ВОПРОСЫ ЯЗЫКОЗНАНИЯvja.ruslang.ru/archive/1962-6.pdfГардинера (А. Н....

А К А Д Е М И Я Н А У К С С С РИ Н С Т И Т У Т Я З Ы К О З Н А Н И Я

ВОПРОСЫ

ЯЗЫКОЗНАНИЯ

ГОД ИЗДАНИЯ

X I

НОЯБРЬ - ДЕКАБРЬ

И З Д А Т Е Л Ь С Т В О А К А Д Е М И И Н А У К С С С Р

МОСКВА — 1962'

С О Д Е Р Ж А Н И Е

В. Н. Т о п о р о в (Москва). Из облает теоретической толопомастикп . . 3В. Ф. М а р е ш (Прага). Ранний период морфологического развития славяп-

ского склопения 13

ДИСКУССИИ И ОБСУЖДЕНИЯ

Н. В. С о л н ц е в а , В. М. С о л н ц е в (Москва). К вопросу об агглюти-нации в современном китайском языке 22

Г. П. М е л ь н и к о в (Москва). Некоторые способы описания и анализагармонии гласных в современных тюркских языках 31

Я. Б. К р у п а т к и н (Севастополь). К истории древнеанглийской системыгласных 54

Т. П. Л о м т е в (Москва). Относительно двухступенчатой теории фонем 01Об общеславянском лингвистическом атласе 70

МАТЕРИАЛЫ НЕСООБЩЕНИЯ

Э. Э й х л е р (Лейпциг). Древне лужицкая языковая область по данным то-понимики 80

И. К а з л а у с к а с (Вильнюс). Остатки формы 3-го лица аориста и имперфек-та в балтийских языках . . 92

КОНСУЛЬТАЦИИ

В. И. Г р и г о р ь е в (Москва). О роли антиформант в образовании рече-вого спектра , 99

ИЗ ИСТОРИИ ЯЗЫКОЗНАНИЯ

Из неопубликованпых работ А. А. Шахматова 108А. А. Ш а х м а т о в. Г. А. Ильинский. Праславянская грамматика . . . . 100

ПРИКЛАДНОЕЩЫАТЕМ ATИЧЕСКО Е ЯЗЫКОЗНАНИЕ

A. А. П и о т р о в с к а я , Р . Г. П и о т р о в с к и й , К. А. Р а з ж и-в и н (Ленинград). Энтропия русского я з ы к а 115

КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ

Р с ц е н з и и

B. В. Ш с в о р о ш к и п (Москва). A. Martinet. Elements do linguistique gc:-nerale 131

Г. В. Р а м и ш в и л п (Тбилиси). Сб. «Вопросы теории языка в современнойзарубежной лингвистика» 135

Л. I*. Л ы т к гг п (Москнл). И Kaiman. Dio nissischOti Lehnw"»rter im Wo-^uliboboij 139

НАУЧНАЯ ЖИЗНЬ

Хронпкаль! А( партит 142Книгь, журнала л блотьфтт, поступившие в редакцию 149Укатч'ль с т о л , опуСлижшаышх в журнале «Вопросы ялыкознання^ в 19G2 г.

(Л.Д* 1—0). . .ь 150

В О П Р О С Ы Я З Ы К О З Н А Н И Я

в. н. ТОПОРОВ

ИЗ ОБЛАСТИ ТЕОРЕТИЧЕСКОЙ ТОПОНОМАСТИКИ

1. В настоящее время, как и во времена Платона или древнеиндийскихлогиков, внимание тех, кто изучает собственные имена (в дальнейшем —СИ), сосредоточено на решении таких основных вопросов, как природа СИ,соответствие СИ обозначаемому им и проблема называния1.

СИ стали той областью, где происходят наиболее острые споры, в кото-рых принимают участие специалисты по языкознанию и логике. Пред-ставляется целесообразным указать по крайней мере на три особенностиСИ, которые в сочетании с определенными чертами современной наукиопределяют возрастание интереса к их изучению.

Во-первых, СИ существуют и функционируют в человеческом и тольков человеческом обществе (в отличие от языка, понимаемого в семиоти-ческом плане как л ю б а я и н т е р п р е т и р о в а н н а я с и с т е -м а з н а к о в ; поэтому — в таком понимании — можно говорить оязыке машин, животных, искусства и т. п.). Более того, нет такогочеловеческого общества, в котором отсутствовали бы СИ. Это обстоя-тельство дает основание считать их наличие неотъемлемой характери-стикой человеческих коллективов в отличие от животных коллективов.Поскольку эта особенность не вытекает с очевидностью из того, что намизвестно о структуре человеческого общества, можно полагать, что пра-вильное объяснение этой особенности будет способствовать прояснениюважных деталей, характеризующих структуру общества. Типологическоеже разнообразие СИ внутри данного коллектива, несомненно, указываетна степень его дифференцированности и в ряде случаев даже на характерсоставляющих его структур.

Во-вторых, СИ представляют собой ту часть естественных языков, ко-торая непременно участвует при построении формализованного языка ло-гики. При этом в формализованном языке оказывается целесообразнымрасширить понятие СИ, включив в них не только те имена, которые при-знаются собственными в естественных языках, но и те, которые обладаютструктурой, описывающей способ обозначения предмета. Таким образом,семантический анализ в современной логике предполагает непременноерешение проблемы СИ и установление правил их конструирования. По-этому СИ, особенно после неудачной попытки Б. Рассела исключить ихпри построении формализованного языка2, составляют предмет непре-кращающейся дискуссии в математической логике3.

1 Интерес к этим вопросам (по крайней мере к последнему из них) свидетельст-вуется целым рядом древних показаний: от книги Бытия и старой греко-арийской тра-диции, сохранившей отзвуки мифа об установителе имен, до древнейшего практиче-ского примера наименования всего, что есть на земле и на небе, представленного древ-неегипетским ономастиконом Аменопе в XI в. до н. э. См. соответствующий текст икомментарии к нему в работе А. Гардинера (А. Н. G a r d i n e r , Ancient Egyptianonomastica, 1—2, Oxford, 1947; там же помещен текст еще более древнего— 1750 г.до н. э . — собрания топонимов и их классификация).

2 См., например, В. R u s s e l l , An inquiry into meaning and truth, New York,1940.

8 Положение дел удачно изложено в таких исследованиях, как: Р. К а р н а п,Значение и необходимость, М., 1959 (глава III — «Метод отношения наименования»);А. Ч е р ч, Введение в математическую логику, I, M., 1960. Соответствующая теорияСИ в своей основе намечена в работе: G. F г е g e, Uber Sinn und Bedeutung,«Zeitschr. fur Philosophie und philosophische Kritik», C, 189?..

В. Н. ТОПОРОВ

В-третьих (об этом подробнее будет сказано ниже), СИ, являясь не-сомненной частью любого естественного языка, нуждаются в лингвисти-ческом описании, основанном на принципах современного языкознания иприменении соответствующих частных процедур. Однако оказалось, чтохотя СИ и образуют часть языка, они в целом не могут быть вполне аде-кватно описаны теми способами, при помощи которых описывается весьданный язык (исключая СИ), и поэтому требуют введения некоторых но-вых принципов и приемов для своего описания. В языках обычного типа,как и в формализованном логическом языке, рассмотрение СИ наравнес другими (несобственными) именами приводит к ряду антиномий. Воз-никающие парадоксы определяют меру неразрешимости проблемы СИсредствами обычного лингвистического анализа, выработанными без учетаих. Решение же подобных парадоксов, уточняя природу СИ, помогает по-строить универсальную теорию языка, включающую и такой парадоксаль-ный класс языковых явлений, как СИ.

Здесь хотелось бы в самом общем виде остановиться на топономастикекак языковедческой проблеме, выделив лишь один вопрос: о б р а з у е тл и т о п о н о м а с т и к а с и с т е м у , и л и , т о ч н е е , м о ж е тл и о н а р а с с м а т р и в а т ь с я к а к с и с т е м а . Естественно,что в случае положительного ответа возникает признание возможностиизучения топономастики структурными методами. Оправданность выбораименно такой темы кажется несомненной в силу двух обстоятельств:1) необходимости включить СИ в описание языка или исключить их, еслиони не образуют системы, и 2) почти полного игнорирования этой пробле-мы даже в лучших теоретических работах о СИ, рассматриваемых с линг-вистической точки зрения (см. исследования А. Гардинера, Е. Курилови-ча, Э. Пулгрема и др.4).

2. Текст (понимаемый в широком лингвистическом смысле слова)может быть неоднороден с той точки зрения, что не все его элементы могутбыть синтезированы в одну систему. В силу того, что некоторые элементымогут быть построены иначе, чем другие, которые синтезируются в систе-му, характеризующую данный текст в совокупности, и обладают, крометого, отличными синтаксическими свойствами,— в принципе не трудночисто формальным методом произвести расслоение текста на группы раз-нородных элементов. В частности, помимо элементов данного языка,можно вычленить целый ряд символов (как принадлежащих в основномспециализированным языкам, так и ставших достоянием неспециализи-рованных текстов), аббревиатур, иностранных слов или выражений,превратившихся применительно к языку данного текста в своего родаидиомы. Можно выделить также множество относительно длинных вкрап-лений иноязычного текста, от элементов которого можно перейти к систе-ме, отличной от системы, характеризующей большую часть данного текста.В отношении к данному языку все эти элементы с известным основаниеммогут рассматриваться как «иероглифические». Промежуточное местомежду этими последними и элементами данного языка занимают СИ.

Промежуточный характер СИ проявляется в ряде отношений. С тек-стом данного языка СИ объединяются благодаря тому, что они обычноиспользуют некоторые грамматические характеристики, присущие мор-фологии и синтаксису данного языка, а также могут содержать лексемыэтого языка и его словообразовательные показатели. В предельных слу-чаях СИ полностью включаются в систему элементов данного языка имогут рассматриваться как таковые (ср., в частности, возможность при-

4 А. Н. G a r d i n e r , The theory of proper names. A controversial essay, Lon-don, 1940; J. R u r y l o w i c z , La position linguistique du nom propre, «Onomasti-ca», I I , 1, 1956; E. P u 1 g г a m, Theory of names, California, 1954 (ср. также BzNf,V, 2, 1954); В. А. Н и к о н о в , Закон ряда в географических названиях, «Onomas-tica», IV, 1, 1958; С. Р о е п о н д , Перспективы развития славянской ономастики,ВЯ, 1962, 4 и др.


надлежности к одним и тем же дистрибутивным классам, одинаковые спо-собности к присоединению «ядер», тождество трансформационных свойстви т. п.).

Ряд важпых особенностей СИ разделяют и с элементами, условно на-зываемыми «иероглифическими». Прежде всего, как и для «иероглифиче-ских» элементов, для СИ текст данного языка не является первичным иосновным; СИ в нем — не более, чем вкрапление. Наиболее независимыеи поэтому лучше всего пригодные для анализа (и, если возможно, длясинтеза «своей» системы, отличной от системы языка данного текста)условия наблюдаются не в тексте данного языка, а в текстах особого рода.Например, для топонимических названий таким текстом может бытькарта, схема или даже определенным образом построенный список. В этой«сильной» позиции независимость СИ от единиц текста данного языкапроявляется, между прочим, в том, что СИ используют ограниченнуючасть грамматических возможностей языка (или во всяком случае не всевозможности), причем эта часть не совпадает полностью с тем, что являетсяграмматически допустимым для других элементов текста в языке данногопериода. Помимо этого, заслуживает внимания то, что синтаксис СИв текстах, признаваемых для них основными, построен на совершенноином принципе, чем в обычном тексте. Эта особенность нагляднее всегосвидетельствуется синтаксисом топонимов на карте или схеме, где он«многомерен» (или во всяком случае не линеен). Следует учитывать, чтосинтаксическая сфера СИ обычно весьма ограничена, а это приводитк особого рода дискретности топонимического и — шире — топономасти-ческого пространства.

Известная независимость СИ в первичных для них текстах проявляет-ся и в других отношениях: в резком различии между статистическими пока-зателями использования тех или иных грамматических и словообразо-вательных средств в СИ и в обычном языковом тексте; в весьма значи-тельном (вплоть до полного) расхождении состава лексем СИ и текстаданного языка (ср., например, случаи усвоения иноязычной топонимииили личных имен). Из последнего, между прочим, следует, что один итот же топономастический текст или отдельные его элементы могут рас-сматриваться как принадлежащие к системам разных языков. Отсюда —проблема «неединственности» грамматической и даже лексической интер-претации СИ, особенно топонимических.

В связи с указанным расхождением между лексемами, используемы-ми в топономастике и в соответствующем языке, становится очевиднымтот факт, что в п р и н ц и п е СИ не нуждаются в переводе на данныйязык (другое дело, что они часто могут быть переведены или скалькиро-ваны)ь. Эта особенность СИ, иллюстрируемая многочисленными и хо-рошо известными примерами, когда одни и те же СИ выступают без изме-шчши в текстах разных естественных языков или естественного и искус-ственного (включая формализованный язык логики), делает СИ наиболеесущественным интерлингвистическим слоем языка, который — в изве-стной мере — может быть сопоставлен с музыкой или изобразительнымискусством. Следовательно, СИ в принципе могут быть поняты как некий,хотя и очень узкий, но зато единый канал коммуникации в челрвеческомобществе, причем как в пространстве, так и во времени. Не случайно, чтодешифровка текстов неизвестных языков, т. е., если угодно, восстановле-ние каналов коммуникации, чаще всего начинается именно с СИ (ср. де-шифровку египетской иероглифики ШампоЛионом, древнеперсидской

* Важная особенность СИ, связанная отчасти со сказанным, заключается в том,что их объем и содержание постоянны для всех пользующихся этими СИ, принадле-жащими к одному и тому же денотату. Следовательно, к СИ не относятся соображенияА. Кожибского об «over-» или «under-estimated words». Зато, разумеется, СИ не столькоотносятся к классам предметов, сколько к индивидуальным предметам.

в, н. ТОПОРОВ

клинописи Гротефендом6 или, наконец, линеарного письма В. Вентри-сом7 — СИ в «коберовских тройках»). Несомненно, что СИ могут сыгратьтакую же роль при установлении контактов с другими неизвестными язы-ковыми коллективами, если только последние используют СИ. По крайнеймере отчасти это связано и с тем, что СИ не могут быть определены безобращения к коду, так как они (СИ) и есть лучший пример ситуации,когда код обращен сам на себя (С/С, в терминах Р. О. Якобсона8 — «codereferring to code»).

Разумеется, существуют и иные, кроме перечисленных выше, общиечерты, объединяющие СИ с «иероглифическими» элементами (ср. хотя бысходные способы включения в текст, характер соотношения отмеченно-сти — неотмеченности и т. д.). Сейчас, однако, важно подчеркнуть лишьсамую мысль о промежуточном положении СИ между обычными языко-выми и «иероглифическими» элементами текста и об их относительной са-мостоятельности.

3. Несомненно, что промежуточное положение топономастики и ми-микрические особенности составляющих ее элементов существенно за-трудняют ответ на вопрос о возможности понимания топономастики каксистемы и о допустимости рассмотрения топономастических фактов дан-ного языка как результата некоего порождающего процесса. Неудачив попытках дать ответ на этот вопрос прежде всего были связаны с тем,что, строго говоря, не был вполне определен материал, который должен былиметься в виду при ответе, а внутри этого материала не было проведенотребуемого расслоения. Именно поэтому не помогли в разрешении ука-занного вопроса даже те «законы», которые в последнее время усиленновыдвигались в топономастической литературе. Дело в том, что эти «законы»обычно или описывали чрезвычайно незначительную (к тому же точно неопределенную) часть фактов, или же устанавливали закономерные соот-ветствия между конкретным языком и топономастикой данного язы-ка 9 . Естественно, что при таком подходе речь о топономастике как си-стеме или не возникала вообще, или становилась более или менее празд-ной, поскольку оставались неясными границы распространения тех отно-шений, которые рассматривались как системные.

Поэтому целесообразно сделать ряд замечаний уточняющего и огра-ничительного характера, цель которых сводится к более жесткому опре-делению топономастического материала, допускающего системную интер-претацию. Прежде всего следует признать неверным взгляд, согласнокоторому СИ не что иное, как аббревиатуры определенных описаний,причем идеальным образом построенный язык заменяет индивидуальноесоответствующими описаниями. Не приводя здесь возражений общегохарактера (ср. работы Н. Л. Уилсона10), можно напомнить, что взгляд наСИ как на аббревиатуры едва ли позволил бы рассматривать их как эле-

6 См. И. Ф р и д р и х , Дешифровка забытых письменностей и языков, М.,1961.

7 См. М. V e n t r i s , J. C h a d w i c k , Documents in Mycenaean Greek, Cam-bridge, 1956 (ср. гл. «Geographical names»); см. также: J. C h a d w i c k , The decipher-ment of linear B, Cambridge, 1958; отчасти: E . G . T u r n e r , Place-names in Pylostablets, «Bull, [of the] Institute of classical studies [of the] University of London», 1,1954.

8 CM. R. J a k o b s o n , Shifters, verbal categories, and the Russian verb, Har-vard, 1957, стр. 1; ср. также: P. T г о s t, Der Gegenstand der Toponomastik, «Wis-senschaftl. Zeitschr. der Karl-Marx-Univ. Leipzig», Gesellschafts- und Sprachwissen-schaftl. Reihe, XI, 2, 1962, стр. 275.

9 Ср., в частности: Р. S k o k , Des lois toponomastiques, сб. «Quatrieme con-gres international des sciences onomastiques», Uppsala, 1952; W. M a n с z a k, Unetendance generale dans le developpement de la flexion des noms de personnes, «RevueInternationale d'onomastique», XII, 2, 1960.

1 0 CM. N. L. W i 1 s о n, In defence of proper names against descriptions, «Philo-sophical studies», IV, 4, 1953; е г о ж е , Designation and description, «Journ. of phi-losophy», L, 1953 (полемика с работой: A. W. В и г k s A theory of proper names,«Philosophical studies», II , 1, 1951).


менты системы, поскольку каждое СИ в таком случае предстает как свер-нутое сообщение (причем это свертывание может осуществляться по-раз-ному). Понятно, что в этом случае о системе сообщений едва ли целесо-образно говорить (ср., например, аббревиатуры в русском языке, которые,несмотря на отдельные закономерности редукции, не образуют, строгоговоря, особой подсистемы).

Без уточнения понятия топономастического знака исследователь, посуществу, не найдет достаточно четкой линии разграничения между СИи апеллятивами, особенно в случае их формального сходства. Пока, види-мо, преждевременно делать окончательные заключения о природе топоно-мастического знака, но уже сейчас следует указать на то, что он с боль-шим основанием, чем обычный лингвистический знак, может Характери-зоваться (по крайней мере такова тенденция) лишь отрицательно, таккак для СИ важно не столько значение, сколько значимость (в пониманииЕльмслева). Поэтому любая конкретная реализация топономастическогознака является «GestalU'cm в гораздо меньшей степени, чем это можносказать о других языковых единицах. Понимание этой особенности объяс-няет любопытные парадоксы называния, отмеченные в последнее времяЭ. Гудде, Г. Стюартом, В. А. Никоновым и др. 1 1 (имеются в виду случаи,когда СИ основано на редком или несущественном в известном отношениипризнаке или вызвано к жизни в силу принципа поляризации названий12).Здесь же в конечном счете нужно искать объяснение и связи СИ в топоно-мастическом тексте и отмеченному уже факту необязательной переводи-мости их 1 8.

Еще одно замечание, представляющееся существенным. Можно и це-лесообразно считать, что не все СИ одинаково противопоставлены не-собственным, что существует известная градация СИ в зависимости отстепени проявления «назывательности». Наличие разных степеней выяв-ленности свойства «быть СИ» подтверждается многочисленными приме-рами, начиная с тех случаев, когда граница между СИ и не-СИ оказы-вается скользящей. Здесь речь идет не столько о том, что некоторые апел-лятивы становятся СИ, а отдельные СИ превращаются в нарицательные;скорее стоит обратить внимание на то, что применительно к разным язы-кам и периодам СИ прилагаются к различным совокупностям объектов14,в том числе и к несуществующим15. Можно привести два предельных слу-чая, данные, может быть, в несколько утрированной интерпретации ихавторов,— рассмотрение как СИ названий птиц типа etourneau «скворец»,linotte «коноплянка» и т. п. (Ж. Вандриес16) и указательных местоиме-ний this, that (Б. Рассел17). Трудно точно определить все условия разного

1 1 См.: G. R. S t e w a r t , Names of wild animals for natural features in the Uni-icd States and Canada, «Revue internationale d'onomastique», XII, 4, 1960; E, G u d-(1 r\ California place names, 1949; В. А. Н и к о н о в , указ. соч.; е г о ж е ,Paradoxes toponymiques, «Revue internationale d'onomastique», XI, 3, 1959 и др.

1 2 См. В. Н. Т о п о р о в , Две заметки из области балтийской топонимии, сб.«Rakstu krajums veltijums akad. prof. dr. J. Endzelinam», Riga, 1959, сто. 258.

1 8 Попятно, что по крайней мере отчасти свойства топономастического знака опре-деляют наличие СИ у планет или звезд и отсутствие их у солнца или луны. См. об этомА. И. G a r d i n e r , The theory of proper names, стр. 44 и ел.

1 4 Отчасти с этим связана возможность построения такого «мира» художественногопроизведения, где каждый предмет как бы балансирует между СИ и не-СИ за счет чрез-вычайно высокой степени детализации предметов (ср. анализ построения такого родав книге М. Бахтина о Рабле [в печати]).

1 5 Ср. мифологические «topographia sacra», не связанные с реальной ситуациейили отвлеченные от нее (см., например, М. S о у m i ё, Le Lo-feou chan Etude degeographie religieuse, «Bull, de TEcole francaise de TExtreme Orient», XLVU1, 1, 1956;А. С a r n о у, La divinisation des rivieres et la toponymie celtique, «Antiquite clas-sique», XX, 1951, и др.).

1 6 См.: J. V e n d г у e s, Le langage, Paris, 1921, стр. 222 [русск. перевод —стр. 1791; е г о ж е , Sur quelques difficultes de retymologie des noms propres, «Melan-ges lit eraires publies par la Faculty des lettres de Clermont-Ferrand», 1910.

1 7 B. R u s s e l l , The philosophy of logical atomism, «The monist», London, 1918.

В. Н. ТОПОРОВ

проявления свойства «быть СИ» в реально засвидетельствованных СИ и,тем более, ввести количественную меру этого проявления18. Однако в об-щем виде можно считать очевидным, что наибольшая чистота и полнотапроявления «назывательной» функции (т. е. свойства «быть СИ») связанас наименьшей мотивированностью названия данного СИ. А минимум мо-тивированности достигается по крайней мере в двух случаях. Во-первых,когда говорящему неизвестен реальный денотат (как, например, названияперечисленных птиц для Вандриеса), или же, во-вторых, когда известныйденотат носит предельно непонятное название, немотивированное со сто-роны внутренней формы или со стороны аналогичных образований. Этиусловия, по сути дела, и определяют внутреннюю градацию топономасти-ческих фактов в зависимости от полноты проявления свойства «быть СИ».Так, Иван является в большей степени СИ, чем Иванушка или Иван Ива-нович, поскольку два последних имени более мотивированы и богаче зна-чением в силу содержащейся в них дополнительной информации. С другойстороны, имя Иван в меньшей степени СИ, чем, скажем, Вайю, относитель-но значения которого мы вообще можем ничего не знать: личное это имяили топонимическое, мужское или женское, производное или непроиз-водное и т. п. Точно по таким же причинам название Вятка в большейстепени является СИ, чем название Бельск, поскольку о последнем ужев силу его формы можно с уверенностью сказать, что это город, тогда какВятка может обозначать и город, и реку и — в принципе — многое дру-гое (гору, кличку животного, марку автомобиля и т. д.). Понятно, что лю-бое этимологизируемое имя имеет ослабленную «назывательную» функциюпо сравнению с неэтимологизируемым: именно поэтому Эдип для нас СИв большей степени, чем OiSiTtotx; для древних греков. Таким же образомрешается старый вопрос, дебатировавшийся еще Д. С. Миллем, о назва-нии Дартмута (Dartmouth) — города, расположенного, как показываетего форма, в устье Дарта; естественно, что, если бы в результате каких-либо тектонических изменений течение Дарта изменило бы свое направ-ление, название города Dartmouth, оказавшееся немотивированным науровне реалий, стало бы СИ в большей степени, чем теперь19. Ситуациятакого рода особенно часта в личных именах, поскольку их носители лег-че изменяют свои характеристики, чем местные названия (так, фамилияавтора «Обломова» более ономастична, чем фамилия Гончаров у человека,занимающегося гончарным производством). Отчасти с этим свойством свя-заны особенности употребления СИ в ряде произведений художественнойлитературы (имеются в виду те СИ, которые в принципе желательно пере-водить; ср. Хлестаков — англ. Whipper-snapper, Держиморда — англ.Holdyourmug и т. п. 2 о ); в последнее время была даже предпринята попыткаопределить при помощи теста, каким образом писатель выбирает именатакого рода2 1.

Примеров, аналогичных данным или близких к ним, можно было быпривести множество. Их классификация с указанной точки зрения была бывесьма полезна в ряде отношений и во всяком случае небезразлична припопытке рассмотрения топономастических фактов как системы. Без учета

1 8 Впрочем эта задача в принципе не должна считаться неразрешенной1 9 Ср. анализ этого случая А. Гардинером («The theory of proper патез»,"стр. 8).

Естественно, что признание разной степени полноты проявления признака «бытьСИ» целесообразнее альтернативы А. Норейна, считавшего, что мотивированность состороны реалий уничтожает СИ (см. А. N о г е е n, Einfuhrung in die wissenschaftlicheBedeutung der Sprache, Halle, 1923, стр. 384).

i e См.: J. B. R u d n y c k y j , Functions of proper names in literary work, сб.«Stil- und Formprobleme in der Literatur», Heidelberg, 1959; е г о ж е , Antroponimia

r toponimia en la version ucraniana de Don Juan, сб. «Cinqueme congres international[es sciences onomastiques», Salamanca, 1955. Ср. также: Е. С. S m i t h, Personal na-

mes. A bibliography, New York, 1952 (раздел «Names in literature»),2 1 См.: G. E i s , Tests iiber suggestive Personennamen in den modernen Literatur

und im Alltag, BzNf, X, 1, 1959.

I


подобной классификации исследователь может оказаться в заблуждении,поскольку системные отношения в топономастике фиксируются преждевсего для мотивированных СИ, хотя последние обнаруживают тенденциюк предельному включению в общеязыковую систему вплоть до полногоотождествления с ней. Если же говорить о топономастической системекак особой подсистеме внутри общеязыковой, то, очевидно, о ней целесо-образно говорить лишь применительно к случаям с минимальной мотиви-рованностью и максимальной степенью свойства «быть СИ».

Наконец, последнее из упоминаемых здесь ограничений, цель которыхсузить круг фактов, допускающих структурное объяснение, относитсяк хорошо известному разграничению синхронического и диахроническогоподходов22. По этому поводу достаточно сделать лишь одно замечание.В отличие от обычного языка, в применении к которому синхроническийподход обеспечивает анализ в принципе всего или почти всего материала(причем даже отдельные исключения перекрываются более общими отно-шениями), в топономастике соотношение между ч а с т ь ю , объясняемойпри помощи действующей системы (продуктивные, мотивированные типыобразований), и ч а с т ь ю, не объяснимой этим путем, таково, что в боль-шей части случаев оно может быть описано как обратное (в известной мере)по отношению к положению в обычном естественном языке. Дело в том,что нередко исследователь лишен условий, необходимых для эффектив-ной постановки опыта определения системы, действующей в топономастикеданного языка (случаи, когда практически все объекты уже переименова-ны, а личные имена выбираются из традиционного, не пополняющегося ине обновляющегося списка; или же случаи, когда перенимаются именаиноязычного происхождения). Но даже если удается вычленить в топо-номастике часть, удобнее всего объясняемую с точки зрения действующейсистемы, то, чаще всего, она оказывается относительно небольшой и, есте-ственно, подверженной влиянию более «мощной» (хотя и исторически пред-ществующей ей) системы. При этом последняя может даже внести измене-ния в нашу интерпретацию действующей системы. Поэтому было бы, ви-димо, неразумным отказаться (при попытке определения действующейсистемы) от установления топономастических моделей, продуктивныхв предыдущий период, но весьма распространенных и в настоящее время.Понятно, однако, что есть условия, в которых действующая система можетопределяться и вне зависимости от предыдущей [ср., например, слой то-понимических названий в Америке (с конца XV в.) 2 3 или резкую сменуинвентаря личных имен в романской Швейцарии (во второй половинеXVI в.), явившуюся результатом деятельности Кальвина]2 4.

4. Поскольку очевидно, что СИ, выступая в тексте данного языка вовторичной функции (совпадающей с первичной функцией элементов дан-ного текста), не образуют самостоятельной топономастической системы,отличной от системы данного языка, а включаются в нее, достаточно рас-смотреть вопросы о возможности структурного представления топоно-мастики и о ее особенностях (включая определение коэффициента систем-ности) применительно к топономастическим фактам в их первичной функ-ции.

В качестве предварительного определения системы можно принятьследующее: система — это совокупность элементов, организованных та-ким образом, что изменение, исключение или введение нового элемента

" О нем применительно к топонимическому материалу см. доклад П. С к о к ав сб. «Third International congress of toponymy and anthroponymy», 1—3, Louvain,l Jo X.

" CM. G. R. S t e w a r t , Names on land. A historical account of place-naming inthe United States, New York, 1945.

2 4 CM. W. R i c h a r d , Untersuchungen zur Genesis der reformierten Kirchenter-minologie der Westschweiz und Frankreichs mit besonderer Beriicksichtigung der Na-mengebung, «Romanica helvetica», LVII, 1959.

10 В. Н. ТОПОРОВ

закономерно отражается на остальных элементах. При таком пониманииочевидна возможность описания некоторых совокупностей топономасти-ческих фактов как системы. Прежде всего к ним относятся случаи зави-симого употребления двух или нескольких топонимов (или личных имен),образующих, по сути дела, элементарную топономастическую микро-систему. Наиболее очевидный случай такого рода представлен радамисоотнесенных друг с другом имен, частным примером которых можетбыть .бинарная оппозиция (ср. пары имен, включающих противопостав-ление Большой — Малый, Старый — Новый, Белый — Черный и т. д.).Менее очевидные случаи взаимообусловленности связаны с тем, чтоодни топономастические элементы нередко определяются в том же плане,что и другие (например, в плане указания на величину, или цвет, или по-ложения на местности в случае топонима, или в социальной иерархиив случае личных имен). Иногда — прежде всего, конечно, в случаях по-ляризации — можно со значительной долей вероятности предсказать не-которые топонимы или личные имена. Сфера распространения элементов,в пределах которой возможно предсказание, может рассматриваться какнекий микроконтекст; с другой стороны, сам микроконтекст задается со-вокупностью возможных предсказаний. Особенно явным свидетельствомсистемных отношений в топономастике приходится считать те случаи,когда данный элемент, попав в соответствующее ономастическое микро-поле, обнаруживает большую обусловленность со стороны системы, чемсо стороны реальных (физико-географических, социально-историческихи т. п.) особенностей, или даже вообще приходит в противоречие с ними2 5.При всех подобных рассуждениях нужно помнить, что необходимо про-водить различие между материально тождественными названиями, еслиони занимают разные места в соответствующих топономастических кон-текстах: название Большая Ивановская перестанет быть тождественнымсамому себе в случае, если противопоставленное ему название Малая Ива-новская будет переименовано. Однако даже факт произвольного измененияназвания из табуистических или эстетических соображений может бытьиспользован как основание для реконструкции утраченного топономасти-ческого элемента по названию, некогда входившему в противопоставление.

Другим вполне реальным свидетельством взаимообусловленности то-пономастических элементов могут считаться случаи, когда два или не-сколько элементов стоят в отношении производности друг к другу (типДнепр — Днеприк, Мытва — Мытвица, Zemaitis — Zemaityte — ZemaUtieni и т. п.). Естественно, что и в такой ситуации возможно предсказаниеодного элемента по другому или по крайней мере гипотетическая рекон-струкция его, причем проще по производному члену противопоставлениязаключать о непроизводном, чем наоборот.

В ряде случаев допустимы целые ряды названий, связанных отноше-ниями производности, причем два или несколько таких рядов входятв отношения противопоставления [ср. Белое (озеро), Белая (река), Белица(ее приток), Бельск (город на реке), Бельское (село) и т. д. при Черное,Черная, Черница и т. д.]. Инвентаризация таких и подобных им случаеввзаимообусловленности в топономастике может считаться одной из самыхнасущных задач теоретической науки о СИ и ее конкретных разделов.К сожалению, она весьма далека от выполнения, а без нее, конечно, не-возможно достаточно точное определение степени системности топонома-стического материала.

Естественно, что возможность описания совокупностей топонимов илиличных имен как системы следует и из того, каким образом возникаетв системе новое название. Некоторому набору типов объектов, подлежащих

2 6 Аналогичное явление хорошо известно в фольклорных произведениях, когдалогика развертывания формально-стилистически* элементов «побеждает* логику ре-альных отношений.

ИЗ ОБЛАСТИ ТЕОРЕТИЧЕСКОЙ ТОПОНОМАСТИКИ 11

наименованию (такой набор всегда состоит из довольно ограниченного чис-ла элементов), соответствует в живом топономастическом слое ряд фор-мальных показателей, причем правила движения от типов объекта к фор-мальной характеристике и, наоборот, от формальной характеристики к типуобъекта обычно несложны. Поэтому можно утверждать, что каждоеназвание возникает на пересечении нескольких топономастических рядов,которые интерпретируются как набор продуктивных в данном способеназывания моделей (морфологических, словообразовательных, семан-тических и относящихся к модусу называния). Отсюда, разумеется,—высокая степень детерминированности возникающих названий на всехуровнях (некоторое исключение составляет лексика).

Косвенным свидетельством того, что совокупности местных или личныхназваний имеют тенденцию к осуществлению некоторой программы, опре-деляемой системой, может служить хорошо известное обстоятельство вы-работки самостоятельной грамматики топономастических элементов2в,хотя бы отчасти независимой от грамматики данного языка, или по край-ней мере отбора вполне определенных категорий и форм из нетопонома-стической грамматики.

Из сказанного следует, что по крайней мере некоторые фрагменты то-пономастики конкретных языков могут быть описаны при помощи отно-сительно небольшого числа элементов при учете типов перехода от одногоэлемента к другому. В терминах грамматики синтеза можно сказать, чтоотдельные фрагменты топономастики могут быть описаны как результатпорождающего процесса. Опыт такого описания сложных индоевропей-ских личных имен представлен в докладе Вяч. В. Иванова и В. Н. Топо-рова к софийскому съезду славистов. То же самое можно сделать и длянекоторых слоев топонимии; дополнительная трудность заключается лишьв существенном увеличении (по сравнению с личными именами) наборалексем и в большем количестве ограничений, налагаемых на них в топо-нимических названиях.

Тем не менее есть основания говорить о слабой (обычно) организован-ности топономастических систем или, скорее, о невысоком коэффициентесистемности соответствующего материала. Эта черта проявляется в отно-сительной немногочисленности и изолированности микросистем указан-ного вида, играющих роль «сгущений» в довольно нейтральном топони-мическом поле. С этим обстоятельством связано то, что обычно бываетневозможно «пройти» весь топономастический материал при помощи хотябы того относительно ограниченного ряда операций, который оказы-вается достаточным для анализа языкового (исключая топономастический)материала. Таким образом, в топономастике разрывы между блокамисистемно организованных элементов несравненно больше, чем в языкев целом (особый характер дискретности топонимического поля).

Поэтому для целого ряда случаев возникает альтернатива: или членитьданный топономастический ареал на последовательности самостоятель-ных системно- (и часто — одинаково) упорядоченных элементов, преры-ваемых с очевидностью неупорядоченными участками, или же предста-вить весь данный ареал как единую прерывную систему. Разные целиопределяют возможность различного решения этой альтернативы. Как быто пи было, однако, исследователь должен не только выделять типы то-поиомастических единиц и их классы, типы противопоставлений и условияих нейтрализации, но и членить топономастический ареал на участки.Одним из обычно игнорируемых критериев членения нужно признатьзнание теми, кто пользуется названиями, сферы их распространения(в некоторых ситуациях точнее говорить об активном запасе топонома-

2* Ср. хотя бы факты, приведенные в указанной статье Е. Куриловича, а такжеслучаи разной интерпретации одной и той же формы в топономастической грамматикеи за ее пределами (ср. аа лесом — Залес, Эалеса, Залесу и т. д. или чешек. Vrbcas, старыйлокатив — Vrbcasa, Vrbcasu и т. д.).

12 В. Н. ТОПОРОВ

стических сведений или о топономастическом кругозоре). Посколькуэтот запас оказывается разным у разных лиц, меняется общая схема про-тивопоставлений; в связи с этим уместно говорить о более богатом ,и бо-лее бедном топономастическом подъязыке. Наиболее частый примерразницы между такими подъязыками встречается в зависимости от раз-личий в избрании точки отсчета: естественно, что на периферии ареала(в пространственном плане) или на стыке разных периодов (во времени)круг противопоставлений обширнее, чем в центре ареала или в серединевременного периода, поскольку в первом случае необходимо считатьсяс изофункциональными, но различными по форме топономастическими эле-ментами из смежного ареала или периода.

Точно так же специалист по топономастике, ищущий систему, долженрешать проблему топономастического тождества и связанного с нейвопроса об омонимии и синонимии, не уступая соблазну трактовать этотвопрос чисто формально или, напротив, исключительно на содержатель-ном уровне27. Правильное решение этого вопроса принесет избавление отмножества ненужных фикций и уточнит степень системности данного то-пономастического пространства. Дальнейшие уточнения, возможные ужесейчас, связаны с введением количественных показателей. Вот некоторыеиз них (вероятно, наиболее существенные)28. С т е п е н ь т о п о н о м а -с т и ч е с к о г о с в о е о б р а з и я данного ареала — описываетсяотношением числа средств (словообразовательных, лексических и т. п.),используемых исключительно в топономастике, ко всей совокупностисредств, используемых в топономастических элементах этого ареала(иначе говоря, речь идет об индексе, определяющем степень независимо-сти или самостоятельности топономастического материала от апеллятив-ного). С т е п е н ь р а з н о о б р а з и я данного ареала (в словообразо-вательном или лексическом плане) — Определяется отношением числазасвидетельствованных словообразовательных формантов или исполь-зованных лексем к некоторому постоянному числу топономастшческихединиц (например, к 100); с т е п е н ь о д н о р о д н о с т и данногоареала — устанавливается отношением числа единиц с самым распро-страненным показателем к общему числу топономастических единицареала; с т е п е н ь г р а м м а т и ч е с к о й (или л е к с и ч е с к о й )о с м ы с л е н н о с т и данного ареала—определяется отношением числаграмматически (соответственно — лексически) распознаваемых (или осмыс-ляемых) единиц ко всей сумме топономастических элементов исследуе-мого ареала; с т е п е н ь л е к с и ч е с к о й с в я з а н н о с т и дан-ного ареала — характеризуется отношением числа случаев, когда однаи та же лексема используется для обозначения топономастических объек-тов разных классов (Дон, Донец, Донецк, Донецкое и т. п.), ко всей со-вокупности единиц этого ареала; с т е п е н ь с и н о н и м и ч н о с т иданного ареала — выявляется через отношение количества изофункцио-нальных элементов к общему числу топономастических единиц иссле-дуемого ареала й т. д.

2 7 Впрочем соблазн трактовки проблемы тождества на содержательном уровненебесполезен при исследовании исторического характера; ср. конкретный примерв статье: J. A. d e F o u c a u l t , Berg et Berck, «Revue Internationale d'onomastique»,XII, 2, 1960.

2 8 Подробнее о них будет сказано в другом месте.


~ ~ 1962

В. Ф. МАРЕШ

РАННИЙ ПЕРИОД МОРФОЛОГИЧЕСКОГО РАЗВИТИЯСЛАВЯНСКОГО СКЛОНЕНИЯ

(Общая характеристика)

1. Под морфологическим развитием здесь имеются в виду измененияв окончаниях, вызванные нефонетическими причинами, т. е. обусловлен-ные структурой флексии. В настоящей статье будет сделана попытка по-казать на материале развития славянского склонения раннего периода,какими закономерностями может определяться морфологическое раз-витие. Оно тесно связано с падежной системой и вообще выражениемграмматических категорий.

Категория падежа

2. В праславянском и древних славянских языках наименее развитымиз грамматических чисел было двойственное число, которое выражало ьобщими формами NA, GL и DI; эти три формы, однако, различались вовсех случаях, что определялось падежными значениями. В праславян-ском и в раннюю эпоху развития отдельных славянских языков падежбыл пунктом пересечения двух категорий, которые могут быть названып т о з и с и его а с п е к т .

П т о з и с является грамматической абстракцией от некоторых сход-ных по смыслу комплексов логических отношений, в которые вступаетсубстантивное понятие; в проекции на план языка это означает,что выражению подлежат сходные по смыслу комплексы синтаксическихотношений, в которые вступает имя 1.

А с п е к т модифицирует значение птозиса в том смысле, что он вы-ражает характер протекания отношения: отношение может с у щ е с т в о -в а т ь или же о с у щ е с т в л я т ь с я и п р е к р а щ а т ь с в о ео с у щ е с т в л е н и е . В зависимости от этого птозис может иметь аспектс т а т и ч е с к и й (т. е. находиться в покое) и д и н а м и ч е с к и й(т. е. находиться в движении).

3. В о к а т и в (V) является нулевым птозисом. Он не выражает ни-каких синтаксических отношений, в которые вступало бы имя, не означаетего функционирования в качестве определенного члена предложения.Единственная его возможная функция — это выражение апелляции,обращения. Вокатив является полностью беспризнаковым. Его значение —во всяком случае первоначальное — было столь невыразительным, чтоот него невозможно было образовать признаковые грамматические чис-ла — множественное и двойственное (этот падеж, вероятно, выражал толь-

1 Собственно, сказанное относится к имени существительному и личным место-имениям — для них птозис и аспект являются значимыми категориями. Имя прилага-тельное и местоименное прилагательное идут лишь по пути грамматического согласо-вания (конгруэнции) с категорией имени существительного, которому они подчинены(очевидно, до j e x пор, пока они сами не субстантивированы). Числительные как са-мостоятельный класс слов выделились лишь в сравнительно поздний период развитияславянских языков.

14 В. Ф. МАРЕШ

ко одно понятие и неспособен был выражать идею множественности).Так как он не выражает никакого отношения, он может различать аспекты.

4. P t o s i s r e c t a (N и А, сокращенно R) означает, что имя всту-пает в основное для предложения отношение с глаголом и является источ-ником либо непосредственной целью глагольного действия (субъект —объект). Статический аспект прямого птозиса, т. е. номинатив, выражаетсубъект; динамический аспект, т. е. аккузатив, выражает прямой объект.Статичность и динамичность этих падежей проявляется не столь ясно,как у других падежей. По отношению к VR является признаковым пто-зисом, по отношению к двум другим птозисам — беспризнаковым.

5. P t o s i s j u D g e n s (L и G, сокращенно J ) n p t o s i s s o c i a n s(I и D, сокращенно S) имеют значение более богатое по содержанию иболее узкое по объему; J выражает контактные, тесные связи, S — болеесвободные, неконтактные присоединения2. В том случае, когда контактсуществует, он получает свое выражение в статическом аспекте птозиса,которым является локатив; в том случае, когда контакт возникает илиисчезает, он выражается динамическим аспектом того же птозиса, т. е. ге-нитивом. Падежом для выражения существования свободного присоеди-нения является статический аспект птозиса S, т. е. инструментальный па-деж, для выражения возникновения или исчезновения свободного при-соединения — динамический аспект птозиса S, т. е. датив. И J и S—обаявляются в равной мере признаковыми и с этой точки зрения взаимнор авноценными.

6. Выражение категории птозиса было в праславянском и в раннийпериод развития отдельных славянских языков обязательным; разныеатозисы того же числа и того же типа основы должны иметь разные фор-мальные показатели. Выражение аспектов было факультативным, и фор-мальные различия здесь были необязательны. Эти отношения можно пояс-нить схемой3:

или. Г7\

Аспект последовательно формально не различается в двойственномчисле и в птозисе R имен среднего рода.

Пример различающихся птозисов

R sg. (NA) — (vblce L, vblka G) J sg. — (гъНсотъ I, vblku D) S sg. —

c V sg. с послодовательным неразличением аспектов: vblka R du. (NA) —vblku J du. (LG) — vblkoma S du. (ID).

2 Оба эти значения следует понимать в собственно языковом смысле; было бы не-верно в дапном случае прибегать к измерениям объективной «геометрии».

3 Кружки в схемах означают признаковость. Сплошные линии означают отноше-ния, которые формально разграничиваются; пунктирные линии соединяют формы, раз-личение которых не обязательно и которые могут иметь одинаковое звучание.

О МОРФОЛОГИЧЕСКОМ РАЗВИТИИ СЛАВЯНСКОГО СКЛОНЕНИЯ 15

Сводная схема падежей

Vocativus (V) = вокатив (V)Ptosis recta, aspectus staticus (R — s) = номинатив (N)

» » » dynamicus (R — d) = аккузатив (А)» jungens, » staticus (J—s) = локатив (L)» » » dynamicus (J — d) = генитив (G)» socians, » staticus (S—s) = инструментал (I)» » » dynamicus (S — d) = датив (D)

7. Эти падежные значения, по мнению автора, можно применить ик праславянскому и раннему славянскому синтаксису простых падежей;наименее затруднительной, однако, оказывается их проверка примени-тельно к управлению древних славянских первичных предлогов.

Предлоги, выражающие контактные отношения покоя (существова-ния), сочетаются с J — s (L): pri ( = непосредственно рядом); с вопросомгде? также предлоги ъъ ( = внутри), па ( = непосредственно сверху),оф) ( = непосредственно вокруг), ро ( = непосредственно сзади). Предло-ги, выражающие свободные присоединения покоя (существования), со-четаются с S — s (I): падль ( = не непосредственно сверху), ройъ ( = ненепосредственно снизу), регскъ (~ не непосредственно спереди), za (— ненепосредственно сзади) (все с вопросом где?) и sb ( = не непосредственнооколо, в сопровождении); ср. такжепроизводныйпредлогтегйы (ст.-слав.)—mezi (ст.-чеш.) ( = не непосредственно в середине).

Предлоги, выражающие осуществляющийся или нарушающийся кон-такт, сочетаются с J — d (G): do ( = осуществляется контакт внутрь,приближается к значению предлога vb), iz ( = нарушается контакт внутри,т. е. нарушается значение т), sb (— нарушается контакт сверху, т. е.нарушается значение /га), otb, и ( = нарушается контакт непосредственнооколо, т. е. нарушается значение pri) 4 . Предлоги, выражающие сво-бодно осуществляющееся присоединение, сочетаются с S — d (D): къ( = движение к сближению), ро ( = движение по поверхности или, воз-можно, и над поверхностью).

В тех случаях, когда не подходят ни птозис J, HHS, вместо них исполь-зуется динамический аспект нейтрального птозиса R (аккузатив). Так,J и S по своему значению не соответствуют предлогу vbz ( = простое на-правление вверх; взамен), cersb и реггъ ( = простое направление, без ука-зания на контакт или собственно приближение), зап.-слав, pro (== для)и некоторым значениям sb с аккузативом, таким, например, как значениеразмера (ст.-слав. съ лакъть) или приблизительного множества (ст.-слав.съ три смокви). Формально упомянутые птозисы не соответствуют темпредлогам, которые, не меняя своего значения, выражают при вопросекуда? те же отношения, что и при вопросе где?', различаясь лишь аспектом(при вопросе куда? отношение обозначается как исполняемое, динамиче-ское). Если бы такие предлоги (с вопросом куда?) управляли динамиче-ским аспектом соответствующего птозиса — например, ьъ (контактноеотношение) с J — d (G),— оказались бы неясными те случаи, когда аспектформально не различается, что всегда имеет место, например, в двойствен-ном числе5. В свете изложенного становится понятно, почему при вопросе

4 Таково первоначальное значение предлога и; ср. лат. au-ferre', хорошо изложилдальнейшее семантическое развитие этого предлога В. Махек: «Предлог и со значени-ем отделения получил значение pri в случаях типа prositi milosti и Boha ~ «от бога»,obdrieti, dostati песо и nekoho» (см. V. М а с h e k, Etymologicky slovnik jazyka ceske-ho a slovenskeho, Praha, 1957, стр. 546).

6 Иная в целом ситуация, однако, наблюдается, например, у предлога ?ъ, которыйизменяет значение: в сочетании с S—s (I) он обозначает свободное приближение, в со-четании с J—d (G) выражает нарушение контактного отношения (в противоположностьпа со «спокойным» значением); подобным же образом ср. ро с L и D и значения болеесложного za с G и I.


щда? с аккузативом употребляются предлоги ьъ, па, о(Ь), ро и паскъ,ройъ, регдгь, za, ст.-чеш. mezi и иногда также sb (русск. церк.-слав.аще ли не постигнешь роука ея съ агнецъв).

П р и м е ч а н и е . Приведенный анализ управления предлогов может проил-люстрировать предложенное рассуждение о значении птозисов и их аспектов в пра-славянском и в ранний период развития отдельных славянских языков, а также по-казать, что установленные падежные значения не являются фикцией и что выраженныепредлогами отношения полностью им отвечают. Однако было бы неверно полагать,что управление предлогов падежами сложилось лишь в праславянском; многие из нихявлялись прямым продолжением древних индоевропейских сочетаний (например, ло-катив места или аккузатив направления) и сохранились благодаря тому, что они хо-рошо соответствовали складывающейся на славянской почве схеме падежных значе-ний.

Категория числа

8. Беспризнаковое единственное число находится в оппозиции с при-знаковыми числами — множественным и двойственным, которые в своюочередь находятся между собой в отношении противопоставления. Этиотношения могут быть выражены схемой:

В пределах склонения одних и тех же основ единственное, множествен-ное и двойственное числа одного и того же птозиса должны иметь раз-личные показатели.

Пример формального различения грамматических чисел: synu J sg. (LG) — ($упъ-chb L, synovb G) J p i .— synovu J du. (LG).

Категория рода

9. Категория рода включает в себя, с одной стороны, понятия неоду-шевленности (средний род) и одушевленности (не-средний род), с дру-гой, — в не-среднем роде — рода мужского и женского. С точки зрениясвоего значения, категория рода у существительных может считатьсяживой и продуктивной постольку, поскольку все слова среднего родаявляются наименованием неживых предметов или молодых существ, а вселица мужского пола обозначаются именами мужского рода и женскогопола — женского рода. При обозначении животных мужской и женскийрод значим постольку, поскольку пол получает языковое выражение (на-пример, kozbH м. p., koza ж. р., но Ьгъьъ только м. р. и mucha толькож. р.). Беспризнаковый средний род противостоит в равной мере призна-ковым мужскому и женскому роду. Формально в древней славянской де-клинационной системе категория рода проявлялась прежде всего в по-следовательном разграничении среднего и не-среднего рода в птозисеR (NA) в пределах одного и того же грамматического числа. В другихслучаях категория грамматического рода существительного выражалась

в И . И. С р е з н е в с к и й , Материалы для словаря древнерусского языка,III, СПб., 1903, стб. 638. Примеры съ -f вин. над. при вопросе где? (ложном!) типаВятка течетъ съ дрНгНю сторонН Перми (там же) представляют собой, по всей вероят-ности, лишь случаи разных представлений одной и той же ситуации; нечто подобноеи в русск. играть на рояле (локатив), но чеш. hrdt na klavir (аккузатив).


прежде всего словообразовательным (деривационным) путем7, а такжесогласованием в роде прилагательного или изменяющегося по родам ме-стоимения, употребляемого в функции атрибута, а иногда и в функциидополнения (вербального атрибута); ср. § 10.

Таким образом, деклинационная система в птозисе R(NA) выражаетсяследующей схемой:

©—м

Пример обязательной формальной дифференциации: (уьЫ N, vblky A) R pi. м, р . —iga R pi. (NA) ср. р.; при этом не имеет значения возможная омофония, напримерR pi. ср. p. iga и R du. м. p. vblka,, так как в этом случае представлены разные грам-матические числа. Пример факультативного различия: gostbje R — s (N) pi. м.р.— kostiR pi. (NA) ж. p.

10. У прилагательных и различающихся по родам местоимений в сла-вянской языковой области развилась о б я з а т е л ь н а я «троеисход-ность» — способность формально выражать синтаксическое согласование(конгруэнцию) во всех трех грамматических родах (хотя формальное раз-личие далеко необязательно наличествует во всех падежах). Славянскоеприлагательное стало последовательно изменяться по типу dobrb, dobra,dobro, т. е. система прилагательных оказалась представленной лишьосновами на -o-j-io- для мужского и среднего и -а-\-\а- для женского рода.

11. Принцип рода, который в историческую эпоху стал актуальными для имен существительных и потом оказал сильное влияние на поздней-шую перестройку деклинационных систем отдельных славянских языков,по-видилюму, распространился на имена существительные от имен при-лагательных и различающих род местоимений, где формальное разли-чение мужского и женского родов было перенесено из плана словообразо-вательного (деривационного) в план формообразовательный (морфологи-ческий). Разграничение dobrb м. р .— dobra ж. р. уже в праславянскомвоспринималось пе как отношение о- и а-основ, но как разные формыдеклинации. Этому способствовало то обстоятельство, что после утраты гг-,г-основ и основ на согласный имен прилагательных тип этот стал един-ственным и исключительным. Другим, сравнительно молодым принци-пом, который позднее приобрел большое значение в развитии славян-ского склонения, было формальное различение неодушевленных и оду-шевленных или, в иных случаях, неличных и личных имен в генитиве-аккузативе. В праславянском и в ранний период развития отдельныхславянских языков наблюдаются лишь самые зачатки последующегоформального различения мужского и женского родов в I sg. и в N pi.основ на -г- и на согласный (gostbmb — kostbj'Q и gostbfe— kosti), а такжечастичное различение I pi. не-женского рода (slovesy, grazdany) и NA du.среднего рода slovese — ср. § 19) и необязательное — GA у личных именв единственном числе (почти исключительно у -o-fio-осяов и у личныхместоимений).

7 Основы на -u-1-iu- были основами мужского рода, на -o-/-io мужского исреднего, на -a-1-ia — почти исключительно женского и лишь некоторые, в соответствиис естественным родом, мужского; основы на -£- были мужского и женского рода, осно-вы на согласный — мужского, женского и среднего. Таким образом, средний род вптозисе R(NA) отличался формально у -о-/-£о-оснэв от мужского, у основ же на соглас-ный — от мужского и женского рода; ср. также § 21.

2 Вопросы языкознания, № 6


Категория типа основы

12. Хотя как значимая категория тип основы прекращал свое дей-ствие уже в индоевропейском, хотя после осуществления славянских фо-нетических преобразований тематический суффикс в формальных пока-зателях по большей части был затемнен и поглощен окончанием, все жев морфологическом развитии основы еще имели свое значение: они состав-ляли три группы, более или менее обособленные, которые обнаружи-ваются при парадигматических изменениях: основы на

),Ч) / —* с ^гласные

Внутри этих групп возможно перемещение окончаний, вне их —никогда; отмирающий класс основ на согласный принимает окончания/-основ, по свои им не передает.

П р и м е р . Свидетельства распространения окончаний от u-основ па о-основыI sg. и др.) или от i-основ на основы на согласный (DLI pi. и др.) имеются; вместес тем в древнюю эпоху нельзя найти примеров заимствования окончаний о-основами иза-основ; исключение составляют изменения в соответствии с вновь распространяю-щимся родовым принципом, для которого эти ограничения уже не были актуальными(kostbjq по модели zenojq).

П р и м е ч а н и е . Основы на согласный1 представляют собой единое целое; кк ним принадлежат и основы на-й- (съгку, съгкъуе), которые проявляют себя как г7-ос-новы.

Система форм в деклинации

13. Подводя итог установленным в предыдущих параграфах законо-мерностям развития деклинационной системы, определяющим формаль-ные различия внутри этой системы, можно прийти к следующей схеме:

На схеме представлен образец^склонения одного типа основ; для и/$и-OCHQB, a/ia-оспов и г-основ отпадает столбец «R — neutra».? Прямыми ли-ниями обозначены формальные различия; линия может быть прерванаеще одной формой (например, на линии J du.— J sg.— J pi. должны раз-личаться все три формы).


Интерфлексия

14. Под интерфлексией понимаем явление отличия в некоторых фор-мах «основы» слова, остающейся после отделения окончания, от основыдругих форм8. Если вследствие фонетических преобразований возникалаинтерфлексия, то такие формы сохранялись в N sg. и в NA sg. ср. р., гдеинтерфлексия в древнюю эпоху использовалась для сигнализации этогопадежа: кату, таН,съгку, semq, telq, slovo; тьпь]ьу тыге (сравнит, степень);vedy (veda), ved% и в сложном склонении vedyjb (vedajb), vedbfb (действ,причастие наст, времени и действ, причастие прошед. времени I); ме-стоимения kbto и dbto] у личных местоимений в N sg. от корня остальныхпадежей отличается весь корень: агъ, ty, my, v£. В других падежах интер-флексия н е ж е л а т е л ь н а и устраняется путем морфологическогоразвития.

П р и м е р . Имена жителей на -'ад-е, принадлежащие к склонению основ насогласный, первоначально видимо, имели в непрямых падежах носовой согласный,например в локативе -*ап-8ъ^>-§8ъ. Это подтверждается такими формами, как др.~серб.-хорв. gradam D pi., ст.-чеш. Dolds L pi., др.-русск. Дереелями I pi. и т. п.9;однако эти формы были утрачены и заменены формами i-основ (-ътъ, -ъскь, -ът(; тоже и в именах нарицательных катепътъ, катепъскъ, катепътг).

Закономерности морфологического развития15. Если праславянское фонетическое развитие вело к возникновению

одинаково звучащих форм на месте обязательного различения (§ 13) илиесли его следствием было возникновение интерфлексии (§ 14) — в такихслучаях происходит морфологическое развитие; во всех иных случаяхв развитии форм можно заметить лишь фонетические процессы.

16. Морфологическое развитие осуществляется следующим образом:а) нежелательная форма заменяется перенесением окончаний из иных

парадигм в соответствии с закономерностями, описанными в § 12;б) если этим не достигается нужный результат, берется окончание ме-

стоимений того же типа основы;в) если и это не ведет к необходимым последствиям, оно переносится

из другого аспекта того же птозиса (если его окончание не специализи-ровано)10;

г) особое явление наблюдается в G sg. а/$а-основ. Индоевропейский ис-ход звучал в этом случае как -(i)as, славянское же фонетическое развитиевело к -a/-Ja (*zena Gsg.),4TO повело к коллизии с одинаково звучащимN sg. Подобная ситуация была и в N pi., где также прежнее -(i)ds дало-а/-'а. B;N pi., возможно, было морфологическое развитие согласно пунктув, которое состояло в том, что N pi. принял окончание A pi. А, так как усло-вия замещения и эпоха его осуществления были одними и теми же дляN pi. и G sg., это окончание было принято и G. sg.: Ъепу, dus$ (сев.-слав.duH);

д) если к желаемой цели не ведет ни одно из решений а, б и в, то омофо-нические формы сохраняются;

е) неясной остается форма I pi. $о-основ, совпадающая с N pi.: kon'i;возможно, это состояние сохранилось благодаря параллельным формамо-основ vblky — vblci u . D sg. и L. sg. a/ia-осяов (zene, duel) как будто

8 Этимологически это может быть корень (vblk-a, kam-y, tel-$...), а также в неко-торых случаях основа (катеп-е). Интерфлексией здесь не считается палатализациявелярных на исходе основы (тъ1къ — vblce — vblce).

9 В сербскохорватском на месте § должно было быть е (*gradem); -а- является ре-зультатом выравнивания.

10 Речь идет о специализации окончаний по родам (одно для мужского и другоедля женского), поскольку падеж, заимствующий окончание, никогда не различает ро-да; так, например, D sg. i-основ не может получить окончание из инструмент ал а.

11 Значение в праславянском могло различаться ударением. A pi. и I pi.о-основ vblky различались ударением во всяком случае в целом ряде имен суще-ствительных этой парадигмы.

2*


первоначально различались ударением 1 2. (Полный перечень случаев см.в §§ 18-20.)

17. Предполагаем, что дославянское морфологическое развитие, опре-деляемое иными, более древними закономерностями, представлено £ сле-дующих формах:

а) все слова среднего рода, не исключая и o/io-основ, имели в NA sg.форму, равную чистой основе: и.-е. *iug-o 1 3, *medh-u, *pln~i (прилаг.),* sem-ёп (ё долгое!), * tel-ent, * k'ley,-o$^> слав, igo, medb, is-pblrib (при-лаг.), sem$, tel$, slovo. Все слова не-среднего рода тех же основ имели в Nsg. окончание -s, т. е. имеем * akmons, * maters (?), * bherons (действ, прич.наст, вр.) > слав, кату, тай (?), Ъегу (действ, прич. наст, вр.) 1 4;

б) в N pi. и I pi. о/й-основ произошла контаминация именных и место-именных окончаний:

N. -os х -oi ^> -ois ^> слав, -i (vblci и так же kon'i)I. -ois x -oimi (s) > -oims^> -oins > слав, -у (vblky, kon'i).18. Морфологическое развитие в славянском именном склонении про-

исходило в следующих падежах 1 5:а) о/го-о с н о в ы: D sg. и.-е. -(i) oi > слав. -e/-i, чтобы избежать

звукового совпадения с L sg., было усвоено окончание ^гг-основ 1 6: vblku,коп'й;

I sg. -(i) о > -а/-'а; должно было бы звучать как G sg., поэтому быловоспринято окончание u/iu-осяов: иъШотъ, коп'етъ (сев.-слав. уъ1кътъ,коп'ътъ)]

N sg. м. р. - (i) os > -о/-'е; по звучанию совпало бы с NA sg. ср. р.,поэтому использовано окончание u/iu-осяов: уъ1къ, коп'ъ;

лишь у ^о-о с н о в : V sg. -%е > -'е; совпало бы с NA sg. ср. р., поэтомуокончание ^и-основ: коп'щ

а-о с н о в ы: NA du. -п > -у; совпало бы с A pi., поэтому окончаниео-основ: syna 17;

о с н о в ы н а с о г л а с н ы й : интерфлексия возникла бы в I sg.,DLI pi. и в DI du., поэтому окончание i-основ: катепътъ, -пътъ, -пъсНъ,-ribmij -пъта;

L sg. см. пункт в; параллельно также окончание /-основ: катепцNA du. -e >~е; должно было совпасть с N. pi., поэтому окончание i-ос-

нов: kameni (ср. также § 16 д);б) a/ia-o с н о в ы : I sg. -(i) am > -р/-'ф'18; должно было совпасть с А

sg., поэтому местоименное окончание: zenojq, du§ejqX9',в) о с н о в ы н а с о г л а с н ы й : L sg. и.-е. без окончания, что

должно было привести к интерфлексии (в типе telq также к звуковому сов*1 2 Ср. О. H u j e r , Slovanska deklinace jmenna, Praha, 1910, стр. 137; в серб-

скохорватском и доныне dusi D sg., но dusi L sg.1 3 Gp. S. A g r e l l , Zur Geschichte des indogermanischen Neulrums, «Bull, de la

Societe Royale des lettres de Lund», [1925—1926]. Разумеется, здесь имеется в видулишь та индоевропейская ветвь, которая легла в основу праславянского.

1 4 Сев.-слав. Ъега из дублетной формы * bhero(s).1 5 Классификация проведена согласно § 16.1 6 У гм-основ в дательном окончание -'й образовалось фонетически: -%цеъ (ви-

димо, наряду с параллельным -ieuei; ср. -гег у г-основ), которое подверглосьдиссимиляции -иег и метатезе -геи^> -'и. От гм-основ это окончание было воспри-нято го-основами и от них о-основами (ср. § 12). Подробнее см. F. V. M a r e s ,Slowianski celownik liczby pojedynczej, «Studia linguistica on honorem Thaddaei Lehr-Sptawinski» [в печати].

1 7 Syny встречается, но редко. Неясно распространение этого окончания вст.-чеш. у о-основ: NA du. всегда Мару (*Мара не засвидетельствовано). Видимо,в NA du. и A pi. было разное ударение в соответствии со звуковой системой о-основ.

1 8 О возникновении д см.: В. Ф. М а р е ш , Происхождение носового д (/р),ВСЯ, 7, М. [в печати].

1 9 Первоначальное -д отмечено, но редко; -р/р возникло путем контаминацииобоих окончаний, а также, видимо, под влиянием сложного склонения, гдеdobrg/д возникло регулярно.


падению с NA sg.), поэтому окончание G sg. (другой аспект того же птозисаJ) : катепе; см. также пункт а;

а/га-о с н о в ы : N pi. -(i)as > -а/-9а; должно было совпасть с N sg.,поэтому окончание A pi. (другой аспект того же птозиса R): zeny, dus$ (сев.-слав, duse);

г) а/га-о с н о в ы: G sg., см. § 16.19. В результате действия принципа рода (§ 11) возникли формы: I sg.

ж. р. i-основ и основ на согласный: kostbjq и materbjq по типу а/гя-основ;N pi. ж. р. от этих же основ: kosti, materi 2 0 из другого аспекта того жептозиса R (A pi.); I pi. ср. p. semeny (только так; иногда и в м. р. , ср. ст.-слав. grazdany, dbntj) из о-основ; NA du. ср. p. slovese (наряду с более ред-ким slovesi) из о-основ (-£ засвидетельствовано; оно вступало в противоре-чие с NA pi. м. р., однако соответствующее замещение не могло осущест-виться до более сильного воздействия принципа рода).

В с е о с т а л ь н ы е о к о н ч а н и я в славянском именном скло-нении в о з н и к л и в том виде, как они засвидетельствованы в периодраннего исторического развития славянских языков, исключительнов р е з у л ь т а т е ф о н е т и ч е с к о г о р а з в и т и я 2 1 .

20. Падежные окончания, вступающие в коллизию с одинаково звуча-щими иными окончаниями, сохранились в следующих случаях: 1) gosti,kosti G — D sg. i-основ; замещающее окончание отсутствовало, так какокончания от основ на согласный к i-основам не переходили (см. § 12),у местоимений отдельной парадигмы i-основ не было, L sg. (другой аспектптозиса J) имел такое же окончание (отличие в ударении было, но уда-рение не распространялось на другие падежи), I sg. имел специализиро-ванные окончания для мужского и женского родов (ср. примеч. 10);2) kameni A p i .— NA du.; подходящего окончания также не было 2 2 ; ma-teri NA p i .— du., двойственное число представлено лишь в старочешском(dcefi, отмечено несколько раз), где действительно в A pi. регулярнымбыло окончание из номинатива: matere, dcefe NA pi.; slovesi NA du.™NA du. м. p . — первоначально выхода не было, позднее см. § 19; 3) копЧА — I pi., см. § 16е; 4) zene D — L sg., см. там же; 5) dusi D — L sg.,см. там же.

Ударением различаются следующие формы: vblky А — I pi. о-основ;kosti D — L sg.; gosti A pi., kosti NA p i . — NA du.; ср. также § 16e.

21. NA sg. ср. р. гг-основ в результате фонетического развития совпалс тем же птозисом м. р . : -и NA sg. ср. р . , -us N sg. м. р. и -ит A sg. м. р. >-ъ {medъ, яупъ); подобное развитие происходило и в двойственном числе;вероятно, и NA pi. ср. р. оканчивался в и.-е. на - и 2 3 и затем слился с A pi.м. р. Эти процессы вели к утрате категории среднего рода у а-основ; ска-занное можно распространить и на i-основы среднего рода. Основы на~iu- в процессе морфологического развития восприняли целый ряд окон-чаний го-основ; это настолько нарушило деклинационную систему ги-основ, что они в своем склонении полностью слились с го-основами ужев предысторический период.

Перевела с чешского О. А. Лаптева

2 0 Однако ср. ст.-чеш. matere NA pi., лишь однажды отмечено dceri N pi.2 1 Развитие конечных слогов автором понимается несколько иначе, чем в суще-

ствующих теориях; см. об этом подробнее: F. V. M a r e s , Vznik a rany v>4oj slovan-ske deklinace, сб. «Ceskoslovenske pfednasky pro V. mezinarodni sjtzd slavistfj v Sofii»,Praha, 1963 [в печати].

2 2 Окончание -е в другом аспекте птозиса R, т. е. в N, существовало, собственно,лишь у существительных на -'dne, -ar'e, -teVe (A pi. здесь опять-таки оканчивалсяна -у и -е> сев.-слав. -е; -i засвидетельствовано, но очень редко); в других случаяхN pi. имел собирательное окончание -ъ/е: dbnbje, kamenbje, которое было специализиро-вано в соответствии с родом.

2 8 Об этом, кажется, свидетельствует изолированная параллельная форма NA pi.ср. p. tri i-основ, чему должно было бы соответствовать -п > -у у м-основ.

В О П Р О С Ы Я З Ы К О З Н А Н И Я_ _ _

ДИСКУССИИ И ОБСУЖДЕНИЯ

Н. В. СОЛНЦЕВА, В. М. СОЛНЦЕВ

К ВОПРОСУ ОБ АГГЛЮТИНАЦИИ В СОВРЕМЕННОМКИТАЙСКОМ ЯЗЫКЕ

(К типологической характеристике современного китайского языка)

Понятия изоляции, агглютинации и флексии обычно противополага-ются как характеризующие разные морфологические типы языков.Вместе с тем сейчас уже не признают существования вполне «чистых»морфологических типов, наоборот, говорят о существовании смешанныхтипов, в которых один из признаков (изоляция, агглютинация или флек-сия) является ведущим, определяющим общую характеристику данноготипа1. При этом обычно подразумевают сосуществование элементов: вофлективных языках, например, наряду с флексией отмечаются эле-менты агглютинации и т. д. Именно в этом смысле обычно говорят и обэлементах агглютинации в китайском языке, отмечая в качестве ведущейтипологической черты изоляцию2. Более того, признание в китайскомязыке элементов агглютинации ведет иногда к отрицанию последователь-но изолирующего характера китайского языка3. Наблюдение, однако,показывает, что современный китайский язык не использует формы своихслов для выражения отношений и связей между словами и, с точки зрениятехники выражения отношений, остается языком изолирующим. Если этонаблюдение правильно, то оно может говорить либо о том, что явления,определяемые как явления агглютинации, в действительности не являют-ся таковыми, либо о том, что явления агглютинации и изоляции не обя-зательно исключают друг друга.

В связи со сказанным возникает необходимость подробнее осветитьследующие вопросы: 1) каковы особенности изоляции, приписываемойкитайскому языку в качестве типологической характеристики? 2) чтопредставляют собой те явления, которые подводятся под понятие элемен-тов агглютинации, и насколько правомерна такая их квалификация?3) каково соотношение изоляций и агглютинации в китайском языке?

1 См. об этом: Э. С е п и р , Язык, М.— Л., 1934, стр. 96; П. С. К у з н е ц о в,Морф~>югическая классификация языков, [М.], 1954, стр. 13.

