геополитика вадим цимбурский хелфорд макиндер

26

космополис № 2(16)зима 2006/2007

О б р а т н а я п е р с п е к т и в а

Хэлфорд Макиндер:трилогия хартлендаи призваниегеополитикаВадим Цымбурский

«Ìîæåò, ÿ îäèí

äåéñòâèòåëüíî æàëåþ,÷òî ñåãîäíÿ

íåòó âàñ â æèâûõ».

Владимир Маяковский, «Юбилейное» (1).

I

«Был лишь один поэт — Гомер илишь один драматург — Эсхил». Эта ста-рая присказка содержит момент высокойистины. Любая цивилизация знает истори-ческие или квазиисторические фигуры,олицетворяющие идеальный тип некоегоремесла или творческой практики. Иным ис-кусникам в этом не сравняться с первооб-разом, как ни одному медику — с Гиппок-ратом. Как Гомер был для античности ееПоэтом, а Аристотеля Высокое Средневе-ковье провозгласило своим Философом, втом же смысле Хэлфорда Макиндера мож-но назвать Геополитиком, воплотившим

идеал этого призвания. Пусть последующиеклассики геополитики создавали новыеобразы и сюжеты в сравнении с макинде-ровскими, но явными и неявными отсылка-ми к идеям Первого Геополитика полныстраницы работ Дж. Фэйргрива и К. Хаус-хофера, Н. Спайкмена и П. Савицкого (2).Даже постклассическая геополитика И. Вал-лерстайна и П. Тэйлора, разыгрывающаяантагонистические игры с нулевой сум-мой между Мировым центром, Полупери-ферией и Периферией, эксплицитно под-нявшаяся из идей Ф. Броделя, может бытьрасценена также как методологическоепереосмысление и «выворачивание» са-мой первой модели Макиндера с ее кон-центрической триадой «осевого простран-ства», «внутреннего полумесяца» и «по-лумесяца внешнего» (3). Днем рождениягеополитики по праву должно считаться 25января 1904 г., когда Макиндер прочиталв Королевском Географическом обществедоклад, выстроенный вокруг этой плане-тарной модели.

Вы спросите: а как же Ратцель?А Мэхэн? Но эти авторы с их схемами про-

27


В а д и м Ц ы м б у р с к и й / Х э л ф о р д М а к и н д е р : т р и л о г и я х а р т л е н д а

странственного контроля и могуществавсе-таки оставались геостратегами. Макин-дер первым стал сознательно и уверенноработать с географическими образами каккогнитивными «упаковками» мировых сю-жетов, полагающих геостратегии импера-тивные политические цели. Вот почему нафоне тех славных геостратегов он, вродебы ни разу не произнесший слова «геопо-литика», — Первый Геополитик.

Ныне мы осознаем, что в России им-перской эпохи существовала, не называясебя, блистательная геополитика. Но ведьосознаем мы это благодаря западным об-разцам, давшим имя подобному мировиде-нию и практике. Эти образцы помогают намвоспринять в новом свете и «Северный ак-корд» графа Н. Панина, и потемкинско-ека-терининский «Греческий проект», и указАлександра I о Беринговом море как зак-рытом море России, и «Русскую правду»П. Пестеля — диковинный конституционныйпроект с предуказанием земель, посред-ством которых Россия еще должна была бы,вобрав их, обрести географическую дост-ройку и завершение. Мы теперь иначе мо-жем прочесть многие страницы публицис-тики Ф. Достоевского и А. Герцена, по-но-вому понять жанр трактатов и статей Ф. Тют-чева и Н. Данилевского, «Писем в продол-жение Крымской войны» М. Погодина, ге-ниального памфлета И. Вернадского «По-литическое равновесие и Англия» (где ещев 1854 г. детально разбиралось то, что че-рез десятилетия назовут талассократичес-кой «стратегией анаконды»), «Англо-рус-ской распри» С. Южакова — удивительногопамятника народнической геополитики — и«Трех миров Азийско-Европейского конти-нента» В. Ламанского. Мы открываем нашугеополитику, как некий русский граф узна-вал из «Истории» Н. Карамзина, что, оказы-вается, у него, графа, есть Отечество — но,

повторяю, не открыли бы русскую геополи-тику без геополитики западной просто по-тому, что без нее не имели бы ни имени, нимерила для этих наших богатств.

В этом обстоятельстве, хотя отнюдьне только в этом, должно было бы найтисьоснование для русских почтить 100-летие«Ãåîãðàôè÷åñêîé îñè èñòîðèè», первойчасти макиндеровской «трилогии хартлен-да», как 100-летие классической геополи-тики на Западе.

II

«Трилогия хартленда» (дальше яиспользую данное обозначение без кавы-чек) — это та тематическая целостность, ко-торую образуют с «Географической осью…»еще два текста Макиндера — «Äåìîêðà-òè÷åñêèå èäåàëû è ðåàëüíîñòü» (1919) и«Êðóãëàÿ çåìëÿ è îáðåòåíèå ìèðà» (1943).Уже влияния Макиндера на первую гене-рацию наших евразийцев достаточно, что-бы отнести его наработки к тому интерес-нейшему разряду западных образов Рос-сии, которые смогли разными путями вой-ти в собственный репертуар нашей геопо-литики. Вспомним, например, сочиненноево Франции ХVIII в., но по-настоящему ак-туализированное и для Запада, и для рус-ских в двадцатилетие перед Крымской вой-ной «Завещание Петра Великого» с карти-ной Европы, капитулирующей перед пре-образующим ее военным российским на-тиском (4). Или труды поляка-эмигрантаФ. Духинского с их образом России как про-стершейся на восток от Днепра за сла-вянскими окраинами Европы страны по-верхностно славянизированного туранства[Duchinsky 1861; Duchinsky 1864], — обра-зом, повлиявшим на воображение поздне-го А. Герцена, К. Леонтьева и далее рядапоколений российских восточников. Трило-

28



гия хартленда, конечно, в том же ряду, носудьба ее у нас до сих пор довольно при-чудлива, если не сказать — курьезна.

«Географическую ось истории» нарусский язык перевели только в 1995 г. (5).«Демократические идеалы…» пока не пе-реведены и живут у нас в пересказах.«Круглая земля…» переведена в 1994 г.фрагментом, не дающим достоверногопредставления о ее сюжете в целом [Ма-киндер 1994]. Как следствие, среди русских,у которых имя Макиндера с начала 1990-хгодов было на слуху стараниями участни-ков тогдашнего геополитического бума,возникает обычай фантазирования на темумакиндеровских заглавий.

Наиболее симпатичный образец та-кого фантазирования мы видели, когда всередине 1990-х годов, еще до первогоперевода «Географической оси истории»,один из наших ярких и эрудированных по-литологов, ссылаясь на Макиндера, распи-сывал публике эту ось как «неподвижнуюсердцевину… мировой истории», якобыспонтанно движущуюся «вокруг и около»земли, где «история как бы и не начина-лась» [Ильин 1995: 37]. Это, конечно, оченьэффектно, но не имеет отношения к ориги-налу, в котором насельники «оси» предста-ют носителями агрессивной энергии, ñîçè-äàþùèìè ñâîèì íàòèñêîì ìèðîâóþ èñòî-ðèþ êàê ñþæåòíóþ öåëîñòíîñòü, áåç íèõíèêàê íå ìûñëèìóþ (6). Намного хуже,когда популярный идеолог-антимондиа-лист переводит название последней ста-тьи Макиндера как «Круглая планета и за-воевание мира», вложив в словосочетание«The Round World and the Winning of Peace»начисто в нем отсутствующую призывнуюагрессивность [Дугин 1997: 49].

