Бейкер С. Древний Рим. Взлет и падение империи (ВВС). 2008

Саймон Бейкер

Д Р Е В Н И Й Р И М ВЗЛЕТ И ПАДЕНИЕ

ИМПЕРИИ

С А Н К Т - П Е Т Е Р Б У Р Г

издательство

амфора

2 0 0 8

УДК 82/89

ББК 84(4Вл)6

Б 41

SIMON BAKER Ancient Rome

The Rise and Fall of an Empire

Перевели с английского А. В. Зорин и Н. А. Буль

This translation of «Ancient Rome: The Rise and Fall of an

Empire* first published in 2006 by BBC Worldwide Limited

under the title «Ancient Rome: The Rise and Fall of an Empires,

is published under licence from Woodlands Books Ltd.

Издательство выражает благодарность

литературному агентству Synopsis

за содействие в приобретении прав

Защиту интеллектуальной собственности и прав

издательской группы «Амфора»

осуществляет юридическая компания

«Усков и Партнеры»

Бейкер С.

Б 41 Древний Рим. Взлет и падение империи: [роман] / Саймон Бейкер; [пер. с англ. А. Зорина и Н. Буля]. — СПб. : Амфора. ТИД Амфора, 2008. — 451 с. — (Серия «ВВС»).

ISBN 978-5-367-00673-5

В книге «Древний Рим» рассказывается о величайшей из всех существовавших

в мире империй. Рассматривая шесть важнейших поворотных пунктов, во многом

определивших историю Рима, автор строит свое захватывающее повествование о взле

тах и падениях первой в мировой истории сверхдержавы — государственной маши

ны, непревзойденной в своей жестокости, гениальности, стремлении к власти.

УДК 82/89

ББК 84(4Вл)6

© Simon Baker, 2006 © Foreword by Mary Beard: BBC Books, 2006.

BBC Books is an imprint of Ebury Publishing, a Random House Group Company

© Издание на русском языке, перевод на русский язык, оформление.

ISBN 978-5-367-00673-5 ЗАО ТИД «Амфора», 2008

СОДЕРЖАНИЕ

Предисловие 9

ГОРОД НА СЕМИ ХОЛМАХ 26

I. Революция 45

II. Цезарь 10З

АВГУСТ 160

III.Нерон 191

IV. Восстание 250

АДРИАН 301

V. Константин 325

VI. Крах 387

Благодарности 444

Дополнительная литература 446

Посвящается

Пэтси, Джеймсу

и моим родителям

Римлянин! Ты научись народами править державно —

В этом искусство твое! — налагать условия мира,

Милость покорным являть и смирять войною

надменных!*

Вергилий, «Энеида»

Борьба эта перемешала все божеское и человеческое

и дошла до такого безумия,

что гражданским распрям положили конец

только война и опустошение Италии**.

Саллюстий, «Югуртинская война»

* Книга шестая. Стихи 851-853. Пер. С. А. Ошерова. — Здесь и далее примеч. пер.

** Строка 5.2. Пер. В. О. Горенштейна.

ПРЕДИСЛОВИЕ

В основании города Рима лежит убийство. В 753 г. до н. э. братья-близ

нецы Ромул и Рем, стоявшие во главе небольшой группы беглецов

и отщепенцев, возвели оборонительные укрепления вокруг деревушки,

которой суждено было стать столицей империи, простиравшейся от

Шотландии до Сахары и даже далее. Но радость первопоселенцев вско

ре была омрачена трагедией. Близнецы повздорили, и Ромул убил сво

его брата.

Вскоре ему пришлось решать и другие вопросы. У Ромула была лишь

горстка преданных людей. Кто же составит население задуманного им

города? Ответ оказался прост: все желающие. Ромул провозгласил свой

город «убежищем», готовым приютить любых изгнанников и скиталь

цев, беглых рабов и преступников, готовых поселиться в нем. Рим воз

ник как город, населенный исключительно нуждавшимися в убежи

ще — в древнем понимании этого термина (который, впрочем, не силь

но отличается от современного).

Итак, с мужчинами выход был найден. Но откуда взялись женщины,

без которых в новообразованном государстве не было бы ни жен, ни ма

терей? Здесь Ромул прибег к хитрости. Он пригласил некоторые сосед

ние племена на языческий праздник и во время него дал сигнал своим

людям схватить и увести женщин, находившихся среди гостей. Это со

бытие, получившее название «похищение сабинянок», для многих пи

сателей и художников последующих эпох стало образом, в котором со

единились насилие, похоть и циничный политический прагматизм.


Мы не знаем, насколько правдива вся эта история. Датировкой осно

вания Рима — 753 г. — мы обязаны кропотливым и, по правде говоря,

малодостоверным вычислениям, произведенным пятью столетиями

спустя римскими учеными, которые так же стремились выяснить, когда

именно началась история Рима, как и их нынешние собратья; в любом

случае их версия не противоречит сведениям о начальных этапах жиз

ни города, полученным в результате археологических раскопок.

При этом следует понимать, что Ромул является ничуть не более исто

рическим персонажем, нежели английский Король Артур.

Соответствует действительности представленный выше рассказ или

нет, но именно так древние римляне на протяжении всей своей тысяче

летней истории повествовали об истоках Рима. Они видели здесь многое

из того, что лежало в основе их политической жизни, — того, что, следу

ет признаться, остается существенным и для нас. Эти волнующие темы

красной нитью идут через всю книгу. Как следует управлять государст

вом? Может ли насилие быть политически оправданным? У кого есть

право на гражданство и пользование соответствующими привилегиями?

Размышляя о гражданских войнах, грубо вторгавшихся порой в ход

политической жизни, римляне вспоминали ссору Ромула и Рема, видя

в ней предопределение для города, с самого основания обреченного стра

дать от жесточайших междоусобиц. Смерть Ромула также добавила пи

щи для размышлений. Они никак не могли решить, был ли он в знак

признательности богов взят на небо или же его в порыве гнева убили

собственные сограждане. С особым пылом по этому поводу спорили по

сле убийства Юлия Цезаря в 44 г. до н. э. (см. Главу II): враги закололи его

во имя свободы — за то, что он узурпировал власть; в то же время люди,

которые поддерживали его, обожествили Цезаря и почитали его как бо

га в специально сооруженном в центре города храме.

В книге прежде всего пойдет речь о шести центральных эпизодах

в римской истории со II в. до н. э. по V в. н. э. — в период, полный драма

тических, подчас революционных изменений. Так, Рим из полиса-государ

ства превратился в державу, главенствующую над всем Средиземноморь

ем и куда более дальними территориями (на Востоке следы присутствия

римлян обнаруживаются даже в Индии). Относительно демократическая

10


республика сменилась автократической империей. И — самое, пожалуй,

важное изменение — Рим в конечном счете превратился из языческого го

рода в оплот христианства. Формально крещенный лишь на смертном од

ре в 337 г., Константин (см. Главу V) стал первым римским императором,

открыто поддержавшим христианство. Кроме того, он основал несколько

храмов и соборов, и ныне определяющих церковный облик Рима: напри

мер, им был построен первый собор Святого Петра.

Каждый из этих центральных эпизодов касается важнейших вопросов

смены государственного устройства и связанных с этим политических

конфликтов. Так, история Тиберия Гракха (см. Главу I) и его противоре

чивых попыток передать часть земель безземельным крестьянам подни

мает тему разрыва между богатыми и бедными и того, кому достаются

блага процветающего государства. История Нерона (см. Главу III) пока

зывает, до каких безумств может доходить автократическое правление.

Но эти примеры были избраны также и по другой причине. В них живо

предстают некоторые ключевые фигуры римской истории. Через них мы

можем приблизиться к пониманию личностей этих людей, их человече

ских мотивов, раздумий по поводу политического выбора, попыток из

менить окружающий мир.

Современные историки склонны подчеркивать, насколько мало нам

известно о мире древних римлян. И правда, мы можем только догады

ваться, что собой представляла жизнь беднейших слоев городского насе

ления или крестьян, борющихся за кусок хлеба. Не больше известно

и о том, как воспринимали свою жизнь женщины или рабы, и как в дей

ствительности работала финансовая система Римской империи, и даже

что носили римляне под тогами или как они избавлялись от нечистот

(подозреваю, что чудесное устройство канализации в Древнем Риме

сильно приукрашено). Но по целому ряду прочих аспектов мы все же об

ладаем куда более широкими знаниями о жизни Рима, чем о любом дру

гом обществе вплоть до XV в. У нас есть прямой доступ к сочинениям,

мыслям и чувствам римских политиков, поэтов, философов, историков.

Возьмем, к примеру, Юлия Цезаря и его решение идти походом на

Рим — решение, ознаменовавшее начало гражданской войны, которая

привела к краху демократической системы и началу единоличного импера-

11


торского правления (см. Главу II). Мы располагаем его собственным авто

биографическим описанием этих событий — «Записками о гражданской

войне», представленными среди его многотомных мемуаров. В чем-то это

сочинение довольно странное — так, он везде пишет о себе в третьем лице:

«Цезарь решил...», а не «я решил». Но в целом это волнующее повествова

ние, в котором все его поступки оказываются хитроумно обоснованными.

Однако им наши источники не исчерпываются. Сведения о предшест

вующем войне периоде вплоть до ее начала, а также о самом противостоя

нии можно почерпнуть из частной переписки одного из самых влиятель

ных государственных деятелей Рима (по крайней мере, он себя таковым

считал) — Марка Туллия Цицерона, который также известен как философ

и оратор и который был приверженцем Помпея, противника Цезаря. По

разительно, как эти письма (основная часть написана им самим, но неко

торые адресованы ему) смогли дойти до нас. Благодаря им мы можем по

смотреть на те события глазами человека, знающего ситуацию изнутри: мы

видим его сомнения и нерешительность при выборе того, на чью сторону

встать; затем, когда выясняется, что он оказался в стане проигравших, его

попытки свести на нет последствия своего выбора — и все это вперемеш

ку с частными делами и заботами, такими как развод, смерть дочери, непо

корность рабов, сомнительные имущественные сделки.

Так случилось, что Цезарь в свойственной ему манере проявил к Ци

церону великодушие: каким бы безжалостным он ни был в политичес

ком отношении, «снисходительность» числилась среди императивов его

правления. Но после убийства Цезаря его приближенный Марк Анто

ний (в уста которого Шекспир вложил знаменитые слова «О римляне,

сограждане, друзья!..»*) без лишних церемоний «избавился» от Цицеро

на. Причем после казни, как известно из истории, руки и язык Цицеро

на (его наиважнейшее политическое оружие как литератора и оратора)

были вывешены на обозрение в римском Форуме, и жена Антония

с особым удовольствием проткнула их своими заколками. Эта деталь не

только подчеркивает ненависть Антония и его жены к Цицерону,

но и ярко рисует образ римлянки того времени.

* Цитата из пьесы «Юлий Цезарь» (акт III, сцена II). Пер. П. А. Козлова.

12


Конечно, с этими источниками не все так просто. Ни мемуары Цеза

ря, ни письма Цицерона ничуть не более достойны доверия, чем анало

гичные им творения современных политиков. Мы не можем принимать

их на веру. Но они переносят нас в самую сердцевину римской истории

и политики. И не только они. В нашем распоряжении имеется подроб

ное и яркое описание неудачного восстания Иудеи против римлян (см.

Главу IV), которое закончилось разрушением Иерусалимского храма

в 70 г. н. э. История восстания написана одним из его участников Иоси

фом Флавием, который из повстанца превратился в перебежчика и по

следние годы жизни провел в Риме, пользуясь покровительством импе

ратора Веспасиана. Историю восстаний, потерпевших крах, обычно пи

шут победители. Пожалуй, до недавнего времени это описание

восстания против имперской власти было единственным в своем роде,

принадлежащим перу одного из повстанцев.

Пусть до нас не дошло никаких речей либо сочинений, которые можно

было бы приписать непосредственно императору Нерону — все же у нас

имеются замечательные произведения, созданные членами его двора или

ключевыми политическими игроками печально известного периода его

правления. Примером может служить философское сочинение, адресован

ное Нерону его наставником Сенекой, в котором тот дает ясные и рассуди

тельные советы о том, как должен вести себя хороший правитель. Общий

посыл был в духе Юлия Цезаря — что снисходительность и милосердие

эффективнее жестокости. Как мы увидим позже, Сенеке не суждено было

дождаться милосердия от своего бывшего ученика — по приказу Нерона

ему была уготована медленная мучительная смерть.

Некоторые полагают, что язвительная сатира на обожествленного пред

шественника Нерона, императора Клавдия, была написана Сенекой, пока

он еще пользовался расположением Нерона. По римским стандартам

Клавдий едва ли мог считаться особо подходящей кандидатурой на звание

небожителя (он был хромым, заикался и слыл дураком). И сатира, извест

ная как «Отыквление» (в названии обыгрывается слово «обожествление»),

ехидно и очень остроумно высмеивает как его самого, так и всю римскую

традицию обожествления хороших (и не только) императоров. Среди пер

сонажей сатиры — первый император Август, служивший идеальным

13


образцом для всех последующих императоров. Его провозгласили богом

сразу после смерти в 14 г. н. э., но и десятилетия спустя, шутит Сенека, он

никак не осмелится выступить с первой своей речью в небесном сенате —

настолько благоговеет он перед «собственно» богами. Это один из очень

немногих образцов юмора древних времен, который до сих пор может

вызвать приступ хохота. Хотя комическое с трудом пересекает межкуль

турные границы, «Отыквление» вполне справляется с этой задачей (по

крайней мере в отношении меня).

В дополнение к богатым и разнообразным свидетельствам, восходя

щим непосредственно к некоторым ключевым историческим фигурам,

имеются также труды позднейших римских историков, в деталях описы

вающих события, рассматриваемые в этой книге. Прежде всего следует на

звать имя Тацита — римского сенатора конца I — начала II в. н. э., кото

рый в своих «Анналах» и «Истории» без прикрас и умолчаний представил

анализ начальных стадий развития Римской империи. Его труды содержат

не только исторические описания, но и размышления о порче нравов

и обвинения в адрес власти. В них содержится, например, леденящая ду

шу история убийства Нероном своей матери Агриппины (с нее начинает

ся Глава III этой книги). После неудачной попытки избавиться от матери,

отправив ее в море на корабле, который распался на части, Нерон прибега

ет к помощи наемных убийц. Убийство матери на шаг отстоит от брато

убийства, которым было отмечено начало римской истории.

Но Тацит — только один из представителей древней исторической

традиции. Примерно к тому же времени, что и его труды, относится

«Жизнь двенадцати цезарей» Светония, который некоторое время служил

при дворе и, очевидно, имел доступ к императорским архивам. Затем

имеются нравоучительные жизнеописания, принадлежащие Плутарху,

греческому подданному Рима, написавшему серию биографических очер

ков о знаменитых римлянах начиная с Ромула. Для большинства из них

подбирались соответствующие сравнения из греческого мира. Юлий Це

зарь, например, предстает биографическим двойником Александра Ма

кедонского, самого успешного завоевателя в истории человечества, чья

жизнь также кончилась трагически и — предположительно, хотя и недо

казуемо — в результате убийства.

14


15

Итак, мы многим обязаны тем средневековым монахам, которые,

не давая пресечься традиции, шедшей с древних времен, кропотливо

переписывали все эти древние тексты и таким образом донесли их до

эпохи Возрождения, которая дала им новую жизнь, а теперь и мы мо

жем осмыслять и переосмыслять эти тексты.

Именно благодаря драгоценным свидетельствам, оставленным предста

вителями древнеримского общества, авторы телепроекта на канале Би-Би-

Си смогли ярко и захватывающе воссоздать некоторые ключевые момен

ты из истории Рима. Конечно, нам не суждено в точности узнать ощуще

ния живших тогда людей, реконструировать все те сложные мотивы

и устремления, которые двигали действующими лицами описываемых со

бытий. Следует также признать, что древние историки, на которых мы от

части опираемся в своих оценках, сами подчас прибегали к фантазиям

и догадкам — как иначе можно объяснить, например, тот факт, что Тацит

подробно описывает обстоятельства убийства матери Нерона, если оно

было совершено тайным образом? Но имеющегося у нас материала доста

точно для того, чтобы попытаться проникнуть в мысли древних римлян,

их глазами увидеть стоявшие перед ними проблемы, трудности выбора то

го или иного решения, сомнения и внутренние колебания. В наших силах

создать очень интересную, и исторически корректную, картину той эпохи.

Данная книга не только служит дополнением к серии телепередач,

но и сама по себе является замечательным чтением. Исследуя те же самые

ключевые сюжеты, Саймон Бейкер помещает их в более широкий кон

текст. Под каждый из них он подводит солидную историографическую ба

зу, особо останавливаясь на некоторых наиболее любопытных аргументах,

позволяющих строить захватывающие гипотезы. Порой мы оказываемся

между противоположными версиями одного и того же события. Какую из

них принять? В некоторых случаях доказательной основы явно недостаточ

но. Тогда мы, подобно Тациту и другим историкам, вынуждены прибегать

к догадкам, задействуя воображение. В результате получается история Ри

ма, совмещающая живость драмы и увлекательность сюжета с глубоким

вниманием к серьезным научным проблемам, при общей установке на со

здание четкой картины событий, полученной из древних источников: с од

ной стороны, очень выразительных, с другой — сложных и неоднородных.


Начиная с античности, люди на Западе вновь и вновь истолковыва

ли историю Рима, используя ее для воплощения собственных художест

венных образов в литературе, живописи, опере, а затем — в кино и на

телевидении. У кого-то это получалось лучше, у кого-то хуже: наряду

с набившими оскомину стереотипами встречаются яркие, запоминаю

щиеся образы. Фигура Юлия Цезаря особенно часто вдохновляла твор

цов на подобные попытки. Благодаря этому появилось немало глубоких

исследований природы власти и свободы, в которых поднимался во

прос, остающийся важным и поныне: можно ли оправдать убийство по

политическим мотивам?

Пьеса Уильяма Шекспира «Юлий Цезарь», созданная на основе «Жизни

Цезаря» Плутарха, — одно из многочисленных произведений, рассматри

вающих положительные и отрицательные стороны убийства Цезаря. Вни

мание зрителей сначала привлекает заглавная фигура императора, но, по

сле того как в середине пьесы его убивают, оно переключается на судьбу

убийц Цезаря, которой посвящена вторая часть драмы. Чувствуем ли мы

себя на стороне Цезаря — легитимного правителя, незаконно преданного

смерти? Или убийца Брут — это герой, убивший своего друга во имя все

общей свободы? Могут ли патриотизм и политические принципы заста

вить нас презреть закон и предать узы дружбы и верности?

Нет ничего удивительного в том, что особенно актуально эти запутан

ные исторические и литературные вопросы звучали в период Французской

революции. Например, Вольтер представил собственную драматическую

версию событий — при этом, оправдывая убийц Цезаря, он не мог не на

мекать на убийство королевской семьи. Политические события XX века

также дали обильную пищу для сопоставлений с тем, что произошло

в мартовские иды 44 г. до н. э. В частности, дебютной постановкой Орсона

Уэллса* в знаменитом нью-йоркском театре «Меркюри» в 1937 г. стала

пьеса «Юлий Цезарь», отмеченная смелым экспериментом с использова

нием современной одежды, причем последователи Цезаря были выряже

ны молодчиками Муссолини в фашистской форме.

* Орсон Уэллс (1915-1985) — знаменитый американский кино- и театраль

ный режиссер.

16


Далеко не все герои этой книги оставили по себе столь долгую славу.

Имя Тиберия Гракха, например, мало что скажет современному обыва

телю. Напротив, имя его матери Корнелии куда лучше сохранилось в па

мяти потомков (напомню, речь идет не о трудах ученых, а об обычных

людях). Являя пример преданной (и честолюбивой) любви к детям, она

с презрением отвернулась от драгоценностей, предложенных ей одним

из друзей, и указала на сыновей как на свое «сокровище». В качестве сим

вола слепой материнской любви она появляется на целой серии живо

писных полотен XVIII века: обычно рядом с ней изображают двух маль

чиков (выглядящих весьма самодовольно), а сама она с откровенным

высокомерием рассматривает нити жемчуга и другие предметы роскоши,

принесенные ей. И в том же образе любящей матери она предстает на

знаменитом мемориальном витраже в Гарвардском университете — на

ряду с другими героями западной цивилизации: от древнегреческого

драматурга Софокла до императора Карла Великого и Христофора Ко

лумба. Но даже сам Тиберий не так давно вернулся в поле общественно

го зрения, так как с ним стали сравнивать некоторых современных по

литиков, известных своими радикальными, революционными взгляда

ми (прежде всего это касается президента Венесуэлы Уго Чавеса).

Столь же долгой жизнью в истории западной культуры, как и Цезарь,

может похвастать император Нерон. Одна из самых ранних и величай

ших итальянских опер — «Коронация Поппеи» Монтеверди (1624 г.) —

развивает тему глубоких и сложных отношений между императором

и его любовницей Поппеей. Эта женщина ассоциируется как со способ

ностью к хитроумным манипуляциям, так и со всесокрушающей любов

ной страстью: ее изображают хладнокровно устраняющей все преграды

на пути к супружеству с императором, в том числе сопротивление добро

детельного морализатора Сенеки. Опера оканчивается пышной корона

цией Поппеи как императрицы Рима. Но осведомленная часть публики

прекрасно знает, что Поппее не суждено было долго наслаждаться плода

ми своей победы: вскоре она погибнет от руки самого Нерона (эта сцена

ярко отражена в телепроекте Би-Би-Си). Произведение Монтеверди

представляет собой леденящее душу и непреходящее во времени иссле-

дование страсти, безжалостности и бессмертия.

17

ПРЕДИСЛОВИИ

Более часто, правда, имя Нерона муссируется в современной поп-

культуре, особенно в кино. Его классический обрам — императора-дека

дента, утопающего в роскоши, — эксплуатировался бессчетное число

раз, при этом Нерона обязательно изображают на фоне бесконечных ор

гий, поедающим какую-то странную пищу (блюда из сони и певчих

птиц — это обычные клише, когда речь заходит о древнеримской кух

не), хвастающим грандиозными планами перестройки Рима после вели

кого пожара 64 г. н. э. или «музицирующим на фоне пылающего Рима»*.

Эти образы по большей части появились недавно, они стали проек

цией наших стереотипов о древнеримских роскошествах на весьма

подходящую для этого фигуру Нерона. Однако тема «музицирования»

(имеется в виду игра на лире — отнюдь не «пустая забава», как это час

то пытаются представить) восходит к еще античной истории о том,

что, когда Рим был объят пламенем, император взобрался на башню,

откуда открывался потрясающий вид на пылающий город, и спел

песнь о разрушении легендарной Трои. Правда это или нет, но леген

да, без сомнения, пытается представить императора погруженной в се

бя артистической натурой, полностью отстраненной от практических

забот. На самом деле, как будет показано в Главе III, Нерон, несмотря

на все свои артистические наклонности, предпринял самые что ни на

есть благоразумные меры для устранения последствий пожара.

Согласно другой легенде, он решил найти козлов отпущения, на ко

торых можно было бы спихнуть вину за пожар, и избрал на эту роль

представителей ранней христианской общины, причем их ожидание

скорого конца света вполне могло сыграть ему на руку. Чтобы пример

но наказать христиан, он, если верить Тациту, распинал их и сжигал жи

вьем (используя распятые тела, как сказано в тексте, в качестве светиль

ников, освещающих город в ночное время). Таким было первое «пре

следование» христиан, а святой Петр мог стать одной из его жертв.

Благодаря этой истории современная трактовка образа Нерона обога

тилась еще одной темой. Западный кинематограф и литература с упое-

* Это выражение на английском языке стало фразеологическим оборотом, означающим «заниматься ерундой в критической ситуации, оставив в стороне по-настоящему важные дела».

18


нием предаются малореалистичным фантазиям о героизме, проявлен

ном христианами перед лицом тирании Нерона, при этом особо часто

эксплуатируется образ прелестной девушки-христианки, обращающей

из язычества в христианство своего друга и идущей с ним вместе на слав

ную, хотя и кровавую гибель (обычно в ней оказываются задействованы

львы). Подобные истории в основном являются парафразами знамени

того романа польского писателя Генрика Сенкевича «Камо грядеши?»,

опубликованного в XIX веке и в скором времени переведенного на подав

ляющее большинство европейских языков (заглавие романа, означаю

щее «куда идешь?», взято из Евангелия и представляет собой слова апос

тола Петра, обращенные к Иисусу).

Самая знаменитая экранизация этой книги состоялась в 1951 г.,

в главной роли в ней снялся Питер Устинов, в результате чего злодей Не

рон говорит с акцентом английского аристократа (в то время как поло

жительных героев играли американцы). Но и здесь, даже будучи мерз

ким злодеем, Нерон сохранил романтический ореол. Так, создатели

фильма — компания Эм-Джи-Эм — сопроводили его выпуском ряда со

путствующих товаров. В частности, в продажу поступили броские муж

ские трусы и пижамы под рекламным лозунгом «Почувствуй себя Неро

ном!». Может, он и был преследователем христиан, но все равно — каза

лось, хотели сказать создатели рекламы — не забавно ли почувствовать

себя властителем мира, надев нижнее белье «от Нерона»?

Если посмотреть на опыт предыдущих поколений (даже сравнительно

недавних), мы увидим, что некоторые детали того, как они представляли

себе древних римлян и римскую историю, выглядят странно, маловразуми

тельно, а порой просто смешно. Можно ли представить себе в роли рим

лян шекспировских актеров, важно передвигающихся по сцене в нарядах

елизаветинской эпохи?* При этом многие, я подозреваю, вполне готовы

«принять» фашиствующих молодчиков из постановки Орсона Уэллса. По

чти столь же сложно относиться серьезно ко всем этим ходульным персо

нажам, изображающим добродетель в многочисленных голливудских

фильмах, укутанным в белые простыни и ведущим напыщенные речи —

* Королева Елизавета I правила в Англии в 1558-1603 гг.

19


20

словно они только что вышли из английской Палаты общин XIX века или

со страниц школьного учебника латыни.

Но мы по-прежнему питаем слабость к потрясающим картинам рим

ской распущенности и жестокости в антураже роскошных ванн, пир

шеств и амфитеатра. В фильме Ридли Скотта «Гладиатор», например,

имеется несколько чрезвычайно ярких сцен кровавой резни и буйства

толпы в Колизее, который, к слову, был воссоздан в большей степени на

основе картин XIX века, нежели с использованием подлинных развалин

древней арены (Скотт посчитал, что картины убедительнее и вырази

тельнее оригинала). Довольно любопытны и художественные попытки

описать жизнь древнеримской прислуги, такие как, например, класси

ческий мюзикл «Забавная история, случившаяся по дороге на Форум»

(впервые поставлен на Бродвее в 1962 г., экранизирован в 1966 г., зано

во поставлен в лондонском Национальном театре в 2004 г.). Этот мю

зикл несет на себе печать собственно античной комедии, но во многом

его привлекательность для публики объясняется тем, что в нем отраже

на жизнь, скрытая за сверкающей мраморной оболочкой города.

Отчасти то, что устаревшие представления о Риме кажутся нам таковы

ми, вызвано недавними изменениями в наших знаниях о римской исто

рии и культуре. И новые сведения продолжают поступать. Например,

за последние годы картины армейского быта в Древнем Риме стали выри

совываться иначе благодаря частным письмам и прочим бумагам (в том

числе знаменитому приглашению на пир по поводу дня рождения, кото

рое одна замужняя женщина отправила другой), обнаруженным в форте

Виндоланда на севере Англии. Одно из наиболее впечатляющих археоло

гических открытий XX века в Италии принесли раскопки в Оплонтисе ря

дом с Помпеями, в результате которых была найдена большая вилла, при

надлежавшая, судя по всему, семейству второй жены Нерона — Поппеи.

Ее изучение позволяет нам с большей достоверностью представить то, что

окружало Поппею в жизни. И только в середине XIX века мы получили

полный, заслуживающий доверия текст автобиографии императора Авгу

ста, который был обнаружен в Анкаре начертанным на стене древнерим

ского храма (посвященного обожествленному Августу).

Ничуть не менее значительны изменения в трактовке древних свиде

тельств. Один из научных споров, напрямую касающихся исторической


связи Тиберия Гракха с Юлием Цезарем, затрагивает скрытые мотивы

поступков римских политиков, особенно тех из них, кто жил примерно

за сто лет до прихода к власти Юлия Цезаря. Одна точка зрения, преоб

ладавшая в прошлом столетии, состоит в том, что между политически

ми противниками разница была несущественной. Все, что стояло на

карте, — это личная власть в чистом виде. Если некоторые политики

(такие как Гракх или Цезарь) в большей степени опирались на народное

мнение, нежели на аристократический Сенат, то это объяснялось ис

ключительно тем, что такой путь к власти казался им наикратчайшим.

однако новому поколению ученых подобное толкование природы по

литических споров и борьбы в тот период постепенно стало казаться все

более неверным (как, кстати говоря, и нашим предшественникам в XVIII

и XIX столетиях). Едва ли жестокие столкновения, связанные с фигурой

Тиберия Гракха, можно объяснить без учета стоявших на кону имуще

ственных интересов. Именно такой точки зрения придерживаются со

здатели телепроекта и автор этой книги.

Конечно, изменчивый образ Древнего Рима есть во многом результат

того, что каждое новое поколение ищет что-то свое в римской истории.

С другой стороны, кое-что остается незыблемым. Например, едва ли мы

когда-нибудь откажемся от нашего понимания феномена Древнего Рима

как цивилизации-исполина, хотя оценивать ее можно по-разному. Од

на протяженность границ империи и размеры римских сооружений, та

ких как Колизей, всегда будут служить зримым подтверждением величия

этой цивилизации. Но современных историков тянет к освещению таких

аспектов жизни Древнего Рима, которые их предшественники оставили

практически незатронутыми.

К примеру, была предпринята попытка заглянуть за пределы мону

ментального центра города. Как известно, начиная с периода правления

Августа, сердце Рима стало плотно застраиваться храмами, театрами,

всевозможными общественными сооружениями, причем они строи

лись не только из белого мрамора, но и из драгоценных видов разно

цветного мрамора с золотой отделкой, порой инкрустированной драго

ценными камнями. На любого приезжего из «варварских» провинций,

таких как Британия или Германия, это должно было производить оше-

21


ломляющее впечатление. Но была и другая, менее фешенебельная, сто

рона жизни города. И речь идет не только о нищих закоулках, чей мир

попытались оживить создатели «Забавной истории...». Вплоть до Авгу

ста (который горделиво заявлял, что на месте кирпичного Рима возвел

мраморный) весь город был куда менее блестящим и величественным,

в нем точно не было продуманных ансамблей, широких улиц, особых

архитектурных изысков. Откровенно говоря, за исключением пары

кварталов он в большей степени походил на современный Кабул, неже

ли на Нью-Йорк. И был ничуть не менее опасным.

Наряду с прочими изменениями, разумеется, набирает силу тенденция

ставить под сомнение мысль о том, что древние римляне были очень по

хожи на нас самих (или, скорее, на наших предков империалистической

викторианской эпохи), отличаясь только тем, что носили тоги и ели пищу

возлежа на ложе (что, конечно, выглядит живописно, но едва ли так уж

удобно). Нынешние историки все больше вдохновляются различиями, не

жели сходствами римлян в сравнении с нами. Их нормы сексуального по

ведения, подход к взаимоотношению полов, представления об этнической

принадлежности сильно отличаются от наших. Они жили в мире, «пол

ном богов» (по меткому выражению одного историка), а небольшую элит

ную прослойку обслуживала армия рабов — огромный срез населения,

полностью подчиненный и находившийся вне каких-либо правовых норм

и преимуществ человеческого сообщества. Подобным отличиям между

нами и древними римлянами уделено некоторое внимание в книге С. Бей-

кера (равно как и в телепроекте).

Конечно, всякая реконструкция неокончательна по своей сути. И то, что

наши представления о римской культуре меняются (и будут меняться

дальше), означает, что, как бы ни было исторически обосновано наше ви

дение Древнего Рима, скорее всего через сто лет оно будет выглядеть столь

же устаревшим, как ныне выглядят реконструкции ученых XIX века.

Но может возникнуть вопрос: зачем вообще уделять такое внимание

древним римлянам? Затем отчасти, что по крайней мере в Европе они по-

прежнему среди нас. Их сокровища, произведения искусства, разного рода

предметы быта (совсем не обязательно изысканные) хранятся в наших му

зеях. Здания и сооружения, построенные по воле некоторых персонажей

22


этой книги, до сих пор во многом определяют городской пейзаж Рима: три

умфальные арки Тита и Константина — самые известные в городе; Коли

зей, построенный на богатства, полученные от победы в Иудейской войне,

ежегодно посещают миллионы туристов; сумасбродный Золотой дом Не

рона, ушедший под землю, до сих пор открыт для изучения. И вдали от Ри

ма по всей империи отчетливо видны следы их деятельности: будь то сети

дорог, планировка городов, названия населенных пунктов (любой британ

ский город или поселение, чье название заканчивается на слово «честер», ве

роятнее всего, расположен на месте бывшего римского лагеря — «кастры»).

Наконец, дошедшая до нас древнеримская литература — от изящной лю

бовной лирики до велеречивого эпоса, от бесстрастных исторических трак

татов до тщеславных мемуаров — остается, безусловно, одной из самых впе

чатляющих, изощренных и вдохновляющих литератур мира, достойной са

мого пристального внимания.

Кроме того, у древних римлян многому можно поучиться. Я не имею

в виду возможность прямых совпадений и безусловных аналогий. Несмо

тря на все сходство венесуэльского президента Уго Чавеса с Тиберием

Гракхом, различий между ними куда больше. В то же время мы разделяем

с древними римлянами многие фундаментальные политические пробле

мы, и изучение того, как они справлялись с ними, может быть небесполез

ным. В конце концов, они были одними из первых, кто задался вопросом

о том, как адаптировать модели гражданства и политических прав и обя

занностей к широким общностям людей, выходящим далеко за пределы

маленького, замкнутого на себе города. КI в. до н. э. численность жителей

одного только Рима, не считая всей Италии и более отдаленных террито

рий, составляла около миллиона человек.

Одним, хотя и наиболее известным, из найденных ими решений яв

ляется принцип единоличного правления, воплощенный в фигуре им

ператора (который мог оказаться плохим или хорошим). Это решение

представляется наименее пригодным для нас. Куда более важным ка

жется то, что римляне скорректировали идею гражданства таким обра

зом, что их государство максимально близко для древних времен подо

шло к понятию всемирного. В отличие от радикальной избирательнос

ти, имевшей место, например, в древних Афинах, которые признавали

23


своими гражданами только лиц, рожденных или воспитанных в Афи

нах, в Риме развилась идея объединения империи путем наделения

гражданскими правами всех ее свободных жителей. Даже рабы, полу

чившие вольную от своих хозяев, становились полноправными гражда

нами. Статус гражданства постепенно распространялся по всей импе

рии, пока в 212 г. император Каракалла не даровал его всем свободным

жителям Римской империи. Другими словами, Рим был первым поли

культурным сверхгосударством.

Следует также заметить, что Древний Рим служил и служит источником

вдохновения для многих из тех, кто так или иначе определял и определяет

политические очертания мира, в котором мы живем. Отцы-основатели Со

единенных Штатов брали за образец римских политиков-республиканцев

тех времен, которые предшествовали установлению единоличного правле

ния. Отсюда — американские «сенаторы» и дом правительства «Капито

лий» (названный в честь римского Капитолийского холма). В Британии

лейбористское движение увидело схожие моменты в своей борьбе против

крупных землевладельцев и промышленников и борьбе простых римлян

против аристократов-консерваторов. Отсюда — «левая» газета «Трибьюн»

(названная в честь должности народного трибуна, которую занимали Ти-

берий Гракх и другие радикальные политики) и леволейбористская группа

газеты «Трибьюн» в британском парламенте. Современный мир невоз

можно понять без учета того, как он укоренен в культуре Древнего Рима.

Мы во многом продолжаем нести на себе бремя оправдания убийст

ва Ромулом Рема.

Мэри Биэрд

Июнь 2006 года

Город на семи холмах

Около 350 г. до н. э. римляне разработали официальную точку зре

ния на то, как был основан их древний город. Согласно этой вер

сии их корни уходят в куда более далекое прошлое, нежели време

на Ромула и Рема. К моменту, о котором идет речь, римляне не

только населяли один из влиятельных городов-государств Италии,

но и начинали претендовать на главные роли в международном

масштабе средиземноморского региона. С одной из соседних циви

лизаций они постепенно стали входить в особо тесный контакт —

речь идет о греках, живших к востоку от них. Греческий мир манил

к себе: он был древнее, имел развитую мифологию, историю, науку,

располагал материальными богатствами и влиянием. Именно с ни

ми римляне хотели вступить в тесный контакт, стать их частью, со

ответствовать им во всем. Одним из способов достичь этого стало

всемерное распространение легенды об основании Рима, которая

связала бы их с древней греческой цивилизацией. Такой легендой

стала история о троянце Энее. Позже, на пике могущества Римской

империи, появилась точка зрения, что именно в тот момент ста

рый, эллинский мир начал свою трансформацию в сторону нового,

римского миропорядка.

Эней был героем Троянской войны. Он спасся от смерти, поки

нув разрушенную, пылающую в огне Трою (этот город находился

на северо-восточном побережье современной Турции). Но он был

26

ГОРОД НА СЕМИ ХОЛМАХ

не один. Он нес на спине ослабевшего отца, держал за руку сына,

а за ним шел отряд оставшихся в живых троянцев. Однажды но

чью, после долгих лет скитаний по морям Средиземноморья, Эней

проснулся от толчка. Перед ним предстал бог Меркурий, который

передал ему строгий наказ бога Юпитера. По его словам, Энею

предназначалось основать город, который впоследствии станет Ри

мом. Вместо старого дома следовало построить новый. Это было

не что иное, как приказ, посланный небом. Продолжив свои ски

тания, он со товарищи в конечном счете достиг Италии. Плывя

вверх по реке на кораблях, чьи смазанные жиром сосновые остовы

мягко скользили по воде, они высматривали место, на котором

в будущем вознесется город. Здесь им открылась идиллическая,

очаровательная в своей деревенской простоте страна под названи

ем Лаций, чьи мягкие зеленые леса так контрастировали с яркими

красками троянских суден и сиянием их оружия. Но в этих райских

местах события очень скоро приняли отнюдь не мирный оборот.

Троянские поселенцы, поначалу исполненные благочестия и жела

ния спокойной жизни, сами не заметили, как превратились в заво

евателей, затеявших кровавую войну против коренных жителей.

В уходящем корнями в глубокую древность мифе об Энее затро

нута тема очень важная для ранней истории Рима: она касается во

енных конфликтов, омрачавших жизнь сельских районов Италии.

То столкновение было отнюдь не первым и не единственным слу

чаем, когда италийский «мирный край» был обагрен войной. На са

мом деле в 350 г. до н. э., когда был создан этот миф, обе стороны

римской жизни (мирная и военная) были переплетены настолько

сильно, что уже составляли единое целое. Все граждане Рима на его

ранних стадиях были крестьянами и одновременно, в случае необ

ходимости, воинами. И в сражениях, и в хозяйственных делах они

почтительно и благочестиво обращались к богам с просьбой даро

вать им и их семьям успех во всех начинаниях. При этом хозяйст

венные циклы совпадали с периодами ведения боевых действий:

март (месяц бога войны Марса) возвещал начало высшей актив-

27


ности, а уже в октябре и сельскохозяйственные орудия труда, и во

оружение воина откладывались до весны.

Но самое важное заключается в том, что в душе римлянина пере

плелись черты воина и крестьянина. Те качества, которые были

присущи хорошему земледельцу, в равной мере отличали и хоро

шего воина. Преданность родному дому, самоотверженность, тру

долюбие и стойкость перед лицом любых напастей не просто поз

воляли получать хорошие урожаи с клочка земли — именно на ос

нове этих качеств была построена величайшая империя Древнего

мира. По крайней мере так хотели думать сами римляне. Удобная

точка зрения, ничего не скажешь. Поэт Вергилий, сочинивший

эпическую поэму об основании Рима Энеем, емко сформулировал

эту мысль: римские крестьяне-воины, по его словам, были подоб

ны пчелам. Лишенные индивидуализма, они представляли собой

организованную общину, сообща борющуюся за выживание. По

добно Энею, эти «простые римляне» упорно трудились, были ис

полнительны и готовы из патриотических чувств подавить любые

личные желания во имя общего блага. Конечно, многим это стои

ло жизни, но роду в целом их жертвы принесли процветание.

А чудный прозрачный мед, который они произвели? Не мед, а чи

стое золото — подлинный продукт золотой эры, воплотившийся

во всех богатствах целой империи.

Но как благая цель основания Рима оказалась сопряжена с наси

лием, так и идиллический образ пчел столкнулся с суровой действи

тельностью. Вдали от улья, как пишет Вергилий, пчелы проявили

себя способными вести беспощадную войну с чужаками. Однако

помимо чужаков были и другие враги. На стремительных крыльях,

с отточенными жалами, во всеоружии готовые к бою, свои самые

яростные атаки приберегли они для битв внутри улья — для крова

вых междоусобиц с себе подобными. За простыми добродетелями

твердого в трудах крестьянства, за его чувством чести и стойкостью,

говорит Вергилий, скрывалось нечто прямо противоположное: ха

ос страстей, безумие войн и, что самое худшее, абсурдная жесто-

28


кость гражданской смуты. Вот что в действительности лежало в ос

новании Рима. И что не раз отражалось во всей последующей исто

рии империи, выросшей из города-государства. И чем был отмечен

закат древнеримской цивилизации (так же как момент его основа

ния и последующий невероятный взлет).

Место, которое выбрал для строительства города мифический

Эней, находится около реки Тибр, занимая пространство в двадцать

четыре километра. Оно ограничено семью близко стоящими друг

к другу холмами и сейчас выглядит неказистым и малоподходящим

для столицы империи, правившей всем известным тогда миром. Это

место не имело прямого доступа к морским торговым путям, под

ножия холмов были заболочены излишками воды из Тибра, и для

расширения поселения их требовалось осушить. Тем не менее на

Палатинском холме, где впоследствии разместилась резиденция

римских императоров, еще в самом начале Железного века (около

1000 г. до н. э.) находилось поселение скотоводов, состоявшее из не

скольких каменных и деревянных домиков, и с тех пор на этом месте

всегда кто-то жил. В VII веке до н. э. община, населявшая Палатин-

ский холм, Объединилась с другими общинами, жившими на Квири-

нальском, Авентинском и Делийском холмах. Вскоре они также очи

стили от лесов Эсквинальский и Виминальский холмы, выровняли

там почву и покрыли холмы террасами, так что появилась возмож

ность их заселить. Капитолийский холм, находящийся ближе всего

к реке, стал цитаделью поселения, где, в частности, разместился храм

главного божества местных скотоводов — Юпитера. Территорию

у подножия этих холмов, на которой раньше скотоводы пасли свои

стада, затем осушили от болот и застроили, а место собраний римско

го Форума вскоре превратилось в центральную точку города.

Несмотря на то что выбор места для столицы будущей Римской

империи можно признать довольно неожиданным, место это об

ладало рядом естественных преимуществ, способствовавших рас

пространению влияния на всю Италию. Холмы, например, служили

превосходной защитой от вторжений, а долина Тибра открывала

29


путь к богатым сельскохозяйственным угодьям Лация. Это место

также служило своего рода перемычкой между Лацием (и, следова

тельно, греческими колониями на южном италийском побережье)

и другим, северным регионом под названием Этрурия. Промежу

точное положение между двумя культурами отразилось на языке

римлян: они говорили на одном из диалектов языка латинян,

но алфавит им достался от этрусков, на которых, в свою очередь,

оказали влияние греки. Следует заметить, что этруски дали римля

нам не только письмо, но и царскую династию.

Цари правили Римом в период между 753 и 510 гг. до н. э., и трое

последних были этрусками по происхождению. Первым, согласно

легенде, был Ромул, и предание о нем содержит те же мотивы скита

ний и борьбы, что и миф об Энее. По этому преданию, Ромул и его

брат-близнец Рем были сыновьями бога войны Марса. В младенче

стве они оказались брошены на произвол судьбы в безлюдных мес

тах Лация по приказу их двоюродного деда. Но им удалось спас

тись — их вскормила грудью волчица (в опровержение давней репу

тации этого животного как символа свирепости). Затем близнецов

подобрали пастухи, которые и взрастили юс Тяжелые обстоятельства

раннего детства обусловили характер братьев, отмеченный стойкос

тью, но также и неумолимостью. Уже во взрослом возрасте братья не

смогли договориться о том, под чьим началом будет основан заду

манный ими город. В результате вспыхнувшей ссоры Ромул убил Ре

ма и стал первым царем. Хотя римляне полагали, что после Ромула

было еще шесть царей Рима, в действительности только трое послед

них (Тарквиний Приск, Сервий Туллий и Тарквиний Гордый) могут

считаться подлинными историческими фигурами. Именно при этих

трех этрусских царях политическая система Древнего Рима в ранний

период приобрела основные свои черты, сохранявшие значимость

на протяжении всей истории города.

Один из важнейших политических принципов возник на базе

специфического чувства преданности, свойственного главным

представителям аристократии: преданность своему роду они почи-

30


тали выше преданности государству или общине в целом. Извест

но, что знать ходила по городу в окружении приятелей, родствен-

ников и помощников, происходивших из семей, восходящих к об-

щему предку. Все эти зависимые от знати люди назывались «клиен

тами», а из образованных ими цепочек вырастала целая сеть связей,

постепенно ставшая ключевым центром распределения полити

ческой власти, статусных ролей и влияния в государстве. Это нашло

отражение в личных именах римлян как того периода, так и после

дующих веков. Возьмем, например, Аппия Клавдия — выдающего

ся римского политика 130-х гг. до н. э. Его родовое имя показыва

ет, что он происходит от Атты Клавза — основателя рода. Клавдии

не только были одними из влиятельнейших политиков времен рес

публики, они также составили одну из ветвей первой династии

римских императоров — Юлиев-Клавдиев.

Но среди тех явлений, которые, появившись при этрусских ца

рях, в течение последующих веков сохраняли свое значение, обна

руживаются не только древние имена, составлявшие престиж ро

да. Верховная власть царей — вот главное их наследие. Оно легло

в основу римского имперского менталитета. Римляне называли ис

полнительную власть, принадлежавшую царям, словом «импе

рий». Это подразумевало их право отдавать приказы обычным лю

дям и ожидать от них исполнения этих приказов. Термин «импе

рий» означал право наказывать и даже казнить непослушных.

Немаловажно также то, что они имели возможность мобилизовать

граждан в армию для военного похода против народов, живших за

границами Рима и бросивших вызов его могуществу. У человека,

наделенного «империем», имелся особый символ власти, который

также был этрусского происхождения. Этот атрибут, называв

шийся «фасции», представлял собой связку вязовых или березовых

прутьев длиной в полтора метра; они были соединены ремешками

из красной кожи, а среди прутьев был вставлен топор. Память об

авторитарной власти, символизируемой прутьями-фасциями,

до сих пор живет в слове «фашизм».

31


И спустя многие века после этрусских царей сохранялось представ

ление об «империи» как властных полномочиях В глазах римлян она

обеспечивала легитимность внешних завоеваний. Будь то присоеди

нение Цезарем Галлии или нападение Траяна на Дакию, приписыва

емое им владение «империем» превращало эти деяния в реализацию

законных прав. Первый римский император Август также впервые

ввел регулярное использование самого титула «император», которым

обозначается человек, которому принадлежат эти властные полно

мочия. Однако понятие «империя» в большей степени использова

лось в своекорыстных целях В результате были пролиты реки крови,

причем не только в Италии, но и по всему средиземноморскому ре

гиону. Переход к римлянам «империя» этрусков лежит в основе ис

тории о первой великой революции в Древнем Риме, а именно об ос

новании республики, произошедшем около 509 г. до н. э.

УСТАНОВЛЕНИЕ РЕСПУБЛИКИ

По знаменитой легенде, поводом для великой революции, переме

нившей политическое устройство Рима, стали преступные действия

сына царя Тарквиния Гордого — Секста. Домогаясь любви замуж

ней знатной женщины по имени Лукреция, он получил отпор и то

гда пригрозил убить ее вместе с одним рабом и объявить, что застал

ее с ним за совершением супружеской измены. Лукреции пришлось

уступить. Но она не вынесла бесчестья и вскоре совершила само

убийство. Личная трагедия одного человека быстро переросла во

всеобщие волнения и в революцию. Аристократ по имени Луций

Юний Брут в ярости от невинной смерти поднял мятеж против

Тарквиния. С вооруженной группой других аристократов он изгнал

Тарквиния Гордого и Секста из Рима. Хотя отдельные детали этой

истории могут быть порождением романтической фантазии, факт

остается фактом: римская аристократия в последнем десятилетии

VI века до н. э. совершила государственный переворот против по-

32


следнего этрусского царя и сформировала новый политический по

рядок. Этот революционный момент оказался ключевым для всей

ранней истории Рима. Здесь берет начало еще одна существенная

черта римского менталитета: тяга к политическим свободам и от-

вращение к власти одного человека.

Решая, чем заменить царскую власть, римляне обратились к рес

публике. Это слово не тождественно демократии (хотя подразумева

ет ее элементы), буквально оно означает «общее дело». Эта государ

ственная система медленно развивалась в течение долгого периода

времени, подвергаясь постоянным изменениям и усовершенствова

ниям по мере укрепления влияния и власти Рима в Италии и во всем

Средиземноморье. При этом, что самое главное, «империй» находил

ся теперь в руках не царей, а двух ежегодно выбираемых чиновников,

называвшихся «консулами». Под властью этих людей, не только вы

полнявших свои обязанности, но и содержавших могущественные

сети родни-клиентов, Римская республика, начав как маленький го

род-государство, в конечном счете образовала империю.

Должность консула сравнима с нынешними постами премьер-

министра или президента, если не считать того, что консулов было

двое. Тот простой факт, что на эту должность избирали двух чело

век, подразумевал, что они будут служить противовесом друг дру

гу. Их избирало народное собрание путем голосования сроком на

один год. Председательствуя на официальных мероприятиях, они,

как и некоторые другие должностные лица, носили легкую шерстя

ную тогу, отмеченную пурпурной оторочкой. По истечении срока

полномочий они давали отчет о своей деятельности перед такими

же, как они, аристократами. После изгнания царей понятие «импе

рия» персонифицировалось в консулах. Консул повсюду ходил

в сопровождении свиты из двенадцати человек, которые совмеща

ли функции телохранителей, вестников и полицейских: одни несли

за консулом связку прутьев с топориком как символ его должнос

ти, другие расчищали перед ним путь. Теперь, однако, мощь «им

перия» подпадала под ограничения срока и характера полномочий.

33


При всем желании решительно дистанцироваться от эпохи ца

рей римская аристократия, основавшая республику, не хотела пол

ностью отказываться от идеи единоличной власти. В исключитель

ных ситуациях они прибегали к институту диктаторов: консулы

имели право назначить кого-нибудь на этот пост ради контроля

над положением в государстве. Но стоило республике восстано

вить свои устои, как избранные консулы отменяли этот пост. Пол

номочия консулов были особенно широкими в V-IV вв. до н. э.,

поэтому влиятельные государственные мужи решили снять часть

функций с консулов путем введения подчиненных должностных

лиц со специфическими задачами. Истоки этих должностей неяс

ны, но постепенно они составили республиканскую администра

тивную иерархию.

Одной из этих должностей был пост претора. Вероятно, он был

введен для того, чтобы облегчить консулам обязанность разбирать

частные юридические споры, — поначалу деятельность преторов

ограничивалась пределами Рима, затем она распространилась по

всей Италии и за ее рубежи. Поскольку преторов сопровождали по

мощники (как правило, шестеро), а сами они были носителями

«империя» и обладали правом обращаться к богам за советом, то их

можно охарактеризовать как «малых» консулов. По мере развития

Римской державы пост претора стали занимать военачальники

и правители окраинных римских провинций.

Некоторые другие должности стали важными элементами в ме

ханизме республиканского правительства, обеспечивавшими бес

перебойность его работы. Пост квестора изначально предполагал

помощь консулу в судопроизводстве (на что указывает само слово

«квестор» — буквально «следователь»). Позже его функции приоб

рели иной характер: они оказались связанными с ведением финан

совых дел, так что в конце концов должность квестора преврати

лась в древний аналог нынешнего министра финансов. Чиновни

ки, называвшиеся «эдилы», отвечали за поддержание порядка на

городских рынках. Их современный эквивалент — пост министра

торговли и промышленности.

34


35

Наконец, в обязанности цензора входила перепись населения

Рима раз в пять лет. Данная должность, которую можно назвать

древним аналогом современного государственного бюро статисти-

ки, имела куда большую значимость, нежели то предполагали ее

функции, — особенно это касается военной сферы. Римская армия

того периода не была профессиональной, она состояла из обычных

граждан республики. Но, поскольку солдаты сами обеспечивали се-

бя оружием, процедура переписи населения и оценка их состояния

одновременно означали определение меры их военных обязаннос-

тей перед лицом государства. Богатые люди обладали большим по

литическим весом, поскольку вкладывали больше средств в воен

ные силы республики, наделяли их большим авторитетом.

Люди, когда-либо избиравшиеся на перечисленные должности,

образовывали ключевую политическую структуру республики —

римский Сенат. Сенат был совещательным органом, выражаю

щим коллективное мнение политической элиты, а председательст

вовали в нем консулы, избранные на тот или иной год. Но рим

ский Сенат отнюдь не был парламентом наподобие нынешних, та

ких как Сенат США. Он не состоял из представителей римского

общества — в него входили только лица, в разные годы занимав

шие указанные посты. Сенаторы не принимали законов и офици

ально не имели особой власти. Как мы увидим, верховная власть

принадлежала не Сенату, а членам Народного собрания, отвечав

шего за выборы и принятие законов (правом голоса обладали

только лица мужского пола, достигшие совершеннолетия).

Сенаторы в большей степени выступали в роли консультантов,

чьи заключения, будучи адресованы должностным лицам, исполь

зовались теми в качестве советов. Это, однако, не повод недооцени

вать значение Сената и его политический вес. Лица, претендовав

шие на те или иные должности, так же как и уже избиравшиеся на

них, полагались на одобрение и поддержку своих коллег по пра

вящему классу аристократии, добиваясь политического влияния и

успеха на выборах. Учитывая, что большинство римских чиновни-


ков были выходцами из Сената и по окончании должностных пол

номочий возвращались туда же, магистратам (выборным лицам),

игнорировавшим мнение своих друзей-сенаторов, угрожал скорый

закат политической карьеры.

Такова была базисная структура Римской республики. В труде

греческого историка Полибия представлен глубокий анализ этой

политической системы, основанный на личных знаниях, получен

ных во время его пребывания в Риме в середине II в. до н. э. В ней,

как он утверждает, были использованы греческие модели — в ви

де элементов демократии (выборность и принятие законов народ

ными собраниями), олигархии (Сенат) и монархии (консулы). Гар

моничное сочетание этих трех составных частей послужило осно

вой для накопления внутренней мощи республики, ее невероятной

крепости и динамичности. Пока все три элемента работали во вза

имном согласии, не было ничего такого, чего Рим не мог бы до

биться или преодолеть. Оставались, однако, два серьезных вопро

са. Кому дать право избираться на эти должности: только знатным

главам влиятельных римских родов или также обычным римским

гражданам? И как производить процедуру голосования? Эти во

просы лежали в основе следующей великой революции на пути

развития Римской республики.

ПРОТИВОСТОЯНИЕ ПАТРИЦИЕВ

И ПЛЕБЕЕВ

На самой ранней стадии существования республики аристократы из

старых римских родов занимали все должности. Эти люди называ

ли себя «патрициями» и, оправдывая свою исключительную моно

полию на власть, использовали один и тот же аргумент. Со вре

мен этрусских царей, заявляли они, в их руках были сосредоточены

все древние культы, и знание воли богов делает их наиболее подхо

дящими кандидатурами для решения политических вопросов, по-

36


скольку только это их знание может гарантировать Риму в будущем

благоволение богов. Успех государства рассматривался в прямой за

висимости от воли богов, поэтому как в то время, так и вовсе после

дующие периоды римской истории религиозные культы занимали

важнейшее место. Но в первое время существования республики па

триции, по их собственному утверждению, были единственными

проводниками воли богов и потому имели исключительное право

на власть. 1

Однако настал момент, когда богатые и влиятельные представи

тели плебеев (т.е. не патрициев, а всех прочих римских граждан, ко

торые в целом назывались «плебсом») отказались мириться с таким

положением вещей. В середине V в. до н. э. они начали борьбу за из

менение системы управления. Хотя они выступали с экономичес

ких позиций, указывая на проблемы беднейших слоев плебса, их

подлинные мотивы были иными: они стремились завладеть рыча

гами власти. К 366 г. до н. э. победа была одержана: одного из консу

лов стали выбирать среди кандидатов из плебса, а в 172 г. до н. э.

впервые обе высшие должности достались плебеям. Но не следует

обманываться на счет этих изменений: они не были столь радикаль

ны и не так уж облегчали путь наверх способным людям из просто

го народа.

Богатство было ключевым фактором для получения должностей.

Чтобы успешно пройти выборы, наладить политические связи, за

ручиться поддержкой плебса и аристократии, предполагаемым кан

дидатам требовалась уйма денег. В результате только два процента

взрослого мужского населения Рима когда-либо избиралось на пост

консула. Эта ситуация, по-видимому, еще более усугубилась после

наделения политическими правами богатых плебеев, поскольку они

очень скоро объединились с патрициями и образовали новую

знать, попасть в ряды которой было очень непросто. Так, по край

ней мере, хотели думать сами знатные римляне. Однако недавние

исследования показывают, что новая элита была в действительно

сти куда более открытой, чем полагали римляне, — этому способ-

37


ствовала реформа системы управления, расширившая доступ

к должности консула. Еще одно последствие того, что плебеи доби

лись права избираться консулами и другими должностными лица

ми, было не сразу замечено римлянами, но проявилось чуть позд

нее. Когда Римская республика построила империю, охватив Ита

лию и все Средиземноморье, кандидаты из италийской элиты и из

дальних провинций государства получили доступ к ключевым по

стам республики. В дальнейшем эти провинциальные элиты дали

Риму его императоров.

Почти столетие потребовалось богатым плебеям на то, чтобы по

лучить возможность наравне с патрициями избираться на высшие

посты Римского государства. Борьба простого плебса за право по

литического голоса также началась в V в. до н. э. Для обуздания вла

сти патрицианской элиты они использовали единственный рычаг,

который имелся у них в распоряжении, — саботаж. Когда в 494 г.

до н. э. Рим подвергся угрозе нападения, горожане свалили в кучу

свое оружие, собрались на Авентинском холме и наотрез отказались

сражаться. Раскол, инициированный плебсом, привел к тому, что

на время в Риме появилось государство в государстве. Римские

граждане, вместо того чтобы просить богатую знать ввести особую

должность, которая бы служила их интересам, из протеста укры

лись на своем холме и просто ввели ее для себя сами. Их магистра

тами стали т. н. народные трибуны. Только когда патриции офи

циально признали этот пост как часть государственной системы,

конфликт, получивший название «сословной борьбы патрициев

и плебеев», был завершен.

Новая должность сыграла важнейшую роль в истории республи

ки. Она радикально изменила баланс сил между политической эли

той Сената и народом. Ежегодно плебс самостоятельно избирал де

сятерых трибунов, и их обязанностью было защищать плебс от зло

употреблений властью со стороны должностных лиц, особенно

консулов и преторов, располагавших «империем». При необходимо

сти трибун мог вмешаться даже физически, дабы защитить и помочь

38


гражданину, подвергаемому несправедливому наказанию или при

теснению. Важно отметить, однако, что в отличие от современного

государства, в котором различные функции и роли четко распреде

лены между чиновниками, в Древнем Риме все они имели воплоще

ние в одной персоне. Консул выступал и как военачальник, и как пре

мьер-министр, и как верховный судья, и как епископ, а трибун соче

тал в себе функции члена парламента с функциями адвоката защиты,

полицейского и профсоюзного представителя. Хотя поначалу новая

институция была достаточно радикальной, позже она оказалась в ру

ках лакеев знатной элиты. Тем не менее в середине IV в. до н. э. плебс

обрел не только голос (в политическом смысле), но и «зубы». И те

перь не прислушиваться к его «лаю» было уже невозможно.

Вторым серьезным последствием бунта плебса стало усиление ро

ли племенных собраний плебеев (собраний по трибам). До раскола

главным народным собранием являлось Собрание центурий, но оно

было далеко не демократичным. Его организация соответствовала

делению на военные единицы, известные как «центурии», а посколь

ку военные полномочия зависели от благосостояния, собрание под

чинялось воле богатых граждан. Сравнительно небольшое число

граждан из высших военных кругов контролировало более чем по

ловину из 193 центурий, в то время как подавляющей массе бедня

ков принадлежала только одна. Учитывая, что при выборах каждая

центурия обладала только одним голосом, политическое влияние

беднейших слоев общества практически равнялось нулю.

В результате сословной борьбы, однако, собрания по трибам ста

ли более влиятельными. Трибами назывались территориальные ок

руга внутри Рима, соответственно в каждой трибе состояли и бога

тые, и бедные. Благодаря тому, что у каждого члена трибы был один

голос, эти собрания отличались большей репрезентативностью. Ко

гда Рим расширил свое влияние на всю Италию, исходные четыре

трибы сменились тридцатью пятью. Появился новый орган — Об

щее Собрание триб, — который мог быть созван высокопоставлен

ным чиновником из элиты (например, консулом), а его заседания

39


могли посещать не только плебеи, но и патриции. Плебейское со

брание, однако, созывал народный трибун, посещали его только

представители плебса, и именно этот орган служил местом приня

тия законов. Поначалу голосования в обоих народных собраниях не

выходили за рамки плебисцита — таким образом, они всего лишь

давали элите представление о настроениях в обществе. Но к 287 г. до

н. э. решения этих народных собраний — как в отношении выбо

ров, так и при прохождении законопроектов — стали иметь юриди

ческую силу и распространялись на всех граждан Рима.

Введение должности трибуна вместе с усилением влияния народ

ных собраний обусловили великий парадокс Римской республи

ки — наличие двух центров власти: Сената (выражавшего коллек

тивный голос аристократии и богачей) и римского общества. Сис

тема, сочетавшая в себе существование аристократической элиты

с фундаментальным принципом принадлежности власти народу,

представляется весьма удивительной в наше время. Но в древности

подобное партнерство было эффективным. Его идея была запечат

лена в аббревиатуре «SPQR» («Senatus Populusque Romanus» — «Се

нат и народ Рима»), украшавшей римские военные штандарты

и в какой-то момент ставшей лозунгом,под которым Рим повел на

ступление на территории своей будущей империи. Это наступле

ние, правда, происходило и до сословной борьбы патрициев и пле

беев. Невероятно агрессивная экспансия Рима на соседние земли

начинается с V в. до н. э. Одним из важнейших вопросов истории

древнего мира является то, почему именно это произошло.

ЗАВОЕВАНИЕ ИТАЛИИ

Территориальный объект экспансии был очевиден. В период меж

ду 500 и 275 гг. до н. э. армия Римской республики военными и дип

ломатическими методами постепенно подчинила сначала Лаций,

а затем и весь Апеннинский полуостров. Изначальной причиной

40


войн послужила, вероятно, нехватка земли. Поскольку размеры

сельскохозяйственных угодий значительной части римских граж

дан не позволяли им содержать свои большие семьи, римлянам пе

риода ранней республики приходилось думать о новых территори

ях. Но первые военные кампании были вызваны скорее целью обо

роны собственной земли, нежели желанием овладения новой.

В 493 г. до н. э. Рим присоединился к союзу общин латинян, извест

ному как Латинский союз, для защиты родного Лация. В него втор

глись горные племена из центральной Италии: вольски, сабины

и эквы. Эта война, вызванная агрессией извне, дала республике

очень удобное оправдание всех последующих войн внутри Италии

и за ее пределами. Чтобы завоевать благосклонность богов в воен-

ных кампаниях, римляне искали доказательств того, что они пере

ходят в атаку исключительно в целях «самообороны». Мифологи

зация темы «справедливой войны» подкреплялась разработанной

системой религиозных церемоний, во время которых римляне объ

являли о начале военных действий. С этими ритуалами, отражав

шими своеобразную тягу римлян к справедливости, вскоре при

шлось близко познакомиться многим соседним народам.

Когда набеги горных племен были отбиты, Рим вместе со свои

ми союзниками-латинянами обратил внимание на Этрурию — ре

гион, лежавший к северу от них. Возможно, из-за того, что многие

влиятельные римляне имели этрусские корни, между соседями ни

когда не было недостатка ни в давних дружеских связях, ни в горечи

застарелых обид, что легко служило основанием как для заключе

ния союзов, так и для объявления войн. Одни этрусские города бы

стро договорились с Римом, другие были разбиты в бою и присое

динены. Встретив обвинения со стороны союзников-латинян в вы

сокомерном желании присвоить львиную долю того, что было

завоевано сообща, Рим решил теперь заняться ими. В 340 г. до н. э.

все более усиливавшийся город-государство пошел войной на Ла

тинский союз, победил его, а спустя два года упразднил союз вовсе.

Следующими на очереди были самниты. Возможно, самые серьез-

41


ные противники Рима в Италии, самниты образовали могущест

венную и хорошо организованную конфедерацию к югу от Лация.

Они оказались по-настоящему крепким орешком, так что само сло

во «самнит» впоследствии стало использоваться для обозначения

одного из четырех типов гладиаторов, бившихся на римских аре

нах В ходе трех военных кампаний, продолжавшихся до 290 г. до н.

э., Рим, перемежая успехи с неудачами, все же установил контроль

над значительной частью самнитской территории. Некогда крохот

ный город-государство стремительно приближался к границам гре

ческих колоний на юге Италии.

Эти завоевательные войны имели различные результаты. Иногда

присоединенные территории становились римскими колониями,

в этом случае земли отбирали у владельцев и делили между римски

ми гражданами. Иногда Рим заключал союз с сохранявшими авто

номию италийскими общинами при условии взаимной военной

помощи. Иногда Рим даровал гражданство (либо с правом участия

в выборах, либо без него), и в этом случае общины, хотя и имели

двойное гражданство, также оказывались поглощенными Римской

республикой. Язык, обычаи и культура римлян потихоньку распро

странялись по всей Италии.

Главным требованием, заключавшимся во всех названных формах

подчинения соседей, была покорность Риму. Она составила базис,

позволивший Риму строить свою державу и за пределами Италии, —

именно отсюда он черпал бесконечные людские ресурсы (из числа

граждан и союзников), а стало быть, и бесконечные воинские ресур

сы. Анализируя тему военного превосходства римлян над всеми дру

гими армиями Средиземноморья, греческий историк Полибий пи

шет: «.. .Поэтому если иногда римляне и терпят крушение в начале,

зато в последующих битвах восстанавливают свои силы вполне... От

стаивая родину и детей, они никогда не могут охладеть к борьбе и ве

дут войну с неослабным рвением до конца, пока не одолеют врага»*.

42

* Полибий. Всеобщая история, VI, 52. Пер. Ф. Г. Мищенко.


В огне этих завоевательных войн был выкован римский харак

тер, в котором сошлись воинский менталитет и жизнестойкость

крестьянина. В то же время римские консулы, располагавшие «им-

перием» и руководившие кампаниями, стремились покрыть славой

свои древние родовые имена, доставшиеся им от более скромных

предков — пастухов и земледельцев Этрурии и Лация. Суровый

и непоколебимый нрав земледельца и скотовода, в трудовой жизни

которого нет места роскоши и сибаритству, проявился прежде все

го в отношении к этим войнам. По мнению римлян, их военные

действия были продиктованы благочестивым почитанием воли бо

гов и базировались на честности, верности слову и, самое главное,

справедливости.

Война, окончательно закрепившая контроль Рима над югом

Италии, разгорелась в 280 г. до н. э. Греческий город Тарент, нахо

дившийся на «каблуке» Апеннинского полуострова, направил Ри

му несколько вызывающих посланий. Перед этим, опасаясь рим

ской экспансии, тарентийцы обратились за военной помощью

к Пирру, греческому царю Эпира (область на севере Греции). Он

дал согласие, поскольку и сам подумывал над созданием греческой

империи на западе.

В бешенстве от столь откровенно выраженного неуважения со

стороны Тарента римляне захотели расплатиться за эти «оскорбле

ния». Таким образом, им представилась еще одна возможность при

бегнуть к «самообороне» и совершить возмездие — акт, который

Рим считал своим долгом. На горизонте замаячила новая троянская

война. Но только на сей раз не между мифическим троянским геро

ем Энеем и легендарными греческими царями Агамемноном и Ме-

нелаем, а между их потомками — «троянцами»-римлянами и грече

ской армией царя Пирра.

Тарент находился слишком далеко от Рима, чтобы римские жре

цы могли совершить тщательно продуманные ритуалы, которые

теперь неизменно предшествовали началу военных походов. На

пример, у жреца-глашатая не было времени прибыть на границу

43


с врагом, как того требовали правила. Там он должен был бы по

крыть голову шерстью, воззвать к Юпитеру как к свидетелю того,

что он прибыл на законном основании и с благочестивыми наме

рениями, и объявить «виновной» стороне о том, что у них есть

тридцать три дня на сложение оружия. Не было времени также

и удостовериться в благоволении богов путем метания копья на

территорию противника. Однако римляне ловко нашли выход из

положения. Они заставили взятого в плен солдата из армии Пир

ра купить маленький участок земли в Риме, и жрецы бросили туда

свое символическое копье.

В 280 г. до н. э. Пирр вторгся в Италию. В ходе двух жестоких

и кровопролитных сражений он нанес поражение Риму. Но говорят,

что греческий царь, увидев, как много его солдат погибло ради до

стижения этого результата, сказал: «Еще одна такая победа — и мы

погибли!» (Отсюда появилось выражение «пиррова победа».) Как

бы то ни было, уже к 275 г. до н. э. римлянам удалось вернуть удачу

на свою сторону. Они разбили Пирра у Беневента, близ Неаполя, из

гнали его армию и смогли теперь спокойно взять под свой контроль

всю южную Италию.

Увидев поражение честолюбивого греческого царя Пирра, осталь

ные средиземноморские правители были вынуждены признать:

в регионе появился новый крупный игрок. Хлынув с семи холмов,

волны энейцев-римлян докатились теперь и до чужих берегов. Они

несли с собой власть Рима.

I

РЕВОЛЮЦИЯ

В 154 г. до н. э. состоялись пышные публичные похороны Тибе-

рия Семпрония Гракха. Его внесли на территорию Форума оде

тым в наряд полководца-триумфатора: пурпурная тога, усеянная

серебряными звездами, и символ власти — прутья с топором, —

все это указывало на исключительность его свершений. В знак

уважения к почившему знатные люди шли в процессии небриты

ми, в черных одеждах, с покрытыми головами; женщины в отча

янии били себя в грудь, рвали волосы на голове, расцарапывали

ногтями щеки. Среди собравшихся были и профессиональные

плакальщики, и танцоры с актерами, которые пантомимой изо

бражали деяния умершего. Но самым удивительным в облике со

бравшихся было то, что многие из мужчин шли в погребальных

масках, сделанных из воска и похожих, почти до жуги, на самого

Гракха и его предков, причем цвет и форма этих масок также

были вполне реалистичны. Тем временем тело покойного, с ко

торым люди в масках имели столь поразительное сходство, поме

стили на трибуну председателя Форума — пред взоры всех рим

лян: богатых и бедных.

Когда мужи, представлявшие предков Гракха, расселись по сво

им местам, один из них выступил с речью, в которой восславил

деяния почившего. Вспомнить было о чем. Гракх дважды изби

рался на высший в республике пост консула, а также и на второй

45

РЕВОЛЮЦИЯ

по значимости после консула пост цензора. На военном попри

ще он добился успехов во время кампаний в Испании и на Сар

динии. За обе эти победы его удостоили триумфа — так называ

лось торжественное шествие, в ходе которого отличившийся пол

ководец пересекал священные пределы города, возвращаясь

к гражданской жизни в Риме. Но, несмотря на все свершения, по

крывшие славой его имя, Гракх прослыл человеком, мало заботя

щимся о личном успехе. Его похороны свидетельствовали о пуб

личном признании именно этой добродетели. По мнению римлян,

служение республике он ставил выше собственных интересов, а на

родное благосостояние являлось первой и самой главной его забо

той. Можно сказать, что эта похоронная речь имела ту же цель, что

ношение масок. Она напоминала присутствующим о том, что «не

престанно возобновляется память о заслугах доблестных мужей,

а через то самое слава граждан, совершивших что-либо достойное,

имена благодетелей отечества становятся известными народу и пе

редаются в потомство»*.

Но «возобновление» памяти о славных деяниях Гракха — как

с помощью масок его семьи, так и с помощью поминальной ре

чи — имело и другую, более частную функцию. Оно должно было

воспитывать в его сыновьях, внуках и последующих потомках

стремление ориентироваться на эти деяния в своей жизни. Одной

из наиболее характерных черт римской аристократической элиты

было стремление почтить память отцов, добиваясь схожих или

даже больших успехов на поприще служения республике, будь то

военные дела, укрепление власти Рима на новых территориях или

внутренняя политика. Похоже, ни в чьем другом сердце не горело

это желание с такой силой, как в сердце девятилетнего сына Грак

ха, чье полное имя было также Тиберий Семпроний Гракх.

Мальчик стоял подле матери и влиятельных сенаторов, взирая

на погребальное пламя, разведенное за пределами Рима, — имен-


46

РЕВОЛЮЦИЯ

но там после публичной панихиды кремировали тело его отца. По

окончании всех церемоний мальчика, должно быть, переполня

ло желание выдержать любые испытания и принять даже смерть,

лишь бы удостоиться таких похвал, какие заслужил его отец. Те

перь наступала его очередь поддержать родовые имя и славу. Но

эта обязанность усугублялась еще и тем, что ему предстояло так

же поддержать авторитет другой семьи — к которой принадле

жала его мать Корнелия.

Через своих родителей юный Тиберий Семпроний Гракх ока

зался связан с тремя великими аристократическими династиями

Римской республики. Под водительством этих семей за неполные

сто пятьдесят лет республика переросла владычество над Италией

и обрела власть над всем Средиземноморьем. Ко времени, когда

состоялись похороны Гракха Старшего, римляне само морское

пространство привычно называли «таге nostrum» («наше море»),

поскольку им безраздельно принадлежала власть и над ним, и над

землями вокруг него.

Но жизненный путь этого мальчика оказался кардинально от

личным от семейных образцов. Юному Тиберию не суждены

были столь пышные похороны, как у его родителя: всего два

дцать два года спустя его обезображенный труп сбросят без вся

ких церемоний в воды Тибра. Людьми, которые совершат это

убийство, будут не иноземные враги Рима, а те самые сенаторы,

которые сейчас стояли позади него, глядя на похоронный костер,

сжигавший тело его отца. Все дело в том, что короткая, противо

речивая жизнь Тиберия пересеклась с поворотным моментом,

кризисом в истории Римской республики. Центральный вопрос,

вокруг которого развернулись баталии, звучал так: кому должны

достаться блага от стремительного роста Римской державы: бога

тым или бедным? «Архитекторам» из знати или рядовым «стро

ителям» — римским гражданам-воинам? Ответ на этот вопрос

был связан с критическим анализом сущности экспансии Рима и

того, какое влияние на моральный дух и нравственные ценности

47

РЕВОЛЮЦИЯ

римлян она оказала. Удивительным образом в ходе этого кризиса

Тиберий Младший оказался не на стороне собственной семьи

и аристократической элиты, а на стороне бедняков.

После похорон восковые маски Гракха Старшего и его предков

были помещены на домашний алтарь. Они должны были слу

жить внушительным зрелищем «для юноши честолюбивого

и благородного. Неужели в самом деле можно взирать равнодуш

но на это собрание изображений людей, прославленных за до

блесть, как бы оживших, одухотворенных? Что может быть пре

краснее этого зрелища?»* В 154 г. до н. э. никто и представить се

бе не мог ни то, какой революционный путь изберет Тиберий

Младший, желая превзойти образцы для подражания, воплощен

ные в этих масках, ни то, какие необратимые изменения Рима это

повлечет.

История великого римского потрясения, воплотившегося

в фигуре Тиберия, поистине нравоучительна. Став сверхдержа

вой, Рим, как было сказано, отринул те самые ценности, на базе


48

РЕВОЛЮЦИЯ

которых завоевал свое верховенство. Когда Рим достиг вершины

своих достижений, добродетели, сделавшие республику столь ус

пешной, иссякли и были навсегда утрачены. Для осознания важ

ности этого момента, однако, следует остановиться на том, как

именно Рим к нему пришел.

ПОКОРЕНИЕ СРЕДИЗЕМНОМОРЬЯ

Греческий историк Полибий, проведший период 163-150 гг. до

н. э. в римском плену, написал исторический трактат, помогавший

римлянам ответить на один вопрос: каким образом Риму удалось

подчинить Средиземноморье в течение всего лишь пятидесяти

двух лет (219-167 гг. до н. э.)? Пусть труд Полибия пестрит мифа

ми и легендами, потакая римлянам в их представлениях о данном

периоде истории, это ни в коем случае не преуменьшает невероят

ных успехов Рима. Власть римлян над Средиземноморьем была

столь подавляющей, что в 167 г. до н. э. Сенат смог отменить пря

мое налогообложение внутри Италии за счет богатств, поступав

ших от окраинных провинций.

Ведущие политики Рима, воспользовавшиеся этими достижени

ями, представляли собой небольшую группу людей из аристокра

тических семей. Хотя получить членство в этих семьях (например,

через усыновление) было несколько проще, чем думали сами рим

ляне, но в период с 509 по 133 гг. до н. э. три четверти людей, из

бранных консулами (высшими, ежегодно сменяемыми должност

ными лицами республики), были представителями всего лишь

двадцати шести фамилий. И добрую половину из них составляли

члены десяти семей. Тиберий Семпроний Гракх Младший имел

отношение к трем тесно переплетенным между собой семьям,

оставившим яркий след в период римской экспансии: с Семпрони-

ями Гракхами он был связан по линии отца, а с Корнелиями Сци

пионами и Эмилиями Пауллами — по линии матери (см. генеало-

49

РЕВОЛЮЦИЯ

гическое древо на с. 48). Если кратко проследить историю римских

завоеваний в Средиземноморье, окажется, что именно родствен

ники Тиберия Младшего возглавляли строительство Римской дер

жавы за пределами Италии. Эта потрясающая история начинается

в Северной Африке, откуда римлянам был брошен вызов.

В 265 г. до н. э. древний город Карфаген представлял собой зна

чительную силу в Средиземноморском регионе. Он был основан

финикийцами (жившими на территории нынешнего Ливана) око

ло 800 г. до н. э. Они были умелыми мореплавателями и целеустрем

ленно добивались контроля над торговыми путями в Западном

Средиземноморье, что к 265 г. до н. э. позволило Карфагену стать

богатейшим и наиболее развитым городом региона. Центры его

торговли простирались от берегов Испании и Франции до Сицилии

и Сардинии и оттуда к югу, по всей Северной Африке. Хотя Карфа

ген, осваивая эти торговые пути, вошел в столкновения с другими

морскими державами, прежде всего с греками, его отношения

с римским городом-государством, а также и италийскими морепла

вателями оставались дружественными: в 509 и 348 гг. до н. э. с Ри

мом были заключены договоренности о защите торговых путей

Карфагена. Но теперь, в 265 г. до н. э., ситуации суждено было пе

ремениться, хотя в самом начале никто об этом даже не подозревал.

Первая великая война Рима с Карфагеном, известная как Первая

Пуническая война (латинское слово «пуник» означает «финикиец»),

началась в 264 г. до н. э. Поводом послужил конфликт на острове

Сицилия, бывшем провинцией Карфагена (см. карту на следующей

странице). Город Мессина, контролируемый наемниками из италий

ской Кампании, подвергся атаке со стороны воинов города Сиракуз.

Рим принял сторону Мессины, Карфаген — сторону Сиракуз. Вой

на переросла в прямое противостояние между Римом и Карфаге

ном, когда римский консул, возглавлявший войска, не только пре

успел в освобождении Мессины, но и предложил Сиракузам, приняв

его великодушные условия, отпасть от Карфагена и заключить союз

с Римом. Стремясь отстоять свою провинцию, Карфаген уже серьезно

50

РЕВОЛЮЦИЯ

включился в кампанию, выслав на остров в 262 г. до н. э. значитель

ную армию. Так началась война, продолжавшаяся более двадцати

лет. На карту была поставлена власть над Сицилией.

По мере эскалации конфликта возрастали и военные аппетиты

Рима. Рим осознал, что для победы в войне необходимо полностью

устранить Карфаген с территории Сицилии, а чтобы сделать это,

требовалось ослабить контроль Карфагена над морскими путями

вокруг острова. Подобное достижение стало бы огромным успехом,

поскольку подразумевало наличие сильного флота — такого сред

ства ведения военных действий, с которым Рим практически не

был знаком, что уж говорить о его строительстве. Согласно Поли-

бию, впервые в истории римлянам представилась возможность по

строить военные корабли после того, как одно из карфагенских су

ден, спеша пресечь переброску романских войск на Сицилию, село

на мель у побережья Южной Италии. Захватив корабль, римляне

воспроизвели его строение, и уже в течение года в их распоряжении

был флот из сотни боевых галер. Они даже придумали оснастить

корабли секретным оружием — раскладными зубчатыми мостка

ми, позволявшими брать суда противников на абордаж. Вооружен

ные таким образом, римляне под началом Гая Дуилия выиграли

свое первое морское сражение при Милах в 260 г. до н. э.

Несмотря на некоторые серьезные неудачи, включая непроду

манное вторжение в Северную Африку, крушение флота (по мень

шей мере трижды) в результате штормов и близость финансового

краха, римляне каждый раз отвечали на все напасти судьбы одним

и тем же образом: они просто строили корабли заново. На их счас

тье — и это стало ключевым моментом — им была дана пере

дышка, когда в 247 г. до н. э. карфагеняне решили сосредоточить

основные силы не на победе над Римом, а на восстановлении свое

го господства над соседями по Северной Африке — нумидийцами

и ливийцами, которые начинали склоняться в сторону Рима. По

сле того как 10 марта 241 г. до н. э. римляне одержали решитель

ную победу над ослабленным карфагенским флотом у Эгатских ос-

52

РЕВОЛЮЦИЯ

53

тровов к северу от Сицилии, они окончательно установили свое

морское владычество. В то же время карфагенский военачальник

Гамилькар открыл партизанскую войну против римской армии на

Сицилии и добился в ней больших успехов. Не потерпев ни едино

го поражения, он, однако, последовал совету правителей Карфаге

на и заключил мир с римлянами.

То, что непобежденный военачальник сложил оружие, наилуч

шим образом символизировало итоги первой войны, по сути

оставшейся незавершенной. В то же время мирный договор явно

ущемлял лидерство Карфагена в регионе, а сами его условия были

очень обидными. Так, сразу по окончании военных действий Кар

фагену пришлось полностью уйти с Сицилии, вследствие чего весь

остров, за исключением остававшихся союзными ему Сиракуз, ото

шел к Риму, став его первой провинцией за пределами Апеннин.

К тому же Карфагену пришлось взять на себя жесткие экономиче

ские обязательства: в течение десяти лет он должен был выплатить

Риму контрибуцию в размере 3200 талантов серебра, что эквива

лентно 82 ООО кг этого металла. Затем Рим, воспользовавшись ос

лаблением Карфагена, бесцеремонно прогнал карфагенян с Сарди

нии и Корсики. В течение всего нескольких лет Рим плавно перешел

от «защиты» своих союзников в регионе путем изгнания карфаге

нян из «италийских» вод к откровенной эксплуатации трех процве

тающих островов в целях собственного обогащения. Отсюда в Рим

потекли зерно и другие богатства. Но, несмотря на столь откровен

но выраженные римлянами имперские амбиции, вопрос о том, ко

му достанется Средиземноморье, не был снят с повестки дня.

Следующим объектом спора между уже сформировавшейся им

перией Карфагена и распространяющейся за пределы Апеннин Рим

ской державой стала Испания. Карфагенский полководец Гамилькар

во главе экспедиционных войск прибыл туда в 238 г. до н. э. с наме

рением присоединить эти земли к своей империи в качестве ком

пенсации за потерю Сицилии, Сардинии и Корсики. Копи Испании

были богаты золотом и серебром, новую армию легко можно было

РЕВОЛЮЦИЯ

собрать из местных племен, а запасы зерна вполне могли возместить

утраченные урожаи на Сардинии. Чередуя военные походы с мир

ными договорами и заключением союзов, Гамилькару вместе с его

сыновьями удалось добиться прочного контроля над Испанией, че

му способствовало то, что из Карфагена регулярно прибывало по

полнение экспедиционных войск в виде новых солдат и офицеров,

боевых слонов, а также колонистов, заселявших строящиеся города.

Риму решительно не понравилось то, как стремительно Карфаген

упрочивает свое военно-политическое присутствие в Испании,

и в 226 г. до н. э. в Новый Карфаген (нынешний испанский город

Картахена) прибыли римские послы с требованием к карфагенянам

ограничить их продвижение в глубь материка рекой Эбро (см. кар

ту на с. 51). Хотя те согласились, это было только временное переми

рие, поскольку Рим заключил стратегический союз с независимым

городом Сагунтом на средиземноморском побережье к северу от

Нового Карфагена. Найдя союзника на периферии расширяющихся

карфагенских владений в Испании, Рим обеспечил себя на будущее

законным поводом начать войну под предлогом защиты Сагунта.

Таким образом, фитиль грядущей войны был подожжен. •

Человеком, которому было уготовано померяться силами с Ри

мом во второй раз и попытаться исправить последствия первой

войны, оказался младший сын Гамилькара Ганнибал. В 221 г. до н. э.

он принял на себя командование карфагенскими войсками в Испа

нии. Рассказывают, что, когда ему было семь лет, отец обагрил его

руку жертвенной кровью и заставил принять клятву в вечной враж

де к Риму. Теперь у двадцатидевятилетнего военачальника появил

ся весомый повод дать выход своей благородной ненависти. По его

мнению, Сагунт, откуда время от времени совершались набеги на

близлежащие города карфагенян, стал представлять собой угрозу

и препятствовать контролю над Испанией и общему спокойствию

западной части империи. Поэтому, получив санкцию со стороны

властителей Карфагена, Ганнибал пересек реку Эбро и взял город

штурмом. Это было объявлением войны.

54

РЕВОЛЮЦИЯ

* Тит Ливии. История Рима от основания города. Книга XXI, 35 (9). Пер.

Ф. Ф. Зелинского.

55

Римляне готовились к тому, что ареной Второй Пунической

войны послужит территория Испании. Но они жестоко просчита

лись. Война, продолжавшаяся с 218 по 201 гг. до н. э. и ставшая са

мым масштабным конфликтом между двумя враждующими дер

жавами, знаменита прежде всего невероятным стратегическим ре

шением Ганнибала вторгнуться в Италию и двинуть войска на

Рим. Весной 218 г. до н. э. он преодолел расстояние в 1600 киломе

тров враждебной территории, ведя войско из 12 ООО всадников,

90 ООО пехотинцев и 37 боевых слонов. Подобный маневр требовал

дерзости и хитроумия. На реке Роне, шириной в пятьсот метров

и слишком глубокой для перехода ее вброд, погонщикам удалось

хитростью заманить слонов на плоты, покрыв последние таким

слоем земли, что плоты стали похожи на твердую сушу. Стоило пе

ревезти на другой берег двух самок, как остальные слоны успокои

лись и последовали за ними, хотя без жертв в итоге не обошлось.

Но самым серьезным препятствием для Ганнибала стала не река, а

заснеженные Альпийские горы.

Преодолевая засады, обвалы и камнепады, крутые, скользкие

тропы, не устрашаясь скудости пищи и холодов, Ганнибал сумел

провести свою армию через узкие перевалы, проявив изобрета

тельность и вдохновение прирожденного лидера. Когда его люди

замерзали, он ночевал вместе с ними на открытом воздухе; когда

дорогу преграждали оползни, он отдавал приказ кипятить кислое

вино, лить его на упавшие камни и таким образом освобождать

себе путь; когда его армия ослабевала от истощения, он поднимал

дух воинов, напоминая им о возможности стяжать славу и о тро

феях, которые ожидали их впереди: «Теперь вы одолеваете стены

не Италии только, но и Рима!»* За четыре недели Ганнибал пре

одолел весь массив Альп и вступил на италийскую землю в сопро

вождении по меньшей мере 20 000 пехотинцев (хотя, возможно,

РЕВОЛЮЦИЯ

их было в два раза больше), 6000 всадников и незначительного

числа слонов. Он дал войскам двухнедельную передышку, прежде

чем добиться ничуть не менее грандиозного успеха, чем достиже

ние Италии, — разгрома всех военных сил Рима, которые оказа

лись у него на пути.

В промежутке между зимой 218 г. и летом 216 г. до н. э. в битвах

уТицина, Требии и Тразимена (см. карту на с. 51) молодой полко

водец Ганнибал проявил чудеса интуиции, талант стратега и отваж

ную решимость, раз за разом вступая в бой и сокрушая численно

превосходящие его армию войска. Кульминацией его италийской

кампании, однако, стало сражение при Каннах — это название ста

ло нарицательным обозначением катастрофического для Рима со

бытия. В ходе этой битвы, имевшей место в области Апулии, Ганни

бал сумел взять в кольцо армию, числом вдвое превосходившую его

собственную, с помощью превосходной африканской кавалерии,

действовавшей по флангам. Стоило сомкнуться кольцу карфаген

ских сил, как началась резня, продолжавшаяся очень долго: в резуль

тате было убито 45 500 пеших воинов Рима и их союзников, а также

2700 всадников. Бойня безжалостно прошлась и по офицерскому

корпусу из аристократической знати: не менее восьмидесяти сенато

ров полегло на поле брани. Говорят, что ни одна западная армия не

понесла за один день больших потерь, чем римляне при Каннах,

ни до, ни после этого события. Эхо шокирующего поражения про

катилось по всей Южной Италии, и многие римские союзники и ко

лонии переметнулись теперь на сторону Карфагена. Это входило

в замыслы Ганнибала. Казалось, ничто не может помешать его пла

ну и наспех сколоченная держава Рима обречена на скорую гибель.

Но сразу после битвы появился муж, который проявил несгибае

мую волю к победе, позволившую Риму перевернуть ситуацию

в свою пользу. Им оказался Публий Корнелий Сципион — дедушка

Тиберия Семпрония Гракха. В то время девятнадцатилетний моло

дой человек, чей тесть погиб на поле боя в Каннах, сумел объеди

нить оставшихся в живых командиров римского войска. Энергия

56

РЕВОЛЮЦИЯ

и воля Сципиона остановили бегство деморализованных солдат.

Подчиняясь Сципиону, они сомкнули ряды и дали клятву вернос

ти Римской республике. Столь же неукротимый дух был проявлен

римлянами и у врат родного города. Победоносный Ганнибал от

правил к ним парламентеров, будучи уверенным в том, что враг

предпочтет сдаться. Римляне, однако, даже не дали парламентерам

пересечь городские границы. Тогда Ганнибал самолично привел

войска под стены Рима. Как гласит легенда, земля, на которой лаге

рем встали карфагеняне, была как раз перед этим выставлена на

продажу. Римляне настолько были уверены в собственной непобе

димости, что покупатель нашелся еще до того, как Ганнибал увел

оттуда свою армию. Настрой был ясен: римлянам свыше определе

но сражаться — и сражаться до победного конца.

Сципион возглавил их контрнаступление в 216-202 гг. до н. э.

Ключом к успеху стала поразительная способность римлян к неиз

менному восполнению своих людских ресурсов. Хотя италийские

союзники Рима на юге перешли на сторону Ганнибала, многие дру

гие сохранили преданность, и именно благодаря этим союзным об

щинам Риму удалось собрать новые войска. Имея их в своем распо

ряжении, римляне вместе с тем применили новую тактику. Они да

ли Ганнибалу спокойно обосноваться на юге и попытаться собрать

новую армию, а сами атаковали Карфаген в Испании. Их замыслом

было не допустить нового вторжения и не дать Ганнибалу получить

столь необходимое подкрепление из-за моря. В возрасте двадцати

шести лет Сципион взял Новый Карфаген, победил несколько ис

панских племен и полностью вытеснил карфагенян из Испании.

Его популярность была настолько велика, что, несмотря на сопро

тивление римского Сената, энергичный и амбициозный молодой

военачальник смог набрать новую добровольческую армию и за

махнуться на то, чего во время Первой Пунической войны римля

нам сделать не удалось: завоевать Северную Африку.

Поскольку Ганнибал и его армия были призваны на защиту

Карфагена, Сципиону в конце концов предстояло сразиться

57

РЕВОЛЮЦИЯ

с ним лицом к лицу, и это сражение произошло в 202 г. до н. э.

у города Замы примерно в 120 километрах от Карфагена. Выйдя

навстречу противнику, Ганнибал сначала попытался заключить

мир. Сципион отверг это предложение. Римлянин понимал: пре

имущество на его стороне. Когда обе армии выстроились к бою,

и он, и его войска знали, чего ожидать от карфагенян. Стоило, на

пример, Ганнибалу пустить на римлян слонов, как воины Сципи

она по его приказу, не отступая, просто пропустили их через четко

обозначенные пустоты в своих рядах. Затем, когда стороны со

шлись в сражении, была применена тактика окружения, только на

сей раз в капкан попали Ганнибал и его армия. В итоге погибло

20 ООО карфагенян и только 1500 римлян. Таким образом, сраже

ние при Заме принесло Риму оглушительную победу и дало ему

возможность завершить Вторую Пуническую войну с результата

ми, превосходившими всякие ожидания. Невероятный успех Рима

был увенчан соответствующим мирным договором, согласно ко

торому за Карфагеном были оставлены его прежние владения в Се

верной Африке, но все территории, принадлежавшие ему за мо

рем, были отобраны навсегда. Ему также пришлось отдать свой

флот и боевых слонов, выплатить контрибуцию размером в 10 000

талантов серебра (250 000 килограммов) и, что самое главное, дать

согласие никогда не производить перевооружения (что напомина

ет нынешние соглашения о нераспространении ядерного оружия)

и не начинать никаких войн без разрешения Рима.

Сражение при Заме стало поворотным пунктом в истории про

тивостояния. Если Карфаген потерял западную часть своей среди

земноморской империи, то Рим ее приобрел, став хозяином двух

новых провинций в Испании и единоличным властителем над всем

регионом. За проявленный талант полководца и командира Пуб

лий Корнелий Сципион получил титул Африканский. Но не он

один купался в славе. За определяющий вклад в победу на западном

фронте весь древний аристократический род Корнелиев Сципио

нов получил исключительный статус среди римской элиты. Пример

58

РЕВОЛЮЦИЯ

завоевателей Западного Средиземноморья вдохновил другого пред

ка Тиберия Семпрония Гракха на покорение восточных соседей

Рима — греков.

Методы, с помощью которых Рим овладел восточными террито

риями в 197-168 гг. до н. э., несколько отличались от тех, которые

были использованы в ходе западной кампании. По окончании Пу

нических войн внешние признаки империи стали видны невоору

женным глазом. Римские гарнизоны и отряды регулярной армии

были теперь дислоцированы на Сицилии, Сардинии, Корсике и

в Испании; эти провинции были обременены более высокими нало

гами, чем прежде; ежегодно назначаемые на пост правителей про

винций римские чиновники незамедлительно начали безжалостное

использование всех природных ресурсов этих земель для обогаще

ния Рима. На востоке, напротив, римский Сенат применил более

гибкую, постепенную и дипломатическую тактику по утверждению

римского владычества.

Восточное Средиземноморье состояло в то время из несколь

ких отдельных царств. Они носили общее название «царства диа-

дохов», т.е. преемников Александра Македонского, так как их

царские династии были основаны сподвижниками Александра

после смерти великого полководца и краха его огромной, но не

долго существовавшей империи. Один из этих царей, правитель

Македонии Филипп V, уже успел вызвать гнев Рима. Он восполь

зовался ослаблением республики после битвы при Каннах и за

ключил союз с Карфагеном. В 197 г. до н. э., когда Карфаген был

разбит, Рим только искал повода, чтобы начать войну уже с Фи

липпом. Этим поводом, естественно, послужила необходимость

защиты греческих «друзей» от македонской тирании. В течение

года войска Филиппа были сокрушены (главная битва состоялась

при Киноскефалах), и римляне могли теперь сделать с его царст

вом все, что заблагорассудится. Однако, вместо того чтобы пре

вратить Македонию в провинцию республики, глава римских

59

РЕВОЛЮЦИЯ

войск в регионе, посетив Истмийские игры* в Коринфе, где был

принят с восторженным радушием, с каким обычно принимали

греческих царей, расчетливо объявил Грецию «свободной». И вслед

за тем увел свою армию.

Вскоре римлянам представилась возможность еще раз проявить

подобное великодушие. Когда греческий царь Антиох Сирийский

расширил свое царство Селевкидов, напав на Малую Азию (ныне

территория Турции) и Северную Грецию, римская армия вновь

вернулась в регион с декларированной целью помочь греческим го

родам, которым угрожала опасность. Антиох потерпел поражение

в битве при Магнезии в 190 г. до н. э., и его царство вернулось

в свои прежние пределы, в то время как занятые им греческие зем

ли были приняты в военный союз с Римом. Римские же войска сно

ва оставили регион. Хотя по окончании этих непродолжительных

войн могло показаться, что греческие города сохранили свободу

и суверенитет, на деле все обстояло не так. Следствием римской ин

тервенции стало то, что греческие города попали теперь в неглас

ную зависимость от Рима. В обмен на свою «свободу» они обяза

лись проявлять преданность Риму.

Деятельность одного из царей, однако, заставила римлян снять ма

ску благодетелей. Когда сын Филиппа Пятого Персей занял трон, он

предпринял попытку восстановить престиж и влияние Македонско

го царства в регионе. С помощью вмешательства в локальные кон

фликты он добился своего, получив широкую поддержку со сторо

ны греческих городов-государств. Но произошло это за счет мораль

ных потерь, которые понес Рим, а для римских сенаторов подобное

положение вещей было неприемлемым. Появился новый повод для

«справедливой войны», и она была объявлена в 171 г. до н. э.

Поначалу боевые фаланги македонской армии Персея действо

вали успешно. Но в июне 168 г. до н. э. этим тесно сомкнутым ли-

* В Древней Греции спортивные и музыкальные состязания в честь бога моря Посейдона проводились каждые два года в его храме на Коринфском перешейке (Истме).

60

РЕВОЛЮЦИЯ

нейным построениям тяжелой пехоты, под началом Александра

Македонского покорившим все известные на тот момент земли

мира, предстояло провести свое последнее сражение. В битве при

Пидне на северо-восточном побережье Греции римские легионы

Луция Эмилия Паулла одержали решительную победу: 20 ООО ма

кедонян были убиты, еще 11 ООО взяты в плен. Некогда могущест

венное греческое царство распалось на четыре республики, подчи

нившиеся Риму, а чуть позднее Македонии предстояло стать вовсе

провинцией Рима со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Царь Персей, последний потомок Александра, попал в плен и был

доставлен в Рим. Здесь его провели по городу в качестве трофея,

символизирующего власть Рима над Восточным Средиземномо

рьем. Узник шел в триумфальной процессии Луция Эмилия Паул

ла — полководца-триумфатора, чьим внучатым племянником

позже окажется Тиберий Семпроний Гракх Младший.

За славные деяния, проявленные в ходе покорения римлянами

Восточного Средиземноморья, за победы в войнах и уничтоже

ние вражеских армий семья Эмилиев Пауллов была выдвинута,

наряду с Корнелиями Сципионами, в передние ряды римской

элиты. Тиберий Семпроний Гракх Старший доказал, что и его се

мья достойна такой же славы и почета. Его отец был консулом и

героем войны с Ганнибалом. А теперь и сам он покрыл фамиль

ное имя новой славой. В 180 г. до н. э. Гракх Старший покорил

Северную Испанию, а тремя годами позже сокрушил восьмиде

сятитысячную повстанческую армию на Сардинии. За эти заслуги

Гракх получил право жениться на Корнелии — самой завидной не

весте в высшем свете Рима. Она была дочерью Сципиона Афри

канского и племянницей Луция Эмилия Паулла. Таким образом,

Корнелия объединила три знаменитые фамилии. Они составили

три ветви родства в генеалогическом древе сына Корнелии — Ти-

берия Семпрония Гракха Младшего, — а теперь, в 154 г. до н. э., их

представители стояли рядом на похоронах Гракха Старшего. Но,

несмотря на невероятные успехи всех трех семей в деле покорения

61

РЕВОЛЮЦИЯ

Средиземноморья, их деятельность порождала один важный во

прос.

Его можно сформулировать так: что именно дали Риму их за

воевания? Действительно ли войны, которые они вели, были обо

ронительными и справедливыми, как утверждали многие, или

они стали чистым проявлением тяги к наживе? Кому в действи

тельности должны были достаться плоды побед? Римской рес

публике в целом или же группе аристократов, обогащавшихся во

время пребывания на своих постах? И самое главное — какое

влияние внешняя экспансия оказала на моральный дух Рима?

Способствовала ли она укреплению нравственной силы римских

воинов и их лидеров или потакала алчности и моральному разло

жению? Правда ли то, что личные амбиции и стремление к славе

подменили интересы республики и римского народа? Все это ста

ло темой бурных обсуждений, а в 146 г. до н. э. случилось собы

тие, обратившее искры споров в бушующее пламя.

ПОВОРОТНЫЙ ПУНКТ:

РАЗОРЕНИЕ КАРФАГЕНА

В конце 148 г. до н. э. промежуточные итоги Третьей Пунической

войны для римлян можно было расценить как плачевные. Консу

лы, возглавлявшие поход на Карфаген и окрестные земли, провели

несколько опрометчивых атак, окончившихся неудачей и пораже

нием. К тому же среди солдат развились леность, алчность и эгоизм.

Из трех войн с Карфагеном третья была наиболее неоднозначной,

и теперь, по мнению многих жителей метрополии, настала очередь

римлян платить за свои ошибки. Историк Полибий, бывший сви

детелем последних этапов войны, указывает на ее противоречи

вость, утверждая, что мнения народов Средиземноморья относи

тельно решения римлян в третий раз идти войной на старых сопер

ников разделились:

62

РЕВОЛЮЦИЯ

«Одни одобряли поведение римлян и называли принятые ими меры му

дрыми и для владычества их полезными. Ибо они уничтожили грозив

шую им постоянно опасность [Карфаген] .. .что и свидетельствует о вы

соком уме и дальновидности народа. Другие возражали на это, уверяя,

что не ради таких целей приобрели римляне господство над миром»*.

Отношение к войне с самого начала было противоречивым. Ре

шению об открытии военных действий предшествовали бурные

споры в Сенате, расколовшие его на две части. «Голуби мира» дока

зывали, что вместо попытки разрушить Карфаген его следует ис

пользовать как средство сдерживания и поддержания баланса сил

в Средиземноморье. Таким образом, по их мнению, Карфаген дол

жен был спасти Рим от обладания чрезмерной властью, которая по

рождает «алчность», подрывающую «верность слову, порядочность и

другие добрые качества»**. Сторона «ястребов» возражала им, играя

на старых римских фобиях. Карфаген, утверждали они, возродился

и окреп, и если его не разрушить, то от него всегда можно будет

ждать угрозы. Аргументация этой стороны, озвученная ее главой Ка-

тоном Старшим, была расцвечена яркими и хлесткими высказыва

ниями. В них карфагеняне изображались людьми ненадежными,

порочными, женоподобными, к тому же приносящими в жертву

детей. Отсюда следовал вывод, что это недочеловеки, с которыми

следует поступать соответственно их уровню развития. Упрямо

поднимая вопрос на повестку дня, Катон каждое свое выступление

завершал фразой «Delenda est Carthago» («Карфаген должен быть

разрушен»). В конце концов он так замучил своих оппонентов, что

те сдались, и «военные ястребы» добились большинства в Сенате по

этому вопросу. Все, что теперь оставалось, — это придумать обос

нование для начала войны.

Повод нашелся довольно быстро. Проведя инспекцию Карфаге

на и окрестных земель, римская комиссия рапортовала в Сенат об

* Полибий. Всеобщая история, XXXVI, 9. Пер. Ф. Г. Мищенко.

* Саллюстий. О заговоре Катилины, 10, 4. Пер. В. О. Горенштейна.

63

РЕВОЛЮЦИЯ

«обилии материалов, необходимых для судостроения», и делала вы

вод о том, что карфагеняне построили флот в обход запрета, нало

женного на них в результате Второй Пунической войны. Однако и

по сей день у нас нет веских археологических или исторических сви

детельств о наличии у Карфагена этого вида вооружения в тот пе

риод. Впрочем, даже когда Карфаген действительно явно нарушил

условия договора (пойдя войной на соседнюю Нумидию, не испро

сив разрешения у Рима), ситуация не была такой уж однозначной.