2 Китайский язык многими исследователями определяется как «аморфный» в смы-сле отсутствия у слов каких бы то ни было морфологических форм. «Аморфность» китай-ского языка обычно ставится в связь с его изолирующим характером. Неприменимостьтермина «аморфный» к современному китайскому языку подробно обоснована в статьеН . И . К о н р а д а «О китайском языке» (ВЯ, 1952, 3, стр. 72—78), а также в рядедругих специальных работ, поэтому возвращаться к проблеме аморфности китайско-го языка нет необходимости.

3 См. об этом, например, в примечании Н. Д. Андреева в кн.: Ж. М а р у з о,Словарь лингвистических терминов, М., 1960, стр. 116. Из этого примечания, междупрочим, следует, что обнаруживаемые в пределах одного языка (в данном случае ки-тайского) признаки изоляции и агглютинации ставятся в исключающие отношения:агглютинация сужает сферу изоляции.

ОБ АГГЛЮТИНАЦИИ В СОВРЕМЕННОМ КИТАЙСКОМ ЯЗЫКЕ 2 3

Проблема изоляции прежде всего есть проблема способа выраженияотношений между словами4. Поэтому для раскрытия понятия изоляциив китайском языке следует обратиться к рассмотрению техники выраженияотношений и связей между словами6.

В китайском языке наряду с порядком слов (действие которого обуслов-лено грамматической значимостью слов как частей речи) в качестве сред-ства установления или реализации грамматических связей между словамииспользуются различные служебные морфемы. Способ порядка слов ха-рактерен для изоляции. Что же касается служебных морфем, то с изоля-цией совместимы лишь те, которые имеют характер служебных слов.Если служебные морфемы одновременно входят в состав слов как их мор-фологические компоненты и обслуживают выражение синтаксическихотношений, то они, естественно, нарушают изоляцию. Рассмотрим в этойсвязи основные служебные морфемы, которыми располагает китайскийязык. Их рассмотрение существенно и для раскрытия понятия изоля-ции, и для характеристики явлений, предположительно определяемыхкак явления агглютинации.

Служебные морфемы китайского языка в зависимости от своего назна-чения и использования (с точки зрения чисто функциональной) могутбыть разделены на три основных класса6:

1. Морфемы, обслуживающие выражение отношений между словами.К ним относятся предлоги: цзай «в», цун «от, из», гэй «для», юн «с по-мощью» и т. д.; послелоги: шан «на», ли «внутри» и т. д.; морфемы ба (по-казатель объекта в препозиции к сказуемому), ды (атрибутивно-именнаяморфема), со, дэ\ союзы: хэ «и», тун «и, совместно с», бин (бинце) «а также»и т. д.

2. Морфемы, обслуживающие предложение в целом или его отдельныечасти. Сюда входят вопросительные, модальные и эмфатические час-тицы: лэ, ни, ма, ба, а и т. д. 7 .

3. Морфемы, обслуживающие отдельные категории слов — либо полинии словообразования (например, словообразовательные суффиксы и«полусуффиксы» существительных -цзы, -эр, -тоу, -син, -чжуи и т. п.),либо по линии выражения сопутствующих (частных) грамматическихкатегорий (например, показатели вида глагола ~ла, -чжо, -го и показательчисла личных местоимений и существительных, обозначающих лица,-мынъ). К этому же классу по признаку обслуживания отдельных катего-рий слов относятся показатель порядковых числительных ди- и так назы-ваемые счетные слова гэ, цзянъ, чжи, бэнь и т. д.

4 См. об этом, например, в определении изолирующих языков в указанной раоотеП. С. К у з н е ц о в а (стр. 13—14).

5 Недостаточная изученность в китайском языке единицы, именуемой «словом»,а также многообразие свойств этой единицы удерживают нас от искушения прибавитьк многочисленным определениям слова еще одно. Вместе с тем слово «есть единица,неотступно представляющаяся нашему уму, нечто центральное во всем механизме язы-ка» ( Ф . д е С о с с ю р , Курс общей лингвистики, М., 1933, стр. 111). Поэтому, несмот-ря на известную нечеткость понятия слова, мы считаем возможным использованиетермина «слово» для обозначения единицы, способной к отдельному синтаксическомуупотреблению в речи. Этим слово (знаменательное или служебное) противополагает-ся не-слову •— элементу, включающемуся в структуру предложения не непосредствен-но, а только в соединении с каким-либо другим конкретным элементом, т. е. в составедругой единицы. [Любой служебный (незнаменательный) элемент языка, независимоот того, чем он является — служебным словом или аффиксом, мы обозначаем терми-ном «служебная морфема» или, краткости ради,— «морфема».]

в Л ю й Ш у - с я н и С у н ь Д э - с ю а н ь в работе «Коротко о служеб-ных словах» (журн. «Чжунго юйвэнь», 1956, 6) делят служебные элементы на восемьклассов. Предлагаемое нами деление лежит в иной плоскости и поэтому в целом не со-впадает с делением на восемь классов, которое тем не менее нами учтено.

7 Этот класс морфем целиком совпадает с выделенной Люй Шу-сяном и Сунь Дэ-сюанем группой А.

2 4 Н. В. СОЛНЦЕВА, В. М. СОЛНЦЕВ

Эти три класса, охватывающие все основные разновидности служеб-ных морфем (о морфеме бэй — показателе пассива, включение которойв тот или иной класс затруднительно, см. ниже), достаточно четко проти-вопоставлены и, как правило, не перекрещиваются, т. е. существуют па-раллельно. Иначе говоря, как правило, каждая морфема входит тольков один класс и не совмещает в себе функций, на основании которых вы-делены сами эти классы.

Морфемы 1-го и 2-го классов, т. е. те, которые выражают отношениямежду словами, и те, которые обслуживают либо предложение Б целом, либоего части, ни грамматически, ни лексически не модифицируют значенийслов и поэтому не связаны непосредственно со словом. Эти морфемывключаются в состав предложения в качестве синтаксически отдельныхэлементов и либо вообще не присоединяются к конкретным словам(модально-вопросительные частицы), либо, как правило, свободноотделяются от знаменательных слов, отношения между которымиони обслуживают, посредством других знаменательных слов — опреде-лений, обстоятельств, дополнений (это касается предлогов и союзов).Они представляют собой служебные слова, характеризующиеся разнойстепенью грамматикализации. Особой оговорки требует морфема первогокласса ды, которая при разных частях речи обнаруживает разные свой-ства. Эта морфема почти единодушно признается во всех функциях служеб-ным словом8. Однако в сочетании с прилагательными (бай «беяый»-^бай~ды«белый») она иногда рассматривается как суффикс9, образующий «пол-ную форму» прилагательного10. В настоящее время, по-видимому, большеданных считать ды при прилагательных служебным словом. Если дальней-шие исследования покажут, что ды в этой роли является все же суффиксом,то, очевидно, придется признать существование омонимичных ды — суф-фикса и служебного слова.

Непосредственно со словом связаны лишь морфемы 3-го класса. За выче-том собственно словообразовательных морфем, которые не имеют отношенияк проблеме изоляции как к проблеме выражения отношений между сло-вами1 1, остальные морфемы 3-го класса могут быть разделены на двеподгруппы. Первую подгруппу составляют морфемы, имеющие характерсуффиксов и выражающие значения сопутствующих грамматических ка-тегорий слов (например, глагольные суффиксы -ла, -чжо, -го и суффиксмножественности лиц -мынъ). Это формообразовательные элементы в чи-стом виде. Присоединяясь к словам, они образуют их различные формы.

Особенностью всех форм слов в китайском языке является их полнаянезависимость в речи друг от друга. Употребление слова в той или инойформе обусловлено исключительно потребностью выразить то или иноезначение. Ни одна форма не приобретается словом под влиянием другихформ12. Например, форма числа в китайском языке изолированно при-суща одной группе слов — личным местоимениям и существительным,обозначающим лицо, поэтому независимо от того, в форме какого числаупотреблено слово, сочетающееся с ним слово остается неизменным. На-

8 См.: Л ю й Ш у - с я н , Очерк грамматики китайского языка, I, M., 1961,стр. 39; Ю. В. Р о ж д е с т в е н с к и й , О ды — служебном слове современногокитайского языка, сб. «Вопросы языка и литературы стран Востока», М., 1958.

9 См., например: Ли Ц з и н ь - с и , Синь чжу гоюй вэпьфа (Грамматика совре-менного национального языка), Шанхай, 1933.

1 0 См.: И. О ш а н и н , Учебник китайского языка, М., 1946, стр. 107, 134;В. М. С о л н ц е в , Очерки по современному китайскому языку, М., 1957, стр. 134,139—140.

1 1 Ср. определение изолирующих языков в указанной работе П. С. Кузнецова.1 2 В русском языке слова также приобретают некоторые формы исключительно

в связи с потребностью выразить какое-либо значение; таковой является форма мно-жественного числа существительных (по А. А. Пешковскому, это несинтаксическаяформальная категория). Но эта форма с необходимостью вызывает появление соответ-ствующих форм у сочетающихся с существительным слов: течет бурная река% но теку/ибурные реки.


пример, во цзоу «я пойду» и вомынъ цзоу «мы пойдем»; хао хайцзы «хорошийребенок» и хао хайцзымынь «хорошие дети» и т. д.

Отсутствие в китайском языке категорий рода, падежа, изолирован-ный характер категории числа и отсутствие особых классных показателейобусловливает полное отсутствие в языке согласования. Нет также мор-фологически выраженного управления. Различные по значению сочета-ния глагола с именем либо никак внешне не различаются (ср. гай фанцзы«строить дом» и чжу фанцзы «жить в доме»), либо различаются за счет пред-логов и послелогов. Форма слов при этом остается неизменной. Можноконстатировать, что в китайском языке отсутствует индуцирование однойформой другой или других форм. Эта особенность форм слова является глав-ным проявлением и в то же время признаком изоляции в китайскомязыке.

Вторая особенность изоляции в китайском языке заключается в отсут-ствии (или почти полном отсутствии) связи между формой слова и егофункционированием, а также между формой слова и его синтаксическойсочетаемостью. Видовые (или, в трактовке А. А. Драгунова, смешанныевидо-временные13) формы могут быть у глагола при использовании егов разных синтаксических функциях: в роли сказуемого, определения идаже подлежащего14. При этом разные формы глагола не обнаруживаютразличий в сочетаемости с окружающими глагол словами. Сочетаемостьлюбой суффиксальной глагольной формы та же, что и сочетаемость бес-суффиксальной формы того же глагола16. Аналогичные свойства обнару-живаются у форм существительных и местоимений, образованных суффик-сом -минь. Можно констатировать, что функции и сочетаемость любойформы, выражающей значение частной грамматической категории, равныфункциям и сочетаемости любой другой формы этого слова. В синтакси-ческом отношении разные формы одного слова являются равноценными.

Особого упоминания требует служебная морфема бэй, показатель пас-сива. Бэй — уникальная служебная морфема в том смысле, что она неподводится вполне определенно ни под один из существующих трех клас-сов служебных морфем: в некоторых отношениях бэй ведет себя подобноморфемам 3-го класса, в других — подобно морфемам 1-го и 3-го классоводновременно16. Многообразие свойств морфемы бэй не позволяет отнести

1 3 А. А. Д р а г у н о в, Исследования по грамматике современного китайскогоязыка, I, M.— Л., 1952, стр. 95.

1 4 В функции сказуемого глагол наиболее свободно и полно реализует свои воз-можные видовые (или видо-временные) формы. В других функциях использование этихформ сравнительно ограничено, хотя и не исключено.

1 5 Существует мнение, что суффикс -чжо, употребляясь с некоторыми переходнымиглаголами (типа фан «класть»), придает им значение состояния и превращает в непереход-ные и тем самым меняет их синтаксическое использование. Отсюда можно сделать вывод,что этот суффикс в какой-то мере регулирует синтаксические связи глагола, что какбудто бы нарушает последовательную изоляцию. Это, однако, не так. Дело в том, чтоподобное явление наблюдается только у определенной группы глаголов, которые вразных условиях могут выступать то как переходные, то как непереходные, независи-мо от наличия суффикса. Поэтому, перефразируя слова Л. В. Щербы, можно сказать:не суффикс придает глаголу значение состояния и изменяет его синтаксические связи,но, наоборот, глагол принимает этот суффикс именно потому, что он сам уже обладаетзначением состояния.

1 6 В двучленных (по количеству знаменательных слов) построениях типа «подле-жащее — сказуемое» на месте сказуемого может стоять как сочетание «бай -f- глагол»,так и один глагол. В обоих случаях синтаксическое отношение глагола к предшествую-щему имени остается неизменным: оба случая подводятся под отношение «подлежа-щее — сказуемое». В таких двучленных построениях бэй, с одной стороны, придаетглаголу пассивное значение (подлежащее при этом обозначает реальный объект), с дру-гой стороны, на уровне членов предложения не влияет на синтаксическую связь слов.Морфему бэй может иметь глагол при использовании его в разных синтаксическихфункциях: в роли сказуемого, определения, подлежащего и т. д. В этом плане бэйведет себя подобно морфемам 3-го класса: модифицирует грамматическое значение гла-гола — тыражает значение страдательного залога и не влияет на его синтаксическиефункции, но сочетание «бэй -f- глагол» все же демонстрирует способность влиять на

26 Н. В. СОЛНЦЕВА. В. М. СОЛНЦЕВ

ее безоговорочно к морфемам 3-го класса. Если дальнейшее изучение бэйпокажет, что она все же должна быть отнесена к морфемам 3-го класса, топридется констатировать, что бэй в какой-то мере нарушает последова-тельную изоляцию китайского языка. Однако один элемент не мо^кетизменить общей картины.

Можно считать, что различия в функционировании и сочетаемостив целом не связаны с формами отдельных слов. Эти различия определяют-ся прежде всего отнесенностью слов к разным грамматическим классам иподклассам и связаны исключительно с внутренними свойствами слов(грамматическая значимость слов как частей речи или принадлежностьк разным лексико-грамматическим подклассам в пределах одной части ре-чи, например принадлежность глаголов к переходным или непереходным).Указанные выше свойства определяют изолирующий характер китайскогослова и любой из его форм и позволяют определить китайский язык какпоследовательно изолирующий.

Что касается второй подгруппы морфем 3-го класса (показателя по-рядковых числительных ди- и «счетных слов» типа гэ, цзянъ, чжи и т. д.),то они не являются выразителями сопутствующих грамматических кате-горий в обычном смысле, но модифицируют значения слов. Так, ди-,присоединяясь в качестве префикса к любому количественному числи-тельному, превращает его в порядковое. По содержанию этот процесспохож на словообразование, однако по внешнему выражению образованиепорядковых числительных не отличается от образования аффиксальныхформ слов. Порядковые числительные не являются самостоятельнымисловарными единицами и выступают в речи как формы количественных.У порядковых числительных (диигэ «первый», дисаньгэ «третий») обнару-живаются некоторые свойства, отличающие их от количественных числи-тельных. Тем не менее морфема ди- не обслуживает выражения синтакси-ческих связей слов.

Так называемые «счетные слова» морфологически выступают как суф-фиксы числительных, придавая им предметную отнесенность: и «один»(необязательно о предмете), игэ «один» (обязательно о предмете). Поэтомучислительные со «счетными суффиксами» (игэ «один», лянгэ «два»), в отли-чие от числительных без этих суффиксов, могут употребляться просуб-стантивно, заменяя опущенное существительное. Указывая на единичность,штучность существительных, «счетные суффиксы» обычно употребля-ются прн числительных, когда последние служат определениями существи-тельных: игэ жэнъ «один человек», однако не являются средством связиэтих знаменательных слов, поскольку числительное может сочетатьсяс существительным (например, при отсутствии необходимости выразитьзначение единичности, штучности существительных) без посредства этихморфем: жинэйва хуи ляп чжуси «два председателя Женевского совеща-ния» («/Кэньминь жибао»).

«Счетные суффиксы», как и морфема ди-, не служат для выражения син-таксических связей слов, а также не «индуцируют» никаких форм у другихслов. В силу этого они не нарушают изоляции как принципа выражения

синтаксические связи слов. После сочетания «бэй, -f- глагол» нельзя поставить обыч-но! о прямого дополнения, к.ш после этого же глагола без бэй, но можно поставитьподлежащее: Цзай нанъчжанъ бэй чжасыла цзч байгэ лаобайсин (Со Тин-юй)«] Id нужной станции было убито несколько сот жителей». В этом смысле бэй в известнойстепени выступает как регулятор синтаксических связей слов. Кроме того, в трехчлен-ных построениях П — бэй — Д — С бэй ставится перед дополнением, обозначающимсубъект действия, и, подобно морфемам 1-го класса — предлогам ба, юл, гэй и т. п.,позволяет этому дополнению занимать позицию между подлежащим и сказуемым. Здесьбэй совершенно отчетливо становится в ряд со служебными словами-предлогами, ре-гуляторами синтаксических связей слов. Выполняя предложную функцию, т. е. ведясебя как служебное слово, бэй сохраняет связь с глаголом в плане указания на его пас-сивность, модифицирует значение глагола. Здесь бэй ведет себя и как морфема 1-гокласса, и как морфема 3-го класса одновременно.

ОБ АГГЛЮТИНАЦИИ В СОВРЕМЕННОМ КИТАЙСКОМ ЯЗЫКЕ 27

отношений между словами, хотя и не в полной мере отвечают второй осо-бенности изоляции, поскольку их присоединение к знаменательным словамв какой-то мере изменяет функциональные свойства последних.

Сказанное может быть в полной мере распространено и на морфемуды при прилагательных, если признать ее в этом использовании суффиксом(и, следовательно, отнести ее к числу морфем 3-го класса). Если признать,что ды действительно образует «полную форму» прилагательных, то сле-дует учитывать, что эта форма в функциональном отношении отличаетеяот краткой. Во-первых, «полная форма» в случае ее атрибутивного упо-требления отличается по своему значению, выступая в качестве так назы-ваемого детерминирующего определения, и, во-вторых, она может употре-бляться просубстантивно. Однако ды при прилагательных не выступаеткак средство связи слов (с ды и без ды прилагательное одинаково сочетает-ся с последующим существительным, образуя определительное словосо-четание); наличие ды при прилагательных не обусловлено никакими фор-мами других слов и не обусловливает само наличие каких бы то ни былоформ других слов. Поэтому, даже если ды при прилагательных — морфе-ма 3-го класса (что, повторяем, весьма проблематично), ее функциониро-вание не противоречит принципу изоляции.

Обратимся теперь к рассмотрению тех явлений, которые подводятсяпод понятие элементов агглютинации. Проблема агглютинации есть в пер-вую очередь проблема строя отдельного слова и его форм. Элементы агглю-тинации в китайском языке могут быть представлены только морфемами3-го класса — словообразовательными и формообразовательными — какнепосредственно связанными со словом. Остановимся на рассмотренииформообразовательных морфем, выразителей сопутствующих граммати-ческих категорий; их грамматическая природа вызывает наибольшие раз-ногласия и споры китаистов.

Сопоставление этих морфем-аффиксов с какими-либо другими аффикса-ми в самом китайском языке проведено быть не может за отсутствиемтаковых. Следовательно, основой для их характеристики может служитьсопоставление их с другими служебными морфемами китайского языкаи аффиксами языков других систем. Отличие этих морфем от других слу-жебных морфем китайского языка состоит, во-первых, в том, что онинепосредственно связаны со словом (выражают сопутствующие граммати-ческие значения этого слова, не меняя его лексического значения), и, во-вторых, не указывают на отношения к другим словам. Сопоставлениес аффиксами языков иных систем, а именно — языков, относимых к флек-тивным и агглютинативным, обнаруживает явное сходство свойств китай-ских аффиксов с аффиксами агглютинативных языков (при наличии у ки-тайских аффиксов некоторых специфических черт). К числу этих свойствотносятся следующие:

1. Однозначность в конкретном употреблении. Анализ конкретной ре-чевой цепи, в которой употреблен тот или иной аффикс, позволяет уста-новить одно и только одно значение у данного аффикса. В других речевыхусловиях тот же аффикс может иметь другое значение. Так, суффикс -ла,обычно передающий значение совершенности действия, в некоторых слу-чаях может выражать значение длящегося состояния [например: ляпчан файла багэ цы дэн (Ба Цзинь, Семья) «По обеим сторонам стояли(буквально: лежали) восемь фарфоровых скамеек»; значение совершенно-сти в этом примере отсутствует]. Важно отметить, что каждое значениереализуется лишь в определенном круге глаголов и в определенной кон-струкции; иначе говоря: каждому значению соответствует своя конст-рукция или совокупность конструкций, в пределах которой аффиксупотребляется однозначно и в том же самом значении.

2 8 Н. В, СОЛНЦЕВА, В. М СОЛНЦЕВ

Констатируемая многозначность аффиксов, таким образом, не препят-ствует их однозначности в конкретном употреблении. Более того, эта мно-гозначность находится в пределах одной категории. Разные значенияаффиксов, реализуемые в разных речевых условиях, остаются в пределахкатегории вида (или, как ее иначе определяют, смешанной видо-времен-ной категории). Случаев, когда наряду с данным категориальным значе-нием аффикс передает значение какой-либо еще категории, в китайскомязыке нет.

2. Китайские аффиксы характеризуются далее механическим соеди-нением с основой. Аффиксы присоединяются к основе путем «приклеи-вания». Граница между морфемами видна отчетливо. При этом в случаеналичия ряда аффиксов (глагол одновременно может иметь два видовыхаффикса) за каждым закрепляется определенное место (например: канъ-2о-ла «смотрел, приходилось смотреть»—поменять местами-го и -ла нельзя).

3. Третья особенность аффиксов заключается в их способности осу-ществлять групповое оформление ряда однородных членов. Эта чертахарактеризует все аффиксы, например: [гунжэнъ сюегиэи] -f- мынъ «ра-бочие и студенты» (суффикс -мынъ стоит после второго слова, относяськ каждому из них); [таолунь бин тунго] + ла «обсудили и приняли»(суффикс -ла стоит после комплекса из двух однородных глаголов, соеди-ненных союзом бин), и т. д.

4. Аффиксы характеризуются далее так называемой факультативно-стью употребления, т. е. возможностью опущения при сохранении пере-даваемого значения. При этом данное значение передается или за счетвведения каких-либо других слов, или даже за счет контекстового окруже-ния; ср. сюегиэн доу лайла и сюегиэнмынъ [доу] лайла«все студенты пришли».

Само явление факультативности обусловлено сравнительно позднимпоявлением современных аффиксов, которые стали «приклеиваться»к словам, уже претерпевшим дифференциацию по грамматическим клас-сам (глагол, существительное) в условиях отсутствия аффиксов и имев-шим характер «абсолютных форм», т. е. форм, способных в соответствую-щем синтаксическом окружении передавать те значения (число, совер-шенность, длительность и т. д.), которые с появлением аффиксации сталипередаваться при помощи аффиксов и, таким образом, приобрели характерсопутствующих грамматических категорий. Иначе говоря, аффиксы при-няли на себя функцию выражения определенных значений и тем самым«создали» частные грамматические категории, связав их выражение с фор-мами отдельных слов.

В современном языке основа без аффикса может выступать как грам-матически законченное слово (таковым оно уже было до появления аффик-сов). При этом оно выступает либо в качестве абсолютной формы (т. е.формы, допускающей ее использование в разных значениях), либо в ка-честве нулевой формы (т. е. формы, обладающей определенным частно-грамматическим значением за счет отсутствия аффикса по противопо-ставлению суффиксальным формам). Так, например, отсутствие видо-временного суффикса у глагола чы в построении во чы «я буду есть» противо-поставлено суффиксальной форме чыго, которая никогда не может зна-чить «буду есть», но только «едал, приходилось есть» (или иногда просточ<ел>>). Бессуффиксальная форма чы по противопоставлению с чыго, чыла,чычжо есть нулевая форма. В той же мере, в какой она допускает упо-требление в разных значениях («ел», «есть», «будет есть»), она есть абсо-лютная, иначе говоря, немаркированная форма. Возможность одно-временного употребления при одной основе двух видовых суффиксов,например -го и -ла, говорит о том, что они противопоставлены не дру!другу, а противопоставлены порознь нулевой форме глагола.

Указанные свойства аффиксов позволяют охарактеризовать их каккласс агглютинативных суффиксов и тем самым констатировать наличиеэлементов агглютинации в китайском языке.


Некоторые китайские лингвисты считают возможным говорить не обагглютинации в китайском языке, а об анализе и рассматриватьагглютинативные формы слов как сложные аналитические формы17.Основанием для этого служит известное сходство описанного выше китай-ского способа выражения сопутствующих грамматических значений соспособом образования аналитических форм слов; это сходство проявляет-ся в том, что и в первом и во втором случае морфема — носитель добавоч-ного грамматического значения — может находиться вне слова. Несмотряна это, китайский способ выражения частных грамматических значений,с нашей точки зрения, следует определить именно как агглютинацию,а не анализ, по следующим причинам.

Понятие аналитической формы выработано на материале флективныхязыков. Сама аналитическая форма определяется именно как форма, по-скольку она входит в парадигму флективных синтетических форм, и нафоне этих синтетических форм; при этом «каждый из элементов, составля-ющий аналитическую форму, может одновременно входить как флективнаяформа слова в другой морфологический ряд»18. В силу этого служебныйэлемент аналитической формы всегда отчетливо сохраняет свою синтакси-ческую отдельность как в контактном, так и в дистантном расположенииотносительно основного слова. Поэтому при анализе добавочное грам-матическое значение всегда базируется на элементе, находящемся внеслова.

Иное положение наблюдается в китайском языке. Во-первых, в китай-ском языке все рассмотренные формы слов однотипны; здесь нет «фона»,который оттенял бы те или иные из этих форм как аналитическиез противовес синтетическим19. Во-вторых, служебные морфемы в китай-ском языке выступают именно как отделяемые части слов, а не как от-дельные слова, могущие входить в какие-либо иные морфологическиеряды.

При анализе сложную форму можно охарактеризовать как «слово в сло-ве». В китайском языке служебная морфема не представляет собой словавообще, так как она не соотносима ни с каким классом существующихслов — будь то служебные или знаменательные. Сопутствующее грамма-тическое значение базируется то на части слова, «приклеенной» к основе,то на этой же части, отделенной от нее. Наконец, в аналитической формеслова, как она теоретически определена на базе флективных языков(а иного толкования аналитической формы нет), основная грамматическаянагрузка ложится на служебный элемент, который определяет его соче-таемость с другими словами. В китайском основная синтаксическая на-грузка лежит на основе, которой определяется сочетаемость всего ком-плекса.

Таким образом, «китайский» способ выражения добавочных грамма-тических значений при помощи суффиксов не может быть подведен подсуществующее понятие аналитической формы.

1 7 См., например: Г а о М и н - к а й , Юйфа фаньчоу (Грамматические катего-рии), сб. «Юифа лунь цзи», II, Пекин, 1957, стр. 65.

1 8 См. В. Н. Я р ц е в а , Об аналитических формах слова, «Тезисы докладов наоткрытом расширенном заседании Ученого совета [Ин-та языкознания АН СССР],поев, дискуссии о морфологической структуре слова в языках различных типов», Л.,1960, стр. 10.

1 9 Если в китайском языке будут обнаружены формы слов иного типа то рассмот-ренные выше формы слов сами будут служить фоном для их иной морфологическойоценки.

30 Н. В, СОЛНЦЕВА, В. М, СОЛНЦЕВ

Поскольку элементы агглютинации, представленные агглютинатив-ными суффиксами, не служат для выражения отношений между словами,постольку они не нарушают общего изолирующего характера строя ки-тайского языка. Развитие агглютинации происходит в рамках изоляции ине ломает ее в целом последовательный характер. Более того, сама агглю-тинация в китайском языке носит ярко выраженный изолирующий ха-рактер, поскольку она представлена формами, не обслуживающими отно-шения между словами. Агглютинативные формы слов в китайском языке недают базы ни для согласования, ни для морфологически выраженногоуправления. Они целиком «морфологичны» в том смысле, что служат лишьдля выражения значений частных категорий, но не для связей слов.Китайская агглютинация не противопоставлена изоляции; она и не со-седствует с изоляцией, не сосуществует с ней в смысле разграничения сферагглютинации и изоляции, а органически входит в нее.

Нарушение последовательной изоляции могло бы иметь место в случаеразвития падежной системы. Однако возможные «кандидаты» в падежныеформанты — послелоги (из которых в ряде языков развиваются падежныеформы) в китайском языке этимологически отчетливо связаны со знамена-тельными словами и не обнаруживают тенденций к превращению в падежныепоказатели. Развитие суффиксальной агглютинации в китайском языке непозволяет характеризовать этот язык как аморфный и корневой, однаконе оказывает заметного влияния на его изолирующий характер.

Материалы китайского языка показывают, что изоляция и агглюти-нация не обязательно находятся в исключающих отношениях. Язык мо-жет быть и изолирующим, и агглютинирующим одновременно. Объясняет-ся это, очевидно, тем, что понятия изоляции и агглютинации, поставлен-ные традицией в один ряд, в действительности являются разноплановы-ми понятиями. Понятие изоляции — это характеристика способа выра-жения отношений между словами, по не особенностей строения слова.Понятие агглютинации — это характеристика строения слова и способасоединения знаменательных и служебных морфем в слове.

Классические агглютинативные языки используют свою аффиксациюдля выражения отношений между словами в речи. Это, по-видимому,привело к отождествлению понятия агглютинации со способом выраженияотношений между словами, противопоставленным изоляции. С другой сто-роны, понятие изолирующих языков традицией ассоциировалось с поня-тием корневых языков2 0. Это в свою очередь привело к отождествлениюпонятия изоляции с понятием об особом типе устройства слова и переносусобственно синтаксической характеристики языка в план морфологиче-ской его характеристики. Материалы китайского языка говорят о непра-вомерности такого подхода.

Агглютинирующий язык может быть противопоставлен изолирующемутолько в том случае, если его аффиксация обслуживает выражение отно-шений между словами. В противном случае языку в равной мере и одно-временно могут быть присвоены две характеристики: в морфологическомплане — агглютинация, в синтаксическом плане — изоляция.

Существующее распределение языков на три типа: изолирующие,агглютинативные и флективные — фактически базируется на разныхоснованиях. Агглютинация и флексия—чисто морфологические характе-ристики. Изоляция — чисто синтаксическая характеристика. Именнов силу этого между изоляцией и агглютинацией возможны невзаимо-исключающие отношения, как это имеет место в современном китайскомязыке.

См. Ж. М а р у з о, указ. соч., стр. 116.


™ mi

Г. П. МЕЛЬНИКОВ

НЕКОТОРЫЕ СПОСОБЫ ОПИСАНИЯ И АНАЛИЗА ГАРМОНИИГЛАСНЫХ В СОВРЕМЕННЫХ ТЮРКСКИХ ЯЗЫКАХ

I. Способы описания тюркского вокализма и сингармоническойогласовки аффиксов

В одной из последних работ, посвященных гармонии гласных в тюрк-ских языках1, отмечается важность описания и анализа этого явления дляпонимания как общих особенностей тюркского вокализма, так и своеобра-зия фонетического строя различных языков тюркской группы. В тойже работе показано, что составление специальных условных схем отноше-ний гласных фонем смежных слогов тюркского слова позволяет построитьнаглядные графические модели для описания систем гармонии гласных,существующих в современных тюркских языках.

В данной статье предлагается использовать ряд новых способов опи-сания систем гармонии тюркских гласных, каждый из которых может бытьболее удобным в своей сфере применения. Делается также попытка увя-зать особенности сингармонических систем конкретных тюркских языковс результатами акустического анализа тюркских гласных и со статисти-ческими данными о проявлении губной гармонии в современных тюркскихязыках и ряде их диалектов. При этом, как и в упоминаемой работе,за исходное берется положение, что для описания гармонии гласных в по-давляющем большинстве тюркских языков достаточно учитывать противо-поставление гласных лишь по трем артикуляционным признакам: поподъему, ряду и наличию или отсутствию огубленности. Следовательно,мы будем также исходить из «общетюркской восьмерки» гласных фонемв начальном слоге слова (а, а, о, б, у, г, гг, и) 2 .

Поскольку каждый аффиксальный гласный в конкретных словах сов-падает акустически и артикуляционно с тем или иным гласным началь-ного слога, для описания первых следует пользоваться теми же тремя арти-куляционными признаками. Будем называть их просто вокалическимиразличительными признаками, если не возникнет необходимость специаль-но подчеркивать, является ли данный различительный признак реле-вантным с точки зрения смыслоразличения или наличие его обусловленоисключительно сингармоническими отношениями, т. е. он обладает лишьсингармонической релевантностью. Основная особенность предлагаемыхметодов описания и анализа гармонии гласных в тюркских языках (точ-нее — сингармонической огласовки аффиксов тюркского слова) заклю-чается в том, что рассматривается не взаимодействие гласных фснемв слове, а взаимодействие их различительных признаков. При таком под-

1 См. М. А. Ч е р к а с с к и й , Опыт формального описания гармонии гласныхв тюркских языках, ВЯ, 1961, 5.

2 При этом мы будем пользоваться той же системой соответствий между буквамилатинской транскрипции и буквами алфавитов тюркских языков, что и в приведеннойвыше статье Черкасского. Существующие в ряде тюркских языков пары негубныхшироких гласных переднего ряда е (в) и э мы также будем обозначать одной буквой а,так как с точки зрения сингармонизма различие этих гласных несущественно [см. обатом А. А. Р е ф о р м а т с к и й , О соотношении фонетики и грамматики (морфоло-гии^, сб. «Вопросы грамматического строя», М., 1955, стр. 103].

32 Г. П. МЕЛЬНИКОВ

ходе удается не только дать наглядные геометрические образы сингармо-нических моделей, но и полностью описать взаимодействие гласных присингармонизме несложными математическими формулами и предложитьблок-схемы электронных автоматов, моделирующих процесс огласовкиаффиксов тюркского слова.

Описание системы тюркских гласных в терминах их основных артику-ляционных характеристик (графы I, II и III прилагаемой таблицы) можетбыть представлено следующим образом:

Т а б л и ц а 1

п/п

I

1

234

5678

Транс-крипция

гласного

II

а

Уои

аi6й

Основные артикуляпионные характери-стики гласного

(«различительные признаки»)

III

твердый(задний

РЯД)

мягкий(перед- -

ний ряд)

негубной, широкий(нижний подъем)

негубной, узкий (верх-ний подъем)

губной, широкий{ » , узкий

негубной, широкий» , узкий

губной, широкий^ » , узкий

Цифровоеизображе-ние глас-

ного

IV

000

001010011

100101110111

Системныйномер

гласного

V

0

123

4567

Условимся и в дальнейшем пользоваться данной очередностью ука-зания различительных признаков: ряд, губность (негубность), подъем.Для краткости этот перечень в общем виде будем обозначать последо-вательностью начальных букв: РГП. Эту последовательность можно рас-сматривать как буквенную алгебраическую форму записи тюркскогогласного. Введем еще одно сокращение. Будем считать, что каждый изпризнаков имеет по две градации — 0 или 1 и вместо слов «передних!ряд», «губность» и «верхний подъем» будем писать цифру 1, а противопо-ложным градациям различительных признаков, т. е. «задний ряд», «не-губность», «нияший подъем», соответственно присвоим цифровое обозна-чение 0. Тогда все гласные могут быть описаны не только комбинациямисловесных названий градаций различительных признаков (графа IIIтабл. 1), но и комбинациями 0 и 1 в последовательности РГП (графа IV).Эту форму записи тюркских гласных будем называть цифровой алгебраи-ческой формой. Как известно, полученные таким образом комбинации 0и 1 могут рассматриваться как запись чисел в двоичной системе счисления.Расшифровка их и представление в обычных цифрах дано в графе Vтабл. 1. Назовем эти цифры «системным номером гласного».

В тех случаях, когда в отношении некоторых разрядов двоичного чис-ла, представляющих гласный, не будет определенности в том, какую издвух градаций ему приписать — 0 или 1, эти разряды будем обозначатьсоответствующими буквами: Р, Г или П. Например, перечень знаков РГ1означает, что для данного гласного известно лишь, что градация подъемау него равна 1, т. е. он является узким, но к какому ряду он принадлежити является ли губным, неизвестно. Иными словами — это обозначение«узкой» архифонемы, еще не принявшей облик конкретного аллофона.Такое изображение гласного, когда некоторые его различительные при-знаки заданы при помощи букв, а остальные — при помощи цифр, будемназывать смешанной алгебраической формой записи.

Систему противопоставлений тюркских гласных по их основнымартикуляционным характеристикам можно изобразить геометрически

ГАРМОНИЯ ГЛАСНЫХ В СОВРЕМЕННЫХ ТЮРКСКИХ ЯЗЫКАХ 33

при помощи куба3. Следовательно, трем парам противоположных гранейкуба можно поставить в соответствие две градации трех различительныхпризнаков. Тогда пересечения каждой тройки граней куба дадут в верши-нах куба комбинации 0 и 1 , представляющие цифровую алгебраическуюформу записи восьми тюркских гласных (рис. I ) 4 . И, наконец, процесскомбинирования тюркских гласных из их различительных признаковможет быть моделирован при помощи автомата, например электрон-

(on)U

Рис. 1. Геометрическое описаниетюркских гласных

XРис. 2. Куб тюркских гласныхв обычной правовинтовой сис-

теме координат

ного. Автомат должен состоять из трех последовательных элементов (на-пример, триггеров), способных принимать по 2 устойчивых состояния(которым можно присвоить цифровые значения 0 и 1) и включенных какдвоичная иересчетная схема (рис. 3). Если на вход такой схемы подавать

Рис. 3. Блок-схема электронного автомата для моделирова-Р г I) ния взаимодействия различительных признаков в системе

тюркских гласных. При введении на вход схемы К штукимпульсов (например, 5 импульсов) комбинация ее состоянийпредставляет цифровое обозначение гласного с системным

Рис. 3 номером К (в данном случае —[гласного г).

электрические импульсы, число которых равно системному номеру глас-ного, то триггеры автоматически переходят в такие состояния, что с уче-том цифровых значений этих состояний мы поочередно получаем цифровоеалгебраическое изображение соответствующего гласного.

3 C M . : J . D e n у, Principes de grammaire turque («turk» de Turquie), Paris, 1955,стр. 57; Г. Г л и с о н, Введение в дескриптивную лингвистику, М., 1959, стр. 236;М. А. Ч е р к а с с к и й , указ. соч.; е г о ж е , О фонологических отношенияхв системе тюркских гласных, «Уч. зап. [Алма-Атинского пед. ин-та иностр. языков]»,II, Кафедра русск. языка, 5, 1957, стр. 58; е г о ж е , Об особенностях фонологиче-ского строения тюркского вокализма, «Народы Азии и Африки», 1962, 5; А. П. Е в -д о ш е н к о, Системул дифференциал ал сунелор балкано-романиче, «Лимба ши ли-тература молдовеняскэ», 1, 1960.

4 На рис. 1 использовано такое же расположение граней куба, как и в указанныхработах Ж. Дени и М. Черкасского. Однако в будущем целесообразно, по-видимому,переходя к математическим приемам и образам, максимально согласовывать новуютерминологию с общепринятой математической. В этом смысле движение языка по вер-тикали рационально сопоставить с направлением оси z, движение по горизонтали —с направлением оси я;/тогда признак губности может разместиться на оси у. Если послеэтого выбрать обычную, правовинтовую систему координатных осей, то куб гласныхдолжен быть изображен в виде, несколько отличном от рис. 1 (см. рис. 2). Следует учестьоще одно замечание. Так как в каждом гласном мы учитываем обязательно 3 различи-тельных признака, то различия гласных заключаются лишь в комбинациях градацийэтих признаков. Однако в дальнейшем мы часто будем называть различительнымипризнаками и сами градации, например различительный признак мягкости, твердости,губиости и т. п. Это способствует краткости выражения и не противоречит фонологи-ческой традиции.

3 ВОПРОСЫ Я8ЫК08НЛНИГГ, № 6


Все перечисленные способы описания системы тюркских гласных,как будет показано далее, позволяют дать строгое описание правил син-гармонической огласовки аффиксальных гласных в тюркском слове.Различия этих способов заключаются лишь в их назначении; в частно-сти, алгебраическое описание позволяет свести грамматические правилак формальным математическим преобразованиям, что и дает возмож-ность моделировать процесс огласовки аффиксов при помощи авто-матов,

1 . И з л о ж е н и е с п о с о б о в о п и с а н и я о г л а с о в к иа ф ф и к с о в . А з е р б а й д ж а н с к и й , к а р а ч а е в о-б а л к а р -с к и й , к у м ы к с к и й , т у в и н с к и й и т у р е ц к и й я з ы к и .

Постараемся дать общие формулировки правил сингармоническойогласовки аффиксов тюркского слова5, иллюстрируя применимость этихправил на материале перечисленных литературных языков, имеющихнаиболее часто встречающийся тип огласовкив.

О б щ е е с л о в е с н о е о п и с а н и е . До момента присоедине-ния тюркского аффикса к конкретному слову аффиксальный гласныйзадан неполным набором различительных признаков. При присоединенииаффикса к слову недостающие различительные признаки аффиксальногогласного отождествляются с соответствующими различительными при-знаками гласного предшествующего слога. Таким образом, гласные це-почки аффиксов, присоединяемых к слову, оказываются по некоторым изразличительных признаков тождественными гласному последнего слогакорня. Эти общие различительные признаки как бы пронизывают глас-ные всей цепочки аффиксов (а чаще — и вообще всего слова). Такой про-цесс уподобления слогов слова по определенным различительным призна-кам гласных и составляет сущность гармонии гласных как одной изсторон более общего явления, именуемого сингармонизмом. Если теперьперейти к перечисленной группе тюркских языков, то аффиксы в этихязыках делятся прежде всего на два типа. К типу 1 относятся аффиксы,у которых в изолированном состоянии в гласном задан лишь различитель-ный признак — высокий подъем, т. е. «узкость» (так называемые узкие аф-фиксы). В acf фиксах типа 2 обязательно заданы различительные признаки —низкий подъем, т. е. «широкость», и «негубность» (так называемые широкиеаффиксы). Следовательно, учитывая все возможные градации недостаю-щих различительных признаков аффиксальных гласных в рассматривае-мой группе языков, получаем четыре варианта узких аффиксов и два ва-рианта широких.

5 В каждом тюркском языке (имеющем обычно более ста продуктивных аффиксов)существует по нескольку аффиксов, не подчиняющихся законам сингармонизма. Этиаффиксы как исключительные здесь рассматриваться не будут. Из литературныхязыков мы не будем останавливаться на узбекском и новоуйгурском, так как сингар-моническое уподобление гласных в этих языках либо проводится очень непоследова-тельно, либо вообще не соблюдается, особенно в орфографии.

6 См.: Ф. К я з и м о в , Принципы сингармонизма в азербайджанском языке,ИАН ОЛЯ, 1954, 1; В. И. Ф и л о н е н к о, Грамматика балкарского языка, Нальчик,1У40; А. М. А п п а е в, Диалекты балкарского языка и их отношение к карачаево-балкарскому лит(ратурному языку, Л., 1940; А . Д . Ж а р и х и н , У. III. Б а и р а м-к у л о в, А .-К. Ч а и к а е в, Учебник по изучению карачаевского языка, Микоян-Шахар, 1941; II. К. Д м и т р и е в , Грамматика кумыкского языка, М.— Л., 1940;Ф. Г. И с х а к о в, А. А. П а л ь м б а х, Грамматика тувинского языка. Фонетикаи морфология, М.,1961; J. D e n y , указ соч.; Н. К. Д м и т р и е в, Турецкий язык, М.,1960. Кроме того, этот же тип огласовки аффиксов характерен и для гагаузскогоязыка; отступления от сингармонизма, имеющиеся в гагаузском языке, хотя и болеечасты, чем, например, в азербайджанском, но не настолько, чтобы их нельзя былосчитать исключениями. См. Л. А. П о к р о в с к а я , Основные черты фонетики со-временного гагаузского языка, сб. «Вопросы диалектологии тюркских языков», I I ,Баку, 1960.


С л о в е с н о е о п и с а н и е г е о м е т р и ч е с к о й м о д е л ис и н г а р м о н и ч е с к о й о г л а с о в к и а ф ф и к с о в т ю р к -с к о г о с л о в а . Если гласный аффикса задан не всеми плоскостямина кубе гласных, то при присоединении его к конкретному слогу недо-стающие плоскости нужно взять у гласного этого слога; образовавшийсятаким образом пучок из трех плоскостей задает аффиксальный гласныйв данном слове.

Г е о м е т р и ч е с к а я м о д е л ь о г л а с о в к и а ф ф и к с о в .Каждый тип аффиксов имеетсвою модель огласовки. Для рассматриваемыхязыков эти модели имеют вид, представленный на рис. 4 и 5. После тогокак определен тип аффикса, на соответствующем кубе следует найти глас-ный предшествующего слога. Стрелка, если она имеется, указывает нагласный, который должен быть в аффиксе. Если стрелка из данного глас-ного не выходит, то, значит, в аффиксе должен быть тот же гласный, чтои в предшествующем слоге.

1

Рис. 4. Геометричес-кое описание огласовки

аффиксов типа 1

Рис. 5. Геометри-ческое описание огла-совки аффиксов типа2

А л г е б р а и ч е с к о е о п и с а н и е . Смешанная алгебраическаяформа описания гласного аффиксов типа 1 в рассматриваемых языкахзапишется в форме РГ1, типа 2 — Р00. Для аналитического расчета аффи-ксального гласного после слога с заданным гласным можно воспользо-ваться операцией «наложения», которая сводится к следующему. В пер-вой строке пишется цифровое алгебраическое изображение гласного пред-шествующего слога. Вторая строка, располагаемая под первой, представ-ляет смешанную алгебраическую форму аффиксального гласного. В третьюстроку, записанную под второй, сносятся цифровые (а не буквенные)значения аффиксального гласного: в тех позициях, где во второй строкестоят буквы, пишутся соответствующие цифровые значения из первойстроки. Таким образом, в третьей строке оказывается записанным в циф-ровом виде аффиксальный гласный после слога с заданным гласным.Например, расчет огласовки аффиксов типов 1 и 2 после слога, содержа-щего гласный о, для рассматриваемых языков производится следующимобразом:

1) о = 110 2) 6=110РГ1 Р00111 =й 100 = 5.

Например, в азербайджанском: чел «поле», челун «пбля», чвллэр «по-ли»7.

7 В дальнейшем мы будем приводить минимальное число примеров, отсылая чи-тателя к цитированной литературе по соответствующим тюркским языкам, а такжек работам: Ф. Г. И с х а к о в , Гармония гласных в тюркских языках, в кн.: «Иссле-дования по сравнительной грамматике тюркских языков», ч. I — Фонетика, М., 1955(здесь содержится богатый фактический материал по рассматриваемому вопросу);п. А. Б о г о р о д и ц к и й , Законы сингармонизма в-тюркских языках, в его кн.:«Этюды по татарскому и тюркскому языкознанию», Казань, 1033; М. Р я с я н е н,Материалы по исторической фонетике тюркских языков, М м 1955, стр. 89—92.

3*


Э л е к т р о н н а я м о д е л ь о г л а с о в к и . Для моделирова-ния огласовки аффиксов при помощи электронного автомата нужно иметьдве триггерные цепочки такого типа, который изображен на рис. 3, соеди-ненных между собой определенным образом (на рис. 6 и 7 представленымодели огласовки аффиксов типов 1 и 2 для рассматриваемых языков).

Рис. 6. Блок-схемаавтомата для огласов-ки ^аффиксов типа 1

Рис. 7. Блок-схемаавтомата для огласов-ки^ аффиксов типа 2

Рис. 8. Геометрическое описание огла-совки аффиксов типа 3

Рис/' 9. Блок-схемаавтомата для огласов-ки аффиксов типа 3

Рис. 10. Геометри-ческое описание огла-совки аффиксов типа

1а

Рис. И. Блок-схемаавтомата для огласов-ки аффиксов типа J. а

Часть сигналов, соответствующих незаданным различительным призна-кам, поступает с верхней цепочки триггеров на нижнюю; часть сигналов,моделирующих заданные различительные признаки, подается на соответ-ствующие триггеры извне. Таким образом, комбинация состояний триг-геров нижней цепочки представляет цифровую алгебраическую формузаписи аффиксального гласного после слога с заданным гласным (нарис. 6 и 7 — после слога с гласным о). Кроме рассмотренных двух основ-ных типов аффиксов (широких и узких), в большинстве рассматриваемыхтюркских языков (если учитывать диалекты, то вообще во всех без исклю-чения тюркских языках) существует еще третий тип аффикса, характер-ный тем, что в качестве обязательного, заданного различительного при-знака в нем представлен признак губности. Кроме того, как правило,этот аффикс выступает в узком варианте. Следовательно, смешаннаяалгебраическая форма записи аффиксов третьего типа такова: Р11.

В качестве примера возьмем одну из разновидностей аффикса именидействия в карачаево-балкарском языке. Этот аффикс после согласныхвыступает в виде -uw/-iiw, после гласных — в виде -ws. Геометрическаямодель его огласовки представлена на рис. 8, электронная модель —на рис. 9. Пример расчета его огласовки после слога с гласным о:

о = 110 (пример дается в карачаево-балкарской орфографии: кёр «смотри»,Ту Л Л

-— _ керю «смотрение»)

8 Данный трехвариантный аффикс существует в большинстве тюркских языков,но орфографическое представление этого аффикса не совпадает почти ни в одном изних.


2. К а з а х с к и й , к а р а к а л п а к с к и й , к р ы м с к о - т а -т а р с к и й и н о г а й с к и й я з ы к и 9

В литературных языках этой группы широкие аффиксы огласуютсяпо типу 2 (схемы рис. 5 и 7). Узкие же аффиксы имеют особую схему огла-совки (рис. 10). Эта особенность узких аффиксов заключается в том, чтоони не имеют губных вариантов10. Следовательно, алгебраически гласныеузких аффиксов должны быть представлены как Р01. Назовем этот типаффиксов 1а. Блок-схема автомата для этого типа представлена на рис. 11(для случая огласовки после слога с гласным о). Пример расчета глас-ного аффикса типа 1а:

о = 110Р01101 = г.

Например, казах, кол «озеро», келгн «озера» (род. падеж). Во всехязыках этой группы существуют также и аффиксы типа 3, т. е. узкиес обязательным губным признаком (рис. 8 и 9), например, аффиксы именидействия на -uw> -iiw, ~w. Например, в ногайском: ал «возьми», алув<<взятъ; взятие».

3. К и р г и з с к и й я з ы к 1 1

Огласовка узких киргизских аффиксов осуществляется по типу 1(рис. 4 и 6). Широкие аффиксы имеют следующую особенность: они огуб-ляются после слогов с губными гласными, кроме и. Геометрическое опи-сание широких киргизских аффиксов (назовем их типом 2а) представленона рис. 12; алгебраический расчет огласовки этих аффиксов производитсяболее сложным, чем в предыдущих случаях, образом. Предварительнотребуется алгебраически рассчитать, оказывает ли гласный предшествую-щего слога огубляющее воздействие на аффиксальный гласный. Этот рас-чет сводится к ряду преобразований над цифровыми значениями разли-чительных признаков аффиксального гласного в соответствии с элемен-тарными правилами булевой алгебры. Полученный в результате расчетановый перечень различительных признаков рассматривается как цифро-вое изображение некоего нового гласного предшествующего слога, кото-рый мы назвали «эффективным» гласным. При расчете аффиксальногогласного учитывается не исходный гласный предшествующего слога,а именно эффективный. Формула для расчета эффективного слоговогогласного, предшествующего киргизскому аффиксу типа 2а, имеет вид:

(РГП)8ф = Р(ГРП)П. На место букв подставляются соответствующиецифровые значения гласного предшествующего слога. Например, если

9 См.: Г. А б у х а н о в , Казахский язык. Лексика, фонетика и синтаксис, Алма-Ата, 1960 [на казах, языке]; «Современный казахский язык (лексика, фонетика, грам-матика)», отв. ред. М. Балакаев и А. Исхаков, Алма-Ата, 1954 [на казах, языке];Н. А. Б а с к а к о в , Каракалпакский язык, II — Фонетика и морфология, М.,1952; «Каракалпакско-русский словарь», под ред. Н. А. Баскакова, М., 1958;Н. А. Б а с к а к о в, Ногайский язык и его диалекты, М.— Л., 1940; «Русско-ногай-ский словарь», под ред. Н. А. Баскакова, М., 1956.

1 0 Исключение представляет лишь крымско-татарский язык. В соответствии сорфографией этого языка (см. Р. Л . М у л л и н а , А. И. Б а к к а л, Э. А. К ъ у р т -м о л л а е в , А. И. И с л я м о в , Татар тилининъ элифеси ве орфографиясы, [Сим-ферополь], 1938) узкие гласные второго слога (независимо от того, корневые они илиаффиксальные) подчиняются губному сингармонизму, а гласные остальных слоговогласуются по общим для данной группы языков правилам. Однако и в художествен-ной литературе, и в периодической печати чаще действует ногайский тип огласовкиулких аффиксов.

1 1 См.: И. А. Б а т м а н о в , Фонетическая система современного киргизскогоязыка, Фрунзе, 1946; е г о ж е , Современный киргизский язык, ч. I — Фонетика,Фрунзе, 1953.


предшествующий слог содержит гласный и = Oil, то:

Й = 0 ( 1 1 1 ) 1 = 0 ( 1 1 ) 1 = 0 ( 1 . 0 ) 1 = 0 0 1 .

Следовательно, огласовка аффикса типа 2а должна вестись такимобразом, как будто бы в предшествующем слоге стоял не и = 011, а глас-ный и9ф = 001:

0 0 1

РГО000 = а.

Т. е., например, если слова жол «дорога», квл «озеро», уй «дом» в кир-гизском языке имеют форму мн. числа жолдор, келдвр, уйлер^ то мн. числоот слова куш «птица» будет не куьитор, а куштар (см. рис. 12).

Блок-схема электронного автомата, в которую введены схема совпа-дений (GG) и антисовпадений (АС), производит расчет эффективного глас-ного предшествующего слога также автоматически (рис. 13). В киргиз-ском языке имеются также аффиксы с обязательным губным признаком.

с"

I \I s

e l — -

\\

\\

оРис. 12. Геометри-ческое описание огла-совки аффиксов типа

2а

Рис. 13. Блок-схемаавтомата для огласовки

аффиксов типа 2а

i//

/

аРис. 14. Геометри-ческое описание огла-совки аффиксов типа 4

Рис. - 15. Блок-схемаавтомата для огласовки


Во-первых, это аффикс собирательного числительного (орфографическаяформа -оо, -ев). Он имеет следующую алгебраическую форму записи:Р10 — и огласуется по обычным формулам. Например, после числитель-ного бир «один» имеем:

i = 101Р10

Т. е. собирательное числительное должно быть записано как бирэв.Геометрическая и электронная модели огласовки этого аффикса (тип 4)представлены на рис. 14 и 15.

Вторым губным аффиксом киргизского языка является, например,аффикс имени действия. Он состоит из одного долгого гласного и не со-держит неслогового элемента. После закрытых слогов он огласуется точ-но так же, как соответствующие аффиксы рассмотренных языков (рис. 8и 9), имеет алгебраическую форму записи Р11 и, следовательно, высту-


пает в вариантах с гласными и/й (орфографически-уу или -у у)* Но послеоткрытых слогов аффикс имени действия ведет себя иначе: хотя гласныйоткрытого слога после присоединения аффикса пропадает, но при расче-те огласовки именно исчезнувший гласный следует считать аффиксом пред-шествующего слога. Кроме того, изменяется и характер самого аффиксаимени действия. Он принимает форму Р1П, т. е. согласуется с гласнымпредшествующего слога не только по признаку ряда, но и по признаку



—

Р

\

Рис. 17автомата

/7

/7

. Блок-схемадля огласовки



якутских аффиксовтипа 26

подъема, становясь четырехвариантпым: ц/й, о/о (орфографически -уу/-уу,-оо/-ее). Этот тип прогрессивной ассимиляции гласных не только по при-знаку ряда, но и по признаку подъема назовем типом 5. Соответствующиемодели представлены на рис. 16 и 17. Пример расчета огласовки аффиксаимени действия после открытых слогов, оканчивающихся на гласныйи я а:

и = 011 a = 000Р1П Р ШОН = и 010 = о.

Например, если жаса «сделай», оку «учись», то «обучение» должноиметь форму окуу, а «делать, делание» — форму жасоо.

4. Я к у т с к и й я з ы к 1 2

Система гласных якутского языка, кроме 8 типичных гласных, имеетеще 4 расширяющихся дифтонга. Но и дифтонги могут быть размещены накубе гласных, потому что с точки зрения прогрессивной ассимиляции глас-ных они ведут себя так же, как их первый, узкий компонент. Узкие аф-фиксы якутского языка также огласуются по типу 1 (рис. 4, 6). Широкиеаффиксы, как и в киргизском, содержат гласный в форме РГО, но несколь-ко отличаются от киргизского тем, что они не огубляются не только послетвердого губного узкого а, но и после мягкого губного узкого й (рис. 18)(назовем эти аффиксы «тип 26»).

Следовательно, и для якутских широких аффиксов необходимо делатьрасчет эффективного гласного. Формула расчета следующая: (РГП)Эф =— Р(Г*П)П. Например, если предшествующий слог содержит гласныйа = 111, то:

й э ф = 1(1.1) 1 = 1 (1-0) 1 = 101.

Следовательно, огласовка широкого аффикса типа 26 после слога< гласным и:

e * = 101РГО100 = 5,

Современный якутский язык, ч. 1 — Фонетика1 1 См. Л. И. Х а р и т о н о в ,и морфология, Якутск, 1947.

40 Г, П. МЕЛЬНИКОВ

г. е. широкий аффикс в этом случае не огубляется, тогда как после слогас губным широким о = 010 имеем:

о э ф = 0(1б)0 = 0(1.1)0 = 010

о8ф=010РГО010 = о,

т. е. широкий аффикс огубляется (например: кунлэр «дни», оЬолор «дети»).Блок-схема автомата^ производящего как расчет эффективного гласногопредшествующего слога, так и расчет огласовки аффиксов типа 26, при-ведена на рис. 19.

Р Г П

ся

-и

-ш-и-нРис. 19. Блок-схема

автомата для огласовкиаффиксов типа 26

Своеобразную огласовку имеет аффикс имени действия. Он начинаетсяс гласного. После закрытых глагольных основ аффикс является широкими имеет варианты с гласными а/а, о/б (орфографическая форма вариантоваффикса: -ар/-эр, -о/?/-©/?), которые выбираются по типу 26. Однако послеоткрытых глагольных основ (оканчивающихся, как правило, в якутскомязыке лишь на широкие долгие гласные) огласовка аффикса имени дей-ствия существенно изменяется: долгий широкий гласный основы пропа-дает, а начальный гласный аффикса становится долгим и, кроме того,не широким, а узким. Следовательно, четыре варианта аффикса именидействия после основ с открытым конечным слогом содержат гласные у/г,и/й (орфографическая форма: -biupf-uup, -уур/~У/р)- Таким образом, есливо всех без исключения рассмотренных ранее случаях выбор сингармо-нического варианта гласного в аффиксах производился по принципу на-вязывания значений некоторых различительных признаков гласного пред-шествующего слога аффиксальному гласному, то согласование гласныхпо признаку подъема в якутском аффиксе имени действия после откры-тых слогов происходит в некотором смысле обратным образом: аффиксаль-ному гласному навязывается противоположное значение признака подъ-ема. Условно назовем это явление диссимилятивной гармонией гласных13.Так же, как аффикс имени действия, огласуется аффикс слитного деепри-частия.

5 . Т а т а р с к и й , ч у в а ш с к и й и б а ш к и р с к и й я з ы к и 14

Губное уподобление гласных в татарском языке орфографически нераспространяется на аффиксы15. Поэтому и широкие, и узкие аффиксывыступают лишь в двух вариантах — твердом и мягком. Кроме того, в та-тарском есть и независимо губной аффикс имени действия. Таким образом,правила огласовки татарских аффиксов полностью совпадают с прави-

1 3 Этот пример систематической диссимилятивной гармонии гласных являетсяредким, но не исключительным; см., например: Н. К. Д м и т р и е в , Грамматикакумыкского языка, стр. 32—33.

1 4 При размещении гласных татарского, чувашского и башкирского языков накубе мы исходим из этимологии этих гласных, как это делают в указанных выше рабо-тах В. А. Богородицкий и М. Рясянен.

1 5 См. «Татарско-русский словарь», сост. Р. Газизов, Н. Исанбет, Г. Ишмухаме-тов, Казань, 1950. тшЯ


лами, например, ногайского, казахского и каракалпакского языков(рис. 5, 7, 8, 9, 10 и 11).

В чувашском литературном языке 1 6 значительное число аффиксов,хотя и не большинство, имеет единственный вариант. Губная гармониягласных в аффиксах не отражается. Следовательно, аффиксы, подчиняю-щиеся закону гармонии, согласуются по тем же схемам, что и в татарскомязыке.

Башкирская орфография отражает гармонию аффиксальных гласныхкак по признаку ряда (для широких и узких аффиксов), так и по при-знаку губности (для узких аффиксов)17. Широкие аффиксы огласуютсяпо схемам рис. 5 и 7, узкие имеют своеобразную огласовку: они огубля-ются только после узких губных. Этот тип огласовки назовем типом 16(см. рис. 20). Для алгебраического расчета огласовки^аффиксов^этого

Р

7

1

/

I10

1гд

nl

Рис. 20. Геометричес-кое описание огласов-ки башкирских аффиксов

типа 16

Рис. 21. Блок-схемаавтомата для огласовки

аффиксов типа 16 ^

типа также следует предварительно определить эффективный гласныйпредшествующего слога, чтобы выяснить, оказывает ли этот гласныйогубляющее воздействие на гласный аффикса. Формула для расчета эффек-тивного гласного имеет вид: (РГП)эф = Р(Г-П)П, Например: о = 110}«эф = 1(1-0)0 = 100. Следовательно, расчет огласовки узкого аффиксапроизводится в этом случае следующим образом:

£Эф=100РГ1101 = i,

т. е. узкий аффикс не получил признака губности. Например: ку§ «глаз»,к у денете «его глаза».

В случае узкого губного гласного (и = 111) в предшествующем слогеимеем:

й э ф = 1 ( l - i ) i = i l l

й э ф = H IРГ1111 = ц ,

т. е. узкий аффикс лабиализовался, например: квн «день», кененец^ «егодня».

Блок-схема автомата для огласовки узких башкирских аффиксов при-ведена на рис. 21. Аффикс имени действия в башкирском языке такжеимеет форму -uw/-uw/-w и огласуется по соответствующим формулам исхемам.

1 6 См. В. Г. Е г о р о в , Современный чувашский литературный язык в сравни-тельно-историческом освещении, ч. I, Чебоксары, 1954.

1 7 См. Д ж . Г. К и е к б а е в , Фонетика башкирского языка (Опыт описатель-ного и сравнительно-исторического исследования). Докт. диссерт., Уфа, 1955; «Башкирско-русский словарь», М., 1958.


6. Т у р к м е н с к и й я з ы к

Гармония по признаку ряда в туркменском языке может быть описанарис. 5 и 7. Губная гармония в туркменских говорах проявляется не стольпоследовательно, как, например, в азербайджанском и других языках 'этойгруппы18. Поэтому, согласно правилам орфографии19, огубляются толь-ко узкие аффиксы и распространяется огубление лишь на один аффикс,и то при условии: либо он закрытый, либо после него стоит согласныйследующего аффикса (т. е. если за аффиксальным гласным идет соглас-ный). Это следует учитывать при огласовке узких аффиксов и гласныйогубляемого аффикса представлять как РГ1 (рис. 4 и 6), а следующие заним узкие — как Р01 (рис. 10 и 11). Чтобы не строить двух различных

Р

-ЦТBxZ -ВхЗ -

Г1\BxJ

СС

0 -•-0

п

- Рис. 22. Блок-схема ав-томата для огласовкитуркменских аффиксов

типа 1в

пТ

автоматов для аффиксов одного типа, можно несколько видоизменитьсхему автомата. Отличие заключается в том, что признак губности гласно-го предшествующего слога в данном автомате воздействует на соответствую-щий каскад цепочки триггеров аффиксального гласного только в томслучае, если на схему совпадения, через которую должен пройти сигнало губности (вход 1), поступает также сигнал о наличии согласного зааффиксальным гласным (вход 2) и сигнал о том, что этот аффикс являетсяпервым в цепочке (вход 3). В противном случае огубление узкого аффиксане наступает (рис. 22).

7. А л т а й с к и й я з ы к

Широкие аффиксы алтайского языка2 0 огласуются по якутской схеме(рис. 18 и 19). Надо еще отразить тот факт, что аффиксы типа 1 хотя иогубляются по схеме рис. 4, но при дополнительных ограничениях: толь-ко в глагольных основах в пределах одного узкого аффикса, следующегонепосредственно после неразложимой основы. Следовательно, схема авто-мата для огласовки алтайских аффиксов типа 1 аналогична соответствую-щей схеме туркменского языка (рис. 22). Признак губности в этой схемедолжен поступать на блок Г аффиксального гласного через схему совпаде-ния (вход 1) лишь при наличии сигнала, свидетельствующего о глаголь-ности основы (вход 2), и сигнала о том, что аффикс является первымпосле неразложимой основы (вход 3). Кроме того, в алтайском имеютсяи независимо губные аффиксы, огласуемые по схемам рис. 7, 8.

8. Х а к а с с к и й я з ы к 21

Основной особенностью хакасского языка является то, что, кромеобычных восьми гласных, противопоставляемых по трем основным раз-

1 8 А. П. П о ц е л у е в с к и й, : Фонетика туркменского языка, Ашхабад,М. Н. X ы д ы р о в, К. Б е г е н ж о в, Фонетика туркменского языка, Ашхабад,1948 [на туркм. яз.] .

1 9 См. А. П. П о ц е л у е в с к и й, Правила орфографии туркменского литера-турного языка, Ашхабад, 1937; П. А з и м о в, Орфография туркменского языка, Аш-хабад, 1959.

2 0 См. Ф. Г. И с х а к о в, указ. соч., стр. 146—149.11 См. Н. П. Д ы р е н к о в а , Грамматика хакасского языка. Фонетика и мор-

фология, Абакан, 1948.


личителышм признакам, в нем есть девятый гласный «и», который отно-сится к узким негубным мягким, когда он находится в корне слова, ноне может быть причислен ни к мягким, ни к твердым, когда он являетсяаффиксальным. Поэтому на кубе гласных «и» занимает два места: на одномуглу с i в случае его употребления в составе корневого слога и между iи у в случае аффиксального. Следовательно, при расчете каждого после-дующего аффикса предыдущий аффикс с «и» нужно игнорировать и произ-водить огласовку по слогу, содержащему «полноценный» гласный. На-личие такого хотя бы частично нейтрального (в отношении признака ряда)гласного в хакасском языке интересно тем, что сближает хакасский во-кализм с вокализмом агглютинативных языков нетюркской группы,например монгольского или финского.

Что касается губной гармонии в хакасском языке, то широкие аффик-ьы в нем огублению не подвергаются, следовательно, имеют схему огла-совки типа 2 (рис. 5 и 7). Узкие аффиксы орфографически огубляютсятолько после узких губных и лишь в пределах неразложимой основы.Следовательно, при автоматической огласовке хакасского слова огублен-ные слоги будут заданы в самой основе, и присоединение последующихаффиксов огубления не потребует, т. е. может производиться по схемамрис. 10 и 11.

Таким образом, мы рассмотрели ряд способов описания правил сингар-монической огласовки тюркских аффиксов и применили эти способы к со-временным литературным тюркским языкам (за исключением узбекскогои уйгурского, в области вокализма которых много своеобразных и недо-статочно изученных особенностей). Вторая часть работы представляетсобой попытку найти связь главных закономерностей проявления губногосингармонизма по возможности во всех тюркских языках с результатамиакустического анализа тюркских гласных. В целях расширения фактиче-ского материала, на котором можно проверить основные гипотезы, исполь-зованы и некоторые данные тюркской диалектологии.

II . О факторах, влияющих на проявление сингармонизмав тюркских языках

В наших дальнейших рассуждениях явление сингармонизма будет рас-сматриваться как своеобразное надфонемное средство создания погра-ничных сигналов, облегчающих членение речи на отдельные слова при ихслуховом восприятии. Такая трактовка сингармонизма хотя не являетсяобщепризнанной, но существует давно и в настоящее время имеет немалосторонников22. Если она правильна, то из лее можно сразу же сделать рядвыводов.

1. Чей большее число различительных признаков гласного учитываетсяпри сингармонической огласовке аффиксов в процессе образования тюрк-ского слова, тем более разнообразны комбинации сингармоническихогласовок слова, тем меньше вероятность того, что в потоке речи ока-

2 2 См.: И. А. Б о д у э н д е К у р т е н э , Кое-что по поводу резъянской гармо-нии (созвучия) гласных, «Глоттологические (лингвистические) заметки», I, Воронеж,1877, стр. 4 и 11; W. R a d l o f f , Phonetik der nordlichen TiirkspracheT», Leipzig,1882, стр. 50; H. А. Б а с к а к о в , Каракалпакский язык, II, стр. 108; Ф. К я з и-м о в, указ. соч., стр. 96; Э. В. С е в о р т я н, Фонетика турецкого литературногоязыка, М., 1955, стр. 130; А. С у п р у н , По поводу избыточности языковой инфор-мации, «Тезисы докладов и сообщений на 7-й научной конференции профессорско-пре-подават. состава [филол. фак-та Кирг. гос. ун-та]», Фрунзе, 1959, стр. 8; Н. С. Т р у -б е ц к о й , Основы фонологии, М., 1960, стр. 311—313; А. А. Р е ф о р м а т с к и й ,Сингармонизм с фонологической точки зрения, «Сборник в честь К. К. Юдахина»,Фрунзе [в печати]; см. также А. К. Б о р о в к о в , Агглютинация и флексия в тюрк-ских языках, сб. «Памяти акад. Л. В. Щербы (1880—1944)», [Л.], 1951; «Современныймарийский язык», Йошкар-Ола, 1962 (см. раздел «Фонетика», написанный Л . П.Грузо-иым, стр. 69).

44 Г, П. МЕЛЬНИКОВ

жутся стоящими рядом два слова с одинаковой сингармонической окрас-кой, и, следовательно, с тем большей эффективностью сингармонизм вы-полняет функцию создания пограничных сигналов.

2. Поскольку сингармоническое уподобление гласных как по признакуряда, так и по признаку губности служит одной и той же цели, едва липравомерно противопоставлять нёбный сингармонизм губному и тем бо-лее — разделять губной сингармонизм на губную гармонию и губн*уюаттракцию23. Все эти разновидности гармонии гласных следует рассма-тривать лишь как различные ступени развития сингармонического спо-соба создания пограничных сигналов.

3. По-видимому, нет оснований утверждать, что в тюркских языкахсуществует гармония гласных по признаку подъема, так как в тех еди-ничных случаях, когда наблюдается корреляция аффиксальных гласныхс предшествующим гласным по признаку подъема, она служит не длясоздания единого фонетического облика слова, а для сохранения опре-деленной информации о характере гласного, который поглощается при-соединяющимся к нему аффиксом24. Именно поэтому такая корреляцияосуществляется не только по ассимилятивному принципу (киргизскийаффикс имени действия), но и по диссимилятивному (якутский аффиксимени действия).