Но совсем уж геркулесовы столбынеприличия являет третий случай — реко-мендуемый Министерством общего и про-

фессионального образования РФ учеб-ник по геополитике, где та же маленькаяи удивительно «просоветская» статья «TheRound World…» названа «крупной моногра-фией», в которой Макиндер будто бы«…призывает западные державы словоми делом сообща отстаивать концепцию “ат-лантической цивилизации”, интересы, цен-ности западного мира, противопоставляяих интересам, ценностям коммунизма»[Нартов 1999: 56]. После этого можно неудивляться, когда на следующей страницег-н Нартов удивляет нас уж совсем немыс-лимым открытием — якобы для Макиндерав 1943 г. «Хартленд… включал в себя и се-верную Атлантику…, сюда входила Запад-ная Европа, включая Англию, Америку состранами Карибского бассейна» [Нартов1999: 57]. Курьезно иное — то, что автордругого, тоже рекомендованного учебни-ка, знающий, по крайней мере, в отличиеот Нартова, что «Круглая земля…» — ста-тья, а не «крупная монография», тем неменее, полагает, будто â ýòîé ñòàòüå Ма-киндер «прогнозировал глобальный кон-фликт как противостояние между “цент-ральным материком”, который ассоцииро-вался с Советским Союзом, и державами“внешнего полумесяца” — США, Англией иЯпонией», а заодно «призывал западныхлидеров сплотиться вокруг концепции “ат-лантической цивилизации” и сообща про-тивостоять коммунизму» [Сирота 2001: 29].Я надеюсь, что после выхода прилагаемо-го к настоящей статье перевода «Круглойземли…» подобные казусы сойдут на нет.Однако надо признать: чтение курсов погеополитике и сочинение по ней пособийсделалось в России хлебом людей, счита-ющих за непереносимую тяготу минималь-ное ознакомление с источниками и за при-вычное дело — стряпание компиляций по-наслышке, обретающее действие «испор-

29


ченного телефона». И выпадет же кому-нибудь впрямь учиться и экзаменоваться потаким недоразумениям, как сочинения г-дНартова и Сироты! Тем русским, кто дей-ствительно заинтересован понять геополи-тику как ремесло и призвание, я советовалбы постараться прочесть трилогию хартлен-да, как говорится, íå ïîñëå è íå äî, à âìåñ-òî подобных учебников.

Уже в «Географической оси…» Пер-вый Геополитик определил цель и смыслсвоей работы — и через 40 лет воспроиз-вел это определение в «Круглой земле…».Он стремился провести «корреляцию меж-ду крупнейшими историческими и крупней-шими географическими обобщениями» —и не зачем-нибудь, а чтобы «поместить в(должную) перспективу некоторые из со-ревнующихся сил текущей международнойполитики». Он намеревался осмыслить ихборьбу через долговременную структурупланетарной географической и историчес-кой сцены, показав, как оная структура кон-тролирует и нацеливает устремления этихсил. Но, будучи поистине образцово про-веден в трилогии хартленда, данный ме-тод обернулся òåõíèêîé íåïîñðåäñòâåííî-ãî ïîëèòè÷åñêîãî öåëåïîëàãàíèÿ. Эта тех-ника, собственно, и выделяет трилогию кактворение геополитическое среди доброт-ных, научных и популярных политгеогра-фических трудов Макиндера, которые вен-чает такой шедевр, как «Áðèòàíèÿ è áðè-òàíñêèå ìîðÿ» [Mackinder 1907] (7). Черезтрилогию мы постигаем геополитику вооб-ще как особую политическую практику иформу политического участия.

В анализе трилогии хартленда, ко-торый я предлагаю далее, меня вел трой-ственный интерес. Во-первых, сама разде-ленность частей трилогии временными от-резками от 15 до 25 лет, за которые между-народный порядок каждый раз претерпе-

вал обвальные перемены, позволяет кри-тически разобраться с наиболее известнойпретензией геополитики, а именно с пре-тензией на открытие если не мировых за-конов, то, по крайней мере, сюжетных кон-стант истории. Да, каждое из трех изложе-ний Макиндера преподносит нам некиймировой сюжет, якобы порожденный конт-ролем географической картины над исто-рией и, более конкретно, над текущей по-литической конъюнктурой. Но резкое раз-личие этих сюжетов и картографическихобразов, с которыми они каждый раз соот-носятся, глубочайшие перемены, соверша-ющиеся в «разъясняющих» современностьисторико-географических перспективах отодной части трилогии к другой, принципи-ально важны для понимания геополитикикак особого интеллектуального искусства.Искусства проблематизировать современ-ную политику через выстроенную для это-го систему образов с заложенными в нихсюжетами-подсказками, переходящими впроекты, способными нацелить и по-ново-му вдохновить политическую стратегию,укореняя ее конъюнктуры если не в вечно-сти, то в трактуемом надлежащим спосо-бом Большом Времени ландшафтов. Пер-вый Геополитик предстает перед нами со-здателем таких «упакованных» в геогра-фию проектных сказаний, которые смоглиотложиться в сознании не одного поколе-ния политиков и экспертов, не говоря ужео воздействии на плеяду подобных же ска-зителей — до нынешних эпигонов рангаЗ. Бжезинского.

Во-вторых, тексты Макиндера со все-ми их мистификациями бесценны для наскак сменяющиеся осмысления ранних эта-пов в становлении того объединенногомира, в котором мы живем, — мира, так жеотносящегося к идеалистическим деклара-циям на тему «мира единого», как марктве-


30



новский «позолоченный век» США отно-сился к мифическому золотому веку чело-вечества.

В-третьих, для развиваемой мнойуже 10 лет теории стратегических цикловсистемы «Европа-Россия» в ХVIII–ХХ вв.[см.: Цымбурский 1995а; Цымбурский 1995б;Цымбурский 1997; Цымбурский 2003а]трилогия хартленда значима своей сериейобразов «России в мире», созданных вы-сокоодаренным англичанином. Это оченьважно, что их выписал представитель тойнации, которая с ХIХ в., а особенно с нача-ла ХХ в., пыталась соединить до того в ис-тории Нового времени всегда разъединен-ные статусы океанического и колониаль-ного гегемона, утверждающего позициизападного человечества за пределами егометрополии (на этих путях Англия впервыевсерьез столкнулась с Россией), и роль од-ного из фокусов собственно европейскогосилового расклада.

«Географическая ось…» дает намизображение России в первой ее евразий-ской фазе (между Севастополем и Цуси-мой), такой, какой наша Империя моглавидеться соперникам-англичанам, проти-востоящим ей вдоль огромной дуги от Бал-кан и Черноморских проливов до Тихогоокеана. В «Демократических идеалах…»мы увидим Россию в страшном кризисе ееследующей стратегической фазы, открыв-шей новый имперский цикл, — ее попытки,«возвратясь в Европу», причем членомАнтанты, через эту новую роль осуществитьсвои балтийско-черноморские запросы.Здесь уже взгляд Макиндера — взгляд вче-рашних союзников, сбросивших Россию в1918 г. со счетов как организованную силу,но крайне озабоченных после Брестскогомира опасностью превращения былых им-перских протяженностей с их ресурсами втрофейный приз Второго рейха. Наконец,

в «Круглой земле…» он взглянет на Рос-сию-СССР, я бы сказал, «рузвельтовски-ми» глазами — глазами наиболее симпа-тизирующих ей союзников по второй, аме-рикано-англо-советской Антанте в тот часуже последнего стратегического цикла на-шей Империи, когда она снова пережилакризис первой, балтийско-черноморскойфазы (на сей раз состоявшейся под зна-ком пакта Молотова-Риббентропа) и за ееначавшимся большим западным контрнас-туплением приоткрывалась неизбежностьнового проекта для Европы и СевернойАтлантики.

Я полагаю, что адекватно прочестьтрилогию хартленда со своей националь-ной позиции русский сможет в одном слу-чае — если постарается непредвзято по-нять, как образы его страны в ней каждыйраз определяются новым видением миро-вой географии, рождающимся из обновле-ния большой конъюнктуры в кризисах объе-диненного мира.

III

Вчитаемся в трилогию хартленда, дви-жимые этим интересом (или интересами).

После переводов на русский язык«Географической оси….» не надо особоповторять, что название этой работы никакне предполагает идеи «неподвижного»земного средоточия, что, наоборот, историяЗапада, по Макиндеру, выросла в историюмировую лишь из-за страстного нежеланияевропейцев оказаться под пятой тех илииных грозных «осевиков» — гуннов, ава-ров, мадьяр, монголов, турок, русских.Именно под турецким нажимом Европа сXV в. устремляется создавать себе резер-вы прочности в заморских колониях и рын-ках, связывать в обход Османской сверх-державы водными путями участки выстра-

31


иваемого колониального «внешнего полу-месяца» (Америка, Африка южнее Сахары,наконец, Австралия) и евроазиатских при-морий — «полумесяца внутреннего».

