово бубен, аварское жергъен и французкое tambourin не могут быть полными эквивалентами, так как за каждым слово скрывается определенные характеристики этого музыкального инструмента (на первый взгляд, идентичного у данных народов): размер, назначение, темп и ритмика игры на нем и др., отражающие национальный колорит каждой из рассматриваемых лингвокультур.

А. А. Махонина и И. А. Стернин предлагает классификацию, основанную на отсутствии в фоновом языке номинации, обобщения и конкретизации по определенным дифференциальным признакам. Тем самым, лакуны подразделяются на три большие группы: номинативные, обобщающие и конкретизирующие [10, с. 21].

Номинативные лакуны выделяются на основании отсутствия в фоновом языке соответствующей номинации: англ. cubicle – рус. небольшая отгороженная спальня в общежитии, англ. confluent – рус. одна из сливающихся рек, англ. sororate – рус. женитьба на сестре жены и т.д.

Обобщающие лакуны выделяются на основании отсутствия в фоновом языке соответствующего обобщения по определенным признакам: англ. gooseneck – рус. предмет, похожий на гусиную шею или изогнутый в виде буквы S (по форме), англ. rash – рус. что-л., возникающее сразу в большом количестве (по массе и размеру), англ. libel – рус. что-л. дискредитирующее, позорящее, вредящее репутации (по оценке) и т.д.

Конкретизирующие лакуны выделяются на основании отсутствия в фоновом языке соответствующей конкретизации по определённому признаку: англ. weanling – рус. ребёнок, недавно отнятый от груди (по возрасту), англ. postdate – рус. дата, поставленная более поздним числом (по времени), англ. baby-farm – рус. семья, принимающая детей на воспитание за плату (по цели) и др.

129

Обращает на себя внимание тот факт, что направление конкретизации и направление обобщения во многих случаях совпадают. Причинами лакунарности могут быть отсутствие как обобщения, так и конкретизации по форме, месту, времени, оценке, действию и т.д. [10, с. 21-25]. Данная классификация показывает не только отсутствие наименования определенной реалии, но также отражает когнитивный механизм выявления релевантных для того или иного языка признаков, лежащих в основе номинации.

В данной статье мы рассмотрели основные и наиболее распространенные классификации лакун, однако существует большое количество типов лакун в зависимости от критериев дифференциаций. Несмотря на это, некоторые виды лакун перекликаются друг с другом и выражают различные трактовки разных авторов одних и тех явлений. Например, родо-видовая классификация выражает в принципе отсутствие обобщения или конкретизации, лежащее в основе выделения обобщающих и конкретизирующих лакун. Абсолютная лексическая лакуна тождественна номинативной, а интеркультурные, культурологические, этнографические и мотивированные лакуны в сущности отражают равнозначное понимание лакун, возникающих вследствие отсутствия соответствующих реалий.

Необходимо отметить, что проблема лакунарности является одной из самых востребованных и перспективных аспектов исследования, привлекающая внимание специалистов междисциплинарного профиля: лингвистов, культурологов, когнитологов, фольклористов и т.д. Лакуны, фиксируя пробелы в семантической карте языка, отражают национальную специфику лингвокультур, неоднозначность когнитивного взгляда на экстралингвистическую реальность ввиду различий культурно-исторического опыта носителей тех или иных языков.

Литература

1. Аварско-русский словарь / Составил М.Саидов. - М.: Издательство «Советская Энциклопедия», 1967.

130

2. Большой немецко-русский и русско-немецкий словарь / Составители Н.Н. Прокопьева, Е.В. Плисов. - М.: ЗАО Изд-во Центрополиграф, 2005. 704 с.

3. Быкова Г.В. Лакунарность в лексической системе русского языка. - Благовещенск: Изд-во Амурского гос. ун-та, 1998. 218с.

4. Быкова Г.В. Лакунарность как категория лексической системологии. - Благовещенск, 2003.

5. Вежбицкая А. Семантические универсалии и описание языков / Пер. с англ. А. Д. Шмелева. Под ред. Т. В. Булыгиной. - М.: «Языки русской культуры», 1999.

6. Коптева О.В. Лакунарность в английском языке на фоне русских соответствий: на материале английского перевода романа А.С. Пушкина «Евгений Онегин»: Дис. … канд. филол. наук. - Казань, 2009.

7. Коптева О.В. Стилистические лакуны // Вестник Нижегородского университета им. Н.И. Лобачевского, 2010, № 4 (2), с. 556–559.

8. Мадиева Г. И. Аварский язык // Языки народов СССР. Т. 4. Иберийско-кавказские языки. - М., 1967. С. 255-271.

9. Марковина И.Ю. Влияние лингвистических и экстралингвистических факторов на понимание текста: Дисс... канд. филол. наук. - М., 1982.

10. Махонина А.А., Стернин И.А. Опыт типологии межъязыковых лакун // Лакуны в языке и речи. № 2. - Благовещенск, 2005. С. 21-25.

11. Муравьев В. Л. Проблемы возникновения этнографических лакун: пособие по курсу типологии русского и французского языков. - Владимир, 1980.

12. Муравьев В.Л. Лексические лакуны (на материале лексики французского и русского языков). - Владимир, 1975. 96 с.

13. Новый англо-русский словарь под ред. В.К. Мюллера. - М.: Русский язык, 2003. 946 с.

14. Огурцова О.А. К проблеме лакунарности // Функциональные особенности лингвистических единиц. №. 3. - Краснодар, 1979. С. 77-83.

131

15. Русско-аварский словарь. / Под ред. С.З.Алиханова. - Махачкала: ДНЦ РАН, 2003.

16. Сорокин Ю. А., Марковина И. Ю. Опыт систематизации лингвистических и культурологических лакун // Лексические единицы и организация структуры литературного текста. - Калинин, 1983. С. 35-52.

17. Сорокин Ю.А. Метод установления лакун как один из способов выявления специфики локальных культур //Национально-культурная специфика речевого поведения. - М.: Наука, 1977. С. 120 - 136.

18. Степанов Ю.С.Французская стилистика. - М.: Высш. шк., 1965. 356с.

19. Стернин И.А., Флекенштейн К. Очерки по контрастивной лексикологии и фразеологии: Учеб. пособие: в 2-х чч. Halle, 1989. 120 с.

20. Томашева И.В. Понятие «лакуна» в современной лингвистике. Эмотивные лакуны //Язык и эмоции. - Волгоград: Перемена, 1995. С. 50 - 60.

21. Халидова М.Р. Мифология // Возрождение: прошлое, настоящее и будущее народов Дагестана. - Махачкала, 1995. № 2. С. 63-67.

22. Харитонова Б. Национальная специфика семантики русского слова (на материале существительных лексических полей “Человек”, “Быт” и “Народное хозяйство” учебника “Русский язык” для подготовки дипломированных учителей русского языка в ГДР): Дисс... канд. фил. наук. - Воронеж, 1987.

ПОЛИПАРАДИГМАЛЬНОЕ ИЗУЧЕНИЕ ФУНКЦИОНАЛЬНО-СЕМАНТИЧЕСКИХ ПОЛЕЙ ДЕЙКСИСА: СТРУКТУРА И ХАРАКТЕРИСТИКИ (НА МАТЕРИАЛЕ РУССКОГО, УКРАИНСКОГО

И АНГЛИЙСКОГО ЯЗЫКОВ) С. И. Терехова

132

Киевский национальный лингвистический университет, г. Киев, Украина, lanaterekhova@mail.ru

Среди множества видов комплексного изучения языковых категорий и явлений все большее внимание исследователей привлекает полипарадигмальный подход. За последнее десятилетие бόльшую разработку получил полипарадигмальный анализ лексических единиц языка и групп лексики (см. работы О. А. Бурукиной, Т. В. Искиной, М. А. Кобозевой, Е. Л. Морозовой, О. В. Суравикиной, М. В. Холодиловой и др.), гораздо меньше полипарадигмальных исследований выполено в рамках текстоцентрического подхода (например, работы Е. А. Головко, Е. Л. Морозовой и др.), единичные исследования посвящены полипарадигмальному анализу в сопоставительном аспекте (С. И. Терехова) и переводе (Е. А. Головко, С. И. Терехова).