4. Поскольку сингармонизм выполняет свои функции чисто фонетиче-скими средствами, превращение тенденции к сингармонизму в обязатель-ные правила сингармонической огласовки не может не зависеть от кон-кретных фонетических условий.

5. Нёбный сингармонизм при огласовке аффиксов почти во всех тюрк-ских языках носит абсолютный характер, независимо от того, способ-ствуют или противодействуют этому конкретные фонетические условия.Устойчивость губного сингармонизма менее сильна25, и поэтому онпоявляется или сохраняется лишь в наиболее благоприятных фонети-ческих условиях. Итак, анализ фонетических условий, способствующихпрогрессивной губной ассимиляции гласных, может дать ключ к объяс-нению особенностей губного сингармонизма в различных тюркских язы-ках, а следовательно,— и сингармонизма вообще.

Рассмотрим влияние фонетических условий на степень развития син-гармонизма. Ассимиляция гласных смежных слогов присуща большомучислу языков мира. Однако лишь в сингармонических языках она выходитза рамки естественной ассимиляции на уровне вариаций фонем. Исходяиз того, что тенденция к сингармонизму приводит к сингармоническойассимиляции гласных прежде всего в тех условиях, где уровень естествен-

2 3 Ср. М. Р я с я н е н , указ. соч., стр. 86.2 4 В киргизском языке глагольные основы, оканчивающиеся на узкий гласный,

исключительно редки. А так как исходная форма аффикса имени действия — узкийгубной гласный, то факт перехода его в разряд широких на стыке с гласным основыявляется не только и не столько сигналом о принадлежности этого гласного к разрядушироких, сколько вообще сигналом о наличии гласного на конце основы. Благодарятакой «гармонии по подъему» возникновение омонимичных имен действия от основ,различающихся только наличием и отсутствием гласного на конце, практически стано-вится невозможным. Аналогичная картина и в якутском языке. Открытые глагольныеосновы там также могут оканчиваться лишь на широкий гласный. Но поскольку в аф-фиксе имени действия изначально представлен широкий гласный, то на стыке его сгласным основы гласный аффикса должен измениться; единственная возможность вэтом случае — сменить признак подъема диссимилятивным способом.

2 5 Причины этого рассматриваются, например, в нашей работе «О некоторыхтипах словоразграничения в банту и тюркских языках» («Народы Азии и Африки»,1962, 6). В силу принадлежности гласных тюркского слова к твердому или мягкомуряду примерно в половине случаев на стыке слов в потоке речи происходит переключе-ние признака ряда, благодаря чему соответственно половина слов оказывается фоне-тически отграниченной за счет нёбной гармонии. Учет губной огласовки позволяет влучшем случае из числа неотграниченных слов тоже выделить их половину. В резуль-тате в общем потоке речи добавляется еще только 1/4 отграниченных слов. Таким об-разом, эффективность губной гармонии в 2 раза меньше, чем нёбной.


ной прогрессивной ассимиляции выше, следует ожидать, что губной син-гармонизм должен проявляться чаще после тех слогов, гласные которыхимеют более сильно выраженный губной характер. Но это — не единствен-ное условие.

Нами был произведен акустический анализ киргизских гласных, ко-торый предполагается специально осветить в отдельной работе; здесь жеограничимся лишь кратким изложением результатов. Так как киргизскийвокализм имеет все основные тюркские особенности, то эти результатыприменимы в значительной мере и к другим тюркским языкам.

Каждый из трех различительных признаков гласного имеет репрезен-тант в спектральных характеристиках, так что выявление этих репрезен-тантов в спектре позволяет опознать гласные. Однако спектральные ре-презентанты различительных признаков не абсолютно независимы, междуними существуют корреляции. В частности, те особенности, которые свой-ственны спектрам всех губных, характерны, хотя и в меньшей степени,для спектров гласных, объединенных по признаку высокого подъема,а также, правда, в еще меньшей мере, и для всех мягких гласных. Следо-вательно, 4 губных тюркских гласных по степени нарастания губностидолжны быть расположены таким образом: о, о, и, й, так как о — атотолько губной, а и — кроме того и узкий, и мягкий. В. А. Богородицкийв известных таблицах использовал именно такой порядок следования губ-ных гласных26.

Из перечисленных наблюдений вытекает ряд достаточно очевидныхвыводов: 1) сила огубляющего воздействия губного гласного пропорцио-нальна степени губности этого гласного (если картина не осложненадополнительными факторами, отмечаемыми ниже); 2) при равных огубляю-щих воздействиях узкие негубные гласные должны подвергаться огубле-нию легче, чем широкие, а внутри каждой пары мягкие легче, чем твер-дые; 3) любая причина, способствующая дополнительному огублению глас-ного (например, последующий губной согласный) либо просто сужению(почти любой последующий согласный), содействует, при прочих равныхусловиях, проявлению губного сингармонизма; 4) переход от слога с узкимгласным к слогу с широким гласным приводит за счет резкого переклю-чения артикуляционных органов к преувеличенной степени «расширения»и, следовательно, сказывается отрицательным образом на способностиширокого гласного подвергнуться огублению. Это преувеличенное рас-ширение назовем «динамическим». Ясно, что динамическое расширениетем больше, чем больше амплитуда между уровнями подъема гласныхв данном языке.

Перечисленные фонетические факторы обусловливают хорошо изве-стные в тюркологии особенности губного сингармонизма, в том числе:1) узкие аффиксы, оканчивающиеся на губной согласный, наиболее легкоподвергаются огублению, иногда даже после слогов с негубным гласным,т. е. вопреки сингармонизму; 2) в языках, в которых губной сингармонизмочень слабо развит, он, как правило, проявляется прежде всего в узкихзакрытых аффиксах после слогов с узкими губными гласными и скорееа «мягких» слогах; 3) в языках, где губной сингармонизм достаточно раз-вит, наиболее последовательно он выдерживается в узких аффиксах;4) недоразвитость или утрата губного сингармонизма проявляется в пер-вую очередь в широких аффиксах; при этом самым «уязвимым местом»оказывается позиция после слогов с узкими губными гласными (из-задинамического расширения). Проиллюстрируем сказанное фактами.

Проследим основные тенденции в проявлении губной гармонии глас-ных. Начнем с чувашского языка. Губная гармония в нем, по сравнениюс остальными тюркскими языками, развита в наименьшей степени. В ли-тературном языке и в низовом диалекте, легшем в основу литературного,

См. его «Законы сингармонизма в тюркских языках», стр. 61.


губная гармония вообще отсутствует. В верховом диалекте она проявляет-ся как в неразложимых основах, так и в аффиксах, но с рядом ограниче-ний: только в узких редуцированных и только после губных узких реду-цированных. Этимологически это соответствует огублению узких аффик-сов после ц/й, т. е. в наиболее благоприятных для этого фонетическихусловиях. * ч$

Принципиально такое же положение мы имеем в татарском языке(точнее — в казанско-татарском): огубляются только (этимологически)узкие гласные после слогов с (этимологически) узкими губными27. Прав-да, в силу того, что в татарском очень развита редукция гласных, губнаягармония быстро затухает и не доходит обычно до последующего слогаслова. Поэтому на письме она в основном не отражается. Однако в баш-кирском огубление аффиксов с этимологически узкими гласными послеэтимологически узких губных распространяется на все слоги слова иузаконено орфографией.

В хакасском языке, как уже отмечалось, губной сингармонизм возмо-жен также только в узких аффиксах после слогов с узкими губными глас-ными. Орфографически это отражается лишь в пределах неразложимыхоснов, но в говорах огубление нередко распространяется на несколькоаффиксов28. Можно сказать, что вообще не существует ни одного тюркско-го языка (т. е. включая и несингармонические говоры узбекского языка),в котором в той или иной мере не проявлялась бы губная гармония узкихаффиксов после слогов с узкими губными гласными. Это служит достаточ-но веским доказательством того, что губная гармония развивается преждевсего в тех позициях, где фонетические условия для этого наиболее бла-гоприятны.

Далее, как отмечалось, позиция узких аффиксов после слогов с губ-ными гласными вообще более благоприятна (с точки зрения фонетическихусловий) для проявления губной гармонии, чем эта же позиция для ши-роких. Следовательно, во многих тюркских языках должно наблюдатьсятакое положение, что все узкие аффиксы способны подвергаться огубле-нию, а широкие всегда остаются неогубленными. Пример такой системыгубного сингармонизма мы уже видели на ряде литературных тюркскихязыков. К ним можно отнести также бесписьменный карагасский язык(тофаларский), язык татар южного берега Крыма, а также караимскийязык 2 9, которыц, несмотря на его уникальность в области нёбной гармо-нии, в отношении губной гармонии входит в группу наиболее типичныхтюркских языков. К этой же группе следует причислить и новоуйгур-ский язык, правда с очень многими оговорками и учетом того, что зна-чительное число новоуйгурских аффиксов выступает лишь в одном вариан-те, а гармония по признаку ряда также далеко не всегда выдерживается,общий же облик слова сильно изменяется за счет регрессивной ассими-ляции гласных20.

2 7 Включение В. А. Богородицким татарского и башкирского в число языков, вкоторых губная гармония распространена и на широкие аффиксы (указ. соч., стр. 69),как нам представляется, нельзя считать оправданным, так как у него речь идет лишьоб оттенке губности, а не о переходе широких гласных в разряд губных; кроме того,известно, что в казанско-татарском и башкирском языках широкие негубные имеютгубной оттенок в начале слова и без воздействия на них губных гласных. О проявле-нии губиости в широких негубных аффиксах татарского и башкирского языков см.:Г. А л п а р о в, Избр. труды (Вопросы татарской грамматики и общего языкознания),Казань, 1045, стр. 47 [на татар, языке].

2 а См. Н. А. Б а с к а к о в , Тюркские языки, М., 1960, стр. 202.2У См.: 13. А. Б о г о р о д и ц к и и, О крьшско-татарском н (речии, сб. «Этюды

по татарскому и тюркскому языкознанию», Казань, 1933, стр. 92; Т. K o w a l s k i ,Karaimische Texle im Dialekt von Troki, Krakow, 1929; M. Р я с я в е н , указ. соч.,CTD 91.

3 0 См.: А. Б о р о в к о в , Учебник уйгурского языка, Л., 1935; Э. Н. Н а д -ж и п , Уйгурский язык, М., 1961.


Теперь рассмотрим языки, в которых губная гармония проявляется ив широких аффиксах. Начнем с языков, в которых губной сингармонизмпроводится непоследовательно: либо не во всех диалектах, либо не це-ликом во всем слове, либо даже в одном и том же слове одним человекомпо-разному: с губной гармонией и без нее. Такая непоследовательностьможет дать для изучения сингармонизма даже больше полезных сведений,чем строгая регулярность, не имеющая исключений. Например, еслиобратиться к говорам казахского, каракалпакского и ногайского язы-ков, то можно убедиться, что огубление чаще всего обнаруживается в узкихаффиксах после узких губных и несколько реже — после широких губ-ных, причем в одинаковом фонетическом окружении огубление более ве-роятно в закрытых слогах, чем в открытых, и скорее в «мягких» словах,чем в «твердых». Последнее особенно наглядно проявляется в широкихаффиксах рассматриваемых языков. Во-первых, как и следует ожидать,широкие аффиксы огубляются значительно реже узких. Во-вторых, огуб-ление возможно только в мягких вариантах широких аффиксов (т. е.после слогов с о и и). Широкий твердый о, как менее губной по сравнениюс о, не имеет достаточной огубляющей силы для того, чтобы губная гар-мония после него проявилась в широких аффиксах. После узкого губ-ного твердого широкие аффиксы не огубляются из-за динамического рас-ширения, тогда как после мягкого губного узкого динамическое расши-рение преодолевается за счет этой мягкости.

В туркменском языке с его многочисленными говорами губная гармо-ния также проявляется непоследовательно. На письме она находит отра-жение лишь после губных гласных в первом аффиксе при условии, чтоза этим гласным следует согласный. В говорах же огубление может рас-пространяться на несколько узких аффиксов. Значительно реже, чемузкие, огубляются широкие аффиксы31,— как правило, после мягкогоширокого губного гласного; однако встречается огубление и после твер-дого губного32. После узких гласных широкие аффиксы не огубляются.Все эти факты свидетельствуют о том, что, во-первых, общая тенденцияк губной гармонии в туркменском языке проявляется сильнее, чем в рас-смотренных ранее языках (в закрытых узких аффиксах она вообще обя-зательна, а в широких аффиксах огубление наблюдается не только послешироких губных мягких, но и после широких губных твердых), и, во-вторых, что туркменские гласные по признаку подъема различаются,по-видимому, в большей степени, чем, например, казахские, так как дина-мическое расширение в широких аффиксах после узких губных настоль-ко сильно, что противодействует огублению этих аффиксов даже и послегубного узкого мягкого. Назовем условно тюркские языки, в которых мыимеем право предполагать повышенное влияние динамического расши-рения, языками с большой амплитудой различия гласных по подъему.Тогда языки типа казахского, каракалпакского и ногайского следуетназвать языками со средней амплитудой различия гласных по подъему.К последним, на основании особенностей губной гармонии, можно отнестибалкарский диалект карачаево-балкарского языка, хасав-юртовский диа-лект кумыкского языка, чулымский язык, кызыльский диалект хакасско-го языка и барабннский — татарского33.

Якутский язык должен быть отнесен к группе языков с большойамплитудой различия гласных по подъему: в нем последовательно и во

3 1 См. Ф. Г. И с х а к о в, указ. соч., стр. 154.3 2 Н. А. Б а с к а к о в , Тюркские языки, стр. 124. Небезынтереспо отметить,

что в языке ссверокавказских туркменов наблюдается постепенная утрата губной гар-монии и проявляется это в первую очередь в том, что перестают огубляться именноширокие аффиксы (см. там же, стр. 125).

3 3 Кроме уже указанной литературы по этим языкам, см. также: W. Р г б h I e,Вв'кагЬсЬе Stidien, I, «Keleti szemle», XV, Budapest, 1914, стр. 172; В, А. Б о г о -р о д и ц к и й , указ. соч., стр. 124.


всех диалектах 3 4 огубляются узкие аффиксы после всех губных гласных,а широкие — лишь после широких губных. И, наконец, киргизский язык,где огубляются регулярно узкие аффиксы, а широкие аффиксы огубля-ются, несмотря на динамическое расширение, и после слогов с узкими губ-ными гласными, но опять — лишь в мягких разновидностях, следует отне-сти к группе языков со средней амплитудой различия гласных по подъему.

Языков с идеальной губной гармонией, т. е. таких, в которых огубля-лись бы и узкие, и широкие аффиксы после любых губных гласных, в на-стоящее время не существует36. Таким образом, во всех перечисленныхязыках и диалектах36, несмотря на большое разнообразие систем губновгармонии гласных, обнаруживается проявление одних и тех же, общихдля всех тюркских языков тенденций, подтверждающих наши представ-ления о связи губной гармонии с фонетическими условиями, в которыхэта гармония должна проявиться. Само разнообразие систем губной гар-монии зависит лишь от одного параметра — общей тенденции тюркскогоязыка к развитию сингармонизма, т. е. от того, насколько велика в каж-дом конкретном языке его потребность в сингармоническом способеразграничения слов в потоке речи. А это, в свою очередь, зависит от того,насколько богат в данном языке арсенал других средств словоразграни-чения3 7. Изучение сингармонизма с этой точки зрения приводит нас к не-обходимости увязывать с ним не только фонетическую, но и морфологи-ческую, интонационную, синтаксическую стороны языка и, следователь-но, дает возможность более глубоко понять язык как сложную, много-гранную, но логически взаимосвязанную систему языковых явлений раз-личных уровней.

Обзор основных тенденций проявления губной гармонии в тюркскихязыках удобнее закончить некоторыми статистическими обобщениями.Для этого мы воспользуемся (как это принято в упоминавшихся работахВ. А. Богородицкого, Ф. Г. Исхакова, М. Рясянена) сводной таблицей 2.В ней представлены зафиксированные типы губной гармонии, перечис-лены тюркские языки и диалекты с каждым данным типом гармонии38 и

3 4 См. Е. И. У б р я т о в а , Опыт сравнительного изучения фонетических осо-бенностей языка населения некоторых районов Якутской АССР, М., 1900.

3 5 По свидетельству Н. Ф. Катанова («Опыт исследования урянхайскогоязыка», Казань, 1903, стр. 241, 275), в киргизском языке были зафиксированы случаиогубления широких аффиксов после узкого губного твердого, но в настоящее времятакие факты не наблюдаются.

5 6 Из всех рассмотренных тюркских языков лишь алтайский язык вместе с туба-ларским и шорским диалектами является своеобразным исключением: в них губнаягармония широких аффиксов проявляется более последовательно, чем губная гармо-ния узких. Это, с одной стороны, наводит на мысль, что какие-то существенные осо-бенности фонетики этого языка с диалектами еще не изучены, и, с другой стороны,еще больше убеждает в правильности наших представлений о губной гармонии, по-скольку среди более чем 30 языков и диалектов нашлось такое редкое (и то не полное)исключение из общего правила.

3 7 Даже первые приблизительные подсчеты убеждают в том, что между количе-ством используемых в языке средств разграничения слов в потоке речи и степеньюразвития сингармонизма в этом языке существует обратно пропорциональная зависи-мость [подробнее об этом см.: Г. П. М е л ь н и к о в , Агглютинация и сингармонизм,«Материалы дискуссии „Понятие агглютинации и агглютинативного типа языка*1», Л.,(в печати)].

3 8 Естественно, что отнесение живого разговорного языка со всеми его говорамик определенному типу в большей или меньшей мере условно даже с учетом тех огово-рок, которые были сделаны ранее. Поэтому во многих случаях используется знак [|, т. е.знак нерегулярности проявления гармонии в данной позиции, а где это оказалосьвозможным, диалекты рассматриваются как самостоятельные языковые единицы. Притакой схематизации возможны отклонения и погрешности, однако при статистическомобобщении все эти отклонения в среднем взаимно компенсируются и конечный резуль-тат оказывается мало отличающимся от того, который был бы получен при значительноболее точных сведениях о каждом языке и всех его диалектах и говорах. Это, конеч-но, не отменяет истины: чем больше число исходных статистических объектов, тем бо-лее тонкие закономерности можно обнаружить при статистическом обобщении. Но те

ГАРМОНИЯ ГЛАСНЫХ В СОВРЕМЕННЫХ ТЮРКСКИХ ЯЗЫКАХ

подсчитано, в каком проценте языков (и диалектов) проявляется губ-ной сингармонизм после слогов с каждым из четырех губных гласных какв широких, так и в узких аффиксах, т. е. в восьми возможных позициях.Будем нумеровать эти позиции в принятом В. А. Богородицким порядке:

1 52 63 74 8

Следовательно, позиции с 1 по 4 относятся к широким аффиксам, а «5 по 8 — к узким.

Для большей наглядности и легкости интерпретации результатов ко-нечные данные представлены в виде графика (рис. 23). По оси абсциссотложены гласные предшествующегр слога по степени нарастания их

»•

iff -

W -

CD .Uf

m

лi

faпепень гтюркск

губы

\ ]! j

узмаесффаксы

/

в~s\

i j

I /

\

юдвержеax афф1а гарт

у

иниста.i к совHUH

1

A

/

/

I .—

аффиксы

\ 4

i /

у•

j T

i

4

7

/ /

/ J

1 5

I b

1 7

Относительный уровень утратыгубной гармонии

I — чувашский низовой д.

2 —татарский, мещеряцкий д., узбекский,ский

хакас-

0 0 U ИГласный предшестбуюцего слога

4 — башкирский, бельтирский д., койбаль^кий д.,сагайский д., тюменский д., чувашский верхо-вой д.

3 — ишимский д., тобольский д., туринский д.

7 — азербайджанский, гагаузский, караимский, ка-рачаевский д., крымско-татарский (южный д )#кумыкский, тофаларский д., тувинский, турец-кий, уйгурский

11—хасав-юртов^кий д., чулымский (казахский,карак 1ЛПЛКСК 1й, крымско-татарский —северныйд , ногайский)

43 — балкарский д.

15 — киргизский (современный)

16 — киргизский (по Катанову — Богородицкому)

17 — язык с идеальной губной гармонией

Перечень языков и диалектов с данным уровнемутраты губной гармонии

Ряс. 23. Зависимость между типомгубной гармонии, степенью подверженности тюрк-ских аффиксов губной гармонии и уровнем утраты губной гармонии

губности, а по оси ординат — процент языков и диалектов, в которыхогубляются широкие и узкие аффиксы во всех возможных позициях. Та-ким образом, на графике мы получаем 8 точек, которые характеризуют©губляемость соответствующих аффиксов. Можно ожидать, что усреднен-ная огубляемость аффиксов должна быть пропорциональна предраспо-ложенности аффиксов к губной гармонии в каждой из позиций. Из графикавидно, что огубляемость узких аффиксов (линия, проходящая прибли-зительно через точки 5, 6, 7, 8) действительно примерно пропорциональна.степени губности гласного предшествующего слога. Для графическогоизображения широких аффиксов характерен приблизительно такой же,как и для изображения узких, наклон прямой, однако она сама терпитразрыв (точки 1—2 и 3—4), объяснить который нетрудно: широкие аффи-ксы после узких губных приобретают дополнительную устойчивость к огуб-лению за счет динамического расширения. Поэтому самым слабым звеном

тенденции, которые рассматриваются в данном случае, достаточно наглядно прояв-ляют себя уже ири том количестве языковых единиц, которое приведено, например,только в таблицах В. А. Богородицкого или в таблицах Ф. Г. Исхакова.

4 Вопросы языкознания» № 6

Г. П. МЕЛЬНИКОВ

Статистическая оценка степени подверженности аффиксов современныхс губными

Тип аффикса

Ш V

Гласный пред-шествующего

слога

Ш У Ш У Ш У Ш У III Ш У Ш V III V III У

• +• +• +

+ II

4-

Показатель соблюде-ния губной гармонии

Номер типа губнойгармонии

10

Число языков с данним типом гармонии

10

Тюркский язык(или диалект, сокра-

щенно—д.)а*

•Якоа.

(С 'Я

•В

I00

%

аI

СО

I -

> g J B J

i sиг*• со

, смI <-*

к

сб

И

кееС

03 " ^

оз

ее 3

к и

S

1С °0

E ?

I *

- Iеосо

кю

коРи

сосо

ГАРМОНИЯ ГЛАСНЫХ В СОВРЕМЕННЫХ ТЮРКСКИХ ЯЗЫКАХ


тюркских языков (и диалектов) губной гармонии в позиции после слогоьгласными

Ш У

- +

+ +, 1

+ +

6

11

3

3g

111

СО

к

Sg

са

в-ю

рто

в

аИ11 .

Ш У

+ +

+ +—f.

" +

6

12

1

уте

ки

й

W

11

Ш У

11 +

+ +1

+ +

6,5

13

1

tt

лк

ар

ск

ий

сеVD

|1

Й

Ш У

+ 1!

+ +1

+ +

6,5

14

1

>рс

кий д

.

W

вt1

Ш У

+ +

+ +— 1 _

+ +

7

15

1

врем

ени

]

оо

рги

зск

ий

§11

Ш У

+ +

II +

+ +

7,5

16

0

Ка

тан

о

о

рги

зск

ий

к

11о

Ш У

+ +

+ +

+ +

+ +

8

17

0

1ино

1ооСи

»ноки

гар

мо

о

ой

губ

н

ии

ык

с и

деа

соК

Ш У

6 19,5

11,5 23

0 30

8,5 31,5

абсолютное числослучаев соблюдениягубной гармонии(из 39)

Ш У

1 6 ± 7 5 0 ± 1 2

3 0 ± 9 6 0 ± 1 3

0 7 7 ± 1 4

2 2 ± 8 81 ± 1 5

относительноечисло случаев соб-людения губнойгармонии (в %), сучетом статистиче-ской погрешности

Условные о б о з н а ч е н и я :

Ш — широкие аффиксыУ — узкие аффиксы+- соблюдение губной гармонии в данной по-

зиции, цена 1— несоблюдение губной гармонии, цена 0|| нерегулярное проявление губной гармонии

в данной позиции (либо не во всех говорах,либо не во всех слогах слова, либо споради-чески в одном говоре) цена 0,5

52 г, п. МЕЛЬНИКОВ

в губном сингармонизме является огласовка широких аффиксов послетвердого губного (точка 3). Если при помощи горизонтальных линий де-лить график на две части и приписывать позициям, находящимся вышеэтой линии, знак + , позициям ниже линии знак —, а позициям, пере-секаемым этой линией, знак || , то получающиеся таким образом сеткииз знаков в восьми позициях будут соответствовать одному из типов губ-ной гармонии, представленной в сводной таблице. На графике проведено12 таких горизонтальных линий, которым присвоены номера соответ*ствующих типов губной гармонии из сводной таблицы. Так, например,линия 17 обозначает тип огласовки аффиксов с идеальной губной гармо-нией, не зафиксированной среди современных тюркских языков. В хасав-юртовском диалекте и в чулымском языке огубление отсутствует после аи и (линия 11). Диалогичная картина в казахском и крымско-татарской

^(северном диалекте), каракалпакском и ногайском языках с той лишьразницей, что во всех указанных позициях огубление проявляется спора-дически. График позволяет предположить, что среди языков с наиболеераспространенным типом огласовки (линия 7) возможно найти диалект,в котором утрачено огубление не только широких, но и узких аффиксовпосле слогов с о (линия 7'). Горизонтальная линия 1 соответствует низо-вому диалекту чувашского языка, полностью лишенному губного син-гармонизма, и т. д.

Из этого же графика видно, что если диапазон различия гласных попризнаку подъема очень велик, то динамические расширение также будетбольше, чем в усредненном тюркском типе, следовательно, правая частьразорванной прямой широких аффиксов (т. е. точки 3 и 4) сильнее опустит-ся вниз и может оказаться ниже левой части. Тогда, если развитие син-гармонизма будет характеризоваться горизонталью 13, широкие аффиксыне будут огубляться как после гг, так и после и. Именно такой тип огласов-ки встречается в якутском языке, и именно в якутском, по сравнению,например, с киргизским, гласные различаются по признаку подъема бо-лее сильно3 9. Подобная картина наблюдается и в туркменских говорах.

И наоборот: слабое противопоставление по признаку подъема должноуменьшить разрыв кривой широких аффиксов и приблизить к ней кри^вую узких. Следовательно, если сингармонизм в языке будет характери-зоваться горизонталью 9, то после о возможно отсутствие огубления нетолько в широких, но и в узких аффиксах., Такой тип огласовки мы имеемв барабинском и кызылском диалектах. Не совсем ясным с точки зрениярассмотренных факторов остаются только алтайский язык и диалектычерневой и шорский. Таким образом, 13 из 16 схем огласовок тюркскихаффиксов, что соответствует охвату 36 из 39 рассмотренных языков идиалектов, получают вполне убедительную интерпретацию при помощиприведенного статистического графика. Размеры вертикальных отрезковна графике, показывающие величину возможной статистической погреш-ности, убеждают в том, что амплитуды рассматриваемых закономерностейвполне превышают диапазон статистических ошибок.

1. Рассмотрение вокализма тюркских аффиксов показывает, что рядязыковых явлений не только возможно, но и более целесообразно изу-чать и описывать на «подфонемном» уровне, т. е. на уровне различитель-ных признаков, и именно дихотомической системы различительныхпризнаков.

2. Различия в типах огласовки тюркских аффиксов являются не ка-чественными, а количественными: изменяется прежде всего количествосогласующихся различительных признаков, но сам принцип взаимодей-

3 9 См. Ф. Г. И с х а к о в, Общая характеристика тюркского вокализма, • кн.:«Исследования по сравнительной грамматике тюркских языков», I.


ствия аффиксов с гласным предшествующего слога остается общим длявсех сингармонических тюркских языков. Следовательно, если со вре-менем встанет вопрос о создании машины, переводящей с какого-либоязыка на тюркские языки, то с точки зрения соблюдения орфографическихправил сингармонической огласовки тюркских аффиксов можно восполь-зоваться едиными описанными выше принципами построения автоматов.Хотя приведенные формулы и схемы не отражают таких дополнительныхизменений в аффиксах, как уподобление согласных, эпентеза, акопия настыке согласных и гласных и т. д., однако и эти явления могут бытьвыражены при помощи несложных правил, аналогичных описанным, и,следовательно, учтены при построении автоматов.

3. Возможность однозначного формулирования правил огласовкиаффиксов тюркских слов облегчает сопоставление фонетических системтюркских языков, что, в частности, может иметь значение для решенияпроблемы автоматического анализа звуковой речи.

4. Если для простоты и строгости описания правил сингармонизмаудобно рассматривать различительные признаки тюркских гласных какдихотомическую систему дискретных элементов, из которых комбини-руются гласные в конкретных позициях (причем это описание дает воз-можность вычленить в каждом гласном как фонематические, смыслораз-личительные составляющие, так и сингармонические, словоразграничи-тельные), то для понимания своеобразия правил сингармонизма в раз-личных языках возникает необходимость учитывать и тот факт, что раз-личительные признаки не являются абсолютно дискретными элементами,что они оказывают друг на друга некоторое воздействие, в результате чегоодин и тот же признак, например губность, в различных комбинацияхс другими признаками проявляет свое качество в различной степени.

5. На примере правил сингармонизма видно, что хотя с точки зрениядихотомической системы противопоставлений все три различительныхпризнака равноценны, использование их в аффиксальных гласных под-чинено определенной тенденции. Для смыслоразличения используетсяпрежде всего признак подъема (во всех без исключения тюркских языках),во вторую очередь для этой цели оказывается пригодным признак губно-оти узких гласных (ср. независимо губные аффиксы большинства тюркскихязыков); исключительно редким является использование губного при-знака как смыслоразличительного в широких аффиксах (аффикс соби-рательного числительного в киргизском языке); и, наконец, противо-поставление гласных аффиксов по признаку ряда ни в одном из тюркскихязыков не используется как смыслоразличительное, но во всех языках оноявляется сингармонически релевантным, т. е. служит средством словораз-граничения. Таким образом, на классическом кубе тюркских гласных вы-деляются как дистинктивно релевантные три из двенадцати возможныхего ребер: я/а, i/y, и/й. Если учесть, что при утрате сингармонизма попризнаку ряда (например, в узбекском, уйгурском) в широких аффиксахсохраняется а, в узких — i и гг, то станет понятным, что, несмотря на своюсвоеобразную кубическую или «двухступенчатую четырехугольную»(в терминологии Н. С. Трубецкого) систему, тюркский аффиксальныйвокализм не может изучаться в отрыве от тех акустических и фонологи-ческих факторов, под влиянием которых сформировались так называемыетреугольные системы, встречающиеся «в самых различных языках всехчастей света»40.

4 0 Н. С. Т р у б е ц к о й , указ. соч., стр. 112.В заключение пользуюсь случаем выразить свою глубокую благодарность многим

товарищам, для которых родным является один из тюркских языков, за их помощь идружественную поддержку, а также сотрудникам сектора структурной лингвистикиИнститута русского языка АН СССР, сектора прикладной и структурной лингвистикии сектора тюркских языков Института языкознания АН СССР за внимательное отно-*шение к данной работе, справедливую критику и ценнейшие замечания.


Л* G 1962

Я. Б. КРУПАТКИН

К ИСТОРИИ ДРЕВНЕАНГЛИЙСКОЙ СИСТЕМЫ ГЛАСНЫХ

В предуэссекских диалектах др эпохи палатальной перегласовки де-сятифонемная система гласных, отраженная в древнейщих руническихнадписях г:

i й i и

<2 о е о (1)

ei(a) a

претерпела два или даже три значительных фонологических измененияв области наиболее открытых фонем 2. А

Первое из них состояло, по-видимому, в расщеплении германских ёх

и а в связи с появлением носового а из сочетаний ап%, arts, amf, anp. Приэтом носовые аллофоны ёх совпали с новым а в фонеме ап, которая отнынепротивопоставлялась остальным аллофонам ёх (обозначим эту новую фо-нему через а') как назализованная фонема неназализованной. Носовыеаллофоны германского а фонологцзовались в ап — краткий член оппози-ции ап — ап

у который опять-таки противопоставлялся остальным алло-фонам старого а по признаку назальности:

i и i и

ё о е о (2)

ае ап{<а\ ёх) ае ап

Что касается гласных среднего и высокого подъема, то результаты,ролученные М. И. Стеблиным-Каменским для праскандинавского состоя-ния 3, представляются верными и для западногерманской области. По-скольку й, б должны были иметь переднеязычные аллофоны (которые поз-же в результате i-умлаута фонологизовались в у, <ё), переднее или заднееположение должно Г>ыло быть иррелевантно для й, д. Следовательно, фс-цемы f, e противополагались фонемам й, о по признаку отсутствия или на-личия лабиальности, и это было верно как для этапа (1), так и дляэтана (2).

Поскольку фонема ёх некоторое время была единственной наиболееоткрытой долгой фонемой, положение языка было для нее иррелевантным,и она могла реализоваться самым различным образом — от более передне-го до более заднего звука в зависимости от окружения. В связи с этимпоявление на этапе (1) фонемы *а на месте ёг в «ингвеонской» зоне должнобыть признано возможным, хотя и не обязательным. Важно, что с фоноло-гической точки зрения носовые аллофоны этой единственной наиболееоткрытой фонемы могли выделиться и в том и в другом случае 4,

1 См. М. И. С т е б л и н - К а м е н с к и й , Какую систему гласных выражалпервоначально рунический алфавит?, «Скандинавский сборник», IV, Таллин, 1959,стр. 158.

2 См. Y. K r u p a t k i n , The Anglo-Frisian development of Germanic ёг f «Phi-lologica pragenbia», 1\, 3, 1961.

3 M . 1. S l e b l i u - K a r a e n s k i j , A contribution to the history of the OldIcelandic vo\\el system, «Philologica pragensia», I, 3, 1958, стр. 76.

4 Собственно, чем отличалось бы новое *а от старого с{> Возможно, сиеной основ-ного варианта, на что потребовалось бы какое-то время. В таком случае уточнениеМожно было бы внести в зависимости от того, какой отрезок времени отделяет возник-новение ё2 и смещение ег к нижнему ряду от появления 5.

К ИСТОРИИ ДРЕВНЕАНГЛИЙСКОЙ СИСТЕМЫ ГЛАСНЫХ 5 3

Как бы то ни было, с появлением а (и, далее, с отходом к нему частиаллофонов старого ёг) у наиболее открытых гласных установилась оппо-зиция по назальностп, где фонема ае, образовавшаяся на месте ёх послеотщепления его носовых аллофонов, противополагалась фонеме ап какненосовая носовой. Естественно, что в сравнении с ёг «область рассеива-ния» ар должна была сузиться, и при этом в определенном направлении.Судя по тому, что ап в дальнейшем сближается с огубленными й, б, можноожидать, что противополагавшаяся ей неносовая фонема ае приблизитсяк неогубленным *, ё. И это действительно было так, о чем свидетельствуетпреломление перед х (см. ниже). Из того, что древнеанглийские (и фриз-ские) памятники передают германское ёг перед носовыми уже через дь

а^ожно было бы заключить, что носовое ап обладало еще и огубленностью.Однако, во-первых, результатом раннего сокращения этой фонемы передизвестными группами согласных было а (например, samcucu «полуживой»),а после палатальной перегласовки — эз (например, braembel «куманика»)6;во-вторых, как будет показано ниже, старое ёг лишилось своих огублен-ных аллофонов только спустя некоторое время, когда новое а < ai заняломесто лабиальной фонемы в одном ряду с п, о. Итак, с появлением а на

и ДР- и с отходом к нему носовых аллофонов ёх наиболее открытыее п

гласные ае и ап стали противополагаться друг другу по признаку на-зал ьн ости.

В рамках исторической фонологии процесс расщепления краткого герчмайского а на носовую и неносовую фонемы вполне понятен. Посколькуновое а образовалось в четырех позициях и стало сравнительно частойфонемой, его включение в систему, не знавшую носовых, должно быловызвать аллофонные перерасцределения по признаку назальности у наи-более открытых долгих. Когда же носовые аллофоны ёг в конце концоввыделились и совпали с а, они должны были «увлечь» за собой и носовыеаллофоны а, противопоставлявшегося фонеме ёг по количеству. Последо-вавшая затем фонологизация этих аллофонов и образование фонемы ап

означали, что а из ап% и др. включилось не только в оппозицию по каче-ству, но и в оппозицию по количеству. О существовании носового ап в ка-честве самостоятельной фонемы свидетельствует расширение ингвеонскогорунического ряда с 24 до 28 знаков. Раннее сокращение ап перед группамисогласных, о котором уже говорилось, представлено в памятниках как d,Что также предполагает более раннее ап. Все это означает, что в отношенийкратких гласных складывалась ситуация, подобная той, которая обнару-живается у долгих. Действительно, дальнейшее развитие фонемы ап в кор-невой гласный в исторически засвидетельствованных словах [ср. тал\nwri) «мужчина» и т. д. 1 показывает, что она тяготела к огубленномуряду и.о. В то же время ав отличалось от более раннего а сужением «зонырассеивания» в направлении неогубленного ряда £, е, что подтверждаете)*последующим преломлением этих трех фонем. Симметрия кратких и дол-тих на этапе (2) не была, однако, полной. В отличие от краткого ап долгоейп, образованное из двух источников, обладало большей функциональнойнагрузкой. И это могло иметь важное последствие.

Следующая группа звуковых изменений должна была состоять в даль-нейшем расщеплении ае и ае в связи с появлением нового ос из a i.

i a i и

ё% о . е о (3)

ж а ап (<>; ех) as а ап

t (<«": <*е).

Новая фонема ос, по-видимому, не сразу заняла пустующее место широ-

См. А. С a m p b е 1 1, Old English grammar, Oxford, 1959, § 127 (примеч. 1).

Я. В. КРУПАТКИН

кой огубленной фонемы в, т. е. стала в один ряд с о, а. Дело в том, что посвоему качеству 5 как будто не всегда было идентично а. Известно, чтопри образовании последнего были использованы в с е велярные аллофоныгерманского а 7, тогда как при образовании первого — только некоторыеиз велярных аллофонов германского ёг, и, в частности, те, которые обла-дали еще и лабиальностью 8. А это значит, что первоначально фонема акак наиболее открытая ротовая фонема могла быть заднеязычной (следыэтого этапа и отражены в характере краткого а), и только потом, благо-даря притяжению системы, она включилась в оппозицию по лабиально-сти, характерную для фонем среднего и высокого подъема языка (о чемсвидетельствует переход к ней лабиовелярных аллофонов герм. ёг). Судяпо результатам i-умлаута, фонема а должна была, подобно б, п,иметь перед-неязычные аллофоны, т. е. положение языка должно было быть для нееиррелевантным. А это, по-видимому, означает, что ко времени i-умлаутапризнак велярности уже лишь сопутствовал основному признаку лабиаль-ности.

Из сказанного следует, что появление велярного 5 из ai и установлениеоппозиции по положению языка у наиболее открытых долгих ротовыхфонем было причиной расщепления фонемы ае. Отделившиеся от нее ве-лярные аллофоны фонологизовались в а, противопоставленное долгому апо количеству. В дальнейшем, вслед за включением долгого 5 в универ-сальную оппозицию по огубленности (и переходом к нему лабиовелярныхаллофонов старого ёг, см. выше), лабиальность как дифференциальныйпризнак распространяется, по-видимому, и на краткие низкого подъема.Появление а в качестве самостоятельной фонемы еще на континенте 9

согласуется с расширением ингвеонского рунического ряда до 28 знаков(см. ниже). О том, что в следующую эпоху эта фонема, подобно а, характе-ризовалась огубленностью, свидетельствует результат ее удлинения передизвестными группами согласных (ср. др.-англ. aid, eald — ср.-англ. pld«старый» с тем же гласным, что и ср.-англ. stgn < др.-англ. stan «камень»),В списке ингвеонизмов среднеголландского языка, составленном Т. Фринг-оом, рядом с утратой носовых перед глухими щелевыми и пр. мы находимтакже огубленные а 1 0 . Таким образом, перед нами, по-видимому, болееширокая закономерность, выходящая за рамки древнеанглийского и охва-шывающая диалекты, известные под названием ингвеонских. Случаи пала-тальной перегласовки а п говорят о том, что в предшествующую эпоху по-ложение языка не было релевантным для этой фонемы и велярность имелдлишь характер сопутствующего признака.

Отход лабио-велярных и велярных аллофонов от фонем ае и ае не могне отразиться и на характеристике самих этих фонем, которые теперьобозначаются нами как В и яе. Все говорит о том, что в области наиболееоткрытых ротовых фонем устанавливалась оппозиция по огубленностии ж, ж противополагались а, а как неогубленные огубленным. Именйоиррелевантностью положения языка у фонем ж, е й можно объяснить те(естественно, редкие) случаи их палатальной перегласовки, которые все жеобнаруживаются в исторически засвидетельствованных формах 1 2.

По-видимому, в настоящее время следует отказаться от традиционнойсхемы, согласно которой германское а в древнеанглийском и фризском

e Y. К г и р a t k i n, On the development of Germanic ai in Anglo-Frisian, «Caso-pis pro moderni filologii»: «Philologica», IX, 4, 1957, стр. 49—50.

7 E. S i e v e r s - L B r u n n e r , Altenglische Grammatik, Halle (Saale),1942, § 50.

8 Там же, § 63а.• R. L u i с к, Historische Grammatik der englischen Sprache, Leipzig, 1914—1940,

§ 166.10 Th. F г i n g s, Die Stellung der Niederlande im Aufbau des Germanischen»

Halle, 1944, стр. 30.11 См. К. L u i c к, указ. соч., § 188.1 2 Там же, §§ 189-190.

К ИСТОРИИ ДРЕВНЕАНГЛИЙСКОЙ СИСТЕМЫ ГЛАСНЫХ 5?

было повсеместно палатализовано до аз (кроме позиций перед носовыми),а затем это ж веляризовалось снова в а перед заднеязычными й, 5, й сле-дующего слога 1 3. Засвидетельствованное уже в древнейших памятникахпротивопоставление т — а должно было возникнуть в результате расщеп-ления прадревнеанглийского ае, причем определяющей могла быть именнофонологизация а. Можно при этом говорить о веляризации, имея в видулишь возникновение комбинаторного варианта ае, обусловленного регрес-сивной ассимиляцией 1 4. Не случайно так называемая «веляризация» незатронула е и i16: они участвовали в оппозиции по огубленности и поэтомуне могли иметь лабиальных аллофонов. В плане теоретическом можно за*ключить, что необходимым условием для возникновения новой гласной фо-немы из позиционного варианта, обусловленного регрессивной ассимиля-цией гласных, могут быть не только исчезновение или редукция ассимили-рующего гласного 1 в, но и потребности развития системы в связи с появле-нием в ней новых фонем.

На этапе (3) все ротовые фонемы противопоставлялись как неогубленныеогубленным, всех их объединяла иррелевантность положения языка,А это значит, что в зависимости от окружения артикуляция фонем t , e , hмогла варьировать от более передней до более задней. Именно в эту эпохуони и должны были подвергнуться так называемому «преломлению», отку-да в свою очередь можно заключить 1 7,что перед %, **» I гласные г, e t эвреализовались как дифтонги ги, ей, еёи.

Б. Трнка считает древнеанглийские краткие дифтонги еа, ео, io (в томчисле и дифтонги преломления) самостоятельными фонемами, противо-поставленными по количеству ёа, ёо, го18. По мнению же М. Донт и Ф, Мо&-се, краткие дифтонги являлись лишь орфографическими вариантами соот-:ветствующих монофтонгов19. Недавняя дискуссия показала, что, по-види-мому, нет оснований для отказа от традиционного взгляда на краткиедифтонги как на самостоятельные единицы 2 0. Однако по крайней мереодин вопрос остается пока открытым. Дело в том, что обычно появлениедревнеанглийских форм с еа, во, io в положении преломления связываютс ассимиляторным воздействием велярной артикуляции %, г, I. Но ведьрегрессивная ассимиляция объясняет в лучшем случае лишь возникнове-ние аллофонов. А в чем причины их фонологизации? Почему новые фоне-мы образовались здесь именно в эту эпоху? Иначе говоря, предстоит ещедать объяснение причин возникновения преломления с точки зрения совре-менной исторической фонологии.

На синтагматической оси появление новых фонем могло быть компен-сацией за утрату некоторых различительных признаков. Как убедитель-

1 3 Там же, §§ 160, 164; см. также: A. C a m p b e l l , указ. соч., § 157. Кстати,против этой схемы еще 40 лет назад возражал К. Ван-Херинген, который полагал, чт€>перед велярными гласными следующего слога германское а оставалось непалата л и зо-ва иным (С. В. v a n H a e r i n g e n , Zur friesischen Lautgeschichte, PBB, XLIV,1920, стр. 17).

1 4 См. М. И. С т е б л и н - К а м е н с к и й , Что такое умлаут^, «МатериалыПервой научной сессии по вопросам германского языкознания», М., 1959, стр. 52—6$.-

1 о См. К. L u i с к, указ. соч., § 167.1 в См. W. F. T w a d d e l l , A note on Old High German umlaut, «Monatsheften

fur deutschen Unterricht, deutsche Sprache und Literature XXX, 1938, стр. 177—181.1 7 Ср. М. I. S t e b l i n - K a m e n s k i j , Scandinavian breaking from a phone-

mic point of view, «Studia linguistica», Lund — Copenhague, XI, 2, 1957.lH В. Т r n k a, Vybor z literatury stredoanglicke a staroanglicke. Ovod literarnU,

historicky a gramaticky, Praha, 1941, стр. 62.19 См : M. D a u n t , Old English sound changes reconsidered in relation to scribal

tradition and practice, «Transactions of the Philological society», Oxford, 1939, стр. 108—137; F. M о s s e r Manuel de Tanglais du moyen age, I — Vieil anglais, Paris, 194^,стр. 45.

2 0 S h. M. К u h n, R. Q u i r k, Some recent interpretations of Old English di-graph spellings, «Language», XXIX, 2 (pt. 1), 1953: R. P. S t o c k w e l l , C. W. В a r-r i t t, The Old English short digraphs: some considerations, «Language», XXXI, 3 (pt. 1),1955; S h . M. K u h n , R. Q u i r k , The Old English digraphs: a reply, там же.

5S Я. Б. КРУПАТКИН

но показал Й. Вахек, появление ларингалыюго h на месте велярного% в интервокальной позиции относится к эпохе непосредственно перед пре-ломлением 2 1. Что касается г, I, то они в прадревнеангдийском как будтоне исчезали, и все же не исключено, что и здесь мы должны считаться сфонологической компенсацией. На парадигматической оси фонологизацияаллофонов преломления могла получить поддержку со стороны системыфонем (и явиться «заполнением пустых клеток», в терминах историческойфонологии) 2 2. В пользу системной связи между долгими и краткими диф-тоНгами говорят Многие факты. Так, например, и те и другие одинаковоизображаются на письме (что регулярно выдерживается в орфографии).Делабиализация второй части краткого зви следует за делабиализациейвторой части ЗГИ2 3, тогда как развитие u>, io сходно с развитием ео, io в томсмысле, что в обоих случаях огубленность второй части сохраняется.Стяжение долгих и кратких дифтонгов при переходе к среднеанглийскойэпохе тоже происходило почти одновременно и весьма сходным образом.Наконец, то обстоятельство, что дифтонги, возникшие уже после прелом-ления (под воздействием палатальных согласных и в результате та^ назы-ваемого велярного умлаута), передаются в орфографии теми же тремядиграфами еа, ео, /о, хорошо согласуется с предположением о системной

связи кратких дифтонгов с долгими еа, ео, io и, кстати, об их функцио-нальной самостоятельности.

Таким образом, возникновение новых различительных признаков вза-мен утраченных могло быть поддержано Системой фонем. Впрочем трудносказать, какой из двух факторов мог быть поддержан другим. И обсуждав-шееся выше образование носового ап, и появление в дальнейшем огуб*леьного а показывают, насколько сильным может быть но.чдойстйьесистемы. М. И. Стеблин-Каменский недавно обнаружил исключитель-ную роль системных факторов также при скандинавском преломлении **.Возможно, что в случае преломления перед х решающее значение имелакомпенсация за утрату различительного признака в связи со сменой ва-риантов и общим ослаблением функциональной нагрузки этой фонемы; вто же время фонологизация преломления перед г, / могла осуществлятьсяуже по пути, намеченному фонологизацпей перед % и поддержанному сбстороны долгих дифтонгов.

Некоторые факты наводят на мысль, что и в случаях преломленияперед г, / мы, возможно, имеем дело с компенсацией за утрату каких-foпризнаков. Й. Вахек показал, что ослабление функциональной нагрузкифонемы А/х и ее устранение из системы пе является изолированным слу-чаем в истории английского языка: они находят параллель в судьбе южно-английского г 2 6, причем начало процесса устранения г относится еще кдоисторической эпохе 2 6 . Далее в отличие от преломлеция перед х nPG~ломление перед г происходит только перед последующим согласным, т. в,яменно там, где г в дальнейшем исчезает. Не исключено также, что изме*я*ение качества прадревнеанглийского г в сравнении с качеством поздне-jro древнеанглийского г 2 7 относится как раз к эпохе преломления На-конец, известно, что наиболее регулярно преломление проведено перед х»менее регулярно—перед г и далее перед /; и именно в такой последователь-ности по нисходящей линии ослаблялись на протяжении истории англий-

8 1 J. V а с h e k, Je§te к likvidaci fonemu h/x v anglictine, «Casopis pro modernifiloiogm, XXXIX, 2—3, 1957.

8 8 R. В ii A b г i n g, Altengliscbes Elementarbuch, Heidelberg, 1902, § 130 (при-меч. 1).

8 8 См. А. С a m p b e 1 J, указ. соч., §§ 139, 276.8 4 M. I. S t e b l i n - K a m e n s k i j , Scandinavian breaking..., стр. 91.f * J. V а с h e k, The decline of the phoneme г in English, «Sbornik praci filosofi-

oke fakulty Brnenske university», IX, Rada jazykovedna — A8, !9Ы), стр. 79.2 i K. L u i с k, Historische Grammatik der enghschen Sprache, Leipzig, 1914—

*940, §§ 317—320.8 7 J. V a c h e k , The decline..., стр. 80.

К ИСТОРИЙ ДРЕВНЕАНГЛИЙСКОЙ СИСТЕМЫ ГЛАСНЫХ 5 ?

ского языка указанные три согласные фонемы. (Интересно было бы уточ-нить, не является ли то обстоятельство, что этот процесс растянулся намного веков, следствием внешнего влияния — скандинавского, а затемфранцузского 2 8 ~ 2 9 ). Пока же несомненными факторами фонологизацималлофонов преломления остаются факторы структурные.

Итак, в праистории древнеанглийского вокализма обнаруживаются тржважных этапа. К сказанному можно добавить следующее.

1. Еще К. Вюльбринг по соображениям, далеким от изложенных выше,предполагал существование некоего «палатального а», на пути между гер-манским а и древнеанглийским аз30. Возражение К. Луика против такойпромежуточной стадии основывалось на развитии слов типа *slahnn^> slean) «бить, убивать», где присутствовали как условия преломления,*ак и условия «веляризации»31. Между тем, при учете аллофонных реали-заций фонем этот случай легко понять: Пс*сле выделения ап корневое*гласный в *slahan был представлен фонемой ае, которая должна былареализоваться здесь как а'и, поскольку влияние х было сильнее влиянияследующего гласного 3'2. Затем, после фонологизации а здесь утвердиласьфонема ж, реализовавшаяся как зеи. Дальнейшее выпадение щелевогон стяжение вели к slean.

2. Существование носовых an, an и раннее возникновение оппозициияв — а вполне согласуются с характером расширения «ингвеонского» ру-нического ряда до 28 знаков. Действительно, появление трех руническихзнаков (для а перед /г, для ж и для а) на месте старой руны а33 — важноедоказательство фонематической самостоятельности йп, ж, а. Интересно,что новые знаки были введены именно для &п и а, как раз тех фонем, ко-торые и должны были восприниматься говорящими в качестве новшеств.В то же время старая руна а была использована для изображения ж, гв,появление которых проходило незаметно для говорящих. Если расшире-ние ингвеонского футарка произошло не позже первой половины V в.,как свидетельствуют фризские надписи из Харлингена и Арума 3 4, то рас-смотренные звуковые изменения должны быть отнесены к эпохе до пересе-ления англо-саксов на остров. И это согласуется с выводом К. Луика,отнесшего преломление и «веляризацию» к континентальной эпохе3*.Относительная хронология была, по-видимому, следующей: 1) образова-ние а из ап% и др.; 2) расщепление ёи а на de и dn; 3) стяжение ai > a;4) расщепление йе на w и а; 5) преломление ш перед х» г» '•

3. Из рассмотренных звуковых изменений второе и четвертое имеютобщую черту, которая пока осталась вне нашего внимания. Дело в том, чтов обоих случаях определяющей была перестройка в области долгих (в свя-зи с появлением а, а затем а), тогда как фонологизации и перефонологи-зации у кратких были своего рода реакцией на нее. Возможно, что наря-ду с другими причинами это обстоятельство поможет объяснить более позд-

28-̂ 9 с м j 4 V а с h e k, On the interplay of quantitative and qualitative aspects inphonemic development. A contribution to the history of some English consonant phone-mes, «Zeitschr. fur Anglistik und Amerikanistik», \ , 1, 1957.

3 0 К. В ii 1 b r i n g, указ. соч., § 130 (примеч. 2).3 1 К. L u i с к, указ. соч., § 164.3 2 Об отсутствии заметного влияния со стороны.j, /следующего слога см. Е. S i e-

v е г s — К. B r u n n e r , Altenglische Graoimatik, Halle (Saale), 1942, § 89 (примеч.).3 3 H. А г n t z, Handbuch der Runenkunde, 2-te AufL, Halle (Saale), 1944. стр. 120.

.122.3 4 H. А г n t z, указ. соч., стр. 124; К. К о k k е ш a, Uit het spel der, klankea,

Groningen, 1952, стр. 6.3 o K. L u i с k, указ. соч., §§ 142, 166. Впрочем фонологизация аллофонов цр«-

хомления могла осуществиться уже на. острове, в это тем более ьердш для историче-ских ео, io. *

Я. Б. КРУПАТКИН

нее и менее последовательное появление ингвеонского as на месте герман-ского а в сравнении с ав на месте ёл

8 в. Кстати, определяющая роль долгогогласного в этом примере отмечалась и ранее 3 7.

По-разному сложилась также дальнейшая судьба носовых ап и ате.Оказавшись на этапе (3) изолированными, обе фонемы должны были в кон-це концов утратить свою носовость. Но если ап совпало с др.-англ. беще до появления первых памятников, то рефлекс ап сохранял свое раз-личие от а и о и только в X—XI вв. совпал повсюду с а (за исключениемзападно-центрального диалекта, где он совпал с о 3 8 ) . В связи с этим инте-ресно, что в парах ап — aTI и a — а долгие фонемы, возникшие каждая издвух источников, характеризовались большей функциональной нагрузкой,чем краткие. Можно предположить, что именно это обстоятельство, угро-жавшее появлением ряда омонимов, затрудняло слияние ап с а, т. е. де-назализацию с сохранением прежней высоты подъема языка, В таком слу-чае надо было бы ответить также, почему в западноцентральном диалектекраткий ап совпал не с а, а с о. Однако все это уже особая тема.

8 в См.: С. В. v a n H a e r i n g e n , указ. соч., стр. 40; A. C a m p b e l l , Some#ld Frisian sound changes, «Transactions of the Philological society», 1939, стр. 92.

8 7 К. H e e r o r o a , Een Fries substra it in Noord Holland?, «Bijdragenen niede-deelingen der Uialecten-commissie van de Nederlandsche Akademie van weten^chappe»te Amsterdam», 1942, стр. 32; H. К u h n, Friesisch und INordseegermanisch, «Us W urk.Meidielingen fan it Frysk Ynstitut oan de Ryksuniversiteit yn Grins», IV, 3/4, 1955,стр. 44.

8 8 К. L u i c k , указ. соч., § 367; A. G a m p b e 1 1, Old English grammar,§§ 127, 130.


Т. IL ЛОМТБВ

ОТНОСИТЕЛЬНО ДВУХСТУПЕНЧАТОЙ ТЕОРИИ ФОНЕМ

В брошюре «Структурная лингвистика как имманентная теория язы-ка» * С. К. Шаумян выдвинул ряд теоретических положений, которыепозже были положены в основание его специальной работы «Двухступен-чатая теория фонемы и дифференциальных элементов» 2 . Вопросы, подня-тые С. К. Шаумяном, имеют весьма важное значение. Они затрагиваюткоренные стороны марксистского мировоззрения. В концепции, которойследует С. К. Шаумян, признается существование объектов только какчленов отношений. «При таком рассмотрении «объекты* наивного реализма,с нашей точки зрения, — говорит Л. Ельмслев, — являются не чем иным,как пересечением пучков подобных зависимостей.... Постулирование объ-ектов как чего-то отличного от терминов отношений является излишнейаксиомой и, следовательно, метафизической гипотезой, от которой линг-вистике предстоит освободиться» 8 .

В работе «Структурная лингвистика как имманентная теория языка»С. К. Шаумян настаивает на необходимости различать «две концепции линг-вистической реальности: субстанциальную концепцию лингвисти-ческой реальности и структурную концепцию лингвистической реальности»(стр. 8); вслед за Ф. де Соссюром он утверждает, что «лингвистическую ре-альность составляют не звуки и значения, а особые чисто реляционныеэлементы» (стр. 7). С. К. Шаумян осуждает субстанционалистскую кон-цепцию языка и отстаивает релятивистскую концепцию лингвистическойреальности. Согласно этой концепции, фонологические единицы не об-ладают собственными свойствами вне тех отношений, членами которыхони являются; эти свойства принадлежат не единице, а отношениям. При-рода фонологических единиц определяется их принадлежностью к темили иным парам данных отношений: эти единицы имеют реляционныйхарактер, так как они порождаются определенными отношениями.

Однако возможна и другая концепция, согласно которой каждый дан-ный фонетический объект, участвуя в каждом данном отношении, обладаетсвойствами, которые не зависят от данных отношений, и свойствами, кото-рые возникают в данных отношениях и не существуют вне их. С этой точкизрения в фонетических объектах различаются такие свойства, которыепринадлежат им как таковым и лишь проявляются в данных отношениях 4,я такие свойства, которые порождаются данными отношениями и не су-ществуют вне их. Абсолютные свойства объектов в данных отношенияхне могут существовать без реляционных, а реляционные — без абсолют-ных. Во всяком реляционном при данных отношениях имеется абсолют-ное, во всяком абсолютном в тех же отношениях имеется реляционное § .

l М., 1958.8 ВЯ, 1960, 5.8 Л . Е л ь м с л е в , Пролегомены к теории языка, сб. «Новое в лингвистике».

1, М., 1960, стр. 283.4 Ср.: «...свойства данной вещи не создаются ее отношением к другим вещам,

а лишь обнаруживаются в таком отношении...» (К. М а р к с , Капитал, 1, 1950,стр. 64).

5 См. у Ленина: «...отличие субъективизма (скептицизма и софистики etc.) от диа-лектики, между прочим, то, что в (объективной) диалектике относительно (релятишю)и различие между релятивным и абсолютным. Для объективной диалектики в релятив-ном есть абсолютное. Для субъективизма и софистики релятивное только релятивнош исключает абсолютное» (В. И. Л е н и н, Философские тетради, 1947, стр. 328).

%2 Т П. ЛОМТЕВ

Перед концепцией, утверждающей реляционный характер всех диффе-ренциальных признаков данной фонемы, стоит задача установить тождест-во разных фонетических реальностей в разных синтагматических услови-ях, т. е. в разных позициях. Эта задача может быть разрешена двумя путя-ми: 1) можно установить класс объектов, различных в одном отношении итождественных в другом; тогда фонетические реальности аг, а2, я 3, ct4 —не фонетический объект, а класс фонетических объектов •; 2) можно по-стулировать идеальный конструкт, в котором дано тождество фонетиче-ских реальностей я 1 ? а2, а3, а4. С. К. Шаумян избрал второй путь при реше-нии поставленной задачи и вынужден был прийти к так называемому двух-ступенчатому пониманию фонемы. »

Перед концепцией, утверждающей наличие в фонетическом объектеабсолютных и реляционных свойств при данном синтагматическом отно-шении, стоит задача установить дифференциальные признаки данной фо-немы, которые должны быть признаны независимыми от тех или иных по-зиций, занимаемых фонемой в соответствующих синтагматических усло-виях. Эта задача разрешима. В самом деле, если некоторая фонема обла-дает одинаковым составом дифференциальных признаков но меньшей мере9 диух разных позициях, то эти признаки принадлежат данному фонети-ческому объекту, а не порождаются \ казенными позициями. Предложенноеумозаключение безупречно с логической стороны, а его посылки подкреп-ляются разнообразными фактами. Рассмотрим эти факты.

Гласные заднего образования /а, о, у/ сохраняют свои дифференциаль-ные признаки в положении под ударением в следующих четырех пози-циях: 1) между твердыми согласными, 2) перед твердыми согласными безпредшествующего согласного, 3) носле твердого согласного без последую-щего согласного, 4) в отдельпом употреблении. Так, в слове дал имеетсягласная фонема /а/ под ударением, между твердыми согласными. В этомположении /а/ характеризуется нижним подъемом, нелокализованньшрядоминелабиализованностью. Эти ее дифференциальные признаки сохра-няются в положении под ударением без предшествующего согласного (см.алый, ах, атом), без последующего согласного (см. туда, глаза, коза,всегда, да), а также в отдельном употреблении (см. союз а). Следовательно,названные выше дифференциальные признаки фонемы /а/ принадлежат дан-ной фонеме и не порождаются указанными позициями. В слове Дон име-ется гласная фонема /о/ в положении под ударением между твердыми со-гласными. В этом положении она характеризуется средним подъемом, зад-ним рядом, лабиализовапностью. Эти ее дифференциальные признаки со-храняются в положении под ударением без предшествующего согласного(см. он, охать и др.), без последующего согласного (см. до, молоко, село),а также в отдельном употреблении (см. о). Следовательно, названные вышедифференциальные признаки фонемы /о/ принадлежат данной фонеме и непорождаются указанными позициями. В слове дума имеется гласная фо-нема /у/ в положении под ударением между твердыми согласными. В этомположении она характеризуется верхним подъемом, задним рядом и лаби-ализованностью. Эти ее дифференциальные признаки сохраняются в по-ложении под ударением без предшествующего согласного (см. ум, ухать,удаль), без последующего согласного (см. несу, бегу, кенгуру, наяву),а также в отдельном употреблении (см. у). Следовательно, названные вышедифференциальные признаки фонемы /у/ принадлежат данной фонеме нне порождаются указанными позициями.

Гласные переднего образования сохраняют свои дифференциальные

• Имеются в виду четыре разновидности /а/: ау — между твердыми согласными(палка), а2 — после твердого согласного перед мягким (точка), а3— после мягкого со-гласного перед твердым (тряпка) и я4— между мягкими согласными (Лялька). Этжразновидности /а/ С. К. Шаумян считает индивидуальными звуками и называет кон-кретными фонемойдами (С. К. Ш а у м я н , Двухступенчатая теория фонемы я дифференциальных элементов, стр. 22, 26),

ОТНОСИТЕЛЬНО ДВУХСТУПЕНЧАТОЙ ТЕОРИИ ФОНЕМ

признаки в положении под ударением в следующих четырех позициях;1) между мягкими согласными, 2) перед мягкими согласными без предше-ствующего согласного, 3) после мягких согласных без последующего со-гласного, 4) в отдельном употреблении. Так, всловевг/тъ имеется гласнайфонема /и/ в положений под ударением между мягкими согласными. Вэтом положении /и/ характеризуется верхним подъемом, передним рядом,нелабиализованностью. Эти ее дифференциальные признаки сохраняютсяв положении под ударением без предшествующего согласного (см. или,Ире, илистый), без последующего согласного (см. бери, посреди, доползти,взаперти), а также в отдельном употреблении (см. союз и). Следотатель-но, названные выше дифференциальные признаки /и/ принадлежат дап-ной фонеме и не порождаются указанными позициями. В слове семь име-ется гласная фонема /е/ в положении под ударением между мягкими со-гласными. В этом положении гласная фонема/е/характеризуется среднимподъемом, передним рядом, нелабиализованпостью. Эти ее дифференциаль-ные признаки сохраняются в положении под ударением без предшествую-щего согласного (см, эти, экий, эре), без последующего согласного (смвезде, где, эге), а также в отдельном употреблении (см. э) 7. Следователь-но, названные выше дифференциальные признаки гласной фонемы /е/принадлежат данной фонеме п не порождаются указанными позициями.Изложенное позволяет сделать вывод, что релятивистская концепция липг-вистической реальности не находится в соответствии с фактами. Фонети-ческие объекты могут обладать свойствами, не порождаемыми теми пози-циями, в которых мы фиксируем данные объекты8.

Рассмотрим теперь, каким образом разные фонемы могут получать ре-ляционные дифференциальные признаки в разных позициях. Согласнорелятивистской концепции фонемы, признаки позиции формируются в за-висимости от свойств фонетических объектов, представляющих синтагма-тическое окружение, без учета свойств фонетических объектов, находящих-ся в данном синтагматическом положении. Этими положениями руковод-ствовался С. К. Шаумян, выделяя позиции гласных фонем. Он различаетчетыре позиции для всех гласных: между твердыми согласными, послетвердого согласного перед мягким, после мягкого согласного перед твер-дым, между мягкими согласными 9. При предложенном принципе выде-ления позиций не учитываются собственные свойства гласных фонем, ко-торые занимают данные позиции, причем в результате оказывается, что в

7 Рассмотренные нами позиции сформулированы Р. И. А в а н е с о в ы м (см.его «Фонетику современного русского литературного языка», М., 1956, стр. 96, 97к ел.).

8 В формах рта и рода, т. е. в одних и тех же синтагматических отношениях, на-блюдение фиксирует наличие двух разных фонем /д/ и /т/, а в формах рот (ср. рта) ярот (ср. рода), т. е. в других синтагматических отношениях, наблюдение фиксируетналичие только одной фонемы /т/. Релятивизм утверждает, что все свойства фонемы,т. е. все ее дифференциальные признаки, порождаются отношениями и имеют реля-ционный, т. е. одинаково обусловленный этими отношениями характер. Если бы мистали на точку зрения релятивизма и стали бы утверждать, что все отношения равн»-яравиы и что все они одинаково обусловливают свойства фонем, то следовало бы при-знать истинными два прямо противоположных высказывания: 1)одна фонема /т/, даи-яая в форме рот, расщепляется на две фонемы /д/ и /т/ в формах рода и рта; 2) двефонемы /д/ и т/, данные в формах рода и рта, сливаются в одну фонему /т/ в формерот. Пели все позиции равноправны, то нет оснований признавать ложным тезис о рас-щеплении одной фонемы /т/ на две фонемы /д/ и /т/ и истинным тезис о совпадении двухфонем д/ и /т/ в одной фонеме /т/ и наоборот.

Как видим, концепция релятивизма приводит к парадоксу: с точки зрения реля-тивизма утверждение и его отрицание оказываются одинаково истинными. Разрешениеэтого парадокса достигается не отрицанием реляционных свойств фонем, а признаниемтого, что фонемы обладают природными и обусловленными, абсолютными и реля-ционными свойствами. Дифференциальные признаки звонкости и глухости фонеи/д/ и т/ в формах рода и рта являются имманентными свойствами этих фонем, а диф-ференциальный признак глухости фонемы /т/ в форме рот при форме рода — реля-цяоыным свойством этой фонемы.

" С . К. Ш а у м я н , Двухступенчатая теория фонемы..., стр. 22.

04 Т. П. ЛОМТЕВ

одной и той же выделенной позиции гласные разного качества изменяютсяпо-разному. Так, двустороннее соседство твердых согласных не изменяетдифференциальных признаков фонемы /а/, но изменяет дифференциаль-ные признаки фонемы /и/: фонема /а/ между твердыми согласными сохра-няет свои характеристики, а фонема /и/ в тех же условиях принимаетреляционную форму [ы]. Если данную позицию рассматривать каксинтагматическое условие, при котором гласные изменяют свои свойства,то она должна отвечать требованию однозначности: в одной позиции долж-ны происходить одинаковые изменения всех гласных фонем. Однако по-зиции, выделенные С. К. Шаумяном, не отвечают этим требованиям.

Согласно концепции, признающей в фонетических объектах абсолютныеи реляционные свойства, признаки позиции должны определяться в зави-симости от свойств окружающих согласных и свойств самой гласной фоне-мы, находящейся в данном окружении. Членами отношения являются нетолько согласные, но и гласные. В этой концепции позиции рассматрива-ются в качестве операторов, указывающих, каким преобразованиям под-вергаются фонемы как таковые.

В разных позициях происходят неодинаковые изменения разных глас-ных фонем относительно ряда. Выделяем следующие позиции: 1) различ-ные позиции гласных фонем, в которых дифференциальные признаки, раз-личающиеся по положению языка относительно ряда, сохраняются бееизменения. Эти разные позиции сведем в одну позицию и обозначим зна-ком Р. Несколько разных позиций, в крторых гласная фонема сохраняетбез изменения свои дифференциальные признаки, считаем одной и называ-ем ее первичной позицией. Позиция Р без индекса есть первичная пози-ция; 2) различные позиции гласных фонем, в которых дифференциальныепризнаки, различающиеся по положению языка относительно ряда, под-вергаются преобразованию. Эти позиции будем называть вторичными.

Различаются вторичные позиции трех типов: 1) позиция между мяг-кими согласными — для гласных заднего ряда /о/ и /у/ и для не локали-зованной по ряду гласной фонемы /а/ и позиция между твердыми соглас-ными — для гласных переднего ряда /и/ и /е/. Эти позиции обозначим Рг;2) позиция после мягких согласных перед твердыми — для гласных фонем/о/, /у/, /а/ и позиция после твердых согласных перед мягкими — длягласных фонем /и/ и /е/. Эти позиции обозначим Р 2 ; 3) позиция послетвердых согласных перед мягкими — для гласных /а/, /о/, /у/ и позицияпосле мягких согласных перед твердыми — для гласных фонем /е/ и /и/.Эти позиции обозначим Р3.