Причина тому проста: это Нумидия, по тайной указке Рима, первой

начала агрессию против Карфагена. Таким образом, цинизм рим

ских политиков проник и в дипломатическую сферу. Вследствие че

го аргументы в пользу начала войны становились еще более шатки

ми. Римские сенаторы были готовы попрать одну из самых свя

щенных и исконных нравственных норм республики — «фидес»,

т. е. «верность» данному слову.

Когда военная машина Рима пришла в движение и между Итали

ей и Северной Африкой начали курсировать корабли, а пехота и ка

валерия общим числом в 80 ООО человек были приведены в боевую

готовность, карфагеняне отправили по меньшей мере три посоль

ства к римлянам в течение одного 149 г. до н. э. Послы каждый раз

предпринимали отчаянные попытки избежать войны, заявляя о го

товности Карфагена сдаться. Первому посольству римский консул

пообещал мир и автономию Карфагена под общей юрисдикцией

Рима. Но при одном условии: карфагеняне должны предоставить

триста заложников, прежде всего сыновей самых знатных людей го

сударства. Карфагеняне добросовестно выполнили это условие. За

тем, когда это было сделано и цвет их элиты отбыл в Рим, римский

консул в Африке, Луций Марций Цензорин, выдвинул следующее

условие: сдача 200 ООО комплектов оружия и 2000 катапульт. Послы

вернулись в Карфаген в смятении, но делать было нечего: карфаге

няне собрали требуемое оружие и отправили его в лагерь римлян.

Однако лукавый Цензорин припас еще один сюрприз.

Последним условием для заключения мира было следующее: го

род Карфаген необходимо перенести с побережья на 16 километров

64

РЕВОЛЮЦИЯ

внутрь материка. Довод, приведенный Цензорином, представляет

собой образец редкостного лицемерия. По его словам, именно море

с его доступом к торговым путям испортило Карфаген. Море поро

дило в нем «алчные наклонности». Карфагену следовало взять при

мер с Рима. «Живя на материке, — заявил он, — среди сельских ра

достей и покоя, становишься куда уравновешеннее»*. Онемев на

миг, послы не могли удержаться от слез гнева и бессилия. Принять

это условие означало навсегда уничтожить свой собственный город.

Только теперь они осознали, что римляне и не думали исполнять

обещания. Они просто добивались преимущества в войне, которую

теперь — да и до того — было не остановить.

Двумя годами позже вероломство, проявленное римлянами

в преддверии войны, многими выдвигалось в качестве причины

неудач. Народ Рима уделял огромное внимание тому, насколько

справедливы были войны, которые они вели, расширяя свою

державу. Их рассуждения строились следующим образом: «Если

народы причину войны считают законною, то тем большее зна

чение получают победы и тем малозначительнее становятся по

ражения; последствия получаются обратные, когда причину вой

ны признают бесчестной или незаконной»**. В конце 148 г. до н. э.

показалось, что эта логика подтверждается жизнью. Но, когда

весной следующего года в Африку прибыл новый, деятельный

полководец, ситуация изменилась.

Желая выйти из мучительного тупика, в который зашла война

с Карфагеном, римский народ во главе с Сенатом обратился к мо

лодому аристократу по имени Публий Корнелий Сципион Эмили-

ан. Его репутация была безупречной. Он принадлежал к патрици

анскому роду Корнелиев Сципионов; его родной дед был консу

лом, погибшим в битве при Каннах; человеком, усыновившим его

отца, был не кто иной, как Сципион Африканский, триумфатор

Второй Пунической войны; отец же его был Луций Эмилий Паулл,

* Аппиан. История Рима. Пунические войны. Пер. С. А. Жебелева

** Полибий. «Всеобщая история», XXXVI, 2. Пер. Ф. Г. Мищенко.

65

РЕВОЛЮЦИЯ

победитель царя Македонии Персея (см. генеалогическое древо на

с. 48). Сам Эмилиан хорошо проявил себя в начале войны с Карфа

геном. Возглавляя четвертый легион, он был едва ли не единствен

ным командиром, добившимся сколько-нибудь значительных

успехов. Ныне, несмотря на то что ему было всего тридцать семь —

на пять лет меньше, чем требовалось для занятия должности кон

сула, — желание народа Рима видеть на этом посту именно его

было столь подавляющим, что Сенату в конце концов пришлось

сделать исключение из правил и дать ему возможность проявить

себя. На должности консула его обязанности свелись к простой за

даче: принять командование войсками в кампании против Карфа

гена и победоносно ее завершить.

С этой целью Эмилиан вернулся в Северную Африку, навел дис

циплину в армии и принял новую стратегию ведения военных дей

ствий. Он запретил римлянам ввязываться в любые побочные

столкновения. Все боевые единицы римской армии сконцентриро

вались на задаче взять город осадой с последующим штурмом. Ле

том 147 г. до н. э. он взял Карфаген в кольцо, не оставив ни единой

лазейки для доставки провианта или подкрепления. Со стороны су

ши он распорядился возвести двойную стену земляных укреплений,

на что ушло всего двадцать дней. Со стороны бухты были произве

дены не менее впечатляющие работы. Чтобы блокировать доступ

в порт, был возведен барьер из камней и булыжников общим раз

мером 15 ООО кубических метров. На выраставшей из моря стене

Эмилиан разместил военные орудия. Хотя некоторые отважные

карфагеняне оказывали сопротивление и пытались атаковать не

приятеля, к зиме город оказался в непроницаемом кольце осады.

Эмилиан потратил несколько месяцев на подавление очагов сопро

тивления по стране, и вот, когда пришла весна 146 г. до н. э., его ар

мия была готова взять город. В помощь им с Апеннин прибыли но

вобранцы. Одним из этих зеленых юнцов был двоюродный брат

Эмилиана — семнадцатилетний Тиберий Семпроний Гракх.

На правах близкого родственника Тиберий поселился в одной

палатке с Эмилианом. В конце концов юноша приходился ему не

66

РЕВОЛЮЦИЯ

только двоюродным братом, но и шурином: Эмилиан был женат на

старшей сестре Тиберия — Семпроний. Но и кроме родственных уз

между молодыми людьми было много общего. Война дала обоим

уникальный шанс проявить себя. Консульское звание на время укры

ло Эмилиана от критических стрел недоброжелателей. В молодости

он избегал активных попыток преуспеть на политическом поприще

и однажды пожаловался своему другу и наставнику—историку По-

либию: «Все считают меня тихоней и лентяем, напрочь лишенным

энергичного духа подлинного римлянина, поскольку я не склонен

выступать на публике. Говорят, что моей семье нужен совсем другой

представитель — не такой, как я. Это ранит меня больше всего»*. Год,

проведенный в звании консула и верховного военачальника, был его

единственным в жизни шансом доказать свое соответствие семей

ным стандартам и покрыть новой славой имя Корнелиев Сципио

нов. И до славы было рукой подать. Главное было не сломаться под

бременем всеобщих ожиданий.

Многого ждали и от его двоюродного брата. Тиберия вместе с се

строй и младшим братом после смерти отца в одиночку воспиты

вала их мать Корнелия, дочь Сципиона Африканского. Она позабо

тилась о том, чтобы Тиберий получил превосходное эллинистиче

ское образование, прежде всего в риторике и философии, что

вполне отвечало умственным наклонностям юноши, его благород

ной и идеалистической натуре. Но мать также зажгла его честолю

бивыми надеждами на блестящую карьеру и желанием выделиться

на общем фоне благодаря таким традиционным римским доброде

телям, как мужество и умеренность. В результате, будучи столь же

благородным, вдумчивым и альтруистичным человеком, как его

брат Эмилиан, Тиберий, в отличие от него, обладал отчаянно не

преклонным нравом. Эта черта сослужила ему добрую службу тем

летом, которое он провел у стен Карфагена.

Тиберий присоединился к штабу Эмилиана с тем, чтобы вы

учиться у него военной науке. Однако война дала ему также воз-

* Полибий. Всеобщая история, XXXI, 23.

67

РЕВОЛЮЦИЯ

можность встать на нижнюю ступеньку политической лестницы,

воспользовавшись механизмом «cursus honorum» — ежегодных

выборов на младшие должности, в которых участвуют особо отли

чившиеся молодые люди. Дело в том, что в Древнем Риме, в отли

чие от наших дней, военные и гражданские карьеры не были отде

лены друг от друга, а являлись частями одного целого, и честолю

бивые юноши должны были сначала проявить себя в нескольких

военных кампаниях, прежде чем получить право занимать млад

шие посты в иерархии магистратов. Но для построения политичес

кой карьеры требовалось нечто большее, чем просто участие в се

рии кампаний. По замечанию того же Эмилиана, обретение власти

в Риме, согласно старинным аристократическим представлениям,

начинается с внутренней целостности: «достоинство звания возни

кает из внутренней целостности, честь обладания должностью — из

достоинства, высшая власть — из должностных полномочий, сво

бода — из высшей власти». Свобода делать то, что хочется, — вот

черта, особо ценимая римской знатью. В ней заключалась сущность

республики. Но как встать на столь сложную политическую стезю?

Как начать вырабатывать в себе такой характер? Как получить пра

во посоревноваться с собственными предками? Тиберий сумел най

ти ответ на все эти вопросы, пока Эмилиан и его солдаты заканчи

вали последние приготовления к взятию Карфагена.

У нас нет документальных свидетельств, в которых были бы за

фиксированы слова Эмилиана, сказанные им офицерам перед бо

ем, но легко предположить, что главное место в них занимали тра

диционные мотивы. Предстоит битва за свободу и справедливость

против тирании. Благородству римлян пора одолеть коварство и

лживость карфагенян. Высокая культура должна победить культу

ру упадочную и разложившуюся. Взятие Карфагена после 120 лет

противостояния положит конец ненависти и атмосфере подозри

тельности. Таким образом, на вопрос о том, кто и как станет пра

вить миром, будет дан наконец прямой ответ. Чтобы поощрить

офицеров к проявлению личного мужества в битве таких масшта

бов, Эмилиан, возможно, напомнил им о причитающихся награ-

68

РЕВОЛЮЦИЯ

дах. Древние римляне отмечали героев не медалями, а коронами,

браслетами, ожерельями и миниатюрными копьями. В зависимос

ти от подвига вручались короны нескольких видов. Некоторые

были из травы, другие из дубовых листьев, третьи из золота.

Но столь важному случаю соответствовала только одна корона.

Первому человеку, который поднимется на городские стены, при

читалась т. н. «Стенная корона».

Быть может, именно об этом думали Тиберий и солдаты его час

ти, ожидая на рассвете трубного сигнала к бою. Тиберий, в котором

жажда славы боролась со страхом, готовился впервые испытать вкус

битвы. И вот трубы оповестили о начале штурма. Римляне высыпали

из своих укрытий, быстро возвели вокруг стен сеть лестниц, развер

нули орудия для взятия города и бросились на 30 ООО карфагенян.

Под дождем стрел, копий и веревочных петель, которыми защит

ники стаскивали атакующих с лестниц, войсковая часть Тиберия

пошла на штурм городских стен шириной девять и высотой восем

надцать метров. Хотя рядом с ним то и дело на землю падали сра

женные римляне, Тиберий сделал то, что казалось невозможным:

он стал первым командиром, приведшим своих солдат на вершину

карфагенской стены. Но, когда они оказались наверху, им стало яс

но: бой только начинается. Теперь им предстояло сразиться лицом

к лицу с врагами в яростной схватке. Не успев насладиться триум

фом, Тиберий оказался в настоящем пекле.

Жестокий бой длился шесть дней и ночей. Уже в городе смерто

носные отряды двигались от дома к дому, от одной узкой улицы

к другой. Они прорубали себе путь по трем главным улицам, вед

шим от карфагенского Форума, и оттесняли врагов к городской ци

тадели — Бирсе. Когда обреченные карфагеняне, пытаясь просто

спасти свою жизнь, стали осыпать римлян всевозможными снаря

дами с тесно лепившихся друг к другу крыш, римские солдаты во

рвались в несколько первых домов, убили находившихся там лю

дей и вскоре были на крышах. Перебрасывая настилы через узкие

переходы, они двигались с одной крыши на другую, оставляя за со-

< >< >и шлейф изувеченных трупов или скидывая их на землю. Потом,

69

РЕВОЛЮЦИЯ

в усугубление стоявшего вокруг крика, визга и животного стона,

Эмилиан отдал распоряжение поджечь улицы. Гудящее пламя при

вело защитников в окончательное смятение. Из рушащихся домов,

оставляя укрытие, выбегали старики, раненые, женщины и дети.

Затем специальные отряды по очистке улиц попытались не

сколько упорядочить творившееся вокруг безумие. Они освободи

ли улицы от трупов и раненых, сваливая их в ямы вместе с камня

ми. Улицы требовалось очистить для того, чтобы по ним могли

двигаться когорты воинов и кавалерия. Кони ступали по валяв

шимся тут и там частям тел, оторванным головам. По уровню жес

токости эта война достигла новых высот, далеко превзойдя крово

пролитные полевые сражения времен Ганнибала и тем более —

морские бои времен Первой Пунической войны. В то же время

Эмилиану любой ценой нужно было сохранить дисциплину в вой

сках. Пока отряды солдат сменяли друг друга, дабы не ослабить на

тиск, сам Эмилиан, едва выкраивая время на еду и сон, следил за си

туацией практически круглые сутки.

На седьмой день усилия римлян увенчались успехом, и 50 ООО из

можденных, доведенных до голодного истощения карфагенян вы

шли к Эмилиану, неся к его стопам гирлянды бога врачевания Аск-

лепия в знак своего желания сдаться в обмен на сохранение жизни.

Эмилиан принял их просьбу. После небольшой передышки римская

армия обратила всю свою мощь на священный храм Эшмуна. Он

находился в цитадели города на возвышении и представлял собой

хорошо защищенное убежище, в котором укрылся карфагенский

военачальник Газдрубал с отрядом из девятисот человек. Римляне

окружили холм, но взобраться по нему к храму с наскока не смогли.

Однако извечные спутники войны — усталость, голод и страх — за

ставили карфагенян выйти на крышу храма. И тут они увидели, что

бежать им некуда. Когда Газдрубал, поняв, что они обречены, тайно

покинул цитадель, Эмилиан не замедлил воспользоваться этим.

На виду у непокорных защитников города он инсценировал жалкую

сцену сдачи в плен их струсившего командира. Спустя некоторое

время после этой деморализующей картины защитники, в том чис-

70

РЕВОЛЮЦИЯ

ле жена Газдрубала с детьми, оставили всякую надежду и нашли

смерть в пламени, накрывшем храм.

Римляне праздновали полную победу. Однако реакция Эмилиана

на безжалостное разграбление Карфагена была поразительной. Он не

только не поддался безудержному, бездумному ликованию, но, напро

тив, погрузился в печаль, раздираемый сомнениями и даже чувством

вины. Полибий, видевший все собственными глазами, засвидетельст

вовал это в своем трактате. Эмилиан, желая поговорить с ним, повел

его в место, откуда открывалась ужасающая картина разрушений,

и разразился слезами. Он даже процитировал строки из «Илиады» —

древнегреческого эпоса, чье авторство приписывается Гомеру:

Твердо я ведаю сам, убеждаясь и мыслью и сердцем,

Будет некогда день, и погибнет священная Троя,

С нею погибнет Приам и народ копьеносца Приама*.

Когда Полибий спросил, что он имеет в виду, Эмилиан ответил,

что однажды Рим будет ждать та же судьба, какая была уготована

Трое и ее царю Приаму. Да и древний город Карфаген был столи

цей империи, существовавшей в течение семисот лет. Он «правил

столь многими землями, островами и морями и был некогда так

богат армией и флотом, слонами и деньгами, как свойственно толь

ко могущественнейшим из империй». И вот теперь он лежит в руи

нах. Удивительно, насколько не похоже на своих предков, стремив

шихся захватить все и вся, рассуждал этот римской полководец. Он

задумывался не о славе Рима, не об успехе построенной на принци

пах справедливости и свободы республики, но о ее будущем и неиз

бежном закате. Гомеровские стихи звучали уместно еще и по дру

гой причине. Падение Трои послужило причиной бегства троянца

Энея. Это бегство привело, по легенде, к основанию Рима. Троян

цы-римляне, говорил Эмилиан, пройдут той же дорогой, какой

прошел Карфаген, а до него — их собственные далекие предки.

* Гомер. Илиада. Песнь шестая. Стихи 447-449. Пер. Н. И. Гнедича.

71

РЕВОЛЮЦИЯ

В течение нескольких следующих дней Эмилиан контролировал

сбор карфагенского золота, серебра и предметов культа, предназ

наченное для передачи Римскому государству. Он также просле

дил за тем, чтобы никто из его друзей и соратников не участвовал

в широкомасштабном разграблении города, иначе враги могли об

винить их в использовании военной кампании для личного обога

щения. Подобное поведение было бы воспринято как позор, по

скольку ставить собственные интересы выше интересов республи

ки считалось тяжким грехом. Только после того как основная

масса богатств была зарезервирована за государством, Эмилиан от

дал остатки города в алчные руки своих солдат.

Вскоре из Рима_ прибыла специальная комиссия из десяти чело

век, передавшая великому завоевателю последнее указание. От Кар

фагена, заявили они, ничего не должно остаться. И вот, после того

как город выжигали в течение десяти дней, а затем разбирали ка

мень за камнем, кирпич за кирпичом, римлянам наконец удалось

успешно завершить самое грандиозное и самое методичное в исто

рии Древнего мира уничтожение целого города со всей его культу

рой. Следы пожара и разрушения Карфагена существуют по сей

день. От миллионного населения города осталось всего 50 ООО чело

век, и все они были проданы в рабство. Города, поддерживавшие

Карфаген, также были стерты с лица земли; города же, помогавшие

Риму, получили вознаграждение. Новой римской провинции дали

название Африка. Однако обнаружить в действиях римлян хотя

бы намек на их исконные добродетели — благочестие, справедли

вость, верность слову—становилось все сложнее.

В тот год, когда от Карфагена осталось пустое место, богатый гре

ческий город Коринф также подвергся тотальному разграблению со

стороны римлян. И вновь это стало наказанием за попытку бросить

вызов власти Рима в регионе. Два эти события разделяют всего не

сколько месяцев, и потому 146 г. до н. э. можно считать переломным

в римской истории. По всей ширине Средиземного моря — от Ат

лантического побережья Испании до греческих владений в Малой

Азии — Рим теперь был единственным и полноправным хозяином.

7 2

РЕВОЛЮЦИЯ

Он мог делать все, что захочет и с кем захочет, не опасаясь никаких

последствий. Ему даже не обязательно было держать данное слово.

Несмотря на то что в войне с Карфагеном была попрана древняя до

бродетель «фидес», победа по-прежнему была на стороне Рима. Ка

залось, что римские боги благодушно улыбаются, даря удачу своим

подопечным.

Прежде чем покинуть Африку, Эмилиан выполнил последнюю

свою обязанность. Тиберий, который уже завоевал признание

и любовь среди солдат, получил наконец из рук двоюродного бра

та «Стенную корону» в награду за военные подвиги, и прежде всего

за то, что он первый взобрался на стены Карфагена. В будущем, од

нако, последствия разрушения Карфагена еще аукнутся его героям:

как усомнившемуся полководцу, так и семнадцатилетнему, увен

чанному наградой воину. Более того, со временем это римское зло

деяние будет стоить двоюродным братьям дружбы.

КРИЗИС

По возвращении в Рим Тиберия ждала слава. С золотой короной

на голове восторженный юноша шагал по главным улицам города

в составе многочисленной процессии. Все храмы были открыты,

украшены гирляндами цветов и благоухали благовониями. Озаря

емые солнцем, лепестки роз осыпались с крыш на шествующих

солдат, а охране с трудом удавалось сдерживать ликующую толпу

вокруг. На улицу высыпало огромное множество народа, люди ис

кренне радовались, светились улыбками, обнимали друг друга. По

водом для торжества и ликования послужило грандиозное собы

тие: за победу над Карфагеном Сенат наградил Эмилиана правом

на триумфальное шествие.

Трубачи шли во главе процессии, играя те же воинственные ме

лодии, какими до того поднимали солдат на бой. Среди людей

были и волы с позолоченными рогами, украшенные гирляндами.

Некоторые солдаты, в парадной экипировке, несли макеты, схемы

73

РЕВОЛЮЦИЯ

и рисунки, изображавшие покоренный ими город, а также главные

события этой войны. За ними в руках у других солдат вырастал лес

плакатов с названиями чужеземных городов, взятых римлянами.

Затем по улицам вели плененных карфагенян, везли добытые в их

городе трофеи и груды захваченного оружия. Завершая парад, на

колеснице ехал Эмилиан. На нем была пурпурная тога с вышиты

ми серебряными звездами, а на лице — слой алой краски. В таком

облике он являл собой воплощение Юпитера—величайшего бога—

покровителя Рима. Но победоносный полководец едва ли мог ощу

тить себя настоящим небожителем. За ним стоял особый человек,

который держал над головой Эмилиана тяжелую корону из золотой

фольги и всякий раз, когда толпа разражалась ликованием, шептал

военачальнику: «Не забывай, ты всего лишь человек».

Наконец процессия достигла храма Юпитера на Капитолийском

холме, откуда годом ранее Эмилиан начинал свой путь. Здесь пред

стояло совершить ритуал жертвоприношения. Но сначала наибо

лее важных карфагенских пленников отвели в тюрьму у подножия

холма и казнили. Когда с ними было покончено, Эмилиан взошел

по ступенькам храма наверх, окропил вином бровь вола, осыпал его

хребет подсоленной мукой, а затем медленно провел ножом вдоль

позвоночника. После этого он, подобно жрецу, накинул на голову

свободную складку своей тоги, давая тем самым знак слугам резать

животному шею, что и было произведено по всем правилам. Веро

ятно, перед тем как уехать из Рима в Африку, Эмилиан пообещал

совершить это жертвоприношение, и теперь он благодарил Юпи

тера за свой успех. Когда обещанный ритуал был завершен, нача

лось праздничное пиршество.

Корнелия, чей сын, покрытый славой, невредимым вернулся

в Рим, просила Тиберия сопровождать ее на званые приемы и со

брания в домах у представителей знатной элиты. Для карьерного

развития молодому человеку было необходимо активно налажи

вать контакты в свете, перенимать военный опыт, общаясь с вели

кими полководцами, например с Эмилианом, и с максимальной

выгодой использовать завоеванный в Карфагене знак отличия —

74

РЕВОЛЮЦИЯ

«Стенную корону». Для молодого аристократа, жившего в Римской

республике во II в. до н. э., слова «политическая карьера» означали

совсем не то же самое, что для современных политиков. Нахожде

ние в должности не подразумевало никакой зарплаты. Не было ни

восьмичасового рабочего дня, ни пятидневной рабочей недели. Все

надежды на политический успех для римского аристократа были

связаны с одним-единственным событием, которое можно уподо

бить узенькому окошку в большую жизнь, — ежегодными выбо

рами на государственные посты.

Однажды добившись успеха на своем поприще, римский чинов

ник обнаруживал, что награды — слава, почет, авторитет, богатст

ва — начинают течь к нему сами собой. Как следствие, выборы про

ходили в жесткой борьбе, тем более что на высших ступенях власт

ной лестницы число магистратов сокращалось, соответственно

попасть в их число становилось еще сложнее. Эмилиан уже достиг

вершины. Теперь настала очередь Тиберия. Правда, поскольку са

ма Корнелия была склонна преуменьшать заслуги обоих своих сы

новей, о ней пока чаще говорили как о теще Сципиона Эмилиана,

нежели как о матери братьев Гракхов. Как бы то ни было, пока мать

раздумывала над перспективами политического роста Тиберия, сам

он куда больше интересовался дискуссией, развернувшейся в выс

ших кругах Рима. Она касалась тех богатств, которые, как все пре

красно видели, хлынули в город.

Военные трофеи из Карфагена и Коринфа, налоги, собранные

с новых провинций Сицилии и Сардинии, сокровища испанских

копей — столь мощный приток денежных средств обеспечил про

цветание Рима. Город будто превратился в пчелиный улей: кругом

кипела работа, а средства тратились без счета. Возводились новые

верфи и рынки, было удвоено водоснабжение, новые здания строи

лись одно за другим. И все же, несмотря на новообретенные блага,

они достались далеко не всем слоям населения. В городе, который

предстал Тиберию по возвращении, все заметнее становился разрыв

между богатыми и бедными.

75

РЕВОЛЮЦИЯ

Рим тогда еще не был тем самым городом периода развитой им

перии, который прославился домами из мрамора, продуманными

городскими ансамблями и поразительными колоннадами. Это был

город крайностей и контрастов. Стоило Тиберию отойти от центра

с его Форумом, храмами и другими центрами общественной жиз

ни, оставить позади Священную и Новую дороги, как он запросто

мог заблудиться в хаосе тесных улиц. Проходы были столь узкими,

что верхние этажи и балконы соседних домов почти соприкасались,

к тому же мусор и нечистоты выбрасывали прямо из окон. В самых

бедных районах, прежде всего на Эсквилине, дома строили из гли

ны и прутьев, в результате они получались шаткими и держались

только за счет того, что поддерживали друг друга. Ничего удиви

тельного, что они регулярно обрушивались или выгорали — пламя

легко переходило с одного дома на следующий. Пепелище по сосед

ству с храмом, нарядно подновленным на деньги какого-нибудь

аристократа, было самой обычной картиной.

Несмотря на отвратительное качество домов, они еще были по

делены на квартиры, причем люди нередко жили на чердаках, в под

валах и даже в хибарках на плоских крышах. В поиске новых жиль

цов владельцы домов писали на них соответствующие объявления,

при этом цены за съем неуклонно росли. Те, кто не мог оплатить

квартиру, кое-как устраивались в закутках и трещинах обществен

ных зданий, под лестничными пролетами и даже в могильных скле

пах Поскольку в дешевых домах со съемными квартирами не было

кухонь, бедняки и рабы шли в многочисленные кабаки и харчевни,

кишевшие людьми. Волнение вокруг не затихало ни на секунду, со

провождаясь шумом повозок, телег, паланкинов, лошадей. Поисти

не Рим в конце II в. до н. э. никогда не спал.

В огромном пульсирующем городе каким-то образом умеща

лась большая часть римского населения, приближавшегося к от

метке в миллион человек. В то же время для аристократической

элиты, в чьих кругах вращался Тиберий, Рим представал совсем

иным. На переполненных, грязных улицах бедных кварталов атмо

сфера могла быть сколь угодно удушающей, но на Палатинском

76

РЕВОЛЮЦИЯ

холме воздух был свеж и чист. Именно здесь, в этом закрытом для

других районе с роскошными дворцами и садами, украшенными

колоннадами, отдыхали богатые, исполненные честолюбивых по

мыслов горожане. Стиль, в котором были построены их резиден

ции, отражал веяния времени. Завоевания не только дали элите

огромные богатства, но и открыли ее иноземному влиянию. Осо

бенно сильное воздействие оказала греческая архитектура, по

скольку римляне преклонялись перед древней греческой цивили

зацией с ее искушенностью в научных и эстетических вопросах.

Находясь в самом сердце новой империи, Рим стал центром ув

лечения греческим искусством, быстро завоевавшим признание.

Аристократы наперебой стремились украсить не только город,

но и собственные дома новыми памятниками, храмами и портика

ми в греческом духе. Чтобы произвести впечатление на Фабиев,

Клавдиев, представителей любого другого знатного рода, достаточ

но было показать эффектную стенную роспись в эллинистическом

духе или элегантную мраморную статую, доставленную из Греции.

Мать Тиберия произвела подлинную сенсацию, когда в наследство

от дяди — Луция Эмилия Паулла, покорителя Македонии — ей до

сталась крупнейшая во всем Риме библиотека греческих рукописей.

Столь открытые проявления богатства и успеха таили в себе

опасность. Они не только подчеркивали общественное и политиче

ское положение того или иного аристократа, но и подстегивали,

стимулировали других. Например, когда Эмилиан вернулся с полей

сражений, он мог потратить часть своих богатств на возведение но

вого величественного монумента, создание какого-нибудь роскош

ного произведения искусства или на то, чтобы упрочить свое влия

ние в политической среде, снискать расположение простых римлян.

И это было началом другой эпохи, поскольку теперь остальным

аристократам требовалось соответствовать новым стандартам, ина

че им грозила утрата высокого статуса. И единственным способом

сделать это были выборы в магистраты. Должность претора могла

дать ее владельцу возможность обогащения за счет управления ка

кой-нибудь провинцией. А получивший должность консула и во-

77

РЕВОЛЮЦИЯ

все «срывал банк». В его руках оказывалось управление армией,

с помощью которой он мог нажиться на новых завоеваниях. Толь

ко получив должность, аристократы могли посостязаться со свои

ми удачливыми соперниками, и только так можно было уравнять

положение их родов. В борозду, проведенную родами Корнелиев

Сципионов, Эмилиев Пауллов и Семпрониев Гракхов, предстояло

вклиниться соперничающим с ними аристократическим семейст

вам. Но уже к концу 140 гг. до н. э. эта соревновательность в отно

шении личного обогащения стала осознаваться многими как фак

тор, разъедающий нравственные устои республики.

По мере того как выгоды от управления огромными территори

ями стремительно возрастали, усиливалось и противостояние эли

ты в борьбе за посты и влиятельность. Чем больше их занимало

преследование собственных интересов, тем равнодушнее они ста

новились к обнищанию народных масс Рима. Разрыв между бога

тыми и бедными все увеличивался на фоне неравномерного рас

пределения доходов империи. Стали звучать голоса, что алчность

и эгоизм элиты будут только усугубляться и что чернь устроит мя

теж, будучи не в силах вынести собственных лишений и из нена

висти к богатым с их непомерными запросами. Другими словами,

великая и благородная «вольная» республика стояла на краю обры

ва. Она готова была разодрать себя изнутри. Но как могла сло

житься такая ситуация?

Пожалуй, основным раздражающим и разделяющим общество

фактором стало распределение земель. Во II в. до н. э. римская ар

мия, в отличие от современных армий, не была профессиональ

ной и не состояла на содержании у государства. Она представляла

собой временное ополчение, составленное из римских граждан и

жителей союзных италийских общин со всего Апеннинского полу

острова. Участие в формировании армии являлось обязанностью

римского гражданина, а когда Рим покорил Италию, эта обязан

ность была перенесена и на тех граждан, которые жили вне метро

полии. Для службы в армии было необходимо соответствовать

минимальным имущественным требованиям. Эти требования

78

РЕВОЛЮЦИЯ

диктовались тем соображением, что обладание собственностью

наделяет свободного гражданина определенными правами в об

щественной жизни республики и потому он должен защищать ее,

служа в армии. В результате большинство в ней составляли мел

копоместные крестьяне.

Пока Рим проводил кратковременные военные кампании внут

ри Италии, такая система работала успешно, поскольку она позво

ляла солдатам возвращаться к хозяйственным делам через регуляр

ные промежутки времени. Однако при завоевании Средиземномо

рья выяснилось, что римляне должны теперь подолгу находиться

вдалеке от дома: в Испании, Африке или на Востоке. Ситуацию

усугубляли военачальники, склонные набирать в армию наиболее

опытных воинов. В результате такие солдаты проводили в армии

год за годом. Хотя некоторые из них в конце концов возвращались

домой, большинству сделать это было уже не суждено. Естественно,

от этого страдали их хозяйства, которые приходили в запустение,

а следовательно, и семьи, которые были вынуждены влезать в долги

и жить впроголодь. Чтобы как-то смягчить свое положение, мелкие

землевладельцы и их семьи вынуждены были продавать или поки

дать свои участки.

На убытках мелких землевладельцев наживалась аристократия.

Самым надежным вложением капитала в республике была покупка

земли. Знать, богатевшая на военных завоеваниях и связанных

с развитием империи коммерческих предприятиях (таких как госу

дарственные подряды на строительство дорог, канализации, зданий

и акведуков, производство оружия, поставки провианта армии

и флоту, эксплуатация копей и карьеров), вовсю пользовалась от

чаянным положением мелкопоместных крестьян, лишая их земли.

«. ..Небольшие участки бедняков богатые отчасти скупали с их со

гласия, отчасти отнимали силою. Таким образом богатые стали воз

делывать обширные пространства земли на равнинах вместо участ

ков, входивших в состав их поместий»*. Усугубляло проблему еще

* Аппиан. Римская история. I, 7. Пер. С. А. Жебелева.

79

РЕВОЛЮЦИЯ

одно обстоятельство, сопутствовавшее росту империи: с финансо

вой точки зрения элите выгоднее стало использовать рабов, сгоняв

шихся со всего Средиземноморья, для выгона скота и полевых ра

бот. В итоге мелкие крестьяне не могли даже устроиться батраками

к крупным собственникам.

Часть крестьян, вырванных из привычного образа жизни, ли

шившихся своих владений, вынуждена была ютиться на жалких

клочках земли, еле-еле выживая за счет того, что им удавалось с нее

собрать, а также за счет найма на сезонные работы, например при

сборе урожая. Другие, привлеченные перспективами устроиться на

оружейное производство или на судостроительные верфи, отправ

лялись туда, где, по их представлениям, улицы были вымощены зо

лотом, то есть в Рим. Их ждало разочарование. Рабочих мест на

производстве было явно недостаточно, чтобы вместить всех ново

прибывших; заняты были и другие места возможного заработка:

сложным гончарным, текстильным и прочим ремесленным произ

водством с куда большим успехом занимались рабы, пригнанные

в Рим из развитых восточных стран и за бесценок обеспечивавшие

римский рынок потребления нужными и превосходно сделанными

товарами. В результате Рим наводнила армия безработных. Спра

виться с нарастающим кризисом, как вскоре стало ясно Тиберию,

мешал раскол внутри аристократической элиты по вопросу путей

его разрешения.

Взять, к примеру, Публия Корнелия Сципиона Насику—двою

родного брата Эмилиана и Тиберия. Этот язвительный, высоко

мерный и насквозь циничный политик в свои пятьдесят с лишним

лет являлся одним из самых влиятельных сенаторов того времени.

Будучи одним из крупнейших землевладельцев Рима, он был заин

тересован в сохранении статус-кво. Его точка зрения звучала пре

дельно ясно. Элита может делиться материальными благами с

нижними слоями общества, но по той же схеме, что и всегда: ис

ключительно из великодушия, по своей собственной доброй воле.

Традиционная система работает превосходно и не требует измене

ний. Заботящаяся о черни аристократия, вещал он, обеспечивает

80

РЕВОЛЮЦИЯ

ее деньгами на строительство общественных зданий, на закупки

продовольствия и организацию увеселений, таких как гладиатор

ские бои и скачки на колесницах. Так чего же им нужно еще?

Другие придерживались противоположной точки зрения. По их

словам, стремление консервативной части Сената оставить все как

есть не вело к решению проблемы. Требовались срочные реформы

и введение новых законов. Одним из ярых приверженцев такого

взгляда был сенатор Аппий Клавдий Пульхер. Это был пожилой го

сударственный муж, в меру философичный, но пылкий и честолю

бивый, к тому же представлявший одну из древнейших патрициан

ских фамилий Рима. Он говорил, что республиканский строй поко

ится на согласии между разными слоями общества, между Сенатом

и народом. Кризис, охвативший страну, нарушает это согласие,

и необходимо что-то срочно предпринимать. В 140 г. до н. э. меж

ду двумя группировками произошел открытый конфликт. Сенатор

Гай Лелий, назначенный в тот год консулом, воспользовался свои

ми полномочиями и внес предложение о проведении земельной ре

формы, направленной на облегчение участи безземельных кресть

ян, чье количество все возрастало. Стоило ему, однако, озвучить

этот законопроект перед Сенатом, как последовал такой взрыв не

годования со стороны большинства сенаторов, чьи интересы ста

вились под угрозу, что Лелий снял свое предложение. За это реше

ние он получил прозвище Мудрый.

К 138 г. до н. э. стало ясно, что консервативной партии во главе

с Насикой удалось заморозить реформы Пульхера, и кризис в рес

публике не только не пошел на спад, но продолжал усугублялся

дальше. На Сицилии вспыхнуло восстание 200 ООО рабов, и, по

скольку римская армия в это время вела широкомасштабные дей

ствия в других местах, вскоре Рима коснулась проблема нехватки

зерна. В том же году наблюдалось массовое дезертирство римских

солдат из Испании, не согласных на то, чтобы длительное время на

ходиться на военной службе вдали от собственных хозяйств. Наси-

ка лично участвовал в поимке и наказании многих из них: сначала

их публично выпороли, а затем продали в рабство всего за один се-

81

РЕВОЛЮЦИЯ

стерций каждого. Тем временем в события оказался вовлечен Тибе

рий, которому предстояло лично убедиться в том, насколько слож

ная складывалась ситуация.

Хотя 138 г. до н. э. ознаменовался политическими катаклизмами,

для Тиберия он стал началом продвижения по должностной лест

нице. Летом его избрали на первый в его жизни пост — квестора,

чьи обязанности в основном касались финансовых вопросов. Ис

полнение этих обязанностей заставило его снова покинуть метро

полию и отправиться на войну, на сей раз в Испанию. На северо-

востоке римской провинции Иберии в течение нескольких лет шла

война с непокорными кельтиберийскими племенами из Нуманции.

В бою испанские воины проявляли поразительную силу и отвагу,

а также суровую решимость биться до конца. Местность, в которой

развернулись военные действия, также была не подарок: драться

приходилось в теснинах, опасных ущельях, на коварных горных пе

ревалах. Вот почему ни одному из целой вереницы римских воена

чальников никак не удавалось закончить эту мучительную, затянув

шуюся войну. Но от консула 137 г. до н. э. Гая Гостилия Манцина,

возглавившего новую кампанию, требовалось подавить мятеж раз

и навсегда. С ним, в качестве заведующего финансами, отправился

и двадцатипятилетний Тиберий.

Держа в руках финансовые документы и твердо стоя обеими но

гами на лестнице политической карьеры, Тиберий живо напоминал

собственного отца, прошедшего славный жизненный путь. Однако

по пути на войну Тиберий увидел нечто такое, что привело к под

линному рождению его как политика. Да и сама его личность пре

образилась под воздействием увиденного. По мере следования че

рез Этрурию Тиберий повсюду находил свидетельства того, на

сколько негативно отразилось на стране расширение государства.

Вместо преуспевающих отдельных хозяйств римских граждан пе

ред ним предстали крупные поместья с угодьями, обрабатываемы

ми толпами чужеземных рабов. Вполне возможно, что по пути встре

тились ему и некоторые крестьянские семьи, выжитые со своих

земель после смерти кормильцев либо запустившие хозяйство, ли-

82

РЕВОЛЮЦИЯ

шившись государственного попечения и поддержки. Древние ис

точники определенно указывают на то, что именно путешествие по

Этрурии определило тот драматический путь, который Тиберий из

брал для себя по возвращении в Рим. Но все же непосредственным

поводом к этому послужили события в Испании.

П О З О Р

Начало кампании Марцина сопровождалось дурными знамениями.

Так, цыплята, которых он собирался принести в жертву богам, раз

летелись из клетки; затем, когда он садился на корабль, чтобы плыть

в Испанию, ему послышался голос, кричащий «Мане Манцине»

(«Останься, Манцин»); после смены кораблей и даже порта отправ

ки несчастный военачальник вынужден был вновь отложить отплы

тие, так как, взойдя на борт, заметил змею, которую к тому же не

удалось поймать.

Как кампания началась, так она и продолжалась. Уже в Испании

Манцин проигрывал нумантинцам одно сражение за другим. Един

ственным проблеском надежды служило присутствие в армии мо

лодого квестора. «Среди необычайных несчастий и на редкость тя

гостных обстоятельств особенно ярко просияли и острый ум, и от

вага Тиберия»*. Вдобавок молодой аристократ проявил прекрасную

выдержку, неизменно выражая «глубокое уважение» к своему на

чальнику, несмотря на ужасающие результаты его командования.

Однако вскоре им обоим предстояла подлинная проверка на проч

ность.

Как-то ночью Манцин получил ложную информацию о том, что

к нумантинцам готовится присоединиться значительное подкреп

ление от некоторых соседних испанских племен. Поддавшись па

нике, римский военачальник решил под покровом ночи сняться

* Плутарх. Сравнительные жизнеописания. Агид и Клеомен и Тиберий и Гай Гракхи. Тиберий Гракх, 5. Пер. С. П. Маркиша.

83

РЕВОЛЮЦИЯ

с лагеря и перевести армию на более выгодные позиции. Когда ог

ни были потушены и римляне начали передислокацию, нумантин-

цы, прознав об этом маневре, молниеносно заняли брошенный

римский лагерь и оттуда атаковали отступающую армию. В резуль

тате пехотинцы, шедшие в арьергарде, понесли большие потери,

однако дело этим не ограничилось. Очень скоро 20 ООО римских во

инов оказались в настоящем капкане: враги, чья численность не

превышала и четверти от их числа, заперли римлян на клочке земли

с крайне неблагоприятным для защищающейся стороны релье

фом. Путей к отступлению не было.

Манцину ничего не оставалось, как отправить к нумантинцам

парламентеров с целью заключения мира. Испанцы объявили, что

они не станут разговаривать ни с кем, кроме Тиберия. Столь высо

ко они ценили его личные качества и столь велико было их уваже

ние к его отцу, что Тиберий оказался единственной приемлемой

кандидатурой для ведения переговоров. В связи с этим уместно бу

дет вспомнить 178 г. до н. э., когда отец Тиберия сумел договорить

ся с нумантинцами и при этом внушил им такое расположение к се

бе, что они доверили ему защиту их интересов в Риме. Таким обра

зом, ради сохранения мира он поставил на кон собственные имя

и репутацию. Поэтому Гракх Старший, заключивший этот мир,

«всегда старался, чтобы римский народ твердо и нерушимо его хра

нил»*. И вот теперь Тиберий Младший на правах наследника до

стойного политического мужа вступил в переговоры с лидерами ну-

мантинцев. Отвергнув часть претензий и сделав уступки по другим,

он в конечном счете заключил с ними соглашение о перемирии на

«условиях равенства нумантинцев и римлян»**. Этот акт был скреп

лен торжественными клятвами.

Тем самым Тиберий спас жизни 20 ООО римских солдат, не гово

ря о многочисленных рабах и войсковых маркитантах. Римскую ар-

* Плутарх. Сравнительные жизнеописания. Агид и Клеомен и Тиберий

и Гай Гракхи. Тиберий Гракх, 5. Пер. С. П. Маркиша.

** Аппиан. Римская история. VI, 80. Пер. С. А. Жебелева.

84

РЕВОЛЮЦИЯ

мию выпустили из капкана и дали свободно вернуться в Рим. Прав

да, сначала нумантинцы отобрали у них все оружие и прочее иму

щество, а также заставили Манцина повторить слова клятвы в под

тверждение мира. Однако по отбытии римской армии Тиберий

проявил сознательность в отношении своих обязанностей квесто

ра. Он в одиночку отправился в Нуманцию, где обратился к испан

цам с просьбой вернуть отобранные у него ранее книги для записи

финансовой отчетности. Лидеры нумантинцев были рады встре

титься с ним снова, пригласили войти в город и объявили, что он

может доверять им, как своим друзьям. После совместной трапезы

с ними он отбыл в Рим, везя с собой драгоценные «гроссбухи».

Вполне возможно, он рассчитывал на то, что его примут на родине

как героя. Увы, он жестоко просчитался.

Большинство сенаторов отнеслось к мирному договору между

римлянами и нумантинцами с ядовитым презрением. Разгорелись

жестокие дебаты. Насика, двоюродный брат Тиберия и Эмилиана,

озвучил точку зрения «ястребов», владевших большинством в Се

нате: речь идет не о мире, а о жалком, постыдном предательстве ин

тересов Рима. Нумантинцы никак не могут претендовать на звание

«равных», собственно даже на мирный договор они рассчитывать

не вправе. Речь идет скорее о мятежниках, посмевших нарушить

покой в одной из римских провинций, и их необходимо подавить

во что бы то ни стало. К ответу призвали Манцина. Он попытался

оправдаться, напомнив о спасенных жизнях римских солдат, а так

же отметив, что, даже если соглашение само по себе не было удач

ным, нельзя было не принять во внимание обстоятельства, при ко

торых оно было заключено. Тиберий, стоявший подле Манцина,

также вступил в дебаты, стараясь защитить своего командира с по

мощью ораторского искусства. Но Сенат оставался неколебим

в своей вере в римскую непобедимость. После разрушения Карфа

гена единственной сверхдержавой и хозяином Средиземноморья

стал Рим. И он может делать все, что захочет и с кем захочет. Если

во имя республики для победы над мятежниками-нумантинцами

требуется гибель 20 ООО солдат, значит, так тому и быть!

85

РЕВОЛЮЦИЯ

В ответ Манцин попросил Сенат принять во внимание слабый

уровень личного состава армии, сражавшейся под его началом в Ис

пании. Собранное воинство отличалось плохой подготовкой, сквер

ной дисциплиной, проблемами с материальным обеспечением, при

чем все эти трудности достались Манцину «по наследству» от пре

дыдущего начальника римской армии в Испании — Квинта

Помпея, который ничего не сделал для исправления ситуации.

Но и тут доводы защищающейся стороны оказались недостаточны

ми. В частности, по причинам чисто субъективным. Дело в том, что

у Помпея были влиятельные друзья среди сенаторов, в то время как

род Манцина имел куда меньший политический вес. Для тщатель

ного рассмотрения дела была создана специальная комиссия во гла

ве с Эмилианом и его друзьями. Следуя ее заключению, Сенат разо

рвал мирный договор — к ужасу Манцина и Тиберия.

Строго говоря, это решение не противоречило закону, посколь

ку любое соглашение такого рода должно было проходить проце

дуру ратификации со стороны римского Сената. Однако оставалась

проблема морального порядка: непринятие мирного договора бро

сало тень на репутацию республики с ее принципом «фидес» — до

бросовестности и верности данным клятвам. Такое попрание соб

ственных моральных принципов неминуемо должно было навлечь

на Рим гнев богов. Чтобы сгладить ситуацию, комиссия вынесла на

суд римлян следующий вопрос: следует ли предать нумантинцам

Манцина как военачальника, командовавшего римскими войсками

в Испании, или в качестве жертвы должны быть выбраны члены

его штаба. Здесь в дело вмешался Эмилиан. Он приложил все свое

влияние, чтобы выгородить двоюродного брата, в результате чего

Сенат склонился к первому варианту развития событий, и его реше

ние затем было ратифицировано Народным собранием. Согласно

нему, вся вина была возложена на Манцина. В исполнение старин

ного военного обычая бывший консул был раздет донага, закован

в цепи и под конвоем отправлен в Испанию, где был передан ну

мантинцам. Кельтиберийцы отказались принять эту жертву, и

Манцин вернулся в Рим, покрытый позором.

86

РЕВОЛЮЦИЯ

Хотя Тиберий избежал столь сурового наказания, это было сла

бым утешением. Жизнь молодого человека казалась сломанной.

Начать с того, что его двоюродный брат, притом шурин, да еще

и человек, на которого он сам не так давно равнялся в Карфагене,

отказался спасти Манцина. К тому же именно Эмилиан вынес на

решающее голосование вопрос о мирном договоре, заключенном

Тиберием. Дружеские узы, связывавшие двоюродных братьев,

были разорваны. Гнев и взаимные обвинения навсегда омрачили

их отношения.

Ничуть не менее болезненным был отказ Сената принять мир

ный договор, так как это автоматически означало крушение карье

ры Тиберия. Заключая этот договор, он поставил на карту собствен

ные честь и достоинство, а также имя своего покойного отца. Те

перь же получалось, что он предал доверившихся ему нумантинцев.

Это повлекло глубокие и очень ощутимые для него последствия. Ре

шение Сената, отвергшего мирное соглашение, нанесло непопра

вимый ущерб репутации семьи Тиберия: и его самого, и его отца.

В Римской республике фамильная честь всегда была существенной

составляющей успешной политической карьеры, открывающей

путь наверх. Аристократические семьи накапливали ее веками —

благодаря рвению сыновей, стремившихся быть достойными деть

ми своих благородных отцов. И вот Тиберий навсегда лишился

права на уважение и приязненность родственников, друзей и всего

римского народа. По крайней мере, так казалось.

Судьба Тиберия Семпрония Гракха Младшего могла остаться не

приметной черточкой в истории. В самом деле, разве мало было та

ких Тибериев — многообещающих молодых аристократов, так и

не реализовавших свой потенциал и потому оставшихся для нас

практически неизвестными? Но одно простое обстоятельство уди

вительным образом отразилось на линии жизни Тиберия: его лич

ное крушение оказалось переплетенным с охватившим Рим кризи

сом. Это совпадение стало той искрой, от которой произошли са

мые серьезные изменения в республике за всю ее долгую историю.

Тиберию предстояло в одиночку пойти против воли Сената (вклю-

87

РЕВОЛЮЦИЯ

чая старых друзей семьи) и вписать свое имя во все учебники исто

рии. Он не мог рассчитывать на такую карьеру, которая покрыла

славой и почетом имена его предков: этот путь к славе был закрыт.

Однако, как выяснилось, был и другой путь.

Выйдя из Сената с позором, Тиберий неожиданно встретился

с диаметрально противоположным отношением к себе со стороны

черни. Жены, матери, отцы, дети, бабушки и дедушки 20 ООО спа

сенных в Испании солдат столпились у Сената, выкрикивая имя

Тиберия и славя его как героя. Почти не желая того, он завоевал лю

бовь и уважение плебса. Вполне возможно, именно в этот момент

в нем зародилась смелая мысль. Теперь путь Тиберия к признанию

лежал не через Сенат, но через защиту «дела простого народа». Это

был единственный шанс приложить свой ум, идеалистические на

клонности и политические таланты, единственная возможность до

стойно почтить память отца. Так честолюбивые помыслы аристо

крата нашли себе применение.

В период с лета 136 по лето 133 гг. до н. э. события развивались

стремительно. Создавая законодательный прецедент, Эмилиан по

лучил пост консула второй раз кряду—с тем чтобы возглавить по

ход на Испанию. Согласно всеобщему убеждению, только он был

способен довести эту надоевшую всем войну до конца. В результа

те под давлением народа Сенат вынужден был временно снять за

конодательные ограничения, и Эмилиан, продлив консульские

полномочия, в 134 г. до н. э. отправился в Испанию. Проявив, как

и в Карфагене, гениальные способности военачальника, выдержку

и решимость, Эмилиан в 133 г. до н. э. взял Нуманцию, также под

вергнув ее безжалостной осаде. Она длилась одиннадцать месяцев,

и в итоге в живых осталась лишь горстка нумантинцев (многие из

которых предпочли покончить с собой, чем сдаться), а сам город

был стерт с лица земли.

В то же самое время Рим стал свидетелем радикальных перемен

в жизни Тиберия. Первым их знаком стала женитьба Тиберия на

дочери Пульхера. Это означало, что он открыто разрывал отноше

ния с фракцией Эмилиана и Насики, жестко противостоявшей

88

РЕВОЛЮЦИЯ

Пульхеру, и принимал сторону реформаторской фракции в Сена

те. В эту группу входили также видный законовед Публий Муций

Сцевола и верховный жрец Публий Луций Красе. Тиберий рад

был присоединиться к таким могущественным союзникам. Они

соответствовали его политическим взглядам и были незаменимы

в период кризиса, на который он делал ставку. Увиденное им по

дороге в Испанию привело его к политическому пробуждению.

Теперь, под воздействием унижения, которому он подвергся, те

семена дали свои всходы. По словам Плутарха, главной побуди

тельной причиной, заставившей Тиберия присоединиться к си

лам, которые возглавлял Пульхер, стало осознание им незавидной

участи множества безземельных крестьян, подавшихся в Рим на

заработки. Сам народ «всего больше разжег его решимость и чес

толюбие. .. исписывая колонны портиков, памятники и стены до

мов призывами к Тиберию вернуть общественную землю бедня

кам»*. Но как облегчить их судьбу? Этот вопрос предстояло ре

шить реформаторам.

Их план был прост: Тиберию надо выдвинуться кандидатом на

пост народного трибуна. Эта должность с самого начала своего су

ществования была предназначена для защиты интересов плебса.

Человек, занимавший этот пост, имел право выступать с законода

тельной инициативой перед Плебейским собранием — верховным

органом принятия законов плебсом. В случае избрания Тиберия на

родным трибуном у реформаторов появлялся шанс провести закон

о создании специальной земельной комиссии. Ее задачей было бы

установить случаи, в которых принадлежащая государству земля

была занята незаконно в превышение установленного лимита в 125

гектаров, и распределить выявленные излишки между безземель

ными римскими гражданами. Справедливость этого предложения

обосновывалась тем обстоятельством, что оно воскрешало к жизни

старый закон, устанавливавший лимит по владению землей, но не

* Плутарх. Сравнительные жизнеописания. Тиберий и Гай Гракхи, 8. Пер. С. П. Маркиша.

89

РЕВОЛЮЦИЯ

соблюдавшийся уже веками. Все, что теперь требовалось для осуще

ствления плана, — это успех Тиберия на выборах. Активно и стра

стно проведя предвыборную кампанию, Тиберий добился желаемо

го. Таким образом, в 133 г. до н. э. Тиберий стал одним из десяти на

родных трибунов.

Но консервативные круги Сената вовремя заметили опасность.

Многие из них сами являлись крупными землевладельцами, нару

шавшими ограничения, налагаемые законом. А человеком, кото

рый более всех пострадал бы в случае успеха предлагаемой Тибери-

ем земельной реформы, был не кто иной, как Насика. Под его пред

водительством консерваторы подготовили контрмеры. На тех же

самых выборах трибунов им удалось провести своего кандидата,

который должен был представлять их интересы в Плебейском со

брании. Марк Октавий, друг детства Тиберия, поначалу отказался

помогать фракции Насики и принимать участие в выборах. Одна

ко в конечном счете ему не хватило мужества и твердости характе

ра, чтобы противостоять давлению со стороны мощной группи

ровки сенаторов. Возможно, им достаточно было только намекнуть

ему, что его карьере придет конец, если он откажется выполнять их

требования. Как бы то ни было, Октавий принял участие в выборах

и также был избран на пост трибуна.

После того как в начале 133 г. до н. э. оба государственных мужа

вступили в должность, Римской республике предстояло пережить

величайшее политическое потрясение в истории. Никогда доселе

Форуму не доводилось быть свидетелем насильственного выясне

ния отношений.

УБИЙСТВО В РИМЕ

К началу 133 г. до н. э. приток баснословных богатств, случившийся

после победы над Карфагеном тринадцатью годами ранее, вероят

но, казался событием из какой-то другой эры. Строительные про

граммы, которыми аристократы хотели увековечить свои военные

90

РЕВОЛЮЦИЯ

победы, застопорились; цена на зерно сначала выросла вдвое, а за

тем еще раз удвоилась; затратная война в Испании, остававшаяся

незавершенной, высасывала все средства из казны. Тем временем

продолжающийся рост числа безземельных граждан вел к увеличе

нию безработицы в городе.

И в этот именно год, когда повсюду царили напряженность

и возбуждение, на побеленной деревянной доске, вывешенной

в Римском Форуме, был начертан земельный законопроект на

родного трибуна Тиберия Семпрония Гракха. В назначенный для

голосования день свое мнение предстояло высказать тридцати

пяти трибам (или избирательным комиссиям) плебса. Четыре

трибы представляли городской плебс Рима, семь — ближние

пригороды и двадцать четыре — сельские районы. Поскольку се

наторы могли повлиять на городской плебс силой своего положе

ния, денег и связей, Тиберию для принятия закона требовалось

обеспечить прибытие как можно большего числа выборщиков из

деревень.

Голосование могло быть устным либо письменным, в послед

нем случае использовались маленькие деревянные пластинки,

смазанные воском; их подавали председательствующему магист

рату, стоявшему на возвышении на особых деревянных мос

тках, — с помощью этих мер предполагалось оградить голосую

щих от угрозы какого-либо внешнего давления. Плебейское со

брание располагалось на склоне к северу от Форума. Место для

собраний представляло собой несколько концентрических рядов

каменных ступеней, которые наверху близко примыкали к зда

нию Сената. Пользуясь выгодами своего местоположения, сена

торы могли наблюдать за происходящим у плебеев, приветство

вать или освистывать их решения.

Очень скоро им представилась возможность воспользоваться

этим преимуществом. В преддверии дня голосования было органи

зовано несколько слушаний, в ходе которых Тиберий мог разъяс

нить положения предлагаемого законопроекта, а присутствую

щие — выразить свою точку зрения. Когда он всходил на трибуну,

91

РЕВОЛЮЦИЯ

то в первом же его движении отражалась революционная сущность

законопроекта: он вставал спиной к Сенату и направлял свою речь

непосредственно собравшемуся плебсу. Это был вызов традициям,

сложившимся в республике. Обычно любая законодательная ини

циатива сначала представлялась на одобрение Сенату и только по

сле него выносилась на голосование. Но в том, как говорил Тибе

рий, никакого пренебрежения к традициям не ощущалось. Он спо

койно стоял на трибуне, тщательно подбирал слова, при этом

говорил выразительно, не допуская дерзости в тоне:

«Дикие звери, населяющие Италию, имеют норы, у каждого есть свое

место и свое пристанище, а у тех, кто сражается и умирает за Италию,

нет ничего, кроме воздуха и света, бездомными скитальцами бродят

они по стране вместе с женами и детьми, а полководцы лгут, когда

перед битвой призывают воинов защищать от врага родные могилы

и святыни, ибо ни у кого из такого множества римлян не осталось от

чего алтаря, никто не покажет, где могильный холм его предков,

нет! — и воюют и умирают они за чужую роскошь и богатство, эти

„владыки вселенной", как их называют, которые ни единого комка

земли не могут назвать своим!»*

Речь Гракха была истинным произведением ораторского ис

кусства, и окончание ее можно уподобить страстному крещендо,

в котором звучал один простой вопрос: кто должен воспользо

ваться плодами римских завоеваний? «Разве было бы справедли

во, — вопрошал он, — общественное достояние разделить между

всеми? Разве гражданин такой же человек, что и раб? Разве воин

не более полезен, чем человек несражающийся? Разве участник

в общественном достоянии не будет радеть более об интересах

государства?»** Громкие овации и возгласы одобрения плебеев за

глушали злобные реплики со стороны наблюдавших за происхо-

* Плутарх. Сравнительные жизнеописания. Тиберий и Гай Гракхи, 9.

Пер. С. П. Маркиша.

** Аппиан. Римская история. 1,11. Пер. С. А. Жебелева.

92

РЕВОЛЮЦИЯ

дящим консерваторов из Сената. Так Тиберий заложил полити

ческую бомбу замедленного действия.

Для мелких землевладельцев, представленных в собрании, выго

да от предложенного Тиберием закона была очевидна: перераспре

деление общественных земель не только позволило бы несколько

уравнять материальное состояние всех сторон. Не менее важно

было и то, что тем самым плебс вернул бы себе вес в государстве

и положение в армии, вдохнув в нее новую энергию. Да и во много

ли это обошлось бы крупным землевладельцам? От них никто не

требовал отдавать собственные земли, им всего-навсего нужно

было вернуть общественные земли, полученные ими сверх нормы.

И все же группа наиболее влиятельных землевладельцев из знати

подняла шум: они и слышать ничего подобного не хотели.

Этот нахальный смутьян, ведомый личной обидой, говорили

они друг другу, подрывает самые основы республики. Лишая их зе

мель, которыми они владеют долгое время, отнимая у них имуще

ство, он грабит главных защитников отечества, ведущих народ за

собой во время войны. Другие доказывали, что они и их предки

вложили огромные средства в общественные земли. Многие из них

были опустошены в период Второй Пунической войны, заверяли

они, и только благодаря их стараниям, твердости и рвению — не

говоря уж о финансовых затратах — удалось восстановить плодо

родность разоренных земель. Там же находятся их родовые помес

тья, и там же покоится прах их покойных отцов. Однако сенаторы

ничего не могли поделать с тем обстоятельством, что у народа име

лось право на окончательное решение. Только народные избранни

ки могли голосовать за те или иные законопроекты. И вот в их рас

поряжении появился магистрат, готовый порвать с совещательны

ми традициями, принятыми между Сенатом и плебсом, и, бросив

вызов аристократии, на первый план выдвинуть интересы народа.

Как бы ни были разъярены сенаторы, они ничего не могли поде

лать. Или все же могли?

В день голосования сенаторы прибегли к своему тайному ору

жию — Марку Октавию. На рассвете председательствующий маги-

93

РЕВОЛЮЦИЯ

страт произвел ауспицию (гадание по полету птиц), чтобы убедить

ся в благоволении богов предстоящим процедурам. Затем на ули

цы вышли глашатаи с тубами, призывая к сбору тысячные толпы

прибывших в Рим избирателей. Наконец на кафедру взошли три

буны, и в обстановке радостного возбуждения председательствую

щий магистрат объявил о начале голосования. Но когда был заяв

лен законопроект о земле, Октавий поднялся с места и выкрикнул:

«Вето». Толпа недовольно зашумела. Тиберий прекрасно знал, что

самым действенным способом воспрепятствовать прохождению

закона было воспользоваться правом вето, которым обладал каж

дый из десяти народных трибунов. Но он и подумать не мог, что

кто-либо из трибунов наложит вето на законопроект, который вне

всяких сомнений послужит на пользу народу, представителями ко

торого они избраны. Тем не менее Октавий твердо стоял на своем,

и голосование было приостановлено.

Так началось противостояние двух старых друзей, теперь превра

тившихся во врагов. День за днем созывалось Собрание, и Тиберий

пытался переубедить своего оппонента, но под угрожающими

взглядами консерваторов, стоявших на ступенях здания Сената, Ок

тавий упрямо продолжал препятствовать принятию закона. Сенато

ры не ошиблись в выборе человека. Октавию не было еще тридца

ти, он происходил из неприметной семьи, мечтавшей закрепиться в

Сенате, к тому же он сам владел излишними землями. Таким обра

зом Октавий, хотя и обладавший благоразумным и добрым нравом,

лишился бы не только земли, но и всякой надежды на устроение ка

рьеры в среде знати, если бы решил предать ее интересы.

Кульминацией публичного противостояния двух трибунов ста

ло предложение Тиберия компенсировать Октавию все его земель

ные потери. К восторгу толпы он пообещал сделать это из собст

венного кармана. Когда «политика пряника» не прошла, Тиберий

решил прибегнуть к «политике кнута», запретив ведение любых

дел в государстве до тех пор, пока не состоится голосование по вне

сенному законопроекту. В результате жизнь в городе замерла. Су

дебные слушания были остановлены, рынки закрыты, всякий до-

94

РЕВОЛЮЦИЯ

ступ к государственной казне воспрещен. Сторонники Тиберия не

скупились на угрозы, чтобы никто не отважился нарушить запрет.

Но выхода из тупика не находилось, чернь приходила во все боль

шее возбуждение и бешенство, Тиберий все более укреплялся в от

чаянной решимости идти до конца. Доведенный до предела, он на

конец придумал, как ему преодолеть вето Октавия, и еще более на

калил обстановку в Риме.

Когда массы разъяренных плебеев вновь собрались для голосо

вания и Октавий вновь наложил свое вето, Тиберий выдвинул но

вое, беспрецедентное предложение. Он встал на кафедру и спокой

ным голосом попросил народ проголосовать за то, чтобы лишить

Октавия полномочий народного трибуна ввиду того, что он явно

не справляется со своими обязанностями. Толпа, жаждая крови,

восторженно зашумела, и тут же начался подсчет голосов. Одна за

другой трибы отдавали свои голоса в пользу отставки Октавия, так

что председатель только поспевал выкрикивать: «Триба Палатина:

против Октавия. Триба Фабии: против Октавия» и т. д. Тут Тибе

рию стало ясно, что после нескольких недель нараставшего напря

жения толпа приблизилась к точке кипения. Еще чуть-чуть — и ее

будет не обуздать.

Тиберий, дав знак приостановить голосование, горячо и ис

кренне обратился к старому другу. Обняв и поцеловав его, он по

просил Октавия уступить и предоставить народу то, что принад

лежит ему по праву. Это обращение тронуло сердце юного трибу

на, так как «глаза его наполнились слезами, и он долго молчал»*.

Но, стоило ему поднять глаза на Насику и его приспешников, на

блюдавших за ним со ступеней здания Сената, как страх потерять

их расположение вновь охватил его. В итоге именно это чувство

возобладало над всеми другими, и Октавий в последний раз под

твердил свое вето, после чего голосование продолжилось. Перед

оглашением волеизъявления последней из триб Тиберий, почув-


95

РЕВОЛЮЦИЯ

ствовав надвигающуюся опасность, послал своих соратников

к Октавию, дабы те увели его с кафедры и защитили от гнева тол

пы. Это было сделано как раз вовремя, поскольку сразу после за

вершения голосования и отстранения Октавия от должности тол

па попыталась наброситься на бывшего трибуна. Его друзьям не

удалось остановить ее, и только под прикрытием людей Тиберия

Октавию удалось спасти свою жизнь. Его слуге повезло меньше:

ему выдавили глаза.

В тот же самый день законопроект наконец был принят едино

гласно. Сразу же была создана комиссия из трех человек, которым

предстояло произвести оценку земель, забрать излишки и перерас

пределить их. В комиссию вошли Тиберий, его младший брат Гай

и его тесть Аппий Клавдий Пульхер. Но когда первая радость от

принятия закона улеглась, реформаторы столкнулись с непреодо

лимыми сложностями. История с отставкой Октавия только укре

пила аристократическую верхушку в нежелании идти на компро

мисс. Сколько ни требовали реформаторы финансирования своей

деятельности, Сенат каждый раз саботировал любые подвижки по

этому вопросу. Нельзя исключать, что даже союзники Тиберия со

чли его зашедшим слишком далеко в применении полномочий на

родного трибуна.

Кривотолки, перекинувшись из Сената на улицы Рима, дали тол

чок грязной кампании по дискредитации Тиберия: что он, дескать,

стремится не к народному благу, а только к власти и попросту ис

пользует плебс для утверждения собственных амбиций и обретения

верховенства в государстве. Коротко говоря, молва называла его ти

раном, стремящимся стать царем. Лучшим доказательством тому

служило то, как жестоко он поступил с Октавием, лишив его свя

щенного и неприкосновенного статуса трибуна. По мере нараста

ния этих слухов Тиберий и сам подыграл своим недоброжелателям,

усердствуя в своей деятельности на волне головокружительного на

родного одобрения. В начале 133 г. до н. э. пришла новость о том,

что скончался Аттал, царь Пергама, процветающего греческого го

рода в Малой Азии, преданного Риму. В своем завещании он указал

96

РЕВОЛЮЦИЯ

народ Рима в качестве наследника своего царства. В результате

в распоряжении Рима оказалась богатая, развитая экономика Пер-

гама. Но Тиберий воспринял эту новость по-своему. Он расценил

ее как знак судьбы, дававшей ему те самые средства, которые так не

обходимы были земельной комиссии. Немедленно последовало

представление Плебейскому собранию нового законопроекта, со

гласно которому деньги царства должны были пойти на финанси

рование реформы. Поскольку народ Рима значится наследником

Аттала, рассуждал Тиберий, то он имеет право решать, как восполь

зоваться этими деньгами.

Очередной законопроект вновь привел в бешенство Насику

и других консерваторов. Контроль над иностранными делами

и экономикой всегда был в руках Сената, и только Сената. Враги

Тиберия немедленно ухватились за новое предложение трибуна

как за очередное доказательство его ничем не прикрытой жажды

абсолютной власти. Масла в огонь подлил Помпей, один из чле

нов фракции Насики в Сенате. Он, будучи соседом Тиберия, за

явил, что видел, как посол Пергама прибыл в дом трибуна, держа

в руках корону и пурпурное облачение из царской казны, так как

Тиберий, по-видимому, «готовится и рассчитывает стать в Риме

царем»*. Это выступление повергло сенаторов в ужас. Но была

и другая причина, по которой законопроект Тиберия, вызвавший

столь неоднозначную реакцию, сыграл против него: он давал осно

вание для официальных обвинений. Пусть против действующего

магистрата не могло быть заведено уголовного дела, но срок полно

мочий Тиберия стремительно приближался к концу. Так что, как по

лагали сенаторы, ждать оставалось недолго.

Опасаясь за свою жизнь, Тиберий отныне повсюду ходил с охра

ной. Угроза смерти и слухи о заговорах настолько его волновали,

что друзья и соратники Тиберия стали днем и ночью охранять его

дом, разбив на улице целый лагерь. Они также обратились к нему


97

РЕВОЛЮЦИЯ

с советом. Единственный способ избежать судебного преследова

ния, говорили они, это остаться на своем посту — так почему бы

ему не стать трибуном еще на один год? Хотя занимать одну и ту

же должность в течение двух лет подряд запрещала традиция, од

нако Народное собрание своим голосованием вполне могло со

здать новый прецедент. Вдохновленный этой идеей и подбадрива

емый близким окружением, Тиберий подготовил для своей кампа

нии новый манифест, в котором заключался очередной перечень

мер по дальнейшему урезанию власти Сената. Слухи и клеветничес

кие обвинения, касавшиеся истинных мотивов Тиберия, все более

начинали походить на правду. Может быть, им действительно дви

гали стремление к личной власти и желание отомстить людям, столь

глубоко унизившим его, а отнюдь не радение об интересах черни?

Очевидно, от Тиберия отдалилась и его собственная фракция

в Сенате — с какого-то момента древнеримские источники начи

нают все реже упоминать имена видных политиков, прежде под

держивавших его. В довершение бед деревенские выборщики, чья

поддержка сыграла решающую роль в проведении закона о земель

ной реформе, разъехались по своим хозяйствам, дабы заняться сбо

ром урожая. Не стоило рассчитывать, что они вернутся в город для

переизбрания Тиберия. Тем не менее молодой политик решил не

отступать и затеял игру, которая обещала стать самой важной в его

жизни. Но это решение не могло не довести до предела его кон

фронтацию с Сенатом.

В день голосования на рассвете была произведена ауспиция. Ее

результаты не предвещали добра. Как ни манили птиц кормом,

они не хотели даже покидать свою клетку. Последовали и другие

дурные знамения. Выходя из дому, Тиберий так сильно ушибся

о порог, что даже сломал ноготь на большом пальце. Затем, когда

он шел по улице, направляясь к Форуму, к его ногам с крыши упал

камень, сбитый вниз вороном. Эти знамения настолько поколеба

ли его решимость, что он уже подумывал о снятии своей кандида

туры с выборов. Но один из греческих наставников Тиберия, ко

торый немало повлиял на становление его политических взглядов

98

РЕВОЛЮЦИЯ

еще в юношеские годы, сказал ему: «Какой будет срам и позор,

если Тиберий, сын Гракха, внук Сципиона Африканского, заступ

ник римского народа, не откликнется на зов сограждан, испугав

шись ворона!»*

Когда Тиберий прибыл на Форум и взошел на Капитолий, во

круг него завязалась потасовка. Под приветствия и овации, звучав

шие в адрес Тиберия, его сторонники схватились с приверженца

ми аристократической верхушки и начали толкаться и теснить

друг друга. Когда началось голосование, через дерущуюся толпу

к Тиберию пробился преданный ему сенатор и рассказал, что

в этот самый момент на заседании Сената Насика и его фракция

подстрекают других сенаторов к убийству Тиберия. Взволновав

шись, Тиберий передал новость своим людям, дабы те приготови

лись к схватке. Однако до некоторых из них, увязших в толпе,

было не докричаться. И тогда Тиберий положил себе на голову ру

ку, пытаясь дать им понять, что его жизни угрожает опасность.

Но его враги истолковали этот жест совершенно иначе. Они бро

сились к зданию Сената с криком: «Тиберий требует себе царской

диадемы!»

Насика воспользовался этой новостью в своих интересах. Он об

ратился к консулу, чтобы тот спас республику и убил тирана. Кон

сул, однако, отказался сделать это, отстаивая принцип справедли

вости, на котором покоилась республика: он заявил, что не станет

применять насилие для разрешения политического спора, равно

как и казнить человека без суда и следствия. Тогда Насика потерял

самообладание и, в ярости вскочив, объявил чрезвычайное поло

жение со словами: «Ну что ж, если глава государства — изменник,

тогда все, кто готов защищать законы, — за мной!»** Затем, точ

но жрец перед жертвоприношением, Насика накинул на голову

край тоги и вышел из здания Сената.


** Плутарх. Сравнительные жизнеописания. Тиберий и Гай Гракхи, 19. Пер. С. П. Маркиша.

99

РЕВОЛЮЦИЯ

За ним последовали его рабы и подручные, вооруженные дуби

нами, а также сотни сенаторов, обвязавших вокруг пояса свои тоги,

чтобы те не мешали при ходьбе, и вооружившихся по пути к Капи

толию кто чем мог: сломанными посохами, а то и ножками от ска

меек. Многие люди в толпе расступились перед ними из уважения

к их званию и положению, а также из страха при виде такого мно

жества знатных людей, полных решимости прибегнуть к насилию.

Другие, даже сторонники Тиберия, запаниковали и стали давить

друг друга, пытаясь рассеяться. В обстановке растерянности и хао

са Тиберий также обратился в бегство. Когда кто-то схватил его за

тогу, он просто отбросил ее в сторону. Одетый в одну тунику, он

вновь попытался скрыться, но споткнулся о тела упавших. Он упал

на землю, и тут его настигли и забили до смерти.

Не менее трехсот человек в тот день приняли подобную смерть:

не как благородные люди, сраженные в бою мечами, а как рабы —

безжалостно избитые дубинками, палками и камнями. Младший

брат Тиберия Гай просил, чтобы ему выдали тело убиенного бра

та. Но сенаторы отказали Тиберию в праве на достойные похоро

ны и той же самой ночью скинули в Тибр его изувеченный труп

вместе с телами его приверженцев и друзей. Так впервые в истории

республики политический конфликт разрешился убийством.

Э п и л о г

В результате растянувшихся на почти 150 лет (с 275 по 132 гг. до

н. э.) войн, кампаний и битв за пределами Италии аристократиче

ская элита Рима привела республику к владычеству над всем Сре

диземноморьем. Тем самым знать добилась несметных богатств

как для себя, так и для Рима, который превратился в сверхдержаву.

Но, как сказал бы консервативный наблюдатель тех времен, за это

римляне заплатили утратой принципов справедливости, честнос

ти и верности слову, которыми они обосновывали свои завоевания

100

РЕВОЛЮЦИЯ

и которые так помогли им вначале, когда республика только обре

тала свое могущество.

После разрушения Карфагена стремление знати к военному

превосходству, богатствам и власти только усилило соперничество

за государственные посты, кипевшее между аристократическими

семьями. Как следствие, они замкнулись на себе и, влекомые ис

ключительно алчностью и своекорыстием, перестали обращать

внимание на растущие социальные и экономические проблемы,

порожденные созданием империи. В итоге они отдалили от себя

многие слои общества, и эти слои в 130-х гг. до н. э. обеспечили

поддержку Тиберию и его соратникам, стремившимся к преобра

зованиям. '

Хотя Тиберий сделал неоднозначный политический выбор, ре

шив отстаивать интересы народа в противостоянии со своей собст

венной средой, знатной элитой, цель его в сущности была консерва

тивной: спасти республику, облегчив жизнь нуждающихся. С юри

дической точки зрения Тиберий как трибун имел полное право

и предложить земельный законопроект без одобрения Сената,

и инициировать отставку Октавия. Но, столь открыто поведя народ

против Сената, Тиберий разрушал привычную атмосферу уважения,

которой элита склонна была отводить место фундамента в отноше

ниях между Сенатом и народом Рима. В глазах знати такое поведе

ние было в высшей степени оскорбительным. Начиная с изгнания

царей согласие и сотрудничество разных слоев римского общества

считалось краеугольным камнем республики, уникальным источни

ком силы, мощи и энергии. Вот почему врагам Тиберия, таким как

Насйка, ничего не стоило представить его бунтарем: намекнув, что

Тиберий использует народ в своих личных целях, они попали в бо

левую точку давнего страха римлян перед самовластием.

В действительности, однако, Тиберий и его законопроект пресле

довали единственную цель: восстановить то положение вещей, ко

торое существовало в Риме до притока богатств от заграничных за

воеваний. Эта мысль не погибла вместе с Тиберием. Еще в течение

трех лет земельная комиссия продолжала свою работу. Шестью

101

РЕВОЛЮЦИЯ

годами позже горделивый младший брат Тиберия Гай продолжил

его дело. Избранный на пост трибуна, он предложил еще более ам

бициозную и всеобъемлющую программу преобразований. Консер

ваторы в Сенате также объявили его врагом республики и убили.

Убеждения обоих братьев вызывали у них только насмешку. На

против, для народных масс Тиберий и Гай были героями. По край

ней мере, в их глазах два сына Тиберия Семпрония Гракха Старше

го и Корнелии достойно почтили посмертные маски отца и других

своих благородных предков, выставленные в атриуме родового до

ма. В деяниях братьев ожила славная память о мужах, которых изо

бражали эти жутковатые, точно призрачные, маски.

Что же на самом деле двигало Тиберием и Гаем — идеологичес

кие убеждения или честолюбие, — навсегда останется темой для

дискуссий. Ясно одно: за клеветническими нападками и смертоубий

ством стоял принципиальный вопрос о том, кто будет пользовать

ся благами империи — богатые или бедные. И этот вопрос Тиберий

поставил ребром. Никто до него (по крайней мере, никто из «сво

их») не шел столь радикально против мнения политической элиты,

не обличал столь смело их лицемерие. Сделав это, он не только на

тянул до предела конституционные покровы республики. Он также

открыл потенциал прежде неведомой, но чрезвычайно взрывоопас

ной политической силы, которой обладает толпа — этот спящий ги

гант, разбуженный Тиберием.

Но если Тиберий оказался человеком идеалистичным и недоста

точно жестким, хотя упрямым и честолюбивым, то для эффектив

ного направления народной мощи в нужное русло требовался ум

более расчетливый, холодный и безжалостный. Этот ум использо

вал бы чернь не просто для победы над консервативным Сенатом,

но для обретения верховенства вне легальных механизмов власти

в республике; он использовал бы ее не для проведения земельной ре

формы, но для достижения собственного единоличного владычест

ва над всем римским миром. Таким умом обладал Юлий Цезарь.

II

ЦЕЗАРЬ

В 46 г. до н. э., за два года до своей гибели, Юлий Цезарь был удос

тоен особых отличий со стороны Сената. Во-первых, Цезарь полу

чил официальный титул Освободителя, во-вторых, в его честь ре

шено было построить Храм Свободы. Но парадоксальным обра

зом человек, защитивший свободу римского народа, сам к тому

моменту успешно превратился в диктатора. Более того, он был во

многом повинен в том, что тысячи из них лишились жизни в ре

зультате гражданской войны. Цезарь, этот великий защитник на

рода, стал фактически единоличным правителем, почитаемым по

чти как бог. Само убийство его два года спустя после указанного

решения Сената было совершено во имя свободы. Что же случи

лось с прославленной Римской республикой? Как была утрачена

свобода, столь бережно хранимая римлянами?

За сто лет до Рождества Христова все римское общество оказа

лось вовлечено в ожесточенные споры, в которых столкнулись две

концепции свободы: свобода аристократической элиты и свобода

римского народа. Две различные идеи свободы выкристаллизова

лись в два варианта представлений о том, что такое республика.

В столкновении этих идей переплелись жизни двух выдающихся

политиков и полководцев — Юлия Цезаря и Помпея Великого.

В результате их противостояния вся древнеримская цивилизация

оказалась сотрясена до самого основания.

103

ЦЕЗАРЬ

Итак, спор о том, какая концепция свободы должна перевесить

другую, вверг государство в кровавую гражданскую войну. По ее

итогам старая система, включавшая открытое голосование, пуб

личные выборы, ежегодную смену должностных лиц и совмест

ное правление Сената и народа Рима, закончила свое существова

ние, сменившись диктатурой, правлением одного человека. Вы

боры, правда, сохранялись и при Цезаре, но теперь они не были

свободными: окончательное право голоса перешло к диктатору.

Эти изменения ознаменовали один из важнейших поворотных

пунктов в римской истории.

Но не только столкновение идей привело к разрушению Римской

республики. В том, что теоретический спор перерос в кровавую

и жестокую революцию, во многом виноват сугубо личный фактор.

Дело в том, что главной чертой римской аристократии было трепет

ное отношение к своей чести и достоинству. Превыше всего она це

нила такие понятия, как престиж, почет, высокое политическое по

ложение —- ничто иное для знати не могло с этим сравниться.

По иронии судьбы именно эта черта заставила Юлия Цезаря начать

гражданскую войну, приведшую к разрушению прогнившей арис

тократической среды, столь бережно ее пестовавшей. Именно эта

черта во многом обусловливала грандиозные сражения за власть

в последние годы существования Римской республики. И именно

она лежала в основе окончательного краха республиканского строя.

ЧЕРНЬ И ПОЛИТИКА

Убийство трибунов Тиберия Гракха и Гая Гракха не могло не отра

зиться на политической жизни поздней Римской республики. Их

мать Корнелия объявила священным местом Римский Форум, где

оба ее сына приняли мученическую смерть от рук консерваторов

из аристократической элиты. Таким образом, в самой сердцевине

города возник открытый мемориал, вокруг которого начал фор-

104

ЦЕЗАРЬ

105

мироваться культ выступавших за народ политиков. В течение сле

дующих ста лет у каждого честолюбивого молодого человека был

выбор: использовать должностные полномочия для защиты инте

ресов консервативной элиты или последовать примеру братьев

Гракхов и способствовать введению порядков, улучшающих поло

жение народа Рима. Первый путь был выгоден сенаторам, которые

тем самым могли продолжать удерживать контроль как над при

током богатств от новых территорий, так и над рычагами влияния

внутри республики. Второй путь ставил целью перераспределение

власти и богатства в пользу народных масс.

Современник тех событий писатель Варрон назвал политиков,

представляющих эти направления, «двумя головами» республики.

Точный образ, поскольку в войне на истощение, ознаменовавшей

последние десятилетия существования республики, обе стороны ве

ли себя примерно одинаково. Так, и те и другие утверждали, что

они защищают республику. Правда, в вопросе о том, что именно,

по их мнению, требует защиты, наблюдались значительные рас

хождения. Консерваторы утверждали, что защищают республику от

смутьянов, пытающихся расшатать государственный строй; поли

тики же, выступавшие от лица народа («популяры»), заявляли, что

защищают республику от коррупционного правления своекорыст

ной аристократической элиты.

Лозунг у обеих сторон был один — «Свобода». Но понимание

этого слова у них, естественно, было совершенно разным. Кон

серваторы бились за свою традиционную привилегию тешить

собственное самолюбие политической карьерой (желательно

славной), строя ее на равных друг с другом условиях и без вмеша

тельства посторонних; при этом самыми страшными людьми для

них были тираны, честолюбцы, стремящиеся стать царями, чрез

мерно влиятельные личности, ставящие собственные интересы

выше республиканских. Популяры, с другой стороны, боролись

за независимость народа от элиты и его право принимать зако

ны. Движение маятника, раскачивавшегося между этими двумя

ЦЕЗАРЬ

группировками, все менее способными к компромиссу, подчас

принимало яростный, импульсивный характер.

Полем боя служили сессии Плебейского собрания, оружием —

выборы. Законы Тиберия и Гая Гракхов наделили Народное собра

ние новым, более важным значением в республике в ущерб роли Се

ната. Но чем влиятельнее становилось Плебейское собрание, тем

больше появлялось рычагов воздействия на него. Большинство рим

ских граждан, составлявшее тридцать одну из тридцати пяти триб,

проживало вдали от города, и участие в голосовании было для них

накладным и неудобным. В результате большая часть выборщиков

от этих триб в процедуре голосования обычно не участвовала. Те же,

кто мог позволить себе оставить хозяйство, в основном были зажи

точными землевладельцами, более склонными поддержать консер

вативную элиту Рима, нежели чернь. Большинство в голосовании

принадлежало городским жителям, а на них оказать влияние было

несложно: расположение бедняка можно было купить за деньги; мел

кий торговец или предприниматель зависел от своих клиентов из

знати; отпущенные на свободу рабы обычно сохраняли лояльность

к бывшим хозяевам. Тем или иным способом голоса оказывались

купленными. И чем больше денег поступало в Рим из провинций,

тем пышнее расцветала коррупция. Братья Гракхи действительно от

крыли потенциал народа как оружия в политической борьбе, вот

только в последние десятилетия существования республики этим

оружием свободно пользовались обе стороны.

Итак, популяры и консерваторы из Сената, вооруженные таким

образом, сошлись на поле боя. После убийства братьев Гракхов кула

ки чесались прежде всего у популяров, и именно они нанесли первый

удар. В 110-х гг. до н. э. были приняты антикоррупционные законы,

ограничивавшие права наместников в провинциях. Была сделана по

пытка вывести сенаторов из публичной сферы жизни государства.

В то же время стороны схлестнулись по другому больному вопросу

кто должен назначать военачальников — Сенат или народ? Когда

полководцы из аристократии провалили военные кампании в Север-

106

ЦЕЗАРЬ

ной Африке и Галлии, ответственных за это сенаторов подвергли су

дебному преследованию за некомпетентность. А на командирские

посты были назначены люди пусть и не столь высокого ранга, зато

проверенные в бою, и постановление об этом приняло Народное со

брание, а не Сенат. В результате полководец Гай Марий, не имевший

в своем роду сенаторов, избирался консулом беспрецедентное коли

чество раз — подряд со 108 по 90 гг. до н. э.

Популяры не побоялись даже пойти на серьезный военный кон

фликт. В 90-89 гг. до н. э. армии Римской республики пришлось сра

жаться с обозлившимися на метрополию италийскими союзниками.

Эта кровавая жестокая война, получившая название Союзнической,

окончилась, когда Сенат согласился наделить гражданством все ита

лийские общины, проживавшие южнее реки По. Римское граждан

ство давало защиту от чиновничьего произвола. Это был явный

успех тех сил, которые отстаивали свободы римского народа.

Ответный удар последовал в 80-е гг. до н. э. В войне Рима

с понтийским царем Митридатом, претендовавшим на власть

над восточными территориями, Сенат назначил на пост коман

дующего армией ультраконсерватора Луция Корнелия Суллу,

консула 88 г. до н. э. Кампания обещала принести большие тро

феи как самому военачальнику, так и задействованным в ней сол

датам. Однако это назначение недолго было в силе. Один из на

родных трибунов наложил вето на кандидатуру Суллы и предло

жил вместо него обратиться к отставному полководцу Марию,

дабы тот снова взял бразды правления в свои руки. Другие воена

чальники из знати, будучи смещены столь безапелляционным об

разом, несмотря на всю свою ярость по этому поводу, не смели

перечить верховной воле народа. Но только не Сулла. Его дейст

вия были решительными, а ответ противникам — более чем до

ходчивым. Сначала он добился верности армии, находившейся

у него в подчинении. Он заявил им, что, если Мария назначат на

должность командующего, тот возьмет в поход ветеранов преж

них кампаний, которым и достанется богатая жатва на Востоке.

107

ЦЕЗАРЬ

Экономический аргумент сработал безотказно. Завоевав под

держку армии, Сулла пошел походом на Рим, убил трибуна, нало

жившего вето на его кандидатуру, и захватил власть в республи

ке, совершив молниеносный военный переворот и объявив себя

диктатором. Государственное устройство республики давало оп

ределенное обоснование такому поведению, поскольку предусма

тривало возможность наделения одного человека особыми пол

номочиями в случае необходимости. Но Сулла решил использо

вать свою власть исключительно с одной целью: для расправы

над политическими оппонентами.

После окончательной победы над Митридатом в 83 г. до н. э. и раз

грабления богатых восточных провинций Сулла вернулся в Рим, раз

громил своих врагов у городских ворот, а затем безжалостно расправил

ся с популярами. В Форуме были вывешены проскрипционные спис

ки, а солдаты и сторонники Суллы открыли охоту на его врагов.

Многие из них были убиты или изгнаны из города, а их имущество

конфисковано. Столь же реакционной была и законодательная дея

тельность диктатора Суллы, нацеленная на решительное ослабление

власти популяров и расширение полномочий Сената.

Среди новых законов было постановление о том, что занятие го

сударственных постов может происходить исключительно в стро

гой иерархической последовательности. Таким образом, популяры

лишились возможности, минуя средние звенья, быстро достигать

звания консула путем народного голосования. Также за счет сто

ронников Суллы было увеличено количество членов Сената —

с трехсот до шестисот человек. Но самыми провокационными ста

ли, конечно же, законы, связанные с ролью народных трибунов.

Этот пост превратился в свою слабую тень. Отныне ни один чело

век, хотя бы раз избиравшийся на должность трибуна, не мог пре

тендовать на другие магистратуры (вследствие чего она теряла

привлекательность в глазах людей честолюбивых), а любой зако

нопроект, выдвигаемый трибуном, должен был получить предва

рительное одобрение со стороны Сената; к тому же трибун лишал-

108

ЦЕЗАРЬ

ся права вето. Таким образом, политический маятник со стороны

популяров основательно качнулся в сторону консерваторов.

Совершив свое кровавое дело, Сулла вернул власть в республи

ке Сенату и вскоре, в 79 г. до н. э., удалился на покой в имение близ

Путеол. Большую часть следующего десятилетия популяры потра

тили на то, чтобы восстановить трибунов в их старинных правах

и развязать руки Народному собранию. Консулом, снискавшим

в 70 г. до н. э. восторженные похвалы народных масс за восстанов

ление власти трибунов, стал человек, от которого никто этого не

ожидал. Он был самым успешным римским военачальником той

поры, к сорока годам дважды удостоенным триумфа. Но репута

ция его сложилась в более мрачные и кровавые времена: при Сулле

он был одним из наиболее ярых его приверженцев. В 80-е гг. до

н. э. он немало времени потратил на борьбу с главными популяра

ми того времени и своей деятельностью заслужил прозвище Ма

ленький Мясник. Настоящее же его имя было Гней Помпей

Магн — Помпей Великий.

Хотя Помпей и был сыном консула и наследником крупнейших

в Италии земельных владений, не стоит считать его традицион

ным представителем властной элиты. Он был человеком действия,

лишенным какой-либо сентиментальности в отношении полити

ческих традиций республиканского прошлого. Кроме того, это был

выдающийся воин. Честолюбивый и дерзкий, с пышной светлой

шевелюрой, он получил от своих солдат прозвище Магн (Вели

кий) — в напоминание о герое его детских грез македоняне Алек

сандре Великом. Он подтвердил свое право на это прозвище, про

ведя в 80 г. до н. э. в возрасте всего двадцати трех лет блестящую

военную кампанию в Северной Африке. Впрочем, самым главным

его талантом следует признать умение находить возможности для

дальнейшего упрочения своей славы. В 70 г. до н. э., занимая пост

консула, он почувствовал, что переход в лагерь популяров дает ему

такую возможность и незамедлительно принял их сторону. Пом

пей не только восстановил в правах трибунов, но также реформи-

109

ЦЕЗАРЬ

ровал институт судебных заседателей, в результате чего они более

не могли обслуживать интересы сенаторов. Вдобавок он позабо

тился о том, чтобы шестьдесят четыре второстепенных сенатора

(все — ставленники Суллы) были исключены из Сената в резуль

тате введения ценза. Тем самым он снискал народную любовь. Хо

тя многие сенаторы находились в оппозиции к Помпею, у великого

полководца имелась поддержка в лице молодого сенатора Гая

Юлия Цезаря.

Со вступлением на политическую арену Помпея и Цезаря в 70-е гг.

до н. э. маятник качнулся в сторону популяров, но его движение

приобрело невиданные доселе особенности. Причина тому проста.

Помня о жестоком уроке, преподанном Суллой, Помпей и Цезарь

в течение последующих двадцати лет последовательно собирали

в своих руках власть и влияние, каких не было ни у одного римско

го политика до них. Но в отличие от Суллы они стремились укре

пить положение популяров, а не Сената. Восстановление полномо

чий трибунов не было случайным — именно с их помощью они

собирались добиться той власти, к которой стремились.

ПОМПЕЙ, ЦЕЗАРЬ И КАТОН

Первопроходцем стал Помпей. В 67 г. до н. э. один из трибунов об

ратился к Народному собранию с предложением доверить народно

му герою — хотя тот и не занимал в тот момент никакого поста —

руководство операцией по очищению Средиземноморья от пира

тов, которые нагло наживались на результатах многочисленных за

воевательных войн Рима. Ситуация достигла критической точки,

когда контроль пиратов над морскими путями привел к нехватке

в Риме зерна. Борьба с пиратами на таком широком пространстве

представляла собой тяжелую задачу. Для ее выполнения Помпей

потребовал столько кораблей, воинов и времени, сколько не имел

в своем распоряжении ни один военачальник до него.

110

ЦЕЗАРЬ

В Сенате забили тревогу. Предоставление Помпею пятисот бое

вых кораблей, 120 ООО воинов и трехлетних полномочий воена

чальника ставило под сомнение идею равенства членов политиче

ской элиты. Речь шла о том, что подобные преференции по сути

означали установление монархии в республике, от которой оста

валось одно название. Тем не менее Народное собрание одобрило

законопроект, и Помпей приступил к работе. Его успехи были по

разительны. Он не просто разгромил пиратов, а сделал это всего

за три месяца. Остававшееся в его распоряжении время он потра

тил на то, чтобы затмить свой же успех, произведя грандиозные

завоевания на Востоке, которые вполне могли соперничать с вели

ким покорением Греции во II в. до н. э. Находясь на волне неверо

ятных успехов, полководец получил новое назначение. Народное

собрание — и вновь с подачи трибуна — вручило ему командова

ние армией, которой предстояло довершить войну с азиатским

царем Митридатом.

И на сей раз Помпей не собирался довольствоваться малым, а ре

зультаты его деятельности были еще более ошеломляющими. В те

чение следующих трех лет он не просто победил Митридата, но еще

и сформировал — чередуя дипломатические методы с военны

ми — две новые римские провинции: Сирию и Иудею. В общей

сложности по окончании двух кампаний Помпей мог похвастаться

тем, что ему покорились тысяча укрепленных пунктов, девятьсот

городов и восемьсот пиратских кораблей. Он основал тридцать де

вять городов, а вдобавок к 20 ООО талантам, изрядно пополнившим

республиканскую казну, вдвое выросли доходы от налогов, собира

емых с восточных провинций, — и все благодаря Помпею. Римские

сенаторы впадали то в восторг, то в изумление, то в испуг. Назна

чал ли он кого-нибудь царем, заключал ли мирное соглашение, по

корял ли зарубежную твердыню — во всех своих деяниях он

и впрямь напоминал нового всесильного Александра Македонско

го. Сенаторы боялись одного: не решит ли он со своей армией за

хватить абсолютную власть в Риме?

111

ЦЕЗАРЬ

Но когда Помпей прибыл домой, он распустил свои войска и

подчинился Сенату. Это означало, что, даже пребывая на вершине

популярности и власти, он не намеревался использовать их против

республики. Он, правда, предъявил кое-какие условия: в награду за

службу его солдаты должны были получить земельные участки на

территории Италии, а соглашения, заключенные им на Востоке,

подлежали ратификации. Но и это вызвало озабоченность консер

ваторов в Сенате. Согласившись с подобными условиями, они бы

признали особый статус Помпея, связанного личными отношени

ями с армией, а также с восточными правителями. Консерваторы

в конце концов наградили народного героя третьим триумфом

(случай беспрецедентный), но навстречу его пожеланиям так и не

пошли. Они раз за разом откладывали принятие решения, стре

мясь вывести полководца из игры. В итоге раздосадованный Пом

пей махнул на них рукой.

Тем временем в 60-е гг. до н. э. Гай Юлий Цезарь, который был

младше Помпея на шесть лет, также сосредоточил в своих руках

значительную власть. В отличие от Помпея, Цезарь происходил из

древнего патрицианского рода, который якобы восходил к троян

цу Энею, мифологическому основателю Рима. Поскольку Эней счи

тался сыном Венеры, Цезарь имел основания возводить свой род

к небожителям. И он не упустил шанса показать, что в его жилах те

чет наиболее чистая голубая кровь среди всех жителей Римской ре

спублики. На величественных, подлинно аристократических похо

ронах сначала своей тетушки, а затем своей первой жены он выло

жил имевшиеся у него козыри с такой расчетливостью и с таким

эффектом, каким позавидовал бы любой нынешний политтехно-

лог. На первых похоронах он восславил божественное происхожде

ние тетки (следовательно, и свое тоже), а кроме того, обозначил соб

ственные политические симпатии, причем не словом, а делом. По

скольку его тетка была супругой великого полководца Мария, он

распорядился, чтобы плакальщики шли в процессии в восковых

масках ее мужа. Таким образом Цезарь продемонстрировал, что он

112

ЦЕЗАРЬ

выступает на стороне популяров. Этой театральности вторила и его

одежда. Цезарь имел репутацию щеголя: его волосы были тщатель

но расчесаны на прямой пробор, а на тоге красовался эффектный

пояс. Такое поведение было воспринято консерваторами как оскор

бительное. Но они даже не догадывались о том, что будет дальше.

Еще в начале 70-х гг. до н. э. Цезарь открыто проявил свои поли

тические симпатии, подвергнув уголовному преследованию кор

румпированных наместников Рима в двух провинциях: Македонии

и Греции. Хотя ему не удалось добиться их осуждения, он завоевал

большую популярность в плебейской среде. Благодаря красноре

чию, обаянию и приветливости ему не составило большого труда

покорить сердца простых граждан. Но он также понял, что от него

требуется совершить нечто более существенное, чтобы на волне

всеобщей популярности претендовать на самые высокие посты

в республике. Питая такие честолюбивые намерения, Цезарь выжи

мал максимум возможного из каждой должности, которую ему до

водилось занимать.

Например, в обязанности курульного эдила входила организа

ция народных забав во время государственных праздников. Буду

чи избранным на эту должность в 65 г. до н. э., Цезарь не замед

лил поразить воображение публики объявлением о том, что ей

предстоит увидеть самый захватывающий гладиаторский турнир

в истории. Было обещано, что не менее 320 пар гладиаторов

в блестящих серебряных доспехах будут сражаться за славу побе

дителя и на потеху зрителям. Этого события чернь ждала с таким

нетерпением, что консерваторы в Сенате поспешили выставить

на голосование законопроект, ограничивающий количество гла

диаторов, которых может содержать дома один человек. Таким

образом они попытались помешать планам молодого политика,

столь беззастенчиво пытавшегося завоевать благосклонность

толпы. В день праздника публике пришлось ограничиться более

скромным зрелищем, нежели обещалось, но все равно нужный

эффект был получен.

113

ЦЕЗАРЬ

Подобные мероприятия требовали средств — и значительных.

Чтобы погасить долги, Цезарь решил баллотироваться на долж

ность наместника в одной из провинций, намереваясь выкачать

из нее как можно больше средств и расплатиться ими с кредитора

ми по возвращении в Рим. После службы претором Цезарь испол

нил задуманное, отправившись в 61 г. до н. э. в провинцию Даль

няя Испания. Там, вместо исполнения обычных обязанностей на

местника, он занялся покорением независимых племен Северной

Португалии и проявил себя настолько же умелым воином и коман

диром, насколько до того — обаятельным политиком-популяром.

Он действовал так успешно, что стал даже задумываться о том, что

бы потребовать права на триумф, а это, по мысли молодого полко

водца, открывало путь к избранию на высшую должность в респуб

лике — пост консула. Однако, когда он вернулся в Рим, все пошло

не совсем так, как он рассчитывал.

На пути Цезаря к должности консула встал ультраконсерватор

Марк Порций Катон. Непреклонный, напрочь лишенный чувства

юмора и в целом производивший впечатление куда более старого

человека, нежели он был в свои тридцать пять лет, Катон мечтал

воплотить в себе строгий идеал республиканца, исполненного ста

ринных добродетелей. Его волосы были вечно взъерошены, как

у крестьянина, седоватая борода висела клочьями, одежду он носил

исключительно черного цвета — в знак протеста против распрост

раненной среди аристократов моды на легкие и роскошные пур

пурные облачения. Его современник Цицерон сетовал, что Катон

словно бы живет «в государстве Платона, а не среди подонков Ро-

мула»*. Уважающий себя сенатор, желая хорошо провести вечер,

едва ли мог прельститься ужином у Катона. И вот, когда Цезарь

вернулся в Рим, Катон продемонстрировал, насколько глубоко он

знает и чтит республиканскую конституцию, насколько решитель

но готов использовать ее положения, дабы не дать популярам

прийти к власти.

* Цицерон. Письма. XXVII (Art. II, 1), 8. Пер. В. О. Горенштейна.

114

ЦЕЗАРЬ

Находясь за городскими стенами, Цезарь отправил формальный

запрос в Сенат, чтобы ему позволили совершить триумфальное

шествие в награду за его завоевания в Испании. Он также сообщал,

что хотел бы выдвинуть свою кандидатуру на предстоящие в ию

ле выборы консулов. В ответ последовала резолюция Катона: со

гласно законодательству Цезарь не имеет права получить и то

и другое одновременно. Дилемма заключалась в следующем: пре

тендент на триумф должен был дожидаться торжественного дня за

пределами города, в то время как участие в выборах предполагало

незамедлительное прибытие в город для личного выдвижения сво

ей кандидатуры. По словам Катона, Цезарю предстояло сделать

выбор между высокой честью пройти по Риму во главе грандиоз

ного шествия и возможностью выбираться на главную должность

в республике.

Цезарь выбрал консульские выборы. Как мы увидим далее, это

решение навсегда изменило курс течения римской истории. Прав

да, результаты выборов отнюдь не были предрешены. Чтобы стать

консулом и упрочить свои позиции в глазах черни, ему пришлось

отказаться от триумфа, и теперь Цезарь крайне нуждался в деньгах

и рычагах влияния. И снабдил его всем необходимым не кто иной,

как обиженный на Сенат Помпей Великий. Два великих популяра

заключили договор. Помпей соглашался обеспечить Цезаря фи

нансовой и политической поддержкой на выборах, а Цезарь в слу

чае успеха обещал помочь Помпею добиться своих целей. Цезарь

готов был провести в жизнь те самые решения, которых опасались

консервативные сенаторы: о расселении ветеранов армии Помпея

и о ратификации его договоров на Востоке.

Союз двух политических деятелей потенциально представлялся

таким мощным и угрожающим, что на выборах консулов летом

60 г. до н. э. консерваторы, ведомые Катоном, решили во что бы то ни

стало помешать планам Цезаря и Помпея. Таким образом, две сто

роны — конституционалисты-консерваторы и реформаторы-по

пуляры — вновь вступили в схватку. В преддверии июльских выбо-

115

ЦЕЗАРЬ

ров Помпей и его богатый союзник Марк Лициний Красе позабо

тились о том, чтобы поток денежных средств обеспечил нужное на

строение на Марсовом поле — месте, где происходили выборы

консулов. Даже Катон, несмотря на всю свою приверженность бук

ве закона, прибег к взяткам, продвигая кандидата от консервато

ров — собственного зятя Марка Бибула. Катон и его союзники так

отчаянно стремились провести в консулы хотя бы одного консер

вативного политика в противовес Цезарю, что были готовы играть

по тем же правилам, что и блок популяров в лице Цезаря, Помпея

и Красса. Хотя Цезарь в итоге получил подавляющее большинство

голосов, Катон также не остался внакладе. Висевший на волоске Би-

бул был все же избран вторым консулом наряду с Цезарем.

Но борьба только начиналась.

Год пребывания Цезаря на посту консула представляет собой

логическое завершение всей долгой борьбы между популярами

и конституционалистами. Как выяснилось, победу в ней праздно

вали популяры. В самом деле, в 59 г. до н. э. случилось неслыханное:

главным популяром своей эпохи, человеком, готовым презреть тра

диции и пойти наперекор воле Сената, оказался не какой-нибудь

народный трибун, а консул — политик, чьи полномочия были од

ними из самых широких в республике. Впрочем, он не отказывал

ся и от проверенных временем радикальных методов, которыми не

раз пользовались народные трибуны. Когда, например, Цезарь,

предложив законопроект Помпея о наделении солдат землей, на

толкнулся на стену сопротивления со стороны оппозиции во главе

с Катоном, то он не отступил перед коллективной волей коллег-

сенаторов, как сделали бы другие консулы на его месте, а, выйдя из

здания Сената, самостоятельно направил законопроект в Народное

собрание, где тот был успешно принят. Но Цезарь был готов и на

более крайние меры. В дни, когда принимались решения по другим

проектам Цезаря и Помпея, второй консул Бибул раз за разом пы

тался помешать слушаниям, ссылаясь на дурные знамения. Однако

Цезарь, не обращая на него внимания, попросту «продавил» свои

116

ЦЕЗАРЬ

предложения. Нарушал ли Цезарь закон? Катон, скорее всего, думал

именно так.

В лихорадочном напряжении 59 г. до н. э. Цезарь и Помпей объ

единились в своих «противозаконных» действиях. Они вновь при

бегли к такому опасному и не раз уже использовавшемуся обеими

сторонами средству, как грубая сила. Когда Катон блокировал са

мую возможность обсуждения земельной темы в Сенате, Цезарь

поручил своим ликторам схватить неуемного сенатора и бросить

его в тюрьму (правда, в итоге ему пришлось пойти на попятную).

