Мастер своего дела (3 рассказа для ознакомления)

Кимберлит

Мастер своего дела

Сборник фантастических рассказов

Москва«Фантаверсум»

2013

2-е издание

УДК 821.161.1-822ББК 84 (2Рос=Рус) 6-445 М32

УДК 821.161.1-822ББК 84 (2Рос=Рус) 6-445

Мастер своего дела : сборник рассказов / сост. А. Петров; илл. А. Павленко; дизайн серии А. Павленко. — М. : Фантаверсум, 2013. — 328 с. — (Кимберлит).ISBN 978-5-905360-28-2

Говорят, в наше время не может быть второго Леонардо да Вин-чи, Михаила Ломоносова или Бенджамина Франклина — «человека универсального», постигшего все науки, искусства и ремесла. XX век расставил людей у конвейера. XXI век стал веком Интернета, и объ-ём существующей информации теперь удваивается каждые полтора года. Мир усложняется все больше и больше.

Говорят — наступила эпоха узких специалистов, мастеров свое-го, одного-единственного дела…

Но кто он — этот мастер? Ответ ищите на страницах нашего сборника.

ISBN 978-5-905360-28-2

© ООО «Фантаверсум», 2012© Павленко А., иллюстрации, 2012

Кимберлит

Серия основана в 2013 г.

М32

3

Город мастеров(вместо предисловия)

В вышедшей больше полувека назад детской книжке Святосла-ва Сахарнова «Гак и Буртик в стране бездельников» описана Страна Семи Городов. В каждом городе живут мастера — веселые, сильные люди, занятые делом. Кузнецы куют что-то железное, плотники ко-лотят что-то деревянное. То есть мастер — это тот, кто своими рука-ми мастерит нечто весомое, грубое, зримое.

И вот в наши дни выходит тематический сборник «Мастер свое-го дела». Удивительно, но за все годы такой антологии у нас не было. Собирались сборники о кошках и собаках, о вампирах и пиве. И вот, наконец, сборник о людях труда.

Что же изменилось в наших представлениях за эти годы?Прежде всего, фантасты прекратили ковать что-то железное.

Среди героев этой книги — врачи, воспитатели, редакторы, биологи, журналисты, даже фокусники… Одни действительно умеют рабо-тать, другие только числятся мастерами, а на самом деле — холодные сапожники. Есть и такие мастера, что глаза бы на них не глядели; хочется, чтобы такие специалисты вместе со своим мастерством ни-когда не имели отношения к нашей жизни. То есть вопрос о мастер-стве сегодня понимается значительно шире, чем полвека назад.

Но вот что интересно. Те немногие рассказы, герои которых держат в руках обычные инструменты — отвертки, стамески и по-добные им предметы, — всякий, даже неискушенный читатель отне-сет к категории антиутопий. Современный мастер ничего железного не кует. Оно и понятно, наступает пора информационных техноло-гий, мысль, слово, знание значат теперь больше, чем руки.

Очень хотелось бы почитать, о чем станут писать авторы сле-дующего сборника о мастерах, который выйдет лет через пятьдесят.

Иные из авторов этой книги хорошо знакомы читателю, для некоторых это первая книжная публикация. Процент авторов на-

4

чинающих очень велик, что нехарактерно для антологий, состави-тели которых предпочитают делать ставку на проверенные имена. Уровень авторов, конечно, различен, но пустых рассказов, текстов ни о чем здесь нет. Каждый любитель фантастики найдет в книге про-изведения, которые не оставят его равнодушным. Так что не бойтесь незнакомых имен; в прежние годы подмастерье не мог стать масте-ром, пока не создаст шедевр, произведение, которое докажет всему цеху, что перед ними подлинный мастер. На вкус и цвет товарищей нет, но мне кажется, что парочка шедевров здесь имеется, а молодые авторы, в отличие от стариков, определяют, какая фантастика будет у нас завтра.

Обычно сочинители предисловий после краткого вступления начинают пересказывать те рассказы, которые понравились им больше прочих. Меня, как читателя, подобное поведение всегда раз-дражало, поэтому здесь не будет ни пересказов, ни анализа еще не прочитанного. Читателю придется проводить эту работу самому. Но ведь это самая замечательная работа на свете, а читатель, я верю, на-стоящий мастер своего дела и сумеет разобраться в прочитанном без подсказки.

Приятного чтения!

Святослав Логинов

35

Владимир Аренев

Хорошие новости

9:05

…Маргоша, свинья хитрая, взяла и ушла в конкурирующую фир-му, с утра Большому Боссу заявление на стол — и привет, имела я вас всех в виду. Неустойка? — ей новый работодатель проплатит, х-ха!

Арутюнов слушал и мрачнел. Он уже догадывался, чем это гро-зит лично ему. А БоБо всё раздувал ноздри, брызгал слюной и демон-стрировал завидное знание непечатной лексики; «летучка» внимала с каменными лицами, даже Маркьялов не решался на свои вечные хиханьки.

— В общем, так, — сказал БоБо, в очередной раз помянув всех родственников Маргоши до сто первого колена включительно. — Кому-то придется пока поработать мальчиком, который прикроет задом эту плотину. — Босс любил цитировать великих и приводить примеры из мировой истории, но часто путал детали. — Задом, а не пальцем, потому что геморроя здесь будет по самое не балуйся. Кто у нас известен своим позитивным мышлением? Борисыч, ты как, возь-мешься?

— У меня башка под это дело не заточена, — угрюмо сказал Арутюнов. — Ничего я не нарою, даже на вечерний выпуск, а если ежедневно — вообще труба. Только Маргоша умела делать из пшика конфетку. И потом, Босс, у меня на сегодня репортаж с корриды, уже и анонсировали.

— На корриду пошлем Маркьялова с практикантом, снимут с верхов и с середины, Маркьялов добавит здорового цинизма, прак-тикант… как бишь его?.. ладно, не важно, в общем, с практиканта — свежесть ощущений, получится что надо. А ты займешься хороши-ми новостями.

— Так башка же…

36


— В полчаса тебе ее перепрограммируют, не ной. Ведомым возь-мешь Спицина. Отработаешь неделю — поговорим о твоем спец-проекте, ага?

— «Муху»…— Какую Спицин захочет, такую и берите, скажешь, мое личное

распоряжение. Давайте, хлопцы, дуйте на всех парах в «перековоч-ную», а потом беритесь за дело. С вас минимум два материала, по-тому что, учтите, кроме корриды у нас сегодня пойдет катастрофа нефтяного танкера и по мелочи что-нибудь. А удоды со своими гре-баными «весами»…

Дальше можно было не слушать — известная песня, БоБо ее поет при каждом удобном случае, и правильно поет. Полтора столетия писатели-фантасты медитировали на тему контакта с пришельца-ми, а когда дошло до дела, всё оказалось по-другому. Может, кто-то и о таком варианте писал, да только…

Ну вот, например, эти их суперпродвинутые технологии, ко-торыми uddod’ы одарили землян. Зачем? Зачем дарить летающее «блюдце» и в то же время категорически запрещать любые косми-ческие исследования, даже выход на орбиту? И главное, выбора-то людям не оставили, бесплатный сыр вручили, а дальше…

А дальше — изволь расплачиваться!Ладно бы требовали выдать им энергоресурсы или право демон-

тировать и вывезти на свою удодскую планету пирамиду Хеопса —

Владимир Аренев. Хорошие новости

37

Арутюнов бы еще понял. Даже с космосом ясно, у них может быть тысяча и одна причина не выпускать туда людей.

Но «принцип весов»!.. «Средства массовой информации землян излишне наполнены сообщениями о катастрофах, взрывах, терро-ристических актах и тому подобном. Чтобы уравновесить поток от-рицательной энергии, транслируемой человечеству, каждому СМИ надлежит в равных пропорциях подавать плохие и хорошие новости. В противном случае означенное СМИ будет закрыто или передано другому владельцу — если тот, в свою очередь, докажет, что способен выполнять упомянутое условие, то есть соблюдать «принцип весов».

Сперва идея показалась неплохой, по меньшей мере оригиналь-ной. Рейтинги, как ни странно, повысились; опросы свидетельство-вали: есть люди, которые с удовольствием смотрят репортажи об успехах доярки Зэ, нацедившей за день столько-то бидонов молока. А другие с еще большим упоением ждут сообщений о бедах, обру-шившихся где-то на кого-то (но не на них! слава богу, не на них!!!).

Однако первая волна эйфории очень быстро прошла.Тогда-то Антуан Лекуантре и написал свою знаменитую «Ру-

тинную радость».

9:31

«Муху» Спицин взял самую скоростную и маневренную, он дав-но мечтал на ней полетать.

— Только давай без крутых виражей, — попросил Арутюнов, пристегиваясь. — Учти, я сегодня плотно позавтракал.

Спицин неразборчиво буркнул, колдуя над пультом управле-ния. В двух выпуклых полусферах-«глазах» весь мегаполис виден был как на ладони — причем ладони изрядно выпачканной, утыканной острыми блестящими иглами небоскребов. Редакция «Вестей» зани-мала один такой в самом центре города, отсюда до «перековочной» было десять минут лёта.

Судя по тому, какой темп взял Спицин, он намеревался долететь за три.

— Не шустри, — снова попросил Арутюнов. — Времени еще на-валом, успеем. Расскажи лучше, откуда Маргоша брала сюжеты?

38


Спицин криво усмехнулся, его отражение в стеклянном «глазу» казалось вытянутым, искаженным. Из-за этого Спицин выглядел так, будто вот-вот взорвется или разобьется на мелкие осколки.

— Знал бы, откуда брала, думаешь, работал бы до сих пор ведо-мым? Да еще у такого жлоба, как наш БоБо?

— Подожди, но ты же летал с ней вместе.— И что? Она командовала, я вел машину. — Спицин досадливо

дернул плечом. — Маргоша всегда знала, когда что случится.— Заранее готовилась?— Иногда — да. А иногда бывало: летим в одно место, она вдруг:

«Всё, разворачиваемся и давай туда-то» — в совсем противополож-ную сторону. Прилетаем — и попадаем на свежий случай, с пылу с жару. О котором, заметь, никто заранее знать не мог даже час на-зад!

— Где она живет?— На Коперника, бывшей Космонавтов. А что?— Ничего, — покачал головой Арутюнов. — Это, кажется, где-то

в пригороде?Он включил на своем индивидуальном видеофоне (по сути —

мини-компьютере) карту города и ввел в поисковую строку назва-ние улицы. «Инди-вид» показал соответствующую схему — да, почти в пригороде. Далековато.

«Ну, там видно будет…»— «Перековочная», — сообщил Спицин, сажая «муху» на лет-

ную площадку. — Иди, я подожду.Арутюнов выключил «инди-вид» и попросил ведомого прогля-

деть текущие новости, может, что интересное попадется. Хотя знал, конечно: ничего толкового там не будет, на любой случай, хотя бы мельком засветившийся в СМИ, слетятся журналисты из всех деше-вых изданий; им со Спициным там делать нечего.

Им, кровь из носу, нужен эксклюзив. И так рейтинги ни к черту…

«…Рейтинг, — писал в «Рутинной радости» Лекуантре, — держит нас всех в заложниках. Не только журналистов, но и тех, кто на-ходится по ту сторону экрана. Идеальная ситуация для владель-цев телеканала: зритель, включивший телевизор, уже не может отойти от экрана. Если для этого понадобится новая модель, ко-торая будет не только транслировать передачи, но и производить попкорн с кока-колой, не сомневайтесь, — ее изобретут.


39

Однако пока у всех нас есть более насущные проблемы, и свя-заны они с теми нововведениями, которые появились на ТВ после вмешательства удодов. Раньше внимание зрителя привлекали только пресловутыми тремя «С»: сексом, смертью и сенсацией. (Каналы, где с утра до ночи демонстрировали аквариумных рыбок, не в счет.) Теперь в игру вступили так называемые хорошие но-вости, которые мы, следует в этом признаться, не умеем ни сфор-мулировать, ни правильно подать зрителю. А тот, в свою очередь, разучился их потреблять.

Кое-кто может подумать, что это проблема только журна-листов. Они должны удерживать потребителей своей продукции у экрана, но те вовсе не обязаны «съедать» всё. Нет и еще раз нет! Зритель уже вовлечен в этот процесс — вовлечен теми самыми СМИ, которым на роду написано вести за него бесконечную борьбу: с такими же СМИ, а также с книгами, театром, кино и проч. По сути, борьба эта давно уже проиграна остальными участниками, теперь ТВ борется с самим собой — так змея пожирает свой хвост. Порог восприимчивости обывателей постепенно понижается: то, что раньше становилось предметом недельных обсуждений, те-перь кажется вполне рутинным делом: ну взорвали дом, ну нале-тел тайфун, ну еще одна автокатастрофа…

Мы разучились удивляться, ужасаться, а вскоре разучимся и ра-доваться.

