Гимназический взвоз 4(17) 2014

1№4(17) декабрь 2014 года

Гимназический взвозЖурнал саратовских школьников - журнал для семейного чтения

№ 4 (17) 2014 год


СОДЕРЖАНИЕ

В. БОРОВИКОВСКИЙ «Рождество Христово»

478

14Встреча Священник Дионисий Каменщиков: «Если нет денег на деликатесы, кормите ребенка кашей – здоровей будет» /интервью ПоэзияРусский огонек /Николай РубцовСобеседник «Главное – сохранить стер-жень своей души...» /интервью Семейный альбомПекарь Рождественская елка – обретенная надежда/Т. Максимова

Краеведение

«Сколько ни думай – а лучше хлеба ничего не придумаешь» Традиция

В лесу родилась елочка... /история детской песенкиЧтение Елка /Алексей ТолстойПраздник Доброе слово из почтового ящика Для самых маленьких Приключения Лиса /Елена Гаазе

12 241722

Настоящая ночь доставляет мир и тиши-ну вселенной. Эта ночь принадлежит Крот-кому, поэтому пусть каждый отложит ярость и суровость; принадлежит Смиренному, пусть каждый обуздает свою гордость и сми-рит свое высокомерие. Ныне воссиял день милости, да не преследует же никто мщени-ем нанесенной ему обиды; настал день ра-дости, да не будет же никто виною печали и скорби для другого. Это день благоволе-ния, да удержится же всякая лютость; это день безоблачный и ясный, да обуздается же гнев, возмутитель мира и спокойствия; это день, в который Бог нисшел к грешни-

кам, да устыдится же праведник превозно-ситься пред грешником... Это день, в кото-рый ниспослан нам дар, которого мы и не просили, поэтому справедливо ли было бы, если бы мы отказали своим братьям, вопиющим к нам и просящим у нас милостыни? Это день, в который отверзлась дверь неба нашими молитвами; прилично ли было бы, если бы мы затворили дверь просящим у нас прощения обид или облегчения бед-ствий?.. Само Божество заключилось в чело-веческую природу, чтобы эта природа устре-милась ко всему святому.

Преподобный Ефрем Сирин

13 26


Редакционный совет журнала:Председатель — священник Дионисий Каменщиков; Д. С. Худяков — писатель, краевед, автор и ведущий телепередачи «Не за тридевять земель»; М. С. Муллин — член Союза журналистов России, член Союза писателей России; О. П. Клюкина — прозаик, член Союза российских писателей; А. А. Боровский — искусствовед, член Совета Ассоциации православных педагогов Саратовской области.Главный редактор Е.В. ГаазеДетская редакция: Алексей Маслов, Николай Маслов, Егор Кругляк, Федор Гаазе, Вера Гаазе.На обложке: А. Щипалин «Зимний вечер во дворе»Адрес редакции: 410002 г. Саратов, ул. Лермонтова 31-5Тел.: 845(2) 28-000-6. E-mail: [email protected]Учредитель: Д.Л. ГаазеИздатель: Свято-Троицкий собор города СаратоваЖурнал отпечатан в типографии ООО «ИППОЛиТ-XXI век». Тираж 1000 экземпляров. Материалы журнала размещены на сайте www.trsobor.ru и на сайте www.pmsar.ru

Журнал саратовских школьников

ПРАЗДНИЧНОЕ

издается по благословению Митрополита Саратовского и

Вольского Лонгина

Журнал зарегистрирован Управлением Феде-ральной службы по надзору в сфере массо-вых коммуникаций, связи и охраны культур-

ного наследия по Саратовской области.

Свидетельство о регистрации средства массовой информации

ПИ № ФС-64 0761Р от 24 марта 2008 года.

Гимназический взвоз№ 4 (17) 2014 год

С наступающим Новым годом и Рождеством, дорогие читатели! Вот и еще один год прошел. Год, который заставил нас поновому взглянуть на привычные вещи. Мир как отсутствие войны оказал-ся не таким уж незыблемым и надежным, каким он представлял-ся нам, пока мы росли и взрослели.

Мирное небо, теплый дом, свежий хлеб, мамина улыбка... Все так просто, близко – рукой подать. Но так хрупко…

Тема очередного номера нашего журнала: «Хлеб насущный». Хлеб насущный – это самое главное, необходимое человеку

больше всего: Святое Причастие, молитва, возможность трудиться и кормить свою семью, помогать тем, кому плохо...

Сегодня в нашей стране, в городе появилось много беженцев с Украины – это наши соседи, братья. Как и мы, они все-го год назад жили мирно и спокойно. Не всегда берегли

хлеб, о войне вспоминали лишь 9 мая и 22 июня. Вспоминая дедовфронтовиков, пели воен-ные песни, несли цветы к обелискам и были уверены, что войны на их героической земле боль-ше никогда не будет… Каким виделось им счастье? Наверняка у каждого оно было свое – у когото очень простое, а комуто для счастья нужно было очень многое: хорошая работа, большой дом, возможность путешествовать, покупать красивые вещи и много чего еще.

А сегодня стало как никогда очевидно: человеку нужно только, чтобы близкие были рядом, что-бы по ночам его будил мирный звук дребезжащего мимо окон старенького трамвая, чтобы дети спа-ли в своих кроватках и видели счастливые сны, а старики в скверах, улыбаясь, кормили с рук голу-бей. Чтобы его уважали. И любили.

Елена ГААЗЕ, главный редактор


ВСТРЕЧА

едакционный совет журнала «Гимназиче-ский взвоз» возглавляет священник Диони-сий Каменщиков — настоятель храма во имя святого великомученика и целителя Пантелеимона при 1-й Городской клиниче-ской больнице города Саратова. До своего священства батюшка искал себя в разных сферах жизни: получил образование биоло-га, немного работал по специальности, а по-няв, что его диплом никому не нужен, освоил профессию землекопа, потом электрика, ме-неджера. Занимался и журналистикой, а в последние годы стал автором трех книжек рассказов для детей, полюбившихся юным читателям. У него есть опыт общения с мо-лодежью — он возглавляет миссионерский отдел нашей епархии. Отец Дионисий — мо-лодой священник, но уже накопил хороший жизненный опыт. Тема нашего разговора — хлеб насущный.

— Батюшка, расскажите, как случилось, что Вы стали священником?

— Приход человека к Богу — всегда тайна, причем зачастую тайна для него самого. Мой при-ход в Церковь был постепенным, то есть в Бога я верил всегда и всегда чувствовал Его волю, при-сутствие в своей жизни. Да и вся наша семья была верующей, но эта вера не принимала внешних форм.

А в момент перехода из дет-ства в юношество, когда нужно было определяться с професси-ей, начались непостижимые для меня внутренние процессы. Я не мог понять, чего я хочу от этой жизни, какую профессию мне выбрать. Все казалось какимто

«Если нет денег на деликатесы, кормите ребенка кашей —

здоровей будет»Р

паром скоропроходящим. В это же самое время моя мама как раз начала ходить в храм, со-блюдать посты, причащаться, и мне это очень помогло — при-сутствие рядом человека, начав-шего серьезно воцерковляться. Я как бы получил ответ на свой внутренний запрос.

— Многие люди прихо-дят, по их словам, из-за скор-бей, которые обрушиваются на их головы…

— И в моей жизни были ошибки и скорби, как у всех, кто живет без Церкви. Но это не означает, что я был этими скорбями загнан в храм. Бог так не поступает. Мой приход был свободным: последователь-ным и поступательным. Боль-

шую роль в моем воцерков-лении сыг рала подруга моей мамы. Она, будучи очень глубо-ким, интеллигентным челове-ком, умела рассказывать о том, что видела в церкви и знала о Боге, богослужениях, священ-никах, и это было необыкновен-но интересно. Я помню уют этих вечеров, когда мы вместе пили чай у нас дома и слушали эти рассказы... Эта пожилая дама вносила в наш мир еще и мир церковный… С этого, пожалуй, для меня все и началось: с боль-шим скрипом, непросто, но моя жизнь изменилась.

— Отец Дионисий, а как объяснить детям, о чем мы просим Бога, когда молимся о хлебе насущном?


ВСТРЕЧА

— Святые отцы объясня-ют, что мы просим о хлебе и в прямом смысле этого слова, и о Хлебе как Теле Христовом — Причастии, без которого жизнь христианина невозможна. Но вообще хлеб насущный — это то, что нам необходимо более все-го. Скажем, если человек, как, например, беженцы с Украины сегодня, не имеет крыши над головой, средств для жизни, то нет смысла сразу начинать го-ворить с ним о духовном, о Боге. Сначала нужно его накормить, утешить. А уж потом, если он выразит желание, можно на-чать говорить о главном.

— Значит, когда мы про-сим о хлебе насущном, то не должны забывать, что Го-сподь, давая нам эту самую

главную молитву, говорит о хлебе именно насущном, то есть самом необходимом, и не более того.

— Конечно. У человека мо-жет быть масса всяких желаний, и когда он не получает чегото, то часто чувствует себя несчаст-ным. А когда к Богу приходишь, понимаешь: Господь дает чело-веку все то, что ему необходимо для спасения — не больше и не меньше. Нужно просить у Бога тот минимум, который позволит думать о духовном, а не о том, как выжить, элементарно обу-строить свою жизнь.

— Благополучие, ком-форт, как известно, могут сильно изменить человека. Его представление о насущ-ном тоже меняется. Человек

становится ненасытным. Как остановить себя, свои жела-ния, которым нет конца?

— Если человек верует, ста-рается жить по Евангелию, он сам сможет определить этот пре-дел, понять свою меру. У каж-дого она своя. Комуто по силам ограничить себя минимумом, чтобы иметь возможность помо-гать ближним. Другой человек в такой ситуации будет уны-вать — у него другая мера. Сре-ди богатых людей много очень слабых, порабощенных своим состоянием. Но, устремляя свои помыслы к Богу, стараясь жить правильно, по заповедям, обя-зательно получишь ответ, как правильно поступать, честно устроить свою жизнь. Я знаю много добрых, настоящих христиан как среди малоимущих, так и среди состоятельных лю-дей. Главное — не прикрывать-ся Христом, принимая благоче-стивый вид, а доказывать свою приверженность Богу своими делами, жертвами. Если чело-век, утратив свое состояние, те-ряет смысл жизни, то какой же он христианин?

— Батюшка, я знаю, что прихожане вашего храма помогают беженцам с Укра-ины…

— Среди прихожан храма целителя Пантелеимона нет богатых людей, но мы приняли решение взять на себя снача-ла одну семью с четырьмя деть-ми — им приход будет снимать квартиру, пока они не встанут на ноги, не войдут в нормаль-ный ритм жизни. Эти люди ре-шили остаться жить в России. И еще одна семья, которую мы опекали, уже вернулась к себе под Луганск. В Саратове у них родился ребенок, и они приня-ли решение возвращаться до-мой. Но не только наш приход помогает людям, оказавшим-ся в такой непростой ситуации. Я знаю, что и прихожане Тро-В. Ходорович «Хлеб»


ВСТРЕЧА

ицкого собора помогают семье ополченца.