Но это было только начало. Над Римом нависла угроза со стороны

ветеранов армии Помпея — тысяч бывших солдат, лично предан

ных командиру. Чтобы обеспечить «правильные» итоги голосова

ния по земельному вопросу, отряды приспешников Помпея в на

значенный день появились на Форуме и ничтоже сумняшеся очис

тили его от всех противников законопроекта. В стычке с ними

пострадали даже Катон и Бибул, чья охрана была разбита, а магис

терские фасцы сломаны. В довершение унижения на голову консу

ла вылили ведро помоев.

На следующий день Бибул созвал заседание Сената и подал жало

бу на столь грубое и беззаконное обращение с собственной персо

ной. Хотя сенаторы и сочувствовали ему, они не знали, как ему по

мочь. Всю вторую половину года Бибул провел дома, дрожа от стра

ха за свою жизнь. Тем временем разведший бурную деятельность

Цезарь просто бойкотировал Сенат, наплевав на все обычные про

цедуры и проводя свои законопроекты напрямую через Народное

собрание без каких-либо препон. Таким образом, год выдался не

обычайный. И на этом дело не закончилось.

По традиции каждый консул по окончании срока своих полно

мочий получал звание проконсула и наместничество в какой-

нибудь римской провинции, которую выбирал для него Сенат.

В отчаянной попытке сдержать честолюбивого и расчетливого Це

заря Катон и другие консерваторы решили отправить его на тихие

сельские просторы Италии. Здесь не с кем было воевать, некого разо-

117

ЦЕЗАРЬ

рять и не на ком наживаться, завоевывая тем самым преданность

армии. Словом, пребывание там должно было означать преждевре

менное завершение блестящей и яркой карьеры Цезаря. Но у того

оказались собственные планы. С его подачи преданный Цезарю

трибун провел через Народное собрание иное решение, согласно

которому в распоряжение Цезаря на пятилетний срок попадали ку

да более перспективные провинции: Цизальпинская Галлия (район

по восточную сторону Альп, см. карту на с. 123) и Иллирия (на Дал

матинском побережье). По невероятному стечению обстоятельств

наместник Трансальпийской Галлии (район по западную сторону

Альп) умер весной 59 г. до н. э., так что и этой провинции тоже

срочно требовался правитель. А отсюда открывался путь к землям,

которых еще не коснулась власть Рима, и это обещало новые воен

ные кампании, завоевания и добычу.

В Сенате Помпей также предложил предоставить Цезарю управ

ление Иллирией и обеими Галлиями. Жалкие остатки аристокра

тической элиты, которые еще приходили на заседания Сената,

удовлетворили это предложение. Даже если бы они отказали Пом

пею, Народное собрание все равно дало бы Цезарю желаемое; пре

доставив же Цезарю наместничество самостоятельно, они не поте

ряли бы лица и хотя бы внешне сохранили верховенство над На

родным собранием.

Но и у пребывавших в глубоком унынии традиционалистов по

явился свой, пусть невеликий, повод для радости. Ко времени, ко

гда Цезарь отправился в Галлию, он разорвал отношения не толь

ко с Сенатом, но и с частью плебса. Его нововведения были выгод

ны далеко не всем слоям плебеев, и теперь некоторые из них

начали задаваться вопросом, не являются ли его методы столь же

грязными и нечестными, как и методы дискредитировавших себя

аристократов, от которых Цезарь собирался защитить Рим. Как

писал Цицерон, бывший в то время сенатором: «Знай: никогда не

было ничего столь подлого, столь постыдного, столь одинаково

ненавистного людям всякого положения, сословия и возраста, как

118

ЦЕЗАРЬ

это нынешнее положение... Эти народные вожди уже научили

свистать даже скромных людей»*. Но настоящей костью в гор

ле Цезарь оставался для своего самого главного и несгибаемого

врага — Катона.

Суровый и упрямый сенатор считал своим высшим долгом

остановить Цезаря, стремившегося к дальнейшему расширению

личной власти, и теперь он был уверен, что знает, как это сделать.

Катон убедил своих союзников, что у них есть все основания для

уголовного преследования Цезаря за незаконные действия, совер

шенные в период его пребывания на посту консула. Конечно, пока

Цезарь занимал эту должность, дотянуться до него было невоз

можно. Но стоило подойти к концу сроку его наместничества

в Галлии, как Цезаря можно было бы отдать под суд как обычного

преступника.

Однако планы Катона на возмездие откладывались на далекое

будущее. Когда Цезарь прибыл в Галлию весной 58 г. до н. э., оказа

лось, что он и его союзник Помпей недосягаемы для преследовате

лей. Консулы и трибуны, избранные на тот год, были их верными

друзьями, так что вполне можно было рассчитывать на сохранение

в силе всех выгодных союзникам законов. Союз двух политиков

был закреплен старым добрым аристократическим способом. Це

зарь предложил Помпею в жены свою единственную дочь Юлию,

и весной 59 г. до н. э. стареющий полководец ввел к себе в дом пре

лестную юную невесту.

Однако политическому альянсу предстояла серьезная провер

ка на прочность. Дело в том, что пока Помпей оставался в Риме,

окруженный врагами, алкавшими его крови, Цезарю предстояло

покрыть себя невероятной славой. А вместе со славой к нему в ру

ки шла невероятная власть.

* Цицерон. Письма. XLVI (Art. II, 19), 2. Пер. В. О. Горенштейна.

119

ЦЕЗАРЬ

РАВНОВЕСИЕ СИЛ

Древний статус маленькой римской провинции Трансальпийской

Галлии (ныне это юг Франции) отразился на современном назва

нии этой территории — Прованс. Римляне называли землю к се

веру от нее «Галлией длинноволосых», поскольку там, по расска

зам, обитали жуткие, обросшие волосами варвары. Хотя римский

Сенат признал некоторых вождей наиболее значительных племен

«друзьями римского народа», и хотя римские торговцы-перво

проходцы уже осваивали речные пути Роны и Гаронны, налажи

вая оживленную торговлю вином, большинство цивилизованных

римлян по-прежнему считали сырые и холодные северные леса

неведомыми землями, таящими угрозу. Более того, очень многие

считали этот регион главным источником опасности для власти

Рима.

Что порождало этот страх? В 390 г. до н. э. дикие орды варваров

из Галлии добились того, чего не смог сделать даже великий кар

фагенянин Ганнибал. С неистовой яростью пройдя по Италии, они

дошли до Рима и успешно взяли его. Давние страхи, связанные

с этим событием, получили новую подпитку в 102-101 гг. до н. э.,

когда только прекрасно подготовленные и организованные легио

ны Мария смогли защитить Италию от нового жестокого вторже

ния галльских и германских племен. Но в период правления Юлия

Цезаря этому застарелому страху перед Галлией предстояло уйти

в прошлое.

Когда Цезарь прибыл в Галлию, у него не было никаких дирек

тив или полномочий начинать военные действия. Напротив, го

дом ранее был принят закон, ограничивающий произвол рим

ских наместников в провинциях. Цезарь не мог не знать этого.

Не кто иной, как он сам, в бытность консулом, разработал и про

вел соответствующий законопроект. Но и собственные популист

ские законы Цезарь не задумываясь нарушил, расчетливо выбрав

подходящий момент. В 58 г. до н. э. племя гельветов мигрировало

120

ЦЕЗАРЬ

из своих родных мест (ныне территория Швейцарии) и подошло

вплотную к территории, подчиненной Цезарю. Пользуясь случа

ем, проконсул расположился со своей армией в 16 километрах от

границы — прямо на пути варваров. Попав в ловушку, гельветы

атаковали римскую армию. Предводитель римлян воспользовал

ся их подарком. Цезарь немедленно прибег к законной, освящен

ной веками уловке: он заявил, что оберегает Римскую республику

от внешней агрессии, а также защищает собственную честь,

на которую покусились враги.

Цезарь собрал три легиона, расположенные в Аквилее (город на

севере Италии), присоединил к ним еще два легиона из Цизальпий-

ской Галлии и вскоре преподал гельветам жестокий урок военного

искусства. В Сенате это вызвало бурю негодования, особенно гром

ко в ней звучал голос Катона. Он утверждал, что Цезарь попросту

самовольничает: незаконно ведет войны с независимыми племена

ми, не являющимися подданными Рима, незаконно собирает вой

ска, пополняя легионы людьми, не имеющими римского граждан

ства, незаконно наделяет их этим гражданством. Он превращается,

кричал Катон, в самозванца, взявшего на себя права судьи и судей

ской коллегии, накапливая одно за другим преступления против ре

спублики!

На самом деле, начав войну против гельветов, Цезарь недвусмыс

ленно показал, каковы его истинные намерения на посту наместни

ка Галлии. На любых основаниях, под любыми предлогами, сколь

угодно шаткими, он собирался вести войны с галльскими племена

ми до тех пор, пока вся Галлия, эта огромная и мрачная неизведан

ная северная страна, не будет окончательно усмирена и подчинена

власти Рима. В течение следующих восьми лет Цезарь целеустрем

ленно шел к решению этой задачи, ни на секунду не теряя дерзкой

уверенности в своих силах.

В 57 г. до н. э. он наглядно показал галлам, насколько велика

мощь его легионов, разгромив племя бельгов. А ведь среди гал

лов они считались самыми стойкими и отважными воинами, так

121

ЦЕЗАРЬ

как жили «дальше всех других от Провинции с ее культурной

и просвещенной жизнью»*. После того как в 55 г. до н. э. два гер

манских племени, усипеты и тенктеры, пересекли Рейн и напали

на римлян, Цезарь не просто разорвал в клочья четырехсоттысяч

ную армию противников. Он использовал отступление остатков

их войск в Германию для одного из самых смелых решений в сво

ей карьере военачальника.

Цезарь приказал инженерам построить мост через Рейн в поро

жистом месте шириной 350 метров. Это был настоящий подвиг ин

женерной мысли, о каком прежде никто даже не помышлял. Когда

римляне пронзили дно реки грандиозными деревянными сваями

и таким образом укротили Рейн, они словно бы покорили саму

мать-природу. По мосту Цезарь и его армия перешли через реку

и вторглись в незнакомую страну. Германские племена свевов и су-

гамбров, не видавшие доселе мостов, были настолько поражены

изобретательностью чужестранцев, что ретировались в глубь лесов

и там затаились. Цезарь же сжег и разграбил поселения в близлежа

щих землях, а людям, оставшимся в живых, сказал, чтобы они пе

редали германцам простое послание: никогда более не совершать

враждебных действий против Рима. И так же быстро, как пришли

сюда, он и его армия вернулись в Галлию, попутно разобрав мост

через Рейн. Весь поход занял всего лишь двадцать восемь дней.

Некоторое представление о том, что двигало поступками Цезаря

в Галлии, дает принадлежащее ему описание Галльской войны.

По его словам, он построил мост, поскольку пересекать реку на лод

ках считал ниже «собственного достоинства», или «чести» («дигни-

тас»). Этот термин обозначал основной атрибут римского политика

патрицианского происхождения, включавший в себя такие поня

тия, как социальная значимость, положение и авторитет. Чем древ

нее и аристократичнее род, тем больше «чести» он накопил и тем

выше в нем ощущение собственной значимости. Именно обост-

* Юлий Цезарь. Записки о Галльской войне. I, 1. Пер. М. М. Покровского.

122

ЦЕЗАРЬ

ренное чувство чести двигало Цезарем, когда тот домогался желае

мой должности в Риме, именно оно обусловливало его поведение

на посту консула, именно оно теперь вело его к новым славным де

яниям в Галлии. Чтобы достойно увенчать свои заграничные дости

жения, Цезарь в 55-54 гг. до н. э. подготовил флот, пересек пролив,

ныне известный как Ла-Манш, и начал вторжение в Британию —

страну, о существовании которой многие римляне даже не догады

вались. Придя туда во второй раз, Цезарь провел в Британии все ле

то, дойдя до Темзы и обложив данью некоторые британские племе

на. Хотя он и не основал никакого постоянного римского лагеря

в Британии, Цезарь мог быть доволен: он добился очередного бли

стательного успеха.

Эффект от этого успеха создал беспрецедентную политическую

поддержку Цезарю как за границей, так и дома. В Риме новости

о его подвигах волновали и восхищали чернь: для них они были

сродни сказочным, приключенческим историям, наподобие преда

ний, которыми древнеримские родители удивляли и поучали сво

их детей. Катон и его сторонники могли сколько угодно брюзжать,

что Цезарь предал свою аристократическую честь, но чернь имен

но в нем видела источник новых славных достижений Римской ре

спублики. В их глазах деяния Цезаря превращались в величайшее

на земле зрелище, сценой для которого послужила Галлия: дикие

орды старинных врагов Рима были разбиты, и теперь ни реки,

ни моря не могли отвести простертую руку римского могущества.

В конце 53 г. до н. э. Цезарь счел возможным объявить, что вся Гал

лия «усмирена». Соответственно, его популярность не просто была

восстановлена — она резко возросла.

Но Цезарь не собирался почивать на лаврах своих заграничных

подвигов и народного восхищения, а вел активную политическую

работу. Каждую зиму он располагался лагерем настолько близко

к границам Италии, насколько позволяла территория вверенной ему

провинции. Оттуда потоком текли новости о невероятных дарах

и благодеяниях Цезаря римскому народу. Самый большой эффект

124

ЦЕЗАРЬ

125

произвело обещание Цезаря построить в центре Рима новый Форум

на деньги, полученные в результате его военных походов. Подарки

более личного свойства также наводнили Рим. Обилие взяток и пи

сем с рекомендациями убеждали, что Цезарь может добиваться из

брания близких ему магистратов, готовых отстаивать его интересы

и доброе имя. Но движение происходило и в обратном направле

нии. Честолюбивые молодые римляне, жаждавшие богатства и во

енных свершений, толпами устремлялись в единственное место, где

кипела настоящая жизнь, — в Галлию к Цезарю. В то же время, хо

тя Цезарь успешно воздействовал на изменчивую политическую

жизнь в Риме, Катон и его союзники-конституционалисты успока

ивали себя тем, что по крайней мере они ни в чем не уступают про

тивникам. Уже не одно десятилетие им удавалось бороться с попу

листской фракцией на Форуме и в Сенате. Однако вскоре выясни

лось, что они не готовы противостоять новой угрозе своим

интересам, каковой являлась заграничная опора Цезаря — армия.

Несмотря на все усилия политиков-популяров, проблема солдат,

которые, пройдя через длительные войны, обнаруживали, что им

негде начинать мирную жизнь, так и не была решена с помощью

земельной реформы. Демобилизованные ветераны Помпея, прав

да, получили участки земли в бытность Цезаря консулом, но это

все же было исключением из правил. Реформа армии, проведенная

военачальником Марием в 107 г. до н. э., только усугубила пробле

му безземельных солдат: пусть ему удалось добиться должной ком

плектации войск путем отмены имущественного ценза, однако ре

зультатом этого стало то, что легионы пополнили люди, не имев

шие никаких владений в республике. Их единственной надеждой

в жизни было армейское жалованье и шанс отхватить свою часть

военных трофеев. В Галлии Цезарь мог дать им в изобилии то и

другое. Это привело к тому, что между полководцем и его воина

ми развились новые и очень опасные отношения, построенные на

взаимной зависимости. Солдаты все более равнодушно относи

лись к республике с ее древним представлением о свободе. Единст-

ЦЕЗАРЬ

венным объектом преданности был теперь для них один человек,

от которого зависело их благосостояние, а именно главнокоманду

ющий. Как резюмировал историк Саллюстий:

«Для человека, стремящегося к господству, наиболее подходящие

люди — самые нуждающиеся, которые не дорожат имуществом, по

скольку у них ничего нет, и все, что им приносит доход, кажется им

честным»*.

Естественно, это еще в большей степени распространялось на

германцев и галлов, которых Цезарь привлекал в ряды своей ар

мии. Многие из них в жизни не видели даже италийской земли, что

уж говорить о метрополии. Постепенно количество легионов Цеза

ря выросло с трех, положенных ему по статусу проконсула, до деся

ти. Это вложило ему в руки оружие более опасное, чем любое из тех,

с которыми доводилось сталкиваться республике: ярость и мощь по

меньшей мере 50 ООО закаленных в боях солдат, каждый из которых

был беззаветно предан самому имени Цезаря. Неудивительно, что

Катон со своими единомышленниками из знати попытался поло

жить конец его власти. Но при первой же попытке с их стороны

Цезарь, даже находясь на галльском удалении, с легкостью нашел

чем им ответить.

В 56 г. до н. э. сенатор по имени Луций Домиций Агенобарб объ

явил, что он собирается выдвинуть свою кандидатуру на пост кон

сула с целью сместить Цезаря с должности наместника Галлии. Це

зарь, державший руку на пульсе римских событий, не замедлил ней

трализовать эту угрозу, возобновив свой альянс с Помпеем. На

встрече в Лукке (город на севере Италии) он побудил Помпея и их

общего союзника Красса к участию в выборах, чтобы лишить Аге-

нобарба возможности стать консулом. В случае успеха они обязались

провести через Народное собрание закон, разрешающий Цезарю

продлить свои полномочия наместника еще на пять лет. В ответ

* Саллюстий. Югуртинская война. 86, 3. Пер. В. О. Горенштейна.

126

ЦЕЗАРЬ

Помпей и Красе получали возможность консолидировать свою

власть и независимость от Сената с помощью выгодных постов про

консулов за рубежом. Таким образом, никто не остался внакладе.

Катон за версту почуял, что Цезарь и Помпей что-то затевают.

Поэтому он призвал Агенобарба сделать все возможное и невоз

можное для победы на выборах. «Борьба с тиранами, — говорил

Катон, — идет не за консульскую должность, а за свободу»*. В день

голосования вооруженные группы ветеранов Помпея избили Аге

нобарба и Катона, не дали им попасть на Марсово поле и обратили

в бегство их сторонников. Помпей и Красе благополучно были из

браны консулами на 55 г. до н. э., и Цезарь вновь вышел сухим из

воды. Дружба и союз с Помпеем на сей раз избавили его от непри

ятностей. Но в следующий раз, когда Катон с союзниками повел

атаку на Цезаря, полководец так легко отделаться уже не смог.

Три года спустя, в 52 г. до н. э., отношения между Цезарем

и Помпеем дали трещину. Фатальным для их союза стало поведе

ние Помпея, хотя ослабление его началось двумя годами ранее.

Юлия, жена Помпея и дочь Цезаря, умерла во время родов, причем

дитя тоже скончалось через несколько дней. Охваченные горечью

потери, политики в то же время не могли не понимать, что со смер

тью Юлии исчезло главное связующее звено между ними. Если Це

заря трагическая весть настигла в Галлии, то Риму предстояло полу

чить новое доказательство того обожания, с каким Помпей Вели

кий относился к своей жене, — ив такой полноте, что даже его

враги в Сенате на краткое время прониклись жалостью к нему.

Но для того, чтобы консерваторы стали активно добиваться рас

положения человека, к которому они так долго относились со стра

хом и подозрениями, потребовался грандиозный общественно-

политический катаклизм. Начало ему было положено убийством

Публия Клодия Пульхера, союзника Цезаря. Будучи народным три-

* Плутарх. Сравнительные жизнеописания. Агесилай и Помпей. 52. Пер. Г. А. Стратановского.

127

ЦЕЗАРЬ

буном с популистскими взглядами, Клодий занял место главного

подстрекателя и защитника городского плебса. Время для его вы

движения было самое что ни на есть подходящее: в середине 50-х гг.

до н. э. сенаторы, погрязшие в трясине подозрений во взяточниче

стве и коррупции, стремительно теряли доверие. История блестя

щей, но неоднозначной карьеры Клодия показывает, что народ ско

рее предпочел бы иметь добрых и щедрых правителей, чем свобо

ду. Когда во время случайной уличной драки Клодий был заколот

своими противниками, эта смерть вызвала взрыв ярости. Люди,

преданные ему всем сердцем и объединенные общей болью — пе

страя толпа лавочников и оборванцев, торговцев и нищих, бедноты

из городских трущоб, — тысячами вышли на улицы. Они пришли

на Форум и решили устроить погребальный костер в память свое

го благодетеля. Где? В здании Сената. Из чего? Из скамей сенаторов.

Никто не мог остановить их. Когда здание Сената выгорело до ос

нования, буйство охватило весь город.

В эпоху поздней республики в Риме не существовало никаких

органов правопорядка. Чтобы потушить волнения и восстановить

спокойствие на улицах, переполошившиеся сенаторы обратились

за помощью к единственному человеку, который обладал доста

точным авторитетом, чтобы собрать силы, необходимые для ус

мирения толпы. Таким человеком был не кто иной, как Помпей

Великий — политик, к которому большинство сенаторов относи

лось с такой неприязнью и недоверием. Но когда от здания Сена

та остались только обугленные стены, аристократам пришлось по

ступиться гордостью и собраться в здании, примыкавшем к ново

му грандиозному театру из мрамора, построенному Помпеем.

Трудно было найти лучшее место для встречи. Здесь сенатор Би-

бул предложил назначить Помпея Великого как наиболее достой

ного гражданина республики на новый пост единоличного консу

ла, наделив его исключительными правами для подавления беспо

рядков в городе. Еще более удивительным было то, что Катон,

128

ЦЕЗАРЬ

наступая на горло собственной песне, обратился к своим коллегам

с настоятельным призывом поддержать это предложение. Пусть

неохотно, но он — лидер конституционалистов — протянул ветвь

мира своему закоренелому врагу.

Их решение втайне обрадовало Помпея. Хотя до возвышения Це

заря ему приходилось выступать в роли народного героя, величай

шего полководца Рима, негласного кукловода на выборах, он нико

гда не был вполне удовлетворен этим. В действительности, Помпею

всегда хотелось признания и со стороны сенаторского большинст

ва. Но у него имелось одно условие к сенаторам: от них требовалось

признать его выдающиеся способности, «его особое положение»

в республике. А это противоречило психологии сенаторов, задевало

их, шло вразрез с их верой в равенство представителей римской эли

ты и желанием, чтобы властные полномочия имели ограничение

в виде ежегодных выборов. Их предки основали республику, изгнав

из Рима царей. Так с какой стати им заводить себе нового царя?

К Помпею всегда относились с прохладцей. Но теперь перед ним

приоткрылась дверь. Как же намеревался он распорядиться своим

шансом?

Даже приняв вид человека скромного и непритязательного,

Помпею не удалось обмануть некоторых своих проницательных

современников, один из которых заметил: «Он имеет обыкнове

ние думать одно, а говорить другое; он недостаточно умен, что

бы скрыть то, чего хочет»*. Помпей принял командование,

и вскоре его войска вошли в Рим. Через десять лет после неверо

ятного, триумфального возвращения Помпея Великого с Восто

ка, звезда его снова ярко загорелась на небосклоне. Означало ли

это закат звезды его давнего союзника? Ответа на этот вопрос

пришлось ждать недолго.

* Цицерон. Письма. CXCI (F. VIII, 1), 3. Пер. В. О. Горенштейна.

129

ЦЕЗАРЬ

АЛЕСИЯ

Пока Цезарь находился в зимнем лагере неподалеку от италийской

границы, напряженно ожидая, что предпримет Помпей, новость

о мнимом безвластии в Риме распространилась по Галлии с быст

ротой огня. Вожди галльских племен тайно собрались в лесной глу

ши. Основываясь на несколько приукрашенных и преувеличенных

слухах о разброде и шатании в Риме, они задумали воспользоваться

отсутствием Цезаря (он в это время находился на севере страны) и

поднять восстание против римских захватчиков, пока те не пришли

в себя. Времени на раздумья не было. Племя карнутов взялось вы

ступить первым, и свое обещание они исполнили. Карнуты напали

на поселение Ценабум и вырезали всех его римских жителей. Стои

ло другим племенам услышать эту новость, как они тут же собрали

ополчение в поддержку карнутов. Из всех галльских племен вскоре

выделились арверны, чей юный вождь возглавил общее восстание.

Звали его Верцингеториг.

Через послов Верцингеториг заключил союз с сенонами, париси-

ями, кадурками, туронами, аулерками, лемовиками, андами и все

ми галльскими племенами, жившими по атлантическому побере

жью. Были найдены необходимые средства, и благодаря им органи

зована армия галльских воинов. Чуть позже Верцингеториг доказал,

что помимо организаторских способностей он обладает решимос

тью, необходимой для наведения порядка в войсках. Борясь с тру

состью, он не чурался отрезать уши, вырывать глаза и даже жечь

всех, кто не встанет в строй. Как не без уважения отмечал Цезарь,

«чрезвычайная энергия соединяется у него с чрезвычайной строго

стью военной дисциплины»*. Коротко говоря, Верцингеториг де

монстрировал те самые качества, которые Цезарь и сам ценил вы

ше всего — качества, присущие подлинному римлянину. Верцин

геториг стал главнокомандующим объединенного войска галльских

* Юлий Цезарь. Записки о Галльской войне. VII, 4. Пер. М. М. Покровского.

130

ЦЕЗАРЬ

племен, и всего через несколько недель к восставшим присоедини

лись племена Центральной и Северной Галлии.

Реакция Цезаря была молниеносной. Будучи отрезанным от ле

гионов, находившихся на юге, он проскакал к ним по вражеской

территории и сумел предотвратить немедленное нападение галлов,

а затем двинулся назад на соединение с двумя другими легионами,

стоявшими зимним лагерем на севере. То, что ему удалось стабили

зировать ситуацию, особенно удивительно, если принять во внима

ние, что зима была в разгаре и Центральная Галлия утопала в снегу

слоем в два метра. Реки стояли скованными во льдах, леса превра

тились в непроходимые дебри, заваленные снегом, а когда спали ку

сачие морозы и началась оттепель, с возвышенности побежали ру

чьи, которые моментально заболотили местность. Несмотря на все

преграды, Цезарь успешно собрал свои войска воедино, и тут ему

стало очевидно, что всеобщее галльское восстание сулит ему уни

кальную возможность раз и навсегда подавить сопротивление и ус

мирить Галлию навеки.

Держа это в уме, Цезарь наносил поражение за поражением союз

ным войскам под предводительством Верцингеторига. В ответ тот

изменил тактику. Он решил не ввязываться в открытый бой с Цеза

рем, а попытаться взять римлян измором, уничтожив все пищевые

запасы в городах, которые находились поблизости от них. Но ре

шающим событием в этом противостоянии стала битва летом 52 г.

до н. э., в которой Верцингеториг потерпел поражение и вынужден

был отступить с войсками к городу Алесии.

Алесия располагалась на возвышенности, однако эта естествен

ная преграда не удержала Цезаря от осады города, вокруг которого

римляне возвели неприступную стену. Длина ее по периметру со

ставляла целых 18 километров, а вдоль нее расположились двадцать

три укрепленных редута и восемь лагерей. Вдобавок на восточной

стороне были вырыты три рва, каждый примерно в 6 метров ши

риной и столько же глубиной. Цезарь приказал наполнить средний

ров водой из двух рек, омывавших город с каждой стороны. Хотя

131

ЦЕЗАРЬ

после шести лет непрерывной войны выполнение земляных работ,

возведение стен и сторожевых башен не являлось чем-то новым

для натренированных солдат Цезаря, по сей день самый масштаб

и смелость его замысла не могут не изумлять. Но и это было не все.

Когда Цезарь узнал от галльских перебежчиков, что Верцингеториг

ожидает подкрепления, он просто приказал построить вторую сте

ну — параллельно первой, только лицевой стороной наружу, дабы

предотвратить атаку с тыла. Эта внешняя стена была не менее 22 км

длиной по периметру.

Надежно укрытый за городскими стенами, Верцингеториг ре

шил не начинать атаку на римлян, пока не подоспеет подкрепление.

Однако он понимал, что драгоценное время уходит. Запасов еды

в Алесии должно было хватить всего на тридцать дней. С каждой

новой неделей их приходилось распределять все экономнее. Когда

они уже подходили к концу, а галльское подкрепление все не появ

лялось, на общем собрании некоторые вожди выступили с леденя

щим душу предложением: начать убивать и есть тех, кто слишком

стар, чтобы вести войну. Верцингеториг выступил против этой

идеи. Но теперь ему не оставалось ничего другого, кроме как всту

пить в открытый бой с врагом. И он сделал это. От исхода битвы за

висит будущее Галлии, заявил он. Поражение будет означать одно:

конец галльской независимости. Но, чтобы победить, необходимо

было любой ценой направить все оставшиеся продовольственные

запасы исключительно на нужды дееспособных воинов. Тогда он

решил передать римлянам женщин, детей и стариков. Он знал, что

Цезарю придется, приняв пленников, кормить их и таким образом

лишать продовольствия римскую армию.

Но Верцингеториг не знал, насколько беспощадным в своей це

леустремленности может быть Цезарь. Когда тысячи людей были

выпровожены за ворота в надежде, что римляне возьмут их к себе

в плен, между Цезарем и Верцингеторигом началась психологичес

кая борьба. Но никто не отступил, и в результате все эти женщины,

дети и старики были обречены на смерть от голода и холода, зажа-

132

ЦЕЗАРЬ

тые между городскими стенами и осадным кольцом, построенным

римлянами. По подсчетам одного древнего автора, в результате за

воевания Цезарем Галлии около миллиона галлов было убито, еще

миллион обращен в рабство. В наши дни большинство ученых счи

тает эти подсчеты преувеличенными. Тем не менее в них отражает

ся поразительная, устрашающая бессердечность, проявленная Це

зарем при осаде Алесии и показывающая, до каких крайностей он

готов был дойти во имя собственной чести и ради славы Рима.

В конце концов к осажденным подошло подкрепление. Оно рас

положилось на соседнем холме. Количество воинов насчитывало

200 ООО пехотинцев и 8000 кавалеристов. И вот в жаркий летний

день 52 г. до н. э. началось совместное наступление двух галльских

армий, попытавшихся зажать римлян в тиски: союзники ринулись

на внешнее ограждение, а войско Верцингеторига, оставив город,

атаковало внутреннее кольцо укреплений. Крикам одних вторили

кличи других. Римляне рассредоточились вдоль своих стен. Они ве

ликолепно сражались в первый день. Однако римской кавалерии

пришлось несладко, и ее спасло только то, что вспомогательные ка

валерийские отряды германских союзников подключились к бою

и обратили галлов в бегство. Ночью, под покровом темноты, галлы

вновь ринулись в долину и закидали рвы землей; когда наступил

день, они предприняли еще одну попытку проломить римскую сте

ну и объединиться со второй армией. На сей раз римлянам удалось

отогнать их с помощью пращей, катапульт и ловушек. На третий

день, однако, галльские разведчики донесли, что лагерь римлян,

расположенный на середине холма, имеет уязвимые точки.

Немедленно галльская кавалерия обрушилась на него сверху, в то

время как воины Верцингеторига напали на стену изнутри. Римля

не, атакуемые с обеих сторон, начинали терять силы, людей, ору

жие. Это был критический момент битвы, и противники сражались

с удвоенной яростью. Цезарь беспрерывно объезжал укрепления,

лично подбадривая своих воинов, крича и пытаясь донести до них

мысль о том, что судьба всей кампании решается в этот день

133

ЦЕЗАРЬ

и в этот час. В конце концов он поднял резервные кавалерийские

отряды и сам повел их в тыл галлам, бросившись в омут отчаянно

го сражения.

Когда его алый плащ показался в непосредственной близости от

врагов, со стороны обороняющихся римлян раздался раскатистый

клич. Теперь стороны поменялись местами, и галлы оказались за

перты в ловушке. Увидев приближение римской кавалерии, они

обратились в бегство. На глазах воинства Верцингеторига, все еще

зажатого в Алесии, огромное союзническое ополчение было раз

давлено и растаяло, словно «призрак или сон». Описание финала

битвы, оставленное Цезарем, типично немногословно: «Идет

большая резня»*. Только крайнее истощение не позволило рим

лянам пуститься в погоню и продолжить бойню.

Оказавшись в явном численном меньшинстве, римляне, благо

даря смелому тактическому гению Цезаря, эффективности его бес

прецедентной осадной стратегии, а также смелости воинов, одержа

ли одну из величайших побед в истории Древнего Рима. Хотя в Гал

лии оставались еще очаги сопротивления, она теперь целиком была

под властью римлян, составив новую провинцию огромной импе

рии. В скором времени она стала приносить Риму ежегодный доход

в сорок миллионов сестерциев.

Завоевание Галлии принесло и самому проконсулу неимоверные

богатства, а также беспримерную славу в глазах простого народа

и преданность десяти римских легионов, готовых сделать все ради

него. Катон знал об этом, об этом знал Сенат и об этом знал Помпей.

И это знание порождало дурные предчувствия. Поскольку мыслями

Цезаря овладел теперь один вопрос, который ни один римлянин —

включая Помпея Великого — еще не ставил перед собой: как транс

формировать свою личную власть во власть над Римом?

На следующий день после сокрушительной победы над галла

ми в Алесии к ногам Цезаря были поднесены семьдесят четыре

* Юлий Цезарь. Записки о Галльской войне. VII, 88. Пер. М. М. Покровского.

134

ЦЕЗАРЬ

135

галльских штандарта. Верцингеториг лично выехал из городских

ворот, украшенный бронзовым галльским шлемом с фигурками

зверей, одетый в сияющие латы с позолоченным поясом. Остано

вившись перед Цезарем, он снял с себя это облачение, передал ко

пье и длинный меч, после чего пал ниц в знак смиренного призна

ния своего поражения. Великий противник Цезаря был побежден.

Но, как уже было ясно Цезарю, ему еще предстояла истинная про

верка на прочность.

РУБИКОН

Когда послы Цезаря доставили в Рим новость о его победе, Сенат

принял беспрецедентное решение провести двадцатидневные на

родные торжества по этому поводу. Сам Цезарь не остался в сторо

не: он оплатил гладиаторские бои, а также роскошные поминки сво

ей дочери. Желая показать, что пиршество организовано им специ

ально в знак внимания римлянам, он отдал распоряжение, чтобы

часть еды была приготовлена в его собственном доме. В дальнейшем

он также не упускал ни единого шанса, чтобы проявить свою щед

рость. Черни он даровал зерно «без меры и ограничений», нуждаю

щимся давал взаймы под низкие проценты. Сенаторы и всадники

(так называлось сословие знатных людей рангом ниже сенаторов),

отягощенные долгами, а также рабы и вольноотпущенники, пресле

дуемые по закону, — все пользовались великодушием Цезаря.

Чуть позже Цезарь повел атаку не только на сердца, но и на умы

сограждан. В 50 г. до н. э. вышли в свет его восьмитомные «Запис

ки о Галльской войне». В них так прославлялись его поразительные

подвиги, что они стали затмевать в народном сознании успехи

Помпея на Востоке. Разошедшиеся во множестве экземпляров, они

стали на редкость удачным пропагандистским ходом. Записки эти

свидетельствовали не только об искусности Цезаря-военачальника,

но и о мастерстве Цезаря-литератора Написанные кристально-ясным,

ЦЕЗАРЬ

афористичным и доступным для большинства читателей языком,

сочинения Цезаря давали понять каждому, кто брал их в руки, на

сколько блестящим умом обладает их автор (не случайно ему при

надлежит также трактат по грамматике). Следует отметить, что

в «Записках о Галльской войне» Цезарь не мог обойтись без напо

минания о своем основополагающем политическом принципе:

«Вообще люди от природы стремятся к свободе и ненавидят рабст

во»*. И вот Цезарь, этот защитник народных свобод, стал готовить

ся к возвращению в Рим и встрече с врагами из Сената.

Старая вражда между Цезарем и консерваторами во главе с Като-

ном породила новый животрепещущий вопрос: когда Цезарь сло

жит с себя должностные полномочия? Цезарь прекрасно понимал,

что, как только он станет простым гражданином, Катон немедлен

но вонзит в него когти и учинит суд за мнимые преступления, со

вершенные им на посту консула в Риме и затем проконсула в Гал

лии. Сама мысль о том, что он, Цезарь, человек, рисковавший жиз

нью ради победы над галлами во славу и на благо республики,

может подвергнуться такому обращению, казалась совершенно аб

сурдной. Кто такой этот нелепый Катон, чтобы учить Цезаря, как

себя вести? Попрания своей чести Цезарь никак не мог допустить.

Избежать ловушки можно было только одним способом: вновь

занять должность консула. По закону он не мог занимать ее два ра

за в течение десяти лет, так как это противоречило республикан

ской норме равномерного распределения власти. Поэтому Цезарь,

нацелившийся на выборы консулов в 49 г. до н. э., отправил своих

соратников в Рим с задачей провести в обход Сената через Народ

ное собрание законопроект, по которому срок его наместничества

в Галлии продлевался бы до 49 г. до н. э., после чего у него появи

лось бы право претендовать на должность консула — и все это

в его отсутствие в городе! Несмотря на крайнее недовольство вра

гов Цезаря в Сенате, у него была такая популярность в народе по-

* Юлий Цезарь. Записки о Галльской войне. III, 10. Пер. М. М. Покровского.

136

ЦЕЗАРЬ

еле победы над галлами, что все десять народных трибунов поддер

жали законопроект, и тот был принят в 52 г. до н. э. Однако борьба

только начиналась.

В течение многих месяцев консерваторы предпринимали непре

рывные и тщетные попытки изменить статус Цезаря. Стоило како

му-нибудь сенатору внести законопроект о лишении Цезаря власт

ных полномочий, как он тут же натыкался на вето со стороны того

или иного трибуна, предусмотрительно проинструктированного со

юзниками Цезаря. «Ты же знаешь порядок, — писал современ

ник. — Будет приниматься решение по поводу Галлии. Кто-нибудь

наложит вето. Тогда кто-то другой встанет и начнет спорить... В об

щем, нам предстоит долгое, красочное, совершенно бессмысленное

представление». Ситуация складывалась таким образом, что все чле

ны римской элиты волей-неволей вынуждены были выбирать ту

или иную сторону. Становившаяся все многочисленнее группиров

ка молодых и честолюбивых приверженцев Цезаря полагала, что на

его стороне сила, что неотложно требуется реформа государствен

ного устройства республики и Сената, погрязшего в коррупции и

дискредитированного в глазах общества, что, наконец, близость

к Цезарю открывает огромные перспективы политического и фи

нансового роста. Катон тем временем объединил традиционно на

строенных сенаторов под знаменем защиты республиканской кон

ституции. Их тоже было довольно много. А неслыханные требова

ния Цезаря давали все основания Катону представить его человеком,

жаждущим разрушить республику и стать тираном, охваченным

противоестественной жадностью и тщеславием, которые и влекут

его к захвату власти. Но в Риме, разделившемся на две половины,

еще оставался один политик, которому только предстояло сделать

свой выбор.

После назначения на пост единоличного консула поведение

Помпея в отношении своего старого союзника было двойствен

ным. В последние месяцы пребывания на посту (в 52 г. до н. э.) он

использовал свое влияние для поддержки законопроекта, дававшего

137

ЦЕЗАРЬ

Цезарю особую привилегию — выдвигаться на пост консула заоч

но (in absentia). Однако призывы к примирению, зазвучавшие из

уст конституционалистов, и выдвижение его на пост единоличного

консула заставили Помпея задуматься над тем, что обретение влас

ти и почестей не обязательно может быть связано с поддержкой

Цезаря и его маргинальных политических методов. Поэтому, когда

после смерти Юлии Цезарь предложил Помпею в жены свою вну

чатую племянницу Октавию, тот решительно отказался.

Та, на ком он в итоге женился, была прекрасна, очаровательна и

замечательно разбиралась в литературе, музыке, геометрии и фило

софии. Их союз вызвал скандал в обществе, так как новая жена Пом

пея — Корнелия — была вдвое младше него. Однако эта женщина

даровала Помпею не только любовь, но и место среди высшей зна

ти: сложно представить себе, у кого могла быть более голубая кровь,

чем у нее. Корнелия была дочерью Квинта Цецилия Метелла Сци

пиона, отпрыска знаменитой патрицианской семьи, которая могла

гордиться, в частности, Публием Сципионом, убившим самого Ган

нибала, и которая ныне входила в ядро сенатской верхушки.

И вот, в то самое время, когда от Помпея ждали решительных

действий по наведению порядка на улицах Рима, он надел на себя

свадебные гирлянды и сочетался браком с Корнелией. Чтобы пока

зать, насколько он сроднился с конституционалистами, Помпей

в августе 52 г. до н. э., после того как город вернулся к спокойному

существованию, добровольно досрочно сложил с себя полномочия

единоличного консула и предложил своему новому тестю Метеллу

Сципиону стать наравне с ним вторым высшим магистратом госу

дарства. Бывший попиратель устоев превратился в оплот респекта

бельности. Катон мог быть доволен: Помпей двигался в нужном

ему направлении. Оставалось только «подстрелить зверя».

Для того чтобы окончательно вбить клин в отношения между

Помпеем и Цезарем, Катон развернул массированное наступление.

Пока консулы, назначенные на 51 г. до н. э., шумно критиковали Це

заря в Сенате за то, что он удерживает власть в Галлии, Катон тайно

138

ЦЕЗАРЬ

«обрабатывал» Помпея, указывая ему на уязвимость его для Цезаря.

Тот теперь куда могущественнее Помпея, утверждал Катон. Неужели

же Помпей Великий будет сидеть сложа руки, наблюдая за тем, как

его бывший союзник входит в Рим во главе армии и заводит тут свои

порядки? Какое право имеет Цезарь диктовать им свою волю? Ни

один человек не может ставить свою честь выше чести республики.

Вскоре стало очевидно: ухищрения Катона не прошли даром. В сен

тябре 51 г. до н. э. Помпей выступил с заявлением. Цезарь, сказал он,

должен оставить свой пост весной следующего года и передать его

преемнику, назначенному из Рима. А когда встал вопрос, не наложит

ли на это решение вето один из трибунов, подконтрольных Цезарю,

последовал ответ: «А что, если мой сын захочет ударить меня пал

кой?»* Эти слова показывали, что Помпей выходит из уютного убе

жища недомолвок и разрывает отношения с Цезарем.

Хотя консервативные политики всячески обихаживали своего

новоявленного защитника, потребовались экзальтированные изли

яния любви и поддержка со стороны народных масс, чтобы Пом

пей окончательно почувствовал себя на коне. Когда он оправился

от серьезной болезни, настигшей его в Неаполе, римские граждане

по всей Италии восприняли эту новость с огромной радостью, при

несли обильные жертвы и устроили торжества. По пути в Рим Пом

пея встречали толпы людей, украшенных венками и держащих

в руках пылающие факелы. А когда они провожали Помпея даль

ше, то осыпали его цветами. Такой размах народного ликования

подействовал опьяняюще и даже ослепляюще: «Гордыня и великая

радость овладели Помпеем и вытеснили все разумные соображения

об истинном положении дел»**.

Восприятие Помпеем действительности стало теперь еще бо

лее неадекватным. Когда на восточной границе Рима в Парфии

* Цицерон. Письма. CCXXII (Fam., VIII, 8), 9. Пер. В. О. Горенштейна. ** Плутарх. Сравнительные жизнеописания. Агесилай и Помпей. 57. Пер.

Г. А. Стратановского.

139

ЦЕЗАРЬ

возникла напряженность, Сенат выступил с инициативой, чтобы

и он, и Цезарь предоставили по легиону для ее устранения. По

скольку Цезарь получил от республики лишний легион, то Сенату

имело смысл взять оба необходимых легиона у Цезаря. И тот был

рад воспользоваться этим случаем, чтобы проявить себя сторонни

ком мира, стремящимся к разрешению кризисной ситуации. По

этому Цезарь охотно отправил в Рим два своих легиона. Когда они

прибыли в Италию, то один из офицеров по имени Аппий стал рас

пускать слухи, будто армия Цезаря не так грозна и ее успехи в Гал

лии преувеличены. Помпею будет более чем достаточно этих двух

легионов, чтобы справиться с угрозой со стороны Цезаря, заявил

Аппий, еще более подхлестнув самоуверенность Помпея. Это с его

легкой руки Цезарь пошел вверх, думал великий полководец, и те

перь ему не составит труда спустить Цезаря с небес на землю. Поз

же, когда один из сенаторов, озабоченный тем, что Помпей не при

кладывает особых усилий для подготовки армии, спросил его, будет

ли достаточно двух легионов, чтобы защитить республику, в случае

если Цезарь двинется на Рим, Помпей невозмутимо ответил, что

для волнений нет повода. «Стоит мне только, — сказал он, — топ

нуть ногой в любом месте Италии, как тотчас же из-под земли по

явится и пешее, и конное войско» *.

В середине 50 г. до н. э. союзник Цезаря по имени Марк Целий

Руф (к слову, известный своим беспутством) провозгласил, что по

литический роман Цезаря и Помпея окончен. На устах у всех рим

лян — от раба до сборщика налогов, от нищего до сенатора —

были теперь только два слова: «гражданская война». И тем не менее,

когда в конце года стороны подошли предельно близко к открыто

му столкновению, большинство сенаторов высказалось за то, что

бы не дать расколу произойти. В ноябре за мирное разрешение во

проса проголосовало 370 человек против 22. Однако это решение

* Плутарх. Сравнительные жизнеописания. Агесилай и Помпей. 57. Пер. Г. А. Стратановского.

140

ЦЕЗАРЬ

означало одно: необходимость уступить Цезарю. Для Катона подоб

ный шаг был просто немыслим.

Но слабость Сената вынуждала самих ультраконсерваторов во

главе с Катоном к действиям, лишенным правовой базы. После го

лосования консул 50 г. до н. э. Гай Клавдий Марцелл воскликнул:

«Побеждайте, чтобы иметь Цезаря тираном!» — и выбежал из Се

ната. Он и второй консул направились в дом Помпея, находивший

ся на окраине города, и почти театрально вложили ему в руки меч.

Тем самым они благословили его на то, чтобы вступить в бой с Це

зарем во имя защиты республики. Также они предоставили ему

в распоряжение два легиона, расквартированные в Италии, и пра

во набрать дополнительные войска. Помпей, не желая показаться

зачинщиком, торжественно отвечал: «Что ж, если нет другого вы

хода. ..» На самом-то деле он, конечно, желал войны.

В первый день 49 г. до н. э. Цезарь вновь выступил с позиций ми

ротворца, полагая, что достаточно напугал Сенат. Новоизбранный

трибун Марк Антоний, проводник идей Цезаря в Риме, зачитал

письмо от проконсула, в котором говорилось следующее: за много

численные успехи в Галлии римский народ даровал Цезарю право

выдвигаться на выборы заочно; собираясь воспользоваться этим

правом, он готов сложить оружие, но только если Помпей сделает то

же самое.

В ответ один из новых консулов, Луций Корнелий Лентул, разра

зился гневной тирадой. Не время давать слабину, заявил он. Если

сенаторы пойдут на уступки, консулам придется призвать на по

мощь Помпея с его армией. Именно он является оплотом спокой

ствия в республике, и они не замедлят обратиться к нему за под

держкой, пока не стало слишком поздно. Большинство сенаторов

было настолько ошарашено подобными угрозами, что вынуждено

было согласиться с тестем Помпея Метеллом Сципионом, предло

жившим назначить день, до которого Цезарь должен сложить ору

жие, а иначе он будет объявлен врагом отечества. На заседании На

родного собрания Марк Антоний наложил вето на это постановле

ние, и ситуация опять зашла в тупик.

141

ЦЕЗАРЬ

Цезарь предпринял еще одну попытку. Если Сенат отказывает

ся от его предложения, он тоже не собирается оставлять свой пост

и добровольно отдавать себя под суд. Но он по-прежнему готов ис

кать компромисс. Он сказал, что может покинуть обе галльские

провинции вместе с десятью легионами, расквартированными там,

если за ним останутся Иллирия и один подчиненный ему легион.

И вновь его предложение встретило жесткий отпор со стороны Ка-

тона и его фракции. Ни при каких обстоятельствах не может Це

зарь диктовать свои условия Сенату, кричали они. В результате

урегулировать ситуацию политическими методами оказалось не

возможно, и война стала неизбежностью. Консулы издали «окон

чательное постановление» Сената. Должны быть предприняты все

шаги, говорилось в документе, чтобы избежать любого ущерба для

республики. Затем, изрытая угрозы и оскорбления, консул Лентул

вышвырнул из здания Сената Марка Антония и других союзников

Цезаря.

Отныне они не могли чувствовать себя в Риме в безопасности.

Марку Антонию, Целию и бывшему трибуну Гаю Скрибонию Ку-

риону были даны шесть дней на то, чтобы покинуть город, иначе

им угрожала смерть. Они переоделись рабами и бежали из города

на наемной телеге. То, что их принудили к такому мало достойному

бегству из Рима, было логичным завершением патовой ситуации

и давало Цезарю очередное доказательство неправедности действий

Сената, которое можно было использовать в пропагандистских це

лях. Высокомерные, коррумпированные и беззастенчивые сенато

ры вновь попрали свободу римского народа, выступив с угрозами

по отношению к народным трибунам, нарушив неприкосновен

ность их личностей. Для вящей убедительности Цезарь попросил

своих друзей, подвергшихся такому унижению, пройти перед вой

сками в той одежде, в какой они прибыли из Рима, то есть в одеж

де рабов.

Эпицентр событий тем временем сместился к югу. В историю во

шло название маленькой речки, по которой проходила граница

142

ЦЕЗАРЬ

между Галлией и Италией, — Рубикон. По закону римские воена

чальники не имели права переводить свои войска из подотчетной

себе провинции на территорию Италии, поэтому вооруженный пе

реход через эту реку неминуемо означал бы объявление граждан

ской войны. И тем не менее 10 января 49 г. до н. э. Цезарь отправил

к Рубикону отряд своих самых храбрых воинов. Такое характерное

для него решение! Он не собирался тратить время на соединение

с десятью легионами, находившимися по другую сторону Альп, по

скольку «для начала задуманного им предприятия и для первого

приступа более необходимы [были] чудеса отваги и ошеломитель

ный по скорости удар, чем многочисленное войско»*. Перед тем как

оставить лагерь, Цезарь в полдень понаблюдал за битвой гладиато

ров, после чего принял ванну, оделся в приличествующую своему

положению тогу и разделил с друзьями трапезу и приятную беседу.

Казалось, ничто его не беспокоит. Когда стемнело, он незаметно

оставил гостей и отбыл к границе.

Сейчас никто не знает, где именно следует искать Рубикон и суще

ствует ли вообще эта речка в природе. Таинственности добавляет

и то, что сам Цезарь не упоминает ее в своих «Записках о граждан

ской войне». Тем не менее все прочие греческие и римские истори

ки уделяют особое внимание переходу через Рубикон. Это внимание

является отражением восхищения жителей древнего мира поступ

ком Цезаря, желанием понять, что именно творилось в его душе

в этот критический момент. Некоторые уверяют, что он колебался

и почти потерял самообладание в ужасе от того, что ему предстоит

вести войну с собственными согражданами. Другие рассказывают,

будто некий дух выкрал у одного из солдат трубу и, исторгнув из нее

громкий звук, пересек реку, а Цезарь воспринял это как сигнал к дей

ствию и сделал то же самое. Как бы то ни было, все сходятся в том,

что Цезарь молвил: «Пусть будет брошен жребий» — и совершил

переход через Рубикон.

* Плутарх. Сравнительные жизнеописания. Александр и Цезарь. Цезарь, 32. Пер. Г. А. Стратановского.

143

ЦЕЗАРЬ

Будущее республики с ее древней системой свободных выборов,

демократией и согласием между разными сословиями римского

общества было в руках Помпея и Цезаря. И, хотя они еще этого не

осознавали, им суждено было уничтожить то, ради чего они соби

рались бороться. Эта битва за свободу громким эхом прокатится

по всему римскому миру.

БИТВА ЗА СВОБОДУ

Марш-бросок тринадцатого легиона Цезаря по Италии был быст

рым и неумолимым, как молния. Но не менее действенной была

развернутая Цезарем пропагандистская кампания, проходившая

под лозунгом «снисходительности». Когда Цезарь за один день до

стиг Аримина (ныне Римини), город добровольно открыл перед

ним ворота и перешел на сторону Цезаря, даже не думая оказывать

ему вооруженного сопротивления. Другие города, включая Ауксим,

Аскул, Пицен и Коринф, последовали этому примеру даже несмот

ря на то, Что в них были дислоцированы войска, набранные специ

ально для Помпея. Сценарий был тот же. Офицеры Помпея оказы

вали подобие сопротивления, но, попав в плен, тут же получали

свободу с правом выбора, чью сторону принять, при этом боль

шинство солдат переходили на службу к Цезарю, а городам доста

валась от него благодарность. Сам полководец так описывает эту

цепную реакцию в своем письме, отправленном в тот самый пери

од: «Я по собственному почину решил проявить всю возможную

снисходительность и попробовать примириться с Помпеем... Пусть

это станет новым способом завоевания — использовать вместо

щита мягкосердечие и великодушие». Этот способ и вправду ока

зался довольно действенным.

Враги Цезаря в Риме впали в панику. Они надеялись, что высшие

сословия в италийских городах как один встанут на защиту респуб

лики от захватчика. Но, по мере того как Цезарь совершал свой

144

ЦЕЗАРЬ

«блицкриг», не встречая серьезного сопротивления, их заблуждения

относительно настроений в обществе рассеялись. Сенатор Цицерон

был поражен тем, насколько резко поменялся расклад сил между

Помпеем и Цезарем:

«[Ты] видишь, что за человек, в чьи руки досталось государство, как

умен он, проворен, предусмотрителен? Я и правда думаю, что если он

не тронет ничьей жизни и ничьего имущества, то те, кто страшился его

более всего, станут самыми ярыми его почитателями. Мне все ясно

и с горожанами, и с сельскими жителями. Они действительно не дума

ют ни о чем другом, кроме как о своих полях, своих хозяйствах да вло

жениях. И посмотри, как все резко поменялось! Они теперь боятся че

ловека, которому доверяли, и обожают того, кого страшились».

Боеготовность конституционалистов была весьма шаткой. Пом

пей не ожидал столь стремительных действий от Цезаря, полагая,

что столкновения не следует ждать до весны. Ослепленные горды

ней противники Цезаря не успели собрать достаточно войск в Ита

лии, а легионам Помпея, расквартированным в Испании, уже было

не добраться до Рима вовремя. Два легиона, которые были в распо

ряжении Помпея, никоим образом не могли соперничать с один

надцатью легионами Цезаря.

Сенат захлестнула волна склок и взаимных обвинений, не оста

вив в стороне и того, кто был избран на роль спасителя республи

ки. Более того, она накрыла его с головой. Это по причине старой

дружбы Помпея с их нынешним общим врагом Цезарь получил в

свои руки войска, кричал один сенатор. А где были те армии, кото

рые, как он горделиво хвастал, собирались явиться к нему, стоило

лишь топнуть ногой о землю, вопил другой. Собирался ли вообще

Помпей «топать ногой»? Разброд в сенаторских кругах отозвался

реакцией улиц Рима, зафиксированной в одном весьма вырази

тельном свидетельстве очевидца. Все магистраты выбросили свои

чиновничьи одеяния, обычные люди метались по городу, словно

призраки, полные печали и страха, храмы были наводнены жен-

145

ЦЕЗАРЬ

шинами, которые бросались в отчаянии на пол и рвали на себе во

лосы. Город сотрясался от страха при мысли о том, что римлянин

пойдет с мечом на римлянина, — а именно это сулило безостано

вочное и неумолимое наступление Цезаря, подбиравшегося все

ближе и ближе к Риму.

Наконец Помпей разродился планом действий. Но, услышав

его, сенаторы окончательно впали в тоску и уныние. Для того что

бы защитить республику, говорил он, необходимо покинуть Рим,

увести легионы на восток, где он может собрать серьезную армию

с помощью греческих союзников. Только заручившись поддерж

кой друзей римского народа, можно рассчитывать на успех в от

крытом противостоянии с Цезарем — не раньше того. Любого, кто

останется в городе, добавил Помпей, он будет считать предателем

и сторонником Цезаря.

Подобные перспективы погрузили сенаторов в отчаяние. Хотя

Помпей говорил о тактическом отступлении, они не могли отделать

ся от мысли, что им предлагается позорное бегство от власти тирана.

Воля Помпея вынуждала их пойти на этот малодостойный шаг.

К унижению и разочарованию добавлялось еще осознание того, что

им предстоит оставить все материальные символы своей возлюблен

ной республики: дорогие сердцу храмы — обители римских богов—

и самое главное — все их наследственное имущество. Что есть рес

публика, если не сам город Рим? — возражали они Помпею. Катон

разразился целой речью, в которой он оплакивал, стеная и сокруша

ясь, потери, предстоящие сенаторам, а также и самую судьбу Рима.

Цицерон, еще не решивший, уходить ему или оставаться, сетовал на

то, что не слишком достойная участь — скитаться «подобно бродя

ге». Заключить мир было бы куда лучше, чем оставлять родной город

в распоряжение Цезаря и его «подонков», всех этих бесчестных от

бросов общества, писал он. Тем не менее все они понимали, что при

перты к стенке и им остается только одно — бежать.

Всю ночь большинство сенаторов вместе со своими присными

спешно паковали вещи, хватая все без разбору — словно «грабили

146

ЦЕЗАРЬ

соседей». Затем, наглухо заперев дома, они поцеловали римскую

землю, помолились богам и оставили город. У консулов не было да

же времени на то, чтобы совершить полагающиеся жертвоприно

шения. Городская беднота осталась в Риме, многие плакали, угрю

мо ожидая скорого пленения. Могло возникнуть впечатление, что

Цезарь и впрямь был прав: богачам нет дела до черни, их волнует

только собственная судьба.

Но мало кто обращал внимание на упреки сограждан. Помпей

и его сторонники внушительной колонной двигались по прямым

дорогам, рассекавшим италийские просторы. Их целью был Брун-

дисий (ныне город Бриндизи), где базировался римский флот, — за

владев им, они могли скорее всего рассчитывать на безопасность.

Речь шла о порте, расположенном на подошве Апеннинского полу

острова, откуда открывался кратчайший путь в Грецию. Но Цезарь

тоже нацелился на Брундисий. Узнав о планах Помпея, он понял,

что ему достаточно отрезать врага от порта и война будет заверше

на — быстро и бескровно. Погоня началась.

Ко времени, когда Цезарь во главе шести легионов достиг Брун-

дисия, Помпей успел захватить флот и отправить на нем полови

ну своей армии. Другая половина оставалась в городе со своим

командиром. На их долю выпало страшное испытание: в ожида

нии кораблей, увезших первую часть войска, противостоять легио

нам Цезаря. Тот не замедлил с первым шагом: в очередной раз

проявив масштабность и ясность ума, Цезарь взял в кольцо гавань

Брундисия, перекрыв ее в самом узком месте при помощи дамбы,

сделанной из плотов. Поверх нее солдаты Цезаря насыпали землю

и построили укрепления. Тотчас последовал ответ Помпея. Он вы

вел в море все бывшие в его распоряжении корабли, возведя на их

палубах трехэтажные осадные башни. Взобравшись на них, легио

неры Помпея обрушили на дамбу ливень горящих стрел, пращей

и прочих дальнобойных метательных снарядов.

Когда стало ясно, что сражение за порт принимает серьезный

оборот, Цезарь попытался выжать максимум из своего относи-

147

ЦЕЗАРЬ

тельного превосходства и отправил офицера Каниния Ребила с по

ручением договориться о мире. Но если Цезарь рассчитывал на

сговорчивость Помпея, то очень скоро его ждало разочарование.

Отставной военачальник, впервые за десять лет почувствовавший

запах битвы, дал Ребилу от ворот поворот. Его ответ гласил, что

в отсутствие консулов ни о каком соглашении с врагом не может

быть и речи. Цезарь понял, что это всего лишь жалкая отговорка.

Его вердикт был лишен сантиментов: «Таким образом, Цезарь дол

жен был признать, что пора наконец отказаться от этих слишком

частых и напрасных попыток и думать только о войне»*.

К радости Помпея, на горизонте показались корабли, возвращав

шиеся из Греции. Вскоре они вошли в гавань. Пока Цезарь готовил

ся к штурму города, Помпей приложил все усилия к тому, чтобы ус

ложнить атакующим их задачу, а самому благополучно отплыть из

Брундисия вместе с войском. Ворота в город были забаррикадиро

ваны, на улицах вырыты рвы с воткнутыми в них копьями, острия

которых были покрыты ядом, а на стенах засели воины с луками

и пращами. Под покровом тьмы солдаты Помпея взошли на ко

рабли, и, казалось, им суждено было спастись. Но у жителей Брун

дисия, возмущенных жестоким обращением с ними со стороны

Помпея, имелись другие планы. С крыш своих домов они дали лю

дям Цезаря сигнал о том, что Помпей готовится к отплытию. Затем

горожане помогли им взобраться по приставным лестницам и пре

одолеть защитные сооружения, после чего рассказали обо всех ло

вушках и указали безопасный путь в гавань. Промчавшись через

весь город, легионеры Цезаря вскочили на имевшиеся в наличии

суденышки и лодки. Они успели напасть и потопить два корабля

Помпея, напоровшихся на остатки построенной Цезарем дамбы.

Но когда наступило утро, всех остальных уже и след простыл.

Рассекая синь Адриатики, Помпей прекрасно осознавал, что

только чудом избежал катастрофы. Но теперь он был в безопаснос-

* Юлий Цезарь. Записки о гражданской войне. 1,26. Пер. М. М. Покровского.

148

ЦЕЗАРЬ

ти и плыл на встречу со своими друзьями и союзниками — богаты

ми царями и властителями Греции и Азии, которые могли снабдить

его войсками для победы над Цезарем. Помпей и сам был слегка

удивлен тем обстоятельством, что его план срабатывает. Но и Цеза

рю было чем гордиться. В течение шестидесяти дней, практически

без кровопролития, он стал хозяином Италии. И, если бы в его рас

поряжении были корабли, он не задумываясь бросился бы в пого

ню за Помпеем, чтобы не дать тому собрать новые силы за грани

цей. Правда, по здравом размышлении он понял, что сейчас не вре

мя преследовать Помпея. В этом случае Галлия и Италия могли

подвергнуться нападению со стороны четырех испанских легионов

Помпея. Если бы Цезарь не занялся немедленным решением этой

проблемы, он мог потерять все, чего добился для Римской респуб

лики. Однако, прежде чем собрать воедино все свои легионы и от

правиться на север, в Испанию, он не мог не заехать в Рим.

Когда Цезарь прибыл туда в конце марта 49 г. до н. э., его встре

тили не приветственные возгласы толпы, ликующей по поводу воз

вращения своего героя, а хмурые запутанные лица. Все это время

горожане гадали, не станет ли гражданская война поводом для Це

заря рассматривать Рим как какой-нибудь иноземный город, кото

рый предстоит взять штурмом, разграбить его богатства, надру

гаться над его богами. В течение следующих десяти дней, несмотря

на отсутствие консулов, преторов и всех прочих должностных лиц

республики, Цезарь приложил все усилия к тому, чтобы воссоздать,

по крайней мере внешне, привычные механизмы политической

жизни. В одном из храмов он собрал заседание Сената, на которое

явилась горстка понурых сенаторов. Когда он предложил им при

нять участие в управлении государством, они стали медлить с отве

том, не зная, стоит ли им принимать чью-либо сторону. После трех

дневных переговоров, не приведших ни к чему, кроме новых отгово

рок, Цезарь, разочарованный их пустословием, оставил терпеливые

попытки соблюдать мнимую законность власти и стал действовать,

сообразуясь с собственным чувством чести.

149

ЦЕЗАРЬ

Для ведения войны с Помпеем и Катоном, сказал Цезарь сенато

рам, ему требуются деньги из государственной казны. Это предложе

ние вызвало протест со стороны народного трибуна Метелла, кото

рый заявил, что подобные действия незаконны. Цезарь резко обо

рвал его и, дав понять, что в условиях ведения войны с врагами

республики он считает себя вправе воспользоваться этими деньгами,

стремительно покинул собрание. Не получив ключей от храма Сатур

на, он приказал своим солдатам взломать двери. Трибун Метелл

вновь попытался остановить Цезаря, встав у него на пути. Но поли

тик-популяр, всей своей карьерой обязанный союзу с народными

трибунами и всегда запшщавший их священные права, теперь заста

вил Метелла отойти, сказав ему «Мне проще убить тебя, чем спорить

с тобой». Так Цезарь получил в свое распоряжение все золото респуб

лики. Но, прежде чем покинуть город, ему пришлось совершить еще

один противозаконный акт. Будто царь, он назначил своего челове

ка на пост претора, чтобы тот от его имени управлял Римом. Совер

шив это, Цезарь во главе войска отправился на запад.

Ему потребовалось несколько месяцев на то, чтобы разбить три

испанские армии Помпея. Тем самым Цезарь довел своих легионе

ров до последних пределов физического истощения, чего нельзя

было сказать о воинах Помпея. В Греции он с легкостью набрал се

бе новое войско. С деньгами у него также все было в порядке, по

скольку ему удалось заставить компании откупщиков на востоке

поделиться с ним своим золотом. Эти обстоятельства, однако,

не остановили Цезаря, который зимой 49—48 гг. до н. э. вернулся

в Брундисий. Там его ждал флот, подготовленный Марком Анто

нием, и они совместно стали готовиться к отплытию на встречу

с Помпеем. Республика стояла на перепутье: ей было уготовано ли

бо оказаться под властью старой гвардии конституционалистов, за

щищающих политические свободы элиты, либо принять новый

порядок в лице Цезаря, ратующего за права народа.

Хотя зима была в разгаре, а Адриатику бороздили корабли Пом

пея, флот Цезаря, юрко двигаясь вдоль берегов Италии и современ

150

ЦЕЗАРЬ

151

ной Албании, сумел преодолеть блокаду и благополучно высадить

семь легионов близ Диррахия (ныне г. Дуррес). Но остальной час

ти войска пришлось задержаться из-за противодействия вражес

кого флота. Тогда Цезарь, которому не терпелось получить его

в свое распоряжение, переоделся в чужой костюм и лично отпра

вился за ним на двенадцативесельном рыболовецком судне, не

смотря на то что в море бушевал шторм. Едва не потерпев круше

ние, Цезарь вынужден был отказаться от своего плана и положить

ся на помощника, остававшегося на италийском берегу. Марк

Антоний прекрасно справился со своими обязанностями и, преодо

лев все препятствия, доставил Цезарю остальные легионы.

Оказавшись в Северной Греции, обеим сторонам приходилось

избирать тактику ведения действий, сообразуясь с ключевым фак

тором любой военной кампании — доступом к провианту. Помпей

находился на дружественной территории, имел надежных постав

щиков продовольствия и контролировал морские пути. Цезарь, на

против, находился на враждебной территории и, имея значитель

ные людские ресурсы, испытывал недостаток в провианте. Как след

ствие, Помпей стремился измотать противника: он надеялся,

уклоняясь от прямых столкновений с войсками Цезаря, довести их

до истощения. Пусть люди Цезаря были опытными и закаленными

в боях воинами, но долгие годы войн, сопровождавшихся затяжны

ми походами, возведением лагерей и осадой городов, должны были

сыграть свою роль. Раз за разом Цезарь пытался склонить Помпея

к битве, надеясь на скорую победу. И раз за разом Помпею удава

лось уклониться от нее.

Началась война нервов: солдаты Помпея испытывали на проч

ность терпение отважных и безжалостных легионеров Цезаря. Ко

гда Цезарь осадил лагерь Помпея близ Диррахия, Помпей был уве

рен, что армия Цезаря стоит на пороге голода. Однако легионеры,

более напоминавшие уже диких зверей, нежели людей, были пол

ны решимости держать блокаду до конца, невзирая на болезни, уста

лость и крайние лишения. Настоящим спасением для них стало мест-

ЦЕЗАРЬ

ное растение под названием «чага», листья которого в обжаренном

виде годились в пищу. Стоило людям Помпея начать издеваться

над врагами, обреченными на муки голода, как те в ответ перебро

сили через стену лагеря несколько листьев чаги в доказательство

своей непобедимости и сверхчеловеческой силы, надеясь тем са

мым смутить неприятеля своей стойкостью. Но если легионеры

Помпея и были смущены, то ненадолго.

Когда наконец Помпей вступил в сражение близ Диррахия, ему

удалось разбить армию Цезаря. Девятый легион понес особенно

большие потери. Однако Помпей не стал добивать соперника, поз

волив тому отступить в укромное место. Ошарашенный своим пер

вым за многие годы поражением, Цезарь принял тяжелое решение.

Ему необходимо было истощить соперника, увести Помпея от по

бережья в нагорье, где доступ к провианту был бы равно затруднен

для обеих сторон. И вот Цезарь, который и так рисковал, отважил

ся на поступок, более напоминавший акт коллективного самоубий

ства: он повел своих измученных усталостью, голодом и болезнями

легионеров внутрь материка, углубляясь далее во враждебную тер

риторию, где найти продовольствие было еще сложнее. И хотя та

кое поведение противоречило инстинкту самосохранения любого

нормального человека, в августе 48 г. до н. э. солдаты Цезаря собра

лись с духом и совершили марш-бросок через скалистое, поросшее

лесом нагорье Фессалии. По пути они взяли греческие города Гом

еры и Метрополь, разжившись там вином и едой. Восстановив фи

зические и нравственные силы, легионеры расположились лагерем

близ города под названием Фарсал.

Помпей, уверенный в том, что враг бежит, а сам он располагает

всеми преимуществами, немедленно последовал за Цезарем. Побе

див в первой битве, он был исполнен ликования и гордыни, пре

бывая в предвкушении скорой победы. Но, когда его армия встала

лагерем неподалеку от Фарсала, Помпею суждено было совершить

главную ошибку: поддаться влиянию следовавших за ним сенато

ров. Зависимость от них оказалась его ахиллесовой пятой. Дело

152

ЦЕЗАРЬ

в том, что Катон и его друзья не смогли спокойно наблюдать за

тем, как в течение многих дней Помпей не предпринимает ника

ких активных действий, и начали оказывать на него давление. Ну

как же так, вопрошали они, неужели Помпей не заманил Цезаря

в ловушку? Почему же великий полководец не хочет вступить

в бой с Цезарем и нанести ему смертельный удар? Что, он слишком

стар для этого? Где его здравый смысл? Или он просто радуется то

му, что вновь руководит армией, и настолько опьянел от власти,

что не хочет заканчивать войну, желая оставаться во главе войска

до бесконечности?

Устало, но решительно Помпей пресекал эти разговоры. Все, о чем

беспокоятся сенаторы, — с кислой миной ворчал он, — это деньги

и неприятная перспектива пропустить сбор урожая фиг в Тускуле!

А его заботит совсем другое — как минимизировать людские поте

ри. Стратегия выжидания, настаивал он, как ничто другое отвечала

этой цели. Да и потом, что они, разнеженные жизнью в метрополии,

знают о войне? Ничего! Но время шло, а нападки и оскорбления не

прекращались, и под их натиском Помпей стал потихоньку сдавать

позиции. И тем не менее ежедневные маневры протекали пока по

обычному сценарию: Цезарь и Помпей выстраивали свои армии,

но Помпей отказывался заглатывать наживку, и бой не начинался.

Ясным утром 9 августа 48 г. до н. э. Цезарь, чьи запасы провиан

та вновь стали угрожающе малы и чья тактика не приносила успе

ха, решил сняться с лагеря и продвинуться еще немного в глубь

страны. Но когда палатки были разобраны, а вьючные животные

уже стояли нагруженные багажом, разведчики донесли об измене

ниях в действиях противника. Солдаты Помпея продвинулись от

оборонительных редутов дальше обычного. Ошибиться было не

возможно. Помпей Великий наконец-то склонился к бою — он за

глотил наживку! Ликующий Цезарь приказал вывесить перед сво

ей палаткой пурпурную тунику в знак начала битвы.

Люди, окружавшие двух полководцев, вели себя абсолютно по-

разному. В лагере Помпея политики кричали: «На Фарсал!» —

153

ЦЕЗАРЬ

и потирали руки, предвкушая славную победу. Они весело спорили

о том, кому из них по возвращении в Рим с триумфом достанется

положение жрецов, кому—места преторов и консулов, и кто кому

сдаст в аренду тот или иной дворец на Палатинеком холме. Цезарь

и его офицеры, напротив, были целиком и полностью сосредоточе

ны на решении куда более актуальной задачи. Загнанные в угол, они

понимали, что им бросили спасательный канат. Верхом глупости

было бы от него отказаться.

Когда ряды противников выстроились друг против друга, все

вокруг озарилось блеском их копий, мечей, луков, пращей и стрел.

В распоряжении Цезаря было 22 ООО пехотинцев и 1000 кавалерис

тов — соответственно в два и в семь раз меньше, чем у соперни

ка. Но, обладая меньшей армией, Цезарь проявил себя более тонким

стратегом. Заметив, что вся кавалерия Помпея скопилась на левом

фланге, Цезарь понял, что его старый союзник планирует окружить

его войско именно оттуда. Чтобы нейтрализовать эту угрозу, Цезарь

отнял по нескольку когорт от каждого легиона и из них сформиро

вал четвертую линию пехоты. Разместив их позади первых трех, он

дал им следующие указания: когда он с помощью флага даст им сиг

нал — и ни в коем случае не ранее, — они должны броситься на ка

валерию Помпея. Кроме того, им предписывалось не метать копья,

а, как пиками, разить ими лица всадников. По его словам, победа

в битве полностью зависела от их личной доблести.

Перед боем Крастин, преданный Цезарю центурион десятого ле

гиона, прошедший с ним Галлию, Алесию и Испанию, обратился

к солдатам с такими словами: «Остается только одно это сражение;

после него Цезарь вернет себе свое положение, а мы — свою свобо

ду»*. А своему командиру он сказал: «Я постараюсь сегодня, импе

ратор, заслужить твою благодарность — живой или мертвый».

С этими словами Крастин, а за ним еще сто двадцать отборных во

инов с оглушительным криком бросились на врага. И вот, по почи-

154

* Юлий Цезарь. Записки о гражданской войне. III, 91. Пер. М. М. Покровского.

ЦЕЗАРЬ

ну пехотинцев Цезаря, римляне схлестнулись с римлянами, и нача

лась битва, в которой обе стороны, обученные одинаковым обра

зом, рубились с одинаковым же ожесточением.

Довольно скоро Помпей решил задействовать свою кавалерию.

Ей немедленно удалось потеснить врага. Кавалерии Цезаря при

шлось отступить под яростным и самоотверженным натиском. Но

когда кавалерия Помпея разбилась на эскадроны и начала окружать

войска Цезаря с фланга, тот дал сигнал своему запасному войску

вступить в бой. С гордо воздетыми штандартами четвертая линия

пехоты стремительно атаковала кавалерию Помпея, коля лица всад

ников копьями. В этом проявился военный гений Цезаря. Тот вер

но рассудил, что цвет римской аристократической молодежи, от

прыски сенаторов, возможно, жаждут битвы, но не обладают ни

нужным опытом, ни готовностью к ожесточенной драке. Решитель

ное противодействие повергло их в панику. Они развернули лоша

дей и ускакали на высокие горы.

Тем самым они оголили фланг собственного войска. Четвертая

линия армии Цезаря сполна воспользовалась своим преимуществом

и напала на врага с тыла. Почуяв запах крови, Цезарь нанес смер

тельный удар. До этого времени он придерживал в резерве третью

линию пехоты, составленную из закаленных в войнах ветеранов,

и теперь они со свежими силами ринулись в кровавую схватку, под

менив уставших товарищей. Без жалости они били и разили врага,

прорубая себе путь сквозь окровавленные, изнуренные боем ряды

армии Помпея. В конце концов огромное полчище Помпея не вы

держало их натиска и было наголову разбито.

Когда Помпей увидел, что его армия бежит с поля боя, он по

вел себя подобно «безумцу, потерявшему способность действовать

целесообразно»*. Тихо удалившись в палатку, он стал ждать, пока его

легионеры не будут перебиты, как тут его озарила новая надежда на

* Плутарх. Сравнительные жизнеописания. Агесилай и Помпей. Помпей, 72. Пер. Г. А. Стратановского.

155

ЦЕЗАРЬ

то, что ему удастся накопить новые силы и ответить ударом на удар.

И вот в компании тридцати всадников Помпей Великий бежал из

Фарсала. На самом деле ему не суждено было оправиться от этого

поражения. Цезарь вышел победителем из гражданской войны.

Шанса на реванш Помпею так и не представилось.

Цезарь приказал своим людям штурмом взять укрепленный вра

жеский лагерь. Когорты Помпея, охранявшие его, либо также бежа

ли, либо сдались на милость победителям. Оказавшись в лагере

Помпея, солдаты Цезаря обнаружили доказательства крайней само

уверенности сенаторов. На столах были выставлены горы серебря

ных тарелок, словно в ожидании праздничного пира по поводу не

избежной победы. Палатки были увиты плющом, ложа усыпаны

цветами, а кувшины до краев наполнены вином. Но представите

лям аристократии, отцам и детям знатных римских семей, не суж

дено было предаться пиршеству в тот день. Эта честь досталась Це

зарю и его людям.

Э п и л о г

На следующий день 24-тысячная армия Помпея сдалась Цезарю:

солдаты пали перед ним на землю, слезно умоляя пощадить их жиз

ни. Среди 15 ООО погибших на поле брани 6000 были римскими

гражданами. По отношению к выжившим врагам Цезарь проявил

снисходительность, рассматривая это как первый шаг к исцелению

пораженной болезнью республики. Он также простил представите

лей знати, сражавшихся против него. Многие из них, однако, бежа

ли в надежде найти безопасное место, где можно было бы прийти

в себя. Помпей воссоединился со своей женой и отправился с Кип

ра в Египет, где намеревался искать прибежища. Но что, если ему

удастся собрать там новую армию и в будущем вновь бросить вы

зов Цезарю? Цезарь не мог этого допустить и решил преследовать

его. Однако стоило Помпею ступить на берег в Александрии, как он

156

ЦЕЗАРЬ

был убит. Влиятельный евнух при дворе египетского фараона по

считал, что лучшим способом добиться расположения Цезаря бу

дет лишить жизни его противника. Но его рассуждения были в кор

не неверны. Когда Цезарь взглянул на отсеченную голову своего

бывшего союзника и друга, а затем на его печатку, изображавшую

льва, держащего в лапе меч, то у него на глазах выступили слезы.

Воистину великий гражданин Рима не заслуживал такой жалкой

смерти.

Хотя битва при Фарсале решила судьбу гражданской войны

в пользу Цезаря, ему предстояло еще совершить походы в Африку

и Испанию, для того чтобы окончательно подавить очаги сопротив

ления сенаторов. По возвращении в Рим в 46 г. до н. э. Цезарь устро

ил себе четырехкратный триумф, его ветераны получили пожиз

ненное жалованье, а каждому жителю Рима в подарок выплатили

небольшую сумму денег. В период 49-44 гг. до н. э. Юлий Цезарь че

тырежды получал звание консула и четырежды — диктатора. Поль

зуясь властными полномочиями, которые эти должности ему дава

ли, Цезарь исполнил свои обещания по реформированию респуб

лики и восстановил попранные народные свободы. Были введены

новые законы, которые включали отмену на год арендной платы за

землепользование, взимаемой с ветеранов, а также с городской бед

ноты по всей Италии и за ее пределами, но это вовсе не означало ра

дикальных, революционных преобразований, которых так боялись

консерваторы. Правда, Цезарь не чурался и репрессивных методов.

Стремясь исключить чрезмерное усиление черни в будущем, он по

ложил конец практике общественных собраний в публичных мес

тах, если у них не было на то официального разрешения.

Диктатор также увеличил число сенаторов и всадников, расши

рив их ряды за счет представителей незнатных фамилий. Обязан

ные Цезарю своим возвышением, эти люди с охотой осыпали его

все новыми почестями. В январе 44 г. до н. э. он нарочито отверг

предложенный ему титул и корону царя, но культ религиозного по

читания и появление прижизненных статуй Цезаря свидетельство-

157

ЦЕЗАРЬ

вали о том, что он не стал возражать против обожествления собст

венной персоны. В феврале Цезарь дал согласие занять пост дикта

тора на постоянной основе, что, в сущности, означало установление

автократии, и, таким образом, его можно считать первым римским

императором. Похоже, что подлинному реформированию респуб

лики на базе взаимодействия с новой сенаторской элитой Цезарь

в конечном счете предпочел личные почести, соответствующие его

патрицианскому чувству собственного достоинства, и забыл о на

родных свободах.

Поэтому окончание гражданской войны не означало, что спор

о свободе также окончен. Напротив, установление бессменной дик

татуры Цезаря привело к тому, что пламя этого спора вспыхнуло

снова. В середине марта 44 г. до н. э. перед входом в здание Сената,

выстроенного когда-то Помпеем, один из сенаторов совершенно

неожиданно задержал Марка Антония, заведя с ним долгий разго

вор. Этот сильный, внушительного вида мужчина даже не догады

вался о том, что его умышленно удерживают на улице. В самом Се

нате тем временем группа сенаторов притворилась, будто собира

ется выступить с петицией против Цезаря. Они словно ненароком

подошли к нему, так что он оказался в их окружении. Вдруг один из

сенаторов приподнял край одежды, и в его руке блеснул кинжал, ко

торый вонзился в диктатора. Другие тоже стали лихорадочно вы

нимать спрятанное в складках оружие. Их клинки двадцать три ра

за пронзили тело врага. Брут, бывший близким другом семьи Цеза

ря, но сражавшийся на стороне Помпея у Фарсала, нанес один из

этих ударов. После этого он покинул здание Сената в компании не

которых других заговорщиков. Держа окровавленные ножи в ру

ках, они направились к Капитолию и обратились к народу с возгла

сом: «Свобода восстановлена!»

Безжизненное, окровавленное тело Цезаря осталось лежать в зда

нии Сената—в том самом здании, которое было построено на сред

ства его врага в дар Риму. Более того, он упал прямо к ногам статуи

Помпея. Можно, конечно, увидеть в этом убийстве Цезаря своего

158

ЦЕЗАРЬ

рода месть Помпея, но более важно другое: не только Цезарь — рес

публика также была мертва. Хотя об этом не догадывались Брут и

другие сенаторы-патриции, мечтавшие покончить с «тиранией»

и вернуть старую, во многом идеализированную республику, Цезарь

смотрел дальше них. Всенародное участие в выборах, законодатель

ная роль римских народных собраний не годились более для успеш

ного управления обширной Римской державой. С этой задачей мог

справиться только единоличный правитель — император.

Мирным путем привести и аристократическую элиту, и народ Ри

ма к пониманию этого, заставить их принять как свершившийся

факт то обстоятельство, что для всех них свобода закончилась, было

почти непосильной задачей, требовавшей ясного политического ви

дения и ледяного, безжалостного бесстрастия. По счастливой слу

чайности решение этой задачи легло в руки такого человека, как Ав

густ. Он был настоящим гением политики, равного которому не

найти во всей истории Древнего Рима. Впрочем, несравненной была

и его способность пойти на все, включая самую страшную жесто

кость, во имя укрепления собственной власти.

Август

В 17 г. до н. э. с 31 мая по 3 июня Рим стал свидетелем грандиозного

представления — Вековых игр. Ничего подобного этому празднику

римляне не видали ни до, ни после него. Шумиха началась за не

сколько недель до игр. Глашатаи в старинной традиционной одеж

де ходили по улицам Рима, возвещая, насколько масштабными бу

дут грядущие события: после трех дней театрализованных жертво

приношений в святилищах и культовых сооружениях по всему

городу власти обещали семь дней развлечений, включая состязания

на колесницах, театральные представления на латыни и греческом

языках, потрясающие выступления всадников-акробатов, охоту на

диких зверей и потешные бои. Был сочинен специальный гимн, ко

торый в последний день торжеств должны были спеть два хора, со

стоявшие из двадцати семи мальчиков в одном и двадцати семи де

вочек в другом, одетых в белое. Люди с нетерпением ждали игр,

предвкушая атмосферу праздника и всеобщую эйфорию. Рим, гово

рили они, наслаждается миром и процветанием — новым золотым

веком. Но внимательный наблюдатель заметил бы в подготовке

к играм более серьезную подоплеку.

Накануне первого дня торжеств жрецы поднялись на Авентин,

один из семи холмов Рима, и приняли от горожан первые плоды

урожая нового года. Эти дары они собирались раздать тысячам

римлян во время праздника. Но еда была не единственным предме-

160

АВГУСТ

том подаяния. В «подарочный набор» входили также сера, смола

и факелы. Каждому римлянину следовало с их помощью совершить

очистительный ритуал до начала общих торжеств. Эта продуманная

до мелочей предпраздничная кампания оправдала себя сполна.

Но за популистскими ходами крылся важный политический замы

сел. Подлинной целью торжеств, которым предшествовали описан

ные выше действия, было широкомасштабное, структурное обнов

ление, возрождение и очищение всего римского государства.

Режиссером, ведущим и распорядителем грандиозного представ

ления выступал один человек — Август, первый римский импера

тор. Тема искупления и возрождения, пронизывавшая празднества,

звучала как послание Августа, идеально отвечая его политическим

замыслам. Ибо предстоящие игры должны были стать водоразде

лом в истории Рима. Горожанам предстояло не только отпраздно

вать установление нового порядка, сулящего мир и стабильность,

но и окончательно исцелиться от последствий жестокой граждан

ской войны, длившейся не менее двух десятков лет. Период между

49 г. до н. э., в который Юлий Цезарь пересек Рубикон, и 31 г. до н. э.

стал временем страшной смуты, когда плавились и разрушались со

циальные и политические нормы и институты, когда на обширных

территориях Рима прошла череда кровавых сражений. Причем

кровь, которую проливали римляне, принадлежала отнюдь не их

врагам — варварам, — нет, они проливали кровь таких же римлян,

как они сами, — собственных братьев, друзей, отцов.

Помимо мысли об исцелении этих ран Август вкладывал в свое

послание и второй, глубокий политический смысл. Вековые игры

отмечались римлянами раз в сто десять лет. В них слава текуще

го момента представала неотделимой от изначального периода

Римской республики. По мысли Августа, устроение торжеств,

с одной стороны, должно было вдохнуть в римлян веру в «восста

новление» республики, в то, что существует преемственность

между древней историей Рима и наступившим золотым веком его

правления, а с другой стороны — исподволь сообщало об уста-

161

АВГУСТ

новлении некоей новой реальности. Фигура Августа в контексте

игр вырисовывалась как центральная, наиболее значимая. Имен

но он даровал народу Рима этот праздник. Именно он оплатил

его. Наконец, именно под его началом в присутствии множества

зрителей было совершено ночное жертвоприношение Матери

Земле (по этому случаю была заколота свинья с приплодом в чре

ве). Столь заметная роль не могла укрыться от внимания черни,

которая интуитивно, на эмоциональном уровне ощутила в ней

черты совершенно новой политической реальности. Таким обра

зом, игры были одновременно и традиционными, и инноваци

онными, традиционная форма в них наполнялась актуальным со

держанием.

На самом деле Август не то что не восстанавливал республику,

но добивался прямо противоположного. Его истинной целью

было положить конец республиканским политическим свободам.

Он перестраивал римское государство, подлаживая его под себя

и свою власть. Со всей тонкостью и ловкостью политического ге

ния он выковывал новую эру, эру римских императоров. Вековые

игры 17 г. до н. э. — лишь один из примеров его невероятного

хитроумия, ибо в действительности они являлись торжествами

по случаю величайшего революционного изменения в римской

истории — трансформации Римской республики в автократию,

при которой власть принадлежала одному человеку, и человеком

этим был Август.

Чтобы добиться такого успеха, ему пришлось прибегнуть к цело

му набору средств: как насильственных, так и вполне законных.

Впрочем, его излюбленным методом было убеждение. Он развил

свою способность к нему до такой степени, что и чернь, и элита, со

стоявшая из сенаторов и всадников, с радостью готовы были отка

заться от своих свобод и передать власть в одни руки. Что и гово

рить — гениальная тактика. Августу удался величайший политиче

ский фокус во всей истории Древнего Рима.

162

АВГУСТ

А к ц и й

Болевую реакцию общества на эту скрытую революцию смягчило

простое лекарство — мир. В водворении мира в стране после столь

ких лет войны Август сыграл ключевую роль. Правда, не стоит за

бывать, что в гражданской войне у него была совсем другая ипос

тась — куда более отвратительная, чем та, что предстала сейчас. Но

как бы то ни было, он с самого начала играл свою роль с внутрен

ней убежденностью и немалой силой воли.

Когда в 44 г. до н. э. разнеслась новость об убийстве Юлия Цеза

ря, никто не знал об Августе — все звали его просто Гаем Октавием.

Ему было девятнадцать лет от роду, и по нему точно нельзя было

сказать, что этот человек выйдет победителем из затяжной граждан

ской войны. Он был тщедушен и склонен к болезням, светлые воло

сы на голове вечно неопрятно растрепаны, во рту не хватало зубов.

Он был сыном безродного человека «новой волны», однако столь

скромная связующая нить с сенаторской элитой эффектно допол

нялась и восполнялась другой его родственной линией. Благодаря

своей матери Атии Октавиан (так мы будем его называть) прихо

дился внучатым племянником Юлию Цезарю. Что еще важнее, он

также являлся его приемным сыном и наследником. Таким образом,

Октавиан начал новый виток гражданской войны в 43 г. до н. э. с це

лью захвата власти под предлогом мести за своего убиенного прием

ного отца.

Его первый шаг был дерзким, но хорошо продуманным. Он стал

называть себя Цезарем. В глазах народа это имя обладало особым

магнетизмом и могуществом отчасти благодаря необычному при

родному явлению: в 44 г. до н. э. в течение четырех дней подряд пе

ред заходом солнца в небе проносилась комета. Для большинства

людей это было доказательством того, что приемный отец Октави-

ана действительно имеет божественную природу. Хотя и соперни

чая изначально с Марком Антонием, политическим «наследником»

мертвого диктатора, Октавиан в конечном счете объединился с ним

163

АВГУСТ

в борьбе против убийц Цезаря. Как воин Октавиан, конечно, был

не чета своему новому союзнику, столь могуч и отважен был Марк

Антоний. Поговаривали, что во время одного из сражений Октави

ан оставил на два дня войско, спрятавшись в болоте. И что он даже

снял с себя доспехи и отпустил коня, лишь бы его не узнали. В кон

це концов он вернулся к своей армии, но только когда судьба бит

вы была давно уже решена. Однако за робкой внешностью скрыва

лась безжалостная натура. По нездоровой наружности юного на

следника Цезаря сложно было предположить, что он обладает

беспощадным умом и способен легко и хладнокровно прибегнуть

к самым жестоким методам воздействия.

В ходе гражданской войны Октавиан (вместе с Марком Антони

ем) лично возглавил печально известную кампанию по массовому

истреблению своих врагов из политической элиты. Около трехсот

сенаторов и двух тысяч всадников попали в проскрипционные спи

ски, подверглись преследованию и были казнены. Столь печальную

статистику приводят древние источники, но можно быть уверен

ными, что ею список жертв отнюдь не исчерпывается и другие их

враги, скорее всего, подверглись ничуть не менее жестокому нака

занию. В 42 г. до н. э. в битве при Филиппах Октавиан и Марк Ан

тоний нанесли окончательное поражение убийцам Цезаря. Отсе

ченную голову Брута отправили в Рим и бросили к ногам статуи

Цезаря. Сокрушив своих врагов, два политика стали хозяевами Ри

ма и его владений. Однако очень скоро победоносные союзники

превратились во врагов и повели борьбу за единоличное управле

ние римским миром.

Ныне местечко Акций находится на поросшем деревьями бере

гу в северо-западной части Греции, к северу от острова Левкады. Бо

лее двух тысяч лет назад, 2 сентября 31 г. до н. э., эти мирные зеле

ные холмы стали свидетелями одного из самых важных событий

в истории Рима. Речь идет о битве при Акции. В ней флот Октавиа-

на столкнулся с объединенным флотом Марка Антония и его союз

ницы Клеопатры, царицы Египта. Она, как известно, была не толь-

164

АВГУСТ

ко его помощницей, но и любовницей. Вступив в свое время в лю

бовную связь с Цезарем, она поняла, что благополучие ее страны за

висит от правильно выстроенных отношений с властителем Рима.

После смерти Цезаря она решила сделать ставку на Марка Антония.

И теперь настал час узнать, не ошиблась ли она в своем выборе. Ис

ход этой битвы должен был подвести окончательный итог затянув

шейся гражданской войне. Около Акция решалась также и судьба

всей Римской империи.

Масштаб сражения был поистине грандиозен: 230 кораблей Мар

ка Антония оказались блокированы в широком заливе превосходя

щим по численности флотом Октавиана, поручившего командова

ние Агриппе. Девяносто тяжелых судов Марка Антония были осна

щены новейшим оружием — водруженным на нос тараном из

чистой бронзы весом в полторы тонны. В Древнем Риме победа

в морском сражении доставалась тем, кто с помощью подобных

приспособлений сможет пробить и потопить вражеские корабли.

Имея преимущество в оснащении, силы Марка Антония были ос

лаблены малярией и дезертирством: политическая чаша весов на

чинала склоняться в пользу Октавиана, и воины Марка Антония

прекрасно это знали. Да и в военном отношении Октавиан серьез

но закалился в сравнении с первыми своими батальными опытами.

К тому же он был великим стратегом. Терпеливо выждав момент,

когда вражеский флот склонится к бою, он хладнокровно восполь

зовался его слабыми местами.

Октавиан и Агриппа начали с того, что задействовали катапуль

ты, стрелявшие огненными снарядами. Затем они окружили ко

рабли с бронзовыми таранами, имевшиеся в распоряжении Мар

ка Антония и Клеопатры, набросили на них крючья и, пользуясь

численным преимуществом в людской силе, взяли вражеские

суда на абордаж. Очень скоро битва превратилась в «избиение мла

денцев» — настолько велико было превосходство одной из сторон.

По-видимому, Марк Антоний не претендовал ни на что большее,

чем просто прорвать блокаду Октавиана и бежать в Египет, чтобы

165

АВГУСТ

там набраться сил и затем попытаться склонить чашу весов в свою

пользу. Но Клеопатра самовольно вывела из сражения главные

стратегические силы объединенного флота, и теперь ничто не мог

ло спасти Марка Антония от сокрушительного поражения. Герои

ческого противостояния не получилось, легкая победа сама легла

Октавиану в руки.

Однако в те времена мало кто об этом догадывался, поскольку Ок

тавиан раздул много шума вокруг этого «сражения титанов». В «Эне

иде» Вергилия, эпической поэме, созданной в правление Августа,

уход Клеопатры был представлен как паническое бегство, столь ха

рактерное для слабовольных инородцев. И это только один пример

велеречивой пропаганды. Сражение при Акции рисовалось ни много

ни мало как битва между западными и восточными ценностями,

между бодростью и благочестием римского духа Октавиана и раз

вратной распущенностью Марка Антония и Клеопатры. От римлян

требовался ответ на один вопрос: предпочли бы они, чтобы их об

ширная держава получила в защитники подлинного гражданина Ри

ма, стойкого и традиционно воспитанного, или же превратилась

в игрушку в руках обабившегося восточного царька, рабски привя

занного к своей порочной экзотической царице? Таким образом, это

было столкновение цивилизаций. Выйдя из него победителем, Окта

виан получил нечто большее, чем просто военный успех. Он завое

вал право объяснять другим смысл произошедших событий.

ВОЕННЫЕ ТРОФЕИ

Октавиан не замедлил с освоением богатых политических капита

лов, открывшихся перед ним после победы в гражданской войне.

Он основал новый римский город неподалеку от места финального

сражения и назвал его Никополисом — Городом Победы. На месте,

где некогда был разбит его лагерь, он приказал построить величест

венный монумент, остатки которого недавно послужили источни-

166

АВГУСТ

ком новых сведений для археологов. На них были обнаружены

изящно вырезанные изображения битвы, а также триумфального

шествия, которым в 29 г. до н. э. в Риме Октавиан отметил свою по

беду. Часть монумента составляла стена высотой шесть метров, в со

став которой входили такие эффектные «сувениры», как тридцать

шесть бронзовых таранов с кораблей Марка Антония, которые были

спаяны воедино и прикреплены к известняковым плитам, состав

лявшим стену. Носы вражеских судов, таким образом, оказались

включены в грандиозный комплекс на холме, откуда открывался

вид на место, где была добыта победа. Вероятно, предполагалось,

что столь выразительная демонстрация выдающегося военного три

умфа никого не сможет оставить равнодушным. И правда, если не

победа малой кровью, то ее последствия вполне соответствовали

Октавиановой пропаганде.

После Акция победоносному Октавиану стали подвластны все

римские войска. Победа дала ему основание завоевать Египет, спро

воцировав самоубийство Марка Антония и Клеопатры (позднее

этот эпизод живо предстанет на страницах сочинений Плутарха

и Шекспира) и добавив к числу римских провинций эту страну

с богатейшей и древнейшей цивилизацией. К тому же в личном

распоряжении Октавиана оказалось такое состояние, о каком не

мог мечтать ни один римлянин за всю историю. И он не замедлил

воспользоваться полученными деньгами. Он поставил целью вы

полнить свои обещания, данные по ходу войны, прежде всего для

того, чтобы заручиться поддержкой римской армии и римского на

рода. И он не поскупился ради достижения этой цели.

По возвращении в Рим он отпраздновал завершение граждан

ской войны тремя триумфальными шествиями. Его солдаты полу

чили богатое денежное вознаграждение, остальным римским граж

данам также вручили деньги, но в более скромном количестве. Как

будто этого было не достаточно для того, чтобы добиться едино

душной поддержки черни, Октавиан провозгласил, что плодород

ные поля долины Нила в Египте станут отныне житницей Рима

167

АВГУСТ

и твердым, надежным источником зерна для города. Таким обра

зом, Октавиан стал самым могущественным человеком во всем

римском мире. «В этот момент, — пишет историк Лион Кассий, —

Октавиан впервые завладел всей властью в государстве». Теперь Ок-

тавиану не хватало «самой малости» — легитимности своего прав

ления.

Завоевав ее, он бы добился не какой-то локальной победы, но ве

ликой цели всей своей жизни. В результате Октавиан получил бы

в награду новую систему управления — империю, во главе которой

стоит один человек — император. Но обретение легитимности со

всей остротой выдвигало вопрос, затруднительный не только для

Древнего мира, но и для нас: являлся ли Октавиан злым тираном,

с коварным хладнокровием задушившим римскую свободу? Или он

был великим государственным мужем, первым среди равных, пра

вившим совместно с римскими сенаторами и пользовавшимся до

верием со стороны черни? Был ли он, коротко говоря, коварным

автократом (пусть он так себя и не называл) или же идеальным им

ператором, который восстановил если не саму республику, то по

крайней мере конституционное правительство? В чьих руках нахо

дились рычаги правления?

Этот вопрос, по-видимому, останется без ответа. Источники, ко

торыми мы располагаем, либо скупы на информацию, либо край

не пристрастны. Имеющиеся прямые свидетельства (заметки Ок

тавиана о собственных достижениях, а также надписи и некоторые

декоративные элементы памятников и зданий, построенных по его

инициативе в Риме) дают представление только о том, что его об

щественно-политическая деятельность отличалась продолжитель

ностью и изобретательностью, но его истинные помыслы при этом

остаются за маской, которую он почти никогда не снимал. Как бы

мы ни относились к Октавиану, следует признать, что свою власть

он умело облекал в одежды старых республиканских институций.

Эта хитроумная стратегия проявилась на заседании Сената во вре

мя январских ид 27 г. до н. э.

168

АВГУСТ

Входя в здание Сената, Октавиан был спокоен: урок, преподан

ный убийцами его приемного отца, не прошел даром. Он помнил,

что республика была основана в момент изгнания этрусских царей

римской знатью. Именно в этот момент выкристаллизовалась не

нависть аристократов к монархии, их неприятие самой идеи того,

что один влиятельный человек может получить верховную власть

в государстве. Как показали события мартовских ид 44 г. до н. э.,

за открытое проявление склонности к единоначалию можно попла

титься жизнью. Даже обладая полнотой власти, Октавиан должен

был как-то замаскировать это обстоятельство. Поэтому на заседа

нии Сената Октавиан отказался от всех полномочий и завоеванных

территорий и передал их в ведение Сената и народа Рима. Сколь ни

удивителен внешне был этот жест, в действительности он являлся

частью хорошо продуманного спектакля. Сенаторы не стали отсту

пать от линии, предложенной Октавианом, и в ответ наделили его

правом выдвигаться на пост консула. Впрочем, такое же право по

лучил еще один кандидат, который должен был стать вторым кон

сулом. Таким образом, если смотреть поверхностно, то распределе

ние властных полномочий вновь оказалось в компетенции Сената,

вновь вводились ежегодные выборы и участие в них Народного со

брания Рима. Казалось, республиканский строй полностью восста

новлен.

Но это была только видимость, за которой скрывалась совсем

иная реальность. В последние десятилетия существования респуб

лики высшие должностные лица государства командовали войска

ми, будучи наместниками той или иной провинции. Это положе

ние вещей сохранилось и сейчас. Только провинция, которую Се

нат выделил Октавиану, была «расширенной»: под его началом не

менее чем на десять лет оказались Галлия, Сирия, Египет и Кипр!

Такое сочетание было не случайным: на этих пограничных терри

ториях располагались основные военные силы Рима. Конечно, лю

ди, избиравшиеся вторыми консулами, также получали под свой

контроль какие-нибудь провинции, но только в них никаких воен-

169

АВГУСТ

ных действий не происходило. Важные со стратегической точки

зрения провинции были в руках Октавиана, который назначал ту

да своих ставленников. Поэтому ни один из вторых консулов не

мог сравниться с Октавианом по степени своего влияния.

Но Октавиану было отнюдь не просто балансировать на грани.

В 23 г. до н. э. его многолетнее пребывание на посту консула начало

походить на единоличное правление. Несмотря на неясность сви

детельств той эпохи, очевидно, что кризис быстро набирал оборо

ты и некоторые сенаторы уже вынашивали замыслы убийства но

вого «царя». Октавиан отреагировал немедленно. Он отвел угрозу

путем переговоров, в результате которых его фактическая власть

над армией просто получила новое формальное определение.

В этой победе над сенаторами ключевым оказался фактор его не

вероятной популярности в народной среде. Люди не забыли, что

это именно он принес стабильность стране, погруженной в хаос.

Впрочем, он прекрасно знал, что симпатии черни непостоянны и

эта переменчивость народного мнения может таить опасность.

Поэтому он приложил все усилия к тому, чтобы закрепить свой

статус в глазах людей.

Октавиан и здесь почерпнул вдохновение из республиканской

практики, обратившись к Сенату с неожиданным требованием. Он

сказал, что хочет получить полномочия народного трибуна. В срав

нении с той властью, которую давало ему управление армией, подоб

ный пост выглядел весьма скромным объектом притязания. Конеч

но, он получил возможность вносить в Народное собрание законо

проекты и накладывать вето. Но это не главное, что его привлекало.

Октавиан верно оценил большой потенциал этой должности. Играя

на исторических ассоциациях, связанных с моментом ее возникнове

ния, он многократно усилил значимость этого второстепенного рес

публиканского поста, вознеся его до совершенно нового уровня.

В результате Октавиан стал отнюдь не тем народным трибуном, ка

ких знала предыдущая римская история, но образцовым защит

ником, охранителем и борцом за интересы всех римских граждан —

170

АВГУСТ

не только живущих в Риме и Италии, но и во всех уголках обширной

державы.

Было ли все это некоей импровизацией, итогом интуитивного

поиска путей к утверждению устойчивого и легитимного государст

венного правления? Или в действиях Октавиана имелась более низ

менная подоплека? В обращении к должности народного трибуна

определенно различима тактика, свойственная всем диктаторам во

все времена: Октавиан предательски перепрыгнул через головы по

литической элиты, напрямую связав себя с сердцами и умами людей.

Таким образом, он в очередной раз успешно вдохнул в старую рес

публиканскую оболочку абсолютно новый смысл. Сенаторы, хотя

и наблюдали за его маневрами с ворчанием и неприязнью, вынуж

дены были смириться.

АВТОКРАТИЯ

В 19 г. до н. э. Октавиан достиг того, чего не смог добиться его при

емный отец: сочетания верховной власти с ее политической легитим

ностью. Этот невиданный доселе статус, полученный путем ловких

ухищрений, получил оформление в виде торжественного, звучного

титула. Хотя смена имени может показаться фактом маловажным,

в действительности новое именование имело большое значение для

Древнего Рима времен Октавиана, да и в нынешней политической

практике подобные явления не следует недооценивать.

Октавиан сначала подумывал назвать себя Ромулом. Это имя за

крепило бы его роль основателя нового Рима. В нем древность тра

диции сочеталась с идеей новой эпохи. Однако после некоторых

размышлений Октавиан отказался от этой мысли, так как ее не

сколько портили дурные ассоциации с братоубийством. Вместо

этого Октавиан придумал себе имя, остановившись на слове «ав

густ», что буквально означает «священный» или «почитаемый». Это

близко к понятию божественного, но все же напрямую его не обо-

171

АВГУСТ

значает. Тем не менее такое имя противоречило позиционирова

нию Октавиана как общественного лидера, «первого среди равных»

в республике. В имени содержался откровенный намек на его связь

с миром богов. Оно было образовано от латинского слова «авгу-

рии», обозначающего толкование небесных знамений. Таким обра

зом, новое имя устанавливало связь Октавиана с религиозным

культом и понятием священного, а также закрепляло за ним право

на особое, никому другому не приличествующее почитание. Смена

имени свидетельствовала о политической революции. И пусть она

не была чересчур резкой, остановить ее было уже невозможно. Чем

дольше продолжалось правление Августа, тем с большей очевидно

стью вырисовывалась гибель политических свобод.