Но, выстроив тем самым системумировых связей помимо непредсказуемо-го в своих энергиях «осевого ареала», со-здав в результате «колумбовой револю-ции» закрытый «постколумбов мир», впер-вые политически воплощенный в колони-альном разделе конца ХIХ в., Запад лишьвозродил в предельной остроте ту пробле-му, которую пытался для себя решить. Ибоесли в мире разъединенном удары «осе-виков» по тем или иным азиатским примор-ским областям оставались местными собы-тиями, то в мире закрытом и структурно свя-занном падение любого периферийногослабого звена под напором сложившейсяза века новой «осевой» империи — Рос-сийской — могло бы вызвать глобальныйразрушительный резонанс и, опрокинувсверхнапряженную постколумбову конст-рукцию, открыть путь возвышению на ееобломках мировой империи. Почувствуемэтот исходный пафос Макиндера — страхперед рождением планетарной власти извоенных кризисов и обвалов первоначаль-ного объединенного мира.

Вспомним макиндеровское опре-деление метода геополитики — некоекрупное географическое обобщение вувязке с таким же обобщением историчес-ким как разъяснительная перспективаборьбы каких-то сегодняшних политичес-ких сил. В первой саге трилогии, видимо,мимоходом изобретенный и используемыйеще через дефис неологизм «the heart-landof the Euro-Asia» («территориальное средо-точие Евро-Азии») [Маckinder 1904: 434]представляет географическую характери-стику («географическое обобщение») длятого самого пространства, которое на уров-

не «крупнейших исторических обобщений»предстает как «пространство осевое»(«pivot area»). Ибо в наличной расстановкемеждународных актантов служит опорой«осевому государству» («pivot state»), про-граммно выводимому в качестве общегожупела приморских народов и стран (8).

Эта стратегическая характеристикаимперии-противницы изобильно детали-зируется в расписывании земли к востокуот водораздела Волги и Дона, ее протя-женности, куда никак не попасть воднымипутями из открытого, подвластного Брита-нии океана, ибо все тамошние реки впа-дают либо в ледовитые моря, либо в зак-рытые водоемы. Эта земля в бассейнахВолги, Оби, Енисея, Лены, Аму-Дарьи иСыр-Дарьи поделена между лесным севе-ром и тем поясом степей, по которому ког-да-то катились кочевые орды. Вся эта экс-позиция работает на главный сюжетныйход — рассказ о том, как возникшая «налесных прогалинах» Россия, вырвавшисьиз своего «одиночества в лесах севера»и вобрав в себя степи и пустыни, получи-ла от них силу — нависать, подобно укро-щенным ею кочевникам, над полумесяцемприокеанских цивилизаций, грозить ему,свободно перебрасывать по внутреннимлиниям свои войска против той его части,которая покажется русским властителямслабым звеном «постколумбова» мироус-тройства. Вопреки тривиальному тезисунасчет разорительной дороговизны кон-тинентальных перевозок сравнительно сокеанским фрахтом, Макиндер свято ве-рит в победоносность будущей российскойэкономики железных дорог. Она достав-ляла бы товары потребителям прямо сфабрик, минимизируя расходы на погруз-ки-разгрузки и складирование и вытесняяэкономики Океана с большей части ази-атских рынков (не сбылось!).


32



Итак, полумесяц географическихметрополий западного христианства, ис-лама, индуизма, махаянистского буддиз-ма — та главная подструктура закрытогомира, где судьба каждого элемента опре-делится устойчивостью остальных. Но одиниз них слабее других при прочих равныхусловиях. Здесь Геополитик указывает наБлижний Восток со Стамбулом, Суэцем иПерсидским заливом, «землю пяти морей»и двояких географических свойств: впи-санная во «внутренний полумесяц» свои-ми выходами к Средиземноморью и на Ин-дийский океан, она ландшафтно сроднипустыням и степям «осевого простран-ства», да к тому же и связана с ним черезИран. Если страны восточно-азиатскогопояса муссонов во многом защищены отхартленда горами и пустынями, то Ближ-ний Восток с ним связан открывающимисядля русских древними дорогами монголови тюрок (9).

Вывод общеизвестен: чтобы «внут-реннему полумесяцу» устоять перед «осе-виками», надо бы сплотить его союзом воглаве с Британской империей, используякак тыл этого союза собственно Британс-кие острова, обе Америки, Австралию, Япо-нию и колониальную Африку за Сахарой.Как видим, исходя из задачи разъяснитьтекущую конъюнктуру, геополитик легкоделает такое обобщение, на которое по-шел бы не каждый географ: арабская Се-верная Африка оказывается частью Евро-пы, Средиземное море — ее внутреннейбухтой, а реальным европейским преде-лом — Сахара, так же защищающая допоры земли за нею от замаха агрессора–«осевика», как это делает Океан (10). Ноесли все здравые силы обоих «полумеся-цев» должны быть против русских, за анг-личан, то, бросает Макиндер под конец, длядела свободы мира еще опаснее, чем до-

пускать Россию к открытому Океану, былобы позволить какой-либо силе Океана илиприморья, например, японо-китайскому со-юзу, по-настоящему разрушить Российскуюимперию и возобладать в «осевом про-странстве» вместо нее. Ведь если дажерусские проникнут во «внутренний полуме-сяц», то до «внешнего» им еще тянуться итянуться. Насколько же бóльшую угрозубалансу раннего «постколумбова» мирапредставила бы сила, которая соединилабы изначальное по местоположению при-сутствие на океане с обретенными проч-ными позициями в «осевом» средоточииЕвро-Азии. Уж такой-то силе было бы домировой империи рукой подать!

Для современников в 1904 г. эта за-мечательная сага была переполнена сока-ми «довлеющей дневи злобы его», являя,прежде всего, документ продолжавшейсяуже 50 лет англо-русской «холодной вой-ны», когда, по саркастическому воспоми-нанию старого Макиндера в «Круглой зем-ле…», лондонские газетчики не уставаливыискивать свидетельства о русских коз-нях в любых новостях с Босфора или с ин-дийской границы. Однако сам он в этой сагепсихологически не далек от тех газетчиков!Образ России, которая из лесного одино-чества тянется к океанам через степи и пу-стыни заволжского хартленда, всецеломотивирован российской отстраненностьюот дел Центральной и Западной Европыпосле Крымской войны, особенно послеБерлинского конгресса. Ведь с Европой-тонаша Империя в ХIХ в., тогда владевшая иПольшей, соприкасалась помимо всякогохартленда, и в годы Священного Союзаникакого подспорья в хартленде для свое-го первого европейского стратегическогомаксимума не имела и иметь не могла. Но отой России Макиндер ничего не помнит, онвсецело в пылу тяжбы за Азию.

33


Позднее Н. Спайкмен будет смеятьсянад макиндеровскими ламентациями насчетпревосходства «осевой державы», свобод-но перебрасывающей армии из конца в ко-нец материка по внутренним линиям, передобреченными метаться по внешнему пери-метру Евро-Азии защитниками приморья.Спайкмен отметит, что вся эта наиграннаяпаника происходит из предполагаемогодолга англичан оборонять от русских отста-лые Китай и Индию, Иран и Афганистан присомнительной поддержке или даже равно-душии их народов. Не изменится ли карти-на кардинально, спрашивал он, если, ска-жем, развитый Китай смогут защищать самикитайцы, действуя по своим собственнымвнутренним линиям [Spykman 1944: 40]?

Здесь полезно наметить одну парал-лель, которая — очень парадоксальнымобразом, через неполноту своего контра-пункта — позволит нам распознать ту ког-нитивную подмену, что скрывается за дек-ларациями первой части трилогии хартлен-да. Уже А. Герцен в 1854 г., во время по-бедного для русских дебюта Крымской вой-ны, радостно ставил российские войска вряд с накатывавшимися на приморье коче-выми ордами былого: «Степи Волги и Ура-ла во все времена служили кочевьями пе-реселяющимся народам: это были залыожидания и собраний, officina gentium, гдесудьба готовила в тиши дикие орды, чтобыбросить на народы, обреченные смерти,чтобы прикончить цивилизации, впавшиев маразм» [Герцен 1957: 175]. Казалось бы,параллель с Макиндером несомненная: дляангличанина степной хартленд — родинагрозных вызовов, в преодолении которыхконсолидируется и растет цивилизацияЗапада; на взгляд русского дворянина-ра-дикала те же равнины вскармливают смер-тельное возмездие этой цивилизации за еепоздний самодовольный маразм. Но этот

контрапункт частично дискредитируется темважнейшим моментом, что великие наше-ствия степняков на Европу, по Макиндеру,обретают свое продолжение вовсе не вроссийском напоре на нее первой полови-ны XIX в., как у Герцена, а в совершенно незатронувших континентальных европейцевазиатских предприятиях России на рубежеXIX–XX вв. Эффектная начальная панора-ма «закрытого мира» используется в «Гео-графической оси…» только для того, чтобывозвести сугубо английское дело в деложизни и смерти цивилизации Запада: про-тиводействуя России в Азии, англичане какбы играют сразу и за весь европейский мир,и за всех азиатов, лучше тех и других разу-мея их настоящие, судьбоносные нужды.