— Отец Дионисий, что-то изменилось в Вашем вос-приятии жизни после того, как Вы стали общаться с бе-женцами, людьми, увидев-шими войну близко, прямо на своих улицах?

— Параллельная реаль-ность — это не только война. Че-ловек, на которого напали, из-били и ограбили, чувствует себя не лучше, чем на войне. Или когда его посещает серьезная болезнь, и он понимает, что его дни сочтены. Это тоже страшно. Эта сторона жизни всегда рядом с нами, и когда Господу для на-шего спасения угодно открыть ее нам, скорбь посещает и нас.

Произошло то, о чем мы чи-тали в книжках и были увере-ны, что это навсегда осталось в истории нашей страны и боль-ше не повторится. Гражданская война совсем рядом с нами, да и мы от нее не застрахованы. Для нас становится все более очевидно, что мир в руках Бо-жиих и может стремительно меняться. Поэтому христианин не должен позволить себе быть теплохладным, окружить себя комфортом и жить расслаблен-но. Вообще, изнеженный христианин — это все равно, что воин, не умеющий держать меч.

— Как побороть в себе эту инерцию?

— В сложившейся ситуации мы, христиане, должны понять, что нам никто не поможет, ни-чего не даст — только Бог и то, если мы сами проявим добрую волю и будем много трудиться. На примере Украины можно учиться многому. Например, те-перь хорошо видно, что проис-ходит, когда люди материаль-ные блага начинают ставить на первое место, забывают о своих корнях, о благодарности, нако-нец. Да и западная цивилиза-ция, ее сегодняшние ценности

показали себя, что называется, во всей красе. Никого не волну-ют даже гибнущие дети.

— Молодые люди, по моим наблюдениям, имеют сегодня весьма расплывча-тые представления о патри-отизме, о гражданском дол-ге, бескорыстном служении, милосердии. Да и четкой гражданской позиции очень часто не имеют. Это беспоко-ит и печалит.

— А на каких ценностях рос-ли эти молодые люди? К сожа-лению, и в нашем обществе мно-гое стало строиться по принципу «ты мне — я тебе». В нашей боль-нице, к примеру, пожилые люди не понимают, почему девочки из нашего православного Общества милосердия ухаживают за ними. Все спрашивают: «А зачем вам это? Что вы за это имеете?» Даже представители старшего поколе-ния уже не воспринимают беско-рыстную помощь.

И в то же время я не люблю разговоров о потерян-ном п околении. Например, к нам приходят две студентки из медуниверситета ухаживать за лежачими больными. Обычные девочки. Откуда в них это? По-этому нужно помнить, что Бог все меняет и правда берет свое. Человек взрослеет, пресыщает-ся той ложью, которой его кор-мили до этого, начинает думать, искать и, дай Бог, находит.

Что же касается патриотиз-ма, то отсутствие любви к род-ному городу, стране означает отсутствие любви в душе чело-века. Ведь представьте, что это значит — ежедневно выходить на улицу, которую не любишь, видеть людей, своих сограждан, которых тоже не любишь… Что происходит в душе такого чело-века? Недаром же все святые были патриотами, в какие бы времена они ни жили.

— Посоветуйте нашим чи-тателям, как воспитывать де-

тей сегодня. Для христиан этот вопрос звучит более кон-кретно: как спасти их души?

— У святителя Иоанна Зла-тоуста есть весьма жесткие, но очень верные слова о важно-сти воспитания: «Не так же-стоко изострить меч, взять его в правую руку и вонзить в самое горло сына, как погубить и раз-вратить душу; потому что ниче-го равного ей нет у нас». Чтобы воспитать хорошего человека, нужно его именно воспитывать, а не только насыщать различ-ными благами. Возвращаясь к хлебу насущному, хочу вспом-нить, что часто родители ссы-лаются на необходимость много работать, чтобы заработать на этот самый хлеб. И не замеча-ют, что «хлебом насущным» для них становится машина, пре-стижный вуз для ребенка. Роди-тели лезут вон из кожи, платят за обучение, ублажают всячески свое дитя, чтобы у него все было не хуже, чем у других. И в конце концов часто получают негодяя, который родителей не уважает, Родину свою презирает, не спо-собен понастоящему любить, чемто жертвовать.

Думаю, если нет денег на деликатесы, лучше кормить ре-бенка простой кашей — здоровее будет, и пусть он получит более скромное образование, но нуж-но уделять его воспитанию мак-симум личного времени. Пусть ваш ребенок станет скромным учителем или обычным участ-ковым врачом, рабочим, да кем угодно. Главное, чтобы это был добрый христианин, порядоч-ный человек, гражданин, хоро-ший семьянин. А самый лучший метод воспитания — личный пример. Если хочешь сказать ребенку чтото важное, то это должно исходить из пережито-го тобой. Начинать надо с себя, иначе тебя не услышат.

Беседовала Елена ГААЗЕ


ПОЭЗИЯ

Николай РУБЦОВ

РУССКИЙ ОГОНЕК

С. Малярчук «Зимний вечер» П. Коростылев «Память»

Погружены в томительный мороз,Вокруг меня снега оцепенели!Оцепенели маленькие ели,И было небо тёмное, без звезд.Какая глушь! Я был один живой,Один живой в бескрайнем мёртвом поле!Вдруг тихий свет — пригрезившийся, что ли? —Мелькнул в пустыне, как сторожевой…

Я был совсем как снежный человек,Входя в избу, — последняя надежда! —И услыхал, отряхивая снег:— Вот печь для вас… И тёплая одежда… Потом хозяйка слушала меня,Но в тусклом взгляде жизни было мало,И, неподвижно сидя у огня,Она совсем, казалось, задремала…

***Как много жёлтых снимков на РусиВ такой простой и бережной оправе!И вдруг открылся мне и поразилСиротский смысл семейных фотографий!Огнём, враждой земля полнымполна,И близких всех душа не позабудет…— Скажи, родимый, будет ли война?И я сказал:— Наверное, не будет.

— Дай Бог, дай Бог… ведь всем не угодишь,А от раздора пользы не прибудет… И вдруг опять: — Не будет, говоришь?— Нет, — говорю, — наверное, не будет!— Дай Бог, дай Бог…

И долго на меняОна смотрела, как глухонемая,И, головы седой не поднимая,Опять сидела тихо у огня.Что снилось ей? Весь этот белый свет,Быть может, встал пред нею в то мгновенье?Но я глухим бренчанием монетПрервал её старинные виденья.— Господь с тобой! Мы денег не берём.— Что ж, — говорю, — желаю вам здоровья!За всё добро расплатимся добром,За всю любовь расплатимся любовью…

***Спасибо, скромный русский огонёк,За то, что ты в предчувствии тревожномГоришь для тех, кто в поле бездорожномОт всех друзей отчаянно далёк,За то, что, с доброй верою дружа,Среди тревог великих и разбояГоришь, горишь, как добрая душа,Горишь во мгле, и нет тебе покоя…


СОБЕСЕДНИК

— Как Вы пришли к Богу? — спрашиваю я На-дежду и тут же понимаю не-уместность своего вопроса.

— Да как пришла — очень просто. Меня привели в Троиц-кий за ручку совсем маленькой. Это был, кажется, 1942 год. Мне было пять лет, а моей сестренке Гале — три годика. Мы пришли с мамой и бабушкой на Рожде-ство в верхний храм. В среднем приделе на полу были свалены теплые зимние одежды. Помню, идет служба, а мы с Галей устро-ились на этих мягких кучах, лежим тихонько и смотрим на большую икону Николая Угод-ника, прямо ему в глаза, а он смотрит на нас. И такое чувство необыкновенное, будто Нико-лушка свой нам. Хорошо было,

«Главное – сохранить стержень своей души...»

чем бы ни говорили мы с Надеждой — одной из старейших прихожанок нашего Свято-Троицкого собора — мы неизменно возвра-щались к нему, нашему храму, без которого Надежда не мыслит своей жизни. Моя собе-седница просила не упоминать ее отчества и фамилии и объяснила это тем, что хо-чет всегда оставаться просто рабой Божи-ей Надеждой. Жизнь ее семьи крепко связа-на с нашим городом. Маленькая квартирка на Музейной площади принадлежит им аж с 1924 года, и Надежда никогда не променяет ее на более новое и благоустроенное жилье, несмотря на все сложности быта в ветша-ющем доме. «Вот ведь выхожу я из дома — и вот он, мой родной Троицкий!» — говорит она. И этим, кажется, все сказано, а уж мне-то это чувство очень даже хорошо знакомо. И все-таки нам удалось поговорить и вспом-нить о многом.

О

спокойно, радостно. А после службы прихожане, жившие на Музейной площади, приглаша-ли к себе ночевать тех, кто при-ехали на службу издалека. Ведь храм один был действующий, и народу собиралось множество. Отовсюду люди приезжали: с окраин, из окрестных дере-вень, с Увека. Их устраивали, как могли: расстилали на полу одеяла, стеганки и так спали. Всем было хорошо.

Оставались гости ночевать и в квартирке, где жила Надежда со своими родными. Это были ба-бушкины подруги, гости и хозяе-ва пели духовные стихи, праздно-вали Рождество. Это на двадцати восьми квадратных метрах, на ко-торых проживало девять человек и где хватало места всем.

— У нас семья большая: у ба-бушки было пятеро детей, соот-ветственно, у нас с сестрой были двоюродные братья и сестры, и еще тети, дяди… Многие умер-ли еще во время голода в 20е, 30е годы. Осиротевшие дети оставались в семье.

Прабабушка моей собеседни-цы — Анна, родившаяся чуть ли не в пушкинские времена в селе Владыкино, что на реке Медве-дица, была очень благочести-вой, верующей женщиной. По семейному преданию, он дваж-ды ходила пешком в Киев — по-молиться.

— Анна, Царствие ей Небес-ное, рассказывала моей бабуш-ке Наталье, что по пути в Киев в каждой деревне люди обяза-тельно оставляли хлеб снаружи



дома над входной дверью. Это на случай, если паломники бу-дут идти рано утром, — продол-жает свой рассказ Надежда. — Прабабушка еще вспоминала, что в Саратовской губернии в те времена жило много прозор-ливых старцев и стариц. К ним отовсюду шли люди за советом. Вот и моя прабабушка ходила пешком к одной с детства прико-ванной к постели старице, ког-да случилась в семье скорбь. Ей не давало покоя, что ее внезап-но умерший в лесу сын — отрок Федор — не успел причаститься Святых Христовых Таин. «Анге-лы всюду летают и таких при-чащают, и Федор твой сейчас у Бога», — так сказала ей ста-рица. Это семейное предание меня всегда очень впечатляло и трогало.