Под полипарадигмальным исследованием понимается комплексное, многоаспектное изучение языковых единиц, явлений и категорий на уровне соответствующих понятий / концептов (концептуальный или логико-понятийный анализ), собственно языковых единиц (лексико-грамматический и функционально-семантический анализ) и ассоциаций, возникающих в сознании коммуникантов в связи с употреблением тех или иных единиц языка (психолингвистический анализ на основе ассоциативных экспериментов), при обязательном привлечении данных междисциплинарного подхода [6, с. 6, 89-101; 7].

Весьма продуктивным усматривается полипарадигмальный анализ абстрактных функционально-семантических и функционально-грамматических категорий (дейксиса, референции, анафоры, таксиса, модальности и т. д.), так как он позволяет выявить и охарактеризовать не только материал исследования «в чистом виде», а и так называемые транссемантические и трансфункциональные его особенности (например, актуализацию дейктической и дезактуализацию собственно референциальной семантики или функции в комуникативной ситуации, дезактуализацию дейктической

133

семантики или функции и актуализацию номинативной и т. д.) [6, с. 106-372; 7, с. 63-245]. Такой подход к анализу языкового материала особенно значим и актуален в современном сопоставительном языкознании.

Цель статьи – охарактеризовать функционально-семантические поля (ФСП) дейксиса в свете полипарадигмального анализа в украинском, русском и английском языках.

Традиционным является взгляд исследователей на дейксис как функционально-семантическую категорию, которая выражает общекатегориальное значение указания и идентификации во времени или пространстве относительно какого-то предмета, явления, лица (лиц) как условно выбранной точки отсчета в акте коммуникации. В связи с этим, если рассматривать дейксис на основе модели семантического поля (лексико-семантического или функционально-семантического, что определяется целью исследования и его материалом (репрезентациями) в каждом анализируемом языке), то структура такого поля имеет комплексную систему: концептосферы дейксиса на уровне исследуемых понятий, системы собственно языковых репрезентаций – на уровне функционально-семантических полей пространственного, временного и личного дейксиса в каждом анализируемом языке и психолингвистического анализа данных свободного ассоциативного эксперимента – ассоциативных полей дейктических репрезентаций. При этом обязательно привлекается материал узкоспециальных словарей и справочников, что существенно обогащает результаты исследования и делает их, действительно, объективными, поскольку в большинстве своем толковые словари не содержат таких лексических единиц или содержат их в весьма ограниченном количестве.

В результате проведенного анализа было определено, что ФСП дейктических репрезентаций в украинском, русском и английском языках имеют сложную сегментно-ярусную структуру. Эти поля образуют систему репрезентаций дейксиса. Система ФСП дейксиса состоит из трех взаимосвязанных ФСП

134

– пространственного, временного и личного дейксиса [9, с. 52-54]. В каждом исследуемом языке структура этих ФСП отображает концептуальное членение дейктических понятий. Сам набор анализируемых понятий представлен единообразно во всех сравниваемых языках, однако их наполняемость представляет особый интерес для контрастивной лингвистики. Исследование показало, что более тесные предметно-логические и семантческие связи представлены в ФСП дейксиса английского языка. Это определяется языковым типом и связано с менее развитой флективностью английского языка по сравнению с русским и украинским и, как следствие, – распространенной частеречной омонимией. По этой причине, например, доминанты ФСП пространственного дейксиса англ. here, there могут передавать семантику местоположения и направления движения (что безошибочно дифференцируется в контексте), тогда как их русские и украинские эквиваленты различают указания на местоположение и направление движения (например, укр. тут, туди, рус. здесь, разг. тут, сюда).

ФСП пространственного, временного и личного дейксиса как целостное единство дейктических репрезентаций отображают систему соответствующих понятий и являются ассоциированными и эксплицированными в языке. Система дейксиса представляет собой многоуровневое единство, в составе которого каждое ФСП имеет сегментно-ярусную структуру. Для таких ФСП в сопоставляемых языках характерны определенные связи с категориями мышления и (опосредованно через них) соотнесенность с окружающим миром, однако его составляющие – это собственно языковые средства, как по содержанию, так и по форме [1, с. 17-18].

Анализируемые ФСП репрезентаций дейксиса имеют зоны наложения, среди которых перманентными являются связи бытийности, посессивности и локативности [3, с. 226-236; 1, с. 33]; они в значительной мере определяют специфику сопоставляемых ФСП.

В зонах семантического и, особенно, функционального наложения (взаимопроникновения) названных ФСП

135

существенное влияние на оформление языковых репрезентаций дейксиса имеют ФСП локативности, референции, темпоральности, временной локализованности, персональности, модальности, аспектуальности, состояния, анафоры [1]. Эти языковые структуры в совокупности общих и специфических черт определяют параметры системы дейктических репрезентаций.

С функционально-грамматической точки зрения наиболее важным фактором идентификации для репрезентаций дейксиса является коммуникативная ситуация в ее актуализируемых и дезактуализируемых типах [1], которые могут выражать указание посредством квантитативных, компаративных, посессивных, каузальных и кондициональных отношений, нередко – в их переосознании, что становится все более актуальным в наше время [2, с. 44-117, 159-212; 8, с. 137-170], а также путем интернационализации [4, с. 110-114].

В этой связи ФСП рассматривается как структурированная совокупность лексико-грамматических и функционально-семантических единиц, интегрированных на основе семантических, структурных, грамматических и функциональных признаков. Рамки ФСП очерчены соответствующей принадлежностью языковых репрезентаций дейксиса (ср.: [1, с. 17]). Многоуровневая система семантической и функциональной вариативности, типичные наречия, сегментно-ярусная структура, увеличение наполняемости в направлении от доминант ФСП и тематических групп в их составе до конкретизированных, стилистически окрашенных дейктических репрезентаций, отсутствие четких границ между структурными уровнями ФСП, семантическая аналогия [5, с. 7, 19] и полисемический параллелизм [5, с. 8] являются главными характеристиками сопоставляемых ФСП дейксиса.

Основными структурными характеристиками анализируемых ФСП были определены следующие: наличие семантического, грамматико-категориального и стилистического структурных уровней, для них характерно пересечение с другими семантическими полями и категориями

136

(а именно: таксиса, темпоральности, модальности, аспектуальности и др.), отсутствие четкого разграничения между ними и, как следствие – наличие маргинальных, так называемых «переходных» зон от одного яруса поля к другому, от одного ФСП к другому; наличие синонимии антонимических парадигм на фоне лексико-грамматической сегментации полей; наличие маргинальных парадигм анафорической, референциальной, дейктической, акциональной, предметной анамнестической семантики; контекстуальность и др.

Дифференциальными признаками дейктических репрезентаций в анализируемых ФСП являются следующие: индексальность, наличие классифицирующих признаков и типов; непоследовательная амбивалентность; относительность и контекстуальная зависимость дейктической семантики. Поскольку типичными репрезентациями дейксиса являются наречия, наречные сочетания и местоимения, то им присуща наибольшая концентрация интегральных и дифференциальных признаков.