Макиндер гипертрофированно обыг-рывает первое «евразийство» или «прото-евразийство» — России «между Севасто-полем и Порт-Артуром», отказываясь по-мнить и учитывать ее прежние, принципи-ально иные образы. И он полностью правпо меркам своей сверхзадачи, ибо именночерез такой образ — России-противницы —он пытается разрешить тяготеющую над нимбританскую имперскую заботу начала ХХ в.Что делать стране со старым самочувстви-ем единственной европейской колониаль-ной сверхдержавы в новом мире, заполо-ненном другими европейцами, где в импе-рию выросла даже какая-нибудь мелко-травчатая Бельгия, а вопрос о справедли-вом переделе, если не звучит, так смотрит вглаза — «как зверь стоокий» — отовсюду?

Первый Геополитик мог что угодноутверждать в своей старости, но в «Геогра-фической оси истории» он в упор не видит —или, скорее, притворяется, что не видит —ни строящегося германского океаническо-го флота, ни прокладываемой дороги Бер-лин–Багдад. Он не представляет немцев не-другами Англии иначе, как в случае их сго-


34



вора с русскими, а возвещенная им англо-французская Антанта, которую в том же 1904 г.заложит Эдуард VII, для Макиндера — инст-румент сдерживания России, но никак неокружения Германии. Пытаясь вменить Бри-тании ключевую роль в структуре нового,«закрытого», миропорядка, он в то же вре-мя как бы не хочет замечать в Европе —мировой метрополии процессов, уже гото-вых захватить его страну, и стремится под-верстать динамику возникшего на глазах«постколумбова» устройства под сюжет анг-ло-русской распри, восходящей к более дав-ним, еще вполне «колумбовым» временам.

Отсюда нам открывается пронизы-вающая текст Макиндера — строящая этоттекст — фундаментальная установка: обо-сновать значение Британской империи длязакрытого мира, разделенного на колони-альные и вассальные сферы европейскихгосударств, мира, сотрясаемого резонанса-ми приграничных кризисов вроде англо-французского Фашодского кризиса 1898 г.и перенасыщенного замыслами силовыхперегруппировок, перечеркивающих вик-торианскую «блестящую изоляцию» англи-чан. Макиндер пытается доказать, что Бри-тания необходима непривычному для неемиру, грозящему отнять у нее ее уникаль-ность, — и ради этого создает географи-ческий рассказ о великом и опасном дляэтого мира потенциале британской против-ницы в Азии — России.

К середине 1910-х годов политикамЕвропы «Географическая ось…» могла быпредставиться ярким, но безнадежно неак-туальным памятником навсегда схлынув-шей годины в международных отношени-ях. Паттерн и сюжет этого текста не предус-матривали ровно ничего из того, что состо-ялось после англо-русского урегулирова-ния 1907 г., — ни расширенной Антанты смассированным российским участием, ни

балканского конфликта Петербурга с Бер-лином и Веной как детонатора войны, гдеангличане выступили заодно с русскими,ни, тем более, секретных соглашений1915–1916 гг., которыми союзники призна-вали за надвинувшейся на ближневосточ-ное Пятиморье «осевой державой» правопревратить Черное море, по сути, в свойзакрытый водоем и прочертить свою гра-ницу в Анатолии вплотную к пределам Си-рии и Междуречья.

Выходит, в первом своем мировомсюжете и его стратегических изводах Ма-киндер не предвидел, за исключением рус-ско-японской войны, ни одного из эпохаль-ных событий последующих 15 лет, оказав-шись в глубочайшем разногласии с боль-шой конъюнктурой, переменившейся черезтри года после его доклада. Однако этообстоятельство совершенно не сказалосьна славе и авторитете опуса, возвестив-шего два способа вырастания планетар-ной империи из раннего «постколумбова»мира: один путь — через экспансию «осе-вой державы» в евроазиатских приморьяхи на Океане, другой — через властное ут-верждение в «осевом пространстве» силы,присутствующей, тем более хозяйничаю-щей также в океанских просторах. Судьбаэтого текста наглядно обнаруживает, в чемистинная честь геополитика — в созданиигеографических образов, инфицирован-ных сюжетами и проектами, через эти об-разы внедряемыми в сознание политичес-ких элит, и чего, напротив, решительно ненужно ни ждать, ни требовать от людей это-го призвания.

IV

Читатель, успевший увязать в голо-ве с понятием «хартленд» схематику «Гео-графической оси…», должен был бы если

35


не ломать, то принципиально корректиро-вать свои представления, читая «Демок-ратические идеалы и реальность». Но вРоссии, как уже сказано, эту часть трило-гии хартленда мало кто читал, а ее пере-сказы обычно строятся так, что глубина еекогнитивных новаций вообще не можетбыть осознана читателем. В этих переска-зах сюжеты «Демократических идеалов…»и «Географической оси…» зачастую бе-зоглядно путаются. Во вторую модель Ма-киндера из первой произвольно перено-сятся «внешний» и «внутренний» полуме-сяцы, Мировой Остров «Демократическихидеалов…» отождествляется с Евро-Ази-ей [Зубков 1994: 150–151; Дугин 1997: 46,585] или объявляется, что концепция Ма-киндера «была не столько антироссийс-кой, сколько антигерманской» [Сороко-Цюпа 1993: 113] без уточнения, о какой издвух концепций идет речь — 1904 или 1919 гг.Смысл книги обычно сводят к изречению«Тот, кто правит (rules) Восточной Евро-пой, начальствует (commands) над харт-лендом; тот, кто правит хартлендом, на-чальствует над Мировым Островом; тот, ктоправит Мировым Островом, начальствуетнад миром» [Mackinder 1942: 150]. Этотафоризм, заунывно воспроизводимый вроссийских геополитических поделках,привычно толкуется в них как «признаниеведущей роли России в стратегическомсмысле» [Дугин 1997: 47] и охотно разви-вается нашими патриотами в том духе, что,перестав с начала 1990-х годов контроли-ровать Восточную Европу, Россия должнабыла попасть в иноземное распоряжение,а за нею, лишась заступницы, под игомоказывается и немалая часть человече-ства. На самом деле все эти фантазии кудаболее произвольные, чем идея «внеисто-ричности» «осевого пространства» пер-вой модели Макиндера. Смысл приведен-

ной сентенции задается общим мировымсюжетом книги. А в его контексте этотсмысл определяется совсем иначе, чем этокажется нашим толкователям.

В «Круглой земле…» Геополитик самретроспективно укажет на новизну всегопонятийного строя «Демократических иде-алов…» в сравнении с докладом 15-летнейдавности. Все дело в том, что, по его сло-вам, в 1918 г., когда писалась книга, поня-тие «осевого государства» полностью пе-рестало отвечать международной обста-новке [Mackinder 1943: 597], а потому вмес-те с «осевым пространством» оно без ко-лебаний убирается из дискурса и сюжета.Основания для этого ясны: конъюнктурабольше не объяснялась через перспективуданных «крупнейших обобщений». Образ«осевого государства на осевой земле»удачно соотносился с великой державой,теснившей англичан по огромной азиатс-кой дуге, но оказывался сугубо нерелеван-тен, когда речь приходилось вести о нашихпостимперских равнинах 1918 г. без цент-ральной власти, с порушенным хозяйствоми сомнительным будущим — к географи-ческому явлению на месте сгинувшей Им-перии — политической величины.

Но переработка дискурса идет даль-ше. С устранением из него «осевого про-странства» актантом оказывается геогра-фический — гидрологический — хартлендкак таковой, причем актантом, лишеннымвсякой политической активности, инициа-тивы. Границы его пересматриваются, пе-реставая увязываться с российскими пре-делами. Горные страны у наших бывшихимперских рубежей — Монголия, Тибет,Гиндукуш, Иранское нагорье, ранее функ-ционально трактовавшиеся в качестве пре-пон к наступлению «осевиков» на «внут-ренний полумесяц» и тем самым противо-поставлявшиеся «осевому пространству»,


36



теперь зачисляются в хартленд по призна-ку недосягаемости водными путями. Затововсе за его пределами оказывается оско-лочная «основная Россия», ограниченнаяна севере и востоке ломаной линией Пет-роград — Казань — течение Волги — Ца-рицын — Ростов-на-Дону. Это всего лишьтупик Восточной Европы у края географи-ческого хартленда, давший в него демог-рафические побеги — за Урал и далее вСибирь вдоль линии Транссиба. Высокийзападный берег Волги — граница Европыи «основной России», откуда взгляд устрем-ляется по другую сторону великой реки —в дали хартленда.