Чтобы привлечь внимание зрителя, СМИ вступили в своеобраз-ную гонку вооружений: каждый старается показать более крова-вую трагедию, более масштабное бедствие.

И вот теперь — «хорошие новости» и «принцип весов».Некоторые социологи утверждают, что введение этого прин-

ципа оздоровит общество. Результаты, что мы наблюдаем уже сейчас, вроде бы говорят о том же: значительно снизился уровень самоубийств, повышается из года в год коэффициент альтруизма, выведенный Бармакиным и Дихно.

Однако путь, навязанный нам, — это путь в ад. Не в тот, средневековый, с чертями и сковородками. Мы своими руками обу-страиваем ад здесь, на земле, — хотя многим и многим он долгое время будет казаться раем.

В этом, собственно, и заключается одно из адовых свойств…»

40


9:40

— Господин Арутюнов? — уточнил безликий голос у него над го-ловой. — Евгений Борисович?

— Я.— Будьте добры, подождите. Мастер освободится через пять ми-

нут.Приемная «перековочной» выглядела обычно: небольшая ком-

ната с минимумом мебели. У стен — мягкие кресла и журнальные столики, на стенах — картины. Арутюнов уже бывал здесь, но, как и тогда, смотрел на все с живейшим интересом, пытаясь отыскать, подметить черты неотсюдошности… ну хоть чего, хотя бы картин… или столиков… или дверной ручки…

Искал и, как в прошлый раз, не находил. Всё было абсолютно земным, эти картины (ваза с астрами; пейзаж: саванна, львы, пара слонов; портрет молодой женщины в белом) мог нарисовать любой не самый талантливый художник с Земли. А мебель наверняка изго-товили на местном заводе, даже не по спецзаказу — типовой набор для небедного офиса. Журналы на столиках — тем более здешние.

Кроме того, весь персонал «перековочной», точнее, все, кто не-посредственно встречался с клиентами, — тоже были людьми. Ни-кто и никогда не видел удодов, а сами они никак не объясняли свое нежелание показываться на глаза землянам. Еще одна данность, с которой поневоле приходилось мириться, когда в действие вступали аргументы сильнейшего. Одно время даже ходили слухи о том, что удодов не существует, их придумали спецслужбы, чтобы провести над человечеством некий эксперимент и допустить широкие массы к использованию секретных разработок этих самых служб.

Арутюнов, конечно, в такую чушь не верил. Ни одной земной спецслужбе не по силам было изобрести столько всего; ладно, мо-жет, изобрести и по силам, а вот полностью устранить неполадки и сбои… — не-ет, это точно было делом не человеческих рук!

Вот почему он в свое время согласился на вживление сенсор-читчика. Это медицина местного разлива стопроцентно ничего не гарантировала, разве только летальный исход, а звездные хирурги все делали по высшему разряду. И что удивительно, за деньги, за евро или «у.е.» — как удобней заказчику. Вот куда они потом их де-вают? Оплачивают труд мастеров, которым всей работы — уложить


41

клиента на кушетку, надеть на него шлем-хирург, а дальше стой да жди, пока красная лампочка не погаснет, зеленая не загорится; тогда шлем можно снимать: операция закончена.

«Ну, — подумал Арутюнов рассеянно, — еще, наверное, за элек-тричество платят. И за аренду помещения».

Так или иначе, а многочисленные офисы удодов, где предлага-лись самые разные услуги, плоды их продвинутой технологии, люди посещали часто. Арутюнов про это даже репортаж делал: кто, за-чем, как относится к инопланетянам (к «нашим гостям», иноплане-тянами их почему-то старались не называть). Он тогда еще не был сенсор-журналистом, всего лишь обычным корреспондентом. И тем репортажем пытался решить для себя вопрос: соглашаться на опе-рацию? нет?

Он боялся. Когда в твоем черепе высверливают отверстие до мозга, какими бы ни были гарантии… ну в самом деле, если что-нибудь не заладится — куда пойдешь с этими гарантиями? Вообще сможешь ли после операции ходить и членораздельно говорить?..

Но Витальку нужно было устраивать в детский сад, Людмила настаивала на самом лучшем, Арутюнов соглашался с ней, но… «Са-мый лучший мы не потянем». — «Надо что-нибудь придумать. Это же и твой сын». — «Люд!..» — «Ну я не знаю, поищи канал, где платят больше. Мне вон Наталья наша обещает прибавку к зарплате через пару месяцев. Как-нибудь справимся…»

А спустя неделю шефиня (Арутюнов тогда еще не работал на БоБо) предложила лечь на операцию, стать сенсор-журналистом.

В те годы никто не был уверен, что операция безвредная. Удо-ды давали гарантии, но — смотри выше. И Арутюнов размышлял и собирался с духом — долго, мучительно, хотя позже понял: всё давно было решено, и он подсознательно об этом знал.

Когда Лекуантре в «Рутинной радости» написал о пониженном пороге восприимчивости у зрителей, он не упомянул об одной «ма-ленькой» детали: у журналистов этот порог занижен значительно больше, чем у тех, кто находится по другую сторону экрана…

В какой-то момент Арутюнов поймал себя на том, что изменил-ся: стал легче срываться, любой пустяк вызывал у него раздражение; очередной пожар или катастрофу он воспринимал как некий ин-формационный повод — и не более того. Его жизнь оказалась насы-щена до предела, рутина диктовала свои законы, и нужно было либо

42


принять их, либо навсегда выйти из игры. Это как в бурном речном потоке: плыви по течению, а если решишь идти вспять — собьет с ног, ударит о камни, захлебнешься, утонешь…

Он успокаивал себя тем, что ничего страшного в этом нет. Все вокруг живут именно так, это нормально. Подсиживать коллегу-конкурента — нормально. Сгустить краски и сделать яркий мате-риал (пусть и оскорбляющий чувства родственников пострадав-ших) — нормально. Родителям на праздники посылать открытки электронной почтой — нормально (и очень удобно: на сайте про-граммируешь всё на годы вперед, и даже если потом забудешь… или, как у Арутюнова, со временем будут полные завалы, — поздравление всегда придет вовремя).

Пару-тройку раз изменить жене? — тоже нормально, все так де-лают. Людмилу он, конечно, любил — не «по-прежнему», а так, как любит большинство проживших в браке не год и не два: уже без вос-торга обожания, чуть более рутинно, что ли. Обычная жизнь, обыч-ные хлопоты, маленькие повседневные радости. Многие мечтают о таком.

Когда-то Арутюнов хотел добиться признания, успеха — не обычного, а особого. Так, чтобы золотыми буквами в скрижалях истории человечества оттиснуть собственное имя.

Тоже, кстати, обычные мечты, которые, как правило, с годами тускнеют, а потом и вовсе истаивают. У него хватило ума понять: ни один журавль, даже самый мелкий, в ладони не поместится. Лучше уж откармливать свою, персональную синицу — откармливать, леле-ять, делать максимально похожей на журавля.

«Для чего живем? В чем смысл бытия?» — оставьте эти вопросы для философов-дармоедов. Арутюнов жил от вершины к вершине… ну хорошо, от ступени к ступени, но шагал только вверх. Стать жур-налистом. Стать востребованным журналистом. Известным. Хоро-шо оплачиваемым. Перейти на более престижный канал. Пробить свой авторский проект. Стать — черт возьми, встать! — еще на одну ступеньку выше.

Перебирают ногами все, поднимаются вверх — единицы. И по-рой, как в случае с «хорошими новостями», ты делаешь шаг назад, чтобы потом перепрыгнуть сразу через несколько ступенек. Он за-менит Маргошу, а БоБо запустит его проект.


43

Если только Арутюнов вытянет «хорошие новости». А для этого надо сперва «перековаться», а затем…

Ну, там видно будет.

9:47

— Ложитесь на кушетку, Евгений Борисович.В прошлый раз его обслуживал другой мастер — чуть полно-

ватый, с неровной проталиной лысины на макушке. Мастер потел, нервничал, старался этого не показывать. Арутюнов нервничал не меньше, но вместе с тем испытывал некое предощущение взлета, шага даже не вперед — в сторону. Кажется, впервые в жизни он ри-сковал так дерзко — и при этом не знал, что его ждет в случае успе-ха. Сенсор-журналистика тогда еще только входила в моду, и вы-сказывались серьезные опасения в ее жизнеспособности, дескать, массовый зритель финансово не готов к новым телевизорам (по сути — уже и не телевизорам, а более сложным аппаратам, способ-ным транслировать одновременно картинку, звук, запах, вкус и так-тильные ощущения).

Нынешний мастер был помоложе, действовал уверенно: надел на Арутюнова шлем, уточнил: «Перековываем» под «хорошие ново-сти»?» — и нажал клавишу, запуская процесс.

44


Как и в прошлый раз, больно не было. Было странно. Словно правы древние мыслители, и душа человеческая способна, покидая тело, странствовать по иным мирам. Виделось Арутюнову разное, и мгновения превращались в столетия, миллионолетия, эоны: он проживал тысячи жизней, в одних был слепым, в других обладал необыкновенно острым зрением, работал дегустатором, оратором, превращался в гениального художника или любовника, писал стихи и музыку, создавал шедевры кулинарного искусства, был всеми, кем только возможно стать в мечтах и наяву.

Всякий раз он стартовал с одной и той же жизненной точки: с момента «перековки». Перебирал все возможные варианты, а по-том…

Потом останавливался на том единственном, который выбрал сам, ложась на кушетку.

Тогда, почти десять лет назад, Арутюнов стал сенсор-журналистом общего профиля. В те годы о специализации еще не задумывались, ее черед пришел позже.

Принцип работы сенсор-журналиста был прост. Погружаешься в самую пучину событий и стараешься наиболее полно прочувство-вать всё, что происходит, — прочувствовать, увидеть, услышать, вдох-нуть запах гари (или аромат нового сорта роз), ощутить на губах вкус пепла (или оригинального японского блюда). Разумеется, при этом возникают проблемы с записывающими устройствами: скажем, датчики на коже в экстремальной ситуации только мешают.

Решение, предложенное удодами, было простым и изящным: не пытаться «выловить» по отдельности ощущения вкуса, цвета, запаха, а фиксировать их там, куда они поступают, — в мозгу. Ну а потом с помощью перекодировщика транслировать аудитории. (Далеко не каждый зритель согласился бы на вживление в мозг устройств, подобных сенсор-читчику, но технологии «наших звездных гостей» позволяли решить эту проблему так, чтобы все остались довольны.)

Потом, когда большинство ТВ-каналов полностью перешли на сенсор-журналистику, когда стали появляться первые художествен-ные сенсор-фильмы, решено было уже на этапе приема и фиксации ощущений некоторые из них отсекать как лишние, мешающие все-цело распробовать восторг или ужас.

Тогда Арутюнов «перековался» второй раз, под «плохие ново-сти». («Хотя это бред сивого удода, — язвил БоБо. — Не бывает плохих


45

или хороших новостей, есть просто новости, и всё. То, что интересно людям, то, ради чего они готовы тратить свое время. Как по мне, это и есть хорошие новости, а все, что заставляет людей переключать ка-налы, —плохие. И точка!»)

Во второй раз все повторилось: такой же полет в никуда и ве-реница жизней-возможностей. Кое-что из увиденного во время «перековки» произошло с Арутюновым на самом деле — но он не придавал этому особого значения. Такое случается с каждым, рас-сказывали коллеги. На встрече с однокурсниками Машка Длинная говорила, что Дима Ткачук после «перековки» взял да и попытался прожить тот из увиденных вариантов, который ему больше всего по-нравился. Вроде у него получается; но Ткачук с тех пор сильно изме-нился и твердо уверен: удоды для того и поставили «перековочные», чтобы показывать людям варианты развития их судеб. Сам Ткачук никогда на встречи с однокашниками не приходил и вообще из го-рода уехал. Он всегда был со странностями.

«А может, — думает Арутюнов, лежа на кушетке, — может, взять и тоже…»

Он знает, что никогда не сделает этого, нынешняя жизнь его вполне устраивает: да, она могла быть лучше, но могла — и хуже, на-много хуже.

Просто иногда так сладко помечтать, представить себе другие варианты судьбы.

— …Операция завершена успешно. Поздравляю, Евгений Бори-сович. Теперь ваша специализация — «хорошие новости».