Примером могут служить, например, заседания Сената. При рес

публиканском строе существовал особый порядок, по которому же

лающие выступить могли встать и включиться в обсуждение живо

трепещущих тем. Август сохранил эту процедуру, так что могло по

казаться, будто у каждого есть право голоса и мнение каждого

сенатора имеет значение. Для многих из них подобная возмож

ность, вероятно, служила некоторым утешением. По сравнению

с предыдущими десятилетиями, отмеченными яростной фракци

онной борьбой, которую, в свою очередь, пытались подавить такие

личности, как Юлий Цезарь и Помпей, положение «младших» се

наторов стало, разумеется, куда приятнее. Но для тех, кто привык

играть первостепенную роль, подобные изменения не несли ниче

го хорошего. Большинство сенаторов осознавало, что их мнение

мало чего стоит в сравнении с желаниями Августа. Впрочем, чтобы

придать обсуждениям в Сенате видимость борьбы, Август учредил

нововведение: вместо выслушивания мнений в установленном по

рядке он сам стал выбирать, кому из сенаторов высказаться по то

му или иному вопросу. Теперь им уже нельзя было просто согла

шаться с мнением предыдущего оратора. Он также решил ввести

санкции против тех, кто не является на заседания, но ограничил ко

личество обязательных ежемесячных заседаний двумя.

172

АВГУСТ

Но эти меры не могли вдохнуть жизнь в старые республиканские

механизмы управления — они уступили место автократии. Август

все менее зависел от Сената в принятии политических решений.

Еще в начале правления он организовал совещательный орган из

консулов и выбранных по жребию сенаторов. Встречи совета про

ходили не в здании Сената, а в императорском дворце. По мере то

го как влияние этого органа возрастало, усиливались подозрения

тех, кто остался за бортом. При последующих императорах подоб

ные советы стали мишенью для постоянных обвинений в семейст

венности: дескать, в управлении государством императоры высту

пают не в тандеме с Сенатом, а в смычке со своими приближенны

ми, друзьями и вольноотпущенниками. В своем завещании Август

оставил указание на то, у кого можно получить сведения о состоя

нии империи, количестве и дислокации римских войск, а также фи

нансовом положении государства: «Поименно были указаны все ра

бы и отпущенники, с которых можно было потребовать отчет»*.

Похоже, основная масса сенаторов находилась в неведении относи

тельно фундаментальных вопросов существования империи. Эта

первостепенная информация была забрана у них из рук. Подобные

примеры показывают, насколько существенно деформировалась

власть в республике. При этом внешне старинные республиканские

традиции поддерживались скрупулезно.

Чиновники, будь то трибуны или консулы, продолжали изби

раться на свои должности, но эти выборы были во многом фор

мальными, поскольку кандидатов обычно предлагал сам Август.

Уже в 5 г. н. э. списки претендентов на должности, подаваемые на

утверждение Народным собранием, содержали исключительно

имена сенаторов-конформистов, которые никогда не стали бы рас

качивать лодку. Независимые кандидаты методично отсеивались —

в полном соответствии с духом нового режима. Когда, например,

* Светоний. Жизнь двенадцати цезарей. Книга II: Божественный Август, 101.

Пер. М. Л. Гаспарова.

173

АВГУСТ

юный сенатор по имени Эгнатий Руф, завоевавший популярность

тем, что сформировал из принадлежавших ему рабов частную по

жарную службу, отказался убрать свое имя из списка кандидатов на

пост консула, последствия для него были фатальными. Руфа обви

нили в «заговоре» и казнили. Фундаментальное право римлян на

волеизъявление оказалось сведено к пустой формальности.

В управлении империей также повсюду были видны признаки

бесшумной революции. Наделение тех или иных людей властью

происходило по тщательно продуманной процедуре. Люди често

любивые и способные могли, по-видимому, рассчитывать на карь

еру и при новом режиме. Но, прежде чем выходить на выборы, им

необходимо было получить санкцию со стороны Августа, щепетиль

но подходившего к этому вопросу. Он стремился контролировать

всех потенциальных соперников, помещая их в тесные рамки сена

торской элиты. С другой стороны, он не мог управлять государст

вом в одиночку. Ему требовались опыт и людские ресурсы, которы

ми располагали сенаторы и всадники, для того чтобы отправлять

столичное судопроизводство, заниматься делами провинций, сле

дить за взиманием налогов. Ему также нужны были военачальники:

в правление Августа размеры Римской империи увеличились почти

вдвое. В то же время существовала четкая грань, выходить за кото

рую чиновники не имели права. Сделать это означало бросить вы

зов единоличной власти Августа и навлечь на себя его гнев. В сущ

ности, от чиновника теперь требовались скорее качества бюрократа,

послушного воле Августа.

К такому положению дел сенаторы и всадники постепенно при

выкали. Естественно, в первую очередь на политическом небоскло

не стали всходить звезды тех людей, кто отдался новому режиму;

обладание властными полномочиями, пусть с изрядными ограни

чениями, делало их весьма покладистыми. Люди более независимо

го склада просто отошли в сторону, ожидая своего часа. Возможно,

они тешили себя надеждами, что сложившаяся ситуация — явление

временное, связанное исключительно с фигурой Августа. Вероятно,

174

АВГУСТ

они думали, что настанет пора, когда он уйдет, и республиканский

строй вместе с политической свободой будут восстановлены. Ради

своего идеала они были готовы немного потерпеть. Увы, их надеж

ды не совпадали с планами Августа.

Старая, идеальная республика, если таковая некогда и существо

вала, ныне была мертва и никоим образом не могла возродиться.

Канула в прошлое и борьба внутри сенаторской элиты, и стремле

ние покрыть свое имя славой в глазах народа (по мнению многих,

этот второй фактор обусловливал первый). Окончательно итог

был подведен в 6 г. н. э., когда Август провел самую существенную

реформу всего своего правления.

РЕФОРМА АРМИИ

Реформа римской армии окончательно закрепила верховную

власть в государстве за Августом — и за всеми последующими им

ператорами. Армия всегда являлась ключевым фактором безопас

ности государства. Однако в последние десятилетия республики

она также стала источником конфликтов. Это было связано с тем,

что легионеры считали выгодным для себя участвовать в военных

кампаниях, даже если им приходилось при этом воевать с такими

же римлянами, как они сами. Привлеченные в армию посулами

амбициозных военачальников, обещавших им богатства, трофеи

и земли, легионеры все больше отходили от идеи служения Рим

скому государству, склоняясь к личной преданности своему благо

детелю (например, Юлию Цезарю). Август понимал это лучше чем

кто-либо. Во время гражданской войны он не чурался одаривать

свою армию имуществом, отнятым у несчастных жителей италий

ской провинции.

В результате реформы, однако, ситуация изменилась, и тесные

узы, связывавшие полководцев с подчиненными, были порваны.

Римская армия потеряла роль политической силы, превратившись

175

АВГУСТ

в послушное орудие государства. Люди, шедшие на военную служ

бу, могли рассчитывать на определенное жалованье и продвижение

по карьерной лестнице. Было законодательно утверждено количе

ство легионов в регулярной армии — двадцать восемь. Они распо

лагались по границам империи, в то время как новое, элитное под

разделение — преторианская гвардия из девяти тысяч человек —

дислоцировалось в Италии и в самом Риме. Воины-гвардейцы по

лучали в три раза больше денег, чем обычные легионеры, и со вре

менем превратились по сути в личную охрану императоров. Что ка

сается регулярной армии, то срок службы в ней обычно составлял

двадцать лет, а ежегодное жалованье, начиная с 6 г. н. э., — девять

сот сестерциев с последующей пенсией в размере двенадцати тысяч

сестерциев. (Для крестьянской семьи прожиточным минимумом

считалась сумма пятьсот сестерциев в год). Поначалу Август платил

военным из собственного кармана: будучи проконсулом, он кон

тролировал большую часть войск Рима, что подчеркивало его вер

ховное положение. Однако в 6 г. н. э. он завершил создание профес

сиональной армии, учредив специальную армейскую казну. Снача

ла он положил в нее солидную сумму из собственных средств,

а затем пополнял ее уже за счет налогов.

Хотя военной реформой Август закрепил собственное положе

ние, это был довольно рискованный шаг. После его смерти легио

ны в Галлии и Паннонии (ныне территория Венгрии и части Бал

кан) попытались выторговать себе более льготные условия. Причи

ны понятны. Они были сыты по горло низкими, по их мнению,

зарплатами и коррумпированным начальством и без особого вос

торга относились к безрадостной перспективе получить по оконча

нии службы (если еще доживут до него) какой-нибудь захудалый

кусок земли вдали от родных краев — что и говорить, при Юлии

Цезаре военные могли рассчитывать на куда более значительные

вознаграждения. Но даже не это было главной причиной мятежа.

Солдат удерживали в армии дольше обещанного срока: реформы

были столь затратными, что римские власти всеми правдами и не-

176

АВГУСТ

правдами старались сэкономить деньги на пенсиях, причитавших

ся отставным легионерам.

Хотя судить о финансовой системе столь далекой эпохи довольно

затруднительно, один современный историк подсчитал, что мини

мальный годовой бюджет Римского государства должен был рав

няться 800 миллионам сестерциев. Около 445 миллионов сестерциев

ежегодно уходило на военные нужды. Это означает, что примерно

половину госбюджета «съедала» армия. Первоначальный личный

вклад Августа в армейскую казну был солидным, но далеко не все

последующие императоры могли позволить себе такую щедрость.

Способность императоров содержать должным образом професси

ональную армию стала ключевым фактором безопасности погра

ничных территорий. В политическом смысле Август обезвредил ар

мию, лишив ее зависимости от честолюбивых военачальников, ко

торые могли бы использовать ее для реализации собственных,

далеко идущих планов. Но, поступив так, он создал уязвимое место

на теле империи, и оно не раз давало о себе знать в течение после

дующих пяти веков.

Итак, первый урок гражданской войны заключался в том, что

армию следует вывести из-под контроля властолюбивых полко

водцев. Из него вытекал второй. Для того чтобы обеспечить импе

ратора возможностью оплачивать труд профессиональной армии,

требовалась надежная система сбора налогов. Империя не могла

более отдавать провинции на откуп наместникам, чтобы те бескон

трольно набивали там свои карманы. Необходимо было наладить

стабильный приток капиталов из провинций в центр, дабы импер

ская казна никогда не пустовала. Только поняв это, Август, так же

как и все последующие императоры, мог рассчитывать на успех

своего правления.

Но даже при такой системе максимальное количество легио

нов, которые Рим мог себе позволить, равнялось двадцати вось

ми. Чтобы прийти к пониманию этого, Август заплатил высокую

177

АВГУСТ

цену. На протяжении значительного периода его правления римские

полководцы неутомимо сражались за то, чтобы поставить под кон

троль Рима германские земли между Рейном и Эльбой. Казалось, тру

ды окупятся сторицей. И вдруг в 9 г. н. э. случилась катастрофа. Пол

ководец Квинтилий Вар, успешно завершив очередной этап кампа

нии, повел свои войска к Рейну на зимние квартиры. Их путь лежал

через Тевтобургский лес, в зловещих зарослях которого их поджида

ла «гремучая змея». Словно призраки, из-за деревьев появились гер

манцы, бросились на римлян и устроили настоящую резню, уничто

жив по меньшей мере три легиона. Рассказывали, что Август до того

был сокрушен известием об этом, что несколько месяцев не стриг во

лос и не брился и не раз бился головой о косяк двери, восклицая:

«Квинтилий Вар, верни легионы!»*

Конечно, погибших солдат заменили новые легионы, но выгоды

от покорения Германии казались несоразмерными по сравнению

с сопутствующими этому рисками. Своим мнением Август поделил

ся и с преемником на императорском троне — Тиберием. Он оста

вил ему послание, в котором настойчиво рекомендовал не выходить

за установленные границы Римской империи, которыми служили:

на западе—Атлантический океан, на юге — Египет и Северная Аф

рика, на севере — морское побережье Галлии (Ла-Манш), реки Рейн

и Дунай, на востоке — сирийская граница с соседней Парфией. Ти-

берий последовал совету приемного отца, но некоторые другие им

ператоры поступили по-своему. Тем не менее на данном этапе Ав

густ добился того, что его профессиональная армия надежно при

крывала границы Римской империи. Это было достаточно твердым

фундаментом для того, чтобы объявить наступление эпохи всеоб

щего мира.



178

АВГУСТ

КУЛЬТ МИРА

Важным компонентом установившегося мирного уклада жизни

стала идеологическая концепция личности императора. В элли

нистических восточных провинциях уже давно бытовала практи

ка обожествления и прославления правивших ими римских на

местников — эта черта досталась им в наследство от предыдуще

го периода, когда объектом народного поклонения были цари.

Теперь таким объектом стал Август. К нему относились как к бо

гу. Ему посвящались храмы, в честь него и его семьи сочинялись

молитвы, проводились религиозные праздники и жертвоприно

шения. Теперь, погасив всякое сопротивление собственной влас

ти, Август задумался над тем, чтобы вывести официальное почи

тание своей персоны на общеимперский уровень. А в подобных

делах он был настоящим мастером.

Любой политтехнолог в наши дни позавидовал бы пропаган

дистскому гению Августа. Его излюбленной тактикой была апелля

ция к традиционной римской истории. Например, для того чтобы

подчеркнуть свои успехи во внешней политике, Август возобновил

один древний обычай. Дело в том, что в древние времена в период

мира двери храма Януса держали закрытыми, а открывали их,

только если начиналась война. И вот, когда Август в 26 г. до н. э.

начал поход в Испанию, двери храма были торжественно отворе

ны. Подобно империалистам недавнего прошлого, Август считал

своей задачей «поправить» несговорчивых «друзей» и, когда его во

еначальники завершили кампанию семью годами позже, он назвал

это «умиротворением». В то же время двери маленького храма

Януса на Форуме были с помпой закрыты. Однако подлинным ше

девром политической пропаганды Августа стало достижение мира

в Парфии.

В свое время это царство, восточный сосед Рима, нанесло рес

публике чрезвычайно чувствительное и даже обескураживающее

поражение. В 55 г. до н. э. армия под началом лучшего полководца

179

АВГУСТ

времен поздней республики, Марка Лициния Красса, и его сына

была наголову разбита хитроумными парфянцами в Аравийской

пустыне. Усугубило горечь поражения и то, что враг захватил воен

ные штандарты Красса. Они стали главным трофеем Парфии, сим

волом ее независимости, гордостью ее столицы. В 19 г. до н. э. Ав

густ решил исправить это недоразумение. Но он отнюдь не соби

рался развязывать шумную военную кампанию. Он прибег к более

тихим дипломатическим методам, хотя тема римской военной мо

щи играла при этом отнюдь не второстепенную роль. В итоге хва

тило простой угрозы, чтобы добиться подписания нового догово

ра с Парфией и, главное, возврата штандартов в Рим.

В самом Риме Август не замедлил оценить и воспользоваться про

пагандистским потенциалом этого события. По мановению руки

мирное соглашение с Парфией превратилось в великую римскую

победу, сравнимую с завоеванием Юлием Цезарем Галлии. С неве

роятной пышностью и помпой штандарты были доставлены в Рим

через специально сооруженные триумфальные ворота. А помести

ли штандарты, естественно, в новом храме Марса Мстителя. Тема

этой победы нашла свое отражение в знаменитой статуе Августа из

виллы Прима Порта. Прямо по центру богато декорированного на

грудника императора вырезана сцена, изображающая робкого пар-

фянца, передающего штандарты римлянину. Так, не пролив ни еди

ной капли крови, римляне совершили «отмщение».

История Рима, трактуемая в русле политической конъюнктуры,

значительно повлияла и на программу Августа по широкомасштаб

ному строительству мраморных зданий. В Риме времен поздней ре

спублики мрамор использовался редко, и то лишь очень богатыми

гражданами, решившими употребить его на возведение какого-ни

будь монумента. Удовольствие было дорогим, поскольку материал

доставлялся из Греции. Но при Августе в провинции Карраре (часть

нынешней области Тосканы) были найдены богатые залежи мра

мора, эксплуатация которых оказалась делом менее затратным.

Именно это обстоятельство позволило Августу горделиво заявлять

180

АВГУСТ

о том, что ему достался Рим кирпичный, а сам он оставляет Рим

мраморный. Благодаря его заботам произошло чудесное перево

площение Рима из грязного муравейника поздней республики в на

стоящий столичный город, достойный статуса центра огромной

империи. Среди множества зданий, построенных Августом, Алтарь

Мира, Пантеон, первый каменный амфитеатр в городе, новый храм

Аполлона. Но, пожалуй, самым грандиозным строительным дости

жением Августа стал новый комплекс Форума — зримое воплоще

ние гениальных пропагандистских способностей первого римско

го императора.

С обеих сторон Форум ограничивали два вытянутых портика,

внутри которых разместился «парад» статуй исторических деяте

лей. С одной стороны стояли статуи Ромула, первых царей Рима и

вереницы великих римлян времен республики. С противополож

ной стороны на них смотрели мраморные изображения предков

Августа — и до чего же внушительно выглядела эта линия родст

венной преемственности! Первым в ряду стоял Эней, мифический

основатель Рима, затем шли его потомки, цари города Альба-Лон

ги, основанного сыном Энея Юлом, они переходили в представи

телей семейства Юлиев и так вплоть до Юлия Цезаря, приемного

отца Августа. Тема божественного происхождения императора

также не была упущена из виду. С одной стороны параллельные

линии портиков замыкал величественный храм Марса Мстителя.

Поскольку Энея называли сыном богини Венеры, ее почтили дву

мя статуями: одной внутри храма, другой — на его фронтоне. Ста

туя внутри стояла рядом с изваяниями Юлия Цезаря и Марса, сна

ружи — около Ромула. Но апофеозом изощренных исторических

реминисценций, воплощенных в комплексе Форума, была фигура,

стоявшая отдельно от других, четко по центру, — и это была ста

туя самого Августа.

Посыл был ясен. Фигура Августа — это кульминация, итог всей

предыдущей римской истории, ему благоволят боги, он — защит

ник традиционных ценностей Рима и воплощение их для всех буду-

181

АВГУСТ

щих поколений. Форум Августа стал предтечей памятников импе

риализма недавних времен. Например, в монументах викториан

ской эпохи отразилась вера в то, что высшая точка развития циви

лизации пришлась именно на нее, а в 1920-1930-е гг. Муссолини,

цементируя новую итальянскую империю, вдохновлялся монумен

тальной пропагандой Августа.

Но внушительные, пронизанные идеологией сооружения Фору

ма не существовали сами по себе — кипевшая вокруг жизнь тоже

вписывалась в замысел Августа. Куда бы ни бросил взгляд римля

нин, пришедший на Форум для исполнения тех или иных своих ад

министративных функций, он видел изображения и имена Августа

и его прославленных предков. Храм Марса также имел особое госу

дарственное предназначение. Август постановил, что решения Се

ната об объявлении войны или мира должны приниматься именно

в этом месте, столь подходящем для таких мероприятий. Далее, хотя

эти решения принимались коллегиально, ни один сенатор не мог

упустить из виду тот факт, что храм принадлежит Августу и потому

ему же принадлежит вся слава военных свершений Рима. Его имя

украшало фронтальную часть над колоннами, а само появление хра

ма было связано с начальным этапом карьеры Августа. Главный

гражданин города, по собственным словам, дал благочестивую клят

ву построить это святилище после битвы при Филиппах в 42 г. до

н. э. — события, подведшего итог войне возмездия, которую прием

ный сын Юлия Цезаря вел против его убийц. Из семени этой клят

вы выросло могучее древо политической идеологии. Конечно, в ней

нашлось место традиционным древним добродетелям Римской ре

спублики. Но в то же время прославление коснулось и римских ца

рей, чья линия получила продолжение, достигнув кульминации

в фигуре Августа и замкнув историю Рима в единую цепь.

Манипуляции Августа с историей сравнимы, пожалуй, только

с тем, как он переделал на свой лад ежегодные общественные риту

алы. В последние годы республики его приемный отец Юлий Це-

182

АВГУСТ

зарь реформировал римский календарь, поскольку тот выбивался

из циклического годового ритма. Он исправил положение, взяв за

основу солнечный год (введенный им календарь был практически

тождествен тому, что мы используем ныне). Внимание же прием

ного сына Цезаря обратилось к медленно отмиравшим ежегодным

римским праздникам. Древние ритуалы, унаследованные от ранних

этапов существования республики и давно уже закостеневшие, об

рели второе дыхание. Но среди реанимированных праздников, на

поминавших о старых добрых временах, неким чудесным образом

нашлось место и торжествам, связанным с почитанием Августа

и его семьи. Например, такой чести удостоилось «восстановление»

Августом республики в 27 г. до н. э. Не было забыто и первое закры

тие дверей храма Януса. Естественно, нельзя было не отпраздновать

день рождения главного гражданина Рима, а также важные собы

тия в жизни представителей его рода. Финальным аккордом стало

переименование месяца, прежде известного под названием секс

тиль, — в август. Так новая эра исподволь эксплуатировала преж

ние реалии.

Само отношение ко времени подверглось пересмотру. Символом

новой концепции стал даже не солнечный календарь, введенный

Цезарем, а солнечные часы — гномон. Это массивное сооружение

было установлено по приказу Августа на Марсовом поле (в север

ной части города) около 10 г. до н. э. Оставшийся от него указатель-

обелиск стоит поныне на площади Монтечиторио перед зданием

итальянского парламента, а во времена императоров гномон слу

жил главным наглядным астрономическим прибором для всех

граждан Рима. Бронзовая линия, нанесенная на каменное основа

ние, служила отметкой, на которую падал указатель гномона в пол

день, а сетка, составленная из радиальных и поперечных линий, по

казывала, как удлиняется и укорачивается тень от солнца в течение

года. Таким образом, солнце, всходившее на востоке империи и за

ходившее у нее на западе, определяло время в ее столичном городе.

183

АВГУСТ

Но Август сумел использовать солнечные часы в сугубо личных

целях. Указатель гномона, представлявший собой обелиск из

красного гранита, был доставлен из той провинции, слава покоре

ния которой в наибольшей степени ассоциировалась с ним, — из

Египта. Эта страна славилась своими богатствами и теперь превра

тилась в зерновые закрома Римской империи. Она служила драго

ценным сокровищем на короне империи, а поместил ее туда не кто

иной, как Август. Но этой ассоциацией тесная связь Августа с часа

ми не ограничивалась. День рождения Августа приходился на дату

осеннего равноденствия (23 сентября), когда тень, отбрасываемая

указателем гномона, как говорят, ложилась точно по направлению

к находившемуся поблизости Алтарю Мира — еще одному важ

нейшему компоненту в идеологической системе императора. Каза

лось, Август контролирует не только время, но и самое движение

планет и небесных тел.

Высшей точкой проявления родства Августа с богами и небом

стали Вековые игры 17 г. до н. э. Они пришлись в самый раз для

того, чтобы закрепить его образ благочестивого почитателя бо

гов и целителя Римского государства. В глазах многих людей

гражданская война была связана с тем, что римляне пренебрегли

богами. А завершение ее состоялось тогда, когда Август добился

расположения неба, восстановив городские храмы и святыни.

Особенное усердие он проявил в отношении храма Юпитера на

Капитолийском холме, принеся в дар святилищу «шестнадцать

тысяч фунтов золота и на пятьдесят миллионов сестерциев жем

чуга и драгоценных камней»*. Однако за год до Вековых игр его

меры по исцелению государства приняли иную форму обильные

дары богам сменились законотворчеством.

* Светоний. Жизнь двенадцати цезарей. Книга II: Божественный Август, 30. Пер. М. Л. Гаспарова.

184

АВГУСТ

ФОРМИРОВАНИЕ НОВЫХ УСТОЕВ

В 18 г. до н. э. Август провел ряд одновременно радикальных и кон

сервативных нововведений в области общественной морали и

жизни социума. Они являли собой систему наказаний и поощре

ний, направленных на укрепление института брака, увеличение

рождаемости, поощрение верности в семье и общее улучшение

нравственного облика молодых людей. Особенно одиозными были

законы, касающиеся супружеской неверности, до тех пор оставав

шейся сугубо частным делом. Был введен специальный суд, рассма

тривавший дела о сексуальных преступлениях, и вердикты могли

быть весьма суровыми, вплоть до конфискации имущества и из

гнания из города. При этом он был куда жестче в отношении жен

щин, чем мужчин. Если мужчинам по-прежнему дозволялось всту

пать в любовную связь с рабынями или проститутками, то женщи

нам из приличных семей отказывалось в праве заниматься сексом

с кем-либо, кроме законного мужа. Согласно новому закону, отец

мог даже убить свою дочь и ее любовника, если бы обнаружил их

в своем доме в момент соития, а муж мог убить любовника своей

жены, если этим человеком оказывался известный волокита.

Эту горькую пилюлю, которая должна была способствовать очи

щению общественных нравов, Август попытался подсластить

в 17 г. до н. э.

Вековые игры прошли под лозунгом возвращения к традицион

ным римским ценностям, таким как сдержанность и благочестие.

Но и здесь традиции были использованы в качестве политического

оружия. Считается, что игры восходят к самым истокам Рима и на

протяжении семи веков они проводились каждые сто десять лет. По

этому никому не суждено было дважды в своей жизни участвовать

в них. Таким образом слова о том, что ни один человек в жизни не

видел и более не увидит ничего сопоставимого по размаху с этими

играми, следовало воспринимать вполне буквально. Вследствие цик

личности праздника, для людей, которые участвовали в нем, это был

185

АВГУСТ

волнительный момент соединения прошлого с настоящим. Но едва

ли кто-либо из тех, кому довелось увидеть игры 17 г. до н. э., мог ска

зать, что они прошли по всем правилам. Палитра, взятая Авгус

том, была старинной, но краски — все до одной новые, дерзкие,

яркие.

Например, в ходе трехдневных жертвоприношений никто и не

вспоминал о божествах подземного мира, чьи культы приковыва

ли всеобщее внимание на предыдущих играх. Теперь в моде были

другие боги: Диана (ассоциируемая с плодородием и чадорождени

ем), Мать Земля (отвечавшая за произрастание культур, их воспро

изводство и урожайность), Аполлон (покровитель мира и искусст

ва) и Юпитер (главный бог — покровитель Рима). Но центральной

фигурой ритуала выступал не жрец, как того можно было бы ожи

дать. Эту роль взял на себя сам глава Римского государства.

В первую ночь Август принес семь овец и девять коз в жертву

паркам — богиням, управляющим судьбами людей. Сделано это

было очень впечатляюще. Он вознес богиням длинную молитву,

прося их наделить римлян мощью и величием, здоровьем и про

цветанием, расширением империи и, что немаловажно, защитить

его самого и дом его семьи. Следующей ночью состоялась еще бо

лее зрелищная церемония. Первый гражданин Рима принес в жерт

ву Матери Земле свинью с приплодом во чреве. Тем самым он слов

но пронизал умы и сердца множества римлян, присутствовавших

на ритуале, ощущением сопричастности мифотворчеству. Это был

момент, насыщенный реминисценциями из далекого прошлого,

и в то же время — положивший начало новой эре цезарей. Тем не

менее созидаемое Августом новое, сплоченное, высокоморальное

римское общество расползалось по швам.

Можно представить себе, что часть плебса, впечатленная уста

новлением мира и стабильности, легко поддалась эмоциональному

воздействию праздника. То же касается и обласканных Августом

сенаторов и всадников, лояльных новому режиму. Реминисценции

прошлого заставляли этих людей думать, будто их положение

186

АВГУСТ

в структуре власти имеет глубокие исторические корни, что в боль

шинстве случаев едва ли соответствовало действительности. Но,

как это обычно бывает с кампаниями по возвращению к истокам,

те самые люди, которые в первую очередь должны были бы под

держать подобное движение, отнеслись к нему с презрением. Ос

новная масса представителей старой римской аристократии, вы

живших после всех несчастий, восприняла кампанию в штыки.

Еще свежи были воспоминания о последних годах существования

республики, когда они купались в роскоши и им все было дозволе

но. Поэт Овидий, прославившийся острым умом и эрудицией, всем

ходом своей жизни являл разительный контраст Августу. Овидий

был богатым человеком всаднического сословия, выходцем из ита

лийской провинции. Человек его происхождения и ума вполне мог

рассчитывать на блестящую карьеру в правящей элите Августа.

Но он предпочел вести жизнь, полную любовных приключений,

творчества и увеселений, что полностью противоречило августиан-

ским стандартам поведения. Наконец, Овидий снискал всеобщее

признание, став главным поэтом Рима. Однако одним из своих

произведений он накликал на себя беду. Речь идет о поэме «Искус

ство любви», в которой он давал наставления молодым людям, как

найти себе партнера для любовных утех, — например, находясь в те

атре или на играх. Он даже раскрыл свои секреты относительно то

го, как следует соблазнять достойных женщин из уважаемых семей.

Поэма бросала столь открытый вызов морализаторским потугам

Августа, что он вынужден был прибегнуть к суровым мерам нака

зания. В 8 г. н. э. Овидия сослали в далекую пограничную глушь

городка под названием Томы (ныне Константа в Румынии) на

Черном море. Но великий поэт был отнюдь не единственным

человеком, чье поведение не соответствовало строгим законам

Августа.

Во 2 г. до н. э., едва ли не одновременно с появлением «Искусства

любви» Овидия, наружу вышел скандал с дочерью Августа Юлией.

О ней давно уже ходили разные сплетни, и вот наконец плотину

187

АВГУСТ

прорвало. По слухам, она продавала свое тело за деньги, занималась

сексом прямо на Форуме — именно там, откуда ее отец внедрял

свои нормы морали, — а одним из ее любовников, представителей

аристократической «золотой молодежи», был не кто иной, как сын

старого врага Августа — Марка Антония. Возможно, большая часть

этих историй была не более чем вольным истолкованием того фак

та, что дочь, уставшая быть послушным орудием в политических

играх отца, восстала против него. Тем не менее Август оказался

в весьма двусмысленном положении. Кривотолки грозили пустить

насмарку все плоды его трудов. Возводимая им доктрина импера

торского благочестия, казалось, треснула изнутри.

Реакция главы государства была безжалостной. Он отправился

в Сенат, обвинил дочь в распутстве, приказал уничтожить все ее

скульптурные изображения и затем сослал на остров Пандатерию,

находящийся к западу от побережья южной италийской области

Кампании. Хотя ей затем было позволено переместиться в более

приятный район Италии, большая часть ее жизни так и прошла

в изгнании. В конце концов, не имея достаточных средств к суще

ствованию, она умерла от недоедания. За совершение таких же

«преступлений», что и Юлия, из Рима была выслана и ее дочь (в 8 г.

н. э.). Такая лишенная сантиментов последовательность Августа по

отношению ко всем своим «детям» — как родным, так и просто

подданным — была, вероятно, показной и ставила целью вывести

из-под подозрений самого императора. Дело в том, что в это время

стали распространяться другие слухи — будто бы Август, получив

ший недавно новый титул Отец отечества, регулярно получает

для своих любовных утех юных девушек, а то и респектабельных за

мужних женщин. Он будто бы раздевает их донага и «оглядывает,

словно рабынь у работорговца Торания»*. И кто же распускал эти

слухи? Его собственная жена, Ливия Друзилла. И все же дальше слу-



188

АВГУСТ

хов дело не пошло. Борьба за общественную нравственность была

продолжена.

К моменту кончины Августа в 14 г. н. э. его хитроумная полити

ка увенчалась полным успехом. Народ и Сенат Рима приняли по

степенную подмену республиканского строя новым режимом

правления одного человека. На каждом этапе этого процесса их то

убеждением, то внушением, а то и устрашением заставляли при

знать, что между двумя эпохами существует некая успокоительная

преемственность. Каков бы ни был конечный замысел Августа —

был ли он ведом низменным стремлением к тирании или искрен

ним желанием выдающегося государственного мужа вернуть стра

ну в традиционное русло легитимного правления, — доподлинно

мы этого никогда не узнаем. Вероятно, обе точки зрения до опре

деленной степени верны. Устанавливая новый режим, Август вы

нужден был импровизировать на ходу, и при том он проявил неза

урядную изобретательность наряду с холодным, подчас циничным

расчетом. Пусть некоторые представители политической элиты

попали в новую эру, получив пинок под зад, зато обычные люди

твердо знали, кто именно радеет об их интересах. Когда в 19 г. до

н. э. Рим впервые поразила эпидемия чумы, к которой затем доба

вилась нехватка зерна, отнюдь не только чернь высыпала на ули

цы с мольбами к своему спасителю Августу прийти на помощь

и устранить беду—то же самое сделали и сенаторы, включая даже

тех из них, кто ненавидел Августа. Стало быть, он так поставил се

бя, что сделался практически незаменимым.

На смертном одре Август попросил, чтобы ему принесли зерка

ло, и велел слугам «причесать ему волосы и поправить отвисшую

челюсть»*. После чего он спросил у собравшихся подле него дру

зей, хорошо ли он сыграл свою роль в комедии жизни. И, прежде



189

АВГУСТ

чем отпустить всех, процитировал заключительные стихи одной

из комедий Менандра:

Коль хорошо сыграли мы, похлопайте

И проводите добрым нас напутствием*.

Вскоре после смерти Августа его официально обожествили. Тело

императора выставили в его самом, пожалуй, поразительном соору

жении — мавзолее, который возводили на Марсовом поле в тече

ние последних двадцати лет жизни Августа (частично мавзолей со

хранился до наших дней). Первоначально это сооружение, имевшее

около сорока метров в высоту, было увенчано колоссальной брон

зовой статуей первого римского императора, являвшейся наиболее

зримой демонстрацией его самовосхваления. Античный путешест

венник и географ Страбон считал мавзолей самой интересной до

стопримечательностью Рима.

Впрочем, и этот элемент прославления Августа отличался харак

терным изяществом замысла. Построенный по весьма скромному

образцу древних этрусских курганов, имевших круглую форму,

мавзолей, благодаря своей отделке и в силу даже самого этого на

звания, претендовал на то, чтобы соперничать с одним из семи чу

дес света — усыпальницей древнего карийского царя Мавсола. Это

был последний эффектный жест Августа, его последний хитроум

ный ход, последний росчерк пера. Эра императоров начиналась

красиво. Творцом ее был истинный виртуоз мысли. Однако при

другом знаменитом «исполнителе» ей предстояло пережить свой

величайший кризис.

* Светоний. Жизнь двенадцати цезарей. Книга II: Божественный Август, 99. Пер. М. Л. Гаспарова.

III

НЕРОН

Мартовским вечером в Байи вовсю шло веселье. Одна аристо

кратка приехала на носилках из Анция, что к северу по побере

жью, чтобы присоединиться к обществу избранных. Событие, ра

ди которого они собрались, — праздник Минервы, богини искус

ства и мудрости. Аристократка полюбовалась прекрасными

кораблями, стоящими на якорях, и воздала дань обильным яст

вам. Пришла пора возвращаться домой. Ночь была ясная, море

спокойно, и она решила отправиться обратно не на носилках,

а на корабле. Хотя казалось, что все благоприятствовало такому

решению, оно чуть было не оказалось для нее смертоносным,

ибо на борту украшенного гирляндами корабля была устроена

ловушка. Специальный механизм со свинцовыми гирями должен

был обрушить крышу каюты и погубить знатную даму, с удобст

вом разместившуюся в ней. Ловушка эта предназначалась для Аг

риппины, матери императора Нерона. А устроил западню он сам.

Агриппина ничего не подозревала. Ведь Нерон провел весь вечер

в ее обществе, напустив на себя вид примирения и сыновней люб

ви. Когда он прощался с нею на берегу, то вел себя будто малень

кий, нежно привязанный к матери сын. Он был очень внимателен

к ней и крепко, нежно обнял на прощанье. Затем Агриппина взо

шла на корабль, прошла в каюту, и корабль отчалил. Как только он

отошел достаточно далеко от берега, один из гребцов привел меха-

191

НЕРОН

низм в действие. К ужасу Агриппины, деревянный потолок над нею

с треском расщепился и обрушился вниз. Однако он застрял в не

скольких сантиметрах от ее головы: стены каюты были достаточно

высоки и крепки, чтобы удержать рухнувшую крышу и защитить

Агриппину от мощного удара. В смятении она высвободилась из-

под завала и огляделась. Один из ее спутников погиб. Пока Агрип

пина собиралась с силами, команда сделала вторую попытку погу

бить ее — опрокинув судно. И тут другая ее спутница, вольноотпу

щенница, пришла ей на помощь. Поняв, что происходит, женщина

крикнула, что это она мать императора. Убийцы не могли разгля

деть в темноте, кто перед ними. Они тут же толпой ринулись на нее

и насмерть забили веслами. Агриппина же как можно тише добра

лась до борта, нырнула в море и уплыла прочь.

Плывя к берегу, она осознала, что вечер, проведенный ею с сы

ном, был просто спектаклем. Произошедшее на корабле — не не

счастный случай: море было тихим и скал поблизости не имелось,

значит, ничто извне не могло стать причиной несчастья. И она

прекрасно понимала, кто пытался ее убить. Теперь ей требовалось

выиграть время, чтобы придумать, как поступить дальше. Вернув

шись в Анций, она решила, что лучше будет написать Нерону, буд

то она стала жертвой крушения корабля, но спаслась. Несомненно,

любящий сын будет вне себя от горя, узнав о случившемся с мате

рью, но, говорилось в письме, ей лучше сейчас отдохнуть и побыть

одной.

Как только Нерон узнал, что мать жива, он вызвал к себе Анике-

та — командующего флотом и создателя того самого механизма

обрушения. Нужно закончить то, что начато, сказал он ему. Ани-

кет с отрядом солдат ворвался в дом Агриппины. Они окружили ее

постель. Последние ее слова, согласно Тациту, служили оправ

данием ее сыну. Она сказала, что уверена: убийцы посланы не Не

роном. Агриппина указала себе на живот и сказала солдатам: бейте

сюда. Несмотря на то что страх и взаимные подозрения преврати

ли мать и сына во врагов, она даже в последнюю минуту жизни пек-

192

НЕРОН

лась о том, чтобы ничто не могло ослабить власть Нерона. Эта

цель была превыше всего. Ее тело кремировали той же ночью. Сде

лано это было спешно, и церемония подошла бы скорее для похо

рон бедняка, нежели для прощания с правнучкой первого импера

тора Октавиана Августа.

Приказ Нерона убить свою мать был, как может показаться, ре

шением жестокого и хладнокровного ума. Но в действительности

Нерон был раздираем страхом и сомнениями. В римском общест

ве уважение к матери, и уж тем более к матери императора, было

важнейшей, священнейшей добродетелью. Нерон был пятым им

ператором Рима, членом семьи Юлиев-Клавдиев, праправнуком

Августа. Многие в Риме (и в императорском дворце, и в Сенате,

и простые люди) считали, что Нерон вернет империи славу, какой

достиг его предок полувеком ранее. В год смерти матери Нерон был

на вершине популярности, но, если бы стало известно, что он со

вершил столь страшное преступление, он тут же лишился бы под

держки. Но была и иная, более серьезная причина, почему он чув

ствовал себя крайне уязвимым.

Нерон стал императором не по праву, а в результате хитрых ин

триг. На трон возвела его Агриппина. Власть императора передава

лась в Риме по наследству: императоры происходили из династии,

созданной Августом. Однако первый император не оставил четких

указаний, какова должна быть преемственность. Поэтому сгезя ста

новления самым могущественным человеком Древнего мира лежа

ла через козни и убийства. Когда ее сын преодолел этот путь, Агрип

пина решила напомнить, кто помог ему в этом, — за что и попла

тилась жизнью. Молодой император ощутил непрочность своей

власти. Эта неуверенность, этот страх очень показательны как в от

ношении той системы правления, которую он унаследовал, так

и в отношении его натуры. Самым главным для него было право

оставаться императором. Именно неуверенность Нерона в своем

положении приведет впоследствии к падению его режима и к кри

зису, в который Нерон ввергнет Римскую империю. Агриппина,

193

НЕРОН

заставившая его почувствовать шаткость своего положения, умер

ла, но именно она, возможно, могла бы выступать стабилизирую

щим фактором, усмиряя неистовость сына.

Последние годы правления Нерона привели к одной из самых

бесславных революций в истории Рима. Его падение полностью

дискредитировало систему правления, созданную Августом, и,

к ужасу многих римлян, привело к ее постепенному отмиранию.

Политический механизм единоличного правления, разработанный

Августом, оказался в глубоком кризисе. Но это еще не все. Падение

Нерона продемонстрировало самый главный изъян этой системы,

который ранее не проявлял себя. Что, если единоличный правитель

обладает неуравновешенной психикой, что, если он не подходит

для управления империей? Что, если человек, в руках которого со

средоточена огромная власть, вместо исполнения своих обязанно

стей уйдет в мир фантазий и вымысла? Что, если самый могущест

венный человек на земле сойдет с ума?

НАСЛЕДНИК АВГУСТА,

с ы н АГРИППИНЫ

За сорок лет правления Августа гражданская война успела уйти

в прошлое и двадцать миллионов жителей Рима на всей территории

империи стали жить с незнакомым им прежде ощущением уверен

ности в завтрашнем дне. Как и Август, они хотели, чтобы эта уверен

ность не исчезла и Рим процветал многие годы после смерти импе

ратора. Его влияние и могущество были столь велики, столь неот

делим был этот правитель от Рима, что народ считал: будущее

Римской империи целиком и полностью зависит от него и его се

мьи. И Август всем своим правлением укреплял это доверие. Почи

танием был окружен не только император, но и его родственники:

это демонстрирует придворная поэзия того времени, это запечат

лено на Алтаре Мира — одном из главных памятников правлению

194

НЕРОН

Августа. Во всех уголках империи римляне произносили клятву вер

ности: «Клянусь до конца дней своих быть преданным Цезарю Ав

густу, его детям и потомкам — в речах, поступках и помышлениях».

Однако имелась одна сложность: как узаконить передачу власти

Августа, сохранив при этом новый режим правления? Формально

правление это было основано на том принципе, что народ Рима

и Сенат, декларируемо независимые, доверяют императору право

властвовать. Следовательно, о наследовании власти не могло идти

речи, равно как о каком-либо законе о преемственности власти.

Но монархия без внятного принципа передачи власти — лишь пер

вая сложность. Корень проблемы был в следующем: единоличное

правление было в сущности своей куда более хрупким и ненадеж

ным, чем казалось римскому обществу. Император в течение свое

го пребывания у власти мог вводить в стране любые изменения.

И с вопросом преемственности дело обстояло не лучше. Все это со

здавало неопределенность, под мрачной тенью которой пребывали

все наследники Августа.

У Августа не было сыновей. Поэтому он воспользовался прове

ренной временем практикой усыновления. В Древнем Риме не су

ществовало принципа первородства как основы наследования, по

этому у Августа был широкий выбор. За время своего правления он

усыновил своего племянника Марцелия и сыновей своей дочери

Юлии Гая и Луция, продемонстрировав таким образом, что преем

ственность власти будет наследственной. Однако ему не повезло.

И любимый племянник, и оба внука преждевременно умерли (см.

генеалогическое древо с. 48). Кого же теперь усыновить Августу:

члена своей семьи или лучшего из сенаторов? Есть данные, что он

рассматривал такую возможность, но к 4 г. н. э. отказался от нее.

В тот год он усыновил своего пасынка Тиберия и в завещании на

звал его наследником. Однако не может не возникнуть впечатления,

что решение это было принято от безысходности.

Тиберий стал императором в 14 г. н. э., но проблема легитимиза

ции передачи власти никуда не ушла. Она только усугубилась. Что

196

НЕРОН

окажется важнее, когда встанет вопрос о преемнике Тиберия: чтобы

наследник был потомком Августа или чтобы он происходил от пра

вящего императора? В отсутствие ответа на этот вопрос число пре

тендентов на верховную власть в государстве было немалым. Не

определенность порождала соперничество, интриги, убийства.

Одним из возможных преемников Тиберия был Германик. Он

был внучатым племянником Августа, мужем внучки Августа Аг

риппины, а также приемным сыном Тиберия. Однако его право на

престолонаследие оспаривал родной сын Тиберия, Друз. В 19 г. н. э.

Германик, полководец и герой войн в Германии, погиб, но не на по

ле боя, а от яда. Многие подозревали в убийстве Тиберия. Эта

смерть открывала дорогу Друзу, но он также был отравлен в 23 г.

н. э. Убийцей его был другой претендент на трон — Сеян, началь

ник преторианской гвардии, происходивший из незнатного рода.

Он претендовал на власть потому, что имел связь с дочерью Тибе

рия, Ливиллой, на которой надеялся жениться. Но император не

дал согласия на брак дочери с простым воякой, и потому Сеян то

же выбыл из борьбы.

Тиберий скончался в 37 г. н. э., он правил Римом двадцать лет,

но так и не определился в выборе преемника. В итоге решение

о том, кто будет править Римом, было принято не императором,

а офицерами преторианской гвардии. Они были заинтересованы

в продолжении передачи власти по династической линии. Человек,

которого они выбрали третьим императором Рима, подходил на

эту роль по меньшей мере по одному параметру он был правнуком

Августа и сыном Германика. Имя его было Калигула.

Именно в правление Калигулы стал ясен масштаб проблемы

преемственности власти. Для древних аристократических родов

в Риме было характерно вступать в брак между собой. Таким об

разом родовитые семьи могли сохранить мощь, политическое

влияние и богатство. Однако после создания империи этот обы

чай мог повлечь весьма опасные последствия. Чем дальше тяну

лась династия Юлиев-Клавдиев, тем большее число людей могли

197

НЕРОН

относить себя к потомкам Августа. Поэтому, когда вследствие бо

лезни новый император стал неуравновешенным и деспотичным,

стало появляться все больше и больше аристократов, по праву

родства претендующих на власть и готовых в любой момент

вступить в схватку.

В 41 г. н. э. Калигула был убит (жертвами убийц стали также его

жена и дочь). И снова в дело вступили преторианцы, снова они ре

шили придерживаться принципа наследственной монархии, како

вы бы ни были ее недостатки. При поддержке армии они назначи

ли императором дядю Калигулы и ближайшего его родственника по

мужской линии — Клавдия. Четвертый император Рима правил

тринадцать лет. Это были годы стабильности, наступившей после

краткого и беспокойного периода правления Калигулы. Но конку

ренция за власть в кругах аристократии рода Юлиев-Клавдиев не

прекратилась. Частично виной тому было то, что до вступления на

престол новый император жил «в тепличных условиях». Клавдий

вырос вдали от кипучей общественной жизни, он жил во дворце,

в окружении угодливых слуг и рабов. Поэтому страх перед соперни

ками был у него огромен. Ходили слухи, что на его совести смерти

тридцати пяти сенаторов и более двухсот всадников, произошедшие

за период его правления. Но на самом деле страх этот происходил из

другого источника: чтобы чувствовать себя полноправным импера

тором, важно было вести свой род напрямую от Августа. Были ари

стократы, которые, в отличие от Клавдия, могли похвастаться таким

родством. Эту ситуацию нужно было как-то изменить.

Когда третья жена Клавдия была изобличена в связи с любовни

ком и казнена за измену, Клавдий стал вдовцом и начал искать но

вую супругу. Наиболее подходящей кандидатурой оказалась Юлия

Агриппина. Она была племянницей Клавдия, молодой и красивой

и, что особенно важно, правнучкой Августа. Такой союз стал бы

осуществлением мечты Августа о том, чтобы Римом правили его

потомки. Он был необыкновенно важен также и потому, что Аг

риппина имела сына от первого брака, который вошел бы вместе

198

НЕРОН

с нею в семью. Это был одиннадцатилетний мальчик по имени Лу-

ций Домиций Агенобарб, будущий император Нерон.

В 50 г. н. э. Клавдий усыновил мальчика. Луций Домиций Агено

барб стал отныне Тиберием Клавдием Нероном Цезарем. Он проис

ходил как из семьи правящего императора, так и из семьи Августа.

Это давало ему огромное преимущество по сравнению с собствен

ным сыном Клавдия, Британиком, не говоря уже о других конкурен

тах. Такого преимущества вполне могло хватить, чтобы Нерон стал

пятым императором Рима. Однако Агриппина понимала, что в от

сутствие четких критериев отбора преемника игру нельзя считать

сделанной. Чтобы воплотить в реальность мечту о сыне-императо

ре, требовались цинизм и безжалостность. А этими качествами она,

похоже, обладала сполна.

Первой ее жертвой стал аристократ и сенатор Луций Юний Си-

лан. Он был молодым, весьма популярным и успешным полити

ком. Но Агриппина не могла рассматривать его иначе как соперни

ка Нерона. Тем более что Силан также был прямым потомком Ав

густа. И, что еще хуже, он обручился с дочерью Клавдия —

Октавией. Агриппина действовала без промедления. Она распрост

ранила слух, что Луций совершил кровосмешение со своей сестрой

Юнией Кальвиной, известной распутным поведением. Хотя слух

этот не имел под собой никаких оснований, он запятнал доброе

имя Силана, и тот был с позором изгнан из Сената, что означало

конец его карьеры. Клавдий отменил помолвку дочери, и Силан по

кончил с собой — в день свадьбы Клавдия с Агриппиной.

Следующим, с кем разобралась Агриппина, был еще один серь

езный соперник Нерона, сын Клавдия от предыдущего брака —

Британик. Дабы лишить его возможности притязать на власть,

нужно было сделать так, чтобы Нерон затмил его на политической

сцене. Нерон был на три года старше сводного брата, и эта разница

в возрасте позволила Агриппине добиться желаемого. Во-первых,

Нерон занял место Силана, женившись на дочери Клавдия Октавии

(это произошло между 50 и 53 гг. н. э.). Во-вторых, в марте 51 г.

199

НЕРОН

в возрасте тринадцати лет — на год раньше положенного — Не

рон надел тогу зрелости и в том же году дебютировал как оратор:

он произнес речь в Сенате, выражавшую благодарность Клавдию

за оказанную ему честь. Затем он произнес «политическую» речь:

выступил от лица просителей из римских провинций на латин

ском и греческом языках. Эти выступления показали, что мальчик

не по годам развит и умен. Наконец, в 53 г. на играх, проводимых

в его честь, он появился одетым в тогу победителя, тогда как Бри-

таник был одет в тогу мальчика. Так превосходство Нерона было

продемонстрировано всем.

Чтобы сделать сына императором, Агриппине осталось преодо

леть последнюю ступень: убить действующего императора. В 54 г.

Клавдию было 64 года. У него была затруднена речь и он страдал от

постоянной дрожи в теле — вероятно, из-за перенесенного в дет

стве церебрального паралича. Это был уже плохо соображающий

старик. Но Агриппине некогда было ждать, пока смерть настигнет

его естественным образом. Британику скоро должно было испол

ниться четырнадцать лет, а значит, он мог получить от отца тогу

зрелости. Родной сын императора имел еще шансы превзойти Не

рона, поэтому Агриппина взяла все в свои руки. Как-то раз за ужи

ном Клавдию подали грибы, сбрызнутые ядом. Агриппина позабо

тилась о том, чтобы он съел их, но результатом стал лишь приступ

кашля. И в этот момент в дело вступил придворный врач. Он вста

вил в горло императору перо — якобы спровоцировать рвоту. Пе

ро это было отравлено. Агриппина добилась своей цели.

Утром 13 октября 54 г. дворец охватили напряжение и незамет

ная внешне суета. Только Агриппина и ее доверенные лица знали,

что Клавдий умер. Пока ее сына готовили и облачали для процеду

ры приема власти, Агриппина хитростью удерживала Британика

и Октавию, хотевших узнать о состоянии отца. Она притворялась,

что вне себя от беспокойства за него и ищет их утешения. Гладя

Британика по щеке, она говорила, как он похож на отца. Претори

анцы стояли в бухте, и им она посылала ложные сообщения о все

200

НЕРОН

ухудшающемся состоянии императора. Нужно было выиграть как

можно больше времени, «дождаться благоприятного часа, указан

ного предвещаниями халдеев»*, чтобы объявить о передаче власти.

Агриппина всю жизнь ждала этого дня. Ничто, даже дурное пред

знаменование, не смогло бы его испортить.

В полдень двери императорского дворца распахнулись. Было

объявлено о кончине императора. Однако перед преторианской

гвардией стоял не сын Клавдия Британик, а Тиберий Клавдий Не

рон Цезарь. Хотя некоторые гвардейцы были удивлены, увидев

юношу, заранее подготовленная церемония вступления на трон не

оставила времени для замешательства и сомнений. Солдаты при

ветствовали Нерона и тут же поместили его на носилки, чтобы от

везти в свой лагерь в Сервилиевых садах на юго-востоке Рима. Там

Нерон обратился к гвардейцам с речью, и, после того как он пообе

щал им обычное в таких случаях денежное вознаграждение, семна

дцатилетнего юношу провозгласили императором. В тот же день

Сенат принял соответствующее постановление. Вероятно, никто

так и не узнает, кого же намеревался сделать преемником сам Клав

дий, ибо завещание императора сразу после его смерти было на

дежно спрятано.

Агриппина достигла предела своих мечтаний. Ее сын стал самым

могущественным человеком Древнего Рима. Но тогда она еще не

представляла себе, что оружие, которым она пользовалась, чтобы

обеспечить ему вхождение во власть, обернется против нее самой.

Уже вскоре после начала правления Нерона между матерью и сы

ном началась ожесточенная борьба. Формально Агриппина получа

ла все мыслимые почести. Ей выделили собственного телохраните

ля, сделали жрицей культа Клавдия, который был обожествлен, она

получила возможность тайно участвовать в управлении страной:

присутствовать на заседаниях правительства во дворце, скрытно си

дя за специальной занавесью. Даже на монетах первых лет правле-

201

* Тацит. Анналы. XII, 68. Пер. А. С. Бобовича.

НЕРОН

ния Нерона были изображения не только императора, но и Агрип

пины. Однако за внешним почтением к матери молодой Нерон

скрывал растущее нежелание зависеть от Агриппины, сделавшей

его императором. Повиновение ей, бывшее ранее для него обыч

ным, теперь становилось тяжелым бременем.

А матери нелегко было угодить. Он была во многом недовольна

сыном: не одобряла его любовь к состязаниям, музыке, театру. По ис

течении первого года правления между ними разгорелся конфликт

из-за его любовницы, бывшей рабыни, по имени Акте. Движимая то

ли ревностью, то ли собственническим инстинктом, то ли страхом,

что кто-то другой может завладеть вниманием сына, Агриппина ру

гала его за связь с низкородной простушкой. Реакция Нерона на это

была обычной для молодого человека его лет: связь с Акте стала толь

ко крепче, и он чуть было не сделал ее своей законной женой. Не удо

вольствовавшись этим, Нерон начал полномасштабную войну. Еще

со времен его детства Агриппина много сил тратила на то, чтобы во

дворце служили преданные ей люди. И Нерон занялся именно ими.

Он снял с должности одного из главных союзников матери — Анто

ния Палласа, вольноотпущенника, отвечавшего за финансовые во

просы. Агриппина сполна отомстила ему за это. Она знала, как завое

вать власть во дворце. Более того, она знала, как уязвить нового импе

ратора в самое больное место.

Однажды в приступе ярости Агриппина ходила по дворцу и кри

чала, воздевая руки, что лучшим императором был бы не Нерон,

а Британик. Богоподобный сын Клавдия вырос, говорила она, и «он

кровный сын Клавдия и достоин того, чтобы унаследовать отцов

скую власть»*. Этими словами она растревожила старую рану Не

рона — его неуверенность в своем праве быть императором. Одна

ко ответные действия сына оказались, возможно, неожиданны для

нее самой. Как-то раз за ужином Британию/, сидевшему вместе с де

тьми знати за столом для младших, поднесли напиток. Яд был бы

* Тацит. Анналы. XIII, 14. Пер. А. С. Бобовича.

202

НЕРОН

сразу обнаружен — ведь перед подачей блюд их пробовали слу

ги, — поэтому напиток был безвреден, однако он был намеренно

сделан слишком горячим, и Британик отказался его пить. Поэтому

принесли холодной воды, чтобы разбавить напиток. В нее-то и был

добавлен яд. На глазах Агриппины и своей родной сестры четырна

дцатилетний мальчик забился в конвульсиях. Немало было людей,

которые считали, что убийство на совести Нерона.

Но Нерон с наигранно спокойным видом заявил, что у Брита-

ника приступ эпилепсии, которой он страдает, — ничего необыч

ного. Присутствовавшие на обеде знали, что это объяснение лож

но, но ничего не предприняли. Да и что они могли сделать? Они

скрывали свой страх, пытаясь вести обычный разговор. Спорить

с императором и утверждать, что это не припадок, было бы рав

ноценно заявлению, что произошло убийство. Но в то же время

открыто согласиться, что это приступ, было бы ничуть не лучше

из-за очевидной лживости подобного утверждения. И, пока все

мешкали, мальчик умер. «Октавия также, невзирая на свои юные

годы, научилась таить про себя и скорбь, и любовь, и все свои

чувства. После недолгого молчания возобновилось застольное

оживление»*.

Итак, преступления во имя удержания власти стал теперь совер

шать сын, а не мать. Однако Агриппина, опытная интриганка,

не оставляла подковерной борьбы за главенство во дворце. На

против, смерть Британика побудила ее начать поддерживать Ок

тавию. Возможно, та могла стать формальным лидером, вокруг

которого объединились бы аристократы, претендующие на место

императора. Ходили слухи, что Агриппина также поддерживает

Рубеллия Плавта, аристократа, имевшего основания рассчитывать

на трон: его мать была внучкой Тиберия, а Тиберий был прием

ным сыном Августа. В ответ на эти интриги Нерон выгнал Агрип

пину из дворца и лишил ее телохранителя. Но недолго оставалось

* Тацит. Анналы. XIII, 16. Пер. А. С. Бобовича.

203

НЕРОН

и до того момента, когда он придумает более надежный способ из

бавиться от матери.

Последним, что подвигло Нерона на такой поступок, стали дей

ствия его любовницы Поппеи Сабины. Он никогда не любил свою

жену Октавию и страстно желал жениться на Поппее. Та, в свою

очередь, была женой близкого друга Нерона — Марка Сальвия

Отона. Этой женщине предстояло стать любовью всей жизни Не

рона. Император знал, что мать никогда не позволит ему развестись

с дочерью Клавдия и жениться на любовнице. Поппея тоже это по

нимала. Наедине с ним она «постоянно преследовала его упреками,

а порой и насмешками, называя обездоленным сиротой, покорным

чужим велениям и лишенным не только власти, но и свободы дей

ствий»*. И весной 59 г. Нерон позвал к себе Аникета и отправил ма

тери приглашение приехать на праздник Минервы в Байи.

Когда Агриппина умерла, Нерон наконец-то почувствовал себя

свободным. Никто больше не мешал ему управлять страной по сво

ему желанию и вести себя как ему угодно. Да, тут было чему порадо

ваться. Несмотря на то что интриги во дворце продолжались, пер

вые годы правления Нерона вовсе не были ужасны. Согласно всем

древним источникам, империя в тот период процветала. Поэты вос

певали эти годы, называя их новым Золотым веком. По популярно

сти Нерон мог бы поспорить даже с самим Августом. Простые лю

ди любили его за то, что он устраивал для них зрелища, Сенат — за

оказываемое уважение. Во внешнеполитических делах тоже было

чем похвастаться: Рим укреплял восточные границы, ведя успешную

военную кампанию против Парфии. Это был настоящий расцвет

Римской империи.

Но как совсем еще юный и неопытный император мог добиться

подобного? Может быть, государственный механизм—под присмо

тром сенаторов и всадников — безотказно работал сам собой? Мо

жет быть, и не было нужды в энергичном и деятельном императоре

204

* Тацит. Анналы. XIV, 1. Пер. А. С. Бобовича.

НЕРОН

и государству достаточно было иметь номинального лидера? Ответ

таков: процветанием империя обязана была двум государственным

мужам, которые, согласно Тациту, фактически правили государством

в первые годы пребывания Нерона на троне. Имена их—Луций Ан

ней Сенека и Секст Афраний Бурр. Они были ближайшими советни

ками императора. Будучи подростком, он всегда искал прибежища

у них. Они защищали его от матери и были снисходительны к его за

бавам. Он же, со своей стороны, всегда прислушивался к их настав

лениям. Но в их лице он имел не просто помощников, готовых по

делиться советом. Всей своей популярностью и славой нового Золо

того века император был обязан именно этим мудрым политикам.

Но и тут изменения были не за горами. Пока Агриппина была

жива, все недовольство и претензии императора она принимала на

себя. Теперь же ничто не могло отвести огонь от Сенеки и Бурра.

Теперь они портили Нерону жизнь. Вскоре после того как Нерон

выскользнул из сетей матери, они осознали, что больше не имеют

над ним власти. Римской империи предстояло узнать, каково же

истинное лицо ее императора.

НОВЫЕ ДРУЗЬЯ НЕРОНА

62-й год новой эры. Восьмой год правления Нерона. Как писал ис

торик Тацит, «добрые правила... утрачивали для него силу»*. Людь

ми, внушавшими ему эти добрые правила, были Сенека и Бурр.

До сих пор они контролировали поступки императора. Бурр родил

ся в Галлии, был всадником и сумел стать командующим претори

анской гвардии. Он был суров нравом, и одна рука его была обезоб

ражена. Для Нерона он был моральным авторитетом. Когда-то Аг

риппина помогла Бурру деньгами, поэтому он был предан ей и яро

выступал против ее убийства, отказываясь быть к нему причаст-


205

НЕРОН

ным. Тем не менее, когда убийство произошло, он покорился и сде

лал все, чтобы преторианцы остались верны императору. А эта под

держка имела первостепенное значение для Нерона.

Но еще более значимой для него фигурой был сенатор Се

нека — его духовный наставник и учитель. Сенека родился в ита

льянской семье, жившей в Кордове, что в Испании. Он также

являлся одним из величайших философов Рима. Учтивый и обая

тельный, он с умом и по-отечески воспитывал своего питомца. По

этому стал одним из самых влиятельных людей в Римской импе

рии. Значимость Сенеки для Нерона можно проследить по тому,

сколько разных ролей он исполнял в государстве. Он был автором

инаугурационного обращения Нерона к Сенату и народу. Речь эту

приняли с восторгом. Для сатурналий 54 г. Сенека, на потеху импе

ратору, сочинил сатиру, в которой высмеивал правление Клавдия,

представленного в ней шутом. Обыгрывая слово «обожествление»,

он назвал ее «Отыквление». Весь двор просто умирал со смеху.

В качестве «амикуса» (друга) императора Сенека присутствовал на

заседаниях имперского совета, которые проходили во дворце с уча

стием самых влиятельных сенаторов. Итогом служило то, что се

наторы в высшей степени одобрительно относились к мудрым ре

шениям Нерона.

Но самая главная роль Сенеки заключалась, пожалуй, в том, что

бы смягчать негативные последствия действий Нерона. Величай

шим успехом Сенеки на этом поприще стало то, что он сумел нуж

ным образом настроить сенаторов в отношении убийства Агриппи

ны. Он ловко устроил так, чтобы те приняли официальную версию

событий: Агриппина устроила заговор с целью убить Нерона, заго

вор был раскрыт, и Агриппина поплатилась за свой злой умысел,

в то время как император остался цел. Благодаря умению Сенеки

влиять на общественное мнение, Рим не осудил матереубийство,

а возблагодарил богов. Можно предположить, что Сенека был для

императора незаменим. Но была одна задача, с которой он так и не

справился. Самый важный урок, который он хотел преподать свое-

206

НЕРОН

му юному подопечному, — как стать хорошим императором. Это

было главное дело его жизни, оно же стало его главным провалом.

Мы знаем, чему Сенека учил Нерона, потому что до наших дней

дошел его труд под названием «О милосердии». Урок начинался

с простого утверждения. Положение, занимаемое Нероном, говорил

Сенека, есть положение верховного властителя. Он «судия жизни

и смерти народов», в его власти «удел каждого», его устами Форту

на провозглашает, «какие дары пожалует она каждому человеческо

му существу». Но главное для императора — не просто понимать

эту свою власть, а пользоваться ею с умеренностью. Если Нерон

сможет быть милосердным, он станет хорошим императором, как

Август. Если нет, он станет лишь ничтожным тираном. Нерону не

обходимо следовать примеру Августа и довести эту идею до логи

ческого завершения: император не должен показывать свою абсо

лютную власть.

Поначалу Нерон был послушным учеником. Он восстановил со

трудничество императора с сенаторами: в конце концов, именно

они, а не разные влиятельные персоны из дворца являли собой оп

лот справедливости, политической мудрости и опыта в управлении

государством. Нерон и Сенат управляли Римом совместно, на рав

ных. Сенека воспитал в молодом правителе представление об обхо

дительности («civilitas») — качестве, которое предполагает откры

тость императора для общения, а «это помогает скрыть автократич-

ность власти». Поначалу Нерон хорошо справлялся с этой ролью.

Он вел себя так, будто он лишь один из сенаторов и обычный граж

данин. И все же, несмотря на многообещающее начало, к 62 г. он

стал забывать урок. По натуре своей он не был политиком. Ему

очень скоро надоело притворяться, будто ему есть дело до мнения

сенаторов. Каким бы замечательным учителем ни был Сенека, ин

тересы Нерона лежали в других сферах.

Одним из любимых занятий императора было устраивать в го

роде гулянки под видом простого парня. Вместе со своими бес

путными приятелями он надевал чужую одежду, например шапку

207

НЕРОН

вольноотпущенника или парик, и буйствовал на улицах города:

пил, распутствовал и лез в драки. «Людей, возвращавшихся с ужи

на, он то и дело колотил, а при сопротивлении наносил им раны

и сбрасывал их в сточные канавы»*. Другой страстью Нерона с мла

дых лет были лошади. Он обожал состязания на колесницах и бо

лел за разные команды. За «зеленых» против «красных», «белых»

или «черных» — совсем как современные футбольные фанаты. Рас

сказывали, что, желая удовлетворить свою страсть к скачкам, он

тайно ускользал из дворца и отправлялся на ипподром. Однако са

мую большую любовь он питал к греческим искусствам: музыке,

поэзии и игре на лире.

Нерон был не просто ценителем этих искусств, он сам со рвени

ем постигал их. Став императором, он нанял себе в учителя самого

знаменитого и талантливого музыканта, игравшего на лире,

по имени Терпн. Нерон даже делал упражнения для укрепления го

лоса, как профессиональный певец: «... он лежал на спине, со свин

цовым листом на груди, очищал желудок промываниями и рво

той»**. Правильное питание также было крайне важно для голоса.

Яблоки есть не следовало, так как они считались вредными для го

лосовых связок, а вот сушеный инжир был весьма полезен; кроме

того, каждый месяц император несколько дней питался одним

только рубленым пореем в масле. Увлечение Нерона греческими ис

кусствами беспокоило Сенеку и Бурра. И дело было не в увлечении

как таковом, а в том, что Нерон слишком близко подошел к тому,

чтобы стать в этих искусствах профессионалом. В консервативных

кругах высшего общества это не поощрялось.

В те времена Рим был центром культурной жизни, мировой сто

лицей, а Греция уже двести лет была просто римской провинцией.

И римская элита все это время поддерживала миф о том, что на-

* Светоний. Жизнь двенадцати цезарей. Книга VI: Нерон, 26. Пер.

М. Л. Гашарова.

** Там же, 20.

208

НЕРОН

род Рима своим упорством, волей, стойкостью и дисциплиной вы

ковал великую империю. Римский характер и добродетель выка

зывают себя в первую очередь на бранном поле и в политическом

диспуте. Да, греческие искусства необходимы для образования,

для отдыха, но поклонение им разрушит истинный дух Рима, пре

вратит нацию солдат в нацию трусов, гимнастов и педерастов. Ни

спортивные упражнения, ни театральные представления, ни пение

под аккомпанемент сладкозвучной лиры не уберегли Грецию от

упадка. Напротив, все это, вероятно, стало его причиной. Чтобы

убедиться в правоте такого мнения, консерватору достаточно было

бросить взгляд на улицу: профессиональные актеры — это всегда

рабы или проститутки.

Но законодатели вкусов и передовая молодежь не соглашались

с этим мнением. Они считали музыку, театр, пение занятиями утон

ченными, изысканными, вершиной цивилизации. В Древней Греции

аристократы и простые граждане, состязаясь в искусствах, завоевы

вали почет и положение в обществе. Такие состязания были воспеты

Гомером и Пиндаром, основателями эпического и лирического жа

нров. Так чем же Рим хуже? И вот теперь этим смутьянам, к их пол

ному восторгу, нашелся покровитель. Да как же им повезло: покро

витель этот был не кто иной, как сам император. Более того, он готов

был их возглавить. В 59 г. Нерон устроил празднество Ювеналий

в честь своего перехода в зрелый возраст и первого обривания боро

ды. На него была допущена только правительственная элита, поэто

му, когда император решил выйти на сцену и сыграть на лире, его

советники сделали вид, что это вполне приемлемо. Бурр скрывал

огорчение за аплодисментами. Однако на следующий год Нерон

превзошел границы допустимого для императора Он решил проде

монстрировать черни свое пристрастие к изящным искусствам.

Сначала он организовал школу греческих искусств, затем по

требовал, чтобы ее посещали сыновья аристократии, а впослед

ствии учредил новый праздник, на котором они должны были

выступать публично. Приглашен туда был весь Рим. Аристократы

209

НЕРОН

принимали участие в конкурсах — танцевальном, атлетическом и

музыкальном — наряду с греческими исполнителями. Для консер

ваторов это был скандал национального масштаба. Представители

древних и славных родов — «Фурии, Горации, Фабии, Порции

и Валерии» — подвергли себя бесчестью! Но Нерон имел другую

точку зрения. Он хотел начать новую эру. Сделать Рим культурным,

просветить его, отучить от варварства гладиаторских боев, сделать

историю Рима не только историей войн, завоевать другие идеа

лы — идеалы Искусства. Он назвал игры Нерониями и издал указ,

что они должны проводиться каждые пять лет. Вот каким правите

лем он хотел быть для своего народа! Вот что для него значило быть

хорошим императором!

Народ любил эти празднества. Сенека и Бурр были крайне недо

вольны, но могли утешаться хотя бы тем, что император воздержи

вается от выступлений перед широкой публикой — по крайней ме

ре пока. Но в 62 г. не было и намека на то, что любовь Нерона к гре

ческой культуре ослабнет и его видение будущего Рима изменится.

В тот год он открыл огромный спортивный комплекс и бесплатно

выдавал масло сенаторам и всадникам, чтобы они смазали тела и

показали простым людям, как нужно состязаться в борьбе и атлети

ке. Отношения с Сенекой и Бурром были на грани разрыва. И вско

ре произошли два события, ускорившие развязку.

Один сенатор по имени Антистий Созиан сочинил стихи, в кото

рых высмеивал императора, и прочитал их на великосветском при

еме. Его судили за измену и признали виновным. Хотя он избежал

казни, это дело стало причиной возвращения закона о государствен

ной измене, снискавшего дурную славу в правление Калигулы

и Клавдия. Расплывчатые формулировки этого закона могли позво

лить обвинить любого в заговоре против императора. Для Сенеки

возвращение этого закона было ясным знаком: главная задача его

жизни — научить Нерона быть хорошим императором — близка

к провалу. Но главный удар ждал Сенеку и Бурра впереди. Нерон со

общил им о своем решении развестись с Октавией, дочерью Боже-

210

НЕРОН

ственного Клавдия, и жениться на Поппее. Сенека и Бурр были про

тив: хотя Нерон и потомок Августа, разведясь с Октавией, он лишит

себя связи с Клавдием, а это основа его права быть императором.

Когда Нерон, топая ногами, стал настойчиво спорить с ними, Бурр

выразил свою мысль резко и ясно. Указывая на трон, он сказал: «То

гда верни ей ее приданое!» Теперь разрыв был окончателен.

После этого события развивались быстро. Бурр вскоре слег с опу

холью и скончался. Пошли слухи, что Нерон ускорил его смерть,

приказав отравить его. Доподлинно известно лишь то, что после

смерти Бурра император поспешил найти ему замену на посту гла

вы преторианцев. Чтобы осуществить свой план с разводом, ему не

нужны были несогласные, не нужны были зануды, вечно дающие

«правильные» советы, пусть никто не портит ему жизнь и не обре

меняет ответственностью. Ему нужны новые друзья. С этой целью

он собрал совет главных сенаторов и придворных советников. Они

очень волновались. Кого же назначит Нерон на освободившуюся

должность? Нерон томил их недолго. Первым его назначенцем стал

человек честный и опытный — Фений Руф. Его любили претори

анцы, и он хорошо зарекомендовал себя тем, что, отвечая за постав

ку в Рим зерна, никогда не пытался на этом нажиться. Совет вздох

нул с облегчением. Однако следующее назначение было совсем не

обнадеживающим. Совместно с Фением, как объявил Нерон,

командовать преторианской гвардией станет друг императора

Офоний Тигеллин.

Послужной список Тигеллина был, мягко говоря, несколько нео

бычен. Да, он был главой пожарной службы Рима, но известен был

совсем другими делами. Нерон познакомился с ним еще в детстве,

произошло это в Калабрии, в имении тети Нерона. Они сразу со

шлись, возможно, их объединило увлечение лошадьми. Но Нерона

привлекала и натура Тигеллина, его склонность к пороку. Тигеллин

был красив, примерно на пятнадцать лет старше Нерона и, хотя

происходил из бедной сицилийской семьи, имел высокопоставлен

ных друзей. Он втерся в доверие к двум аристократам, стал своим

211

НЕРОН

в их домах, где приобрел репутацию развратника. Говорили, что сна

чала он склонил к пороку своих друзей, потом их жен и именно так

попал в высшее общество. Тигеллин, лучший друг детских лет Не

рона, стал главным его товарищем и в бесконечных дворцовых по

пойках и оргиях, зачинщиком распутных гулянок.

Совершив это назначение, Нерон предал главный принцип импе

раторской власти в понимании Сенеки. Первый император, Август,

по крайней мере делал вид, что для успешного управления импери

ей опирается на независимых от себя, свободно мыслящих людей из

высших слоев общества. Аристократ Сенека, будучи советником им

ператора, представлял собой именно такого человека. Он мог гово

рить императору правду в глаза и не бояться своей искренности. Бо

гатством и положением в римском обществе он не был обязан воле

императора. Назначение же Тигеллина было явным признаком того,

что Нерон хочет окружить себя рабски преданной ему свитой друзей.

Тигеллин происходил из простой семьи и полностью зависел от им

ператора. Сенека все больше опасался, что Тигеллин не только не ста

нет, перечить Нерону в чем-либо, но будет прилежно говорить ему

все, что тот пожелает услышать. От него едва ли стоило ждать верных

советов. Но не только назначение Тигеллина пугало Сенеку. Больше

всего опасался он за свою жизнь.

Тигеллин принялся за работу. Он знал, как надавить на больные

места Нерона. Он терзал его разговорами о том, что богатство Сене

ки — вызов императору, так как имущество, которым обладает Се

нека, сравнимо с императорским. Как и было задумано, самолюбие

Нерона было задето. Время жизни Сенеки было на исходе. Но он

ничего не мог поделать, так как перед ним было только два пути: ли

бо продолжать выступать в роли советника императора, рискуя вы

звать на себя его гнев, либо пойти на компромисс и потворствовать

причудам и капризам Нерона. Ни та, ни другая перспектива не при

влекала Сенеку. В итоге он пришел к единственному решению: по

просить у императора разрешения на то, чтобы удалиться от дел. Се

нека пришел к Нерону и в своей изысканной манере начал разговор

212

НЕРОН

с обращения к примеру Божественного Августа. Первый император,

сказал он, позволял своим ближайшим советникам уйти на покой.

Не одарит ли его Нерон той же милостью?

Нерон ответил вежливым отказом. «Мы еще в самом начале сво

его властвования. Если кое-когда мы по легкомыслию молодости

отклоняемся от правильного пути, то разве ты не зовешь нас назад

и не направляешь с особенною настойчивостью наши юношеские

силы туда, куда нужно, и не укрепляешь их своею поддержкой?»*

Сенека поблагодарил императора и удалился. Его план не сработал.

Тем не менее он находил способы реже видеться с императором.

Ссылаясь то на нездоровье, то на необходимость занятий филосо

фией, он все больше времени проводил в своих загородных имени

ях. Пусть он утратил положение советника, но жизнь себе сохра

нил — хотя бы на какое-то время. Устранение Сенеки от дворцовых

дел позволило Нерону решиться на то, чтобы произвести третье

новое «назначение». И тут дело обстояло сложнее, чем с заменой

префекта преторианцев. Нерон хотел наконец произвести Поппею

из любовниц в жены.

Поппея была шестью годами старше Нерона. Это была красави

ца из богатой семьи, но не вполне аристократического происхож

дения. Мать ее была из знати, но отец — всадником, впавшим в не

милость в правление Тиберия. Честолюбие ее отражает тот факт,

что она отказалась от фамилии отца и взяла фамилию деда по ма

тери, после чего ринулась завоевывать место в высшем обществе.

Она дважды выходила замуж за аристократов, и от первого брака

у нее был сын. О ее расточительности и любви к роскоши ходили

легенды. Археологами найден ее дом в Оплонтисе близ Помпеев,

и он подтверждает эту репутацию. Говорили, что копыта мулов, ко

торые везли ее паланкин, были подкованы золотом, а чтобы сохра

нить красоту кожи, она каждый день принимала ванну из молока

пятисот ослиц. Нерон был безумно влюблен в Поппею. И теперь,

213


НЕРОН

не имея рядом Сенеки, не слыша голоса совести, которым был для

него Бурр, Нерон повел игру на свой страх и риск.

Император прекрасно понимал, что, разведясь с Октавией, он

подставит себя под удар конкурентов. Как и Нерон, другие члены

клана Юлиев-Клавдиев тоже вели свое происхождение от Августа

и потому могли относить себя к императорской семье и божест

венному роду. Поэтому Нерон не стал испытывать судьбу. Име

лось два потенциальных соперника, о которых, стремясь упрочить

свое положение, предупреждал императора Тигеллин. Первым был

Рубеллий Плавт, праправнук Августа по линии Тиберия. Вто

рым — Фауст Корнелий Сулла Феликс, правнук сестры Августа.

Если Нерон лишится связи с Клавдием через брак с его дочерью,

подогревал Тигеллин страх своего друга, любой из этих людей мо

жет бросить ему вызов.

Нерон поддался на эти речи. В Азию и Галлию немедленно были

посланы убийцы. Вернувшись в Рим, они привезли с собой голо

вы жертв, Плавта и Суллы. Вина, вмененная им императором,

была теперь уже привычной: измена. Но как же должен был Сенат

отнестись к неожиданной гибели двух благороднейших своих му

жей? Ответ прост: им следовало забыть о своих принципах. Теперь,

когда Сенеки не было с ними, сенаторы знали, что о достойном

взаимодействии с императором не может быть и речи. Поэтому из

страха вызвать его гнев сенаторы приняли предложенные правила

игры. Было провозглашено, что Нерон едва избежал смерти от рук

заговорщиков, и Сенат призвал воздать хвалу богам. Поскольку

с двумя основными соперниками было покончено, Нерон мог со

средоточиться на том, как устроить свой развод. Для этого нужен

был предлог.

Машина распространения слухов заработала на полную мощ

ность. Целью ее теперь стала Октавия. Жену Нерона обвинили

в измене мужу с флейтистом из Александрии. Чтобы добыть дока

зательства для обвинения — свидетельские показания, — Тигел

лин пытал рабынь Октавии. Одна из них крикнула своему мучите-

214

НЕРОН

лю, что «женские органы Октавии чище, чем его рот»*. Вскоре же

на Нерона под надзором военных была выслана в Кампанию. В Ри

ме поднялся ропот. Нерон недооценил любовь народа к дочери

Божественного Клавдия. Протесты скоро перешли в волнения. Не

рон был в ужасе. Еще больше, чем уважение Сената, ему нужна

была любовь народа. Он не хотел терять ее и потому потряс всех

объявлением, что аннулирует свой развод с Октавией. Реакция

римлян была бурной. Ликуя, они поднялись на Капитолий, где

свергли статуи Поппеи и в восторге пришли даже в императорский

дворец. Но радость была недолгой. Нерон снова изменил свое ре

шение: Поппея станет его женой. Казалось бы, Поппее следовало

вздохнуть с облегчением, удовлетворившись достигнутым. Куда

там! Пусть Октавия разведена с мужем и изгнана, она все равно

представляет опасность.

Теперь пришел черед Поппеи играть на страхах Нерона. Она на

поминала ему, что Октавия — дочь императора и любима наро

дом. Даже в изгнании, зудела Поппея, она может стать фигурой,

вокруг которой объединятся противники императора. Нерон при

знал, что это так. Нужно найти того, кто поможет решить этот во

прос. Имелся человек, на которого можно положиться. Нерон при

звал к себе Аникета, убийцу своей матери. Он пообещал ему спо

койный уход в отставку с хорошим содержанием, но при одном

условии. Он должен признаться в связи с Октавией. У Аникета не

было выбора, ведь руки его были в крови Агриппины. Итак, план

убийства Октавии был готов.

Нерон созвал сенаторов и советников и объявил: Октавия гото

вила переворот, и с этой целью соблазнила командующего флотом.

И вот ни в чем не повинную двадцатилетнюю женщину изгоняют

на остров в тысячах километров от Рима, а позже римские солдаты

связывают ее и вскрывают ей вены. Своими глазами видевшая

смерть отца и брата, она теперь встречает собственную гибель.

215


НЕРОН

Но смерть ее наступала медленно. Устав ждать, пока вытечет кровь,

преторианцы поместили ее в баню, где она задохнулась от пара. Го

лову Октавии отрезали и привезли в Рим, чтобы показать Поппее.

Нерон все ближе подходил к краю пропасти. Он уже почти пол

ностью раскрыл истинное лицо императорской власти. Август со

здал видимость, будто император зависит от других государствен-

,ных институтов. Но теперь становилось все яснее, что это не так.

По сути, Нерон стоял выше любого закона. Он был никому не под

отчетен и всегда это знал. Разница лишь в том, что теперь он все

меньше и меньше стремился это скрывать. Но такая позиция была

весьма опасна: сонмы врагов могли подняться против него, как при

зраки из царства теней. Тем не менее пока что фортуна улыбалась

Нерону. Вскоре она предоставила ему еще одну возможность пока

зать, что он все же способен быть хорошим императором и быть до

стойным продолжателем дела Августа.

КРИЗИС

Тигеллин и Поппей прочно закрепились на своих местах, и веселье

пошло полным ходом. Готовились развлечения на озере Марка Аг-

риппы. К услугам власти предержащей были лучшие достижения

инженерной мысли Рима. Сначала озеро осушили, запустили туда

диких зверей и устроили на них охоту. Затем озеро снова наполни

ли водой и разыграли потрясающее воображение морское сраже

ние. Снова осушенное, озеро стало ареной для боев гладиаторов, но

и это было еще не последнее действо. Нерон приказал Тигеллину

устроить самый роскошный пир в мире.

Озеро снова наполнили водой и поместили в центре его огром

ную платформу, державшуюся на воде с помощью больших дере

вянных бочек. Тут и там были построены домики для свиданий

и питья вина. Нерон, Поппея и Тигеллин развлекали сенаторов,

всадников и прочую публику невиданным доселе образом. На ост-

216

НЕРОН

ров завезли птиц и зверей из всех уголков империи. Но главной по

техой стало, конечно, то, что все гости получили себе роли. Высоко

родные женщины стали проститутками и не должны были отказы

вать ни одному мужчине, будь он аристократом или недавним за

ключенным-гладиатором. На пиршестве были все друзья Нерона,

аристократы и сенаторы, привыкшие доставлять себе удовольствие

такими празднествами. Однако вскоре произошло событие, заста

вившее их отвлечься от развратных увеселений.

Пожар начался в небольшой лавке 19 июля 64 г. в районе Цирка

Максима и скоро стал самым огромным в истории Рима. Набирая

силу, он неистовствовал на узких улочках, в жилых кварталах,

на портиках и аллеях в самом сердце Рима между Палатинским

и Капитолийским холмами. Пожар бушевал шесть дней и затем, ко

гда уже казалось, что он утих, разгорелся снова и продолжался еще

три дня. Когда пожар закончился, только четыре из четырнадцати

районов Рима оказались нетронутыми; три были целиком уничто

жены, а от прочих не осталось почти ничего, кроме нескольких

обугленных зданий. Погибло множество людей, сгорели тысячи до

мов: и лачуги простолюдинов, и особняки сенаторов. Были утраче

ны древние памятники: храмы и жертвенники, созданные еще пра

отцами Рима — Ромулом, Нумой, Эвандром.

Когда начался пожар, Нерон находился в Анции, в пятидесяти ки

лометрах от Рима, но даже оттуда он мог видеть бушующее в горо

де пламя. Возможно, на время пожара он оставил игру на лире. Он

принял срочные и действенные меры. Приказал, чтобы спасающим

ся от огня была оказана помощь. Лишившимся крова он предоста

вил Марсово поле, сооружения Агриппы, а также сады своего двор

ца. Преторианцам, во главе с Руфом, было приказано построить

временные строения для размещения погорельцев. Тигеллин, глава

пожарных, по приказу Нерона тоже активно включился в работу.

Однако только когда Сенат смог оценить размеры ущерба, было об

наружено, как успешно проявил себя Нерон.

Осмотрев разоренный пожаром город, посовещавшись с сена

торами и советниками и согласившись лично заплатить за расчи-

217

НЕРОН

стку руин, Нерон заявил о своем желании сделать все, чтобы по

добная трагедия никогда больше не случилась в Риме. Он предло

жил ввести правила по строительству, включающие ограничения

по высоте зданий и указания допустимых типов построек из дере

ва. Улицы должны иметь определенную ширину и прокладывать

ся строго согласно плану. У новых зданий обязательно должен

быть внутренний дворик, чтобы между постройками имелось про

странство. Они будут кардинально отличаться от прежних ветхих

строений, пожранных пламенем. Вдоль улиц и перед фасадами до

мов должны быть построены портики и колоннады. Император

заверил, что лично оплатит все это. В случае нового пожара рим

ляне должны быть защищены от падающих обломков зданий.

Но эти шаги были лишь началом. Разрабатывая эти меры, Нерон

осознал, что трагедия предоставила Риму благоприятные возмож

ности. Он собрал сенаторов и предложил им не просто перестро

ить город, но сделать его еще величественнее, чем он был прежде,

еще великолепнее, чем Рим, построенный Августом. Это должен

быть город, олицетворяющий новую эпоху — эпоху Нерона.

Идея императора была встречена восторженными рукоплескани

ями. Нерон дал также важные обещания: определил щедрые награ

ды частным вкладчикам за завершение строительства домов и, как

свидетельствуют монеты 64 г. н. э., гарантировал быстрое восста

новление Храма Весты, Рынка и Цирка Максима. Но обрадован

ным сенаторам вскоре предстояло узнать, что в грандиозных пла

нах Нерона на благо Рима нашлось место и его частному проекту—

созданию нового императорского дворца. Этот архитектурный

проект стал символом не только любви Нерона к прекрасному,

но и тирании его правления.

Ранее Нерон уже построил для себя роскошный особняк на Па-

латинском холме, где в свое время была резиденция Августа и где

после него традиционно жили императоры. Теперь этот старый

особняк должен был стать только входом, преддверием обширно

го комплекса предполагаемой новой резиденции. Золотой дом со-

218

НЕРОН

стоял из нескольких огромных зданий и других строений, располо

женных вокруг озера. В восхитительных садах имелись не просто

лужайки, но «поля, пестреющие пашнями, пастбищами, лесами

и виноградниками, и на них — множество домашней скотины

и диких зверей»*. Вся эта искусно созданная подделка под естест

венную среду представляла собой «псевдорустический идеал», удов

летворявший самым утонченным вкусам того времени. Нашлось

там место и для многочисленных сооружений, построенных исклю

чительно по прихоти воображения: гротов, колоннад, павильонов,

сводчатых галерей. Комплекс лежал в долине между Палатинским,

Эсквилинским и Целианским холмами и, по современным оцен

кам, занимал территорию от 50 до 120 гектаров.

Центром же всего комплекса было главное здание дворца —

два двухэтажных крыла, огибающие центральный двор. Внутри

них были изысканно убранные покои. Часть дворца сохранилась

до наших дней. Архитекторы Север и Целер использовали сме

лый стиль и новейшие строительные приемы, как видно на при

мере восьмиугольного зала в восточном крыле. Зал этот венчал

ся куполом, являвшим собой последнее достижение архитектуры.

Даже освещение было устроено невиданным доселе образом: свет

проникал через специальные отверстия в своде зала и в венчав

шем его куполе. Восемь стен зала также были расположены осо

бым образом: три передние стены имели выходы в парк, четыре

другие — в сводчатые залы, а из задней был выход к лесенке,

у подножия которой струился ручей. Сохранившиеся до наших

дней части дворца свидетельствуют, что Нерон пригласил для

оформления дворца лучших художников своего времени. Они

украсили комнаты великолепной живописью, чудесными фрес

ками и богато декорированными панелями в спальнях и прием

ных, выходивших в зал.

* Светоний. Жизнь двенадцати цезарей. Книга VI: Нерон, 31. Пер. М. Л. Га-спарова.

219

НЕРОН

Дворец изобиловал новейшими техническими приспособления

ми. В ванные поступала соленая вода из моря и серная вода из ис

точников. В столовых имелись особые панели из слоновой кости:

при их повороте на гостей сыпались лепестки цветов, а из скрытых

от глаз трубочек разбрызгивались духи. Главной же достопримеча

тельностью был вращающийся днем и ночью потолок в банкетном

зале, отражавший ход светил на звездном небе. Золотой дворец яв

лял собой вершину стиля и утонченного вкуса, был исключительно

изысканным в каждой детали. Всякий посетитель восторгался его

художественными достоинствами и был покорен изяществом.

Но существовала и обратная сторона медали: по мнению боль

шинства римлян, Нерон просто присвоил себе центр города и пре

вратил его в личную резиденцию. Золотой дом отнял у простых лю

дей места, где они жили. Сатирические стихи и надписи того време

ни свидетельствуют, что дворец поглотил весь Рим. Консерваторы

выражали мнение, что император предал древнюю историю Рима.

Дворец Нерона занял даже место храма, посвященного его прием

ному отцу, Божественному Клавдию. Значит, говорили критики,

Нерон отошел от главнейшей добродетели — почитания отца.

В народе распространился слух, будто пожар был устроен нарочно,

чтобы расчистить Рим для воплощения замыслов Нерона. Это об

винение подогревалось еще одним: что второй пожар начался

с имения Тигеллина. Слухи эти были столь устойчивы, что Нерон

решил прибегнуть к радикальным мерам. Козлами отпущения

он сделал общину христиан в Риме. Большинство из них аресто

вали и казнили, причем казнь была превращена в особое зрелище,

устроенное в садах императора и недавно восстановленном Цирке.

Христиан одели в звериные шкуры и бросили на растерзание со

бакам, других распяли, и ночью подожгли кресты, превратив их

в чудовищные подобия факелов.

Своего рода символом мании величия Нерона стала огромная

статуя, помещенная в передней нового дворца: бронзовое изваяние

в 36 метров высотой изображало императора в короне из солнеч-

220

НЕРОН

ных лучей. Вскоре и Нерону, и его советникам, и Сенату стало ясно,

что при таком размахе перестройка Рима, и в первую очередь им

ператорского дворца, потребует средств — и немалых. Но сенато

ры никак не могли ожидать, что ради получения необходимых де

нег Нерон пойдет на беспрецедентные шаги:

«Денежные поборы опустошили Италию, разорили провинции, союз

ные народы и государства, именуемые свободными. Добыча была взята

и с богов, ибо храмы в Риме были ограблены, и у них отобрали золото»*.

Чтобы оплатить строительство нового Рима, Нерон не просто

попрал все древние традиции. Ради начала новой эпохи он, похо

же, готов был обанкротить империю. Его действия привели к то

му, что в Риме и провинциях начался финансовый и политический

кризис. Зачем же Нерон делал все это? Перипетии строительства

Золотого дома позволяют судить не только о финансовом кризи

се, разразившемся из-за возрастающих расходов, но и о причинах

усиления оппозиции Нерону.

Золотой дом призван был продемонстрировать главенство Не

рона, его превосходство над другими, его право быть самым могу

щественным человеком в Римском государстве. Все то же чувство

неуверенности, порожденное системой наследственной монархии,

созданной Августом, и вскормленное Агриппиной, заставляло Не

рона делать то, что он делал. Теперь он считал, что нашел способ

решить вопрос раз и навсегда. Когда дворец был частично готов для

переезда туда императора, Нерон, как сообщают источники, сказал,

что «теперь, наконец, он будет жить по-человечески»**. Видимо,

для нормальной жизни ему мог подойти только самый грандиоз

ный дворец в мире. Эти слова подчеркивают то, как Нерон выра

жал свое превосходство над всеми в Риме. Да, часть своих садов

* Тацит. Анналы. XV, 45. Пер. А. С. Бобовича.

** Светоний. Жизнь двенадцати цезарей. Книга VI: Нерон, 31. Пер. М. Л. Гас-

парова.

221

НЕРОН

он открыл для публики. Да, он старался произвести впечатление,

будто открывает свой дом для простых людей. Но на деле все это

рисовало образ монарха, который с высоты своего положения жа

лует милости народу. Золотой дом лучше всего показывает, как пе

ременился характер власти от Августа к Нерону. Для первого импе

ратора было важно продемонстрировать скромность своего двор

ца. Его дом на Палатине будто говорил: «Мой хозяин ничем не

отличается от рядового сенатора». Дворец Нерона провозглашал:

«Мой хозяин ни с кем не сравнится, он самый лучший». Почему же

Нерону так важно было это подчеркнуть?

Когда Август закончил гражданскую войну и основал новое госу

дарство, стало очевидно, что в его руках львиная доля власти: ему

была предана армия и он собрал огромное личное состояние, завое

вав богатства Египта. Такое могущество позволило ему встать выше

всех в Риме, быть гражданином номер один и властвовать в государ

стве. Поскольку Август вел себя осторожно и скрывал единолич-

ность своей власти за неким подобием конституционного правле

ния, другие представители правящей элиты смирились с таким по

ложением дел. Право же Нерона на власть было, напротив, вовсе не

самоочевидно. Он не пользовался особым уважением в армии, так

как не имел ни удобного случая, ни желания обрести его в военных

походах. Существенных источников богатства он тоже не имел.

Только наследственности обязан он был своим положением. Он за

нял его по рождению — и только.

К 64 г. право Нерона на римский трон было уже ослаблено убий

ством Агриппины, правнучки Августа, и Октавии, дочери импера

тора Клавдия. Он боялся, что другие представители рода Юлиев-

Клавдиев окажутся не хуже него и сейчас за кулисами уже ждут сво

его выхода. Последней каплей стал уход от дел Сенеки. Он все

больше удалялся от императора и уже не мог посоветовать ему, как

умело скрывать свою власть, как вести дела с Сенатом и править до

стойно, с открытостью и милосердием. Поэтому Нерон стремился

загасить свое чувство неуверенности и выбрал для этого такое сред-

222

НЕРОН

223

ство: всеми силами демонстрировать, открыто и агрессивно, пре

восходство над потенциальными соперниками.

Невиданной роскошью Золотого дома Нерон хотел показать

свое главенство надо всеми. Такое было не по вкусу честолюбцам

среди сенаторов и всадников. Уже в следующем году небольшая

группа противников императора всерьез занялась подготовкой

плана избавления от него.

ЗАГОВОР

Именно благодаря деятельности главы преторианской гвардии Фе

ния Руфа ворчание и недовольство некоторых аристократов, меч

тавших улучшить свою долю, вылилось в тщательно продуман

ный заговор и покушение на жизнь императора. Талантливый,

одаренный Руф на протяжении трех лет сносил оскорбления и кле

вету Тигеллина, по мере того как последний, будучи советником

легко поддававшегося внушению Нерона, набирал все большую

и большую силу и мощь. Руфу удалось склонить на свою сторону

командный состав преторианской гвардии, поскольку от офице

ров зависело очень многое.

Заговор возглавил сенатор по имени Флавий Сцевин. План был

прост: заговорщики собирались сместить Нерона и посадить на его

место человека из своих рядов — Гая Кальпурния Пизона. С их точ

ки зрения, Пизон был идеальной кандидатурой. Он происходил из

древнего аристократического рода, чьи корни уходили еще в эпоху

республики. Кроме того, несколько позднее, во времена Юлия Це

заря и Октавиана Августа, роду Калыгурниев удалось связать себя

семейными узами с династией Юлиев-Клавдиев. Пизон был попу

лярен и среди простого народа, поскольку, будучи сенатором и ад

вокатом, нередко отстаивал интересы рядовых граждан в суде. При

ветливый, обходительный Пизон, блестящий гость многих празд

неств, устраиваемых знатью, имел в друзьях самого Нерона. Ныне

НЕРОН

же он был готов предать былую дружбу и пойти на заговор, при

нужденный к тому необходимостью спасти государство от деспо

тичного, корыстолюбивого императора, который вел Рим к пропа

сти. Иные же говорили, что Пизон действовал исключительно из

эгоистических побуждений.

Заговорщики медлили, покуда над ними не нависла угроза ра

зоблачения. Вольноотпущенница по имени Эпихарида попыталась

привлечь на сторону заговорщиков командующего флотом Проку-

ла, чье недовольство владычеством Нерона она ошибочно приняла

за готовность присоединиться к заговору: Вместо этого Прокул, хо

тя и не знал имен злоумышленников, сообщил о готовящемся за

говоре Нерону, и Эпихариду взяли под стражу. Заговорщики были

вынуждены действовать незамедлительно, и они тайно собрались,

чтобы обсудить, как именно им убить Нерона. Кто-то предложил

пригласить Нерона на роскошную виллу в Байях, принадлежав

шую Пизону, где и умертвить императора, однако Пизон воспро

тивился этому, ссылаясь на то, что покроет себя бесчестьем, если

святость его пиршественного стола будет осквернена убийством.

На самом же деле Пизон опасался, что если императора устранят

за пределами Рима, Луций Юний Силан Торкват, еще один знат

ный аристократ, являвшийся потомком Августа и, так же как

и многие, недовольный Нероном, может воспользоваться сложив

шимся положением и захватить власть, лишив таким образом Пи-

зона плодов всех усилий. Наконец заговорщики условились испол

нить намеченное в день посвященных Церере игр, когда Нерон по

сетит Цирк.

Прежде чем разойтись, злоумышленники подробно обсудили,

как именно они умертвят императора. Самому сильному из сенато

ров предстояло подойти к Нерону с просьбой о денежном вспомо

ществовании, неожиданно схватить его и повалить на землю, после

чего к Нерону должны были сбежаться преторианцы и забить его

до смерти. Кровавое убийство собирался возглавить сенатор Сце

вин, носивший при себе кинжал как символ искренности своих на-

224

НЕРОН

225

мерений. Этот кинжал сенатор взял из храма Благополучия. Заго

ворщики полагали, что убийство, совершенное во благо государст

ва, будет выглядеть еще более оправданным. На самом же деле за

думанное напоминало некую мрачную, зловещую пьесу: точно так

же принял смерть другой тиран — Юлий Цезарь.

В ночь перед преступлением Сцевин пребывал в печали. Он под

писал завещание, закончил все дела и даже отпустил на волю рабов,

одарив их при этом подарками. Одному из рабов по имени Милих

дали два последних поручения: наточить кинжал и приготовить по

вязки для ран. Подозрения Милиха тут же усилились, однако затем

к Сцевину прибыли на ужин гости, и сенатор предстал перед ними

в своем обычном веселом и радушном обличий. Однако беззабот

ные разговоры не могли скрыть беспокойство сенатора.

Милиху в тот вечер тоже было неспокойно. Поддавшись угово

рам жены донести о грозящей императору опасности в надежде

получить награду и мучась опасениями опоздать, будучи опере

женным другими доносчиками, Милих на следующий день тайно

покинул дом Сцевина и направился доложить Нерону о своих по

дозрениях. Поначалу стража у ворот не желала пускать Милиха,

но он все же настоял на своем. В сопровождении Эпафродита,

вольноотпущенника императора, Милих проследовал во внутрен

ние покои, где ему и была дана аудиенция.

Сцевин был немедленно арестован и доставлен во дворец. Там он

предстал перед Тигеллином. Сенатор, само воплощение спокойст

вия и невозмутимости, отмел все обвинения. Кинжал, по его сло

вам, был семейной реликвией, похищенной бесчестным небла

годарным рабом. А завещание? На это Сцевин отвечал, что он и

прежде менял условия завещания, что же до свободы, которую он

дал рабам, то сделано это было, чтобы отвадить кредиторов. Уве

ренное поведение и ответы дали Сцевину определенное преимуще

ство и вместе с тем нанесли удар по показаниям Милиха. Расследо

вание измены обернулось выяснением отношений между бывшим

рабом и его хозяином. Однако, когда, казалось, конфликт исчер-

НЕРОН

226

пан и Сцевин уже собрался уходить, Милих огласил еще одно, по

следнее свидетельство. На этот раз он показал, что видел, как Сце

вин о чем-то долго беседовал с человеком из сословия всадников по

имени Антоний Натал.

Тигеллин, чувствуя, что напал на след, решил посмотреть, совпа

дут ли ответы Сцевина и Натала, когда сенатора и воина спросят

о содержании их беседы. Всадника быстро арестовали и доставили

во дворец. Сенатора и всадника допросили по отдельности, и, по

скольку они тут же разошлись в показаниях, Тигеллин решил не

останавливаться исключительно на допросах и прибегнуть к пыт

кам. Неудивительно, что вскоре он многое узнал. Наталу хватило

лишь угроз. Не в силах их вынести, он сознался в присутствии са

мого Нерона. Антоний выдал одного заговорщика — Пизона, а за

тем назвал еще одно имя — Сенека. Тигеллин немедленно напра

вился в соседнюю камеру, где находился Сцевин, и поведал сенато

ру о показаниях Натала. Потрясенный, раздавленный Сцевин

выдал всех остальных Разоблачение столь обширного заговора ука

зало на источник опасности, угрожавшей Нерону. Император был

потрясен: неужели покушение на его жизнь стало благодарностью

сенаторов за всю ту невероятную щедрость, которую он проявил по

отношению к ним?

Незначительные приметы смягчения деспотичного правления

Нерона были немедленно сметены волной террора. Рим, его крепо

стные стены и прилегающие города кишмя кишели войсками. Каж

дый, чье имя прозвучало в признательных показаниях, был обречен

испытать на себе гнев Нерона. Воины Тигеллина схватили всех, ко

го только смогли, и, заковав несчастных в цепи, согнали их ко двор

цу Нерона. Несмотря на то что большинство из арестованных пона

чалу отказывались сознаваться в заговоре, все рано или поздно —

кто под пыткой, кто купившись на посулы о прощении — повини

лись в подготовке убийства. Арестованные также назвали своих со

общников, часть которых была даже их родственниками. Судебные

процессы представляли собой сущую формальность, для вынесения

НЕРОН

обвинительного приговора было достаточно ничтожной малости.

В кампании по разоблачению покушения, инициированной Неро

ном, знакомство с одним из известных заговорщиков, случайный

разговор, уличная встреча, совместное присутствие на пиршестве

или на представлении были равносильны признанию вины.

Однако так никто и не указал на главу преторианской гвардии

Фения Руфа, который, желая скрыть от Тигеллина и Нерона свое

участие в заговоре, был более беспощаден в пытках и допросах, чем

кто-либо другой. Во время одного из «судов» один из преториан

цев, которого также не успели разоблачить, взглядом спросил Руфа,

не убить ли присутствовавшего там Нерона. Преторианец уже взял

ся за рукоять меча, но Руф испугался и знаком остановил воина.

После того как была упущена и эта последняя возможность, угасли

и оставшиеся, еле тлеющие угли заговора.

Тем временем кровавый террор, развернутый Нероном против

римской знати, продолжал набирать обороты. На первых этапах

раскрытия заговора некоторые уговаривали Пизона отправиться

в лагерь преторианцев, на форум — куда угодно и попытаться скло

нить на свою сторону воинов и народ. Однако Пизон отказался и

вместо этого покончил с собой, вскрыв себе вены, прежде чем до не

го успели добраться воины Тигеллина. Символом полного и абсо

лютного провала заговора стало завещание Пизона, которое сена

тор, желая уберечь жену от гнева мстительного императора, преис

полнил лестью Нерону. В отличие от Пизона, Сенека сдался не сразу.