В позиции Рг гласные фонемы подвергаются воздействию расположен-ных слева и справа от них согласных фонем. Ввиду этого дифференциаль-ный признак заднего ряда гласных фонем /о/ и /у/ и признак нелокализо-ванности гласной фонемы /а/ преобразуются в дифференциальный при-знак переднего ряда на всем протяжении длительности гласной фонемы,т. е. в первой и второй половинах ее длительности. Нелокализованиостьгласной фонемы /а/ и задний ряд фонем /о/ и /у/ под влиянием мягкостисогласных, расположенных с правой и левой стороны от них, преобразует-ся в передний ряд в первой и второй половинах длительности гласной фо-немы; в результате этого /а/, /о/, /у/преобразуются в гласные [а], [б], [у]„Передний ряд гласных фонем /и/ и /е/ под влиянием твердости согласныхс правой и левой стороны преобразуется в средний ряд в первой и вто-рой половинах длительности гласного; в результате этого /и/ и /е/ пре-образуются в гласные [ы] и [э J. Представим это преобразование графически:

/а/ /о/ /у/ /и/ /е/

ЛГа'] [о] [У] [ы] [э]

В позиции Р% гласные фонемы подвергаются воздействию только со-гласных, расположенных от них с левой стороны; согласные, находящие-

ОТНОСИТЕЛЬНО ДВУХСТУПЕНЧАТОЙ ТЕОРИИ ФОНЕМ 65

ся с правой стороны от них, не оказывают воздействия на ряд гласной фо-немы. Ввиду этого дифференциальный признак заднего ряда у гласныхфонем /о/ и /у/ и признак нелокализованности гласной фонемы /а/ подвлиянием мягкости согласных слева от них преобразуются в дифферен-циальный признак переднего ряда только в первой половине длитель-ности гласной фонемы, во второй же половине сохраняются его независи-мые признаки; в результате этого /а/, /о/, /у/ прфбразуются в гласныеГа], [о], Гу]. Передний ряд гласных фонем /и/ и /е/ под влиянием твердо-сти согласных, расположенных слева от них, преобразуется в среднийряд только в первой половине длительности гласной, во второй же поло-вине длительности гласной фонемы сохраняются ее независимые призна-ки; ввиду этого гласные фонемы /и/ и /е/ преобразуются в гласные [ы*],[э*] 1 0 . Представим это преобразование графически:

/а/ /о/ /у/ /и/ /е/

^2 [а] [о] [у] [ы] [эЧ

В позиции Р3 гласные фонемы подвергаются воздействию только со-гласныхг, расположенных от них с правой стороны; согласные, располо-женные слева, не оказывают воздействия на ряд гласной фонемы. Ввидуэтого дифференциальный признак заднего ряда гласных фонем /о/и /у/ и признак нелокализованности гласной фонемы /а/ под влияниеммягкости согласных, расположенных справа, преобразуются в дифферен-циальный признак переднего ряда только во второй половине длительно-сти гласной фонемы; в первой же половине длительности гласной фонемысохраняются ее независимые признаки; в результате этого гласные фоне-мы /а/, /о/, /у/ преобразуются в гласные [а*], [о], [у*]. Передний ряд глас-ных фонем /и/ и /е/ под влиянием твердости согласных, расположенныхсправа, преобразуется в средний ряд только во второй половине длитель-ности гласной фонемы; в первой же половине длительности гласной фоне-мы сохраняются ее независимые признаки; ввиду этого гласные фонемы/и/ и /е/ преобразуются в гласные [и1] и [е1] п . Графически:

/а/ /о/ /у/ /и/ /е/

^з[а"] [о'] [у] [иЧ [еЧ

Однозначный характер воздействия каждой позиции на отдельныефонемы подчеркивает тождество гласной фонемы как таковой и ее реля-ционных форм, какие она принимает в отдельных позициях. Это также до-казывает, что звуки [а, а, а, а ] представляют собой одну единицу, а зву-ки [о, V, *о, о ] — другую единицу и т. д. С этой точки зрения, фонологи-ческая единица — не то, что стоит по ту сторону лингвистической реально-сти, звука и постулируется, а то, что представляет собою единство абсо-лютного и реляционного.

Теперь мы можем сопоставить две концепции, имеющие назначениемистолковать одну и ту же предметную область. Если фонетические объек-ты рассматриваются как порождение позиций, то различие позиций долж-но порождать их различие. В разных позициях должны быть разные фоне-тические объекты, свойства которых принадлежат не им, а позициям.И так как различие мыслится только как различие без момента тождества,а тождество только как тождество без момента различия, то для получе-ния нескольких тождественных единиц, не содержащих различия, необ-ходимо постулировать некую идеальную сущность, конструкт. Понятияконструктов и репрезентации оказываются здесь совершенно необходи-

*о Надстрочный знак*, расположенный с правой стороны знаков ы и з, означаетДП переднего ряда в конце длительности соответствующих гласных.

1 1 Надстрочный знак *, расположенный с правой стороны знака гласной перед-него ряда, передает дифференциальный признак среднего ряда во второй половинедлительности указанных гласных.


т. п. ломткв

мыми. Если фонема есть некая идеальная самотождественная сущность,то, чтобы она смогла стать доступной для восприятия, она должна быть ре-презентирована чем-то другим.

Если же фонетические объекты рассматриваются в единстве абсолют-ного с реляционным, то различия позиций, создавая различия реляцион-ных свойств фонетического объекта, не могут нарушать его тождества.И если различие при этом мыслится как момент тождества, а тождествокак момент различия, то необходимым является различение понятия фо-нетического объекта как такового и понятия его реляционных форм. Вэтой концепции постулирование конструктов не является необходимым,а введение расщепленных понятий «конкретного фонемоида (индивиду-альный звук)» и «конкретной фонемы (индивидуальная фонема)», «абст-рактного фонемоида (класс индивидуальных звуков)» и «абстрактной фо-немы (класс индивидуальных фонем)» не представляется правомерным.

Свойство релевантности или нерелевантности также обычно считаетсяреляционным. Тем не менее и это свойство может быть как реляционным,так и абсолютным. ДП фонемы может быть релевантным лишь тогда,когда он имеет двоичный характер. Это определяется природой сигнала.

Дифференциальный признак взрывности в фонеме /д/ имеет релевант-ный характер, так как в фонетической системе русского языка имеетсяфонема /з/, которая отличается от фонемы /д/ фрикативностью при тож-дестве дифференциальных признаков по другим основаниям; см. дам — зам.Таким образом, дифференциальный признак взрывности в фонеме /д/имеет двоичную природу и является релевантным, т. е. способнымиметь значимость. Но тот же дифференциальный признак взрывности вфонеме /б/, не будучи двоичным, не имеет релевантного характера, так какв фонетической системе русского языка нет фонемы, которая отличалась быот фонемы /б/ только фрикативностью при тождестве дифференциальныхпризнаков по другим основаниям.

Дифференциальный признак фрикативности в фонеме /в/ не имеет реле-вантного характера, так как он по своей природе не является двоичным:в русском языке нет фонемы, которая отличалась бы от фонемы /в/ толь-ко взрывностью. Но дифференциальный признак фрикативности в фонеме/с/ имеет релевантный характер, так как он двоичен по своей природе; врусском языке имеется фонема /т/, которая отличается от фонемы /с/взрывностью при тождестве других дифференциальных признаков.

Понятия абсолютности и релевантности дифференциального призна-ка не совпадают. Взрывность в фонеме /б/ является константным, неза-висимым, или абсолютным, признаком: в фонетической системе литератур-ного языка нет таких позиций, в которых этот дифференциальный при-знак мог бы измениться. И тем не менее этот признак не является релевант-ным в фонеме /б/, так как он не имеет двоичного характера. Признакизвонкости фонемы /д/ и глухости фонемы /т/ являются двоичными в поло-жении перед гласными, сонорными и /в/, но в положении перед другимисогласными признак звонкости и признак глухости перестают быть двоич-ными. В этих условиях звонкость или глухость фонемы не обладают свой-ством релевантности, так как в одних позициях функционирует толькозвонкость, а в других — только глухость. С этой точки зрения должныбыть охарактеризованы дифференциальные признаки гласных фонем.

Дифференциальные признаки гласных фонем, различающиеся по ряду,могут быть зависимыми (реляционными) и независимыми (абсолютными),но ни в том, ни в другом случае они не являются релевантными, так какне имеют двоичного характера. Дифференциальный признак заднего рядав фонемах /о/ и /у/ имеет абсолютный характер, но он не является реле-вантным, так как не имеет двоичного характера: в тех же условиях, т. е.между твердыми согласными (Р), не функционирует дифференциальныйпризнак другого ряда. Дифференциальный признак переднего ряда в фоне-мах /о/-* [VI, /у/-> Гу] имеет реляционный характерно он также не яв-

ОТНОСИТЕЛЬНО ДВУХСТУПЕНЧАТОЙ ТЕОРИИ ФОНЕМ (>7

ляется релевантным, так как не имеет двоичного характера. Дифференци-альный признак переднего ряда в фонемах /и/ и /е/ имеет абсолютный ха-рактер, но он не является релевантным, так как не имеет двоичного ха-рактера: в тех же условиях, т. е. между мягкими согласными (Pi), не функ-ционирует дифференциальный признак другого ряда. Дифференциальныйпризнак среднего ряда в фонемах /и/ —>[ы],/е/—>[э] имеет реляционный ха-рактер,ноон не является релевантным, так какнеимеет двоичного характера.

Дифференциальный признак может иметь реляционный характер и бытьрелевантным, если он сохраняет свою двоичную природу. Дифференциаль-ные признаки гласного /а/ в первом предударном слоге (нижний подъем ннелабиализованность) имеют обусловленный, или реляционный, характер,но они имеют релевантный характер, так как сохраняют в этой позициидвоичную природу ввиду наличия в русском языке фонемы /у/ (верхнийподъем и лабиализованность), например: /сарок/ (ср. сорока) и с/у/рок.

Таким образом, абсолютность, независимость, константность диффе-ренциального признака не означает еще его релевантности; в свою очередьзависимость, реляционность, обусловленный характер признака не озна-чает отсутствия у него релевантности. Необусловленный признак мо-жет быть нерелевантным, а обусловленный — релевантным.

Если дифференциальный признак представляет собою свойство фонемы,то и наличие или отсутствие релевантности данного признака есть свойствофонемы. С. К. Шаумян в соответствии со своей общей концепцией пола-гает, что и это свойство фонемы также определяется синтагматическимиотношениями и является реляционным фактом. Для обоснования этой точ-ки зрения обычно используется следующий силлогизм: в конце слова илиперед глухими согласными звонкость и глухость не противопоставляются;ввиду этого глухость фонем в указанной позиции не обладает свойствомрелевантности. И так как отсутствие противопоставленности звонкостии глухости определяется характером названных позиций, то и отсутствиерелевантности глухости фонем определяется характером тех же позиций.С другой стороны, в положении перед гласными звонкость и глухость фо-нем противопоставляются. Ввиду этого звонкость и глухость фонем в ука-занных позициях обладают свойством релевантности. И так как наличиепротивопоставленности звонкости и глухости определяется характеромназванных позиций, то и наличие релевантности глухости и звонкости фо-нем определяется характером тех же позиций.

Рассмотренный нами силлогизм сам по себе не вызывает возражений.Тем не менее выводы, которые получены при помощи указанного силло-гизма, не являются истинными, т. к. сами посылки установлены неверно.

Разберем поставленный нами вопрос сначала в применении к отдель-ным дифференциальным признакам в разных фонемах. При решении это-го вопроса необходимо исходить из двоичности 1 2 всякого сигнала. Дво-ичность дифференциального признака фонемы является его изначальным,исходным свойством. Релевантность есть назначение дифференциальногопризнака, а она невозможна без его двоичности. Если двоичные признакифонемы имеют абсолютный характер и не порождаются синтагматически-ми отношениями, то и их релевантность является независимым свойствомфонемы и не порождается указанными отношениями.

Дифференциальные признаки, различающиеся по месту образованияшума, являются, как правило, двоичными 1 3 и независимыми. Они встре-чаются в любых синтагматических условиях и сохраняют в них свой двоич-ный характер; их релевантность не' зависит от синтагматических условий,

1 9 Для ответа на один двоичный вопрос, предполагающий ответ «да» или «нет»,необходимо иметь два сигнала: ф и — , 1 и 0 и т. д. Каждый из таких сигналов в от-дельности является двоичным. Сигнальная система не может состоять из одного сиг-нала. Ср. также Л. Б р и л л ю э н , Наука и теория информации, М., I960, стр. 20.

1 3 ДП, различающиеся по месту образования шума, могут быть и троичными,но различие между двоичными и троичными ДП здесь не учитывается.

6 8 Т. П. ЛОМТЕВ

например: дом — том, тот — ток и т. д.; ср. также дол — гол, дал —бал ж т. д.; дом, дал, дым и том, там, тыл и т. д.

Дифференциальный признак фрикативности в фонемах /в/ и /ф/ неявляется двоичным и не имеет релевантного характера. Но так как он явля-ется независимым и встречается в любых синтагматических условиях, то иотсутствие у него релевантности является абсолютным свойством фонем,не зависящим (в русском языке) от синтагматич. условий их употребления.

Однако двоичные дифференциальные признаки фонем могут утрачи-вать свой двоичный характер в той или другой позиции; дифференциаль-ные признаки фонем, утратившие двоичный характер под влиянием дан-ной позиции, утрачивают и релевантность под влиянием той же позиции.Так, глухость конечных согласных не имеет двоичного характера. Двоич-ный характер данного дифференциального признака утрачивается подвлиянием конечной позиции. Тем самым утрачивается и релевантностьитого признака. Отсутствие двоичности дифференциального признака глу-хости на конце слова является реляционным свойством; ввиду этого обус-ловленным свойством становится и отсутствие релевантности у данногопризнака в данной позиции. Таким образом, свойство релевантности и не-релевантности данного ДП фонемы может быть не зависимым от харак-тера одних позиций фонемы и зависимым от других позиций той же фоне-мы. Релевантность и нерелевантность может быть абсолютным и реляцион-ным свойством данной фонемы в тех или иных синтагматических условиях.

Рассмотрим вопрос об абсолютности и реляционности наличия реле-вантности или ее отсутствия в применении к совокупностям дифференци-альных признаков в разных фонемах. Каждая фонема представляет собоюсовокупность ряда дифференциальных признаков и, следовательно, сово-купность ряда релевантностей. В разных парадигматических сопоставле-ниях релевантную функцию в фонемах получают разные ДП; так, в со-поставлении /д/ и /т/ в словах дом и том релевантную функцию имеюттолько звонкость и глухость, в сопоставлениях /д/ и /г/ и словах дол игол — только дентальность и заднеязычность, а в сопоставлениях /д/ и /з/в словах дал и зал — только взрывность и фрикативность.

Как видим, в разных сопоставлениях фонемы /д/ релевантную функ-цию имеет то один ДП, то другой. Уместно поставить вопрос, не дает лиэто оснований говорить о трех фонемах /д/ в трех указанных сопоставле-ниях. Для ответа на этот вопрос поставим фонему в самые различные сопос-тавления с другими фонемами и с нулем звука. Фонема /д/ может входитьвсопоставление с нулем звука, например дом и ом, и тогда релевантную функ-цию имеют все дифференциальные признаки данной фонемы. Она может вхо-дить в сопоставление с фонемами, отличающимися двумя дифференциаль-ными признаками, например /д/ и /с/ в словах дом и сом; в afOM сопостав-лении релевантную функцию в фонеме /д/ имеют два дифференциальныхпризнака: звонкость и взрывность. Она может входить в сопоставление сфонемами, различающимися тремя дифференциальными признаками, на-пример /д/ и /с'/ в словах дол и сёл. В этом сопоставлении релевантнуюфункцию в фонеме /д/ имеют три дифференциальных признака: взрывность,звонкость и твердость. Она может входить в сопоставление с фонемами,отличающимися четырьмя ДП, например /д/ и /ш':/ /щ/ в словах дами щам (дат. падеж). В этом случае релевантную функцию в фонеме /д/имеют пять ДП:дентальность,взрывность,звонкость, твердость и краткость.

Множество парадигматических сопоставлений фонемы /д/, в которыхрелевантную функцию получают разные ее дифференциальные признакии п разных своих комбинациях, не нарушают ее тождества; тождество фо-но лч заключено в совокупности ее релевантных возможностей, представ-л<> илх с жокупностью ее дифференциальных признаков. В основе то-ж i >ств<1 фонемы лежит тождество кванта времени реализации всех ее ДП.Ф > iewa потому и является не разложимым далее сегментом синтагма-т ческой цепи, что все ее ДП имеют бытие в одном кванте времени.

ОТНОСИТЕЛЬНО ДВУХСТУПЕНЧАТОЙ ТЕОРИИ ФОНЕМ 69

В разных синтагматических условиях дифференциальные признаки од-ной фонемы получают релевантные функции в разных пропорциях, В каж-дой согласной фонеме весь набор ее двоичных дифференциальных призна-ков функционирует в положении перед гласными фонемами 1 4. Такт фо-нема/ф/имеет три двоичных релевантных признака15: лабиадентальность,глухость, твердость; взрывность в фонеме /ф/ не имеет двоичного характе-ра и, следовательно, не имеет релевантной функции. Эти три двоичныхдифференциальных признака фонемы /ф/ имеют релевантную функцию,например, в положении перед гласной фонемой /о/. Лабиадентальность /ф/обнаруживает свою значимость при сопоставлении фонемы /ф/ в слове фони фонемы /с/ в слове сон; глухость /ф/ обнаруживает свою значимостьпри сопоставлении фонемы /ф/ в слове фон и фонемы /в/ в слове вон;твердость /ф/ обнаруживает свою значимость при сопоставлении фонемы/ф/ в слове Фока и фонемы /ф'/ в слове Фёкла.

Но в синтагматической цепи имеются и такие позиции, в которых не-которые двоичные признаки утрачивают свою двоичность и тем самымутрачивают значимость. Так, фонема /ф/ в положении перед шумными со-гласными утрачивает двоичный характер глухости (хотя сами дифферен-циальные признаки глухости и звонкости могут сохраняться) и твердости,но сохраняет двоичный характер лабиадентальности; например, в фоне-ме /ф/, представленной в слове фтор, имеет релевантность только одиндифференциальный признак — лабиадентальность; его значимость об-наруживается при сопоставлении фонемы /ф/ в слове фтор и фонемы /ш/в слове штор (род. падеж мн. числа). Отсутствие релевантности у двухостальных ДП фонемы в рассматриваемой позиции есть реляционное свой-ство названной фонемы, так как оно порождается данной позицией.

В положении перед плавными согласными фонема /ф/ утрачивает дво-ичный характер только одного дифференциального признака — твердо-сти, но сохраняет двоичную природу двух других дифференциальныхпризнаков — лабиадентальности и глухости. Релевантность дифферен-циального признака дентальности обнаруживается при сопоставлении фо-немы /ф/ в форме флейте (дат. падеж ед. числа) и фонемы /с/ в формеслейте (повелит, наклонение). Релевантность дифференциального призна-ка глухости обнаруживается при сопоставлении фонемы /ф/ в формефлейте и фонемы /в/ в форме влейте (повелит, наклонение). Дифферен-циальный признак твердости фонемы /ф/ в слове флейта не имеет релевант-ного характера. Отсутствие релевантности данного признака фонемы /ф/ вданной позиции обусловлено этой позицией и имеет реляционный характер.

Таким образом, свойства релевантности и нерелевантности в фонемахмогут зависеть от позиций, которые занимают эти фонемы, и быть реляци-онными, либо не зависеть от соответствующих позиций и быть абсолютны-ми 1 6. Фонетическая система в этом отношении представляет сложнуюструктуру, и было бы ошибочным считать реляционными все свойствафонемы в области их значимостей.

С. К. Шаумян выделяет в языке реляционный каркас и объявляет егопредметом особой пауки — структурной лингвистики как имманент-ной теории языка. Новые методы изучения лингвистической реальности,связанные с пониманием языка как особой структуры, имеют весьма про-грессивное значение для всего языкознания. Однако понимание структурыязыка как реляционного объекта (каркаса) нельзя признать правильным.

1 4 Твердость и мягкость согласных в позиции перед гласной /е/ не функциональна1 5 Упрощая изложение, опускаем вопрос о различии ДП долготы и краткости.г в Существует три класса позиций фонем: одни устанавливаются с точки зрения

необусловленности (абсолютности) или обусловленности (реляционности) их диффе-ренциальных признаков, другие — с точки зрения наличия или отсутствия релевант-ности отдельных ДП фонемы (сильные и слабые позиции), третьи — с точки зрениясоотношения релевантных и нерелевантных ДП в составе фонемы. В последнем случаеразличаются позиции с максимумом или минимумом релевантных ДП и промежуточ-ные позиции.

В О П Р О С Ы Я З Ы К О З Н А Н И Я_ _ _

ОБ ОБЩЕСЛАВЯНСКОМ ЛИНГВИСТИЧЕСКОМ АТЛАСЕ*

В о п р о с № 4. «Если в задачу общеславянского атласа входитвыявление структурной типологии славянских языков и диалектов, тов какой мере и как должны учитываться так называемые „микродиа-лектные миры8?»

Широкое отражение в общеславянском лингвистическом атласе микре-диалектных явлений представляется и ненужным и нереальным. Это зада-ча одноязычных или даже областных атласов; в применении к общесла-вянскому атласу это грозило бы накоплением неоднородного, неоднотип-ного материала, непригодного для сравнений. Такой материал отражалбы совершенно различные стадии развития отдельных говоров, охватывалбы элементы остаточные и периферийные наряду с элементами системными,характерными для данного диалекта в целом. В результате вместо выяв-ления системных элементов имелось бы великое множество гетерогенныхреализаций. Такие опасения возникают прежде всего по отношению ксильно дифференцированным диалектам, таким, как кашубские или сло-венские, где почти каждый говор, значительно отличаясь от соседних,ограничен пределами одной или нескольких деревень. При таком положе-нии трудно претендовать на полное отображение этой раздробленности.Данная задача находится вне рамок общеславянского атласа, а в некото-рой степени — даже и вне пределов атласа одноязычного; этого можнодостичь лишь в специальных региональных атласах, что и делается,например, для кашубских говоров в Варшаве специальным коллективомпод руководством проф. 3. Штибера.

М. Карась (Краков,)

В о п р о с № 6. «Какого характера должен быть фонетическийвопросник дли атласа (выбор явлений, формулировка вопроса, обяза-тельность слов)? Какие современные фонологические явления в струк-туре славянских диалектов следует выделить для определения ихтипологии (и как)?»

При построении вопросника по фонетике следует исходить из пра-славянского звукового состава; это дает возможность установить, какиепроисшедшие в нем изменения характеризовали развитие отдельных язы-ков и давних диалектных группировок. Конечно, придется положить воснову гипотетическую реконструкцию праславянской фонетической си-стемы, но именно такой путь представляется наиболее обоснованным. Чтоже касается построения вопросов по развитию отдельных звуков, то отве-ты на них должны информировать о том, как представлены в конкретномязыке или диалекте реализации соответствующих фонем и их соединений.Здесь также следует дать типичные, лучше всего общеславянские словаили же при отсутствии соответствий слова, включающие данную фо-нему или сочетание; например, вопрос о развитии праславянской группы*tort должен иллюстрироваться рефлексами этой группы в словах пра-слав. *worna, *borda и т. п. Конечно, наряду с типичными и общимирефлексами надо отражать и явления лексикализовавшиеся. Следует

I* Продолжение публикации ответов на анкету, помещенную в № 5 за 1960 г.(стр. 45—46).

ОБ ОБЩЕСЛАВЯНСКОМ ЛИНГВИСТИЧЕСКОМ АТЛАСЕ 7 1

подчеркнуть, что примеры для иллюстраций должны быть подобраны так,чтобы они охватили все фонетические позиции, важные для развития дан-ной фонемы или данного сочетания фонем. Нам кажется, что всем предъ-явленным здесь требованиям полностью удовлетворяет проект фонетиче-ского вопросника, подготовленный проф. 3. Штибером.

М. Карась

Учитывая редкую сетку общеславянского лингвистического атласа,а также ограничения, накладываемые на объем его вопросника, можнопредположить, что наиболее эффективный результат при обследованиизвукового аспекта славянских диалектов даст фонологическая анкета.Фонологическая анкета представляет собой набор минимальных пар слов(квазиомонимов) и сегментных пар (т. е. пар слогов, морфем, словосочета-ний, в которых каждый член пары отличается от другого члена одним зву-ком). Необходимо, чтобы между членами минимальных пар существоваликоррелятивные отношения [т. е. взаимооднозначные противопоставле-ния по одному различительному (дифференциальному) признаку].

Анкета предлагается группе носителей данного диалекта, которыедолжны однозначно определить (в случае разногласий путем голосова-ния), являются ли оба члена каждой пары одним и тем же словом (слогом,морфемой, словосочетанием), т. е. омонимом, или они осознаются в каче-стве двух различных слов (соответственно слогов, морфем и т. д.).

Анкета реализуется или путем прямого опроса (одно это слово илидва слова?) или, что более надежно, при помощи фонологических тестов.Сущность метода фонологических тестов состоит в том, что группа носи-телей диалекта отгадывает значения слов (морфем), произносимых другимносителем диалекта в установленном заранее порядке. Если значенияназываются правильно, это свидетельствует о том, что члены минималь-ных пар не являются омонимами в данном говоре. Если же угадывающиепутают значения парных форм или сами указывают на то, что в ихродном говоре существует не две, а одна форма, имеющая два значе-ния, то следует говорить о превращении минимальной пары в паруомонимов. Реализация фонологической анкеты даст готовый набор дис-кретных лингвистических тождеств и различий, в котором будет отра-жаться скрытая от прямого наблюдения фонологическая схема иссле-дуемого диалекта.

Подобрать единый для всей славянской территории набор минималь-ных пар невозможно. Поэтому в разных районах пришлось бы исполь-зовать анкеты, включающие неодинаковые с лексической точки зренияминимальные пары. Однако все эти анкеты должны иметь одно и то жефонологическое содержание и целенаправленность (например, они должнывыявлять сохранение или устранение дифференциальных признаков «твер-дость — мягкость», «долгота — краткость», «звонкость — глухость» в концеслова и т. п.). При таком построении анкеты ее варианты могли бы включатьи заведомо диалектные формы. Ср. русск. диал. [сырой] (им. и вин. па-дежи ед. числа мужского рода): [сырой] (косв. падеж ед. числа жен. рода);как известно, в русском литературном языке противопоставление [о:б]нейтрализовано, в связи с чем члены минимальной пары превратилисьв грамматические омонимы.

Р. Т7. Пиотровский (Ленинград)

Атлас должен проследить сумму рефлексов праславянских звуков иизучить систему звуков с позиции функциональной фонологии. Интерес-но, между прочим, изучить дистрибуцию отдельных фонем, т. е. сумму ихпозиционных возможностей. Изучение дистрибуции фонем будет иметьзначение для морфемного анализа слов и вопросов, связанных с граница-

7 2 ОБ ОБЩЕСЛАВЯНСКОМ ЛИНГВИСТИЧЕСКОМ АТЛАСЕ

ми слова. Следует выявить лексемы, фонемы которых не соответствуютобщим законам дистрибуции; картографирование их обязательно. Особоевнимание следует уделить системе ударения славянских языков и его се-мантической нагрузке.

О. Ф. Рипецкая (Львов)

В о п р о с № 7. «Какого характера должны быть вопросники поморфологии и словообразованию? Каким образом и в какой мере следу-ет учитывать парадигматические и словообразовательные связи отдель-ных форм при их картографировании?»

Отбор явлений и слов для морфологической части вопросника славянско-го лингвистического атласа определяется морфологической структуройславянских языков. С точки зрения содержания и объема он должен ис-черпать проблематику таким образом, чтобы результаты картографирова-ния могли быть надежным источником для сравнительно-исторического иструктурно-типологического изучения славянской морфологии. Диффе-ренцированность морфологических явлений проявляется в их форме ив их значении. Объектом исследования является и то и другое, так что приизучении формы учитывается ее значение, а при изучении значения об-ращается внимание и на форму.

Большое число морфологических различий между славянскими язы-ками основывается на формальных расхождениях, которые восходят к фо-нетическим изменениям. Иногда эти изменения влекут за собой парадиг-матические сдвиги; ср. утрату различий между твердыми и мягкими ос-новами, утрату чередования согласных k/c, g, hlz, ch/s, S. Некоторые фо-нетические изменения привели к ярким морфологическим различиям; ср8

стяжение в парадигме сложных прилагательных (русск. молодой, молодая,молодое, но ср. польск. miody, -а, -е, чеш. mlad$, -а, -ё; ср. словацк. mladi,-а, -цо, южно-слав. mladi, -а, -о), в род. падеже мн. числа (русск. костей,людей, но ср. чеш., словацк. kosti, Vudi). Различие фонетического проис-хождения представлено также в форме твор. падежа ед. числа женскогорода: русск. горой, новой, чеш., словацк. rukou, mladou, диал. ruku, mla-du, польск. rqkQ, novg, сербско-хорв. mladom, sestrom, словин. ribo, belo.Однако фонетические изменения не привели ни к изменению значения,ни к изменению функции формы. Тем не менее фонетическим изменениямследует все же уделять должное внимание, поскольку многие из них ещеи теперь являются живыми, как, например, чередования гласных и со-гласных, ударение, количество и др.

Никакого влияния на изменение значения не имели также различныевыравнивания по аналогии внутри парадигм или между парадигмами врамках данной части речи или между частями речи. Например, заменаформы 1-го лица ед. числа презенса типа vedu, nesu в южнославянскихязыках и в словацком языке формой на -ет не изменила значения формы.А эта форма является ярким дифференциальным признаком славянскихязыков и связана также и с различием окончания 1-го лица мн. числа-т/-те/-ту и т. д. С другой стороны, форма, не имеющая фонетических ва-риантов, в отдельных славянских языках может иметь разное значение иразную функцию. Поэтому морфологические явления необходимо иссле-довать на фоне целого, чтобы ясно выявились их положение в системе и ихфункции.

Например, в южнославянских языках именные и сложные формы при-лагательных выражают категорию определенности и неопределенности, востальных славянских языках именные формы употребляются в предика-тивной функции, сложные — в атрибутивной. В славянских языках, кро-ме лужицкого и словинского, двойственное число как грамматическаякатегория утратилось, но окончание твор. падежа двойственного числа-та в среднесловацком диалекте, например, стало характерным для скло-


нения количественных числительных, а в восточное л овацком оно сталообычным окончанием родового (атрибутивного) склонения вообще.

Исконные 1г-основы как морфологический тип утратились, но некото-рые их окончания (дат. падеж ед. числа-огд, им. падеж мн. числа-ог;ё)в различном объеме выступают как характеризующие категорию одушев-ленности (личности) имен существительных и т. д. Исконное окончаниерод. падежа ед. числа и-основ -и встречается в русском языке у веществен-ных имен существительных в родительном партитивном (кило сыру,но в другом значении: цена сыра).

Итак, морфологическая проблематика не исчерпывается лишь кон-статацией различий по форме. Сами эти различия иногда обусловленыграмматическим и лексическим значением формы, иногда — синтакси-чески. Изучение значения и функции формы раскрывает внутренние за-кономерности и тенденции развития грамматического строя славянскихязыков, исчезновение и перегруппировку грамматических категорий,показывает их объем, различия в грамматическом роде, утрату простыхпрошедших и развитие сложных прошедших времен, грамматикализа-цию глагольного вида, утрату причастий и т. д.

Основное внимание при изучении морфологических различий сосре-доточивается на явлениях регулярных, которые являются основой систе-мы. На слова или формы несистемного характера, которые сохранилиськак редкие архаизмы, следовало бы обращать внимание лишь тогда, ко-гда это касается специфических для данного языка слов или форм (напри-мер, чеш. род. падеж мн. числа rukou, nohou, kolenou, твор. падеж rukama).В вопросник можно включить также и лексикализованное причастие на-стоящего времени iduc iducky сравнительно с Ida, buda, фразеологическиепадежные сочетания чеш. па kiin, ist'za muz я т. п. Для южнославянскихязыков характерны явления типа go vedo-govedeta, more-moreta, drvo-drvesa,словин. breme-brema-bremu и т. д. Такие стоящие вне системы формы обыч-но ограничены небольшим числом слов определенного семантическогокруга. Они не имеют большого значения для характеристики морфологи-ческой системы, но как формы отмирающие представляют собой фон, накотором яснее выступают характерные тенденции системы.

При составлении вопросника могли бы найти применение определен-ные принципы.

1. Выбор явлений и подбор слов должен быть экономичным; при этомнеобходимо учитывать и уровень обследования территории, и обработан-ность привлеченного материала. Но прежде всего желательно, чтобы коли-чество слов, иллюстрирующих дифференциацию определенного морфоло-гического явления, охватило все варианты, важные для данного явления.Отбор слов, как и их количество, определяется общеславянскими процес-сами дифференциации, которые с точки зрения славянского лингвисти-ческого атласа представляют собой одно закономерное диалектическоецелое. Познать это целое можно в том случае, если не будет пропущен ниодин органический и существенный элемент, связанный в цепи развитияс исходным состоянием. Поэтому было бы нежелательно значительноесокращение количества слов, иллюстрирующих отдельные явления. В ат-ласе отдельного славянского языка проблематику явления можно пере-дать на примере двух-трех слов. Однако в общеславянском масштабе диф-ференцированность явлений, с одной стороны, оказывается более пестройпо фонетическим признакам, с другой — по-разному характеризуется вплане семантическом и функциональном в отдельных грамматическихкатегориях и лексических группах. Поэтому для отображения всей проб-лематики явлений требуется большее количество слов; оно должно нагляд-но и полно раскрывать проблематику, вытекающую из территориальнойдифференцированное™ явления.

2. Слова, иллюстрирующие дифференциров-анность морфологическогоявления, должны быть обязательными для всей обследуемой территории.

74 ОБ ОБЩЕСЛАВЯНСКОМ ЛИНГВИСТИЧЕСКОМ АТЛАСЕ

Поэтому прежде всего отбираются слова, общие для всех славянских язы-ков. Однако этого недостаточно. Во многих случаях необходимо будет при-вести значительное число параллельных слов, из которых собиратель ис-пользует только то, которое встречается в обследуемом пункте. Однако иэто не всегда будет возможно, и в ряде случаев придется привести лишьслова-образцы (потенциальные), которые собиратель заменит словами то-го же самого типа. Это будет необходимо главным образом при определе-нии синтаксической конструкции, сочетания слов и т. п. Разработанныетаким образом вопросы, конечно, сильно затруднят работу собирателя.Слова для вопросника отбираются из общеславянского словарного со-става. Исключаются имена собственные, личные, топонимика и т. п. Фор-мы следовало бы приводить в предложных или кратких синтагматиче-ских сочетаниях. Однако в вопроснике, пожалуй, достаточно привеститолько слово, предоставив собирателю зафиксировать соответствующуюформу в сочетании, которое встретится при обследовании.

3. Возникает вопрос, на каком языке приводить слова в вопроснике.Реконструируемая праславянская форма слова в какой-то мере была быоправдана в фонетической части вопросника, однако в морфологии и сло-вообразовании она, очевидно, уже не имеет оснований, а в синтаксисемодностью исключается. В этом отношении необходимо единство во всемвопроснике. Праславянская форма для полевой работы не подходит. Понашему мнению, было бы полезно разработать оригинал вопросника накаком-нибудь славянском языке, причем для примеров по необходимостиможно было бы использовать и праславянские формы. Такой вопросникдля нужд собирателя следует перевести на отдельные национальные языки.

4. Статья вопросника может состоять из трех частей. Сначала даетсяуказание, касающееся определения обследуемого явления (формулиров-ка задачи), потом следуют примеры (слова, предложения), а в третьейчасти по необходимости при более сложных явлениях может быть приме-чание о том, что устанавливается на примере этих слов (форма, фонетиче-ское явление, ударение, количество, чередование и т. д.). Первая частьвопроса должна быть настолько ясной и простой, чтобы не было необхо-димости в третьей части добавить замечание. Следует избегать чрезмер-но теоретизированных и отвлеченных формулировок.

5. В принципе вопросник можно строить или в соответствии с грамма-тической системой, или по семантическому признаку; можно выбрать икакое-либо компромиссное решение. Систематическое расположение ма-териала имеет то преимущество, что итоги обследования и отдельные ре-зультаты можно будет непосредственно сравнивать. Тем самым представит-ся возможность проверки, дополнения ийи исправления полученных дан-ных. При таком методе собиратель может давать дополнительные примеча-ния к отдельным явлениям, касающиеся их употребительности у различ-ных слоев населения и т. под. Семантический принцип расположения ма-териала удовлетворяет и по содержанию, и по методике при обследованиисловаря. Однако для изучения синтаксиса он совершенно исключен. В об-ласти же грамматики его преимущества сомнительны, так как при егоприменении система разбивается и материал органически единый раз-брасывается по всему вопроснику; практически при этом теряется возмож-ность контроля за работой, который не обеспечивается и индексами. Прирасположении по семантическому принципу должны быть два индекса—индекс слов и индекс явлений. При систематическом расположении доста-точно было бы только индекса слов.

Соображениями материальной экономии диктуется желательность того,чтобы слова не повторялись и чтобы однажды приведенное слово исполь-зовалось для обследования фонетических^ морфологических, семантиче-ских, а по необходимости и иных явлений. В таком случае следует в приме-чании подробно указать, что обследуется в этом слове помимо явления,отмеченного в заглавии. Нужно обдумать, не целесообразнее и не проще


ли привести слово вместе с другими словами, иллюстрирующими явле-ние, а в соответствующих местах (в третьей части) указывать при каждомслове отдельно, что на нем исследуется. Слова, иллюстрирующие одно ито же фонетическое или морфологическое явление, при семантическомпринципе расположения оказались бы на разных местах, и при каждомслове пришлось бы в третьей части вопроса повторять одно и то же разъ-яснение. С точки зрения экономичности проблема предстает как circulusvitiosus: при систематическом принципе расположения вопросов нельзяизбежать повторения слов, а при семантическом — нельзя избежать по-вторения сложных разъяснений и указаний в третьей части вопроса.

Важно, чтобы при территориальном обследовании с вопросником ра-ботали квалифицированные собиратели-диалектологи, обладающие долж-ным знанием изучаемого диалекта и хорошо понимающие теоретическоезначение своей работы. От содержания вопросника, которым собственнаопределяется и содержание атласа, от собирателя и результатов его поле-вой работы зависит успех всей дальнейшей работы над славянским линг-вистическим атласом.

Й. Штольц (Брно)Перевод со словацкого

Определить тип вопросника по морфологии и словообразованию горазд®сложнее, чем по фонетической проблематике, так как серьезного опытана уровне одноязычных атласов в этой области нет. В области морфологии,видимо, основным вопросом, требующим обязательного обсуждения, бу-дет следующий: является ли целью атласа установление (или показ) эво-люции старых систем склонения и спряжения, начиная от праславянско-го языка, или же раскрытие средств, которые в настоящее время выполня-ют словоизменительные функции (например, предложные конструкциина месте старых синтетических окончаний). Важно также определить, вкакой степени будущий атлас вторгнется в область специфики отдельныхязыков. Кажется, наилучшим решением было бы изучение рефлексов ста-рого, общего для всей славянской территории состояния. Тогда бы обна-жились основные линии и тенденции развития. Было бы очень полезноохватить целые парадигмы именного или глагольного словоизменения,по крайней мере в период собирания материала; каким образом это будетзатем отражено на картах, зависит от решения редакционного комитета.Нельзя исключать возможности при случае картографировать более однойформы данной парадигмы; например, для отражения в системе склоненияпротивопоставления по роду дать польские род. и вин. падежи dombrata, widzialem brata] им.-вин. падежи dobrzy ludzie, dobrych ludzi.Иногда стоило бы соединять ныне различные, но некогда общие группысклонения, например вин. падеж dobrych ludzi, dobre stoly. Подобные явле-ния не чужды также и спряжению глагола; ср. противопоставление 1-голица ед. числа и 1-го лица мн. числа настоящего времени.

Много проще проблема словообразовательного вопросника. Здесь воз-можны два пути — идти либо от формантов, либо от семантических групп(например, выяснить, какие форманты употребляются в том или ином язы-ке для образования имен существительных типа nomen agentis). Болеереальным представляется все же первый вариант, позволяющий устано-вить географическую сферу распространения отдельных формантов, а вслучае отсутствия таковых — их функциональных соответствий. Такимпутем выясняется вопрос о различных формантах, обслуживающих иног-да одни и те же основы и имеющих одни и те же функции; ср. польск. kowal,чеш. kovdf; как бы вторичным исходным пунктом здесь является значе-ние и функция. Вопрос осложняется возможностью лексических проти-вопоставлений; ср. русск. кузнец. Все же вопросник по формантам пред-ставляется более практичным. Конечно, и здесь надо выделить постоянное,обязательное для исследователя ограниченное количество слов-соответ-


ствий, что позволит избежать неясных и двусмысленных ответов. В этомпроявляется своего рода «лексичность» словообразовательного вопрос-ника1.

М. Карась

Чешские языковеды подготовили весьма ценные перечни явлений, от-ражение которых в общеславянском атласе представило бы большой инте-рес. Поскольку, однако, программа атласа естественным образом будетограничена, следует установить в каждом из инвентарей очередностьвключения их отдельных пунктов в программу. Можно попытаться проде-монстрировать это на примере одного из инвентарей. М. Комарек соста-вил полный, тщательно разработанный «Инвентарь явлений из областичислительных»2. Многие из вошедших в инвентарь явлений кажутся весь-ма существенными. Их включение в программу атласа представляетсяочень желательным.

К первоочередным вопросам по числительным относятся вопросы осклонении числительных (как типа два — три — четыре, так и типовпять, сто, а также составных, сложных и собирательных; важен учетсклоняемости отдельных числительных и компонентов сложных и состав-ных числительных), об их образовании (особенности в порядке компонен-тов и их оформлении; обязательность или допустимость союза в составныхчислительных), об их сочетаниях с существительными (в им.-вин. па-деже, а отчасти и в косвенных падежах), об особенностях варьированиянекоторых форм числительных (два — две; двое — двои; лично-мужскиеи «женско-вещные» формы), о некоторых территориальных лексическихвариантах (девяносто — девятъдесят, граница которых не совпадает сзападной границей восточнославянских языков; «тысяча» — ср. болг.и сербско-хорв. хиляда, хил>ада, сербо-луж. towzynt, сербско-хорв.диал.ezer; быть может, «сорок», «сто») и некоторые другие.

Хотя отдельные явления в области числительных сами по себе и ин-тересны, они представляются второстепенными с точки зрения включенияих в $тлас. Таковы, например, сохранение конструкций типа двадцатьбез одного, наличие особых составных числительных типа словацк. jedenast'sto; наличие форм вроде белорус, абодва и под. Часть таких фактов можетбыть отражена в сравнительном словаре славянских языков.

Включение некоторых явлений в программу атласа едва ли целесооб-разно в силу того, что трудно рассчитывать на получение доброкачествен-ной информации об употреблении ряда параллельных форм, а в случаеее получения затруднительно будет нанести соответствующие данные накарты. Такое, например, важное для восточнославянских языков явле-ние, как согласование в числе сказуемого с количественным подлежащим,определяется многими взаимодействующими факторами; чтобы получитьответ на возможный вопрос программы, пришлось бы проводить довольносложное исследование по различным относящимся сюда пунктам, а на-нести итоги этих исследований на карту, вероятно, окажется невозмож-ным. Поэтому придется отказаться от включения указанного явления впрограмму атласа. Видимо, это касается и форм прилагательных в выра-жениях два хорошие/хороших стола.

Некоторые языковые факты довольно существенны, но их распреде-ление по славянской территории не позволяет провести межславянские

1 Следует отметить, что словообразованием в общеславянском лингвистическоматласе занимается в особенности варшавский коллектив под руководством проф.В. Дорошевского. Там же совместно с краковским коллективом ведутся работы надподготовкой лексикального вопросника. Кроме того, проблематике атласа было посвя-щено заседание в Варшаве 25. I I . 1961 г. На этом заседании были прочтены доклады;проф. 3. Штибера (по фонетике), проф. С. Урбанчика (по семантике), проф. К. Дейны(по синонимике), Й. Пузыниной и С. Шлиферштейновой (по словообразованию).

2 См. М. K o m a r e k , Inventaf jevu z oblasti cislovek; zasady vyberu a vybersam, «Slavia», XXIX, 2, 1960, стр. 262—267.

ОБ ОБЩЕСЛАВЯНСКОМ ЛИНГВИСТИЧЕСКОМ АТЛАСЕ 77

изоглоссы. Такова, вероятно, сочетаемость собирательных числительныхс разными существительными [русск. двое мужчин, верховых, укр. (восточн.)двое eidep, вгкон]. Целесообразность включения в атлас фактов такогорода должна быть рассмотрена в каждом конкретном случае. Хотя изу-чение отдельных фактов и может казаться довольно интересным (ср., на-пример, распространение конструкций типа сам-третей, полтора, пятогоянваря), необходимость их включения в программу атласа сомнительна,поскольку они не оказали значительного влияния на формирование чис-лительных как особой части речи, т. е. на системные отношения в языке.

Иногда полезно (если не в самом атласе, то в вопроснике) выяснить неотдельную форму, а всю парадигму (ср. склонение слова два). В некоторыхслучаях интересно будет получить сведения не просто о наличии такого-то типа образований, а и о его распространенности в языке. Так, напри-мер, полезно выяснить «верхний» предел образования собирательныхчислительных или некоторых отчислительных прилагательных (ср. укр.двадцятеро; польск. szescioraki и под.).

Прежде чем приступать к повсеместному сбору материалов для атла-са, полезно опубликовать проект программы, опробовать его в несколь-ких пунктах (во всех языках) и подвергнуть широкому обсуждению.

А, Е. Супрун (Фрунзе)

Атлас должен выявить эволюцию отдельных праславянских парадигм,нейтрализацию их дифференцирующих черт и новые противопоставле-ния. В отношении структуры грамматических форм заслуживает внимания •процесс преобразования аналитических форм в синтетические (например,укр. ходитиму, ходившем) и образование супплетивных форм (ср. образо-вание степеней сравнения прилагательных). Следует также уделить доста-точное внимание синтаксическим возможностям отдельных грамматиче-ских форм, их центральным и периферическим грамматическим значени-ям. В связи с этим большое значение имеет, например, изучение синтакси-са падежей.

Для реконструкции праславянского языка имеет значение фиксиро-вание реликтных форм, например форм двойственного числа. В разделморфологии следует включить морфологизированные средства словооб-разования, например префиксацию и суффиксацию глаголов как способобразования видовых категорий. Структурную специфику словооб-разования отдельных частей речи следует рассматривать в четкой системе.Так, например, в отношении словообразования существительных атласдолжен выявить географию словообразовательных типов и моделей поотдельным словообразовательным разрядам (nomina agentis, nominainstrument alis).

Атлас должен выявить географическую дифференциацию словообра-зовательных типов в пределах одного словообразовательного разряда ивнутреннюю связь между отдельными типами различных разрядов. Вмес-те с тем следует выявить и непродуктивные типы словообразования(структурные особенности некоторых словосложений, рефлексы суффик-са прилагательных -/ъ).

Заслуживают внимания и типы деминутивных образований как су-ществительных, так и прилагательных с учетом семантических оттенковотдельных суффиксов. Интересно было бы, между прочим, рассмотретьи nomina attributiva, особенно характерные для народного языка, обра-зующие переходное звено между апеллятивами и антропонимами. Важенвопрос образования существительных женского рода от существитель-ных мужского как для названий животных, так и для профессиональ-ных терминов.

О. Ф. Рипецкая


В о п р о с № 8. «Какого характера должны быть вопросники палексике и семантике? Какова их взаимосвязь? Какой должна быть„хронологическая направленность4* вопросов? Какие лексические заим-ствования можно внести в вопросник?»

В лексическом составе современных славянских языков и их диалектовследует выявить общие праславянские элементы в их диалектной диффе-ренциации. Атлас должен зафиксировать и современное состояние лекси-ки славянских языков. В первом случае диахроническое изучение лекси-ки требует главным образом применения семасиологического метода оп-рашивания — от слов к их значениям. В качестве вспомогательного при-ема следует использовать ономасиологический метод — от понятий ксловам. Это необходимо в тех случаях, когда данное общеславянское сло-во отсутствует в исследуемом населенном пункте. Во всех случаях надопринимать во внимание как основное, так и вторичное значение слова.При изучении современного состояния лексики следует идти от предметови понятий к их наименованиям.

Вопросник должен охватить разные семантико-лексические' сферы,отображающие быт рядового носителя диалекта. При этом должны преоб-ладать данные материальной культуры. Очевидно, придется исключитьлексику, связанную с влиянием городской цивилизации. Разумеется,большие трудности возникнут при установлении лексического инвентарядля выявления лексических противопоставлений.

При изучении современного состояния лексики следует опираться наэтнографические данные, посредством которых можно выявить общиеэлементы быта и культуры славянских народов на современном этапе ихразвития. В связп с этим весьма важное значение имеет изучение реалий.Трудность их изучения состоит в том, что предметы, служащие однойцели, внешне могут быть различны. В отдельных случаях эти внешниеразличия обусловливают и название предметов. Следует установить,какие предметы можно идентифицировать в отношении их функций. Приопрашивании надо пользоваться соответствующими рисунками.

Собранный материал выявит синонимические ряды, содержащие об-щеславянские слова, новейшие образования отдельных национальныхязыков, заимствования из одних славянских языков и диалектов в дру-гие, иноязычные заимствования. В одном населенном пункте можно иног-да обнаружить лексические дублеты (слова из двух разных диалектов;архаизм и новейшее наименование; слово родного диалекта и иноязычноезаимствование). На такие синонимические наименования следует обра-тить внимание (они могут иметь значение для изучения культурныхсвязей). При рассмотрении лексических дублетов нужно установить до-минанты.

Атлас должен охватить главным образом существительные, но можнобы учесть и некоторые прилагательные, выражающие наиболее характер-ные свойства людей и окружающих их предметов. Целесообразно включитьи некоторое количество глаголов, прежде всего для наименования про-цессов производства. Интересно также выявить структурную спецификунаиболее употребляемых фразеологизмов.

Семантика, на наш взгляд, должна изучаться не отдельно, а в теснойсвязи с лексикой и словообразованием. Поэтому важно фиксировать раз-ные значения лексем. Соответствующий анализ лексического материаладаст возможность выявить наиболее характерные явления в области семан-тики — лексическую и словообразовательную синонимию, полисемию,омонимию. На основании обобщенных наблюдений можно будет соста-вить сводные карты-схемы.

Из заимствований считаем нужным ввести только относящиеся к об-щеславянскому периоду, например германские. Новейшие заимствова-ния, например немецкие, связанные с средневековой колонизацией

ОБ ОБЩЕСЛАВЯНСКОМ ЛИНГВИСТИЧЕСКОМ АТЛАСЕ

(в чешском, польском и других языках), не должны входить в общеславян-ский атлас. Другое дело, что отдельные из заимствований более позднихпериодов будут обнаружены при синхроническом изучении лексики,при использовании ономасиологического метода. Таким образом будут ус-тановлены заимствования, выступающие как элементы одного и того жееинонимического ряда в его географическом распространении в межсла-вянском масштабе (например, польское zegar).

О. Ф. Рипецкая

В о п р о с № 9. «Какого характера должен быть вопросник по син-таксису? Нужно ли типологическое обследование синтаксиса?»

Изучение синтаксиса в отличие от изучения других ярусов языковойструктуры, например лексики, может проводиться исключительно в син-хроническом плане. Правда, в определенных случаях можно будет прове-сти наблюдения и сделать ретроспективные выводы. Какие из явлений до-минируют в данном диалекте и являются контрастными в общеславянскоммасштабе, можно будет установить только на основании соответствующе-го анализа большого количества связных текстов. Выявление отдельныхконструкций посредством вопросов должно быть только вспомогатель-ным средством.

Основное внимание придется уделить структуре самостоятельногопредложения, в том числе эллиптическим предложениям, характернымдля разговорной речи. Заслуживает внимания структура сказуемого,конструкция глагола с отрицанием, деепричастные конструкции. Необ-ходимо раскрыть структуру словосочетаний, изучить явления, стоящиена границе морфологии и синтаксиса, такие, как синтаксис падежей, гла-гольное управление, предложные конструкции. Какие гипотаксиче-ские конструкции будут приниматься во внимание, покажет анализ текстов.Задачей исследования синтаксиса должно быть выявление целого рядасинтаксических моделей. Типологическое исследование синтаксиса, нанаш взгляд, целесообразно.

О. Ф, Рипецкая


№ 6 - 1962

МАТЕРИАЛЫ И СООБЩЕНИЯ

Э. ЭЙХЛЕР

ДРЕВНЕЛУЖИЦКАЯ ЯЗЫКОВАЯ ОБЛАСТЬ ГОГДАННЫМТОПОНИМИКИ

(К вопросу о славянском ономастическом атласе)

Важное значение ономастических исследований для исторического рас-смотрения славянских языков в последние десятилетия становится всеочевиднее1. При помощи ономастического материала успешно разре-шались проблемы исторической фонетики, словообразования и лексико-логии. Особенно важна роль ономастики при установлении прежних язы-ковых особенностей так называемых «исторических» языковых областей,например таких, в которых в настоящее время больше не говорят на сло-вянских языках; в этом случае материал для исследования представляетв сущности лишь топонимика (наряду с немногочисленными заимство-ваниями) 2. В Европе имеется несколько таких областей: в Германии (отГолыптинии до Дуная), в Австрии, в Западной Венгрии, в Румынии, Ал-бании и Греции. Некогда живые славянские наречия были «перекрыты»здесь неславянским языковым суперстратом.

Живой интерес к прежним славянским наречиям в современной немец-кой языковой области и особенно к древнелужицким названиям наблю-дался в период расцвета сравнительного языкознания в прошлом столе-тии. В появившихся в то время работах основное внимание уделя-лось о б ъ я с н е н и ю — этимологии имен. Однако исследователиуказанного периода во многих случаях неизбежно впадали в ошибки,ибо тогда мало было известно о славянских звуковых соотношениях и ословарном запасе вымерших славянских наречий. Ономастический мате-риал из славянских стран либо вовсе отсутствовал, либо был труднодоступ-ным. В 20-х годах XX в. это «этимологическое» направление все болееуступало место другому, представители которого в большей степени учи-тывали историческую фонетику немецкого и славянских языков и устанав-ливали немецко-славянские звуковые соответствия. Здесь можно назватьтаких ученых, как П. Лессиак, который сам происходил из немецко-сло-венской пограничной области, как Э. Шварц и Р. Фишер, которые изу-чали главным образом славянские элементы немецко-чешской погра-ничной области.

Однако лишь в последние годы появляются первые свободные откаких-либо догматических установок попытки фонологического рассмотре-ния замены звуков. С другой стороны, уже давно стало ясно, что и эти-мологическая интерпретация, и рассмотрение замены звуков должны

1 Ср. В. В. В и н о г р а д о в , Состояние и перспективы развития советскогославяноведения, ВЯ, 1959, 6, стр. 13 и ел. См. также вышедшие выпуски серии«Deutsch-Slawische Forschungen zur Namenkunde und Siedlunesgeschichte» (сокращенно:DS) (1956 и ел.).

2 Ср. В. Т а ш и ц к и й , Место ономастики среди других гуманитарных наук,ВЯ, 1961, 2; R. F i s c h e r , Erkenntnisse und Aufgaben der slawistischen Namenfor-schung, Berlin, 1959, и др.

ДРЕВНЕЛУЖИЦКАЯ ЯЗЫКОВАЯ ОБЛАСТЬ ПО ДАННЫМ ТОПОНИМИКИ 81

быть связаны с г е о г р а ф и е й и с т р а т и г р а ф и е й и м е н . Этотпринцип, уже давно принятый в германском и романском языкознании,лишь в последние годы стал приобретать все большее значение в слави-стике. Начиная с 30-х годов польские исследователи (особенно С. Роспонди В. Ташицкий) занимаются изучением отдельных типов имен, что в ко-нечном итоге должно послужить основой для создания славянского онома-стического атласа. Эти методы, позволившие создать определенную школу,в настоящее время применяются также советскими и немецкими слависта-ми 3.

Немецкие исследователи, занимавшиеся изучением славянских топо-нимов, представленных в онемеченном виде, ранее редко указывали назначение географии имен; на это обратил внимание Р. Фишер, открывшийпараллелизм имен в горной области Фихтельгебирге и в областях Эгор-ланд и Фогтланд 4. Каков же предмет географии имен? С нашей точкизрения, п р е д м е т о м г е о г р а ф и и и м е н я в л я е т с яп р о с т р а н с т в е н н о е р а с п р е д е л е н и е о п р е д е л е н -н ы х т и п о в и м е н . Под типом имен можно понимать груп-пу имен (в данном случае — топонимов в самом широком смысле слова),которые обнаруживают какие-то общие признаки образования (например,определенный суффикс, такой, как ~ апе, -bsko,-$ta и т. д., или имя нари-цательное; при этом необходимо иметь в виду, что в разных славянскихязыках унаследованные от праславянского состояния именные словооб-разовательные элементы комбинируются различным образом, что созда-ет различия в их ономастическом материале). К географии имен прихо-дится обращаться также при исследовании фонетических особенностей,этимологического происхождения некоторых имен и т. д. Распространен-ный термин « г р у п п а имей» вряд ли может заменить термин «т и пимен», хотя против этого последнего неоднократно выдвигались возра-жения, поскольку термин «группа имен» не обязательно содержит указа-ние на типичные для определенного круга имен словообразовательныеособенности. Если не ограничивать понятие «тип имен» строгими термино-логическими рамками, то оно может стать ключом к новым открытиям,особенно в области хронологии и исторической значимости топонимиче-ского материала (ср., например, книгу В. Шмилауэра).

Возникает и другой, чисто методологический вопрос: в каком случае воз-можно картографирование того или иного типа имен? Прежде всего необ-ходимо располагать по возможности наиболее полными сведениями обовсех встречающихся топонимах (в том числе, разумеется, и о названияхпустошей). Затем следует провести их структурную классификацию, ко-торая даст возможность выделить типы имен; только после этого можнопроизводить картографирование, которое позволит выяснить, можно ливычленить более или менее замкнутую область распространения того илииного типа имен.

Собранные материалы позволяют исследовать географию имен доис-торического состояния древнелужицкой языковой области. Представляет-ся целесообразным в первую очередь дать обзор важнейших древнелужиц-ких типов имен, которые необходимо учитывать при исследовании гео-графии имен на современном этапе5.

8 Ср. В. А. Н и к о н о в , География русских суффиксов, «Onomastica», V, 2,1050; по чэгаской топонимике см.: V. S m i I a u е г, Osidlcni Cech ve s\et le mislnichjmen, Praha, I960; E. E i с h I о г, Probleme dor Analyse slawischrr Ortsnanien inDeutschland, сб. «Leip/i/er namenknndl icbe Beitra^e», Berlin, ПШ1.

4 К К i s с li e r, Prohloi i ' ' der Ndmenforschiing an Orts-mid Hi i rnamen im west-liclien Biihmen und in seiner \achbarsebaf l , Leipzig, |1U52|, стр. 14 n ел.

» Cp. E E i с h 1 о r, ProMcme der Analyse.. . , стр. 27 п ел. Следует оiмстить осо-бое значение обследовании елани неких топонимов области Далемнице (coup. Саксо-нии), ср. Е. Е i с h I с г, II. U a I I h e r, Die Orlsnamcn des Slawengaucs Daleminze,1ШИ [рукопись).

6 Вопросы языкознания, №»

К а j/т a i. Древнелужицкая языковая область: название местностей


1. В связи с высокой частотностью в начале нашего списка будут разоб-раны древнелужицкие топонимы с патронимическим суффиксом -ici (или-ovici) 6 . Они образуются от личных имен (полных, сокращенных имени прозвищ); ср. Domaslavici, L'utoborici, L'utqtici, L'utanici, Nosakoviciсоответственно от Domaslav, Uutobor, L'utqta, Uutan, Nosak. Сокращен-ные имена, от которых были образованы топонимы на -ici resp. -ovici,могут быть как суффиксальными, так и несуффиксальными (ср. Choiи Chotan, входящие в топонимы Chotici и Chotanici, и т. д.). В суффиксаль-ных сокращенных именах древнелужицкой языковой области некоторыесуффиксы (-к-, -п-, -ch-, -£-, -t-) встречаются чаще, некоторые реже (-/-,-т-, -г-, -ava), некоторые же вообще не встречаются (-d-, -/-, -s-). К сожале-нию, соответствующая классификация древнелужицких топонимов от-сутствует (до последнего времени этому вопросу уделялось мало внима-ния), хотя необходимость ее очевидна. Патронимические топонимы древ-нелужицкой языковой области исследованы далеко не полностью, в свя-зи с чем нет и карты их ареального распределения. Число таких топони-мов достигает нескольких сотен. Более тщательному исследованию под-верглись патронимические топонимы, образованные от полной формыимен (Domaslavici и т. R.iDomaslav). При этом наблюдается преобладаниетопонимов, образованных от исходных форм с определенными вторымикомпонентами (например, -mir, -slav), над посессивными топонимами, об-разованными по модели «полное имя + суффикс -/-».

На былую продуктивность суффикса -ici (соответственно -ovici) ука-зывает его употребление в так называемых смешанных именах в гибрид-ных языковых образованиях 7 . В эпоху немецкой колонизации земельу

населенных лужичанами, были образованы такие имена, как Arntitz (кArnold), Berntitz (к Bernhard), Kerstenwitz (к Rersten, из Christian), Mark-ritz(K Markward) и т. д. (в округе Ломмач), далее Elberitz (nElber, Alber),Einewitz (к Eino), Giintheritz, Peterwitz (в округе Делич, севернее Лейпци-га), а также разбросанные по лужицкой территории имена типа Hilbertitz,Meinharditz, O/Jmaritz, Woljtitz (к Wolfhart) и т. д. Этот материал по-казывает, что еще в X I I и X I I I вв. суффикс -ici resp. -ovici употреблял-ся в функции образования топонимов. На длительную продуктивностьсуффикса -ici -resp. -ovici указывает и то, что он представлен уже в древ-нейших названиях, относящихся приблизительно к IX в. (ср., например,название племени Neletici). Следует указать еще на то обстоятельство, чтов Верхней и Нижней Лужице такие немецкие топонимы, как Giinthersdorf(округ Баутцен) и Нartmannsdorf (округ Люббен), имеют сербо-лужицкиесоответствия (Huncericy и Hartmanojce), которые не были искусственновведены учеными или чиновниками и существование которых вполне оп-равдано с точки зрения свидетельств древних документов 8 .

Заслуживает внимания тот факт, что суффикс -ici resp. -ovici в значе-нии принадлежности употреблялся также и с именами нарицательными

6 О патронимических топонимах на -ici (праслав. *itjo) прежде всего см.: W. T a s -z у с k i, Rzekomo patronimiczne nazwy miejscowe (Znaczenie przyrostka -ic), сб.«Rozprawy i studia polonistyczne», I — «Onomastyka», Wroclaw, 1958. О древнелужиц-ких топонимах на -ici см.: Е. Е i с h 1 е г, Probleme der Analyse..., стр. 29 и ел.

7 Ср.: R. F i s с h е г, Slawisch-deutsches Zusammenleben im Lichte der Ortsnamen,BzNf, VI, 1, 1955; E. E i с h 1 e r, Probleme der Analyse..., стр. 31; H. N a u m a n n,Sprachliche und raumliche Gruppenbildung im Ortsnamenschatz Nordwestsachsens undder angrenzenden Gebiete, «Sachsische Heimatblatter», VII, 9, 1961. Так называемыесмешанные имена по своей структуре близки к «христианским» именам типа Bi&kopici,Poporiti, Probostovici и т. д., которые также возникли в период немецко-славянскихсвязей (ср. W. T a s z y c k i , Das christliche Element in den polniscben Ortsnamen,сб. «Rozprawy i studia polonistyczne», I).

8 Верхнелужицкие формы имен ряда деревень и городов этой области просле-живаются в рукописях работ А. Френцеля (1656—1740) вплоть до конца XVII в. Ука-занные рукописи хранятся в Верхнелужицкой научной библиотеке в Гёрлитце и в Го-родской библиотеке Циттау.

6*

84 Э. ЭИХЛЕР

(правда, намного реже, чем с личными). Имеются в виду названия жите-лей типа Podgrodici «люди, живущие около города» или Novosedlici «но-вые поселенцы», которые имеют определенную область распространения:Podgrodici на востоке едва переходит за Эльбу, a Novosedlici широкопредставлено в Верхней Лужице9.

2. Древнелужицкие названия жителей образуются при помощи древ-него суффикса -апе (типDoVane, Lukov'ane, Rokycane и т. д.). При помощиэтого суффикса образуются некоторые этнонимы (например, Nizane в об-ласти Дрезден-Пирна на Эльбе) 1 0. Картографирование ясно указывает наконцентрацию имен этого типа в области древних поселений между Саалеи Эльбой; в Верхней Лужице, в районе Мильчан близ Будышина, встре-чаются лишь три имени этой группы (др.-луж. Blocane DoUanc, StreTane,совр. верхне-луж. Blocany, Delany, Tfelany) u . Особого упоминания за-служивает преобразование славянского суффикса -^ апе в -ehna, -бпа (сударением на гласной) в немецкой речи прежней провинции Саксонии, ко-торая в средние века была заселена нижненемецкими поселенцами. Впол-не возможно, что при становлении ударения названий на предпоследнемслоге (ср. совр. Liemehna (др.-луж. Lomane и т. д.) еще проявлялись ре-ликтовые особенности славянской акцентуации (так называемое свобод-ное ударение). Этот комплекс проблем нуждается в детальном изучении.

3. Следующей группой названий жителей являются имена типа Koso-body, Zomoseky и т. д. Ареал их распространения, имеющий довольно яс-ные очертания несмотря на трудность этимологии большинства онемечен-ных территориальных названий, поразительно совпадает с областью рас-пространения названий жителей на -уапе\ эти имена также не встречаютсяв Нижней Лужице, а в Верхней Лужице отмечено лишь три названия это-го типа. У многих имен (например, Kosobody, PrestaviUky, Sebl-j Sobe-kury, Tupadly, Vseroby и т. д.) ясно прослеживается ареал распростране-ния между Саале и Мульде 1 2. Имена этого типа имеют параллели в дру-гих славянских языках и прежде всего — в чешском 1 3. Ясными соответ-ствиями др.-чеш. Oteveky и Nesvacily, например, являются др.-луж.Oteveky и Nisvacily.

4. Характерным типом имен являются посессивные топонимы, обра-зованные от личных имен при помощи суффикса -/- 1 4. Они образуютсяиз полных, реже из сокращенных имен: Chotebuz: Chotebud; RadobyV:Badobyl; Radogouc : Radogost; Uuborai :L'uborad и т. д.; Cetah : Cetan;MallS : MaliS (resp. Malich) и т. д. Указанные названия можно обнару-

8 Об этих именах и их распространении см. Е. E i c h l e r , Probleme der Analy-se..., стр. 32 (карта). Семантически им соответствуют польские имена типа Podstoltctи т. д. (ср. К. В u c z e k , Podstolice, Pstroscice i Wegiene, «Onomastica», IV, 1, 1958).

1 0 Ср.: E. E i c h l e r, Zur Deutungund Verbreitungderaltsorbischen Bewohnernamenauf -jane, «Slavia», XXXI, 3, 1962; J. S p a 1, Mistni jmena obyvalelska zakoncenina -any, «Sbornfk Vyssi pedagogicke skoly v Plzni», Jazvk a lileratura, I, Praha, 1958*Болгарскими именами на -jane занимается И. Займов (София).

11 Ср. А. М u k a, Serbske mestnostne mjena a jich woznam, «Slayia occidentalism,V, 1926 [отд. ОТТИСК).

1 2 Ср. E. E i c h l e r , Probleme der Analyse..., стр. 39 и ел. (см. карту).1 3 Ср. Е. E i c h l e r , Sorbbcb-tschechische Bfziehungen in eingedeutschten Ortsna-

men, сб. «Deutsch-tschechische Beziehungen im Bereich der Sprache und Kultur» [в пе-чати |.

1 4 Ср. : E. E i c h l e r , Probleme der Analyse..., стр. 35 и ел.; е г о ж е , Studienzur Frfihgeschiclite der slawischen Mundarten zwischen Saale und NeiBe [подготавливает-ся к печати). Ср. также: S t . Н о s р о n d, Stratv^rafia toponimiczna, «Z polskich stu-diow slawistycznych. Prace jezyk. i etnogen...», Warszawa, 1958, стр. 175 и ел.; е г ож е , £h}skie studia toponornastyczne, 11 — Possess iv a, «Hozprawy Komisji jezykowej[WrocJawsk. t-wa naukowegol», 111, 1961. О соответствующих именах в Северной Ба-варии ср.: Е. S с h w а г z, Sprache und Siedlimg im .Nordostbayern, Niirnberg, I960,стр. II и ел.; E. E i c h l e r , Zur Etymologic und Struktur der slawischcn Orts- undFluBnamon in Nordostbayern, «Wissurbchafll. Zcitschr. dor KarJ-Marx-Univ. Leipzig»,Gesellschafts- und SprachubsoibclidfLl. Hoiho (далее GSR), XI, 2, 1962.


о ю 2р эр 4р so «и

К а р т а 2. Распределение древнслужицких названий жителей типа Kosobody и т. д.

жить не только в известных районах заселения, по также и в лесных мест-ностях (например, в Дюбенер Хайде и в Тюрингском Лесу). Это важноеотличие в распространении разбираемого типа имен от имен типа DoVaneи Kosobody. При ближайшем рассмотрении двучленных имен с суффиксом-/- и патронимических топонимов с суффиксом -ici resp. -ovici становятсяочевидными их различия как в отношении способов связи их конститутив-ных элементов (неодинаковая структура полных имен, легших в основуобразования посессивных топонимов), так и в области их распростране-ния. Имена Radogoec и RadobyV обнаруживаются прежде всего на западе,а именно в области поселения, расположенной между реками Саалеи Эльбой, т. е. имеют такой же ареал распространения, как и имена на-туsi (тип RadomysV и т. д.). Для восточной области — к востоку отЭльбы и в Верхней и Нижней Лужице — особенно характерны личныеимена на -bud и -rad; соответствующие посессивные топонимы в СевернойБаварии (например, Skoro-, TrebogoSc и т. д.), которые в большинстве сво-ем одновременно являются древними названиями рек, составляют южноеответвление западной части древнелужицкого ареала. Эти имена, безус-ловно, отражают праславянскую традицию 1 5. Что касается возможностейхронологии на основе этой группы имен, то об этом будет сказанониже.

5. До сих пор типы имен определялись по их образованию при помощитопонимических суффиксов или посредством основосложения. Некоторыетипы имен можно выделить, исходя из особенностей их структуры. В древ-нелужицкой языковой области выделяется группа топонимов, образо-ванных сочетанием личного имени и отрицания Ni- (вместо Ne- в другихслучаях). О том, что встречающиеся в документах написания с Ni- не яв-ляются передачей слав. Ne-, свидетельствует топоним Neiden (округ Top-

en15 Ср. Р. А г и m a a, Sur les principes et methodes d'hydronymie russe: Les noms

-gost, «Scando-slavica», VI, 1960.

86 3 . ЭЙХЛЕР

К а р т а 3. Распределение древнелужицких посессивных топонимов типа Chote-bu£, Radogosc и т. д.

гау). Известны написания Nidan, Niden, на базе которых реконструирует-ся др.-луж. Nidan' «место- Нидана». Нем. -ei~ в онемеченном топонимеNeiden может восходить только к более раннему -£-, которое соотноситсясо слав. -i~, а не с -е-. Имена личные с Ni- в качестве первого члена встре-чаются прежде всего на западе древнелужицкой языковой области. Речьидет о таких именах, какЛ^*г;Йг\ Niporovici,Nikrae,-ovici, Nidabudovici,Nikur', Nikaznici, Nikradovici, Nimerkovici, Nisv/iz, Nivolkovici и т. д.При этом встречаются несколько имен с более редким Ne- (Neunavici,Nebelcici, Neradici, этноним Neletici).