10:35

— Уже? — Спицин снял наушники-капельки и с хрустом потя-нулся. — Ну, куда теперь?

— Куда… В галерею на Кузнецкой, наверное; что же делать — подстрахуемся.

— Очередная выставка этого новомодного малевальщика, — по-морщился Спицин. — Видел я парочку его картин: ни мысли, ни чувств.

— Мысли и чувства — наша с тобой задача. — Арутюнов и сам понимал, что репортаж с недавно открывшейся выставки — новость

46


так себе, но даже она лучше, чем ничего. («Хотя без эксклюзива к БоБо не суйся!»)

Кузнецкая площадь славилась выставочными залами, сюда спе-шили туристы, здесь местная богема вела свои маленькие высоко-художественные войны — бескровные, но способные повергнуть в прах или вознести на местный Олимп того или иного, выражаясь по-спицински, малевальщика. Место, богатое мини-событиями, — и оттого излюбленная кормушка для журналистов второго эшелона, материалы которых идут в самом конце выпуска в рубрике «Калей-доскоп». Ну а крупные «акулы пера» здесь же добирали по мелочи «хороших новостей» для уравновешивания новостей похуже.

— Включай. — Арутюнов и сам воткнул штырек в разъем за ухом, провод надежно упрятал в волосах, надел на голову кепку с длинным козырьком. Кассета, на которую сенсор-читчик будет за-писывать (уже записывает!) все ощущения Арутюнова, находилась под кепкой, надежно зафиксированная. Ни к чему привлекать лиш-нее внимание, окружающим совсем не обязательно знать, что ты — журналист. — Ну, ни пуха, ни пера, — Арутюнов надел темные очки и пошел к галерее, над которой висел плакат: «Наконец-то! Выставка известного…» — и так далее. Каждые пару минут плакат менял цвет, буквы на нем ярко вспыхивали, начинали играть в чехарду, а затем снова выстраивались в то же самое объявление.

Арутюнов оглянулся. Спицин, как и положено, держался по-зади, чтобы снимать общие планы — в этом и заключалась задача ведомого.

Они походили по выставке — картины были аляповатыми, со-вершенно не впечатляли, и Арутюнов через силу пытался вызвать в себе хотя бы легкий интерес к этим «шедеврам». Ведомым быть проще, его эмоции при монтаже напрочь вырезают, а вот ведущий обязан восторгаться или ужасаться.

«И не путать одно с другим», — подумал Арутюнов, который сейчас готов был именно ужаснуться. Все эти серо-бурые пятна, ли-нии, кольца, квадраты мог нарисовать любой, кто способен удержать в руке кисть. При чем тут искусство?!

Нет, с такими эмоциями материал в «хорошие новости» точно не поставят! Арутюнов вышел из зала, минут пять сидел на скамей-ке и дышал по особой восточной системе — расслаблялся, приводил


47

чувства в порядок. Спицин тем временем изучал то, что выставлялось в других галереях.

Успокоившись, Арутюнов тоже сходил поглядеть на несколько инсталляций, чтобы хоть там записать на кассету позитивные эмо-ции. При монтаже их можно будет наложить поверх нужной кар-тинки, звуков и запахов.

В одном зале бородатый живописец в лихо сдвинутом набок бе-рете рисовал собственно зал и посетителей в нем. То, что уже было изображено на полотне, транслировала на огромный, во всю стену, экран камера за спиной у художника.

В другом зале вьюноша, хрупкий телом и душою, нахлобучил сенсор-шлем и рисовал картины в своем воображении. Зрители могли видеть их на мониторе: диковинные цветы, причудливые пти-цы, нагромождения кристаллов… увы, примерно раз в две минуты все это высокодуховное великолепие расплывалось, шло волнами, вместо птиц и цветов возникали совсем иные образы: обнаженные грудастые тетки мастерски ублажали молодого человека, в котором не без труда угадывался автор этих шедевров.

Еще один творец инсталлировал в изображение собственный голос: с помощью звукописца его песни становились цветными кар-тинками. Вокалистом он был неважным, что с бездушной тщатель-ностью подтверждали полотна.

— Полный отстой, — прокомментировал Спицин, когда они на-конец оставили художников в покое и сели пообедать в подземном ресторанчике неподалеку от Кузнецкой. — БоБо нас на промокашки порвет. Будем бедные.

— И поэтому, — сказал Арутюнов, допивая кофе, — сейчас мы полетим… где, ты говорил, живет Маргоша? на Коперника? Вот на Коперника и полетим.

13:28

«Муха» неслась над городом почти на предельной скорости. Спицин вывел ее на верхнюю воздушную трассу, здесь поток машин был плотным, в ярких лучах солнца выблескивали серебристые бока «блюдец», отливали алым корпуса «фламинго», матово светились «жукобусы». Под ними на меньших скоростях летел транспорт по-

48


габаритнее, а уж по земле ехали либо заядлые консерваторы, либо те, чей пункт назначения находился поближе, не в пригороде.

Зато в пригороде — тише и воздух чище, не всякий может себе позволить жить там. Соболевская — могла.

О Маргоше в редакции слухи давно ходили… разные. Она умела то, чего остальным не удавалось — и не только в «Вестях», но и на других каналах. Это ведь лишь кажется, что хорошие новости найти проще простого. Собственно, когда-то так оно и было — было да сплыло.

«Мы наблюдаем лишь начало «гонки вооружений», — писал Ле-куантре в «Рутинной радости», — первый и самый безобидный из этапов. Владельцы ТВ-каналов не могут себе позволить пускать в эфир некачественный продукт, даже когда речь идет о навязанных, мало кому интересных (так только кажется) «хороших ново-стях». Телевизионщики обязаны будут сделать ХН привлекатель-ными.

Сейчас сам факт их трансляции, новизна — лучшие стиму-лы для того, чтобы мы, не отрываясь, пялились в экран. Спасение котенка, который забрался на дерево и не может спуститься. Школьники, по собственной инициативе помогающие старушкам. Успехи нашей футбольной команды. Все это мы уже видим — и привыкаем точно так же, как привыкали к землетрясениям, навод-нениям, захватам автобусов террористами. Вот-вот наступит момент, когда зритель с зевком («Опять то же самое!») потянет-ся к пульту управления.

И тогда наступит эра новых «хороших новостей». Журна-листы поневоле должны будут проявлять все большую изобрета-тельность; возможно, повышать собственный кругозор, чтобы найти, вычленить, правильно подать все более радостные «хоро-шие новости».

Появится новая индустрия, новая профессия. И сенсор-журналистика, которая недавно подтвердила свою жизнеспособ-ность, рано или поздно вынуждена будет учитывать разделение на блоки позитивной и негативной информации (что само по себе — нонсенс, ибо информация не может, не должна быть со знаком «плюс» или «минус»).

[…] Мы теряем право самостоятельно оценивать то, что происходит. О да, большинство событий кажутся (подчеркиваю —


49

кажутся) вполне однозначными. Тайфун разрушил дома на побе-режье — плохо? Плохо. Но строительные фирмы, пожалуй, оце-нят это в несколько ином ключе. Изобретен или подарен удодами новый способ получения энергии, экологически чистый и дешевый. Великолепно? Скажите об этом хозяевам заводов по производству двигателей внутреннего сгорания!

Постепенно, исподволь у нас отнимают право думать, раз-мышлять, анализировать. О, это происходит как бы с нашего со-гласия, никто ведь не приковывает нас наручниками к телевизору, никто насильно не читает нам утренние сводки новостей из га-зет.

Но теперь журналисты будут конкурировать друг с другом, в том числе — за то, чтобы решать, что есть «хорошо» и «плохо». И за то, чтобы именно своими «хорошо» и «плохо» привлечь наше внимание.

Боль, страх, чужие горести уже стали для нас обычным делом. Теперь наступает черед радости.

И не нужно думать, что это будет так легко — вызвать по-зитивные эмоции у тех, кто ими пресыщен донельзя».

А вот Маргоша это умела: как-то ухитрялась находить темы, оказываться в нужном месте в нужное время. Семь или восемь веков назад ее бы обвинили в колдовстве и сожгли на костре. Как Копер-ника.

Или это Джордано Бруно сожгли?Арутюнов хмыкнул: кажется, поверхностная эрудиция БоБо за-

разительна.— Слушай, Борисыч, — решился наконец Спицин, — это, конеч-

но, не мое дело… Ты же понимаешь, что ее сейчас дома нет?— Понимаю, Спицин. Не бойся, вламываться к ней в квартиру

я не собираюсь, никакого криминала. Просто устроим небольшое журналистское расследование.

— Уже полдень, если мы до вечера ничего не нароем, БоБо нас самих уроет. И асфальтом сверху закатает.

— А что ты предлагаешь? Уйти в «свободное плаванье», кружить над городом и ждать, что повезет? Ты же сам просматривал релизы, ничего толкового сегодня не предвидится. А в случайности я не верю. Ты ведь не будешь спорить, что Маргоше кто-то сливал информа-цию?

50


Спицин помотал головой.— Вот и мне так кажется.— Ну а какое расследование ты собираешься проводить? Если

без того, чтобы забраться к ней в квартиру…— На месте сориентируемся, — туманно ответил Арутюнов.Он еще сам до конца не решил. В том числе насчет квартиры.

14:15

Старушки у подъезда говорили о Маргоше охотно. Ах, какая умница-красавица, душенька-лапушка! Мы ее всегда смотрим, по-сле ее материалов жить хочется.

Одна сказала это и с намеком зыркнула на Арутюнова — кажет-ся, узнала. Ну да, после того его репортажа из приюта для бродячих собак… Жестокий был репортаж, жестокий и рейтинговый, трижды повторяли в прайм-тайм.

После него мэр издал указ о еженедельных проверках в приютах, полетели головы (на сей раз не собачьи — человечьи), стали строже меры контроля за владельцами домашних животных. Человеку, ку-пившему щенка, а через пару лет вышвырнувшему взрослого зверя на улицу, грозил солидный штраф.

Обо всех этих изменениях к лучшему потом сделала материал Маргоша.

— …Да редко дома-то бывает, редко. Это ж работа нелегкая, в наши дни о добрых делах рассказывать, раньше-то казалось, вооб-ще в мире одни беды творятся, катастрофы и политика, вот и всё. А? Гости? Ну, хаживают, бывает, хаживают. А вы почему интере-суетесь? — Востренький взгляд старушонки блестел, точно спицы в ее руках. Каждая из сидевших на скамейке бабуль не просто чесала языком, а одновременно занималась полезным делом: одна внучке фенечку с неоновыми нитями плела, другая — носок с электронным подогревом любимому зятю.

— Спрашиваю, потому что хочу понять. Она ведь уволилась от нас.

— Да вы что?! А как же новости?!.— Вот я и пытаюсь разобраться, может, ее кто-нибудь… сбил с

толку, — Арутюнов нарочно употребил выражение, когда-то давно


51

встреченное им в одной старой книге. «Говори с аудиторией на по-нятном ей языке» — одно из золотых правил любого журналиста. Второе: «По возможности игнорируй неудобные для тебя вопро-сы» — так что на «как же новости?» он решил не отвечать. Скоро сами догадаются.

Бабульки переглянулись. Та, что плела фенечку, качнула головой:— Ну, чтоб какие особые гости ходили — так и не было, да?— Не было, — подтвердила другая. — К ней, правда, раз в две не-

дели парнишка из службы приходил, помнишь?Арутюнов насторожился:— Из какой службы?— Из почтовой, курьерской.— Ага-ага, — закивала та, что с блестящим взглядом. — Прихо-

дил! В ихнем дурацком комбинезоне, цвет — как будто в кетчупе вы-валялся! Этакая безвкусица!

— Каждые две недели? — уточнил Арутюнов. — А что приносил, не видели?

— Разве ж он нам стал бы показывать? — резонно возразили ба-буси.

— Ага, да и что показывать, он же без пакетов входил, выскочит из «мухи», в руке — папка, и пошел.

— А когда он в последний раз приходил? — вмешался Спицин.— Вчера как раз и приходил, ага.— Ничего странного вы не заметили?— Да нет. Правда?— Правда, — подтвердили остальные старушки.— И Маргарита вела себя как обычно?— А как же ей себя вести-то? С рассветом поднялась и упорх-

нула, только ее и видали. Так торопилась, что, Семеныч говорит, и пакет не забрала.

