4 ????????? Телефон редакции — 314-52-354 главный герой

— Андрей, я знаю, что в новосибир-ском Классическом театре играют мно-гие актеры, вышедшие из театра «На левом берегу». Вы тоже пришли оттуда?

— Да, я тоже работал в театре «На левом берегу» с момента его образо-вания, а вот туда попал совершенно случайно. Ещё когда учился в инсти-туте — а оканчивал я НИИГАиК — занимался в студенческом театре миниатюр. Завершив образование и получив специальность, я некоторое время поработал на производстве, а потом вернулся в родной институт на общественную комсомольскую работу и продолжил выступать со сцены, но в основном занимался разговорным жанром — миниатюрами и моно-логами. В театр «На левом берегу», в то время — народный театр ДК им. Клары Цеткин под руководством за-служенного деятеля искусств Семена Семеновича Иоаниди, меня пригласи-ла актриса этого коллектива. Так вот, когда я пришел в театральную студию при театре, шёл 1984 год, и вся страна готовилась к празднованию 40-летия Победы в Великой Отечественной войне. Во многих театрах к этой дате готовились постановки, посвящён-ные Великой Отечественной, и театр Семена Иоаниди не стал исключени-ем. Семен Семенович взял в работу большое полотно — пьесу Сергея Смирнова «Люди, которых я видел». Это масштабный спектакль о событи-ях Великой Отечественной войны, в пьесе было задействовано большое ко-личество действующих лиц. Мужчин-актеров катастрофически не хватало, так что мастером был произведен срочный набор в театральную студию молодежи мужского пола с одно-временным распределением на роли солдат в этой постановке — и наших, и немецких. Я в числе многих пришёл показаться, меня приняли и дали роль в спектакле, причем не эпизодиче-

скую. Я играл советского пулеметчика по фамилии Гулай, бывшего рабочего Николаевского судостроительного за-вода. По пьесе это был такой весельчак и балагур, рубаха-парень, исполнитель куплетов под гитару. Я взял себе в ка-честве образца одного из всенародно любимых киногероев — Аркадия Дзю-бина в исполнении Марка Бернеса из фильма «Два бойца». В конце спекта-кля мой персонаж погибает, совершив геройский поступок. Это было так эффектно поставлено режиссером, что женщины в зале плакали. Это была моя первая роль...

— Такой дебют наверняка воодуше-вил вас?

— Да, конечно. Каждый раз выходя на сцену, я получал мало с чем сравни-мый эмоциональный заряд, который с каждым представлением все более утверждал меня в желании продолжать заниматься и совершенствоваться в нелегком деле, называемом «актер-ство». Я работал, параллельно посещая театральную студию, чтобы овладеть основами своей второй профессии и участвовал в постановках театра. Те-перь, по прошествии 30 лет, можно с уверенностью сказать, что у меня есть вторая профессия, ведь сыграно более 40 ролей.

— Какие из них запомнились больше всего?

— Прежде всего, это та самая первая роль — она запомнилась потому, что, во-первых, была моим первым опы-том, а во-вторых, была не проходной в пьесе. После неё сразу приходит на ум моя работа в пьесе Владимира Кон-стантинова и Бориса Рацера «Гусар из КГБ». Я там играл заграничного родственника, приехавшего в Россию. Эта работа была интересна хотя бы по-тому, что это была первая роль, когда мне пришлось себя серьезно ломать. В Гулае из пьесы «Люди, которых я видел» как бы то ни было, было много

моего, мы были чем-то схожи, здесь же приходилось играть совсем другого человека. К тому же для этой роли мне пришлось многому учиться: непросто было изображать иностранный акцент так, чтобы он смотрелся натурально.

Но самое интересное в моём сце-ническом опыте за прошедшее вре-мя — это участие в спектаклях на двух действующих лиц, это, пожалуй, самое сложное, что существует в театре. По-тому что кроме того, что нужен хоро-ший исходный материал, должна быть ещё и отличная режиссура, чтобы у зрителя не ослабевало внимание в про-цессе просмотра. И если такого уда-ется достичь и тебя слушают, слышат, понимают, то это самый приятный мо-мент, ради которого и стоило работать.

Также запомнилось несколько ролей в спектаклях плаща и шпаги. Этот жанр вообще очень интересный. Во-первых, потому, что чаще всего это стихи. А стихи — это отдельная тема, играть их — особое удовольствие. Сейчас, увы, таких пьес не пишут, и не так часто их ставят в классическом исходном варианте. Ну и интересны они, конечно, из-за фехтования — ведь практически всегда действие в таких спектаклях связано с оружием, с по-становочными сценами.

— Трудная у вас профессия — каж-дый раз учитесь чему-то новому.

— Все это преодолимо. Невозможно преодолеть одно — отсутствие таланта. Дело в том, что в нашей профессии есть место только талантливым людям: актерству невозможно научиться, если нет никаких задатков, воспитать их не-возможно. У актера должно быть непо-средственное восприятие жизни и не на уровне головы, а на уровне сердца. Если этого нет, то сколько бы человека ни обучали, актера из него не выйдет. Он может запомнить, как ему встать, куда пройти, как держать себя, что ска-зать, но КАК сказать, чтобы это шло не от головы, а от сердца, он не усвоит никогда, и, соответственно, не сможет воспроизвести, чтобы результат не вы-глядел фальшиво.