Дочь Анны — Наталья, ба-бушка Надежды, — в 1891 году ушла из дома в шестнадцать лет и пешком пришла в Саратов, где устроилась нянькой в дом к одному из богатых саратов-ских мукомолов.

— Бабушка мечтала стать монахиней, поэтому и ушла из дому, желая избежать замуже-ства. Но, как говорят, от судьбы не уйдешь, и бабушка вышла

таки замуж за железнодорожно-го служащего. Они поселились на съемной квартире на Немец-кой улице, у них родилось пя-теро детей. Жили благочести-во, все дети росли в церкви, моя мама и ее брат пели на клиросе, мама — в храме Петра и Павла, что был расположен на Верхнем базаре, это в районе теперешних улиц Горького и Московской. Причем пела она там в 20х го-дах, будучи школьницей.

Бабушка Наталья всегда хранила верность Богу, не ме-няла своих привычек и взгля-дов, поступала и жила похристиански. После революции им с мужем было предложено переселиться в один из господ-ских домов. Но Наталья наотрез отказалась, сказав лишь одно: «Это не моё».

Еще Надежда вспоминает рассказ бабушки, как однажды к ним в гости пришел сослужи-вец мужа. Это было сразу после революции. На стене в комна-те он увидел большой цветной групповой портрет семьи по-следнего русского царя — стра-стотерпца Николая II. Он в яро-сти сорвал фотографию — а она была под стеклом — и стал топ-тать ее ногами. Бабушка, по-

читавшая царскую семью, рас-строилась и выговорила ему. Впоследствии он очень сожалел о своем поступке.

— В семье у нас никто нико-го не принуждал. Тайна жиз-ни души человека, его общение с Богом не были темой для обы-денных разговоров. Литерату-ры не было, мама переписыва-ла молитвы в тетрадки. У меня до сих пор стоит перед глазами картина, как бабушка встает но-чью на колени перед иконами и молится. Я уверена, что у чело-века всегда есть выбор, возмож-ность оставаться самим собой. Главное — сохранить стержень своей души.

Прошу свою собеседницу вспомнить годы Великой Отече-ственной войны.

— Военный Саратов так и стоит у меня перед глазами, — продолжает свой рассказ На-дежда. — В 1942 году немцы бомбили пригороды, хотели уничтожить военные предпри-ятия, железнодорожный мост, по которому переправлялись из Сибири в Сталинград наши вой ска. Но мост был хорошо за-маскирован, был даже сделан ложный мост. Немцы искали его — на город опускали фонари, которые освещали его мертвен-ным зеленым светом. Я помню, как было страшно — я сжима-ла зубы так, что слышала их скрип, а сестренку мама иногда закидывала подушками, чтобы она не боялась. Зенитки стояли на Соколовой горе и на здании железнодорожного управления, в двух шагах от нашего дома. Помню, как на площадь Рево-люции притащили сбитый фа-шистский самолет, и все ходили смотреть на него. Бабушка была старенькая уже, а мы с сестрой маленькие, поэтому вся тяжесть и ответственность тех лет упала на плечи мамы.

Когда маленькая Надя пе-реболела воспалением легких, Конечная остановка трамвая



ей для восстановления необхо-димо было сливочное масло. Ее мама трое суток простояла в оче-реди за ним, причем погреться далеко и надолго отходить было нельзя, так как периодически очередь пересчитывалась — у каждого на ладони был напи-сан номер. Дело было зимой, и в итоге мама свалилась боль-ная. И маленькой Наде с се-стренкой приходилось самим отоваривать карточки. Надежда ставила Галю в очередь за хле-бом в булочной на улице Радище-ва — это на том месте, где сейчас «Экономбанк», а сама с судочка-ми бежала на Московскую в ди-етическую столовую за супом и кашей. Потом возвращалась за сестренкой, которая ждала ее с ломтями хлеба, а иногда и с ку-хом или саратовским калачом.

Оказывается, знаменитый саратовский калач выпекали и во время войны! Надежда свой кусочек хлеба съедала сразу же, а Галя прятала хлебушек под подушку, чтобы было, что поку-шать утром.

— Расскажите о послево-енных годах.

— Вокруг Троицкого тог-да ходил трамвай, и когда ли-нию убрали — а это произошло в пятидесятые годы, — на месте трамвайных путей мы, школь-ники, высаживали перед сво-ей 25й школой вязы. За мою жизнь они успели состариться, и их недавно только вырубили, когда закладывали новый парк возле Троицкого собора.

Ко всему, что связано с лю-бимым храмом, Надежда от-носится с особенным трепетом. Она помнит многих прихожан, большинства из которых нет уже на этой земле.

— Когда я стою на служ-бе в храме, я как будто вижу всех, кто мне дорог: тех, преж-них прихожан, даже помню, кто возле какой иконы обычно сто-ял. Помню батюшек, много кого.

Мне посчастливилось слушать проповеди владыки Вениамина (Милова). Когда он говорил, все прихожане плакали. Его слова шли от сердца к сердцу, и их не всегда получалось пересказать, а передать дух словами невозмож-но. Помню, как владыка ходил в Троицкий храм с улицы Пер-вомайской, где жил в архиерей-ском доме: такой маленький, ху-денький… Когда его хоронили, то пришлось остановить движе-ние транспорта около собора — столько было народа! Гроб нес-ли на руках по улице Горной до самого Воскресенского кладби-ща. Одна моя знакомая девуш-ка, ее звали Анна, несла крыш-ку гроба, а вскоре после похорон решила стать монахиней, гово-рила, что не может больше жить попрежнему. Владыка оставил огромный след в душах тех, кто его знал. А ведь он пробыл в Са-ратове меньше года!

Впрочем, люди, чье служе-ние и судьба связаны с Троиц-ким собором — тема неисчер-паемая, и мы договариваемся с Надеждой сделать об этом от-дельный материал в один из следующих номеров журнала.

Благодаря своей профес-сии эколога, Надежда работала в библиотеках и, пользуясь воз-можностью, собирала историче-ские факты об истории нашей губернии. Своими знаниями об истории родного края Надежда охотно делилась: в семидесятые годы даже водила экскурсии по Саратову.

— А хотите, какнибудь я проведу для вас экскурсию по Музейной площади? Здесь ведь каждый дом — это целая исто-рия. Например, дом № 14 по улице Челюскинцев издревле был заезжим или гостиным, там были чайная, бильярдная. Там оставляли во дворе возы, лоша-дей, в сараях складывали това-ры. Моя мама вспоминала, как еще до революции они ходили

с отцом — моим дедушкой — в Троицкий собор на службу, а потом заходили в эту самую чай-ную. Отец заказывал литровый чайник с ароматным чаем, суха-рики и сладости для маленькой дочери.

С Надеждой мы проговори-ли не один час, и я все не могла наслушаться: так много «вкус-ных» деталей прошлой жизни вспомнила она. Например, как строили автомобильный мост через Волгу или как купались и плавали саратовцы в послево-енные годы:

— Благоустроенных пляжей тогда не было, и вдоль берега сто-яли дебаркадеры: «Локомотив», «Медик», «Динамо», «Буревест-ник» и т.д. Но не возле самого бе-рега, а поодаль — в воде. Волгато была тогда мелкая на много ме-тров. К дебаркадерам вели дере-вянные мостки. Купались в боль-ших деревянных бассейнах без дна длиной 2550 метров. А для детей — мелкие с деревянным дном. Коегде даже были вышки, с которых прыгали. Здесь трени-ровались спортсмены по плава-нию и прыжкам в воду.

— А как в вашей семье отмечали Новый год и Рож-дество?

— Есть у меня замечатель-ное воспоминание из военных

Б. Кустодиев «Извозчик за чаем»



11

лет. Как везли нас в метель с сестрой на санях в какуюто де-ревню. Мы ехали, закутанные в огромный тулуп. Помню, оста-новились в деревенском доме. Заходим в избу, и нас обдает жарким ароматом свежеиспе-ченного хлеба. Нас накормили и уложили на русскую печь. А в рождественскую ночь деревен-ские ребятишки бегали по де-ревне, стучали в ставни домов и пели «Рождество Твое, Христе Боже наш…». Я присоединялась к ребятам, тоже пела и получа-

ла угощение. Как правило, это был хлеб, плюшки, пирожки…

В пятидесятые годы уже ставили елку, подарки получа-ли, конечно же. В нашей семье много читали, собирали книги. Мама на Новый год непременно дарила нам с сестрой большие тома: например, Достоевского, Гоголя, Пушкина и так далее. В каждом томе — основные про-изведения автора. Так что с рус-скими классиками я познако-милась чуть ли не в начальной школе. А в кулечки со сладо-

стями, кроме неизменных кон-фет, мандаринов и орехов, тогда клали еще и финики. Это было так необычно, сказочно! А какое было катание! На санках ката-лись чуть ли не от дома — вниз по взвозу (раньше улица Челю-скинцев называлась Часовен-ный взвоз) и прямо на речной лед!

— А знаете, как странно, когда уже почти некому ска-зать: «А помнишь?» — говорит Надежда с грустью.

Я же думаю о том, каким сча-стьем одарил мою собеседницу Господь. Это и ее огромная, уди-вительно дружная, любящая се-мья; и жизнь в Церкви с самого рождения в окружении истин-но верующих людей; интерес-ная работа, деятельная любовь к родному городу, улице, храму, множество друзей, учеников.

Сама Надежда — удивитель-но симпатичный, открытый, простой и радостный человек. И, признаться, среди моих ро-весников и тех, кто значительно моложе, мне нечасто приходи-лось встречать людей настолько гармоничных и цельных. Поче-му это так? А вот об этом стоит хорошенько подумать…

Беседовала Елена ГААЗЕ

А. Кнэхт «Зимний вечер» Елка на площади Революции 1968 г.

Саратовский городской пляж. 1950-е годы


СЕМЕЙНЫЙ АЛЬБОМ

№4(17) декабрь 2014 года12

На одном из интернет-сайтов встретилась эта старая фотография и поразительный комментарий к ней.«Это мой прадед Кюттинен Даниил Ивано-вич. Он был пекарем, в дни блокады выпекал блокадный хлеб. Умер от истощения 3 фев-раля 1942 года в возрасте 59 лет. Его жена с дочерью сами отвезли его на санках на Шу-валовское кладбище, где он и похоронен. Его имя занесено в Книгу памяти «Ленин-град. Блокада. 1941-1944». Я только что сканировала это маленькое фото, всего 6х5, на котором все было видно достаточно смутно... и вдруг получился та-кой портрет, как будто состоялась настоя-щая встреча.Моей прабабушке Елене (его жене) с моим отцом (тогда еще ребенком) пришлось пере-жить эвакуацию по Дороге жизни и преодо-леть долгий, тяжелый путь на тюменский север... Хочу отметить светлой памятью всех бло-кадников — живых и погибших, выстоявших, но не доживших до наших дней».