6. Уже подробно рассматривавшийся в литературе тип Podgora,Zales 1 6 (префиксально-именной тип в противоположность префиксально-суффиксально-именному типу Podgor'e, Zales1е и т. д.) в связи с фонетиче-скими преобразованиями на немецкой почве не всегда легко различим;например, топоним Zadel, который представлен в форме Zadili (XI в.,близ г. Мейсен), можно этимологизировать либо как za + del (Zadel),либо как za + del + bje (ZadeVe). В ряде случаев, однако (ср., например,нижне-луж. Nabloto, Zabloto), имена этого типа выделяются легко 1 7 .В древнелужицкой языковой области указанный тип особенно распростра-нен на востоке (к востоку от Эльбы); он широко представлен в названияхземельных угодий.

1 6 Ср. хотя бы: Е. Е i с h 1 е г, Probleme der Analyse..., стр. 39; М. К а г a s,Nazwy miejscowe typu Podgora, Zalas w jezyku polskim i w innych jezykach sJowian-skich («Prace onomastyczne PAN», 1), Wroclaw, 1955; И. Д у р и д а н о в , Префиксал-но-именният тип в български и неговото значение за топонимичната стратиграфия,«Onomastica», VI, 1960; В. А. Н и к о н о в , Русские префиксно-бессуффиксныеназвания, «Onomastica», VII, 1961.

17 Ср. А. М u k a, Worterbuch der niederwendischen Sprache und ihrer Dialekte,III, Prag, 1928 (примеры топонимов и названий угодий из нижнелужицкой языковойобласти типа Podgora, Zales),


7. Особого внимания при картографировании заслуживают топонимыс суффиксом-$к (resp.-s/co) (тип Lip1 sk(o)^>Leipzig ) 1 8. В большинстве слу-чаев суффикс -sk(o) представлен в онемеченной форме -zig. Речь идет преж-де всего о топонимах, производных от имен нарицательных [ср. DubJsk(o)t

Gofsk(o), Lorn?sk(o), Poleri* sk(o), Zifn1 sk(o) и т.д. к dub, gora, lorn, pole, lorna(resp. zomy) ].Географическое распространение этого типа указывает на воз-никновение этих названий в районах древних поселений и в Лужице.В единичных случаях встречаются производные от имен собственных,например Munzig в Саксонии из *Mun'sk(o) <^ Mun*а (ср. польск. Luto-mirsko). Что касается имени Ganzig в Саксонии, для которого предпола-галась исходная форма Jan'sk, то оно образовано не на основе личногоимени, но из гидронима Сада (ныне Jahna).

8. Особую группу составляют посессивные имена на -ov-, -in- и -ynfa; cp*Budov, Uubin, Bolechyri*a 1 9. Они образуются главным образом от со-кращенных имен и прозвищ. Указанные имена могут образовываться и оттак называемых «ненодлинных» антропонимов прибавлением суффикса -о v\ср., например, NiegerodaB Саксонии< *Ni-resp. *Negerdov— от антропо-нима Ni- resp. *Negerd из слав, gfdy «гордый» (верхне-луж. hordy,нижне-луж. gfardy и более старые формы gerdy, g'erdy). В лесных обла-стях, находящихся на границе древнелужицкого языкового ареала и засе-ленных в более позднее время, посессивные имена отступают от нарица-тельных имен (прежде всего от имен, производных от названий на -ica,-nica, -ovica) 2 0.

Если в образованиях на-ог;-, -in-,-ynja следует усматривать прасла-вянское наследие, то важно иметь в виду, что в период господства толькославянских языков на территории, позднее заселенной немцами, на местеадъективных образований с -о v-, -м-(и с-/-, ср. § 4) выступали субстантив-ные производные, например, с суффиксами -izna 2 1 (ср. польск. Mrocz-kowizna, Klimontowszczyzna), -ka (ср. польск. Galaska : Galas) и -stvo (ср.польск. Dziergoniewstwo, Woftowstwo 2 2 ) . Отдельные образования на -stvoизвестны из верхнелужицких названий общинных земель (например,Solcinstwo)23. Весьма затруднительной представляется география суффик-сов -ov-ж-гп- в доисторический период: наряду с именами мужского родана -обследует допустить существование и имен женского рода на -ova и -ovo(имена на -ovo типа Kosovo представлены в документах лишь небольшимколичеством примеров). Современная форма сербо-лужицких имен на -оюresp. -in, очевидно, не является отражением их первоначального состоюния и объясняется более поздним выравниванием.

1 8 Ср. особенно: S t . R o s p o n d , Sufiksy -sk i -sko w nazwach miejscowych pol-skich do XVI w. Przyczynek do historycznej dialektologii polskiej, «Lud slovxiaiiskb,II, A, 1931; е г о ж е , Sufiks -sk/sko jako formant zachodnio-slo^vianskich nazw miejs-cowych, «Slavia occidentalism XII, 1933; е г о ж е , Stratygrafia toponimiczna, стр. 179и ел.; об образованиях с -iskon -isce см. W. T a s z y c k i , Przyrostek -isko, -isce wjezykach zachadnio-slowianskich, «Slavia», IV, 2, 1925.

1 9 Ср.: S t . R o s p o n d , Stratygrafia toponimiczna, стр. 175 и ел.; е г о ж е ,Sl^skie studia toponomastyczne, II, стр. 32 и ел.; W. T a s z y c k i , Rzekomo dzierzaw-cze nazwy miejscowe (Znaczenie przyrostkow ~ow, -owa, -owo oraz -in,-ina, -ino), сб. «Roz-prawy i studia polonistyczne», I — «Onomastyka»; ср. еще W. S m i e c h , Historianazw miejscowych z przyrostkiem *-ov- na terenie dawnego powiatu sieradzkiego, «Roz-prawy Komisji j§zykowej [Lodzk. t-wa naukowegoj», IV, 1956; V. S*m i 1 a u e r, Za-padocesk£ mistni jmena na -ovo (typ Cernikovo), «Slavica pragensia» («Acta Universitatis<jarolinae». Philologica Suppl.), I, 1959.

20 По топонимике Рудных Гор ср.: Е. Е i с h 1 е г, Zur sprachgeschichtHchenAuswertung der slawischen Hydronymie im Erzgebirge, «Beitrage zur Namenforschung»,XI, 3, 1960, стр. 269.

2 1 Ср. хотя бы: Н. S a f a r e w i c z o w a , Nazwy miejscowe typu Mroczkowizna,Klimontowszczyzna («Prace onomastyczne PAN», 2), 1956.

2 2 Cp. W. T a s z y c k i , Dwa studia z polskiej toponomastyki, I — Polskie naz-wy miejscowe typu Migtustwo, Wojtowstwo, Dziergoniewstwo, «Slavia occidentalism, XX,2, 1960.

2 3 Cp. W. S p e г b e r, Die slawischen Ortsnamen des Kreises Kamenz (Ostteil),Leipzig, 1960 [рукопись].

88 э. ЭИХЛЕР

9. Наряду с патронимическими и посессивными топонимами (см. §§1,4, 8) имеется еще одна группа имен, образуемая на основе антропони-мов. Это—образования типа др.-луж. Chrobry из антропонима Chrobr (ср.chrobry «храбрый»). Данную группу, однако, трудно отделить от посессив-ных топонимов на -/-, ибо процесс онемечивания стер старые разли-чия.

Подобным же образом в древнелужицкой языковой области почтинельзя обнаружить формы мн. числа от обозначений людей (но не от антро-понимов) на -ar\ -nik и т. д. (типа чеш. Stitary, Dvorniky: польск. Piekary,Токагу, словацк. Grncdri, Tesari и т. д.) 24. Поэтому топоним Кбппегп(близ Халле) едва ли можно возводить к более древнему *Копагу (лето-пись Титмара: Coniri) 2 5.

10. Уменьшительные топонимы типа польск. Janowek : Janoiv, чеш.Janovicky : Jало vice и т. д. 2 6 весьма редки в древнелужицкой языковойобласти и известны, собственно, лишь по именам, встречаемым в Лужице;ср. верхне-луж. Budysink (уменьшит, от BudySin), нижне-луж. Gubink(уменьшит, от Gubin = Guben), Zylowk : Zylow ( = Sielow, округ Коттбус);Zylowk представлено немецкой формой Merzdorf 2 7. He подлежит сомнению,что этот тип имен впервые появился в период средневекового земледелия,чем и можно объяснить его отсутствие в древней области поселения к за-паду от Эльбы.

11. Остается еще рассмотреть большое число топонимов, образованныхот имен нарицательных и подразделяющихся на первичные, вторичные и«многочленные» имена. Под «многочленными» здесь понимаются, с од-ной стороны, сложные слова типа Medobor «медовый лес» (отсюдаMagdeborn близ Лейпцига) 2 8, а с другой стороны, сочетания прилага-тельного с существительным типа др.-луж. Lipova gora и т. д. Подпервичными именами понимаются такие, которые могут топонимизировать-ся без присоединения соответствующего суффикса (при этом они сами мо-гут быть суффиксальными образованиями); ср. gora: топоним Gora;gor'ny: топоним Gor'ny; gorica: топоним Gorica и т. д., а также Dol, Dolinaи т. д. Отграничение указанных имен от вторичных образований (типаBreznica, Breino и т. д.), особенно в случае онемеченных имен, являетсявесьма затруднительным.

Соединения слов типа Dobra gora, Lipova gora и т. д. обнаружива-ются главным образом в старых обозначениях земельных угодий, начи-ная с IX в.

До сих пор мало известно о географическом распределении и хроноло-гии суффиксов. Большинство суффиксов (например, -ava) безусловнадревнего происхождения, другие суффиксы долгое время были дродуктив-ными (например, -ica, также в сочетаниях -ovicaft-nica). Суффикс -ava вономастических образованиях имел особую область употребления: онвстречается в старой славянской гидронимике (например, в таких назва-ниях рек, как Itava : il), а также в топонимике (например, в верхне-луж.

2 4 Ср. хотя бы: W. T a s z y c k i , W sprawie pochodzenia nazw miejscowych typuKonary, Kuchary, Piekary itp., сб. «Rozprawy i studia polonistyczne», I — «Onomasty-ka»; R. К г a j с о v i с, К otazce socialneho rozvrstvenia staroslovanskeho etnika naSlovensku, «Slovensky narodopis», IV, 4—5, 1956.

2 5 Cp. E. E i с h 1 e r, Probleme der Analyse..., стр. 42; A. R i с h t e r, DieOrtsnamen des Saalkreises, DS, 15, Berlin, 1962.

2 6 Cp. W. T a s z y c k i , Slowianskie nazwy miejscowe (Ustalenie podzialu), Kra-kow, 1946, стр. 46 (перепечатано в сб. «Rozprawy i studia polonistyczne», I — «Onoma-styka»).

2 7 Cp. F. R e d l i c h , Zur Siedlungsges,chichte und Namenkunde des CottbuserLandes, «Wissenschaftl. Zeitschr. der Karl-Marx-Univ. Leipzig»,GSR, IX, 4, 1959/1960,стр. 593.

2 8 Ср. E. E i c h l e r , E. L e a, H. W a 1 t h e r, Die Ortsnamen des KreisesLeipzig, DS, 8, Halle (Saale), 1960, стр. 58. О многочленных именах ср. W. Т а^s z у с k i, Ztozone nazwy miejscowe w jezyku polskim, «Slavia», XXIX» l f 1960.


Zitawa, нем. Zittau)29; в большинстве случаев этот суффикс распростра-нен в старых областях поселения, В сербо-лужицком словарном составе,напротив, этот суффикс долгое время был продуктивным и мог употреб-ляться даже в словах, заимствованных из немецкого: к немецкому прила-гательному Ьгпп (позднее brauri) восходит нижне-луж. bruny и образован-ное от него название растения brunawa.

Все сказанное выше является лишь первой попыткой исследованиядревнелужицкой географии имен. Для некоторых групп имен уже сей-час (по крайней мере приблизительно) можно выделить о б л а с т ип р е и м у щ е с т в е н н о г о р а с п р о с т р а н е н и я . Особеннообращает на себя внимание то, что река Эльба и непосредственно прилега-ющие к ней местности являются своего рода пограничной зоной в пределахдревнелужицкой языковой области; впрочем, этот факт еще не являетсядостаточным для соответствующего языкового подразделения древнелу-жицких племен на западные и восточные. Тем не менее концентрация ар-хаических типов к западу от Эльбы весьма примечательна. Такая концент-рация находит свое подтверждение в ареалах распространения ономасти-ческих названий. Области к западу от Эльбы присущи и определенные фо-нетические особенности 3 0. Наконец, в ряде случаев может оказатьсявесьма показательным выделение так называемых «малых типов» и выяс-нение области их распространения; так, онемеченный топоним Ockrilla,соотносимый с др.-луж. okrugly «круглый», встречается в области к восто-ку от Эльбы, что характерно также для топонима Komorov, Ubegov,имен нарицательных dubrava, uj'ezd и т. д. С другой стороны, нарицатель-ные имена типа kyrc, rnogyla и т. д. явно имеют западный ареал распрост-ранения. Исследования такого рода в настоящее время находятся в зача-точном состоянии; их разработка даст очень много для исторической ле-ксикологии. Для решения всех возникающих здесь вопросов необходимоболее широкое использование данных микротопоиимии, археологии иистории поселений.

Проблему х р о н о л о г и и топонимических типов 3 1 можно решать,исходя из структуры названий и из истории поселений. Однако преждевсего необходимо на основе структурного анализа попытаться установитьотносительную хронологию отдельных групп. Наиболее удобный мате-риал для этого дают топонимы, образованные от полных личных имен(посессивные и патронимические имена, а также так называемые смешан-ные имена типа Caslavendorf «деревняЧаслава»); при этом для сравненияследует привлекать часто встречающиеся в документах (начиная с X в.)личные имена 3 2. Если славянские топонимы, содержащие полные имена,подразделить согласно второму компоненту такого полного имени [на-пример, -bor, -bud,-byl, -dan, -gor,-gost,-Vub,-Vud, -mil, -mir/-mer (-mer),-rnysl, -rad, -slav, -voj ит.д.],то становится очевидным, что то или иноеполное имя с определенным вторым компонентом употребляется лишьв группе топонимов определенного структурного типа. Это правило имееточень немного исключений. Так, компоненты -bor,-mir-/-mer и -slavоченьредко встречаются в составе посессивных топонимов на -/'-, но относятсяк более позднему слою и обычны в патронимических смешанных топони-мах (ср. Ratiborici: Ratiboresdorf; Dobromirici: Dobromiresdorf; Ros-

2 9 О значении этого топонима ср.: Е. S c h w a r z , Wendische Ortsnamen imLande Zittau, «Neues Lausitzisches Magazin», GUI, Gorlitz, 1927, стр. 50.

3 J Ср. E. E i с h 1 e r, Studien zur Friihgeschichte...3 1 Ср. прежде всего: V. S m i 1 a u e г, Osidleni Cech ve svetle mistnich jmen;

S t . К n i e z s a, Chronologie der slowakischen Ortsnamentypen, «Studia slavica», V,1-2, 1959.

8 2 Cp. G. S c h l i m p e r t , Slawische Personennamen in mittel-alterlichen QuellenDeutschlands, DS, 17 [в печати].

90 Э. ЭЙХЛЕР

tavici: Roslavendorf; Caslavici: Caslavendorf и под.). Вторые компонентыполных имен -bud, -byl, -gost, -mysi, -rad присущи посессивным топонимам(Chotebuz, Radobyl\ L'ubogosc, ChotemysT, Tuchorat и т. д.). Сказанноехорошо согласуется с данными засвидетельствованных в документах лич-ных имент которые в большинстве своем оканчиваются на -slav 3 3.

При рассмотрении нескольких типов имен бросаются в глаза определен-ные различия в их распределении, что в конечном счете обусловливаетсяих хронологией. В Северной Баварии и Тюрингии славянский элемент былнамного слабее, чем в Саксонии. Если в Северной Баварии и Тюрингиипреобладают смешанные имена типа Radanesdorf, то в Саксонии встреча-ются топонимы типа Arntitz из Arnoltici (где немецкое личное имя пред-ставлено в славянской форме). В Рудных Горах и в Тюрингии к западу отСаале совсем не встречаются патронимические имена на -ici; в этом райо-не они ограничены лишь несколькими небольшими территориями, яв-ляющимися древними поселениями. Преобладающим типом в Рудных Го-рах и Тюрингии являются топонимы и названия земельных угодий, об-разованные от имен нарицательных (например, с окончаниями-ica, -ovico,-nica). Можно было бы привести еще многие иллюстрации.

Подобные же результаты можно получить при сравнении отдельныхславянских языков. Так, между древней восточнославянской и древне-лужицкой областями намечаются определенные различия, которые ста-новятся особенно очевидными при рассмотрении гидронимов (являющих-ся, как известно, древнейшим языковым слоем). Так, названия рек с древ-ними суффиксами-ostb,-ujb-,-a]b, -yni, -апъ, -ось и т. д. (ср. Cernostb, Bob-ruja, Berezafy Vjazyrtb^ Dolganb, Roganb, Levodb и т. д.), очевидно, былисвойственны старым восточнославянским областям, входившим в составславянской прародины. Эти суффиксы полностью отсутствуют в древне-лужицкой гидронимике. Встречающийся в документе, в котором даетсяареальное разграничение Верхней Лужицы (1241), гидроним Lawan вос-ходит, возможно, к древнему *Lavany от lava «отмель, песчаная коса».С другой стороны, название DolgarC в округе Либенверда можно возвестикак к *Dolgari> «место, принадлежащее Долгану» (личное имя Долган),так и к *Dolgan> от прилагательного dolgq «длинный» 3 4 . В древнелу-жицкой гидронимике преобладают образования на -ica (и на -ovica, -nica);очень редко встречается суффикс -a va (llava). Дретшолужицкая гидро-нимия является более поздней по сравнению с древнерусской. Самыебольшие реки, находящиеся между Саале и'Нейссе (т. е. в древнелужиц-кой языковой области), имеют не славянские, а более ранние германскиеили древнеевропейские имена (Elbe, Elster, Saale, Mulde, Neifie, PleiBe,Parthe, Spree, Zschopaum т. д.).

География имен может способствовать также лучшему пониманиютипологических отношений между славянскими языками. Так, в вос-точнославянском суффикс -it]о- (зап.-слав. -ici, вост.-слав, -ici) известенпрежде всего в белорусской и украинской областях з б . В словацкомязыке, как и во всех южнославянских, вместо суффикса -itjo- чаще упо-требляется -ci {-iribci, -ovbd): сербско-хорв. Milosavci — словацк. Budkovce;-ici —- характерный западнославянский суффикс. Что касается антропо-нимики, то в западнославянских языках отдается предпочтение суффик-су -к-, а в восточно- и южнославянских языках используется суффикс -с-

8 3 Ср. P. Z w о 1 i n s k I, Funkcja slowotworcza elementu -slaw w staropolskichimionach osobowych, BPTJ, X, 1950; M. K a r p l u k , Stowianskie imiona kobiece(«Prace onomastyczne PAN», 4), 1961.

91 Ср.: M. V a s m e r, Die alten Bevolkerungsverhaltnisse Russlands, Berlin, 1941;е г о ж е , The meaning of Russian river-names, «Oxford Slavonic papers», VI, 1955,стр. 54.

• Ср. L. О s s о w s к i, Gwarowe bialorusko-ukrainskie nazwy miejscowe na -i6a,«Onomastica», I, 1955.

ЦРЕВНЕЛУЖИЦКАЯ ЯЗЫКОВАЯ ОБЛАСТЬ ПО ДАННЫМ ТОПОНИМИКИ 91

(ср. неш. Prazdk, полъск. Austriak — русск. австриец, сербско-хорв. Во-sanac и т. д.) 3 6.

Внутри западнославянских языков можно выделить типы имен, ха-рактерные для одного или некоторых из них п чуждые другим: речь идето новообразованиях в отдельных языках, которые в зародыше, видимо,могли существовать еще в праславянском. В польском языке распростра-нены образования на -izna, -stwo^ -$ta {Mroczkowizna, Dziergoniewstwo-Jankowxqta), которые отсутствуют или встречаются очень редко в другихзападнославянских языках. В польском, чешском и словацком языкахнаблюдаются образования на -агу (тип Piekary, Stitary), которые отсут-ствуют в древнелужицком и редко встречаются в славянских областях наЭльбе и в Прибалтике 3 7. При рассмотрении типологии славянских язы-ков не следует, таким образом, пренебрегать данными ономастики.

Реконструкция древнелужицких имен является сложнейшей лингви-стической проблемой, и не надо забывать, что онемечивание славянскихимен, положившее конец их дальнейшему самостоятельному развитию,для исследователя является своего рода terminxis ante quern. Учет онеме-ченных форм может оказаться весьма полезным при установлении хроно-логии имен. Исследование географии имен древнелужицкой языковой об-ласти, особенно будущий древнелужицкий ономастический атлас, можетдать возможность (хотя бы частично) пролить свет на сложную и изменчи-вую историю этого района. Одним из важнейших факторов развития не-мецкого языка в западных районах Германии является соприкосновение ивзаимодействие его с романскими языками (Germania Romana) 3 8; чтоже касается немецкого языка в Восточной Германии, то еще в эпоху сред-невековья он вошел в соприкосновение со славянскими языками (Germa-nia Slavica).

Перевел с немецкого М. М. Маковский

3 3 Ср. S t. R о s р о n d, Stratygrafia toponimiczna, стр. 174—175.3 7 Ср. R. Т г a u t m a n n, Die Elb- und Ostseeslavischen Ortsnamen. II , Berlin,

1949, стр. 101 и ел.3 8 ТСм. h, F г i n g s, Germania Romana, Halle, 1932.


1962

И. КАЗЛАУСКАС

ОСТАТКИ ФОРМЫ 3-го ЛИЦА АОРИСТА И ИМПЕРФЕКТА

В БАЛТИЙСКИХ ЯЗЫКАХ

1. В части восточноаукштайтского диалекта литовского языка широкоупотребляются следующие формы 3-го лица претерита: azukas «зарыл»,ievee «отвез», ienee «унес», atanes «принес», azuvet «завел», atsigul «лег»,агйтиё «убил», ищет «снял», azudek «зажег» и др.; nusipraus «умылся»,apidenk «покрыл», suverk «заплакал», аййтегк «замочил», niilek «полетел»,surek «закричал», sulenk «согнул» и др. В тех же наречиях употребляютсяи полные формы: aZiikase, isveze, i$ne$e, azuvede и т. д. х.

Краткая форма сейчас возможна только для приставочных глаголовс основой на -ё в претерите и с ударением на приставке. От глаголовакутированного корня употребляется только полная форма; ср. invert«вдел», nepasigere «не напился», perlauze «переломил», perkele «перенес»и т. д.

Краткая форма 3-го лица претерита впервые привлекла вниманиеЭ. Вольтера. Он приводит формы atsigul «лег», apidink «покрыл», api-kas «закрыл» 2. Позднее Ф. Шпехт называет еще §ёг «кормил», которую онобъяснял как остаток формы 3-го лица корневого аориста от глаголаserti ( = греч. xops-cat) 3. Новые данные показывают, что такая форма ши-роко представлена в говорах восточной Литвы. По-видимому, она ведетсвое начало от некогда продуктивной группы атематических аористов,широко представленной, например, в древнеиндийском, как и в другихиндоевропейских языках. Многие из древнеиндийских аористов имеютлексические соответствия в балтийских языках, например: diria, dera,ср. др.-инд. adar\ gema, gime, ср. др.-инд. agan, арм. ekn; geria, gere, ср.ст.-слав, zretb, арм. екег, др.-инд. конъюнктив атематического аористаgarat\kuria кйгё^р. др.-инд. аор.акаг;таик1а,таикё,ср. др.-инд. аор. amok;тёпа, mine, ср. др.-инд. amata; skiedzia, skiede, ср. др.-инд. chedma;vlria, vere, ср. др.-инд. аор, dvar и др. Форма 3-го лица этих аористовдолжна была в балтийских языках дать *gert > *ger, *kurt > *kur,*vert > *ver и т. д.; *таик должно было развиться в *таи, однако взрыв-ной мог и сохраниться или восстановиться под влиянием нового прете-рита таикё. Формы типа *ger, *ver, *киг превратились в *ger, *ver, *кйгпод влиянием форм типа *gere, *vere, *кйгё. Такое параллельное употреб-ление обеих форм вызвало краткие претеритные формы и у других глаго-лов.

Для понимания того, почему в современных диалектах литовскогоязыка краткие формы употребляются только с приставками, важно иметьв виду, что в балтийских языках, как и в других древних индоевропей-ских языках, наблюдается тенденция избегать односложных форм. Кроме

1 Некоторый материал из восточноаукштайтских диалектов автору статьи предо-ставила Я. Карделите.

2 См. Э. В о л ь т е р , Литовская хрестоматия, СПб., 1904, стр. 385.8 См. F. S р е с h t, Zu den altpreufiischen Verbalformen auf -ai, -cis -saif -sci,

KZ, t V , 1928, стр. 173; е г о ж е , Beitrage zur griechischen Grammatik, KZf LIX.1939, стр. 99.

ОСТАТКИ АОРИСТА 3-ГО Л. И ИМПЕРФЕКТА В БАЛТИЙСКИХ ЯЗЫКАХ 93

того, бесприставочная краткая форма многих глаголов, корень кото-рых оканчивается на s, s, должна была совпасть с формой будущеговремени; ср. *kas «рыл» и has «будет рыть», * тй§ «бил» и mus «будет бить».О том, что ранее и глаголы акутированного корня могли иметь краткуюформу, свидетельствует форма §ёг. Однако она не могла быть употреби-тельной даже при наличии приставки, так как нередко совпадала с фор-мой 3-го лица будущего времени; ср. *isldus «взломал» и *isldus >> islaus «будет взламывать». Отсутствие кратких форм от основ на -ав претерите объясняется безударностью их приставок.

2. В югозападноаукштайтском диалекте широко употребляются сле-дующие формы 3-го лица претерита 4 : de «положил», sto «стал», se «сеял»и др.; gule «лежал», kente «терпел», sede «сидел» и др.; begio «бегал», zino«знал», jeSko «искал» и др. Ср. и в говоре Апсас в БССР 5 : jo «ехал верхом»,ё «шел», azuspe «успел» и др.; drebe «дрожал», погё «хотел», gule «лежал»и др.; giedo «пел», bijo «боялся» и др. Эти формы широко представлены ив говорах Гервячяй, Девянишкес, Лазунай, Зетела (по свидетельствуП. Арумаа и Э. Френкеля). Наряду с краткой формой в названных гово-рах употребляется и полная: de/dejo, sto/stojo, drebe /drebe jо и т. д. Формыэтого типа вообще широко представлены в большой части литовских диа-лектов: в югозападноаукштайтском, дзукском (в южном и в восточном),в части восточноаукштайтского, в придзукском, в южной части средне-аукштайтского; ср. de «клал», sto «стал», pare «пришел», atjo «приехалверхом», gale «мог», krute «трудился», погё «хотел», se «сеял» (Палуше),dabo «стерег, присматривал», rege «видел» (Дотененай), ё «шел», 1ё «лил»,tyle «молчал», begine «бегал», virpe «дрожал», girde «слышал», карб«рубил», zino «знал» (Линкменис), ato ( < ata -\- ё) «пришел», iSe«вышел» (Тверячус) 6, predej «начал», preSnekej «заговорил» (Симнас),stoj «стал», turej «имел» (Лейпалингис, Канява, Вейсеяй), turej, joj, mie-goj «спал» (Бирштонас) и др. В южнодзукском 7 и в восточной части юго-западноаукштайтского диалектов употребляются формы типа turej,stoj, в других — типа ture, sto.

В велюонском, северноаукштайтском, а также в жемайтском диалек-тах подобные формы должны были исчезнуть, так как при широком сокра-щении окончаний, свойственном этим диалектам, во многих случаях онидолжны были совпасть с формой настоящего времени. Для жемайтскогоср. примеры, приведенные Э. Френкелем из сочинений жемайтских писа-телей. Ф. Шпехт указывает, что краткая форма употреблялась и в восточ-нопрусском литовском говоре.

Мнения исследователей о происхождении этих форм разделяются.Г. К. Ульянов считает некоторые из них древними аористами 8. А. Бец-ценбергер в форме narei «хотел» видит форму 3-го лица древнего импер-фекта и сопоставляет ее с прусск. signal, postai, допуская исчезновение*-et в конце слова V Ф. Шпехт, обоснованно отказываясь от интерпрета-ции А. Бецценбергера, считает формы ей, 5/6, Ьй, *do остатками древнего

4 См. J S e n k u s , Kai kurios карчц ir zanavykii tarmiij veiksmazodzio ypa-tybes, «Lietuvos TSR МокзЦ Akademijos Darbai», SH*. A / I I , 5, Vilnius, 1958, стр. 131.

5 См. E. G г i n a Y e с к i e n e, Kai kurios Apso tarmes bfidingcsnes ypalybes,«Lietuvos TSR Moksli} Akademijos Darbai», Ser. A, II, 9, 1960, стр. 177.

•См. J O t r ^ b s k i , Wschodniolitewskie narzecze twereckie, 1, Krakow, 1934,стр. 358.

7 В нашей статье «К развитию общебалтимской системы гласных» (ВЯ, 19П2, 4)допущена неточность: на стр. 23 строку 22 сверху вместо «в южнодзукском диалектелишь в определенных случаях появились in, tm, un, ит* следует читать: «... появилисьin у ип, в других случаях — сп, еш, an, am*.

8 См. 1 К. У л ь я н о в , Значения глагольных основ в литовско-славянскомязыке, I, Варшава, 1891, стр. 86 и ел.

* См. A. B e z z e n b e r g e r , Studien iiber die Spracbe des preussisclien Enchi-ridions, KZ, X U , 1907, стр. 103—104.

94 И. КАЗЛАУСКАС

атематического аориста, явившимися моделью для образования соот-ветствующих форм от других глаголов (трудно предположить такуюактивность всего для четырех форм!); в то же время ей/, stoj и др. он трак-тует как контаминированные образования (из de, sto и dejo, stojo), не под-твердив это мнение параллельными примерами из балтийских языков.Это мнение поддерживает Э. Френкель 1 0. Хр. Станг предполагает ебкра-щение: /о/о>/5/>/6 п . Я. Эндзелин поддерживает мнение А. Беццен-бергера о том, что прусск. dai < *daiet, указывая, что наряду с презент-ными основами на -i *nari- > nori-имперфекта narej не могло быть 1 2.Точка зрения Г. Ульянова, по мнению Я. Эндзелина, могла бы быть пра-вильна только для односложных форм — таких, как de, латыш, gd и др. 1 3.

Могла ли рассматриваемая краткая форма произойти путем фонети-ческого сокращения? Полагаем, что нет. Примеры типа geram< geramui,galvdj < galvoje (-e< -ё) свидетельствуют о морфологическом исчезно-вении долгого гласного или дифтонга в конце слова, произошедшем из-заутраты ими морфологического значения в связи с требованиями деклина-ционной системы. Что касается форм 3-го лица претерита, то окончание -оили -jo здесь исчезнуть по морфологическим причинам не могло. Не моглооно исчезнуть и по фонетическим причинам, так как в югозападноаук-штайтском, дзукском, в восточноаукштайтском диалектах окончания несокращаются регулярно. Таким образом, сокращение dejo > dej > deне могло произойти.

Рассматриваемые некоторые краткие формы могут быть древними фор-мами атематического аориста: de, ср. др.-инд. adhat, греч. 1&7р<а; sto,ср. др.-инд. asthat, греч. еа-nj; Ьй, ср. ст.-слав, by, др.-инд. abhut; дзук-ское Ш/ «прислонял» происходит от *§lei под влиянием $№jo, ср. др.-инд.аор. as ret; jo < *jd (t) могло быть древним имперфектом 1 4.

Остатком древнего имперфекта, видимо, является и форма 3-го лицаЬб «был» < *ba (t), употребляемая наряду с buvo в некоторых западно-аукштайтских говорах; ср. лат. -bam (<*~bhuam). Э. Френкель bo считаетновообразованием, а с лат. -bat сравнивает литов. buvo (< *bhy,at) 1 5,по-видимому, исходя из несуществующей формы bui «будь» (которуюон считает древней формой оптатива и сравнивает со слав. Ы, восходящимк *bkui-) 1 6, в то время как в говоре Линкменис существуют только ново-образования Ьщ «будь», bujte «будьте» 1 7.

Во всех индоевропейских языках форма 2-го лица корневого импера-тива была чистой глагольной основой. Остатками такого императивав балтийских языках могут быть литов. duo «дай», isei «выходи», латыш.ej «иди». Формы этого императива некоторых глаголов совпали с основойинфинитива (ср. duo «дай» и duo-ti «дать»), которую и стали употреблятькак повелительное наклонение. Так появились Ьп, grin, eluo и т. д.О сравнительной древности этих форм говорит сокращение акута или пре-вращение его в конце слова в циркумфлекс; ср. atsista <*atsista, griau<.

1 0 См.: Е. F r a e n k e l , Der Stand der Erforschung des im Wilnagebiete gespro-chenen Litauischen, «Baltico-slavica», 2, Wilno, 1936, стр. 65 и ел.; е г о ж е, Zum bal-tischen und slavischen Verbum, ZfslPh, XX, 2, 1950, § 59.

1 1 См. С h. S t a n g, Das slavische und baltiscbe Verbum, Oslo, 1942, стр. 159—160 (сноска 2).

1 2 См. J . E n d z e 1 i n, Altpreussische_ Grammatik, Riga, 1944, стр. 178 и ел.;е г о ж е , LatvieSu valodas gramatika, Riga, 1951, стр. 882.

1 3 См. J. E n d z e l i n s , Latviesu valodas gramatika, стр. 882.1 4 Ср. С h. S t a n g, указ. соч., стр. 126.1 5 См. Е. F r a e n k e l , Zum baltischen und slavischen Verbum, §§ 58 и 67; е г о

ж e, Litauisches etymologiscbes Worterbuch, Gottingen, 1955, стр. 68.1 6 См. Е. F r a e n k e l , Sprachliche, besoaders syntaktische Untersuchungen des

kalvinistischen Katechismus des Malcher Pietkewicz von 1598, Gottingen, 1947, стр. 33;е г о ж е , Zum baltischen und slavischen Verbum, § 60.

1 7 CM. J . K a r d e l y t e , Liepiamosios nuosakos dvejopos formosir щ vartojimasrytu, Lietuvos tarmese «Lietuviu. kalbotyros klausimai», I, Vilnius, 1957, стр. 184.


< *gridu, riesutau < *rie8utdu и др. В том же говоре, как и в другихвосточноаукштайтских говорах, употребляются и древние формы 2-го лицаоптатива; ср. vdlgai «ешь», rodai «показывай» и др., которые совпали с тойже формой настоящего времени, чем облегчилось их взаимовлияние.Форма 2-го лица настоящего времени повлияла на форму императива; ср.наряду с Ьп, rieSutau и т. д. компромиссные формы bun, riesutaun,sluoj,stoj и др. Наряду с Sluoj, stoj и другими легко могли появиться и бп], gnujот Ьп, griu. Следовательно, оптатива *Ьш* в литовском языке не существо-вало, а древний оптатив корня Ыгп- засвидетельствован в оптативе butum —bime < *butum — Ыте 1 8. Значит, форма *bhuat в литовском языке должнабыла развиться в *Ьа > bo, а не в buvo, которое возникло под влияниеминфинитива buti по модели zuli : zuvo 1 9.

Остатком формы 3-го лица древнего несигматического аориста являет-ся sede и др. при sedi и др.; ср. слав, sede при sezdq, sedisi. Греческиеаористы на -ц, видимо, имеют то же -ё. В балтийских языках несигмати-ческий аорист был распространен элементом ~]а, в славянских былиобразованы новые сигматические формы sedechb и др. Остатком 3-го лицатематического аориста на -а, видимо, являются формы miego «спал»,giedo «пел» и др., а имперфекта — bijo «боялся», zino «знал» и др. Новыеформы sedejo, zinojo, bijojo и др. появились вместо *sede > sede, *zina> zino и др. под влиянием форм вторичных глаголов galvoja : galvojo == seneja : senejo = suka : suko. С возникновением тесной связи междуинфинитивом на -ati, -eti и претеритом на -ja претериты на -5, -ё легкомогли получить форму на -а]а, -ё]а 2 0. Форма 3-го лица zino, bijo осталась,так как она отличалась ударением от соответствующей формы настоящеговремени. Вообще 3-е лицо нередко сохраняет в балтийских языках архаи-ческие формы. Сохранение акута в конце слова у форм de, sto, zino, sedeи др. представляется ясным: новые формы dejo, stojo возникли, видимо,еще перед сокращением акутированных окончаний и поддержали акут.

Следовательно, к р а т к у ю ф о р м у 3-г о л и ц а п р е т е р и т аг л а г о л о в с и н ф и н и т и в о м на -eti, -oti в д и а л е к т а хл и т о в с к о г о я з ы к а м о ж н о с ч и т а т ь в о м н о г и хс л у ч а я х о с т а т к о м д р е в н е г о а о р и с т а и л и и м п е р -ф е к т а . Позже она могла широко распространиться 2 1.

При возведении zino «знал» к *zinajet остается без объяснения пред-полагаемое развитие zino] < *zinajet в наречиях, где окончания не со-кращаются, а также развитие zino < zino] в диалектах, где употребляютсяформы местного падежа типа galvoj, zeme]. Сама форма *zinajet не под-тверждается фактами родственных языков (особенно славянских).

Формы типа dej, stoj, zino] с-/ на конце представляют собой компромис-сное образование, возникшее под влиянием новых форм претерита dejo,stojo и т. д. На это указывают диалектные buv «был», azupuv «подгнил»,(Апсас), возникшие вследствие смешения параллельно употребляемых Ьпу

аШрп и buvo, aSupuvo.Кроме того, многие формы повелительного наклонения в восточно-

аукштайтском диалекте литовского языка появились таким же путем;ср. riesutaun, возникшую в результате влияния формы 2-го лица настоя-щего времени. В некоторых говорах процесс такого компромиссного обра-зования еще не окончился; ср. prade «начал» и tekej «тек» (Гервячяй).

Почти во всех диалектах, где употребляются формы типа de, dej иdejo, встречаются и формы 3-го лица типа vazidu «ехал», gdu «получил»,

1 8 См. J. K a z l a u s k a s , Is optatyvo istorijos, «Lietuviu kalbotyros klausimab,IV, 1961, стр. 80. i

1 9 См. С h. S t a n g, указ. соч., стр. 197.2 0 Ср. там же, стр. 74 и ел., 193 и ел., 201 и ел.2 1 В диалекте Апсас имеется даже форма azu-рп «подгнил», образованная по при-

меру аориста Ьп, употребляемого в том же говоре.

96 И. КАЗЛАУСКАС

dainda «пел» (западноаукштайт.), vazidu, karidu «воевал» (Бирштонас),vazidu, dainda, kramezdu «кашлял», ddu «дал», sukau «кричал» (Канява),mierdu «мерил» (Адутишкис), budau «бывал», grybdu «собирал грибы»(Апсас) и т. п. Наряду с ними везде употребляются и формы типа vaziavo,gavo, ddve, Slave и т. п. Краткие формы, несомненно, появились под влия-нием кратких форм вышерассмотренных глаголов.

В восточноаукштайтском диалекте краткая форма на -аи наряду с -avoупотребляется реже. Чаще находим vazidu; riesutdu, daindu и др. встре-чаются редко. В некоторых говорах наряду с vazidu «ехал» употребляет-ся и vazio (Палуше), в некоторых других (Дукттас, Римше, Тверячус) —только vazio. Ф. Шпехт эту форму возводит к *vazja < *vazjo; но восточно-аукгатайтское vazio — очевидное новообразование 22. Из-за малой употре-бительности форм на-da часто встречающаяся vazidu стала изолированной,в связи с чем -аи ^ -б (ср. ato «пришел», atjo «приехал верхом»). В говореПалуше этот процесс замены -аи на -о еще не окончился. Он зависит, ви-димо, от того, что в этих говорах очень часто употребляются новые формы1-го лица претерита: карай «рубил», zindu «знал» и др., также имеющие.-аи, но отличающиеся по своему происхождению.

В восточноаукштайтском диалекте, в говорах, находящихся в БССР,очень часто под влиянием краткой формы 3-го лица преобразуется и всеспряжение претерита в единственном числе; ср.:

1) didu/de/au карай/кард/аи virpedu/virpifau«клал» «рубил» «дрожал»

2) deijdejai kapdi/kapofai virpei/virpefai3 ) de/de/o кард/кард/о virpi/virpe/o

В некоторых говорах (Дукштас, Римше, Апсас и др.) новообразованиемявляется и форма 1-го лица мн. числа; ср. gieddm «пели», isem «вышли»(Дукштас, Римше), dim «клали», krutem «работали», miegom «спали», atom«пришли» (Апсас) и др. Краткая форма 2-го лица мн. числа здесь не встре-чается, так как она совпала бы с инфинитивом (ср. *micgot «вы спалши miegot «спать»).

От некоторых многосложных глаголов такое краткое спряжение пре-терита встречается и в западноаукштайтском диалекте; ср.:

1) sukteliau/suktetcjau trukteliau/truktett/au«вскрикнул» «подтянул»

2) suktelei/suktele/ai triiktelei/triiktele/ai3) suktele/suktelejo truktele/truktelejo

1) suktelcm/suktclejom truktelem/trhktelejom2) sukteUt/sukielefot truklelet/trukteltjot

На новое образование такой формы претерита указывает и то, что на-ряду с 3-м лицом ед. числа die < de имеется и 1-е лицо ед. числа dieu;наряду с gala (< gale) и galdu (Апсас). Краткие претеритные формы в вос-точноаукштайтском диалекте весьма продуктивны и употребляются чащеполных.

3. В диалектах латышского языка тоже встречается краткая форма3-го лица претерита на -ё и-а вместо -ё/а, -dja. В некоторых диалектах, какэто полагает и Я. Эндзелин 2 3, эти формы нельзя объяснить фонетическимизаконами данных диалектов; ср. параллельно употребляемые redze «ви-дел», dzirde «слышал», gule «лежал», dzieda «пел», zina «знал», mazgaj'a«мыл», merceju «мочил» и др. и . Краткие формы таких глаголов, как тег-cel, здесь, видимо, исчезли, так как должны были совпасть с формой 3-го

2 2 Ср. : J . О t г f b s k i, Wschodnioli tewskie narzecze twereckic, стр. 358; С h .S t a ii g, укал, соч., стр. 159— НИ) (списка 2).

2 3 См. J Е п <J z о I i n s , LatvioMj valodas g r a m a t i k a , стр. 882.2 4 См.: «Kilolotfu b i e d n b a s raksli», I (2-е »пд ), Higa, 1927, a p . II 12, см. т а к ж е :

К К а г k J i ц s, P r a u l e n i e i u izloksiie, там же, 6, 1926, стр. 109, 111.


лица настоящего времени тегсё «мочит». В некоторых латышских диалек-тах употребляются одновременно: grlbe/grlbeja «хотел», vare/vareja «мог»,skrejalskre «бежал», gajalga «шел» и др. 2 5. Происхождение латышскойкраткой формы может быть только таким, как и в литовском языке. В не-которых латышских говорах, как и в литовских, на основе краткой формы3-го лица создались краткие формы и других лиц; ср. 1-е лицо мн. числаskrem/skrejam «бежали», alzgam/alzgajdm «пошли» и др. 2 6.

4. В памятниках прусского языка претерит представлен очень скупо.Здесь зафиксированы следующие формы 3-го лица: 1) imma, immatst7

«брал, nahm», кпга «создавал, baute», laipinna «приказал, bot», lasinna«клал, legte», lijmuczt, limatz, limauts «brach» (инфинитив limtwei «ло-мить»), prowela «изменил, verriet»; 2) jmmltz, ymmitz «брал, nahm», ismi-ge «заснул, entschlief», pertrauki «verschloB», wedde «вел, brachte»; 3) be«был, war», billats, billa, byla, bilats, bylatczt, bela, belats, bille «(я)говорил, (ich) sprach», ebsigna «благословлял, segnete», endeira «sah an»(инфинитив endyrltwei), poglabu «ласкал, herzte» (литов. globoti), teiku,teiku «творил, schuf» (инфинитив telckut); 4) bei, bei «был, war»,dai, daits, daltz, dayts «дал, gab» (инфинитив dat), datwei, datun(si), driaudai«fuhren an», ymmeits, ymmeyts «брал, nahm», perpldai «несли, brachten»(инфинитив pijst), postai, postal «стал, ward», signal «благославлял, seg-nete», widdal «видел, sah»; 5) dlnkowats,. dlnkowatzr dinkauts, dlnkauts,dinkautzt, dlnkauczt «благодарил, dankte».

Претеритные формы первой и второй группы более или менее ясны —это новообразования при помощи суффиксов -а и -ё, как и в других бал-тийских языка*. Образование некоторых из них отличается от соответ-ствующих литовских; ср. кпга и литов. /care; prowela и литов. apvyle «ра-зочаровал»; Ismige и литов. -migo.

Многие претериты третьей и четвертой групп являются ясными осно-вами на -a(ja). Как видно по примерам, одни из них имеют в конце -а,другие -аг, а некоторые -а и -аи, ср. billats и billal (литов. bylojo), ebsignaи signal (литов. zegnojo). Вряд ли есть основание согласиться с Хр. Стан-гом, что прусск. teiku < *teikui, poglabu < *poglabul28: их легче объяс-нить как восходящие к *telka, *poglaba~', ср. ebsigna. Что endeira восходитк *endelrdl также сомнительно; ср. параллельно употребляемые ebsignaи signal. Нельзя обосновать в прусском языке сокращение -а/а в -al M ,ибо соответствующие литовские формы на -oj (<-aj) развились не путемсокращения из -ojo (< -ajd), как думает Хр. Станг, а путем компромис-сного образования.

Прусские претеритные формы на -а следует объяснять так, как и со-ответствующие литовские формы на -о< -а, а форму на -al считать компро-миссным образованием, как и литовские формы на -о/, -ё/. Следовательно,dal, postai, billal, signal и др. возникли из *da (ср. др.-инд. аорист adat),-sta, bllla(ts)rsigna путем компромисса с новообразованиями *daja,*-staja, *bilaja, *signaja и др. Легко объясняется и прусская форма bei,возникшая из древнего аориста *Ьё (ср. ст.-слав. Ьё) под влиянием новооб-разования *beja (ср. латыш, bija «был»). Прусск. ymmeits, употребляемаянаряду с ymmits < *lmmets, является новообразованием по примерудругих форм на -/; ср. подобные диалектные формы литовского языка:

I 2 5 См.: А. Е 1 k s n I t i s, Lazdonas, Praulienas, Эагкаца, Patkules, Cesvainesun Dzelzavas izloksnes, там же, 9, 1929, стр. 150; V. R a n c a n s , Kaldabruniesu i«-loksne, там же, 17, 1937, стр. 67.

2 6 См. V. R a n c a n s , Kaldabruniesu izloksne, стр. 67 и ел.2 7 По-видимому, форма настоящего времени, употребляемая в значении прете-

рита. Претерит был бы *immu.2 8 См. С h. S t a n g, указ. соч., стр. 159.2 9 Ср. J. E n d z e I i n, Altpreussische Grammatik, стр. 179. Я. Эндзелин поддер-

живает мнение А. Бецценбергера, что в некоторых случаях прусск. -ai < *-a%ett

т. е. он склонен считать эту форму имперфектом (стр. 178 и ел.). Но 3-е лицо импер-фекта должно было оканчиваться на *-dt, а не на *-aiet.'


И. КАЗЛАУСКАС

sutverei «он сотворил», uzdraudei «он запретил», valgei «он ел», daveis«он бился», davei «он дал», traukei «он тянул», numirej «он умер» З о.

Я. Эндзелин сомневается в мнении Ф. Шпехта о компромиссном про-исхождении прусских daiy -stai и др., так как, по его мнению, непонятно,почему -/ был усвоен только в 3-м лице 8 1. Однако такое компромиссноеобразование несомненно возникло поздно, самостоятельно в отдельныхлитовских говорах, а наверное — и в отдельных прусских говорах, w В не-которых литовских говорах этот процесс еще не закончился 3 2. В прус-ских памятниках зафиксировано аналогичное положение; ср. формы на-а и на -аг. В памятниках прусского языка не зафиксированы полныеформы претерита на -aja или -ё/а, однако на то, что они должны былибыть в прусском языке, указывает общая тенденция образования новогопретерита во всех балтийских языках.

Прусск. cRnkauts, dinkauts, употребляемые наряду с dinkowats, моглипроизойти от *dinkawa под влиянием других кратких форм; ср. литов.диал. dekau «благодарил», vaziau «ехал» и др., возникшие под влияниемдругих кратких форм ordekavo, vazidvo и др. Таким образом, нет основанийвозводить прусский претерит на -а или -di к имперфекту на *-aiet. Нельзяэти формы считать и фонетическими сокращениями из -aja. Скорее всегоони возникли таким же путем, как и соответствующие литовские формы.

Во всех трех балтийских языках существуют несомненные остаткиформы 3-го лица аориста и имперфекта. Балтийские факты позволяют счи-тать, что стремление объяснить старославянские аористы типа /££?>, рё1ъу

zretbj mretb как преобразованные корневые аористы не должно вызыватьсомнений.

3 0 См.: «ArchivunTPhilologicum», VIII, Kaunas, 1939, стр. 37; Р. А г u m а а,Untersuchungen zur Geschichte der litauischen Personalpronomina, Tartu, 1933, стр. 17;«Mitteilungen der litauischen litterarischen Gesellschaft», IV, Heidelberg, 1890, стр. 170.

3 1 См. J. E n d z e 1 i n, Altpreussische Grammatik, стр. 178 и ел.3 3 См. Е. F r a e n k e l , Der Stand der Erforschung..., стр. 65.

В О П Р О С Ы Я З Ы К О З Н А Н И Я1962

КОНСУЛЬТАЦИИ

В. И. ГРИГОРЬЕВ

О РОЛИ АНТИФОРМАНТ В ОБРАЗОВАНИИ РЕЧЕВОГО СПЕКТРА

Исследования формантной структуры на акустических моделях и реальных спек-трах позволили уточнить механизм образования и восприятия гласных. Основной вы-вод этих исследований состоит в том, что спектр гласного звука может быть понят иописан как результат преобразования формантной структуры однородной акустическойтрубы, длина которой равна длине моделируемого речевого тракта. Этот вывод имеетважное значение, так как исходная формантная структура отличается достаточной про-стотой и ясностью своих характеристик, а ее преобразования и, следовательно, формарезультирующего спектра определяются совокупностью отклонений формант от ихисходных или нейтральных положений.

К сожалению, вытекающая из формантных представлений четкость и ясность ана-лиза пропадает, как только мы переходим к рассмотрению спектров согласных, в ко-торых не только детали, но и основные максимумы и минимумы никак не могут бытьобъяснены лишь совокупным действием резонансов речевого тракта. Эта невыводимостьспектральных характеристик согласных из параметров формантной структуры длитель-ное время лишала работы по спектральному анализу и синтезу речи единого принципаисследования. По существу исследования спектров гласных и спектров согласных t

порождаемых одной и той же акустической системой — речевым трактом человека,—развивались самостоятельными путями, что особенно неблагоприятно сказалось наисследованиях согласных.

В последние годы, однако, теоретический разрыв между исследованиями гласныхи исследованиями согласных стал быстро заполняться и в ряде трудов наметилиськонтуры общего теоретического подхода к спектральным характеристикам звуковречи. Немаловажная роль в выработке этого общего подхода принадлежит уяснениюроли антиформант в формировании речевого спектра. Теория антиформант и их взаи-модействия с формантной структурой в настоящее время еще далека от сколько-нибудьполного завершения. Представляется целесообразным дать хотя бы краткое описаниеизвестных по этому вопросу фактов.

В акустике давно было установлено, что в некоторых определенных условиях резо-натор действует прямо противоположно своему названию, а именно — не резонирует,т. е. не усиливает Звуковых колебаний, а подавляет их на частоте резонанса. Так,если к акустической трубе подключить резонатор Гельмгольца показанным на рис. 1способом (объем Б), то звуковые колебания, подаваемые на вход трубы, в случае, еслиих частота совпадает с резонансной частотой резонатора, распрос1р&пяются по трубетолько до устья резонатора, поглощаются последним и в окружающую среду не излу-чаются. Этот обратный эффект получил название а н т и р е з о н а н с а ; его причи-на в том, что резонатор подключается параллельно основному тракту распространениязвука и энергия источника возбуждения на нем замыкается, поскольку на частоте ре-зонанса любая резонирующая полость представляет собой очень малое сопротивлениедля звуковых колебаний. В таких случаях говорят, что полость шунтирует основнойтракт.

Как это следует из самого названия, по своему воздействию на звуковые колеба-ния антирезонанс противоположен резонансу. Если резонанс характеризуется изби-рательным усилением звуковых колебаний разной частоты, то антирезонанс, напротив,состоит в избирательном подавлении звуковых колебаний. Но по существу это явленияодного порядка, в обоих случаях обусловленные резонансными свойствами полостиили более сложной акустической системы. Поэтому, зная резонансную характеристи-ку полости, можно получить и кривую антирезонанса для случая, когда эта полостьшунтирует основной тракт. В упрощенном идеальном случае для этого достаточналишь перевернуть резонансную характеристику относительно линии с нулевым уси-лением. Отображаясь на спектр возбуждающего источника, кривая антирезонансасоздает на огибающей спектра характерный провал или минимум, по форме напомина-ющий обращенную форманту, как это показано на рис. 2. Такое отображение кривойантирезоналса на спектр возбуждающего источника и называется а н т и ф о р м а н -т о й . Следует, однако, иметь в виду, что если форманту достаточно просто обнаружить

7*

100 В. И. ГРИГОРЬЕВ

по огибающей спектра, то антиформанта является своего рода невидимкой в спектраль-ном анализе речи. Это объясняется тем, что по природе своего происхождения анти-форманта не может быть получена в изолированном виде, а всегда выступает в сложныхусловиях связи с формантной структурой основного тракта. Минимумы формантнойструктуры, всегда присутствующие шумы и помехи, а для слухового восприятия —

Рис. 1. Схема подключения резо-натора к трубе для получения анти-резонансного эффекта: А — основной

тракт; Б — боковой резонатор

маскировка'слабых составляющих спектра составляющими с большим уровнем гром-кости делают обнаружение антиформанты в спектре звуков речи весьма затруднитель-ным. Лишь при помощи искусственных приемов антиформанту можно сделать види-мой на видеограмме. В основном же о наличии и месте размещения антиформанты мож-но заключить из сопоставления спектра с артикуляционными данными и, что болееважно,— по результатам взаимодействия антиформанты с формантой и с формантной

гоЮ

О

ИО

-20

(а)

20O^v SQO/m 1000 1200-гщ (а)

200 4QQ 600 800 W00 1200

Риг. 2 Рис. 3

Рпс. 2. Отображение кривой антирезонанса на спектр! возбуждающего источ-ника: а) кривая аптирезонанса; б) равномерный спектр гармонического источника;

в) антиформанта

Рис. 3. Суммарный эффект форманты и антиформанты на огибающую речевогоспектра: а) при небольшом и б) при значительном расхождении между частотамиформанты и антиформанты (пунктиром обозначен эффект на огибающую единичной

форманты и антиформанты)

структурой в целом. Поэтому изучение закономерностей взаимодействия антиформантс формантной структурой имеет важное значение для акустических исследований речи.

По характеру взаимодействия и влияния на огибающую спектра различают свя-занную пару из форманты и антиформанты, свободную форманту и свободную анти-форманту. Форманта связана антиформантой, если частота последней близка к частотеформанты. Крайний случай связанности имеет место тогда, когда частоты форманты иантиформанты совпадают, а ширина полосы форманты равна ширине полосы антифор-манты. В этом случае форманта и антиформанта полностью нейтрализуют друг друга

О РОЛИ АНТИФОРМАНТ В ОБРАЗОВАНИИ РЕЧЕВОГО СПЕКТРА Щ

я их суммарный эффект на спектр звука будет равен нулю. При небольшом расхож-дении частот или ширины полосы форманты и антиформанты нейтрализация не будетполной и огибающая спектра в области размещения связанной пары будет иметь не-большой перепад от максимума к минимуму, который возрастает с увеличением рас-стояния между ними. На рис. 3 иллюстрируется суммарный эффект на огибающуюспектра (сплошная линия) форманты и антиформанты с равной шириной полосы дляслучаев небольшого и значительного расхождения между их частотами. Само собойразумеется, что наличие связанной форманты предполагает собой также и наличиесвязанной антиформанты.

Форманта называется свободной, если вблизи нее нет антиформанты, и, наоборот,свободная антиформанта означает отсутствие формант в полосе ее размещения. Какэто следует из вышеизложенного, влияние антиформанты на спектр источника прямопротивоположно влиянию форманты. Если форманта подавляет составляющие спект-ра, лежащие выше ее по частоте, и в этом смысле действует как фильтр пропусканиянижних частот (НЧ фильтр), то антиформанта, напротив, подчеркивает верхние ча-стоты, и этот ее эффект сравним с действием фильтра пропускания высоких частот(ВЧ фильтра). Этот фильтровой эффект в случае свободной форманты и свободнойантиформанты играет существенную роль при формировании речевого спектра.

Рис. 4. Упрощенная модель обра-зования латерального согласного /л/:А — боковой проход; Б — шунтиру-

ющая полость

Антиформанты как средство формирования речевого спектра значительно расши-ряют класс возможных преобразований формантной структуры и обеспечивают полу-чение эффекта, не связанного или даже прямо противоположного эффекту смещенияформант. Само появление антиформант в речевом спектре определяется деформациямиречевого тракта двоякого рода: 1) деформациями типа боковых ответвлений; 2) дефор-мациями, связанными с переносом источника по продольной оси речевого тракта. Де-формации первого рода характерны для латерального /л/ и носовых согласных /м, н/в их мягком и твердом произношении. Как известно, при произнесении согласного /л/передняя часть языка смыкается с твердым небом, оставляя один или два боковыхпрохода для распространения звука. При этом между нёбом и передней частью языкаобразуется полость, лежащая в стороне от пути распространения звуковых колебанийи, ааким образом, представляющая собой боковое ответвление от основного тракта,как это схематически показано на рис. 4. Эта боковая полость вносит в спектр звукаантиформанту, частота которой зависит от объема полости и от величины ее связи сосновным трактом. При замедленной артикуляции, когда преграда между языком инёбом образуется*не сразу и соответственно не сразу формируется и исчезает боковаяполость, антиформанту можно сделать видимой на видеограмме. Этот эффект иллюст-рируется на рис. 5, на котором приведена видеограмма повторно произнесенного сло-га /лы/, снятая узкополосным фильтром. Изменения параметров боковой полости впериод ее формирования и распада заставляют антиформанту смещаться по спектруж оставлять на видеограмме след в виде узкой белой полоски, пересекающей линии гар-моник спектра голосовых связок на переходах от гласного к согласному и наоборот.

Видеограмма показывает, что антиформанта, появляясь в верхнем краю формант-нож структуры, быстро снижается в область третьей форманты предшествующего глас-ного и нейтрализует ее, как бы вырезая ее из спектра. Движению антиформанты со-путствуют понижение частоты второй форманты и другие изменения спектра, опреде-ляемые увеличением длины речевого тракта и уменьшением эффективного выходногоотверстия в связи с образованием бокового прохода. Однако не эти сопутствующие из-менения, которые встречаются и при переходах от гласного к гласному, определяютхарактер спектра согласного /л/. Определяющим здесь является новый фактор — на-личие антиформанты, которую, однако, в стационарном звуке наблюдать нельзя, таккак в той мере, в какой антиформанта нейтрализует форманту, последняя в свою оче-редь нейтрализует антиформанту. Нельзя, однако, считать,что нейтрализация форман-ты является эффектом местного значения,не влияющим на огибающую спектра в целом.Как это следует из рис. 6, нейтрализация форманты в формантной структуре приводитк изменению частотных и амплитудных соотношений между формантами, которыене могут быть получены за счет простого изменения формантных частот. Это сущест-венное влияние антиформанты на спектр в целом и придает характерное звучание со-гласному /л/ при его изолированном произнесении. В связной речи влияние антифор-манты на спектр звука /л/ обнаруживается на переходах к смежному звуку. Как этовидно из сравнения спектров (рис. 7), форманта, прижатая антиформантой, при пере-ходе к гласному быстро восстанавливает свой относительный уровень и, таким обра-зом, обнаруживает не только присутствие антиформанты, но и ее положение в спектре.Последний признак имеет значение для различения твердого /л/ и мягкого /л'/: во вто-

102 В. И. ГРИГОРЬЕВ

ром случае объем боковой полос-ти уменьшается и антиформантаоказывается смещенной по спект-ру вверх. J

Рассмотренный пример обра-зования согласного звука пред-ставляет собой х ар актер ный̂ слу-чай взаимодействия единичнойантиформанты с формантной стру-ктурой речевого спектра. Болеесложные, но в принципе аналогич-ные соотношения имеют место приобразовании носовых согласных.В этом случае основной тракт дляраспространения звуковых коле-баний образуют полости носа иглотки. Носоглоточный тракт име-ет своеобразную формантную стру-ктуру, которая, особенно по ши-рине полос формант, отличается отформантной структуры гласных.Немаловажную роль, однако, вформировании спектра носовыхсогласных играют антиформанты,определяемые резонансными свой-ствами полости рта, которая слу-жит боковой шунтирующей поло-стью к носоглоточному тракту.При помощи искусственного при-ема, описанного в статье Ш. Хэт-тори, К. Ямамото и О. Фуимуры,эти антиформанты можно сделатьвидимыми на видеограмме. Поло-жение антиформант в формантнойструктуре является различающимпараметром в группе носовыхсогласных.

Большое многообразие спект-ральных картин дают деформа-ции, связанные с перемещениемисточника по продольной оси ре-чевого тракта. Само собой разу-меется, что речь при этом можетидти только о шумовом источнике,поскольку тональный источниксвязан с колебаниями голосовыхсвязок и занимает фиксированноеположение в речевом тракте. Сдругой стороны, источником шу-ма в речевом сигнале являютсятрение и завихрения воздушнойструи в щели, образуемой арти-кул яторными органами. Поэтомушумовой источник практическиможет занимать любое положениев речевом тракте между его край-ними точками — гортанью и губа-ми. С точки зрения формирова-ния спектра в системе русских со-гласных основными представите-лями звуков речи, артикуляциякоторых связана с перемещениемисточника по продольной оси ре-чевого тракта, являются глухи»фрикативные /ф, с, ш, х/. Поэтомузакономерности в образованииспектров этих согласных в общемприложимы ко всем шумным со-гласным с аналогичным местомартикуляции.

О РОЛИ АНТИФОРМАНТ В ОБРАЗОВАНИИ РЕЧЕВОГО СПЕКТРА 103

Преобразования формантной структуры, связанные с перемещением источника,могут быть промоделированы на видоизмененной трехпараметровой модели речевоготракта, в которой источник шумового спектра размещен внутри перемещаемой по оситрубы суженной секции с сечением, достаточно малым для генерации шума (рис. 8).При этом закономерности в движении формант, связанные с перемещением суженной

Рис. ^6. Эффект нейтрализацииформанты антиформантой на примереформантной структуры однороднойакустической трубы при стандарт-ном источнике спектра со спадом€ дб/окт: а) исходная формантнаяструктура; б) формантная структурапосле нейтрализации третьей фор-

манты

секции по оси трубы, останутся теми же самыми, что и у модели с источником, фикси-рованным у задней стенки. Осложняющим фактором будут антиформанты, появлениекоторых в спектре объясняется шунтирующим действием полостей, находящихся заисточником возбуждения. Как это следует из модели, приведенной на рис. 8, полостьза источником возбуждения представляет собой также акустическую трубу, деформи-рованную тем или иным образом в условиях реального речевого тракта. Так же как

Рис. 7. Восстановление относительного уровняформанты, нейтрализованной антиформантой, при

переходе от согласного /л/ к гласному /ы/

и в случае резонансов, акустическая труба, подключенная параллельно к источникувозбуждения, характеризуется бесконечным числом антирезонансов, размещенныхпо частоте с интервалами, определяемыми длиной трубы. Поэтому влияние антифор-мант, порождаемых задними полостями, на формантную структуру речевого тракта

104 В И. ГРИГОРЬЕВ

является более глубоким и радикальным, чем при шунтировании речевого тракта бо-ковой полостью. Если при шунтировании речевого тракта боковой полостью речь шлао взаимодействии с формантной структурой одной-двух антиформант, то при наличиирезонирующих полостей речевого тракта за источником возбуждения антиформантамипоражается вся или почти вся формантная структура. Поэтому перемещение источника

Рис. 8. Модель речевого тракта с перемещениемисточника по продольной оси трубы: А — передняяполость модели; Б — суженная секция с источни-ком, обозначенным кружком; В — полость, распо-

ложенная за источником возбуждения

по оси речевого тракта приводит к резкому искажению формантной структуры, какэто наглядно представлено на рис. 9, где приведены две огибающие спектра, вычислен-ные для реальной конфигурации речевого тракта при произнесении согласного /ш/ длястандартного спектра голосовых связок и для шумового источника с равномернымспектром, размещенного в щели между передней частью языка и небом.

Рис. 9. Влияние антиформант,вносимых задними полостями, наформантную структуру спектра (поГ. Фанту): а) огибающая спектра,вычисленная для конфигурации ре-чевого тракта при произнесении со-гласного /ш/ для случая возбужде-ния спектром голосовых связок; б)огибающая для той же конфигурациитракта при возбуждении равномер-ным шумовым источником, располо-женным в артикуляционной щели

между языком и небом

\\ А

\JО 100 200 500 1000 2000 5000 Ш0О

50,

40

30

20

10

0

т

//

\\1 \

' i!!

.«tО 100 200 500 1000 2С0О 5000 10000

Крайним случаем в ряду последовательных искажений формантной структурыпрж перемещении источника по оси речевого тракта является размещение источникау губ, при котором вес ь речевой тракт находится позади источника возбуждения зву-ковых колебаний, как при артикуляции согласного /ф/. В этом случае каждая из фор-мант формантной структуры оказывается связанной антиформантой, которая в боль-шей или меньшей мере нейтрализует ее. В результате огибающая спектра принимаетсглаженную форму с небольшими максимумами и минимумами, оставшимися от фор-мантной структуры за счет неполной нейтрализации формант. Естественно, что приположении источника шума у гортани, как при артикуляции шепотных гласных, имеетместо противоположный случай, когда формантная структура свободна от антиформант.Между этими крайними случаями свободной и полностью связанной формантнойструктуры лежат промежуточные случаи наличия достаточно выраженных полостейкак за источником, так и перед ним. При промежуточном положении источника анти-форманты связывают формантную структуру неполностью, накладываясь только нате форманты, происхождение которых в основном определяется задними полостямиакустической системы. Форманты передних полостей являются свободными и опреде-ляют основные максимумы в огибающей спектра звука.Наличие таких свободных формант характерно, в частности, для различных вариантов согласного /х/,который, какизвестно имеет расплывчатое место артикуляции, зависящее от последующего гласногоКак это следует из сравнения видеограмм (рис. 10 и 11), при переходе от заднего к пе-реднему варианту согласного /х/ перемещение шумового источника по оси речевоготракта и связанное с ним уменьшение объема передней полости приводит к повыше-нию частоты основного максимума, движение которого при этом напоминает перемеще-ние линии переднего резонанса в последовательности гласных /у -» ы -» и/, чемподчеркивается обусловленность этого максимума резонансом передней полостиПодавление остальной части формантной структуры антирезонансами задних поло-

Рис. 10. Видеограмма последовательности гласных /у -> ы ->- и/ при шепотном произнесении

Рис. 11. Видеограмма согласного/х/ при перемещении места артикуляции из заднего в переднее положение

О РОЛИ АНТИФОРМАНТ В ОБРАЗОВАНИИ РЕЧЕВОГО СПЕКТРА Ю7

-стей составляет основное отличие спектров /х/ от спектров шепотных гласных с ана-логичным местом артикуляции.

Наличие свободных формант характерно также и для спектров согласных /с/ и/ш/. Однако положение источника, близкое к крайнему переднему положению, при-дает спектрам этих согласных некоторые своеобразные особенности, поскольку дляпередних согласных заметное влияние на огибающую спектра оказывает также поло-жение шумового источника внутри артикуляционной щели. В частности, при произне-сении /с/ между языком, с одной стороны, и верхними зубами и альвеолами, с другойстороны, образуется узкий и достаточно длинный канал, на выходе которого, т. е.у зубов, размещается источник возбуждения. При таком размещении источника навыходе достаточно длинной артикуляционной щели часть щели за источником вноситв спектр звука свободную антиформанту, влияние которой на огибающую спектраотличается от влияния связанной антиформанты. Если связанная антиформанта дей-ствует на спектр в основном через форманту, на которую она накладывается, то сво-бодная антиформанта оказывает непосредственное влияние на спектр в целом, обеспе-чивая в соответствии со своим ВЧ фильтровым эффектом подъем верхних формант исоздавая таким образом резкий перепад уровней между нижней и верхней частямиспектра. Менее ясен механизм образования свободной антиформанты в спектре соглас-ного /ш/, на наличие которой указывают некоторые экспериментальные данные.

Таким образом, в формировании спектра согласных существенную роль играютантиформанты, вносимые в спектр боковыми полостями и полостями, расположен-ными за источником возбуждения звуковых колебаний. Следует, однако, еще разподчеркнуть, что обнаружение антиформант в виде минимумов в огибающей спектрасамо по себе является задачей проблематичной, а во многих случаях и заведомо не-возможной. Сила антиформант — в их взаимодействии с формантной структурой,в результате которого в спектре речи могут быть получены частотные и амплитудные со-отношения, характеризующиеся тем, что они не могут быть получены только за счетизменения положения формант. Изучение особенностей взаимодействия антиформантс формантной структурой может принести большую пользу как для теоретическогоосмысления механизма образования согласных, так и для практических целей по-строения систем автоматического распознавания речи.

Л И Т Г Е Р А Т У Р А

1. G. F a n t , Acoustic theory of speech production, VGravenhage, 1960.2. S h i r б H a t t o r y , R e n g o Y a m a m o t o and O s a m u F u j i m u r a , Na-

salization of vowels in relation to nasals, «Journ. of the Acoustical society ofAmerica», XXX, 4, 1958.

3. M. H e c k e r , Studies of nasal consonants with an articulatory speech synthesizer,там же, XXXIV, 2, 1962.

4. J. M. H e i n z and K. N. S t e v e n s , On the properties of voiceless fricativeconsonants, там же, XXXIII, 5, 1961.

В О П Р О С Ы Я З Ы К О З Н А Н И Я_ _

ИЗ ИСТОРИИ ЯЗЫКОЗНАНИЯ

^НЕОПУБЛИКОВАННЫХ РАБОТ А. А. ШАХМАТОВА

Среди неизданных работ последних лет жизни А. А. Шахматова особый интереспредставляет обширная рецензия на книгу Г. А. Ильинского «Праславянская грам-матика», предлагаемая сейчас вниманию читателя. Проблематика праславянского язы-ка («общеславянского праязыка», по терминологии Ф. Ф. Фортунатова, А. А. Шах-матова и их школы) и сравнительной грамматики славянских языков занимала одножз центральных мест в научном творчестве А. А. Шахматова. Объективная оценкаего вклада в эту науку еще не сделана, если не считать весьма неполный обзор еготеорий, сделанный суровыми и, может быть, не всегда объективными критиками —современниками Шахматова 1.