Севернее линии Петроград — Ка-зань часть русских земель не принадле-жит ни к хартленду, ни к массиву Европы,ни к «основной России», смыкаясь со Скан-динавией. Железные дороги перестаютбыть инструментом натиска «осевой дер-жавы» на приморье. Напротив, проходив-шая мимо «основной России» линия Ар-хангельск — Владивосток, контролировав-шаяся к осени 1918 г. в северной частиангличанами, а в заволжской — чехосло-вацкими легионерами (в «основную Рос-сию» они вклинились малым плацдармомв районе Пензы), оказывается средствомутверждения океанического влияния надсеверной Россией и хартлендом. Не случай-но в тот год посольства Антанты перебира-ются за пределы полыхающей большевиз-мом «основной России» в Вологду — на этулинию, обеспечивавшую через оба своиконца связь с Океаном [Mackinder 1942:115–120]. Теперь Макиндер намного силь-нее, чем прежде, педалирует тему Вели-кой равнины, объединяющей хартленд сполуостровом Европы. Повергнутый в раз-брод, лишенный объединяющей силы хар-тленд точно застыл перед вопросом: ктопридет и будет владеть им? Высокогорная

окраина затрудняет приход такого владе-теля из приокеанской Азии. Зато протя-нувшаяся в Европу Великая Равнина какбы указывает сторону, откуда имеет наи-большие шансы появиться новый господин[Mackinder 1942: 74].

Сравнивая сюжеты «Географичес-кой оси…» и «Демократических идеа-лов...», мы убеждаемся в принципиальнойдвусмысленности базисного для геополи-тики, неотъемлемого от нее представленияо ïðîñòðàíñòâå ñèëû. Ведь пространствомсилы может полагаться как местность, не-посредственно взращивающая державнуюмощь, так и регионы, не дающие собствен-ного игрока в Большую Игру, но обеспечи-вающие многократный прирост потенциа-ла субъекту, сформировавшемуся где-то пососедству — в случае попадания под егоруку. В «Географической оси…» хартлендвиделся пространством силы в первомсмысле, в «Демократических идеалах…»он остается таковым исключительно в смыс-ле втором.

Здесь бы можно вспомнить для срав-нения разные версии трактовки классичес-кой геополитикой тех приморских краев,которые Макиндер объединял во «внутрен-ний полумесяц». Для него они были источ-ником заботы — как возможный приз «осе-вой державы», позволяющий ей утвердить-ся на Океане. Позднее Спайкмен увидит вэтом «римленде» самостоятельный питом-ник империй, одинаково грозящих морскимдержавам и народам хартленда. После-дний будет объявлен природным союзни-ком США за исключением тех случаев, ког-да его правители попытались бы подмятьпод себя часть римленда — тогда они пред-ставляли бы для США угрозу не в качестве«осевиков», а исключительно как новыепретенденты на гегемонию в римленде.Когда в американской геостратегии «хо-

37


лодной войны» утвердится формула «хар-тленд против римленда», формула защи-ты американцами приморий от советскогонаступления, в ней будет фигурироватьвовсе не тот злокачественный римлендСпайкмена, а просто другое, как бы ориги-нально американское прозвание для «внут-реннего полумесяца» в рамках фактическивоспроизводимого в новых условиях ма-киндеровского сюжета 1904 г. «Римленд»из оплота гегемонизма становится потен-циальной добычей и мультиплицирующимподспорьем сил, сложившихся вне его.Иначе говоря, с ним происходит то же, что смакиндеровским хартлендом при перехо-де от сюжета «Географической оси…» ксюжету «Демократических идеалов…».

В 1918 г. во время написания этойкниги Первый Геополитик находился в осо-бенно непростом положении. Если раньше«романо-тевтоны» недифференцирован-но относились им к миру морей и приморийв противостоянии «греко-славянским» по-корителям Турана, то в новой версии на-сельники «основной России» и гидрологи-ческого хартленда вообще утрачивают соб-ственную политическую энергетику, зато«тевтоны» отлучаются от океанических на-чал, становясь созидателями континен-тальной империи, подобной Македонской[Mackinder 1942: 46]. Но еще важнее, что втот год Макиндер не чувствовал никакойпотребности в сюжете типа тех, которые ион и Спайкмен по-разному разовьют воВторую мировую войну, изображая Гер-манию врагом сразу и морей и хартленда.В рухнувшей России он не видит значитель-ного актанта и не намерен отводить ей де-ятельную роль в новом сюжете.

Вместо этого он идет на неожидан-ный выверт, накапливая в тексте двусмыс-лицы и вводя, наряду с ãèäðîëîãè÷åñêèìõàðòëåíäîì, также с ним не совпадающую

идею õàðòëåíäà ñòðàòåãè÷åñêîãî. После-дний уже не переводим как «территориаль-ное средоточие» и вообще не имеет физи-ко-географического смысла. Это — сугубоисторическое обобщение, относящееся кобластям, куда какие бы то ни были госу-дарства, например, Германия, Австро-Вен-грия, Турция, могли в истории перекрыватьдоступ силам, властвующим на Океане[Mackinder 1942: 109–110]. В частности, подстратегический хартленд отходит вся Вос-точная Европа между двумя весьма услов-ными линиями — чертой, проводимой отАдриатики к Северному морю, и преслову-той линией Петроград — Казань — Цари-цын — Ростов-на-Дону, так что в этом по-другому понятом хартленде оказываютсяБерлин с Веной, а также полностью Черно-морье и Балтика. Коль скоро «осевой дер-жавы» больше нет, идея «внутреннего по-лумесяца» также не жизненна: в игре уча-ствуют антагонистами Океан и часть стра-тегического хартленда, причем первый, каки следовало ожидать, рисуется родинойдемократий, а второй — базисом автокра-тических режимов. Однако же такой паттернслишком уж явно противоречит первона-чальной расстановке сил в интерпретируе-мой войне — с Россией как одним из стол-пов Антанты. И Макиндер вынужден допол-нять свое повествование все новыми и всеболее сомнительными «обобщениями».

Он развивает мысль о стратегичес-ком хартленде Европы ХVIII–ХХ вв. как опространстве либо вполне германизиро-ванном, либо в какой-то мере подчиненномгерманскому элементу. Россия после Пет-ра I для Макиндера — фактически лен не-мецкого, в том числе остзейского чиновни-чества во главе с императорами, из поко-ления в поколение все более онемечива-ющегося через династические браки с гер-манскими принцессами [Mackinder 1942:


38



131–132]. Если с российской стороны(вспомним военную публицистику Н. Бер-дяева, В. Эрна, С. Соловьева и др.) рас-клад блоков в Первую мировую войну могизображаться как разделение Запада насилы и народы, с одной стороны, близкиеРоссии по духу, а с другой — онтологичес-ки для нее неприемлемые, то, по Макинде-ру, говорить следовало бы о феномене,пожалуй, обратном — о расколе германс-кого и онемеченного стратегического хар-тленда освободительным движением поко-ренных было славян, на какое-то времявтянувшим российскую верхушку во «внут-рисемейный спор» с Берлином и Веной исделавшим ее, по крайней мере, попутчи-цей океанских демократий.

Нет смысла подробно критиковатьздесь этот мотив второй модели Макинде-ра. Достаточно сказать, что отсутствиедаже намека на него в «Географическойоси истории» показывает с очевидностью:Макиндеру понадобилось изобразить Пе-тербургскую Россию частью стратегическо-го хартленда германцев исключительно,чтобы свести концы с концами в сюжете,подсказываемом его воображению сме-нившейся большой конъюнктурой.