На каждом спектакле, кроме того, нужно ещё и почувствовать и суметь настроить на свою эмоциональную и эстетическую волну зрителя, потому что восприятие постановки зависит не только от тебя и партнеров по сцене, но и от того, кто её смотрит. Когда удается настроить зал на свою волну, получаешь ни с чем не сравнимое наслаждение и удовлетворение от игры. Вот и получается, что каждый спектакль разный. И это здорово — иначе бы этим было неинтересно заниматься. Поэтому некоторые спектакли идут у нас много-много лет и они всегда разные. К примеру, по-становку на двоих «Зов женщины» по пьесе английского драматурга Энтони Шеффера , которой в нашем с Дубро-виным исполнении более 17 лет, мы испытывали на самых разных публи-ках, и каждый спектакль не похож на предыдущий — потому что его смотрят разные люди.

Чаще всего, если зритель открытый, заинтересованный, то он быстро на-строится на твою волну, поймет, что до него хотят донести. При условии, конечно, добротного исходного мате-риала, актуального во все времена и

грамотной режиссерской постановки, когда все взаимоотношения между персонажами выстроены правильно и оправданы их действиями на сцене. Тогда постановка будет жить вечно. В противном случае получится одно-дневка даже из классического произ-ведения. Ведь при желании из него можно вытащить всё что угодно: если есть хоть какие-то намёки на что-то, на второе дно, то это можно так укруп-нить, так акцентировать внимание, что получится совсем другая пьеса.

— Сейчас современные театры любят так делать — переиначивать классику до неузнаваемости, приписывать героям новые мотивы.

— Да, к сожалению, так и есть. Во многом так делают, чтобы заинтриго-вать, привлечь зрителя. Но я считаю, театр создан не для того, чтобы просто развлекать, — для этого существует лазерное шоу, цирк, клоунада. А те-атр — это нравственное понятие, и он должен стремиться воспитывать у зрителей нравственные ценности, ко-торые должны быть в обществе, чтобы у него было будущее. Нравственные категории — любовь, дружба, любовь к матери, память к прошлому, любовь к родине — это очень важно. Эти темы мы поднимаем в своих спектаклях и пытаемся донести до нашего зрителя.

Новосибирский классический за-нимает необычное положение в среде новосибирских театров тем, что не ставит во главу существования чистое зарабатывание средств. Все наши актеры имеют другие места работы, дающие возможность материального существования. Отсюда появляется счастливая возможность ставить то, что действительно нам интересно и что бы мы хотели донести зрителю со сцены. К сожалению, большинство антреприз нашего города стараются привлечь зрителя, отталкиваясь только от его потребности к развлечению. Мы же работаем и существуем для другого, думающего зрителя, ведь, к счастью, не всем нужны только легкие комедии положений. Для каждого из нас театр не работа, а любимое дело. Отсюда и совсем другое отношение к зрителю, к репертуару. Хотя, чего тут скрывать, работать по будням и репетировать вечерами, а в выходные выходить на сцену — это достаточно затратно для организма физически. Но мы просто не можем существовать без этого на белом свете.

— Что вы репетируете сейчас, и когда зрителям ждать очередной премьеры?

— Сейчас готовится к выпуску пьеса «Последний срок» Валентина Распути-на, одного из немногих ныне живущих классиков русской литературы. Эта по-становка отняла у нас немало времени, в сравнении с тем, сколько мы обычно тратим на пьесу. Но она действительно очень сложна: это философская прит-ча о жизни и ее смысле. По сюжету в сибирской деревне умирает старушка, мама нескольких уже взрослых детей, и они все съезжаются к ней, чтобы проститься с мамой перед смертью. Отношение к матери, отношения между людьми, смысл жизни — всё это темы этого произведения. Процесс постановки идет непросто, но если всё будет нормально, то в середине марта мы её выпустим.

АНДРЕЙ НИКОЛАЕВ:СПЕКТАКЛИ НА ДВУХ ДЕЙСТВУЮЩИХ ЛИЦ —ЭТО САМОЕ СЛОЖНОЕ

— Андрей, я знаю, что в новосибир- скую. Я играл советского пулеметчика

Этот жанр вообще очень интересный. Во-первых, потому, что чаще всего это стихи. А стихи — это отдельная тема, играть их — особое удовольствие. Сейчас, увы, таких пьес не пишут, и не так часто их ставят в классическом исходном варианте. Ну и интересны они, конечно, из-за фехтования — ведь практически всегда действие в таких спектаклях связано с оружием, с по-становочными сценами.

дый раз учитесь чему-то новому.

Мы уже не раз рассказывали на страницах нашегоиздания об актёрах новосибирского Классическоготеатра, и, как оказалось, эти статьи нашли откликв душе читателей. По вашим многочисленнымпросьбам мы продолжаем знакомитьновосибирцев с Классическим театром. В этот раз главным героем станет Андрей Николаев, с которым побеседовала Ася МАЛЮТИНА.