Между А. А. Шахматовым и Г. А. Ильинским в течение длительного времени ве-лась научная полемика. Существовавшие между ними разногласия касались научнойинтерпретации целого ряда основных моментов теории фонетических реконструкцийпраславянских явлений. В книге Г. А. Ильинского, которой посвящена публикуемаяработа А. А. Шахматова 2 , имеется множество ссылок на теории и гипотезы послед-него и чаще всего — в плане их отрицания (ср. стр. 71, 119, 149, 154, 167, 217, 247,272 и т. д.). Г. А. Ильинский не принимает, как и М. Г. Долобко, ряд гипотез А. А. Шах-матова, выступая против них часто в весьма резких выражениях («придумано adhoc», «не выдерживает критики», «еще более проблематично» и т. п.). Некоторые проблемы общеславянской и русской исторической фонетики (например, вопрос о судьбеtort, гъп, о так называемом «втором полногласии», о флексии Ъ/А И др.) обсуждалисьИльинским и Шахматовым в письмах.

В 1914—1915 гг. А. А. Шахматов подвел итоги своим воззрениям на проблемыжраславянской фонетики в книге «Очерк древнейшего периода истории русского язы-ка» (Л., 1915). Одновременно с ним аналогичный итог подводит и Г. А. Ильинский(«Праславянская грамматика», Нежин, 1916). Несмотря на некоторые принципиаль-ные расхождения, Шахматов пишет рецензию на книгу Ильинского, которая послу-жила отзывом-рекомендацией для присуждения Г. А. Ильинскому в 1918 г. золотоймедали и Толстовской академической премии за книгу.

Публикуемая работа А. А. Шахматова имеет и самостоятельный интерес. В немразвиваются некоторые новые положения по вопросам фонетики и морфологии прасла-вянского языки и отчасти пересматриваются старые. Так, известная теория А. А. Шах-матова о «напряженных» ъ и ъ, выдвинутая им в 1910 г.3 в противовес собственно»гипотезе о зависимости ъ/ъ от последующих / или i (1903) 4, здесь пересматриваетсяеще раз и отвергается в пользу уже третьей гипотезы. Правда, в уже упомянутом«Очерке» можно заметить намек на эту новую гипотезу, которая излагается в публикуе-емой работе. Уместно заметить, что теория о «напряженных» ъ и ь до сих пор кочуетжз пособия в пособие, специальных же работ, посвященных данному вопросу, не было.

В. К. Журавлев (Минск)

1 Ср. : М. Г. Д о л о б к о , Изучение явлений общеславянского праязыка в тру-дах А. А. Шахматова, ИОРЯС, XXV (1920), 1922; Г. А. И л ь и н с к и й , Проблемапраславянской прародины в научном освещении А. А. Шахматова, там же.

2 Единственный экземпляр авторской рукописи хранится в Архиве АН СССР(фонд, 9, опись 3, № 56).

3 См. A. A. S c h a c h m a t o w , Die gespannten (engen) Vokale ъ и ъ im Ursla-Yischen, AfslPh, XXXI, 4, 1910.

4 См. А. А. Ш а х м а т о в , К вопросу о различении йота и неслогового г в нсто-рии славянских языков, РФВ, L, 1903.

ИЗ НЕОПУБЛИКОВАННЫХ РАБОТ А. А. ШАХМАТОВА 109

Г. А* Ильинский* Праславянская грамматика. — Нежин, 1916. XXVIII +536[стр.].

Рассматриваемый труд проф. Г. А. Ильинского представляет объемистый том,построенный по строго продуманной программе и обнимающий целую научную дис-циплину. Эта дисциплина стала предметом специальной обработки лишь в последнеевремя, и автор в Предисловии верно указывает, что имеет только двух предшествен-ников в лице проф. Иос. Микколы и проф. В. К. Поржезинского. Правда, восстанов-ление праславянского языка составляет издавна предмет сравнительной грамматикиславянских языков; сам автор указывает на тесную связь этой науки с наукой о пра-славянском . языке, называя последнюю первой главой сравнительной грамматикиславянских языков (стр. 5); ввиду этого я не стал бы особенно настаивать на целесо-образности выделения праславянской грамматики в особую дисциплину. Действи-тельно, как верно заметил автор на стр. 4, понятие «праславянский язык» представ-ляет собой в настоящее время только научную фикцию; фикция эта в виде цепи на-учных гипотез всецело основывается на сравнительном изучении славянских языков,которое одно в состоянии дать самое содержание, самый материал для этой науки;следовательно, отрывать эту дисциплину от сравнительной грамматики нельзя, какнельзя также излагать эту грамматику, не установив фактов языка праславянского.Правда, праславянская грамматика черпает свое содержание также и из сраваяге! ,ной грамматики индоевропейских языков, но без данных сравнительного индоевро-пейского языкознания невозможно и научное изучение славянских языков в их вза-вмных отношениях. Самый труд Г. А. Ильинского показывает, что приемы изложенияпраславянской грамматики те же, что приемы сравнительной грамматики; так, напр.,исследование о явлениях, соответствующих русскому полногласию (стр. 113—134),должно было подробно остановиться на фактах отдельных славянских языков в иххстории; это страницы из сравнительной грамматики славянских языков, как, впро-чем, такими же страницами являются и все остальные части рассматриваемого труда.Г. А. Ильинский вообще блестяще выполнил свою задачу и, познакомив нас с резуль-татами сравнительной грамматики славянских языков, содействовал в сильной сте-пени дальнейшему их изучению.

Содержа вначале Предисловиех, Оглавление, Объяснение сокращений (гдеуказаны и главнейшие пособия), труд Г. А. Ильинского распадается на три части:Введение (стр. 1—43), Часть I. Фонетика (стр. 45—292) и Часть II . Морфология (стр.193—529 . Отделы словообразования и синтаксиса отсутствуют. Впрочем морфоло-гщя содержит ряд §§, относящихся к словообразованию.

Во Введении автор, после установления общих понятий, знакомит нас с составомславянской семьи языков и дает указания на главнейшие пособия для изучения каж-дого из этих языков. Напрасно автор не обозначил термином чешскословацкий языксовокупность чешских и словацких говоров, подобно тому как совокупность говоров«ербских и хорватских названа им сербско-хорватским языком; на стр. 403 ему при-шлось прибегнуть к термину чехо-словацкий. Кашубский язык отнесен автором кпольскому, но напрасно в числе пособий не указано ни одного словаря, ни однойграмматики; можно было бы назвать словарь Рамульта, труд Лоренца («Slo-Tineische Grammatik» и «SlovinzischesWorterbuch»), а также статью И. А. Бодуэна деКуртенэ («Журн. Мин. нар. пр.» за 1897 г.); вообще кашубский язык остался вне поля•рения автора во многих отделах его труда, между прочим и в изложении истории со-четаний, соответствующих русским полногласным, где кашубские kafva, barna, morkзаслуживали бы особого внимания. Мне кажется, что автору не следовало разделятьособыми заголовками языки древне-церковно-славянский и болгарский; первый из нихсамим автором признается древнеболгарским; впрочем, в согласии с автором, я пред-почитаю держаться термина древне-церковно-славянский ввиду его исключительногозначения как языка церковной письменности. Не могу согласиться с автором, когдаом утверждает, что древне-церковно-славянский язык «во многих отношениях можетвчитаться довольно точным отображением языка праславянского». Если постаратьсяза буквами увидеть звуки, то весьма вероятным окажется, что древнерусский языкбыл не менее близок к праславянскому, чем древнеболгарский. Недостатком всегоотдела, составляющего содержание II главы, я считаю отсутствие здесь указаний навзаимные отношения славянских языков и их классификацию; автор, как видно из*тр. 8, умышленно оставил эти вопросы пока в стороне; но и в других частях его трудавопросы эти остались неосвещенными. Правда, ему пришлось говорить о некоторыхявлениях, объединяющих отдельные славянские языки, но при этом автор явно скло-вяется к мысли, что такие явления ведут к определению диалектов праславянскогоязыка, не допуская, по-видимому, возможности общей языковой жизни для отдельныхчастей распадавшегося славянства. Между тем имеется ряд указаний на существова-•не такой эпохи, когда одною общею языковою жизнью жили южная и восточнаяславянские ветви (в противоположность западным ветвям), и также таких эпох, когда

1 Отмечу досадный недосмотр в примеч. на стр. V: ни в древнеиндийском, ннв каких бы то ни было других языках нет церебрального т ; знак т в mamsam — этоВнак для anusvdra (мы ожидали бы транскрипции mahsdm или mqsdm).

НО ИЗ НЕОПУБЛИКОВАННЫХ РАБОТ А. А. ШАХМАТОВА

общие явления переживались, с одной стороны, южными, а с другой — западнымиславянскими языками. Краткие указания на выдвинутые в соответствующей науч-ной литературе вопросы были бы не лишними. По-видимому, автор не стал бы отрицатьвероятности положительных их решений; во всяком случае внимание к этим вопросамоблегчило бы освешение некоторых явлений. На стр. 115 автор под понятие/«ляшскийязык (в широком смысле слова)» подводит и лужицкие языки, в чем едва ли он имелпредшественников и едва ли найдет последователей; лужицкие языки, а среди нихв особенности верхнелужицкий, сильно сближаются с чешеко-словацкою группой,являясь, впрочем, самостоятельным (в истории) членом западнославянской семьяязыков.

Следующая затем глава знакомит читателя с составом индоевропейской семьиязыков, впрочем в сообщениях довольно случайного характера, давая также и ука-зания на главнейшие пособия для изучения некоторых из них. Весьма полезной длячитателя является IV глава, где определяется место праславянского языка в индо-европейской семье, причем особое внимание уделено вопросу о балтославяиском язы-ке; несмотря на это внимание, автор не выносит определенного решения, слишком,как мне кажется, поддаваясь скептическому взгляду А. Мейе и упуская из виду, чтоположительное решение вопроса подсказывается значительным комплексом общихбалтийским и славянским языкам признаков, с одной стороны, их географическимсоседством, ведущим к возможности в прошлом одной общей для них территории 3 , —с другой. Автор коснулся и вопроса о территории и временя жизни праславянскогоязыка, посвятив ему главу V; мне кажется, что он слишком мало уделил вниманияуступкам, делаемым такими исследователями, как Нидерле, той теории, которая до-пускает появление славян на Дунае с первых веков христианской эры; отрицательноеотношение к этим уступкам склонило бы, быть может, автора к допущению, что сла-вянство жило в эпоху, непосредственно предшествующую его распадению, не в нынеш-них Галиции, Волыни и Подолии, а севернее в Поввслинье, причем движение к Ду-наю началось не раньше падения Гуннского царства. VI глава рассматривает в сум-марной, но вполне достаточной для целей автора форме «Лексикальное воздействие s

праславянского языка с другими соседними языками». В § 41, озаглавленном «Сла-вяне и тюрки», правильно было бы включить указание на дополнения, сделанные Кор-шем в «Archiv furslav. Philologie» к исследованию Миклошича о турецких элементахв славянских языках, а также указание на статьи Корша и Мелиоранского, посвящен-ные рассмотрению тех же элементов. Главой VI оканчивается Введение.

Часть пергая, содержащая Фонетику, распадается на три отдела: Вокализм, Кон-сонантизм, Количество и ударение. Р, спределение звукового материала по этимтрем отделам представляет несомненные трудности; взаимодействие гласных и соглас-ных может отступить при таком распределении на задний план. Заковы начала словаи законы конца слова автору пришлось трактовать в отделе Вокализм (главы XXII и-XXIII); между тем здесь рассматриваются такие явления, как отпадение конечныхs и г, отпадение звонких взрывных согласных, «переразложение предлогов» (явлениекак nedro вм. edro) и др. Фонетика вообще во всех ее отделах изложена автором весьмаполно; он овладел всей литературой вопроса и сумел поделиться своими сведениямио ней с читателем, нисколько ни ограничивая как своего критического отношенияк мнениям предшественников, так и своего самостоятельного толкования самого су-щества исследуемых явлений. Всюду обнаруживается вдумчивость автора и вместес тем благоразумная выдержка, подсказанная научным тактом, выработанным в хо-рошей школе, которую самостоятельно в своем ученом развитии прошел автор. Ре-цензент не может, правда, согласиться с некоторыми точками зрения и гипотезамиГ. А. Ильинского; научный аппарат, выдвинутый автором, его последовательная ар-гументация и умелое использование предшествующих трудов решительно распола-гают в случаях несогласия с автором к спору, ни ввиду прямой задачи, лежащей пе-ред рецензентом, ему приходится ограничиться лишь немногими указаниями на приз-наваемые им ошибочные утверждения автора.

Так, мне кажется, что автор не дал сколько-нибудь убедительных данных в поль-зу предложенного им объяснения4 русского и западнославянского е в некоторыхграмматических окончаниях в соответстЕги с f КЖВОСЛЗЕЯВСКИХ ЯЕЫКОВ (древнеболг.ы, сербскохорв. и словенское ё). Из § 147 («Редукция п перед следушгм .<») мы зна-комимся с нйжеследуюплши положениями автера. СочетанЕя vns и %ns вследствиередукции п перешли в ^ и is, откуда us, is, i, и h, i- wnuns перешло в цщ (ЕЕН. МН.),kosttns — в kosti (вин. мн.). Что до сочетаний ons и jons, то иеменение их произешлев такую эпоху, когда в составе праславянского языка обрагевэлись две группы диалек-тов, соответствукших поздневаЕМ двум группам: КЖРСЙ, кго-славявекей, с однойстороны, восточно-западной, восточно-славянской и западно-славянской, с другой.В первой из этих групп ons (в конце слова) перешло в tns, откуда, также как из пер-воначального, tfns, у : vblhons перешло в гъ1Ып$, откуда гъ1ку (древнебодг. влькы,

2 Ср. статью Г. А. И л ь и н с к о г о «Проблема праславянской прародиныЙ Р ^ Ч Г М ссЕ<гдеври А. А. Шахматова».— В. Ж.

3 Так в рукописи.— В. Ж.4 Ср. письмо Ильинского Шахматову (без даты, ке погже 1903 г.), Архив АН СССР,

фонд 134. опись 3, № 606.— В. Ж.

ИЗ НЕОПУБЛИКОВАННЫХ РАБОТ А. А. ШАХМАТОВА 111

вин. мн.); jons перешло, однако, до этого в fens, a fens после редукции п изменилосьв /е : konfons — kon/ens — коп\ (древнеболг. конЫ, вин. ми.). Во второй праславян-ской диалектической группе «выпадение п перед s могло совершиться гораздо рань-ше даже той сравнительно весьма древней эпохи, когда о .затемнялось" перед п в й,а е вместе со следующим п переходило в е»; в этих говорах ons изменилось в os, as,а : vedons (из vedonts) перешло в vedos, vedds, vedd (древнерусск. веда, прич. наст.);jons, перешедши в fens (в более древнюю, общеславянскую эпоху), изменилось затемв jes, jes, /е : dusens перешло в dusts, duses, duse (древнерусск доугиЪ, р. ед. и вин. мн.).Развитие этого учения дано автором в Морфологии, § 263 (стр. 359—360) и § 247(стр. 317—318). В приведенной формулировке мысль автора встречается с рядом воз-ражений. Во-первых, оказывается, что результаты выпадения п в обеих группах го-воров были разные: в первой группе выпадение п вело за собой образование носовогозвука (йп$ — Ц5, tns — is, ons через посредство uns — us; jons через посредство jens —j§s), а во второй — удлинение предшествующей гласной (о в а, е в ё, е); между темавтор на стр. 180 утверждает, что в говорах второй группы «результаты выпадения пбыли те же», что в говорах первой группы: «предшествующий гласный подвергся.заменительному удлинению", т. е. о переходило в ow затем в а, a e — в ё и затемв е». Во-вторых, в говорах второй группы в о$, as, а изменилось только то ons, котороевосходит к onts (в им. ед. м. р. причастий), между тем как ons исконное изменялосьи здесь также в uns, откуда далее цв, us, ys, у (ср. древнерусск. вълкы, вин. мн.).Это противоречие было, конечно, замечено автором, который выставил для его устра-нения предположение, что onts изменилось в onss (с ss или долгим s) и что выпадение^ пперед долгим s имело место раньше, чем перед кратким, почему в более древнюю эпо-ху говоры второй группы изменяли ons (с долгим s) BOS, as, а, между тем как позжеэти говоры изменили ons (с кратким s) в uns, Is, us, ys, у. Следовательно,*расхождениемежду обеими диалектическими группами праславянского языка имело место в изме-нениях сочетаниях5 ons (с долгим s), между тем как изменения сочетаний ons (с крат-ким s) были тождественны в обеих указанных группах. Если это так, то неясно, по-чему в обеих группах получились различные результаты сочетаний ens (с кратким s):в одной группе отсюда еs, e, а в другой es, е (древнеболг. конМ — древнерусск. конЪ).Автор не объяснил нам этого противоречия, но своею смелою гипотезой поставилвопрос об отсутствии единства в праславянском языке уже в ту древнюю эпоху, когда 6по закону «затемнения» (§ 145) перешло в й перед конечным носовым; изложение этогозакона не согласовано автором с рассматриваемою гипотезой: из § 145 явствует, чтоизменение vedonts в vedunts произошло одновременно с изменением vblkon в vblkun(древне-церковно-славянск. влъкъ, вин. п. ед.) и изменением tblk^ns в vblkuns (древне-церковно-славянск. влъкы, вин. п. мн.). В силу всех изложенных трудностей и противо-речий, на которые напал автор, я остаюсь при старом объяснении, по которому в пра-славянском языке во всем его составе ons перешло в у (древисрусск. вин. мн. вълкы),a jons перешло в / е с е (Ъ) носовым; носовое Ъ в южнославянских языках перешло в но-совое е, откуда древнеболг. М, сербскохорв. е; в западнославянских, а в том числеи в польском носовое е с утратой назализации перешло в ё(Ъ); и так же изменилось но-совое Ъ в русском языке (древнерусск. доугиЪ, р. ед. и им.-вив. мн.).

Гипотеза автора, изложенная в § 147 и развитая в § 247, исходною точкой имела,по-видимому, наличность в русском и западнославянских языках в прич. наст, вре-мени окончания -а в соответствии с южнославянским -у (древнерусск. неса, дада, чешек.nesa, veda, река); этому -а автор счел нужным дать фонетическое объяснение, возводяего к праславянскому -ons, -onts; автору хорошо известно, что ро почину Брюкнера иГебауера окончание -а в русских и чешских причастиях наст. вр. принято объяснятькак результат замены первоначального окончания -у новым, заимствованным из основна / или на i. «Мы имеем таким образом -а только в чешском и русском языках, т. е.только в тех языках, в которых исконное -е перешло в -a, ~ia»; так рассуждал, пред-лагая свое объяснение, J. Gebauer («Hist, mluvn.», I l l , 2, стр. 82), так продолжаем рас-суждать и мы, следуя тому же объяснению. Правда, и Гебауер, и другие исследова-тели знают форму rzeka в древнепольских текстах, но ее значение устраняется ввидуполной вероятности, что в ней надлежит видеть чехизм; сомнения А. И. Соболевского,8а которым последовал Г. А. Ильинский, не поколебали принятого объяснения; сле-довательно, река, dada не праславянские, диалектические формы, а формы, развив-шиеся, с одной стороны, на русской, а с другой — на чешской почве под влияниемформ, как ходя, делая, древнечешск. (до перегласовки) chod'a, trp'a. Вероятность,необходимость такого объяснения подсказывается еще и следующими соображениями:русские формы, как неся, идя, ведя, уже явно образованы под влиянием причастийот основ на i и /'; иного объяснения не могут иметь и такие чешские диалектическиеформы, как ved'a, id*a, plefa (Gebauer, 1. с ) ; ср. также верхнелужицкие pteco, njesoпод влиянием pijo, pieo; ср. еще древнесерб. буде, иде, греде под влиянием просе, пигие.Особенно интересны древнеболгарские формы, как живм, САГ В Савв, кн., грлдлиели в Клоц. сб., ж! ели в Син. молитв., грМдм и в Ассем. ев., причем рядом имеютсяеще формы с окончанием -А, -Аи, где А означает какой-то особый оттенок звука ?:Зогр.— грАд А и, с Аи, нес А ,Ъд Аи; Map.- с А и, Ъд А и (см. A. Leskien, Handbuch, §70)а также формы с окончанием -жи: ели — Map. ев., живжь — Син. псалт., ели — Смн.

6 Так в рукописи.— В. Ж.

112 ИЗ НЕОПУБЛИКОВАННЫХ РАБОТ А. А. ШАХМАТОВА

молитв. Интересны также древнепольские формы, как przyd0, rzk0. Из всех этих формвытекает с ясностью возможность объяснять русские и чешские форы на -а, -аи влия-нием со стороны тех форм на -а, -аи, где а восходит к е. Замечу еще, что мы не имеемдостаточных оснований отрицать существование форм иды, могы, нет в Древнерус-ском, объясняя наличность их в наших памятниках церковно-славянским влиянием.

Перехожу к другой гипотезе Г. А. Ильинского, изложенной им в § 108, » учениио «переходе плавных сонантов в согласные и его последствиях в диалектах праславян-ского языка». В предыдущем § автор, вслед за Ф. Ф. Фортунатовым, принимает дляпраславянского праязыка переход групп tort, tert, tolt, telt в tort, tert, to\t, te{t% восста-навливает, следовательно, произношение слов, соответствующих русским корова,берег, голос, молоко, древнеболг. крива, брЬгъ, гласъ, млЬко в виде korya, be^gb, go[sb,melko. При этом упущено из виду, что Фортунатов признавал г и / в указанных вышесочетаниях долгими и объяснял, напр., toft непосредственно из toTt; впрочем иГ. А. Ильинский допускает долготу слоговых плавных в сочетаниях Щг и т. д., номне осталось неясным, как именно он объясняет ее происхождение (стр. 115). Мнекажется, что достаточных оснований для допущения перехода долгих плавных в рас-сматриваемых сочетаниях в долгие слоговые плавные мы не имеем; изменение tort,tolt, tert, telt происходило уже на почве отдельных славянских ветвей. Русский языкдействительно превратил названные сочетания в сочетания гласная + слоговая плав-ная, причем в дальнейшем из vo~rona здесь возникло vorrna и далее vorona. Неяснымдля меня представляется, почему Г. А. Ильинский принимает, что соответствующиеляшские сочетания го, to, re(rze), le предполагают те же промежуточные сочетанияorr, oil, errc, ell. В этом и состоит главная суть рассматриваемой гипотезы Г. А. Ильин-ского/ Но она° содержит и другие положения. «В одной части говоров праслав. яз Сы-на],— читаем мы на стр. 115,— из которых впоследствии развились языки ляшский(в широком смысле слова) и русский, сокращавшийся плавный сонант развивал передсобой согласный плавный и вместе с ним притягивался к последующему согласномуи, таким образом, открывал предыдущий слог». Автор, следовательно, и здесь допу-скает соединение праслав. говоров, предшествовавших русскому и ляшскому (о не-точности, допущенной автором в отношении к этому термину, я сказал выше), в однудиалектическую группу, противополагаемую остальным говорам, составлявшим дру-гую группу; см. сказанное выше по поводу судьбы сочетания onts в славянских язы-ках. Мне кажется, что западнославянские го, to, re, le (wrona, glowa и т. п.) легче объяс-нить как результат перестановки, чем изменения сочетаний or, ol, ero, el; поэтому невижу оснований прибегать к предположению о праславянском диалектическом изме-нении названных сочетаний. Имея в виду, что западнославянские языки подобноюжнославянским вообще допускают перестановку в сочетаниях с плавными (ср. общееэтим языкам изменение mbrtvyi в mrbtvyi, mrbtvyi, mrtvyi, откуда сербскохорв.мртви, чешскослов. mrtvp, польск. martwy), я думаю теперь, что во всех западнослав.языках сочетания toTt, toft и т. д. изменились в tfot, tlot и т. д., а отсюда в чешскослов.trat, в луж. trot и trot, в польск. trot и trot. Таким образом, я принимаю промежуточныесочетания t~rot, tTot для западнослав. эпохи в противность проф. Торбьернеону, допу-скавшему их для эпохи праславянской. Полабские и кашубские сочетания ar, or(starпа, morz) я объясняю непосредственно из F, после которого утрачен был оконча-тельно вокальный элемент. Подробно отстаивать это положение здесь представляетсямне неуместным, но я щ мог не заявить о своем несогласии с проф. Ильинским, выста-вившим такое объяснение русского полногласия и западнославянской перестановки,которое тесным образом сближало бы и русскую и западнославянскую ветвь в прошлом,в составе еще нераспавшейся славянской семьи.

Зато я вполне согласен с допущением автора относительно того, что в южносла-вянских языках мы имеем непосредственные рефлексы сочетаний tart, talt, tert, tilt,хотя я не вижу необходимости возводить их к праславянским toTt, to\t и т. д., а объяс-няю их из праславянских tort, tolt и т. д. В пользу промежуточных сочетаний с аг, ег,кроме приведенных автором форм, как диалектические древнеболгарские балтина,залтаринъ (см. стр. 120), я мог бы сослаться на древнеболгарское пЪровъ, Супр. рук.и XIII Сл. Гр. Бог., рядом с которым существовало и прЪровъ («Lex. Mikl.») в значе-нии fossa, ров; прЬровъ непосредственно из р'ггоръ, а пЪровъ из рёгоуъ, где г заменилогг (в perrovb rr сохранялось под влиянием приставки per в других словах).

Совершенно расхожусь6 с автором в изложении им предложенном истории пра-славянских сочетаний Ьъп, teit, tbrt, tblt. Вслед за Фортунатовым он допускает, чтоплавные в этих сочетания^ стали слоговыми; но Фортунатов предполагал, что предше-ствующие ъ и ь становились неслоговыми: bb^do, gъrdъ. Г. А. Ильинский восстанавли-вает для праслав. языка ob;do, gъrdo, и это ведет его к необходимости признать даль-нейший ход изменения этих сочетаний аналогичным изменению сочетаний or, е£ и т. д.Поэтому он в русском языке ждет и здесь полногласия, т. е. произношения бъръдо,гъръдо. Совершенно возможно, что падение глухих повело к изменению бъръдо, гъръдов бердо, гордо; поэтому современные русские формы не противоречат сделанному

в Ср. письма Ильинского Шахматову от 18 января и 23 марта 1912 г. (АрхивАН СССР, фонд 134, опись 3, № 606), а также письмо Фортунатову от 31 декабря 1911 г.(Архив АН СССР, фонд 90, опись 3, № 31).— В. Ж.

ИЗ НЕОПУБЛИКОВАННЫХ РАБОТ А. А. ШАХМАТОВА И З

Г. А. Ильинским допущению. Но я решительно отказался бы в подтверждение такихформ ссылаться на написания бъръдо, гъръдо древнерусских памятников, а между темналичность таких написаний в памятниках XI—-XII вв. и послужила основанием дляпризнания существования соответствующего произношения сначала Л. Л. Васильеву,а теперь Г. А. Ильинскому (А. А. Потебня предполагал, что такое произношение былосвойственно севернорусскому наречию). Дело в том, что рядом с такими памятника-ми, где господствуют написания с ъръ, ъръ, ълъ, имеются памятники, представляющиенаписания с ър, ър, ъл; есть ряд памятников, представляющих в одних частях первыеиз этих написаний, а в других другие. Если принять во внимание, что русские памят-ники до самой середины XII в. весьма последовательны в употреблении букв ъ и ь(отличаясь в этом отношении от многих древнеболгарских памятников), мы такоеколебание в написаниях (ъръ, ъръ, ълъ, при ър, ър, ъл) умеем объяснить только предпо-ложением, что одни из них, а именно написания ър, ър, ъл, передают живое русскоепроизношение, между тем как другие, а именно ъръ, ъръ, ълъ,— то искусственноепроизношение, которое возникло в результате перенесения древнеболгарского языкана русскую почву: ъръ, ъръ, ълъ — это комбинация соответствующего] русского про-изношения (ър, ър, ъл) с древнеболгарским (ръ, ръ, лъ со слоговыми р, л и неслоговы-ми ъ, ъ). Для писцов XI—XII в. буквы ъ, ъ не были простыми значками (как для пис-цов позднейших); поэтому написания вълка, дълео, върхъ свидетельствуют именноо таком живом произношении с сочетаниями ъл, ър и опровергают догадку Л. Л . Ва-сильева и Г. А. Ильинского. Правда, живой русский язык в известных случаях пред-ставляет на месте древнерусских ър, ър, ъл и современных ор, ер, ол произношение оро,ере, оло (второе полногласие), но случаи эти ограничиваются определенными условия-ми, а именно наличностью в следовавшем за ними слоге звуков ъ, ъ, исчезнувшихяз произношения (долог, но долга из дългъ, дълга', диалект, верех, верха из върхъ, върха',древнерусск. черенци, чернец из чърнъци, чърнъцъ). Ввиду этого появление таких оро,ере, оло стоит в прямой зависимости от падения глухих, вызвано падением глухих;исчезновение ъ, ъ вызвало удлинение предшествующего слога: на месте ор, ол, ерявлялись ор, ол, ер с долгими р ж л; ор, ол, ер с краткими р, л оставались без изме-нения (долга, верха, чернец), между тем ор, ол, ер с долгими р, л изменялись в оро,оло, ере. Следовательно, второе полногласие являлось в русском языке при тех жеусловиях, что и первое полногласие, а именно при сочетании о, е е долгими р, л; этоподтверждает необходимость исходить при объяснении первого полногласия из соче-таний tort, te~rt, tolt; на месте более древних двухморных сочетаний явились сочетаниятрехморные; это и повело их к дальнейшим изменениям. Что до сочетаний tbrt, 1ъН,tblt, tblt, то они в общеслав. праязыке не перешли в трехморные tbrt, tert, Vblt, tutв зависимости от полукраткости гласного элемента; они звучали с г, / полудолгими;в других славянских языках сочетания эти подверглись перестановке, в русском полу-долгие г, I сократились, а это повело к переходу предшествующих полукратких ъ, ъв краткие; краткость их засвидетельствована последовательным переходом их в о, е.

Учение о звуках ъ и ь представляет в изложении Г. А. Ильинского некоторые су-щественные пробелы; ср. §§ 57, 61, 126, 127. Во-первых, как мне кажется, г и й, реду-цируясь, ослабляясь, изменялись не только качественно (теряя прежнюю артикуля-ционную базу), но и количественно (становясь при одних условиях полукраткими,но сохраняя краткость при других); отличие сильных и слабых (усиленных и ослаблен-ных) глухих, о котором говорится в § 61, было именно отличием количественногохарактера; поэтому теперь я предпочитаю говорить о кратких глухих (иначе сильных,усиленных) и о полукратких (иначе слабых, ослабленных). Во-вторых, й до редук-ции изменилось в у (ы краткое) подобно тому, как п изменилось в у (ы долгое); ср.у Г. А. Ильинского, § 55; следовательно, мы должны говорить о редукции не и, а у.В-третьих, как указано, редукция у и 1 была артикуляционной и количественной;но при известных условиях она была только артикуляционной, а при других усло-виях — только количественною. Только артикуляционную редукцию видим в техслучаях, где за слогом с у,i находился слог с у или i; у, i предшествующего слога,редуцируясь, теряли свою артикуляционную базу и переходили в ъ, ъ, но эти ъ, ьв количественном отношении не отличались от у, i, т. е. были краткими, а не полукрат-кими звуками; ср. сказанное выше о сильных и слабых глухих. Напротив, только ко-личественную редукцию видим в положении звуков у, i перед / и также в положениизвука Т (из Г и и) после /; это значит, что у, ъъ указанных двух положениях сохранялисвой исконный звук, но становились яолукраткими: праслав. gotfije, poinyje (помои),nalijeirvb (нальем) произносились с полу краткими i, у. В-четвертых, в положении зву-ков у, i перед / и положении i за / при известных условиях совсем не могла иметьместа их редукция, ни качественная, ни количественная; а именно при сочетании толь-ко что выясненных выше условий, т. е.т с одной стороны, влияния /, задерживавшегокачественную редукцию предшествующих у и i, а также последующего /, а с другой;нахождения слога с такими артикуляционно нер еду цир о ванными у и i перед слогомс полу краткими ъ и ъ (из редуцированных у, i) и полу кратким i; по этой причине со-хранился звук i (как краткий и артикуляционно нередуцироваБный}, напр., в dostoini,Vudu, bit, platiice; звук у, напр., в myi, dobryL Все эти соображения убеждают меня


114 ИЗ НЕОПУБЛИКОВАННЫХ РАБОТ А. А. ШАХМАТОВА

в ошибочности прежнего моего взгляда на существование при указанных условияхнапряженных ъ, ъ, а также в ошибочности предположения для праслав. языка такихпроизношений, как kostbjg, gostbfe, Ijudbjb, dobrbfb, принимаемых как Г. А. Ильин-ским (напр., в § 127), так и другими исследователями.

На многих других моих расхождениях с автором я останавливаться?" не буду.Решаюсь, однако, назвать весь отдел, трактующий о «переразложении окончаний»(§ 132), неудачным: он построен на искусственных и маловероятных предпрсылках.Хорошо и интересно изложенное учение о чередовании звуков содержит кое-что спор-ное (глава XXIV) и само по себе невероятное: дитя едва ли можно возвести к праслав.dite, так как все остальные слав, языки кроме русского указывают на dete (стр. 196);праслав. panostb (опьянение) восстановлено на основании старочешск. panost; автор,следуя Гебауеру («Hist, mluvn.», I, 21), разлагает это слово на pa-nostb и отождест-вляет ра с лат. рд в potus, греч. тков ТСЕТСОШХ; между тем гораздо вероятнее объяснятьpanost из pijanostb (ср. сербскохорв. pi/anost); ср. изменение prijateVъ врг'dtel (далееprietel, pfitel) или smijati se в sm'ati se (откуда smdti se); ср. Gebauer, Hist, mluvn.,I, 100, 559; идъ на стр. 197 — это русская форма вм. праслав. и древнеболгарской]'идъ и потому не представляет примера для чередования дифтонга ди с ёи; невероятновидеть в nevesta корень sta-, когда объяснение Миклошича, видевшего здесь кореньved — Ved4 подтверждается употреблением глагола vesti в значении «отдавать замуж»и таким словом, как древнерусск. водимая (жена, наложница). Весьма интереснысоображения автора в § 192, посвященном «нефонетической замене s звуком ch», но немогу согласиться с тем, что автор говорит о замене s' из х в западнослав. языках че-рез §. На стр. 245 читаем: «Смягчение задненебных в свистящие в прасл. языке небыло, однако, последовательным; в тех его говорах, из которых возникли современ-ные зап.-слав, языки, а также зап.-русск. нар., они (особенно часто ch) могли изме-няться иногда в шипящие». В числе примеров приводятся чешек, cesi, lenosi, д. ед.тиёе,древнепольск. strasze, dusze, совр. польск. wloszech, а из западнорусских грЬши (Псалт.XVI в.), совр. белор. местн. ед. горошЪ. Прежде всего западнорусские данные нельзяставить на одну доску с польскими ввиду несомненного влияния, оказанного поль-скими говорами на западнорусские. Оставаясь на почве западнославянских языков,убеждаемся, что изменение праслав. s* из ch в s является явлением, общим для всехэтих языков, отражающимся не только в изменении согласных под влиянием оконча-ний флексий, но также в корнях слов: западнослав. ves-, vs-(vesker$ — чешек., wszy*stkij wszak — польск.) имеют такое же §; не иначе объясняется s в чешек, sery, польск.$zaryy восходящих к праслав. *choiros, откуда s'erb. Странно, что Г. А. ИЛЬИНСКИЙпростому фонетическому объяснению предпочел утверждение, что наличные фактыявились последствием разнообразных и случайных, между собою не согласованныхпричин; о корне vbs- см. не только стр. 246, но также 425—426.

Вторая часть рассматриваемого труда содержит Морфологию; Морфология есте-ственно распадается на отделы: Имя, Местоимение и Глагол. Некоторые параграфыМорфологии изложены с исчерпывающей полнотой и читаются с захватывающим ин'тересом. Так, напр., важна глава XL, содержащая указания на следы корней-основ;далее обзоры образований имен (§§ 246, 251, 254, 258, 262, 266); затем анализ окамене-лых падежей (§§ 249, 256, 260, 264, 268); хорошо изложены глава LI, дающая обзорглагольных основ, и глава LVII, дающая классификацию праслав. глагола. Но осо-бенно ценен весь отдел, посвященный местоимению, где между прочим в § 275 рассмот-рены произведенные от местоименных основ наречия и союзы. Всюду видим целесооб-разное распределение материала, всюду ясное изложение, всюду прекрасная осведом-ленность. Но далеко не все объяснения и предположения автора могут быть одобрены.Слишком часто строится праславянская форма на основании не совокупности показа-ний всех славянских языков, а показаний отдельных языков. Так, в частности, меняне убеждает в существовании праслав. форм род. ед. kovo, tovo и т. д. ссылка на та-кие формы в кашубском; не решился бы я дать в праслав. парадигмах склонение cbtogo,сЫоти на основании соотв. форм в среднеболгарском (стр. 428 и 419). Совсем недопу-стима в праслав. контаминированная форма tofom'a, восстанавливаемая автором настр. 452. Невероятно предположить существование уже в диалектах праслав. языка(«именно зап. и русс.»., прибавляет автор) тепе, tebe, sebe; из таких форм можно быобъяснить русские меня, тебя, себя; чехословацкие формы, приведенные автором настр. 403, menia, tebia, sebia недоказуемы; правда, известны словацкие teb'a, seb'a, ноони, конечно, явились, по верному объяснению Гебауера, вместо tebe, sebe под влия-нием Va, s'a («Hist, mluvn.», I l l , 1, 525); tebe фонетически могло бы дать только tebd.Ограничиваюсь этими немногими указаниями на те недоумения, которые местами воз-буждает исследователь, иногда чересчур смелый и неосторожный.

Сказанного о положительных сторонах рассматриваемого труда вполне достаточнодля признания его выдающимся явлением в области изучения славянских языков. Этоттруд подвел ОЕГТОГИ многолетним работам многочисленных ученых, изложив их в весь-ма стройной системе, сумевшей обнять всю совокупность явлений фонетики и морфо-

• логии. Ввиду этого рецензент ходатайствует о присуждении проф. Г. А. Ильинокомубольшой промни имени гр. Д. А. Толстого.

Л. Шахматовноябрь 1918 г.

В О П Р О С Ы Я З Ы К О З Н А Н И Я___ _ _

ПРИКЛАДНОЕ И МАТЕМАТИЧЕСКОЕЯЗЫКОЗНАНИЕ

А. А. ПИОТРОВСКАЯ, Р. Г. ПИОТРОВСКИЙ, К. А. РАЗЖИВИН

ЭНТРОПИЯ РУССКОГО ЯЗЫКА

Изучение языка методами теории информации имеет не только прикладное, нои чисто лингвистическое значение. Определение теоретико-информационных характе-ристик различных языков позволило бы осуществлять количественное сравнение струк-туры этих языков и вместе с тем дало бы возможность подойти к точному количествен-ному измерению и описанию различных языковых категорий.

При определении количества информации, передаваемого каждым элементом со-общения, последнее рассматривается как последовательность отдельных элементовопределенного кода. В частности, языковое сообщение можно представить как цепочкубукв (или фонем, слогов, слов, словосочетаний и т. д.). Появление каждой буквы рас-сматривается как последовательная реализация отдельных опытов. Каждый из этихопытов заключается в выборе той или иной буквы из ряда (системы) букв, появлениекоторых было бы возможным в данном участке сообщения. Количество информации,передаваемое указанной буквой, равно по абсолютной величине той энтропии (не-определенности), которая характеризовала упомянутую систему возможных выборови которая была снята в результате выбора определенной буквы х .

Из вышеизложенного следует, что под термином «информация» понимается несмысловая (семантическая), но «селективная» информация (т. е. информация о системевыборов языковых элементов в данном участке текста), характеризующая в целомразличные синтагматические связи внутри языкового текста 2 .

Как известно, для расчета энтропии необходимо иметь полное распределение ве-роятностей возможных исходов этого опыта. Поэтому для вычисления энтропии тогоили иного дискретного участка сообщения необходимо знать вероятности появлениякаждого возможного в данном участке элемента кода (в нашем случае каждой буквы).Но распределение вероятностей появления этих элементов зависит, с одной стороны,от того, о каком участке сообщения идет речь. Так, например, распределение вероят-ностей начальных букв имеет совершенно иной вид, чем распределение вероятностейвторых, третьих и т. д. букв текста. С другой стороны, распределение вероятностейпоявления элементов кода на одном и том же участке значительно меняется в зависи-мости от того, какой элемент или комбинация элементов предшествует данному участкусообщения.

Таким образом, энтропия (информация) букв (фонем, слогов, слов и т. п.), стоя-щих на втором, третьем, четвертом и т. д. местах текста, выступает в качестве у с-л о в н о й э н т р о п и и (информации), величина которой зависит от предшествую*щей буквы или комбинации букв (соответственно: фонем, слогов, слов и т. п.).

1 Энтропия рассматривается в настоящей статье как мера степени неопределен*ности опыта по выбору элемента языкового кода (в нашем случае — буквы) в том илиином участке текста (ср. А. М. Я г л о м и И. М. Я г л о м, Вероятность и инфор-мация, 2-е изд., М., I960, стр. 46—47; И. М. Я г л о м , Р. Л. Д о б р у ш и н иА. М. Я г л о м , Теория информации и лингвистика, ВЯ, 1960, 1, стр. 101). Говоряо соотношении понятий энтропия и информация, нужно иметь в виду, что энтропию сле-дует рассматривать как меру недостатка информации о действительной структуресистемы. Мерой же информации является отрицательпая энтропия (негэитролия) [см.Л. Б р и л л ю э н , Наука и теория информации, М., 1960, стр. 200—213 (переводс англ.); ср. также G. Н е г d a n, Type- token mathematics. A textbook of mathema-tical linguistics, 's-Gravenhage, 1960, стр. 138 и 171 — 172]. В настоящей статье речьпойдет об абсолютных величинах информации и энтропии, поэтому для простоты из-ложения понятие негэнтропии применяться не будет, а термины «информация» и «эн-тропия» будут использоваться как синонимы.

2 О недоразумениях, связанных с ложным (бытовым) пониманием кибернетикеского термина «информация», см. Y. B a r - H i l l e l , An examination of informationtheory, «Philosophy of science», XXII, 2, 1955, стр. 92—105.

116 А, А. ПИОТРОВСКАЯ, Р. Г. ПИОТРОВСКИЙ, К. А. РАЗЖИВИН

Путем использования указанной методики получены значения энтропии буквыс учетом одной, двух (русский, болгарский и английский языки) и трех (литовскийязык) предшествующих букв. Между тем эти сведения об условной энтропии второй,третьей и четвертой букв представляют собой еще не очень точное приближение к ис-тинной энтропии (информации), приходящейся на букву в тексте, и мало интересныдля языкознания. Дело в том, что статистико-синтагматические зависимости междубуквами (или фонемами) текста охватывают, очевидно, не менее 8—10 соседних букв 3

(или фонем).Однако здесь возникают новые трудности; число размещений в комбинациях из

пяти, шести и т. д. букв растет так быстро, что для вычисления условной энтропиипятой, шестой и т. д. букв требуется колоссальная счетная работа, которая даже приусловии использования вычислительной техники трудно выполнима. Еще больше за-труднений возникает при самостоятельном вычислении условной энтропии слогов,морфем, слов, словосочетаний и т. д. 4 . Как известно, число слогов и морфем равнообычно в языке двумстам пятидесяти — тремстам единицам. В связи с этим числоиспользующихся в языке размещений по два слога или морфемы достигает несколь-ких тысяч. Что же касается числа используемых размещений по два слова или слово-сочетания из общего числа слов и словосочетаний, то оно практически стремится к бес-конечности. Поэтому приходится искать более простые, хотя, может быть, и менееточные методы, при помощи которых можно было бы определить, какое количествоинформации несут языковые элементы, находящиеся в различных участках текста.

Одним из таких методов является эксперимент по отгадыванию букв неизвест-ного текста с последующей математической обработкой его результатов. Основнойпредпосылкой этого метода, предложенного К. Шенноном 5, является предположение,что если испытуемый, который отгадывает текст, достаточно хорошо владеет языком,он должен наиболее рациональным образом предсказывать, исходя из предыдущегоконтекста, появление той или иной буквы. Вся совокупность предсказаний испытуемогорассматривается как определенная система лингвистических реакций, которая об-наруживает вероятностно-статистические связи, объективно существующие в отдель-ных текстах и в языке в целом.

Методика эксперимента и расчетов

В настоящем исследовании использован первый вариант эксперимента К. Шен-нона. Сущность этого варианта состоит в следующем. Берется текст, неизвестный дляиспытуемого. Испытуемый должен восстановить этот текст, последовательно отга-дывая все его буквы, начиная с первой. Пробел между словами и черточка считаютсяотдельной буквой, знаки препинания не учитываются. Процесс угадывания состоитв том, что испытуемый называет букву, которая, по его мнению, вероятнее всего на-ходится в данном участке текста. После каждой попытки дается ответ «нет» или «да».При ответе «нет» испытуемый продолжает угадывать ту же букву. При ответе «да»испытуемый переходит к угадыванию следующей буквы, а экспериментатор фикси-рует число попыток, понадобившихся для определения отгаданной буквы.

В методику эксперимента введено существенное дополнение. Смысл его состоитв том, что особо фиксируются достоверные продолжения или — иначе — «нули ин-формации», т. е. такие случаи, когда с точки зрения норм литературного языка и со-временной орфографии появление той или иной буквы полностью определено предше-ствующей ей последовательностью букв или лексическим контекстом; ср., например,появление конечного о и идущего за ним пробела в слове которого. Действительно,раз выбор очередной буквы в описанном случае не вызывает никаких сомнений, тоэнтропия, а отсюда и количество информации, связанные с этим выбором, считаютсяравными нулю в . «Нули информации» определялись самими испытуемыми в процессеугадывания, а также выявлялись при последующей лингвистической обработке ре-зультатов эксперимента (см. ниже). В качестве экспериментального материала былоиспользовано 116 связных текстов длиной в 100—115 букв каждый (обычно это про-стые распространенные или сложные предложения средней длины). Кроме того, в це-лях определения моделей русского слова было обработано 550 отдельных слов. Всегоотгадано более 15 тысяч букв.

Избранные для эксперимента тексты принадлежат четырем жанрово-отшшстиче-ским разновидностям современного русского литературного языка:

1. У с т н о - р а з г о в о р н а я р е ч ь . Здесь отгадано 33 текста, из которых25 представляют собой запись современной устно-бытовой речи, 8 текстов взято изпроизведений В. Некрасова («В окопах Сталинграда»), И. Бабеля («Конармия» и

3 См. С. Г о л д м а н, Теория информации, М., 1957, стр. 57 (перевод с ачгл.).4 Само собой разумеется, что предельную энтропию (см. ниже) ел >га, с юва и

других единиц текста можно определить через предельную энтропию букнъх при усло-вии, что известна средняя длина эткх одьнпц.

6 С. Е. S h a n n o n , Prediction and entropy of printed Englisch, «B"ll systemtechnical journal», XXX, 1, 1951, стр. 50—64.

6 См. примечание переводчика к стр. 49 кн.: Л. Б р и л л ю э н , указ. соч.

ЭНТРОПИЯ РУССКОГО ЯЗЫКА 117

«Одесские рассказы»), В. Гроссмана («Весна»). По своей структуре последние 8 тек-стов близки к нормам современной разговорной речи.

2. Б е л л е т р и с т и ч е с к и й с т и л ь . Здесь представлено 33 текста, заим-ствованных из произведений Л. Толстого («Анна Каренина»), В. Некрасова («В окопахСталинграда»), В. Гроссмана («Народ бессмертен»), а также из очерков и фельетонов,опубликованных в «Огоньке» и «Известиях» за 1960—1961 гг.

3. Д е л о в о й с т и л ь . Использовано 33 общественно-политических и научно-специальных текста, заимствованных из статей и сообщений, помещенных в «Правде»и «Известиях» за 1960—1961 гг. а также из следующих научных и специальных работ:Б. В. Гнедонко и А. Я. Хинчин, Элементарное введение в теорию вероятностей, М.,1957; В. В. Аристовский, Гидрометрические сооружения и конструкции, Л., 1949;сб. «Вопросы статистики речи», Л., 1958; «Правила движения транспорта и пешеходовв городе Ленинграде и Ленинградской области», Л., 1958. Тематика и терминологиянаучных и специальных текстов была знакома испытуемым.

4. П о э з и я . Сюда входит 17 текстов, заимствованных из стихотворных про-изведений Пушкина, Лермонтова, Фета, Блока, Есенина, Маяковского, Михалкова,Твардовского.

В научной литературе уже указывалось, что результаты угадывания букв в зна-чительной степени зависят от лингвистической культуры и языкового чутья испытуе-мого, а также от степени его внимательности и усталости. Для того чтобы устранитьили по крайней мере ослабить действие этих субъективных факторов и получить ре-зультаты, наилучшим образом отражающие реальное распределение энтропии, былииспользованы следующие приемы.

Во-первых, был проведен специальный подбор испытуемого. К пробным экспери-ментам по угадыванию букв было привлечено шесть человек (три филолога, два инже-нера, один врач). Один испытуемый (инженер), показавший здесь лучшие результаты,был использован в рабочем эксперименте по всем текстам. Степень объективностирезультатов работы этого испытуемого была проверена путем последующей выбороч-ной проверки того же материала на двух других испытуемых (филолог и инженер).Проверялись результаты угадывания 20, 40, 80 и 100-й букв по всем текстам. Откло-нения в результатах контрольной проверки по сравнению с рабочим экспериментомне превышают ± 5 % .

Во-вторых, все испытуемые должны были пользоваться справочно-вспомогатель-ным аппаратом, куда входили: 1) специально составленная таблица частотности на-чальных букв в русских словах (см. табл. 9). Эта таблица использовалась для отгадыва-ния первых букв слов; 2) таблица наиболее частых трехбуквенных сочетаний в рус-ском языке 7; а также сводная таблица «Частость (в %) следования друг за другомзвуков в русской речи» 8 . Эти две таблицы использовались при отгадывании вторых(реже — третьих) букв текстов и слов; 3) ряд словарей и грамматика: «Словарь рус-ского языка» С. И. Ожегова (М., 1960); «Орфографический словарь русского языка»(М., 1959); частотный словарь русского языка Йосселсона («The Russian word countand frequency analysis of grammatical categories of standard Literary Russian», Det-roit, 1953); Русский словник в «Русско-румынском политехническом словаре» (М.,1953) (далее сокращенно — ПС); Алфавитный указатель ко 2-му изданию «БольшойСоветской Энциклопедии» (далее сокращенно БСЭ); «Словарь географических назва-ний» М. С. Боднарского (М., 1954); «Грамматика русского литературного языка», т.I — Фонетика и Морфология (М., Изд-во АН СССР, 1952). Обычно словари исполь-зовались при угадывании третьей, четвертой и последующих букв слова.

Применение статистических таблиц и использование словарей и грамматики нетолько облегчает и ускоряет процесс угадывания, но и в значительной степени ниве-лирует отклонения в результатах эксперимента у разных испытуемых. Об этом мож-но судить, в частности, по результатам контрольного эксперимента, показавшего, какуказывалось выше, небольшие расхождения результатов у различных испытуемых.

Наконец, после проведения опыта по угадыванию букв его результаты были под-вергнуты вероятностно-лингвистической корректировке. Цель этой корректировки,проводившейся экспериментатором совместно с испытуемым при помощи указанныхвыше таблиц и словарей, состояла, во-первых, в том, чтобы проверить, насколько объек-тивно определены нули информации, во-вторых, в том, чтобы выявить те достоверныепродолжения, которые не были учтены в процессе угадывания, и, в-третьих, в том,чтобы устранить «лишние» попытки при угадывании отдельных букв. В тех случаях,когда экспериментатор или испытуемый сомневались в достоверности того или иногопродолжения, вопрос решался путем голосования тремя языковедами-специалистами

7 См. В. А. Г а р м а ш, Н. Е. К и р и л л о в , Д. С. Л е б е д е в , Экспе-риментальное исследование статистических свойств источников сообщений, «Пробле-мы передачи информации», 5, М., 1960, стр. 114; см. также: В. А. Г а р м а ш , Ме-тодика применения счетно-аналитических машин для статистического анализа сооб-щений, там же, 2, М., 1959, стр. 70.

8 См. Л. Р. З и н д е р , О лингвистической вероятности, сб. «Вопросы стати-стики речи (материалы совещания)», Л. 1958, стр. 60—61. Испытуемым неязыковедамбыло разъяснено, каким образом по частотности двухфонемных сочетаний можно су-дить о частотности двубуквенных сочетаний.

118 А. А. ПИОТРОВСКАЯ, Р. Г. ПИОТРОВСКИЙ, К. А. РАЗЖИВИН

по современному русскому языку (в качестве таких экспертов выступали сотруд-ники словарного сектора Института русского языка АН СССР). В качестве примерарассмотрим вероятностно-лингвистическую корректировку части протокола угадыва-ния букв в беллетристическом тексте (см. табл. 1) 9 .

В ходе угадывания испытуемый определил, что на буквы № 5 и № 13 падают до-стоверные продолжения, в связи с чем для этих букв в графе 3 были отмечены нули ин-формации. Однако корректировка показала, что в обоих случаях имеются и другиевозможные здесь продолжения. Для буквы № 5 — МатъЕ(з) (имена собственные,см. БСЭ), для буквы № 13 — правилъЩ(ик) (см. ПС; ср. возможный контекст: Матьправильщику сказала.,.). Поэтому в окончательном протоколе для обоих случаев былиотмечены угадывания с одной попытки. Для буквы № 23 имеющееся в тексте продол-жение признано экспертами единственно возможным (наречие правильно требует со-вершенного вида глагола). Отсутствие вариантов для букв №№ 22, 25, 26, 36, 41, 47,48, 53, 68 сомнений не вызывает, если исходить из данных указанных выше словарей,грамматики русского языка и стилистико-синтаксических норм современноголитературного языка.

Проверка по словарям возможных продолжений на букве № 67, которая былаугадана со второй попытки, показала, что в данном случае имеет место система издвух выборов — литератУ-(-ра,-рный и т. д.) и литератО-(-р, -ра и т. д.). Отсюдаясно, что уже после первой попытки испытуемый получил полную информацию о сле-дующей за т букве (если не t/, то о), вторая же попытка угадывания была избыточной.В связи с этим в протоколе вместо первоначальных двух попыток была отмечена одна.Аналогичные поправки вводились в протокол во всех случаях, когда число сделан-ных испытуемым попыток превышало их предельное количество, необходимое для от-гадывания данной буквы.

После завершения вероятностно-лингвистической корректировки результатыопыта были подвергнуты статистической обработке. Чтобы избежать недоразумений,следует подчеркнуть, что в итоге указанной обработки были получены данные, ха-рактеризующие энтропию не конкретной буквы в конкретном тексте (понятие «энтро-пия конкретной буквы» само по себе бессмысленно, поскольку энтропия характеризуетнеопределенность в системе выборов, состоящей по крайней мере из двух возможныхисходов), но энтропию 1, 2, 3... 100-й букв в следующих четырех выборках: 1) 100текстов различных жанров (30 — беллетристических, 30 деловых, 25 — разговорных,15 — поэтических); впредь эту выборку мы будем обозначать термином «язык в це-лом»; 2) 33 разговорных текста (разговорный стиль); 3) 33 беллетристических текста(беллетристический стиль); 4) 33 деловых текста (деловой стиль) 1 0.

Хотя существующие методы расчета не дают возможности точно определить то ко-личество информации (энтропию), которое несет га-ая буква в исследуемой выборкетекстов, они позволяют определить границы (точнее, приближения к ним) интервала,в котором заключено истинное значение энтропии данной буквы п . Нижняя границаэтого интервала определяется по формуле:

Лп - 2 0>2 - р3) + 3 (Рз - pi log2 3 + . . .

. . + (Л - 1) ( р л _ х - pN) log2 (N - 1) + NpN log2 N™ (1)

где/?2, p3, ...pN__XJ pN — вероятности того, что n-ая буква в данной выборке будет пра-вильно угадана испытуемым, исходя из известных ему /г-1 предшествующих букв со2, 3,..., (N — 1), N-й попыток. Для русского языка, использующего алфавит в 32 бук-вы, включая пробел между словами, N ^ 3 1

9 Был взят нижеследующий текст: «Мать правильно разглядела фальшивое лицосвоего сына: он не литератор, не артист, не лектор, не журналист» («Известия» от 20XI 1960) — 101 буква. Хотя в приводимом отрывке число достоверных продолженийменьше их среднего количества в тексте, этот отрывок интересен тем, что в нем пред-ставлены все три типа вероятностно-лингвистической корректировки.

1 0 Поэтические тексты в особую выборку не выделяются, поскольку их угады-вание требует особой организации эксперимента (специальный выбор испытуемого, ис-пользование словарей рифм, таблиц частот вариантов ритма для данного метра и т. п.).В пашем же опыте использовалась обычная процедура угадывания. Использование в вы-борке «язык в целом» небольшого числа поэтических текстов имело целью отразить этотособый вид речи. То обстоятельство, что при угадывании небольшого числа поэтиче-ских текстов здесь не применяется специальная методика, не может, как нам представ-ляется, сколько-нибудь значительно сказаться на результатах обработки экспери-мента.

1 1 Энтропия первой буквы модели рассчитывается, исходя из распределения ве-роятностей появления букв в начале русского слова (см. табл. 9).

1 2 Полное обоснование этой формулы дано К. Шенноном (см. его «Prediction...»,стр. 61 и ел.)-


Верхняя граница этого интервала определялась, исходя из следующих сообра-жений. Вероятность недостоверного продолжения текста (т. е. угадывания с одной иболее попыток) равна 1—р0. Положив, что вероятность угадывания буквы с к попы-

ток относительно общего числа недостоверных продолжении равна рк — _ — при1 — Ро

0 мы получаем верхнюю границу интервала в виде

~Нп = С1 — Ро) (— Рх b g 2 р[ — Р2 b g a p2 —...—PN^og2pf

N)13 (2)

где выражение (—pxiog2 Рг—р'% log2 p2—...~ p'N log2 p'N) представляет собойоценку верхнего интервала энтропии по Шеннону, а множитель (1 — р0) ука-зывает на вероятность этой оценки. Эта оценка, записанная в вероятностях pkt имеетвид

тт \( Р1 1 Р1 Р* 1 i^2 PN PN \

После преобразований она выглядит следующим образом:

Hn = ~~Pl 110&2 /*1 — l 0^2 (1 — Ро)] — Р2 [lOg2 P2 — l0g2 (1 — Ро)] ~ . . .

• • • — PN fiog2PN — log2 (1 — Ро)] = —pi logaPi — Рг log 2 p 2 — . . .

. . . — Pjy l0g2 ^ ^ + (^1 + ^ 2 + . . . + Piv) l0g2 (1 — РО).

Поскольку pi + р2 + . . . + P̂ v = ^ — Ро» в с е выражение принимает вид:

Нп = (1 — р0) b g 2 (1 — Ро) ~ Pi lOg2 Pl — Р2 lOg2 р 2 —.. .— PN l0g2 p N # (3)

В результате использования формулы (3), учитывающей нули информации, мыполучаем ощутимую выгоду. Верхние оценки энтропии уменьшаются в среднем на0.3 дв. ед. по сравнению с оценками, полученными по формуле Шеннона, где достовер-ные продолжения не выделяются 1 4 . Это уменьшение верхних оценок, вызывая сбли-жение верхней и нижней границ энтропии, сокращает почти вдвое ширину интервала,в котором заключено истинное значение энтропии и избыточности языка; ср. данныетабл. 6 (графы №№ 3 и 4) и табл. 8 (графы №№ 2, 3, 6, 7, 8, 9, 10, 11 и примеч. 5).

Верхняя оценка энтропии может быть также получена исходя лишь из вероят-ностей достоверных продолжений и вероятностей угадываний с первой попытки. В этомслучае методика проведения эксперимента значительно упрощается. Если продол-жение недостоверно, испытуемый делает лишь одну попытку угадать букву. В томслучае, когда его догадка неверна, экспериментатор сообщает ему правильную буквуи переходит к угадыванию следующей буквы 1 5 .

Здесь верхняя оценка энтропии (Я") представляет собой сумму из двух членов.Первый член указывает на получаемую испытуемым с вероятностью (1 — ро) инфор-мацию о том, что первое его угадывание правильно или неправильно. Численно этаинформация равна

— р[ logs р\ — (1 — р[) log2 (1 — р[).

Второй член представляет собой информацию, получаемую испытуемым с вероят-ностью (1 — р 0 — pi) при сообщении ему экспериментатором правильной буквы в томслучае, когда не было достоверного продолжения и первая попытка угадывания неудалась. Эта информация будет всегда меньше информации, получаемой после пра-вильного угадывания буквы текста при условии, что испытуемому были известныдве предыдущие буквы (действительно, начиная со второй буквы текста испытуемомуизвестно по крайней мере две буквы, предшествующие угадываемой букве). Послед-няя информация количественно равна условной энтропии третьего порядка ( # ш ) ,

1 3 Формулы (2), (3) и (5) предложены акад. А. Н. Колмогоровым, которому ав-торы приносят глубокую благодарность за его ценные указания, использованныепри подготовке статьи к печати. Авторы пользуются случаем выразить свою искрен-нюю признательность Н. Д. Андрееву, Г. Г. Белоногову, И. А. Ибрагимову, В. М. Ка-линину и А. М. Яглому, ценные советы которых также были учтены в настоящей ста-тье.

1 4 В этом случае оценка верхней границы энтропии записывается в виде:

Я ' п = — (ро + pi) log2 (ро + Pi) — Р2 b g 2 p% PN log2 PN (4)

(см. С. Е. S h a n n o n , указ. соч., стр. 61).1 5 Сходный прием использовал и К. Шеннон, однако достоверные продолжения

им не выделялись (см. С. Е. S h a n n o n , указ. соч., стр. 54 'и ел.; ср. такжеН. H a n s s o n , The entropy of the Swedish language, «Transactions of the SecondPrague conference on information theory, statistical decision functions, Random pro-cesses», 1960).

4

3

2

х,Г

\\о °

•

°°ог о п о

• • • с

о°

••J

о

f»

о°

• 1

о*

• • .

а) яшн 8 цмоу

.|

о * о.

г-__

чо

А

1 0

x x X w

8-Г

40 *20%

1 5 Ю 15 20 25 30 35 40 45 50 55 60 S5 70 15 80 85 90 95 100буквы

6) разго8орный сти,53

•si

/ 5 10 15 20 15 30 35 40 45 50 55 60 65 70 75 30 85 90 95 100б8

4

1

h

V\

о

ж

V

1

X* к* ж *

I-

•

( °.m

о°л To

' I

•

h о

•

•

О

" . . .

••

ллел

*

•

ipuc

XXх*

1 \

r ~

о о

•

° • ^о

СП

# .

о"

! a.

( о

тль

о *

6

• ••

—<Н

о

„А

1

1

50 ? »

i l l

1 5 10 ч Г ) .10 35 40 45 50 55 60 55 70 75 80 85 90 95 100

г

-

<4

Ан•t * v ^ 1 О .1

« I i а

""] :

i ;

о

- ? »

1

лобо

. я —

J С/7

1 2J' " W

"D—0"

!J 5 10 15 20 25 30 35 40 45 50 55 SO 55 70 75 80 L Л 95 ЮС


которая для русского языка ~ 3.00 дв. ед.1 6. В результате таких рассуждений мыполучаем:

# п = С1 ~ Ро) [Pi l og2 p[ — (1 — р[ ) log2 (1 » р[)] + (1 — ро — Pi)Hm- (5)

Нетрудно показать, что в вероятностях рк эта оценка записывается в виде:

Н" 5 ? # ш (1 — .Ро — pi) — Pi log2 pi + (1 —'ро) log2 (1 — po) —

— (1 ^ P0 — Pi) b g 2 (1 — P0 — Pi). (6)

Сравнение данных, полученных при обработке нашего материала с помощьюформул (3) и (6) (см. табл. 6, графы №№ 3 и 5), показывает, что используя формулу(6), можно получить достаточно хорошую оценку верхней границы эитрошш, чтов свою очередь дает возможность пользоваться для получения этой границы упрощен-ной системой эксперимента.

Обсуждение

Основная задача настоящего обсуждения состоит в том, чтобы определить линг-вистический смысл некоторых математических величин, полученных в итоге теорети-ческой обработки экспериментальных данных.

Будем рассматривать верхнюю и нижнюю границы энтропии в наших выборкахне как последовательности дискретных значении энтропии, но как непрерывные кри-вые (точнее — как непрерывные функции непрерывного аргумента). Если отвлечьсяна время от непериодических колебаний, относя их за счет разброса, то верхняя инижняя границы энтропии в каждой из наших моделей могут быть апроксимированыв первом приближении теоретической показательной кривой (экспонентой) вида:

Я^ <т> = {Но- Ноо)~* + #сю, (7)

где Я ( Т ) — верхний или нижний теоретические пределы энтропии, £ — непрерывныйаргумент функции, заменяющий дискретные величины тг, # о — энтропия алфавитарусского языка, т. е. энтропия распределения вероятностей выбора одной из 32 равно-вероятных (в действительности они, разумеется, неравновероятны) букв русского ал-фавита (для русского языка Но равно 5 дв. ед.), е — основание натуральных логариф-мов, s — специально рассчитываемый для каждой кривой контекстный коэффициент.Величина Н^ характеризует нижний или верхний пределы, в которых заключено ис-тинное значение энтропии языка или его стилей. По существу для каждого типа тек-стов мы имеем две формулы — одну для Н^, другую — для Н^. Значениям к НОО1

а также среднее квадратическое отклонение^ в распределении нижних и верхних оце-нок энтропии для русского языка и его стилей даны в табл. 7 1 7. Для того чтобы отве-тить на этот вопрос, попытаемся сперва найти зависимость между величинами Нп

в верхних границах энтропии 1 8 и вероятностью достоверных продолжений (ро). По-строенные на основании данных табл. 6 при помощи метода наименьших квадратовграфики (рис. 2) показывают, что во всех выборках текстов между указанными вели-чинами существует зависимость, выражаемая двучленом первой степени вида:

Рис. 1. Распределение значений верхних и нижних значений энтропии и распределениесумм двух начальных букв слова на n-ую букву выборки. У с л о в н ы е о б о з н а ч е -н и я : ••• — верхние оценки энтропии; ооо — нижние оценки энтропии; х х х — суммыдвух начальных букв слова на п-ую букву выборки; теоретические показатель-ные кривые (экспоненты), апроксимирующпе верхние и нижние границы энтропии

1 6 См. В. А. Г а р м а ш, Н. Е. К и р и л л о в , Д. С. Л е б е д е в , указ.соч., стр. 114.

1 7 Покагательная кривая # ^ т * получена на участке с 31-й по 100-ю букву припомощи метода наименьших квадратов. На учас!ке от 1-й до 30-й буквы этот метод недает минимализации линейных (и квадратических) отклонений. Поэтому начальнаячасть графика получена путем подбора с таким расчетом, чтобы сумма линейных от-клонений экспериментальных точек от экспоненты стремилась к нулю.

1 8 В тех случаях, когда анализируются не сами абсолютные величины энтропии,но соотношения между этими величинами у отдельных букв, расчет производитсятолько относительно верхней границы энтропии. Закономерности, присущие верхнейгранице энтропии, могут быть легко перенесены в этом случае и на нижнюю границу,поскольку распределения верхних и нижних пределов энтропии изоморфны относи-тельно друг друга.

122 А. А. ПИОТРОВСКАЯ, Р. Г ПИОТРОВСКИЙ, К. А РАЗЖИВИН

где ро — вероятность достоверных продолжений для данного номера буквы, а На

и g — постоянные величины [их численные значения, а также среднее квадратиче-ское отклонение (о) даны в табл. 7]. Хотя выражение (8) и выступает лишь в роли ин-терполяционной эмпирической формулы, оно с достаточной ясностью говорит о том,что величина энтропии буквы убывает в зависимости от роста числа случаев, когдапоявление /г-ой буквы предопределено предшествующим рядом из п — 1 букв, иначеговоря — предшествующим контекстом. Отсюда вытекает, что лингвистический смыслвыражения (7) может быть определен следующим образом: постепенное опусканиекривой по направлению к оси абсцисс (точнее, к некоторой параллельной ей прямой^оо) отражает нарастание контекстных связей в тексте.

иН

4

3

2

1

VN 1\

\

i s

_ _

\

• —

\

1

1 1

!

1

|

1

У 0,2 0,3 0,4в) язык 6целом

0J 0,6 07 0J 09 1 г

вероятностьдостоверных,продолжении.

I

3

г

:

• •

V 0J 0,3 0,4 0,5 Ц6 Q7б) разговорный, стиль

Ровероятность

достоверных

1 1

ч

i

i

i

—

О 0J 02 0J 04 0,5 0,6 0J 0,8 0,9 /_. и вероятность

О)б!ЛЛС1гристич8снии стар достоверныхпродолжений.

0 "? *fl1

ft .•

6 0,1 0,2 03 OJ 0f5 Q6 07 0,8 09 1 Г

продолжений.

Рис. 2. Зависимость между верхней оценкой энтропии и числом достоверных про-должений (нулей информации)

В связи с этим появляется возможность дать количественную оценку лингвисти-ческому понятию «контекстные связи». Дело в том, что контекстная обусловленностькаждой буквы может быть представлена количественно в величинах энтропии и ин-формации. Действительно, если бы в языке не существовало контекстных (вероятност-ных) связей, энтропия в каждом участке текста (т. е. на каждый номер буквы) рав-нялась бы энтропии алфавита {Но). Таким образом, контекстную обусловленность' " ч каждой буквы можно представить как

Кп = я о - Я п ». (9)

Заменив величину Я п в формуле (9) выражением (7), мы получим зависимость

1 9 Точнее говоря, Кп будет находиться в определенном интервале, так что

Контекстные связи могут быть подвергнуты количественной оценке не толькочерез величины энтропди, но и посредством измерения избыточности языка (см. ниже).


= Н0 — ( # 0 — # 0 0 ) e s^ — , которая после преобразований принимает вид:

= (Яо - HJ (1 - е~*Ъ- (Ю)

Это выражение, характеризующее степень контекстной обусловленности п-ойбуквы в зависимости от п, служит показателем того, как нарастают информационныесвязи между единицами текста по мере удаления от его начала (график этой зависи-мости относительно верхних оценок энтропии для русского языка в целом и его трех•стилей см. на рис. 4).

ни и

3 — -

г -щXV\ч

ч

4>

N\

дерхню граница энтропии

нижняя граница энтропии.

\

ч

•'"IN1 2 3(п) 1 I 3 4 5 6 7{п) 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 П(п)

Рис. 3. Распределение энтропии в русских словах длиной в 2, 6 и 11 букв

Показателем хода зависимости К^ (равно, как и Я^) является коэффициент $.Чем больше величина s, тем скорее идет увеличение значений К^ (соответственно умень-шение Яр). Иначе говоря, коэффициент г? является показателем темпа роста контекстных•связей. Характерно, что наибольшую величину s дают тексты делового стиля (см.табл. 8, рис. 4), в которых, благодаря использованию большого количества устойчи-вых словосочетаний и ограниченного круга лексики, контекстные связи языковыхединиц устанавливаются быстрее, чем в текстах других стилей.