В.Лифшиц «Баллада о черством куске»

Пекарь

И. Сафронова «Память»


СЕМЕЙНЫЙ АЛЬБОМ


Сочельник, канун Рож-дества, был в нашей семье всегда двойным праздником. В этот день мама всегда ста-вила для нас, детей, елку, даже до 1937 года, когда сама покупка елки была под запре-том. Елку мама отправлялась покупать в полной темноте на Сенном рынке. Елку про-давали разрезанной на ча-сти в мешке, дома ее связыва-ли. Подозрения во вражеских действиях наша елка у со-седей не вызывала, так как в этот день отмечался мой день рождения. Праздник с елкой был и остался для меня самым прекрасным…

И в этот день в 1941 году мы с мамой отправились на Сенную площадь — там, с чьихто слов, сформировал-ся рынок обмена. День был не очень морозный — 15°, как всегда, пасмурный и без-ветренный. Сенной рынок нас не разочаровал. Посре-ди площади на разостланных тряпках лежали изделия ан-тиквариата: картины, юве-лирные изделия, вазы и т. п. Их владельцы предлагали свое богатство за крохи хле-ба. Массивные золотые часы с крышкой, усеянной брилли-антами, — изделие царских времен — оценивались их по-жилой владелицей в 200 гр. блокадного хлеба. Мама при-несла для обмена на кусок са-хара ценнейшую жидкость — 50 гр. денатурата — который можно было использовать для светильников и даже выпить.

По дороге домой мы выку-пили семейную пайку хлеба, она была с довеском граммов

Рождественская елка — обретение надежды

в 30. Я несла ее, крепко при-жимая к себе. Неожиданно прямо на меня двинулся вы-сокий, раскачивающийся от слабости блокадник с почер-невшим сморщенным лицом и горящими безумием глаза-ми. Приблизившись на рас-стояние своей длинной руки, он вытянул ее, скрюченными костлявыми руками молние-носно сцапал довесок и отпра-вил его в рот. Вслед за этим потрясением последовали ра-достные, истинно рождествен-ские сюрпризы. Не менее не-ожиданно, чем умирающий «грабитель», подошла к нам молодая женщина с крепко привязанной елкой, подве-шенной к руке. Она сказала, что идет в Мельничные Ручьи к своим детям, по дороге она упала и повредила руку, не-сти елку больше не может и предлагает ее нам купить за 15 руб. Чувство счастья, ох-ватившее меня, не поддается описанию!

Развязанная дома елка оказалась необычайно вет-вистой, пушистой, душистой. Мы ее украсили, а вечером по-стучался сосед, работавший

в порту, и предложил нам ку-пить ящичек со сказочной аме-риканской курагой, а за ока-занную услугу передать его маленькой дочке на Новый, 1942 год елку. Сделка состоя-лась, курага спасла нам жизнь.

Многое нам пришлось в жизни испытать, от много-го отказываться, но отказаться от приобретения елки к Рож-деству, подчас очень нелегко-го, я уже никогда не могла. Ведь елка, неожиданно нам врученная в дни смертоносно-го голода, леденящего холода и почти беспросветной тьмы, раскрылась мне во всей своей благоуханной и непреходящей зеленой красе, явив зримую надежду и уверенность в тор-жество жизненных сил приро-ды и человека с заявкой на об-щий день рождения для всей семьи. Елка осталась для нас символом обнадеживающего движения на пути в будущее в каждом следующем году.

МАКСИМОВА Т. Воспоминания о Ленин-

градской блокаде (Санкт-Петербург,

журнал «Нева»)

Новый год в блокадном Ленинграде Владимир Семеренко «Блокадный Ленинград»


КРАЕВЕДЕНИЕ

Не было и нет, пожалуй, ни-чего более саратовского, чем наш саратовский калач. Это был один из символов, гордость города и земли нашей. Корочка у него в загаре глянцевая с лопинками, какой ни на одном другом хле-бе не получалось. Ее специаль-но наводили — мазали верх муч-ным клейстером, а в нем комочки неразмешанной муки. Они при выпечке лопались и образовы-вали зажаристые пупырышки, очень вкусные. Самым же вкус-ным был навес краев. Мякоть же нужно было резать специальным ножом — уж больно сильно она пружинила. А если ломать калач руками, то мякоть отдиралась слоями, повторяющими круговой замес теста.

Вкушали калач не с обеден-ными блюдами, а с чаем. При этом мазали калач повидлом, ме-дом или сливочным маслом, по-сыпали сахарным песком.

Хорош был дома свежий утренний калач с кружкой пар-ного молока. Грузчики или ломо-вики на берегу возьмут громад-ный арбуз, а к нему в пекарне на углу Покровской улицы ка-лач на четыре фунта — вот вам и сытный обед. Или бадейку то-пленого молока и тот же калач. Сытный он. Как поешь, от него и сила была.

Французские булкиТак раньше называли тепе-

решние городские. И булок в Са-ратове выпекалось и продава-лось гораздо больше, чем сейчас. Одних только булочных имелось более трех десятков. Француз-ские булки — они главные сре-ди хал, плюшек и всякой другой выпечки. У них особая стать — с продольным разрезом вверху.

«Сколько ни думай — а лучше хлеба ничего не придумаешь»

Корочка сверху в меру загоре-лая, чуть коричневатая, а в раз-резе и по бокам — белая и чуть тронутая желтизной. От корич-невого к белому на боках неж-ный переход.

В кондитерской «Фрей» на Немецкой улице прекрасные французские булки выпекались к пяти утра, и тут же большая их часть передавалась разносчи-кам. Приносили они с собой боль-шой лубочный короб и корзинку поменьше, выстиранную белую скатерть и полотенце. Каждому выдавалось полсотни горячих булок, которые до того тщатель-но браковались старшим при-казчиком. Изделия с недопеком/перепеком, заломом корки, с не-правильной формой или цветом безжалостно откладывались в бессортицу.

В этой части хозяин был строг, ни малейшей уступки не делал и урона престижу своего заведения не допускал.

И только после этого каждый разносчик, укутав булки в мате-рию и взвалив короб на плечи, отправлялся по адресам. Как раз к утреннему завтраку зажиточ-ных горожан и поспевали све-жие теплые булки.

Русские кренделиИмелись в Саратове и еще

особые истинно русские хлебные заведения, хозяевами которых,

кстати, состояли исключительно русские владельцы.

К ним относились три специ-альные крендельные пекарни и дюжина крендельных лавок, торговавших преимущественно на Верхнем базаре.

Крендели были всякие: про-стые, сдобные, соленые (архие-рейские), сушки, бублики, баран-ки, с маком и т.д. Продавались они поштучно и целыми связка-ми и не только в крендельных лавках, но и в бакалейных, и в хлебных, и в булочных, а также с лотков и в разнос — особенно много на базарах.

Воскресенье — день базар-ный. Идет хозяйка с базара, в од-ной руке кошелка, а на локоть другой наденет связку кренде-лей на мочале. Тут надо иметь в виду, что любил русский народ попить чаю, ну а к чаю в самый раз крендель.

Больше всего кренделей вы-пекалось именно к воскресному утру. В семье дьякона Викторова детей было семеро. В ночь на вос-кресенье старшие подрабатыва-ли в пекарне Дерябина, сажали крендели в печь. А когда конча-ли в шесть утра, хозяин каждо-му надевал на шею связку крен-делей с запахом крендельным, таким особенным, не похожим на другие хлебные запахи. Был крендель народным лакомством.

Во время зимних святок, ког-да пелись колядки и по домам ходили ряженые, связка крен-делей часто надевалась на голо-ву вместо венка или подвешива-лась вместо бороды.

ПросфорнаяНа углу Московской и По-

кровской улиц стоял дом Аки-мова. В XIX веке два этажа его



были заселены священнослужи-телями, а в полуподвале поме-щалась просвирня — пекарня, выпекавшая просфоры — боль-шие (алтарные служебные) и малые для заздравных и заупо-койных служб и домашнего мо-литвенного вкушения и поздрав-ления.

Хлебы из пресного теста (опресноки) были заповеданы нам еще в Библии. Выпечка пре-сного теста из муки грубого помо-ла являла собой рожденную в ве-ках народную мудрость, которая справедливо считала такой хлеб богатырским, самым полезным для здоровья. Употребление та-кого хлеба долго сохранялось по деревням.

Хлеб из новиныЗначительная часть жителей

города была из деревни, поэтому помнила муку свежайшего помо-ла и испеченный из такой мухи хлеб, называемый «хлеб из нови-ны».

Хорошо вспоминал о «нови-не» священник Александр Михе-ев:

— Мы с дедом Елизаром при-возим ко двору свежую муку с мельницы, соседи через улицу кричат:

— Со свежатенькой тебя, Елизар, с новиной мучкой.

Бабушка в воротах крестит меринка и нас с дедом на меш-ках, творит молитву.

На следующий день после приезда с мельницы в доме деда получался настоящий праздник, ибо к обеду пекли хлеб из нови-ны. Когда все усаживались за стол, бабушка ухватом вынима-ла из печи горшок постных гриб-ных щей и ковшом наполняла широкую деревянную чашку. Потом с церемонным поклоном на вышитом полотенце подавала деду ковригу свежего ароматного ржаного хлеба.

Все вставали, и дед творил молитву: «Очи всех на Тя, Госпо-ди, уповают…» Потом дед, оде-

И. Куликов «Базар с баранками»

П. Лучанова «Помещица за чаем»

тый в чистую холстинную рубаху домашнего шитва, брал ковригу и, прижимая к груди, округляя по ней ножом, отрезал большие ломти, каждому подавая в руку. Класть ломоть на стол было ка-тегорически нельзя. Так все щи

и хлебали. Несли деревянные ложки ко рту, держа под ними ломоть хлеба.

Из книги В.Н. СЕМЕ-НОВА и Н.Н. СЕМЕНОВА

«Старый Саратов в забавных картинках»



стория саратовского

калачаНаши бабушки, родители и

учителя считают, что нет лучше-го лакомства, чем саратовский калач — пышный, белоснеж-ный под золотистой запеченной корочкой, ароматный.

Калачи известны с XIV века как заимствование татарского пресного белого хлеба, но в рус-ской обработке, когда пшенич-ному тесту придавалась ржа-ная закваска. Чисто русской выдумкой является и его кру-глая форма.