Битвы за Палестину, Месопотамиюи Сирию, окончательное разрушение От-томанской Порты и появление по соседствус Суэцким каналом, на пути из Средизем-номорья в Индию, новых арабских госу-дарств, большой передел Африки, откудаизгоняются германские колонисты, шагиБритании к превращению в межвоенную«Империю Индийского океана» — именноэта большая конъюнктура обусловливаеткристаллизацию в книге Макиндера на ме-сте снятой концентрической схемы иного,прежде невозможного паттерна, несуще-го новый сюжет. Ранее Макиндер за пер-воочевидную данность принимал Евро-

Азию с южной европейской границей поСахаре как наибольшее скопление конти-нентальных масс Земли. Африка за Саха-рой сдвигалась, как мы помним, во «вне-шний полумесяц». Теперь исходной дан-ностью становится евро-азиато-африкан-ский Мировой Остров в окружении иныхвеликих островов (Америк, Австралии и т.д.),а Сахара объявляется осью, делящей егона евроазиатскую и африканскую части[Mackinder 1942: 62, 76, 78–79].

Эта новая конструкция ветвится раз-нообразными структурными симметриями,закольцовывающими мир Острова. (Помастерству выстраивания таких симметрийс Макиндером сравним из геополитиковтолько П. Савицкий как разработчик «пе-риодической системы природных зон Ев-разии».) Над внутренней симметрией Евро-Азии, где по сторонам гидрологическогохартленда обретаются овеваемые влажны-ми океанскими ветрами Европа и восточ-но-азиатский «пояс муссонов», надстраи-вается симметрия Мирового Острова какцелого. В Африке прочерчивается свой ог-ромный «южный хартленд» саванн, кудаочень трудно проникать по великим афри-канским рекам — Нилу, Конго, Нигеру иЗамбези — из-за их порожистости. А тро-пические леса Западной Африки оказыва-ются относительно сахарской оси структур-но-географическим аналогом гигантскоголеса Северной Евро-Азии [Mackinder 1942:77, 80–81] (11).

При таком видении мира истиннымсредоточием Мирового Острова становит-ся обретающий суверенность арабскийБлижний Восток, Большая Аравия вокругСуэца. Она больше не слабое звено в цепи«внутреннего полумесяца». Связывая ат-лантический бассейн с индоокеанским,она, вместе с тем, соединяет и оба харт-ленда, выходя в северный через Иран, а в

39


южный, африканский — через земли Йе-мена, Эфиопии и Сомали. Русским царям-полунемцам, овладевшим большей частьюсеверного гидрологического хартленда идавившим тяжестью своей страны на Юж-ную и Восточную Азию, было, по крайнеймере, слабó замахнуться на центр мира —Аравию. Но на нее прямо посягнули гер-манские строители дороги Берлин — Баг-дад. В канун установления британскогопротектората над Палестиной Макиндервоспроизводит в книге средневековую кар-ту мира с Европой, Азией и Африкой — тре-мя концами великого креста, в серединекоего лежит Иерусалим. Он превозноситпрозорливость французских союзников,будто бы первыми осознавших перемеще-ние центра угрозы в стратегическом харт-ленде из переживающего кризис Петер-бурга в крепнущий Берлин Второго рейха[Mackinder 1942: 89–91, 135–138].

Мы видим, как на южном направле-нии этот рейх — чемпион стратегическогохартленда — дорогами «австрийской»Юго-Восточной Европы, Балкан и Турциитянется к Аравии. Оттуда немцам через тог-дашнюю германскую Восточную Африку(современные Танзания и Руанда) откры-лись бы просторы южного хартленда. Навостоке перед ним в конце 1917 — начале1918 гг. распахнулись перекрывающиеВеликую равнину балтийско-черноморскиеворота в северный гидрологический харт-ленд. «Основная Россия», измотанная без-временьем, в массе безграмотная, в город-ской своей прослойке запуганная безвла-стием и большевизмом, полагает Макин-дер, готова принять немцев как возродите-лей порядка. С принятием же ими российс-кого имперского наследия океанская Азияоказалась бы под германским давлениеми со стороны северного хартленда и черезАравию [Mackinder 1942: 158].

Отсюда следует очень тривиальныйстратегический извод насчет надобностивозведения в Восточной Европе крепкогобарьера из государств южного и западно-го славянства, освободившегося от авст-рийской и от российской власти, а полити-чески и культурно якобы более продвину-того, чем его восточные сородичи, с тем,чтобы, инкорпорировав в этот барьер так-же румын, венгров и греков, запереть Гер-манию в Европе, не давая ей пути ни в Боль-шую Аравию, ни в Африку, ни в «основнуюРоссию», ни в северный гидрологическийхартленд. В России же все равно утвердит-ся какая-то форма автократии, главное, что-бы эта автократия не была немецкой[Mackinder 1942: 158–166].

Выходит, лозунг «кто правит Восточ-ной Европой, начальствует над хартлен-дом, … начальствует над Мировым Остро-вом, … начальствует над миром» (12) в томсюжете, которому он принадлежит, не пред-полагал никакого антироссийского умыс-ла, но в равной мере не означал и «при-знания ведущей роли России в стратеги-ческом смысле». Макиндеру не могла прий-ти в голову такая чушь, что власть русскихнад географическим хартлендом за Волгоймогла как-то зависеть от их контроля надВосточной Европой до линии Адриатика —Северное море. Формула Макиндера бес-смысленна применительно к любой обста-новке, где бы сохранялась Россия, держа-щая гидрологический хартленд под своейвластью, — и выработана эта формулабыла в условиях радикального демонтажаРоссии как государства. Для Первого Гео-политика в 1918 г. вопрос, касающийся су-деб и мировых функций северного харт-ленда, состоял исключительно в том, пой-дут или нет осколки российской государ-ственности на созидание германского им-перского здания, будет или нет весь стра-


40



тегический хартленд на восток от линииАдриатика — Северное море немецким.(Выше я сетовал на чудовищность русскихпересказов этой книги, но стоит ли жало-ваться на наших соотечественников, еслив лучшей западной биографии Макинде-ра, принадлежащей У. Паркеру, вдруг ни стого, ни с сего читаем будто «Демократи-ческие идеалы…» «предсказывают борь-бу между Германией и Россией за контрольнад Восточной Европой как воротами вхартленд» [Parker 1982: 47]. На какой стра-нице монографии Макиндера обнаружилбиограф это пророчество?)

Занятно, что смысловой строй «Де-мократических идеалов…» с их образомБольшой Аравии как средоточия и Миро-вого Острова и омывающих его океанов,казалось бы, требовал иного тезиса, а имен-но — «кто правит Большой Аравией, на-чальствует над Мировым Островом… надмиром». Ведь по логике Макиндера даже вслучае возобладания некой силы в север-ном хартленде — понимать ли его гидро-логически или даже стратегически — геге-мон Аравии по желанию перекрыл бы этойсиле путь в южную часть Мирового Остро-ва. Почему же Макиндер из своей итого-вой формулы исключает Аравию, значениекоторой незадолго перед тем превознескак первостепенное для своей мировойкомпозиции? Это объясняется исключи-тельно мудрой неохотой привлекать лиш-ний раз внимание к арабской нефтяной игеостратегической игре британской поли-тики, ведь формула «правящий БольшойАравией начальствует над Мировым Ост-ровом» слишком легко могла быть исполь-зована недругами Лондона.

Итак, в «Демократических идеа-лах…» геополитический образ России какгосударства отсутствует — и это моментпринципиальный, знаковый. Этот образ

уничтожается с отделением от «России ос-новной», закругляющей Восточную Евро-пу, хотя не очень определенной в запад-ных границах, — России северной, а такжезаволжских хартлендовских областей им-перии, русских и нерусских одной массой.Но здесь хочется сказать вот о чем. Не по-тому ли, что в 1918 г. российское ядро им-перии было обрушено в общую толчонку свнешними имперскими «держаниями», ста-ло возможным пересоздание толчонки вимперию второго издания — «Россию-Ев-разию» под консонантным обозначениемСССР (большая суггестивная сила этогосокращения, в отличие от мертвых поде-лок вроде ССГ, СНГ и прочих, определи-лась тем, что оно — особенно в обычномупрощенном произношении «эс-эс-эр», —несло анаграмму имени «Россия», кстати,не только сохраняющуюся, но даже усили-вающуюся в западных эквивалентах припобуквенном, на глаз, их чтении: сравнитьангл. USSR — Russia и др.)? Оттого-то вос-становление империи сейчас, после раз-дела 1991 г., намного невероятнее, неже-ли в 1918 г., что теперь в общую толчонкумы не развалились; что этот нынешний раз-дел четко противопоставил глыбу неимо-верного «острова Россия» пролегшей вок-руг цепи «территорий-проливов», переход-ных от России к иным геокультурным чело-вечествам; что этот раздел обретает в но-вом веке все большую жесткость как частьнесущих конструкций объединенного мирана очередной (предельной ли?) его стадии.