Таким образом, дейктические репрезентации, упорядоченные в составе ФСП пространственного, временного и личного дейксиса, образуют целостную систему противопоставлений (оппозиции в составе парадигм и микропарадигм тематических групп), оформляя в конечном итоге относительно завершенный фрагмент картины мира в эгоцентрической [10, с. 48-62], антропо- и системоцентрической интерпретации. За счет функциональных возможностей и ежедневной актуализации в речи ФСП пространственного, временного и личного дейксиса оформились как многогранные, неоднородные, сложноструктурные подсистемы, которые представлены симбиозом языковых и внеязыковых характеристик. Истоки их концептуальной и, соответственно, собственно языковой и ассоциативной дифференциации следует искать во внеязыковой действительности.

Литература1. Бондарко А. В. Основы функциональной грамматики /

Бондарко А. В. – СПб.: СПбГУ, 2001.

137

2. Вежбицка А. Сопоставление культур через посредство лексики и прагматики / Вежбицка А. – М.: Языки славянской культуры, 2001.

3. Селиверстова О. Н. Местоимение в языке и речи / Селиверстова О. Н. – М.: Наука, 1988.

4. Слюсарева Н. А. Язык и речь – пространство и время / Н. А. Слюсарева // Теория языка. Англистика. Кельтология: Сб. науч. тр. – М.: Наука, 1976. – С. 110-114.

5. Тараненко А. А. Параллелизм и аналогия в лексической полисемии (на материале украинского языка): автореф. дисс. на соискание учен. степени канд. филол. наук: спец. 10.02.02 "Языки народов СССР (украинский язык)" / А. А. Тараненко. – К., 1976.

6. Терехова С. І. Референція в системі орієнтаційних репрезентацій української, російської та англійської мов (поліпарадигмальне дослідження): дис. ... докт. філол. наук: спец. 10.02.17 / Терехова Світлана Іванівна. – Київ, 2012.

7. Терехова С. І. Типи референції в системі просторових, часових та особових координат (на матеріалі української, російської та англійської мов) / С. І. Терехова: Монографія. – К.: КСУ ; ТОВ "Альфа Реклама", 2010.

8. Урысон Е. В. Проблемы исследования языковой картины мира (аналогия в семантике) / Урысон Е. В. – М.: Языки славянской культуры, 2003. – 224 с.

9. Хмелевская М. А. Функционально-семантическое поле дейксиса в современном английском языке / М. А. Хмелевская // Вестник СПбГУ. Серия "Язык, литература, история". – 1993. – № 4. – С. 50-54.

10. Яковлева Е. С. О некоторых моделях пространства в русской языковой картине мира / Е. С. Яковлева // Вопросы языкознания. – 1993. – № 4. – С. 48-62.

ЭВОЛЮЦИЯ КОГНИТИВНОЙ ТЕОРИИ МЕТАФОРЫН. Ю. Чайникова

МКОУ СОШ № 6, г. Кушва, Россия, chaynikova_13@mail.ru

138

Теория концептуальной метафоры представляет собой наиболее известное достижение когнитивной лингвистики – это новое переосмысление понятия метафоры и оригинальный метод анализа.

Когнитивная лингвистика лежит на пересечении нескольких дисциплин — психолингвистика, политическая лингвистика и т.д., но определяющая роль принадлежит лингвистике. При этом они берут на себя так называемое когнитивное обязательство, которое требует, чтобы объяснение и описание языковых фактов не противоречило эмпирическим данным других наук [Lakoff 1990: 40].

Зарождение когнитивного подхода связывают с одной стороны с Дж. Лакоффом и Р. Лангакером, принадлежавших к когнитивному направлению. С другой стороны, стоявший у истоков когнитивной лингвистики Дж. Миллер, который со временем отошел от соответствующей проблематики, сосредоточив свои усилия на компьютерной лексикологии. Существует также целый ряд лингвистов, на протяжении многих лет занимающихся проблемами связи языка и сознания, но основу концепции когнитивной лингвистики заложили Дж. Лакофф, Р. Лангакер, Ж. Фоконье и Л. Талми.

Заимствованный из английского языка термин когнитивный (cognition) означает не только познание, как процесс достижения знания, но и само знание, как его результат [Кубрякова 1994: 35] поэтому когнитивная наука ставит своей целью исследовать как процессы восприятия, категоризации и осмысления мира, так и системы репрезентаций и хранения знаний.

Когнитивная лингвистика – направление в «центре внимания, которого находится язык как общий когнитивный механизм» [Демьянков 1994: 304] и когниция «в ее языковом отражении» [Рудакова 2002: 10]. Целью когнитивной науки является в исследовании процессов восприятия, категоризации, классификации и осмысления мира, так и системы репрезентации и хранения знаний.

139

Особое место в изучении когнитивной лингвистики занимает проблема категоризации окружающей действительности, важную роль в которой играет метафора как проявление аналоговых возможностей человеческого разума. Метафора в современной лингвистике принято определять как ментальную операцию, как способ познания, категоризации, концептуализации, оценки и объяснения мира. Становлению когнитивного подхода к метафоре содействовали не только собственно когнитивно-ориентированные исследования. Некоторые положения современной когнитивной теории метафоры были предвосхищены работами в русле традиционной риторики. Названное направление в изучении метафор воспринимается как относящее преимущественно к семантике и стилистике. Данное направление рассматривает метафору как феномен языка, как средство украшения речи, способ воздействия на аудиторию, но не как феномен сознания.

Одной из основных предпосылок становления когнитивного подхода к исследованию метафоры стала смена научных представлений в ее онтологическом и эпистемологическом статусах. Феномен метафоричности мышления изучали Ф. Ницще, П. Риккер, М. Блэк и др. «Метафорична сама мысль, она развивается через сравнение, и отсюда возникают метафоры в языке» [Ричардс 1990: 47]; «Метафора не только средство выражения, метафора еще и важное орудие мышления» [Ортега-и-Гассет 1997: 71]. Таким образом, «почва» для понятия концептуальной метафоры уже была подготовлена. Среди исследований этого направления выделяются работы Дж. Джейнса. Занимаясь проблемой генезиса и эволюции человеческого сознания, он в свою очередь, предложил гипотезу об исторической динамике функциональной асимметрии человеческого мозга. В работе Дж. Джейнса «The Origin of Consciousness in the Breakdown of the Bicameral Mind», отдельная глава была посвящена метафорам, что отражает ту роль, который ученый отводил метафоре в формировании системы человека [Jaynes 1976]. Он связывал эволюцию сознания со способностью к метафоризации и считал, что метафора – это способ расширения нашего понимания мира,

140

экспансии человеческого сознания. Как отмечал исследователь, «абстрактные концепты формируются с помощью конкретных метафор» [Jaynes 1976: 51], но большинство людей не осознает метафоричности многих слов – «слова», обозначающие абстрактные понятия, как древние монеты, чье изображение стерлось от частого использования» [Jaynes 1976: 51]. По Джейсону понять – значит найти хорошую метафору, подобрать хорошо знакомый и связанный с нашими сенсорными ощущениями образ для осмысления неизвестного и малопонятного. Для описания того, как функционирует метафора, он предложил понятия метафира, метафранда и парафира и парафранда. Он выделил интерентные свойства сознания, лежащие в основе когнитивный процессов человека. Некоторые из этих свойств были тесно связаны с метафорой. Введенные Дж. Джейнсом понятия метафранда, метафира, парафира и парафранда соотносятся со сферами источника и мишени и метафорическими следствиями в теории концептуальной метафоры. Но эти понятия нельзя отождествлять. Если у Дж. Джейнса метафора еще сильно привязана к языковой системе, то в теории концептуальной метафоры локус концептуальных сфер и метафорических следствий исключительно в когнитивной системе человека и окружающая человека действительность рассматривается через систему когнитивных репрезентаций.