— Значит, все-таки был пакет?— Значит, был, — аж сама удивилась та, что плела фенечку. И уже

с уважением глянула на Арутюнова.— А кто такой Семеныч?— Да вахтер наш, кто ж еще! Вон сидит, глаза портит. Сколь-

ко раз я ему говорила: лучше радио послушай или купи диск со звукнигой — нет же, подавай ему бумажную и только! Вот вы, моло-дой человек, как читаете? — повернулась бабуля к Спицину.

52


— Вообще-то, — смутился тот, — я мало читаю. Не успеваю, — добавил, как будто извиняясь, — работа.

Очень вовремя зазвонил его «инди-вид» — и на экране появи-лась хмурая физиономия БоБо.

— Ну что, как успехи, хлопцы?— Процесс идет.— Мне нужен не процесс, а результаты! — выдал Босс одну из

своих любимых сентенций. И добавил вкрадчиво: — Вы на часы-то посмотрите, соколы! Нам еще потом материал монтировать, не за-будьте.

— А как же!Спицин вырубил «инди-вид» и извинился перед старушками,

дескать, с удовольствием еще поговорили бы, но сами видите: дела, дела!..

— И что ты ему скажешь? — спросил ведомый у Арутюнова, пока они шли к подъезду дома, в котором жила Марго. Семеныч, внушительных пропорций дедок, действительно портил глаза над пухлой книгой с изрядно потрепанными страницами. Арутюнову он показался похожим на сторожевого пса — в летах, но еще не утра-тившего нюх и хватку.

— Разберемся. Ты, главное, молчи и стой так, чтобы нашим ми-лым старушкам не было видно…

Он не стал объяснять, что именно должен закрыть от старуше-чьих взоров Спицин. Оба и так прекрасно понимали, но одно дело — понимать, другое — произнести это вслух и тем самым признаться себе и коллеге, что собираешься совершить… то, что собираешься.

— Добрый день.— Добрый, — отложил книгу Семеныч. — Вы к кому?— Наверное, к вам. Я от Маргариты Соболевской, мы вместе ра-

ботаем. Она сегодня утром забыла забрать пакет, который ей при-несли…

— Что ж сама не заехала? — лениво щурясь, спросил дедок. До-ставать пакет он не торопился, зато с откровенным любопытством разглядывал сослуживцев Маргоши.

— Вы же знаете, какая у нас работа, — пожал плечами Арутю-нов. — И мы бы не прилетели, если б не были рядом.

— Поня-а-атно… Ну хорошо, а как ваша фамилия-то?— Арутюнов.


53

— А, да-да, помню, вы из «плохишей»… Ладно, держите. — Он уже вытащил из-под стола небольшой сверток, но отложил его в сто-рону. — Только вы мне расписку напишите — так, для проформы. Порядок такой.

Арутюнов неразборчиво накарябал на подсунутом Семены-чем листке: «получил… подтверждаю…» — и размашисто, не так, как обычно, расписался.

— Держите. Передавайте Маргарите Николаевне привет.— Обязательно! — Арутюнов небрежно сунул сверток в карман

и зашагал к «мухе», Спицин — за ним.— Будет скандал, — вздохнул ведомый, когда они взлетели. —

Тебя выпрут с канала и меня заодно. Борисыч, ты псих. Они ж тебя запомнили и в случае чего опознают без проблем.

— Если я смогу доказать, что Маргоше кто-то сливал информа-цию… — ведущий хмыкнул и вытащил из кармана трофей. — Ду-маю, тогда появятся другие варианты, хотя и скандала я не исклю-чаю — только не для нас, Спицин, не для нас, а для Маргоши. Как думаешь, она захочет вот так запросто пустить на ветер свой имидж «лапушки-умницы»? О! Да у нас тут кое-что оч-чень интересное, — Арутюнов вскрыл наконец сверток и теперь разглядывал миниатюр-ный передатчик-«капельку» телесного цвета. — Ты когда-нибудь у нее такое видел?

— Не замечал.— Что логично: и не должен был. Ну-ка… — Он через «инди-вид»

подключился к передатчику, на экране высветился стандартный ин-терфейс, но при первой же попытке войти внутрь программы «ка-пелька» выдала сообщение о неправильном пароле и самовольно от-ключилась.

— Негусто, — хмыкнул Спицин. — И что?Его вопрос прервала соловьиная трель из арутюновского «инди-

вида» — звонил Виталька.— Пап, я после школы в гости к Сереге пойду, можно?— Маме говорил?— Слу-ушай, а давай ты ей позвонишь, а? Сам понимаешь…— Ладно. Только чтобы не позже десяти был дома.— Честное ковбойское! Ну, я побежал?— Беги, что с тобой делать!

54


Арутюнов позвонил Людмиле, а Спицин поднял «муху» повыше, дожидаясь дальнейших указаний.

— Давай так, — сказал ведущий, закончив разговор с женой. — Слетаем-ка мы к одному моему приятелю, он в таких штукови-нах разбирается. — Арутюнов подбросил на ладони приемник-«капельку». — Взломает программу в два счета или хотя бы…

Снова зазвонил «инди-вид», и Арутюнов раздраженно ткнул в кнопку «Прием». На экране появилось изображение человека сред-них лет… а впрочем, вот так, навскидку сложно было определить, сколько ему на самом деле. Он мог оказаться и юношей двадцати с хвостиком лет, и хорошо сохранившимся сорокалетним мужчиной.

— Евгений Борисович Арутюнов, если не ошибаюсь?— Да. А кто вы такой и откуда у вас номер моего «инди-вида»?— Вы пытались запустить не принадлежащий вам передатчик.

В таких случаях программа автоматически посылает нам номер, с которого производилась операция. Это стандартная защита от… ска-жем так, разного рода любопытствующих.

— Кто вы?— В вашем случае, Евгений Борисович, — потенциальные спаси-

тели и партнеры. Это ведь вы теперь вместо Соболевской занимае-тесь в «Вестях» «хорошими новостями»? Ну, тогда прилетайте к нам, вот прямо сейчас. Уверен, нам найдется о чем поговорить.

И он назвал адрес.

15:30

«Рано или поздно, — писал в «Рутинной радости» Лекуантре, — мы придем и к этому. В конце концов, бизнес есть бизнес, а произ-водство пирожков давно уже принципиально ничем не отличается от производства дамских романов или новостных блоков. Конеч-но, всегда остаются виртуозы и фанаты своего дела, предпочита-ющие ручную работу — и в выпечке сдобы, и в производстве това-ров интеллектуального (с позволения сказать) потребления. Но это нерентабельно — и сей приговор окончателен, обжалованию не подлежит.


55

Массовое производство пирожков делает продукт дешевле и доступней миллионам потенциальных покупателей. То же каса-ется и дамских романов. И — новостей.

Поэтому мне кажется вполне закономерным, что рано или поздно…»

— …мы бы с вами и так встретились, это был вопрос времени. — Человек без возраста улыбнулся Арутюнову и предложил садиться. Сам он расположился в мягком, обтянутом кожей кресле с высокой спинкой. — Мы не работаем с ведомыми, поэтому и попросили ва-шего напарника обождать в приемной. Практика такова: ведущий сам решает, о чем рассказывать ведомому; Соболевская, например, предпочла все оставить в тайне. Это было несложно, она ведь устро-илась к вам в «Вести» уже после знакомства с нами.

— С кем «с вами»?— С нашей маленькой фирмой, которая оказывает услуги весь-

ма специфического рода. Только для «хорошистов», ибо «плохиши», к сожалению, справляются сами. Вас коробит, что я использую эти слова? Если так, простите, впредь постараюсь их избегать.

— Вы не представились, — напомнил Арутюнов. Собеседник вызывал раздражение: и самоуверенными манерами, и сладенькой улыбочкой, не сходившей с губ.

— Но ведь вы, Евгений Борисович, сами говорили, что време-ни у вас мало, чертовски мало. Поэтому давайте перейдем к сути, а прочее озвучим в другой раз. Итак, мы предоставляем услуги. Те, что вас непременно заинтересуют. Хорошему журналисту всегда нужна информация, это его — ваш, Евгений Борисович, — хлеб. Сейчас так сложно отыскать по-настоящему добрые, теплые, душевные ново-сти! Мы помогаем в этом — за весьма божеский процент от гоно-раров наших клиентов. Нет-нет, не спрашивайте, как мы находим такие новости. Ноу-хау, знаете ли. Могу сказать одно: никто, ни один из наших клиентов пока не жаловался. Некоторые по доброй воле могут отказаться от дальнейшего сотрудничества — когда их пере-водят на другую работу, например. Однако само сотрудничество на-реканий, повторяю, ни у кого не вызывало.

— У вас настолько хорошо развитая сеть сбора информации?— Можно сказать и так. Подробности вам вряд ли будут инте-

ресны, на них у вас и у нас времени нет. Поэтому просто ответьте мне: да или нет?

56


— А если я откажусь, а потом нагряну к вам с…— Ну же, ну? С кем? С милицией? С ребятами из МВД? Мы,

Евгений Борисович, не занимаемся ничем противозаконным. И на-шей фирме не один год, так что все возможные форс-мажоры у нас предус мотрены, хоть это и звучит парадоксально. Сами посудите: кто бы из ваших коллег захотел делиться с конкурентом эксклю-зивным источником информации. А мы каждому продаем особые, только для него одного подобранные новости. Итак?

— Сколько вы хотите?Господин без возраста назвал проценты.— И не торгуйтесь, Евгений Борисович, мы не на рынке. Поверь-

те, с нашей помощью дела ваши улучшатся, гонорары вам повысят… да что я рассказываю, пример Соболевской разве ни в чем не убеж-дает?

— Договор?— Подпишем завтра. Сегодняшняя услуга будет… э-э… демон-

страционной. Чтобы вы убедились, так сказать, попробовали монету на зуб.

— Ладно. Мне нужны две «хорошие новости», причем до пяти часов, иначе не успеем смонтировать.

— К сожалению, времени действительно в обрез, поэтому сегод-ня будет только одна. Зато такая, что перекроет все три «плохих», которые заготовлены для вечернего выпуска. Ну что вы удивляетесь, Евгений Борисович? Конечно, мы осведомлены о таких пустяках, на том и стоим, так сказать. Ну, — он поднялся из-за стола, — в путь, в путь, а то опоздаете! Маршрут мы сбросим вам на «инди-вид» через пару минут. Было очень приятно с вами познакомиться, Евгений Бо-рисович. Надеюсь на дальнейшее плодотворное…

«…сотрудничество с подобными организациями, — писал Леку-антре, — откроет перед журналистами бездну возможностей.

Бездну, которая, как утверждал один древний философ, начнет всматриваться в тех, кто окажется у ее края.

Независимая журналистика давно уже превратилась в умо-зрительную модель, подобную идеальному газу в физике. Теперь же свобода и независимость интерпретаций окончательно ста-нут фикцией, ведь что может быть проще, чем продуцирование и скармливание репортерам нужной, «полезной» для тех или иных структур информации. И как здесь не подумать о государстве, ко-


57

торое способно не только — разумеется, негласно! — содержать подобные фирмы, но и снабжать их информацией — да, собствен-но, больше других-прочих сил способно эту информацию собирать или производить».

15:50

— Вот ни за что не угадаешь, — сказал Спицин. — Пока ты там любезничал с Маргошиным шпиком, я ее саму наблюдал.

— Где? — не понял Арутюнов. После беседы с оборотистым не-знакомцем он был еще немного не в себе. Мысленно прокручивал разные варианты, оценивал открывающиеся возможности. Если бы не откровенно грабительский процент…

— Где-где, — хмыкнул Спицин. — Тебе в рифму ответить или по существу? Вон только что по десятому каналу показывали.

Арутюнов взглянул на часы:— Подожди, у них же новостной блок идет позже. Или!.. — он

задохнулся от неожиданной догадки. — Неужели наша «лапушка» нарыла очередную сенсацию?!

— Во-первых, уже не наша, а во-вторых, ничего подобного. Но-вости у них пойдут как обычно. Маргоша — больше не репортер, она ведущая их нового реалити-шоу.

— Но это же глупо, — растерялся Арутюнов. — Зачем?! При тех возможностях… — Он покачал головой. — Ну, хотя бы ясно, почему она не взяла утром передатчик.

— Так что с ее шпиком?— Потом расскажу. — («Может быть. А может, и нет».) — Давай

взлетать, кажется, без материала мы сегодня не останемся.И сразу же запищал арутюновский «инди-вид»: пришло со-

общение от неизвестного адресата. Краткое, всего из одной строки: «Летите к Песенной пл., через ул. Инженерную и бульв. Шекспира».

— Не самый удачный маршрут, — проворчал Спицин. — На Шекспира может быть перекрыта верхняя воздушная трасса, при-дется по низу шпарить, а там не сильно разгонишься.