R

ловой стиль

• беллетристический стиль

" разговорный стиль

О 5 W 15 20 25 30 35 40 45 50 55 60 65 70 75 80 85 90 95

10Q

70

50

40

30 \

го

юл]0

буквы

Рис. 4. Нарастание контекстных связей и избыточности

Вместе с тем следует подчеркнуть, что контекстные (информационные) связимежду элементами текста имеют разную природу. Начальный ход экспоненты от Н о доHi обусловлен введением статистических ограничений в употреблении первых буквслова. Затем при п порядка нескольких единиц убывание кривой обусловлено законо-мерностями в сочетаемости букв (фонем), слогов и отчасти морфем. Позднее вступаютв действие статистические закономерности сочетания слов и грамматических форм.Наконец, при больших значениях п сюда подключаются стилистические и компози-ционные связи. Таким образом, коэффициенты s следует рассматривать как суммарныепоказатели различных парадигматических и синтагматических вероятностных связей.Эти коэффициенты по всей вероятности достаточно хорошо отражают действие буквен-


ных (фонемных), слоговых, морфемных сочетаемостей, а также сочетаемости слов. Чтокасается синтаксических и стилистических связей, действие которых распространяет-ся на отрезки текста длиной в несколько десятков букв (фонем), то эти связи плохоописываются контекстным коэффициентом. Ведь для порядка 30 и более букв пока-затель s дает ничтожное изменение в ходе экспоненты.

Важным для языкознания измерением является энтропия языка или стиля ( Я ^ ) ,представляющая собой тот постоянный теоретический предел, к которому стремитсяпоказательное распределение оценок энтропии. Энтропия языка (стиля) является об-щей мерой вероятностно-лингвистических связей в синтагматике (речи, тексте) дан-ного языка (стиля). В связи с этим интересно провести сопоставление данных, ха-рактеризующих численную оценку этих измерений по разным языкам (стилям). Та-кое сопоставление возможно не путем прямого сравнения значений/7^, абсолютныевеличины которых зависят от числа букв алфавита, использующегося в данном языке,но посредством сопоставления значений избыточности языка (i?), которые, численнохарактеризуя синтагматические (контекстные) связи языка, практически мало зависятот числа букв алфавита. Избыточность языка (стиля) рассчитывается по формуле:

Но _ //осД - Но • <">

Данные табл. 8 показывают, что избыточность русского языка, очевидно, близкак избыточпости других языков. Однако говорить об универсальности уровня избы-точности в 70—80% пока еще рано 2 0 .

Сопоставление избыточности и энтропии стилей (ср. табл. 8 и рис. 1 п 4) показы-вает; что наибольшей избыточностью (соответственно: наименьшей энтропией) обла-дает деловой стиль. Высокая избыточность этих текстов является следствием тех лин-гвистических своеобразий, которые ограничивают здесь выбор языковых элементов(в нашем случае — букв). Среди этих ограничений наиболее важными являются:во-первых, использование большого количества устойчивых словосочетаний, свя-занных с той или иной тематикой, во-вторых, сравнительно огрэничейный круг лек-сики, значительную часть которой образует терминология данной специальности, и,в-третьих, логическое и строго нормализованное построение предложений.

Более низкая избыточность беллетристического стиля является результатомбольшей по сравнению с деловой речью неопределенности в выборе языковых эле-ментов. Хотя беллетристический стиль также использует строго нормализованный син-таксис, в нем гораздо меньше языковых штампов; вместе с тем он использует большоеколичество неожиданных еловосоединений (ср. метафоры и другие «фигуры стиля»),а круг лексики здесь гораздо шире, чем это имеет место в деловой речи 2 1 .

На первый взгляд кажется странным, что устно-разговорная речь имеет самуюнизкую избыточность (соответственно: самую высокую энтропню). Ведь устно-раз-говорная речь использует большое количество разговорных штампов, а словарь еедовольно ограничен. Однако нельзя забывать, что отсутствие строгой нормализациикак во фразеологии, так и в синтаксисе значительно увеличивает здесь свободу выбо-ра языковых элементов 2 2 .

Итак, опыт по угадыванию букв и теоретическая обработка его результатов предо-ставляют еще одну возможность производить количественные измерения стилистиче-ских категорий. Эти измерения производятся в единицах энтропии и избыточности.

Обратимся теперь к анализу колебаний в распределении энтропия, которые мыотносили до сих пор за счет значительного разброса (ср. высокие значения квадрати-ческого отклонения, особенно для разговорного стиля— см. табл. 8). Этот анализ будетпроведен только относительно верхней границы энтропии, поскольку колебания ниж-ней границы изоморфны колебаниям верхнего предела. Распределение энтропии в каж-дой выборке следует рассматривать как последовательное, но не равномерное чередо-вание максимумов и минимумов энтропии. Каково происхождение этих чередований?

Уже в ходе самого эксперимента стало ясно, что наибольшее количество усилийиспытуемый затрачивает на угадывание первой и отчасти второй букв слова 2 3. Отсюдаможно предположить, что начало письменного слова содержит больше неопределен-

2 0 Э. Ньюмен и Н. Во, рассчитавшие энтропию английского, русского и самоан-ского языков по методу Ньюмена — Герстмана, показали, что избыточность языковнесколько меняется в зависимости от числа букв, входящих в алфавит данного языка.См. Е. В. N e w m a n and N. С. W a u g h , The redundancy of texts iu three lan-guages, «Information and control», III , 2, 19G0, стр. 141—153.

2 1 Ср. В. П. В о м п е р с к и й , О некоторых стилистических признаках информаци-онных материалов, «Вестник МГУ», Серия VII. Филология, журналистика, 1960,45,стр. 30—35.

2 3 Аналогичное соотношение стилей с точки зрения величин избыточности иэнтропии дает и румынский язык. Эксперимент по угадыванию букв в румынских тек-стах проведен в подготавливаемой Р. Г. Пиотровским и Л. А. Новак работе, посвящен-ной теоретико-информационным измерениям румынского языка.

2 3 D. H. C a r s o n , Letter constraints within words in printed English, „Kyberne-tik", I, 1, 1961, стр. 46—54.


ности в выборах, чем его середина и конец, не говоря уже о пробеле между словами.Чтобы проверить, насколько правильно такое предположение, с основным испытуе-мым был проведен новый эксперимент по отгадыванию букв в 550 отдельно взятыхсловоформах длиной от 2 до 15 букв (включая пробел). В итоге обработки при помотциописанной выше методики опытных данных были получены распределения энтропиив словах различной длины. Как видно из этих распределений (см. рис. 3), наиболеевысокую энтропию показывают начальные буквы слова.

Можно предположить, что появление максимумов на кривой распределения энт-ропии есть результат кумуляции начал слов на соответствующем номере буквы в дан-ной выборке текстов. Наоборот, появление минимумов связано с уменьшением коли-чества начальных букв на порядковом номере буквы. Графическое сопоставление ходараспределений энтропии, с одной стороны, и колебаний в распределениях сумм пер-вых и вторых букв слов на номере буквы, с другой (см. рис. 1), подтверждает такоепредположение. Максимумам на распределениях энтропии соответствует чаще всегоповышение, а минимумам — понижение числа начал слов.

Волнообразное (импульсное) распределение энтропии в конкретном тексте ха-рактерно не только для русского письмепного языка, но прослеживается в печатныхтекстах других языков, например английского, шведского 2 4, румынского 2 5 и, воз-можно, французского 2 б . Это связано, очевидно, с тем, что как устная, так и письмен-ная речь воспринимается нашими органами чувств и перерабатывается соответствую-щими центрами мозга не непрерывно, но путем периодической отдачи накопленныхквантов информации 2 7 .

Вопрос о квантовом распределении энтропии в языковом тексте, с одной сто-роны, тесно связан с проблемами скорости передачи сообщений по техническим ли-ниям связи и в живом организме. С другой стороны, этот вопрос имеет и теоретико-лингвистический аспект, касающийся членения текста и выделения лингвистическихединиц. Так, например, максимумы и минимумы энтропии могут рассматриватьсяв качестве объективных указаний на границы словосочетаний, слов, морфем и дажеслогов.

Вычисление энтропии и определение характера ее распределения в тексте, атакже математическое исследование этого распределения при помощи различныхметодов имеет большие лингвистические перспективы. Этим путем можно получатьколичественные характеристики как различных лингвистических объектов и связейвнутри конкретных текстов, так и моделей текстов, характеризующих язык в целом.

Накопление таких данных по языкам, стилям и историческим состояниям отдель-ных языков не только дало бы возможность получить количественные характеристикиструктуры слога, морфемы, слова, словосочетания и предложения в отдельных язы-ках и в языке в целом. Оно позволило бы подойти к объективному разрешению такихобщетеоретических вопросов, как причинность языковых изменений и прогресс вязыке.

2 4 Ср. С. Е. S h a n n o n , указ. соч., стр. 17; Н. Н a n s s о п, указ. соч.,стр. 216.

2 5 Данные о румынском печатном тексте заимствованы из подготавливаемойР. Г. Пиотровским и Л. А. Новак работы (см. выше).

2 6 См. данные эксперимента по отгадыванию слов, приведенные в работе: Р. О 1 ё-г о n, Pour une etude psychologique de la redondance, «Journ. de psychologie normaleet pathologique», LV, 3, 1958, стр. 324—329.

2 7 См.: Е. Т. К 1 e m m e r, Tables for computing of informational measures,сб. «Information theory in psychology», Illinois, 1055, стр. 78 и ел.; H. Q u a s t 1 e r,Approximate estimation of information measures, там же, стр. 124—139; H. J a-с о b s о a, The informational capacity of the human eye, «Science», CXII1, 2933, 1951,стр. 291.'—293; е г о ж е , Information and the human ear, «Journ. of the Acousticalsociety of Anerica», XXIII, 4, 1951, стр. 463—471; К. K u p f m u l l e r , Regolungs-vorgange beim Sprechen und Horen, „Proceedings of III International congress of acou-stics (Stu't^art, 1951)", I, Amsterdam—London—New Yo'rk—Princeton, 1962, стр. 171—187.



Образец протокола эксперимента по угадыванию букв с последующейвероятностно -лингвистической корректировкой

\

с

1

4

1

2

3

4

1

з

4

1

2

3

4

Порядковые № №букв

\ Текст

Результаты угадыва-ния в количествепопыток

То же после кор-ректировки


Текст




Текст




Текст



1

м

8

8

18

3

2

2

35

е

3

3

52

а

1

1

2

а

5

5

19

г

3

3

36

0

0

53

0

0

3

т

10

10

20

л

3

3

37

л

23

23

54

о

5

5

4

ъ

4

4

21

я

1

1

38

и

1

1

1

55

н

1

1

5

0

1

22

д

0

0

39

Ц

1

1

56

1

1

6

п

1

1

23

е

1

0

40

0

1

1

57

н

2

2

7

Р

1

1

24

л

1

1

41

0

0

58

е

1

1

8

а

4

4

25

0

0

42

с

4

4

59

1

1

9

в

1

1

261

0

0

43

в

9

9

60

л

23

23

10

и

2

2

27

Ф

15

15

44

о

1

1

61

ц

5

5

11

л

1

1

28

а

1

1

45

е

1

1

62

m

3

3

12

ъ

1

1

29

л

1

1

46

г

1

1

63

е

1

1

13

0

1

30

ъ

1

1

47

о

О

0

64

Р

1

1

14

о

1

1

31

ш

1

1

48

0

0

65

а

1

1

15

1

1

32

и

1

1

49

с

1

1

66

т

1

1

16

Р

16

16

33

1

1

50

ы

1

1

67

0

2

1

17

а

2

2

34

о

2

2

51

н

1

1

68

/>

0

0



Распределение энтропии в русском стобуквенном тексте (язык в целом)

букв

(n)

12345678910111213141516171819202122232425

Нп

4.22

1.60

2.24

1.64

1.50

1.42

1.48

1.59

1.36

0.70

1.36

1.39

1.24

1.14

1.23

1.00

1.05

0.98

1.14

0.84

0.64

0.72

0.85

0.95

1.08

нп

4.22

2.86

3.18

2.42

2.29

2.272.18 12.37 (

2.14

1.56

2.35

2.07

1.88

1.82

1.86

1.63

1.57

1.62

1.62

1.37

1.18

1.26

1.32

1.45

1.67

букв(П)

26272829303132333435363738394041424344454647484950

Нп

0.92

0.74

0.79

1.02

1.05

0.72

0.90

0.84

0.98

0.61

0.85

0.83

0.90

0.96

0.86

1.04

1.13

0.93

0.91

0.84

1.17

0.82

0.97

0.98

1.28

нп

1.57

1.23

1.24

1.65

1.70

1.33

1.37

1.39

1.36

1.14

1.37

1.32

1.41

1.53

1.49

1.52

1.74

1.54

1.45

1.36

1.70

1.35

1.48

1.50

1.94

№№букв.

(п)

51525354555657585960616263646566676869707172737475

нп

1.29

1.16

0.76

1.16

0.84

0.88

0.94

0.90

0.73

0.72

1.00

0.97

0.74

0.80

0.90

0.72

0.88

0.76

0.91

0.86

0.88

1.04

1.05

0.64

0.90

нп

1.91

1.79

1.24

1.61

1.36

1.38

1.30

1.47

1.17

1.20

1.50

1.60

1.18

1.39

1.41

1.19

1.28

1.16

1.44

1.47

1.40

1.61

1.59

1.20

1.31

букв

(п)

767778798081828384858687888990919293949596979899100

нп

0.66

0.79

0.69

0.87

0.63

1.07

0.85

1.18

0.77

0.97

0.85

0.79

0.73

0.57

0.64

1.09

0.54

0.86

0.65

0.65

0.67

0.94

0.81

0.70

0.71

1.11

1.23

1.16

1.36

1.32

1.81

1.49

1.77

1.18

1.51

1.37

1.27

1.23

0.94

1.02

1.66

0.99

1.43

1.16

1.11

1.00

1.37

1.10

1.14

1.15


Распределение энтропии в русском стобуквенном тексте (разговорный стиль)

букв(П)

12345678910И1213141516171819202122232425

яп

4.22

2.07

1.80

1.62

1.12

1.29

1.62

1.83

1.56

1.92

1.64

1.761.79

1.43

1.84

0.72

0.85

0.91

1.34

0.75

0.69

0.75

1.27

0.93

1.21

4.22

2.63

2.50

2.14

1.61

1.76

1.75

2.31

2.21

2.63

2.25

1.99

2.23

1.95

2.20

1.20

0.88

1.65

1.76

1.24

1.19

1.09

1.61

1.10

1.51

букв(п)

26272829303132333435363738394041424344454647484950

Н_п

1.28

0.96

0.92

1.23

1.45

0.83

1.19

1.59

1.250.65

1.23

1.17

0.50

1.02

0.71

0.70

0.68

0.93

1.28

0.79

1.06

1.04

1.04

1.11

1.37

нп

1.75

1.37

1.41

1.69

2.06

1.31

1.46

2.09

1.72

0.99

1.68

1,80

0.80

1.56

1.27

1.150.97

1.45

1.42

1.12

1.61

1.29

1.46

1.51

1.68

JVWбукв(п)

51525354555657585960616263646566676869707172737475

2.09

1.06

1.36

1.31

0.75

1.58

1.19

0.86

0.72

0.65

1.03

0.64

0.56

0.91

1.14

1.41

1.10

0.93

0.83

1.0В

1.33

1.21

1.81

0.88

0.83

нп

2.55

1.68

1.72

1.79

1.08

2.09

1.51

1.69

1.08

0.81

1.29

1.09

0.83

1.13

1.36

1.85

1.45

1.34

1.10

1.51

1.67

1.64

2.11

1.33

1.38

Ж №буквin)

767778798081828384858687888990919293949596979899100

Нп

0.74

0.67

0.60

0.75

1.14

1.47

1.09

1.14

0.84

0.50

1.16

0.90

0.92

1.03

0.52

1.21

0.78

1.06

0.56

0.97

0.88

1.41

1.51

1.39

0.75

нп

1.19

0.95

0.69

0.98

1.36

1.79

1.37

1.58

1.31

0.67

1.37

1.35

1.36

1.38

0.91

1.80

1.10

1.53

0.93

1.40

1.11

1.54

2.00

1.61

1.19

128 А. А. ПИОТРОВСКАЯ, Р. Г. ПИОТРОВСКИЙ, К, А. РАЗЖИВИН


Распрэде18яие энтропии в русское етобуквенном тексте (бэллгтрястичзмиц сталь)

букв(п)

12345678910И1213141516171819202122232425

нп

4.222.262.421.541.661.361.521.411.410.811.230.971.261.200.971.361.171.201.170.800.760.440.660.961.11

4.222.262.992.172.212.512.031.921.961.161.741.571.721.641.291.831.591.791-601.371.150.691.051.221.50

JVftJNftбукв(п)

26272829303132333435363738394041424344454647484950

1.051.090.860.800.500.590.690.300.840.760.590.771.420.920.851.161.170.991.351.211.190.651.160.861.13

нп

1.531.481.341.240.810.97

0.930.540.931.181.061.161.711.311.251.581.511.531.811.521.601.041.341.011.51

букв(п)

51525354555657585960616263646566676869707172737475

0.840.970.600.520.640.570.800.890.510.751.221.430.801.110.480.690.500.581.040.950.631.070.640.820.86

нп

1.231.480.910.630.980.781.131.340.781.051.392.041.031.650.871.050.920.911.161.330.981.420.97

1.131.28

букв(п)

767778798081828384858687888990919293949596979899100

0.621.090.291.070.651.381.201.580.771.211.211.270.790.461.120.950.651.020.950.490.630.680.640.600.75

0.991.330.511.420.971.831.451.721.031.641.631.621.010.731.421.330.871.381.320.710.820.740.860.820.99


Распределение энтропии в русском стобуквенном тексте (деловой стиль)

JVWNftбукв(n)

12345678910И1213141516171819202!2L232425

H_n

4.221.931.651.471.171.551.040.941.140.381.361.200.610.570.830Л»9l.Oi1.130.710.040.74t 18

0 'tl(MO0.90

Hn

4.222.692.522.06

1.612.011.481.551.470.71

1.831.360.930.87

1.191.25

1.3'J1.310.860.J21.J2l.?50.510 «31.00

букв(n)

26272829303132333435363738394041424344454647484950

нп

0.540.570.460.570.810.440.500.980.590.481.050.450.560.420.470.880.710.640.200.500.460.530.700.780.78

Hn

0.560.700.491.011.310.790.731.220.750.751.260.760.850.600.721.151.611.020.430.530.800.740.780.911.11

букв(n)

51525354555657585960616263646566676869707172737475

Hn

0.730.400.521.000.620.250.251.150.900.710.870.550.370.540.420.240.360.520.930.690.480.911.000.490.77

яп

0.770.590.641.340.820.450.401.281.060.941.000.740.520.880.770.470.600.731.140.980.691.321.300.821.01

букв(n)

767778798081828384858687888990919293949596979899100

Kn

0.570.560.760.750.690.850.860.410.780.800.610.370.620.530.300.560.220.460.170.200.380.710.410.510.45

Hn

0.810.751.181.121.0Э1.171.110.840.820.990.830.640.880.700.450.930.290.670.310.370.510.920.540.810.56



Вероятности «нулей информации» и верхние границы энтропиив русском стобуквенном тексте

ММ б кв

1

3456789

101520253035404550556065707580859095

100

Средняяэнтропии

Язык

Ро

2

0 . 0 20 . 0 60 . 1 70 . 1 20.1130 . 1 00 . 1 50 . 2 50 . 2 30 . 2 70 . 3 90 . 2 80 . 3 20 . 3 50 . 3 30 . 3 00 . 3 20 . 4 10 . 3 90 . 3 60 . 3 50 . 3 60 . 3 7

0 . 4 30 . 4 70 . 4 3

величинана букву в

данной выборке букв

ъ

32222221111111111111111111

1

в целом

3

18422927183714

.56

.86

.37

.67

.70

.14

.49

.36

.94

.36

.20

.41

.47

.31

.32

.51

.02

.11

.15

.68

Нп

4

3.232.472.462.412.342.532.271.742.041.501.961.871.281.611.622.181.501.371.631.661.601.521.731.231.261.36

1.97

К

5

2.702.422.202.302.252.282.111.761.881.351.571.611.241.421.311.811.281.151.351.371.481.401.431.211.191.721.68

РазговорныйСТИЛЬ

Ро

000 .

00000000000

6

1 8

0 3

1 5

2 1

3 3

2 4

2 7

1 8

3 6

. 3 4

. 1 8

. 3 6

0 . 4 30000000

. 3 0

. 3 0

. 4 3

. 4 6

. 3 0

. 4 0

. 2 7

ъ

221

2211201111011110011

7

501461

63.20.24.51.06.99.27.12.68.08.81.36.51.38.36.67.91.40.19

Беллетристич.

Р

0 .0 .0 .

0 .0 .0 .0 .0 .00000000000000

стиль

0

030618

27302443373030272430363640243725342849

1

222

1111011110101101100

in

9

991721

.16

.29

.37

.50

.81

.18

.25

.52

.51

.98

.05

.87

.33

.28

.97

.64

.42

.71

.99

Деловойстиль

Ро

10

00 . 0 30 . 2 2

—

0 . 3 60 . 3 00 . 4 20 . 5 20 . 3 00 . 4 50 . 5 10 . 4 80 . 4 50 . 4 30 . 4 90 . 4 50 . 4 00 . 4 00 . 4 00 . 6 00 . 6 10 . 6 40 . 5 5

нп

и

2.522.061.61

0.711.190.921.001.310.750.720.591.110.820.940.770.981.011.090.990.450.370.56


Коэффициенты J5fa, g и среднее квадратическое

отклонение (а) в различных выборках текстов

Язык в целомРазговорный стильБеллетристический стильДеловой стиль

3.152.172.622.02

8

5.252.263.722.40

о

0.2060.3620.3560.197




Энтропия, контекстные коэффициенты, избыточность русского языкаего стилей. Среднее квадратическое отклонение в распределении оценок энтропии.

Данные об избыточности английского, немецкого и румынского языков

Русский язык — собственные данные

энтропияв дв. ед.

кон-текстн.коэфф.

(S)

среднееквадратиче-ское откло-

нение (а)

избыточ-ность в %

(й)

Избыточность языков и стилей(в %) по данным раз ныл

исследователей

русскийязык

английскийязык

10 И 12 13

Язык в целом

Разговорныйстиль

Беллетристич.стиль

Деловой стиль 0

0.87

1.0

0.87

37 0

40 0

1.19

1.31

1.31

0.190.1980.235 72.1

0.22 0.401

0.290.21 0.237 0.

590.830.320.240.2120.

82.6

0.450 72.0 79.6

282 76.3 82.6

288 83.4 88.1

64-

71. е

825

701 81 1

672 802

957 967

663 724

1 С. Е. S h a n n o n , указ. соч., стр. 58—64.2 N. Gr. B u r t o n , J. С. К. L i c k l i d e r , Long-range constraints in statistical structure of

printed English, «American journ. of. psychology», LXVIU, 4, 1955, стр. 652—653.8 К. Kupfmuller, Die Entropie der deutschen Sprache, «Fernmeldetechnische Zeitschrift», VII,

6, 1954, стр. 270.* Ed. N i c o l a u, C. S a l a §i Al . R o c e r i c , Observatii asupra entropiei limbii romlne,

«Studii s.i cerceturi lingvistice», X, 1, 1959, стр. 51.Б Согласно информации акад. А. Н. Колмогорова, А. П. Савчук (МГУ), используя первый

вариант эксперимента К. Шеннона, получила по текстам из классической русской прозы следую-щие данные о границах интервала, в котором заключена энтропия: нижняя граница — около0.9 дв. ед., верхняя около 1.7—1.8 дв ед. См также доклад А. П. С а в ч у к «Экспериментальноеопределение энтропии русского языка» («Научн. совещание, посвященное применению математич.методов в изучении языка художественных произведений». Горький, 1961).

•Г. Г. Б е л о н о г о в, В. И. Г р и г о р ь е в , Р. Г. К о т о в , Автоматическое лексическоекодирование сообщений, ВЯ, 1960, 5, соч., стр. 109. Величина избыточности в деловых текстахрусского языка, так же как и немецкого, получена из статистического спектра словоформ. По-скольку при таком расчете не учитываются синтаксические ограничения в сочетаемости слов, по-лученные величины здесь, очевидно, ниже истинных значений избыточности в соответствующихязыках и стилях.

7 В. L. F r i t z , 6-. W. G r i e r , Pragmatic communication, сб. «Information theory in psycho-logy», стр. 245—251; F. С F r i c f c . W. H. S u m Ь у, Control tower language, «Journ. of theAcoustical society of America», XXIV, 6, 1952, стр. 595—596. Речь идет об избыточности устныхделовых текстов очень специальной тематики (переговоры между пилотом самолета, идущего напосадку, и диспетчером аэропорта).


Распределение вероятностей первых букв русского слова

пп

12345678910

Буква

пнисо

вкмда

V

0.2080.0850.0700.0640.0520.0510.0400.0380.0370.036

пп

11121314151617181920

Буква

я3

тш

ФрбУгч

Р

0.0350.0320.0310.0300.0290.0210.0200.0200.0160.015

пп

212223242526272829

Буква

э

елX

Цжщю

й

0.0140.0140.0120.0100.0080.0070.0030.0020.001


№ 6 1962

КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ

РЕЦЕНЗИИ

A. Martinet. Elements de linguistique generate. — Paris, 1960. 224 стр. («Collec-tion A. Colin», Section de litterature, 349).

О лингвистической позиции А. Мартинеу нас уже писали 1 . Следует лишь доба-вить, что методика, разрабатываемая Мар-тине, как и вообще методика структураль-ных исследований, фактически представ-ляет собой повторение (разумеется, вомногих случаях неосознанное) того, чтонесколько десятилетий тому назад былодостигнуто отечественной наукой 2 . Ска-занное действительно также и по отно-шению к диахроническим исследованиям:достаточно сказать, что все основные по-ложения А. Мартине, принятые им в рабо-тах по диахронной фонологии (в частности,в главе шестой рецензируемой книги), ужесодержались в развернутом виде в трудахЕ. Д. Поливанова8.

1 См. вступительную статью В. А. Зве-гинцева к кн.: А. М а р т и н е , Прин-цип экономии в фонетическихГизменениях,I, M., 1960, стр. 5—23, особенно стр. 8—14.

2 Зародившееся в России в начале XX в.структурное направление отечественнойлингвистики проникло в западную наукуи через много лет вернулось к нам уже в но-вом обличье: в виде новейшего достижениязападной лингвистической мысли. А междутем остается фактом, что ученые, сотруд-ничавшие в Обществе по изучению теориипоэтического языка (Опояз) (1914—1923 гг.)и Московском лингвистическом кружке,первыми разработали структурные методылингвистических исследований и успешноэтими методами пользовались (см.: В я ч . В.И в а н о в, Лингвистические взглядыЕ . Д . Поливанова, ВЯ, 1957, 3, стр. 64;е г о ж е , Теория фонологических раз-личительных признаков, сб. «Новое в линг-вистике», II , М., 1962, стр. 143). Не слу-чайно первыми проводниками структура-лизма на западе были бывшие члены Опо-яза (см. В. А. З в е г и н ц е в , Исто-рия языкознания XIX и XX вв. в очер-ках и извлечениях, I I , М., 1960, стр. 226).Интенсивная разработка структурной ме-тодики в советском языкознании прово-дилась учеными, вошедшими в москов-скую лингвистическую школу.

3 Основываясь на некоторых идеяхИ. А. Бодуэна де Куртенэ, Е. Д . Полива-нов разработал теорию языковой эконо-мии, определив принцип «минимальной тра-ты» как основу речевой деятельности и,

Рецензируемая книга состоит из неболь-шого предисловия и шести глав, разде-ленных на параграфы, подчас содержащиевсего по нескольку строк 4 . В концекниги приводится избранная аннотиро-ванная библиография (стр. 218—220), рас-считанная прежде всего на французскогочитателя. Никаких библиографическихссылок в тексте книги нет. Заключаеткнигу довольно подробный предметный ука-затель (стр. 221—223), где, впрочем, от-сутствует ряд используемых в книге тер-минов (полностью отсутствуют статьи посинтагме, не упомянута предикативная мо-нема и т. п.).

В предисловии автор подчеркивает, чтоизлагаемые им принципы и методы отли-чаются от ряда существующих «большимреализмом и меньшим формализмом и ап-риоризмом». Рассматривая свою книгу какучебное пособие по общей лингвистике, ав-тор включает в нее главы, весьма различ-ные по степени оригинальности изложе-ния, что объясняется, по его словам, не-

в конечном итоге, языковой эволюции( Е . Д . П о л и в а н о в , Введение в язы-кознание для востоковедных вузов, Л.,1928, стр. 1; е г о ж е , За марксистскоеязыкознание. Сборник популярных лингви-стических статей, М., 1931, стр. 44 и ел.).Е . Д . Поливанов первым обосновал теориюэволюции фонологических систем, описав,в частности, процесс, названный позднееА. Мартине «цепной реакцией» (ср. яркиепримеры из работ Поливанова, собранныеВяч. В. Ивановым в его указанной вышестатье, стр. 60). Е. Д . Поливанов разли-чал два вида звуковых изменений, затра-гивающих или не затрагивающих фоноло-гическую систему (Е. Д . П о л и в а н о в ,Фонетические конвергенции, ВЯ, 1951,3, стр. 77); он уделял исключительное вни-мание вопросам лингвостатистики, пред-восхитив целый ряд положений не только-структурной, но и математической линг-вистики.

4 В дальнейшем ссылки - будут де-латься именно на эти параграфы, что по-зволит читателю сопоставлять те или иныеположения, отмечаемые в настоящей ре-цензии, не только с оригиналом, но и срусским переводом книги А. Мартине,выходящем в сб. «Новое в лингвистике*(III, M., [в печати]).

132 РЕЦЕНЗИИ

обходимостыо дать стройный метод описа-ния, охватывающий все языковые явле-ния и, добавим, основанный на принципеизоморфизма лингвистических категорий.

В первых двух главах даются определе-ния основных языковых понятий и изла-гаются общие принципы описания языков.Язык определяется здесь как орудие обще-ния, посредством которого человеческийопыт подвергается специфическому для дан-ной языковой общности членению: полу-чаемые единицы наделены смысловым содер-жанием и звуковым выражением и называ-ются монемами5; звуковое выражение чле-нится, в свою очередь, на последователь-ные различительные единицы — фонемы,число которых определимо для каждогоязыка, причем их природа и взаимоотноше-ния варьируются от языка к языку (1—14).

Положение о том, что каждому языкусвойственно особое членение (1—12), впринципе соответствующее известной кон-цепции Гумбольдта, приводит Мартине котрицанию типологии языковых систем(не случайно в книге Мартине отсутствуютразделы, посвященные синхронной типо-логии, хотя его исследования по диахро-нии могут служить хорошим примеромтипологического анализа). Выступая про-тив упрощенного понимания языков каксобраний «ярлыков» [«изучить чужой языкне значит привесить новые ярлыки к-зна-комым объектам» (1—6)], Мартине, однако,впадает в крайность, фактически отрицаяспособность человеческого мышления аде-кватно отражать действительность, суще-ствующую вне человеческого сознания.Представление Мартине о крайнем своеоб-разии первого членения в каждом отдель-ном языке опровергается, в частности, ре-зультатами исследований по машинномупереводу.

Автор верно отмечает, что двойное чле-нение и вытекающий из него принцип язы-ковой экономии отвечают физиологическимвозможностям человека и гарантируютсохранение в памяти и передачу большогоколичества информации при незначитель-ной затрате средств (1—11)в. Минимальнойединицей первого членения является мо-нема, представляющая собой, как и вся-кий знак, двустороннюю единицу, зна-чение (или значимость) которой образуетодну из ее сторон (означаемое), а звуко-вой облик — другую (означающее). Озна-чающие состоят из единиц второго члене-ния, т. е. фонем (1—9). По мысли автора,говорящий в любое мгновение своей речипроизводит отбор. Отбору подвергаютсяединицы обоих членений. Автор полагает,что отбор производится из целого ряда еди-ниц, способных фигурировать в даннойзвуковой (или речевой) цепи (ср., в част-ности, 1—19, 4—3, 4—8, 4—20, 6—12).

5 Речь идет, таким образом, о первомчленении, которое определяется как спо-соб группировки данных опыта, свойствен-ного всем представителям определеннойязыковой общности (1—8).

6 О проблеме объема словаря человека всмежных вопросах, связанных с эволюцией

Думается, что понятие отбора требуетнекоторого уточнения. Видимо, при отборесущественными оказываются далеко не всеединицы, способные фигурировать на дан-ном участке цепи, но главным образом те,которые отличаются друг от друга лишьодним дифференциальным признаком (при-чем речь идет как о фонемах, так и лексе-мах). Во всяком случае к такому выводуприводит изучение речевых расстройств 7 .Следует, впрочем, отметить, что рассужде-ния об отборе (рассыпанные буквально повсей книге) носят у автора чисто спекуля-тивный характер8, что, естественно, с са-мого начала исключает всякую возмож-ность более или менее серьезной полемикипо этому вопросу.

К первым двум главам логически при-мыкает лятая, трактующая вопросы вза-имодействия языков и языковых употреб-лений. В этой главе автор противопоставля-ет ряду обиходных понятий понятия науч-ные: особенно интересна в этом отношениитрактовка «одноязычия» и «двуязычия»(5—4 и ел.).

Собственно лингвистическому анализупосвящены главы третья, четвертая и ше-стая. Третья глава представляет собойобразцовое изложение методики фоноло-гического анализа. По стройности своейкомпозиции эта глава выгодно отличаетсяот ряда других разделов книги, в част-ности от четвертой. В четвертой — стерж-невой — главе излагаются ,(пРе и мУ1Де с т"венно с точки зрения синтагматической тео-рии III. Балли) принципы анализа значи-мых единиц. Вычленение значимых единиц(монем) из речевого потока должно, помысли автора, представлять аналогию вы-членению фонем из звуковой цепи. Так, наоснове сопоставления сегментов /nukurio/(nous courions «мы бежали») и /nukuro/(nous courons «мы бежим») выделяетсяозначающее /-i-/, соответствующее озна-чаемому «имперфект», знак которого выра-жается в других контекстах посредствомозначающего /-е/; ср., например, /ilkure/(il courait «он бежал»)9. Все эти сегменты

мозга, см. из последних работ: В я ч. В.И в а н о в , Теория фонологических раз-личительных признаков, стр. 158—159.

7 Там же, стр. 165.8 А. Мартине считает (4—8), что, если

сообщение включает, например, слово mat/mal/ «плохо», то в начале необходимопроизвести выбор между согласными фо-немами, т. е. выбрать в качестве первойфонемы /т/, затем произвести выбор меж-ду гласными фонемами, способными вы-ступать в закрытом слоге, т. е. выбрать /а/,затем сделать выбор среди возможных ко-нечных согласных, т. е. выбрать /1/. После(? — В, Ш.) отбора этих трех фонем ихнеобходимо расположить в строго опреде-ленной последовательности, иначе получат-ся либо непроизносимые сочетания (/ami/),либо другие монемы (/Ыт/lame «клинок»).

9 Означающие /-i-/ и /-ё/ находятся,как это логически следует из выводовавтора, в отношении дополнительной дис-трибуции, подобно означающим /al/, /va/,

РЕЦЕНЗИИ 133

включают одно общее означающее— /киг/,соответствующее означаемому «бежать» (4—3). На основе сопоставления /пикигб/ с ря-дом других сегментов выделяется прерыв-ное означающее (пи...б), соответствующееозначаемому «первое лицо множественногочисла» (4—4; ср. также 4—5) и т. д. Причленении высказывания на монемы можетвозникнуть ряд трудностей, связанных стем, что установление одно-однозначногосоответствия между означаемыми и озна-чающими оказывается возможным далеконе всегда. Так, означающее огит в лат.malorum «яблок» соответствует сразу двумозначаемым — «генитиву» и «множествен-ному числу», причем неясно, что именноздесь соответствует генитиву и что —множественному числу (4—2). Такие слу-чаи автор относит к сращениям («amal-games»).

Классификация значимых единиц прово-дится автором в различных пересекаю-щихся плоскостях. Все монемы в соответ-ствии с известным дихотомическим прин-ципом делятся на лексические (лексемы)и грамматические (морфемы), причем отне-сение данной монемы к одному из этихклассов основывается на следующих кри-териях: лексические монемы входят в со-став «неограниченных инвентарей» и могут,как правило, чередоваться в данной пози-ции с очень большим числом других мо-нем, тогда как аналогичные возможностичередования грамматических монем край-не ограничены (4—19)10. В то же времяавтор признает существование элементов,промежуточных между обоими классами(4—39; ср. также 4—46). Большинство мо-нем образуют в высказывании различногорода комбинации, входя тем самым в со-став синтагм (4—13). Вне синтагм находят-ся монемы, которые могут изменить своюпозицию в высказывании, не меняя приэтом содержания сообщения. Такие мо-4

немы, называемые автономными, содер-жат указание не только на некоторый эле-мент опыта, по и на определенное соотноше-ние со всеми другими элементами опыта,о которых делается сообщение (4—И).

Языковое явление, соответствующее от-ношению между отдельным элементом опы-та и всем опытом, называется функцией (4—12). Монемы, указывающие на функциюдругих монем, называются функциональ-ными (например: avec во франц. avec plai-sir «с удовольствием»; ~ssa в фин. kirkossa«в церкви»). Отсюда следует, что автоном-ным монемам (например, hier «вчера»)могут соответствовать в функциональномотношении более сложные образования (на-пример, Van dernier «в прошлом году»,avec plaisir «с удовольствием»), являю-

/i/ (омоним вышеназванного /-i-/) и /aj/,соответствующим одному и тому же озна-чаемому «идти» («aller») (ср. 4—2).

1 0 На тех же критериях основывалсвою классификацию Поливанов, делившийморфемы (монемы в терминологии Марти-не) на лексические и формальные (Е. Д.П о л и в а н о в , Введение в языкознаниедля востоковедных вузов, стр. 21).

10 Вопросы языкознания. № 6

щиеся, согласно определению, синтагмами(в данном случае автономными). Однакоавтономные синтагмы (комбинации монем,функция которых не зависит от их пози-ции в высказывании: 4—13) представляютсобой единицы гораздо более объемные,чем, например, традиционные «обстоя-тельства». Усложнение терминологии иразнесение по разным рубрикам функцио-нально тождественных единиц обусловле-но в данном случае тем, что в основуклассификации положена «минимальнаязначимая единица»; естественно, что еди-ница, состоящая из одной монемы, с не-обходимостью противопоставляется еди-нице, состоящей из нескольких монем.С другой стороны, предлагаемая класси-фикация хороша тем, что такое сложное ине всегда удобное понятие, как «слово»,рассматривается в терминах несколькихболее элементарных единиц. В этом отно-шении автор замечает, что свойство фор-мы быть автономной синтагмой более суще-ственно, чем ее свойство быть словом (4—17).

Но вернемся к классификации монем.Неавтономные и нефункциональные моне-мы типа франц. toi или les grosses valisesв автономных синтагмах avec toi «с тобой»или avec les grosses valises «с большимичемоданами» определяются как зависимые:они зависят либо от функциональной моне-мы,либо от их позиции относительно другихэлементов высказывания. Зависимые моне-мы могут быть связаны с высказываниемкак е единым целым; в таком случае онитрактуются как наделенные первичнойфункцией (toi и valises в вышеприведен-ных примерах). Зависимые монемы этоготипа относятся к категории управляемых.Такие монемы, как «определенныйартикль»/1/, «множественное число» /е/ и /gros/,связанные с основным высказыванием лишьпостольку, поскольку они служат опреде-лениями к монеме /valiz/, называютсяопределяющими монемами, или детерми-нантами (4—18). Зависимые монемы —управляемые и определяющие — могутбыть как лексическими, так и грамматиче-скими (4—19).

Грамматические определяющие моне-мы — или, что то же, грамматические де-терминанты — называются также модаль-ными монемами (4—19). По мнению автора,между такими модальными монемами, какартикли или морфемы, служащие для обо-значения числа, и функциональными моне-мами существует фундаментальное раз-личие (4—20). Так, модальные и функцио-нальные монемы, входящие в автономнуюсинтагму, могут противопоставляться другдругу как центростремительные элементыцентробежным (это имеет место, например,в синтагме avec le sourire «с улыбкой», гдецентральный элемент представлен управ-ляемой лексической монемой sourire в со-ответствии со схемой <г- avec le —> sou-rire). Однако, как отмечает сам автор,очень часто бывает так, что обеим моне-мам соответствует одно и то же означаю-щее; например, в лат. prudentibus homini-bus «добродетельным мужем» модальная


монема «множественное число» и функ-циональная монема «датив» имеют общеепрерывное означающее ...ibus... ibus (4—21). Автор подчеркивает далее, что слож-ное подчас смешение означающих пре-пятствует во многих языках становлениюзначимого характера фундаментальных раз-личий между обоими типами монем. Наэто следует возразить, что если язык дей-ствительно переживает процесс становле-ния фундаментальных различий междукакими-либо двумя типами явлений, товсегда находятся способы манифестацииэтих различий.

В ряде случаев классификация авторацеликом основывается на критериях, при-нятых в традиционной лингвистике. Та-кова его трактовка субъекта (4—26), пре-дикативной монемы (4—29), предикатив-ной синтагмы (4—24), распространений(4—30: «распространение...— это все то,что не является необходимым») и т. д.Модификация, вносимая автором в подоб-ных случаях, касается главным образомтерминологии; иногда автор вообще отка-зывается от какой бы то ни было модифи-кации, следуя духу и букве традиционнойграмматики. Широкое использование до-стижений традиционной грамматики мож-но только поставить в заслугу автору;что же касается тех трудностей, которыевозникают при анализе единиц плана со-держания, то их не удается избежать даженаиболее радикальным структуралистам.

Иной вопрос — оценка авторской кон-цепции в целом. Создается впечатление,что многочисленные примеры из француз-ского языка, которыми автор иллюстри-

рует свое изложение, фактически опреде-ляют классификацию. В критической ли-тературе уже указывалось на то, чтопредложенная Мартине методика анализазначимых единиц несколько противоречи-ва и ; тем не менее проверка этой методикина большом количестве по возможности«экзотических» языков представляетсякрайне желательной.

В заключительной, шестой, главе книгиизлагаются основы методики диахронногоанализа и даются некоторые элементар-ные сведения по математической лингви-стике. Эта глава является не только крат-ким изложением идей, развиваемых авто-ром в его работах по диахронной фоно-логии; здесь, как и в предыдущей главе,сделана попытка применить методы, ис-пользуемые при фонологическом анализе,к анализу значимых единиц. Автор счи-тает, что фонемы, составляющие тот илииной сегмент звуковой цепи, подвер-гаются воздействию, совершенно анало-гичному тому, которое имеет место в отно-шении значимых единиц, образующих уча-сток речевой цепи. Так, фонемы, входящиев сегмент (zot) (j'ote «я снимаю»), подвер-гаются и притяжению и отталкиванию:каждая из фонем в определенной степениуподобляется соседней, однако лишь на-столько, насколько это допускается по-требностями общения; в то же времякаждая из фонем как бы «контролируется»теми фонемами фонологической системы,с которыми она не должна смешиваться.Схематически это может быть представ-лено следующим образом:

/»/г/z/ -* /6t/%N

/ев/

z/«-/6/-*/t/

_ t t _ _I i

/6/ /u/

Аналогичные выводы могут быть сде-ланы и в отношении тех или иных участ-ков речевой цепи. Так, в высказыванииVenfant ote ses chaussures «мальчик сни-мает свои туфли» такие единицы, какVenfant, ote и ses chaussures, характери-зуются определенным семантическим при-тяжением; с другой стороны, слово Ven-fant «мальчик» находится как бы «подконтролем» таких слов французского язы-ка, как 1е ре re «отец», le petit «малыш»

1е реге

Venfant -

le petit

• ote ses chaussures

1 1 К. Н. S c h m i d t [рец. на кн.:]A. Martinet, Elements de linguistique ge-nerale, IF, LXVI, 3, 1961, стр. 274.

/d/t

/zo/«- /t/_ t t _4 1

/P/ /k/

и т. д.; слово ote «снимает» контролируетсясловами met «надевает», cire «чистит»,use «носит»; единица ses chaussures нахо-дится под контролем таких единиц, какson chapeau «свою шляпу», le couvercle«крышку», ограничивающих сферу упо-требления первой единицы; говорящийсознательно или бессознательно исклю-чает эти единицы при построении данноговысказывания (6—23). В соответствии сэтим возможно построение схемы, пол-ностью аналогичной предыдущей:

met

Venfant •*— ote -> ses chaussures

Г" icira useson chapeau

I'enfant ote *- ses chaussures

le couvercle


Действие различных уравновешивающихдруг друга сил можно обнаружить, та-ким образом, в любой точке звуковой (или,соответственно, речевой) цепи. Однако,поскольку изменяющиеся потребности об-щения постоянно модифицируют действиеэтих сил, это равновесие непрестанно на-рушается — язык эволюционирует.

Аналогия, проводимая автором междудавлением внутри фонологической системыи взаимодействием значимых единиц, оче-видно, имеет под собой реальную почву.Не вызывает сомнения, что автор, многозанимавшийся вопросами фонологическихсмещений, хорошо знает, что далеко невсякие единицы системы способны к вза-имодействию. То же, видимо, можно ска-зать и относительно значимых единиц;однако обратимся к приведенной вышесхеме: если предположение о взаимодей-ствии таких слов, как мальчик и малыш,снимает и надевает, вполне реально, тоне совсем ясно, каким образом могут вза-имодействовать слова мальчик и отецили носит и чистит? Очевидно, здесьнеобходим столь же строгий научный под-ход, что и в диахронной фонологии (кста-

ти, приводимые Мартине фонологическиесхемы также далеко не безупречны). В част-ности, как уж'е отмечалось выше, необ-ходимо выявление дифференциальных при-знаков слов, а синхронное изучение (на-пример, исследование явлений афазии12

или изучение «обмолвок») должно соче-таться с разысканиями в области срав-нительно-исторической лексикологии и се-мантики, в том числе- лексикологии и се-мантики близкородственных языков.

В целом не подлежит сомнению, что«Основы общей лингвистики», написанныеодним из выдающихся французских уче-ных, найдут в лице советской лингвистиче-ской молодежи, да и не только молодежи,внимательных и вдумчивых читателей.

В. В. Шееорошкин

1 2 Хороший фактический материал со-держится во второй части монографии:Б. В. З е й г а р н и к , Патология мыш-ления, М., 1962, особенно стр. 88—204(там же приводится обширная библиогра-фия — стр. 220—243).

Сб. «Вопросы теории языка в современной зарубежной лингвистике». Отв. редак-торы Р. А. Будагов, М. М. Гухман, — М., Изд-во АН СССР, 1961. 255 стр.

Рецензируемый сборник стремится отве-тить назревшей «необходимости более при-стально разобраться в многообразных на-правлениях современной лингвистическойнауки» (стр. 3). Сборник в основном носиткритический характер, С каких именнопозиций осуществляется в названном сбор-нике критика современных лингвистиче-ских направлений,— вопрос, выяснить ко-торый предстоит в настоящей рецензии.В предисловии указывается на отсутствиев книге специального исследования оструктурализме, однако в статьях Р. Б у-д а г о в а «К критике релятивистическихтеорий слова» и А. А. Р е ф о р м а т -с к о г о «Дихотомическая классификациядифференциальных признаков и фонема-тическая модель языка» затронут рядпроблем, связанных со структуралистиче-ским направлением в языкознании. Отме-тим, что в статье А. А. Реформатского ар-гументация создателей так называемой ди-хотомической теории фонем разбираетсяс позиции именно структуральной линг-вистики. Критические замечания А. А. Ре-форматского направлены против непосле-довательности в фонологическом анализе,против фонетизма в фонологии. В этомсмысле данная работа является образцомконструктивной критики, основная целе-установка которой выражена в заключениистатьи: «самая совершенная и тонкаясегментация континуума речи без парадиг-матической, поперек речевой цепи, интер-претации фонетических фактов в светеоппозиций фонем не может привести кструктурной стратификации единиц фоне-матической модели языка» (стр. 122).

Анализу вопросов морфологии и син-таксиса в работах структуралистов посвя-щены статьи Н. Д. А р у т ю н о в о й

и Е . С. К у б р я к о в о й «Проблемыморфологии в трудах американских де-скриптивистов» и В. Н. Я р ц е в о й«Проблема формы и содержания синтакси-ческих единиц в трактовке дескриптиви-стов и „менталистов"». Впервые послекниги О. С. Ахмановой1 поднимается во-прос о психолингвистике; А. А. Л е о н -т ь е в в статье «Психолингвистика и про-блема функциональных единиц речи» при-ходит к выводу, что «несмотря на кажу-щуюся новизну методологических основпсихолингвистики, она не внесла ника-кого принципиального вклада в проблемуфункциональных единиц речевой деятель-ности» (стр. 190). Заслуживает внима-ния — как с точки зрения применения ма-тематических методов в языкознании, такл с точки зрения компаративистики — ста-тья Г. А. К л и м о в а «О лексико-ста-тической теории М. Сводеша», в которойобоснованно критикуется безоговорочноеприменение глоттохронологического мето-да М. Сводеша к языкам разных си-стем. В статьях А. А. У ф и м ц е в о й«Теории „семантического поля** и воз-можности их применения при изучениисловарного состава языка» и К. А. Л е в-к о в с к о й «Некоторые зарубежные язы-коведческие теории и понятия слова»представлен анализ основных теорий со-временной семасиологии. Интерпретациявзглядов Л. Вейсгербера — виднейшегопредставителя современного неогумбольд-тианизма — представлена в статье М. М.Г у х м а н «Лингвистическая теорияЛ. Вейсгербера».

1 О. С . А х м а н о в а , О психолингви-стике, [М.], 1957.

10*


Мы остановимся более подробно на ста-тье Р. А. Будагова, поскольку в ней в свя-зи с проблемой языковой единицы сделанапопытка дать развернутую критику принци-пов структуральной лингвистики с позициитак называемого традиционного языковеде-ния. В позитивной части этой работы содер-жатся интересные наблюдения над значени-ем служебных слов, полисемией, историейотдельных слов и т.д., однако мы считаемболее целесообразным обратиться к спор-ным вопросам. Р. А. Будагов рассматриваетпроблему слова на фоне противопоставле-ния структуральной и традиционной линг-вистики. Статья начинается словами:«Представители крайних направлений со-временного структурализма стремятся по-ставить себя в привилегированное положе-ние» (стр. 5). Уместно поставить вопрос:что означает «привилегированное положе-ние» в науке, где, как известно, к «при-вилегии» не должно быть иного пути,кроме обоснования и аргументации? Издальнейшего рассуждения автора явству-ет, что стремление к «привилегирован-ному положению» он видит в якобы имею-щемся у структуралистов намерении проти-вопоставить свои исследования как теоре-тические изысканиям традиционной линг-вистики как эмпирическим; автор полагаетпри этом, что такое противопоставлениеявляется особенно популярным (там же).Отметим, что нам фактически не известно,кто из типичных представителей структу-р альной лингвистики отождествляет «струк-туральное» с «теоретическим» в противо-поставлении «эмпирическому»; трудно по-верить, что автор имеет в виду американ-ских дескриптивистов или пражцев; аесли речь идет о глоссематической линг-вистике (на что, кстати, указываетсявскользь), то утверждение автора и в этомслучае окажется неточным, так как в ос-новополагающих «Пролегоменах» главыглоссематической школы Л. Ельмслеватермин «принцип эмпиризма» использу-ется в определенном методологическомсмысле, отнюдь не в противоположении«теоретическому».

По автору, «следует разграничивать по-нятия „структуральный4* и „структурный"(или „системный")»: «исследователь систе-мы (структуры) языка вовсе не обязатель-но должен разделять теоретические прин-ципы структурализма» (стр. 5). Уточняяэтот тезис Р. А. Будагова, можно отме-тить, что термин «структура» в традицион-ной лингвистике используется как сино-ним слова «строение» (ср. «структура сло-ва», «вопросы структуры русского языка»и Др.)> а в определении языковой «систе-мы» с точки зрения традиционной лингви-стики «система» по существу равняется«классификации»; «классификацию» илигруппировку языковых явлений по како-му-нибудь признаку традиционная грам-матика проводит почти так же, как этопринято в ботанике или в зоологии.

1то касается структуралистских уче-ний, то они, как говорит А. Мартине,«имеют одну общую основу... Все они опи-раются на более или менее четко выражен-

ное убеждение в том, что каждый языкхарактеризуется как таковой (тем самымпротивопоставляясь любому другому язы-ку) прежде всего внутренней организа-цией sui generis, которая имеет гораздобольшее значение, чем случайное сходствомежду отдельными единицами»2. Такимобразом, термины «структура» и «cnqTeMa»в понимании лингвистов, для которыхструктурализм является руководящимпринципом, обозначают «внутреннюю ор-ганизацию».

При таком положении вещей, когда одини тот же термин используется в разном,подчас в противоположном значении, ве-роятность взаимопонимания между струк-туралистами и сторонниками традицион-ного языкознания крайне незначительна3.

Одно кажется нам бесспорным: линг-вистическое исследование может быть или«чисто структуральным», или «не чистоструктуральным» (младограмматическим,неолингвистическим и т. п.), а не тем идругим в одно и то же время: «синтези-рующие» попытки такого рода, частовстречающиеся в современных исследова-ниях как у нас, так и за рубежом, каки следовало ожидать, обычно не свободныот явных противоречий и эклектизма.

Настаивая на разграничении, мы темсамым разделяем мнение автора о том, чтоструктуральный анализ «сам по себе» неможет «обеспечивать высокий уровень ста-тьи или книги». Если же исследованиятипа младограмматического все чащеподвергаются нападкам (порой полемиче-ски заостренным) со стороны структурали-стов, то это, конечно, не потому, что мла-дограмматизм является незакономернымили несвоевременным вообще4, а потому,что он является таковым с е г о д н я —в эпоху федерации и интеграции наук,когда структуральная концепция рас-смотрения материала стала выраже-нием развития основных тенденций сов-ременного научного мышления. С этой жеточки зрения следует признать, что струк-турализм в истории языкознания являет-ся таким же необходимым этапом (и темсамым выразителем общих устремленийсвоей эпохи), каким в свое время являлсямладограмматизм, который в свою очередьпришел на смену натурализму.

Суммируя вышесказанное, основные рас-хождения между структуральной и тради-ционной лингвистикой можно было бысвести к таким двум положениям: 1) тра-диционная лингвистика, исходя из поня-тия «единицы», автономно существующей и

2 А . М а р т и н е , Принципы эко-номии в фонетических изменениях, М.,1960, стр. 90.

3 На деле «это приводит к тому, что,как писал недавно М. Ван дружка, междуструктуралистами и сторонниками тради-ционного языкознания часто происходит„диалог глухих"», — как указывает Р. А.Будагов в прим. 5 на стр. 5.

4 Тем более «ошибочным», как склонныполагать некоторые, не задумываясь надтем, что при такой оценке история нашейнауки рассматривается как история ошибок.


независимо функционирующей, приходитк понятию «системы» как суммы заранееданных единиц, классифицированных покакому-нибудь внешнему признаку. Струк-туральная лингвистика, в противополож-ность этому, рассматривает «единицу» лишьв условиях «системы», являющейся исклю-чительно «внутренней организацией» иконкретно выражающейся в принципе линг-вистической оппозиции; 2) в отличие оттрадиционной лингвистики, структураль-ная лингвистика стремится к максималь-ной формализации, не оставляя тем самымбез определения ни одно понятие, какимбы очевидным бно ни казалось.

Р. А. Будагов ищет различия в другомнаправлении: он считает, что структураль-ная лингвистика, выставляя категорию си-стемных отношений, опирается на «логи-ку отношений», а традиционная лингвисти-ка, исходя из понятия «единицы», соответ-ственно находит подтверждение в тради-ционной формальной логике. Противопо-ставлению двух логик автор придает прин-ципиальное значение, строя на этом своюантирелятивистскую концепцию. Однаковзаимоотношение двух логик толкуетсяавтором крайне субъективно, с чем, повсей вероятности, логики не смогут согла-ситься. Необходимо привести полностьюрассуждение автора: «Известно, что клас-сическая формула суждения гласит:

S есть РЭто означает, что познающая мысль че-

ловека направлена прежде всего на пред-мет, который выражен термином S (субъ-ект суждения). Предикат же суждения(Р) передает определенные свойства пред-мета. В основе этой формулы оказываетсяматериалистическое убеждение, согласнокоторому наше познание носит предметныйхарактер. Логика отношений стремитсяпротивопоставить этому положению дру-гой принцип и формулирует его так:

a Rbtгде а и Ъ являются предметами, a R —отношением между ними. В этом случаепознающая мысль человека направляетсяне столько на изучение свойств самих пред-метов (а, &), сколько, прежде всего, на тесвязи и отношения, которые существуютмежду предметами. С первого взгляда созда-ется впечатление, что данная концепция также верна, как и первая. Отношения междупредметами нуждаются в таком же тща-тельном изучении, как и сами предметы.При более пристальном анализе, однако,выясняется, что формула логики отноше-ний таит в себе известные опасности(!? — Г. Р.). Всячески подчеркивая зна-чение фактора отношения, эта формула ото-двигает на задний план предметы, отноше-ния между которыми подлежат изучению.Получается, что человек должен исследо-вать не столько предметы, сколько отноше-ния между ними. R заслоняет собой а иЪ. Понятие отношения поглощает понятиепредметности. Опасность возникает в ре-зультате абсолютизирования категории от-ношения. Между тем нельзя изучать отно-шения между предметами, сущность кото-рых сама по себе либо вовсе не изучается,

либо признается второстепенной» (стр. 8).Здесь допущено несколько неточностей.

Формулы S — Р и a R Ъ друг другу немогут противопоставляться, так как, гово-ря языком современной логики, обе онивыражают о т н о ш е н и я : S — /'—этоне что иное, как так называемый одномест-ный предикат F (а) (например, цветоккрасный), a a R Ъ — не что иное, как такназываемый двухместный предикат F (а, Ъ)(например, Ленинград севернее Москвы)]существует и трехместный предикатF (а,Ь, с) (например, Учитель передал книгуученику).

Далее. Если S — Р имеет, по Будагову,предметный (и материалистический!) ха-рактер лишь потому, что предмету при-писывается свойство, то такая интерпре-тация не в меньшей мере могла быть при-менима и к a R Ъ, где устанавливается от-ношение уже не с одним, а с двумя пред-метами. Наконец, и это главное, формулысами по себе не могут иметь предметныйхарактер, так как не имеют никакогореального содержания, кроме логиче-ского. Поэтому не следует смешивать ин-терпретацию формулы со структурой са-мой формулы. К тому же, как это извест-но из истории языковедения, положениео преемственной связи традиционной линг-вистики с формальной логикой в своевремя широко открыло двери логицизмув нашей науке 5 .

Независимо от того, каково будет поло-жение вещей в логике6, правилен тезисР. А. Будагова о том, что традиционнаяграмматика исходит из понятия «едини-цы», а структуральная теория языка —из понятия «отношения». Но автор счи-тает, что структуральной теорией «преуве-личивается» значение «отношения» (систе-мы) и тем самым слово как автономная еди-ница «растворяется или в потоке морфемили в так называемой конструкции» (стр.29). Здесь следует только заметить, чтоесли некоторые структуралисты в своихисследованиях обходят проблему слова,то это делается по существу из чисто ме-тодических соображений.

Основная цель самого автора — «о б о с-н о в а т ь с е м а н т и ч е с к у ю в ы д е -л и м о с т ь и с а м о с т о я т е л ь -н о с т ь с л о в а » (стр. 13). Нам не со-всем ясно, что означают термины «выдели-мость» и «самостоятельность», и поэтомуинтересно выяснить, как удается авторубез предварительного определения крите-

5 Что касается связи структуральнойлингвистики с современной логикой (в ча-стности, с математической), она, как из-вестно, имеет методологическое оправда-ние и не расценивается как логицизм вязыковедении.

6 Не думаем, что помогла бы делу апел-ляция к философской категории соотно-шения части к целому (стр. 13), посколькумогут сказать и так, что, с одной стороны,целое не является суммой частей, а с дру-гой, часть является именно «частью» цело-го, находя свое обоснование в целом ичерез целое.


риев и принципов осуществить выделениеединицы, обоснование автономности слова.

Автономность слова, когда она выдви-галась в качестве проблемы, обычно осве-щалась двояко: 1) слово является обозначе-нием предмета, и по этому признаку осуще-ствляется его «семантическая выдели-мость», или же 2) слово выступает каксредство репрезентации (или выражения)понятия, и на этой основе определяются нетолько границы его «выделим ости», но иего «самостоятельность». Именно так по-лагает Р. А. Будагов: слово «самостоя-тельно как средство выражения определен-ного понятия» (стр. 13). По его мнению, впервую очередь следует учитывать, «чтовыражает само слово, какое самостоятель-ное значение оно имеет» (стр. 14); лишьпосле выяснения этого можно понять «за-висимость отдельного слова от целой си-стемы», так как «второе определяетсяпервым» (стр. 13).

Во-первых, выходит, что «семантическаявыделимость» и «самостоятельность» словакак языковой единицы устанавливаетсяв н е с а м о г о я з ы к а ; во-вторых,в рассуждении автора, как видно, не про-водится грань между «значением» и «обо-значением» (т. е. между тем, «что выражаетслово», и тем, «какое значение оно имеет»):это вполне в духе традиционной лингви-стики, которая, исходя из понятия «еди-ницы», не способна отграничить семасиоло-гию от лексикографической практики 7.

Автор, казалось бы, не должен согла-ситься с тем, что априорному ряду поня-тий соответствует такой же ряд слов; од-нако принимая понятие за критерий выде-лимости слова, он поневоле разделяет мне-ние, согласно которому язык не что иное,как номенклатура.

Номинально автор во многих местахстатьи подчеркивает важное значение си-стемы; однако, считая систему таким фак-тором, который «лишь скрепляет» (стр.28) отдельные слова, он безотчетно содей-ствует тому, чтобы систему принимали засумму 8.

Еще у Ф. де Соссюра имеется, хотя не-окончательное и, по существу, также ин-туитивное, но принципиально приемлемоерешение проблемы взаимоотношения «еди-ницы» и «системы». Принцип лингвисти-ческой оппозиции и связанная с этим кате-гория «значимости» (valeur), введеннаяавтором «Курса» в противоположностьтрадиционному пониманию «значения» (ко-торое обычно приравнивалось к «обозна-чению»), создают необходимую базу длянаучного определения языковой единицы

7 См. об этом, например: L. W e i s-g е г b e r, Die Bedeutungslehre —ein Irr-weg der Sprachwissenschaft?, «Germanisch-romanische Monatsschrift», XV, 5—6,1927.

8 Следует только заметить, что какой бывысокой ни была степепь «скрепления» за-ранее данных элементов, она всегда будетм/id-Verbindung и не может нам дать«внутреннюю организацию».

без апелляции к экстр а лингвистическимявлениям.

Недооценка категории значимости не-избежно приведет к двум вышеупомянутымрезультатам: к пониманию «языка» какноменклатуры, а «системы»— как суммыпростых слагаемых. Подтверждением это-го отчасти могла бы послужить статьяА. А. Уфимцевой, в которой де Соссюруприписывается им же опровергаемаямысль. В качестве определения категориизначимости в статье приводится следующееместо из «Курса»: «Когда говорят о зна-чимости слова, думают обыкновенно ираньше всего о его свойстве р е п р е -з е н т и р о в а т ь и д е ю ; в этом дей-ствительно заключается один из аспектовязыковой значимости» (стр. 35). ЗдесьА. А. Уфимцева ограничилась только тойчастью определения значимости (притомподчеркивая ее!), которая содержит посуществу лишь традиционный подход, хо-тя несколькими строками ниже Соссюруказывает — и притом вполне недвусмыс-ленно — на необходимость различения«значимости» и «значения», предостерегаятем самым от опасности «низвести язык доуровня простой номенклатуры»9.

А. А. Уфимцева не знакомит читателейс собственным мнением о взаимоотношенииединицы и системы в языке: однако,признавая «за отдельным словом правосамостоятельного существования в си-стеме языка», автор ссылается на рассмот-ренную выше статью Р. А. Будагова (стр.48), разделяя, по-видимому, излагаемуютам концепцию языковой единицы. Мыне касаемся других вопросов, затронутыхв статье А. А. Уфимцевой,. где представ-лен обстоятельный анализ разных теорий«семантического поля».

Соссюровское сравнение языкового зна-ка с листом бумаги К. А. Левковская счи-тает неудачным. По мнению автора, в от-личие от языкового знака, являющегосянеразрывным единством двух сторон, «связьмежду обеими сторонами листа бумаги —чисто внешняя: она может быть даже и на-рушена» (стр. 70). На наш взгляд, анало-гия языкового знака с листом бумаги, к ко-торой дважды прибегает автор «Курса»10

при обосновании знаковой концепции (каки всякая аналогия, она, разумеется, при-близительна), наилучшим образом иллю-стрирует концепцию Соссюра о двусторон-ней сущности языкового знака: в самомделе, возможно ли отделить лицевую сто-рону бумаги от оборотной?

После Ф. де Соссюра в защиту имманент-ной теории знака одним из первых высту-пил Л. Вейсгербер, взгляды которого под-вергаются строгой критике в вышеуказан-ной статье К. А. Левковской и особеннов статье М. М. Гухман. Традиционной двух-членной схеме знака (1 — звуковая фор-ма, 2 — конкретный предмет) Л. Вейс-гербер противопоставил трехчленную схе-

9 Ф . д е С о с с ю р , Курс общей линг-вистики, М., 1933, стр. 114.

1 0 Ф. д е С о с с ю р , указ. соч.,стр. 113, 114.


му: 1 — звуковая форма, 2 — языковоесодержание, 3 — конкретные предметы.К. А. Левковская, высказываясь противтрехчленной модели, считает, что язык,представляя собой двухстороннее един-ство, своей смысловой стороной «отражает»объективную действительность (стр. 81).Если понимать здесь слово «отражение» вгносеологическом смысле, тогда, невзирая на определенные препятствия, свя-занные с использованием этого терминав лингвистике, разные языки придетсямыслить как разные звуковые ярлыки дляодних и тех же предметов. А если пони-мать «отражение» не в гносеологическомсмысле, то оно во всяком случае не можетбыть противопоставлено трехчленной мо-дели.

Пытаясь сочетать концепцию «внутрен-ней формы языка» Гумбольдта с учениемСоссюра о «ценностях», Л. Вейсгербер всвоих многочисленных исследованиях энер-гично отстаивает тезис о необходимостиизучения «содержательной стороны» языкакак основного объекта лингвистическойнауки, призывая тем самым к созданию«грамматики, ориентирующейся на содер-жание» (inhaltbezogene Grammatik), в от-личие от традиционной грамматики, кото-рая была ориентирована, по его мнению,преимущественно на звуковую форму(lautbezogene Grammatik).

М. М. Гухман, указывая на расхожде-ние между неогумбольдтианской доктри-ной и учением Гумбольдта, устанавливаетразные аспекты этого расхождения и при-ходит к выводу, что Л. Вейсгербер вомногом отходит от Гумбольдта. Можно ука-зать еще на один пример такого «отхода»:само понятие «Weltbild», являющееся фун-даментальной категорией социологии язы-ка (Sprachsoziologie) Л. Вейсгербера, неследует считать эквивалентным гумбольд-товскому понятию «Weltansicht», выра-ботанному в связи с задачами построениясравнительного языковедения и имеющемупоэтому не до конца ясное, но определен-но лингвистическое содержание.

Эти расхождения прослеживаются полинии отхода Вейсгербера от «чистой»лингвистики в сторону социологии языка;именно этим объясняется у него обилиенелингвистических и по существу рас-плывчатых терминов. В последнее время,введя термин «языковые приемы» (Sprach-zugriffe) вместо «языкового содержания»(Sprachinhalt), Л. Вейсгербер открыто вы-ступает за создание так называемой «энер-гетической» лингвистики, в основе которойлежит лингвосоциологическая концепция«вербализации мира» и принцип языковойдетерминации норм мышления.

Не следует, однако, забывать, что опре-деленного ответа требует вопрос: почемурассматриваемая теория называется хотяи «нео-», но все-таки «гумбольдтианской»?Мы всецело согласны с М. М. Гухман,считающей, что этот вопрос является объек-том самостоятельного изучения и ча-стью более общей темы, которую можноозаглавить: «В. Гумбольдт и современныенеогумбольдтианцы». Что же касается ин-терпретации взглядов Вейсгербера, то соз-дается впечатление, что М. М. Гухмансолидаризируется с Вейсгербером лишьв негативной части его учения, а именно—в критике принципов традиционной грам-матики. Все остальное, в том числе и уста-новленные Вейсгербером «закон знака» и«закон поля», имеющие, на наш взгляд,весьма продуктивное значение для эмпи-рического языковедения, оказываются не-приемлемыми для М. М. Гухман.

В рамках одной рецензии, к сожалению,у нас не было возможности остановитьсяна многих интересных соображениях, вы-сказанных авторами как вышерассмот-ренных, так и других статей сборника посамым различным вопросам современнойлингвистики. Мы ставили перед собойцель — коснуться лишь тех аргументов,которые в связи с проблемой языковойединицы чаще всего выдвигаются в кри-тике структуральных теорий языка с по-зиции традиционного языковедения.

Г. В. Рамишеили

В. K&lm&n. Die russischen Lehnworter im328 стр. (Akademiai Kiado).

Wogulischen. — Budapest, 1961.

Изучение словарных заимствований имеетбольшое значение не только для историче-ской лексикологии, но и для историческойфонетики тех языков, из которых быливзяты заимствования: в заимствованныхсловах часто сохраняются звуковые осо-бенности, уже исчезнувшие в языке-ис-точнике; например, русские заимствованияв финском отражают древнерусский звукЪ (фин. mddra <русск. мЪра), носовые глас-ные (фин. suntia < русск. со^дья), реду-цированные ъ и ь (фин. lusikka <^ русск.лъжька) и т. д.

Словарные заимствования имеют осо-бенно большое значение для изучения исто-рии тех языков, которые не располагаютдревними памятниками письменности, атакими является большинство финно-угор-ских языков (самые древние памятники

письменности венгерского языка относят-ся к началу XII в., коми языка —к XIV в.,финского — к XV — XVI вв.). Поэтомуне случайно ряд трудов многих финно-угроведов — В. Томсена, Б. Мункачи,Ю. Вихмана, Й. Микколы, 3. Гомбоца,Я. Калимы, М. Рясянена, В. И. Лыткина,Ю. Тойвонена, И. Книежи — посвященисследованию словарных заимствований,в частности изучению словарных взаимо-отношений между славянскими и финно-угорскими языками. Однако если вопросо венгерско-славянских и прибалтийско-финско-славянских лексических связяххорошо изучен, то этого нельзя сказатьо восточнофинских языках1, носители ко-

1 Серьезных трудов, посвященных во-просам восточнофинско-русских языковых


горых издавна жили бок о бок с русскимии испытали значительное влияние со сто-роны последних, оказывая в свою очередьизвестное воздействие на местные диалек-ты русского языка.