Название происходит либо от слов «коло» — «колесо», либо от татарского «калач» — выра-жения высокой степени аппе-тита.

Впервые саратовские мель-ники продемонстрировали ка-лач на Нижегородской ярмарке 110 лет назад. У саратовского калача были свои секреты, сорт и помол пшеницы, а также ма-стерство хлебопека, которые де-лали и делают его вкус неповто-римым.

Сохранились легенды о том, как купцы проверяли качество калачных поставок. Они сади-лись на хлеб, покрытый поло-тенцем, и если после такого прес-са он легко принимал прежнюю пышную форму, покупательоп-товик забирал его пудами.

В конце XIX — начале XX века калачи пекли в разных областях России. Но чем сла-вился именно саратовский ка-лач? Особенность состоит в том, что при высоте 40 см его можно сплющить до толщины лепеш-ки, а затем калач вновь примет первоначальную форму. К тому же он очень долго не черствеет.

В старину для настоящего са-ратовского калача годился толь-ко особый сорт пшеницы — зна-менитая саратовская белотурка. Поставщики муки для пекарен

охотились за этой мукой и пере-плачивали за белотурку дороже.

Рецепт калача пекари наш-ли не сразу. Возможно, к этому приложил руку и саратовский комбинат имени Стружкина (известный кондитер Филиппов основал в 1886 году в Саратове булочную, где позже, на ее базе, в 1923 году появился хлебоком-бинат им. Стружкина), который был поставщиком хлеба импе-раторского двора. В результате вывели формулу: смешивали муку твердых сортов пшеницы (25% объема) с мукой мягких сортов (75%).

Важную роль в биографии калача сыграли саратовские селекционеры Алексей Ше-хурдин и его ученица Вален-тина Мамонтова. Они вывели новый сорт пшеницы — «сара-товская29», а в 80х годах по-явилась «элита Поволжья». В областном музее краеведения есть образцы этих пшеничных зерен.

В зале, посвященном нем-цам Поволжья, много фотогра-фий мукомолов — Бореля, бра-тьев Рейнеке, братьев Шмидтов. В начале XX века они владели самыми крупными мельницами в Саратове. Коечто из их обору-дования уцелело. Так, автома-тическая подача зерна, которую установил в 1901 году Эмману-ил Борель на своей мельнице, работает до сих пор.

Историки пишут, что никто на мельнице, кроме одного ра-ботникакрупчатника, не знал особых приемов помола. Круп-чатник сам устанавливал на мельничных станках степень помола, зависевшую от качеств пшеницы именно этого урожая.

А еще с интересом узнали, что в 40х годах по ГОСТу са-ратовский калач пекся из муки 2 сорта. А нынешний вариант появился уже в 60х годах. А если в этот калач добавить сдо-бу (молоко, яйцо, масло заме-

нить на сливочное), то получит-ся ленинградский калач...

В период социализма сара-товский калач выпускали два госпредприятия — хлебокомби-нат имени Стружкина в област-ном центре и Энгельсский хле-бокомбинат. Тогда калач весил 1,5 килограмма и стоил 56 ко-пеек.

В 80е годы было массовое производство — по 33,5 тонны в день. Калач продавался в каж-дом гастрономе и хлебном мага-зине. Их постоянно отправляли в Москву, в правительство.

Долгие годы секрет выпеч-ки саратовских калачей, вкус которых французская деле-гация, прибывшая однажды в Саратов, сравнила с булочка-мибриошами, хранил только хлебокомбинат имени Струж-кина. Недаром на его эмблеме присутствует тот самый калач.

Сегодня это единствен-ное место в стране, где мож-но купить и отведать этот чудохлеб — саратовский ка-лач. Калачи тут пекут в основ-ном под заказ, в среднем по 200 кг в день. Его дарят име-нитым гостям, приезжающим к нам из других городов и стран.

В магазине при комбинате к 12 часам их уже точно нет. А заказать может кто угодно, было бы желание. Большой ка-лач — 1,5 кг, малый — 500 г.

Малый особо не впечатляет, вот большой — красавец! Смо-тришь на его могучую шапку и испытываешь не желание по-пробовать и съесть, а искреннее уважение. Калач первые три дня после выпечки надо ломать, чтобы насладиться восхититель-ной корочкой и белоснежным мякишем. Лишь на четвертый день будет уместно резать его на ломти ножом.

Материал подготови-ли учащиеся лицея № 50 ЧИЧВАРИН Данила и КАЛИНИНА Ольга

И


ТРАДИЦИЯ

В лесу родилась елочка…лова этой новогодней песенки знако-мы всем нам с детства. Именно эту песенку впервые учат дети под Но-вый год, именно эта песенка у всех ассоциируется с Новым годом, на-рядной елкой, Дедом Морозом с по-дарками. И многим невдомек, что пели эту песню еще до революции и первоначально текст «Елочки» от-личался от известного сейчас вари-анта. У «Елочки», как и у каждого из нас, были свои счастливые и не-счастливые времена. Она звучала на Рождество, будто рождественский гимн, в многодетных семьях и при-ютах, в гимназиях и церковно-при-ходских школах… Но в разгар Первой мировой войны начальство в круп-ных городах не рекомендовало обы-вателям устраивать елки, так как положение было тяжелым, начались перебои с топливом и транспортом. А дальше — больше: после революции большевики и вовсе исключили Рож-

дество из праздничных дней календа-ря, усмотрев в нем религиозный пред-рассудок и даже мракобесие. Какая уж тут песня о елочке без елочки? Новогодний праздник возвратился только в середине 30-х годов. Но вме-сто вифлеемской звезды елку стали увенчивать звездой, напоминающей кремлевскую. Зато песенка «В лесу родилась елочка» как бы пережила свое второе рождение.

С

Гнутся ветви мохнатые Вниз к головкам детей; Блещут бусы богатые Переливом огней; Шар за шариком прячется, А звезда за звездой, Нити светлые катятся, Словно дождь золотой... Поиграть, позабавиться Собрались дети тут И тебе, елькрасавица, Свою песню поют. Все звенит, разрастается Голосков детских хор, И, сверкая, качается Елки пышный убор. В лесу родилась елочка, В лесу она росла, Зимой и летом стройная,

Зеленая была. Метель ей пела песенку: «Спи, елка, баюбай!» Мороз снежком укутывал: «Смотри, не замерзай!» Трусишка зайка серенький Под елочкой скакал. Порою волк, сердитый волк, Рысцою пробегал. Веселей и дружней пойте, деточки! Склонит елка скорей свои веточки. В них орехи блестят золоченые... Кто тебе здесь не рад, ель зеленая?.. Чу! Снег по лесу частому Под полозом скрипит.

Лошадка мохноногая Торопится, бежит. Везет лошадка дровенки, На дровнях мужичок. Срубил он нашу елочку Под самый корешок. И вот ты здесь, нарядная, На праздник к нам пришла. И многомного радости Детишкам принесла. Веселей и дружней пойте, деточки! Склонит елка скорей свои веточки. Выбирайте себе, что понравится... Ах, спасибо тебе, елькрасавица!..

А.Э. 1903 год

Елка


ТРАДИЦИЯ

В 1903 году выпускавшийся в Москве детский журнал «Ма-лютка» опубликовал в своей второй книжке стихотворение «Елка». Стихи эти привлекли внимание музыканталюбителя Леонида Карловича Бекмана (18711939).

Леонид Карлович родился в 1871 году, мечтал поступить в консерваторию, но отец его был категорически против: музыка — не мужское занятие. Пришлось ему стать агрономом — окон-чил сначала «естественный» факультет Московского уни-верситета, потом сельскохо-зяйственный институт (ныне Тимирязевская академия). В университетском хоре он ино-гда заменял солиста — своего студенческого товарища Лео-нида Собинова.

В феврале 1903 года состоя-лась свадьба Леонида Бекмана и Елены Щербины — приемной дочери Евгения Николаевича Щербины — директора гости-ницы «Славянский базар». Вый-дя замуж, Елена присоединила к фамилии мужа фамилию сво-его отчима. Талантливая пи-анистка, закончившая с золо-той медалью консерваторию, она впоследствии преподавала в ней, стала заслуженной ар-тисткой России.

Вот что рассказывала Елена Александровна БекманЩерби-на (18821951) многие годы спу-стя о событиях, связанных с рож-дением «Елочки» в книге «Мои воспоминания»:

«17 октября 1905 года моей старшей дочке Верочке испол-нилось два года, и я утром по-дарила ей живую куклу — се-стричку Олю, которая родилась в половине первого ночи, то есть тоже 17 октября. Верочка была в полном восторге. Остальные были немного разочарованы, так как все ожидали мальчи-ка (кроме меня, не любившей мальчишек).

Пока я еще лежала в посте-ли, Леонид както сел за рояль, посадил Верика на колени и со-чинил для нее песенку на сти-хотворение из детского журнала "Малютка" — "В лесу родилась елочка, в лесу она росла…".

Верочка, обладавшая пре-красным слухом, быстро ее вы-учила, и, чтобы не забыть песен-ку, я ее записала. Впоследствии мы оба стали сочинять для детей и другие песенки, а чтобы не пе-реписывать их без конца для на-ших знакомых, решили издать целый сборник с рисункамиси-луэтами, наподобие известных в то время рисунков Елизаветы Бем. Так возник сборник "Вероч-кины песенки", выдержавший в короткий срок четыре издания, затем — "Оленькапевунья". Пе-сенки имели большой успех. А "Елочку" до сих пор поет вся дет-вора, и мало кто знает, что эту, ставшую почти народной, песню сочинил не музыкант, а канди-дат естественных наук и агро-ном».

В музыкальной профессии есть такой термин: произве-дение в четыре руки. История «Елочки» — это тот редкий слу-чай, когда произведение на-писано в шесть рук. Первой ее исполнительницей была ма-ленькая Верочка.

Ольга Леонидовна и ее стар-шая сестра Вера Леонидовна Сухаревская достойно продол-жили семейные музыкальные традиции. Обе успешно окон-чили училище Гнесиных и Мо-сковскую консерваторию. Про-фессиональные музыканты есть и среди их детей, внуков и прав-нуков.

Многие годы имя автора слов «Елочки» не было извест-но. Только гораздо позже выяс-нилось, что стихи эти принадле-жат Раисе Адамовне Кудашевой (урожденной Гедройц). Первое ее стихотворение (под псевдо-нимом «А.Э.») было опублико-

Л. Бекман в последние годы жизни

Л. Бекман с семьей

Верочкины песенки


ТРАДИЦИЯ

Раиса Кудашова

вано в журнале «Малютка» в 1897 году, когда ей было 18 лет. А в 1903м, под тем же псевдонимом и там же, она опубликовала стихотворение «Елка», на которое как раз и об-ратил внимание Леонид Бек-ман. Он выбрал из него только те строфы, которые мы с вами сегодня поем.