Учитель Нерона не желал принимать участия в заговоре, Натал

указал на Сенеку исключительно из желания доставить императору

удовольствие. К тому времени Сенека уже отошел от дел, однако,

несмотря на это, он продолжал оставаться для Нерона-голосом со

вести, а Натал знал, что Нерон уже давно втайне мечтает избавить

ся от своего наставника. Подлая попытка Натала спасти свою жизнь

и заслужить помилование, снискав расположение императора, дала

результат: Нерон решил воспользоваться подвернувшейся возмож

ностью заставить Сенеку замолчать навеки. Когда преторианская

227

НЕРОН

гвардия окружила дом Сенеки, старый сенатор ужинал. Скрывать

ему было нечего, и он с достоинством заявил о своей невиновнос

ти, о чем командир когорты преторианцев Гавий Сильван тут же

доложил Нерону. Однако бывший ученик решил закрыть глаза на

такую мелочь, как непричастность своего учителя к заговору, и от

правил Сильвана со смертным приговором обратно в пригородное

поместье Сенеки.

Сильван скрывал страшную тайну: будучи сам замешан в загово

ре, теперь он стал соучастником одного из злодеяний, ради отмще

ния которых примкнул к заговорщикам. Он не решился лично объ

явить Сенеке смертный приговор, перепоручив это одному из своих

подчиненных Сенека точно так же, как Пизон и многие другие уча

стники заговора, решил покончить жизнь самоубийством, вскрыв

себе вены. Сначала он взрезал вены на руках, однако смерть все не

шла, и тогда сенатор надрезал себе жилы на голенях и под коленями.

Супруга Сенеки Паулина, настоявшая на своем желании умереть

вместе с мужем, последовала его примеру, но сенатор, чтобы сво

ими страданиями не сломить духа жены и, наблюдая ее мучения, са

мому не утратить стойкости, попросил ее удалиться в другой покой.

Однако Нерон с порицанием отнесся к мужественному решению

Паулины и то ли из злобы, то ли из сострадания отдал приказ сол

датам остановить ее. Паулину привели в сознание и перевязали ей

раны. Она выжила, но скорбным обликом своим напоминала при

видение.

В конечном счете Руфа предали его бывшие товарищи по заго

вору; слишком уж многие из злоумышленников хотели видеть, ка

кую он понесет кару за ту роль, что сыграл в их разоблачении, осо-

бено за арест сенатора Сцевина. Когда во время одного из допросов

Руф стал наседать на сенатора, требуя новых подробностей, он пе

регнул палку. Сцевин холодно ответил, что никто не знает о загово

ре больше, чем сам Руф. Замешательство, охватившее Руфа, выда

ло его с головой, и он был взят под стражу. Возможно, наибольшее

удовольствие от случившегося получил Тигеллин, ставший свиде-

228

НЕРОН

телем того, как блистательной карьере его соперника был положен

неожиданный конец.

С помощью Нимфидия Сабина и сенатора-подхалима Петро-

ния Турпилиана, сохранивших преданность императору, Тигеллин

очистил преторианскую гвардию и Сенат от остатков заговорщи

ков. Нерон, желая обеспечить на будущее преданность преториан

цев, назначил каждому из них награду в две тысячи сестерциев и

освободил их от необходимости платить за хлеб. Тигеллин и Тур-

пилиан были награждены триумфальными отличиями, а Нимфи-

дию пожалованы знаки консульского отличия и пост начальника

преторианской гвардии, который прежде занимал Руф. Вслед за

этим Нерон преподнес дары и благодарственные молебны богам.

Усмиренный Сенат с рабской покорностью принимал участие во

всех церемониях.

Обеспечив собственную безопасность и упрочив свое положе

ние, Нерон явил милость и, обуздав кровожадность, простил дав

шего признательные показания Натала, а также некоторых других

участников заговора. Однако деспотизм и самодурство Нерона

нашли новый выход. Император объявил, что хочет исполнить

самую заветную мечту всей своей жизни. Лицедействовать. Перед

народом. В Риме.

ГИБЕЛЬ

Среди колоннад, украшавших улицы Рима, в домах и термах знат

ных государственных мужей слышался встревоженный шепот. Се

наторы отчаянно пытались предотвратить новый, неумолимо на

двигающийся кризис. Император Рима, самый могущественный че

ловек в мире, собирался овладеть ничтожнейшей из профессий —

профессией актера, презираемой консервативной римской знатью.

Где будут располагаться театральные подмостки? Театр Помпея Ве

ликого. Оказия? Вторые игры Неронии. Во времена республики

229

НЕРОН

и раннюю эпоху империи богатые аристократы нередко устраивали

игры и состязания, чтобы прославить свой род и упрочить влияние

в государстве. Теперь император решил превзойти их всех, решив

лично оплатить Неронии — величайшие игры того времени. Слухи

утверждали, что на игры приглашены граждане со всей Италии

и провинций, поэтому выступление Нерона перед публикой грози

ло унизить императора, запятнав его несмываемым позором.

Сенаторы быстро составили план: на встрече с Нероном в импе

раторском дворце они льстиво предложили ему награду за пение и

вдобавок венок победителя в красноречии, что избавило бы госуда

ря от бесчестья, сопряженного с выступлением на театральных под

мостках. Нерон отказался наотрез, заявив, что он будет выступать

перед зрителями на равных основаниях со всеми остальными арти

стами и никаких поблажек ему ненужно.

Покуда император проводил все свое время в репетициях, была

выбрана тема игр — Золотой век. Возможно, данный выбор был

связан с тем, что проведение игр совпало с поисками Нероном со

кровищ, о которых ему поведал мошенник Цезеллий Басе, родом

пуниец. Басе так убедительно рассказывал Нерону о якобы сущест

вующем сокровище, Что император, полностью уверившись в ис

кренности Цезеллия, продолжал тратить огромные суммы на орга

низацию игр и возведение новых зданий в Риме, искренне полагая,

что сокровище вот-вот отыщется. Однако этого так и не произош

ло. В то же время подготовка к состязаниям продолжалась. Тема

игр обязывала — они должны были потрясти зрителей фантасти

ческой роскошью. Планировались богатые жертвоприношения,

пышные процессии, чествующие богов и самого императора, раз

нообразные состязания на греческий манер, начиная от гонок ко

лесниц и соревнований гимнастов и заканчивая выступлениями

представителей изящных искусств: музыкантов, играющих на ли

рах, и артистов в комедиях и трагедиях Немалое внимание привле

кали состязания атлетов, участие в которых принимали обнажен

ные мужчины. Некогда Август запретил допускать женщин на по-

230

НЕРОН

добные зрелища. Теперь же своим присутствием их обещали поч

тить не только римские аристократки и простолюдинки, но также

и девственницы-весталки. Эти девы, происходившие из знатных

родов, посвящали тридцать лет жизни служению богине Весте, по

кровительнице семейного очага и жертвенного огня. Решение об

участии весталок в играх Нерон принял, руководствуясь тем, что

в Греции в схожих случаях жрицы также участвовали в состязани

ях. Любое желание Нерона тут же удовлетворялось, однако все по

нимали, что впереди его ждет позор.

Когда Нерон вышел на подмостки в состязании актеров-траги

ков, которого он так долго ждал, его сопровождали преторианцы.

Костяк римской армии, ее элита, гвардия императора подверглась

страшному унижению — воинам поручили нести музыкальные ин

струменты. Сам император смотрелся странно и нелепо. Он был ра

зодет в украшенную пестрой вышивкой аляповатую тунику, скры

вавшую толстую подкладку, прикрепленную к груди и туловищу для

того, чтобы император выглядел на сцене более внушительно. Обут

Нерон был в сандалии на высокой подошве, а лицо его скрывала

причитающаяся актерам маска с удлиненным лбом. После первого

монолога последовал второй — на этот раз уже собственного, Неро

на, сочинения, посвященный падению Трои. Простой люд рукопле

скал ему. Простолюдины, потрясенные и восхищенные тем, что их

вышел развлекать сам римский император, упрашивали Нерона

прочитать им еще что-нибудь.

Находившийся за кулисами аристократ по имени Авл Вителлий,

являвшийся другом Нерона, уговорил императора удовлетворить

просьбу толпы. Мольбы Вителлия, послужили императору оправда

нием, и он снова вышел на подмостки навстречу овациям, на этот

раз для того, чтобы сыграть на лире и спеть. Искренне опасаясь, что

решение судей может быть не в его пользу, и будучи уверенным

в том, что он состязается с другими участниками на равных, Нерон

подошел к своему выступлению со всей серьезностью и строго сле

довал существовавшим правилам: сохранять гордую осанку, не при-

231

НЕРОН

саживаться для отдыха, не утирать пота ничем, кроме одежды, в ко

торую облачен, не допускать, чтобы были замечены выделения изо

рта и носа. Закончив петь, император, преклонив колено, жестом ру

ки выразил свое глубочайшее уважение к зрителям, после чего за

стыл в ожидании решения судей. Судьи, пустившись в обсуждение

того, кто же стал лучшим в состязании, также проявили недюжин

ный актерский дар. Победителем был объявлен Нерон.

И снова жители Рима разразились ритмичными возгласами вос

торга и рукоплесканиями, однако, по свидетельствам хроник, мно

гие зрители из сословия всадников покинули театр, причем столь

поспешно, что некоторые были раздавлены в начавшейся сутоло

ке. Воистину, за царившим на трибунах ликованием скрывались

зловещие приметы деспотии и произвола. Многие зрители, при

ехавшие из других городов Италии и провинций и являвшиеся

приверженцами старых, куда более суровых нравов, были потря

сены увиденным, однако аплодировали вместе с остальными.

Выбора у них не было — повсюду имелись люди, специально рас

саженные по приказу Нерона, которые следили за тем, чтобы ни на

мгновение не повисало праздного молчания. Эти люди были чис

лом в пять тысяч, все они были артистами и выбраны Нероном из

сословия всадников. В их задачу входило колотить, льстить или же

иным образом докучать зрителям, которые либо скучали, либо ис

пытывали ужас и потрясение от поведения императора. Также они

играли роль соглядатаев и записывали имена тех, кто не явился на

представление или же не проявил должного восторга.

Недостаточное восхищение, выказанное во время выступления

императора, было равносильно измене, однако это было лишь од

ной из сторон состоявшихся игр, с которой сенаторам было труд

но смириться. Нерон не только заставлял их рукоплескать ему.

С помощью игр император пытался добиться расположения наро

да таким образом, чтобы Сенат оказался полностью отстраненным

от политического процесса. Пышные празднества превратили дог

мат о равенстве первого гражданина и Сената в насмешку. Нерон

232

НЕРОН

ярко продемонстрировал аристократии, что ставит себя выше го

сударственных институтов: он пытался завоевать симпатии людей,

обращаясь к их чувствам, внушая трепет и восхищение к своей

персоне. «Никому, — в зависти бормотали сенаторы, — больше

никому не под силу устроить такие игры». Никто из них не был

в состоянии снискать столь сильные симпатии простого народа,

как это удалось Нерону.

В течение следующего года было поставлено еще несколько

представлений, еще более нелепых и оскорбительных, чем то, что

было явлено римлянам во время Нероний. Каждый раз император

представал перед публикой в одном и том же образе деспота, пыта

ющегося укрыться от реальности в мире фантазий и не способного

отличить истинное от воображаемого. Ярчайшим тому примером

стали похороны Поппеи. Вскоре после завершения игр Нерон, вер

нувшийся с состязаний на колесницах, в припадке внезапной ярос

ти ударил беременную супругу ногой. Поппея некогда говорила, что

хочет умереть прежде, чем увянет ее красота, что ж, ее мечта сбы

лась. Похороны, пышностью которых Нерон желал продемонстри

ровать скорбь и любовь к супруге, опять же прошли с вопиющим

нарушением традиций. Тело ее не было сожжено на костре, как сле

довало согласно обычаю римлян, но по обыкновению восточных

i царей его пропитали благовониями и забальзамировали. Во время

похорон Нерон взошел на трибуну и долго славил добродетели сво

ей супруги — женщины, происхождение и знатность которой мно

гие аристократы ставили под сомнение. Еще один плевок в лицо

римской знати Нерон приберег на конец своего выступления. Он

объявил, что его жена будет погребена в мавзолее Божественного

Августа.

Неудивительно, что один из сенаторов счел невозможным ми

риться с подобным осквернением усыпальницы. Публий Клодий

Тразея Пет был человеком строгих принципов, который не раз и не

два бросал вызов Нерону, ставя его решения под сомнение. Некогда

он покинул заседание Сената во время прений по поводу лживых

233

НЕРОН

234

обвинений, выдвинутых против матери Нерона, и вот теперь он

снова прилюдно продемонстрировал свое презрительное отноше

ние к императору, отказавшись присутствовать на похоронах Поп

пеи. Начиная с этого дня, Нерон ждал лишь малейшего повода, ни

чтожного, пусть даже самого вздорного предлога, который бы поз

волил ему устранить сего достойного представителя римской

аристократии. Вскоре императору представилась долгожданная воз

можность воплотить мечту в жизнь.

В начале 66 г. н. э. зять Тигеллина по имени Коссуциан Капитон

выдвинул против Тразеи обвинение, заявив о недостаточной верно

сти императору: Тразея уклонился от принесения в начале года тор

жественной присяги на верность указам Нерона. Втайне же Капитон

уже давно невзлюбил Тразею: сенатор некогда помог делегации из

римской провинции Киликия, наместником которой в то время был

Капитон, выдвинуть против него обвинения в лихоимстве, что в ре

зультате привело к отстранению наместника от власти. Суд над Тра-

зеей начался в мае. При виде сотен воинов, охранявших подступы

к зданию Сената, судам и близлежащим храмам, становилось оче

видно, что на карту поставлена отнюдь не только судьба Тразеи. На

самом деле в битве собирались сойтись две враждующие фракции:

приверженцы императора, его друзья и подобострастные сенато

ры с одной стороны, а с другой — аристократия, представлявшая

собой становой хребет Сената, желавшая вернуть власть в свои ру

ки. В результате этой тайной вражды между императором и Сена

том снова образовалась пропасть. Впрочем, как обычно, победитель

в этой войне был только один. После оглашения ряда вздорных об

винений Тразея был признан виновным и предпочел свести счеты

с жизнью, совершив самоубийство. Битва против лихоимства и де

спотии, сражение за честь, достоинство и властные функции Сена

та были проиграны.

Однако простой народ Рима, казалось, оставался совершенно

равнодушен к развернувшейся борьбе. Внимание простолюдинов

от позорного судилища над Тразеей отвлекло событие, которое Не-

НЕРОН

рон специально подгадал под начало процесса: коронация армян

ского царя Тиридата. Было устроено пышное празднество, посвя

щенное установлению мира на восточной границе Римской импе

рии, где находилось враждебное Риму Парфянское царство. Тири

дата посадили на престол Армении, которая располагалась между

Парфией и Римской империей. Выдающимся римским военачаль

ником, усилиями которого на границе воцарился мир, был Гней

Домиций Корбуло. Однако на торжественную церемонию его не

пригласили, и он остался на востоке.

На организацию пышного приема армянского царя денег не

экономили. Содержание Тиридата, каравана с его родственниками,

слугами и конного отряда числом в три тысячи человек, которые

после девятимесячного путешествия наконец прибыли в Рим, еже

дневно обходилось городу в восемьсот тысяч сестерциев. Ко дню

приезда царя и свиты Рим украсили гирляндами, пестрыми знаме

нами и фонарями, покрытыми орнаментом; преторианцы, охра

нявшие дороги, были закованы в парадные доспехи, а горожане,

тысячами устремившиеся на Форум и наводнившие улицы и даже

крыши, чтобы хоть одним глазком увидать пышное действо, на

рядились в лучшие одежды.

Коронация должна была состояться в театре Помпея Великого,

внутреннюю часть которого к знаменательному событию покры

ли сусальным золотом. На подмостках, где Тиридату предстояло

встать перед Нероном на колени, поставили матерчатый навес для

защиты участников действа от палящего солнца, а на ткани было

вышито изображение Нерона, правящего колесницей в окружении

богов. Когда Тиридат сравнил Нерона с одним из богов Востока

Митрой, плененные зрелищем сенаторы пришли в смятение.

Слишком уж омерзителен был контраст между судом и самоубий

ствами достойнейших сенаторов и напыщенным славословием

и показной покорностью иноземного царя, за которого Нерон не

нес никакой ответственности. Неужели дела в Римской империи

могли пойти еще хуже? Конечно.

235

НЕРОН

Общие затраты на строительство Золотого дворца, проведение

вторых Нероний, похороны Поппеи и вот теперь на прием Тиридата

привели к тому, что экономическая система Римской империи стала

выходить из-под контроля. Чтобы избежать финансового краха,

была проведена девальвация, а в 66 и 67 гг. н. э. Нерон пошел на бо

лее суровые меры. К тому времени Нерон начал опасаться, что арис

тократы, прельщенные его богатством, могут на него покуситься.

Император полагал, что его усадьбы, дворцы и прочие владения слу

жили доказательством его высокого положения в государстве, поэто

му в богатых людях Нерон в первую очередь видел соперников, спо

собных бросить ему вызов. Теперь же он стал их убивать, желая при

своить себе их состояния. Казалось, продолжается террор,

развернувшийся годом раньше, однако теперь, в отличие от преды

дущего раза, когда был раскрыт заговор, Нерон не стал даже думать

о поисках оправданий новым преследованиям.

Орудием, с помощью которого проводилась новая чистка,

опять стал Тигеллин. Процедура устранения неугодного была про

стой. Аристократа, чье богатство привлекало внимание императо

ра, ложно обвиняли в измене: всегда можно было отыскать раба,

приятеля будущей жертвы, подобострастного сенатора или же

гражданина из сословия всадников, желавших либо снискать рас

положение Нерона, либо устранить соперника, либо свести старые

счеты. Именно такие люди составляли доносы. Доносов было мно

го, и обвинения отличались разнообразием. Кассий Лонгин был

обвинен в почитании своего предка Кассия, убийцы Юлия Цезаря,

являвшегося основателем династии Юлиев-Клавдиев, Луцию

Юнию Силану Торквату вменили в вину то, что он слугам и рабам

присваивает звания и раздает должности, названия которых сов

падают с теми, что существовали при императорском дворе, и по

этому якобы мнит себя императором; других же обвиняли в кро

восмешении, колдовстве и встречах с астрологами, у которых

осужденные пытались узнать, когда умрет Нерон. Как утверждает

Тацит, все эти обвинения были ложью.

236

НЕРОН

Очень часто обвиненные совершали мужественный поступок

и сводили счеты с жизнью, отписав большую часть своего имуще

ства императору, чтобы защитить ближайших родственников — то

малое, что осталось от их семей. Если же несчастный отказывался

подписать завещание, как это было в случае Антея Руфа, Тигеллин

приводил с собой адвоката или же свидетеля, и, прежде чем обви

ненный умирал, завещание все равно составлялось либо в пользу

императора, либо в пользу самого Тигеллина. Многие приняли

смерть именно так, тогда как другим удалось ее избежать, «купив

у Тигеллина жизнь».

По мере того как число злодеяний и убийств множилось, многие

люди, стоявшие на социальной лестнице несколько ниже элитарной

аристократической прослойки — родственники, товарищи, едино

мышленники, друзья и иждивенцы тех, кто был связан с подвергав

шимися преследованиям сенаторами и гражданами из сословия

всадников, — теперь тоже стали врагами Нерона. Простой народ

Рима продолжал любить императора, восхищаясь роскошными

празднествами, которые он устраивал. Представители же более знат

ных сословий смотрели на происходящее несколько иначе. Теперь

они видели, что их обокрали, многих лишили наследства, а перспек

тивы карьерного роста и достижения высокого положения в рим

ском обществе становятся все более и более эфемерными. Ежели

они испытывали необходимость в иных свидетельствах обнищания,

им было достаточно взглянуть на храмы в Риме и остальной Ита

лии. Храмы стояли разграбленными, а статуи, сокровища и святы

ни, накопленные за славные века республики, были переплавлены.

У римлян словно вырвали сердце, а древние добродетели, коими

они славились, подверглись поруганию.

Растущее недовольство Нерон воспринял как личное оскорбле

ние. Его глубоко задела неблагодарность римлян после всех добрых

дел, которые он им сделал. Вместо того чтобы встретить надвигаю

щийся кризис с открытым забралом, Нерон еще более погрузился

в мир иллюзий. Он заявил, что желает удалиться из пределов Рима,

237

НЕРОН

который нравился ему все меньше и меньше, и направиться в зем

ли, где обитают близкие ему по духу люди, которые его уважают

и в состоянии по достоинству оценить его таланты. Итак, в сентяб

ре 66 г. н. э. Нерон в сопровождении свиты из слуг, вольноотпу

щенников, преданных сенаторов, граждан из сословия всадников,

а также некоторых воинов из преторианской гвардии, возглавляе

мых Тигеллином, отбыл в Грецию.

Перед отъездом Нерон на прощанье еще раз унизил римскую

аристократию, в очередной раз продемонстрировав, сколь мало она

для него значит. Отношение императора проявилось в выборе че

ловека, которого он оставил управлять Римом. Этим человеком

стал не консул, даже не сенатор, а жестокосердный вольноотпущен

ник по имени Гелий, бывший некогда рабом, принадлежавшим им

ператорскому двору. Император предоставил Гелию безусловное

право отправлять в изгнание, конфисковывать имущество и даже

приговаривать к смерти римских граждан, всадников и сенаторов.

Комментируя решение Нерона, историк Кассий Дион саркастичес

ки замечал:

«Таким образом, в те времена Римская империя сделалась рабыней

двух владык, Нерона и Гелия одновременно, и мне нелегко сказать,

кто же из них был хуже. Во многом их поведение было весьма схо

жим, разнились же они лишь в одном — потомок Августа пытался

подражать актерам и музыкантам, играющим на лирах, тогда как

вольноотпущенник Клавдия стремился превзойти Цезарей»*.

Удалившись из столицы, Нерон решил воспользоваться поезд

кой, совпавшей с начавшимися в Греции грандиозными играми,

и продемонстрировать все глубины своего актерского дара. Грече

ские города-государства принимали римского императора с рас

простертыми объятиями. Несмотря на то что некоторые из игр,

в частности Олимпийские, не попадали на время, выбранное Не-

* Кассий Дион. Римская история. Кн. 63,12.

238

НЕРОН

роном для визита, греки ничтоже сумняшеся перенесли их, чтобы

римский император смог в них участвовать. Для Нерона же состя

зания являлись не только проявлением творческой свободы, это

был способ заставить замолчать критиков и сокрушить противни

ков в Риме. Римская империя представляла собой милитаризиро

ванное общество, в котором превыше всего ценились доблесть

и совершенство. Таким образом Нерон собирался еще раз доказать

свое право на титул императора, однако, в отличие от Августа,

для демонстрации своего превосходства он выбрал не театр воен

ных действий, а просто театр.

На Пифийских, Немейских, Дельфских и Олимпийских играх

Нерон, принимавший участие в гонках на колесницах, состязаниях

драматических актеров и музыкантов, играющих на лирах, выигры

вал приз за призом. Необходимо отметить, что устроителям Олим

пийских игр пришлось добавить в список состязаний музыкальный

конкурс, поскольку прежде эти игры ограничивались исключитель

но спортивными соревнованиями. Этими победами Нерон пытал

ся продемонстрировать свое превосходство над сенаторами. Одна

ко страх и неуверенность в прочности своего положения никогда не

оставляли его. Так, в частности, он отправил приказ Гелию умерт

вить Сульпиция Камерина и его сына только за то, что их фамилия

была Пифий, поскольку полагал, что это неким образом может

обесценить в глазах народа его победу, завоеванную на Пифийских

играх. Однако самое гнусное злодеяние Нерон совершил в Греции.

Он пригласил к себе в Грецию Корбуло, военачальника, которому

Рим был обязан успехами на своих восточных рубежах. В письмах

Нерон называл воина «отцом» и «благодетелем». Когда безоружный

Корбуло сошел на берег в Коринфе, его ждал прием, совершенно не

соответствовавший тому, которого заслуживал прославленный во

ин. Корбуло встретил один из приспешников Нерона, заставивший

полководца совершить самоубийство. Пошли слухи, что как раз

в это время Нерон готовился выйти на сцену и, будучи одетым в

длинную, без пояса, тунику актера, просто не мог предстать перед

239

НЕРОН

героем, установившим мир на востоке, на границе Римской импе

рии и Парфии, героем, воплощавшим в себе образец доблести и до

бродетели.

В ходе поездки Нерона, помимо подозрений о кознях соперни

ков, терзали и другие страхи. Так, например, во время пребывания

в Афинах он отказался посетить святилище Фурий, опасаясь на

влечь на себя гнев призрака собственной матери. Не переставали Не

рона беспокоить и воспоминания о Поппее, поэтому он специально

потребовал, чтобы маски женских персонажей, чьи роли он играл на

сцене, напоминали черты лица убитой им жены. Кроме этого, Не

рон назвал Сабиной (как Поппею) одного из своих вольноотпущен

ников по имени Спор, поскольку тот очень напоминал ее внешне.

Более того, Нерон через некоторое время приказал кастрировать

Спора, после чего устроил с ним церемонию бракосочетания, на ко

торой Тигеллин был посаженым отцом. С тех пор Нерон нежно

звал Спора своей «царицей» и «госпожой», будто Поппея на самом

деле была жива и сопровождала императора в поездах. Как отмеча

ет Светоний, постель с Нероном одновременно делили два челове

ка: вольноотпущенник Дорифор, игравший роль мужа, и Спор —

находившийся на положении жены*.

Итак, пиршества, увеселения и занятия искусством продолжа

лись. Нерон был в восторге от путешествия. Он вывез многие из са

мых прославленных шедевров греческих мастеров, а покорные

афиняне увековечили имя императора в бронзе, сделав хвалебную

надпись над входом в святая святых — Парфенон. В начале 68 г. из

Рима прибыл гонец с неприятными известиями, которые быстро

вернули Нерона с небес на землю.

Несмотря на то что Гелий на протяжении уже нескольких недель

забрасывал Нерона депешами, в которых писал о начавшемся вос

стании, однако для того, чтобы убедить императора срочно вернуть

ся в Рим и заняться насущными вопросами, потребовался гонец.

240

* Светоний. Жизнь двенадцати цезарей. Нерон, 29. Пер. М. Л. Гаспарова.

НЕРОН

В отсутствие Нерона наместник Галлии по имени Гай Юлий Виндекс

призывал прочих наместников к неповиновению, о чем стало изве

стно находившемуся в Риме Гелию. Вольноотпущенник предстал

перед императором и сообщил, что к восстанию следует отнестись

со всей серьезностью. Нерон не хотел ни о чем слышать. Помимо

того, что у возмутителя спокойствия не было армии, Виндекс, буду

чи по происхождению галлом, не мог похвастаться родословной, до

статочно именитой и знатной для того, чтобы бросить вызов само

му императору. Тем не менее Нерон согласился прервать путешест

вие и вернуться в Рим. Возвращение императора жители Рима

забыли не скоро.

Поскольку Нерон оставил Рим, дабы посрамить недругов, про

демонстрировав им свое превосходство на поприще изящных ис

кусств, его приезд в Рим был обставлен как триумфальное возвра

щение с войны. Императору была устроена встреча, которой удо

стаивались только самые выдающиеся из военачальников.

Роскошь празднества не уступала чествованию Помпея после по

корения Востока и Цезаря после завоевания Галлии. По улицам

двигалось пышное шествие, почетный караул нес венки, добытые

Нероном, и деревянные стяги, на которых были выбиты названия

празднеств и состязаний, в ходе которых император одержал побе

ду. Когда глашатай объявлял, что Нерон за время поездки завоевал

1808 венков, ему вторили крики, наполнявшей улицы толпы: «Сла

ва победителю Олимпийских игр!», «Слава победителю Пифий-

ских игр!» Картину довершала повозка, в которой ехал Нерон, —

ею служила триумфальная колесница Августа, которой некогда

правил первый император, вступая в Рим, праздновавший его по

беды на полях сражений.

На фоне всеобщего ликования владелец одного из театров пред

ложил Нерону миллион сестерциев за выступление, если оно состо

ится не на праздновании, учиненном по воле самого императора, а

на театральных подмостках, принадлежащих частному лицу. Нерон

согласился выступить, но из принципиальных соображений отка-

241

НЕРОН

зался от гонорара, впрочем, Тигеллин, как отмечает Кассий Дион,

отвел владельца театра в сторону и под страхом смерти потребовал

уплаты всей суммы. Однако, несмотря на теплую встречу импера

тора, Рим, наполовину отстроенный, а наполовину все еще стоящий

в лесах, казался покинутым. Повсюду виднелись следы обнищания.

Худшее было впереди. Невзирая на то что простые люди встретили

Нерона как спасителя, император не оправдал их надежд, и сразу же

по прибытии в обедневший Рим он решил отправиться веселиться

в самый греческий из городов Италии — Неаполь. Отъезд Нерона

стал переломным моментом.

Виндекс в открытую объявил о восстании в Галлии. Он отче

канил монеты с девизами: «Свобода от деспотии» и «За спасение

людского рода». Совершенно очевидно, что он стремился не к от

межеванию Галлии от Римской империи, а всего лишь к устране

нию Нерона. Конечно же, Нерону все было известно и раньше. Од

нако на этот раз Виндекс пользовался широкой поддержкой и смог

собрать в Галлии армию в 100 ООО человек. Разумеется, Виндекс иг

рал на ненависти, вызванной Нероном за четыре года, в течение

которых император неоднократно повышал налоги, что, в частно

сти, привело к обнищанию аристократических слоев в провинции,

причем в своем решении он отнюдь не напоминал мудрого прави

теля, стоявшего перед непростым выбором. Эти решения являли

собой действия деспота и самодура, которого больше всего волно

вала собственная карьера артиста, коим он себя мнил. Однако ко

гда пришли известия о восстании, Нерон не выказал волнения,

еще раз продемонстрировав политическую близорукость. Более

того, он сказал, что рад восстанию, поскольку теперь у него появи

лась возможность подвергнуть мятежную провинцию еще боль

шему разграблению в соответствии с суровыми законами войны.

Нерон продолжил наблюдать за спортивными состязаниями, уязв

ленный скорее не новостью о восстании, а оскорблением, которое

нанес ему Виндекс, обозвав его «дрянным кифаредом». Однако не

делю спустя Нерона ждал первый по-настоящему страшный удар.

242

НЕРОН

Нерон, услышав последние известия о том, что к мятежу присое

динилось еще пять провинций, пал на пол и лежал недвижим слов

но мертвый. Самым чудовищным потрясением для императора

стала новость о том, что к восстанию присоединились его старый

друг Отон, наместник Лузитании (современной Португалии) и на

местник испанских провинций Сервий Сульпиций Гальба, ставший

во главе мятежа. Пожилой, страдавший подагрой Гальба был арис

тократом, происходившим из древнего рода патрициев, представи

тели которого издревле вращались в высших кругах римского об

щества. Несмотря на то что Гальба не был связан родственными

узами с династией Юлиев-Клавдиев, он выступал за исконные тра

диции и добродетели, осуждая повсеместный разврат и моральное

разложение, ставшие типичными приметами правления Нерона.

2 апреля 68 г. н. э. легионы Гальбы объявили Сервия Сульпиция

«выразителем чаяний Сената и народа Рима». У восставших нако

нец появился вождь.

В конце концов Нерон начал действовать. Он выдвинул предло

жение выступить с войсками и встретить мятежников лицом к ли

цу, назначил сам себя консулом и, с согласия Сената, который,

по крайней мере на словах, оставался преданным ему, объявил Галь-

бу врагом государства. Император распорядился организовать обо

рону вдоль реки По, стянув для этого войска из Иллирии, Германии,

Британии, а также Италии. Командующим армией Нерон назначил

Петрония Турпилиана — сенатора, который помог разоблачить за

говор Пизона. Важно отметить тот факт, что Нерон отказался лич

но возглавить подавление мятежа.

Видимо, вследствие именно этого по Риму пошли слухи, в кото

рых говорилось о том, что Нерон якобы собирается безоружным

отправиться в Галлию в надежде, что восставшие войска, увидев

плачущего императора, пойдут на попятную. Согласно другой вер

сии, Нерон собирался исполнить мятежникам победную оду. В кон

це концов стало известно о том, что император, дабы преодолеть

создавшийся кризис, принял решение, вздорность которого за-

243

НЕРОН

тмила самую фантастическую молву. Нерон намеревался поскакать

на врага в сопровождении армии амазонок (которыми на самом де

ле были соответствующим образом переодетые проститутки и акт

рисы, вооруженные луками, стрелами и секирами), а обозы повезут

не провизию и фураж, а театральные декорации. Несмотря на то

что, как уже упоминалось, Сенат и преторианская гвардия на сло

вах сохраняли Нерону верность, на самом деле они заняли выжида

тельную позицию, готовые присоединиться к мятежникам. Пере

ломный момент настал в мае после ряда событий, в результате ко

торых кризис достиг апогея.

Сперва к восстанию присоединился римский наместник в Се

верной Африке Клодий Макр, перекрыв поставки зерна в Рим.

В городе к тому моменту и так уже наметилась нехватка продуктов

питания, поэтому своевременные поставки хлеба имели критиче

ское значение. Макр имел в своем распоряжении один легион

и вспомогательные войска, набранные в провинции. На его сторо

не выступил и местный сенат. Возможно, это было вызвано тем,

что Нерон навлек на себя ненависть местной знати, убив шестерых

крупных землевладельцев, которым в совокупности принадлежа

ла половина всех сельскохозяйственных угодий Северной Африки.

Префект Египта, области, также являвшейся одной из житниц

Римской империи, тоже заявил о своем неповиновении Нерону.

Потом пришли новости о том, что войска в Галлии, некогда сра

жавшиеся с мятежной армией Виндекса, перешли на сторону Галь-

бы. Последним ударом стало известие о том, что Турпилиан, кото

рому была поручена оборона Италии от мятежников, присоеди

нился к восставшим. Светоний упоминает, что когда пришло

известие об измене Турпилиана, обедавший в это время Нерон

«изорвал донесение, опрокинул стол, разбил оземь два любимых

своих кубка, которые называл „гомерическими", так как резьба на

них была из поэм Гомера»*.


244

НЕРОН

Тигеллин, который в то время болел, уже давно понял, что Нерон

обречен. Пока он был с императором в Греции, он утратил власть

над преторианской гвардией, которую возглавил Нимфидий Сабин.

Сенат ждал, когда преторианцы в открытую объявят о том, чью сто

рону в конфликте они занимают. Сабин от имени Гальбы подкупил

гвардейцев, и преторианцы предали императора. Вскоре за ними по

следовал и Сенат, объявивший Нерона врагом государства.

Нерон, размышляя о том, что ему делать и куда бежать, медлил

с окончательным решением до следующего дня. Ранним утром

9 июня он проснулся во дворце и обнаружил, что остался один. Им

ператор быстро сообразил, что преторианцы действительно изме

нили присяге. Осмотрев залы и покои, Нерон узнал, что бежали не

только его друзья, но и слуги, а остались только четыре вольноотпу

щенника, среди которых были Спор, Эпафродит и Фаон. Когда Не

рон сказал, что хочет где-нибудь укрыться, Фаон предложил спря

таться на принадлежавшей ему вилле, которая находилась в шести

километрах от города. Босой император, одетый в простую тунику,

накинув темный плащ и закутав голову, чтобы его не узнали те, кто

его искал, вскочил на лошадь и отправился в путь. В дороге с Неро

ном случилось следующее: «конь шарахнулся от запаха трупа на до

роге, лицо Нерона раскрылось, какой-то отставной преторианец уз

нал его и отдал ему честь*.

Заключительную часть путешествия Нерон и его маленькая сви

та проделали пешком. Они добрались до виллы Фаона по тропин

ке, поросшей кустами терновника. На земле расстелили материю,

чтобы Нерон не изранил ноги. Наконец путники добрались до

внешней стены. Пока император ждал, когда в ней сделают пролом,

он выковыривал колючки из своей изорванной туники. Когда бег

лецы оказались на вилле, вольноотпущенники стали умолять Неро

на покончить жизнь самоубийством, чтобы не попасть в руки вра

гам. Императору представилась возможность в последний раз при-


245

НЕРОН

нять участие в театральной постановке — на этой раз ему предсто

яло отыграть сцену собственной смерти. Нерон распорядился о по

гребении, то и дело восклицая: «Какой великий артист погибает!»

Несмотря на предупреждения о том, что преследователи уже

близко и что его, как врага государства, ждет страшная кара, Нерон

все мешкал. Он объяснил Спору, когда и как его следует оплаки

вать, после чего стал умолять остальных показать ему сцену опла

кивания. Наконец, заслышав приближающийся перестук копыт,

Нерон с помощью Эпафродита вонзил себе в горло меч. Импера

тору шел тридцать второй год. Его предсмертное желание было ис

полнено, и тело Нерона кремировали. У подножия памятника пред

кам отца, происходившего из рода Домициев, няньки Нерона и его

бывшая наложница Акта погребли останки последнего императо

ра династии Юлиев-Клавдиев.

Э п и л о г

Нерон не оставил после себя ни потомков, ни наследников, поэтому

после его смерти власть в Римской империи стала объектом крово

пролитной борьбы. С лета 68 г. н. э. до декабря 69 г. н. э. Рим содро

гался в пароксизмах гражданской войны, в ходе которых соперники

пытались утвердить свое право на власть в империи. Опираясь на

поддержку преданных им легионов, на императорском престоле,

быстро сменяя друг друга, по очереди оказались такие бывшие на

местники провинций, как Гальба, Отон и еще один друг Нерона —

Вителлий. Каждого из них после нескольких месяцев царствования

отстранял от власти более сильный и успешный соперник. Приме

чателен тот факт, что за все время смуты и гражданских войн так и

не прозвучало предложение вновь ввести в Риме республиканское

правление. Ныне, как и в 31 г. до н. э., когда точно так же заверши

лась страшная гражданская война, вроде бы все пришли с согласию

с тем, что мир и стабильность возможны только в том случае, если

246

НЕРОН

власть будет сосредоточена в руках одного человека. Но что это бу

дет за человек?

Вне всякого сомнения, он не мог быть аристократом, принад

лежащим к династии Юлиев-Клавдиев. Таковых осталось крайне

мало, поскольку большую их часть Нерон уничтожил в ходе по

следних нескольких кровавых лет своего правления. Теперь рим

ская знать отнюдь не была столь уверена в том, что главным крите

рием в выборе императора должны стать родственные связи кан

дидата с представителями правящей династии. Элита посчитала

излишним полностью исключать принцип наследования, он дол

жен был сохраниться, но отойти на второй план. Главным критери

ем в выборе будущего императора должны были стать его заслуги

и достоинства. Тацит упоминает об этом изменении в сознании

правящей элиты, повествуя о гражданской войне 68-69 гг. Выбирая

наследника, император Гальба, столь недолго находившийся у руля

власти, не желал ограничиваться одним-единственным знатным

родом: «Теперь, когда правление Юлиев и Клавдиев кончилось, гла

ва государства будет усыновлять наиболее достойного»*. Именно

эти слова историк Тацит, живший сорок лет спустя, вложил в уста

Гальбы. Вопрос о том, действительно ли Гальба в те времена был

способен столь четко сформулировать подход к решению задачи

о выборе наследника, остается открытым, однако, так или иначе, ис

торик смог показать изменения, произошедшие в сознании пред

ставителей аристократических кругов.

Отход от критерия кровного родства в выборе императора так

же нашел отражение в суровых реалиях гражданской войны. Галь

ба, Отон и Вителлий могли похвастаться знатными и высокород

ными предками, что не могло не радовать ряд консервативных се

наторов. Однако гражданская война продемонстрировала, что

мнение сенаторов как раз мало кого волнует, поскольку кандида

туры императоров выдвигали отнюдь не они, а легионы в про-

* Тацит. История. I, 72. Пер. Г. С. Кнабе.

247

НЕРОН

винциях. Решающим фактором в выборе следующего императора

стала сила оружия и победы на полях сражений. Военачальник,

способный завоевать наибольшую популярность среди легионе

ров, не только выходил победителем из гражданской войны,

но и становился императором.

Сенату и народу Рима еще предстояло смириться с тем, что те

перь, в отличие от эпохи Августа и его потомков, абсолютизм им

ператорской власти более не скрывался за красивыми словами.

Ныне за императором открыто признавалось право «делать все...

что он сочтет нужным, ибо интересы императора превыше инте

ресов государства». Возможно, эта пышная фраза всего лишь сло

ва, целью которых было поднять престиж новой династии, при

шедшей к власти исключительно благодаря заслугам своего осно

вателя, а не по праву крови. Жизнь Нерона преподала еще один

урок: представители династии, пришедшей на смену Юлиям-

Клавдиям„должны были создать принципиально новый образ

императора.

Новый император Рима должен был использовать свою власть

не для того, чтобы осыпать народ дарами, и не для того, чтобы

предстать в образе аристократа, являющего подданным щедрость

наряду со своим превосходством как над ними, так и над органа

ми государственной власти. Нет, новый император должен был

стать выразителем чаяний народа Рима, человеком, который вер

нул бы людям то, что принадлежит им по праву. В частности, по

сле выходок Нерона новый император был обязан быть действен

ным правителем и умелым организатором, вождем, который смог

бы навести в легионах порядок после гражданской войны, и госу

дарственным мужем, которому было бы под силу стабилизировать

экономику Римской империи, проявляя рассудительность и расчет

как в тратах, так и в сборах налогов и податей. Отчасти отношение

римлян к новому императору определило бы его решение о судь

бе детища фантастической глупости и расточительности Неро

на — Золотого дворца.

248

НЕРОН

Гальба поселился во дворце Нерона, но прожил там недолго,

Отон тратил деньги, наводя на дворец последний лоск, Вителлий

с женой внесли свою лепту в преумножение его внутреннего убран

ства. Настоящий же император, подлинно вставший во главе Рим

ской империи после Нерона, приказал снести дворец, оставив лишь

только его малую часть. Основатель новой династии приказал осу

шить озеро у дворца, а на его месте приступить к строительству но

вого здания, предназначенного не для императора, но для всего на

рода Рима — Колизея. Рассказ о том, кем был этот новый импера

тор и как он пришел к власти, неразрывно связан с историей одного

из крупнейших восстаний в истории Рима.

IV

ВОССТАНИЕ

В юго-восточной оконечности римского Форума и по сей день

возвышается триумфальная арка римского императора Тита.

По углам арки вздымаются ионические колоны с пышными ко

ринфскими капителями, соединенные массивной, удивительной

красоты балкой. Считается, что некогда вершину арки украшала

восхитительная статуя Тита на колеснице, влекомой слонами.

Время оставило на величественной арке след, но несмотря на это

мрачные камни, из которых она сложена, будят воспоминания

о благородстве и суровой красоте тех веков, когда эта арка была

возведена. Вместе с тем внутренняя, находящаяся в тени сторона

арки может поведать нам и другую историю. На старинных баре

льефах подробно изображено одно из самых чудовищных в сво

ей варварской жестокости преступлений, совершенных за все

время существование империи: разграбление римлянами Иеру

салима летом 70 г. н. э.

Римские легионеры на барельефах несут сокровища, добытые

ими в наиболее священном для иудеев месте — Иерусалимском

храме. В руках у воинов самые дорогие для каждого иудея предме

ты: золотые миноры (светильники на семь свечей), серебряные тру

бы и столы для хлебов. Эти вещи были настолько святы, что на

протяжении многих сотен лет их могли лицезреть только священ

нослужители. Вместе с тем изображение на триумфальной арке не

250

ВОССТАНИЕ

только рассказывает нам, что эти священные предметы были укра

дены и осквернены иноверцами, — более того, это деяние препод

носится как величайший триумф Тита. Арка не только знаменует

одну из величайших побед римлян, но и свидетельствует о жесто

ком злодеянии.

Разрушение Иерусалимского храма стало кульминацией одного

из наиболее драматичных поворотных моментов во всей истории

Рима. Восстание, бушевавшее в Иудее в 66-70 гг. н. э., потребовало

от Рима мобилизации самой крупной армии за всю историю подав

ления мятежей в провинциях. В 66 г. н. э. Рим контролировал зем

ли, простиравшиеся от Атлантического океана до Каспийского мо

ря и от Британии до Сахары. Иудея оказалась под властью Рима

в 63 г. до н. э. Однако восстание продемонстрировало Риму, что на

ибольшая сложность заключается не в захвате новых земель и со

здании на их территории провинций, а в управлении ими. Для Ри

ма, как и для многих империалистических государств позднее, по

беда в войне представлялась гораздо более простой задачей, чем

сохранение и поддержание мира.

Восстание в Иудее продемонстрировало нерешенность ряда са

мых сложных проблем империализма: место национальных уст

ремлений в рамках империи и сосуществование двух религий —

иудаизма и поклонения императору (ключевой элемент почитания

богов в Римской империи). Наиболее важным представлялся фи

нансовый вопрос: кто кому платит налоги, кто получает выгоду от

существования империи, а кто — нет. Восстание в Иудее постави

ло все эти вопросы столь остро по одной простой причине: их не

решенность привела к войне, бушевавшей с 66 по 70 гг. н. э. и став

шей делом жизни или смерти для сотен тысяч людей. Самая непри

ятная черта римского империализма заключалась в том, что

в случае необходимости, когда империи бросали вызов, она была

готова пойти на все и «выпустить зверя из клетки». Чтобы подавить

восстание, Рим обрушил на мятежную провинцию ярость почти

четверти всей своей армии.

251

ВОССТАНИЕ

Как обычно и бывает, в истории восстания многое определили

поступки и побуждения участников и в не меньшей степени — кап

ризы фортуны. Неудивительно, что человек, назначенный коман

дующим римской армией в Иудее, воспользовался войной, чтобы

заявить свои права на абсолютную власть. Наградой за подавление

восстания стал императорский престол, на который этот человек

сел, вознесшись из тьмы безвестности и забвения. Именно он стал

основателем новой династии и положил начало прославленному

Золотому веку Римской империи. Имя этого человека было Веспа-

сиан. Однако успеха в подавлении иудейского восстания и захвате

власти в Риме он добился не один. Веспасиан во многом зависел от

сына Тита, который сначала вслед за ним принял командование

войсками в Иудее, а потом унаследовал и престол императора. На

следие, оставленное сыном и отцом, дошло до наших дней: это не

только триумфальная арка Тита, но и один из ярчайших символов

величия Рима — Колизей.

РИМСКАЯ ПРОВИНЦИЯ

Примерно за сто двадцать лет до восстания против римского вла

дычества Иудея, населенная в основном евреями, была маленьким

царством, управлявшимся династией первосвященников. Столи

цей этого царства был священный город Иерусалим. Прежде Иудея

входила в состав Персидской империи, затем — царства Птолеме

ев, а после — Селевкидов. Последнее из царств получило название

по имени одного из военачальников Александра Македонского —

Селевкида, основавшего новое государство, которым он правил из

столицы Антиохия в Сирии. По прошествии времени государство

Селевкидов включило в свой состав ряд мелких царств, лежавших

к югу, одним из которых была Иудея. В конечном счете власть Се

левкидов, как ранее и персов, сошла на нет, после чего Иудея попа

ла в сферу влияния Рима. Расширение Римской империи принесло

253

ВОССТАНИЕ

ей немало дивидендов. Она унаследовала как фантастические богат

ства, так и, получив в свое распоряжение произведения греческого

искусства, сложную утонченную культуру старого эллинистическо

го мира. Кроме того, Рим добился еще одного, крайне существен

ного приобретения. Колония римлян на востоке стала столь необ

ходимой буферной зоной между Римской империей и ее величай

шим недругом, располагавшимся на территории современного

Ирана и Ирака — Парфянского царства.

По инициированному Помпеем решению, принятому в Риме,

Сирия стала римской провинцией, которой управляли непосредст

венно из столицы. Что же касается Иудеи, то, в отличие от Сирии,

там ограничились тем, что посадили на престол правителя, верного

Риму. Самым известным из таких правителей стал Ирод Великий.

Во время царствования первого римского императора Августа сис

тема управления провинциями была подвергнута изменениям. Не

которые из провинций продолжали управляться так, как это было

во времена республики: во главе находились отслужившие один год

в Италии консулы или преторы, получавшие должности наместни

ков на срок от одного до трех лет. Изменение заключалось в том, что

провинции, находившиеся по границам Римской империи, Август

перевел под личное управление. В каждую из этих «императорских

провинций» направлялся гарнизон, состоявший из римских легио

неров, а управлялись они наместниками, которых назначал сам им

ператор. Таким образом, Сирия стала императорской провинцией,

а в 6 г. н. э., после изгнания царя Архилая, ее судьбу разделила и

Иудея. Так все и оставалось с некоторыми незначительными изме

нениями вплоть до восстания, разразившегося в 66 г. н. э.

Поскольку Иудея была маленькой провинцией, у руля управле

ния стоял не наместник, обычно являвшийся сенатором, а проку

ратор. Прокуратор Иудеи происходил из менее знатного сословия

римлян — всадников, и он вместе с аппаратом чиновников про

живал в Цезарии, городе, построенном в греко-римском стиле на

средиземноморском побережье. Здесь, окруженный скорее эллина-

254

ВОССТАНИЕ

ми, нежели иудеями, он и обретался в одном из роскошных двор

цов, построенных Иродом Великим. Опять же, в отличие от Си

рии, превосходившей Иудею размерами, в этой маленькой про

винции не дислоцировался римский гарнизон, а общая числен

ность вооруженных сил составляла всего три тысячи человек: пять

отрядов пехоты и один — конницы, каждый по пятьсот человек,

набранных в основном из местного населения. Для обеспечения ус

пешного управления Иудеей римляне опирались на местное насе

ление и в других случаях.

В политическом плане, с современной точки зрения, Рим не руко

водил Иудеей. В некоторых городах и деревнях управление осуще

ствлялось как встарь — небольшой группой старейшин, в других го

родах — на греческий манер: выборными советами и властями.

Именно от них зависело не только эффективное управление про

винцией, но, что более важно, выполнение договора между провин

цией и императором. В качестве платы за относительный мир, за

щиту и свободы, которые обеспечивались пребыванием в составе

Римской империи, народ Иудеи, точно так же как и население всех

остальных провинций, собирал и платил налоги. Эта система явля

лась краеугольным камнем p a x R o m a n a — Римского мира, основой

существования империи. Существовал налог на землю, а также по

душный налог, и в обязанности прокуратора Иудеи, находившегося

также во главе финансового управления провинцией, входил сбор

обоих налогов. Однако в силу того, что бюрократический аппарат

Римской империи, учитывая размеры подвластных земель, был

крайне мал, римским прокураторам в сборе налогов требовалась по

мощь. И римские власти Иудеи, как и во многих других областях

Римской империи, обратились за помощью к местной знати.

Прямые налоги, приносящие больший доход, собирали перво

священники и совет самых богатых евреев Иерусалима; косвенные

налоги были отданы на откуп местным дельцам. На практике

сборщиками налогов могли стать только богачи. Право на сбор на

логов продавалось на аукционах, и человек, вышедший из торгов

255

ВОССТАНИЕ

победителем, был обязан выплатить прокуратору крупный аванс

из расчета, что при сборе налогов он полностью покроет расходы

и заработает больше. Именно те же самые представители богатых

слоев входили в советы, управлявшие городами и деревнями. Со

ответственно, располагая маленьким бюрократическим аппаратом,

небольшим гарнизоном и полагаясь на местную знать, ответствен

ную за сбор налогов, успешное управление Иудеей зависело не от

силы и мощи римской армии, а от покорности населения провин

ции. Таким образом, управление провинцией было делом тонким

и требовало поддержки и сохранения имеющегося равновесия. Од

нако в этом деле римляне допустили ошибку.

В первую очередь следует упомянуть о гражданстве. Обладатель

римского гражданства до некоторой степени мог чувствовать себя

защищенным от приговоров местных судов. Апостол Павел, буду

чи по происхождению евреем родом из Тарсуса, находившегося

в римской провинции Киликия в юго-восточной части Турции, был

приговорен к публичному бичеванию, после того как по его прибы

тии в Иерусалим в 58 г. н. э. в городе начались волнения. Бичевание

остановили в самый последний момент по той простой причине,

что Павел являлся римским гражданином и имел право на суд в Ри

ме. Иисус, которому предъявили точно такие же обвинения, рим

ским гражданином не был, и его распяли, хотя он и не сделал ничего

дурного. Одна из характерных черт p a x R o m a n a заключалась в том,

что римским чиновникам нередко было проще восстановить мир

и защитить слабого от сильного до официального начала судебных

слушаний. Таким образом, гражданство было весьма желаемым ла

комым кусочком, которого многие в Иудее были лишены. Однако

римские власти не придавали этому никакого значения.

Когда в 63 г. н. э. евреи, собравшиеся в Цезарии, чтобы выразить

недовольство неравенством, столкнулись с местным греческим на

селением, имевшим римское гражданство, начались беспорядки.

Римский прокуратор Марк Антоний Феликс жестоко подавил вы

ступление, направив против бунтовщиков армию. Беда была в том,

256

ВОССТАНИЕ

что и Феликс, и многие воины сами были греками, в результате че

го евреи подверглись страшному избиению, многие из них были

убиты, а их дома разграблены. Беспорядки, длившиеся много дней,

вызвали столько противоречивых суждений, что стали предметом

судебного разбирательства в Риме, на котором присутствовал Не

рон. Нерон, симпатизировавший эллинам, решил спор в пользу

греков, и прокуратор был оправдан. Узнав о решении императора,

евреи были возмущены до глубины души.

Еще одним, даже большим, источником напряжения была рели

гия. С точки зрения иудеев, владыка Иудеи мог быть только

один — Бог. Тем не менее евреи смирились с божественной приро

дой римских императоров, согласившись два раза в день приносить

ему и римскому народу жертвы. В Евангелии сам Иисус признает

возможность сосуществования Бога и Кесаря. Однако римляне сно

ва перешли границу, совершив то, что иудеи не смогли стерпеть.

В 26 г. н. э. римский префект Иудеи Понтий Пилат приказал выста

вить в Иерусалиме воинские штандарты, которым римские солда

ты приносили бы жертвы. Данное решение в корне противоречи

ло Торе, священной книге в иудаизме, содержащей, в частности,

свод законов, согласно которым в Священный город запрещалось

вносить изображения языческих божеств. Только спустя пять дней

протестов Пилат сдался и согласился вынести штандарты. Однако

впоследствии император, желавший, чтобы в Иудее еще усерд

ней поклонялись его божественной личности, пошел куда дальше

Понтия Пилата.

В 38 г. н. э. Калигула приказал римскому наместнику Сирии Пуб

лию Петронию выдвинуться в Иерусалим и возвести статуи импе

ратора для поклонения не только в городской черте, но и в самом

Иерусалимском храме. В указе говорилось, что в случае протестов

возмутителей спокойствия следует казнить или же обращать в раб

ство. В Иерусалиме, Галилее и Тиберии собрались тысячи возмущен

ных евреев, чтобы встать на пути солдат и подвод, в которых везли

мраморные статуи императора. Неделя за неделей иудеи повторяли

257

ВОССТАНИЕ

Петронию, что, прежде чем воздвигнуть хотя бы одну статую импе

ратора в Иерусалиме, ему придется перебить весь еврейский народ.

Петроний оказался перед дилеммой: либо уничтожить протестую

щих, либо поставить под угрозу собственную жизнь, не подчинив

шись прямому приказу императора. Он выбрал последнее и вернул

ся в Антиохию, ожидая скорой смерти. К счастью для Петрония,

смертный приговор прибыл из Рима, когда Калигулу уже убили,

а вместо него провозгласили императором Клавдия, обладавшего

менее вздорным нравом. На некоторое время пожар восстания уда

лось погасить, но тлеющие угли недовольства остались.

Помимо всего прочего оставался еще и экономический гнет

Римской империи. Возможно, одной из главных причин напря

женных отношений между римлянами и евреями были деньги.

Во времена республики под словосочетанием «управление провин

цией» понималось ее разграбление вместе с эксплуатацией и побо

рами местного населения. «Нельзя описать словами, сколь сильно

ненавидят нас другие народы из-за распутства и жадности людей,

которых мы посылаем ими управлять», — отмечал сенатор Цице

рон в 66 г. до н. э. Законы, изданные Юлием Цезарем и Августом

с целью обуздать аппетиты римских наместников и самоуправст

во легионеров, позволили до некоторой степени решить проблему

коррупции, хотя в случае совершения преступлений пострадавшие

нередко предпочитали молчать и не жаловаться. Судя по свиде

тельству в Евангелии, в Иудее удалось достичь определенного ком

промисса. Когда Иисус призывает отдать Богу Богово, а Кесарю —

Кесарево, он фактически признает приемлемость сосуществования

двух типов налогов: тех, что платятся Риму, и тех, что Иеруса

лимскому храму. В то же время, когда римские солдаты приходят

к Иоанну Крестителю за советом, он велит им не вымогать денег

и не клеветать, а довольствоваться тем, что им платят. Как мы ви

дим, он не ставит под сомнение их право находиться в Иудее, од

нако из его слов мы можем заключить, что легионеры нередко

прибегали к вымогательству.

258

ВОССТАНИЕ

По сути дела, для большинства простых иудеев по всей провин

ции бремя римских налогов и прочих поборов с самого начала

было весьма тяжким. По мере того как шли годы иноземного гне

та, слова Иисуса о допустимости римского владычества над Иудеей

казались все менее и менее справедливыми. Многим крестьянам не

хватало плодородных земель. Их наличие или недостаток как в на

стоящее время, так и тогда являлось камнем преткновения в Пале

стине и Иудее. В прибрежных районах располагались тучные поля,

питаемые реками, однако лежащий внутри страны гористый мас

сив был куда менее плодороден, мало орошаем, а толщина тамош

него слоя почвы незначительна. В результате было сложно свести

концы с концами, прокормить семью и при этом выплатить храмо

вые подати, не говоря уже о том, чтобы отыскать средства для

уплаты налогов в римскую казну.

Сборщиков налогов не любили еще по одной причине. Люди,

бродившие по деревням Иудеи и забиравшие у бедняков послед

ние гроши, даже не были римлянами. Еврейские крестьяне плати

ли еврейским же богачам, процветавшим под римским покрови

тельством. Неудивительно, что сбор налогов разделил евреев. P a x

R o m a n a кого-то обогатил, а кого-то обрек на медленную смерть.

Основа экономических и политических просчетов, ставших при

чиной нараставшего конфликта, была заложена в 63 г. до н. э., ко

гда Рим получил власть над Иудеей. С этого момента напряжение

так никто и не ослабил. К 66 г. н. э. Иудея напоминала адскую ма

шину. Оставалось лишь поджечь запал, что в мае того же года

и сделал римский прокуратор по имени Гессий Флор.

ВОССТАНИЕ

В последние годы правления Нерона император остро нуждался

в деньгах, а денег ему требовалось много. Непосильные налоги

и поборы тяжким бременем легли на провинции. Страдали Галлия

259

ВОССТАНИЕ

и Британия, в Африке шестеро богачей, владевших половиной всех

сельскохозяйственных угодий провинции, были приговорены

к смерти, и вот теперь пришел черед Иудеи терпеть невзгоды. Так

или иначе, Иудея должна была помочь покрыть нехватку средств

и сократить разрыв между расходами и доходами Нерона. Флор

объявил, что императору требуется огромная сумма денег — четы

реста тысяч сестерциев. Прокуратор был даже готов изъять требу

емые деньги из сокровищницы храма и заявил, что с этой целью

в Иерусалим прибудут римские войска. Решение Флора казалось

диким, поскольку он собирался получить искомую сумму, разгра

бив храмовую казну, складывавшуюся из податей, которые плати

ли простые евреи для жертвоприношений, поэтому нисколько не

удивительно, что его намерение осквернить храм вызвало бурю не

годования среди иудеев Священного города.

Гессий Флор был типичным образчиком жадных римских наме

стников. «Обнищание евреев приводило его в восторг, он хвастли

во рассказывал о своих преступлениях и никогда не упускал воз

можности обогатиться за счет грабежей и вымогательства, кои он

считал особыми видами спорта». По крайней мере именно так от

зывается о Флоре свидетель тех событий Иосеф бен Матитьягу.

Иосиф (это имя ему дали римляне) был двадцатидевятилетним свя

щеннослужителем и ученым, отпрыском знатной еврейской семьи,

которая некогда находилась в родстве с влиятельной священничес

кой семьей Хасмонеев, правившей Иудеей в те времена, когда на ее

землю ступили римляне. Иосиф изучил учения трех наиболее зна

чительных иудейских сект и, поскольку не мог решить, к которой из

них присоединиться, стал отшельником и провел три года в пусты

не. Так он впоследствии утверждал. Проведя несколько лет в долж

ности священнослужителя при Иерусалимском храме, он отправил

ся с посольством в Рим, где и оставался на протяжении двух лет.

В мае 66 г. н. э., возможно уже проникшись симпатиями к Риму, он

вернулся в Иерусалим, где стал свидетелем начавшегося кризиса,

спровоцированного Флором. Волна народного возмущения под-

260

ВОССТАНИЕ

хватила Иосифа, навсегда изменив его жизнь. С момента возвраще

ния в Иерусалим Иосиф стал историком, впоследствии поведав

шим нам о восстании иудеев против римского владычества, свиде

телем и участником которого он оказался.

Пребывавший в Цезарии Флор оказался верен своему слову и

приказал воинам изъять из казны Иерусалимского храма семь та

лантов (четыреста тридцать пять килограммов) серебра. Именно

этот поступок и стал последней каплей. Долго копившееся недо

вольство римским владычеством нашло выход. Осквернение само

го места, где царь Давид основал Священный город, царь Соломон

воздвиг первый храм и куда евреи вернулись из вавилонского пле

на и основали второй храм, стало чудовищным надругательством

над чувствами еврейского народа и его историей. Храм был наи

главнейшим символом веры евреев, воплощением их чаяний и на

дежд. Но Флору, было абсолютно все равно. Желая упрочить власть

Рима, он с удовольствием отдал распоряжение воинам-иноверцам

вторгнуться в святая святых, разогнать толпы священнослужите

лей и возмущенных верующих, стоявших у них на пути, и забрать

серебро.

Иерусалим зароптал. Масла в огонь подливали радикально наст

роенные жители провинции. Когда в Цезарию пришли вести о том,

что горожане вооружаются и готовы восстать, Флор, взяв в сопро

вождение отряд пехоты и конницы, лично направился в Иерусалим.

У въезда в город он увидел, как несколько шутников, изображая ни

щих, просят подаяние якобы в помощь обнищавшему прокуратору

Иудеи. Теперь в ярость пришел и сам Флор. Прокуратор приказал

поставить на одной из площадей помост, где под открытым небом

устроил судилище над теми, кто его оскорбил. Местная знать стала

связующим звеном между возмущенными простолюдинами

и представителями римской знати. Иосиф и первосвященник Ханан

были среди умеренно настроенных священнослужителей. От име

ни жителей Иерусалима они принесли извинения Флору, безре

зультатно пытаясь успокоить толпу и восстановить порядок. Однако

261 .

ВОССТАНИЕ

прокуратор не внял мольбам. Беда заключалась в том, что священ

нослужители, настроенные проримски, оказались меж двух огней.

Если бы они отдали обвиняемых Флору, это привело бы к еще боль

шему возмущению, а с другой стороны, если бы они приняли сто

рону подсудимых, то рисковали утратить расположение римских

властей, а вместе с ним и свои привилегии. В связи с этим на суди

лище они тщетно пытались прийти к компромиссу и упрашивали

Флора простить нескольких возмутителей спокойствия ради спасе

ния мирных жителей, искренне преданных Риму. Однако поступок

Флора лишь еще больше разъярил жителей Иудеи. Прокуратор пус

тил в дело конницу.

Подавление римлянами народных выступлений на рыночной

площади превратилось в массовое избиение. Дома мирных жите

лей предали разграблению, около трех тысяч невинных убили,

а возмутителей спокойствия распяли в назидание другим. Когда

же у евреев хватило мужества снова выразить свое возмущение,

и на этот раз во время резни опять пролились реки крови. При

держивавшиеся умеренных взглядов представители еврейской

знати снова оказались между молотом и наковальней. По тради

ции пав на землю, разорвав на себе одежды и посыпав головы

пылью, они униженно молили мятежников остановиться, указы

вая на то, что бунтовщики лишь дают римлянам еще одни повод

продолжить грабежи. И снова прокуратор решил применить си

лу. Из Цезарии были вызваны еще две когорты, и воины забили

насмерть многих протестующих. Когда конница пустилась в по

гоню за теми, кто пытался спастись, несчастных гнали до самых

ворот Антониевой крепости, где в страшной сутолоке многие

были задавлены, а некоторые забиты насмерть так, что их было

не опознать. Каждый день приносил новые дурные вести и с каж

дым днем снижался авторитет местной знати и священнослужи

телей, а симпатии народа все больше склонялись на сторону вос

ставших, тех, кто покорности предпочитал вооруженное сопро

тивление захватчикам.

262

ВОССТАНИЕ

Мятежники, преисполненные жаждой мести, желали сражаться.

Они забаррикадировали улицы, отрезали в многочисленных тупи

ках и переулках римских солдат от основной массы войск, а потом,

вооружившись копьями, пращами, камнями и кусками черепицы,

пошли в наступление, выбив Флора и его когорты из города. После

того как Флор бежал в Цезарию, единственная когорта, оставшаяся

в городе, была полностью вырезана. Необходимо было принимать

срочные меры, однако действия, предпринятые римлянами, не во

зымели никакого эффекта. На помощь призвали царя Агриппа,

с одобрения римлян правившего землями, располагавшимися час

тью в Галилее, а частью на севере и востоке от Галилейского моря.

Римляне рассчитывали, что его слова окажут воздействие на разбу

шевавшийся Иерусалим. По решению императора царь Агриппа на

протяжении более десяти лет осуществлял надзор за управлением

Иерусалимским храмом, включая назначение первосвященника.

Однако, когда Агриппа вступил в Священный город и обратился

к разъяренной толпе, его закидали камнями, и царь был вынужден

спасаться бегством.

Известия об успешном сопротивлении, оказанном римлянам

в Иерусалиме, разлетелись по всей провинции. По всей Иудее, кре

пость за крепостью, евреи вырезали римскую стражу и сами за

хватывали власть. Для восстановления порядка римский император

и его советники из числа сенаторов обратились к Гаю Цестию Гал

лу, недавно назначенному наместником Сирии, в расчете на то, что

мощью римских легионов и прочих войск удастся добиться успеха

там, где потерпели поражение малочисленные гарнизоны Иудеи.

В середине октября 66 г. н. э. Галл с тридцатитысячным войском вы

двинулся из Антиохии на Иерусалим, рассчитывая подавить восста

ние одним решительным ударом. Однако префект Сирии был

не военачальником, а политиком, более привычным к удовольст

виям мирной жизни в провинции, нежели к суровым армейским

будням. Галлу не удалось взять Иерусалим. Более того, вдобавок

ко всему во время отступления он угодил в ловушку. Именно это

263

ВОССТАНИЕ

событие и стало поворотным моментом, в результате которого вос

стание в маленькой провинции превратилось в войну с могущест

венным Римом.

В ходе отступления разгромленного и деморализованного двена

дцатого легиона по направлению к Цезарии Галл не учел особенно

сти рельефа и оставил без присмотра вершины холмов, прилегав

ших к горным перевалам, по которым двигались римские войска.

В одном месте у Бет-Хорона, где тропа сужалась, большая армия по

встанцев перерезала дорогу, остановила колонну римских легионе

ров и полностью ее окружила со всех сторон. После этого мятежни

ки обрушились с горных склонов на войска захватчиков, осыпая их

градом камней, стрел и копий. Римляне, не в состоянии контрата

ковать или, сохранив строй, двинуться вперед, прикрылись щита

ми и на протяжении нескольких часов подвергались обстрелу.

Краткая передышка наступила только ночью, а на следующий день

Галл с позором бежал. Римляне были разбиты наголову, их потери

составили около шести тысяч человек. За всю историю Рима это

было самое страшное поражение, которое народ восставшей про

винции нанес регулярной римской армии.

Евреи во всей провинции ликовали. Многие сочли эту выдающу

юся победу чудом. Пророки, возможно сговорившись с вождями

восстания, тоже сыграли свою роль и указывали на вмешательство

Всевышнего. Быть может, с Его помощью и удастся нанести пора

жение всемогущей Римской империи и избавиться от ее владыче

ства? Чем еще, кроме как вмешательством высших сил, можно

было объяснить столь невероятную, беспрецедентную победу? Вме

сте с тем Иосиф упоминает, что многие восприняли разгром рим

ского войска скептически. Можно сколько угодно спорить о значе

нии столь блестящего военного триумфа, однако с полной уверен

ностью можно было утверждать, что путь к переговорам отныне

отрезан, и теперь вне зависимости от желания отдельных людей ев

реи были обречены на войну.

264

ВОССТАНИЕ

В Иерусалиме представители умеренных кругов вновь взяли власть

в свои руки. Кое-кто из зачинщиков беспорядков был казнен, и с их

смертью общественное мнение большинства жителей снова склони

лось на сторону священнослужителей. Первосвященник Ханан и дру

гие представители умеренных решили развить успех и авторитетно

заявили жителям Иерусалима, что коль скоро Иудее придется сра

жаться с Римом, позвольте возглавить борьбу нам самим. Народ со

гласился и назначил священнослужителей руководить будущей вой

ной. Вместе с этим нельзя забывать, что как Ханан, так и знать свои

истинные намерения держали в секрете.

Несмотря на то что разгром Галла и римского войска вдохновил

многих горожан, вселив в их сердца надежду на победу, Ханан и его

сотоварищи смотрели на будущее куда более трезвым взглядом.

Они понимали, что наиболее вероятным исходом войны станет не

победа евреев, а согласие Рима пойти на значительные уступки. Так

или иначе, священнослужители могли напомнить друг другу, что

всего лишь за шесть лет до описываемых событий римляне с трудом

подавили в Британии восстание Буддики, предводительницы племе

ни исени. Во избежание нового конфликта, не говоря уже о том, что

он обещает стать затяжным, кровопролитным и в ходе него погиб

нет много римлян, — быть может, с Римом удастся договориться?

Ханан и его сторонники были уверены в одном: они тоже должны

поставить все на карту и присоединиться к восстанию. Единствен

ным утешением им могло послужить то, что во главе мятежа теперь

находились они, умеренные, а не безумцы, придерживавшиеся край

них взглядов.

Предстояло сделать очень многое. Пока Рим приходил в себя по

сле чудовищного разгрома Галла, евреям надо было готовиться к со

противлению — и делать это быстро. Ханан срочно подбирал лю

дей, которым он мог доверить командование восставшими по всей

стране, а в перспективе — подготовку городов к отражению нападе

ния. Кандидатура на должность командующего Галилеей была для

Ханана очевидной.

265

ВОССТАНИЕ

ИОСИФ, КОМАНДУЮЩИЙ ГАЛИЛЕИ

Когда известия о разгроме Галла дошли до Рима, император Нерон

и его советники почувствовали опасность. Мятеж в маленькой

провинции Иудея таил в себе страшную угрозу — восстание мог

ло перекинуться на другие провинции и повергнуть в хаос все вос

точное приграничье Римской империи. Одна из возможных опас

ностей заключалась в том, что евреи, проживавшие в Александрии

и Антиохии (втором и третьем крупнейших городах империи),

могли присоединиться к восставшим соотечественникам: еврей

ские общины в Восточном Средиземноморье представляли собой

«пятую колонну» в самом сердце империи. Вместе с этим имелся

еще один источник опасности, вызывавший у советников импера

тора еще больший страх — Парфия. Огромное количество евреев

проживало в столице враждебного Риму Парфянского царства.

Воспользуются ли парфяне волнениями, чтобы нанести удар? Не

захотят ли они вмешаться в события, происходящие в Средизем

номорье? Сенаторы лихорадочно искали того, кто смог бы им по

мочь в создавшемся положении. Их выбор для многих стал неожи

данностью.

Сенатор Тит Флавий Веспасиан был опальным военачальником,

проживавшим в то время в изгнании в Греции. Веспасиан, будучи

сыном сборщика налогов, первый в своем роду получил пост сена

тора. Нерон включил его в состав свиты, сопровождавшей импе

ратора во время поездки по Греции, в расчете на то, что сенатор

станет послушно аплодировать всякий раз, когда Нерон будет вы

ходить на театральные подмостки. Однако Веспасиан не только не

научился хлопать в ладоши в нужном ритме, но даже уснул во вре

мя выступления Нерона. Гораздо больше ему по вкусу были вуль

гарные шутки и игра в мяч. Веспасиан был воином и отнюдь не яв

лялся поклонником изящных искусств. Крепко сложенный полко

водец, с лица которого не сходило напряженное выражение, стал

сенатором благодаря исключительным воинским заслугам. Будучи

266

ВОССТАНИЕ

трибуном, он сражался в Германии, но подлинную славу завое

вал во время покорения Римом Британии. Находясь на службе

у императора Клавдия, он принял участие в не менее чем тридца

ти сражениях, за что ему были возданы почести и пожалована

должность консула. Помимо выдающихся воинских заслуг в выбо

ре сенаторов сыграло немаловажную роль тогдашнее местонахож

дение Веспасиана. Из Греции он мог добраться до мятежной про

винции в два раза быстрее.

Вместе с тем следует упомянуть об еще одной детали, ставшей ре

шающим фактором в назначении Веспасиана командующим кара

тельной экспедицией. Нерон до ужаса боялся заговора аристокра

тов, превосходящих его в богатстве и древности происхождения,

поэтому преимуществом Веспасиана стало то, что военачальник не

мог похвастать особой знатностью. Именно по этой причине Не

рон простил невнимательность и безразличие, проявленные Веспа-

сианом к выступлениям императора во время поездки по Греции,

и сделал опытному военачальнику предложение, изменившее всю

его последующую жизнь, — принять командование римской арми

ей в Иудее. Когда до Веспасиана дошли новости о его назначении,

полководец не мог и представить, какие перемены ждут его с супру

гой и двумя сыновьями.

Ощущая необходимость в надежных людях, на которых он мог

бы положиться, Веспасиан вызвал в Грецию старшего сына Тита,

где они вместе приступили к разработке плана предстоящей кам

пании. Молодой человек был обаятельным, добродушным и поль

зовался популярностью среди солдат. Точно так же, как и отец, Тит

был опытным воином, великолепным наездником и умело обра

щался с оружием, однако кроме этого у него были и другие талан

ты. Он обладал прекрасным голосом, играл на музыкальных инст

рументах и с легкостью мог сочинить стих на греческом или ла

тыни. Теперь, когда сын и отец встретились, они вместе пришли

к согласию, что Титу, который в то время был лишь квестором, бу

дет передан пятнадцатый легион, расквартированный в Александ-

267

ВОССТАНИЕ

рии, тогда как Веспасиан примет командование десятым и пятым

легионами, дислоцированными в Сирии. Вепасиан решил пока не

использовать в военной операции двенадцатый легион, который

покрыл себя позором, потерпев поражение от иудеев в битве при

Бет-Хороне. Перед тем как обрушиться на мятежников, три легио

на должны были встретиться в прибрежном городе Птолемаида,

расположенном в Галилее.

Несмотря на то что три легиона считались весьма внушительной

силой, на счету был каждый солдат. Перед отцом и сыном стояла

непростая задача. В Иудее им предстояло покорить множество де

ревень и городов, а численность гарнизонов каждого из них, соглас

но свидетельству Иосифа*, который явно преувеличивает, состав

ляла не менее пятнадцати тысяч человек. Более того, римские леги

онеры были не особо хорошо подготовлены и вооружены для

партизанской войны, которую им уготовили евреи. И в заключение,

в том случае, если бы войска восставших отошли бы в крепости,

расположенные на вершинах гор и холмов, римские войска оказа

лись бы перед неприятной перспективой затяжных осад, деморали

зующих армию. Веспасиан и Тит учитывали предстоящие сложнос

ти кампании. Следует отметить, что в ходе нее их отношения скорее

напоминали деловые, нежели родственные. Оба пришли к согла

сию, что коль скоро им поручили командование войсками в Иудее,

неудачи надо избежать любой ценой. Грабежами и продажей плен

ных в рабство можно было заработать много денег. Успешное по

давление восстания обещало прославить их и снискать большую

популярность.

Пока Веспасиан зимой 66—67 гг. н. э. стягивал силы в Сирии,

командующий сопротивлением в Галилее тоже не терял времени

даром. Иосиф руководил строительством укреплений в галилей

ских городах на севере Иудеи, а также взял на себя задачу по подго

товке и экипировке иудейской армии. Позднее он отмечал, что ста-

268

* Иосиф Флавий. Иудейская война. Кн. 2, 3, 4.

ВОССТАНИЕ

рался следовать римскому образцу, желая ввести строгую дисцип

лину, обучить владению оружием и выстроить четкую командную

иерархию. Задача оказалась крайне тяжелой. Молодой ученый из

знатного рода обнаружил, что ему предстоит командовать бездом

ными бродягами, озлобленными крестьянами и селянами, которые

отродясь не бывали в Священном городе. И вот теперь перед ними

предстал чужак, более того, представитель знати, требовавший, что

бы они объединились и сражались за Иерусалим. Первой задачей

Иосифа — сложной самой по себе — было завоевать авторитет сре

ди подчиненных. Помимо этих сложностей, у Иосифа в Галилее

возникла еще одна трудность.

К Иосифу пришел один из радикально настроенных местных

жителей по имени Иоанн Бен-Леви, также известный под прозви

щем Гискальский, данным ему по названию галилейского города

Гискала, откуда он был родом. Иоанн со своими сторонниками

предложил Иосифу помощь, которую Флавий с благодарностью

принял. Иосиф был потрясен энергией, с которой Иоанн взялся за

организацию восстановления стен Гискалы. Однако приятное впе

чатление было недолгим. Рассказывая впоследствии о подготовке

к войне, которая велась в Галилее, Иосиф быстро сменяет хвалеб

ные речи на ядовитые замечания. Он отзывается об Иоанне как

о «лжеце», «самом беспринципном мошеннике, которого когда-

либо видел свет», и о жаждущем власти негодяе, окружившем себя

личной армией в четыреста разбойников, готовых убивать за день

ги. Если попытаться прочесть столь субъективное свидетельство

Иосифа между строк, то можно прийти к выводу, что Иоанн

являлся обычным авантюристом-популяром, который в свете вой

ны с иноземными захватчиками был готов пойти гораздо дальше

священнослужителя, происходившего из богатой семьи. Ради вла

сти и возможности сражаться с римлянами Иоанн был готов на

все что угодно и не упускал ни малейшей возможности заработать.

Присутствие Иоанна в Галилее превратило жизнь рассудительно

го, придерживавшегося умеренных взглядов Иосифа в ад. Более

269

ВОССТАНИЕ

того, постоянные конфликты, вспыхивавшие между ними, дали

римлянам неожиданное преимущество еще до того, как они всту

пили в мятежную провинцию.

Когда, например, Иосиф разрешил Иоанну заняться поставка

ми кошерного масла евреям в Сирии, чтобы те не нарушали рели

гиозные запреты и не покупали масло, произведенное иноземца

ми, Иоанн, воспользовавшись возможностью, установил контроль

над рынками масла в Галилее и стал продавать его покупателям,

взвинтив цену в восемь раз. Так он заработал огромную сумму на

военные нужды, часть которой, по свидетельству Иосифа, поло

жил себе в карман. Деньгами, полученными от продаж, он оплачи

вал услуги своих последователей, устраивавших налеты и грабив

ших галилейских богачей. Хаос усилился, равно как и вражда меж

ду Иосифом и Иоанном. Отношения между ними ухудшились

настолько, что Иосиф стал подозревать Иоанна в тайных умыслах

убить его. Флавий опасался, что Иоанн хочет спровоцировать его

и вынудить направить отряд против грабителей, подчинявшихся

Бен-Леви, чтобы в начавшейся схватке Иосифа убили и Иоанн

смог бы взять власть в свои руки. Иосиф имел все основания опа

саться за жизнь. Вскоре Иоанн и вправду стал планировать поку

шение на Иосифа.

Сославшись на болезнь, Иоанн испросил у Иосифа разрешение от

правиться в бани галилейского города Тиберия, чтобы восстановить

силы и подправить пошатнувшееся здоровье. На самом деле Иоанн

при помощи взяток, лжи и хитрости собирался поднять восстание

против Иосифа, однако один из жителей Тиберии, преданный Иоси

фу, предупредил его о плетущемся против него заговоре. Узнав о коз

нях Иоанна, Иосиф проявил мужество, благодаря которому, воз

можно, Ханан и назначил его командующим войсками в Галилее. Не

медля ни минуты, Иосиф кинулся в Тиберию, собрал народ и, обра

тившись к нему с речью, убедил людей в своей честности. Однако

Иоанн не собирался сдаваться. Часть его наймитов пробралась сквозь

толпу и, обнажив мечи, подкралась к Иосифу сзади. Люди в толпе

270

ВОССТАНИЕ

криками предупредили Иосифа о готовящемся нападении, и ему уда

лось увернуться от удара — клинок прошел в нескольких дюймах от

его горла. Иосиф спрыгнул с подмостков, на которых стоял, обраща

ясь к горожанам с речью, и с помощью телохранителя бежал на при

швартованной неподалеку лодке.

Произошедшего оказалось достаточно, чтобы симпатии народа

вновь оказались на стороне Иосифа. Заговорщиков окружили,

но Иоанн, опередив преследователей, бежал из города и снова при

нялся собирать сторонников в других областях Галилеи. Однако в бу

дущем жизненные пути Иосифа и Иоанна пересеклись еще один раз.

Их вражда была довольно типичным образчиком конфликтов, кото

рые то и дело вспыхивали в мятежной провинции. Повсюду в Иудее

и Галилее отношения между умеренно настроенными священнослу

жителями, руководившими восстанием из Иерусалима, и представи

телями местного населения, придерживавшимися гораздо более

крайних взглядов, становились все хуже и хуже. В ходе подготовки

к отражению нападения римлян некоторые из иудеев, настроенные

более серьезно, чем Иоанн, вовсю пользовались царящим беспо

рядком и хаосом. В городе Акрабата крестьянский вождь по имени

Симон Бен-Гиора лично собрал под своим началом повстанческий

отряд и стал действовать независимо от властей Иерусалима, воз

главляемых Хананом. Чем больше росло напряжение между группи

ровками восставших, тем легче становилась задача, стоявшая перед

римской армией. Однако как умеренные, так и радикально настроен

ные участники восстания к началу весны 67 г. н. э. понимали, что вре

мя борьбы за власть истекло. Римляне наступали.

Три легиона Веспасиана сосредоточились в Птолемаиде. Туда

были стянуты подкрепления из вспомогательных и регулярных

сирийских и цезарийских когорт. Также прибыли союзнические

войска, посланные Агриппой, Антиохом и Соэмом — преданны

ми Риму государями, правившими сопредельными землями. Вес-

пасиан и Тит, имея в своем распоряжении армию численностью

не менее шестидесяти тысяч человек, окончательно остановились

271

ВОССТАНИЕ

на стратегии предстоящей кампании. Некоторые из их помощ

ников указывали на то, что самым простым способом усмирить

восстание является удар в его сердце, поэтому в первую очередь

следует подавить сопротивление в Иерусалиме. Веспасиан не раз

делял подобную точку зрения. Ему была известна главная причи

на, в силу которой Цестий Галл оказался неспособен взять Свя

щенный город: Иерусалим был неуязвим.

Природа немало потрудилась над тем, чтобы превратить город

в неприступную крепость. Иерусалим был построен на скалистом

плато, изборожденном многочисленными ущельями с обрывис

тыми склонами. Три мощные концентрические стены служили ве

ликолепным дополнением к укреплениям, созданным самой при

родой. Будь Иерусалим построен не в горах, а на равнине, взять его

все равно не представлялось возможным. С точки зрения Веспаси

ана, осада города и последующий штурм стали бы не только рис

кованным предприятием, исход которого был далеко не очевиден.

Подобная военная операция привела бы не только к падению во

инского духа, но и к серьезным потерям. Единственным безопас

ным способом сокрушить восстание, центр которого находился

в Иерусалиме, представлялся захват и покорение прилегавших

к городу земель. Сперва надо было разгромить повстанцев, засев

ших в городах, деревнях и крепостях Иудеи и Галилеи. Веспасиан

также великолепно понимал, как именно следует усмирять мятеж

ную провинцию.

Чтобы добиться преимущества и оказать психологическое дав

ление на восставших, Веспасиан и Тит решили прибегнуть к терро

р у — привычной для Рима тактике ведения войны. Главный прин

цип данной тактики заключался в беспощадности террора: преда

вать смерти всех, кто может держать в руках оружие, обращать

в рабство тех, кто неспособен оказать сопротивление, грабить и

уничтожать все, что оказывается у римской армии на пути. Вкрат

це: римские военачальники собирались навести на Иерусалим ужас,

чтобы восставшие жители в страхе им покорились. Один лишь вид

272

ВОССТАНИЕ

римской армии на марше внушал трепет. Впереди шагали вспомо

гательные подразделения и лучники, за ними — тяжеловооружен

ная пехота, в состав которой также входили воины, ответственные

за возведение лагеря; После них шли дорожные строители, гружен

ные инструментами, для того чтобы убирать с пути препятствия.

Личные вещи командующего находились под защитой отрядов

конницы и копейщиков. После них плелась вереница мулов, тянув

ших осадные орудия, катапульты и тараны. И уже за ними вместе

с другими военачальниками и телохранителями скакали Веспасиан

и Тит. Обычно командный состав от основной массы войск отделя

ло кольцо штандартов, в центре которого высился самый глав

ный — с изображением орла, «повелителя птиц, коему нет равных

в бесстрашии». Строй замыкали слуги и маркитанты.

Вторгнувшись в Галилею с запада, Веспасиан сначала взял Габа-

ру, где восставшими руководил Иоанн Гискальский. Иоанну уда

лось бежать, чтобы перегруппировать войска в другом месте, а го

род, павший при первом же штурме, был оставлен победителям.

Вступив в Габару, Веспасиан приступил к выполнению задуманно

го плана. Римский военачальник не знал пощады и, вырезав всех,

кроме маленьких детей, сжег до основания как сам город, так

и прилегавшие к нему деревни. Когда Веспасиан узнал, что коман

дующий восстанием в Галилее стягивает войска к Потапате, круп

нейшему городу в этой области, римский полководец направился

прямо туда.

Как и в случае с Иерусалимом, сама природа славно потрудилась

над тем, чтобы превратить Иотапату в мощную крепость. Город

был построен у обрыва на вершине холма, который со всех сторон,

за исключением северной, окружали глубокие ущелья. За городски

ми стенами укрылся Иосиф, ожидавший появления римлян. Не

смотря на то что само присутствие командующего войсками Га

лилеи приободрило восставших, его душу разрывали противо

речивые чувства. Умом он понимал всю бесплодность попыток

противостоять мощи римлян. Впоследствии он даже утверждал,

273

ВОССТАНИЕ

что предсказал падение города на сорок седьмой день осады. Един

ственной надеждой на спасение была немедленная капитуляция.

Иосиф утешал себя мыслью, что если он отдаст себя в руки римлян,

то скорее всего ему будет даровано прощение, а коли так, сражаться

не было смысла. Однако в душе его было и другое чувство, куда

более сильное. Он скорее умрет, чем предаст свою родину и доверие

крестьян, вступивших в его импровизированную, набранную на

скорую руку армию. Именно так описывает положение вещей сам

Иосиф. Можно предположить, что он впоследствии так написал

отчасти в попытке предстать перед римским читателем в выгодном

свете. Одно было несомненно. Симпатизировавшему римлянам,

не имевшему военного опыта Иосифу предстояло столкнуться ли

цом к лицу с грубой силой, благодаря которой Римская империя

появилась на свет и которая теперь безжалостно, беспощадно унич

тожала малейшие очаги сопротивления.

Для того чтобы расчистить дорогу и открыть римской армии

проход к северной стороне Иотапаты, потребовалось пять дней.

Выйдя на исходные позиции, Веспасиан начал штурм. На протяже

нии пяти дней иудеи мужественно отражали атаки значительно

превосходивших их сил противника. Под прикрытием огня со стен

Иосиф с воинами совершали дерзкие вылазки против римских

войск, неоднократно контратакуя, тогда как Веспасиан гнал легио

неров вверх по склону в тщетной попытке добраться до стен. Через

пять дней обороны евреи преисполнились воодушевления, но тут

Веспасиан сменил тактику. Чтобы прикрыть атакующих, он прика

зал возвести у северной стены осадные башни. И снова осажденные

благодаря изобретательности взяли верх.

Когда римляне попытались защитить строителей осадных башен

с помощью плетеных загородок, иудеи стали швырять со стен кам

ни и таким образом сильно усложнили римлянам оборону. Когда

легионеры наконец закончили постройку башен, Иосиф просто

приказал надстроить северные стены повыше, а рабочих прикрыть

щитами из натянутых воловьих шкур. Затем под прикрытием щи-

274

ВОССТАНИЕ

тов и огня из выставленных полукругом ста шестидесяти катапульт

Веспасиан бросил в бой стенобитное орудие. Когда солдаты нако

нец дотащили таран до стены и стали в нее колотить, иудеи, чтобы

смягчить удары, стали сбрасывать со стен огромные мешки, наби

тые материей, прикрывая те места, куда целился таран.

Однако римляне не собирались отступать. Когда Веспасиан в од

ной из стычек был ранен стрелой в ногу, он не оставил поле боя,

а продолжил сражаться, вдохновляя своим мужеством легионеров.

Превозмогая боль, военачальник призвал воинов биться еще отча

яннее. Иосиф своими глазами видел, как человека обезглавило ка

менным ядром: «...его голова, оторванная снарядом, пущенным ка

тапультой с расстояния более пятисот метров, отлетела словно

мелкий камешек». Другое ядро отшвырнуло беременную женщи

ну на сто метров. Среди шума битвы то и дело слышались свист ле

тящих снарядов, грохот ударов и глухой стук тел, сыпавшихся со

стен на землю.

Наконец римлянам улыбнулась удача, и с помощью осадных

орудий им удалось проделать в стене пролом. Однако, когда легио

неры пошли в атаку и попытались пробиться через пролом внутрь

города, выяснилось, что у евреев в запасе имеется еще один сюр

приз. Чтобы защититься от града камней, копий и стрел, летевших

со стен, римляне приближались к городу, построившись «черепа

хой» (testudo). Для этого подразделение в двадцать семь человек ста

новилось в четыре ряда, особым образом прикрывшись щитами:

часть из них защищала солдат спереди, сзади и с флангов, а часть —

сверху, внахлест накрывая друг руга. Спрятавшись в таких «панци

рях», отряды римлян двинулись к северной стене. Однако Иосиф

придумал, как одолеть подобную защиту. Когда римляне прибли

зились, иудеи стали лить на них со стен кипящее масло. Пузыряща

яся, обжигающая жидкость нашла в «черепахе» бреши и обратила

римлян в бегство. Некоторым из солдат удалось избежать ожогов,

и они смогли приставить к пролому доски, чтобы вскарабкаться по

ним вверх и попасть через дыру в стене в город. Однако евреям уда-

275

ВОССТАНИЕ

лось предусмотреть и этот ход римлян. Осажденные облили доски

вываренным пажитником, отчего дерево сделалось скользким, и ле

гионеры при попытке добраться до пролома срывались и падали

вниз. Несмотря на всю изобретательность и находчивость восстав

ших, ничто не могло остановить римлян.

Незадолго до рассвета сорок седьмого дня осады Тит бесшумно

провел через пролом отряд специально подобранных легионеров.

Иудеи были так измотаны, что воинам Тита удалось незамеченны

ми подкрасться к спящим часовым, перерезать им горло и проник

нуть в Иотапату. Вскоре подняли тревогу, но было уже поздно, и ле

гионеры, подобно муравьям, устремились в город. Мятежники,

охваченные паникой, рассеялись по узким улочкам. Кто-то из них

сдавался, кто-то оказывал вялое сопротивление, а кто-то предпри

нял отчаянную попытку укрыться в пещерах. Сопротивление

большей части восставших быстро удалось сломить, а спрятавших

ся выманить наружу. Однако при захвате города римляне обнару

жили, что отличить мятежника от мирного жителя не такая уж про

стая задача. Когда один из иудеев попросил римского центуриона

помочь ему выбраться из пещеры, воин с готовностью протянул

руку. Благодарностью ему послужил резкий удар мечом, прикон

чивший легионера на месте. Римляне начали прочесывать город

и прилегающие территории в поисках восставших. Один человек

их особенно интересовал.

Человек, верно предсказавший день падения крепости (по край

ней мере так он впоследствии утверждал), тоже затаился в пещере

с группой восставших. Там, никем не обнаруженные, они укрыва

лись на протяжении двух дней, а на третий один из восставших,

ушедший ночью добыть пишу, попал в руки римлян и выдал мес

тонахождение Иосифа. Веспасиан немедленно отправил двух три

бунов с наказом выманить командующего гарнизоном, посулив

ему жизнь. Иосиф и его товарищи отказались выйти. Римские ле

гионеры, собравшиеся у входа в пещеру, жаждали крови, однако

прибывший на место третий трибун, по имени Никанор, сумел

удержать их от расправы.

276

ВОССТАНИЕ

Никанор был другом Иосифа, с которым священнослужитель,

скорее всего, познакомился в Иерусалиме. Трибун поклялся Иосифу

их дружбой, что Веспасиан хочет сохранить жизнь командующему

крепостью, проявившего во время осады мужество и изобретатель

ность. В глубине пещеры предложение римлянина вызвало жаркий

спор. Иосиф хотел сдаться. Истолковывая сны, недавно явившиеся

ему, он полагал, что Господь разгневался на иудеев, и успех рим

лян — воля Всевышнего. Остальные мятежники, придя в ярость от

того, что о сдаче в плен вообще зашла речь, обвинили Иосифа в тру

сости и предательстве и заявили, что единственный достойный вы

ход из положения — самоубийство. Если Иосиф откажется к ним

присоединиться, они его все равно убьют.

Иосиф, поставленный перед выбором, сначала возразил, сказав,

что самоубийство противно Богу. Его слова лишь разъярили мятеж

ников еще больше. Обнажив мечи, они с криками бросились на

него, осыпая угрозами. И снова Иосиф, «поворачиваясь, подобно

зверю в клетке, то к тому, то к другому», пытался переубедить своих

товарищей: «...он же, окликнув одного по имени, окинув другого взо

ром полководца, третьего схватив за руку, четвертого урезонив

просьбами, сумел в своем горестном положении, обуреваемый раз

ными чувствами, каждый раз отражать от себя смертельный удар»*.

Все было напрасно. Наконец Иосиф согласился на массовое само

убийство. Однако способ ухода из жизни тоже придумал он.

Чтобы не прогневить Бога, было решено тянуть жребий. Каж

дый третий, считая от человека, вытянувшего короткую соломин

ку, должен был принять смерть от стоящего рядом товарища. Так

было положено начало чудовищному действу еврей перерезал гор

ло еврею. По мере того как бездыханные тела один за одним опус

кались на пол пещеры, одного человека очередь то и дело миновала,

и он продолжал стоять. Будучи образованным и, не исключено, ис

кушенным в математике, Иосиф, похоже, подстроил счет так, что

277

* Иосиф Флавий. Иудейская война. Кн. 2, 3, 4.

ВОССТАНИЕ

он всегда оставался одним из двух выживших. Несмотря на то что

впоследствии на основе этих событий даже появилась математиче

ская задача, известная под названием «Задача Иосифа», мы никогда

наверняка не узнаем, что именно спасло Флавия — тонкий расчет

или удача. Когда в живых кроме него остался только один человек,

Иосиф обратился к нему с речью и в отчаянии попытался угово

рить его остановить безумие самоубийства. Должно быть, ему по

требовалось собрать в кулак всю силу убеждения, чтобы избежать

смерти от меча товарища, ставшего свидетелем того, как военачаль

ник отказывается от своего слова, после того как с жизнями уже

расстались столько людей. Так или иначе, но оба они сдались на ми

лость победителям.

После Иосиф объяснял свое спасение волей Всевышнего, однако

избавлением от смерти беды его не кончились. Молодому команду

ющему Галилеей, назначенному на эту должность первосвященни

ком Хананом и властями Иерусалимского храма, не удалось оправ

дать надежд и сдержать натиск Рима. Теперь он стал пленником Ве-

спасиана. Галилею можно было считать полностью утраченной,

а Иосифа ждала долгая, полная страданий дорога до Рима, а там,

возможно, и казнь. Однако в судьбе Веспасиана, Тита и даже Иоси

фа наступил переломный момент.

КАПРИЗЫ ФОРТУНЫ

Под хриплые крики пленников-иудеев, оглашавшие улицы Иота-

паты, римляне вывели Иосифа из пещеры, в которой он укрывал

ся, и, осыпая оскорблениями, тычками и посулами скорой смерти,

повели в лагерь Веспасиана. По свидетельству Иосифа, его спасло

благородное происхождение — именно благодаря ему Тит сжалил

ся над Флавием, пораженный удивительными капризами изменчи

вой фортуны, и попросил отца сохранить пленнику жизнь. Правда,

однако, была куда прозаичной. Иосиф не мог рассчитывать на

278

ВОССТАНИЕ

особое отношение к себе, вызванное его благородным происхож

дением. Ему предстояло разделить судьбу сотен командующих

сгинувших армий, некогда противостоявших могуществу Рима:

Иосифа должны были отвести в столицу империи, где бы он в це

пях прошел по улицам города вместе с триумфальной процессией,

после чего, по всей видимости, его ждала публичная казнь на Фору

ме. Однако, прежде чем все это случится, Иосиф решил рискнуть

и сделать, пожалуй, самую важную ставку в своей жизни.

Иосиф попросил разрешения поговорить с Титом и Веспасиа-

ном наедине. Когда на его просьбу ответили согласием, Флавий, со

брав всю свою волю, чтобы выглядеть спокойным, произнес слова,

которым предстояло решить его судьбу. Он заявил, что является

посланником Всевышнего. Отправлять его Нерону нет смысла, по

скольку этот человек вскоре лишится императорского престола,

а будущие императоры Рима сейчас стоят перед ним. Услышав

столь вздорное пророчество, Веспасиан, должно быть, расхохотал

ся: все римские императоры происходили из одной династии, од

ного аристократического рода. Не исключено, полководец рассер

дился, подумав, что Иосиф глумится над империей и над ним са

мим, простым римлянином, получившим столь высокий пост, всю

жизнь карабкаясь вверх по карьерной лестнице. Вне всякого сомне

ния, подумал он, ученый муж готов сказать все что угодно ради спа

сения собственной шкуры.

На самом деле в своем предсказании Иосиф ссылался на Книгу

Чисел, пятую в Пятикнижии Моисеевом, в которой говорилось, что

Спаситель выйдет из земли Израилевой; просто Флавий, толкуя

пророчество, применил его не к иудею, а к римлянину. Когда один

из командиров, присутствовавших при беседе, поинтересовался

у Иосифа, почему он, столь искушенный в пророчествах, не смог

предсказать падение города и собственный плен, Флавий возразил

ему, указав на то, что такие пророчества он изрекал. Веспасиана

крайне заинтересовала беседа, и он немедленно отправил посыль

ного, чтобы узнать, не лжет ли Иосиф. Вскоре посыльный вернулся

279

ВОССТАНИЕ

и подтвердил, что Иотапата действительно пала на сорок седьмой

день, как и предсказывал иудей. У нас есть основания предполо

жить, что Тит и Веспасиан решили не упускать подвернувшуюся им

возможность и оставили Иосифа в живых в расчете использовать

его позднее. Что же касается самого Иосифа, то риск, на который он

пошел, вполне оправдался. Флавию снова улыбнулась удача. Ему не

только сохранили жизнь, но и осыпали богатыми подарками, дали

новую одежду и проявляли о нем всяческую заботу. Да, он по-преж

нему оставался пленником, однако пленником ценным, важным,

своего рода талисманом.

Что же касается Веспасиана и Тита, то вскоре все их внимание

вновь оказалось сосредоточено на более насущных задачах текущей

кампании. Война на уничтожение, развернутая в Иудее и Галилее,

только набирала обороты. В Тарихее, расположенном в государст

ве, где правил верный Риму царь Агриппа, Тит уничтожил шесть

тысяч мятежников, напав со стороны озера на неукрепленную часть

города. Взяв его штурмом, Веспасиан отделил восставших от про

стых горожан, решив не устраивать массовых казней, чтобы лиш

ний раз не провоцировать местное население на бунт и не услож

нять положение Агриппы. Однако потом римский полководец,

предпочтя последовать совету помощников, сказавших, что «полез

ное следует предпочесть достойному», нарушил данное обещание

из опасений, что ряду восставших удастся уйти от расплаты и они

продолжат возмущать народ. Отпущенные ранее на свободу иудеи

были собраны в местном театре. Тысяча двести человек — старики

и ослабевшие — были убиты, 6000 самых сильных были отправле

ны на строительство канала в Истме, которое было начато по при

казу Нерона. Около 8500 человек, являвшихся подданными Агрип

пы, были возвращены царю, а остальные 30 400 человек были про

даны в рабство. В Гамале римляне точно так же отомстили евреям

за их упорное сопротивление — 4000 иудеев было предано смерти,

а оставшиеся 5000 восставших покончили жизнь самоубийством,

бросившись с обрыва в ущелье.

280

ВОССТАНИЕ

Пока Веспасиан сражался на юге, покоряя прибрежные города по

дороге на Иудею, Тит сосредоточился на подавлении последних

очагов сопротивления в Галилее. В заключительной схватке, завер

шившей кампанию 67 г. н. э., римского военачальника ждал сюр

приз. Пока шла война, Иоанн Гискальский не терял времени даром,

предаваясь грабежам и занимаясь обучением в Голанских высотах

и своем родном городе ополчения, набранного из крестьян.

Большую часть отрядов восставших Тит без труда разгромил. Ко

гда Тит приготовился штурмовать Гискалу, Иоанн упросил его не

нападать на город в священную субботу, а подождать следующего

дня. Согласившись и взяв город после короткой отсрочки, Тит об

наружил, что Иоанн исчез. Предводителю повстанцев снова уда

лось в последнюю минуту спастись. Однако на этот раз было ясно,

где именно он укроется. В Иерусалиме.

По сути дела, Священный город становился прибежищем всяко

му мятежнику, которому удавалось ускользнуть от римских легио

нов и таким образом спастись от смерти или рабства. В результате

того, что в Иерусалим продолжали прибывать участники сражений

с римлянами, в лагере вождей восстания, наступил кризис. Беженцы

приносили в основном дурные вести. Они твердили, что Галилея

полностью покорена, а римляне теперь медленно, но верно движут

ся к югу. Другие с возмущением выражали несогласие. Когда в

Иерусалим прибыл Иоанн с товарищами, они принялись убеждать

горожан, что разгром римских войск — вполне посильная задача

и иудеи все еще могут одержать победу. По мере того как страсти

накалялись, а напряжение между различными группировками вос

ставших росло, над головами руководителей восстания стали соби

раться тучи.

Представители крайних взглядов утверждали, что власти храма

и Ханан повинны во всех поражениях. Быть может, мятежники

оказали столь вялое сопротивление римлянам, а командование вос

ставшими было столь неэффективным только потому, что священ

нослужители, занимавшие умеренные позиции, с самого начала

281

ВОССТАНИЕ

задумали сдать город и Иудею захватчикам? С течением времени

крайние группировки стали получать все большую и большую

поддержку, а к концу года их терпение кончилось. Последователи

Иоанна сначала взяли умеренных под стражу, а потом и вовсе пере

били. После этого они нанесли удар по Ханану и священнослужи

телям. Группировка Иоанна объявила их предателями, изгнала их

из храма, захватив как сам храм, так и его сокровищницу. Вскоре

храмовый комплекс стал полем битвы, а к декабрю Ханан и еще три

человека, стоявшие во главе верхушки священнослужителей, были

умерщвлены. «С их гибелью, — отмечал Иосиф, — началось паде

ние Иерусалима».

В обстановке безвластия, образовавшегося после устранения уме

ренных руководителей восстания, город попал в руки нескольких

крайних группировок, между которыми тут же вспыхнула вражда.

За следующий год число их сторонников только возросло. После

того как в 68 г. н. э. армия Веспасиана катком прокатилась по Иудее,

Идумее и Перее, в Иерусалим со своим войском бежал крестьянский

вождь Симон Бен-Гиора. Его появление только усугубило полыхав

шую вражду. Когда пришли вести о том, что в иудейском войске

идет отчаянная борьба с дезертирством, военный совет Веспасиана

стал настаивать на приказе немедленно выступить на Иерусалим.

Однако полководец выразил несогласие и снова отказался от штур

ма города, сославшись на то, что тому еще не пришло время. Пусть

иудеи сами себя погубят. Мятежники убивают друг друга и бегут

к римлянам, сильно упрощая задачу Веспасиана. Однако в 68 г. н. э.

римская военная машина в Иудее полностью встала, но в том не

было вины Веспасиана.