Но на миг еще возвратимся к Макин-деру в 1918-й.

Интересно, что в тот год, как и в 1904 г.,Макиндер не может ни вообразить полити-ческих перемен, предстоявших в ближай-шие три-четыре года, ни предвидеть курсабританской политики хотя бы на одно-двадесятилетия вперед. Рисуя во второй части

41


трилогии хартленда большевиков пору-шившими Россию идеалистическими голо-вотяпами, не способными мыслить реалия-ми государственного интереса, он не пред-полагал ни пробольшевистских революций1919 г. в Баварии, Венгрии и Словакии,ни стремительного перехода в том же году,по выражению П. Савицкого, российской«гражданской смуты… в Гражданскуювойну», в сознательную борьбу двух сил,одинаково настроенных на воссозданиеимперии под разными знаменами [Савиц-кий 1997: 388–390], ни провозглашенногоЛ. Троцким в записке для ЦК РКП от 5 авгу-ста 1919 г. «пути в Париж и Лондон… черезгорода Афганистана, Пенджаба и Бенга-лии», ни броска РККА всего через год кВаршаве, Львову и германо-польской гра-нице, ни вообще скорости оформлениякрасного империализма.

Похоже, он если не слеп, то отчаян-но близорук — Гомер геополитики! Он непредставляет, что за считанные годы «вос-точный барьер» обретет признание в смыс-ле защиты от излияния большевизма в Ев-ропу, прежде всего в Германию, а не какпреграда на пути немецкого прорыва вРоссию и в северный хартленд, и что ужечерез два года разделение последних ока-жется бессмысленным перед фактом вос-создания страны с чертами «осевой дер-жавы». Скорее всего, он был бы потрясен,увидев в будущем Локарнские соглашения,оставившие без гарантий Англии границыГермании с новоиспеченными восточнымисоседями, а особенно — политику атланти-ческих демократий под конец 1930-х годов,разворачивающую новорожденный Третийрейх прямиком в сторону хартленда.

Мировой паттерн и мировой сюжет«Демократических идеалов и реальности»представляют собой изложение планетар-ной географии и истории ради разъясне-

ния ситуации 1918 г. — не больше и не мень-ше. Точно так же, смысл «Географическойоси истории» можно бы выразить словами«история и география рода человеческогокак предпосылка англо-русской холоднойвойны ХIХ века». Вообще, классическаягеополитика ранней постколумбовой эпо-хи, заполняющая свои сказания противо-борством планетарных имперских альтер-натив и «битвами панидей» (К. Хаусхофер),чем-то напоминает гомеровское зрелищеТроянской войны как проекции спора бо-гов, когда за перипетиями распри певцуоткрываются непрестанные перегруппи-ровки отношений на Олимпе. Вот так и гео-графические конфигурации, привлекае-мые мэтрами геополитики для формирова-ния перспектив и ретроспектив, в которыебы вписалась наличная большая конъюнк-тура, головокружительно менялись от од-ной эпохальной ситуации и от одной точкизрения к другой. Но если из ироническогорегистра переместиться в патетический,можно бы сказать и иначе — насчет рас-крытия в геополитическом творчестве ли-ков Земли — «Земли людей» — через наи-тия политической текучки.

1918 год канул, но возникший в тотгод образ Мирового Острова не пройдет,пока стоит объединенный мир, а, можетбыть, переживет и его.

V

Сходным путем возникла и послед-няя часть трилогии — как ответ уже 82-лет-него Макиндера на вопрос редакции жур-нала «Foreign Affairs»: сохраняет ли идея«хартленда» какую-либо ценность для со-временников и участников новой мировойвойны в обстоятельствах, казалось бы, не-соизмеримых с мировыми декорациями как1904, так и 1918 гг.? Понятно, что Геополи-


42



тик едва ли взялся бы отвечать на этот воп-рос, если бы уже не был готов к тому мо-менту представить все совершающееся наязыке «крупнейших географических обоб-щений» — и представить таким способом,который давал бы ему право уверить аме-риканцев чуть ли не в большей, чем когда-либо, злободневности концепта, неотрыв-но соединенного с его именем. Но, отстаи-вая жизненность этой идеи, он встраивает«хартленд» в такой глобальный паттерн,который радикально расходится с постро-ениями любой из первых двух частей три-логии, так что некоторые комментаторысклонны утверждать, будто в «Круглой зем-ле…» автор, превознося теорию хартлен-да, фактически перешагивает через нее[Parker 1985: 122–123].

Выборочно переводить из этой ста-тьи пассажи о хартленде и публиковать ихсами по себе вне их контекста — значитввергать читателя в недоразумение не ме-нее жестокое, чем то, которое возникаетиз дурного смешения конструкций «Гео-графической оси…» и «Демократическихидеалов…».

В «Круглой земле и обретениимира» мы не встретим ни «осевого госу-дарства» (кроме как мельком на первыхстраницах в ретроспективном очерке ис-тории идеи хартленда), ни обоих «полуме-сяцев» — и лишь один раз Макиндер пате-тически воскликнет о Южном Урале как о«самой что ни на есть осевой точке осево-го пространства». Но мы также ничегоздесь не услышим ни о Мировом Островес сахарской осью, ни о его центре в Боль-шой Аравии, ни о Германии как враждеб-ном демократиям Океана исчадии «стра-тегического хартленда». Подверстыватьпод один и тот же ярлык Третий рейх иСССР, обращаясь к американцам, еще пре-бывавшим под впечатлением Сталинград-

ской битвы, определенно не стоило. И точ-но так же характер новой аудитории Ма-киндера, да и поистине исключительнаяроль США в новой войне не позволялитрактовать Америку как один из резервных«островов» вокруг Мирового Острова, взы-вали к поиску географической конструк-ции, неразрывно связующей заокеанскуюмощь с судьбой Европы. Но вместе с темзрелище оформляющейся в 1943 г. новойАнтанты — Большой Тройки, ожиданияпобеды примерно к 1945 г., беспокойствоо будущем Запада по ходу предвидимогопослевоенного распада коалиции победи-телей, представляемого по образцу по-стверсальского разброда, — все эти момен-ты обостряют внимание старого Макинде-ра к таким географическим особенностям,которые могли бы сблизить и связать нетолько демократии Северной Атлантикимежду собой, но и СССР — с ними.

В отличие от Спайкмена, который,страшась окружения США с запада и вос-тока, выковал понятие ðèìëåíäà, объеди-нившее фашистские страны Европы с рас-ползающейся по Восточной Азии японскоймощью, Макиндер — уроженец Британии,уже в 1930-е годы ограничившей свое при-сутствие на Тихом океане, а за военныегоды в основном смирившейся с предстоя-щим уходом из Индии, — не склонен увя-зывать европейский кризис с восточно-ази-атским и тихоокеанским. Игнорируя тотфакт, что для американцев война началасьс Перл-Харбора, и допуская возможностьее затягивания в поясе муссонов Бог вестьна сколько (кто бы в 1943 г. предсказалХиросиму!), он призывает после победы вЕвропе приступить к ее экономическомувосстановлению, отложив покорение Япо-нии на будущее. Германская проблема длянего — чисто североатлантическая, и онаникак не увязывается с утратившей в его

43


глазах всякую жизненность старой схемой«внутреннего полумесяца».

Роль СССР в 1941–1943 гг. — не-прекращающееся побоище на советско-германском фронте при советско-японскомнейтралитете на Дальнем Востоке — под-сказывает новую трактовку хартленда в егомировых отношениях. Теперь хартленд —это просто СССР от предвоенных западныхграниц до Енисея, âìåñòå ñ áàëòèéñêî-÷åð-íîìîðñêèìè «âîðîòàìè». Как и в «Демок-ратических идеалах…», горные хребты отАлтая до Гиндукуша с прилегающими пус-тынями надежно хранят равнину хартлен-да от масштабных посягательств с азиатс-кого приморья — об агрессивном наполза-нии «осевой державы» на это приморье,понятно, не вспоминается. Но эти хребты-заграждения — лишь часть системы при-родных барьеров, горно-складчатых, ледя-ных, водных, тундровых, таежных, миними-зирующих соприкосновение хартленда синдо- и тихоокеанским мирами, поворачи-вающих его уроженцев лицом к европейс-ким «воротам». Однако отсюда не следует,как в «Демократических идеалах…», обре-ченность русских равнин — при отсутствииокеанского вмешательства — покоритьсяпришельцам из Центрально-Восточной Ев-ропы. Ведь сама ширина «этих ворот», какпоказал опыт 1941–1942 гг., заставляетагрессора, ломящегося в хартленд с запа-да, рассредоточивать и разбрасывать своисилы, разжижать их низкосортным вспомо-гательным контингентом, что при много-людстве хартленда не подрывает, а увели-чивает его обороноспособность «огром-нейшей природной крепости на Земле».