С одной стороны становление когнитивного подхода к метафоре содействовало собственно когнитивно ориентированные исследования, с другой некоторые положения когнитивной теории метафоры были предвосхищены работами в русле традиционной риторики.

В свою очередь риторическое направление развивает традиционные взгляды на метафору, восходящее еще к Аристотелю. Именно Аристотель первым указал на познавательный потенциал метафоры. Аристотель придал метафоре высокий когнитивный статус, признав, что она – не пустая игра слов, но живой процесс коммуникации и обучения. Метафора понималась, как некое украшение мысли, способствующее успешности воздействия на адресата, как

141

феномен языка, как средство украшения речи, способ воздействия на аудиторию [Будаев 2011: 52].

Первопроходцем в изучении политической метафорики считается М. Осборн. Он в 1967 году указал на то, что человек склонен метафорически ассоциировать власть с верхом, а все нежелательные символы помещать внизу пространственной оси, что, по сути, соответствует классу ориентационных метафор в теории концептуальной метафоры, а в разработанной им теории архетипичных метафор просматриваются истоки теории «телесного разума». Такие метафоры опираются на универсальные архетипы и служат основой для понимания людьми друг друга и в то же время создают основу для политического воздействия и убеждения. Относительным аналогом концептуальных метафор можно считать метафорические кластеры, как способ описания системности метафор у К. Джемисон [Jamieson 1980].

Исследователи политической метафоры в русле риторического направления опирались на полученные М.Осборном выводы и сохранили в своих исследованиях интерес к архетипичным метафорам в политической риторике, особенно в выступлениях крупных политических деятелей, таких как В. Риккерт, а позднее К. Джемисон.

Помимо архетипичных и специфичных политических метафор внимание исследователей в прошлом веке было направлено на анализ аргументивного потенциала политической метафорики. Материалом для таких исследований служили метафоры в выступлениях, победивших на выборах политиках.

В современных исследованиях, относящихся к риторико-прагматическому направлению в исследовании политической метафоры, прослеживается две тенденции. В первом случае лингвисты, не ссылаясь на исследования по когнитивной метафоре, заимствуют некоторые идеи и термины когнитивной лингвистики. При другом подходе исследователи не используют терминологию когнитивной науки, но, разрабатывая прагматические аспекты политической метафорики, рассматривают метафору и как значительный инструмент

142

речевого воздействия и как феномен, отражающий важные характеристики общественного сознания.

Характерной черной риторического направления в изучении политической метафоры – это взгляд на метафору как на языковое средство, выполняющее эстетическую и прагматическую функцию. Метафора рассматривается как способ привлечь внимание и оказать эмоциональное воздействии на адресата. Одним из итогов внедрения когнитивной парадигмы стало смещение локуса метафоры из сферы языка и эмоций в сферу ментальной переработки информации, связанную с концептуализацией и категоризацией действительности. Эти риторические ориентированные исследования способствовали становлению когнитивного направления к изучению метафоры.

Сама теория концептуальной метафоры принадлежит к когнитивной лингвистики. Ее основы изложены в книге Дж. Лакоффа и М. Джонсона «Метафоры, которыми мы живем». Авторы предложили новую трактовку понятия метафоры и оригинальный метод анализа. Новизна их подхода заключается, в переосмыслении понятия метафоры. Для них метафора – это метафорическое понятие, или концептуальная метафора, это феномен мышления и культуры. Метафоры как языковые выражения возможны именно благодаря тому, что они заложены в понятийной системе человека. Метафорично, прежде всего, мышление, а языковые метафоры являются не более чем внешней манифестацией этого феномена. «Наша обыденная понятийная система, в рамках, которой мы думаем и действуем, по сути своей метафорична» [Кубрякова 1996: 25]. Именно этот подход позволил вывести метафору за рамки языковой системы и рассматривать ее как феномен взаимодействия языка, мышления и культуры.

Анализ концептуальных метафор строится в соответствии с общим методологическим принципом когнитивной лингвистики: по фактам языка делать выводы о структурах сознания. Метафорические выражения признаются важным инструментом исследования понятийной системы человека. Регулярность использования определенных образов

143

применительно к описанию того или иного явления, с точки зрения Дж. Лакоффа и М. Джонсона, позволяет сделать вывод о наличии в сознании носителей языка соответствующей концептуальной метафоры: «Так как метафорические выражения в языке системно соотнесены с метафорическими концептами, мы можем использовать метафорические выражения для изучения природы метафорических концептов и для понимания метафорической природы человеческой деятельности» [Кубрякова  1996: 28].

Заслугой Дж. Лакоффа и М. Джонсона является то, что они развили идею о метафоричности мышления в оригинальную теорию, давшую начало новому направлению в изучении метафоры и внесшую огромный вклад в становление когнитивной лингвистики. Разработанная теория привнесла системность в описание метафоры как когнитивного механизма.

Суть метафоры, по Дж. Лакоффу и М. Джонсону, заключается в понимании и переживании сущности одного вида через сущность другого вида; в последующем эти «сущности» получили названия сфера-источник (source domain) и сфера-мишень (target domain). При этой проекции в сфере-мишени сохраняется «когнитивная топология» сферы-источника. Иными в виде набора основных элементов и отношений между ними. В результате однонаправленной метафорической проекции из сферы-источника в сферу-мишень сформировавшиеся в результате опыта взаимодействия человека с окружающим миром элементы сферы-источника структурируют менее понятную концептуальную сферу-мишень, что составляет сущность когнитивного потенциала метафоры. Базовым источником знаний, составляющих концептуальные домены, является опыт непосредственного взаимодействия человека с окружающим миром, причем диахронически первичным является физический опыт, организующий категоризацию действительности в виде простых когнитивных структур – «схем образов». Метафорическая проекция осуществляется не только между отдельными элементами двух структур знаний, но и между целыми структурами концептуальных доменов. Предположение о том, что при метафорической проекции в

144

сфере-мишени частично сохраняется структура сферы- источника, получило название гипотезы инвариантности [Ivie 1986: 73]. Благодаря этому свойству становятся возможными метафорические следствия, которые в метафорическом выражении эксплицитно не выражены, но выводятся на основе фреймового знания. Таким образом, когнитивная топология сферы-источника в некоторой степени определяет способ осмысления сферы-мишени и может служить основой для принятия решений и действий.

Функцию концептуальных метафор Дж. Лакофф и М. Джонсон видят в том, чтобы сложные и отвлеченные области человеческого опыта представлять через более простые и конкретные. Метафора — это единственный способ осмысления абстрактных сущностей [Арутюнова 2003: 336] . Следовательно, анализ несвободной сочетаемости абстрактного имени позволяет восстановить те знания и представления, которые связаны с соответствующей абстрактной сущностью в данной культуре. Концептуальные метафоры обычно не осознаются носителями языка в силу привычности соответствующих представлений, их глубокой укорененности в сознании человека, поэтому в том, что касается языкового материала (отправной точки анализа), Дж. Лакофф и М. Джонсон отдают предпочтение так называемым «стертым», или «мертвым», метафорам — по сравнению с «живыми», образность которых отчетливо ощущается носителями. Именно узуальные метафоры позволяют выявить конвенциональные способы осмысления действительности, в то время как окказиональные характерны скорее для индивидуального сознания и/или нестандартной ситуации [Рудакова 2002] .