Самоубийство императора Нерона привело к одному из самых

страшных кризисов власти за всю историю Рима. Веспасиан знал,

что, согласно законам, прежде чем продолжить войну, на престол

должен взойти новый император, и поэтому до избрания преем

ника военачальник приказал временно прекратить боевые дейст

вия. Однако империю ожидали сильные изменения, и дело не ог-

282

ВОССТАНИЕ

раничивалось только лишь назначением императора. В государст

ве началась борьба за власть, швырнувшая его в горнило крово

пролитной гражданской войны. На повестке стояло два вопроса:

кому править Римом и из чего исходить при выборе императора.

Во времена первой династии Юлиев-Клавдиев при передаче влас

ти императора действовал принцип наследования, однако теоре

тически кандидатуру императора утверждали Сенат и народ Рима.

Теперь подобной системе был брошен вызов невероятным откро

вением: выяснилось, что императора могли назначать не только

власти Рима, но и сосредоточенные в провинциях легионы, желав

шие видеть на престоле своих военачальников. Был открыт страш

ный секрет Римской империи: казалось, стал возможным выбор

императора за пределами Рима.

Находившиеся на востоке Веспасиан и Тит стали свидетелями то

го, сколь изменчивой может быть фортуна. Когда Сервий Сульпи-

ций Гальба, взойдя на престол, отказался от традиционных наград

ных выплат легионерам, войска, приведшие его к власти, изменили

ему, и короткому правлению Гальбы пришел бесславный конец.

Гальбе отрубили голову, а преторианская гвардия провозгласила его

наследником Марка Сальвия Огона. Однако власть нового импера

тора не распространялась за пределы метрополии, и вскоре легионы

в Германии объявили о поддержке своего командующего Авла Ви-

теллия. После того как войска Отона были разгромлены в битве при

Кремоне, Отон покончил жизнь самоубийством и императором

стал Вителлий. Однако и он, как и два его предшественника, царст

вовал недолго. В борьбу за власть над величайшей империей того

времени вступил человек незнатного происхождения, но, несмотря

на это, обладавший богатым военным опытом и пользовавшийся

широкой поддержкой легионов в восточных провинциях.

9 июля 69 г. н. э. легионы в Иудее провозгласили Веспасиана

римским императором. К ним тут же присоединились войска в Да-

нувии. Пока Веспасиан брал под контроль одну из важнейших про

винций империи — Египет, на Италию двинулись две его армии.

283

ВОССТАНИЕ

Одна из них состояла из легионов восточных провинций и нахо

дилась под командованием наместника Сирии Гая Лициния Муци-

ана, вторая — из легионов, стянутых из Данувии, ее вел Марк Ан

тоний Прим. Войска из Данувии проложили дорогу армии из вос

точных провинций и приготовились к бою с силами Вителлия.

И снова местом сражения двух римских армий стала Кремона.

В тяжелейшей кровопролитной битве сторонники Веспасиана

одержали победу. Однако братоубийственная вражда римлян была

еще не окончена.

Находившийся в Риме брат Веспасиана Флавий Сабин, не дож

давшись подхода армий Муциана и Антония, возглавил заговор

против Вителлия. Злоумышленников разоблачили, и Сабин со сво

ими сторонниками бросились к Капитолийскому холму в надежде

найти там убежище. В последовавшей за этим стычке древний храм

Юпитера охватило пламя. Гонимый пламенем, Сабин с заговорщи

ками выбрались наружу, где их схватили, привели к Вителлию и,

не мешкая, казнили. Вскоре они были отомщены. Легионы, поддер

живавшие Веспасиана, жестоко подавляя сопротивление, проби

лись в город и разгромили войска Вителлия. Город прочесывали

поисковые партии с заданием отыскать Вителлия. Императора об

наружили спрятавшимся за дворцом в домике слуги. Вителлий пы

тался забаррикадировать дверь кроватью и матрасом. Императора

полуголым вытащили на Форум, где прилюдно подвергли пыткам,

отрубили голову, а останки бросили в Тибр.

Известия о победе Веспасиан получил в декабре 69 г. н. э., когда

все еще был в Египте. Однако оснований для безудержного лико

вания у него не было. Императорский престол достался ему страш

ной ценой, в результате кровопролитной схватки, в которой по

гибло немало римлян. Тяжелейшую гражданскую войну вряд ли

можно было назвать славным и достойным началом правления,

о котором мечтал Веспасиан. Чтобы оправдать насильственный за

хват власти, объединить жителей государства и завоевать поддерж

ку, императору Веспасиану требовалась ошеломительная победа

284

ВОССТАНИЕ

в войне, причем как можно быстрее. Веспасиан обратил свой

взгляд к Иудее. Назначив командующим войсками своего сына Ти

та, он сообщил, что теперь у войны поменялись цели. Новая зада

ча, поставленная перед сыном, — немедленная победа над иудея

ми любой ценой, — оказалась как нельзя кстати. Будущее динас

тии Флавиев теперь зависело исключительно от успешности

военных действий в Иудее.

Новости и назначение оказались для Тита полнейшей неожидан

ностью. Молодой полководец вознесся на головокружительную вы

соту, став сыном и наследником императора Рима. Теперь Титу да

ли карт-бланш на проведение военной операции, соответствующей

его столь резко изменившемуся положению, операции, которой

отец пытался избежать на протяжении почти трех лет войны. Ему

предстоял штурм Иерусалима. Однако резкое изменение в имев

шемся положении вещей осознавал не только Тит. Поскольку пред

сказание Иосифа сбылось, Веспасиан призвал к себе пленника, снял

с него цепи и отпустил на свободу.

Иосиф, несмотря на то что получил свободу, вскоре обнаружил,

что война для него не закончилась. Стремительный взлет Веспасиа

на вполне мог служить Иосифу доказательством того, что Господь

на стороне римлян, а разгром иудейского восстания — дело решен

ное. Иосифу — да, но не Титу. Новый командующий римской ар

мией в Иудее, перед которым была поставлена самая сложная зада

ча в жизни, остро нуждался в помощи Флавия.

ИЕРУСАЛИМ

К марту 70 г. н. э. Тит стянул свои армии к Иерусалиму, встав лаге

рем у стен Святого города. Вспомогательные части вместе с пятым,

десятым и пятнадцатым легионами были усилены еще одним леги

оном — двенадцатым. Этот был тот самый легион, что под коман

дованием Цестия Галла покрыл себя позором, потерпев поражение

285

ВОССТАНИЕ

от иудеев. Теперь воины двенадцатого легиона жаждали мести. Не

смотря на внушительные силы римлян, сосредоточившиеся у го

родских стен, среди группировок повстанцев, во главе которых сто

яли Иоанн Гискальский, Симон Бен-Гиора и Элеазар Бен-Симон

(вождь зелотов), царило воодушевление. Римские солдаты появи

лись возле города в первый раз за последние четыре года. Попытка

Галла взять Иерусалим в 66 г. закончилась провалом, и с тех пор

жители Иерусалима, когда речь заходила о штурме города, видели

в рядах противника лишь смятение. Наверное, именно таким пред

ставлялось восставшим их положение.

И в самом деле, многие из жителей Иерусалима искренне пола

гали, что город неприступен. Запасов пищи и воды хватило бы на

годы осады, тогда как у римлян, стоявших у городских стен в окру

жении лесов, холмов и пустынь, припасов было мало. Природа не

мало потрудилась, чтобы превратить Иерусалимский храм в кре

пость. Он возвышался на высокой скале, окруженный оборони

тельными сооружениями уже рукотворного происхождения,

а именно тремя высокими стенами. Пока римляне тянули со штур

мом Иерусалима, иудеи отнюдь не сидели сложа руки. Несмотря на

то что большая часть времени уходила на стычки между группи

ровками, боровшимися за власть, иудеи успели закончить работы

над недостроенными участками северной стены, увеличив ее высо

ту до десяти метров.

Главная надежда мятежников на победу основывалась на коли

честве войск, которые Рим бросил на подавление восстания. Не

переоценил ли Рим свои силы, отправив воевать в Иудею чуть ли

не четверть всей своей армии? Может быть, враги империи вос

пользуются возможностью и нанесут удар, когда Рим сосредото

чил значительную часть сил в Иудее? Может быть, римляне вмес

то затяжной войны и ослабления границ империи предпочтут за

ключить мир? Наверняка им придется волей-неволей дать Иудее

независимость. Евреи великолепно осознавали свои преимущест

ва, поэтому, когда Тит послал Иосифа к стенам города, чтобы

286

ВОССТАНИЕ

огласить условия мирного договора, осажденные явили уверен

ность в своих силах.

Некоторые из стражников, стоявших на стенах, хорошо знали

Иосифа. Когда он приблизился, они ответили презренному преда

телю не словами, но делом, пустив в него стрелу, которая, просви

стев мимо Флавия, вонзилась в левое плечо его старого друга Ни-

канора. Узнав о пущенной в парламентера стреле, Тит приказал

разбить римский лагерь в 400 метрах от первой стены. Осмотрев

периметр города, он обнаружил в стене слабые места, через кото

рые можно было бы пробиться внутрь Иерусалима, к Антониевой

крепости и храмовому комплексу. После этого Тит приказал по

строить три осадных орудия. Согласно плану, передвижные дере

вянные башни высотой в 21 метр предстояло придвинуть к север

ной стене так, чтобы они прикрывали легионеров, обслуживавших

внизу стенобитные орудия. Так было положено начало великой

осаде Иерусалима, о которой в своих воспоминаниях нам подроб

но поведал очевидец и непосредственный участник тех событий —

Иосиф Флавий*.

Несмотря на то что ополчение Симона Бен-Гиоры имело в сво

ем распоряжении римские катапульты, отбитые у двенадцатого ле

гиона Галла, иудеи толком не знали, как ими пользоваться. В ре

зультате этого римлянам удалось приблизиться к стенам и пустить

в ход тараны. Несмотря на неожиданные вылазки, которые прово

дили иудеи, римлянам наконец удалось проделать в стене пролом

с помощью самого большого тарана, названного «Виктор», т. е.

«Победитель». Отряды римлян хлынули в пролом, пробились к во

ротам, открыли их, впустив основную массу войск, и вытеснили

осажденных с первой стены. Четыре дня спустя римлянам удалось

захватить и вторую стену. И тут Тит допустил фатальный промах.

Римляне продвигались вперед так быстро, что в спешке забы

ли расширить проход и снести участок стены, в которой совсем

287

* Иосиф Флавий. Иудейская война. Кн. 5-7.

ВОССТАНИЕ

недавно сделали пролом. Когда восставшие пошли в контратаку,

они прижали римлян ко второй стене. Воспользовавшись преиму

ществом, иудеи начали резать римлян, которые пытались отсту

пать, силясь протиснуться в узкий проход. Поначалу, видя избие

ние римских легионеров, вожди восставших, Иоанн и Симон, при

шли в восторг, однако радоваться им было суждено недолго. Тит

немедленно бросил в бой лучников, направив их в начало и конец

улицы, туда, где бой был особенно отчаянным и кровопролитным,

ударив таким образом с тыла и дав возможность легионерам отсту

пить. Иоанн и Симон относились к павшим горожанам столь пре

зрительно, что на время завалили их трупами пролом во второй

стене. Однако, несмотря на эту жуткую преграду, вторая стена в ско

рости тоже пала под ударами римлян, и Симону с Иоанном снова

пришлось отступить.

Тит на время приостановил военные действия. Римский воена

чальник прекрасно понимал: для того чтобы добиться устойчивос

ти осадных орудий, стянутых к третьей стене, Антониевой крепос

ти и храму, требуется построить гигантские платформы. Возмож

но, он также полагал, что передышка даст время восставшим еще

раз хорошенько подумать о предложении мира, сделанном римля

нами, и преимуществах, которые сулила капитуляция. Пока поис

ковые партии собирали древесину, все больше и больше удаляясь

от Иерусалима, кровавые схватки минувших недель сменила психо

логическая борьба, развернувшаяся между римлянами и мятежни

ками. Она стала не менее ожесточенной. ,

Тит решил сыграть гамбит. Ему хотелось продемонстрировать

Иоанну и Симону внушающую трепет мощь римской армии. В хо

де парада, продлившегося четыре дня, римские легионеры в пол

ном боевом облачении маршировали у стен города. Эти усилия

принесли желаемые плоды. В пределах городских стен царили упа

док духа и уныние. Парад напомнил иудеям о том, сколь шатко их

положение. Дело в том, что в течение последних лет к запасам пищи

относились слишком расточительно, и вот теперь они подходили

288

ВОССТАНИЕ

к концу. Тысячам мужчин, женщин и детей грозила голодная

смерть. У Иоанна и Симона на демонстрацию силы, устроенную

Титом, был готов свой ответ — террор. Дома богачей подвергались

разграблению ради краюхи хлеба или пригоршни зерна, а евреев,

выказывавших желание оставить город, запугивали и убивали.

В отчаянных поисках пищи иудеи втайне выбирались из города

по ночам. Когда их ловили римляне, Тит приказывал в назидание

осажденным пытать и распинать несчастных прямо у стен, на глазах

оставшихся в городе жителей. Закаленные в битвах, ожесточивши

еся римские легионеры, глумясь над пленниками, распинали их

в жутких, неестественных позах. Когда при виде столь кошмарного

зрелища некоторые из защитников Иерусалима заколебались, Ио

анн и Симон сделали свой ход, специально заставив усомнившихся

смотреть на обезображенных жертв жестокости римлян, утверждая,

что перед ними не пленники, а слабовольные перебежчики, кото

рые, желая мира, переметнулись на сторону захватчиков. Так, бес

престанно накаляясь, шла борьба за умы и сердца тех, кто находился

в городе. Затем Тит пустил в ход секретное оружие.

Иосиф снова вышел к стенам города, где, обращаясь к стражни

кам, прокричал условия мира и призвал их сложить оружие. «Со

храните свою жизнь и жизни простых людей, спасите страну

и храм! — воскликнул он. — Неужели еще не ясно, что Господь

призрел Рим, а не Иудею? Римляне несокрушимы. Они властелины

всего мира и не раз покоряли великие народы. Теперь, когда Иудея

стала римской провинцией, сражаться слишком поздно. Попытка

стряхнуть ярмо свидетельствует не о любви к свободе, а о безумном

желании собственной смерти». Ответом Иосифу были лишь оскор

бления, улюлюканье и град камней.

Через семнадцать дней после приостановки военных действий

строительство платформ было закончено. Теперь вся мощь рим

ской военной машины была готова обрушиться на третью стену.

Блестящая победа римлян была неизбежна. Иоанн Гискальский,

однако, придерживался иной точки зрения. Во время передышки

289

ВОССТАНИЕ

он разработал и пустил в действие тайный план. Не покладая рук

работая ночью и днем, восставшие выкопали под землей туннель,

который вел прямо под огромные платформы. По мере продвиже

ния они крепили стены туннеля деревянными подпорками. Свя

то веря в то, что с помощью смекалки и изобретательности мож

но нанести поражение римскому войску, Иоанн с защитниками

трудились без устали, пока не сделали подкоп под одну из плат

форм. Затем Иоанн набил подкоп вязанками хвороста, пропитан

ного смолой, поджег их и бежал.

Когда пламя охватило хворост, земля неожиданно просела.

Огромная платформа вместе с осадными орудиями и их расчета

ми с грохотом рухнула вниз. Вместе с ней ушел под землю и мно

годневный тяжкий труд римлян. Вдохновленный примером Иоан

на, Симон бросился в отчаянную атаку на оставшиеся платформы.

Схватив головни, авангард мятежников рванулся вперед «будто бы

навстречу дорогим друзьям, а не заклятым врагам», намереваясь

попытаться поджечь оставшиеся осадные орудия и тараны. Когда

римляне кинулись спасать драгоценные платформы и сбивать

огонь, все больше и больше иудеев, презрев собственные жизни,

бросались в бой и принимали смерть — все ради того, чтобы пла

мя продолжало гореть.

Оценив нанесенный ущерб, римляне пришли в отчаяние. Тит

знал, что чем дольше длится военная кампания, тем менее славной

покажется достигнутая победа. Величие обретается не только по

средством успешных результатов, но и скорости, с которой они до

стигаются. В создавшемся положении Тит собрал военный совет.

Когда поступило предложение пойти на штурм, обрушив на вос

ставших всю мощь римских войск, Тит ответил отказом. Однако

восстановление платформ тоже не являлось достойным вариантом.

Нехватка древесины приводила к тому, что за ней приходилось ез

дить за 16 километров, и ничто не могло предотвратить партизан

ские нападения на поисковые партии. Пора было остановиться на

иной тактике, обеспечивавшей относительную безопасность рим-

290

ВОССТАНИЕ

ских войск и скорую капитуляцию города—устроить в Иерусалиме

голодный мор.

Масштабность задуманного может служить великолепной иллю

страцией образа мышления римских военачальников. Тит прика

зал подчиненным возвести вокруг Иерусалима стену, которая на

крепко затянула бы удавку на шее города — теперь никто бы не

смог выбраться за ее пределы в поисках пищи. Скорость претворе

ния плана в жизнь завораживает: за три дня римские легионеры

возвели стену с тринадцатью башнями общей протяженностью

в 7 километров. «Браться за простые дела, — сказал Тит, — ниже до

стоинства Рима». В скорости и качестве выполнения поставленной

задачи легион соревновался с легионом, когорта с когортой. Когда

Тит верхом на коне осматривал ведущиеся работы, то его взору от

крывалось, как «.. .простой солдат хотел отличиться перед декури-

оном, последний перед центурионом, а этот перед трибуном; чес

толюбие трибунов побуждало каждого из них искать одобрения

предводителей, а соревнование последних вознаграждал Тит»*. Со

гласно плану римляне собирались приступить к строительству но

вых платформ и возобновлению боевых действий, дождавшись мо

мента, когда защитники достаточно ослабеют. По свидетельствам

Иосифа, содержащим жуткие факты, вскоре римский военачаль

ник смог увидеть результат своей чудовищной задумки.

По словам очевидцев, одна женщина, обезумев от голода, съела

собственного ребенка. Иерусалимские улицы были завалены трупа

ми, а крыши домов, открытые взору римлян, покрывали тела жен

щин и мужчин, которые ослабели настолько, что были даже не в си

лах встать, когда римляне пытались соблазнить осажденных, пока

зывая им еду. Непоколебимое желание Иоанна и Симона сражаться

до конца восстановило против них даже самых ближайших и вер

ных из последователей. Едва командующий гарнизоном одной из

башен по имени Иуда собрал десять человек и прокричал со стены

291

* Иосиф Флавий. Иудейская война. Кн. 5-7.

ВОССТАНИЕ

римлянам, что они готовы сдаться, Симон, прежде чем предатели

успели перейти от слов к делу, ворвался в башню и перебил их всех.

Другие восставшие, сказав, что они идут сражаться с захватчика

ми, выбирались за стены и сотнями отдавали себя в руки римлян.

Однако в плену их ждало страшное открытие. Восставшие на соб

ственном опыте узнавали, что еда порой может быть куда более

смертельной, чем голод, от которого они бежали. Вместо того что

бы есть помалу и позволить истощенному организму снова посте

пенно привыкнуть к пище, они объедались, не зная удержу и меры,

и в муках умирали.

Среди тех, на чью долю выпали ужасы осады, было два человека,

о которых Иосиф беспокоился больше всего, — его отец и мать. Он

узнал, что они живы, но заключены под стражу. Возможно, имен

но из-за опасений за их жизни Иосиф снова появился у стен, вто

рично обратившись к восставшим с мольбой о сдаче. На этот раз

мятежники не промахнулись. Камень, пущенный со стены, попал

Иосифу в голову, и он упал на землю без сознания. Восставшие тут

же отправили воинов взять в плен лежащего без чувств предателя,

которого они столь страстно хотели получить в свои руки. Однако

римляне, обогнав их, добрались до тела первыми и спасли неудач

ливого парламентера.

На сбор древесины и строительство новых платформ ушел два

дцать один день. Прилегающие к Иерусалиму земли являли при

меты тяжкой, изнурительной работы: повсюду над дорогами клу

билась пыль, и везде виднелись стволы поваленных деревьев. В то

время как римляне вкладывали все силы в строительство новых

осадных механизмов и платформ, армии Иоанна и Симона держа

лись исключительно благодаря невероятной силе воли. Доведен

ные до отчаяния усталостью и голодом, они раз за разом поднима

лись в бой, чтобы помешать приготовлениям римлян. Несмотря

на то что подобные стычки заканчивались поражением иудеев, сам

факт того, что они продолжали происходить, являлся для иудеев

моральной победой.

292

ВОССТАНИЕ

Вскоре под ударами римских таранов задрожала третья, последняя

стена. Под прикрытием щитов, заслонявших солдат от града стрел,

копий и камней, легионеры, работая таранами, ломами и просто го

лыми руками пытались расшатать камни, лежавшие в основании

стены, и проделать в ней пролом. Наконец им удалось пробиться за

стену, однако заслуга в том была Иоанна, некогда вырывшего под

земный туннель. Подкоп, который помог иудеям уничтожить осад

ные орудия римлян, теперь сыграл захватчикам на руку. Стены тун

неля обвалились, земля просела, и преграда рухнула, превратившись

в груду камней. Тит немедленно воспользовался улыбнувшейся ему

удачей, послав в бой самых сильных и опытных воинов. В два часа

ночи передовые отряды римлян ворвались в оставшийся участок

туннеля, где и столкнулись с поджидавшими их отрядами Иоанна

и Симона. В страшной тесноте и горячке боя легионеры привычно

работали короткими мечами, с трудом отличая иудея от римлянина

и направление наступления от пути отхода. В дикой давке сражавши

еся топтали тела убитых, а зловонный туннель наполняли крики

и стоны. Наконец, пролив немало крови, римская пехота пробилась

к выходу, вынудив иудеев отступить к самому святому месту в горо

де — храмовому комплексу.

К этому времени Тит уже успел захватить Антониеву крепость,

прикрывавшую колоннаду храмового комплекса. Теперь он прика

зал снести крепость до основания, чтобы расчистить и расширить

проход для четырех римских легионов, облегчив им наступление.

Перед тем как отдать приказ на штурм, Тит пожелал сделать вос

ставшим последнее предложение. Он снова обратился за помощью

к Иосифу, который, представ перед иудеями, находившимися под

защитой храмовых стен, заговорил по-арамейски, взывая к Иоанну,

предлагая ему сдаться, пощадить людей и спасти город. В этом слу

чае Рим был по-прежнему готов проявить милосердие и пощадить

мятежников. У Иоанна осталась последняя возможность сдаться.

Если же он откажется и пожелает биться и осквернить храм, Господь

его накажет. В ответ Иоанн обрушил на перебежчика поток руга-

293

ВОССТАНИЕ

тельств и оскорблений. Молодой священнослужитель, почувствовав

себя уязвленным, сдался. Задыхаясь от бури переполнявших его

чувств, он прокричал: «Сам Бог вместе с римлянами приближает

очистительный огонь к храму и обремененному ужасными злодея

ниями городу!» С этими словами на восставших обрушилась вся

мощь римской армии.

Храмовый комплекс представлял собой наиболее укрепленную

часть города. После шестидневного обстрела стен внешнего двора

на них не осталось ни единой выбоины. Наконец римлянам удалось

поджечь серебряные ворота, а когда они расплавились, пламя рас

пространилось на колоннаду и легионеры мало-помалу пробились

во внутреннюю часть комплекса. По мере того как бой смещался ко

внутреннему двору и святилищу, между Титом и его советниками

разгорелся яростный спор о том, что делать с самим храмом. Неко

торые выступали за его уничтожение, считая, что если его оставить,

то в Иудее никогда не наступит мир. Храм станет символом для

иудеев всего мира, и мятеж никогда не угаснет. Другие выражали

несогласие с этой точкой зрения и говорили, что храм можно оста

вить, но только в том случае, если иудеи не станут в нем сражаться.

В противном случае он перестанет быть священным местом и пре

вратится в крепость, с которой по законам войны следует поступать

соответствующе. Тит внимательно выслушал все мнения, но, воз

можно, на его окончательное решение повлияли слова Иосифа.

В конечном счете командующий римской армией объявил храм

произведением искусства. Сохранив его, он сделает бесценный дар

императору и народу Рима.

В середине июля 70 г. н. э., через три месяца после начала воен

ной кампании Тита, схватка разгорелась за внешний двор храма.

Войска восставших и тяжелая римская пехота, построенная в во

семь рядов, схлестнулись под ливнем стрел, копий и камней. По

степенно, шаг за шагом, легионеры, взяв верх, вытеснили иудеев

во внутренний двор, куда римлянам удалось пробиться через не

сколько дней, когда строй иудейской армии рассыпался и мятеж-

294

ВОССТАНИЕ

ники рассеялись. Битва закипела с новой силой, и легионеры поте

ряли над собой контроль. После четырех тяжелых изнурительных

лет войны римские воины спешили выплеснуть на врага кипящую

ненависть. Устремляясь со всех сторон к храму, они более не дела

ли различий между вооруженными мятежниками и мирными жи

телями, убивая всех без разбору. Ступени храма были залиты кро

вью. Невдалеке от них возле Святого алтаря громоздились груды

тел. Те, что лежали сверху, время от времени соскальзывали вниз.

Однако начавшееся избиение вскоре стало еще более кровавым

и ужасным.

В хаосе битвы один из римских солдат схватил горящий факел

и швырнул его сквозь небольшой проем внутрь храма. Пламя бы

стро охватило здание, о чем посыльный доложил Титу. Римский вое

начальник вскочил и в сопровождении пыхтящего охранника ки

нулся к святилищу. Оказавшись внутри, он увидел, что пожар еще

можно погасить. Тит закричал легионерам, приказывая потушить

пламя, но на него никто не обратил внимания. Ценности, найден

ные в храме, превратили легионеров в безумцев. Резня иудеев сме

нилась массовыми грабежами. Легионеры сновали промеж бушую

щего пламени, хватали сокровища и тащили прочь все, что только

могли унести. Древние кубки и чаши из чистого золота, драпировки

и усыпанные драгоценностями одеяния, а также самые священные

предметы — семисвечник, стол для подношений хлебов и трубы —

все это попало в руки римских воинов. Самая святая часть храма,

центр и сердце веры всех иудеев, была полностью очищена от со

крытого там добра и оставлена на добычу жадному пламени.

Грабежи не ограничились пределами храма. У колоннады во

внешнем дворе имелась казна, куда евреи снесли на время осады

личное золото и ценности. Прежде чем предать все огню, римляне

опустошили и эту сокровищницу. Случилось так, что там же собра

лась шеститысячная толпа мирных горожан — мужчин, женщин и

детей, свято верующих в то, что именно в том месте их спасет Все

вышний. По свидетельству Иосифа, слухи о божественном спасе-

295

ВОССТАНИЕ

нии распространили лживые пророки, наймиты Иоанна и Симона,

которые желали остановить бегство из города и воодушевить лю

дей на время битвы за храм. Теперь несчастные оказались полно

стью окружены пламенем, в котором и погибли.

Восстание иудеев было подавлено. Мятежники, сражавшиеся во

внутреннем дворе, прорвали кольцо окружения и бежали в верхний

город. Отряды римских солдат, неуклюже переступая через трупы,

покрывавшие землю внутреннего двора, бросились в погоню за от

ступающими, однако Иоанну и Симону удалось бежать. В ознаме

нование победы Рима в храмовый комплекс доставили штандарты

легионов и установили их напротив восточных ворот, а в честь им

ператора были принесены жертвы. В едином порыве легионеры

приветствовали Тита. На фоне полыхающего города к небу неслись

хриплые крики: «Командующий! Командующий!» Каждому из во

инов в добычу досталось столько золота, что, когда они его прода

ли, цена в Сирии на этот драгоценный металл упала.

Бежав в верхний город, Иоанн, Симон и остатки восставших ока

зались в ловушке — выход был перекрыт стеной, воздвигнутой

римлянами. Поскольку путь из Иерусалима был отрезан, у них не

оставалось другого выхода, кроме как просить Тита о переговорах.

Многие из мятежников, чей дух был сломлен, надеялись на проще

ние, однако вожди восстания собирались оставить город римлянам,

а сами удалиться в пустыню, где мирно жить в окружении выжив

ших товарищей. Римский военачальник пришел в ярость. Враг был

разгромлен и, несмотря на это, мятежники выставляли условия,

словно они, а не римляне были победителями. Взойдя на стену, со

единявшую храм с верхним городом, Тит с достоинством обратил

ся к Иоанну и Симону, упрекая их в неблагодарности Риму, к дер

жаве, правившей Иудеей:

«Вы восстали на Рим, побуждаемые к тому нашей добротой. Сперва мы

дали вам землю, дали править вами царям вашей же крови, мы позво

лили вам следовать законам ваших отцов и дали полную свободу в ре

шении вопросов как внутренних, так и внешних сношений. Более того,

296

ВОССТАНИЕ

мы позволили вам взимать налоги и подношения вашему богу, не вме

шиваясь в то и не отговаривая тех, кто нес вам свои богатства, и все ра

ди того, чтобы вы на эти деньги за наш же счет вредили нам и развяза

ли против нас войну! Вы же, радуясь тому, обрушили накопленные си

лы на тех, кто эту силу вам даровал, и, подобно диким зверям, стали

кусать руку, что кормила вас!.. [Когда мой отец прибыл в страну], он

опустошил Галилею и прилегающие к ней земли, дав вам время обра

зумиться. Но милосердие вы приняли за слабость, а наша мягкость

лишь сделала вас еще более дерзкими... Действуя против своего жела

ния, я доставил осадные орудия, которые обрушились на стены вашего

города. Я сдерживал своих воинов, жаждавших вашей крови. И после

каждой победы, как и после поражения, я взывал к вам, предлагая

мир.. . И после всего этого вы, негодяи, предлагаете мне переговоры?»

Иудеи восстали против p a x R o m a n o , но, несмотря на это, Тит вы

двинул последнее предложение: если оставшиеся в живых мятеж

ники сдадутся, им сохранят жизни. Когда Иоанн и Симон с вызы

вающей дерзостью повторили свои требования, Тит отдал город

солдатам. Приказ был простой: грабить, жечь и уничтожать.

Э п и л о г

В течение последующих нескольких дней все главные здания Иеру

салима, включая здание Совета, были разрушены, а оставшиеся со

кровищницы разграблены. Выживших в учиненной римлянами

бойне легионеры согнали в храмовый комплекс, в место, известное

под названием «Женский двор». Старые и ослабевшие были пере

биты, тысячи восставших казнены. Общее количество погибших

в ходе осады, по свидетельству Иосифа, составило 1 100 ООО чело

век. Остальные 97 ООО были проданы в рабство. Тех, что помоложе,

римляне отправили на тяжкие работы в Египет, а часть разосла

ли по театрам империи — таковым предстояло стать жертвами

гладиаторов и диких зверей на потеху толпе. Самых высоких и кра-

297

ВОССТАНИЕ

сивых из восставших оставили для триумфального шествия в Ри

ме. К ним присоединились Иоанн и Симон, которые решили сдать

ся, после того как они провели несколько недель в подземельях, где

скрывались от гнева римлян.

После возвращения в Рим и встречи с отцом Тита ждал торжест

венный прием. Восторженные толпы горожан устремлялись на ули

цы, чтобы хоть одним глазком взглянуть на победителя. Среди сви

ты Тита, вступившей в город, был и Флавий. Вскоре он получил

римское гражданство, щедрую пенсию и несколько комнат в доме,

в котором проживал Веспасиан до того, как стал императором. Там

он и зажил, работая над хрониками иудейского восстания. Через не

сколько дней после возвращения Тита отец с сыном получили

и свою награду—пышное триумфальное шествие.

Увенчанные лавровыми венками, в традиционных одеждах побе

дителей — пурпурных мантиях, усыпанных серебряными звездами,

Веспасиан и Тит скакали в самом центре пышной процессии. Спер

ва они остановились у портика Октавии, сестры Августа, где их под

жидали сенаторы и граждане из сословия всадников и где для три

умфаторов были возведены подмостки. Когда на них взошел Веспа

сиан, радостные, громогласные крики легионеров и горожан,

наряженных в лучшие одежды, сменила гробовая тишина. Прикрыв

голову краем тоги на манер священнослужителя, император Рима

вознес молитву богам.

Потом торжественная процессия двинулась дальше. Кроме тысяч

захваченных пленников, обращенных в рабство, зеваки увидели ряд

огромных носилок, украшенных золотом и слоновой костью, часть

которых имела три, а то и четыре этажа. На этих носилках были за

креплены щиты с изображениями самых важных, самых драмати

ческих эпизодов иудейской войны, так чтобы весь город стал свиде

телем имевших место событий, а у людей возникло впечатление,

будто им самим довелось побывать на той войне и они по праву мо

гут разделить триумф Рима. При виде богатой добычи по толпе про

шел вздох восхищения. Казалось, через Рим течет бесконечная река,

298

ВОССТАНИЕ

целиком состоящая из золота и серебра. Наибольшее внимание при

влекали драгоценности, добытые в сокровищнице храма и священ

ная книга иудеев — Тора.

Теперь шествие приблизилось к храму Юпитера на Капитолий

ском холме. Скорее всего, в то время храм по-прежнему лежал в ру

инах, разрушенный за год до этого в ходе гражданской войны,

предшествовавшей вступлению войск Веспасиана в Рим, что поло

жило конец войне. Процессия остановилась и стала ждать новостей

с Форума. Туда, по римским обычаям, привели Симона Бен-Гиору,

бичевали, а потом казнили. Приговор, оглашенный Иоанну Гис-

кальскому, был мягче. Он был обращен в рабство и послан на тяж

кие работы до конца своих дней. Когда Веспасиану, находившему

ся на Капитолийском холме, доставили весть о смерти Симона,

были принесены жертвы богам и устроен пышный пир.

Однако Веспасиан на этом не остановился. Появление новой ди

настии Флавиев также предстояло увековечить в камне. Доходы от

иудейской войны были вложены в строительство Колизея. Строи

тельство Колизея, возведенного в немалой степени на средства, по

лученные от продажи обращенных в рабство иудеев, было закон

чено Титом в 80 г. н. э. уже после смерти Веспасиана. Это здание

остается одним из нерушимых символов римского могущества. Ве

спасиан также перестроил район, прилегавший к Капитолийскому

холму, возведя там грандиозный храмовый комплекс. Намек иуде

ям, да и вообще всем мятежникам на просторах империи был более

чем прозрачен: мы разрушили самые святые для вас места, а теперь

платите за восстановление и украшение наших святилищ. Импера

тор посвятил новый храм богине Мира. Впоследствии, когда Тит

умер после двух лет краткого, но славного правления, его брат, им

ператор Домициан, воздвиг в честь него триумфальную арку, став

шую известной как арка Тита. Таким образом, память о подавлении

римлянами иудейского восстания дошла и до наших дней.

Военные операции по подавлению последних очагов сопро

тивления в Иудее продолжались вплоть до 74 г. н. э. Ни одна из

299

ВОССТАНИЕ

крепостей, оставшихся в руках восставших, не представляла для

римлян угрозы, однако Веспасиан приказал их всех разрушить. На

иболее драматические события этого периода связаны со штурмом

крепости Масада, расположенной на вершине скалы, где укрылась

группа восставших, известных как сикарии, возглавляемая Элеаза-

ром Бен-Яиром. Восставшие удерживали крепость несколько лет,

пока римляне не сделали на крутом склоне горной гряды насыпь.

Когда легионеры достигли крепости, они обнаружили, что все из

девятисот шестидесяти шести ее защитников покончили с собой,

предпочтя смерть рабству. В живых остались только одна женщина

и пятеро ее детей. Благодаря археологическим раскопкам удалось

обнаружить невероятные находки, оставшиеся от римской опера

ции по осаде и штурму Масады, свидетельствующее о неотступном

намерении Веспасиана на корню подавить сопротивление иудеев.

После окончания войны система римского управления Иудеей

претерпела изменения. Теперь там постоянно дислоцировался гар

низон римских солдат, а во главе разоренной провинции встал наме

стник, назначавшийся императором. Обезлюдевший Иерусалим ле

жал в руинах на протяжении шестидесяти лет. Со временем раввины

придумали, как совершать службы без храма. Положение в провин

ции ухудшилось с приходом к власти Адриана, вознамерившегося

основать на месте Иерусалима римское поселение. Это решение при

вело ко второму восстанию, которое было подавлено в 135 г. н. э., по

сле чего, по свидетельству христианских источников, иудеи были из

гнаны из Священного города.

К этому времени Римская империя процветала. Для нее насту

пил Золотой век мира.

Адриан

Публий Элий Адриан родился в Риме в 76 г. н. э., в седьмой год

правления Веспасиана. Несмотря на то что он не имел родственных

связей с династией Флавиев, правившей в то время, когда он по

явился на свет, всего лишь сорок лет спустя Адриану было суждено

стать четырнадцатым римским императором. Вместе с этим он стал

первым императором в истории Рима, который носил бороду,

пусть короткую и аккуратно подстриженную. Невзирая на то что,

согласно свидетельствам, он отпустил ее, чтобы скрыть недостатки

лица, бородка Адриана стала определяющим символом его эпохи.

Борода в своем роде знаменовала собой революцию — одно из

ключевых изменений за долгую историю Римской империи. Как

мы увидим, эта бородка стала символом эпохи мудрых императо

ров, зенита римского могущества, периода мира и процветания, ко

торый длился, за исключением одного кризисного этапа, сто сорок

лет. Однако основание Золотого века Рима заложил предшествен

ник Адриана, его безбородый двоюродный брат Траян.

ПОСЛЕДНИЙ ЗАВОЕВАТЕЛЬ

Плиний Младший, сенатор и наместник провинции, состоявший

с императором в постоянной переписке, описывал Траяна как че

ловека «высокого роста с безупречными манерами», обладавшего

301

АДРИАН

«приятным лицом и хладнокровием, свойственным людям благо

родного происхождения»*. Образ, который рисует нам Плиний,

вполне вписывается в общую картину деяний, совершенных импе

ратором. Траян принадлежал к «старой школе». Он был выдающим

ся и отважным полководцем и по праву носил титул и м п е р а т о р а

времен Римской республики, означавший почетное звание полко

водца-победителя, кому принадлежит высшая власть над всеми

армиями, и с помощью которого императоры (титул главы государ

ства со времен Августа) правили миром.

Действительно, Траяну, унаследовавшему престол в 98 г. н. э.,

было с кого брать пример и на кого равняться. Его отец, командо

вавший десятым легионом, отличился в эпоху Веспасиана и Тита,

в период кампании по подавлению иудейского восстания, а затем

стал наместником в стратегически важной провинции Сирии.

Траян хотел во всем походить на отца. Реализация этих намерений

вполне соответствовала римскому духу. Он отправился на войну.

На этот раз Римской империи должна была покориться Дакия.

Дакия, расположенная в Восточной Европе к северу от Дуная, об

ладала буквально всем, что могло привлечь внимание римлян и

возбудить в них желание заставить эти земли войти в состав p a x

R o m a n a . Дакия представляла собой независимое царство, которым

правил Децебал. Римляне, естественно, воспринимали независи

мость Дакии как угрозу империи. Цивилизованное, богатое царство

не испытывало недостатка в средствах благодаря золотым и сереб

ряным копям, со всех сторон привлекавшим завистливые взгляды.

В конце концов Дакия допустила чудовищную оплошность, дав

римлянам повод для войны. Во время правления Домициана, по

следнего императора из династии Флавиев, Децебал показал свое

истинное лицо, форсировав Дунай и напав на владения Рима. В ре

зультате короткой войны погибли два римских военачальника,

и под конец Домициан заключил позорный мир. Траян решил из-

302

* Плиний Младший. Панегирик. Пер. В. С. Соколова.

АДРИАН

менить сложившееся положение вещей. Рим желал отомстить,

свершить правосудие и воздать врагам по заслугам.

Между 101 и 106 гг. Траян развязал против Дакии две войны.

К моменту начала военной кампании на счету Траяна еще не было

военных побед, однако после его возвращения в Рим это уже боль

ше никого не волновало. Начатая им война стала самой грандиоз

ной со времен покорения Британии Клавдием. Перед началом кам

пании никто не мог предугадать, сколь яростной и отчаянной будет

схватка. В истории Рима, полной жестоких войн, всего лишь не

сколько могут сравниться по кровопролитности с битвами за Да

кию. В ходе войн первоначальная задача — смещение Децебала —

была забыта. Целью битвы за Дакию стало то, что сейчас зовется

геноцидом—уничтожение древней «варварской» культуры, насаж

дение «правильных», «цивилизованных» и преданных Риму коло

ний и разграбление богатств страны на благо империи. На весь тра

гизм случившегося нам указывает современное название Дакии —

Румыния, происходящее от слова «Рим».

Только лишь римляне могли праздновать «победу» с такой пыш

ностью, гордостью и расточительностью. Богатства, награбленные

Траяном во время войны, были вложены в строительство нового

порта в Остии. Там возвели дополнительные причалы и пандусы,

склады и верфи, ведомства по хозяйственному управлению про

винциями (не исключено, что на зданиях имелись мозаичные пан

но с изображениями товаров, которыми каждое конкретное ведом

ство занималось), а также рынки, на которых торговали рыбой,

маслом и вином. Здание Цирка в очередной раз расширили, и те

перь он мог вмещать 150 ООО человек. В самом сердце города были

возведены торговые ряды. Вымощенная мрамором базарная пло

щадь была сконструирована так, что на ней можно было устано

вить торговые палатки. Полукругом к площади примыкали лавки

и конторы, которые, возведенные несколькими ярусами, поднима

лись вверх по склону холма. Однако все это были далеко не самые

завораживающие свидетельства победы Рима над Дакией.

303

АДРИАН

Траянская колонна, сложенная из двадцати массивных блоков

каррарского мрамора, стоит в Риме и поныне. Она вздымается на

высоту 30 метров и покрыта извивающейся, ползущей вверх спи

ральной резьбой с изображениями 155 эпизодов войны, дающими

нам представление о кампании в Дакии. Внимание к деталям по

трясающее, не упущено практически ни одно событие. Вот Траян

обращается к воинам, вот легионеры проводят церемонию очище

ния перед битвой и приносят в жертву вепря, барана и быка. Сол

даты несут снаряжение и припасы, строят заставу, мечут снаряды из

катапульт и всаживают мечи в тела врагов. Римляне действуют ме

тодично и слаженно, в стане противника хаос. Вот один из врагов,

видимо посланный с вестью, валится с коня. Колонна прославляет

уничтожение и порабощение целого народа и вместе с тем является

ценным историческим свидетельством. Перед нами предстают мас

штаб событий, четкая организация и амбиции Римской империи,

которая вела захватнические войны. Внутри колонны скрывается

винтовая лестница, ведущая на самый верх, — еще один повод вос

хититься талантами древних мастеров, а помещение в основании

колонны стало усыпальницей покорителя Дакии.

Перед смертью Траян успел провести еще одну военную кампа

нию, перед ним лежал еще один рубеж, который он хотел поко

рить. Многократно превзойдя военные успехи отца, Траян воз

желал сравняться с Александром Македонским и с этой целью об

ратил взор на Восток. Земли богатейшего Парфянского царства

простирались от Турции и рубежей принадлежавшей римлянам

Сирии до Афганистана, занимая территории Ирака (Месопота

мии) и Ирана. Война против заклятого врага Рима открывала Тра-

яну дорогу к завоеваниям, которые Александр Македонский завер

шил в Индии. Повод к войне был уже привычным. Царь Парфии

снова вмешался во внутренние дела Армении, буферного государ

ства, верного Риму. Баланс сил на римской границе был снова на

рушен, и создавшееся положение требовало от императора приня

тия срочных мер.

304

АДРИАН

В 144 г. армия Траяна двинулась на Восток. Царь Армении быст

ро сдался, а его государство вскоре было превращено в римскую

провинцию. Судьбу Армении разделила Северная Месопотамия,

область, лежавшая на пути римского войска, направлявшегося к се

верной части современного Ирана. К 116 г. Траян вновь расширил

пределы Римской империи, выйдя к новым рубежам. В этот год он

достиг западной оконечности Персидского залива и, встав на бере

гу, устремил взгляд на море. Траян смотрел туда, где раскинулись

земли, о которых он прежде только мечтал. С печалью заметил, что,

будь моложе, он непременно бы последовал по стопам Александра

Македонского и двинулся бы на Индию. Теперь же, измученный

двухлетней войной и беспощадным жаром солнца аравийских пус

тынь, Траян был вынужден признать, что Александр Македонский

был более великим завоевателем, чем он. Тем не менее свершения

Траяна все равно можно было по праву назвать выдающимися.

Вместе с гонцами, которых Траян отправлял в Рим, он отсылал спи

ски народов с непроизносимыми названиями, которые он покорил

за время своих войн. Все это обещало беспрецедентные по своей

роскоши празднества и торжества после возвращения Траяна в ме

трополию. Однако дожить до них ему было не суждено.

Земли, захваченные Траяном, были утрачены еще быстрее, чем

завоеваны. Чем дальше император продвигался на Восток, тем

сложнее становилось удерживать области, которые он уже покорил.

В 117 г. Траян заболел, и его свита с армией в мрачном расположе

нии духа начали отступать к Италии. К августу ослабевший импе

ратор достиг побережья юга Турции, где с ним случился удар, от ко

торого он умер. В то время ему уже шел седьмой десяток, но детей

он не оставил. Зато оставил наследника.

Так, по крайней мере, утверждали наиболее близкие Траяну

люди — его жена Плотина и племянница Матидия, чьи подписи

еще не успели высохнуть на официальном документе, в котором

назначался наследник. По их словам, им стал приемный сын Тра-

305

АДРИАН

яна, в то время являвшийся наместником в Сирии. Этот человек

был двоюродным братом Траяна, близким другом Плотины

и мужем Сабины, дочери Матидии.

НОВЫЕ ОРИЕНТИРЫ

Когда армия признала ставленника Траяна и провозгласила Адриана

императором, его шансы оказаться на престоле стали если уж не со

вершенно неоспоримыми, то куда более серьезными. Однако для

подстраховки следовало принять кое-какие меры предосторожнос

ти. В течение нескольких дней после оглашения воли покойного им

ператора в Риме было убито четыре человека, и все четверо — влия

тельные, талантливые сенаторы и бывшие консулы. Адриан до конца

своих дней утверждал, что не имел к их гибели никакого отношения.

По мнению некоторых историков, четверо погибших сенаторов пла

нировали заговор, желая сместить нового императора, однако на са

мом деле причиной их смерти стали богатство и влияние, представ

лявшие собой подлинную угрозу Адриану, который взошел на пре

стол в столице Сирии, Антиохи, 11 августа 117 г.

После того как власти Адриана над огромным государством уже

ничего не угрожало, он без спешки отправился из Сирии в столицу

империи, теперь уже принадлежавшей ему. Человеку, путешество

вавшему с присущей римскому кесарю пышностью, шел пятьдесят

второй год. Он был высок ростом и на фоне своих предшественни

ков казался фигурой необычной. Точно так же, как и в случае с Тра-

яном, происхождение Адриана было нетипичным для римских им

ператоров. Он появился на свет не в Риме и даже не в Италии,

а в Южной Испании, неподалеку от Севильи, в знатной и богатой

римской семье. Его предки были римскими поселенцами, осевши

ми в Испании во время ее завоевания на рубеже Ш-П вв. до н. э. Се

мья вкладывала деньги в сельское хозяйство и серебряные копи

и разбогатела, став опорой местной римской знати. Речь Адриана

306

АДРИАН

выдавала его происхождение. На латыни он говорил с сильнейшим

акцентом, которого всегда очень стеснялся. Адриана, в бытность

помощником Траяна, всякий раз поднимали на смех, стоило ему

раскрыть рот и произнести хоть слово. То же самое касалось и его

бороды.

Траян, первый «испанский» император, представлял собой клас

сический образ героя. Желая следовать данному образу, он точно

так же, как Юлий Цезарь, Август и все остальные римские импера

торы до него, был чисто выбрит, коротко подстрижен, а волосы но

сил зачесав вперед. Адриан, в отличие от своих предшественни

ков, придавал прическе не столь большое значение. Его волосы

были мягкими и волнистыми, и он позволил себе отпустить их чуть

длиннее, чем было принято. Некоторые видят в этом решении не

достаток самодисциплины, свидетельствующей о том, что Адриан

был никудышным солдатом, однако дело, конечно же, не в этом.

В Дакии он показал себя выдающимся командиром и дважды был

удостоен высших воинских наград. Он никогда не чванился высо

ким положением и всегда был на короткой ноге с товарищами по

оружию, вне зависимости от их звания. Столь ценное качество Ад

риан, даже став императором, сохранял на протяжении всей своей

жизни, несмотря на то что, по свидетельству некоторых историков,

за ним скрывал «грубость, зависть и похоть». Даже после восшест

вия на престол Адриан предпочитал изысканным яствам простую

солдатскую пищу—ветчину и сыр, терпеть не мог мягкие постели

и не утратил способности пить очень много, при этом не пьянея, —

талант, который он приобрел во время военных кампаний, нахо

дясь в составе ближайшего окружения Траяна.

Вместе с этим борода, которую носил Адриан, свидетельствова

ла об особенностях его характера и наводила на мысль об измене

ниях государственного курса. Она вызывала ассоциацию не с вой

нами и завоеваниями, столь неразрывно связанными с образом Ри

ма, а с культурой и мыслителями Древней Греции. Образование,

полученное Адрианом, определило страсть всей его жизни. Он писал

307

АДРИАН

стихи, гордился умением играть на лире и флейте, но превыше все

го увлекался геометрией и ваянием. В молодости Адриан учился

в Афинах, отчего получил прозвище Маленький Грек. Точно так же

как и в случае с Нероном, увлечение Адрианом эллинистической

культурой выходило за рамки, приемлемые для образованного

знатного римлянина, не говоря уже о будущем императоре.

Благодаря пытливому уму и желанию оставить о себе память, Ад

риан стал настоящим архитектором, не чурающимся новизны. На

чало правления было ознаменовано строительством храма Венеры,

и именно этот храм стал первым зданием, которое Адриан возвел

в Риме. Над чертежами храма император трудился лично, после че

го, из чувства уважения, отправил на утверждение самому извест

ному архитектору того времени Аполлодору. Когда же Аполлодор

раскритиковал пропорции колон, вспыльчивый, не умеющий про

щать Адриан лишил архитектора жизни. Прозвучавшая критика,

вместо того чтобы заставить Адриана отступить, наоборот, распа

лила его. Император решил перестроить Пантеон — здание, возве

денное Агриппой во время правления Августа, — так, чтобы храм

воплотил в себе наиболее смелые архитектурные задумки. Идея по

строить святилище не для одного конкретного бога, а для всех бо

гов империи весьма красноречиво свидетельствует об особенностях

римского характера. Размеры и пышность храма, строительство ко

торого стало возможно благодаря изобретению бетона, были при

званы свидетельствовать о гордом духе римлян. Именно наличие

бетона развязало руки Адриану, придерживавшемуся более широ

ких взглядов, и позволило экспериментировать с новыми форма

ми, не являвшимися классическими. Он лично надзирал за строи

тельством купола храма, превосходящего по размеру купол собора

Святого Петра в Ватикане, в чем превзошел самого основателя

Римской империи. Необходимо признать, что из всех зданий древ

него Рима Пантеон лучше всего сохранился до наших дней. Как мы

увидим, империя, благодаря страсти Адриана к архитектуре и тяге

к новизне, тоже приобрела немало.

308

АДРИАН

Что же касается личной жизни, то, похоже, и в ней Адриан стре

мился подражать древним грекам. Нормы сексуального поведения

в Древнем мире отличались от тех, что приняты сейчас. Например,

согласно греческим обычаям, отношения между мужчиной и юно

шей, не достигшим зрелости, считались вполне в пределах нормы

(юноши считались наиболее привлекательными, когда на их щеках

уже появлялся пушок). Однако гомосексуальные отношения меж

ду мужчинами равными по возрасту и положению считались не

допустимыми. Известно, что Адриан, обожавший эллинистичес

кую культуру и традиции, в то время когда входил в ближний круг

Траяна, страстно увлекался молодыми юношами из свиты импера

тора. Позднее, на седьмом году правления, во время путешествия

по Турции с женой Сабиной Адриан встретил молодого привлека

тельного юношу по имени Антиной. Император потерял голову.

На протяжении последующих семи лет император, к великому сму

щению римлян, не отпускал от себя Антиноя ни на шаг (смущение

было вызвано не сексуальными предпочтениями Адриана, а глуби

ной чувств, которые он испытывал к юноше). Антиной, несмотря

на то что был на тридцать лет младше императора, разделял страсть

Адриана к эллинистической культуре. Вместе они предавались спо

рам в Александрийском музее, а также посещали гробницы Алек

сандра Македонского и Помпея Великого.

По сути дела, мир, которым правил Адриан, принадлежал к гре

ческой культуре. Римская культура происходила из древнегрече

ской, частично являлась ее отражением, а частично — противо

поставлением. «Энеида» Вергилия никогда бы не появилась на

свет без эпических произведений Гомера «Илиада» и «Одиссея».

Не будь учения стоиков, философские труды Цицерона и Сенеки

были бы другими. Без Эпикура (любимого философа Адриана)

не было бы и Лукреция. Кроме того, половина мира (восточная

ее часть), принадлежавшая римлянам, говорила на греческом

языке. И вот теперь на престоле греко-римской империи появил

ся человек несколько иного склада. Он был талантливым воена-

309

АДРИАН

чальником, подлинным отцом солдатам и пользовался огромной

популярностью в армии. Он законно унаследовал власть, и его

право на престол никто не смел оспаривать. Вместе с этим он ис

пытывал необоримую страсть быть лучшим. Именно во время

его правления была отброшена основополагающая точка зрения,

согласно которой Римская империя могла зиждиться исключи

тельно на захватнических войнах.

Начало изменениям было положено еще в самом начале прав

ления. Адриан решил не продолжать войны, которые Траян на

чал на Востоке. Их провал дискредитировал политический курс

на продолжение экспансии, и изменение этого курса вполне со

ответствовало настроениям, преобладавшим в Сенате. Теперь

приоритет отдавался не дальнейшим завоеваниям, а сохранению

империи в существующих границах и укреплению рубежей.

В 121 г. Адриан выехал из Рима и направился на границу, прохо

дившую по Рейну. О стратегической важности данной области

свидетельствовало количество легионов, сосредоточенных там, —

в одной только Германии их было восемь. По прибытии на север

ную границу Адриан весь остаток года следил за укреплением

и строительством крепостных валов, застав и сторожевых башен,

а также за тренировками войск на рейнском и дунайском рубе

жах. Дисциплина и подготовка частей в этих областях должны

были быть на самом высоком уровне. С теми же самыми целями

Адриан в 122 г. посетил северную границу империи в Британии.

Пользуясь имеющейся возможностью, он приказал приступить

к строительству впечатляющего размерами моста, названного

в его честь, который соединил берега в устье реки у Ньюкасла.

На северном берегу Адриану предстояло возвести грядущий сим

вол новой римской политики сдерживания, который, также на

званный в память об императоре, ныне является достоянием ми

ровой культуры.

310

АДРИАН

ГРАНИЦЫ

Масштаб задуманного Адрианом до сих пор поражает воображе

ние. Строительство пограничной стены длиной в 118 километров,

протянувшейся через всю страну от Ирландского моря до Северно

го, заняло целых десять лет. За возведение стены отвечал новый гу

бернатор Римской Британии Авл Платорий Непот. Следует отме

тить, что только две трети стены каменные, одна треть (восточ

ная) была изначально возведена из дерна и древесины. Толщина

участка стены из камня составляет 3 метра, а высота 4,2 метра. Вы

сота земляного участка стены аналогична с каменным, однако она

толще на три метра. На расстоянии примерно двадцати шагов от

рубежа параллельно стене был вырыт ров клиновидной формы,

ширина которого составляла 8 метров, а глубина — 3 метра.

По верху самой стены на всем ее протяжении шел проход, прикры

тый зубчатым парапетом. Легионер, следовавший по этому прохо

ду, мог попасть к укрепленным воротам с башней. Такие ворота

встречались на протяжении всей стены и были разнесены друг от

друга на расстояние полутора километров. В стене также имелись

дозорные башни, построенные через каждые полкилометра. Кроме

них имелось шестнадцать встроенных в стену крепостей. В задачу их

гарнизонов входила оборона рубежа и обслуживание укреплений.

Некоторые историки в обзорных работах утверждают, что стена

просто-напросто «ограждала римлян от варваров». При осмотре

стены в наши дни в голову невольно приходят схожие мысли о том,

что вал являлся мощным оборонительным сооружением, призван

ным защищать Римскую империю от разрозненных варварских

орд. Однако в последних исторических трудах указывается, что це

ли Адриана, построившего стену, были несколько иными. В данном

случае напрашивается сравнение с еще одним известным детищем

римской инженерной мысли. Предшественник Адриана Траян по

строил на Дунае плотину и перекинул через реку широкий мост,

чтобы крепче связать Дакию с остальной империей. (В Месопота-

311

АДРИАН

мии он даже собирался построить канал между Тигром и Евфра

том, желая упростить переброску войск, но этот план так и остался

неосуществленным.) Точно так же, как и переправа, возведенная по

приказу Юлия Цезаря через Рейн, мост Траяна в Дакии символизи

ровал победу Рима над самой природой и являлся доказательством

того, что и ее можно поставить на службу империи. Демонстрация

чудес инженерной мысли позволяла в очередной раз громко за

явить о могуществе Рима.

Однако утверждая, что Адриан приказал возвести стену через всю

Британию исключительно из желания продемонстрировать несо

крушимую силу Римской империи, нам следует проявлять некото

рую осторожность. Есть и другие свидетельства, указывающие на то,

что было бы ошибочным считать стену исключительно оборони

тельным сооружением. Помимо обороны стену вполне могли ис

пользовать и в наступательных операциях, например в качестве ис

ходного пункта при походах и набегах на северные области Брита

нии. Все-таки стена была не только преградой на пути варваров, она

также являлась и важным элементом в системе путей сообщения, со

единяясь с широкой сетью дорог и перевалочных лагерей, покры

вавших всю Римскую империю. Власть и контроль над обширными

областями в Римской империи зависели именно от таких путей со

общения. Наличие многочисленных римских крепостей дальше

к северу от стены также опровергает предположение о том, что Ад

рианов вал являлся конечным и окончательным рубежом империи.

Во время строительства стены, как к северу, так и к югу от нее, рим

ской армии удавалось сосуществовать с местными племенами брит

тов в относительном мире и согласии. Народы, проживавшие к югу

и северу от стены, было довольно сложно категорически поделить

на «римские» и «варварские», что сильно отличает тогдашнее поло

жение вещей от сегодняшнего, имеющего место во многих погра

ничных областях. Население Британии в культурном плане было

очень смешанным, поэтому его разделение на «варваров» и «рим

лян» не совсем справедливо. Таким образом, оборонительное назна-

312

АДРИАН

чение стены было только одним из аспектов. На самом деле имелся

еще целый ряд причин, в силу которых она была построена.

Главное, неоспоримое преимущество, которое получили римля

не благодаря Адрианову валу, заключалось в том, что стена стала

для приписанных к ней гарнизонов великолепным наблюдатель

ным пунктом в самом широком смысле этого слова. Благодаря ей

можно было узнать, кто именно попадал в пределы Римской им

перии, кто ее покидал, кто торговал на ее территории, кто говорил

на латыни и носил римское платье, кто платил налоги и как эти

налоги тратились. То есть стена подчеркивала власть Рима над ми

ром. Только впоследствии, в менее благополучные и куда более

неспокойные времена, назначение стены изменилось, как это, соб

ственно, обычно происходило со стенами на протяжении всей ис

тории. Только потом Адрианов вал стал орудием и символом сдер

живания, непроницаемым затвором, форпостом угасающего госу

дарства, некогда преисполненного жизненных сил.

При этом следует признать, что стена хотя и стала символом

нового политического курса, которым Адриан повел империю,

отнюдь не являлась поворотом на сто восемьдесят градусов, и вал

был возведен не в силу осознания уязвимости империи, а совсем

по обратной причине.

П Р И Н Ц И П Ы СУЩЕСТВОВАНИЯ ИМПЕРИИ

Так что же это была за империя, чью северную оконечность укра

сил Адрианов вал? Давайте окинем ее взглядом, начав с солдат в ка

зармах, примыкающих к самому валу. Повсюду слышится говор на

латыни с самыми разными акцентами, доносятся голоса и тех, кто

говорит на других языках Все это рисует перед нами картину неве

роятной мобильности обитателей империи. Солдаты британских

гарнизонов родом не только из Британии, но и из Бельгии, Испа

нии, Галлии и Дакии. В Арбее (крепости возле современного города

313

АДРИАН

Саут-Шилдс) дислоцировалось военно-морское подразделение из

Месопотамии. Не менее завораживающую историю нам может по

ведать украшенное дивной красоты скульптурами надгробие Реги

ны, супруги человека по имени Барат. Барат, который скорее всего

был легионером или маркитантом, прибыл из Пальмиры в Сирии,

влюбился в свою рабыню из Хартфордшира, дал ей вольную, же

нился на ней и осел в Британии. Прощальное напутствие покойной

жене высечено на его родном языке — арамейском. Имя Артерий

Непо тоже может рассказать немало, поскольку встречается в запи

сях не только в северной Британии, но и в Армении и Египте. Так

мы можем проследить жизненный путь этого человека.

На мобильности следует остановиться особо. Римские армии на

границах отнюдь не являлись гарнизонами, строго привязанными

к некой определенной области. Они часто перебрасывались из про

винции в провинцию, поэтому практически постоянно были на

марше. Именно эта способность быстро перебрасывать войска яв

лялась ключевым фактором в способности успешно удерживать

под контролем территории, размеры которых намного превосхо

дили численность войск.

На развалинах одной крепости, Виндоланды, примыкавшей

к Адрианову валу, в 1970-1980-е гг. были обнаружены беспрецедент

ные находки — нескольких сотен деревянных табличек с запися

ми. Немалая их часть проливает свет на деловую сторону жизни

обитателей крепости и представляет собой финансовые счета и

прошения об отпусках. Однако другие являют собой более увлека

тельное чтение. Например, было найдено приглашение на день

рождения, полное добрых и нежных слов, написанное супругой од

ного из военачальников своей подруге. Обнаружена также и распи

ска легионера в получении теплых носков, сандалий и исподнего

перед наступлением зимних холодов. Эти письма попадали в кре

пость со всей огромной империи благодаря императорской почто

вой службе. Письма везли по дорогам, общая длина которых со

ставляла около 90 ООО километров, порой проделывая долгий путь

314

АДРИАН

от Карлайла до Асуана в Египте. Депеши доставлялись к Адрианову

валу благодаря c u r s u s p u b l i c u s — почтовой службе для служебных

нужд. Ответы авторы депеш получали тем же самым способом.

Гонцы, перевозившие письма, оставались на ночлег в придорож

ных постоялых дворах, а тракты, по которым они путешествовали,

были оборудованы канавами для стока дождевой воды и столбами

с указанием расстояния.

Корреспонденция, циркулировавшая по каналам императорской

почтовой службы, также позволяет нам понять, как правил импе

рией Адриан. Как невероятно это ни звучит, но теоретически каж

дый римский гражданин из всего семидесятимиллионного населе

ния империи мог обратиться к императору с просьбой о помощи.

Именно император мог принять окончательное решение, именно

он был последней инстанцией. Как мы увидим, императоры вроде

Адриана любили культивировать образ кесаря, доступного для про

стого гражданина. Реальное положение вещей было, разумеется, со

вершенно иным. Нет ничего удивительного в том, что граждане

рассчитывали получить ответ на свои просьбы. На императора об

рушивался бесконечный поток петиций от самых разных общин

и групп, море прошений о разрешении судебных тяжб. Точное ко

личество писем мы назвать не можем, однако, по свидетельству ис

точника, один из римских наместников Египта периода Золотого

века империи как-то раз за день умудрился ответить на тысячу две

сти восемь прошений. Исходя из этого невероятного количества,

можно представить, сколько писем получал Адриан в Риме.

Совершенно очевидно, что для обработки и рассмотрения всех

прошений император и наместники в провинциях нуждались

в мощном бюрократическом аппарате, состоящем из советников

с широкими, но все же ограниченными полномочиями. По дошед

шей до нас переписке Плиния Младшего, наместника Вифинии и

Понта, и римского императора Траяна мы можем судить о том,

сколь активно государь поддерживал контакт с представителями

аппарата управления и где именно пролегала зона ответственности

315

АДРИАН

чиновников. Письма Плиния Траяну считаются достоянием миро

вой литературы. Однако в деловой переписке оставалось мало мес

та для пышных фраз и полета фантазии. В одном из писем Пли

ний сетует на то, что одна из печальных обязанностей чиновника

заключается в том, что ему приходится писать массу ужасно скуч

ных посланий*.

Мы можем представить, как император, наместник или воена

чальник разбирает прошения, после чего подписывает на них отве

ты, составленные либо им самим, либо его подчиненными. Можно

быть абсолютно уверенными лишь в одном — ответы и решения

по петициям, будь то земельный спор, развод или просьба о предо

ставлении гражданства, кардинальным образом меняли жизни лю

дей, их подавших Успешное управление империей и счастье граж

дан, таким образом, в значительной степени зависело от тех, кто

имел полномочия принимать решения.

Как римские императоры, наместники и военачальники могли

быть уверены в том, что на должности назначаются люди дейст

вительно достойные и способные выполнять свои обязанности?

Как можно заключить из содержания деревянных табличек, най

денных в Виндоланде, императорская почтовая служба, в частнос

ти, занималась доставкой рекомендательных писем. В одном из них

один человек нахваливает другому хорошие качества, добродетели

и достоинства третьего. Подобные рекомендательные письма игра

ли важнейшую роль в назначении людей на различные чиновничьи

должности в пирамидальном бюрократическом аппарате империи.

Короче говоря, о репутации и добросовестности того или иного че

ловека судили по отзывам его друзей. Логика системы была проста,

а сама она эффективна. Чем больше люди заботились о своей репу

тации, тем менее они были склоны давать рекомендацию недостой

ному человеку, поскольку это неблагоприятно сказалось бы на мне

нии о них самих.

* Плиний Младший. Письма. 1.10, 9.

316

АДРИАН

Большая часть вопросов решалась на местах управленцами, на

бранными в соответствии с описанной системой, основывавшейся

главным образом на личных качествах. Дело выносилось на рассмо

трение императора только в крайних случаях, когда ситуация вхо

дила в кризисную фазу. Помимо этого основополагающего прин

ципа, лежавшего в основе управления Римской империей, Адриан

нашел еще один способ сделаться ближе к народу, чем его пред

шественники. Способ был простой — император любил путешест

вовать.

Адриан правил двадцать один год, и не менее половины этого

срока он провел за границей. Между 121-ми 125-м гг. он проделал

длинный путь от Северной Британии до Южной Испании, Север

ной Африки, Сирии, Черного моря и Малой Азии. Позднее, в 128—

132 гг., он посетил Грецию, Иудею и Египет. Где бы Адриан ни на

ходился — в Йорке, Севилье, Карфагене, Луксоре, Пальмире, Траб

зоне или Эфесе, он все равно продолжал оставаться в пределах

одного государства, правителем которого он являлся и в котором

повсеместно говорили на греческом или латыни. Он всегда путе

шествовал с супругой Сабиной и свитой друзей, носильщиков,

охраны, рабов и секретарей, останавливаясь во дворцах наместни

ков или известных представителей местной знати. Иногда, путеше

ствуя по тщательно распланированному маршруту, император

с кортежем ночевал в дороге, поставив шатры.

Неудивительно, что в отличие от Нерона, покинувшего преде

лы Италии лишь однажды (отправившись в Грецию), Адриана, по

сравнению с подавляющим числом римских императоров, видело

куда больше подданных. Это сделало его более популярным и

способствовало созданию образа доступного императора, охотно

идущего навстречу. О том, сколь большое значение это имело,

можно судить по одному анекдоту. Как-то раз одна старуха увиде

ла, как по дороге едет кортеж императора. Украдкой подойдя по

ближе, она вознамерилась удержать императора, чтобы задать ему

вопрос. Однако кортеж проехал мимо, оставив старуху с ее вопро-

317

АДРИАН

сом позади. И все же старуха была не из тех, кто готов смириться

с таким обращением. Нагнав Адриана, она заявила, что если у него

нет времени, чтобы остановиться и выслушать ее, то, значит, у не

го не хватает времени быть настоящим императором. Тогда Адри

ан задержался и выслушал ее. Его положение и популярность, как

и в случае с другими императорами в эпоху могущества империи,

во многом зависели от общественного мнения. Да, его часто виде

ли, однако, по мнению некоторых, это не означало, что Адриан был

«хорошим» императором. Долгое отсутствие в Риме было одной из

черт «плохих» императоров.

В ходе путешествий Адриан больше всего любил посещать Афи

ны, древний культурный центр эллинистической культуры. Там он

побывал три раза. «Почти в каждом городе по его приказу возводи

ли новые здания и устраивались игры», — сообщает один историк,

повествуя о правлении Адриана. Строительная программа в одних

лишь Афинах в достаточной степени свидетельствует о привязан

ности императора к этому городу и его тяге к эллинистической

культуре. Он возвел в Афинах огромную библиотеку, построил со

вершенно новый Форум и величественные мраморные ворота. Та

ким образом, дышащий древностью центр города был переделан

по римскому образцу, однако Адриан оставил след не только здесь.

Самым знаменитым святилищем был храм Зевса, величайшего из

греческих богов, эквивалентом которого в римском пантеоне яв

лялся Юпитер. Строительство началось в VI в. до н. э., а заверши

лось оно благодаря Адриану в 132 г., который от своего имени по

святил храм Зевсу. Итак, достижения двух культур, древней и совре

менной, имперской, чествовались на равных, собранные воедино.

Храмам, зданиям и памятникам, которые заложил Адриан (не

только в Афинах, но и в столь удаленных от Греции городах, как

Смирна в современной Турции и родной город Италика в Испа

нии), присваивали имя императора, о чем были сделаны соответст

вующие надписи. В ответ на это в знак благодарности советы круп

ных городов возводили статуи и бюсты императора, а также алтари

318

АДРИАН

в его честь. Их можно было встретить в домах, храмах и на рыноч

ных площадях. В любимых императором Афинах статую Адриана

воздвигли в Дионисийском театре. Даже в городах, обойденных ми

лостью Адриана, именитые жители чтили культ божественного им

ператора. Это было доказательством преданности, способом выста

вить себя перед императором в выгодном свете и снискать его рас

положение. Благодаря этому культу престиж императора оставался

на высоте, и его изображение можно было встретить даже в тех ме

стах, которые он не смог почтить своим присутствием. То же самое

можно сказать и о монетах, на которых был выбит профиль Адри

ана и которые постоянно переходили из рук в руки на просторах

гигантской империи.

ЦИВИЛИЗАЦИЯ И РАБСТВО

Адрианов вал являлся северным рубежом страны, которую объеди

няла не только денежная система, но также и языки, и классическая

греко-римская цивилизация. Внутри границ римляне общались на

греческом и латыни, за их пределами звучало «вар-вар-вар» варва

ров. (Греки, будучи не в состоянии понять, что говорят иноземцы,

чуждые их культуре, издревле называли их «варварами», а римляне

просто последовали примеру греков.) В 234 г. до н. э., времени пер

вых коренных изменений в истории Рима, с которой начинается

повествование в этой книге, количество мужского населения импе

рии составляло 273 773 человека. Это число в эпоху Адриана увели

чилось уже в триста двадцать раз. Учитывая короткую продолжи

тельность жизни и незначительный прирост населения, существо

вание государства зависело от вливаний свежей крови и готовности

принимать в свой состав новые народы, готовности, имевшей

крайне важное значение.

Тацит с желчью описывает, как его тесть Агрикола, будучи на

местником Британии, «романизировал» сынов британской зна-

319

АДРИАН

ти. Агрикола был человеком деятельным и во время его наместни

чества, по свидетельствам Тацита, бритты научились говорить на

латыни, «часто» стали одеваться в тоги и соблазнились римскими

«пороками», проникнувшись страстью к термам, отдыху под сенью

портиков и изысканным пиршествам. «Римская культура на самом

деле была рабством, просто название у него было другое»*, — ут

верждал Тацит. В отличие от запада, на востоке империи «романи

зация» на самом деле означала «эллинизацию». Представители вос

точной знати пользовались своей образованностью и наследием

греческой философии, литературы, ораторского и прочих ис

кусств, чтобы добиться в Риме политической власти. Вместе с этим

не надо забывать, что греко-римская цивилизация являлась миром

варварской жестокости и резких контрастов.

Например, культурный, образованный Адриан был заядлым

охотником. Его тяга к древнему увлечению знати нашла отражение

в эффектных кровавых играх, которые он устраивал во время свое

го правления. Римляне стали свидетелями, как по случаю праздно

вания дня его рождения в январе 119 г. было убито сто львов и сто

львиц. Когда империя находилась в зените своего могущества,

средств на увеселение народа не жалели, и с этой целью при органи

зации игр в Рим со всех концов империи свозили самых разнооб

разных диких животных.

Львов и тигров везли из Сирии и с востока империи, вепрей —

из Германии и Галлии, быков — из Греции, лошадей — из Испа

нии, верблюдов, носорогов, леопардов, диких ослов, жирафов и га

зелей — из Северной Африки. Траян был неравнодушен к кроко

дилам и однажды, чтобы гладиаторы могли с ними сражаться, за

лил Колизей водой. Казалось, фантазия устроителей подобных

феерических зрелищ была безгранична. Во время правления Адри

ана устраивалось гораздо больше празднеств, чем в другие истори

ческие периоды. В конце игр, учиненных в ознаменование дня

* Тацит. Агрикола, 21. Пер. В. И. Модестова.

320

АДРИАН

рождения императора, в здании Цирка была устроена лотерея, ко

торая, по задумке, должна была завершить череду кровавых зре

лищ. Преисполненные надежды на выигрыш люди расходились

по домам, сжимая в руках билеты, сделанные в форме маленьких

деревянных шариков.

Суть еще одного сильнейшего контраста того времени была ку

да печальнее. Процветающая, наслаждающаяся покоем империя

Адриана зиждилась на чудовищном неравенстве. Например, рабы

по численности значительно превосходили свободных граждан,

отчего последние испытывали сильное беспокойство. В случае

объединения и наличия четкой организации рабы могли стать

грозной силой. Еще одна беда была связана с вопросами собствен

ности. Государство ставило себя на службу и защищало в первую

очередь крупных земельных собственников, а не простых крестьян,

работавших в полях. Тогда как богачи вовсю пользовались благами

торговых путей Средиземноморья и потчевали за обедами друзей

павлинами из Аравии, большинство бедняков питались скудно

и потребляли только то, что производилось в той области, где они

проживали. Права, предоставлявшиеся гражданам, также отделяли

имущих от неимущих; люди, не имевшие римского гражданства,

могли его получить, но для большинства это означало фактически

пожизненную службу в рядах римской армии.

Несмотря на то что в империи порой надолго наступал покой,

она все равно представляла собой опасный, полный неожиданно

стей мир. На удалении от крупных городов и городских советов

многие сферы жизни законами не регулировались. Система рим

ского правосудия не помогала. Она была благосклонна к богачам,

дела пересматривались только в том случае, если человек, желав

ший отстоять свою правоту, был знатным и обладал запасом вре

мени, деньгами и связями. Подобное положение вещей нашло от

ражение в римском законодательстве. Во время Адриана началось

развитие двухуровневой судебной системы, делившей людей на два

класса. Такие наказания, как бичевание, пытки, отсечение головы,

321

АДРИАН

распятие и ссылка, могли назначаться только «смиренным» граж

данам, не имевшим собственности; более «уважаемые» ветера

ны, члены городских советов, граждане из сословия всадников и

сенаторы, в отличие от представителей первой группы, были за

щищены от жестоких кар, предусматриваемых римским законода

тельством. Подобное разделение с течением времени не исчезло, а,

наоборот, стало еще более четким.

Да и во многих других аспектах во времена Золотого века импе

рии произошла ликвидация жесткой социальной иерархии, типич

ной для позднего периода Римской республики и существовавшей

за двести лет до правления Адриана. Несмотря на то что население

империи объединяли общие языки, большая его часть была негра

мотна. Нельзя отрицать, что среди легионеров и мастеровых име

лось немало людей, чьих знаний хватало для того, чтобы вести сче

та и писать отчеты, а многие горожане, судя по граффити на сте

нах городов, могли читать и писать. Именно эта способность

давала им неоспоримое преимущество над подавляющим боль

шинством обитателей римского мира, которые продолжали оста

ваться неграмотными. Однако, если мы внимательно присмотрим

ся к пирамиде социальной иерархии, нас ждет сюрприз. Богатая

знать кичилась частными библиотеками. Для их обслуживания

в качестве секретарей и переписчиков нередко использовали рабов,

в результате чего случалось, что рабы бывали куда более обра

зованными, чем миллионы свободных, но неграмотных и бедных

римских граждан. Одним из таких рабов был Тирон, служивший

у Цицерона секретарем. Со временем он стал близким другом рим

ского сенатора, занимал высокое положение в доме и в конце кон

цов получил вольную. Во время правления Адриана на обширной

территории Римской империи жило немало таких «Цицеронов»

и у каждого имелся маленький кружок, состоявший из хорошо об

разованных «тиронов».

Конец правления Адриана был ознаменован печальным событи

ем. Во время путешествия с Антиноем по Египту в 130 г. молодой

322

АДРИАН

возлюбленный императора при таинственных обстоятельствах уто

нул в Ниле. Адриан, желая смягчить скорбь, в память о гибели люб

ви всей его жизни основал город Антинополь и объявил об обоже

ствлении молодого человека. С этого времени во всей империи Ан-

тиною поклонялись как богу. Путешествия Адриана закончились

в 132 г. Он поселился в Тиволи на роскошной новой вилле, отсто

явшей от Рима на расстоянии 25 километров — самом подходя

щем месте, чтобы окинуть взглядом свое правление. Вилла была

построена столь чудесным, искусным образом, что, по сути, пред

ставляла собой грандиозную карту тех мест, которые Адриан посе

тил в течение всей своей жизни. Несколько зданий получили назва

ние «Академия» в честь философской школы Платона в Афинах,

еще одно строение называлось «Канопус» в честь святилища, нахо

дившегося в Александрии. Загробный мир, завораживавший Адри

ана, был также представлен на вилле. Два ее участка получили назва

ние «Елисейские поля» и «Гадес». Помимо этого, по свидетельст

ву источников, на вилле имелся пруд с яркими рыбами, свезенными

со всех концов империи, греческий театр, колоннада, бани и богатая

частная библиотека. На возведение виллы, занимавшей как мини

мум 199 гектаров, не жалели средств, а строили ее столько же време

ни, сколько и Адрианов вал.

Золотой век Римской империи длился еще долго после смерти

Адриана, который скончался в 138 г. При Антонине Пии в государ

стве царил все тот же мир и порядок, но во время правления Мар

ка Аврелия, еще одного бородатого философа-императора, на p a x

R o m a n a обрушились орды германцев. Судьба Аврелия преиспол

нена горькой иронии: человек, желавший мира, был вынужден

практически всю свою жизнь сражаться с варварами, теснящими

империю с севера. После того как на смену ему пришел его сын

Коммод, человек взбалмошный и ветреный, более интересующий

ся играми и боями гладиаторов, нежели безопасностью империи,

все успехи Марка Аврелия в войнах с германцами пошли прахом.

В 193 г. Септимием Севером, первым «африканским» императо-

323

АДРИАН

ром Рима, была основана новая династия. Император принял не

обходимые меры, в результате которых империя снова зажила

в Золотом веке, начавшемся во время правления Адриана. Однако

этих мер оказалось недостаточно, чтобы предотвратить наступле

ние неизбежного упадка. К середине III в. н. э. Римская империя

оказалась ввергнутой в пучину нового чудовищного кризиса, по

ставившего ее на грань гибели.

Чтобы спасти государство от краха, требовался человек, который

смог бы провести новые великие преобразования, а главное, был

бы талантливым полководцем, способным командовать армиями.

С приходом к власти этого человека мода на бороды у императоров

резко прошла. В фавор снова вошли гладковыбритые воины-импе

раторы с коротко подстриженными волосами.

V

КОНСТАНТИН

Суд, начавшийся в далекой провинции Вифиния-Понт, не давал

римскому наместнику покоя, вызывая у него непрекращающуюся

головную боль. Плиний Младший был богатым сенатором, утон

ченным ученым мужем и заядлым садоводом. В Италии у него оста

лись три виллы, расположенные в красивейших, дышащих миром

и покоем местах (две возле озера Комо, а еще одна в Умбрии). Кроме

того, Плиний Младший был известен как просвещенный и мудрый

хозяин, в собственности которого находилось не менее пятисот ра

бов. Однако сейчас, в 111 г. н. э., Плинию, находившемуся в Малой

Азии, невдалеке от Черного моря, все эти богатства и радости каза

лись безмерно далекими, словно из другой жизни. Досаду Плиния

вызывало непростое дело, представленное на его рассмотрение.

Когда Плиний объезжал провинцию, желая посетить ряд судеб

ных слушаний, местные жители привели на его суд группу людей.

В чем же заключалось их преступление? Оказывается, они были

христианами. Плиний не преминул дать обвиняемым возмож

ность доказать свою невиновность. Однако в ходе допроса некото

рые сознались, что действительно являются христианами. Услы

шав подобные речи, Плиний дал им еще один шанс оправдаться и

спастись, напомнив, что исповедание христианства карается смер

тью. Однако, несмотря на доброту сенатора, на втором и третьем

допросах обвиняемые, вопреки ожиданиям Плиния, не покаялись,

325


а, наоборот, проявили «упрямство» и «непреклонное упорство». Их

вера, по мнению Плиния, была «безумством»*. У наместника не

оставалось выбора. Римские граждане из числа обвиняемых были

отправлены в Рим на официальные судебные слушания, осталь

ных казнили на месте. Если Плиний Младший рассчитывал, что

дело на этом кончится, его ждало страшное разочарование.

Вести о суде и приговоре распространились по всей провинции.

Вскоре Плиний получил анонимку, в которой приводились списки

имен сотен людей, которым можно было предъявить аналогичное

обвинение. Дело усложнилось еще больше, когда указанные в ано

нимке люди, доставленные к наместнику, стали отрицать свою ви

ну. Однако наместника, вершащего правосудие Рима, было не так-

то просто провести. В голову Плинию пришла воистину гениальная

мысль, как отделить виновных от невиновных. Он произнес молит

ву, славящую римских богов, и потребовал, чтобы обвиняемые ее

повторили, а затем воскурили благовония и сделали подношения

вином перед образом императора. Последняя проверка заключалась

в том, что обвиняемые должны были проклясть Христа. Некоторые

из тех, кто отрицал свою принадлежность к христианам, послушно

выполнили все то, что им повелел наместник, другие признались,

что некогда были христианами, но теперь ими не являются, и тоже

согласились исполнить приказ Плиния. В результате проверка ни

чуть не помогла Плинию вынести приговор. Несмотря на то что не

которые сознались в том, что некогда были христианами, является

ли виной следование христианской вере в прошлом? Чтобы узнать

о преступлениях, которые совершали обвиняемые в бытность хри

стианами, Плиний предал пыткам двух женщин, последовательниц

раннехристианской церкви, известных под названием «дьяконицы».

Вопреки возможным ожиданиям, основывавшимся на сплетнях,

Плиний услышал рассказы не о людоедстве и оргиях, а о «порочных,

вздорных предрассудках». И что же ему было делать с этими людь-

326

* Плиний Младший. Письма. 10. 96.


ми? Виновны они или нет? Взяв в руки пергамент, Плиний решил

написать императору Траяну и попросить у него совета.

Император ответил, что даже если у Плиния имеются подозре

ния относительно прошлого обвиняемых, их все равно следует про

стить. Кроме того, наместнику приказали не устраивать охоты на

ведьм и не тратить время на поиски и разоблачения христиан. Это

решение стало образцом для последующих «хороших» императо

ров, которые пришли на смену Траяну. Однако невероятная пере

писка между императором и наместником является очень важным

историческим свидетельством, указывающим на то, что в 111 г. н. э.

суды и казни христиан были привычной, пусть, с юридической точ

ки зрения, и не совсем простой процедурой.

Преследования христиан начались примерно за пятьдесят лет до

описываемых событий, с суда, состоявшегося в Риме над святым

Павлом — первым великим христианским проповедником, кото

рый нес слово Божье восточной части Римской империи. Вскоре

после этого император Нерон избрал членов растущей христиан

ской общины на роль козлов отпущения, обвинив их в поджоге

и великом пожаре Рима, который устроил сам, чтобы освободить

место под новый дворец. Известно, что Нерон впоследствии про

славился тем, что распинал и сжигал христиан прямо в саду своей

резиденции. Императора Домициана обвиняли в том, что он по

ступал с христианами схожим образом. Несмотря на то что Траян

проявил к обвиняемым снисходительность, когда Плиний обра

тился к нему за советом, факт остается фактом: римляне считали,

что христиане представляют для них угрозу. Христиане собирались

в общины и, поклоняясь Христу, отказывались от почитания рим

ских богов, что римлянам казалось абсолютно недопустимым.

Над христианами устраивались судилища, и в случае признания

вины с несчастными последователями чуждой религии обходились

не лучше, чем с преступниками и военнопленными. Нередко ко

нец их был схожим — их ждала страшная смерть на аренах рим

ских цирков.

327


Несмотря на враждебное отношение и в результате — суровые

приговоры, у христиан появлялось все больше и больше последова

телей. К началу IV в. христианство представляло собой невероятный

феномен в масштабах целой империи. По оценкам историков, в то

время христианство исповедовали уже десять процентов населения

империи, росло число церквей, которые теперь археологи обнару

живают во всех пределах государства, развивалась иерархическая си

стема христианских священнослужителей (архиереев, пресвитеров

и дьяконов), а сами христиане происходили из самых разных слоев

населения — от рабов и бедноты до знати. В результате того, что

новая религия продолжала набирать силы, в 303 г. на последовате

лей христианства обрушились самые страшные гонения. Император

Диоклетиан издал указ, в котором распорядился жечь церкви и свя

щенные книги, лишать христиан должностей и обращать в рабов.

Невзирая на все это, через двадцать лет после гонений Диокле

тиана положение христиан в корне изменилось. Статус христиан

ства подвергся кардинальной трансформации, и оно превратилось

из самой презираемой религии в самую уважаемую. К 324 г. хрис

тианство стало официальной религией Римской империи. Покло

нение традиционным римским богам никуда не делось, но сколь

невероятным это казалось для людей того времени, вероисповеда

ние перестало быть неотъемлемой частью образа подлинного рим

лянина.

Человеком, положившим начало данным изменениям, был им

ператор Константин — первый император-христианин и первый

император, открыто объявивший о покровительстве христиан

ской церкви. Его решение оказать христианству поддержку, пожа

луй, стало самым главным поворотным моментом во всей истории

Рима, а то и всего мира. Именно Константину христианство обяза

но своим расцветом, а также последующей трансформацией в одну

из мировых религий на сегодняшний день. Ключевым моментом

коренных изменений являлась особенность христианства, заклю

чавшаяся в догмате о единобожии. Именно эта особенность стала

328


причиной многовековых гонений, и, как это ни парадоксально,

именно она привлекла внимание Константина, именно ее он пес

товал, считая крайне необходимой. Встав на сторону христианст

ва, Константин привел Римскую империю к новому, последнему

расцвету, и его правление впоследствии назвали последним Золо

тым веком Рима.

Необходимо признать, что человек, благодаря которому стали воз

можны столь масштабные преобразования, отнюдь не являлся об

разцовым христианином. Флавий Валерий Константин, личность

весьма противоречивая, успел побыть сперва солдатом, потом блес

тящим полководцем, а затем проницательным лицемерным поли

тиком. Но можно ли утверждать, что он со всей искренностью уве

ровал в Иисуса и обратился в христианскую веру? Быть может, он

был злым гением и авантюристом, действовавшим исключительно

из личных соображений? Ключ к пониманию его характера нам да

ют древние источники: недруги христианства отзываются о Констан

тине крайне неблагожелательно, а свидетельства христиан, особенно

Лактанция и Евсевия, епископа Кесарийского, полны славословия

и дифирамбов. Несмотря на противоречивость источников, об од

ном аспекте деятельности императора мы можем судить наверняка.

Для упрочнения своего положения и положения христианской

церкви, требовались скорее не христианские добродетели, такие как

покорность, искренняя вера и желание мира, а исконно римские —

жестокость, честолюбие и беспощадность. Подобными качествами

обладали не только враги Константина, но и его ближайшие родст

венники.

ЧЕТЫРЕ ИМПЕРАТОРА

ВIII в. н. э. Римская империя погрузилась в пучину жесточайшего

кризиса. В период с 235 по 285 гг. на престоле сменилось не менее

двадцати императоров, каждый из которых уступал место последу-

329


ющему, пав жертвой заговора или сраженный на поле боя. Однако

беда заключалась не только в отсутствии стабильной власти. В этот

период безопасность римских рубежей находилась на небывало низ

ком уровне. В 251 г. готам, пришедшим из северного Причерномо

рья, удалось пробиться через приграничные крепости, сторожевые

башни и валы, протянувшиеся вдоль Дуная. Готы сошлись в битве

с императором Децием, разгромили его и разграбили Афины.

В 259 г. двум германским племенам алеманнов и ютунгов также уда

лось преодолеть придунайские пограничные укрепления и вторг

нуться в Италию. Самым тяжелым, пожалуй, выдался 260 г.: про

рвавшие рейнскую границу франки опустошили Галлию и разгра

били Таррако. На восточных рубежах дела обстояли еще хуже.

Император Валериан попал в плен к персам, был обращен в рабство

и остаток своих дней провел в согбенном положении — царь Шапур

использовал его в качестве подставки, когда залезал на лошадь. Не

смотря на то что Валериан умер в плену, в некотором смысле жизнь

его продолжалась: из его трупа персы сделали чучело и поместили

в храм в назидание и устрашение будущим посланникам Рима.

Сколь ни ужасны были эти события, худшее было еще впереди.

За большую часть пятнадцатилетнего периода от империи отпа

ли Британия, Галлия и Испания, а в 272 г. римляне навсегда остави

ли Дакию (современную Румынию). Пожалуй, самый страшный

удар Риму был нанесен из Пальмиры, богатого, полунезависимого

города-государства на границе с римской Сирией. После смерти та

мошнего государя Септимия Одената власть перешла в руки его су

пруги — царицы Зенобии. Славившаяся красотой, умом и целому

дрием Зенобия возглавила покорение восточных земель Римской

империи. В ее власти оказались Египет, Палестина, Сирия, Месопо

тамия и ряд малоазиатских римских провинций, после чего она

объявила своего сына императором, а себе взяла титул Августа, т.е.

императрицы.

Римляне пытались отбиться на всех фронтах. Более других

в этом нелегком деле преуспел император Аврелиан, находившийся

330


у власти в 270-275 гг. Правил он всего пять лет, но что за блестящее

правление это было! Аврелиану удалось вернуть Восточное Среди

земноморье, разбить армию Зенобии, пленить саму царицу и доста

вить ее в Рим, где она с остальными пленниками приняла участие

в триумфальной процессии. Восстановление власти на востоке

Римской империи явилось лишь одним из многих достижений

краткого правления Аврелиана. Помимо этого, ему также удалось

выдавить германские племена из Италии, оттеснить их обратно

к северным границам и заключить с ними мир. Покончив с этим

делом, он занялся присоединением отпавших от империи Брита

нии, Испании и Галлии.

Однако, несмотря на всю блистательность военных побед, они

не могли скрыть очевидности одного простого факта: Рим стал

уязвим. О двойственности сложившейся ситуации наилучшим об

разом свидетельствует масштабное строительство, начатое по ини

циативе Аврелиана. Впервые за всю историю Римской империи

император ощутил необходимость окружить Рим крепостной сте

ной, чтобы защитить город от захватчиков. Строительство стены

было закончено уже после смерти Аврелиана, во время правления

еще одного успешного императора — Марка Аврелия Проба. Часть

стены сохранилась до наших дней. В 285 г. к власти пришел чело

век, благодаря которому жители империи вновь почувствовали се

бя в безопасности.

Гай Аврелий Валерий Диоклетиан точно так же, как и многие

римские императоры III в., не имел никакого отношения ни к сена

торам, ни к верхушке римского политического общества. Он был

обычным солдатом, выходцем из семьи простолюдинов, живших

в провинции, и достиг высот благодаря военной карьере. Большую

часть времени он провел не в Риме, а на границе, более того, столи

цу он посетил всего лишь один-единственный раз в жизни. Не ис

ключено, что именно опыт, полученный у Дуная, навел Диоклети

ана на мысль о реформах, столь необходимых для предотвращения

распада и гибели Римской империи в ближайшие десятилетия кри-

331


зиса. По крайней мере мы можем с уверенностью утверждать, что

за преобразования он взялся с незаурядным энтузиазмом. В первую

очередь он сконцентрировал свое внимание на армии и финансах.

По официальным записям регулярной армии мы можем судить

0 том, как Диоклетиан укрепил границы посредством формирова

ния новых легионов. Он восстановил в армии единоначалие, увели

чил солдатам оклад и улучшил снабжение. Чтобы обеспечить бес

перебойное финансирование армии, экономика империи также

нуждалась в серьезных преобразованиях. В течение III в. деньги

обесценились в результате выпуска низкопробной монеты. Диокле

тиан приказал отчеканить новые полноценные золотую и серебря

ную монеты и привести и к единому стандарту. Также ему удалось

обуздать инфляцию и ввести ряд суровых законов, гарантировав

ших бесперебойный сбор налогов. В ходе реформ он также учредил

регулярный бюджет, обеспечивавший существование империи.

И в завершение император провел территориально-администра

тивную реформу, реорганизовал провинции, увеличив их числен

ность, сократив размеры и объединив в двенадцать групп, извест

ных под названием диоцезы. Новая административная система спо

собствовала более тщательному надзору за провинциями, а также

облегчала наместникам и их помощникам финансовый контроль

и обеспечение выполнения законов. Однако все эти впечатляющие

преобразования отнюдь не являлись главным достижением Диокле

тиана. В историю он вошел благодаря решению, оглашенному

1 марта 293 года, согласно которому Римской империей должны

были править четыре императора. Таким образом, Диоклетиан стал

первым императором, признавшим, что управление огромной Рим

ской империей — непосильная задача для одного человека.

Система, ставшая известной под названием «тетрархия» (правле

ние четырех императоров), представляла собой следующее. Два

верховных императора-властителя получали титул августов, при

этом Диоклетиан правил восточной частью империи, а его това

рищ Марк Аврелий Валерий Максимиан — западной. Каждый из

332


августов выбирал себе помощника, и эти младшие правители полу

чали титулы цезарей. На востоке вместе с Диоклетианом властвовал

Гай Галерий Валерий Максимиан, тогда как на западе Максимиану

помогал Флавий Валерий Констанций, отец будущего императора

Константина. Все четверо проживали в городах, специально вы

бранных так, чтобы они находились поближе к границам (см. карту

на с. 345). На востоке главная резиденция Диоклетиана находилась

в Никомедии (совр. Измит, Турция) а у Галерия — в Фессалониках

(Греция), на западе Максимиан обретался в Сирмии (совр. Митро-

вица в Хорватии), а Констанций — в Трире (совр. Германия). Та

ким образом, Диоклетиан обеспечил наличие верховной власти во

многих пределах государства одновременно.

Ключом к поддержанию престижа императоров и сохранения

достоинства было единообразие. В каждом из указанных городов

имелся императорский дворец, палата для аудиенций, а также ип

подром; у каждого из властителей были свой аппарат, двор и охрана.

Двор Диоклетиана в Никомедии нес на себе отпечаток восточных

традиций. Подданные, чтобы выразить императору почтение, на

зывали его владыкой и отвешивали ему глубокий поклон. Во время

правления четырех императоров стали более явными приметы

деспотизма. Есть и еще один факт, как нельзя лучше иллюстри

рующий все негативные стороны тетрархии. Он заключается в том,

что каждый из императоров, желая подчеркнуть якобы божествен

ную природу своей власти, выбрал себе новое имя: Диоклетиан стал

Иовием (сыном Юпитера), а Максимиан — Геркулием (сыном Гер

кулеса). Так императоры еще раз хотели подчеркнуть древность

своих истоков, приверженность традициям и старинным верова

ниям. Однако в тяге Диоклетиана к единообразию имелся один

просчет.

Одна из сторон политического курса Диоклетиана — преследова

ние христиан — вызвала особенно много возмущений. Неужели хри

стиане и вправду представляли столь страшную угрозу Риму? На про

тяжении всей истории государства ключом к его выживанию и рас-

333


ширению являлось поклонение римским богам. В результате завое

вательных походов и присоединения новых земель на территории

империи появлялись новые культы и религии, к которым Рим не

только относился с терпимостью, но и всяческим образом привечал:

равно как представители иных завоеванных народов становились

гражданами Рима, точно так же и их божества включались в рим

ский пантеон. Кибела из Малой Азии, Митра из земель, где сейчас

находится Иран, Изис и Серапис из Египта, богиня Танит из Карфа

гена — все эти боги и их культы нашли свое место в Риме. Этим бо

гам и богиням продолжали поклоняться, а некоторые из них даже

приобрели черты римских божеств. Тот факт, что Рим не отверг но

вые культы, придавал им дополнительный вес. Включение инозем

ных божеств в римский пантеон являлось, с одной стороны, доволь

но прозрачным намеком — Риму благоволили даже боги его былых

врагов, а с другой — помогало обеспечить преданность новых под

данных империи.

Однако религиозной терпимости римлян имелся и свой предел,

который нельзя было переходить. Ряд небольших культов мелких

божеств не представлял никакой угрозы государственному контро

лю над религией; они, наоборот, только лишь его укрепляли. В этом

и заключалось их отличие от хорошо организованной религиозной

общины, предлагавшей альтернативу имеющимся культам. Римля

не ненавидели христиан, поскольку объект их поклонения подразу

мевал исключительность, а само поклонение являлось отрицанием

всего того, что для римлян было святым. Отказ молиться римским

богам автоматически означал неприятие самих римлян и римско

го миропорядка. Однако главная угроза христианства заключалась

в другом. После десятилетий жесточайшего кризиса Диоклетиану

было крайне важно сохранить «жалованный богами мир» и следо

вать неписаному соглашению, согласно которому римские боги

благоволят империи в обмен на молитвы и подношения им. Ста

бильность в государстве зависела именно от расположения богов.

Таким образом, необходимо было принять меры для обеспечения

334


этой стабильности, а поклонение и почитание христианского Бога

ставили ее под угрозу. В связи с этим именно кризис и стал причи

ной самых страшных гонений на христиан.

Первое массовое преследование христиан в масштабах всей им

перии пришлось на 250 г. В то время северные границы государства

страдали от набегов готов, и император Деций призвал к массовым

жертвоприношениям в его честь, желая добиться расположения бо

гов. Каждому жителю империи, принявшему участие в жертвопри

ношениях, выдавалось соответствующее свидетельство. Христиан,

отказывавшихся следовать всеобщему примеру, предавали пыткам

и казням. В конце концов преследования сошли на нет, но пробле

ма никуда не делась. Сорок лет спустя, во времена введенной Диок

летианом тетрархии, контроль за вероисповеданием жителей импе

рии стал еще жестче. Следование традициям, порядок и почитание

старых богов стали краеугольными камнями реформ Диоклетиана

и ключом к обновлению империи. Возражения не принимались.

Нет ничего удивительного в том, что это было лишь вопросом вре

мени — когда именно вспыхнет трут и проблема с христианами

снова во всей ее тяжести предстанет перед Диоклетианом.

В 299 г. Диоклетиана известили о том, что некие жрецы пыта

лись добиться знаков расположения богов. Когда же благие знаме

ния им не были явлены, жрецы обвинили во всем солдат-христи

ан, которые во время жертвоприношений якобы осеняли себя кре

стным знамением. Диоклетиан отреагировал на известия крайне

жестко. Сначала он провел чистку армии. После ряда попыток ис

коренить христианство он изменил тактику и взялся за его полное

уничтожение. Он вызвал к себе отряд преторианских гвардейцев

и приказал им сжечь церковь в своей столице Никомедии. Однако

на этом он не остановился. Когда пламя угасло, Диоклетиан велел

солдатам взяться за ломы и топоры и сровнять обугленные разва

лины церкви с землей.

За этим последовал эдикт, касавшейся всей империи: места

христианских собраний уничтожить, священные книги сжечь,

335


а христиан, занимающих какие-либо должности, отстранить от

власти. Лишая христиан легального статуса, Диоклетиан выбивал

почву у них из-под ног. Теперь их можно было пытать и казнить.

Христиане из вольноотпущенников были снова обращены в ра

бов. Епископ Никомедийский был казнен, а многие другие броше

ны в тюрьмы и подвергнуты пыткам. Подвергая христиан гонени

ям, римляне стремились упрочить положение своей собственной

религии. Необходимо признать, что политика Диоклетиана не на

шла широкой поддержки. Она лишь еще раз продемонстрировала

широту распространения христианства и высокую степень органи

зации христианских общин. Кампания по преследованию христи

ан потонула в крови и закончилась крахом, став фактически един

ственной неудачей за все время выдающегося правления Диокле

тиана. В 305 г., через два года после начала гонений, Диоклетиан

объявил об их прекращении.

В тот же самый год Диоклетиан удалился в великолепный дво

рец, воздвигнутый на берегу моря в месте под названием Спалатум

(совр. Сплит, Хорватия). Здания, которые сейчас стоят в этом горо

де, относятся к средневековью, однако рисунок улиц не менялся со

времен античности. Диоклетиан стал первым и единственным им

ператором, который отрекся от власти добровольно. Не терпевший

возражений государь решил, что его тяжкий труд, связанный с про

ведением реформ, закончен и теперь он может беззаботно наслаж-

даться отдыхом у моря. По крайней мере, именно на это он надеял

ся. Однако после того, как император отошел от дел, его детище —

система тетрархии — стало давать трещины.

По задумке Диоклетиана, тетрархия должна была не только ре

шить проблему безопасности, но и положить конец постоянной

смене императоров, которая дестабилизировала обстановку в стра

не. Назначение двух помощников-цезарей двум главным правите

лям-августам позволило упорядочить систему наследования, что,

как предполагалось, сможет остановить узурпаторов. Несмотря на

всю новизну и успех остальных реформ Диоклетиана, преобразова-

336


ние верховной власти в тетрархию закончилось полным провалом,

поскольку полученный результат стал полной противоположнос

тью ожидаемому. Единственным итогом создания тетрархии яви

лось ужесточение борьбы за власть и новый виток насилия. Вскоре

стало ясно — тетрархия существовала исключительно потому, что

все четыре императора устраивали друг друга. Как только этот объ

единяющий, цементирующий элемент системы был утрачен, тет

рархия рассыпалась как карточный домик.

1 мая 305 г. в ходе церемонии передачи власти система тетрархии

дала первые трещины. Когда бывшие цезари Констанций и Гале-

рий были провозглашены августами и заняли места Максимиана

и Диоклетиана, один молодой человек на востоке искренне полагал,

что именно он будет назначен одним из новых цезарей. Однако во

преки его ожиданиям, Диоклетиан, объявляя нового цезаря, назвал

не Константина, сына Констанция, а Максимина Дазу, сурового во

ина из Иллирии, люто ненавидевшего христиан. Константин, обой

денный вниманием Диоклетиана, имел все основания возмутиться.

В боях с персами на восточной границе и с сарматами на северной

он проявил себя мужественным воином. После того как отец отбыл

в Галлию и Британию, Константин пребывал при дворе Диоклетиа

на. Там он получилзысокий чин, однако его наивысшим достиже

нием стало отнюдь не звание. Именно при дворе, из-за вечных коз

ней и политических интриг напоминавшем банку с пауками, Кон

стантин, возможно, научился притворяться и лицемерить. Эти

таланты весьма ему пригодились на церемонии передачи власти.

При этом следует отметить, что вниманием обошли далеко не одно

го Константина.

При дворе западного августа, в Милане, в тот же самый день со

стоялась аналогичная передача власти. Здесь вниманием обошли

Марка Аврелия Валерия Максенция, сына Максимиана, августа за

падной части империи, и назначили новым цезарем еще одного та

лантливого военачальника — Флавия Валерия Севера. Максенций

воспринял удар судьбы более чем болезненно. Причины назначения

337


Дазы цезарем восточной части империи можно было понять: там

у него были связи, он был пользующимся доверием военачальни

ком и другом Галерия. Но ведь у Максенция, сына бывшего августа

Максимиана, уж явно имелось больше прав на титул цезаря запад

ной части империи, чем у Валерия Севера! Разочарование сменилось

подозрением. Север точно так же, как и Даза, был армейским другом

Галерия. Может, за его назначением кроется нечто зловещее? Может

быть, август на востоке также желает получить власть и над западом?

Новое назначение породило немало вопросов, на которые не было

ответов. Честолюбивые Максенций и Константин еще не знали, что

скоро у них появится возможность отплатить за выказанное им

пренебрежение. Система тетрархии вот-вот должна была рухнуть.