После революции имя Ку-дашевой было в тени. Благода-ря авторству популярного сти-хотворения Кудашеву приняли в Союз писателей. Об этом собы-тии ходят несколько легенд.

Однажды в кабинет Алек-сея Горького постучалась по-жилая женщина, которая сооб-щила, что хотела бы вступить в его организацию. Когда Горь-кий поинтересовался, что же она написала, женщина отве-тила: «Только детские тонень-кие книжки». На это Горький ответил, что в его организацию принимают только серьезных авторов, написавших романы и повести. «Нет так нет», — отве-тила на это женщина и пошла к выходу, а потом обернулась и спросила: «Может, вы слы-шали хоть одно мое стихотво-рение?» — и прочла Горькому знаменитые строки: «В лесу ро-дилась елочка, в лесу она рос-ла, зимой и летом стройная, зеленая была». Рассказывают, что когда Горький услышал эти строки, он тут же принял Кудашеву в Союз писателей.

По другой версии в Союз пи-сателей принял Кудашеву пред-седатель СП Александр Фадеев. И здесь история повторилась. Поначалу известный писатель пытался отказать неизвестной поэтессе, а потом попросил про-читать чтонибудь из ее сочине-ний. Она начала читать.

— Так это вы написали? — спросил Фадеев. И стал вспоми-нать, где это было напечатано и как он первый раз прочел эти стихи и плакал, как плачут все

дети, когда они доходят до по-следних строк этого стихотворе-ния: «Срубил он нашу елочку под самый корешок». Вызвал к себе своих сотрудников и отдал рас-поряжение, чтобы автора этих стихов Р.А. Кудашеву немедлен-но оформили в Союз писателей и оказали ей всяческую помощь.

Последние годы Раиса Ада-мовна жила вместе со своей се-строй. Она умерла 4 ноября 1964 года. Умерла в том городе, где и родилась, — в Москве. Ее смерть пришлась на большой и почитаемый на Руси празд-ник — Казанской иконы Бо-жией Матери. А всем известно, что «Казанская» покровитель-ствует матерям и детям. Раи-са Кудашева сочинила около 200 песенок, сказок, рассказов. После многолетнего перерыва с 1948 года вновь стали печа-таться сборники ее произве-дений: «В лесу родилась елоч-ка…», «Елочка», «Лесовички», «Петушок» и др.

Сама Кудашева даже не была знакома с человеком, на-писавшим музыку к ее стихам.

В 2003 году Михаил Холмо-горов — племянник Раисы Ку-дашевой — начал разбирать

семейные архивы, чтобы поболь-ше узнать о своей родственнице.

История эта началась дав-но — в 1878 году, когда у Ада-ма и Софьи Гедройц (в девиче-стве Холмогоровой) родилась дочь Раиса. Потом у супру-гов Гедройц появились на свет еще три девочки. Это было ти-пичное старомосковское семей-ство — хлебосольное, веселое, с прислугой в белых фартуках и домашними спектаклями по праздникам. В старших классах гимназии Раиса начала писать стихи для детей. Да так удачно, что ее охотно печатали в детских журналах. Раису ждало безоб-лачное будущее хозяйки интел-лигентного московского дома и поэтессылюбительницы, но слу-чилось несчастье — умер отец. Как старшая дочь Рая взяла на себя заботу о матери и младших сестрах — пошла работать гувер-нанткой в богатый дом. Теперь она уже не могла подписывать стихи своим именем — в высших кругах сочинительство счита-лось делом предосудительным. В 1902 году Раиса устроилась на работу к князю Алексею Ивано-вичу Кудашеву. Он овдовел и никак не мог прийти в себя по-сле утраты любимой жены, поэ-тому забота о наследнике почти целиком легла на плечи гувер-нантки. Раиса поматерински привязалась к воспитаннику, который лишился матери и поч-ти не видел отца, и он, в свою очередь, тоже обожал Раечку.

— Раечка, а у нас будет елка? — спросил он накануне Нового года.

— Конечно, будет, — ответи-ла Рая.

— А гости будут?— И гости.— А какой стишок я буду им

читать? — Ну, хочешь, выучим с то-

бой Пушкина.— А у Пушкина есть стихи

про елочку?


ТРАДИЦИЯ

Раиса задумалась и ничего не смогла вспомнить.

— А ты непременно хотел бы про елочку?

— Непременно.Мальчик уснул. Раиса по-

шла к себе в комнату и нача-ла сочинять. Она представила себе детишек, бегающих вокруг елки, и Алешеньку в нарядном бархатном костюмчике. Он сто-ит под елкой и читает: «Гнутся ветви мохнатые / Вниз к голов-кам детей. / Блещут бусы бога-тые / Переливом огней».

А потом представила себе елочку, но только в лесу. Как она стоит там, одинокая: «Ме-тель ей пела песенку, спи, елоч-ка».

А днем она отнесла стихот-ворение в журнал «Малютка», где ее ждали и любили как по-стоянного автора. Подписалась, как обычно, буквами «А.Э.». Вот, собственно, и все.

Через три года князь пред-ложил своей гувернантке руку и сердце. Так Раиса Гедройц стала княгиней Кудашевой.

«Тетя Рая совсем не была по-хожа на княгиню, — вспомина-ет Михаил Холмогоров. — Когда мне было пять лет, мама взяла меня к ней в гости. Тетя Рая ока-залась совсем старенькой. Они с сестрой, такой же старушкой, ютились в малюсенькой комна-те, похожей на чулан. А потом во время прогулки мама пока-зала мне особняк на углу Во-ротниковского и Старопименов-

ского переулка. "Раньше этот дом принадлежал тете Рае", — сказала она вдруг».

Миша никак не мог по-верить, что нищая старушка жила когдато во дворце. В 70е особнячок сломали, и от един-ственного счастливого времени в жизни Раисы Кудашевой не осталось ни следа.

Тогда, в начале века, ее на-зывали княгиней, у нее был соб-ственный дом, любящий муж и приемный сын. Раиса уже поч-ти позабыла о своих стишках про елочку.

Както Раиса Адамовна с се-мейством ехала в Петербург. Попутчицами оказались бабуш-ка и ее внучка. Познакомились, разговорились. Старушка по-просила внучку спеть песенку. И девочка, расправив юбочку, запела: «В лесу родилась елоч-ка, в лесу она росла».

— А что же это за чудесная песенка? — спросила Кудашева с замиранием сердца.

— О, это знаменитая ново-годняя песенка из альбома ком-позитора Бекмана. Он назы-вается «Верочкины песенки». Просто клад для домашнего му-зицирования!

Князь слушал вполуха и чи-тал газету. Когда они остались одни, Рая решила: момент на-стал. То, что она тайно печатает стихи, тяготило ее. Ей хотелось, чтобы муж знал все.

— Ты слышал песенку? — спросила она нерешительно.

— Да. Прелестная, — улыб-нулся князь. Похоже, он догады-вался, куда клонит жена.

— А слова? Слова тебе по-нравились?

— О, я бы хотел познако-миться с автором, — князь улыб-нулся еще шире.

— Это я написала. Для на-шего сына, — проговорила, краснея, княгиня.

— Никогда не сомневался в твоих талантах, — сказал князь и поцеловал жену.

Так Рая узнала, что она ав-тор слов модной песенки. Впер-вые пути песни и ее создатель-ницы пересеклись, чтобы снова разойтись, и уже надолго.

К 1914 году обожаемый вос-питанник Алеша вырос. Он бре-дил войной и сбежал на фронт. Отец, который уже перешагнул рубеж 60летия, слег и вскоре умер — не выдержало сердце. Спустя некоторое время пришло извещение о смерти мальчика. Княгиня разом потеряла все. Так что утраты революции она приняла почти что равнодушно.

1917 год Кудашева прово-жала в полном одиночестве. Княгиня сидела у печурки и грела руки. Прислуга разбежа-лась. Она была одна, куталась в шаль и подбрасывала в огонь остатки мебели. Все бумаги, на-поминающие о прошлом, дав-но пошли на обогрев комнаты. Только некоторые она остави-ла себе. И среди них — черно-вик стихотворения про елочку.


ТРАДИЦИЯ

Внезапно в дверь постучали. Она открыла. Красные ма-тросы зашли в дверь, остав-ляя черные следы на паркете. Один из них, видимо, главный, вынул изо рта окурок, затушил о стену и бросил на пол.

— Что вам угодно? — спроси-ла княгиня как можно спокой-нее.

— Нам угодно, — издева-тельски прищурился матрос, — чтобы ты, контра, в течение десяти минут исчезла из дома, незаконно отнятого у трудового народа.

Раиса Адамовна безропот-но собрала вещи. Так началась ее новая жизнь. В этой жизни

главным было стать как можно незаметнее, чтобы никому даже в голову не пришло о чемто ее расспрашивать. В конце концов ей удалось устроиться в район-ную библиотеку, где она и про-сидела тихой мышкой до самого 1941 года.

Между тем песенка жила триумфальной и праздничной жизнью. Ее пели на всех дет-ских утренниках, исполняли на главной елке страны в Ко-лонном зале, на ее сюжет рисо-вали открытки. Это была глав-ная новогодняя песня страны. А создательница ее текста, ни-кем не опознанная, выдавала в районной библиотеке советские

книжки и классику, а по вечерам возвращалась в коммуналку к своим книгам, любимому коту и воспоминаниям. Както по радио она услышала бодрый диктор-ский голос: «Песенка про елоч-ку, слова и музыка композитора Бекмана». Она позвонила жене своего племянника, Анне Хол-могоровой (маме Михаила). Та возмутилась. Мало того что ав-тор слов всенародной песни жи-вет на нищенскую зарплату, так о нем еще и никто не знает! Мо-жет быть, и деньги за это получа-ет ктото другой!

— Давайте попробуем дока-зать, что автор — это вы, — не-ожиданно для себя предложила она престарелой родственнице.

— Да как же это? — испуга-лась Раиса Адамовна. — Голу-бушка, не нужно. Стара я уже для таких подвигов. Да и проис-хождение мое… Не дай Бог кто узнает.

— А мы все же попробуем, — не унималась родственница.

Вот тутто и пригодился чер-новик стихотворения, сохранен-ный Раисой Адамовной в дале-ком 1918 году. А еще в архиве чудом отыскались гонорарные ведомости всеми давно забытого журнала «Малютка». Состоялся суд. Деликатный вопрос о при-надлежности к эксплуататор-ским классам удалось обойти. Процесс был выигран, и Куда-шева была официально призна-на автором песни.