Концептуальные метафоры культурно обусловлены. Метафоры СПОР — ЭТО ВОЙНА и ЖИЗНЬ — ЭТО ПУТЕШЕСТВИЕ принадлежат к наиболее сложному и интересному, с точки зрения авторов, типу метафор — так называемым структурным метафорам. Помимо них выделяются еще ориентационные и онтологические метафоры.

Концептуальная метафора СПОР – ЭТО ВОЙНА согласована с базовыми ценностями культуры носителей

145

английского языка. Метафора не столько средство описания спора в понятиях войны, сколько устойчивый способ осмысления спора: можно проиграть или выиграть спор, оппонент воспринимается как противник, спорящие разрабатывают стратегии, занимают позиции «расстреливают» аргументы противника. Вместе с тем можно «представить культуру, в которой спор рассматривается как танец, участники – как танцоры, а цель заключается в гармоническом и эстетически привлекательном танце», а не в победе над противником [Кубрякова 1996: 26-27].

Альтернативный подход к анализу когнитивной метафоры, известной как теория концептуальной интеграции предложили М. Тернер и Ж. Фоконье. В своей теории пришли к выводу, что метафоризация не исчерпывается проекцией из сферы-цели в сферу-мишень, как эксплицировано в теории концептуальной метафоры, а включает в себя сложные динамические интеграционные процессы, создающие новые смешанные ментальные пространства, которые способны в самом процессе концептуальной интеграции выстраивать структуру.

Когнитивный подход к метафоре в рамках этой теории разрабатывался на основе синтеза теории ментальных пространств и теории концептуальной метафоры. М. Тернер и Ж. Фоконье предложили альтернативную двухдоменной модели метафоры – модель нескольких пространств [Скребцова 2000: 137-146]. По их мнению, однонаправленная метафорическая проекция из сферы-источника в сферу-цель представляет собой только частный случай более сложного, динамического и вариативного комплекса процессов, для экспликации который необходимо ввести в исследование когнитивной метафоры два промежуточных пространства. В отличие от двух концептуальных доменов в теории Дж. Лакоффа и М. Джонсона, предлагается рассматривать четыре ментальных пространства: два исходных пространства, общее пространство и смешанное пространство или бленд. Исходные пространства соотносятся со сферой-источником и сферой-целью в теории концептуальной метафоры, хотя количество исходных пространств может быть больше двух.

146

Ментальные пространства не тождественны концептуальным доменам. Ментальное пространство – это относительно небольшой « концептуальный пакет», который эксплицитно заимствует из концептуального домена только часть структуры и конструируется для понимания конкретной ситуации или действия [Osborn 1967: 184]. Применительно к метафорам исследователи нередко используют понятие «исходный домен», что является научным термином – блендом, совмещающем идеи теории концептуальной метафоры и теории концептуальной интеграции.

Общее пространство содержит наиболее абстрактные элементы (роли, фреймы и схемы), присущие обоим исходным пространствам, т.е. выступает основанием метафоризации на самом абстрактном уровне. В бленде «смешиваются» детали исходных пространств, в результате чего образуется качественно новая концептуальная структура, которая больше не зависит от исходных пространств и имеет собственные потенции к дальнейшему развитию. По метафорическому выражению исследователей, бленд «живет своей собственной жизнью» [Rickert 1977: 137]

В теории блендинга процесс концептуальной интеграции проходит в три этапа: композиция, оформление и разработка [Rickert 1977: 133-134]. На этапе композиции содержание исходных пространств проецируется в смешанное пространство. При оформлении смешанное пространство воспринимается как долгосрочная единая концептуальная структура, которая может бесконечно видоизменяться и разрабатываться на завершающем этапе.

При анализе метафор исследователям блендинга часто приходится сталкиваться с интеграциональными сетями, которые включают сразу несколько исходных пространств с разными видами проекции [Fauconnier 1996] На основе анализа сетевых структур М.Тернер и Ж.Фоконье разработали принципы оптимальности интеграционных сетей – это принципы интеграции, сети, распаковки, топологии, подходящего основания, уменьшения метонимической дистанции.

147

Блендинг – «когнитивный механизм, охватывающий многие (возможно, все) когнитивные феномены, включая категоризацию, построение гипотез, инференцию, происхождение и комбинирование грамматических конструкций, аналогию, метафору и нарратив» [Fauconnier 1998: 3-4]. Из определения видно, что в теории блендинга метафора занимает место только одного из когнитивных механизмов, точнее, разновидности всеобщего механизма концептуальной интеграции. При таком подходе возникает необходимость объяснить, чем метафорический блендинг отличается от блендинга неметафорического. В наиболее общем виде предлагается считать метафорическим такое смешанное пространство, в котором концептуальная интеграция сопровождается фузией элементов исходных пространств.

Необходимо отметить, что при сравнении теории концептуальной метафоры и теории блендинга едва ли можно говорить о противоречиях на общетеоретическом уровне: все подходы объединены общим взглядом на онтологический статус и эпистемологическую роль.

Исследователи блендинга анализируют единичные примеры и корпусных исследований метафоры в рамках этой теории не проводилось. Это связано с большей практической сложностью корпусного описания концептуальных интеграционных сетей и отсутствием соответствующей методики. Исследователи блендинга предприняли попытку отобразить динамику метафоризации и обратились к анализу единичных примеров. Однако преодоление статистического ракурса в рассмотрении метафорических соответствий чрезвычайно усложнило корпусное описание согласованных с определенной культурой метафорических моделей. Таким образом, новые эвристики были получены за счет отказа от старых. При этом важно учитывать, что исследователи блендинга ставят перед собой несколько другие цели: изучить метафору не как культурно-статический, а как индивидуально-динамический феномен.

148

Примечательно, что формирование когнитивного взгляда на метафору изменило отношение исследователей к предмету анализа. Если метафора – средство украшения, то это средство должно быть красивым, потому в традиционных подходах «некрасивые» метафоры считаются аномалией. Для когнитивного подхода характерна другая логика исследования. Когнитивист рассматривает метафорические выражения как данность, позволяющую проследить взаимосвязь ментального и языкового аспектов метафоры in situ. При таком анализе отслеживаются когнитивные процессы, которые разворачиваются в метафорах. Это могут быть «некрасивые» или «ложные» метафоры, но зачастую именно они отражают когнитивные процессы, сопровождающие определенный дискурс, что позволяет получить адекватную картину исследуемых явлений.

Из всего вышесказанного можно придти к выводу, что теория Дж. Лакоффа и М. Джонсона получила широкое признание в мировой науке и нашла многостороннее применение в практических исследованиях, предлагая увлекательное исследование того, какие стороны явления «высвечиваются», а какие «затемняются» той или иной метафорой, с какой целью это делается, каковы альтернативные способы осмысления одного и того же феномена. Она открывает перспективы межъязыковых и межкультурных сопоставлений, с выходом на обобщения, представляющие несомненный интерес для когнитивной науки.

Литература1. Арутюнова, Н. Д. Функциональные типы языковой мета

форы / Н. Д. Арутюнова // Известия Академии наук СССР. Серия литературы и языка, 1978. – Т. 37. – С. 333–343.

2. Будаев,  Э. В. Сопоставительная политическая метафорология /  Э. В. Будаев. – Нижний Тагил. : Нижнетагильская  государственная социально-педагогическая академия, 2011. – 360 с.

149

3. Демьянков, В. З. Когнитивная лингвистика как разновидность интерпретирующего подхода // Вопросы языкознания. 1994. – № 4. – С. 17–33.