Согласно некоторым источникам первая размолвка произошла

между двумя новыми августами. Констанций, возможно, опасался,

что его сын станет заложником при дворе восточного августа. Нам

известно, что Констанций направил Галерию послание с просьбой

отпустить сына, чтобы он вместе с ним принял участие в военных

кампаниях в Галлии и Британии, целью которых было восстанов

ление власти Рима. Галерий, однако, не склонен был удовлетворить

эту просьбу. Вероятно, он тоже понимал, что может влиять на Кон

станция, покуда его сын находится при его дворе на востоке. Депе

ша следовала за депешей, просьбы становились все настойчивей,

и в результате Галерий смягчился, желая сохранить впечатление,

будто верховные властители империи по-прежнему находятся

в дружбе друг с другом. Но, как сообщают свидетельства, за шир

мой видимого согласия Галерий принялся строить козни. Плани

руя устранение Константина, он приказал Северу перехватить

и убить молодого человека. Ловушка была готова.

О заговоре стало известно Константину. Однажды вечером,

дождавшись, когда Галерий удалится к себе в покои, он после по

луночи бежал. В ходе долгого путешествия на запад Константин

ловко опередил преследователей, калеча лошадей имперской служ

бы, которых он встречал по пути, что позволило ему оставить

338


убийц далеко позади. Константин был высоким, сильным и хоро

шо сложенным мужчиной. Он гнал день и ночь, пока наконец не

прибыл к отцу в Галлию, в Булонь, как раз чтобы присоединиться

к последней военной кампании — форсированию Ла-Манша и по

корению Британии.

Война с пиктами, в которой Константин сыграл немаловажную

роль, закончилась блистательной победой. За проявленное в боях

бесстрашие ему был пожалован титул B r i t a n n i c u s M a x i m u s (Величай

ший из бриттов). Популярность, которую он завоевал среди легио

неров, дислоцировавшихся в Британии, впоследствии сыграла

весьма значительную роль. При этом не менее важным оказалось

и то, что он увидел. Правление его отца существенно отличалось

от правления Диоклетиана и Галерия из восточной части империи.

Несомненно, Констанций не стал открыто выражать неповинове

ние указу Диоклетиана о преследованиях христиан и даже приказал

разрушить несколько церквей. Однако славу он завоевал не этим,

а как раз обратным. Констанция славили за то, что он защищает

христиан от творившихся на востоке зверств. При этом Констан

ций, суровый, не склонный к сантиментам военачальник из Илли

рии, руководствовался отнюдь не добротой душевной. Решение

о фактическом покровительстве христианам он принял исходя из

чисто политических соображений, придя к заключению, что гоне

ния на них ничуть не помогут ему править Западной Европой.

К несчастью для Константина, отец и сын пробыли вместе недол

го. 25 июля 306 г. Констанций скоропостижно скончался в Эбура-

куме (совр. Йорк). Вероятно, причиной смерти стала лейкемия.

На эту версию наводит его прозвище Бледный, данное правителю

после смерти. Однако перед смертью Констанций успел принять

крайне важное решение, назначив Константина, по его же собствен

ному свидетельству, августом западной части империи. Данный

шаг был весьма неоднозначен и противоречив, поскольку Констан

ций даже не попытался посоветоваться с другими правителями,

не сделав исключения и для Галерия. Тем не менее армия с востор-

339


гом восприняла решение Констанция и тут же объявила популяр

ного в своих рядах Константина августом запада. Именно это собы

тие стало крушением системы тетрархии, разработанной Диокле

тианом. Константин выпустил джинна из бутылки.

Галерий, правивший на востоке, был вынужден смириться с воз

вышением Константина. Однако он отправил ему пурпурную тогу,

соответствующую званию не августа, а цезаря. Верховную же власть

на западе и титул августа Галерий вручил Северу. Однако даже по

добный ход не мог изменить сложившееся в Римской империи по

ложение дел. Система тетрархии на самом деле была временным

явлением и не решала наболевших проблем, а четыре императора

вели между собой скрытую борьбу, желая урвать больше власти.

Неудивительно, что эта тайная борьба рано или поздно должна

была выплеснуться в полномасштабную гражданскую войну, кото

рой было суждено бушевать целые шесть лет. Первым начал дейст

вовать обойденный вниманием и титулом Максенций. Он вернул

своего отца Максимиана к делам, завоевал популярность среди пре

торианской гвардии в Риме и в 307 г. объявил себя августом. Под

его властью оказались Рим, Италия, Корсика, Сардиния, Сицилия

и Северная Африка. Галерий бросил против него Севера, однако

Север не мог ничего сделать с объединенной военной мощью Мак-

сенция и Максимиана. Когда Север дошел до Рима, его солдаты де

зертировали, сам он был схвачен, под нажимом отрекся от власти,

а потом, в 307 г., казнен.

Константин, находившийся в императорском дворце в Трире,

внимательно следил за разворачивающимися событиями. Баланс

противоборствующих сил постоянно менялся, и Константин, же

лавший удержать свои позиции, заключил союз с Максенцием и его

отцом, взяв в жены Фаусту, сестру Максенция. Однако вскоре со

юзу было суждено распасться самым невероятным образом. Спер

ва Максенция объявили деспотом и узурпатором (при этом Кон

стантин, Даза, Галерий и Лициний, назначенный новым августом,

признавались легитимными правителями). Максимиан поначалу

340


отрекся от сына, но потом, решив еще раз пойти на риск, снова

вступил в игру, вознамерившись захватить в свои руки власть над

западной частью империи. Поступок Максимиана вынудил Кон

стантина вступить в гражданскую войну. В битве они сошлись под

городом Арль, в Галлии. Максимиан был разбит и повесился, по

няв, что дело проиграно. Когда Максенций получил известие

о смерти отца, его реакция была однозначной и недвусмысленной.

Сперва он объявил об обожествлении отца, после чего приказал

уничтожить все статуи и изображения Константина, символы при

знания его законным императором, таким образом объявив быв

шему союзнику войну. Максенций утверждал, что желает ото

мстить за смерть отца.

В 311 г. умер Галерий, а вместе с ним ушло в небытие все то, что

осталось от тетрархии. Епископ Евсевий с мрачным удовлетворени

ем пишет о кончине знаменитого гонителя христиан следующее:

«Вдруг на тайных членах его появился нарыв, затем в глубине обра

зовалась фистулообразная язва, от которой началось неисцелимое

разъедание его внутренностей... невыносимый смрад шел от тела.

Еще до болезни Галерий стал от обжорства грузным и ожирев

шим. .. невыносимым и страшным зрелищем была эта разлагающа

яся масса жира»*. Быть может, это Господь наказывал его за грехи

перед христианами? Не исключено, что подобная мысль приходила

в голову и самому Галерию: в последнем указе, изданном незадолго

до смерти, он объявил о прекращении гонений на христиан, для ко

торых наступила новая эра покоя. Однако Галерий, естественно,

не мог предполагать, что эту эру сменит череда перемен, сыгравших

одну из самых важных ролей в истории человечества.

Смерть Галерия привела к тому, что Даза и Лициний сошлись

в битве за власть на востоке империи, а на западе на сцену вышли

два заклятых врага — Константин и его шурин Максенций. Кон

стантин не сомневался, что власть над западной частью римской

* Евсевий Кесарийский. Церковная история. Кн. 8.16.

341


империи должна принадлежать только ему. Вместе с этим он хотел

создать впечатление, что сражается за правое дело и законным пра

вителем является именно он. В связи с этим Константин объявил, что

цель войны — «от имени государства отомстить деспоту и его при

хвостням». Константин справился с задачей: восхваляющий его хри

стианин Евсевий называет начавшуюся войну «освободительной» *.

На самом же деле Константин просто хотел устранить своих

противников и, оставив позади руины тетрархии, взять всю власть

в свои руки. Однако зерно эгоизма и честолюбия дало ростки, сыг

равшие самую главную роль в дальнейшей истории Европы. Исход

войны не только решил судьбу Римской империи, но и определил

путь развития всего мира.

МУЛЬВИЕВ МОСТ

По всей империи шли слухи о творящемся в Риме, и они были

весьма кстати для Константина. Поговаривали, что деспот и узур

патор Максенций — настоящее воплощение вселенского зла, что

он колдун, что он приносит человеческие жертвы, похищает и на

силует замужних женщин. Однажды тиран даже натравил претори

анских гвардейцев на самого префекта только ради того, чтобы за

получить его супругу. Когда гвардейцам наконец удалось вышибить

дверь в ее покои, они обнаружили, что женщина покончила жизнь

самоубийством, предпочтя надругательствам самозваного импе

ратора смерть. Не менее жестоко Максенций обращался и с про

стыми жителями Рима: когда они поднимали бунт, он не шел на ус

тупки, а вместо этого посылал преторианцев усмирять толпу**. По

крайней мере, именно такую картину рисует нам Евсевий. Однако

нам следует учитывать, что Евсевий был христианином, а его труд

* Евсевий Кесарийский. Житие императора Константина. Кн. 1. 27. ** Там же. Кн. 1.34-36.

342


«Житие императора Константина» был создан через двадцать пять

лет после описываемых событий. Кроме того, автор ставил себе за

дачу возвысить Константина, принизив и очернив его врагов. В свя

зи со всем этим свидетельства Евсевия следует воспринимать с из

вестной долей скепсиса. Факт остается фактом: до того как разрази

лась война 312 г., Максенций успешно удерживал власть над Римом

на протяжении шести лет. Значит, были в его правлении и положи

тельные стороны.

Максенций знал, как вернуть римлянам утраченную гордость.

В 306 г. Рим находился в упадке, являя собой лишь призрачную тень

былого величия. Четыре императора практически никогда не быва

ли в старой столице. Они то и дело переезжали из одного пригра

ничного города в другой, обращая на Рим мало внимания в силу его

удаленности. По сути дела, жители Рима и Италии имели все осно

вания сетовать на то, что к ним относятся как к населению обычной

провинции. За год до того, как к власти пришел Максенций, жите

ли Италии были обложены налогами, отмененными пятьсот лет на

зад. Вне всякого сомнения, сенаторам потребовались определенные

усилия, чтобы смириться со сложившимся положением вещей: им

ператор и Сенат все больше удалялись друг от друга, поскольку пра

вители в основном придавали значение поддержке армии. Теперь

будущие императоры предпочитали делать карьеру не в бесконеч

ных диспутах в здании Сената в Риме, а на полях сражений и в бит

вах, гремевших на границах государства. В римлянах все больше

крепла уверенность, что они живут отнюдь не в великой столице мо

гущественной империи, а в тихой глуши, месте паломничества пу

тешественников, городе, утратившем свое значение. Все так и было

до начала кампании Максенция, решившего бесстыдным образом

сыграть на чувствах римлян.

Монеты, отчеканенные во время незаконного правления Мак

сенция, свидетельствуют о том, сколь сильно узурпатор хотел вер

нуть Риму его былую славу, сделав ставку на исконно римские цен

ности. Не стала исключением и религия. В этой сфере обществен-

343


ной жизни Максенций, будучи язычником, также решил обратить

ся к прошлому Рима, поскольку так или иначе город являлся при

станищем богов, которых римляне собрали со всех концов импе

рии. Повсюду виднелись приметы столь невероятного наследия:

кроме статуй, алтарей, мавзолеев императоров и древних храмов,

история которых насчитывала не одну сотню лет, повсюду на пере

крестках улиц имелись также святилища, посвященные местным

божествам. Максенций не только вернул былую гордость славным

прошлым Рима, но и попытался придать городу новый облик, при

казав воздвигнуть новый дворец у Аппиевой дороги, огромный ип

подром на пятнадцать тысяч мест и новую базилику, ставшую

самым величайшим его творением. Отделанная мрамором и укра

шенная изысканной лепниной, базилика, предназначенная для

общественных собраний, стала одним из самых больших зданий

города из тех, что имеют крышу. Оставив таким образом о себе па

мять в Риме, Максенций предпринял попытку укрепить свою

власть в западной части империи и устранить соперников. Однако

шел уже 312 г., Максенций опоздал.

Строительство новых зданий обошлось Максенцию в целое со

стояние. Кроме того, ему требовались деньги на содержание легио

нов, с помощью которых он собирался отразить попытки закон

ных императоров сместить его с престола. Однако такими средст

вами Рим не располагал. Город, находившийся под властью

узурпатора, был полностью отрезан от ресурсов империи. В резуль

тате того, что денежные потоки из провинций иссякли, римляне

вынуждены были жить, рассчитывая исключительно на свои силы.

Чтобы свести концы с концами, Максенций обложил все население

налогами и заставил крупных земельных собственников и сенато

ров вносить в казну баснословные денежные подношения. Поло

жение ухудшалось и тем, что власть в Северной Африке захватил

еще один узурпатор, Домиций Александр, отрезав Рим от основно

го источника зерна. Нехватка продуктов становилась причиной

волнений, и весь гнев протестующих обрушивался именно на Мак-

344


сенция. Чтобы удержать власть в своих руках, самозваный импе

ратор подверг жителей репрессиям, в результате которых Рим стал

скорее напоминать полицейское государство, нежели Вечный го

род, возрожденный в своей былой славе. Однако вести о полном ха

осе в Риме казались одному человеку пением райских птиц. Этого

человека Максенций называл «сыном шлюхи» и ненавидел за

смерть отца. Изображения именно этого человека он приказал раз

рушить, подстрекаемый ревностью. Этот человек теперь двигался

с армией через Альпы, чтобы «освободить» и «спасти» страждущий

Рим.

Советники Константина, находившиеся под влиянием языческих

жрецов, не разделяли радужных надежд своего повелителя. Они ко

лебались и сомневались в успехе предстоящей кампании, указывая

Константину на дурные знамения, явленные перед тем, как армия

выступила в поход на Италию. Кроме дурных знамений у советни

ков имелся ряд веских доводов. Три четверти армии Константин

оставил на Рейне для обороны границ от набегов франков, а ему

предстояло сойтись со стотысячной армией Максенция (усиленной

вспомогательными частями из Сицилии и Африки), имея под сво

им началом всего лишь сорок тысяч человек.

Константин не согласился с советниками. Действительно, армия

узурпатора численно превосходила легионы Константина, однако,

в отличие от солдат врага, воины Константина были хорошо обу

чены, опытны и подготовлены к войне, получив закалку в боях за

Галлию и Британию. Как выяснилось впоследствии, именно это

преимущество и сыграло решающую роль. После переговоров, со

стоявшихся на одном из горных перевалов, войско Константина

вторглось в Италию и быстро разбило три армии, брошенные ему

навстречу Максенцием. К октябрю Константин, пройдя по Флами-

ниевой дороге, стянул легионы к местечку Сакса-Рубра (Красные

скалы), находящемуся на расстоянии 15 километров от Рима. Сле

дует отметить, что состав армии, вставшей там лагерем, был не со

всем обычен.

346


Помимо офицеров и военных советников в ближайшее окруже

ние Константина входили христиане. Максенций, несмотря на об

раз, созданный Евсевием в «Житии императора Константина», на

самом деле не был фанатичным гонителем христиан. И все же хри

стианам было за что его ненавидеть. Он изгнал из Рима трех епис

копов, а кроме того, так и не вернул собственность, конфискован

ную во время кампании по искоренению христианства в 303-305 гг.

Константин, в отличие от него, вызывал у христиан куда боль

ше симпатий. Он не был христианином, однако в 306 г. отменил

в Галлии и Британии указ Диоклетиана о разрушении церквей и

вернул христианам право совершать религиозные обряды. Подоб

ная политика религиозной терпимости не могла ни привлечь вни

мания высокопоставленных христиан. Они прибыли ко двору Кон

стантина в Трир, прочли ему выдержки из своих религиозно-фило

софских трудов, а впоследствии, когда он отправился в военный

поход, присоединились к нему. Одним из этих христиан, сопровож

давших Константина, вероятно, был Осий, епископ Кордовский. Не

исключено, что вторым оказался весьма уважаемый и влиятельный

человек по имени Лактанций, которому в то время было около се

мидесяти лет.

Луций Целий Фермиан Лактанций, родом из Северной Африки,

испытал на себе все тяготы гонений, выпавших на долю христиан.

Некогда он прибыл в Никомедию, где и был обращен в христиан

ство, а впоследствии вызван ко двору Диоклетиана самим импера

тором, где стал преподавателем ораторского искусства. Во время

трагических событий 303-305 гг. Лактанций потерял место и, что

бы спасти себе жизнь, в конце концов бежал на запад, ко двору Кон

стантина в Трире. Там он встретил императора, между 308 и 309 гг.

написал труд под названием «Божественные установления», посвя

щенный Константину, а впоследствии стал наставником сына Кон

стантина по имени Флавий Юлий Крисп, которого император при

жил с любовницей еще до брака с Фаустой. Если среди христиан,

находившихся в лагере Константина, был и Лактанций, то старик,

347


по всей вероятности, не терял времени даром. Христиане в свите им

ператора наверняка были рады, что оказались на стороне Константи

на, однако они скорее всего искали способ укрепить свое положение

и усилить влияние, являвшееся результатом многолетних трудов.

Единственное, что требовалось христианам,—удобный случай, и как

только он подвернулся, они тут же намертво в него вцепились.

Максенция, находившегося к югу от лагеря Константина, также

окружали священники. Однако, в отличие от свиты Константина,

священники Максенция были язычниками, и, опять же, в отличие

от Константина и христианских священников, Максенций к мне

нию своих священнослужителей прислушивался куда с большим

вниманием. Наступило 27 октября 312 года. До решающей битвы

оставалось два дня. Максенций не находил себе места от волнения.

Он был уверен, что для победы ему нужна серьезная поддержка со

стороны римлян, и поэтому обратился к жрецам с просьбой во все

услышание объявить о том, что предрекают ему знамения. Максен

ций отнюдь не был уверен в исходе предстоящей битвы, его мог

ободрить лишь знак благорасположения римских богов. Жрецы

вспороли брюхо агнца, запустили руки внутрь и принялись переби

рать внутренности. Знамение было недобрым.

Авгуры объявили, что «враг Рима будет повержен» *. В храме по

висло тягостное молчание. Легко представить, что его тактично на

рушил какой-нибудь сенатор или придворный льстец, не желав

ший, чтобы император окончательно пал духом. Ну конечно же,

«враг Рима» — это Константин. Ну разумеется, повержен будет

именно он. По крайней мере именно так Максенций решил истол

ковать слова жрецов. Императорский двор вздохнул с облегчением.

У придворных были все основания смотреть в будущее с оптимиз

мом и уверенностью. Помимо того что войско Максенция числен

но превосходило армию Константина, придворные разработали хи

троумный план, как сорвать готовящийся штурм города.

* Евсевий Кесарийский. Житие императора Константина. Кн. 1. 37.

348


Чтобы вторгнуться в Рим с севера, армии Константина предстоя

ло пересечь Тибр по Мульвиеву мосту (сейчас мост называется Пон-

то-Мильвиа и восстановлен на прежнем месте, там же, где он и сто

ял в древности). Максенций и его советники, планируя оборону го

рода, сделали главную ставку именно на этот мост. Максенций

приказал уничтожить часть моста, а вместо нее сделать временный,

наплавной мост, соединив его с оставшейся частью с помощью

съемных железных штифтов. По плану войско Максенция должно

было переправиться через мост и сойтись в бою с армией Констан

тина. В том случае, если бы Константин начал одерживать верх и тес

нить легионеров Максенция, солдаты должны были быстро отсту

пить и, не мешкая, извлечь штифты, отделив от Мульвиева моста

его наплавную часть. Это, как предполагали Максенций и его совет

ники, позволило бы отсечь преследователей, которые на глазах у за

щитников города попадали бы в воды Тибра.

Теоретически задумка Максенция была блестящей, однако Кон

стантин и его небольшая, по сравнению с войском противника, ар

мия получили психологическое преимущество, которое самым не

вероятным образом увеличило шансы Константина на победу.

Произошедшее событие стало самым решающим, самым важным

моментом в истории, но вместе с этим и наиболее спорным.

Незадолго до начала сражения Константину было явлено виде

ние. По свидетельству Евсевия, на полуденном, залитом солнцем

синем небе Константин увидел сияющий крест, на котором просту

пала надпись с пророчеством «Сим победиши!». По другому свиде

тельству, перед Константином предстал с крестом сам Иисус, а про

рочество пропели ангелы.

Современные историки относятся к свидетельству Евсевия с не

которым недоверием, поскольку он, в подробностях описав столь

удивительное событие в «Житии императора Константина», даже не

упомянул о нем в «Церковной истории». Именно эта странность

подтолкнула историков на поиски более рационального объяснения

случившегося. Не исключено, что Константин стал свидетелем неко-

349


его атмосферного явления, а может, он видел метеорит (имеются

доказательства, что именно в то время один из метеоритов упал

в Италии). Однако, пожалуй, не так уж и важно, что именно увидел

Константин. Важно то, как он истолковал это видение. В поисках

объяснений случившегося Константин обратился к христианским

священникам из своей свиты. Нам не известно наверняка, были ли

среди них епископ Осий или Лактанций, но все же мы с увереннос

тью можем утверждать, что христиане, входившие в окружение

Константина, немедленно ухватились за возможность укрепить свое

положение и усилить влияние на императора. Они сказали, что Гос

подь явил ему знамение, знак того, что Он избирает Константина

своей десницей, которая сокрушит деспота Максенция.

По свидетельству Евсевия, теперь Константин не сомневался, что

христианские священники говорят правду. Быть может, к тому мо

менту он уже был готов обратиться в христианство. Благодаря бога

тому военному опыту, полученному в прошлые годы, Константин

понимал, что ему предстоит самая тяжелая, самая непростая битва

в его жизни. Ему предстояло повести солдат в бой против армии,

значительно превосходящей его войско по численности, и взять го

род, который прежде не удалось покорить ни одному иностранно

му завоевателю, даже Ганнибалу. Императору требовались опора

и поддержка. Ему требовалось свидетельство того, что в предстоя

щей битве он с армией будет находиться под защитой высших сил.

Однажды, в 310 г., эту роль сыграл Аполлон и культ Непобедимого

Солнца: за два года до этого Константину было явлено видение в хра

ме Аполлона, находившемся, по одним свидетельствам, в Галлии,

а по другим — в Британии. После того видения на монетах, которые

чеканились во владениях Константина, стали выбивать слова Sol In-

victus, т. е. «Непобедимое Солнце». Но теперь в сознании Константи

на языческое божество сменил Господь, поскольку, когда после ви

дения император обратился к советникам за объяснениями, наибо

лее правдоподобное толкование он услышал от христиан. Таким

образом, им удалось завоевать симпатии Константина.

350


Должно быть, христианские священники никак не могли пове

рить своей удаче. Присоединившись к свите человека, который скло

нялся к обращению в христианство, они оказались в нужное время

и в нужном месте. Римский император впервые не только выслушал

их, но и согласился с ними.

Константин не тратил времени понапрасну. Он приказал всем

своим солдатам написать на щитах белой краской две греческие

буквы ХР, означавшие слово «Христос». (По свидетельству Лактан-

ция, написавшего свой труд через четыре года после описываемых

событий, император отдал такой приказ, выполняя волю Иисуса,

явившегося к нему во сне перед битвой.) Несмотря на то что часть

легионеров была христианами, у нас есть все основания полагать,

что большинство таковыми не являлось, поэтому приказ воена

чальника изменить традиционным богам вызвал у воинов шок. Вне

всякого сомнения, в переломный момент войны, когда волнение

и суеверие, властвовавшие над солдатами, достигли пика, повеле

ние Константина ужаснуло армию. Не исключено, что Константин

не ограничился этой мерой и пошел дальше, приказав армейским

кузнецам переделать старые римские штандарты. Этой участи не

избежал даже главный символ языческой римской армии. Возмож

но, он был изменен таким образом, что теперь включал в себя

и крест. Император сделал самую главную ставку в своей жизни: он

решил сражаться под символами христианской веры, избрав таким

образом в свои покровители самого Господа Бога.

28 октября 312 г. армии Константина и Максенция схлестнулись

на широкой равнине неподалеку от Мульвиева моста. Согласно пер

воначальному плану Максенций собирался остаться под защитой

городских стен, однако, уверившись в победе благодаря благопри

ятному пророчеству, решил пересечь с армией Тибр по временному

деревянному мосту и встретить противника в поле. Увидев много

численных сов, опускающихся на стены города, Максенций дрогнул.

Дурное знамение весьма правдиво предрекло последовавшие за ним

события. Обширная равнина оказалась очень удобной для конницы

351


Константина. Всадники врезались на всем скаку в ряды противника,

и враг дрогнул. Суть заключалась в том, что легионеры Максенция

особо не стремились сражаться и положить жизнь за своего повели

теля. Те же из воинов, кто пытался оказать сопротивление, погибли

либо под копытами лошадей, либо под ударами мечей наступавшей

за конницей пехоты. Медленно, но верно армия Константина тесни

ла противника обратно к Тибру.

Неожиданно, окончательно пав духом, войска Максенция развер

нулись и пустились наутек. Быстрее всех бежал сам узурпатор. Через

некоторое время солдатам, возможно, удалось взять себя в руки,

и армия наконец достигла наплавного деревянного моста, желая

найти укрытие за стенами города. Тут-то и обнаружился страшный

просчет в запасном плане, разработанном Максенцием и его совет

никами. Временный мост не выдержал чудовищного веса отступа

ющей в панике армии, а механики то ли от испуга, то ли по ошибке

слишком рано извлекли крепежные штифты.

Наплавной участок моста, отсоединившись от каменной части,

с треском рассыпался. Солдаты, в отчаянной попытке спасти жизнь,

цеплялись друг за друга, падали в бегущие воды реки и шли ко дну.

Те же, кто успел добраться до каменного участка, кинулись к воро

там, но проход был слишком узким, началась давка, в которой мно

гие погибли. Когда все улеглось, берега Тибра были завалены тыся

чами трупов павших воинов. Имя одного из них установили сразу.

Им был Максенций, которого выдавали богатые доспехи.

Константин одержал величайшую победу. Теперь он был един

ственным правителем западной части Римской империи, обязан

ным столь феноменальным успехам благоволению, покровительст

ву и защите христианского Бога. Однако обращение Константина

в христианство, если оно к тому моменту действительно состоялось,

было относительно простой задачей. Совсем другим делом пред

ставлялось использование новой религии в политической жизни

Рима, обращение в нее властителя восточной части империи и

большинства языческого населения государства. Избрав себе в по-

352


кровители Бога, Константин сделал лишь первый шаг, не предпо

лагая, что ему еще предстоит воспользоваться всей мощью, кото

рую заключал в себе этот союз.

Лициний , ТОВАРИЩ ПО ОРУЖИЮ

Константин-освободитель вступил в Рим в окружении аромата бла

говонных курений, а народ осыпал его цветами. Повсюду виднелись

радостные лица мужчин, женщин и детей, с восторгом выкрикивав

ших его имя. К Константину тянулись тысячи рук, и все новые и но

вые люди присоединялись к празднику «словно выпущенные на во

лю из клеток»*. Константин ехал на колеснице, процессия, вышаги

вавшая за ним, несла голову Максенция, насажанную на копье.

Люди осыпали мертвого тирана потоком оскорблений, а деньги, ко

торые солдаты Константина совали в руки изголодавшимся, римля

не встречали радостными криками. Однако, несмотря на ликование,

с которым жители встретили Константина, он понимал, что этот

торжественный марш отнюдь не является обычной триумфальной

процессией.

Действительно, Константин не просто вступал в Рим. С полити

ческой точки зрения, он шел по лезвию бритвы. Победой он был

обязан христианскому Богу, и вот теперь последователи этого Бога

ожидали, что он надлежащим образом признает этот факт. Вместе

с этим император вступал в древний город, в котором поклонялись

традиционным языческим богам, город, где заседал Сенат, члены

которого являлись последователями исконных верований римлян.

Для них, как и для большинства жителей государства, христиане

были не более чем группой странных чужаков, чье поведение каза

лось крайне подозрительным. Они отказывались признавать раб

ство, жили скромно, воздерживаясь от привычных удовольствий,

353



верили в жизнь в раю после смерти и по какой-то нелепой причи

не считали целомудрие добродетелью. Перед новым императором

стояла непростая задача — он должен был угодить как христианам,

так и язычникам. Константин знал: как первые, так и вторые будут

неусыпно следить за каждым его шагом.

Вступление Константина в Рим не могло не вызвать тревоги

у приверженцев исконно римских традиций. Многие сенаторы

с ужасом и отвращением заметили, что военные штандарты, кото

рые торжественная процессия внесла на Форум, несколько отлича

лись от тех, которые они ожидали увидеть. Все они были отмечены

христианскими символами. Однако самый неприятный для сенато

ров сюрприз заключался в другом. После того как Константин снял

доспехи и пояс с мечом, приняв взамен пурпурную тогу, пучок дик

торских прутьев — символ могущества и власти—и лавровый венок,

толпа замерла, ожидая, что новый император совершит традицион

ное жертвоприношение Юпитеру. Священнослужители приготови

ли жертвенное животное, но Константин медлил. С одной стороны,

он опасался, что отказ принять участие в церемонии оттолкнет от

него солдат, а с другой — понимал, что победой он обязан вовсе не

Юпитеру. В итоге он все-таки отклонил предложение подняться на

Капитолийский холм и присутствовать на жертвоприношении. Он

также отказался оставить лавровый венок в храме Юпитера и совер

шить подношения языческому божеству. После подобного публич

ного оскорбления традиций и славного прошлого Рима ему требо

валось быть крайне внимательным и осторожным. Впереди его жда

ло еще одно испытание — беседа с сенаторами.

Появившийся было ледок в отношениях треснул, когда Констан

тин представил своего предшественника в образе чудовища. Все,

что случилось во время правления Максенция, было виной самого

Максенция и нескольких его прихвостней. Рим не имел к решени

ям Максенция никакого отношения. Таким образом, сенаторы, со

трудничавшие с Максенцием, получили прощение. Император

проявил не меньшую изобретательность, когда огласил свое реше-

354


ние о судьбе армии деспота: дискредитировавшей себя преториан

ской гвардии предстояло отправиться на границы, где в боях с ор

дами варваров им следовало доказать свою преданность Риму и но

вому императору. Константин на этом не остановился и пошел

дальше, простив сенаторов и поднявших против него оружие сол

дат. Он заявил, что хочет возродить былой авторитет армии и Сена

та. Константин обещал вернуть сенаторам их полномочия и власть.

Отныне Сенат больше не станет в праздности довольствоваться

данными ему привилегиями. Теперь самое деятельное участие в уп

равлении государством будут принимать не только выходцы из ар

мейских кругов, но и сенаторы, точно так, как это было прежде.

Из числа сенаторов будут назначаться наместники провинций, су

дьи и префекты. Процесс преобразований должен был занять не

сколько лет, однако Константин совершенно точно выбрал пра

вильный тон разговора и направление беседы.

Как только представители знати западной части империи услы

шали, что им предлагают стать помощниками нового государя,

они тут же позабыли о Максенций. Сенаторы оказали Константину

ответную любезность, провозгласив его императором Запада. В на

граду за освобождение Италии он получил золотой щит и лавро

вый венок, и в его честь в здании Сената воздвигли статую богини

Победы. Еще одним даром Константину стала примыкавшая к Фо

руму огромная новая базилика, строительство которой начал Мак

сенций. Она была закончена и посвящена новому императору.

А последний подарок со всей явственностью символизировал при

знание Константином христиан. У западной апсиды новой базили

ки вознеслась гигантская статуя Константина, сжимающего воен

ный штандарт с монограммой Иисуса Христа.

На протяжении последующих нескольких месяцев Константин

оставался в Риме. Это были непростые, но очень важные месяцы.

Возможно, именно в это время Константин задумался о событиях,

связанных с битвой на Мульвиевом мосту, о том, что значит —

быть избранником Божьим. Не исключено, что он попытался

355


побольше узнать о христианах. Вполне вероятно, он посетил ряд

христианских общин и увидел, как они живут. Мы знаем, что за

время пребывания в Риме Константин неоднократно приглашал

к себе на обеды христианских проповедников и епископов. Может

быть, среди приглашенных были и Лактанций с Осием. Нам допод

линно известно, что христиане, входившие в свиту Константина и

путешествовавшие вместе с ним неофициально, зимой 312—313 гг.

получили должности советников по делам христианской церкви.

Мы не знаем, о чем шла речь во время бесед Константина с христи

анами. Можно только с уверенностью утверждать, что плоды этих

бесед не заставили себя долго ждать.

Когда Константин собрался отправиться из Рима в Милан в сере

дине января 313 г., он имел все основания гордиться собой. Не

сколько месяцев в столице империи не прошли даром. Ему пока

удавалось искусно лавировать между христианами и язычниками.

Рим выражал покорность и поддержку, и теперь Константин мог по

праву назвать себя властелином западной части империи. Теперь

ему предстояло объединить и покорить восточную ее часть. С этой

целью он отправил восточному императору письмо, ставшее для

Максимина Дазы неприятной неожиданностью. В письме Макси-

мина ставили в известность о новом титуле Константина, который

был одобрен и подтвержден Сенатом. Кроме того, Константин

в письме представал в образе защитника новой религии и требовал

от Максимина прекратить преследования христиан. Однако Кон

стантину требовалась помощь, чтобы одолеть противника. Новый

император задумал союз, который ему предстояло скрепить самым

традиционным образом. Властитель западной части Римской им

перии вместе со свитой выехал в Милан — там его ждала свадьба.

Свадебная церемония состоялась в феврале в императорском

дворце, а ее подготовкой и проведением заведовал лично Констан

тин. Восемнадцатилетней невестой была сестра западного импера

тора по имени Констанция. Она, как и многие представительницы

знати начала III в., была христианкой. Вера для нее была очень важ-

356


357

на, и Констанция придавала ей ключевое значение. Вместе с этим

нельзя сказать, что она пришла в восторг от предложения брата

выйти замуж за мужчину, который был гораздо ее старше, с кото

рым она даже не была прежде знакома, которого она не любила

и с которым ей предстояло связать свою судьбу исключительно по

политическим мотивам. Чтобы пройти такое испытание, требова

лось иметь определенную толстокожесть, а Констанция таковой не

обладала. Однако выбора у нее не было. Константин настоял на

том, чтобы она вышла замуж за человека, которому предстояло

сыграть главную роль в планах императора по покорению восто

ка. Молодожена звали Валерий Лициниан Лициний, и он тоже был

императором.

Лицинию, происходившему из крестьянской семьи, проживавшей

в Дакии (совр. Румынии), на момент свадьбы с Констанцией было

почти пятьдесят лет. Точно так же, как и многие другие правители,

входившие в тетрархию, столь высокого положения он достиг благо

даря своим военным заслугам. В ходе приграничной военной кампа

нии на Дунае он стал близким другом Галерия. Именно благодаря по

мощи Галерия Лициний скакнул вверх по карьерной лестнице. Это

произошло в 308 г., когда система тетрархии уже трещала по швам.

На совете в Карнунтуме Лициний был назначен императором запад

ной части Римской империи, которой ему предстояло править на па

ру с Константином вместо погибшего Севера. После смерти восточ

ного императора Галерия Лициний заключил с Дазой мир и взял под

контроль часть территорий, принадлежавших покойному властите

лю. Теперь же, однако, хрупкость мира между Дазой и Лицинием ста

ла очевидной всем. Союз между Константином и Лицинием, кото

рый предстояло скрепить свадьбой в Милане, в корне менял баланс

сил. Империей должны были править два императора, и место для

Дазы в этой новой системе не было предусмотрено.

После свадебной церемонии за закрытыми дверьми был заклю

чен союз. Можно только догадываться, о чем именно говорили Ли

циний и Константин, но в общих чертах содержание их беседы оче-


видно. Лицинию предстояло править восточной частью империи,

а Константину — западной. Союзники обязались оказывать друг

другу военную помощь. Передел Римской империи был вполне

ожидаемым событием. Однако Константин поставил еще одно

условие союза — во всем государстве должна проводиться полити

ка религиозной терпимости. Несмотря на то что Лициния нельзя

было упрекнуть в преследованиях христиан, нет никаких сомнений

в том, что сам он являлся язычником. И теперь ему предлагали про

возгласить новую доктрину, согласно которой каждый римлянин

был волен молиться кому угодно. Константин знал, как убедить Ли

циния, если тот вдруг начал бы упрямиться.

Даза, правивший на востоке, был общеизвестным гонителем

христиан. Константин, возможно, привел довод о том, что полити

ка религиозной терпимости привлечет на сторону союзников сим

патии жителей восточной части империи, что поможет в войне

с Дазой. Легко представить, как Константин, побуждаемый своими

новыми советниками-христианами, пытался доказать верность но

вого политического курса своему новоявленному зятю-язычнику.

Весьма вероятно, Константин был человеком искренне верующим,

однако это нисколько не мешало ему использовать христианство

в своих целях. Наконец Лициний согласился.

Вскоре союзники обнародовали эдикт, ставший известным под

названием Миланского..Это был первый документ в истории За

падного мира, провозглашавший свободу вероисповедания. Таким

образом, преследования христиан были признаны ошибочными

и неправильными. Однако более ощутимое преимущество эдикта,

которым можно было немедленно воспользоваться, заключалось

в другом. В нем говорилось, что вся церковная собственность, кон

фискованная в прошлом у христиан, должна быть возвращена за

конным владельцам. Не менее важен и тот факт, что христианам не

предоставлялось никаких преимуществ по сравнению с язычника

ми, акцент делался лишь на том, что теперь за христианами офици

ально признавались равные права с представителями других веро-

358


исповеданий. Отныне и те и другие могли поклоняться тому, кому

им вздумается. На последнем, возможно, настоял Лициний, не раз

делявший религиозных верований шурина. Вероятно, именно но

вый союзник Константина позаботился о том, чтобы эдикт не на

водил на мысль о том, что Лициний сам стал христианином.

Об этом свидетельствуют следующие строчки эдикта, позволявшие

римлянам «поклоняться любому из богов, обретающихся на небе

сах». Помимо всего прочего, данный эдикт весьма способствовал

объединению новой империи, что придавало Константину и Лици-

нию дополнительные силы.

Союзники сильно отличались друг от друга. Константин, будучи

младше Лициния, вдобавок происходил из знатной семьи и, по сви

детельству Евсевия, был благонравным, красивым и легко распола

гал к себе. Одержав победу на западе, он доказал, что является выда

ющимся полководцем и тонким политиком. Лициний, несмотря на

все его воинские заслуги, находился в тени славы и блистательности

западного императора. У него имелись все основания ревновать

к более юному союзнику: Лициний был некогда назначен августом

западной части империи, т.е. был верховным правителем, однако

именно Константин, разбивший Максенция, захватил в конечном

счете власть над западом. Однако времени на месть за былые обиды

не оставалось. Союзникам предстояло разбить врага, который вы

ступил против них еще до окончания переговоров в Милане. Даза

пересек Босфор, вторгся во владения Лициния в Малой Азии и оса

дил город Византии. Итак, война была объявлена.

Лицинию удалось собрать армию за какие-то несколько месяцев.

Бросившись в погоню за Дазой, он вытеснил его на равнину под

Адрианополем (совр. Эдирне, Турция). 30 апреля 313 г. Лициний

накануне битвы доказал, что Константин беседовал с ним в Мила

не не зря: он приказал солдатам прочитать молитву — пусть и не

христианскую, но по своей сути более монотеистическую. Казалось,

это решение принесло немедленные результаты: несмотря на то что

тридцатитысячной армии Лициния противостояло семидесятиты-

359


сячное войско, Лициний наголову разбил врага. Даза бежал в горы

у г. Тарсус (совр. Турция), где покончил с собой, приняв яд, чтобы

избежать унижения плена. Лициний, воодушевленный блистатель

ной победой, соблюдая соглашение с Константином, разослал

письма наместникам провинций, в которых ставил обитателей вос

точной части Римской империи в известность о новой религиозной

политике государства.

Однако впечатление, что Лициний действует в силу пробудив

шейся в нем симпатии к христианству, немедленно рассеялось, как

только стало известно о его следующем повелении. Чтобы никто не

смог заявить свои права на престол восточной части Римской импе

рии, Лициний устроил кровавую резню. Все сторонники Дазы, при

дворные советники и члены его семьи были казнены. Кроме того,

по приказу Лициния по всей восточной части империи была развер

нута охота на жен и детей покойных тетрархов Диоклетиана, Севера

и Галерия, которых выискивали и убивали. Несмотря на то что не

которые из христианских авторов с искренним одобрением отзыва

лись о убийствах своих былых гонителей, пожалуй, даже они были

потрясены жестокостью Лициция. Покончив с возможными пре

тендентами на престол, Лициний, запретивший гонения на христи

ан исключительно из политических соображений, взял всю полноту

власти над востоком империи в свои руки и поселился с молодой

женой в новой столице Никомедии, откуда и правил государством.

Однако тогда как Лициний, присоединившись к Миланскому эдик

ту, ограничился лишь провозглашением веротерпимости и сам

к христианству остался равнодушен, проживавший в Трире Кон

стантин только приступал к главным преобразованиям.

Что касается публичной сферы жизни, то Константин продолжал

следовать проторенной дорогой, никому не отдавая предпочтения:

он отказывался принимать участие в языческих жертвоприноше

ниях и при этом, как и все императоры до него, начиная с Августа,

продолжал занимать пост верховного жреца (pontifex m a x i m u s ) .

Константин не торопился наносить на монеты христианские сим-

360


волы, и они по-прежнему на протяжении еще долгих лет носили на

себе имя монотеистического языческого божества Непобедимого

Солнца. До нас дошла речь Константина, произнесенная в Трире

в 313 г. Она является шедевром изворотливости. С одной стороны,

Константин указывает на свою близость к высшим силам, но, с дру

гой стороны, не отдает предпочтения ни одной из религий. Несмо

тря на то что Константин продолжал лавировать подобным обра

зом, реальность была неумолима. Император понял, что может

объединить империю. И вот теперь он стал использовать в управ

лении государством новый подход.

О первом шаге Константина нам сообщает эдикт 313 г., согласно

которому христиане освобождались от ряда общественных обязан

ностей, как-то: от службы присяжными, наблюдения за сбором нало

гов, организации строительных проектов, игр и празднеств. Обычно

подобные льготы предоставлялись только тем, кто и так служил го

сударству, например врачам или учителям. И вот теперь Константин

объявил, что христиане не менее достойны подобной чести. «Чем

больше у них будет времени возносить молитвы христианскому

Богу, — пояснил Константин, — тем больше от этого будет пользы

обществу»*. Таким образом, эдикт доходчиво давал понять, что хри

стианство необходимо для процветания империи. Кроме того, импе

ратор ввел жалованье духовенству, а также сделал христиан привиле

гированным сословием, освободив их от налогов. Помимо всего

прочего епископы стали играть важную роль не только при дворе,

но и во всем государстве: христиане получили законное право потре

бовать, чтобы их гражданский иск рассматривался не местным судь

ей, а епископом. Однако все эти беспрецедентные изменения не ог

раничились раздачей чинов и жалованием привилегий.

Константин щедро отпускал из казны деньги на строительство,

расширение и украшение церквей. Результат его щедрости до сих

пор украшает Рим, где Константин оплатил возведение не менее

* Евсевий Кесарийский. Церковная история. Кн. 10. 7.

361


пяти-шести церквей. Величайшей из них стала базилика Святого

Иоанна Латеранского. Несмотря на то что собор, стоящий сейчас на

ее месте, относится к более позднему периоду, первоначальные раз

меры здания нам хорошо известны. Оно было не менее 100 метров

в длину и 54 метров в высоту. Проекты этой и других церквей также

дышали новизной. Хотя слово «базилика» в наши дни подразуме

вает храм, во времена Константина оно означало здание граждан

ского назначения — суда, рынка или же места общественных собра

ний. Итак, во времена Константина основной архитектурный прин

цип базилики — наличие большого зала — в ходе строительства

крупнейшего христианского храма Рима стал первостепенным.

В дальнейшем все христианские церкви строились по образцу

именно этого храма.

Обычно церкви в Риме возводились за пределами городских стен,

в местах поклонения апостолам и мученикам. Базилика Святого

Иоанна Латеранского, построенная в самом центре Рима, стала ис

ключением, поскольку она была сооружена на участке земли, примы

кавшем к старому императорскому дворцу, который Константин

преподнес епископу Рима (а именно Папе). Базилика Святого Петра,

еще один собор, построенный на деньги, выделенные Константи

ном, была местом отправления одного из раннехристианских куль

тов. На склоне Ватиканского холма — центральном месте поклоне

ния почитателей апостола Петра — была разбита огромная терраса.

Когда под нее расчищали землю, рабочие обнаружили древние язы

ческое и христианское захоронения, на месте которых и воздвигли

огромную базилику Святого Петра. Сейчас там, где некогда высил

ся храм эпохи Константина, стоит собор Святого Петра, возведен

ный в XVI в., однако из него до сих пор можно спуститься к тем

древним погребениям.

Новые церкви отличались от языческих храмов не только внеш

не, они вдобавок играли несколько иную роль. Языческие храмы

были просто обителями того или иного божества, а церкви, в отли

чие от них, не только домами Божьими, но и местами сбора хрис-

362


тиан. Там по воскресеньям, которые впоследствии Константин сде

лал священными днями (321 г.), можно было встретить даже рим

ских легионеров, которым император разрешал оставлять располо

жение частей, чтобы ходить в церковь. Рабам была также предо

ставлена удивительная привилегия — когда они находились

в стенах храма, к ним должны были относиться как к свободным.

Появление величественных соборов произвело в умах людей пере

ворот: они поняли, что власть придает новой религии огромное

значение и считает христиан привилегированным классом.

Здесь необходимо упомянуть об одном событии, которое лучше

всего демонстрирует, сколь огромное значение Константин прида

вал христианству, видя в нем средство, цементирующее его государ

ство и новую империю Лициния. В 313 г. до императора дошли из

вестия о том, что Христианскую церковь в Северной Африке терза

ют сомнения в том, кто более заслуживает места нового епископа

провинции — Цецилиан или Донат. Спор начался из-за того, что

немало христиан считало Цецилиана недостойным сана епископа.

Недовольные указывали на то, что Цецилиан опорочил себя во вре

мя диоклетиановых гонений на христиан тем, что отдал римским

властям священные книги. В результате в епископы был посвящен

соперник Цецилиана — Донат. Предшественники Константина со

чли бы подобный спор мелкими дрязгами в далекой провинции,

не имеющими решительно никакой важности. Однако новый им

ператор смотрел на все это иначе.

«Я полагаю, что если мы станем закрывать глаза на подобные ссоры и рас

при, то пойдем против Высших Законов. Более того, мы можем разгне

вать Высшие Силы, и они восстанут не только против людей, но и про

тив меня, того, кому волею Небес было вручена власть над миром»*.

Намек, содержавшийся в послании, был более чем прозрачен:

тогда как в прошлом императоры рассматривали петиции и раз-

363

* Corpus Scriptorum Ecclesiasticorum hatinorum. Vol. 26, no. 206.


решали споры по представлениям из провинций, авторитет Кон

стантина как правителя Римской империи в значительной степени

определялся его способностью улаживать внутрицерковные распри.

Разлад в рядах христиан угрожал единству империи, чего новая

власть никак не могла допустить. Еще в эпоху диоклетиановых го

нений Константин ясно осознал, что, если он сделает ставку исклю

чительно на христианского Бога, полностью отвернувшись от дру

гих божеств, ему никогда не удастся объединить империю. И если

он сейчас сорвет маску и открыто присоединится к христианам, по

добный шаг, при наличии раздоров внутри самой христианской об

щины, не принесет ему никаких политических дивидендов. Распри

не утихали всю зиму 315-316 гг., и тогда Константин написал письмо

ее виновникам, пригрозив приехать лично. В этом случае спорщи

кам не поздоровилось бы. Впрочем, к этому моменту у Константи

на появились куда более важные дела.

Лето 315 г. было отмечено грандиозными празднествами в Риме.

Властитель западной империи оставил резиденцию в Трире и в со

провождении семьи, епископов и придворных чиновников вернул

ся в город, который освободил три года назад. В ознаменование

столь радостного события было устроено множество игр. Офици

ально празднества были приурочены к «деценалии» Константина,

т.е. к десятилетнему юбилею его пребывания на императорском тро

не. Окинув взглядом минувшее десятилетие, можно с уверенностью

утверждать, что у Константина имелись все основания для торжест

ва. Он провел несколько успешных кампаний против германских

племен, и теперь граница империи вдоль Рейна была в безопаснос

ти. Он восстановил стабильность и мир в государстве, которое, ка

залось, вот-вот было готово распасться на части, и теперь оно вновь

процветало. Сенат опять вернулся к делам и теперь, как и прежде,

принимал живейшее участие в управлении государством. Вне всяко

го сомнения, Константин учитывал опасения сенаторов о том, что

они, а значит и Рим, утратили былое значение, и поэтому увеличил

их число. Теперь, чтобы стать сенатором, было необязательно про-

364


живать в Риме и присутствовать на слушаниях. Таким образом, Се

нат стал включать в себя представителей со всех концов империи.

У представителей новой элиты, христианской, тоже имелся повод

для праздника. Они теперь могли похвастаться привилегированным

положением и влиянием, которое оказывали на императора, нахо

дясь при его дворе. Сам же Константин в разговорах и ученых бесе

дах с Лактанцием и епископом Осием узнавал все новые и новые ве

щи о явившем ему милость Всевышнем. Это тоже не могло не радо

вать христиан. В искренности веры императора, по крайней мере

внешней, можно было не сомневаться. О степени влияния христи

ан на Константина свидетельствуют специально отчеканенные па

мятные медали, увидевшие свет в том же 315 г. Эти медали с изоб

ражением Константина и монограммы Иисуса Христа (ХР) были

торжественно вручены выдающимся чиновникам и придворным.

Однако следует отметить, что священнослужители, верующие и сто

ронники исконно римских верований отнюдь не чувствовали себя

незаслуженно забытыми. Благодаря новой политике религиозной

терпимости культы языческих богов также переживали период бур

ного расцвета. Поэтому можно сказать, что на празднестве чество

вались мудрость и осмотрительность императора.

Триумфальная арка Константина и по сей день украшает рим

ский Форум. Этот памятник архитектуры знаменует собой переход

от классического стиля к стилю, получившему название «поздняя

античность». Скульптурные композиции, украшающие триум

фальную арку, рассказывают нам об освобождении Константином

Италии: одна из сцен повествует о разгроме Максенция, на другой

изображены тонущие солдаты деспота и тирана, а на третьей —

торжественный въезд Константина в Рим. Однако на всей арке нет

ни одного христианского символа. Наблюдается как раз обратное.

Некоторые из скульптур датируются эпохой Адриана. Как устано

вили ученые, данные скульптуры, некогда изображавшие Адриана

то на охоте, то приносящего жертвы римским богам, приняли об

разы Константина и Лициния. На триумфальной арке в последний

365


раз встречается изображение римского императора, совершающе

го языческий обряд. Несмотря на все привилегии, дарованные хри

стианам, властитель западной части Римской империи все еще не

мог целиком и полностью открыто перейти на их сторону.

Константин стремился к объединению империи, и вот теперь он

нашел средство, которое позволило бы ему достичь цели. Однако

пока он решил умерить пыл, великолепно понимая, что открытая

поддержка христианства сделает его уязвимым с политической точ

ки зрения. Он все еще мог подвергнуться нападкам со стороны сто

ронников языческих культов среди сенаторов, наместников и выс

шего чиновничества, которые могли его обвинить в гонениях на

почитателей исконно римских верований. Константин понимал,

что открытая поддержка христианства не только оскорбит привер

женцев прежних, языческих культов, — подобная политика может

также натолкнуть их на мысль о том, что в новой империи они ста

нут занимать более низкое положение. Это недовольство, учитывая

тот факт, что большинство населения Римской империи оставалось

языческим, в свою очередь стало бы плодородной почвой для раз

жигателей бунтов и волнений. Однако больше всего Константин

опасался не сенаторов-язычников, а императора.

В тот же самый год, когда в Риме состоялись торжества (июль

315 г.), супруга Лициния Констанция родила сына. Год спустя, 7 ав

густа 316 г., жена Константина, Фауста, также подарила мужу наслед

ника. Рождение детей вполне могло служить поводом для ликова

ния, поскольку теперь у их отцов появились наследники, которым

можно было на законных основаниях передать власть. Однако вме

сте с их рождением Константин и Лициний все чаще и чаще стали

задумываться над вопросом, который мучил их уже давно, — кому

же на самом деле принадлежит империя. После заключения союза

все более напрашивался ответ — Константину.

Сложно сказать, чем руководствовался Константин, когда при

нял решение о религиозных реформах и покровительстве христи

анству — может, дело было в искренней вере, а может, в тонком

366


расчете. В любом случае его преобразования не только позволили

объединить империю, но и вдохнуть в нее новую жизнь. Главное,

они помогли Константину расположить к себе людей во владениях

Лициния, где проживало большинство христиан Римской импе

рии. Триумфальная арка с изображениями Константина и Лициния

символизирует дружбу императоров. Власть, которую они мирно

делили друг с другом, изображение их профилей на монетах того

времени — все это предназначалось для того, чтобы не нарушить

впечатления о безоблачности их отношений. Однако принципы,

которые, по мнению Константина, должны были лечь в основу го

сударства, никак не соответствовали столь прекрасному внешнему

фасаду. Наличие одного Бога и одной империи, по логике, подра

зумевало одного императора.

Вскоре Лициний и Константин показали друг другу свое истин

ное лицо. Маски были сорваны, и два императора стали врагами,

развязав новую войну. Это была война между сторонниками Кон

стантина и новой религии, покровителем которой он стал, и при

верженцами исконно римских традиций. Так, по крайней мере, за

являли о себе те, кто встал под знамена Константина и Лициния.

Несмотря на все слова противников, заявлявших, что они сражают

ся за святое дело, подлинная цель конфликта была проста и неори

гинальна — захват власти над всей Римской империей.

ВОЙНА РЕЛИГИЙ

Нам представляется довольно сложным перечислить все причины,

превратившие императоров-союзников в злейших врагов. Вне вся

кого сомнения, у Лициния были все основания чувствовать обиду

и даже ревность. Константин владел той частью империи, которая,

как полагал Лициний, по праву принадлежит ему. Дело осложня

лось еще и тем, что правителю восточной части империи было до

статочно окинуть свои владения взглядом, дабы убедиться, что

367


Константин пользуется у его подданных куда большей популярно

стью, нежели он сам. Христиане на востоке Римской империи мо

лились на Константина в надежде, что настанет день, и привилегии,

дарованные их братьям по вере на западе, будут пожалованы

и им. Поскольку христиане были готовы принять смерть за свою

веру, готовность умереть за Константина была не меньшей. Они

прекрасно понимали, что Лициний не был ни их спасителем, ни во

площением их надежд. Не исключено, что Константин изначально

планировал выставить Лициния в невыгодном свете: сперва его ру

ками восстановить мир на востоке, а потом с помощью христиан

ослабить его положение. Кроме того, Лициний завидовал популяр

ности Константина, и у него была еще одна серьезная причина не

любить правителя западной части империи. Именно она в конеч

ном счет и подтолкнула Лициния к войне.

Больше всего Лициния выводили из себя меры, предпринятые

Константином, чтобы помешать новорожденному сыну Лици

ния унаследовать власть. В 315 г. Константин отдал свою сводную се

стру Анастасию в жены прославленному сенатору Бассиану, после

чего отправил Лицинию посланника с предложением сделать Басси-

ана цезарем западной части империи. Лициний оскорбился. Весьма

вероятно, ему стало очевидно, что теперь Константину осталось

только назначить своего сына Криспа цезарем восточной части го

сударства, после чего вся Римская империя досталась бы его наслед

никам. Возможно, именно в связи с этим Лициний решил разорвать

дружеские отношения с Константином. Сделал это Лициний самым

решительным образом — он начал замышлять убийство.

Для воплощения плана в жизнь Лицинию срочно требовались

и союзники, и повод. К счастью, и то и другое оказалось под рукой.

Смещение властителя западной части Римской империи можно

было оправдать тем, что Константин нарушил Миланский эдикт и

возвысил христиан над язычниками. Если бы этот предлог пока

зался недостаточным, то можно было припомнить вторжение Кон

стантина во владения Лициния, которое произошло, по свидетель-

368


ству историка-язычника, осенью 315 г.*. Что же касается осуществ

ления самого плана по устранению Константина, Лицинию было

достаточно вспомнить о существовании римского Сената.

К 316 г. ряд сенаторов-язычников, несмотря на все блага, обе

щанные им Константином, буквально кипели от ярости. Они край

не неодобрительно относились к трате государственных денег на

строительство христианских церквей. Сенаторам казалось, что вли

яние на императора могут оказать только епископы, и только их

Константин жалует приглашениями на свои пиры. Какой толк тру

диться, сетовали сенаторы, если теперь можно сделать карьеру,

только будучи христианином.

Лициний знал, что пора действовать. В Никомедии он обратил

ся к придворному по имени Сенецио, приказав найти в Риме заго

ворщиков, которые согласились бы с ним сотрудничать. Убийца,

в идеале, должен был быть высокопоставленным лицом, входить

в ближайшее окружение императора и находиться вне подозрений.

Сенецио тут же предложил отличный вариант: убийцей мог стать

его брат и зять Константина — сенатор Бассиан. Реализуя план,

Лициний не учел одну деталь. Легко представить, что, найдя себе

союзника при дворе Константина, Лициний позабыл, что у влас

тителя западной части Римской империи тоже имеется преданная

союзница на востоке. Можно предположить, что именно она пре

дупредила Константина об опасности.

Возможно, до Констанции дошли слухи, которые ползли по ко

ридорам императорского дворца в Никомедии, или, не исключено,

она стала случайной свидетельницей разговора между Лицинием

и Сенецио. Вероятно, Констанция написала брату письмо фазу же,

как только узнала, что на него готовится покушение, и передала

послание через верных ей христиан. На этот счет мы можем стро

ить догадки, однако одно нам известно точно. Когда Бассиан попы

тался воплотить план в жизнь, его тотчас же, к немалому удивле-

* Зосим. Новая история. Кн. 2, 18-20. М., 1948.

369


нию сенатора, схватили. Именно он, а не Константин, которому по

кровительствовал Всевышний, в конечном счете и принял смерть.

Когда Лициний узнал, что покушение на властителя западной час

ти империи сорвалось, он приказал разбить статуи и бюсты Кон

стантина во всей Никомедии. Итак, война была объявлена.

Первые столкновения между армиями враждующих сторон про

изошли в 316 г. на Балканах у Цибала и Сердики. Несмотря на то что

в обеих битвах Константин одержал верх, ему не удалось полностью

разгромить основные силы противника. В результате военных дей

ствий императоры заключили новый договор. Греция и Балканы от

ходили к Константину, а у Лициния оставались Фракия, Малая Азия

и восточная часть Римской империи. Также было принято решение

по непростому вопросу о наследовании власти: 1 марта 317 г. Кон

стантин, находившийся в своей новой резиденции Сердика (совр.

София, Болгария), объявил цезарями своих обоих сыновей (Флавия

Юлия Криспа и еще одного — от Фаусты), а также сына Лициния и

Констанции, т. е., иными словами, все они в будущем должны были

стать императорами. Лициний и Константин также договорились на

протяжении 317 г. делить власть консула, а потом ежегодно, каждый

в своей части империи, чередоваться на посту консула со своими сы

новьями. На бумаге между двумя императорами снова воцарились

дружба и согласие, однако на деле установившийся мир был шатким

и сразу же дал трещины. Договор не устранил имевшихся противо

речий и лишь отсрочил продолжение войны.

В период с 317 по 321 г. Лициний продолжал следовать полити

ке религиозной терпимости. Возможно, этому способствовали Кон

станция и епископ Никомедии, находившийся при его дворе. Од

нако Лициний терпеть не мог роль «освободителя» востока и еди

новременно спасителя христиан, которую ему приходилось

играть. Теперь уже никто не сомневался в том, что Лициний объя

вил о следовании религиозной терпимости в силу краткосрочной

политической необходимости, а не потому, что сам уверовал в Бо

га. Константин на западе, в отличие от него, все меньше и меньше

370


скрывал свои религиозные взгляды. Он любил засиживаться допо

здна, сочиняя пышные речи, которые затем произносил перед при

дворными, читая ниспосланные ему свыше проповеди о том, какой

на самом деле предстоит стать империи. В ходе выступлений вели

колепно проявлялся артистический талант Константина. Каждый

раз, когда император упоминал о Божьем суде, его лицо делалось

суровым, он делал голос тише и указывал пальцем вверх. Некото

рые придворные, слушая его, склоняли головы, «будто бы слова им

ператора секли их словно плети»*. Другие же громко хлопали, но на

самом деле не понимали, отчего император обращается к ним с та

ким пылом, и пропускали его проповеди мимо ушей.

Несмотря на то что император то и дело поминал слово «тре

пет», который следует испытывать перед Богом, он и сам мог про

явить суровость и даже жестокость. В 317 г. в Африке все еще про

должали спорить о епископате. У Константина лопнуло терпение,

и он вмешался. В результате кое-кого из возмутителей спокойст

вия отправили в ссылку, а кое-кого даже казнили. Несколько лет

спустя был закрыт ряд языческих храмов — первая примета того,

что эпоха многообразия религиозных культов уходит в небытие.

На смену ему приходила новая вера, которой предстояло объеди

нить людей.

Благодаря пожертвованиям, жесткой позиции епископов, разда

че зерна и одежды беднякам, сиротам, нуждающимся вдовам и раз

веденным, церкви быстро набирали силу, становясь в провинциях

западной части империи организующими центрами. Около 321 г.

судебные полномочия епископов расширили, а кроме того, было

узаконено завещание собственности в пользу церкви. Таким обра

зом, церквям в провинциях становилось легче привлекать на свою

сторону знать. Представители высших классов по всей империи на

чали стремительно богатеть, у них появилась уверенность в собст

венных силах. Благодаря раскопкам мы знаем, что именно в это

371

* Евсевий Кесарийский. Житие императора Константина. Кн. 4.


время монограмма Иисуса Христа (ХР) стала появляться на пред

метах, принадлежавших богачам, а в западной империи началось

бурное строительство новых роскошных вилл. Обращение в хрис

тианство имело несомненные плюсы, а следование христианским

заповедям являлось проявлением патриотизма. Именно христиан

ство обеспечивало благополучие империи, которой, как полагалось,

суждено было процветать, покуда Константин находился под защи

той и покровительством Всевышнего.

Константин открыто заявил о своей позиции в речи, содержание

которой чудом дошло до нас и которую он произнес перед христиа

нами в Страстную пятницу где-то между 321 и 324 гг. Император за

явил, что своим успехом обязан Богу, и, чтобы отблагодарить Все

вышнего за покровительство и защиту, он должен убедить своих

подданных в необходимости молиться Богу, протянуть руку помо

щи обиженным и гонимым и обратить в христианскую веру языч

ников и нечестивцев. Подобное заявление не могло не иметь серьез

ных политических последствий. Лициний оказался загнанным в угол,

и его положение день ото дня ухудшалось. Вскоре он преподнес Кон

стантину подарок, которого властитель западной части Римской им

перии так долго ждал и которого требовала его вера, — повод, дав

ший ему право возобновить войну.

Обретавшийся в Никомедии властитель восточной части импе

рии становился все более и более подозрительным. Быть может, чи

новники в его собственном дворе — на самом деле соглядатаи Кон

стантина? Лициний допросил чиновников, но доказательств их ви

ны не нашел. Согласно свидетельству историков, для одного из

придворных он устроил особую проверку на верность. Лициний

попросил чиновника по имени Аксентий пройтись с ним в сад, где

возле фонтана стояла статуя Диониса, обвитая пышной виноград

ной лозой. Император приказал Аксентию срезать лучшую гроздь

винограда и, когда это было исполнено, велел чиновнику совер

шить подношение в честь Диониса. Аксентий отказался, и тогда

император поставил его перед выбором: либо он немедленно воз-

372


ложит виноград к ногам статуи, либо пусть убирается прочь. Аксен-

тий, который впоследствии стал епископом в городе Мопсуестия

(в совр. Турции), предпочел оставить двор. Подобная проверка ста

ла первой из многих, которые вскоре провел Лициний, ну а потом

страх заставил его принять более крутые меры.

В 323 г. Лициний поставил всех чиновников перед выбором: они

должны были либо совершить жертвоприношения римским богам,

либо уйти в отставку. Точно такая же альтернатива была предложе

на военным. По совету недовольных из числа чиновников-язычни

ков Лициний не ограничился этими мерами, и 24 декабря того же

года до Константина дошли вести, что Лициний на празднованиях,

приуроченных к пятнадцатилетию его правления, заставлял епис

копов совершать жертвоприношения. Всех отказавшихся ждало су

ровое наказание. Собрания и советы епископов были запрещены.

Лициний не желал, чтобы ведущие представители христианской

церкви объединялись, и не хотел их видеть в своем окружении, по

этому он издал эдикт о том, что епископам следует оставаться в сво

их городах и приходах. Теперь собрания христиан и богослужения

разрешалось проводить только под открытым небом, а все налого

вые льготы для христиан были отменены. Лициний не пошел еще

дальше скорее всего только благодаря влиянию своей жены, кото

рую очень любил, однако у чиновников в его администрации не

было столь сильного сдерживающего фактора. Короче говоря, Ли

циний силой политики попустительства инициировал на востоке

Римской империи новую кампанию по преследованию христиан.

Наместникам провинций разрешалось без всяких опасений нака

зывать провинившихся христиан, закрывать и сносить церкви и да

же убивать ведущих представителей христианской церкви, как это

случилось с епископами провинции Вифиния-Понт. По свидетель

ству Евсевия, их тела были изрублены на куски и брошены в море

на корм рыбам*.


373


Лактанций, советник Константина и наставник его сына, не ус

тавал уговаривать правителя западной части империи встать на

защиту справедливости. Когда Константин, весьма вероятно спе

циально провоцируя Лициния, захватил его владения во Фракии

под предлогом отражения нападения готов, обе стороны тут же

ухватились за возможность продолжить прерванную войну. По

мимо имевшегося повода к войне у Константина было еще не

мало оснований выступить против зятя и бывшего союзника.

Властителю западной империи предстояло сражаться против де

спота и тирана во имя спасения и освобождения гонимых и угне

тенных.

Итак, все было готово для фактически последнего масштабно

го противостояния в истории Рима. Константин и Лициний бы

стро собрали войска. Численность армий поражала — каждая из

враждующих сторон имела под своим началом более 100 ООО че

ловек пехоты и 10 ООО конницы. Даже учитывая склонность ан

тичных историков к преувеличению, можно с уверенностью ут

верждать, что силы были стянуты немалые. Войско Лициния со

стояло из египтян, финикийцев, выходцев из Карий и Вифинии,

греков из Малой Азии, африканцев. Константин, под властью ко

торого находилась большая часть Римской империи, в основном

полагался на вспомогательные части, нежели на римские леги

оны регулярного состава. Евсевий с удовольствием сравнивает

армии противников: солдаты Константина, естественно, пред

стают воинами Божьими, а легионеры Лициния — болванами и

шутами, почитателями традиционных божеств и восточных мис

тических культов колдунов, волшебников, пророков и предска

зателей.

Прежде чем армии сошлись лицом к лицу, Лициний обратился

к жрецам с просьбой погадать об исходе войны. Авгуры в поисках

знамений провели гадание по полету птиц и вынесли вердикт, по

обещав Лицинию, что он одержит победу. Дело на этом не кончи-

374


лось. Лициний, взяв с собой самых преданных военачальников,

повел их в чащу, в глубине которой находилась священная роща.

Из-за ветвей деревьев и покрытых мхом скал, по которым бежали

ручьи, на воинов взирали статуи языческих богов. Были соверше

ны приличествующие обстоятельствам жертвоприношения, по

сле которых Лициний обратился к военачальникам с речью. Эта

речь весьма соответствует образу императора-язычника, который

рисуют нам историки-христиане, приводя причины начавшейся

войны:

«Друзья и товарищи! Перед вами боги наших предков. Мы чтим этих

богов, потому что им поклонялись наши отцы. Тот, кто идет против

нас, отрекся от заветов предков, избрав себе иного иноземного бога.

Более того, он осрамил свою армию, заставив воинов нанести на се

бя позорный символ этого бога. Слепо уверовав в этого бога, он ре

шил пойти на нас войной, подняв руку не на нас, а в первую очередь

на наших богов, которых он оскорбил. Теперь пришло время пока

зать, кто же из нас слепец. Это решат боги, которых чтим мы, и бог,

которому молится наш противник»*.

3 июля 324 г. состоялась первая битва при Адрианополе во

Фракии (совр. Эдирне), в результате которой надежды Лициния

на успех и скорую победу развеялись как дым.

Армии заняли исходные позиции на противоположных берегах

реки Гебр. Каждый раз, когда на глаза воинам Лициния попадал

ся штандарт Константина с монограммой Христа, тишину разры

вали улюлюканье и оскорбления. Однако в ходе этого странного

стояния на реке Константину удалось захватить инициативу

в свои руки. У него получилось обвести противника вокруг паль

ца, совершив обманный маневр: Константин сделал вид, что со

бирается строить через реку мост. Для вящей убедительности он

даже отправил часть солдат в горы за лесом. Одновременно

375



с этим Константин тайно искал брод. Когда его конница пересек

ла реку, она захватила войско Лициния врасплох. Легионеры Ли

циния пришли в смятение и бросились бежать. Конница кину

лась в погоню и многих изрубила. Войско противника было рас

сеяно, немало воинов сдалось в плен, однако Лицинию удалось

спастись.

Лициний и остатки его армии проследовали быстрым маршем

к побережью, где сели на корабли и попытались пересечь Босфор,

желая оказаться в безопасности. Константин, однако, предусмот

рел такое развитие событий. Он приказал своему старшему сыну

Криспу отправиться в погоню, и семнадцатилетний подросток,

получивший под свое начало флот из двухсот кораблей, бросил

ся исполнять волю отца. Лициний, в свою очередь, приказал

командующему флотом остановить преследователей. Эскадры

враждующих сторон встретились в узком проливе Геллеспонт.

Крисп принял волевое решение оставить основную часть флота

и атаковать противника восемью самыми быстрыми кораблями.

Маневр оказался гениальным. Крисп нанес удар быстро и точно.

В отличие от передовой группы Криспа, флот Лициния сгрудился

в узком тесном проливе, где у него не было пространства для ма

невра. Над поверхностью моря, покрытого лесом парусов, воца

рился хаос грохочущих, сталкивающихся весел. Криспу удалось

потопить несколько судов противника, но потом опустилась

ночь, положив конец битве. На следующий день подул сильный

южный ветер, который завершил начатое сыном Константина:

флот Лициния разбило о скалы. Таким образом, властитель За

падной Римской империи одержал еще одну блистательную по

беду — теперь на море. Несмотря на это, Лицинию потребова

лось всего лишь несколько недель, чтобы перегруппировать свои

силы и собрать в Азии еще одну армию. Враги вновь встретились

у Хрисополя. У Лициния еще было достаточно сил, чтобы про

должить борьбу.

376


Решающее сражение между Лицинием и Константином состоя

лось 18 сентября 324 г. Противники стянули огромные по числен

ности армии к равнине, расположенной между Хрисополем (совр.

пригород Стамбула) и Халкидоном. Армию Константина можно

было сразу узнать по величественному штандарту. С перекладины

свисал усыпанный драгоценными камнями стяг, на котором золо

тым шитьем была выткана монограмма Христа (ХР). Император

понимал, сколь важен этот символ. Штандарт охраняли специаль

но отобранные для этого воины, отличившиеся силой и отвагой,

проявленными в бою. И вот теперь штандарт с гордостью вздымал

ся над рядами солдат, которые ждали приказа броситься в атаку.

Константин не торопился ринуться в бой. Возможно, он, как все

гда перед битвой, находился в своем шатре и молился Богу, ожи

дая, что ему будет ниспослан знак. Когда же Константину казалось,

что Господь изъявил ему свою волю, то он, как свидетельствует ис

торик, «выбегал из шатра, поднимал войска и приказывал гото

виться к скорой схватке»*.

Первой в наступление двинулась армия Лициния. Быть может,

на этот раз, увидев эмблему противника с монограммой Христа,

солдаты Лициния смолчали и лишь мрачно взирали на штандарт

врага. По свидетельству Евсевия, Лициний приказал своим воинам

не приближаться к штандарту и даже не смотреть на него. Когда

войско Константина подступило к врагу и многие из его легионеров

пали под градом дротиков, то все солдаты, охранявшие штандарт,

«чудесным образом», по словам Евсевия, остались живы. Возмож

но, именно это придало воинам Константина новые силы, и уверен

ность в неизбежной победе распространилась по рядам легионеров

со скоростью лесного пожара. Когда армии наконец схлестнулись,

легионеры Константина сражались с большим бесстрашием и му

жеством, нежели солдаты противника.


377


Воины Константина бились столь отчаянно, что легионеры Ли

циния дрогнули и пали духом. Сражение при Хрисополе преврати

лось в кровавое избиение. По свидетельству историков, погибло бо

лее 100 ООО солдат Лициния. Константин и христианство одержали

решающую победу. Однако кое-кому посчастливилось избежать

смерти во время кровавой резни. Лицинию удалось бежать в сопро

вождении остатков конницы. Пока Константин обозревал поле бит

вы, в ходе которой его противнику было нанесено сокрушительное

поражение, измотанный, сломленный Лициний скакал в Никоме-

дию, где находились его жена и девятилетний сын. Константин бро

сился в погоню и осадил город.

Возможно, Лициний хотел спасти себя от позорного плена тра

диционным способом — покончив жизнь самоубийством, одна

ко, увидев своих родных в никомедийском дворце, он передумал.

В одном из источников сообщается, что в ту ночь, когда Лициний

вернулся домой, Констанция убедила его, что вместо самоубий

ства ему лучше сдаться на милость победителя. Как только ей уда

лось пробудить в супруге волю к жизни, Констанция ускользнула

из дворца и направилась в лагерь к брату.

Константин увидел сестру в первый раз за десять лет. Перед

ним была женщина, которую он восемнадцатилетней девушкой

выдал замуж за своего врага, перед ним была супруга человека,

которого Константин раз за разом пытался уничтожить, чтобы

стать единовластным правителем Римской империи. И вот те

перь она стояла среди измотанных, заляпанных грязью и кровью

солдат и пленников, которых ждало «суровое наказание по закону

войны». На казни заставили присутствовать главнокомандующе

го армией Лициния, а захваченных солдат принуждали покаять

ся и признать Бога, которому молился Константин, истинным

и единственным. Должно быть, брату и сестре было непросто по

смотреть друг другу в глаза в столь мрачной и гнетущей обста

новке. Констанция собрала волю в кулак и взмолилась о пощаде.

378


Помянув христианское милосердие, она попросила сохранить

Лицинию жизнь. Константин согласился.

На следующий день была назначена торжественная церемония.

Константин, одетый в роскошную тогу и ставший теперь единовла

стным правителем Римской империи, восседал на помосте, возве

денном прямо в лагере неподалеку от городских стен. Его окружа

ли епископы и придворные чиновники. Возможно, среди них были

Лактанций и Осий, торжествовавшие победу христианства. Лици

ний медленным шагом прошел вдоль рядов вражеских солдат, вы

строившихся от дворца до лагеря победителей. Не исключено, Кон

станции и ее сыну пришлось разделить его позор. Подойдя к помо

сту, на котором восседал Константин, Лициний в знак покорности

опустился на колени. С собой он принес пурпурную тогу импера

тора, которую теперь, склонив голову, поднес своему заклятому

врагу. Вероятно, Константин, желая добавить соли на раны недру

га, заставил его принять христианство. Мы точно знаем об одном

унижении, которое пришлось пережить Лицинию: он признал Кон

стантина «господином и повелителем» и «попросил прощения за

дела минувших дней»*. После этого на основании официального

решения Лициний с семьей был выслан в Фессалоники, где им

и предстояло в мире доживать свои дни.

Однако легко представить, что, несмотря на всю пышность

и помпезность церемонии и вежливые аплодисменты, оба недруга

понимали: на самом деле ничего не изменилось. Через год после

того, как Лициний сдался на милость победителя, его вместе с се

мьей отыскал в Греции отряд солдат, посланных императором. Как

только Лициний увидел приближающихся легионеров, он сразу же

понял, что Константин решил изменить своему слову — импера

тор не мог оставить врагам и их наследникам жизнь. Он никогда

никого не прощал. Легионеры отвели Лициния с сыном в сторону

и удавили.

379

* Зосим. Новая история. Кн. 2. 28. М, 1948.


Э п и л о г

Констанция пережила мужа и сына. Император пожаловал ей ти

тул «Самой благородной из жен», и она продолжала играть важ

ную роль при дворе брата. Весьма вероятно, жизнь ее была не

сладкой и преисполнена взаимных попреков и обвинений. Она

умерла в 330 г., возможно не успев дожить до тридцати пяти лет.

Однако следует отметить, что Констанция была не единствен

ной из родственников Константина, пострадавших от его власто

любия.

В 326 г. Константин приказал умертвить старшего сына Криспа,

которому он пожаловал титул цезаря, и свою супругу Фаусту, жен

щину, родившую ему трех сыновей. Причины, подтолкнувшие им

ператора к подобному решению, покрыты завесой тайны. Среди

придворных ходили слухи, что у Криспа был роман с приемной ма

терью. По версии другой сплетни, Фауста влюбилась в Криспа,

но он ее отверг. Так или иначе, Константин не собирался закрывать

глаза на столь аморальное поведение, представлявшееся абсолютно

неподобающим императорской семье, исповедующей христианст

во. Блестящая карьера Криспа оказалась короткой и закончилась

казнью. Согласно официальной версии хронистов Фауста задохну

лась в слишком жарко натопленной бане.

Желание Константина всегда добиваться поставленной цели

при полном отсутствии сантиментов нашло свое отражение в ре

лигиозной политике поздних лет его правления. После победы

над Лицинием император издал несколько эдиктов. Христиане

восточной части империи, пострадавшие от гонений, должны

были быть выпущены из тюрем и получить назад конфискован

ную собственность. Им предоставлялись точно такие же приви

легии, как и христианам запада. Епископы поощрялись в стрем

лениях отстраивать разрушенные церкви и возводить новые. Од

нако поздние указы сильно отличались от Миланского эдикта

380


наставительным тоном. В посланиях, которые сопровождали

каждый указ, Константин хоть и не заставлял своих поданных от

речься от язычества и принять христианство, однако настоятель

ным образом их к тому побуждал. Император отмечал, что хрис

тианский Бог гораздо выше всех других богов. Именно Всевыш

ний покарал деспотов и тиранов. Константин был всего лишь Его

орудием. Подтекст посланий весьма очевиден — теперь власти

Римской империи открыто оказывали христианам покровитель

ство. А как же язычество?

Указы Константина были недвусмысленно направлены против

язычества: император закрыл некоторые храмы, запретил совер

шать жертвоприношения и спрашивать совета оракулов. Особен

но эти запреты касались наместников провинций и префектов.

Однако картина, которую рисует Евсевий, обманчива и может вве

сти нас в заблуждение. Вне всякого сомнения, Константин желал

искоренить предрассудки, запретив обращаться частным образом

к предсказателям, наводить порчу, а также использовать колдовст

во, укрепляющее силы для любовных утех. Однако поклонение

традиционным богам было совсем другим делом. Подобная фор

ма язычества исчезла еще очень нескоро, поскольку эпоха массо

вого обращения в христианство пока не наступила.

Императорский указ о запрете языческих жертвоприношений

было невозможно претворить в жизнь. Приношения продолжа

лись в Италии, а в Греции Константину даже пришлось пойти на

попятную, и он дозволил отправление культа известного под на

званием Елисейские мистерии. Позднее Константин также разре

шил строительство нового языческого храма в Италии, посвя

щенного императорской семье. Император гарантировал непри

косновенность языческих храмов в Риме, и на протяжении IV и

V вв. в обязанности римского префекта входили ремонт и поддер

жание в должном состоянии языческих храмов, статуй божеств

и центров традиционных религиозных культов римлян. Несмот

ря на это, императоры, пришедшие на смену Константину, дей-

381


ствовали куда более жестко в искоренении язычества. Римское

многобожие уходило в небытие.

Возможно, именно церковь способствовала объединению хри

стианской империи Константина. Однако общую благостную

картину портили доктринальные разногласия. Когда Константин

«освободил» восточную часть империи от Лициния, то обнару

жил, что тамошняя христианская церковь еще более разобщена,

чем в Африке. Здесь, однако, главный спор шел не о законности

рукоположения в епископы того или иного священника, а о свя

зи между Богом и Иисусом Христом: равен ли Иисус Богу-Отцу,

или же Бог-Отец являет собой более высокую сущность? Священ

ник по имени Арий утверждал, что Бог-Отец вечен и неразделим,

а Бог-Сын пришел в мир позднее и стал орудием, посредством

которого Бог-Отец спас людей. Несмотря на совершенную при

роду, Иисус Христос, следовательно, не был вечен и, таким обра

зом, не мог именоваться Богом. В философский диспут вмешался

Константин.

В 325 г. Константин созвал первый всеобщий совет представи

телей церкви, на котором присутствовал лично. Эта встреча полу

чила название Первого Вселенского собора, или Никейского собо

ра. Собор был беспрецедентным событием, его масштаб поражал.

На встречу со всех концов Римской империи впервые съехались

свыше трехсот епископов, чтобы подробно обсудить доктриналь

ные вопросы, истинность которых Арий поставил под сомнение.

В первый день собора в огромный зал, где собрались епископы, не

спешной походкой с достоинством вошел Константин, одетый

в красную, шитую золотом тогу, украшенную драгоценными кам

нями. В зале повисла тишина. Перед рядами епископов в центре

поставили небольшое позолоченное кресло. Восторг, преиспол

нивший епископов от осознания того, что собрание почтил при

сутствием сам император, стал еще сильнее, когда Константин от

казался сесть, пока в кресла не опустятся епископы. В результате

Константин сел, только когда ему дали знак. После этого началось

382


собрание. Император не только следил за его ходом, но и прини

мал в нем самое активное участие.

Согласно свидетельствам, именно он четко сформулировал до

ктрину, положившую конец спорам, заявив, что Бог-Сын и Бог-

Отец представляют собой единую сущность. Подобная доктрина

подразумевала, что Арий заблуждается. Несмотря на это вмеша

тельство, Константин, прославленный полководец, положивший

конец гражданской войне, не был склонен досконально разбирать

ся в запутанных доктринальных спорах. Он всего-навсего желал

погасить пламя противоречий и положить конец спорам. Упраши

вая, запугивая и лавируя между римлянами и греками в попытках

урезонить непокорных епископов, Константин уговорил боль

шинство поставить свои подписи под предложенной им формули

ровкой доктрины, которая, как он полагал, положит конец спорам.

Ария и двух его сторонников так и не удалось убедить, и в резуль

тате все трое были отправлены в изгнание. Если не брать в расчет

нескольких раскольников, можно утверждать, что восторжество

вало единство взглядов. Это стало великой победой. Так, по край

ней мере, тогда казалось.

Вне всякого сомнения, имел место фантастический успех Впервые

император Рима, самый могущественный человек на земле, восполь

зовавшись своей властью, принял участие в выработке доктрины

христианской церкви. По многим вопросам Константину удалось

добиться согласия большинства епископов, впервые собравшихся

вместе. Несмотря на все знаки уважения, которые выказал им Кон

стантин, епископы были вынуждены подчиниться его власти, а ре

шения, принятые на соборе, касались всех христиан. Изгнав Ария

и его последователей, Константин продемонстрировал, что пробле

ма «еретиков» перестала быть заботой епископов, и теперь отступ

ников будут карать по законам, установленным императором. Им

ператорская власть и религия стали единым целым.

На самом деле собору не удалось положить конец всем распрям.

Евсевий, рассказывая о Никейском соборе, упомянул только о самых

383


основных разногласиях. Впоследствии Арий вернулся из изгнания

и продолжал совершать службы в Никомедии, крупном городе, в ко

тором проживало много христиан. Следует также отметить, что в по

следующие годы Константин сам отошел от доктрины, формулиров

ку которой он заставил епископов принять. Единство, о котором

мечтал Константин в Никее, было реализовано лишь в молитве, по

лучившей название «Никейского символа веры». Данный символ ве

ры является воплощением сущности христианства и начинается со

слов: «Верую в Бога единого Отца всемогущего, создателя неба и зем

ли, всех видимых и невидимых...» До сегодняшнего дня каждое вос

кресенье христиане повторяют эти слова, которые, впервые произ

несенные Константином, являются своеобразным кредо, объединя

ющим церковь.

Христианство позволило Константину вдохнуть в империю но

вую жизнь. Благодаря христианству и стараниям Константина

Иерусалим стал священным городом не только для иудеев, но еще

и для христиан. Однако император этим не ограничился. 8 ноября

324 г., сжимая в руках копье, он указал на место неподалеку от Ви

зантия (совр. Стамбул), где повелел заложить город, который на

звал Новым Римом. Если Константин желал основать новую хри

стианскую империю, то, конечно же, наилучшим решением было

заложить новую столицу там, где он победил Лициния. Лучшее ме

сто вряд ли можно было сыскать — городу предстояло возникнуть

в стратегически важном месте, где смыкались Азия и Европа. Как

обычно, тяготея к славе, Константин повелел дать городу свое имя.

Официально городу было присвоено название Константинополь

11 мая 330 г.

С образом Рима ассоциировались императоры минувших

дней, языческие боги и героическое прошлое. Константин поло

жил начало новой эпохе. Началось масштабное строительство:

всего за шесть лет возвели стены, форумы, ипподром и даже им

ператорский дворец, а также новое здание Сената, предназначен

ное для только что назначенных сенаторов-христиан. Кроме это-

384


го город мог похвастаться мавзолеем Константина. Что же каса

ется христианских церквей, то многие полагают, что прообраз

знаменитого храма Святой Софии был построен именно в эпоху

Константина. Однако, несмотря на свидетельства Евсевия, следу

ет отметить, что город, носивший имя Константина, не был ис

ключительно христианским. Император наполнил его сокрови

щами со всего мира, превратив в огромный выставочный зал но

вой империи. Важно отметить, что он не переносил столицу

в Константинополь, оставив ее в Риме. Сенаторы в Вечном горо

де продолжали принимать участие в управлении государством.

Константинополь являлся скорее одним из центров империи на

манер Трира и Милана. Единственное его отличие заключалось

в том, что государь к нему был очень привязан. Большую часть

времени из своих последних семи лет правления Константин про

вел именно там.

Константин скончался 22 мая 337 г. Он находился у власти

дольше всех императоров, начиная с самого первого — Августа.

Незадолго до смерти он был крещен, что свидетельствует об ис

кренности его веры. После этого он больше не надевал красную

императорскую тогу и носил только белое, как велели христиан

ские традиции. У его смертного одра присутствовал епископ Ни

комедии, которого Константин освободил тринадцать лет назад

после разгрома Лициния и который с тех пор нередко сопровож

дал императора.

После смерти Константина христианство продолжало процве

тать. Вслед за Константином на престол всходил только один импе

ратор-язычник. Попытки Юлиана Отступника в течение 360-363 гг.

повернуть время вспять с треском провалились. В конце ГУ в. в од

ном только Риме насчитывалось семьдесят священников и два

дцать пять церквей. Храм Святого Петра приобретал все более

пышные черты, свидетельствующие о покровительстве христи

анству со стороны римской знати и самого императора. Со време

нем Рим стал одним из основных мест паломничества пилигримов.

385


Несмотря на все это, победа христианства не смогла повлиять на

судьбу обновленной, вновь объединенной Римской империи.

Константин оставил после себя трех сыновей. Они согласились

делить власть между собой, но, невзирая на это, тут же начали враж

довать и пытаться уничтожить друг друга. По фундаменту Римской

империи снова пошли трещины, которые Константин всю свою

жизнь пытался залатать. Пятьдесят лет спустя они превратились

в проломы. В 364 г. Валентиниан I основал новую династию. Он ре

шил снова разделить государство на Восточную и Западную импе

рии. При этом смертельный удар империи нанесло не ослабление

центральной власти, а сила, которая сосредоточивалась на границах.

На Рим надвигались варвары.

VI

КРАХ

476 г. н. э. считается датой окончательного падения Западной

Римской империи. В ее гибели не было ничего величественного и

торжественного, она не была ознаменована ни грохотом фанфар,

ни кровопролитными бунтами. Напротив, империя погибла под

аккомпанемент тихого перестука лошадиных копыт и мерного

поскрипывания императорского экипажа. В этом экипаже гонец,

спешивший по дорогам Римской империи на восток, в Констан

тинополь, вез символы императорской власти — венец и пурпур

ную тогу. Германский король Одоакр, правивший в Италии, от

правил посла с заданием доставить эти вещи императору Восточ

ной Римской империи. Одоакр принял решение: они ему больше

не понадобятся.

Одоакр происходил из германского племени скиры. В середине

V в., находясь в рядах римской армии, он проявил себя талантли

вым военачальником. К 476 г. его могущество стало настолько

велико, что он сумел собрать вокруг себя преданных людей из чис

ла римских легионеров и землевладельцев Италии, организовать

государственный переворот и захватить власть на всем полуостро

ве. Однако имелась одна загвоздка, стоявшая на пути безраздель

ного владычества над Италией, — император Западной Римской

империи. Следует заметить, что на престоле Западной Римской им

перии в то время сидел шестнадцатилетний юноша, сын узурпатора,

387

КРАХ

который был не в состоянии контролировать то, что происходило

за пределами Италии. Императором он являлся только на словах

и не представлял для Одоакра никакой опасности. Тем не менее

германский вождь счел, что настало время совершить решитель

ный шаг.

Одоакр написал письмо императору Восточной Римской импе

рии Зенону, в котором поставил его в известность о том, что соби

рается свергнуть западного императора. Однако это решение, по

жалуй, было не столь важно по сравнению с тем, что последовало

сразу же вслед за ним. В послании Одоакр также дал понять, что он

не собирается возводить на престол нового императора. Долж

ность императора, введенная Августом за пять столетий до описы

ваемых событий, полностью утратила свое значение, поэтому ее

дальнейшее существование не имело ни малейшего смысла. В от

ветном послании Зенон выразил полное согласие с решением Одо

акра. Несмотря на то что восточный император на словах ратовал

за соблюдение законов, сказав королю, что его статус необходимо

будет утвердить, он фактически признал факт захвата власти Одо-

акром. Когда король Одоакр получил это письмо, он с надлежащи

ми почестями отправил восточному императору венец и пурпур

ную тогу—символы власти правителя Западной империи, прекра

тившей свое существование.

Античные источники не позволяют нам дать подробный ответ

на вопрос, каким именно человеком был король Одоакр. После

чтения хроник остается больше вопросов, нежели ответов. Так, на

пример, не совсем ясно, обладал ли Одоакр чувством юмора. Имя

юноши, которого он сбросил с престола, было Ромул Августул. Ро-

мулом звали мифического основателя Рима, а имя Августул озна

чало «маленький Август». В имени последнего владыки отчетливо

отразился весь путь, пройденный Римской империей от первого до

последнего римского правителя, от императора, положившего на

чало эре цезарей, до последнего безвластного подростка, волею

случая оказавшегося на престоле. Зародившаяся в Италии Римская

388

КРАХ

империя, правившая Средиземноморьем на протяжении более се

ми столетий, ныне сгинула, распавшись на несколько государств,

которыми правили «варвары». В то время как Восточной Римской

империи, ставшей Византийской империей со столицей Констан

тинополем, удалось просуществовать еще тысячу лет, в Риме, Ита

лии и Западной Европе наступила эпоха темных веков. Как случи

лось, что самая могущественная и влиятельная из всех древних им

перий пришла к такому бесславному концу? Как произошел ее

крах?

На эти вопросы, являющиеся одними из самых спорных во

всей истории античности, в настоящее время существует более

сотни самых разных ответов. Диапазон причин падения Римской

империи, на которые указывают ученые, огромен, начиная от

эпидемий малярии, отравлений свинцом, опухолей, вызванных

чрезмерным увлечением банями, и заканчивая эрозией почвы

и климатическими изменениями; от снижения рождаемости

и численности населения до неэффективного управления государ

ством и экономического краха; от разочарования в центральной

власти, охватившего знать в провинциях, и падения моральных

устоев до гибели традиционных религиозных верований и подрыва

армейской дисциплины. В XVIII в. Эдуард Гиббон в трехтомном

труде «История упадка и разрушения Римской империи» попы

тался найти ответ на эти же вопросы. Памятуя о времени, в кото

ром жил, Гиббон освещает наиболее благополучный трехсотлет

ний период в истории Западной Римской империи (180-476 гг.)

и заостряет внимание на том, что главным виновником ее краха

стало христианство. Вера в жизнь после смерти, предположил он,

на корню разрушила присущую римлянам суровость, решитель

ность и дисциплину, которые были необходимы в борьбе за вы

живание ради сохранения империи. Точки зрения Гиббона на

медленный, сложный и неизбежный процесс распада длительное

время придерживались многие ученые, и она оказывала серьезное

влияние на исследователей на протяжении нескольких столетий

389

КРАХ

после его смерти. Современная наука, однако, придерживается

иных взглядов. Центробежные тенденции в Римской империи

шли по нарастающей, и она погибла не в силу неизбежных при

чин, а в результате серии чудовищных ударов в последнее столе

тие ее существования. Кто же вверг империю в пучину последне

го кризиса, оказавшегося для нее роковым? Это были варвары,

вторгнувшиеся в ее земли.

Данная глава посвящена одному из важнейших и наиболее реша

ющих эпизодов в истории империи — разграблению Рима в авгу

сте 410 г. В этой главе речь пойдет о том, как один из величайших

городов древности, город-государство, более семи веков подряд уп

равлявший огромной империей, пал под натиском варваров и был

отдан на поругание. Гибель одного из древнейших городов проли

вает свет на многие обстоятельства и является стержневым момен

том в истории, поскольку факторы, ставшие причиной его падения,

явились логическим итогом страшных ударов, потрясших Римскую

империю в 378-476 гг. Возможно, решающим фактором стала це

леустремленность варваров. Главная причина набегов заключалась

в искренней вере варваров в то, что Римская империя была настоя

щим земным раем, дававшим надежду на лучшую жизнь. Варвары

пришли не для того, чтобы погубить Римскую империю, а для то

го, чтобы стать ее частью. Однако попытки завоевать в империи

признание, обрести хотя бы частичку имеющихся там благ и до

биться мирных условий сосуществования могли привести лишь

к одному результату — распаду государства.

Человек, который стоял во главе армий, разграбивших Рим, был

по происхождению готом. Звали его Аларих. Он и огромное число

его последователей разрушили традиционное представление рим

лян о варварах. Он не являлся глупым или вероломным разбой

ником, напротив, он был христианином и человеком слова. Его

войско представляло собой не полчище мародеров, которое сло

мя голову вступало в бой, а высокоорганизованную и великолепно

подготовленную армию. Аларих осадил Рим отнюдь не ради золо-

390

КРАХ

та и прочих богатств, скрывавшихся за стенами города. Штурм Ри

ма был частью заранее продуманного, далеко идущего плана. Коро

че говоря, разрушивший Рим Аларих более походил на римлянина,

нежели на варвара. Удивителен тот факт, что Аларих прошел воен

ную подготовку в римской армии, в ней же он и сражался. Аларих

проявил себя блистательным стратегом, человеком, обладавшим

тонким и расчетливым умом, что было более свойственно не вар

варам-захватчикам, а скорее являлось чертой таких великих рим

ских полководцев, как Цезарь, Август, Веспасиан и Константин. Од

нако в одном отношении он не был римлянином. Разграбление

иноземного, чужого для него города не принесло ему славы и успе

ха. Как раз наоборот — именно оно стало причиной его полного

и окончательного поражения.

Это история о том, как честолюбие, предательство и междоусо

бицы погубили величайший город античного мира. Факторам,

благодаря которым Ромулу удалось основать Рим около 1200 лет

тому назад, предстояло снова сыграть решающую роль, но на этот

раз уже в разрушении города.

ПРОРЫВ ОБОРОНЫ ИМПЕРИИ

К 376 году н. э. Римская империя уже более десяти лет неофици

ально разделена на две части. Император Валент царствует в Кон

стантинополе и правит на востоке, император Грациан сидит на

престоле в столице империи Милане. В это время, однако, Валент

находился далеко от столицы Восточной империи. Он был в Ан-

тиохии на восточной границе, пытаясь предотвратить вторжение

царя Шапура, главы возродившейся Персидской империи, кото

рый угрожал восточным рубежам. Валент перед лицом надвигав

шейся угрозы собирал в кулак все силы. Под его командованием

оказалась огромная армия, и, чтобы ее прокормить, Веленту при

шлось повысить налог на сельскохозяйственную продукцию.

391

КРАХ

В середине IV в. экономика Римской империи была достаточно

крепкой, а людей, чтобы выдержать натиск, — в избытке. Одна

ко государство оказалось не готово к драматической цепочке со

бытий, происходивших на ее северо-восточных границах. На Ду

нае, в области, расположенной между современными Болгарией

и Румынией, Римской империи вскоре предстояло пережить ве

личайшее испытание, которое роковым образом отразилось на ее

дальнейшей судьбе.

У раскинувшего свои воды Дуная, на северной границе импе

рии скопилось 200 ООО готов. Это была отнюдь не армия захватчи

ков, а обычные племена: мужчины, женщины и дети, сгрудивши

еся у берегов реки в поисках убежища. Они приехали в повозках,

приведя скот, захватив с собой плуги и прочий скарб, который

смогли унести: стулья, шкуры, глиняные горшки, сосуды из сереб

ра, бронзовую и железную утварь. Добравшись до римской грани

цы, они устроили стоянку на северном берегу широкой реки. Гот

ский вождь с надлежащими почестями отправил посланника

с прошением к императору Валенту разрешить им пересечь гра

ницу и жить в его владениях. Они пришли, потому что их к тому

вынудили: жизнь за северными пределами империи стала слиш

ком опасной. Их изгнали с земель, располагавшихся вдоль северо

восточных берегов Черного моря и к югу от Карпат (см. карту на

с. ООО). Готы проживали в той области на протяжении долгих лет.

Именно там они прежде селились, вели хозяйство и пользовались

благами зависимых от Рима государств, расположенных в землях,

граничащих с Римской империей и имевших с ней торговые свя

зи. Однако в 376 г. богатства земель, на которых проживали в то

время готы, стали предметом зависти другого народа, возжелав

шего для себя лучшей доли.

Народом, согнавшим готов с их земли и вынудившим их бе

жать к Дунаю, народом, ставшим «источником и первопричи

ной» кризиса на Дунае, были гунны. Величайший римский исто

рик того времени Аммиан Марцеллин говорит, что это был неве-

392

КРАХ

роятно «жестокий» народ, «тела их были могучими, руки и ноги

крепкими, шеи толстыми», а его представители «были невероятно

уродливы и передвигались, пригнувшись к земле, словно двуногие

животные»*. Менее пристрастна современная точка зрения, соглас

но которой гунны, являвшиеся великолепными лучниками, были ко

чевым народом, пришедшим из евразийских степей. Эти степи про

стиралась от границ Монголии до восточных границ Европы. Мало

плодородные земли и неблагоприятные климатические условия

определяли кочевой образ жизни этого народа. Возможно, узнав

о богатстве земель Причерноморья, гунны решили переселиться на

Запад. По дороге они сеяли хаос, опустошая и разоряя поселения го

тов. Их переселение стало одним из решающих моментов в истории:

готы были вынуждены покинуть насиженные места и перебраться

к границам Римской империи.

Однако, приблизившись к Риму, готы, чьим основным занятием

было земледелие, подвергали себя огромному риску. В их сердцах

давно уже теплилась надежда найти пристанище. Экономика Рим

ской империи действительно была стабильной и развитой, а жизнь

в пределах Римского государства обещала стать лучше и спокойнее,

чем за ее рубежами, где готы находились в постоянном страхе пе

ред бесчинствами гуннов. Однако в то же время, перейдя границу,

они полностью подчиняли свою судьбу воле и милости Рима. В им

перии готам грозила иная опасность — там их могли уничтожить

или обратить в рабов. В конечном счете главы готских племен при

шли к заключению, что жизнь под римским владычеством будет

наименьшим из двух зол, и с настороженностью направили проше

ние императору Валенту. Вряд ли они могли предположить, что ста

нут одной из причин кризиса.

Находившийся на востоке Валент должен был радоваться вес

ти о прибытии готов, поскольку в будущем они могли пополнить

ряды римской армии. При дворе Валента все шептались о том,

394

* Аммиан Марцеллин. Деяния. Кн. 31. 4. Пер. Ю. А. Куликовского.

КРАХ

что благодаря включению готов в состав армии империя сможет

выкачать из провинций больше денежных средств. Вместо про

ведения обычного армейского набора правитель Восточной Рим

ской империи мог потребовать у провинций предоставить ему зо

лото. Но в действительности дело обстояло иным образом. Веро

ятнее всего, вести о сложившемся положении на Дунае вселили в

Валента и его советников ужас. На восточной границе было сосре

доточено огромное количество римских войск, в то время как на

западе и на северных границах войск не хватало. Недостаток сол

дат свидетельствует о том, что Римская империя была не в состоя

нии взять сложившееся положение под контроль и не располагала

нужными средствами, чтобы урегулировать кризис с готами, же

лавшими пересечь границы государства. Несмотря на это, Валент

разрешил одному готскому племени переправиться через Дунай.

День и ночь римляне перевозили людей из племени тервинги че

рез опасную и быструю реку. Поток готов перехлестнул границы

империи словно «лава вулкана Этна». Тем временем оставшиеся

римские войска могли охранять берега Дуная, препятствуя втор

жению племени грейтунгов. Тем, кому удалось пересечь границу,

сразу стало очевидно, сколь неподготовлены были римляне к их

прибытию.

Зимой 376-377 гг., пока римские военачальники на границе ожи

дали, когда Валент перебросит свободные войска с восточной гра

ницы, чтобы помочь в решении готской проблемы, сами готы то

мились от длительной и мучительной задержки. На берегах Дуная

с римской стороны появились сотни тысяч шатров и времянок, ко

торые готы построили в надежде выжить в тех ужасающих услови

ях, с которыми им пришлось столкнуться в ту суровую морозную

зиму. Антисанитария и крайняя нехватка продовольствия пре

вратила их жизнь в настоящий ад. Римские военачальники даже не

пытались хоть как-нибудь помочь беженцам. Их действия как раз

усугубляли и без того бедственное положение несчастных. Римляне

395

КРАХ

вели себя как спекулянты, торгующие на черном рынке. Они не

преминули воспользоваться возможностью быстро извлечь при

быль от страдающих «варваров». Римские военачальники давали

умирающим от голода людям пищу в обмен на рабов и детей из са

мых бедных готских семей. Готы, вынужденные пойти на такой об

мен, нередко с ужасом и отвращением обнаруживали, что за их де

тей римляне платили собачатиной.

Очень скоро напряжение между римлянами и варварами до

стигло апогея. Чтобы избежать нарастающего кризиса, командую

щий римскими войсками приказал готам переместиться в мест

ный опорный пункт, расположенный в городе Марсианополе. Од

нако для охраны рубежей и одновременного сопровождения

племени тервингов к Марсианополю у римлян не хватало войск.

Племя грейтунгов, быстро осознав, что наблюдение за границей

сняли, украдкой переправилось через реку на самодельных плотах

и долбленках, сделанных из стволов деревьев, тайно проникнув та

ким образом на римские земли. Следуя на значительном удалении

от племени тервингов, грейтунги добрались до Марсианополя. Од

нако там готов ждал еще один неприятный сюрприз.

Большей части готов пришлось встать за городскими стенами,

поскольку легионеры не пропустили их внутрь. В самом же Марси

анополе римские военачальники устроили пышный пир, на кото

рый пригласили только вождей варварских племен. Вероятно, что

бы привести готов в замешательство и полностью взять ситуацию

под контроль, римляне предприняли попытку убить вождей готов,

которая закончилась неудачей. После долгих месяцев лишений по

добная подлость стала для готов последней каплей. Когда люди, на

ходившиеся у стен Марсианополя, узнали о попытке покушения,

они пришли в дикую ярость. Услышав разъяренный гул толпы за

стенами города, вожди готов тут же обратились к римлянам с ре

чью, заявив, что, если те не отступятся и все-таки убьют их, неми

нуемо разразится война. Избежать войны будет возможно, лишь

отпустив их на свободу.

396

КРАХ

Римляне, принимая во внимание нехватку войск, были вынуж

дены освободить лидеров готов, тем самым подписав себе смерт

ный приговор. Тысячи кипящих от бешенства, умирающих от го

лода беженцев были преисполнены ненависти к римлянам. Как

только к ним присоединились их столь же обозленные и жестоко

разочаровавшиеся вожди, готы тотчас же перебили римскую стра

жу и разграбили Марсианополь. Война началась.

Она длилась с 377-го по 382 г., и полем сражения стали Балканы.

Валент в спешке заключил мир с персидским царем, стянул с восточ

ных границ все свободные войска и ринулся на готов. Хотя кон

фликт произошел в той части государства, где правил он сам, Валент

тем не менее был вынужден просить поддержки у правителя запад

ной части империи. Грациан согласился протянуть руку помощи,

однако он не мог немедленно предоставить восточному императо

ру войска, поскольку в то время армия Грациана обороняла Средний

Дунай, стремясь предотвратить вторжение в пределы империи еще

одного германского племени — алеманнов. Итак, покуда силы влас

тителя западной части империи были связаны, готы безнаказанно

грабили Фракию, преследуя при этом лишь одну цель — выжить,

а жители провинции страдали от бездействия римских войск. Одна

ко вскоре на готов обрушилась вся сила и мощь могущественной

римской армии.