Так оно и вышло: над бульваром оказалась жутчайшая пробка, Спицин, матерясь, перевел «муху» в наземный режим, что намного уменьшило их скорость, но давало хоть какие-то шансы выбраться

58


из этого столпотворения. (Многие летающие аппараты типа «блю-дец» для езды приспособлены не были и поэтому уныло висели над бульваром, почти полностью закрывая небо, отчаянно сигналя и продвигаясь вперед по метру в полчаса. Верхняя воздушка, как и предсказывал ведомый, оказалась перекрыта: на ближайших небо-скребах что-то ремонтировали, из-за этого и запретили движение.)

На повороте с Шекспира на улицу Полярников их «муха» на-конец взлетела, но только начала набирать скорость — как тут же едва не врезалась в толпу. Здесь аварии происходили часто: очень не-удачный поворот, да еще с развилкой, из одной полосы сразу на не-сколько других. В этот раз не повезло какому-то пареньку — решил перебежать поверху, хотя вон же, рядом совсем, подземный пере-ход. Беднягу сшибло легковушкой, на асфальте отчетливо был виден след от покрышек и еще один, влажный…

— Зря я «перековался»! — подосадовал Арутюнов. — Сейчас име-ли бы эксклюзив. Эй, ты чего?!

— Машут, чтобы снижались.— Забудь, сзади полно других «мух», мальчику мы уже ничем не

поможем: смотри, сколько крови. Давай, Спицин, мы и так в цейт-ноте. Переходи на верхнюю и выжимай все, что сможешь, из этого драндулета!


59

Арутюнов оглянулся в последний раз: да, люди внизу махали, но след на асфальте был слишком красноречив, прости, Господи, за не-вольный каламбур. На помятом капоте легковушки сидел, тупо уста-вившись перед собой, бедолага-водитель. Наземная дорога дальше была перекрыта: развернувшийся фургон, когда тормозил, уходя от столкновения, закупорил ее наглухо. «Блюдце» здесь бы не село, но сзади, Арутюнов точно помнил, летели еще несколько «мух».

Потом вся эта картинка исчезла, Спицин вывел машину на верхнюю трассу и увеличил скорость до максимума.

На Песенной площади они приземлились и вышли из «мухи», поставив ее на сигнализацию. Арутюнов напомнил Спицину, чтобы включил сенсор-читчик; сам он активизировал его еще перед ви-зитом к безымянному господину Я-Ваш-Шанс. («Так что в случае чего…»)

— Ну и?.. — Спицин демонстративно огляделся по сторонам. — Где эксклюзив, где сенсация? Тебя не обдурили часом, Борисыч?

Похоже было на то. Песенная издавна славилась своими кон-цертными площадками, куда мог прийти любой — и в качестве зрителя, и в качестве выступающего. Певцы, клоуны, юмористы, фо-кусники, танцоры здесь оттачивали свое мастерство — или демон-стрировали полную бездарность.

Арутюнов со Спициным обошли всю площадь, засняли несколь-ко забавных номеров (больше всего порадовала опера «Телепузи-ки»); наконец в полпятого Большой Босс позвонил по «инди-виду» и вызвал их в редакцию.

— Надо было ехать в зоопарк, у них вечно кто-то рождается, хоть это засняли бы, — подытожил Спицин, поднимая машину в воздух.

В это же время Арутюнову пришло сообщение: «К сожалению, мы вряд ли сможем быть вам полезны, Евгений Борисович. Не пы-тайтесь нас искать, это бессмысленно, там, где мы с вами беседовали, разумеется, никого уже нет».

— Что за чушь? Сами же предложили, а теперь…— Наверное, не такие они надежные ребята, как тебе говорили.

Вот и объяснение, почему Маргоша отказалась от их услуг.— Очень оно поможет, это объяснение, когда придется отчиты-

ваться перед БоБо! Разве что запись ему покажем…Но, как выяснилось позже, на кассете в том месте были сплош-

ные помехи и больше ничего.

60


Вердикт Босса: «Будешь в «хорошистах», пока не найдем заме-ны. Все равно «перековываться» раньше, чем через месяц, нельзя. Совершенствуйся. Если результатов не увижу, зарплату оставлю той же, но о своем проекте можешь забыть навсегда».

18:45

Старушки у подъезда — они везде одинаковые, что в пригороде, что в самом центре. Всегда всё знают. И готовы посочувствовать — дай только повод.

— Вы не отчаивайтесь, Женечка! Все у вас будет хорошо.— Да, конечно, конечно. — Арутюнов выдавил из себя постную

улыбочку и хотел уже идти дальше, но бабушки продолжали:— А того мерзавца, ирода того бессердечного обязательно най-

дут! Никому не позволено так поступать!— Не найдут, — отмахнулся он. — А если даже найдут — толку-

то? Ничего противозаконного он не сделал.— Противозаконного, может, и не сделал! Но это ж неслыханно!

Он же видел, что нужна его помощь! А теперь неизвестно вообще, выживет ли мальчик!

— Какой мальчик?Они изумленно уставились на Арутюнова: три совы, три парки,

три мойры, у каждой в руке ножницы, и все нити — обрезаны, обо-рваны, спутаны в мохнатый клубок.

— Не знает… — шепнула одна, та, что вязала спортивную шапоч-ку с задорным помпоном. — Ах ты, Господи!..

— Вы только успокойтесь, Женечка, — сказала другая, покачивая головой, словно китайский болванчик. — Только успокойтесь. Ниче-го еще неясно. Он пока живой. Он, может, вообще еще жить будет. И все у него будет хорошо. Если б тот паскудник остановился, Вита-лик бы, говорят, даже с ногами остался, а так… Но знаете, сейчас ме-дицина такая, что куда там, сейчас что угодно человеку пришьют или прирастят, вон удоды… — Она осеклась, наткнувшись на его взгляд.

— Где? Когда?Хотя ответ он знал заранее.


61

— На повороте с Шекспира на Полярников, там эта проклятая развилка, уж сколько на ней народу погибло. Но ваш обязательно будет жить, обязательно!..

«…и лифт сломанный, придется по лестнице. На пятый этаж. А там Людмила. Она уже знает? Конечно, знает. Ей мойры расска-зали. Или она им? Свободный обмен информацией — великое до-стижение, им можно гордиться. Если б я перед встречей с БоБо не отключил «инди-вид», тоже знал бы».

Ступенька.«…мы поехали тем маршрутом, потому что так сказал человек

без возраста и имени».Ступенька.«Если бы паскудник остановился, Виталик бы даже с ногами

остался…»Ступенька.«Ну, в путь, в путь, а то опоздаете!»Ступенька.«Мы каждому продаем особые, только для него одного подо-

бранные новости».Ступенька.«…безымянный не говорил, что «хорошие новости» ждут имен-

но на Песенной, просто нужно было ехать по указанному маршру-ту… «через ул. Инженерную и бульв. Шекспира».

Ступенька.«Почему от них ушла Маргоша? Почему?! Что такого она

узнала?..»Ступенька.«Не бывает плохих или хороших новостей, мы сами…»Ступенька.«…сами…»Ступенька.«…сами!»Ступенька.Ступенька.«Нужную информацию порой значительно проще произвести,

нежели собрать» (Антуан Лекуантре, «Рутинная радость»).

62


Ступенька.Снизу — мерное бормотание всезнающих мойр, сверху — Сизи-

фов (или Танталов? —проклятая память, ничего в ней не держится!) камень, который надлежит отныне и до скончания века вкатывать не на гору, всего лишь на пятый этаж по…

…ступенькам.Последняя.Звонок.Нажать. Сильнее.«Ах да, еще одно…»

Когда Людмила открыла дверь, она сразу поняла, что муж все знает. И даже испытала неуместное, кощунственное облегчение: не нужно ничего рассказывать.

Только потом заметила, как странно он улыбается. Как безумный.

— Что?..— Я сегодня «перековался», — сказал Арутюнов. — И у меня… —

его улыбка расползалась по лицу, как рваная рана, — у меня для тебя есть новости.

Кривя рот, он хохотнул, выдернул штырек из разъема и протя-нул Людмиле маленькую, размером со спичечный коробок кассету для сенсор-читчика:

— Хорошие новости!

234

Владислав Заря

Предел ожидания

Перевал не был особенно высок, но его нередко затягивали об-лака, сползавшие с окружающих пиков: чаще с неприступного, поч-ти черного обелиска справа, реже со сдвоенного купола слева. Одна-ко сегодня и купол, и обелиск четко рисовались в безоблачно-синем небе — а облака, словно обезумев, ползли и ползли на перевал снизу, с Той Стороны, громоздясь в проеме хребта, словно гора подушек, быстро расслаиваясь по краям и истончаясь в языки тумана, самые дальние из которых уже лизали подножие стерегущей перевал кре-пости. С дозорной башни, кроме обычного часового, наблюдали эту картину четверо.

— Необычайно мощное испарение, — негромко рассуждал кон-сультант, опершись о парапет и не отрывая взгляд от клубящейся белой массы. — Такое впечатление, что не меньше четверти нижней части ледника уже ушло в воздух. Страшно представить, какое по-требовалось количество жара. Может быть, все-таки дракон?

Комендант неприязненно скривился; шрамы на лице делали гримасу почти зловещей. Консультант его раздражал. Это был но-вый консультант, совсем зеленый, только что присланный из окру-га, и комендант еще скучал по прежнему, убывшему в отставку на пенсион, с которым они притерлись за долгие годы… хотя, говоря по правде, из старика уже песок сыпался. Особенно раздражал опти-ческий прибор на глазах молодого человека, пластина радужного стекла, пристроенная на носу и не позволявшая встретиться с ним взглядом.

— Дракона мы бы уже услышали. И, скорее всего, увидели. С какой стати дракону уничтожать ледник? Они выбирают цели по-интереснее.

Владислав Заря. Предел ожидания

235

— А этому с какой стати?.. — Вопрос повис в воздухе. Чуть погодя консультант продолжил: — Какие еще бывают огненные чудовища? Может быть, агонист?

— Агонист в одиночку не появляется, — устало напомнил ко-мендант и обернулся к стоящему в стороне потуземцу: — Эй ты, по-дойди!

Потуземец приблизился, сохраняя бесстрастный вид. Его лицо и грудь, зеленые с оливковыми разводами, тоже покрывали шра-мы, только симметричные, нанесенные при прохождении ритуалов взросления. Бросив взгляд на эту голую грудь под распахнутой мехо-вой накидкой, консультант поежился.

— Расскажи еще раз, на что похоже нынешнее порождение?— Вылез из Прорвы вчера с восходом луны, — произнес зелено-

кожий неожиданно мягким, напевным голосом, совершенно не под-ходящим к свирепым чертам воина. — Длинный, низкий, величиной с большую скалу. Очень горячий. Всю ночь лежал, остывал. Утром пополз, стал грызть ледяной язык. Делал туман. Тихий. Очень боль-шие зубы. Лапы широкие. Бегает быстро. Поворачивается не очень быстро.

— Все это мы уже слышали, — разочарованно протянул консуль-тант. — Почти слово в слово.

— Они всегда так, — вставил грамотный молодой стражник, ис-полнявший при коменданте обязанности секретаря, но, удостоив-шись косого взгляда патрона, тут же умолк.

— А нарисовать сможешь?.. — предложил вдруг консультант и, порывшись в карманах, протянул потуземцу грифель. Пауза про-должалась несколько секунд, потом тот косо пожал плечами, взял грифель и, опустившись на корточки, принялся неуклюже черкать прямо на досках настила. Минуту спустя потуземец отодвинулся, а остальные, наоборот, склонились над корявым рисунком.

Изображенная в примитивной, детской манере тварь, насколь-ко можно было судить, напоминала формой тела тюленя, только на четырех коротких, когтистых лапах. На хвосте расходились веером иглы, а на месте морды оказалось намалевано непонятное — ряд ко-сых линий, образующих нечто вроде круга или спирали.

— Ни на что знакомое не похоже, — постановил комендант, рас-прямляясь. — Совершенно новое порождение. Уник. Второй за по-следние полгода. Огонь не выдыхает?

236


Потуземец мотнул головой, качнулся пучок волос посреди бри-того черепа.

— Ничего мы больше не увидим, пока сюда не попрет. Ждать незачем. Пора будить. — Комендант махнул рукой в сторону люка в настиле, и потуземец первым послушно двинулся к лестнице. Спу-скаясь следом, комендант услышал, как за спиной консультант не-громко интересуется у секретаря:

— Скажите, а почему вы этих… зелененьких… потуземцами на-зываете? Странное слово, в столице так не говорят…

И неловкий, растерянный ответ:— Так… а как же их еще называть? Они же на землях живут, ко-

торые по Ту Сторону… Не говорить же — «потусторонуземцы»…«Любопытный», — подумал старый вояка, толком не решив,

стоит ли раздражаться еще и на это.