Появившееся в новогоднем «Огоньке» интервью перемени-ло жизнь 80летней женщины. Ей стали писать и звонить не-знакомые люди, ее приглаша-ли в школы и детские сады. Но было слишком поздно. «Я стара-юсь крепиться и не падать ду-хом, — писала Кудашева своей подруге Анне Ивановне Сыти-ной. — Не по силам я затеяла дело, слишком поздно эта исто-рия подошла ко мне».

Подготовила Елена ГААЗЕ


ЧТЕНИЕ

В гостиную втащили боль-шую мерзлую елку. Пахом долго стучал и тесал топором, прила-живая крест. Дерево, наконец, подняли, и оно оказалось так вы-соко, что нежнозеленая верху-шечка согнулась под потолком.

От ели веяло холодом, но по-немногу слежавшиеся ветви ее оттаяли, поднялись, распуши-лись, и по всему дому запахло хвоей. Дети принесли в гостиную вороха цепей и картонки с укра-шениями, подставили к елке сту-лья и стали ее убирать. Но скоро оказалось, что вещей мало. При-шлось опять сесть клеить фун-тики, золотить орехи, привязы-вать к пряникам и крымским яблокам серебряные веревочки. За этой работой дети просидели весь вечер, покуда Лиля, опустив голову с измятым бантом на ло-коть, не заснула у стола.

Настал сочельник. Елку убрали, опутали золотой паути-ной, повесили цепи и вставили свечи в цветные защипочки. Ког-да все было готово, матушка ска-зала:

— А теперь, дети, уходите, и до вечера в гостиную не загляды-вать.

В этот день обедали поздно и наспех — дети ели только слад-кое, шарлотку. В доме была су-матоха. Мальчики слонялись по дому и ко всем приставали — ско-ро ли настанет вечер? Даже Арка-дий Иванович, надевший черный долгополый сюртук и коробом стоявшую накрахмаленную ру-башку, не знал, что ему делать, — ходил от окна к окну и посвисты-вал. Лиля ушла к матери.

Солнце страшно медленно ползло к земле, розовело, засти-лалось мглистыми облачками, длиннее становилась лиловая тень от колодца на снегу. Нако-нец матушка велела идти оде-

Елка

ваться. Никита нашел у себя на постели синюю шелковую рубаш-ку, вышитую елочкой по вороту, подолу и рукавам, витой поясок с кистями и бархатные шарова-ры. Никита оделся и побежал к матушке. Она пригладила ему гребнем волосы на пробор, взяла за плечи, внимательно погляде-ла в лицо и подвела к большому красного дерева трюмо.

В зеркале Никита увидел на-рядного и благонравного маль-чика. Неужели это был он?

— Ах, Никита, Никита, — проговорила матушка, целуя его в голову, — если бы ты всегда был таким мальчиком.

Никита на цыпочках вы-шел в коридор и увидел важно идущую ему навстречу девочку в белом. На ней было пышное платье с кисейными юбочками,

большой белый бант в волосах, и шесть пышных локонов с боков ее лица, тоже сейчас неузнавае-мого, спускались на худенькие плечи. Подойдя, Лиля с грима-ской оглядела Никиту.

— Ты что думал — это при-видение? — сказала она. — Чего испугался? — и прошла в каби-нет и села там с ногами на диван.

Никита тоже вошел за ней и сел на диван, на другой его ко-нец. В комнате горела печь, по-трескивали дрова, рассыпались угольками. Красноватым мига-ющим светом были освещены спинки кожаных кресел, угол золотой рамы на стене, голова Пушкина между шкафами.

Лиля сидела не двигаясь. Было чудесно, когда светом печи освещались ее щека и припод-нятый носик. Появился Виктор


ЧТЕНИЕ

в синем мундире со светлыми пу-говицами и с галунным воротни-ком, таким тесным, что трудно было разговаривать.

Виктор сел в кресло и тоже замолчал. Рядом, в гостиной, было слышно, как матушка и Анна Аполлосовна разворачива-ли какието свертки, чтото ста-вили на пол и переговаривались вполголоса. Виктор подкрался было к замочной щелке, но с той стороны щелка была заложена бумажкой.

Затем в коридоре хлопнула на блоке дверь, послышались го-лоса и много мелких шагов. Это пришли дети из деревни. Надо было бежать к ним, но Никита не мог пошевелиться. В окне на морозных узорах затеплился го-лубоватый свет. Лиля проговори-ла тоненьким голосом:

— Звезда взошла.И в это время раскрылись

двери в кабинет. Дети соскочили с дивана. В гостиной от пола до потолка сияла елка множеством, множеством свечей. Она стояла, как огненное дерево, перелива-ясь золотом, искрами, длинными лучами. Свет от нее шел густой, теплый, пахнущий хвоей, вос-ком, мандаринами, медовыми пряниками.

Дети стояли неподвижно, по-трясенные. В гостиной раскры-лись другие двери, и, теснясь к стенке, вошли деревенские мальчики и девочки. Все они были без валенок, в шерстяных чулках, в красных, розовых, жел-тых рубашках, в желтых, алых, белых платочках.

Тогда матушка заиграла на рояле польку. Играя, обернула к елке улыбающееся лицо и за-пела:

Журавлины долги ногиНе нашли пути, дороги…Никита протянул Лиле руку.

Она дала ему руку и продолжа-ла глядеть на свечи, в синих гла-зах ее, в каждом глазу горело по елочке. Дети стояли не двигаясь.

Аркадий Иванович подбежал к толпе мальчиков и девочек, схватил за руки и галопом пом-чался с ними вокруг елки. Полы его сюртука развевались. Бегая, он прихватил еще двоих, потом Никиту, Лилю, Виктора, и, нако-нец, все дети закружились хоро-водом вокруг елки.

Уж я золото хороню, хороню,Уж я серебро хороню,

хороню…— запели деревенские.Никита сорвал с елки хло-

пушку и разорвал ее, в ней ока-зался колпак со звездой. Сейчас же захлопали хлопушки, запах-ло хлопушечным порохом, за-шуршали колпаки из папирос-ной бумаги.

Лиле достался бумажный фартук с карманчиками. Она на-дела его. Щеки ее разгорелись, как яблоки, губы были измаза-ны шоколадом. Она все время смеялась, посматривая на огром-ную куклу, сидящую под елкой на корзинке с кукольным прида-ным.

Там же под елкой лежали бумажные пакеты с подарками для мальчиков и девочек, за-вернутые в разноцветные плат-ки. Виктор получил полк солдат с пушками и палатками. Никита — кожаное настоящее седло, уз-дечку и хлыст.

Теперь было слышно, как щелкали орехи, хрустела скорлу-па под ногами, как дышали дети носами, развязывая пакеты с по-дарками.

Матушка опять заиграла на рояле, вокруг елки пошел хоро-вод с песнями, но свечи уже до-горали, и Аркадий Иванович, подпрыгивая, тушил их. Елка тускнела. Матушка закрыла ро-яль и велела всем идти в столо-вую пить чай.

Но Аркадий Иванович и тут не успокоился — устроил цепь и сам впереди, а за ним двадцать пять ребятишек, побежал обхо-дом через коридор в столовую.

В прихожей Лиля оторвалась от цепи и остановилась, переводя дыхание и глядя на Никиту сме-ющимися глазами. Они стояли около вешалки с шубами. Лиля спросила:

— Ты чего смеешься?— Это ты смеешься, — отве-

тил Никита.— А ты чего на меня смо-

тришь?Никита покраснел, но подо-

двинулся ближе и, сам не пони-мая, как это вышло, нагнулся к Лиле и поцеловал ее. Она сейчас же ответила скороговоркой:

— Ты хороший мальчик, я тебе этого не говорила, чтобы ни-кто не узнал, но это секрет, — по-вернулась и убежала в столовую.

После чая Аркадий Ивано-вич устроил игру в фанты, но дети устали, наелись и плохо со-ображали, что нужно делать. На-конец один совсем маленький мальчик, в рубашке горошком, задремал, свалился со стула и начал громко плакать.

Матушка сказала, что елка кончена. Дети пошли в коридор, где вдоль стены лежали их ва-ленки и полушубки. Оделись и вывалились из дома всей гурь-бой на мороз.

Никита пошел провожать де-тей до плотины. Когда он один возвращался домой, в небе вы-соко, в радужном бледном кру-ге, горела луна. Деревья на пло-тине и в саду стояли огромные и белые и, казалось, выросли, вы-тянулись под лунным светом. Направо уходила в неимоверную морозную мглу белая пустыня. Сбоку Никиты передвигала но-гами длинная большеголовая тень.

Никите казалось, что он идет во сне, в заколдованном царстве. Только в зачарованном царстве бывает так странно и так счаст-ливо на душе.

Из повести А.Н. Толстого «Детство Никиты»


ПРАЗДНИК

Доброе слово из почтового ящика

Традиция поздравлять друг друга на Рождество и Новый год с помощью наряд-ных открыток уходит в доре-волюционную эпоху. Наши прабабушки подписыва-ли поздравления на специ-альных почтовых карточках с изображением зимнего пейзажа или тройки, летя-щей по снежной дороге, или это могли быть ангелочки и красивые счастливые дети возле елки. Над созданием таких открыток работали за-мечательные художники и фотографы прошлого.

Революция внесла свои коррективы в историю ново-годних поздравлений. Со-ветская власть старалась любой ценой вытравить из жизни своих граждан все, так или иначе связанное с религией, а значит, и Рож-деством, и поэтому создание рождественских открыток после революции прекрати-лось. Наш народ, к счастью, не смог отказаться от зимних праздников, но, в отличие от старинных рождествен-

верена, в каждом доме хранятся старые новогод-ние открытки — поздравления друзей и родных, которые получали когда-то наши родители, ба-бушки и дедушки. Эти радостные зимние картин-ки находили в почтовых ящиках, а после праздника прятали в альбом или засовывали в какую-нибудь книжку. А потом про них надолго забывали…Сегодня мы обмениваемся поздравлениями по те-лефону или через Интернет. Что ж, все меняется, и время не остановить. Но вот попадется в руки старая открыточка, полученная кем-то из близ-ких лет тридцать-сорок назад: повертишь ее в ру-ках, рассмотришь картинку и прочитаешь коро-тенькое поздравление. Прочитаешь и, скорее всего, умилишься незатейливому, но теплому пожела-нию счастья в Новом, 19… Бог знает, каком, году. Сядешь на диван, попытаешься разобрать подпись и понять, например, кто этот дядя Петя из горо-да Сердобска и почему о нем больше ничего не слыш-но? И кто эта Леночка, про которую он спрашива-ет, может, мама? И тогда можно подойти к маме или бабушке, расспросить и многое узнать о своей родне, истории семьи…

У



ПРАЗДНИК

ских, советская новогодняя открытка на какоето время стала орудием пропаганды.