4. Кубрякова, Е. С. Начальные этапы становления когнитивизма: лингвистика — психология — когнитивная наука / Е.С. Кубрякова // Вопросы языкознания. – 1994. – № 4. – С. 3–15.

5. Кубрякова, Е. С. Эволюция лингвистических идей во второй половине XX века (опыт парадигмального анализа) / Е.С.Кубрякова // Язык и наука конца XX в. – М. : Языки русской культуры, 1995. – С. 188–206.

6. Кубрякова, Е. С., Демьянков, В. З., Панкрац, Ю. Г., Лузина, Л. Г. Краткий словарь когнитивных терминов / Под общей ред. Е. С. Кубряковой. – М. : Филологический факультет МГУ им. М.В. Ломоносова, 1996. – С. 25–35.

7. Ортега-и-Гассет, Х. Избранные труды / Х. Ортега-и-Гассет. М. : Весь мир, 1997. – 71 с.

8. Ричардс, А. Философия риторики / А. Ричардс // Теория метафоры: Сб. науч. ст. / Под ред. Н. Д. Арутюновой.  – М. : Прогресс, 1990. – С. 44–67.

9. Рудакова, А. В. Когнитология и когнитивная лингвистика  / Под ред. И. А. Стернина / А.В. Рудакова. – Воронеж : Истоки, 2002. – 78 с.

10. Fauconnier, G., Sweetser E. (eds.). Spaces, Worlds, and Grammar / G. Fauconnier – Chicago : Chicago University Press, 1996. – 103 p.

11. Fauconnier G., Turner M. Conceptual Integration Networks / G. Fauconnier М. Turner // Cognitive Science. – 1998. – Vol. 22 (2). – Р. 133–187.

12. Jamieson, K. H. The Metaphoric cluster in the Rhetoric of Pope Paul VI and Edmund G. Brown, Jr. / K. Jamieson // Quarlety Journal of Speech. – 1980. – Vol. 66. – P. 51–72.

13. Jaynes, J. The origin of consciousness in the breakdown of the bicameral mind / J. Jaynes – Boston : Houghton Mifflin, 1976. – 467 р.

150

14. Ivie, R. L. Literalizing the Metaphor of Soviet Savagery : President Truman’s Plain Style / R. L. Ivie // Southern Speech Communication Journal. – 1986. – Vol. 51. – P. 91–105.

15. Lakoff, G. The Invariance Hypothesis: Is abstract reason based on image-schemas? / G. Lakoff // Cognitive Linguistics. – 1990. – Vol. 1. – P. 39–74.

16. Osborn, M. Archetypal Metaphor in Retoric: The Light-Dark Family / M. Osborn // Quarterly Journal of Speech. – 1967a. – Vol. 53. – P.115–126.

17. Rickert, W .Winston Churchill’s Archetypal Metaphor: A Mythopoetic Translation of World War II / W. Rickert // Central States Speech Journal. – 1977. Vol.28. – P. 106–112.

СЕКЦИЯ 8. Языки народов зарубежных стран Европы, Азии, Африки, аборигенов Америки и     Австралии

ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ ПЕРВЫХ УЗБЕКСКИХ ЯЗЫКОВЕДОВ 20-30Х ГОДОВ ХХ ВЕКА

Н. И. Абдурахмановакафедра Узбекского Языкознания Ташкентского

государственного педагогического университета имени Низами, г. Ташкент, Узбекистан

Узбекский язык является нравственным богатством узбекского народа, душой нации. Поэтому укрепление позиции этого языка, изучение фонетические, лексические, грамматические особенности, и вырабатование соответствующих мер этих систем было в центе внимания всех учёных узбеков. В первой четверти ХХ века, в период резких изменений истории узбекской культуры, узбекские учёные достигли больших успехов в сфере языкознания. Эта истина, которая раскрывается в сегодняшнем узбекском языкознание.

151

Не смотря на это, особенности узбекского языкознания этого периода не достаточно изучено. Исследования, проведённые в последние годы, указывают на то, что в 20-30 годах ХХ века узбекское языкознание начало приобретать теоритический смысл.Ряд исследований проведенных в последние годы показывают, что создание грамматики узбекского языка фактически начинается в 20-30х годов ХХ века.

В последние годы (90-е годы XX века и начало XXI века) для всех языковедов народов средней Азии состояние языка в начале XX века стало одним из самых интересных и актуальных объектов исследования. Потому что труды языковедов в период несоответствия науки и политики остались в «закрытых фондах». Научная деятельность языковедов узбекских, казахских, таджикских, киргизских народов Фитрат, Элбек, К. Рамазан, А. Зохири, Мунаввар Кори, Ш. Зуннун, А. Байтурсунов, Е. Смаров, Б. Оулив, А. Байсеитов, Семенова, Бектош, Жабборий, Негматулло, Айний, Ваҳоб Мурод, Тўрахон Раҳмонберди, Хайрулла Алибой, Мамад Амин Аваз, Маннофзода, Р. Ҳошим, Нисор Муҳаммад, Пирмуҳаммадзода, Бузургзода совпадает с периодом бурной дискуссии по теме язык, правописание, терминология, арабский язык.

В трудах Ш. Мажитаевой (казах) [6], Т.Вахобова (таджик) [3], М.Курбановой, Ш. Бобомуродовой, Т.Тогаева (узбек) [2, 9] и других языковедов исследуется литературный язык 20-30х годов ХХ века, его особенности и проблемы в социолингвистическом аспекте. Несмотря на то, что в узбекском языкознание исследовано деятельность некоторых языковедов этого периода, изучены взгляды по проблеме язык и правописание, есть вопросы и задачи, которые ждут своего ответа. В частности, создание первых учебников является одним из актуальных и интересных проблем на сегодняшний взгляд. Одним из свойственных особенностей языкознания этого периода является то, что в результате сильного влияния русских тюркологов началось появление первых учебников по грамматике, орфографии, правописанию.

В 70х годах ХХ века проводятся научные исследования посвященные изучению истории узбекского языка. Таким

152

образом, положительно оценены первые попытки языковедов Г. Каримова, С. Аширбоева, Л. Чичулина по созданию грамматики узбекского языка. В частности, С. Аширбоев изучив произведения, в которых излагается грамматическое строение (грамматическая структура) узбекского языка, подчеркивает что, в трудах русских тюркологов, возникших в результате практических потребностей, излагаются множество теоритические точки взгляды, объясняющие языковые процессы. [1]

Нужно отметить, что труды русских языковедов [1, 11] как Е.Д.Поливанова, К.К.Юдахина, И.И.Зарубина, П.Е.Кузнецова, А.К.Боровкова, А.Н.Кононова, А.М. Щчербы, В.В.Решетова по грамматике узбекского языка имеют большое значение в развитие узбекского языкознания в качестве науки. Также в формирование грамматики узбекского языка вложили большой вклад местные языковеды Фитрат, Элбек, А.Зохири, Г.О.Юнусов, Мунаввар Кори, Ш.Зуннун, К.Рамазан.