Кровопролитная битва между готами и армией Валента состоя

лась 9 августа 378 г. Сражение произошло под Адрианополем. С са

мого начало было допущено несколько ошибок. Лето подходило

к концу, армия Грациана на помощь не спешила, и в войсках Вален

та началось брожение. Когда римляне поняли, что армия готов не

подалеку и с ней можно вступить в битву, был созван военный со

вет, принявший судьбоносное решение. Военачальники ввели Ва

лента в заблуждение, значительно приуменьшив численность

готского войска. Более того, в то время как одни командиры наста

ивали на необходимости проявить осмотрительность и осторож

ность, другие считали, что в этом нет никакой надобности. Послед-

397

КРАХ

ние желали незамедлительно вступить в бой, и при этом они знали,

как правильно сыграть на чувствах императора. Валент весьма бо

лезненно воспринимал военные успехи Грациана на западе, поэто

му военачальники, желавшие ринуться в битву, указывали на то,

что теперь настало время показать, на что способен восточный им

ператор. К этому времени Валент уже потерял всякое терпение и ус

тал ждать обещанной помощи от Грациана. Теперь же, когда

командиры распалили самолюбие Валента, он решил действовать

в одиночку и положить конец вторжению готов раз и навсегда. Им

ператор искренне полагал, что его советники правы и помощь Гра

циана ему совершенно не нужна.

После восьмичасового форсированного марша по ухабистым до

рогам под палящим августовским солнцем Валент бросил армию

в битву, не дав ей ни отдохнуть, ни подкрепиться. Когда войска

схлестнулись, Валент и его солдаты к ужасу обнаружили, что войско

готов совсем не похоже на орду грязных варваров. Им противосто

яла хорошо организованная, великолепно оснащенная и дисципли

нированная 20-тысячная армия. Конница готов тотчас же отсекла

и уничтожила левое крыло римской армии, после чего, собрав все

силы, готы обрушились на центр римского войска. Легионеры, под

няв щиты, стояли слишком плотно друг к другу, что не позволяло

действенным образом пустить в ход мечи. Кроме того, над полем

битвы повисло огромное облако пыли, скрыв дождь из копей и

стрел, сыпавшихся на римлян и выбивавших из строя одного воина

за другим.

Изможденные, обескураженные легионеры отчаянно работали

мечами, однако это оказалось недостаточным, чтобы решить исход

сражения в свою пользу. Никакой стратегии и плана битвы у рим

лян не имелось. Некоторые воины в давке убивали своих же това

рищей. В конечном счете римская армия побежала, и началась рез

ня. К наступлению ночи погибли даже воины из личной охраны

императора, а сам Валент был смертельно ранен. Свершилось то,

что римляне прежде никогда не смогли бы представить. Варварское

398

КРАХ

войско разбило превосходившую по численности армию Восточ

ной Римской империи. Главнокомандующий, не менее 35 трибу

нов и около 13 ООО солдат были убиты. Битва при Адрианополе ста

ла самым тяжелым поражением римлян от чужеземцев со времен

Ганнибала, уничтожившего римское войско в битве при Каннах

примерно за шестьсот лет до описываемых событий. Когда Граци-

ан достиг поля боя, он увидел лишь потемневшую от крови землю,

усыпанную телами римлян.

Известие о разгроме прокатилось по всему государству, вверг

нув его жителей в состояние шока. Битва в Адрианополе разруши

ла миф о неуязвимости Римской империи. По государству был на

несен чудовищный удар, от которого Риму впоследствии так и не

удалось оправиться. Теперь Балканы попали в руки готов, которые

в зависимости от своего желания могли продолжить свои скита

ния или же остаться. Империя утратила одну из своих областей,

однако само присутствие готов на территории Римской империи

представляло гораздо большую опасность. Война готов и римлян

продолжалась еще шесть лет. В ходе нее готы разграбили и опусто

шили села, нанеся страшный ущерб сельскому хозяйству и подо

рвав налоговую базу империи. Сокращение налоговых поступле

ний повлекло за собой снижение имперских затрат на содержание

армии. Эта тенденция представлялась пугающей, поскольку почти

две трети денежных средств, поступавших в казну, расходовались

именно на армию. Положение было отчаянным: ситуация, в кото

рой властитель Римской империи остро нуждался в армии, сложи

лась в тот момент, когда сама возможность содержать эту армию

оказалась под угрозой. Необходимо было срочно исправлять по

ложение дел.

Преемником императора Валента стал Феодосии I. Он собрал

новую армию, но и она также потерпела поражение. Феодосии,

осознав, что он не может одержать победу над готами, 3 октября

382 г. был вынужден начать переговоры о перемирии. В соответст

вии с условиями договора, на которые согласились вожди, племе-

399

КРАХ

нам тервингов и грейтунгов разрешалось обосноваться на Балка

нах, при этом готы не считались римскими гражданами и высту

пали в качестве фактически независимых союзников Рима. Пред

ставитель Феодосия в Константинополе отметил, что мир с готами

стал настоящей победой, также заявив, что готы предпочли земле

делие войне. Но в действительности все обстояло иным образом.

На протяжении всей истории Римской империи именно римляне

всегда принимали решение о том, стоит ли впускать в свои владе

ния чужеземцев. Если они изъявляли желание их принять, это про

исходило в тех случаях, когда варвары опускались до крайней сте

пени унижения, смиренно умоляя стать частью империи, и римля

не великодушно предоставляли им такую возможность. Однако

в 382 г. именно чужеземцы, большей частью готы, диктовали усло

вия римлянам. Соотношение сил изменилось, но эти изменения не

были окончательными.

Несмотря на все старания римлян построить отношения с гота

ми на равных, готы считали, что изменение отношения к ним но

сит лишь временный характер. Более того, они искренне полагали,

что римляне втайне ищут любой предлог, чтобы расторгнуть мир

ный договор. Опасения готов в основном касались одного пункта

соглашения, из-за которого установившийся мир и был столь ша

ток. За императором сохранялось право призывать значительную

часть готского войска на службу в римскую армию. А вдруг римля

не воспользуются этим условием, чтобы ослабить своих союзни

ков-варваров? Многие готы считали, что подобные подозрения

вскоре должны полностью подтвердиться.

В начале сентября 394 г. у реки Фригида, на территории современ

ной Словении, Феодосии I собрал огромную римскую армию. Сол

датам римской армии предстояло сойтись в битве с силами Евгения,

узурпировавшего власть в западной части империи. Перед началом

сражения Феодосии расположил силы готов численностью в не

сколько тысяч человек в авангарде своего войска. Когда бой начал

ся, в первый же злополучный день готы понесли наибольшие поте-

400

КРАХ

401

ри. Невзирая на то что Феодосии в конечном счете выиграл бой,

для готов эта была пиррова победа, поскольку на поле битвы полег

ло около 3 тысяч готских воинов. Готы стали задаваться вопросом:

какие еще нужны доказательства печальной истины, заключавшей

ся в том, что римляне считали их людьми второго сорта, чьими жиз

нями можно пренебречь?

Один из выказавших явное недовольство вождей готов во вре

мена достопамятной переправы через Дунай в 376 г. был еще ребен

ком. К 394 г., несмотря на свою молодость, он стал военачальником,

возглавившим готский отряд в сражении на реке Фригида. На сле

дующий год, когда умер Феодосии, он был назначен вождем объе

диненных племен тервингов и грейтунгов. Молодого гота звали

Аларих, и его цели были очевидны. Готы должны отомстить за те

невосполнимые потери, которые они понесли в сражении на реке

Фригида. Они будут сражаться до тех пор, пока римляне не согла

сятся внести изменения в договор 382 г. Они будут сражаться за

лучшее будущее.

Сила, поставленная на службу Риму и сыгравшая решающую

роль в победах римской армии в конце четвертого столетия, теперь

была готова восстать против самой империи. Однако на пути Ала-

риха встал один человек. Это был римский полководец, сражавший

ся с ним рука об руку в битве на реке Фригида. Небезынтересен тот

факт, что этот человек по имени Флавий Стилихон впоследствии

станет не только орудием мести Алариха, но и спасителем, а в конеч

ном счете и союзником готского вождя.

Союз ВРАГОВ

Перед смертью в начале 395 г. император Феодосии I решил поло

жить начало новой династии. Двое его сыновей, Аркадий и Гоно-

рий, стали императорами Восточной и Западной Римской импе

рии. Решение было принято, несмотря на тот факт, что Аркадию,

КРАХ

воцарившемуся на востоке, в тот момент было лишь семнадцать

лет, а Гонорию, которому было предопределено править запа

дом, — десять. Император Феодосии на смертном одре объявил,

что опекуном его отпрысков должен стать самый одаренный и вы

дающийся из его полководцев — Флавий Стилихон. Стилихон, од

нако, был необычным римлянином.

Мать Стилихона происходила из римлян, а отец, командовавший

конницей, был вандалом. Вандалы были германским племенем, ко

торое, возможно, имело отношение к Пшеворской культуре, про

цветавшей там, где сейчас располагается Польша. Во времена прав

ления Феодосия Стилихон проявил незаурядную отвагу и полко

водческий гений на полях сражений и достиг самых высоких чинов

на политическом поприще, став главным советником императора

и даже женившись на его племяннице. Его официальным званием

было m a g i s t e r m i l i t u m — главнокомандующий римской армией.

В конце четвертого столетия люди, которые занимали высшие во

енный чины в империи, также входили и в политическую верхушку

и являлись наиболее влиятельными персонами при дворе импера

тора. После смерти Феодосия бывший солдат Флавий Стилихон,

происходивший из вандалов, стал самым могущественным челове

ком во всем государстве. В его руки попала власть как на востоке,

так и на западе.

Несмотря на тот факт, что нам мало известно о его характере,

один случай из жизни Стилихона свидетельствует о том, что он

был человеком необычайно упорным и целеустремленным. Когда

было объявлено, что он станет регентом Западной империи в силу

того, что Гонорий еще не достиг совершеннолетия, Стилихон за

явил, что он также является регентом Восточной империи. Стили

хон объяснил, что такова была воля умирающего Феодосия, кото

рую император изъявил, когда Стилихон остался с ним наедине.

Не исключено, что Стилихон лгал, желая сохранить единство им

перии, которое император Феодосии сумел столь блестяще, пусть

и ненадолго, восстановить. Если Стилихон и вправду жаждал влас-

402

КРАХ

ти над всей империей, то его надеждам не суждено было сбыться.

Как только Аркадий переехал в Константинополь, высшее чинов

ничество восточной части империи, осознав, что на их власть по

кушается какой-то вандал с запада, стали плести интриги, желая,

чтобы юный император попал под их влияние. Стилихону при

шлось умерить свои амбиции на востоке и пока сосредоточиться

на помощи Гонорию в управлении западной частью империи. Че

рез несколько лет после вступления в должность опекуна он женил

Гонория на своей дочери. Все последующие тринадцать лет Стили-

хон заменял молодому императору Гонорию отца. Молодой импе

ратор действительно нуждался в железной хватке Стилихона, что

бы удержать трон. Разгоралось зарево новой войны: Аларих под

нял мятеж.

Готы под предводительством Алариха для начала решили выну

дить Восточную империю изменить прежние условия соглашения.

Чтобы подтолкнуть двор Аркадия сесть за стол переговоров, Аларих

решил применить силу. Из опорного пункта в Болгарии готы напра

вились в грабительский набег через Балканы в Грецию и далее — по

побережью Адриатики. Пролив немало крови, готы сочли павших

при Адрианополе отомщенными. Вскоре заключили новый дого

вор, но просуществовал он недолго. Чиновника, ответственного за

переговоры с Аларихом, обошли при дворе недруги, желавшие ре

шить вопрос с готами силой, и соглашение было расторгнуто. Ока

завшись в безвыходном положении, Аларих решил вновь восполь

зоваться расколом империи и ослабить одну из ее частей. Он напра

вил всю мощь своей армии на запад и в 402 г. вторгся в Италию.

Возможно, Аларих предполагал, что на западе сила станет более ве

сомым аргументом, чем на востоке.

Требования Алариха были скромными: долгосрочное и законное

признание прав его народа. Достичь этого он хотел двумя путями.

Первым шагом должно было стать его назначение главнокомандую

щим, так как он надеялся, что эта высокая должность поможет ему

представить готов законными союзниками, а готское войско равным

403

КРАХ

помощником римской армии. Вторым шагом являлось требование

продовольственной субсидии. Он хотел, чтобы Стилихон, его быв

ший товарищ по оружию, разрешил готам оставлять себе часть сель

скохозяйственной продукции той области, в которой они осели. Кро

ме того, Рим должен был ввести специальный налог, деньги с кото

рого передавались бы готам. У Стилихона, однако, были свои планы.

Он не собирался удовлетворять эти требования и не собирался рис

ковать политической карьерой лишь потому, что готы были готовы

приставить нож к горлу правителя Западной Римской империи.

В результате армии Стилихона и Алариха дважды сходились

в битвах, но в обоих сражениях ни одна из сторон не сумела одер

жать решающей победы. Силой разрешить конфликт не удалось.

Не сумев разгромить противника, Аларих, отрезанный от запасов

продовольствия, был вынужден с позором отступить с измотанной

армией в свои земли к югу от Дуная, туда, где сейчас находится со

временная Болгария, оставив пределы Северной Италии. Полити

ка Алариха, направленная на заключение с Римом нового договора

на более выгодных условиях, казалось, терпела крах. В то время он

не мог и представить, что через несколько лет все коренным обра

зом изменится. В 406 г. Стилихон был готов заключить сделку хоть

с самим дьяволом.

Стилихон отправил к Алариху своего посредника, Иовия. У ре

гента Западной империи имелось к королю готов послание. Этот

жест продемонстрировал, что Стилихон теперь понимал: готы

больше не представляют для него угрозы, напротив, они могли

стать ключом к осуществлению его планов. Он решил убить сра

зу двух зайцев. Во-первых, он хотел предоставить готам законные

права на земли, которые они занимали. Стилихон полагал, что,

если ему это удастся, он достигнет и своей второй цели, которая

заключалась в том, чтобы использовать армию готов для защиты

северо-восточных границ Римской империи от возможного

вторжения. Однако существовала одна загвоздка. Дакия и Маке

дония (восточный Иллирик), в которых осел со своим народом

404

КРАХ

Аларих, принадлежали не Западной, а Восточной Римской импе

рии. Если бы Стилихону удалось силой вынудить восточный им

перский двор отказаться от этих областей, он смог бы добиться

третьей своей цели — получить великолепный и столь необходи

мый ему источник пополнения войск Западной империи. Таким

образом, посланник Стилихона Иовий предложил следующее:

в обмен на удовлетворение требований Алариха готы должны

были присоединиться к армии Стилихона и вместе пойти войной

на Восточную империю. Аларих согласился*. Но в тот момент,

когда уже забрезжила надежда на мир между готами и римляна

ми, шанс заключить договор был безнадежно утрачен.

Аларих ждал армию Стилихона, но она так и не пришла. Прошел

год, но армия Стилихона все так и не появлялась. Стилихону при

шлось отложить военный поход в силу обстоятельств, которые он

не в силах был предотвратить. Римская империя испытала второе

сильнейшее потрясение, в результате которого в государстве воца

рился хаос. Период 406-407 гг. стал вторым переломным этапом

в истории падения Западной Римской империи.

На протяжении одного года Стилихон столкнулся на западе не

с одним, а целыми тремя кризисами, вызванными второй волной

нашествия гуннов, перешедших границу на северо-востоке Римской

империи. Сперва вождь готов Радагес вместе с огромной армией во

инов переправился через Дунай и вторгся в Италию. Радагес дошел

до Флоренции, где его встретил Стилихон с самыми отборными ча

стями римской армии, которые он только смог набрать, и сломил

его натиск. Радагес был казнен, а тысячи его солдат влились в ряды

армии Стилихона. Второй, гораздо более тяжелый кризис, с кото

рым столкнулся Стилихон, был связан с новой волной варваров, пе

решедших северные границы империи.

В эту волну входили вандалы, аланы (кочевое племя, обитавшее

в Причерноморье) и свевы (племя, говорившее на германском языке

* Зосим. Новая история. Кн. 5. 29. М., 1948.

405

КРАХ

и долгое время жившее на Венгерской низменности). Вместе они

переправились через Рейн невдалеке от города Вормс в Германии,

разграбили старинную имперскую столицу Трир, разорили Галлию

и в конечном счете, перевалив через Пиренеи, оказались в Испании.

Так вторая огромная волна варварского нашествия перехлестнула

границу Римской империи, опустошив римские земли. Необходи

мо отметить, что волна не откатилась вспять. Захватчики продол

жали оставаться в пределах империи, не выказывая ни малейшего

желания ее покидать.

Третий кризис был связан с легионами в Британии. В те времена

армия Западной Римской империи состояла из гарнизонных войск,

дислоцированных вдоль границ империи, крупных полевых армий

в Галлии и Италии и небольших полевых подразделений в Север

ной Африке и Британии. В 407 г. британские войска объявили са

мозванца Константина III законным властителем Западной импе

рии. Когда Константин прошел через Галлию и попытался прегра

дить путь устремлявшемуся на запад потоку вандалов, аланов и

свевов, его популярность резко возросла, что позволило ему скло

нить на свою сторону полевую армию, располагавшуюся в Галлии.

Таким образом, под его властью оказались Британия, Галлия и Ис

пания. Эти провинции представляли собой мощнейший плацдарм

для вторжения в Италию.

Эти три удара поставили Западную Римскую империю на

грань распада. Полевая армия Италии, разгромившая войска Ра-

дагеса, все еще подчинялась приказам Стилихона. Но эта армия,

которой оказалось под силу уберечь страну от Радагеса, была, од

нако, слишком слаба, чтобы противостоять самозванцу Констан

тину или же объединившимся племенам вандалов, аланов и све

вов. О рискованном союзе с готами на Балканах, вождем которых

был Аларих, в тот момент уже не могло быть и речи. Великий за

падный полководец неожиданно обнаружил, что у него связаны

руки. Однако подлинные последствия кризиса пока еще только

начинали сказываться.

406

КРАХ

Чтобы собрать новые силы и оказать сопротивление, Стилихону

были нужны деньги, но в начале пятого столетия денежные запасы

Западной Римской империи был весьма скудны. В 406-^07 гг., ко

гда Западная империя билась в конвульсиях как от нашествия мно

готысячной армии варварских захватчиков, так и от захвата Брита

нии, Галлии и Испании самозванцем Константином, доходы от на

логовых сборов в провинциях были фактически равны нулю.

Империя давно не знала столь сильного финансового голода: день

ги в императорскую казну продолжали поступать только из Ита

лии, Сицилии и Северной Африки. Кризис стал приобретать все

более угрожающие формы. Готы, которых Стилихон раздразнил

посулами о мире, начинали терять терпение.

Аларих, проведя год в ожидании армии Стилихона, с которым

он собирался совершить совместный поход на восток, с беспре

дельной ясностью осознал, что союз с Западной Римской импе

рией вновь уплывает у него из рук. Тем не менее, согласно дого

воренности со Стилихоном, он ожидал, что ему выплатят годо

вое содержание армии, и поэтому отправил письмо, в котором

просил предоставить ему тысячу восемьсот килограммов золота.

Но Западная Римская империя навряд ли могла внести столь

огромную сумму. В доказательство серьезности своих намерений

Аларих переместился со своей армией поближе к Италии, встав

лагерем в Норике (на территории современной Австрии). Когда

Стилихон получил известия о требовании Алариха, он отправил

ся в Рим, чтобы посоветоваться с императором Гонорием и Сена

том о дальнейших действиях. Письмо Алариха вызвало жаркие

и долгие споры.

Большинство сенаторов предлагало ответить на требование Ала

риха резким и безоговорочным отказом. Они говорили, что он за

служивает лишь одного — войны, которая раз и навсегда избавит

римлян от готов. Стилихон, однако, высказывался против начала

военной кампании и настаивал на выплате денег ради сохранения

407

КРАХ

мира с готами. Спорная позиция, которую занял Стилихон, вызва

ла только недовольство. Сенаторы спрашивали его, с какой стати

Рим должен терпеть унижение и позор и выплачивать столь огром

ную сумму этим ничтожным варварам. Ответ Стилихона был

прост. Такова была цена примирения с готами. Ее надо было запла

тить, чтобы Гонорий смог заполучить у Восточной Римской импе

рии столь необходимую провинцию Иллирик. Он напомнил глубо

коуважаемым сенаторам, что получить Иллирик было необходимо

для того, чтобы поселить там готов, укрепить северо-восточные

границы и вдохнуть в истощенную римскую армию новые силы за

счет включения в ее состав готских солдат.

Это был основополагающий политический курс, который Сти

лихон пытался проводить в 406 г. В обстановке нарастающего кри

зиса в Западной империи ему ничего не оставалось, кроме как при

держиваться именно такой стратегии. У Рима попросту не было

выбора. Споры зашли в тупик. В то время как большинство сена

торов выступали за войну, Стилихон в полной мере понимал, что

Западная империя не имеет достаточных сил, чтобы противосто

ять готам. Однако постепенно все стали осознавать правоту Сти

лихона, настаивавшего на необходимости выплатить готам требу

емую сумму. Один из сторонников жесткой политики по имени

Лампадий одобрил стратегию Стилихона, но тем не мене болез

ненно отреагировал на свое поражение. «Это, — объявил он, — не

мир, это рабский договор!»* Однако в Сенате имелся еще один че

ловек, который куда менее болезненно воспринял необходимость

отсрочить войну.

Олимпий был хитрым сенатором, очень честолюбивым при

дворным и неофициальным лидером «партии войны» в окружении

Гонория. Пока он наблюдал за тем, как перевес голосов склонялся

в пользу Стилихона, он тешил себя мыслью о том, что как только


408

КРАХ

они устранят угрозу, которую представлял империи Константин III,

против готов сразу же выступят объединенные армии Британии,

Галлии и Италии. В действительности нетрудно представить, поче

му Олимпий с оптимизмом смотрел в будущее. Император Гоно-

рий был все еще молод, слаб и легко поддавался внушению. Он

слышал лишь речи придворных льстецов и не имел ни малейшего

представления о том, что действительно происходило в мире. Вли

яние Стилихона на императора постепенно уменьшалось. Не оста

валось никаких сомнений, что великий полководец выиграл спор

в Сенате, но за эту победу он заплатил немалую цену, израсходовав

весь свой политический капитал. Олимпий, несомненно, полагал,

что стратегия Стилихона, применяемая в отношении готов, пред

ставляла огромную опасность. Требовалось лишь время, чтобы

у Стилихона ушла из-под ног почва. Вскоре оказалось, что расчет

Олимпия был точен.

В 408 г. умер Аркадий, император Восточной Римской империи

и брат Гонория, в связи с чем Стилихон оставил пост регента. Го-

норий заявил, что он, будучи владыкой Западной империи, наме

ревается отправиться в Константинополь и разрешить вопрос

о беспрепятственной передаче власти. Стилихон выступил про

тив подобного решения. Возможно, он считал, что Гонорий

слишком неопытен, чтобы возложить на себя такую ответствен

ность. Вероятно, он просто не желал терять власть, к которой

он, будучи опекуном молодого императора, так привык. Полково

дец настаивал на том, что в Константинополь должен поехать

именно он. Какие у него имелись доводы? Чтобы покрыть расхо

ды на путешествие императорского двора, в казне просто-напрос

то не было денег. Кроме того, Стилихон подчеркивал, что ситуа

ция на западе становится угрожающей. Константин подошел уже

вплотную к границам и расположился в Арле. В столь тяжелое

время Италия нуждалась в Гонорий. Раздавленный, озлобленный

и рассерженный Гонорий был вынужден согласиться. Как только

409

КРАХ

Стилихон отправился в Константинополь, Олимпий воспользо

вался благоприятной возможностью и стал готовиться к устране

нию противника.

С притворной скромностью и христианской добродетельностью,

всячески скрывая свои истинные намерения, Олимпий начал уго

варивать Гонория выступить против Стилихона, когда они вмес

те отправились на смотр армии, основные силы которой дис

лоцировались в Тисино (совр. Павия, Италия). Не исключено, что

Олимпий напомнил императору о кризисе, набиравшем обороты

на западе. Константину, дошедшему к тому времени до Галлии,

по сути дела, было достаточно сделать один шаг, чтобы оказаться

в Италии, вандалы, аланы и свевы хозяйничали в Испании, Аларих

и его армия готов все еще находились в Норике и представляли не

меньшую опасность. В этом, утверждал Олимпий, была вина лишь

одного человека, и этим человеком являлся Стилихон. В доверше

ние ко всему, указывал сенатор, полководец преследует только лич

ные интересы, желая снова подчинить своей власти одновременно

запад и восток и править всей империей точно так же, как он это де

лал со времени восшествия на престол Гонория. Олимпий говорил,

что Стилихон поехал на восток не для того, чтобы урегулировать

конфликт, а для того, чтобы воспользоваться «возможностью уст

ранить [выбранного Аркадием наследника] молодого Феодосия

и сделать правителем империи своего собственного сына, Ев-

херия»*.

Гонорий прекрасно знал, что Стилихон был самым близким дру

гом его отца. К тому же император был женат на дочери Стилихо

на. Тем не менее Олимпий, кажется, смог привлечь молодого импе

ратора на свою сторону. Если у Гонория и оставались какие-либо

чувства к своему бывшему опекуну, то нерешительный император,

считавший себя оскорбленным, не выставлял их напоказ. У Олим-


410

КРАХ

пия, подобно тузу в рукаве, оставался еще один довод, еще один

кинжал, который он собирался всадить в Стилихона. Возможно,

Олимпий попросил императора не забывать, что Стилихон — сам

один из «них», т. е. один из варваров.

То, что такой человек, как Олимпий, использовал подобные улов

ки, чтобы опорочить достойного человека, было вполне объяснимо.

Старые, давно укоренившиеся предрассудки римлян основывались

на взглядах Аристотеля на суть человеческой природы, которые за

ключались в следующем. Все люди состоят из разумных и животных

элементов. В римлянах разумный элемент преобладает. Это дает им

силы проводить мудрую политику и вести войны, наделяет даром

предвидения, мужеством противостоять натиску и неуклонно доби

ваться поставленной цели, невзирая на краткосрочные неудачи,

встречающиеся на их пути. В варварах, наоборот, преобладал живот

ный элемент. Они действовали безрассудно, были пугливы и неор

ганизованны. Они имели склонность впадать в панику и терять го

лову перед лицом опасности, и даже самые незначительные переме

ны могли повергнуть их в ужас. Несомненно, Олимпий не забыл

упомянуть о самой главной особенности варваров — им нельзя

было доверять.

Гонорий пробыл в Тисино четыре дня, и в течение всего этого

времени он обращался к солдатам с речами, призывая и воодушев

ляя их на войну с мятежником Константином. Во время смотра

войск Олимпий вел себя как и подобает набожному христианину:

сенатор посещал раненых и увечных в недавнем бою с самозван

цем. Подобное за ним никогда раньше не замечалось. Помимо

этого, Олимпий обратился к тактике, которая уже сработала с Го-

норием: он стал настраивать верных ему командиров против сво

его недруга, указывая, что римлянам давно пора раз и навсегда по

кончить с варварами — и лучше всего начать с самого Стилихона.

Все это было лишь частью тайного, тщательно продуманного плана

по ослаблению влияния полководца в целом и по очернению поли-

411

КРАХ

тики терпимости по отношению к варварам в частности, которую

проводил Стилихон. Олимпий умело настраивал римскую армию,

тщательно при этом маскируя невероятную кровожадность своих

подлинных намерений.

В последний день пребывания Гонория в Тисино по сигналу

Олимпия солдаты, которые были в сговоре с сенатором, приня

лись убивать верных Стилихону людей в армии и окружении им

ператора. К всеобщему ужасу и потрясению из ниоткуда, на ров

ном месте, неожиданно вспыхнул переворот. За связь со Стили-

хоном были убиты ни о чем не подозревавшие командующие

конницей и пехотой, судебные префекты, магистраты, казначеи,

глашатаи и слуги императора. В том случае, если несчастные пы

тались спастись бегством, за ними тут же отряжали погоню. Го-

норий ничего не мог поделать с творящимся бесчинством. Импе

ратор, одетый лишь в нижнее белье и короткий плащ, выбежал

из дворца, домчался до центра города, где и встал, выкрикивая

приказы прекратить побоище, на которые никто не обращал

внимания. В Тисино воцарился настоящий хаос. Но это было

только лишь начало.

Стилихон планировал отправиться на восток, но он добрался

лишь до Бононии (совр. Болонья) в 160 километрах к югу от Тиси

но. Возможно, по не совсем понятным причинам он и не собирал

ся отправляться в Константинополь. Узнав о вооруженном мятеже

в Тисино, полководец пришел в смятение. Он тотчас же созвал со

вет, в котором приняла участие горстка солдат, сопровождав

шая его в путешествии. Это были новобранцы, готы по происхож

дению, которые перешли на его сторону после разгрома армии Ра-

дагеса. Было очевидно, что теперь эти «варвары» были воинами,

искренне преданными Стилихону и римскому императору. Совет

принял решение, что если император будет убит в ходе переворо

та, армия Стилихона, насчитывавшая 12 ООО готов, пойдет на Ти

сино и будет сражаться с римскими легионерами, учинившими эти

412

КРАХ

кровавые бесчинства. Когда выяснилось, что император жив,

от первоначального плана отказались. Полководец знал, что невос

полнимые потери, которые в случае вооруженного столкновения

понесет римская армия, откроют двери в Италию как Алариху, так

и Константину III. Стилихон, преисполненный осознанием воин

ского долга, желавший сохранить имевшийся порядок вещей

и сражавшийся за целостность Западной Римской империи, не хо

тел нарушать шаткое равновесие между римлянами и варварами

и подстрекать своих солдат, большинство которых были готами,

вступить в бой с римлянами-легионерами. Подобный поступок

Стилихон счел бы бесчестным. Он посвятил всю свою жизнь тому,

чтобы добиться мира между варварами и римлянами, и он не со

бирался изменять себе.

В конечном счете Стилихон решил вернуться в Равенну, люби

мую столицу Гонория, где и попытаться найти выход из положения.

В пути он, возможно, начал догадываться о том, что на дружбу с Го-

норием уже можно не рассчитывать, однако столь холодного при

ема он все-таки не ожидал. Олимпий, подчинивший императора

своей воле, приказал солдатам в Равенне при первой же возможно

сти арестовать Стилихона. Узнав об этом, Стилихон в ночь своего

приезда укрылся в храме, зная, что там его не посмеют тронуть.

К тому же теперь, когда полководец выиграл некоторое время, он

мог посоветоваться с друзьями и союзниками, которые его сопро

вождали, и вместе выработать план дальнейших действий.

На следующее утро солдаты Олимпия явились к храму и стали

стучать в двери. Они показали епископу письмо Гонория, в кото

ром он приказывал заключить полководца под стражу, и покля

лись, что не станут убивать Стилихона. Несмотря на предостереже

ния своих соратников, Стилихон согласился покинуть храм, но сто

ило ему шагнуть за порог, как император тут же подписал новый

указ, в котором говорилось о том, что за все преступления против

Западной Римской империи Стилихон должен быть казнен. Сто-

413

КРАХ

ронники Стилихона пришли в ярость и пообещали, что найдут

способ спасти его. Разгневанным и грозным голосом Стилихон

приказал им, чтобы они прекратили подобные разговоры, посколь

ку такие речи могли лишь ухудшить сложившееся положение. Ска

зав это, он спокойно отдал себя в руки солдатам, склонил голову на

плаху и был казнен 22 августа 408 г.

События, произошедшие после смерти Стилихона, были столь

же разрушительными, сколь и необратимыми. Олимпий приложил

все усилия, чтобы очернить память о своем предшественнике, за

ставив полководца оговорить себя под пыткой. Подобным образом

Олимпий желал запугать своих врагов. Вырванные с помощью пы

ток показания сенатор привел в качестве доказательства того, что

Стилихон «алкал власти и трона»*. Сын Стилихона, некоторые из

его родственников и все оставшиеся соратники в рядах армии и чи

новничьего аппарата были убиты. Его дочери, жене императора,

повезло, ее без лишних церемоний разлучили с Гонорием и отпра

вили в ссылку жить вместе с матерью. Массовые расправы достиг

ли и Рима. Олимпий приказал конфисковать все имущество людей,

занимавших какие-либо посты в правление Стилихона. Римские

солдаты сочли начавшиеся репрессии за своего рода официальное

разрешение излить давно затаенную злобу. Они грабили дома как

в Риме, так и в городах Италии и нападали на всякого мужчину,

женщину и ребенка варварского происхождения, убив, таким обра

зом, много тысяч людей. Преследование союзников Стилихона вы

лилось в массовую резню и погромы.

Один из историков того времени посвятил Стилихону эпита

фию, в которой описывал покойного полководца как самого сдер

жанного и справедливого человека, обладавшего в свое время наи

большим влиянием. Возможно, Стилихон был слишком честолю

бив в своем желании власти, но его честолюбие было сосредоточено


414

КРАХ

лишь на одной цели — сохранить Западную Римскую империю

единой. Главным достоинством Стилихона была его преданность

императору и Риму. Помимо того что он являлся выдающимся во

еначальником времен заката Римской империи, Стилихон также

был связующим звеном в отношениях между римлянами и варва

рами. Он понимал, что романизация и сотрудничество с готами яв

ляются ключом к обеспечению спокойного будущего и, главным

образом, к военной безопасности Западной Римской империи.

Смерть Стилихона ознаменовала конец проводимой им политики.

Сторонники Олимпия жаждали войны.

Однако кровавая расправа коснулась не всех. Примерно 10 ООО

солдат готского происхождения из армии Радагеса удалось избе

жать резни. Они обратились за помощью к Алариху, единственно

му человеку, который мог предоставить им убежище в горах и хол

мах Норика. Когда ему сообщили печальные новости из Италии,

Аларих понял, что ему снова угрожает опасность. Он знал, что со

смертью Стилихона потерял не только своего главного противни

ка, но одновременно и главного союзника. Он понимал, что массо

вая чистка и смена состава западного имперского двора означала

утрату последней надежды на мир. Новые власти отвергли все усло

вия, выдвинутые Аларихом, а грубый и окончательный отказ Гоно

рия только лишь подсыпал соли на раны готов.

Аларих вновь оказался в безвыходном положении, и ему остава

лось лишь одно — то, что он меньше всего желал. Нужно было

применить силу, оградить от опасности армию готов, которая те

перь достигала 30 ООО человек, и вонзить кинжал в сердце Западной

Римской империи. В конце злополучного 408 г. Аларих вторгся

в Италию. И на это раз он не собирался отступать до тех пор, пока

не получит желаемого.

415

КРАХ

М И Р АЛАРИХА

Осенью 408 г. готская армия под предводительством Алариха

вторглась в Северную Италию и очень быстро штурмом овладела

Аквилеей, Конкордией, Алтинумом, Кремоной, Бононией, Арими-

ном и Пиценумом. Однако оставался один город, который гот

ский вождь обошел стороной и не стал захватывать. Это была Ра

венна — резиденция императора. Равенна являлась городом-кре

постью, и именно по этой причине здесь поселился Гонорий,

несмотря на то что столицей Западной империи являлся Милан.

По тем же причинам Аларих решил, что, даже располагая столь

сильной армией, он не сможет сразиться с императором. Великий

Рим, столица Древней Римской империи, представлялся гораздо

более простой мишенью, более заманчивым объектом для буду

щего шантажа. К ноябрю армия Алариха окружила город. Воен

ные силы были сосредоточены снаружи у каждого из тринадцати

входов в город. Блокада Тибра отрезала доступ в порт Остии, и,

таким образом, снабжение зерном из Северной Африки прекра

тилось. Аларих счел, что надежная и полная блокада древнейшей

сокровищницы Западной империи нанесет императору Гонорию

наибольший ущерб.

Через несколько недель город-государство, который управлял

всем миром, обитель древних богов, христианского Бога и Сената,

превратился в склеп, жуткий город-призрак. Лодки готов патрули

ровали Тибр, а полевые дозоры не оставляли без внимания ни пя

ди земли вдоль городских стен. В самом Риме ежедневный рацион

жителей был урезан на две трети, люди умирали тысячами. Тела

умерших невозможно было вынести за крепостные стены, поэто

му они лежали на улицах и, разлагаясь, источали жуткий смрад,

плотным покровом накрывавший город. С приближением зимы

некоторые из жителей опустились до людоедства. Лишь богачи

могли протянуть за счет тайных запасов еды. В то время как не-

416

КРАХ

которые горожане в отчаянии продолжали прятать последние кро

хи, жена и теща бывшего императора Западной империи Грациа-

на прославились тем, что раздавали пищу нуждающимся. Среди

состоятельных людей, оказавшихся запертыми Аларихом в Риме,

находился человек, чье присутствие в городе должно было нанес

ти еще один удар по Гонорию в Равенне. В Риме осталась Галла

Плацидия, которая была не кем иным, как сестрой императора.

Несмотря на это, упрямый Гонорий не пошевелил и пальцем, что

бы спасти Рим. В качестве доказательства можно вспомнить тот

факт, что первая делегация, которая предстала перед готским вож

дем, была не из Равенны, ее направили два именитых римских се

натора. Они не стали публично унижаться перед Аларихом, а, на

оборот, угрожали ему расправой.

Двое сенаторов направили Алариху следующее послание: Рим во

всеоружии, а его жители готовы сражаться. «Чем гуще трава, тем

проще ее скосить», — ответил Аларих и разразился безудержным

смехом. Агрессивное и безрассудное поведение сенаторов позабави

ло не только Алариха. Когда вождь готов только подошел к Риму, он

послал за подкреплением, и его шурин Атаульф тот час же прибыл

на помощь со вспомогательным войском, в которое также входили

и гунны. Не исключено, что Атаульф вместе с Аларихом повеселил

ся над посланием сенаторов.

Посольство римлян, осознав, что избранная ими тактика не

предвещает ничего хорошего, решило пойти по другому пути.

Сбавив тон, посланники всеми силами продолжали искать способ

снять с города изнурительную осаду. Аларих и Атаульф выразили

готовность пойти на уступки. Да, римляне действительно могли

облегчить свое положение. В качестве платы за снятие блокады

они должны были отдать все золото, серебро, драгоценности,

предметы роскоши и рабов-варваров, находившихся в городе. «Но

если вы все это заберете, что же тогда останется тем, кто находит

ся в городе?» «Их жизни»,—холодно и лаконично ответил Аларих.

417

КРАХ

Спустя несколько дней огромная, никогда доселе не виданная ко

лонна подвод выехала из городских ворот и направилась прочь от

Рима. В этих подводах находилось 2250 килограммов золота, 13 500

килограммов серебра, 4000 шелковых туник, 3000 овчин, выкра

шенных в пурпурный цвет, и 1350 килограммов перца. Поскольку

имперская казна в Риме была полностью опустошена, сенаторам

пришлось затянуть пояса и собирать выкуп по крупицам. В пере

плавку пустили даже драгоценные статуи из древних храмов. Ала

рих и Атаульф, в свою очередь, согласились снять осаду, но только

лишь на три дня. Снова открылись порты и рынки, в городе появи

лось продовольствие, и Рим вздохнул полной грудью.

Однако тогда как Атаульф купался в свалившемся на него богат

стве и наблюдал за тем, как готы грабят Рим, Алариху было мало

добытых драгоценностей и золота. Вне всякого сомнения, они при

шлись весьма кстати: теперь в его распоряжении появились средст

ва, чтобы привлечь в армию новых воинов и поддержать престиж

среди солдат уже имевшейся у него 20-тысячной армии. Всех их

надо было наградить и вселить в них уверенность в завтрашнем

дне. При этом следует отметить, что Аларих не собирался останав

ливаться на достигнутом. Он желал, чтобы положение готов в дол

госрочной перспективе изменилось и приняло совершенно иные

формы. Ему предстояло стать более прочным и полагаться не толь

ко на добытое золото. Для воплощения своей задумки в жизнь Ала

рих возобновил переговоры с римскими сенаторами. У него было

к ним небольшое задание.

Когда Аларих согласился на время снять осаду, он указал сенато

рам, что им следует с умом воспользоваться предоставленной им пе

редышкой. Сенаторам предстояло отправиться в Равенну и привез

ти императора Гонория, чтобы усадить его за стол переговоров. Ала

рих хотел обсудить условия одного крайне важного и не терпящего

отлагательства дела, являвшегося единственной целью, ради кото-

418

КРАХ

рой он начал осаду города: постоянный мир и союз с Римом. Сена

торы незамедлительно отправились в Равенну.

Прибыв на место, сенаторы обнаружили, что двор, полностью

попавший под влияние Олимпия, пребывает в унынии. Гонорий

развелся с женой (дочерью Стилихона) и, таким образом, разрубил

последний узел, сдерживавший миропорядок, установленный его

покойным опекуном. Теперь, когда Стилихона было уже не вер

нуть, император, возможно, начал понимать, сколь важную роль

играл этот человек. И в самом деле, в сложившемся положении го

сударству требовался как воздух талантливый полководец и тонкий

дипломат. Именно таким и был Стилихон. После его смерти ни од

ной из многочисленных проблем, стоявших на повестке дня, так и

не удалось решить, а положение дел либо не изменилось, либо в не

которых отношениях даже ухудшилось. В результате, когда сенато

ры прибыли во дворец, император больше не отвергал предложе

ния Алариха о переговорах.

В целом Гонорий согласился на военный союз с Аларихом. Во

просы о месте расселения готов и обеспечении им гарантирован

ного источника доходов на этот раз не обсуждали. Тем не менее

согласие на переговоры поначалу казалось шагом, сделанным

в правильном направлении. При более тщательном анализе собы

тий в ответе Гонория можно было с легкостью заметить влияние

Олимпия. Возможно, главный советник императора напомнил

ему о том, что территориальные уступки повлекут за собой еще

большие проблемы. Приток налоговых поступлений из Рима и

Италии в результате грабежей Алариха сильно сократился, и лю

бые земельные уступки готам могли лишь усугубить бедственное

положение. Нет земель — нет налогов, нет налогов — нет армии,

а нет армии, вероятно, рассуждал Олимпий, возвращаясь к своей

излюбленной теме, — значит, нет и империи. В конечном счете са

мое важное преимущество этого расплывчатого договора заклю

чалось в том, что он давал императору возможность выиграть

419

КРАХ

драгоценное время. Гонорий мог с толком его использовать, что

бы собрать римскую армию и пойти войной на Алариха. Таким

образом, условия соглашения ни к чему императора не обязыва

ли. Несмотря на значительные уступки, предусматривавшиеся до

говором, на самом деле Гонорий ничего не терял. Отбив таким

образом мяч, брошенный из лагеря Алариха, Гонорий отправил

сенаторов в Рим.

Аларих, получив ответ Гонория, пришел в восторг, искренне по

лагая, что мир уже не за горами. Поскольку его план осадить Рим

принес столь великолепные результаты, он вместе со своей армией

согласился покинуть город и направиться на север. Аларих так и не

понял, что с ним снова сыграли злую шутку. Он так и не усвоил, что

пытается заключить союз с людьми, которые видят в нем лишь не

отесанного варвара, стоящего во главе орды точно таких же дика

рей. Дело в том, что Гонорий и не собирался чтить заключенный

союз. Аларих терпеливо ожидал на севере подписания соглашения,

пока ему наконец не стали очевидны истинные намерения западно

го имперского двора.

Гонорий воспользовался передышкой, чтобы укрепить Рим. Он

послал в город 6-тысячный отряд отборных солдат — это были

лучшие из лучших легионеров Италии. Однако воины Алариха су

мели обнаружить колонну, прежде чем она достигла Рима. Аларих

тотчас же собрал всю армию готов, кинулся в погоню за отрядом,

и вскоре все 6 тысяч легионеров были перебиты. Впоследствии им

ператорским войскам пришлось вынести и другие унижения. Ата

ульф вместе с отрядом готов, разместившимся невдалеке от Пизы,

буквально врасплох был застигнут внезапным нападением рим

ских солдат, во главе которых стоял сам Олимпий. Готы потеряли

в битве более тысячи своих воинов. Но стоило им перегруппиро

ваться, как они в полной мере показали римлянам всю мощь и си

лу своей армии. Разгромленный отряд Олимпия с позором отсту

пил к Равенне.

420

КРАХ

Не исключено, что за позорным поспешным отступлением рим

ских войск, стремившихся укрыться за Золотыми воротами Равен

ны, наблюдал из окна сам Гонорий. Эта мрачная картина позволила

ему окончательно убедиться, сколь сильно разнились плоды поли

тической деятельности Стилихона и Олимпия. Вскоре после выше

описанных событий произошло то, что нередко случалось при авто

ритарных режимах на протяжении всей истории человечества: часть

евнухов при императорском дворе решила воспользоваться бла

гоприятной возможностью и потребовала крови. Представ перед

императором, они объявили Олимпия главным виновником всех

несчастий, обрушившихся на империю, и у Гонория имелись все ос

нования согласиться с их доводами. Разочарование в политике

Олимпия быстро сменилось гневом. Гонорий, будто бы очнувшись

от дурмана, вероятно, наконец-то смог увидеть истинную картину

происходящего. Не исключено также, что он, утратив присутствие

духа, просто заметался, поспешно сменяя одну ошибочную страте

гию на другую. Источники не сообщают нам никаких сведений, поз

воливших бы нам объяснить поведение императора. Так или иначе,

юный Гонорий принял решение. Олимпий был низвергнут столь же

быстро, как и вознесен.

Темной зимней ночью начала 409 г. приметы того, что будущее

Западной Римской империи вновь висит на волоске, можно было

увидеть в трех областях Италии. К северу от Равенны по дороге ска

кал свергнутый жестокий царедворец Олимпий. Желая спасти себе

жизнь, он направлялся в Далмацию (совр. Хорватия), где рассчиты

вал затеряться. В это же время Аларих на юге не терял зря времени

и готовился обрушиться со всей яростью на противника. Покляв

шись в том, что больше не позволит римлянам оскорблять, бесче

стить и выставлять себя на посмешище, Аларих отдал армии при

каз вернуться к Риму и возобновить осаду, чтобы вновь подверг

нуть жителей страданиям. Тем временем в императорском дворце

в Равенне одинокий Гонорий бился в отчаянии, зная, что вскоре

421

КРАХ

его заклятый враг Аларих снова набросит на Рим удавку. Пока рим

ская армия в Италии зализывала раны после неудавшейся попытки

одолеть готов в боях, в Галлии день ото дня росли авторитет и вли

яние самопровозглашенного императора и узурпатора Константи

на III. Гонорий пребывал в столь сильном упадке духа, что даже от

правил узурпатору пурпурную тогу—символ императорской влас

ти, таким образом официально признав заявленные Константином

права на престол. Подлинный правитель запада пришел к печаль

ному выводу, что ему все-таки может понадобиться помощь армий

Британии и Галлии, находившихся под командованием узурпато

ра. Однако мрак отчаяния, в который погрузился Гонорий, не

сколько рассеивали лучики надежды.

Эти лучики явились императору в образе префекта преториан

ской гвардии Иовия и его помощника, командующего войсками,

по имени Сар, который был опытным полководцем, проявившим

свои воинские таланты во времена Стилихона и Олимпия. По сути

дела, римская армия, дислоцировавшаяся в Италии, все еще насчи

тывала 30 ООО человек, и Гонорий мог быть уверен в том, что Сар

сможет повести ее в бой. Но генерал обладал и еще одной важной

особенностью: он был готом, происходившим из знатной семьи,

т. е. человеком одного круга с Аларихом. Они происходили из двух

враждующих друг с другом родов, и не исключено, что Аларих одо

лел Сара в борьбе за власть, развернувшейся в 395 г. Эта борьба, ес

тественно, не подразумевала проведения честных выборов, как это

происходит в современное время. Речь шла о кровопролитной

схватке за власть, в которой проигравший терял не только шанс

править своим народом, но и свою семью, поскольку победитель не

был заинтересован в сохранении жизни родственников несостояв

шегося правителя. Оказавшись в одиночестве, Сар посвятил свою

жизнь преданному служению императору и Римской империи.

Этот гот, мучимый давней, горькой обидой и ненавидящий врага

императора, лучше чем кто-либо другой мог помочь Гонорию одо-

422

КРАХ

леть Алариха. Иовий, однако, мог бы сыграть куда более важную

роль в дальнейшей судьбе императора.

Во времена регентства Стилихона Иовий руководил чиновничь

им аппаратом в Далмации. По сути дела, в его обязанности входи

ла организация снабжения готов Алариха и проведение подготов

ки к совместному походу на восток, планировавшемуся на 406 г.

Иовий некогда вел переговоры по старому соглашению Стилихо

на и Алариха во время пребывания в Эпире (на территории совр.

Албании), провел немало времени в обществе готов и фактически

мог назвать Алариха своим другом. Именно поэтому Гонорий об

ратился за помощью к Иовию и назначил его главным советни

ком. Возможно, молодой император думал, что в конце концов

ему удастся найти выход из отчаянного положения, в котором ока

залась империя.

РАЗГРАБЛЕНИЕ РИМА

Историк Зосим рассказывает нам, что ученость Иовия сразу броса

лась в глаза. Теперь он пустил в ход всю свою мудрость и такт, что

бы убедить Гонория принять единственное возможное решение, ко

торое позволило бы преодолеть нарастающий кризис, — согласить

ся на мир с Аларихом.

Иовий знал, что Аларих держит Западную Римскую империю

за горло. Армия готов была огромна, и теперь, после того как в ее

ряды влилось немало беглых рабов, она насчитывала 40 ООО чело

век. Это могучее войско окружило Рим, и Гонорий уже ничего не

мог с этой армией поделать. По правде говоря, против готов

можно было бросить римские легионы в Италии, но поскольку

их численность была несколько меньше, подобный шаг был со

пряжен со значительным риском — никто не гарантировал рим

лянам победу. Признание Гонорием Константина III на некото-

423

КРАХ

рое время действительно снизило опасность вторжения в Ита

лию из Галлии, однако ни Гонорий, ни Иовий все еще не были

готовы отдать самозванцу всю Западную Римскую империю. Вес

ной 409 г. Константин III объявил своих сыновей наследниками,

основав, таким образом, новую династию, и провозгласил распо

ложенный в Южной Галлии Арль императорской резиденцией.

Итак, Константин прочно обосновался в непосредственной бли

зости к Италии. Если римская армия в Италии оказалась бы ослаб

ленной войной с Аларихом, Константин не преминул бы тотчас

пересечь Альпы, развязать войну и прибрать к рукам оставшиеся

земли Западной империи. У Гонория больше не оставалось прост

ранства для маневра.

Аларих прекрасно об этом знал, поэтому ничуть не удивился, ко

гда Иовий прислал в Рим делегацию с известием о резком измене

нии политического курса и приглашением прибыть с Атаульфом на

переговоры в расположенный невдалеке от Равенны город Аримин

(совр. Римини). Несмотря на то что император многократно изме

нял собственному слову, а такое словосочетание, как «римская честь

и справедливость», в значительной степени утратило свой смысл,

Аларих ответил на приглашение согласием.

Следует признать, что Аларих опять окружил Рим, вновь пере

крыв главную артерию Римский империи, однако он не собирался

претворять свою угрозу в жизнь и предавать город разграблению.

Подобный ход в конечном счете сыграл бы против него: опусто

шив Рим, Алариху удалось бы обогатиться и решить сиюминутные

задачи, но при этом ему пришлось бы навсегда распрощаться с на

деждой заключить с империей долгий мир, а положение его наро

да в стране стало бы куда более шатким и менее безопасным. Об

разно выражаясь, с политической точки зрения, брать Рим было все

равно что биться головой о стену. Собравшись, Аларих принял ре

шение, уговорил раздосадованного шурина оказать ему помощь,

и они вместе в дурном расположении духа отправились на север,

424

КРАХ

чтобы встретиться с Иовием. Аларих собирался наконец выжать из

римлян все, что хотел.

Прибыв на переговоры, Аларих выдвинул следующие условия:

ежегодная дань золотом и зерном, а также разрешение готам селить

ся в провинциях Венеция, Норик и Далмация. В заключение Аларих

потребовал присвоить ему звание главнокомандующего римской

армией, что обеспечило бы ему влияние при дворе и возможность от

стаивать интересы своего народа. Условия были отправлены

в письменном виде Гонорию и Иовию, после чего Аларих и Атаульф

стали ждать ответа императора. Когда прибыл ответ и его стали зачи

тывать вслух, то вначале он показался многообещающим. Гонорий

согласился на ежегодные выплаты зерном и золотом, но при этом да

же и не упоминал о территориальных уступках. Что же касается поста

главнокомандующего... Позволить варвару играть решающую роль

в управлении государством? Об этом не могло быть и речи!

Аларих пришел в ярость. Ударив кулаком по столу, он пригро

зил, что сожжет, разграбит и разрушит Рим, и поспешно вышел

вон. Иовий, в свою очередь, направился в Равенну. Советник импе

ратора не был напуган тем, что сделка провалилась у него на глазах,

он скорее опасался самого Алариха. Через несколько дней к вождю

готов вернулось былое хладнокровие. В итоге, он попросил не

скольких епископов отправиться к императору в качестве послан

ников и передать, что он коренным образом меняет свои условия.

Ему были больше не нужны ни деньги, ни высокий пост, ни земли

Венеции и Далмации. Он заявил, что хочет получить для своего на

рода лишь жалкую провинцию Норик, «которая располагалась да

леко у Дуная, страдала от постоянных набегов и приносила мало на

логов в имперскую казну»*.

Жест вождя готов был проявлением невероятного великоду

шия. На руках Алариха имелись все козыри, он обладал огромной


425

КРАХ

властью, и ему было достаточно лишь кивнуть, чтобы подписать

Западной Римской империи смертный приговор. Несмотря на все

это, он проявил готовность пожертвовать своим могуществом

в обмен на долгий мир, землю, а также покой и процветание свое

го народа. По большому счету, он не желал гибели Римской импе

рии при условии, что в ней найдется место его народу. Новое пред

ложение Алариха потрясло даже Гонория. Когда епископы зачита

ли требование короля готов, «все были удивлены выдержкой этого

человека»*. Однако, как это ни покажется невероятным, своеволь

ный и капризный император ответил Алариху отказом. Источни

ки нам не сообщают, что именно подтолкнуло императора при

нять подобное решение. Возможно, в конечном счете Гонорий

предпочел пожертвовать Римом, нежели пойти на уступки своему

врагу. По всей видимости, император скорее был готов смириться

с гибелью города, в котором в заложницах находилась его сестра,

чем стерпеть унижение от того, что готы поселятся на римской

земле и станут союзниками Рима.

Аларих двинулся на Рим в третий раз. Весьма вероятно, Атаульф

и его полководцы, задыхавшиеся от злобы и ненависти к Гонорию

и Западной империи, стали наседать на вождя, требуя выполнить

озвученные им угрозы. Однако Аларих не собирался немедленно

приступать к осаде и штурму. Следует признать, что Аларих к то

му времени уже успел махнуть рукой на императора Западной им

перии, однако в нем еще теплилась надежда на здравомыслие дру

гих жителей государства. Летом 409 г. Аларих придумал хитроум

ный план. Теперь он знал, как добиться желаемого, не прибегая

при этом к насилию. Вождь готов обратился за помощью к често

любивому римскому патрицию и сенатору, жаждавшему власти

и испытывавшему чувство ностальгии по былым временам. Гот

ский вождь утвердил назначение этого человека на должность им-


426

КРАХ

ператора. Таким образом, древняя столица стала центром проти

водействия Гонорию, находившемуся в обожаемой им Равенне.

В результате этих событий к наступлению лета 409 г. на западе не

вероятным образом имелось уже три «императора»: Гонорий, Кон

стантин III и Аттал. Наконец-то сбылась мечта Алариха, и ему на

время нашлось место в Римской империи. Аттал назначил его сво

им главнокомандующим.

Этот смелый план, естественно, оскорбил Гонория. По мере того

как благодаря победам армии Алариха в Северной Италии власть

Аттала укреплялась все больше, Гонория стал охватывать ужас. Он

даже подумывал о том, чтобы уехать из Западной империи, и при

казал приготовить несколько кораблей, на которых собирался до

браться до Константинополя. Решимость вернулась к нему, лишь

когда на подмогу прибыл 4-тысячный отряд из Восточной импе

рии. Равенну удалось отстоять. Вскоре, однако, Гонорий, вероятно

воспользовавшийся советом Иовия, нашел способ найти управу на

самозванца Аттала.

Провинция Северная Африка, неизменно поставлявшая в Рим

зерно, оставалась по-прежнему верной Гонорию, поэтому закон

ный властитель Западной Римской империи просто приказал оста

новить поставки хлеба. Недолгое правление Аттала быстро подо

шло к концу. Даже Аларих, который фактически посадил его на

престол, разочаровался и потерял интерес к этой жалкой и ничтож

ной пародии на императора. Вождь готов сорвал с Аттала пурпур

ную императорскую тогу и отправил ее Гонорию в знак того, что

снова меняет стратегию. В конце концов Аларих взял в заложницы

сестру Гонория — Галлу Плацидию. Укрывшись в Равенне, черст

вый Гонорий все так же продолжал закрывать глаза на беды древ

ней столицы, поставленной на колени перед варваром. А готы по-

прежнему не начинали штурма.

Решимость Алариха, его предусмотрительность и настойчи

вость в достижении целей тем более удивительны, что ставки ста-

427

КРАХ

новились все серьезнее и серьезнее. Теперь вождю готов предстояло

снова сойтись в битве, но на этот раз уже с собственными советни

ками. Если бы Аларих и вовсе отказался от затеи покарать Рим за

его жесткое отношение к готам, расположившимся на итальянской

земле, такой шаг вызвал бы бурю негодования. Атаульф и его со

ратники четко выразили свое отношение к сложившейся ситуации.

Мирный договор с римлянами был несбыточной мечтой. Римля

нам нельзя доверять, поскольку они никогда не держат своего сло

ва. И Атаульф, и его неугомонные соратники имели веские основа

ния, чтобы так рассуждать. Теперь, безусловно, голоса жаждавших

войны звучали гораздо громче сторонников переговоров. Несмот

ря на то что все складывалось против него, Аларих был готов риск

нуть быстро тающим авторитетом и в последний раз попытаться

заключить договор.

Когда он отправил в Равенну последнюю делегацию, он даже и не

подозревал о том, что Гонорий, по всей вероятности, уже склонял

ся к заключению перемирия. Условия были известны, и Гонорий

с Аларихом выразили готовность решить крайне непростую про

блему готов путем переговоров. Однако их надежда на мир пошла

прахом в результате одного неожиданного и трагического события.

Направлявшиеся на север Аларих, Атаульф и сопровождавший их

отряд готов в 12 километрах от Равенны угодили в засаду, устроен

ную римским военачальником Саром. Вероломное нападение рим

лян как гром поразило Алариха.

Сар, не поставив императора в известность, решил действовать

по своему собственному усмотрению. Он знал, что любой договор

между Аларихом и римлянами поставит под угрозу его положение

в империи, завоеванное тяжким трудом. В случае заключения согла

шения в нем непременно должно было фигурировать имя Сара,

поскольку в противном случае ему бы пришлось распрощаться

с должностью, и не исключено, что заодно и с жизнью. Кроме того,

нападение на Алариха давало Сару шанс свести старые счеты с закля-

428

КРАХ

тым врагом. И вот теперь, когда римляне и готы были готовы за

ключить мир, Сар решил сорвать переговоры. Не римлянин, но гот,

гонимый жаждой мести, в конечном счете поставил крест на послед

ней возможности избежать кровопролития.

Когда Гонорий узнал о засаде, он, возможно, осознал, что это пе

чальное событие является очередным доказательством справедли

вости векового предрассудка: варвару, пусть даже такому романи

зированному, как Сар, ни в коем случае нельзя доверять. Напра

вившись на юг, едва успев спасти свои жизни, Аларих и Атаульф

зализывали раны, полагая, что тоже стали жертвами предрассудков

и пожали плоды доверчивости, которой в очередной раз восполь

зовались римляне. Готы сочли, что Гонорий опять доказал, что

остался все тем же хитрым и лживым обманщиком, каким и был

всегда. Больше они не дадут обвести себя вокруг пальца. В жаркий

августовский день 410 г. вожди готов в последний раз вернулись

в Рим.

Взгляду открывалось удивительное зрелище: под городскими

стенами стройными рядами стояли 40 ООО солдат, т. е. почти 8 ле

гионов. В последний раз город был разграблен кельтами в 390 г. до

н. э. Ныне же, восемь столетий спустя, новая могучая армия ждала

у городских стен приказа начать штурм. Старшие командиры и вы

ходцы из знатных семей были одеты в шлемы, кольчуги и короткие

плащи из волчьих или овечьих шкур. Их мечи, покрытые тонким

узором, пока находились в кожаных или деревянных ножнах, ото

роченных мехом. Простые готские воины, сжимавшие щиты, ост

рые копья, луки и метательные топоры, были одеты лишь в корот

кие туники и штаны.

Высокий грациозный Атаульф чувствовал, что его правда вос

торжествовала. Политика благоразумия, которой следовал Ала

рих, показала свою полную несостоятельность, и жаждущий боя

Атаульф подбадривал воинов, громыхавших своим оружием

о щиты. Вскоре этот грохот усилился, став оглушающим: солдаты

429

КРАХ

приветствовали Алариха, который вышел из шатра, чтобы лично

возглавить штурм. Около двух лет назад король готов впервые за

нес над городом меч, и вот теперь он был готов его опустить. Од

нако, когда 24 августа 410 г. гордый и честолюбивый Аларих на

конец отдал приказ на штурм, он знал, что в конечном счете все-

таки проиграл.

Сломить сопротивление защитников города не составило ника

кого труда. В ночь штурма кто-то открыл врагам ворота. Согласно

более поздним свидетельствам, на этот отчаянный шаг пошла не

кая женщина из знатного рода, поскольку была не в состоянии вы

нести бедственного положения, в котором находился город. На са

мом деле, скорее всего, неведомого благодетеля готов, открывшего

ворота, просто подкупили. Ворвавшись в Рим, захватчики практи

чески не встретили сопротивления — в городе не было гарнизона,

и единственными его защитниками оказались солдаты всеми забы

того почетного караула. Источники не сообщают нам подробнос

тей того, что творилось в городе на протяжении последующих трех

дней. Поразителен тот факт, что, несмотря на воцарившийся хаос,

в войсках во многом удалось сохранить порядок и дисциплину. Раз

грабление Рима, вопреки ожиданиям, отнюдь не напоминало набег

орды дикарей.

Аларих не только являлся христианином, но он еще был искренне

верующим человеком, которому при этом на протяжении двух пре

дыдущих лет помогали епископы. Из уважения к ним и к своей ве

ре базилики Святого Петра и Святого Павла им не были тронуты.

Готы не прикоснулись к церквям и хранившимся в них сокрови

щам, забрав только лишь огромную серебряную чашу для причас

тия, пожалованную в дар храму Константином. Происходившее

в древнем городе не укладывалось в привычные рамки и разитель

но отличалось от чудовищных грабежей, которым римляне преда

ли Карфаген и Коринф в 146 г. до н. э., и от сопровождавшихся то

тальным мародерством, массовыми разрушениями, убийствами

430

КРАХ

и обращением жителей в рабство. Однако, несмотря на то что Ала

рих и его готы являлись христианами, они тем не менее не были свя

тыми. Они пришли грабить и мстить.

Отряды готов, возможно взяв к себе проводниками бывших ра

бов, переметнувшихся к Алариху, рыскали по городу в поисках до

мов богачей. Когда их поиски увенчивались успехом, готы, угрожая

немедленной расправой, требовали отдать им все золото, серебро и

другие драгоценности. Грабежей не избежали и языческие храмы,

которые лишились статуй и прочих богатств. Вновь, уже вторично,

были похищены сокровища Иерусалимского храма, разграбленно

го римлянами за триста пятьдесят лет до описываемых событий.

Некоторым римлянам удалось спастись, но многие из тех, кто про

должал сопротивляться или попросту не мог бежать, были убиты,

подвергнуты пыткам или же забиты до смерти. До нас дошли пре

дания о мужественных женщинах, которые героически сопротив

лялись насильникам или же, несмотря на побои, находили в себе

силы защищать других (об этом в своих трудах упоминают Орозий,

Созомен и Иероним). Подобные свидетельства говорят о том, что

вдовы, замужние женщины и невинные девушки оказались гораз

до храбрее мужчин.

На третий день армия готов, закончив тяжкий, внушающий ужас

труд, вновь собралась воедино. Некоторые дворцы и постройки,

в частности особняк Саллустия, базилика Эмилия и старое здание

Сената, были преданы огню. Готы покидали поле боя, оставляя

униженных римлян в густом черном облаке дыма, поднимавшем

ся над распахнутыми воротами. Солдаты сгибались под тяжестью

добычи, однако Аларих уходил с пустыми руками, так и не добив

шись ни мира, ни земли.

431

КРАХ

Э п и л о г

Эхо ужасающей катастрофы прогремело не только в Римской им

перии, но и во всем мире. В Иерусалиме святой Иероним скорбел

о том, что «в лице одного города погиб весь мир». Язычники

и христиане пользовались падением Вечного города в своих инте

ресах. Для язычников гибель Рима стала служить доказательством

того, что город лишился покровительства и помощи древних бо

гов, которых отвергли принявшие христианство жители. Святой

Августин в Северной Африке усматривал в падении Рима совсем

иной урок. Он встречался с очевидцами, бежавшими в Африку

в поисках спасения от готов, и то, что он от них узнал, подтверж

дало лишь одно: Рим погружался в пучину нравственного упадка

со времен падения Карфагена в 146 году до н. э. Лишившемуся мо

гущественного соперника в Средиземноморье Риму стало больше

некого опасаться, и он спокойно правил миром, предаваясь пагуб

ным страстям, погрязая в алчности и упиваясь чувством превос

ходства. Теперь, с падением Рима, этот процесс пришел к своему

логическому, резкому завершению. Святой Августин пришел к за

ключению, что ни одному городу на земле, даже Риму, ставшему

христианским благодаря усилиям Константина, не избежать в ко

нечном счете своей гибели. Вечен и совершенен лишь град Божий

на Небесах. С падением Рима зашатались привычный миропоря

док и античные представления о порядке вещей, основой которых

являлся город, властвовавший над Средиземноморьем на протя

жении долгих столетий.

Вторжение готов в Италию, завершившееся разграблением Ри

ма, равно как и беспомощность западного императора, которому

так и не удалось найти выход из кризиса, нанесли Западной Рим

ской империи последний смертельный удар. Однако окончательное

крушение империи все же было еще впереди. Конечно, текущее по

ложение дел не внушало оптимизма. Варварские отряды вандалов,

432

КРАХ

аланов и свевов все еще находились на территории Испании; леле

явший честолюбивые замыслы Константин III по-прежнему кон

тролировал Британию, Галлию и оставшуюся территорию Испа

нии, а Аларих вместе с армией готов пребывали в Италии, поэтому

не будет ошибкой сказать, что Западная Римская империя прекра

тила свое существование.

И все же, как это ни странно, государство, считавшееся уже по

гибшим, удалось восстановить. Человек, благодаря которому про

изошло это небывалое возрождение, был блестящим полководцем

и тонким политиком, занимавшим пост главнокомандующего, —

должность, введенную во времена Стилихона. Он командовал

римскими войсками на западе, и его авторитет затмевал фактичес

кого правителя Западной империи — слабовольного императора

Гонория. Флавий Констанций, сделавший карьеру в армии и бес

пощадный к соперникам, родился в Наиссе (совр. Ниш в Сербии).

Он был одним из последних величайших лидеров римского мира,

и масштабы его личности вполне сравнимы с Юлием Цезарем, че

ловеком, который самим фактом своего существования мог изме

нить ход истории.

Во-первых, когда готы окончательно оставили Италию, у Кон

станция оказались развязаны руки. После неудавшихся перегово

ров о мире с Гонорием Аларих вознамерился обосноваться в Се

верной Африке. Однако подававший такие большие надежды гот

ский вождь не успел воплотить свою задумку в жизнь. В 410 г.

Аларих скончался от лихорадки, скорее всего так и не дожив до со

рока лет. Он был похоронен согласно готским традициям как на

стоящий король. Готы изменили течение реки Бузенто в Козенца

(совр. полуостров Калабрия) и на ее дне вырыли могилу. Как толь

ко в нее опустили тело Алариха, дамбу разрушили, и река вновь

хлынула в прежнее русло, навсегда укрыв своими водами готско

го вождя. Римские пленники, участвовавшие в подготовке по

гребения, были преданы смерти, чтобы место вечного упокоения

433

КРАХ

Алариха осталось в тайне. Атаульф, приходившийся Алариху шури

ном, отказался от намерения переселяться в Северную Африку

и в 412 г. переместился с готами в Галлию, разграбив по дороге Ита

лию. У Атаульфа оставался на руках один козырь, позволявший ему

по-прежнему рассчитывать на возможность мирного договора с За

падной Римской империей. Сестра Гонория Галла Плацидия все

еще оставалась в плену у готов. Вскоре Атаульф взял ее в жены,

и она родила ему сына. Если бы Атаульф добился назначения на ка

кой-нибудь пост при западном дворе, его сын мог бы претендовать

на императорский престол.

Поскольку теперь у Флавия Констанция появилась свобода ма

невра, он бросил римскую армию в Италии против Константина III

и одержал над ним победу. Самозванец был схвачен, казнен, а его

голову доставили Гонорию в Равенну. Имея под своим коман

дованием объединенные армии Британии, Галлии, Испании

и Италии, Констанций теперь обладал достаточной силой, чтобы

заключить мир с готами, однако сейчас уже сам мог диктовать им

условия. В частности, он отказался предоставить Атаульфу рав

ные права в управлении государством, с чем Атаульф согласить

ся не мог. Его упорство снискало ему дурную славу, поскольку

Констанций решил прибегнуть к силе: окружив готов в Нарбонне

(Юго-Западная Франция) и отрезав от поставок продовольствия,

он попытался принудить их заключить договор. В конечном сче

те готы свергли своего короля, и вождь, пришедший ему на сме

ну, оказался более сговорчивым и согласился с предложениями,

выдвинутыми Констанцием. В 418 г. наконец-то сбылась мечта

Алариха о доме для своего народа. Готы в итоге осели в Аквита

нии на Гаронской низменности на юго-западе Галлии (совр. Бор

до). Согласно договору с Римом Галлу Плацидию возвратили Го

норию и насильно выдали замуж за Флавия Констанция. Ее сын

от Атаульфа умер, и через некоторое время она родила новому

мужу двоих детей.

434

КРАХ

Теперь Констанцию предстояло расправиться с вандалами, ала

нами и свевами. Полководец удачно воспользовался миром, заклю

ченным с готами. Пополнив ими римскую армию, он отправился

на юг Испании, разгромил вандалов, аланов и свевов, вернув, таким

образом, иберийские провинции под власть Римской империи. Все

го за десять лет Констанцию удалось преодолеть кризис Западной

Римской империи, который чуть было ее не погубил. Он вновь

объединил входившие в состав империи земли, которые десять лет

назад казались безвозвратно утраченными, и теперь крепко держал

их в своем кулаке. Однако за столь блестящую победу пришлось за

платить огромную цену.

Длившаяся долгие годы война и постоянные грабежи опусто

шили запад и привели к резкому снижению сельскохозяйственно

го производства, а значит, и доходов. Так как готы осели в Галлии,

налоги в казну теперь поступали лишь с незначительной доли зе

мель провинции. Британия, которую Констанций оставил без вни

мания, сосредоточившись на подавлении очагов сопротивления

в Испании и Галлии, откололась от Западной империи и была на

всегда утрачена. С этого времени Британия могла больше не рас

считывать на помощь легионов Западной империи. В результа

те подобных изменений резко сократились источники средств на

восстановление сил западной армии, численность которой в ходе

войн с варварами во времена переломного правления Гонория

(395—420 гг.) сократилась в два раза. Несмотря на то что император

восполнил огромные потери западных войск, создав новые воин

ские подразделения, большинство из них являлось не полевыми,

а плохо обученными, вспомогательными, второстепенными от

рядами, прошедшими переформирование и модернизацию. Де

нег в империи хватило лишь на незначительную реорганизацию

армии.

Долгие годы, ознаменованные постоянными нашествиями

варваров, вызвали в провинциях сильный рост недовольства среди

435

КРАХ

широких слоев крупных земельных собственников. Виновниками

недовольства являлись ответственные за сбор налогов автономные

центры провинций, от которых зависело управление владениями

империи. Причина растущего раздражения среди провинциальной

знати была очень простой и заключалась в следующем. Император

Гонорий, требовавший от них налоговых поступлений, не смог

выполнить свою часть сделки — он оказался не в состоянии обес

печить защиту их собственности. После долгих лет неурядиц и бес

порядков становилось все более очевидным, что старый договор

между императором и провинциальной знатью мало-помалу себя

изживал.

Недовольство могло с легкостью перерасти в открытое непови

новение. Крупные земельные собственники, вероятно, рассуждали

следующим образом. Если жизнь под властью готов и вандалов

окажется более безопасной, если в их власти будет больше преиму

ществ и она, гарантировав безопасность и защиту, окажется более

благоприятной для сохранения подобного положения вещей, зачем

тогда нужна Римская империя? В начале пятого столетия случаи

разрыва отношений провинциальной элиты и Рима были редкос

тью, но это явление могло стать тенденцией и в конце концов ею и

стало. Пять процентов жителей Римской империи владели восьмь

юдесятью процентами всех земель, являясь столпом государства.

Вторжение варваров стало одним из сокрушительных ударов, рас

шатавших этот столп, что сыграло немаловажную роль в развале

Западной Римской империи.

В результате всего вышеизложенного, несмотря на успехи Кон

станция, империя продолжала содрогаться под воздействием тех же

самых сил, которые заставили ее биться в конвульсиях в результате

вторжения Алариха. Подобно больному, медленно выздоравливаю

щему после серьезной операции, Западная Римская империя посте

пенно приходила в себя, являя миру лишь бледное подобие своей

былой славы и могущества. Вскоре ей предстояло собрать все свои

436

КРАХ

силы, чтобы выстоять под новыми ударами. Самыми пагубными

для Рима стали события, произошедшие в богатой римской провин

ции Африке, житнице Западной империи.

В 421 г. Констанций, назначенный к тому времени Гонорием со

правителем, внезапно заболел и умер. Когда Гонорий скончался дву

мя годами позже, началась ожесточенная и кровопролитная борьба

за власть, в результате которой один правитель сменялся другим.

В конце концов императором был провозглашен Валентиниан III,

шестилетний сын Констанция и Галлы Плацидии. Фактическим

правителем, выигравшим борьбу за власть в 431 г., был человек, ока

завшийся достойным последователем Констанция. Флавию Аэцию,

ставшему последним выдающимся римским полководцем, фазу же

после назначения на пост главнокомандующего римскими войска

ми предстояло решить ряд сложных задач. Пока шла борьба за пре

стол, вандалы, перегруппировавшись и восстановив силы, перепра

вились через Тарифу в Южной Испании, в мае 429 г. высадились

в Африке и двинулись на восток. Прибегнув к методам кнута и пря

ника, они постепенно захватили земли, на которых сейчас распола

гаются Марокко и Алжир. К 439 г. они взяли третий по величине го

род империи — Карфаген. Захватив африканскую провинцию, ван

далы нанесли удар в самое уязвимое место Западной империи.

В начале пятого столетия Африка для Италии и Рима являлась

главным источником зерна и налоговых поступлений. Во време

на правления Юлия Цезаря из Карфагена ежегодно вывозилось

50 ООО тонн зерна в год. С того времени из огромных римских

портов, находившихся в Африке, в Италию постоянно отходили

корабли с зерном. В связи с этим Африка была жизненно необхо

дима Риму, и вот теперь Аэцию предстояло ее вернуть. В 430-е гг.

римский полководец ничего не предпринимал против вандалов,

поскольку западные провинции захлестнула новая волна варва

ров и мятежей. К 440 г. Аэцию, однако, удалось восстановить на за

паде мир. Кроме того, проявив себя блистательным дипломатом,

437

КРАХ

он заполучил поддержку Восточной империи и в результате собрал

в Сицилии огромный союзнический флот. Целью объединенных

сил Западной и Восточной Римской империи было отвоевывание

главной провинции—Африки. Однако в тот момент, когда Аэций

уже собирался отдать флоту, состоявшему из 1100 кораблей,

команду к отплытию, поход на Африку пришлось неожиданно от

менить. Армия, по словам восточного императора, должна была

срочно вернуться обратно на восток, поскольку Константинополю

угрожала небывалая опасность. Решение отложить покорение Се

верной Африки оказалось решающим фактором, повлиявшим на

падение Западной Римской империи. Человек, который послужил

причиной этого падения, происходил из тех же народов, которые

в 376 г. нанесли первый удар Западной Римской империи, напав на

ее северные границы. Этого человека звали Аттила.

Точно так же, как гунны положили начало падению Западной

Римской империи, они же его и завершили. В ходе кампаний 430-х гг.

Аэций время от времени пользовался помощью их отрядов. Одна

ко в 440 г. вождем гуннов, чьи владения протянулись от Черного до

Балтийского морей, от Германии до центрально-азиатских степей,

стал Аттила. Гунны вернулись не для того, чтобы возобновить вы

годный военный союз, — теперь они желали большего. После двух

опустошительных набегов в 441-м и 447 гг. Аттила пересек Балканы,

вторгся в Восточную империю и шутя сломил сопротивление рим

ской армии. Причина ошеломительного успеха его армии заключа

лась не только в умелом использовании луков. Войско гуннов стало

первой армией варваров, которая научилась брать штурмом хоро

шо укрепленные города-крепости. Секрет их успеха заключался

в умелом использовании осадных и стенобитных орудий, а также

штурмовых лестниц, которые они строили по образцу римских.

Разграбив Восточную Римскую империю, Аттила добыл в Констан

тинополе огромное количество золота. Однако в 451 г. ему выпал

шанс завладеть еще большими богатствами. Сестра Валентиниана,

438

КРАХ

ненавидевшая брата, предложила Аттиле свою руку и сердце,

и вождь гуннов обратил свой взгляд на запад.

Пожалуй, это была последняя великая война в истории Западной

Римской империи. Аэцию удалось объединить армии римлян, го

тов, франков, бургундцев и кельтов и полностью разгромить врага

в Галлии в битве на Каталаунских полях (совр. Шалон). Во время

второго нападения гуннов в 452 г. Аэций оказался не в состоянии

организовать достойное сопротивление. Аттила вторгся в Италию

и разграбил несколько городов на севере. Его величайшим триум

фом стала успешная осада столицы империи Милана, а Валентини

ан III был вынужден в страхе бежать из Равенны в Рим. Однако на

реке По вследствие нехватки продовольствия и эпидемий гуннам

пришлось остановить продвижение, а впоследствии и вовсе отсту

пить. В том же году Аттила умер. По свидетельству одного из источ

ников, он принял смерть не на поле боя, а во время первой брачной

ночи. Он устроил пир по случаю бракосочетания с прекрасной гот

ской принцессой Гильдегундой, и после того как они отправились

на брачное ложе, у великого вождя гуннов пошла носом кровь, ко

торой он и захлебнулся.

Так же быстро, как империя разрасталась при жизни Аттилы,

столь же стремительно она распалась после его смерти. К этому

времени, однако, смертельный удар западу уже был нанесен. Аэций,

возможно, воспринял известие о смерти Аттилы с радостью,

но сил, чтобы отвоевать Северную Африку у вандалов, у него уже

не было. Однако волею случая он так и не успел понять, что Рим

ская империя обречена. В благодарность за блестящую оборону

Западной империи от армии Аттилы император Валентиниан III

в 454 г. убил Аэция, названного историками «последним римля

нином». Император был пуглив и завидовал власти и авторитету

полководца. В 468 г., по прошествии чуть более десяти лет после

смерти Аэция, Восточная империя предприняла последнюю по

пытку вернуть Северную Африку. У берегов современной Ливии

439 .

КРАХ

состоялось морское сражение, в ходе которого византийский

флот был наголову разбит вандалами.

После утраты Африки единственные доходы, на которые могла

рассчитывать Западная империя, поступали из Италии и Сицилии.

Но этого было недостаточно, чтобы оплатить содержание армии

и диктовать условия многочисленным варварам, осевшим на запа

де: готам, бургундам и франкам — в Галлии, готам и свевам — в Ис

пании, вандалам — в Северной Африке. Соотношение сил между

римской армией и армиями варваров, между западными императо

рами и варварскими правителями значительно изменилось. Собы

тия, связанные со вступлением на престол в 455 г. императора Авита,

ясно продемонстрировали, кто теперь обладал подлинной силой

и властью. Авит оказался на престоле только благодаря военному со

юзу с королем вестготов Теодорихом II. С течением времени были

заключены и другие договоры между римскими властями в Равенне

и готами и вандалами, согласно которым последние признавались

законными собственниками и наследниками захваченных земель,

а также равноправными союзниками на западе. Мало-помалу цент

ральные власти утратили контроль над оставшимися римскими вла

дениями. Следует отметить, что последний вздох империя испусти

ла все же в Италии.

К 476 г. финансовое положение и армия, подчинявшаяся цент

ральным властям в Италии, пришли в столь сильный упадок, что

они больше не могли поддерживать существование государства,

не говоря уже о том, чтобы сдерживать натиск захватчиков. Гра

ницы, разделявшие римлян и варваров, чужеземцев и граждан,

начали размываться. Однако некоторые различия оставались по-

прежнему заметны и продолжали иметь большое значение. Возь

мем, например, Одоакра. Этот человек, после того как вместе со

своими солдатами осел в Италии, медленно, но верно прошел

путь от римского военачальника до германского короля. По сути

дела, крошечную римскую армию в Италии уже нельзя было на-

440

КРАХ

звать римской, поскольку она состояла из германских наемников,

которые точно так же, как и их предводитель, происходили из

племени скиров. У Одоакра не было денег, поэтому он расплатил

ся с воинами землей, отдав им в общей сложности около трети

Италии, а прежних владельцев выгнал прочь. Никто уже не мог

определить, кто по праву является наследником земель Западной

Римской империи.

Таким образом, Одоакр фактически стал правителем Италии. На

делив солдат землей, он обеспечил себе надежную защиту. Теперь

оставалось решить, как поступить с мелкой незадачей, связанной

с существованием несовершеннолетнего Ромула Августула. К тому

моменту должность властителя Западной Римской империи полно

стью утратила свое значение и стала условностью. Теперь титулом

императора варварские короли, желавшие проявить милость, жало

вали своих ставленников. С юным Ромулом сложилась парадоксаль

ная ситуация, в очередной раз свидетельствовавшая о том, что пыш

ный титул императора стал лишь пустым звуком. Шестнадцатилет

ний Августул был сыном полководца и узурпатора, армию которого

совсем недавно разгромил Одоакр. Ромул не имел власти за преде

лами Италии, а все, что происходило в самой Италии, контролиро

вал Одоакр. Права на престол, если, конечно, они еще не утратили

всякого смысла, в действительности принадлежали Юлию Непоту,

которого Ромул с отцом незаконно отстранили от власти и который

был последним западным правителем, официально признанным

восточным императором. Зачем же тогда нужен Ромул? Да и вооб

ще, зачем искать ему замену? Может, лучше просто выслать его

к родным в Кампанию, положить достойную пенсию — пусть себе

мирно живет в безвестности.

Соблюдая осторожность, Одоакр отправил к восточному импе

ратору Зенону посольство. Одоакр предложил Зенону занять пре

стол государя всей Римской империи, в то время как германский

король станет управлять Италией. Зенон оказался в затруднитель-

441

КРАХ

ном положении. Для него не составляло никакого труда сместить

Ромула, тем более что Константинополь так его и не признал. Про

блема заключалась в Непоте, которого признал он сам. Зенон пони

мал, что Непот был свергнут с трона, однако восточный император

не хотел стать человеком, который фактически одобрит передачу

власти германскому королю и тем самым официально положит ко

нец Западной империи. Выйти из затруднительного положения Зе-

нону помог случай.

Волею судеб в распоряжении Зенона было письмо Непота. Сме

щенный с престола западный император обращался к Зенону

с просьбой о помощи, желая в последний раз попытаться захватить

власть и вернуть себе Западную римскую империю. После некото

рых размышлений Зенон составил два уклончивых ответа. Одоак-

ру он сообщил, что королю необходимо присягнуть на верность

Непоту, поскольку он был последним официально признанным

западным императором и единственным, кто мог на законных

основаниях признать статус Одоакра. В письме Непоту Зенон при

носил извинения в том, что он не может оказать ему сколь-либо су

щественной помощи в отвоевании запада, отмечая тщетность по

добных попыток. Таким образом, Зенон фактически признал, что

возродить Западную империю невозможно, поскольку власть в зем

лях, некогда принадлежавших ей, захватил Одоакр.

Свергнув Ромула, Одоакр собирался поставить последнюю точку

в задуманном им предприятии. Что же ему делать с пурпурной то

гой — символом власти западного римского императора? Сам Одо

акр уж точно не собирался ее носить. Одоакр не намеревался провоз

глашать себя императором. Эта роль была ему не по вкусу, он не

имел никакого отношения к династии Августов и не желал основы

вать свою власть на принципах, принятых в Риме. Он всего-навсего

хотел стать королем. Лучше отправить эти одежды на восток импе

ратору Зенону. Крикнули гонца, и символы императорского досто

инства — диадему и пурпурную тогу — увезли в Константинополь.

442

КРАХ

Если Одоакра и беспокоили мысли о том, что в истории наступил

переломный момент и данные события имеют огромное значение,

то он, вероятно, убедил себя в том, что когда-нибудь в будущем

в Риме еще появится новый император. Возможно, однажды кому-

нибудь подвернется возможность взойти на престол, однако в дан

ный момент в должности императора не было никакой необходи

мости, по крайней мере в его, Одоакра, Италии. Древняя власть Ав

густов, власть, которую они пестовали и благодаря которой долгие

столетия правили империей, власть, воплощением которой явля

лись символы императорского достоинства, ныне уходила на восток.

БЛАГОДАРНОСТИ

В создании этой книги участвовала целая команда. Из сотрудников про

изводства сериала на Би-Би-Си я бы хотел особо поблагодарить испол

нительного продюсера Мэтью Барретта и продюсера сериала Марка

Хеджкоу за их советы и за то, что работать с ними было исключительно

приятно; режиссеров сериала Криса Спенсера, Ника Грина, Ника Мёрфи,

Эндрю Грива, Тима Дана и Арифа Нурмохамеда, чьи сценарии оказались

незаменимыми при написании основных глав; Кристабель Дилькс, ре

дактора сериала, и научных консультантов сериала Ребекку Сноу, Сару

Джоблинг и Аннелизу Фрайзенбрух за их блестящие исследования, кото

рые стали неотъемлемой частью этой книги. Также хочу сказать спасибо

Аннелизе за ее великодушие и согласие прочитать вторую половину ру

кописи, а также за помощь при работе над главой об Августе. Кроме то

го, благодарю Энн Каттини и Анну Мишкон за то, что они позволили

мне не торопиться с написанием книги, и отдельное спасибо Лоуренсу

Ризу, чья неизменная поддержка помогала мне на протяжении всей ра

боты над книгой.

Среди сотрудников издательства «Би-Би-Си Букс» я хочу от всего серд

ца поблагодарить редактора Мартина РеЬферна за оказанное мне дове

рие, за терпение и руководство в процессе написания книги; Элеонор

Максфилд за ведение всего проекта столь неустанно и доброжелательно;

Триш Бёргресс за редактирование и улучшение текста; Сару Хоппер за ее

замечательную работу по изучению иллюстративного материала и Мар

тина Хендри за круглосуточный труд оформления книги.

444

БЛАГОДАРНОСТИ

Эта книга никогда бы не увидела свет без щедрой помощи ученых,

которые участвовали в проекте как научные консультанты. Я многим

обязан Мартину Гудману и Аврил Кэмерон за их ответы на мои вопросы

и поправки к главам IV и V соответственно. Также я благодарен Питеру

Хизеру, чьи советы и недавно вышедшая книга «The Fall of the Roman

Empire* существенно обогатили главу IV. Но моя самая глубокая благо

дарность направлена в адрес Мэри Биэрд, которая любезно делилась со

мной идеями, читала рукопись, отвечала на электронные письма в ре

кордно короткое время и вносила бессчетные поправки в текст (спасая

мне жизнь). Она вдохновляла меня на работу, а ее знания легли в осно

ву этой книги.

Я искренне благодарен моим учителям Саймону Прайсу, Летеции Эд

варде, Пите Фаулер, Джеймсу Морвуду и Брюсу Маккраю; моему брату

Мэтью за то, что он составил мне отличную компанию для прогулок по

римским руинам в Средизноморье; и наконец, моей матери Пэтси,

Мартину и Кейт, моим друзьям, особенно Кари Лай, Сэму Симу, Пауле

Трыбуховска, Марку Уильямсу, Хелен Румбелоу, Тони Причарду, Карду Си-

верцу и Хелен Вайнштайн — за их горячую поддержку.

Д О П О Л Н И Т Е Л Ь Н А Я

Л И Т Е Р А Т У Р А

FOREWORD

Woolf, G. (ed), The Cambridge Illustrated

History ofthe Roman World

(Cambridge, 2003)

Cornell, T. J., Beginnings of Rome: Italy

and Rome from the Bronze Age to the

Punic Wars (London, 1995)

Woolf, G., Et Tu Brute? The Murder of

Caesar and Political Assassination

(London, 2006)

Wyke, M., Projecting the Past: Ancient

Rome, Cinema and History (New York;

London, 1997)

Hopkins, Keith and Beard, Mary, The

Colosseum (London, 2005)

Bowman, A. K., Life and Letters on the

Roman Frontier. Vindolanda and its

People (London, 2003)

ANCIENT SOURCES Available in translation:

Cicero's Letters to Atticus (London, 1978)

Cicero's Letters to his Friends (London,

1978)

Tacitus, The Annals of Imperial Rome

(London, 1989)

Petronius and Seneca, The Satyricon, The

Apocolocyntosis (The Pumpkinification of

the Divine Claudius) (London, 1977)

Suetonius, Lives of the Caesars (Oxford,

2000)

Plutarch, Fall of the Roman Republic

(London, 1972)

Caesar, The Civil War (London, 1967)

Josephus, The Jewish War (London,

1981)

SEVEN H I L L S O F R O M E

Jones, Peter and Sidwell, Keith (eds),

The World of Rome: An Introduction to

Roman Culture, (Cambridge, 1997)

Woolf, G. (ed), The Cambridge Illustrated

History of the Roman World

(Cambridge, 2003)

Hopkins, Keith, Conquerors and Slaves

(Cambridge, 1978)

Griffin, Jasper, Virgil (London, 2001)

Jenkyns, Richard, Virgil's Experience:

Nature and History, Times, Names, and

Places (Oxford, 1998)

ANCIENT SOURCES For Rome's early history see the

following Penguin translations:

Polybius, Histories: The Rise of the Roman

Empire (London, 1979)

Livy, The Early History of Rome (Bks

1-5) (London, 2002)

Livy, Rome and Italy (Bks 6-10)

(London, 1982)

For Virgil, see:

Georgics (Oxford, 2006) and The Aeneid

(London, 1990)

I REVOLUTION

The most accessible narrative account

of the life of Tiberius Gracchus can be

found in:

Richardson, Keith: Daggers in the

Forum: The Revolutionary Lives and

Violent Deaths of the Gracchus Brothers

(London, 1976).

446

ДОПОЛНИТЕЛЬНАЯ ЛИТЕРАТУРА

Other key works are:

Astin, A. E., Scipio Aemilianus (Oxford,

1967)

Stockton, David, The Gracchi (Oxford,

1979)

Astin, AE.; Walbank, F.W.; Frederiksen,

M.W.; Ogilvie, RJV1. (eds), Cambridge

Ancient History, Volume 8: 'Rome and

the Mediterranean to 133 вс'

(Cambridge, 1989)

Beard, Mary and Crawford, Michael,

Rome in the Late Republic. Problems and

Interpretations (London, 1999)

Brunt, P. A., Italian Manpower (Oxford

1971)

ANCIENT SOURCES For the Roman conquest of the

Mediterranean see:

Polybius, Histories: The Rise of the Roman

Empire (London, 1979) (selected

excerpts)

Livy, The War with Hannibal (Bks

21-30) (London, 1970)

Livy, Rome and the Mediterranean (Bks

31-45) (London, 1976)

In Loeb Classical Library edition see:

Polybius, The Histories (Cambridge,

Mass., 1922-27)

Appian, Roman History (Cambridge,

Mass., 1912-13) both of which give

the full Greek text and translation.

For accounts of the lives of Tiberius

Gracchus and Gaius Gracchus see:

Plutarch, Makers of Rome (London,

1965)

Appian, The Civil Wars (London, 1996)

All the primary sources relating to the

Gracchus brothers have been usefully

collated in:

Stockton, David, From The Gracchi To

Sulla: Sources for Roman History,

133-80 вс (London, 1981)

I I CAESAR

The most accessible, well-researched

and exciting narrative of the fell of the

Roman republic can be found in:

Holland, Tom, Rubicon: The Triumph and

Tragedy of the Roman Republic

(London, 2003)

Two authoritative biographies of Caesar

are:

Gelzer, Matthias, Caesar, Politician and

Statesman (Oxford, 1968)

Meier, Christian, Caesar (London,

1996)

Other key works for the late Republic

are:

Beard, Mary and Crawford, Michael,

Rome in the Late Republic. Problems and

Interpretations (London, 1999)

Weinstock, Stefan, Drvus Julius (Oxford,

1971)

Crook, J.A.; Lintott, Andrew; Rawson,

Elizabeth (eds) Cambridge Ancient

History, Volume 9: The Last Age of

the Roman Republic, 146-43 ВС

(Cambridge, 1989)

ANCIENT SOURCES There is a wealth of ancient sources for

this period of Roman history. For

Caesar's writings see:

Caesar, The Gallic War (Oxford, 1996)

Caesar, The Civil War (London, 1967)

For the contemporary letters of Cicero

and his correspondents see:

Cicero's Letters to Atticus (London, 1978)

Cicero's Letters to his Friends (London,

1978)

Cicero, Selected Letters (London, 1986)

(one volume)

For the ancient biographies of Pompey

and Caesar see:

Plutarch, Fall of the Roman Republic

(London, 1972)

447


Suetonius, Lives ofthe Caesars (Oxford,

2000) Qulius Caesar)

Other ancient narratives of the last

decades of the republic are:


Lucan, Civil War (Oxford, 1999) (poetic

account)

A U G U S T U S

Wallace-Hadrill, Andrew, Augustan

Rome (Bristol, 1993)

Zanker, Paul, The Power of Images in the

Age of Augustus (Ann Arbor, 1988)

Beard, Mary; North, John; Price, Simon,

Religions of Rome. Volume 1: 'A

History'(Cambridge, 1998)

Galinsky, Karl (ed), The Cambridge

Companion to the Age of Augustus

(Cambridge, 2005)

Bowman, A.K.; Champlin, Edward;

Lintott, Andrew (eds), Cambridge

Ancient History, Volume 10: The

Augustan Empire, 43 BC-AD 69'

(Cambridge, 1996)

Syme, Ronald, The Roman Revolution,

(Oxford, 1939)

Price, S. R. F., Rituals and Power: The

Roman Imperial Cult in Asia Minor

(Cambridge, 1984)




Barchiesi, Alessandro, The Poet and the

Prince: Ovid and Augustan Discourse

(Berkeley, 1997)

ANCIENT SOURCES

The key ancient texts for the life and rule of Augustus are: Suetonius, Lives of the Caesars (Oxford,

2000)

Cassius Dio, The Roman History: The

Reign of Augustus (London, 1987)

For Augustus's own account of his reign

(My Achievements) see:

Res Gestae DrviAugusti, The

Achievements of the Divine Augustus,

(ed) P. A. Brunt and J. M. Moore

(Oxford, 1967) which has original text,

translation and commentary

The primary sources on all aspects of

Augustan age have been usefully

collated in:

K. Chisolm and J. Ferguson (eds), Rome:

The Augustan Age, A Source Book

(Oxford, 1981)

I I I N E R O

An excellent and authoritative account

of the crisis of Nero's reign is:

Griffin, Miriam Т., Nero, The End of a

Dynasty (London, 1984)

Two short introductions to Nero's rale

can be found in:

Shotter, David, Nero (London, 2005)

Malta, Jiirgen, Nero (Oxford, 2005)


Grant, Michael, Nero (London, 1970)

Champlin, Edward, Nero (Cambridge,

Mass.; London, 2003)

Beacham, Richard C, The Roman

Theatre and its Audience (London,

1991)

Beacham, Richard C, Spectacle

Entertainments of Early Imperial Rome

(New Haven; London, 1999)

ANCIENT SOURCES

For Tacitus's works for this period see

the following translations: Tacitus, The Annals of Imperial Rome

(London, 1989) Tacitus, The Histories (London, 1972) For Suetonius's life of Nero see: Suetonius, Lives of the Caesars (Oxford,

2000)

448



2000) (Julius Caesar)

Other ancient narratives of the last

decades of the republic are:


Lucan, Civil War (Oxford, 1999) (poetic

account)

A U G U S T U S

Wallace-Hadrill, Andrew, Augustan

Rome (Bristol, 1993)

Zanker, Paul, The Power of Images in the

Age of Augustus (Ann Arbor, 1988)


Religions of Rome. Volume 1: 'A

History'(Cambridge, 1998)

Galinsky, Karl (ed). The Cambridge

Companion to the Age of Augustus

(Cambridge, 2005)

Bowman, A.K.; Champlin, Edward;

Lintott, Andrew (eds), Cambridge

Ancient History, Volume 10: The

Augustan Empire, 43 BC-AD 69'

(Cambridge, 1996)

Syme, Ronald, The Roman Revolution,

(Oxford, 1939)

Price, S. R E, Rituals and Power. The

Roman Imperial Cult in Asia Minor

(Cambridge, 1984)




Barchiesi, Alessandro, The Poet and the

Prince: Ovid and Augustan Discourse

(Berkeley, 1997)

ANCIENT SOURCES

The key ancient texts for the life and

rule of Augustus are:


2000)

Cassius Dio, The Roman History: The

Reign of Augustus (London, 1987)

For Augustus's own account of his reign

(My Achievements) see:

Res Gestae Envi Augusti, The

Achievements of the Divine Augustus,

(ed) P. A. Brunt and J.'M. Moore

(Oxford, 1967) which has original text,

translation and commentary

The primary sources on all aspects of

Augustan age have been usefully

collated in:

K. Chisolm and J. Ferguson (eds), Rome:

The Augustan Age, A Source Book

(Oxford, 1981)

I I I N E R O

An excellent and authoritative account

of the crisis of Nero's reign is:

Griffin, Miriam Т., Nero, The End of a

Dynasty (London, 1984)

Two short introductions to Nero's rule

can be found in:

Shorter, David, Nero (London, 2005)

Malitzjurgen, Nero (Oxford, 2005)


Grant, Michael, Nero (London, 1970)

Champlin, Edward, Nero (Cambridge,

Mass.; London, 2003)

Beacham, Richard C, The Roman

Theatre and its Audience (London,

1991)

Beacham, Richard C, Spectacle

Entertainments of Early Imperial Rome

(New Haven; London, 1999)

ANCIENT SOURCES

For Tacitus's works for this period see

the following translations:

Tacitus, The Annals of Imperial Rome

(London, 1989)

Tacitus, The Histories (London, 1972)

For Suetonius's life of Nero see:


2000)

449


Lane Fox, Robin, The Classical World:

An Epic History from Homer to Hadrian

(London, 2005)

Scarre, Christopher, The Penguin

Historical Adas of Ancient Rome

(London, 1995)




The Vindolanda tablets are also

available online at:

http ://vindolanda.csad.ox.ac.uk

ANCIENT SOURCES

For Pliny's letters see:

The Letters of the Younger Pliny (London,

1963)

For Pliny's Panegyric of Trajan, see

Loeb Classical Library edition:

Pliny, Letters and Panegyricus

(Cambridge, Mass., 1969)

For Cassius Dio's account of the reign

of Hadrian see Loeb Classical Library

edition:

Cassius Dio, Roman History, Volume 8

(Cambridge Mass., 1925)

For the Imperial History, Life of

Hadrian, see:

Lives of the Later Caesars (London,

1976)

For Tacitus's account of Roman Britain,

see:

Tacitus, The Agricola and The Germania

(London, 2003)

V C O N S T A N T I N E

A good, authoritative introduction to

this period of Roman history can be

found in:

Cameron, Averil, The Later Roman

Empire, AD 284-430 (London, 1993)


Brown, Peter, The Rise of Western

Christendom: Triumph and Diversity AD

200-1000 (Oxford, 2002.)

Brown, Peter, Power and Persuasion in

Late Antiquity: Towards a Christian

Empire (Madison, Wis.; London, 1992)

Odahl, Charles, Constantine and the

Christian Empire (London, 2004)

Barnes, Timothy, Constantine and

Eusehius (Cambridge, Mass.; London,

1981)

Drake, H. A., Constantine and the

Bishops: The Politics of Intolerance

(Baltimore, Md.; London, 2000)

Digeser, Elizabeth DePalma, The

Making of a Christian Empire:

Lactantius and Rome (Ithaca, N.Y.;

London, 1999)

Southern, Pat, The Roman Empire from

Severus to Constantine (London, 2001)


Religions of Rome. Volume 1: A History

(Cambridge, 1998)

Lenski, Noel (ed), The Cambridge

Companion to the Age of Constantine

(Cambridge, 2006)

Cambridge Ancient History, Volume 12,

"The Crisis of Empire, AD 193-337',

(ed) Alan Bowman, Averil Cameron,

Peter Garnsey (Cambridge, 2005)

ANCIENT SOURCES

For Eusebius's works see:

Eusebius, Life of Constantine, (ed) Averil

Cameron and Stuart G. Hall (Oxford,

1999) which has introduction,

translation and commentary. Eusebius, The History of the Chunk from

Christ to Constantine (London, 1989) For Lactantius's works see: On the Deaths of the Persecutors,

Lactantius, De Mortibus Persecutorum

(On the Deaths of the Persecutors), (ed) J.

L. Creed (Oxford, 1984) which has parallel Latin and English text.

450

ДОПОЛНИТЕЛЬНАЯЛИТЕРАТУРА

Lactantius, Divine institutes, (ed)

Anthony Bowen and Peter Garnsey

(Liverpool, 2003) which has original

text, translation and commentary.

For Zosimus's New History see:

Zosimus, Historia Nova, The Decline of

Rome (San Antonio, 1967)

V I F A L L

The most up-to-date, accessible and

authoritative history of Rome's decline

is:

Heather, Peter, The Fall of the Roman

Empire (London, 2005)


Heather, Peter: Goths and Romans

332-489 (Oxford, 1991)

Heather, Peter, The Goths (Oxford,

1996)

Matthews, John, Western Aristocracies

and Imperial Court, AD 364-425

(Oxford, 1975)

Ward-Perkins, Bryan, The Fall of Rome

and the End of Civilization (Oxford,

2005)

Cambridge Ancient History, Volume 13:

Th e Late Empire, AD 337-425', (ed)

Averil Cameron and Peter Garnsey

(Cambridge, 1997)

ANCIENT SOURCES

For Ammianus Marcellinus's history

see:

Ammianus Marcellinus, The Later

Roman Empire: AD 354-378 (London,

1986)

For Zosimus's New History see:

Zosimus, Historia Nova, The Decline of

Rome (San Antonio, 1967)

For the fragments of Olympiodorus'

Histories see:

Blockley, R C. (ed) The Fragmentary

Classicising Historians of the Later

Roman Empire: Eunapius,

Olympiodorus, Priscus and Makhus,

Volume 2 (Liverpool, 1983) which 1

Greek text, translation and notes.

Литературно-художественное издание

Саймон Бейкер

ДРЕВНИЙ РИМ.

ВЗЛЕТ И ПАДЕНИЕ ИМПЕРИИ

Ответственный редактор Елена Румянцева

Художественный редактор Егор Саламашенко

Технический редактор Елена Траскевич

Корректор Любовь Кузнецова

Верстка Максима Залиева

Подписано в печать 08.02.2008.

Формат издания 60x90 У16. Печать офсетная.

Усл. печ. л. 28,25 + 1,0 вкл. Тираж 5000 экз.

Изд. № 80045. Заказ № 7455.

Издательство «Амфора».

Торгово-издательский дом «Амфора».

197110, Санкт-Петербург,

наб. Адмирала Лазарева, д. 20, литера А.

E-mail: [email protected]

Отпечатано по технологии QP

в ОАО «Печатный двор» им. А. М. Горького.

197110, Санкт-Петербург, Чкаловский пр., 15.

mailto:[email protected]

Бейкер С. Древний Рим. Взлет и падение империи (ВВС). 2008

Documents