Галерея, вырубленная в толще скалы, уходила далеко за преде-лы желтого пятна света — то ли широкий коридор, то ли узкий зал. Сделав всего пару шагов от каменных ступеней, комендант повер-нулся к стене и поднял фонарь повыше. Осветилась глубокая ниша в человеческий рост; вход закрывала почти незримая грань, даже свет на ней едва мерцал. За прозрачной преградой на массивном топчане неподвижно лежал навзничь, вытянув руки вдоль туловища, человек огромного роста и могучего телосложения; голова по контрасту ка-залась крохотной. Глаза его были закрыты, создавалось впечатление, что великан спит, но грудь не вздымалась. Рядом с ложем стоял при-слоненный к стене огромный меч в ножнах. Консультант сунулся было к табличке, висящей на стене, но комендант нетерпеливо мах-нул рукой.

— Дальше, дальше… Это наш лучший драконоборец. Рядом со входом, потому что будим часто.

— Так, может?..— Нет. — Слово упало веско и окончательно, ясно было, что спо-

рить не придется. — Он хорош против летучих тварей, одиночных, умеренно поворотливых, с длинной шеей. К тому ползучему чучелу нужен другой подход…

Ниши протянулись в глубь подземелья сплошной чередой, через каждые несколько шагов. Во второй лежал человек с непропорцио-


237

нально длинными ногами, в третьей — худощавый, даже в непод-вижности своей казавшийся гибким, в четвертой — приземистый, но мощный карлик… Рядом всегда находилось оружие. У каждого комендант задерживался на несколько секунд, качал головой и шел дальше, вполголоса комментируя:

— Этот мастер убивать скалопрыгов… Этот против гидр… Про-тив подземных чудищ…

Качающийся свет прыгал по грубым скальным поверхностям и прозрачным граням. После второго десятка ниш гротескно иска-женные фигуры спящих воинов стали сливаться в мозгу консультан-та в единый уродливо-многорукий образ, а комендант все бубнил:

— Истребитель гарпий… Этот против однорогов… Против вью-нов… Против гигантских вепрей…

Охотник на вьюнов был особенно нелеп, сам весь извитый и скрученный, как веревка. Консультанту захотелось отвести взгляд, но он заставил себя всмотреться пристальней. Теперь это его работа.

На сорок третьей нише стена кончилась, галерея уткнулась в идущую перпендикулярно штольню. Здесь тоже обнаружились ниши. На углу комендант остановился в задумчивости.

— Кто-то же был у меня на уме… Надо вспомнить… Сейчас… Да. Верно.

Свернув направо, он решительным шагом двинулся почти в са-мый конец коридора. У предпоследней ниши остановился, поднес фонарь прямо к хрустальной грани и удовлетворенно хмыкнул.

Консультант с сомнением разглядывал неподвижного богатыря. Огромный бочкообразный торс, узловатые руки едва не достигают коленей, ноги крепкие, но кривоватые: вероятно, когда воин встанет, они окажутся и вовсе колесом. Низкий лоб с мощными надбровья-ми, тяжелая челюсть, не раз перебитый нос.

— Вы думаете?Комендант кивнул.— Я всего раз видел, как он работает. Давно, еще сопливым но-

вобранцем. Но помню отлично. Он тот, кто нам сейчас нужен.Консультант колебался. Ему полагалось утвердить решение, но

больно уж неказисто выглядел древний воин. Комендант снисходи-тельно вздохнул.

— Я ошибался в выборе всего дважды. И ни разу — за последние восемнадцать лет.

238


Решившись, консультант шагнул вперед. Встав прямо напротив ниши, он раскинул в стороны руки, напрягся всем телом, вытянулся, застыл на долгие секунды — и вдруг сделал резкое движение запя-стьями и подбородком, будто рвался из невидимых цепей.

Слабый блик от фонаря на прозрачной стене беззвучно исчез. В тот же миг могучая грудь богатыря плавно пошла вверх, завершая начатый годы назад вдох. Веки дрогнули и открылись. Он прищурил-ся на свет, помедлил, затем сел, опустив ноги на пол. Машинально, не глядя протянул руку к оружию.

«Снял стазис с одной попытки, — отметил про себя комен-дант. — Пожалуй, из парня все-таки выйдет толк».

Специалист против ползучих чудовищ не слишком спешил рас-сеять сомнения консультанта. На все сообщения о порождении Прорвы, с которым ему предстояло встретиться, отвечал невразу-мительным мычанием. Так же рассеянно выслушал повторенную в очередной раз речь потуземца, порассматривал картинку, наца-рапанную на башенной площадке, мазнул взглядом по неправиль-ной туче — смотреть было почти не на что, сплошной туман, под-ступивший к стенам уже вплотную. Быстро, но плотно перекусил в солдатской столовой. Он не расставался со своим странным раз-лапистым оружием со множеством лезвий, которое был вынужден все время держать в руках — никакие ножны для него не годились. И только уже собираясь за ворота, обратился наконец скрипучим невыразительным голосом к провожающим с несколькими фразами. По его мнению, поставленная чудовищем завеса уже почти достигла окончательной плотности, и скоро оно пойдет на прорыв. Богатырь намеревался перехватить его на выходе из теснины, за вторым по-воротом с той стороны перевала, где громоздилось много каменных глыб, способных послужить укрытием. Затем повернулся и, не про-щаясь, шагнул на мост, сопровождаемый безмолвным потуземцем. Навстречу им из тумана вынырнули несколько фигур — соплемен-ники потуземца, которых не впустили в крепость. Десяток шагов, и вся группа растворилась в белесом мареве.

Консультант обернулся на коменданта крепости, задрав свой оптический прибор на лоб. Круглые безбровые глаза смотрели без-защитно, по-детски.


239

— Как же он в тумане?.. Не видно же и не слышно ничего! Сто-ит упасть, зверь размолотит его в кашу, сварит раскаленным паром! Ноги…

— Он очень легко вскакивает. Как детская игрушка с грузиком внизу, знаете? Отлично ориентируется на слух, а зрение все равно слабое, так что в тумане будет как дома. Кожу видели? Дубленая, ки-пятком не обваришь, не то что паром…

Комендант говорил с терпением в голосе, словно утешая не-разумного малыша, но нечестно было бы сказать, что его собствен-ную грудь не точил червячок тревоги.

По традиции победитель доставлял в крепость часть тела убито-го им чудовища. Головы, хвосты, лапы украшали все залы и переходы укрепления. Конечности ледогрыза, как уже стали именовать тюле-необразного монстра, были слишком большими, и пришлось выру-бить из его башки одну из массивных костяных пластин, заменяв-ших зубы, — именно ими, как огромной фрезой, зверь крушил лед, отправляя осколки в пышущий жаром зоб и выпуская пар из дыхала на макушке. Даже пластина оказалась великовата, ее пришлось та-щить за собой, как сани. Когда следующим утром волочивший свой груз Пробужденный показался из редеющего тумана, навстречу ему уже направлялась от ворот малочисленная группа встречающих.

240


— Ты хорошо исполнил свой долг, воин! — торжественно про-возгласил комендант самым официальным тоном. — Ты избавил ци-вилизованный мир от очередной угрозы и спас множество жизней мирных граждан. Благодарю тебя от имени народа и государства… и от своего лично. Теперь тебя ожидает чествование, торжественный пир и внимание прекрасных жриц Ололы, а затем несколько дней на отдых и упражнения перед новым погружением в ожидание вне границ Времени…

На последнем слове комендант осекся. Было в выражении лица триумфатора что-то настораживающее. Как-то очень уж криво он ухмылялся и двусмысленно покачивал головой…

— Никаких ожиданий, — сипло произнес монстроборец в об-разовавшейся тишине. — Хватит. Кончилось мое ожидание. Ухожу со службы.

Оглядев потрясенные лица встречающих, он усмехнулся, все так же криво и невесело, но гораздо шире, чем раньше.

— Что смотрите? Я уж не одну сотню лет в погребе пролежал. Срок контракта давно истек, пора и честь знать. Хочу расчет. Или Автократору наплевать на свои обещания?

— Автократии давно не существует, — выговорил комендант. Он был растерян, за десятилетия службы столкнуться с подобной ситуа-цией пришлось впервые. — Но контракт в силе, Свободное Содру-жество, государство-правопреемник, обеспечивает своевременное и полное… Средства начисляются, и ты вправе ими распорядиться, как пожелаешь. В крепости есть нотариус. Однако — покинуть службу? А как же защита мира? Нет долга выше, чем твой, — и ты собира-ешься его бросить?

— Пусть кто-нибудь другой. С меня хватит.Пауза тянулась и тянулась. Дыхание людей повисало струйками

пара в морозном воздухе.— Будь добр пройти в мой кабинет, — сухо предложил комен-

дант. — Нужно заполнить бумаги. Соблюсти формальности.— Только имей в виду, офицер, без глупостей, — проскрипел в

ответ древний воитель. — Задавить меня числом твои люди могут, но принудить к чему-то — нет.

К моменту произнесения последних слов консультанта уже не было среди встречающих. Понемногу пятясь, он отступил к воротам,


241

зашел за створку, развернулся и помчался бегом через плац к глав-ному входу. Когда комендант со взбунтовавшимся Пробужденным вошли в кабинет, консультант уже сидел там, сбоку от письменного стола, и держал на коленях глиняную табличку, ту самую, что висе-ла рядом с нишей стазиса. Именно в таком виде хранились личные дела Спящих, бумага и даже пергамент слишком быстро ветшали. Зрительная пластина посверкивала отсветами пламени из очага — как показалось ссутулившемуся коменданту, с неуместным самодо-вольством.

— Садись, — комендант махнул рукой в сторону свободного си-денья, сам проходя за стол. Казалось, к ногам привязали по чугун-ному шару. Убийца ледогрыза непринужденно расселся в простом деревянном кресле для посетителей. Не приходилось сомневаться: он все решил окончательно и колебаний не будет. — Нотариус сей-час подойдет.

— А пока мы ждем, — тут же подхватил консультант, — разре-шите задать вам всего несколько вопросов. Просто уточнить кое-что, безо всяких обязательств с вашей стороны…

Богатырь глянул на него с насмешкой и равнодушно пожал пле-чами:

— Задавай.Консультант бросил взгляд на глиняную табличку, затем чуть по-

дался к Пробужденному, уставив на него свой зрительный прибор.— Скажите, кто нынешний Архирегистратор в Катанабассе?— Кто? — прохрипел воитель, недоуменно уставившись на кон-

сультанта. — Где?Вместо пояснений молодой человек удовлетворенно кивнул,

будто делая мысленно отметку на память, и продолжил:— Каков текущий курс золотого табора Гильдии к чертамскому

дециганку?До богатыря, кажется, начало доходить, куда клонится разговор.

Он чуть выпрямился в кресле, лицо его приняло высокомерный вид.— Ну, уж с этим проблем не будет. Узнать нетрудно.— Было бы нетрудно, если бы этот курс не подвергался постоян-

ным изменениям, как сезонным, так и апериодическим, например в зависимости от погоды. Важный фактор в современной финансовой системе, на этом капиталы теряли, знаете ли… По каким призна-кам жители Ольской равнины отличают чужестранцев? Какие до-

242


кументы требуются для получения постоянного вида на жительство в городах-государствах Юга? Сколько тягловых животных вправе иметь один полноправный гражданин неблагородного происхожде-ния? Какие виды оружия допускается использовать в гражданской дуэли? Каковы сословные ограничения на участие в торговых и ком-мерческих предприятиях? Наиболее популярный стиль фехтования босийской саблей? Какова зависимость между модой и трудовой за-нятостью в Столице?

С каждым новым вопросом лицо воителя делалось чуть более замкнутым и враждебным. Комендант, напротив, поднял взгляд от столешницы и чуть просветлел, хотя улыбаться пока не решался.

— Вообще, — продолжал консультант уже мягче, заботливей, — чем вы рассчитываете зарабатывать себе на жизнь?

Только через пару секунд до богатыря дошло, что на сей раз во-прос требует ответа. Он разлепил упрямо сжатые губы.