Ряд исследований проведенных в последние годы показывают, что создание грамматики узбекского языка фактически начинается в 20-30х годов ХХ века. В ряду с русскими тюркологами, первыми исследователями этого процесса, местные языковеды тоже были активными участниками этой деятельности. Первые произведения узбекских языковедов по грамматике узбекского языка были в виде учебников и пособий. В них излагаются первые взгляды о свойствах языка. К.Кадиров в своей кандидатской диссертации эти труды оценивает как, произведения, созданные на основе грамматической системы русского и арабских языков. Но при этом, подчеркивает, что эта литература является корнем узбекского языкознания. [4]

В источниках труды, опубликованные со стороны «Чигатай гурунги» «Пути договора» (Битим йўллари), «Правописание» (Имло) А.Зохири, «Способы письма» (Ёзув йўллари) Элбека, «Один опыт о правилах узбекского языка» (Ўзбек тили қоидалари тўғрисида илк тажриба / Сарф ва нахв) Фитрата, «Правила узбекского языка» (Ўзбек тили қоидалари) Ш.Зуннуна, «Преподавание узбекского языка» (Ўзбекча тил

153

сабоқлиғи) под соавторством Мунаввара Кори, Ш.Зуннуна и К.Рамазана пересчитываются как литература по языкознанию. Но произведения «Пути договора» (Битим йўллари), «Правописание» (Имло), «Способы письма» (Ёзув йўллари) посвящены вопросу правописания, поэтому не признаются как пособия по грамматики узбекского языка.

В статье Ш.Рахими написанной в 1923 году под названием «Возьмём язык под одно правило» (Тилни бир қоида остига олайлик), рассуждая о «Сарфи» и «Нахви» узбекского языка, пишет о том, что хотя в заседание проведенной в начале 1921 года на тему «Язык-правописание» (тил-имло) и в заседание персонала народного образования реализованной в марте 1922 года эта проблема ставится на повестку дня, этот вопрос не был решен. Потому что, мысли членов комиссии были направлены только вопросу правописания. А в 1923 году совет создаёт комиссию из нескольких членов и поручает ему создание «Сарфа» и «Нахва». В связи с этим в статье Ш.Рахими утверждает что, он сам из первых взялся за это дело. [7] Хотя, «Сарфи» Ш. Рахими не была опечатана, эта статья даёт возможность сделать вывод, что до 1923 года не была написана книга по грамматики узбекского языка.

В 1925 году Н. Хаким как языковед, ещё в 1922 году написавший сарф узбекского языка, критикуя произведение Фитрата «Один опыт о правилах узбекского языка» (Ўзбек тили қоидалари тўғрисида илк тажриба / Сарф ва нахв) публикует ряд статей. [12] И Фитрат публикует ряд статьей под таким же названием. В них Фитрат пишет, что «Сарфи» написанная в 1992 со стороны Н.Хакима не была опубликована, а своё произведение считает одной практической деятельностью в создание правил узбекского языка. Ещё в статье говорится, что рукопись «Сарфа» Н.Хакима написанная в 1922 году была предоставлена Фитрату для редактирования, и она должна была опечататься под его редакцией. Но за то, что в ней было много ошибок, Фитрат не согласился на публикацию этой книги.

Значит, попытки создания произведения по грамматике языка начались уже с 20х годов ХХ века.

154

В большой части имеющихся источников «Один опыт о правилах узбекского языка» (Ўзбек тили қоидалари тўғрисида илк тажриба / Сарф ва нахв) признаётся как первое произведение по грамматики узбекского языка. Эта книга написана в 1923 году и несколько раз была опубликована с 1925 года по 1930 год.

В процессе исследования, рассматривая научную литературу, кандидатские и докторские диссертации, материалы, имеющиеся в фондах библиотек, некоторые статьи, а также в процессе ознакомления с вышеуказанными учебниками и пособиями можно увидеть, что учебник по грамматики узбекского языка «Преподавание узбекского языка» (Ўзбекча тил сабоқлиғи) был опечатан раньше чем «Один опыт о правилах узбекского языка» (Ўзбек тили қоидалари тўғрисида илк тажриба / Сарф ва нахв) Фитрата.

К. Кадыров в своей кандидатской диссертации воспользовался пособиями, созданными в 20-е годы, чтобы изучить описание морфологических процессов. [4]

При анализе морфологической системы сопоставляет между собой произведения «Преподавание узбекского языка» (Ўзбекча тил сабоқлиғи) и «Один опыт о правилах узбекского языка» (Ўзбек тили қоидалари тўғрисида илк тажриба / Сарф ва нахв). Значит, оба произведения имеют одинаковое значение в изучение грамматики узбекского языка. В научны литературах дата публикации «Преподавание узбекского языка» (Ўзбекча тил сабоқлиғи) указывается, как 1926 год. Причиной этому является то, что в фондах библиотек сохранились только публикации 1926 года этого учебника.

В книги знаменитого ученого С. Ахмада «Не исполнившиеся мечты К.Рамазана» говорится, что первые три варианта этой книги напечатаны в 1925 году, а четвертый вариант опубликован в 1926 году под редакцией К.Рамазана. Также в книги утверждается, что К.Рамазан даётся как первый автор учебника «Преподавание узбекского языка» (Ўзбекча тил сабоқлиғи). [8]

В картотеках Республиканских библиотек можно встретить варианты учебника напечатанные в 1924 году.

155

Учёный историк И. Й. Турсунов в своей докторской диссертации пишет, что 1919 году Г. О. Юнусов и К. Рамазан в соавторстве написали учебник «Родной язык» (морфология) и в этом же году был написан учебник «Преподавание узбекского языка» (Ўзбекча тил сабоқлиғи) под соавторством Мунаввара Кори, Ш. Зуннуна, К. Рамазана. Эта книга была опубликована в 1923 году. [10] Сведения о том, что автором учебника является К.Рамазан, что в первой части книги имя К. Рамазана поставлено на первое место указывает на то, что это произведение было опубликовано несколько раз. И дата создания этой книги не 1926 год, а несколько лет раньше. При разговоре с И.Й.Турсуновым Ш.Зуннун говорит: «Разделы книги, как «Состав слова», «Морфология», «Произношение звуков» написаны со стороны Каюмжана. [10] А также все публикации 1926 года напечатаны под редакцией К.Рамазана. [5]

С 1926 года эта книга, которая служит корнем узбекского языкознания, выходит из пользования. Трагическая учесть произведения повторяется и в судьбе автора.

Нужно отметить, что произведение «Преподавание узбекского языка» (Ўзбекча тил сабоқлиғи) и автор, который активно участвовал в его создание К. Рамазан, имеют своё неповторимое место в развитие узбекского языкознания как наука.

Литература1. Аширбоев С. Ўзбек тили грамматик қурилишининг

ўрганилиш тарихидан(1875-1917 йиллар рус туркологлари асарлари асосида). Филол.ф.н. дисс. –Тошкент, 1975 й. Б.146.

2. Бобомуродова Ш. Ўзбек тилшунослиги ривожида Элбекнинг роли. Фил. фан. ном. дисс. –Т., 2002. Б.14.

3. Вахабов Т. Социолингвистические аспекты развития таджикского литературного языка(20-30х годов ХХ века) Автореферат доктора филологических наук. – Душанбе, 2006.

156

4. Кадиров К. А. Ўзбек тили морфологик тизимининг ўрганилиш тарихидан (20-йиллар ўзбек тилшунослиги материаллари асосида) Ф.Ф.н. дисс. –Тошкент,2007.

5. Коллектив. Ўзбекча тил сабоқлиғи. Туркдавнашр. 1926. Б.120.

6. Мажитаева Ш. Социально-лингвистическая характеристика казахского литературного языка 20-30х годов ХХ века (по материалу периодической печати). Автореферат кандидата филологических наук. – Алма-Ата, 1992.

7. Раҳимий Ш. Тилимизни бир қоида остига олайлик.// “Туркистон”, 1923 йил 5 январь. №45. 2-бет.

8. С.Ахмад. Қаюм рамазоннинг ушалмаган орзулари. –Тошкент: Алишер Навоий номидаги миллий кутубхонаси нашриёти. 2005. Б.14.