Рецензируемая монография проф. Б.Кальмана представляет собой первый труд,в котором русские заимствования в ман-сийском (вогульском) языке получили все-стороннее освещение. Автор поднимаетздесь самые разнообразные вопросы, имею-щие отношение к русско-мансийским язы-ковым связям: история соприкосновениярусских с манси, вопрос о субституциирусских звуков, территория распростра-нения русизмов, датировка заимствова-ния и т. д. В книге приводится переченьсвыше 600 русских заимствований; приэтом даются разнообразные диалектныеварианты, отыскиваются русские оригиналыи т. д.

Остановимся вкратце на некоторых раз-делах рецензируемой работы, прежде все-го — на истории встреч мансийцев с рус-скими. Отметив, что первые сведения обэтом народе встречаются у русского лето-писца начала XII в., Б. Кальман дати-рует XVII веком начало более близкихсоприкосновений мансийцев с русскими,отразившихся в словарном составе языкаманси и, с другой стороны, естественно, так-же в лексике русских насельников. Отдель-ные заимствования могли, разумеется,проникнуть и раньше; так, например, эт-ноним зырянин, представляющий собоювидоизмененное манс. саран (мансийцытак называют коми народ), в устах рус-ских встречается уже в 1396 г. в видесыръяне, серъяне, серояне2. Таким обра-зом, русские слова в мансийский языкпопали сравнительно поздно; поэтому

связей, до сих пор не было, если не счи-тать следующую раннюю работу финскогоученого Я. Калимы: J. К а 1 i m a, Dierussischen Lehnworter im Syrjanischen, Hel-singfors, 1910. Представляют интерес так-же работы: J. K a l i ma, SyrjanischesLehngut im Russischen, «Finnisch-ugrischeForschungen», XVIII, 1—3, 1927; A. K.М а т в е е в , Финно-угорские заимство-вания в русских говорах Северного Урала.Канд. диссерт., Свердловск, 1958; А. А.С а в а т к о в а , Русские заимствованияв горном наречии марийского языка. Канд.диссерт., М., 1953.

2 Территорию между местами поселенийрусских и обских угров долгое время за-селял коми народ, и само название ман-сийцев и хантыйцев — югра, фигурирую-щее в русских летописях с XI—XII вв.,представляет собой коми слово йдгра(из * йргра), которым именуют коми-зыря-не своих зауральских соседей — манси иханты. Нам кажется, что этноним йуграимеет отношение к названиям р. Белой(притока Камы) и р. Камы, которая в не-которых языках (чувашском, татарском)носит название «Белая река»: коми йуг-в слове * йугра и коми-язьв. йуг- «светлый,чистый, яркий», видимо, единого происхож-дения, а йугра, возможно, обозначало«житель р. Белой».

вполне понятно, что в них не отражаютсядревнерусские черты.

В работе Б. Кальмана затронут интерес-ный вопрос относительно разграничениянепосредственных русских заимстрованийот заимствований из русского, проникшихк мансийцам через коми язык. Автор ненаходит критерия для разграничения этихдвух видов русских заимствований. Меж-ду тем нам кажется, что такой критерийв отдельных случаях может быть выявлен.Вместе с исконными словами коми языка,который оказал известное влияние намансийский язык3, в мансийский моглипопасть и русские заимствования, быто-вавшие в языке коми, причем в таких заим-ствованиях могут отражаться более древ-ние фонетические черты4, чем те, которыефигурировали в сибирских диалектахXVII—XVIII вв. Кроме того, в словах,относящихся к древнему пласту заимство-ваний, отразились фонетические процессыисторического характера, характерные идля исконных мансийских слов, чего ненаблюдается в новых заимствованиях; та-ким образом, уже самый фонетическийоблик заимствования явно указывает наслово, заимствованное через язык коми,а не из русских диалектов Сибири. При-ведем несколько русских заимствований,проникших в мансийский язык, по нашемумнению, через коми язык: манс. йакэнъ

<коми йакбн < русск. дьякон, манс. ло~вась <^ коми лабич, лавич, лавыч <^ сев.-русск. лавиця «скамья вдоль стены» (ср.манс. пос < коми пас «знак», манс. ой-ка <^ коми айка «свекор»); манс. пумась<^коми помеч «коллективная помощь» <^сев.- русск. помочь; манс. пуп <^ коми поп<русск. поп (ср. манс. кур < коми гор«печка», манс. нуй < коми ной «сукно»)6;

3 В мансийском языке наблюдаютсясотни заимствований из коми языка, на-пример; манне, нянь < коми нянь «хлеб»,манс. сайт < коми шайт «рубль», манс.улас < коми улбе «стул», манс. сир<^коми сер «шест», манс. ос < коми ыж«овца», манс. мойт<^коми мойд «сказка»,манс. мис <^ коми мое «корова», манс.мойтак <[ коми майтбг «мыло» и т. д.

4 См. об этом, например: В. И. Л ы т-к и н, Фонетика северновеликорусскихговоров и заимствования из русского язы-ка в комийский, в кн.: «Материалы и ис-следования по русской диалектологии»,II, М.-Л., 1949.

5 Слова передаются в упрощенной транс-крипции.

6 В манс. ловась из коми лавич пред-ставлена мена звуков о<> так же, каки в других заимствованиях из коми языка;в манс. пумась из коми помеч, манс. пупиз коми поп, как и в других коми заим-ствованиях мансийского языка (см. слова,приведенные выше) отражается процессу<Ср', эти звуковые изменения протекалив мансийском языке значительно раньшетого времени (XVII—XVIII вв.), с какогоначинаются близкие соприкосновения рус-ских с мансийцами. Именно это позволяетпредположить, что указанные русские ело-


манс. канась < коми князь <^ русск.князь, совр. сев.-русск. кнесь; манс. тятъ<^ коми тятя, тять <^ русск. тятя «отец»и др. Ср. русские заимствования, в кото-рых отражается фонетика севернорусскогодиалекта более позднего времени, напри-мер: манс. сесъ <^ сев.-русск. чесъ, честь«часть»; манс. тетя <[ сев.-русск. дедя«дядя»; манс. месик < сев.-русск. мечик«мячик» и т. д.; эти слова, несомненно,проникли в мансийский язык непосред-ственно из окружающих севернорусскихдиалектов (в коми языке они выступают вдругом фонетическом облике: часьтудядьд, мач).

Детально разработанный в монографиивопрос о передаче русских звуков мансий-цами требует некоторых уточнений. В се-вернорусских говорах звук, обозначаемыйбуквой щ, произносится не как SS или$с, как пишет автор (стр. 50), а как твердоедолгое гиги или гич (с твердым ч), поэтомупередачу этого звука мансийским ш нуж-но считать вполне закономерной: манс.гиеть <^сев.-русск. штгиеть, гигиеть «ще-

ва проникли в мансийский язык через по-средство коми языка, носители которогосоприкасались и с мансийцами, и с рус-скими с давних пор (начало контактов комис русскими можно датировать не позднееXI—XII вв.) и, таким образом, долгоевремя были передатчиками русских словв мансийский язык. Русские заимствова-ния (равно как и коми заимствования)более позднего времени не могли ужепретерпеть в мансийском языке подоб-ные звуковые изменения.

тина», манс. шель <[сев.-русск. гитшсль,гигиель и т. д. Б. Кальман совершенноправильно указывает, что в севернорус-ских диалектах ц произносится мягко ипередается мансийским мягким с (мае-ляньсь «масленица», еярсе «сердце»), атвердое литературное ц субституируется,по его мнению, мансийским с и тс. Совторым способом (тс) передачи русскоготвердого ц можно согласиться, но не надозабывать, что во многих русских ураль-ских говорах аффриката if потеряла затвори произносится как с, поэтому для такихрусских заимствований мансийского язы-ка, как у лис «улица», колодес «колодец»,куснес «кузнец», мелниса «мельница» ит. д., оригинал следует искать в этихуральских говорах.

Признавая несомненную научную цен-ность труда Б. Кальмана, отметим, чтоценность его еще бы возросла, если бы ав-тор изучал на месте те русские диалекты,которые влияли на мансийский язык, ибоопубликованные данные о них весьма скуд-ны, и этим объясняется то, что в книгеочень часто не приводится та форма рус-ского слова, которая послужила ориги-налом при заимствовании (например, в сло-варном гнезде, где фигурируют манс. улись,у лис, улитса, приведена только одна фор-ма русского слова — улица, тогда какв севернорусских говорах, расположен-ных поблизости к мансийцам, встречаютсяварианты: улича, улиця, у лиса, улица',то же самое можно сказать и о гнезде сословом стакан и т. д.).

В. И, Лыткин


№ 6 1962

НАУЧНАЯ ЖИЗНЬ

ХРОНИКАЛЬНЫЕ ЗАМЕТКИ

С 27 по 31 марта 1962 г. в 1-м МГПИИЯпроходила межвузовская конференция потеме «Синтаксис и интонация»1. На кон-ференции было заслушано около 30 до-кладов, отразивших исследование данноговопроса на материале русского, англий-ского, немецкого, французского, грузин-ского, китайского и вьетнамского языков.Присутствовало около 200 представителейот 14 республик Союза.

Вступительное слово сделал проф.В. А. А р т е м о в (Москва). Г. В. К о л-ш а н с к и й (Москва) в докладе «Рольинтонации в организации предложения»предложил разграничить понятия интона-ции в плане синтаксическом и в плане се-мантическом. На уровне синтаксиса вовзаимодействии с другими синтаксическимисредствами языка интонация может высту-пать как в роли доминирующего (опреде-ляющего), так и в роли подчиненного (со-путствующего) средства. Обе эти функциивыступают на уровне как второстепенных,так и главных членов предложения. Двапредложения одного лексико-морфологи-ческого состава, но с различной предикатив-ной функцией интонации, являются совер-шенно разными предложениями. Интона-ция в таком понимании признается полно-ценным синтаксическим средством.

О. А. Н о р к и К. Г. К р у ш е л ь-н и ц к а я (Москва) в докладе «К во-просу о фонологии интонации» выдвинулитезис о двуплановости интонационнойструктуры, которая в их понимании в от-личие от фонем является единицей двусто-ронней, имеющей не только план выра-жения, но и план содержания. Интона-ционные структуры могут не только на-кладываться на словарный состав пред-ложения, но и выступать изолированно.Они выражают в предложении лишь тезначения, которые связаны с отношениемговорящего к высказываемому (авторыобъединяют их под названием «широкоймодальности»), и имеют иерархический ха-рактер. В. А. А р т е м о в в докладе«О некоторых правилах взаимосвязи син-таксиса и интонации» изложил данные, по-лученные в результате многочисленных экс-периментальных исследований, выполнен-ных в руководимой им Лаборатории экспе-риментальной фонетики и психологии речи.

1 См. «Тезисы докладов межвузовскойконференции „Синтаксис и интонация"»,М., 1962.

Совместный доклад К. К. Б а р ы ш -н и к о в о й и Л. И. И л и я (Москва)«К вопросу о функции интонации в иден-тификации членов предложения» касалсявопроса о соотношении фонетико-фоноло-гического и синтаксического членения пред-ложения. Авторы приходят к выводу, чтоинтонационные средства в некоторых слу-чаях могут служить дополнительным раз-личительным признаком синтаксическихконструкций, а в отношениях, допускаю-щих двойную интерпретацию их значе-ния,— средством контроля. Но интона-ция не несет фонологической функции видентификации членов предложения, зани-мающих свою наиболее обычную позициюв предложении. С. М. Ж г е н т и (Тби-лиси) в докладе «Интонационный стройгрузинского языка» изложил результатынепосредственных слуховых наблюденийнад речью грузинских театров, радио,телевидения, публичных выступлений гру-зинских ученых и писателей, а также ре-зультаты экспериментальных исследова-ний, выполненных в Лаборатории экспе-риментальной фонетики Института фоне-тики Пражского университета. Согласновыводам автора, слабая динамичность гру-зинского произношения сказывается в том,что отдельные слова грузинской фразыфонетически не выделяются и объединяют-ся во фразе под общим фразовым ударением,в едином интонационном рисунке.

Основное содержание доклада О. X. Ц а-х е р а (Иркутск) «Об основных синтак-сических моделях языка и их вариантах»заключалось в уточнении понятия «силь-ная позиция». Автор выявляет основныесинтаксические модели (синтаксемы) языка,которые характеризуют определенный типи вид предложения в его сильной позиции.В своем докладе на тему «К вопросу о син-таксической роли интонации в английскомязыке» В. А. В а с и л ь е в (Москва)устанавливает прямую связь между кон-ститутивной функцией интонации и син-таксической структурой предложения. Ав-тор предлагает различать словотонемы ифразотоцемы. Последние служат для диф-ференциации коммуникативных типов пред-ложений и их членов.

В докладе 3. И. К л ы ч н и к о в о й(Москва) «Интонация как средство связичастей сложного предложения в русскомязыке» на основе экспериментальных дан-ных рассматривалась синтактико-семанти-ческая роль интонации как средства связи

НАУЧНАЯ ЖИЗНЬ 143

частей сложного предложения и выявле-ния смысловой зависимости этих частей.В докладе Л. А. В е р б и ц к о й (Ле-нинград) «Мелодика побудительных пред-ложений» было показано, что мелодиче-ский рисунок в таком предложении за-висит от его синтаксического строя. До-клад В. Ф. М и л ь к (Ленинград) «Ин-тонация присоединительной конструк-ции в английском и русском языках» былвыполнен на основе сравнения эксперимен-тально-фонетических данных обоих язы-ков. На экспериментальной основе былипостроены также доклады Р. В. М и -л о в и д о в о й (Москва) «Интонацияпредложения с однородными членами»и Л. А. Б л и з н и ч е н к о (Киев)«Интонационно-синтаксические особен-ности переспроса в современном англий-ском языке».

Прочитанные на конференции докладыохватывали и другие вопросы в связи споставленной проблемой: Н. А. Лю-б и м о в о й (Ленинград) «Мелодика обо-собленных приложений в русском языке»,В. Т. М и х е е в о й (Москва) «Инто-нация предложения с обособленными опре-делениями», И. П. С у с о в а (Орел)«Выделение функциональных единиц всовременном немецком языке», М. Ф. К о-с и л о в о й (Москва) «О мзаместительной"функции интонации», М. Г. К р а в -ч е н к о (Ленинград) «Интонация слит-ных словосочетаний и сложных слов в не-мецком языке», 3. Н. Л е в и т (Минск)«Просодические признаки фразеологиче-ских эквивалентов слова во французскомязыке», А. И. Г е р м а н о в и ч а (Сим-ферополь) «Об интонации междометий рус-ского языка». Доклад М. В. Г о р д и -н о й (Ленинград) «Взаимоотношение тонаи фразовой интонации» был построен наматериале вьетнамского языка. М. К. Ру~м я н ц е в (Москва) использовал мате-риалы китайского языка для доклада«Зависимость интонации повествователь-ных предложений от их синтаксическойструктуры».

Несколько докладов были посвящены во-просу о роли интонации в выражениипредикативных отношений: П. С. По-л о в (Москва) «Интонация и логическоеударение», 3. А. П е г а ч е в а (Мо-сква) «Роль порядка слов в интонацион-ном строе фразы» и А. А. С м о л ь е в-с к и й (Ленинград) «Фонетические сред-ства выражения логического предикатаво французском языке». По мнениюП. С. Попова, логическое ударение слу-жит средством выделения оттенков речи,тех или иных частей речевого потокаили средством стягивания его в единое це-лое. С другой стороны, логическое ударениесоздает новые аспекты мысли. 3. А. Пега-чева рассматривала в своем исследованииразные варианты грамматического и смыс-лового порядка слов в их взаимосвязи.По ее мнению, логическое ударение непредопределяет то или иное пониманиепредложения, а является результатом та-кого понимания.

Совместный доклад Л . П . Б л о х и н о й и3. М. М у р ы г и н о й «Моделирование

дифференциальных признаков речевой ин-тонации» представлял собой обзор экспе-риментальных исследований по работамамериканских дескриптивистов.

В прениях выступили многие участникиконференции. В резолюции конференцииотмечается, что ее основное значение за-ключается в следующем: 1) выявлениекардинальных вопросов в проблеме вза-имоотношения синтаксиса и интонации;2) указание на возможность и необходи-мость экспериментального определенияинтонационных инвариантов и систем ин-тонем различных языков в сравнительномплане; 3) стимулирование изучения про-блемы «Синтаксис и интонация» в союзныхреспубликах на материале различных на-циональных языков.

В, В. Владимирская (Москва)

4 мая 1962 г, в Институте народов АзииАН СССР (Москва) состоялось заседаниефилологической секции Ученого советаИНА АН СССР, посвященное присуждениюв 1962 г. Ленинской премии автору двух-томной монографии «Тангутская филоло-гия», д-ру филол. наук Н. А. Н е в -с к о м у . На заседании присутствовали на-учные работники ИНА АН СССР, крупныевостоковеды столицы: акад. Н. И. Кон-рад, проф. Э. К. Баранов и др., аспиран-ты и многочисленные гости. С сообщениемо лингвистической деятельности Н. А. Нев-ского и его исследованиях по тангутоведе-нию выступили канд. филол. наук В я ч . В .И в а н о в и канд. истор. наукЕ. И. К и ч а н о в . Докладчики указа-ли, что Н. А. Невский, расшифровав не-известную до того наук,е тангутскую пись-менность, дал также всесторонний глубо-кий анализ тангутского языка, заложивтем самым прочную базу для дальнейшегоразвития тангутоведения. «Необычайнаятонкость анализа и трудность решенной за-дачи,— отметил в своем выступлении Вяч.В. Иванов,— делают работу Н. А. Нев-ского неповторимым достижением». «Тан-гутская филология» не только познако-мила современную науку с культурой тан-гутского государства, но и дала богатыематериалы для сравнительного изучениясредневековых культур Центральной Азии.

Изучение архива Н. А. Невского, зая-вил в своем выступлении «О неопублико-ванных работах Н. А. Невского» Е. И.Ки-чанов, показывает, чтоН. А. Невским про-делана огромная работа по обработке тан-гутских рукописей и ксилографов, накоп-лен богатый материал для историко-фи-лологических исследований, о чем красно-речиво говорит планировавшаяся иммонография, включавшая разделы: 1) «Ис-тория тангутоведения», 2) «Обозрение ма-териалов для расшифровки тангутскогопроизношения», 3) «Тангутский фонетиче-ский словарь с китайскими и тибетскимифонетическими эквивалентами», 4) «Струк-тура всемирных идеографов», 5) «Краткаяграмматика тангутского языка», 6) «Обо-зрение тангутского фонда Института восто-коведения АН СССР», 7) «Каталог тан-гутских ксилографов и рукописей», 8) «Фо-

144 НАУЧНАЯ ЖИЗНЬ

тографии тангутских ксилографов и руко-писей». Оба докладчика особо подчерки-вали необходимость исследования и опу-бликования имеющихся фондов по тангу-товедению. В заключение собравшиеся синтересом прослушали сообщение канд.филол. наук М. В. С о ф р о н о в а«Предварительные результаты реконструк-ции тангутской фонетики».

Р. Т.

10—12 мая 1962 г. на филологическомфакультете Тбилисского гос. университетасостоялась VI научная сессия 2 . На сек-цию русского языка (руководитель проф.Д . С. М г е л а д з е ) было представле-но семь докладов: доц. Т. Н. М р е в -л и ш в и л и «О сложном синтаксиче-ском целом», доц. А. А. Х и д е ш е л и«Из наблюдений над языком и стилем рас-сказа М. Шолохова „Судьба человека"»,доц.В. А. Ж и д к о «Бессоюзные сложныепредложения однородного состава в со-временном русском литературном языке»,доц. М. И. М у л к и д ж а н я н «Вы-ражение причинных отношений в „Пове-сти временных лет"», доц. Т. А. Б е л и н-с к о й «О существенных и несуществен-ных признаках фонем», доц. Н. П. К о -л е с н и к о в а «Об омонимии предло-жений с иноязычными включениями»; доц.В. В. Ч е д и а «О фразеологической си-нонимике».

Ф. К.

15—16 мая 1962 г. в Институте русскогоязыка АН СССР состоялось совещание«Принципы топонимики», организованноеотделениями АН СССР геолого-географи-ческих наук, исторических наук, литера-туры и языка и Топонимической комис-сией Московского филиала Географиче-ского общества Союза ССР. В совещанииприняли участие представители 14 союзных

и автономных республик из 32 городов Со-ветского Союза.

В предисловии Оргкомитета к изданнымк совещанию тезисам представленных до-кладов было сказано: «Предпринимаемоесовещание вызвано насущной необходимо-стью разработать методологические основынашей топонимической науки, без которыхона не может развиваться. Еще никогдаих не обсуждали совместно представителитех наук, на стыке которых создается топо-нимика... Предлагаемые доклады и пред-ставляют материал для дискуссии, кото-рая поможет объединить усилия топони-мистов»3.

На совещании было сделано 9 докладов.Первым был доклад канд. филол. наукВ. Н. Т о п о р о в а (Москва) «Неко-торые положения теоретической топони-мики»4.

Следующий доклад «Топономастика каклингвистический факт» был прочитанд-ром филол. наук А. А. Р е ф о р м а т -с к и м (Москва). Докладчик объединил то-понимику и ономастику в раздел топ оно-мастики, имеющей отношение к той частилексики, которая включает собственныеимена. В лексике эти имена противопостав-лены нарицательным, но «связаны с нимиво взаимодействии». Собственные именавзаимодействуют также и со своими про-изводными. Различаются производные отономастических и топонимических названий(ср. улица Москва — московская улица шсловарь Даля — Далее или далееский сло-варь). Докладчик солидаризировался с по-ложением В. Н. Топорова о меньшей си-стемности топонимики по сравнению с соб-ственно элементами языка.

В отношении особенно вызывающего спо-ры вопроса: «кому же принадлежит то-понимика?» А. А. Реформатский предло-жил следующую схему:

Географическийметод

Поиск

Географ

Поставляет

Лингвистическийметод

Анализ и интер-претация

Лингвист

Анализирует иинтерпретирует

Историческийметод

Применение

Историк

Потребляет

В связи с этим предложением на совеща-нии возникла наиболее острая дискуссия.

Три доклада были посвящены путям то-понимического исследования: д-ра геогра-фич. наук Э. М. М у р з а е в а (Мо-сква) «Основные направления топоними-ческих исследований», д-ра филол. наукА. И. П о п о в а (Ленинград) «Основ-ные принципы топонимического исследова-

2 См. «VI Научн. сессия 10—12 мая1962 г. План работы и тезисы докладов»{Тбилиси], 1962.

ния» и В. А. Н и к о н о в а (Москва)«Пути топонимического исследования».Э. М. Мурзаев в своем докладе подробноостановился на содержании и направлен-ности научных исследований в области то-понимики, где «смыкаются интересы лин-гвистики, истории и географии». Подчерк-

8 «Принципы топонимики. Материалык совещанию», М., 1962, стр. 2.

4 Основные положения доклада см. встатье В. Н. Топорова, публикуемой в-этом номере.


нув, что плодотворность топонимическихисследований в значительной мере зависитот согласованных усилий представителейэтих наук, докладчик отметил, что еговзгляды по данному вопросу не имеют ка-ких-либо кардинальных противоречий свыводами А. А. Реформатского. В. А. Н и -к о н о в полемизировал с тезисом В. Н.Топорова о меньшей системности топони-мов по сравнению с явлениями собственноязыка. Докладчик также подробно оста-новился на невозможности региональноограниченных исследований топонимики.

В докладе д-ра филол. наук С. А. К о-п о р с к о г о (Москва) «К изучению се-мантики топонимов» особое внимание былоуделено изучению новой топонимики и, вчастности, отмечено, что вновь появляю-щиеся названия незаслуженно обходятсяв трудах топонимистов. В докладе канд.филол. наук Ю. А. К а р п е н к о (Чер-новцы) «О синхронической топонимике»было, подчеркнуто, что топонимика, каки всякая научная дисциплина, имеет своизакономерности, которые и следует изу-чать. «Очень важно, в частности, знать за-кономерности образования и закономер-ности распространения топонимических на-именований». Изучение топонимов (как быконцентрирующих в себе историю) почтивсегда диахроническое. Однако невнима-ние к синхроническому изучению топо-нимов, отметил докладчик, неизбежно ска-зывается и на изучении их диахронии.Доклад канд. филол. наук Н. В. П о-д о л ь с к о й (Москва) «Какую инфор-мацию несет топоним» был посвящен раз-личным видам информации, заложеннымв топониме: о языковых данных, о харак-тере объекта, к которому относится топо-ним, и др. В докладе канд. географич.наук Е. М. П о с п е л о в а (Москва)«Применение картографического метода ис-следования в топонимике» было подробнорассмотрено значение этого метода» усло-вия его результативности и ближайшие за-дачи использования в топонимических ра-ботах.

После обсуждения докладов был принятряд решений, в том числе об усилении то-понимических изысканий на местах, обувеличении числа кандидатских диссерта-ций по топонимике и др.

Л. П. Калакуцкая (Москва)

С 22 по 25 мая 1962 г. в Ульяновскомгос. пединституте им. И. Н. Ульяновапроходила VI научная конференция ка-федр русского языка педвузов Поволжья(председатель Совета зонального объеди-нения заслуж. деятель науки проф.В. А. М а л а х о в с к и й ) . В ее работеприняли участие языковеды 10 поволж-ских пединститутов: Астраханского, Ба-лашовского, Бирского, Волгоградского,Куйбышевского, Оренбургского, Орского,Пензенского, Саратовского, Ульяновско-го, а также Башкирского и Саратовскогогос. университетов. Из гостей выступилис докладами научные работники Рязан-ского, Смоленского, Елабужского педин-ститутов, Академии пед. наук РСФСР

и Московского филиала Географическогообщества.

Работа конференции проходила на пле-нарных заседаниях и в четырех секциях —стилистики и культуры речи (руководительдоц. Е. С. С к о б л и к о в а ) , современ-ного русского языка (руководитель доц.В. М. Н и к и т и н ) , методики русскогоязыка (руководитель доц. М. Н. К н я -з е в а ) , истории и диалектологии рус-ского языка (руководитель проф. В. А.М а л а х о в с к и й ) . Всего заслушанои обсуждено 56 докладов. Краткое содер-жание большинства из них опубликованоперед началом конференции в специальномсборнике «Материалы VI межобластнойконференции языковедов Поволжья» (Уль-яновск, 1962). Кроме того, почти все до-клады были рекомендованы к печати в«Трудах конференции».

На пленарных заседаниях было заслу-шано 5 докладов. С докладом «Об основ-ных понятиях стилистики» выступил проф.В. А. М а л а х о в с к и й (Куйбышев).Проф. А. Ф. Е ф р е м о в (Саратов)прочитал доклад на тему о богатстве рус-ского языка.Канд.филол. наук 3.JH.K р и-в о п у с т о в а (Куйбышев) представиладоклад «Русский язык — язык межнацио-нального общения народов Советского Со-юза». Доклад доц. Е. С. С к о б л и к о -в о й (Куйбышев) был посвящен фонологи-ческим взглядам профессора А. Н. Гвоздева.Доц. Л. П. Ф е д о р е н к о (Москва)выступила с сообщением «О преподаваниикурса методики русского языка».

На заседаниях секции с т и л и с т и к ии к у л ь т у р ы р е ч и было заслуша-но и обсуждено 14 докладов. С докладом«Из наблюдений над ритмомелодическойструктурой несобственно-прямой речи»выступила доц. М. В. Г л у ш к о в а (Са-ратов). Канд. филол. наук М. Д. М и -ш а е в а (Ульяновск) зачитала доклад«Речевые штампы и борьба с ними». Доц.Л. М. О р л о в (Волгоград) посвятилсвой доклад анализу материала районныхгазет Волгоградской области, сосредоточивпри этом основное внимание на недостат-ках их языка и стиля. Практические во-просы культуры речи рассматривала в сво-ем выступлении Т. А. Г р и г о р ь е в а(Рязань) — «Ошибки в использовании слов,заимствованных из французского языка».В. А. Н и к о н о в (Москва) прочелдоклад «Грамматическая характеристикавидов речи», в котором он остановилсяна роли статистического метода в анализеязыковых фактов. Доц. Н. П. Е р а -с т о в (Ульяновск) в докладе «О струк-туре контекста художественной речи» сде-лал попытку установить закономерностивосприятия художественного текста.

Разработке отдельных вопросов синтак-сической стилистики посвящены были так-же доклады: Е. М. К у б а р е в а(Куйбышев) — «Интонационно-отрицатель-*ные предложения в русском языке в сопо-ставлении с соответствующими конструк-циями в немецком, французском и англий-ском языках» и О. А. Г р о м а к о в -с к о й (Куйбышев) — «Синонимика слож-


ноподчиненных предложений с изъясни-тельными придаточными».

В значительной части докладов рассмот-рены отдельные вопросы языка и стиляхудожественных произведений и литера-турно-критических статей: «Стилистиче-ское использование присоединительных кон-струкций в языке художественных произ-ведений» (М. Е. Ш а ф и р о, Орск);«Присоединительные связи в языковойпрактике Н. А. Добролюбова» (М. Г. С в о-т и н а, Балашов); «Синтаксические осо-бенности языка и стиля литературно-кри-тических статей Н. А. Добролюбова»(канд. филол. наук М . П . Д е м и д о в а ,Орск); «Использование имен собственныхв поэзии В. В. Маяковского» (доц. И. М.П о д г а е ц к а я , Елабуга); «Субъект-ные и объектные связи как средство мета-форизации» (В. Ф. И л ь и н а , Саратов).На этой же секции доц. Е. С. С к о б л и -к о в а информировала участников кон-ференции о подготовленном ею пособиидля студентов педагогических институтов—«Сборнике упражнений по стилистике икультуре речи».

На заседаниях секции с о в р е м е н -н о г о р у с с к о г о я з ы к а было за-слушано и обсуждено 10 докладов. Подав-ляющее большинство из них посвященопроблемным вопросам синтаксиса. Лишьв двух докладах — «Источники развитиятерминологической лексики» (Н. К. Ж у -ч е н к о, Саратов) и «Новые предлоги всовременном русском языке» (А. М. К р о -п а ч е в а, Бирск)— рассматриваются от-дельные вопросы лексики и морфологии.Доц. И. П. Р а с п о п о в (Уфа) всвоем докладе ««Синтаксические катего-

рии в отношении к основным функциям язы-ка» подробно остановился на соответст-вующем анализе основных синтаксическихкатегорий. Доц. В. М. Н и к и т и н(Рязань) в прочитанном им докладе дока-зывал необходимость соотносительного изу-чения членов предложения, словосочета-ний и синтаксических позиций в их един-стве. Доц. О. Б . С и р о т и н и н а(Саратов) выступила с докладом на тему—«Порядок частей в составном именном ска-зуемом».

В докладе доц. А. Ф. К у л а г и н а(Ульяновск) «К вопросу об основных при-знаках и" условиях формирования слож-ного предложения» нашли свое отраже-ние результаты дальнейшего исследованияпроблемы анализа и синтеза связной ре-чи и, в частности, сделана попытка дока-зать, что части сложного предложения со-ставляют не только смысловое, структур-но-грамматическое, интонационное, но ифункциональное единство. Доц. Н. М. А н-д р е е в (Саратов) в докладе «Об основ-ном и второстепенном в значении прида-точного предложения» на материале от-дельных типов сложных предложений по-

, пытался определить критерии для указан-ного в теме различения основного и вто-ростепенного. В докладе доц. М. П. Я к у -б о в и ч (Ленинград) на тему «Проблемасложного подчинения предложений» пред-ставлена характеристика структурных осо-

бенностей сложноподчиненного предложе-ния с придаточными определительными.

А. Ф. М и х е е в (Рязань) на мате-риале сложных предложений, выражаю-щих причинно-следственные отношения,раскрыл сущность понятий «синтаксиче-ского параллелизма» и «синтаксическойсмежности», показал различия между ни-ми. Доклад О. В. Ш а в к у н о в о й(Ульяновск) был прочитан на тему «Осо-бенности структуры и функционированияфразеологизмов-предложений».

На секции и с т о р и и и д и а л е к -т о л о г и и р у с с к о г о я з ы к а за-слушано и обсуждено 11 докладов и сооб-щений: «К вопросу о функционально-сти-левых различиях в диалектной речи*(доц. Л. И. Б а р а н н и к о в а , Са-ратов); «Некоторые вопросы дифферен-циации русских говоров в свете историко-этнографических данных» (канд. филол.наук В. Ф. Б а р а ш к о в , Улья-новск); «Диалектология и топонимика»(В. А. Н и к о н о в); «О принципах со-ставления Ульяновской областной диалек-тологической хрестоматии» (канд. филол.наук Д . И. А л е к с е е в , Смоленск);«О некоторых принципах составления„Оренбургского областного словаря"»(канд. филол. наук Б . А. М о и с е е в ,Оренбург); «Содержание ^практических за-нятий по русской диалектологии» (доц.В. Д. Б о н д а л е т о в , Пенза); со-доклад на ту же тему (доц. Л . И. Б а р а н -н и к о в а); «Актуальное значение гипоте-зы А. А. Шахматова о происхождении ака-нья» (доц. В. Г. Р у д е л е в, Оренбург);«Деепричастия и деепричастные обороты вхудожественной прозе А. С. Пушкина»(доц. В. П. В о р о б ь е в , Саратов);«Глагольная синонимика в творчестве Го-голя» (В. И. А н д р у с е н к о, Саратов);«К изучению лексики романа Д . А. Фур-манова „Чапаев"» (Д. Е. Г о р е л nji>Оренбург).

Из перечисленных докладов охаракте-ризуем хотя бы вкратце первые два: 1)Л . И . Б а р а н н и к о в о й , которая, ис-ходя из тезиса, что диалект, подобно языку,представляет собой сложную систему, вкакой соединяются явления различногопорядка, находит возможным в пределахдиалектной речи выделить: а) разговорно-бытовую речь, б) народно-поэтическую и в)элементы публичной речи. При этом разго-ворно-бытовая речь является той ней-тральной базой, при сопоставлении с кото-рой выявляются элементы народно-поэти-ческой речи. Что касается публичной речивнутри диалектной системы, то в современ-ных условиях можно говорить лишь оботдельных ее элементах, а не о целой си-стеме данного стиля; 2) В. Ф . Б а р а ш -к о в а, высказавшего в своем докладемысль о том, что диалектные различиярусского языка иногда связаны с процес-сами этнической ассимиляции русскиминекоторой части других народностей, про-живающих на территории нашей страны.Своеобразно сформировавшиеся группытакого населения, перешедшие на русскийязык, имеют свои языковые особенности.


В тематике докладов конференции вид-ное место занимали также вопросы мето-дики преподавания русского языка в шко-ле и вузе. И это вполне понятно. Пере-стройка работы школ и укрепление связиих с жизнью настоятельно требуют, чтобыработники педагогических вузов прини-мали самое активное участие в решениитеоретических и практических задач, стоя-щих в настоящее время перед частнымиметодиками.

На соответствующей секции были заслу-шаны и обсуждены 14 методических до-кладов, в том числе: «Об опыте работы порусскому языку учителей Липецкой об-ласти» (доц. М. Н. К н я з е в а , Куйбы-шев); «Три года работы по-новому»(А. П. М а к а р о в , Ульяновск); «Словар-но-стилистическая работа на уроках рус-ского языка» (канд. пед. наук Н. С. Ку-л а к о в а, Волгоград); «О системе ра-боты над типичными стилистико-синтак-сическими недочетами в письменной речиучащихся» (Л. М. К у з н е ц о в а , Куй-бышев) и др.

Очередную конференцию Поволжскогозонального объединения языковедов на-мечено провести в 1963 г. в Саратовскомпединституте. Доклады к ней рекомен-дуется готовить главным образом по син-таксису современного русского языка,культуре речи и методике преподаваниярусского языка в школе и вузе.

А. Ф. Кулагин, М. Д. Мишаева(Ульяновск)

21—22 июня 1962 г. в Вильнюсе поинициативе Института литовского языкаи литературы АН Литов. ССР состоялосьсовещание по координации исследованийпроблемы балто-славянских связей, в ко-тором приняли участие представители на-учных учреждений Москвы, Ленинграда,Киева, Минска, Риги и Вильнюса. Сове-щание было созвано в соответствии с ре-шением Координационного совещания поактуальным проблемам славяноведения(Москва, 24—27 января 1961 г.).

Совещание отметило, что балто-славян-ская проблематика разрабатывается в Виль-нюсе, Риге, Москве, Ленинграде, Минске,Киеве и в других научных центрах стра-ны. Основными направлениями этой рабо-ты являются: 1) с р а в н и т е л ь н о -и с т о р и ч е с к о е (акцентология, фо-нология, морфология, лексика, включаяэтимологию), 2) с о п о с т а в и т е л ь -н о е (изучение современных связей бал-тийских языков с соседними славянскимиязыками как в области литературных язы-ков, так и в аспекте территориально-диа-лектных взаимоотношений), 3) о н о м а с -т и ч е с к о е (прежде всего исследова-ние балтийской гидронимии).

Большие коллективные работы, имею-щие непосредственное значение для изуче-ния балто-славянских языковых связей,ведутся в академиях наук Литов. ССРи Латв. ССР: а) по подготовке диалектоло-гических атласов литовского и латыш-ского языков, б) по составлению более

полных (чем все вышедшие раньше) сло-варей этих языков, в) по изданию тщатель-но проверенных и научно обработанныхтопонимических словарей или списков,г) по изданию и изучению памятниковстар о литовской и латышской, старославян-ской, а также старобелорусской письмен-ности. Важная работа в области исследо-вания акцентологии, этимологии и гидро-нимии балтийских и славянских языковведется лингвистами Москвы. В других на-учных центрах (Ленинград, Минск, Киев)исследуются частные вопросы этой про-блемы.

Однако нельзя не отметить недостатка всинтезирующих, обобщающих работах. Со-вещание обращает внимание руководящихорганов академий наук Литов. ССР, Латв.ССР и БССР на необходимость поддержкии расширения работ по составлению и из-данию диалектологических атласов, слова-рей и ономастических материалов.

1. В дальнейшем в области изучениябалто-славянской языковой проблемы дол-жны быть созданы фундаментальные син-тезирующие исследования по историческойдиалектологии литовского и латышско-го языков, по сравнительной граммати-ке балтийских языков, по дальнейшей раз-работке памятников древнепрусского язы-ка и, наконец, по литовско-латышскимязыковым и этно-культурным отношениям.Осуществление этих планов потребует зна-чительного роста кадров: по латышскомуи славянским языкам для Литов. ССР,по литовскому и славянским языкам дляЛатв. ССР, по балтийским языкам дляРСФСР, БССР и УССР. Целесообразнымбыло бы готовить эти кадры путем обменааспирантами между академиями и вузаминазванных республик.

2. Для широкого и исторически обосно-ванного освещения связей и отношений ли-товского и латышского языков с русским(а затем — литовского с польским, ла-тышского с немецким) необходимо болееосновательное исследование как латгаль-ских и восточнолитовских, так и примы-кающих к ним псковских и новгородскихговоров. Пора собрать полные сведенияо литовских и латышских колониях повсему СССР и изучать их говоры.

3. Для выяснения связей и отношенийлитовского языка с белорусским языкомнеобходимо сосредоточить внимание надзукских говорах литовского языка,а с другой стороны — на витебских, мо-гилевских и полесских говорах белорус-ского языка.

4. Для всех указанных выше порубеж-ных латышских, литовских, русских и бе-лорусских диалектов необходимо соста-вить областные словари разговорной речи.

5. Финекий .субстрат едва ли можетбыть оспариваем не только в Курземе, нои других частях территории Латвии, а так-же и в прилегающих русских районах. По-этому балто-славянская проблема не будетуспешно разработана до тех пор, пока невыяснены связи балтов и славян с финскиминародами, прежде всего западнофински-ми, в языковом и этно-культурном плане.


К этим исследованиям необходимо привлечьязыковедов Эстон. ССР и с их помощью вы-яснять многие вопросы финно-балтийских ифинно-славянских схождений (в частно-сти, на очереди стоит изучение целогоряда почти вымерших прибалтийско-фин-ских языков и диалектов).

6. Необходимо усилить изучение влия-ния современного русского языка на бал-тийские и прибалтийско-финские языки.В разработке этого вопроса должны уча-ствовать языковеды прибалтийских рес-публик, а также балтисты Москвы, Ле-нинграда, Минска, Киева. Сопоставитель-ные наблюдения позволят выяснить воз-действие русского языка в процессе раз-вития лексики и синтаксического строясовременных балтийских языков.

А. Сабаляускас (Вильнюс)ч

С 27 июня по 8 июля с. г. в Ужгород-ском университете (Закарпатская областьУССР) проходило первое совещание, по-священное Карпатскому диалектному ат-ласу (КДА)5. В совещании приняли уча-стие представители Института славяно-ведения АН СССР (С. Б. Бернштейн,В. М. Иллич-Свитыч, Г. П. Клепикова,Т. В. Попова, Н. И. Толстой), Институтаобщественных наук АН УССР(М.М.Оныш-кевич, П. П. Приступа), Львовскогоуниверситета (Б. В. Кобылянский,М. И. Онышкевич), Ужгородского уни-верситета (И. А. Дзендзелевский,П. И. Лизанец, П. П. Чучка) и Инсти-тута языка АН Молд. ССР (Р. Я. Удлер).Принимал участие в работе совещания иН. А. Грицак — автор капитального диа-лектного словаря закарпатских говоров.

Совещание было посвящено следующимвопросам: а) определению задач атласа иметодов их решения; б) созданию проектапрограммы-вопросника; в) установлениютерритории атласа.

По первому вопросу в первый день сове-щания выступил проф. С. Б. Б е р н -ш т е й н . Был намечен круг проблем, сто-ящих перед участниками работы над КДА.Карпаты — это место столкновения и дли-тельного взаимодействия различных род-ственных и неродственных языков. В про-шлом формирование юго-западных говоровукраинского языка происходило в тес-ном контакте с южнославянскими языка-ми (языками болгарским и сербскохорват-ским). Позже этот контакт был нарушенв связи с переселением южных славянна Балканы. Изучение юго-западныхукраинских говоров по специальной про-грамме может выявить те языковые черты,

5 О коллективной работе над созданиемспециального западноукрайнского диалект-ного атласа впервые речь шла 'на первомВсесоюзном совещании по актуальным про-блемам славяноведения в январе 1961 г.(см. доклад С. Б. Б е р н ш т е й н а«Некоторые проблемы сравнительно-исто-рического изучения славянских языков»,опубликованный в «Кратких сообщенияхИнститута славяноведения АН СССР»,33—34, 1961, стр. 179—186).

которые возникли в период контакта. Ужедавно в работах ряда исследователей (В.По-горел ова, Ив. Панькевича и др.) обраща-лось внимание на сходства (лексическое,морфологическое, синтаксическое, фонети-ческое), обнаруживающиеся между закар-патскими и прикарпатскими украинскимиговорами, с одной стороны, и южнославян-скими языками — с другой. Однако вовсех исследованиях данной проблемы лег-ко обнаружить существенные недостатки.Эти исследования носили случайный иодносторонний характер, в зависимости оттого, специалистом по какому языку яв-ляется автор исследования. Кроме того,авторы полностью оставляли в стороне во-просы территориального распространениярассматриваемых явлений, т. е. игнори-ровали лингвогеографический аспект. Зна-токи украинской диалектологии (напри-мер, Ив. Панькевич) имели очень смут-ное представление о южнославянских язы-ках. Обычно сравнение фактов украинскойдиалектологии не шло дальше сопоставле-ния с южнославянскими литературнымиязыками. Таким образом, оставались встороне богатейшие данные южнославян-ской диалектологии. При решении этойпроблемы недостаточно учитывались дан-ные румынского и венгерского языков.Устранение всех указанных недостатковвозможно лишь при организации коллек-тивного лингвогеографического исследова-ния силами диалектологов украиноведов,болгаристов и сербистов. Таким исследо-ванием и является Карпатский диалект-ный атлас. Начиная коллективную работутакого рода, подчеркнул проф. Берн-штейн, ни в коем случае не следует зара-нее предопределять результаты исследова-ния. В программе-вопроснике КДА важнопредусмотреть и разграничить сходныеявления различных языковых уровней.Одни будут отражать общие архаическиеэлементы, другие могут явиться резуль-татом случайного совпадения или парал-лельного развития. Какая-то их часть,возможно, отражает специфические южно-славянско-восточнославянские или южно-с л авянско-укр айнские контакты различ-ных периодов. Определить географическоераспространение этих элементов и дол-жен КДА. Он явится частью будущего пол-ного Карпатского диалектного атласа, ко-торый охватит не только юго-западныеукраинские говоры, но и южнопольские,восточнословацкие и южноморавские го-воры чешского языка.

Обмен мнениями по докладу выявилединство взглядов участников совеща*ния на задачи коллективной работы. Ос-новную часть времени участники совеща-ния посвятили выработке проекта про-граммы-вопросника. На совещании былипредставлены рабочие варианты, подго-товленные в Институте славяноведения ив Ужгородском университете. Уже здесьв полной мере сказались преимуществаколлективной работы. Присутствие спе-циалистов по украинской, болгарской,сербской и молдавской диалектологии по-зволило быстро и надежно решать спор-ные вопросы. В результате двухнедельной


работы был создан проект программы-во-просника, который включает свыше 500вопросов из области лексики, семантики,словообразования, морфологии и фоне-тики. Имеется несколько вопросов пофразеологии. Естественно, что наиболеебогато в программе-вопроснике отраженалексика и семантика (от предмета к словуи от слова к предмету). Скромнее пред-»ставлено словообразование, хотя по имен-ному словообразованию будет много вопро-сов. После дополнительной работы надпрограммой-вопросником проект ее будет

утвержден на втором совещании, котороенамечено на начало 1963 г. Экспедицион-ная работа начнется летом 1963 г.

Было принято решение для КДА уста-новить территорию к западу от линии Сам-бор — Галич — Теребовля — Каменец-По-дольский. На этой территории должнобыть обследовано 100—120 украинскихговоров. Кроме того, на территории Чер-новицкой и Закарпатской областей будетобследовано 12 румынских и 8 венгерскихговоров.

В. И.

КНИГИ, ЖУРНАЛЫ И БРОШЮРЫ, ПОСТУПИВШИЕВ РЕДАКЦИЮ

Информационный бюллетень ЮНЕСКО.—1961, 117.

П. А. А р и с т э . Водские сказки.—Таллин, 1962. 120 стр. (на эст. и водск.яз.) .

Бюллетень Ин-та языка и лит-рыАН Латв. ССР. 1.—Рига, 1962. 56 стр.(на латыш, яз.) .

Введение к сравнительно-историческомуизучению славянских языков.— Киев,1962. 92 стр.

И . М . К а у ф м а н . Терминологическиесловари.—М., 1961. 419 стр.

А. А. М о с к а л е н к о . Очерк исто-рии украинской диалектологии (Совет-ский период). Учебное пособие для студен-тов-заочников, (на укр. я з . ) . — Одесса,1962. 123 стр.

СеЦ rakstu krajums,' X — Lingvistika,folklora, literaturas zinatne.— Lunda,1961. 56 стр.

Ceskoslovenska rusistika. VII, 3.— 1962.Стр. 1—128.

Rocznik slawistyczny. XIX.— 1962. 216стр.

Slavia orientalis. XI, 2.— Warszawa,1962, Стр. 151—274.

«Structure of language and its mathema-tical aspects» («Proceedings of the 12-thsymposium in applied mathematics, heldin New York City, April 14—15, 1960» ed.by R. Jakobson,XII.) .— Providence, RhodeIsland, 1961. 279 стр.

Studii clasice. IV.— Bucuresti, 1962.415 стр.

Wissenschaftliche Zeitschrift der Karl-Marx-Universitat Leipzig.— 11 (1962). 3.Стр. 445—699. [Als Manuskript gedruckt].

W. A u 1 d. Esperanto as a literary lan-guage.— London, 1962. 16 стр.

E. EI i с h 1 e r. Zur Etymologie undStruktur der slawischen Orts- und Flufi-namen in Nordostbayern. [Отд. отт. из«Wissenschaftliche Zeitschrift der Karl-Магх-Universitat Leipzig». 11. 1962.(Gesellschafts- und SprachwissenschaftlicheReihe, 2)]. Стр. 365—395. [Als Manu-skript gedruckt].

R. J a k o b s o n . Studies in Russianphilology: I — К лингвистическому анализурусской рифмы, II — О морфологическомсоставе древнерусских отчеств. (Michi-gan Slavic materials, 1.)

М. К г a v a r. An aspectual relationin latin [The opposition «imperfect: per-fect»), [Отд. отт. из «Romanitas», H I ,3—4.— Rio de Janeiro, 1961]. Стр. 293—309.

P. S c h v e i g e r . Unele probleme aletraducerii cu masina electronica de cal-cul (I). [Отд. отт. из «Studia universitatisBabes-Bolyai»— Philologia, IV, 2 ] . — Cluj,1960. Стр. 9 1 - 9 4 .

О. J . L. S z e m e г ё n у i. Trendsand tasks in comparative philology.—London, 1962. 21 стр.


№ 6 1962:

УКАЗАТЕЛЬ СТАТЕЙ, ОПУБЛИКОВАННЫХ В ЖУРНАЛЕ«ВОПРОСЫ ЯЗЫКОЗНАНИЯ» В 1962 г.

1-6)

в а Т. В.— К вопросу о слове и сло-восочетании 2

К р ж и ж к о в а Е.— Некоторыепроблемы изучения категории временив современном русском языке . . . . &

К р у п а т к и н Я. Б . — К исто-рии древнеанглийской системы гласных 6

К у р и л о в и ч Е.— О некоторыхфикциях сравнительного языкознания 1

Л и з Р. Б . — О возможностях про-верки лингвистических положений 4

Л о м т е в Т. П.— Относительнодвухступенчатой теории фонем . . . 6

М а к а е в Э. Р. — Понятие дав-ления системы и иерархия языковыхединиц 5*

М е л ь н и к о в Г. П.— Некото-рые способы описания и анализа гармо-нии гласных в современных тюркскихязыках 6

М у х и н А. М.— Понятие нейтра-лизации и функциональные лингвисти-ческие единицы |>

Н о р к О. А., М у р ы г и н а3. М., Б л о х и н а Л. П.— О диффе-ренциальных признаках фонемы (ОтветР. Г. Пиотровскому) 1

Об общеславянском лингвистиче-ском атласе 1,2,4,5,(э

П е р е б е й н о с В. И.— Об ис-пользовании структурных методов дляразграничения значений многозначногоглагола 3

Р е в з и н И. И., Р о з е н ц -в е й г В . Ю.— К обоснованию линг-вистической теории перевода 1

С о л н ц е в а Н. В., С о л н -ц е в В. М.— К вопросу об агглюти-нации в современном китайском языке 6

У ф и м ц е в а А. А.— К вопросуо лексико-семантической системе языка 4

Ш е н д е л ь с Е. И . — О грамма-тической полисемии 3-

Материалы и сообщения

Б л о х М. М.— К понятию рамоч-ной конструкции предложения . . . . 4

Б о г а т ы р е в П. Г.— О языкеславянских народных песен в его от-ношении к диалектной речи &

Б о г о л ю б о в М. Д . — О проис-хождении рамочной конструкции в не-мецком языке 4

Б о г у с л а в с к и й А. С — Об-разования типа белеться и отыменныеглаголы 1

Б о н д а р к о Л . В. и З и н д е рЛ. Р.— Фонетическая характеристика

Передовые

XXII съезд КПСС и задачи изучениязакономерностей развития современ-ных национальных языков СоветскогоСоюза 1

К изучению состояния и развитиянациональных литературных языковнародов Советского Союза 4

Статьи

В и н о г р а д о в В. В.— О тео-рии поэтической речи 2

В и н о г р а д о в В. В.— Поэ-тика и ее отношение к лингвистике итеории литературы 5

Г р и г о р ь е в В. И.— Дифферен-циальные признаки русских гласных(у, ы, и) 1

К а з л а у с к а с И.— К развитиюобщебалтийской системы гласных . . 4

М а р е ш В. Ф.— Ранний периодморфологического развития славянско-го склонения (Общая характеристика) 6

М е щ а н и н о в И. И.— Агглюти-нация и инкорпорирование 5

П а н о в М. В.— О развитии рус-ского языка в советском обществе . 3

Р о с п о н д С — Перспективы раз-вития славянской ономастики 4

Т о п о р о в В. Н . — Из области тео-ретической топономастики 6

Дискуссии и обсуждения

А п р е с я н Ю. Д . — К вопросуо структурной лексикологии 3

Б е р н ш т е й н С. И . — Основныепонятия фонологии 5

Б о н д а р к о А. В.— Система гла-гольных времен в современном рус-ском языке 3

Г а р и б я н А. С — Еще раз об ар-мянском консонантизме 2

Г о л о в и н Б. Н . — Заметки ограмматическом значении 2

Г у х м а н М. М.— Понятие систе-мы в синхронии и диахронии . . . . 4

Ж и р м у н с к и й В. М.— Неко-торые итоги дискуссии об армянскомконсонантизме 5

И в а н о в В я ч . В.— Об исследова-нии древнеармянской фонологическойсистемы в ее отношении к индоевропей-ской 1

К и б р и к А. Е.— К вопросу о ме-тоде определения дифференциальныхпризнаков при спектральном анализе 5

К р а в ч е н к о М. Г. и С т р о е -

УКАЗАТЕЛЬ СТАТЕЙ 151

различных типов синтаксических соче-таний в нивхском языке 4

Г а б и н с к и й М. А.— Особаянеличная форма албанского глагола 3

З е м с к а я Е. А. — Об основныхпроцессах словообразования прила-гательных в русском литературном язы-ке XIX в 2

К а з л а у с к а с И. И . — Остаткиформы 3-го лица аориста и имперфектав балтийских языках 6

К н а б е Г. С. — Словарные заим-ствования и этногенез 1

К о л м о г о р о в А. Н., К о н -д р а т о в А. М. — Ритмика поэмМаяковского 3

К о н д р а т о в А. М. — Эволюцияритмики В. В. Маяковского 5

М а к о в с к и й М. М.— Проблема«географии слов» в древнеанглийскихдиалектах 2

М е н о в щ и к о в Г. А.— Языксиреникских эскимосов . . . . . . . . . 3

М и х а й л о в М. С — Перифра-стические формы турецкого языка . 1

Н и к и т и н а Ф. А. — Протетиче-ские гласные древнегреческого языкакак рефлексы индоевропейских щеле-вых 1

Р а е в с к и й М. В.— Возникнове-ние и становление фонемы /s/ в немец-ком языке в свете диахронической фо-нологии 2

Р е д ь к и н В. А. — К вопросу опроисхождении нового акута 2

Р о с е т т и А.— Заметки об упо-треблении ономатопеи 3

С о к о л о в а В. С. — О некоторыхсигналах границы слов в современномфранцузском языке 4

С о л о в ь е в а А. К.— Проблемыиндивидуального говорения 3

Ф р и д м а н М. Д . — О морфемномхарактере артикля 5

Ш е в о р о ш к и н В. В.— Карий-ский вопрос 5

Э й х л е р Э,— Древнелужицкаяязыковая область по данным топони-мики (К вопросу о славянском онома-стическом атласе) 6

Я к о б с о н Р. О.— О соотношениимежду песенной и разговорной народ-ной речью 3

Прикладное и математическое языко-знание

Б е л о н о г о в Г. Г.— О некото-рых статистических закономерностяхв русской письменной речи 1

К н о р о з о в Ю. В. — Машиннаядешифровка письма майя 1

Л е с с к и с Г. А.— О размерахпредложений в русской научной и ху-дожественной прозе 60-х годов XIX в. 2

П и о т р о в с к а я А. А., П и о т -р о в с к и й Р. Г., Р а з ж и в и нК. А.— Энтропия русского языка . 6

Консультации

Г р и г о р ь е в В. И.— О форман-тах и формантной структуре . . . . 5

Г р и г о р ь е в В. И.— О роли ан-тиформант в образовании речевогоспектра 6

Л е к о м ц е в Ю. К.™- Основныеположения глоссематики 4

Из истории языкознания

|Б л о к Г. П.| и Л ы с е н к о Т. И.—Неосуществленный словарный замыселВ. Ягича 3

Из лингвистического наследства Л. В.Щербы 2

Из неопубликованной «Праславян-ской грамматики» Г. А. И л ь и н с к о г о.И л ь и н с к и й Г. А.— Взгляд наобщий ход изучения праславянскогоязыка 5

Из неопубликованных работ А. А.Шахматова. Ш а х м а т о в А. А.—Г. А. Ильинский. Праславянская грам-матика : . . 6

Ч и к о б а в а А р н .— К вопро-су о первых текстовых записях по гор-ским иберийско-кавказским языкам 4

По страницам зарубежных журналовX и л л А. — О грамматической от-

меченности предложений 4X о м с к и й Н . — Несколько мето-

дологических замечаний о порождаю-щей грамматике 4

Критика и библиография| О б з о р ы

Б а р а н н и к о в П. А.— Лексиче-ская синонимика языка хинди в осве-щении индийских лингвистов 2

К л ы ч к о в Г. С.— Развитие диа-хронической |фонологии за последниегоды (обзор литературы) 4

Р е ц е н з и иБ'о н д а р к о А. В.— АУВ. Иса-

ченко. Грамматический строй русскогоязыка в сопоставлении с словацким..Морфология, II 5

Б о р о в с к и й Я. М.— Труды Iи II конгрессов живой латыни . . . 4

Б и р ж а к о в а Е. Э., Б а б к и нА. М.— «Worterbuch der deutschen Ge-genwartssprache» 3^ЦВ е с е л и т с к и й В. В.— И. М.Кауфман. Терминологические сло-вари. Библиография 5

В и н о г р а д о в В. А.— В. Nord-hjem. The phonemes of Englisch. Auexperiment in structural phonemics 5

Г л а з о в Ю. Я . — Я . М. Hoenigs-wald. Language change and linguisticreconstruction 4

Г о р н у н г Б . В.— VI. Georgiev.La toponyme ancienne de la peninsulebalkanique et la these mediterraneenne 1

И с а е в М. И.— Г. Ахеледиани.Сборник избранных работ по осетин-скому языку 3

К а л н ы н ь Л . Э . И. Леков. На-соки в развоя на фонологичните системина славянските езици 4

К л и м о в Г. А.— С. L. Ebeling.Linguistic units 2

152 УКАЗАТЕЛЬ СТАТЕЙ

К о н о в а л о в а Г. Ф.— А. Д. Ri-chard. Preface to critical reuding . . 5

К у з н е ц о в П. С.— W. К. Mat-thews. Russian historical grammar 1

Л е о н т ь е в А. А.— Т. Slama-Ca-zacu. Langage et contexte 3

Л ы т к и н В. И . — В. Kdlman.Die russischen Lehnworter im Wogu-lischen 6

М а й т и н с к а я К. E . — A maimagyar nyelv rendszere. Leiro nyel-vtan 4

Н е щ и м е н к о Г. Ф.— M. Do-kulil. Teorie odvozovani slov 5

P а м и ш в и л,и Г. В .—Сб. «Во-просы теории языка в современной за-рубежной лингвистике» 6

Р е в з и н И. И., Т о п о ' р ' о вВ. Н.—Новое исследование по стихо-ведению 3

Р е ф о р[м а т с к"и й А. А. — Ободном издании Комитета техническойтерминологии АН СССР 4

С е в о р т я н Э. В., Б а с к а -к о в Н. А., Т е н и ш е в Э. Р. идр.— Philologiae turcicae fundamenta 1

С у л е й м а н о в Я . Г.— Е. А. Бо-карев. Введение в сравнительно-исто-рическое изучение дагестанских язы-ков 3

Т е н и ш е в Э. Р . — С . Е. Малое.Уйгурские наречия^Синьцзяна. Тексты,переводы, словарь 3

Т о п о р о в В. Н . — Две публика-ции старых балтийских текстов . . . 2

У с п е н с к и й Б . А.— Н. Spang-Hanssen. Probability and structural clas-sification in language description . . . 2

Ш е в о р о ш к и н В. В.— A, Mar-tinet. Elements de linguistique gene-rale 6

Письма в редакцию

Б а р х у д а р о в С. Г.— Вынуж-денное объяснение (По поводу рецен-зии О. Н. Трубачева на «Краткий эти-мологический словарь русского яз**ка») 1

М и к у ш Р. Ф. — Второе письмов редакцию : . 2

С о б о л е в С. Л . — Письмо в ре-дакцию 3

Ш а н с к и й Н. М., И в а н о вВ а л . В., Ш а н с к а я Т. В.—По поводу рецензии О. Н. Трубачевана «Краткий этимологический словарьрусского языка» 1

Научная жизнь

Е г а н я н О. С.—Об одном ар-мяно-кыпчакском грамматическом по-собии XVI в '.

Е с е н о в X. М.— Языкознание вКазахстане

К л и м о в Г. А.— Из опыта работынад сравнительно-историческим слова-рем картвельских языков 3

Над чем работают ученые 1Общее собрание Отделения литера-

туры и языка АН СССР 1У с п е н с к и й Б . А.—Лингвистиче-

ская жизнь Копенгагена 3Ф и ш е р Р . — Работы Лейпцигской

группы топонимистов 1X а л и л о в А., Н и к о л а е в

И. Л . — Разработка вопросов языко-знания в Таджикистане 2

Хроникальные заметки * .*. . . . 1—6Книги, журналы, брошюры, поступив-

шие в редакцию 1,2,3,5,6

ПОПРАВКА

В № 4, 1962, стр. 146, 3 строка снизу следует читать:...произношение латинских слов, соответствующее эпохеЦицерона и Вергилия, но с ударением IV—V вв. н. э.

s о м м A i а гArt ic les : V. V Т о р о г о v (Моьсс-и) к .»

lemes topwiomabliques. У. F М а »* е £. I I ' M Jpement ihurpho!oji<|ue de la deolinaison з! a \ * *.\ . M, ^ о I и с i v (Моясои^ I e р»оЫён"G. P. M e 1'TI l к и \ (Mosc(û). Sur qnel», .•>de r b a r m o n i e \i»eah(jue dans les langue^ tu '{!<•(Sevastopol). Sui l 'histoii e d;i «vême vocai" ' i' * л — v A prop(;.- l ' l < v ! ' -

n-

(iVloscou). ЛMati 'r iauxsous le join

i i

bipha-ч 5Л

i . К i с 1. i f» J^ l o p o n y m i q u o s ;

11 elfК

V. I. О П Ц И И V (MO<COMK Hole ci a r u - tlangage; De r h b t o i r c de la linûibtujiu 1 \^\^ -matov, A. \ > а к ' «»i a l о \ . Кечи-- и , ч iLinguist ique appliquee e t m a r h r m a t i q i u s Av s к i j , K. A. H a z z l v i и (l.enuip^ id».e t bibl iographie; Vie sc ient iHque.

a / <

ига,

P .

unfa» с »'е<п(1ч t b e o n q u e des pjvr iod. |»nji4air<> dans le develop-

i s N. \ . riolnceva,v l n t i i t a f : o h en chinois moderne,

ioiios <*** ( H ' - c ' i p t i o i i ot с Г а п а Ь г ч 1

^leineb. > . B. K r o u p a t k i nvk-uv~a-»i»] i s ; T . P ! i о m t e ^

' . н ^ , S i n Га<1а« l l n y u i ^ t i q u t - b l a v e ,' / « I ' u 1 u i . y u i s t i q u o v i e u x - » o r b e

a u :-< к a s ^Vil i i iu^). Hebte.s d e Idwii ,а«.^ i «i-i iques, C o n s u ) t a t i o n b .

i- .Lii? i a U ' l u a l i o i i du ©pecti^t? d uW M I ^ и.>n p u b l i e e s d e Л- A . S a k h -* '̂ i>fn-^ldve d e d . A i l j u ^ k i jf - o w U j a, li ( ., I» J о { i o-

ш ia laugue гилье, Cr i l ique

C O N T E N T S

A r t i c l e s : V . N . T o p o r o v ( M o s c o w ) . A c o n t r i b u t i o n *o t h e o r e t i c a l t o p o n o -m a s t i c s ; V . F . M a r e ^ ( P r a g n o ) T h e vavh \n i ^ d i,i t h e n . o r p l i o l o c ^ c a l d e v e l o p m e n tof Slavonic decl inat ion; liiecusîon^ .*> \ . v < ' it о <> " a, V. M. S о 3 n с е • (Mos-cow). l h " problem o! asriarluiindtUM, in modîn C h u u s e ; i-. P. № e 1 n i к о v (Moscow).On certain meiboctb ot description and anai>-i^ tA vowel-barmony in t h e modern Turklanguages; Л. В. К i и p a t к i и (ЬелаМо-»'м) Uu tbe history of t b e Old Engl isbvowel -system; T. P. L o ' m U v (Моьсоу . CoruMuins^ t h e two-stage tbeory of pbo-nemes; On t b e Slavonic iingui-.U''' atlai-. •̂ « £ * i» *- ^*iid note*: ?J. E i с h 1 e r (Leip-zig). The Old Sorb langfiiage a n a in the ii^ni -^ toponyma-s; L К а г \ а и s к a s (Vil-nius). Rrl ics of the th i rd peisou aoriat ам» u u p u i e c t iu tbe Bal t ic languages; Consult»t ions : \ , I. G i i \т о t i e \ iMoscow К ' Ы ?olo (л aati f< r m a n t s in t b e formation ofthe speer;i-spectr«jm; I rum Ш hb*orv ojf Jmûivf^cs Fôrr» Л. A. âkhroatov ' s unpubl i-^!ied woiks: A. A. ? а к I) m a i о v T^ n 'on of (J *\. Iljin^kij s «Proto-Rlavonic giammar»,Applied a n d ma them at tea 1 l inguist и а* Л A. F i о i г о \ •» к a j d, Fl̂ 0 . P f о t г о v-bki j , R. A. R a z b v i n . Iêuiuâd) j he e«»tropy oi the Hussiai» language; Crit icsa n d bibliography; S c i c n t i i u Hie.

РЕДКОЛЛЕГИЯ

О. С. Ахманова, Е. А. Баскаков, Е. А. Бокарев, В. В. Виноградов (главный редактор),В. М. Жирмунский (зам. главного редактора), Л. И. Ефимов,

И. Я . Конрад (зам. главного редактора), М. В. Панов, Г. Д. Сапжеев,В. А. Серебренников, И. И. Толстой (и о. отв секретаря редакции), А. С. Чикобава

Адрес редакции: Москва, К-31, Кузпоцкий мое i, 9/10 Тел. Б 8-75-55

Технический редактор Д. Л. Фреиман-Крупенский

Т-14705 Подписано к печати 30.XI.1962 Тираж 5760 экз. Зак. 1177Формат бумаги 70+108Ум Печ. л. 13,02 Бум. л. 43/« Уч.-изд. листов 15,9

2-я типография Издательства Академии наук СССР, Москва, Шубинский пер., 10

А К А Д Е М И Я Н А У К С С С РИ Н С Т И Т У Т Я З Ы К О З Н А Н И Я

ВОПРОСЫ

ЯЗЫКОЗНАНИЯ

ГОД ИЗДАНИЯ

XI

6

НОЯБРЬ-ДЕКАБРЬ

I

И З Д А Т Е Л Ь С Т В О А К А Д Е М И И Н А У К С С С РМОСКВА — 1 9 6 2 '

РЕДКОЛЛЕГИЯ

О. С. Ахманова, В. А. Баскаков, Е. А. Бокарев, В. В. Виноградов (гл нпнлй редактор),В. М. Жирмунский (зам. главного редактора), Л. И, Ефим

Н. И. Конрад (зам. главного редактора), М. В. Панов, Г. Д Санж<Б. А. Серебренников, Н. И. Толстой (и. о. отв. секретаря редакции), .1 С. Чикоиава

Адрес редакции: Москва, К-31, Кузнецкий мост, 9/10. Тел. Б 8-75-55

I

Технический редактор Д. А. Фрейман-Крупенский

Т-14705 Подписано к печати 30.XI. 1962 Тираж 5760 экз.Формат бумаги 70+1087н Печ. л. 13,02 Бум. л. 43/4

Зак. 1177Уч.-изд. листов 15,9

2-я типография Издательства Академии наук СССР, Москва, Шубинскии пер., 10

S O M M A I R E

Articles: V. N. T o p o r o v (Moscou). Contribution a l'etudc theorique des prob-os lo|M)i)oma.sli(|iu;s; V. F. M a r e s (Prague). Periode primaire dans le develop-

pement iiiiirphologique do la declinaison slave; Discussions: N. V. S o i n c e v a ,\ . M. 3 О 1 n с е v (Moscou). Le probleme d'agglutination en chinois moderne;г.. P. M c l ' n i k u v (Moscou). Sur quelques methodes de description et d'analysede I'liai пимис vocal ique dans les langues turques modernes; Y. B. K r o u p a t k i n

Itopol). Sur 1 'butoire du systeme vocalique en vieux-anglais; T. P. L o m t e v•u). Л propofl <ln la theorie biphasee des phonemes; Sur 1'atlas linguistique slave;

Materlaui «i notloftl Б. E i c h l e r (Leipzig). L'aire linguistique vieux - sorbesous lr JOIN des donnoea toponymiques; I. K a z l a u s k a s (Vilnius). Restes de la

inne d'aoriste et d'lmparfait dans les langues balliques; Consultations:\ . I О f I ff О r i e v (Moscou). Role d'anti-formants dans la formation du spectre du

»ge; IK» rhietoire de la linguistique: Quelques oeuvres non-publiees de A. A. Sakh-in.iin\, л . Д. ^ а к Inn a t о v. Revue de «Grammaire proto-slave» de G. A. Iljinskij;LinmltUme appliquee et mathematique: A. A. P i o t r o v s k a i a , R. G. P i о t г o-\ U i j , K. A. R a z z i v i n (Leningrad). L'entropie de la laiigue russe; Critiqueet bibliographie; Vie scientiiique.

C O N T E N T S

Articles: V. N. T o p o r o v (Moscow). A contribution to theoretical topono-mastics; V. F. M a r e s (Prague). The early period in the morphological developmentof Slavonic declination; Discussions: N. V. S o i n c e v a , V. M. S o l n c e ? (Mos-cow). The problem of agglutination in modern Chinese; G. P. M e 1 n i к о v (Moscow).On certain methods of description and analysis of vowel-harmony in the modern Turklanguages; Y. B. K r u p a t k i n (Sevastopol). On the history of the Old Englishvowel-system; T. P. L o m t e v (Moscow). Concerning the two-stage theory of pho-nemes; On the Slavonic linguistic atlas; Materials and notes: E. E i c h l e r (Leip-zig). The Old Sorb language area in the light oi toponymies; I. K a z l a u s k a s (Vu-nius). Relics of the third person aorist and imperfect in the Baltic languages; Consulta-tions: V. I. G r i g о r i e v (Moscow). The role of anti-formants in the formation ofthe speech-spectrum; From the history of linguistics:From A. A. Sakhmatov's unpubli-shed works; A. A. § а к h m a t о v. Review of G. A. Iljinskij's fProto-Slavonic grammar»;Applied and mathematical linguistics: A. A. P i o t r o v s k a j a , R. G. P l o t г о v-s k i j , K . A. R a z z i v i n (Leningrad). The entropy of the Russian language; Criticsand bibliography; Scientific life.