— Расчет… Это ведь немаленькая сумма? — хриплый голос про-звучал почти просительно. — Я бы купил дом…

— Разумеется, — охотно согласился консультант. — Я тут немно-го подсчитал… За восемьсот четырнадцать лет сна и сорок два Про-буждения вам причитается сорок пять с половиной тысяч, плюс-минус несколько процентов. Сумма действительно неплохая, однако не умопомрачительная. Видите ли, инфляция… В общем, виллу на эти деньги купить не получится. Домик в деревне можно, и прожить в разумном достатке, скажем, лет восемь… Десять, если удастся найти хорошую экономку. Потом придется искать какой-то заработок. Во-обще, вы уверены, что это именно то, чего вы хотите, — тихая жизнь в деревне? Вас, вероятно, будут сторониться, крестьянам свойствен-ны предрассудки…

— Может, наймусь в войско. Уж вряд ли ваши цивилизованные земли настолько цивилизованы, чтобы не было никаких войн.

— Вы даже этого точно не знаете, — заметил консультант словно бы вскользь и тут же продолжил, чуть повысив голос: — Хотя, конеч-но, вы правы. Солдаты всегда нужны. Вы готовы стоять со щитом в строю? Совершать длительные пешие переходы, тащить боевые ме-ханизмы большого веса и неуклюжести? Кстати, в строй вас могут еще и не захотеть поставить из-за нестандартной фигуры. Конечно, нестроевые войска, в особенности землекопы…


243

Последнее слово повисло в угрюмой тишине и висело долго. Те-перь уже Пробужденный смотрел себе на колени. Наконец он под-нял голову.

— Так что же… — проговорил он почти шепотом, так что особен-но явен стал его странный, архаичный акцент и неверно ложащиеся ударения. — Опять в этот каменный мешок… потом новый зверь, об-жорство и подземелье… до конца времени?

— Нет, не так долго, — тоже негромко и очень мягко возразил консультант, — скорее, до конца цивилизации. Каких-нибудь сто лет назад Пробуждения происходили раз в месяц, последние годы их приходится производить каждую неделю. Прорва активизирует-ся. Посмотрите на господина коменданта… видите шрамы? Прорыв гарпий. Тогда разбудили троих разом, но и они не справились, была атака на крепость, жертвы… А ведь есть еще Имская Прорва на даль-нем Юге, защита там гораздо слабее нашей, и, по последним слухам, возможно, еще одна в Каргани. Вероятнее всего, до исхода тысяче-летия придется массово пробуждать всех Спящих. К тому времени уже не будет государств, не будет закона — только напуганные, рас-сеянные люди и блуждающие среди них чудовища… Потребность в профессионалах вашего профиля окажется тогда очень острой.

Воин слушал, и на лице его медленно проступала прежняя кри-вая ухмылка. Похоже, обрисованная картина пришлась ему по нра-ву. Еще мгновение, и он легко поднялся, привычно прихватывая раз-лапистую секиру.

— Что ж, красноречивый умник… Твоя взяла. Пожалуй, я подо-жду еще.

И шагнул в коридор, где его тут же подхватили под руки, умело избегая топорщащихся лезвий, две юные жрицы Ололы. Нотариус, оценив обстановку, бесшумно убрался прочь. Жрица постарше бро-сила взгляд на товарок и позволила себе на минутку задержаться, решительно войдя в кабинет. На каблуках, с плюмажем из перьев, она грозно возвышалась над мужчинами.

— Как вам это нравится? — бросила она коменданту, сверкая глазами. — Психологический срыв! Кое-кто плохо сделал свою рабо-ту! Я бы нашла пару теплых слов для своей предшественницы…

— Это было тридцать пять лет назад, — рассудительно возра-зил консультант. — Ну что бы вы могли сказать сейчас той пожилой

244


женщине, если она, конечно, еще жива? Не любую душевную мозоль можно исцелить женским теплом…

Жрица, которая тоже была мастером своего дела, лишь покачала головой и, недоверчиво звякнув колокольчиками на сосках, шагнула в коридор, чтоб проследовать за подопечным. Консультант вновь за-драл на лоб зрительную пластину, счастливо моргая и мальчишески улыбаясь начальству во весь рот.

«Да, — подумалось коменданту, — точно сработаемся. Сколько он успел разузнать со своими вопросами! Шрамы и прочее… Надо будет написать благодарственное письмо в консулат. Хороших ребят присылают».

И он наконец позволил себе скупо улыбнуться в ответ.

273

Александр Подольский

Колумбарий

День клонился к закату, а шара все не было. Крохотные обла-ка пытались сбежать от линии горизонта, ветер копался в высокой траве у колодца. Со стороны моря ползла прохлада, распугивая по-следние солнечные лучи.

Старик подхватил ведро с водой и зашагал по каменистой тро-пинке к дому. Следом двинулся Иафет, волоча свою несуразную туш-ку на коротких лапах. Пес старался не отставать от хозяина, успевая при этом ворчать на болтающихся в воздухе насекомых. Глядя, как неуклюжий бассет забирается по ступенькам, старик в очередной раз подивился его чудной породе. Иафет уткнулся носом в дверь и с важным видом завилял хвостом. Пропустив собаку внутрь, старик обернулся к солнцу. Последние облака растворились в спускаю-щихся сумерках, тени выползали из углов, а силуэт маяка приобрел какой-то зловещий вид. В небе не было ничего. Никакого воздушно-го шара. И старику все это очень не нравилось.

На печи вода вскипела быстро, и старик уселся за стол с круж-кой травяного чаю. Вокруг огарка свечки колыхались тени, за окнами выл ветер. Иафет развалился на своей лежанке у стены, и огромные уши прикрыли его глаза. Вскоре к треску горящих головешек при-бавилось собачье сопение.

Старик размышлял. Если шар не прилетит и завтра, приготов-ленные урны придется распихать обратно по ячейкам. Такого не случалось никогда, за многие-многие годы хозяин колумбария успел забыть собственное имя, потому что некому было его произносить, но шар всегда выплывал из зарослей облаков, как только солнце до-биралось до самой высокой точки неба. Что могло случиться там, на-верху, страшно было даже предположить.

274


* * *

Факел чадил и сыпал искры в ночь. В облаке света шел старик, а темнота пожирала его следы. Стоящий на скальном выступе маяк был хорош — стройный белоснежный исполин с чешуей из гладких лестничных ступенек, которые переплетали его тело, словно вино-градная лоза. Единственное, что умаляло его величие, это циклопи-ческих размеров здание колумбария, на фоне которого терялась даже такая громада.

— Я же говорил тебе остаться в комнате, — сказал старик, но Иафет уже просеменил мимо.

Старик понимал, что Иафету все сложнее преодолевать некото-рые препятствия в силу возраста, но не мог себе позволить запереть собаку. Тысячу, а может, и все две тысячи лет назад, когда его борода еще не была такого пепельного цвета, а Иафет только осваивался на острове, старик нашел его в кустах шиповника. Крошечный щенок влез в самые заросли колючек и запутался в них ушами. Он жалобно скулил, пытаясь вырваться из плена, но цепкое растение не отпу-скало. Старик вызволил собаку, и та уткнулась холодным носом ему в плечо. Тогда-то старик и осознал, что это живое существо станет единственной радостью, которая будет скрашивать дни хранителя колумбария. Он понятия не имел, кому наверху пришла мысль при-слать собаку, но теперь не представлял себе другой жизни. Пускай поначалу находка этого комочка шерсти в обычно пустой корзине воздушного шара и не вызвала особой радости.

Александр Подольский. Колумбарий

275

Поднявшись на самый верх, старик отворил дверь. Иафет просо-чился сквозь щель, не давая себя опередить. Больше маяка он любил разве что прогулки у береговой линии. Не зажигая сигнального огня, старик посмотрел в подступившую ночь. Море бесшумно колыхалось у подножья скалы, черными брызгами хватая холодные камни. Луна так раскрасила полоску воды, словно в глубине затаилась огромная светящаяся рыбина. Россыпь звезд глядела на забытый всеми кусок земли холодно и безразлично.

— И все-таки тут очень красиво.Иафет среагировал на голос, поглядев на хозяина умными гла-

зами. Подъем на маяк дался псу нелегко, и теперь его язык свисал к полу наравне с ушами.

— Что скажешь?Пес только облизнулся, продолжая пристально смотреть на ста-

рика.— Что же случилось с шаром… Неужели у них там места кончи-

лись? Не может ведь быть такого, никак не может.Но Иафет уже не слушал, он проковылял в затемненную часть

башни и стал что-то вынюхивать. Старик улыбнулся и подпалил вязанку дров, сложенную в специальной нише. Затем проверил все зеркала и линзы. Пока огонь нехотя обволакивал дерево, снаружи громыхнуло. Далеко за горбатыми рифами занималось зарево бури. На востоке сразу стало чуть светлее, когда горизонт перечеркнули первые молнии.

— Пойдем, Иафет. Похоже, к нам движется гроза. Плохой се-годня день, очень плохой.

Иафет выполз из темноты, морду покрывал слой паутины. Гром-ко чихнув, он с готовностью выскочил наружу, цокая когтями по каменным ступенькам. Старик еще с минуту смотрел в черноту за стеклом, пока вокруг разгорался сигнальный свет. Увидеть его было некому, маяк лишь притягивал тот улов, за который отвечал старик. И он не сомневался, что завтра утром сети не окажутся пустыми.

— Очень плохой день, — повторил он. Вдалеке отозвались рас-каты грома. В месте, откуда приходил шар, по небу размазывались красные вспышки.

Когда на землю упали капли дождя, кругом властвовала ночь. Только маяк ронял в море свет, да едва заметный огонек прогляды-вал на высоте первого этажа колумбария. Так засыпал этот мир.

276


* * *

Утром старик сидел на прибрежном валуне и наблюдал за тем, как Иафет играет с волнами. Как только вода откатывалась обратно в море, пес с отважным лаем топал следом, но тут же давал деру, спасаясь от новой волны. Отпечатки маленьких лап на песке быстро затапливались и растворялись в соленом потоке. Старик улыбался, хоть и знал, что после таких пробежек Иафет будет отсыпаться ми-нимум до вечера.

В первых сетях обнаружилась только рыба. Старик не стал ее забирать и оставил до следующего раза. Сейчас его интересовало со-всем другое. Урны оказались всего в двух крайних сетях — гораздо меньше обычного. Они были совершенно разные: одни напоминали вазы, другие шкатулки, некоторые и вовсе походили на самые нату-ральные гробницы с крестами и могильными плитами. Объединяли их только наглухо заделанные крышки, чтобы прах не вымыло на-ружу во время морского путешествия.

Набив уловом мешок, старик побрел наверх мимо занятных ка-менных скульптур, которые, словно стражники, охраняли проход на скалу. Пасмурное небо выглядело еще печальнее, чем вчера. Старик был почти уверен, что шар не прилетит и сегодня. А может, и вообще никогда.

— Иафет!Мокрая, грязная, но очень довольная собака перестала терзать

водоросли и потащилась за хозяином.Над крышей кружили черные точки — птицы, будто напоми-

ная, что сперва колумбариями называли голубятни. Теперь же, когда это место стало хранилищем урн с прахом, голуби бывали тут ред-кими гостями.

Старик прошел единственную жилую комнату и остановил-ся напротив пустых ячеек первого яруса. Ему не нужны были над-писи на урнах, он и так мог рассказать все о людях, прибывших на эту перевалочную станцию. Их дальнейшая судьба открывалась ему сразу или через много лет, яркими картинками или полупрозрачны-ми штрихами. Кому-то из них предстояло ждать решения несколь-ко дней, кому-то — века, но так или иначе все уходили либо на шар, либо во впадину. Бесконечные ряды ячеек тянулись во все стороны, превращая стены колумбария в безумную систему окон, за каждым


277

из которых скрывались людские души. Десятки тысяч урн с прахом заполняли хранилище сверху донизу, поднимались под самую кры-шу и спускались на подземные уровни. Старик-смотритель год за годом раскидывал по свободным местам выловленные в море урны, а за ночь на зов маяка откликались новые умершие. Они стекались к его обители, желая побыстрее преодолеть последний шаг на пути к вечности.

Очередная урна обдала старика волной холода. Он увидел, как все произошло. Девочка лет десяти возвращалась домой из школы в компании подруг. На перекрестке было слишком много машин, и один из водителей решил проскочить на красный свет… Затем перед глазами возникли похороны и заплаканные родители. Улыбающую-ся фотографию девочки в углу пересекала черная диагональ. Старик поставил урну в свободную ячейку и поморщился. Дети всегда ухо-дили на шар, но что делать, если он больше не явится? Зато судьба водителя была предельно ясна, и оставалось лишь дождаться урны с его останками. Впадина всегда с удовольствием принимала таких, как он.