Настоящим мощным аги-тационным оружием они ста-ли во время Великой Отече-ственной войны, когда после многих лет запретов открыт-ка официально вернулась в жизнь простых советских граждан. Простое поздрав-ление сменилось на «ново-годний привет героическим защитникам Родины». На военных советских открыт-ках появились новые герои, с которых следовало брать пример: Чапаев, Щорс, Ко-товский... На обороте выпу-щенной в 1941 году открыт-ки был размещен призыв: «С Новым годом, товарищи бойцы, командиры и поли-тработники! Во имя Родины вперед, на полный разгром врага!»

Послевоенные старинные новогодние открытки кажут-ся нам особенно теплыми, до-машними и уютными. При взгляде на них до сих пор чув-ствуется атмосфера безуслов-ной радости, которая воцари-лась после победы в Великой Отечественной войне, — мож-но представить, как много те-плых, радостных эмоций эти старые новогодние открытки приносили в то полное лише-ний послевоенное время.

В период освоения космо-са Дед Мороз сменил тройку из старых рождественских открыток на самолет или космическую ракету.

Новогоднее поздравление стало иллюстрацией образа жизни советских людей, их интересов.

Очень трогательны от-крытки, изображающие геро-ев замечательных советских мультфильмов, любимых сказок.

Подготовила Елена ГААЗЕ



ДЛЯ САМЫХ МАЛЕНЬКИХ

Лис был обычной мягкой игрушкой, которую сшила до-брая старушка по имени Елиза-вета Карловна. Елизавета Кар-ловна жила тем, что из кусочков ткани создавала милых куколок, забавных мишек и зайчиков, а также ангелочков и эльфов. Эти добрые игрушки Елизавета Кар-ловна продавала на городском базаре, и, надо сказать, жители маленького городка любили по-купать у нее недорогие, но такие милые игрушки для своих детей и внуков.

Лиса добрая старушка сши-ла не на продажу, а для себя. На него пошли кусочки старого сит-ца в мелкий горошек: когдато это было платьице самой Елиза-веты Карловны, тогда просто ма-ленькой рыжей девочки Лизы. Из любимого когдато платьица получился дивный Лис. Елиза-вета Карловна сшила ему шта-нишки и пришила глазки из крошечных бусинок. И когда он взглянул на нее своими умными глазами, старушка поняла, что ему просто необходим элегант-ный галстукбабочка.

На рождественскую ярмарку Елизавета Карловна отправи-лась с большой корзиной, полной мягких игрушек на любой вкус, а Лиса захватила просто за компа-нию, так как догадывалась, что он не выносит одиночества.

Хорошенькая синеглазая де-вочка подошла к столику, на ко-тором Елизавета Карловна раз-ложила свои игрушки, и стала улыбаться именно Лису, а на остальных зверушек и кукол даже не взглянула. Елизавета Карловна недолго думая подари-ла Лиса незнакомой девочке, ко-торая показалась такой славной и чемто напомнила ей саму себя

Приключения Лиса

в далеком детстве, даже носик у девочки был такой же курносый и слегка конопатый.

Вскоре Лис очутился в ком-нате, где стояла огромная на-рядная ёлка, и повсюду — на пианино, этажерке, книжных полках — стояли разнообраз-ные рождественские украше-ния и игрушки.

Вы, ребята, конечно же знае-те, что по ночам, когда люди за-сыпают, игрушки оживают.

Так вот, в первую же ночь наш Лис познакомился с оби-тателями гостиной. Сначала он представился Деду Морозу, кото-рый со своим мешком стоял под еловой лапой. Потом его внима-ние привлекла красивая кукла в ярком сияющем платье: на го-лове у нее был веночек и вид она имела царственный. Когда Лис учтиво поинтересовался именем красавицы, та гордо ответила:

— Меня зовут просто — Принцесса. Я — Принцесса, раз-ве не видно?

Кукла попроще представи-лась Дуней — ее можно было завести маленьким ключиком, и тогда она играла нежную ме-лодию. Дуня скромно сидела на полке рядом с Белым Оле-нем и Щелкунчиком. Когда Лис перезнакомился со всеми, игрушки продолжили ожив-ленную беседу, начатую еще до его появления.

Хотя у каждой игрушки была своя история, всех их объединяло то, что весь год они жили в боль-шой коробке на антресоли, а до-ставали их только к Рождеству. Принцесса находила в этом мас-су преимуществ:

— Мы видим только радост-ные и счастливые лица. О нас вспоминают на Праздник, и мы не знаем ни слез, ни болезней. Говорят, люди плачут, болеют и даже….. Нетнет, я не хочу ниче-го об этом знать!

— Посмотрите на этого не-счастного, — кукла показала на старенького потертого Зайца со сломанным барабаном. Заяц сто-ял в темном углу и старался быть как можно незаметнее.

— Какой он облезлый и по-тертый! Фу, это все изза того, что раньше он жил с людьми круглый год. Им играли ма-ленькие дети, бросали его, пач-кали манной кашей. А потом все равно забросили на антре-соль — и это еще хорошо, мог оказаться и на свалке. То ли дело мы — новогодние игрушки и елочные украшения. Мы всег-да сияем и блестим, как новые. Мы приносим радость, нами любуются, мы бессмертны… или почти бессмертны.

— Это все неправда — то, что вы говорите, — робко ска-зал Заяц. При этом все игрушки

СКАЗКА


ДЛЯ САМЫХ МАЛЕНЬКИХ

удивленно посмотрели в темный угол, где он стоял. Никто, никог-да не слышал его голоса.

— То есть меня, конечно, сломали и испачкали, и вид у меня… не очень. И теперь я уже не могу украсить собой дет-скую комнату… да и елку тоже… Но разве это главное? Ведь я был счастлив. Меня любили понастоящему, меня кормили варе-ньем, всюду таскали за собой. А мама нашей маленькой хозяйки доверяла свои смешные секреты и брала в свою постельку. Она смешила меня и целовала пря-мо в нос, а я играл ей на своем барабане. Понимаете, что это значит — быть любимым?

Все молчали. Тишину нару-шила Принцесса:

— Ну и что? Теперьто ты с нами? Но в отличие от нас — тебя ставят в темный угол, те-перь ты просто старая сломан-ная игрушка.

Снова стало тихо. И вдруг все услышали, как Заяц тихонько плачет в своем углу.

— Позвольте, — нарушил тишину Белый Олень. — Я ка-тегорически не согласен, категорически. Я вам говорю, вам, Принцесса. Я, может, тоже ста-рая сломанная игрушка — по-бывал в зубах одного зверя, — Олень боязливо покосился на спящую на диванной подушке таксу Бруно. — И меня не вы-кинули, а зашили нитками и при этом жалели и утешали. И я не желаю быть бессмертным и вечно улыбаться. Пусть со мной играют и пачкают, пусть, — вол-новался Олень. — А вы… Ника-кая вы не Принцесса, а самозван-ка. У Принцесс доброе сердце, я точно знаю.

Лису стало не по себе. Он об-ратился к Принцессе, которая уже не казалась ему красивой, Лис тоже увидел, что она холод-ная и злая.

— А знаешь, что я скажу. Я тоже хотел бы жить вместе со

своей маленькой хозяйкой и де-лить с ней все радости и горе-сти. Она полюбила меня в тот же миг, когда увидела. Она не выбирала себе куклу покраси-вее, а выбрала меня — Лиса, сшитого из старенького детско-го платьица. И для меня будет большим несчастьем оказаться в коробке на антресоли. Пусть и меня кормят кашей, пачкают и таскают с собою повсюду. Это ведь и есть настоящее счастье.

Игрушки, висевшие на елке, тоже зашумели и запротесто-вали, закачались и зазвенели, ударяясь друг о друга стеклян-ными боками.

— И мы, хотя сделаны из стекла и папьемаше, — вовсе не бесчувственные, мы разби-ваемся и блекнем, но знаем, что нас любят не только за кра-соту…

— Да вас просто жалеют, — Принцесса зевнула. — И вооб-ще, вы мне все надоели, я боль-ше не желаю с вами общаться…

А на другой день наступи-ло Рождество. Лис перебрался на полку, чтобы быть поближе к старому Зайцу. Лис мечтал когданибудь услышать, как Заяц отбивает задорную и ра-

достную дробь на своем потер-том барабанчике. И еще он меч-тал, чтобы маленькая хозяйка оставила себе Зайца и не уби-рала его в коробку.

Вечером в гостиной зажгли елку, и хозяева собрались все вместе пить чай.

Маленькая девочка стала искать своего Лиса и нашла его на полке возле старого Зайца.

— Мама, я давно хотела спросить про этого ушастого ба-рабанщика. Он такой милый и забавный…

Тогда мама, разливая чай, рассказала девочке про своего Зайца, как она любила его, ког-да была маленькой, как корми-ла с ложки и однажды нечаян-но сломала.

— Он стал такой грустный… Потом ктото из взрослых убрал его в коробку.

Девочка взяла с полки За-йца и прижала к своей груди, в которой билось сердце насто-ящей принцессы. Потом в дру-гую руку она взяла Лиса и села за стол, чтобы пить чай вместе с ними.

— Вы любите шоколадные конфеты? — спрашивала девоч-ка своих новых друзей, поднося к их ртам кусочки шоколада.

После чая папа нашей де-вочки взял Зайца к себе за ра-бочий стол и полчаса «колдо-вал» над ним, вооружившись маленькой отверткой. А мама и дочка вместе сшили ему новый пестрый кафтанчик ...

И вот наш Заяц в нарядной обновке забарабанил свой за-дорный марш. Он был счастлив, а вместе с ним и Лис, да и все остальные игрушки чувствова-ли себя как никогда счастливы-ми и довольными. И даже Прин-цесса, залюбовавшаяся белым, в голубых незабудках кафтан-чиком Зайца, была не прочь удариться в пляс.

Елена ГААЗЕРисунки Ирины ШИН


Редакция журнала заинтересована в самом активном сотрудничестве с авторами – школьниками, педагогами, родителями,

официальными лицами, благотворителями.

Простые игрушки сквозь щелкуОднажды увидели елку:«Давайтека елку нарядим!Залезем на ветки и сядем!»Полезли на елку игрушки.Мартышка уже на верхушке.Под Мишкою ветка прогнулась,Под Зайчиком чуть покачнулась.Цыплята висят, как фонарики,Матрешки – как пестрые шарики…«Эй, елочные игрушки,Снегурочки, звезды, хлопушки,Стекляшки витые, литые,Серебряные, золотые!Пока вы пылились на полке,Мы все очутились на елке!

В. Берестов

Алексей Константинов «Новогодние игрушки»

Гимназический взвоз 4(17) 2014

Documents