9. Тоғаев Т. Ашурали Зоҳирий ва унинг тилшунослик мероси. Фил. фан. ном. дисс. –Т., 2004

10.Турсунов И. Й. Ўзбекистон маорифчиларининг истиқлол йўлидаги кураши тарихидан (1917-1930). Т.ф.доктори. дисс. –Тошкент, 1994. Б.165-167.

11. Чичулина Л. Из истории изучения узбекского язқкознания(по трудам русских туркологов 1917-1974 гг). Автореферат канд.филол.наук. –Ташкент, 1975.

12. Ҳаким Неъмат. Ўзбек тили сарфи тўғрисида.//”Қизил ўзбекистон”, 1925 йил.№120, 122, 124.

157

СОДЕРЖАНИЕ

СЕКЦИЯ 1. Литература народов стран зарубежья

А. А. АбдурахмоновПРОТИВОПОЛОЖНОСТЬ СВЕТА И ТЬМЫ КАК ОСНОВА В ВЫЯВЛЕНИИ ХУДОЖЕСТВЕННОГО ЗАМЫСЛА………...3

СЕКЦИЯ 2. Фольклористика

Е. В. КоряковаАНГЛО-ШОТЛАНСКИЕ НАРОДНЫЕ БАЛЛАДЫ КАК ФЕНОМЕН НАЦИОНАЛЬНОГО НАСЛЕДИЯ…………10

СЕКЦИЯ 3. Журналистика

И. А. Васильева, А. А. ЧеркашинаПРОБЛЕМНО-ТЕМАТИЧЕСКОЕ СОДЕРЖАНИЕ КОЛОНОК «EDITORIALS» И «OP-ED CONTRIBUTORS» В ИНТЕРНЕТ-ВЕРСИИ ГАЗЕТЫ «НЬЮ-ЙОРК ТАЙМС»: СРАВНИТЕЛЬНЫЙ АНАЛИЗ…………………………….……14

С. Р. СулаймановаНЕКОТОРЫЕ АСПЕКТЫ ФОТОИЛЛЮСТРИРОВАНИЯПЕЧАТНЫХ СМИ УЗБЕКИСТАНА…………………….……..17

158

В. В. Щур, Т. Л. Ревякина АНТОНИМЫ КАК СРЕДСТВО СОЗДАНИЯ ЭКСПРЕССИВНОСТИ ГАЗЕТНЫХ ЗАГОЛОВКОВ…………24

СЕКЦИЯ 3. Русский язык

К. А. Власова«БЕЛОЧКА» КАК ЗНАК КУЛЬТУРЫ В НАИМЕНОВАНИЯХ КОНДИТЕРСКИХ ИЗДЕЛИЙ………29

Т. В. ВозбраннаяРЕАЛИЗАЦИЯ ОБЩЕГО ПРИНЦИПА СОКРАЩЕННОСТИ В СОВРЕМЕННОМ РУССКОМ ЯЗЫКЕ…………………….…33

Н. И. НатароваЭКСПРЕССИВНО-СТИЛИСТИЧЕСКИЕ ФУНКЦИИ ВСТАВНЫХ КОНСТРУКЦИЙ В СБОРНИКЕ Д. РУБИНОЙ «ГЛАДЬ ОЗЕРА В ПАСМУРНОЙ МГЛЕ»…………………….39

И. Г. РодионоваАНАЛИТИЗМ АДЪЕКТИВИРОВАННЫХ СТРАДАТЕЛЬНЫХ ПРИЧАСТИЙ В РУССКОМ ЯЗЫКЕ……44

Л. В. СамойленкоОТРАЖЕНИЕ ЯЗЫКОВОЙ КАРТИНЫ МИРА В РЕЧИ ВЬЕТНАМСКИХ СТУДЕНТОВ (ИЗ ОПЫТА РАБОТЫ)……..48

СЕКЦИЯ 4. Германские языки

О. Е. БилинскаяСУЩЕСТВИТЕЛЬНЫЕ С РОМАНСКИМИ СУФФИКСАМИ И ОДНОКОРЕННЫМ ПРИЧАСТИЕМ

159

В СЛОВООБРАЗОВАТЕЛЬНЫХ ГНЕЗДАХ ОТ ЗАИМСТВОВАННОГО ГЛАГОЛАВ ИСТОРИИ АНГЛИЙСКОГО ЯЗЫКА………………………..55

Л. О. СараевЛЕКСИКА «ОРУДИЯ И ИНСТРУМЕНТЫ» КАК СРЕДСТВО ОБОЗНАЧЕНИЯ ДЕВИАНТНОГО ПОВЕДЕНИЯ В НЕМЕЦКОМ ЯЗЫКЕ………………………………………….67

Т. Р. Ходжаян ТИПОЛОГИЧЕСКИЕ ХАРАКТЕРИСТИКИ МЕЖДОМЕТИЙ В НЕМЕЦКОМ ЯЗЫКЕ И ИХ КЛАССИФИКАЦИЯ…………71 Н. В. ЧугуноваИННОВАЦИИ В ПРЕПОДАВАНИИ ИНОСТРАННОГО ЯЗЫКА……………………………………..81

СЕКЦИЯ 5. Романские языки

Н. О. ЛипатоваОСОБЕННОСТИ АРГУМЕНТАТИВНОГО ДИСКУРСА В УЧЕБНОЙ СИТУАЦИИ………………………………………85

СЕКЦИЯ 6. Теория языка

Р. В. АгаджанянСТИЛИСТИЧЕСКИЕ ПРИЕМЫ ЭСТЕТИЧЕСКОГО ВОЗДЕЙСТВИЯ В ТЕКСТАХ «НАСЫЩЕННОГО» СУГГЕСТИВНОГО СОДЕРЖАНИЯ НА МАТЕРИАЛЕ РОМАНА АГАТЫ КРИСТИ «УБИЙСТВО РОДЖЕРА АКРОЙДА»……………………………….…………93

160

А. Н. БулдыгероваДИСКУРС СЛОГАНА КАК СПЕЦИФИЧЕСКАЯ ДИСКУРСИВНАЯ ФОРМАЦИЯ………………………………108

Ю. И. Латфулина, Я. Н. КазанцеваЭТИКА В ТЕКСТАХ АНГЛОЯЗЫЧНОЙ ТЕЛЕВИЗИОННОЙ РЕКЛАМЫ………………………………115

СЕКЦИЯ 7. Сравнительно-историческое, типологическое и сопоставительное     языкознание    

С. М. Магомедова ТИПЫ ЛАКУНИЗИРОВАННЫХ ЕДИНИЦ……………….…122

С. И. Терехова ПОЛИПАРАДИГМАЛЬНОЕ ИЗУЧЕНИЕ ФУНКЦИОНАЛЬНО-СЕМАНТИЧЕСКИХ ПОЛЕЙ ДЕЙКСИСА: СТРУКТУРА И ХАРАКТЕРИСТИКИ (НА МАТЕРИАЛЕ РУССКОГО, УКРАИНСКОГО И АНГЛИЙСКОГО ЯЗЫКОВ)…………………………………132

Н. Ю. ЧайниковаЭВОЛЮЦИЯ КОГНИТИВНОЙ ТЕОРИИ МЕТАФОРЫ……138

СЕКЦИЯ 8. Языки народов зарубежных стран Европы, Азии, Африки, аборигенов Америки и     Австралии

Н. И. АбдурахмановаДЕЯТЕЛЬНОСТЬ ПЕРВЫХ УЗБЕКСКИХ ЯЗЫКОВЕДОВ 20-30Х ГОДОВ ХХ ВЕКА……………………151

161

162