Из библиотеки раздался какой-то звук.— Иафет, ты чего хулиганишь?Дверь в библиотеку была приоткрыта, и оттуда полз тусклый

солнечный свет. Старик переступил через порог и оказался в цар-стве знаний. Пыльные томики заполняли все вокруг, походя на ди-ковинный ковер, сшитый из книжных корешков. Собаки внутри не оказалось.

— Иафет? — позвал старик.В комнате было тихо. Слишком тихо даже для такого места.

Старик огляделся, но ничего странного не нашел. Все книжки стояли на местах, шуму взяться было неоткуда. Вот только старик не сомне-вался — что-то гулко ударилось об пол минуту назад.

Иафет практически слился с лежанкой и всем своим видом по-казывал, что не горит желанием тащиться до впадины. Старик не стал его тормошить, тем более что на улице собирался дождь. За-грузив урны в небольшую деревянную тележку, он вытолкал ее на заросшую чертополохом дорогу. Колеса нехотя скрипнули, старик толкнул чуть сильнее — и тележка сдвинулась с места. Над головой ворчали серые небеса, в воздухе ощущался запах грозы. Теперь на фоне облаков не было видно ни одной птицы.

278


С силой захлопнулась дверь, и старик, отошедший всего на де-сяток шагов, врос в землю. Он медленно повернулся к колумбарию, чувствуя усиливающуюся дрожь в руках. На пороге было пусто, зда-ние выглядело как обычно. Из маленьких окон смотрела темнота.

— Ветер, — сказал он себе под нос. — Это ветер.Старик часто разговаривал сам с собой, просто чтобы не забыть

собственный голос. Но сейчас он его не узнал. Слова больше походи-ли на воронье карканье, во рту сразу пересохло.

— Проклятый шар, — процедил старик сквозь зубы, — все из-за тебя…

Впадина раскрыла свою пасть севернее маяка, ближе к другой стороне острова. Неровная дыра в земле размерами была уже ко-лодца, по краям покоились черные булыжники, словно очерчивая круг. В радиусе нескольких метров всю траву будто сожрал огонь, обугленные скелеты кустов клонились к пепельной земле.

Взяв в руки первую урну, старик за секунду увидел всю жизнь умершего. Им оказался никчемный человечек, убийца и наркоман. Для его души альтернатив не было, и урна полетела в черный зев, ударяясь о каменные стены. Следом отправились и остальные, чьи судьбы давно оказались предрешены. Старик на секунду замешкал-ся. Ему вдруг пришла в голову мысль, а не нарушит ли он своими действиями равновесие? Ведь на небо часть урн так и не попала.

— Прах к праху, — произнес он наконец и опустил последние урны во впадину. Он делал эту работу уже так долго, что не довести ее до конца просто не мог.

Обратная дорога была куда легче, опустевшая тележка чуть ли не сама скакала по колдобинам.

В гуще деревьев мелькнула чья-то тень. Фигура казалась слиш-ком большой, и старик сначала не поверил глазам. Быть здесь никого не могло, это место населяли лишь рыбы, птицы и мелкие насеко-мые. Не считая старика с Иафетом, конечно. Остальные же могли попасть сюда только в урне в виде праха. По крайней мере так было до недавнего времени.

Когда из придорожных зарослей показалась уродливая черная голова, старик побежал. Он не помнил, бегал ли вообще в своей бес-конечно долгой жизни, но сейчас на то имелась причина. И на лице этой причины горели узкие глаза, оранжевые как свет маяка.


279

Дверь была открыта. Еще не зайдя внутрь, старик услышал воз-ню в хранилище. Урны с грохотом летели на пол, сыпались стекла в ячейках. Стараясь не шуметь, старик прошел в свою комнату. Ле-жанка была пуста, только одеяльце, в которое любил заворачиваться Иафет, комком валялось у перевернутого стола.

— Иафет…Старик вернулся к входу и шагнул к двери библиотеки. Визите-

ры были слишком заняты в хранилище и не слышали его передви-жений. Нижние ряды книг засыпали пол вокруг огромной дыры. Из черной воронки тянулся смрад, от которого кружилась голова.

— Иафет? — шепотом позвал старик, чувствуя, как к горлу под-ступает ком. Складки в уголках глаз стали влажными.

Раскат грома ударил по ушам, сотрясая стены, и в стекло забился дождь. Одно из окон, едва держась на ржавых петлях, отстукивало на ветру какую-то странную мелодию.

— Иафет!!! — Старик не выдержал и закричал во весь голос.И тут в комнату медленно вошли они. Горбатые черные фигуры,

больше похожие на зверей. В руках у всех были урны.— Мало вам грешников?! — рявкнул старик, глядя в светящие-

ся глаза. — Как вы посмели сюда вылезти?! Это против всех правил! Убирайтесь!

Подземные гости побросали урны и стали окружать старика. В библиотеку входили новые горбуны, комнату заполнило громо-гласное рычание.

— Впадинские выкормыши! Что вам собака сделала?!Старик швырнул в приближающихся тварей поднятую с пола

книгу, затем еще одну. Визитеры никак не реагировали, словно изучая новое для них живое существо. Однако расстояние сокраща-ли, и уже очень скоро старик уперся спиной в стену. Под ногами мешались книги и брошенные урны. Из дыры в полу показалась еще одна косматая голова.

— Вы все равно сгниете в своей грязной яме, — шепнул старик и закрыл глаза. Он не видел смысла сопротивляться. Похоже, за него уже все давно решили, и многовековая служба оказалась никому не нужна.

И тут его словно ударило током. К ноге подкатилась исцарапан-ная урна, и он узнал ее. Там был прах девочки, которую сбила маши-на. Старику стало противно от одной мысли, что эта невинная душа

280


окажется внизу. Он схватил урну и бросился к окну, заметив боко-вым зрением, что тени пришли в движение. Вывалившись на улицу, он едва не захлебнулся в дожде, который сейчас больше напоминал водопад.

Старик ковылял к маяку, пробираясь сквозь ливень, спотыкаясь и оскальзываясь. Повсюду вставали горбатые фигуры, они выскаки-вали из окон колумбария, вылезали из-за деревьев, выглядывали из колодца. Тварей было очень много, и стена дождя превращала их в бесконечные темные кляксы.

Теперь старик понял, для чего в маяке сделали запоры. Раньше ему не приходило в голову, что ими когда-нибудь придется пользо-ваться — а теперь задвинутые изнутри двери перекрыли дорогу су-ществам снаружи. Хотя бы на время. До самой башни им было не дотянуться, но дверь не могла задержать их надолго.

В окне плескался мрак. И океан, и береговая линия, и громада колумбария — все исчезло. Только едва заметные черные точки суе-тились в темноте внизу, стекаясь к маяку. Старик обшарил стол, но не нашел ничего, чем мог бы зажечь огонь. Он не верил, что сигналь-ный костер способен отогнать тварей, но рядом с ним по крайней мере было бы не так страшно встречать свою судьбу.

Удары снизу становились сильнее. Старик поставил урну перед собой и вздохнул.

— Не такой конец я себе представлял…Тут его глаза уловили пятно света в небе, будто одна из звезд ре-

шила спуститься пониже и осмотреться. Огонек парил в воздухе и увеличивался, походя на заблудившееся солнце.

— Что…Когда огромный светляк достиг пределов маяка, старик не смог

сдержать радости.— Шар! Быть не может, это же шар!Воздушный шар плыл в потоке дождя, качаясь в вихрях, словно

лодка на волнах. Старик запихнул урну за пазуху и подошел к на-стенной лестнице, которая утыкалась в люк. Уже забравшись под потолок, старик услышал, как в темноте ворочаются поленья. Он только сейчас сообразил, что кто-то мог залезть сюда раньше него, ведь дверь никогда не закрывалась. Дрожь в пальцах не давала сла-дить с засовом на люке, старик впопыхах пытался отпереть створку, а снизу кто-то утробно рычал. Наконец задвижка слетела в сторону,


281

и через открывшийся проход внутрь хлынул дождь. И тогда старик услышал лай. Такой знакомый и родной.

— Господи, Иафет!Старик спрыгнул с лестницы, едва не задавив бассета. Тот сразу

приник к хозяину, пытаясь встать на задние лапы.— Вот молодец, вот же умница! Иди сюда, нужно убираться.Пристроив передние лапы пса у себя на плече и поддерживая

задние рукой, старик стал очень осторожно подниматься на кры-шу. Иафет был тяжелым, да еще и ерзал на месте, охаживая хо-зяина языком. Перехватывая лестничные ступеньки только одной ладонью, старик все же смог выбраться наверх. Он чувствовал, как колотится сердце прижавшейся к нему собаки, и по лицу вместе с дождем текли слезы радости.

Шар был уже у крыши, его корзина, как обычно, пустовала. Ку-пол метало из стороны в сторону, дождь словно старался помешать им выбраться отсюда. Снизу лязгнула дверь — в башню все-таки прорвались. Но старику было уже все равно. Как только он с Иа-фетом оказался в корзине, шар быстро стал набирать высоту, будто кто-то тянул его за веревочку. Темный маяк удалялся, и ветер доно-сил только звуки бьющихся стекол в башне да разозленный вой.

Старик отдышался и в последний раз взглянул вниз. Буря про-глотила остров, и пелена дождя практически стерла скалу из видимо-сти. Величественная махина колумбария превращалась в маленькую точку где-то в глубинах прежнего мира. Хранилище урн с прахом

282


теперь обрело других хозяев. Но все же одну душу старику спасти удалось. Он улыбнулся и поправил металлическую вазу за пазухой.

Иафет быстро нашел себе удобное место и улегся на кольцах ка-ната. Пес возвращался домой, туда, откуда он пришел много лет на-зад. Шар летел сквозь облака, и огонь под куполом развеивал ночную темноту. Высоко в небе, куда не по силам забраться даже солнцу, рас-цветал яркий силуэт врат. Старик почесал бороду и устало опустился на пол. Он лишь надеялся, что наверху найдется место и для него.

Когда ослепительный свет принял шар, Иафет едва заметно вильнул хвостом. Ему снились другие собаки.

Содержание

Святослав ЛогиновГород мастеров (вместо предисловия) . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 3

Узкий специалист как он есть . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 5

Святослав ЛогиновЦирюльник. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 6

Светлана ТулинаСверхурочные . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 21

Владимир АреневХорошие новости . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 35

Александра ДавыдоваЧерный дворецкий . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 63

Радий РадутныйО пользе чтения классики . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 73

Сергей ПироговМашина счастья . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 77

Майк ГелпринСвеча горела . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 87

Полина КормциковаПациент . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 95

Юрий ПогуляйГубители сфер . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .112

Люди странных занятий . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 127

Ина ГолдинДело об ураденной буве . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 128

Дмитрий ФерштейнПозиция гражданина Климова по смертной казни . . . . . .156

Ольга ДорофееваПятое царство природы . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .160

Сергей ФомичёвЙота . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 171

Александр БачилоВолшебник . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .192

Юлия ГавриленкоЗугу . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 200

Полина КузаеваИ бегемоты умеют делать реверансы . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .219

Наталья АнисковаЛюбовник . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 224

Владислав ЗаряПредел ожидания . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 234

Никто кроме... . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 245

Лариса Бортникова, Анна ГолоусиковаПродавец радуги . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 246

Дмитрий ТихоновНочь в кругу семьи . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 264

Александр ПодольскийКолумбарий . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 273

Тим СкоренкоСцена для Джона Доу . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 283

Екатерина ЛесинаЗнак Его любви . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 295

Эльдар СафинМышь белая . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 304

Интервью с авторами . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 319

ООО «Фантаверсум»141410, Московская обл., г. Химки, ул. Молодежная, д. 70

[email protected]

Кимберлит

Мастер своего делаСборник фантастических рассказов

2-е издание

Редактор и составитель А. ПетровКорректор Н. Витько

Иллюстрации А. ПавленкоДизайн серии А. Павленко

Литературно-художественное издание16+

Подписано в печать 16.12.2013. Формат 60х90 1/16. Объем 20,5 п.л.

Тираж 1000 экз.

Общероссийский классификатор продукцииОК 005-93, том 2; 953000 - книги, брошюры

Отпечатано в типографии «Книга по требованию»Москва, ул. Сущевский вал, д. 49

http://letmeprint.ru

Где и как купить бумажные книги?Где и как купить электронные книги?

Как они выглядят?

Все о книгах издательства «Фантаверсум»:

www.fantaversum.ru

Мастер своего дела (3 рассказа для ознакомления)

Education