«Âåëè÷àéøàÿ ñóõîïóòíàÿ äåðæàâàâ ñèëüíåéøåé îáîðîíèòåëüíîé ïîçèöèè» —вот политический смысл хартленда на1943 г. В каком положении окажутся этатвердыня и ее воинство в послевоенной

Европе? Оптимальный расклад для этогополуострова на время перехода новойАнтанты от войны к обретению мира ви-дится Геополитику в особом статусе Гер-мании как демилитаризуемого «государ-ства-канала» между двумя «дамбамимощи»: сухопутной мощи хартленда навостоке и системы «земноводной мощи»по берегам Северной Атлантики (Среди-земного океана) на западе, с Францией(плацдармом этой системы), Британией(окруженной водами ее передовой базой),Северной Америкой (ее тылом и резер-вом — Макиндер еще не может помыслитьнового, монополярного Запада с центром,смещенным за Океан!). Сознавал ли Ма-киндер некоторые следствия, вытекающиеиз его третьей модели? В частности, пони-мал ли он, что она означает фактическуюпередачу входа на европейский полуост-ров под контроль далеко выдвинувшего-ся на запад гарнизона хартленда? Допус-кал ли он, хотя бы подспудно, что форпос-ты на «дамбах мощи» окажутся поверну-ты друг против друга? Но он не отвечаетнам, увлеченно прорисовывая мировойпаттерн, куда можно было бы заложитьпроект, если не исключающий эти вопро-сы, то последовательно их обходящий.

Макиндер на девятом десятке — ат-лантист в самом редком и точном смыслесосредоточенности на теме Северной Ат-лантики как историческом эпицентре все-го мира христианских (постхристианских)народов — их Средиземного океана. Те-перь для него Ледовитый океан, на кото-рый выходит российско-советский харт-ленд, — это лишь особое, пусть нелегкоедля судоходства придаточное море Среди-земного океана. Даст ли география желан-ное когнитивное подспорье, чтобы выде-лить постхристианские страны из прочейойкумены и заняться их сепаратным обуст-


44



ройством по окончании германской смуты,не дожидаясь, пока решится участь Азии?

Во всех частях трилогии Сахара ри-совалась пределом Большой Европы. Бит-вы 1942–1943 гг. за Северную Африку,предварившую высадку союзников в Ев-ропе, вполне подтвердили возможностьтакого видения. Но лишь в «Круглой зем-ле…» главнейшим конструктивным эле-ментом всей планетарной географии, втом числе и антропогеографии, предстаетвеликий «пояс пустынь и пустошей», кото-рый, продолжая Сахару на восток, тянет-ся через Аравию, Иран и Афганистан, че-рез Тибет и Монголию, через трудные про-странства русской Северо-Восточной Азиина востоке от Енисея, чтобы обрести за Бе-ринговым проливом американское вос-полнение в ландшафте Аляски, в Лаврен-тийской возвышенности и Скалистых го-рах, в Мексиканском нагорье. Внутри это-го пояса на циркумполярном равнинномпространстве между бассейнами Енисеяна востоке и Миссури на западе народыСредиземного океана и хартленда обра-зуют лидирующее на Земле цивилизаци-онное сообщество. Погружение стран ксеверу от «пояса пустынь и пустошей» вразброд и оскудение могло бы положитьконец всему, что разумеется под цивили-зацией Нового времени.

Именно в упоре на огражденности инеразрывности «земли за поясом пустыньи пустошей», противопоставляемой Внеш-нему Миру, Макиндер обретает резон, что-бы вычленить к востоку от Енисея особую,не входящую в «Россию-хартленд» «Рос-сию земли (реки) Лены». Lenaland — этота часть «пояса пустынь и пустошей», кударусские выдвинулись из хартленда, пре-вратив ее в крайний бастион своей «огром-нейшей крепости на земле». Среди многихнелепостей, связываемых русскими сочи-

нителями-послухами с именем Макиндера,одной из самых отъявленных оказываетсятолкование этого смыслового хода с «зем-лей Лены» в качестве талассократическойподлянки, нацеленной на отторжение отРоссии сибирского востока с Приморьем,на превращение их в часть «внутреннегополумесяца» и орудие носителей морскоймощи против хартленда [Дугин 1997: 49].Это чушь уже потому, что в третьей частитрилогии, где введен этот мотив, отсутству-ет как идея борьбы Океана с хартлендом вкаком бы то ни было ее воплощении, так ита ранняя концентрическая конструкция,частью которой представал в 1904 г. «внут-ренний полумесяц». С не меньшим правомможно было бы обвинить старика Макин-дера в коварном отламывании от США ихтихоокеанского запада.

«Земля Лены» — важнейший ком-понент «пояса пустынь и пустошей», объе-диняющего в пространстве общей судьбыхартленд и берега Северной Атлантики.Можно сколько угодно отвергать этот пос-ледний мировой паттерн и последний сю-жет Макиндера с их величавой (наигран-ной?) наивностью, но исходить надо все-таки не из навязчивых идей того или иноготолкователя, а из того, что Геополитик го-ворил на самом деле, силясь подвести гео-графическую базу под призыв к послево-енному экономическому сотрудничеству«от Миссури до Енисея» ради сохранениявторой Антанты.

Макиндер советует пока что отло-жить обязательства Британии и США пе-ред их сферами влияния во Внешнем Миреза пределами земли общей судьбы — в томмире, что омывается Великим Океаном,включающим также и Атлантику южнееширот Сахары. Склонность выстраиватьиерархии структурных симметрий, стольэффектно проявившаяся в «Демократичес-

45


ких идеалах…», остаточным блеском вспы-хивает в «Круглой земле…», где «самаяогромная природная крепость» и система«земноводной мощи» располагаются внут-ри «пояса пустынь и пустошей» по сторо-нам германского «государства-канала».В то же время их широтную солидарностьпризывается уравновесить в будущих вре-менах долготная консолидация пояса мус-сонов по инициативе Китая, созидающегос англо-американского содействия цивили-зацию «не вполне восточную, не вполнезападную».

Итак, в чем же состояла та основ-ная забота, что скрывается за третьей мо-делью Макиндера? «Круглая земля…» —это воззвание, обращаемое англичаниномк американцам в первой половине 1943 г.,когда США уже второй год увязали в ти-хоокеанской войне, тогда как открытиеитальянского фронта оставалось в стадииподготовки, а французский вообще пре-бывал в замыслах. В 1904 г. Макиндерубежденно писал о Соединенных Штатахкак об исключительно «восточной» держа-ве, влияющей на судьбы мира лишь черезВосточную Азию с ее русско-японской кон-троверзой. Но в 1943 г. его беспокоит имен-но вероятность застаревания американ-цев в Тихоокеанской Азии — пусть дажепосле европейской победы союзников,когда бы Англия осталась в одиночку, ли-цом к лицу, с новыми «постверсальскими»угрозами, возникающими на разоренномвойной европейском полуострове. Забо-та Макиндера — уверить американскийполитический класс в общей атлантичес-кой идентичности обоих англосаксонскихметрополий, в том, что для американцевСеверная Атлантика — тоже домашний оке-ан, а Пацифика с прилегающей Азией —часть Внешнего Мира, достойного внима-

ния лишь во вторую очередь. Рассужде-ние о будущем соучастии британцев и янки(кредитами гоминьдановскому Китаю) вобустройстве также меридиональногопространства пояса муссонов — это, по-настоящему, не проект. Это скороговороч-ное заверение, что от американцев в лю-бом случае не ускользнет какая-то частьпакета акций в делах этого «второго про-странства», сходящегося своим крайнимсевером с пространством первым и глав-ным — между Миссури и Енисеем.

Другое дело, что в контексте после-дующей «холодной войны» мировидение,утверждавшее евроатлантическое при-звание «России-хартленда» и отделявшее«Россию земли Лены» как выдвинутыйза пределы крепости хартленда окраин-ный оборонный бастион, могло актуали-зироваться с очень неожиданными прак-тическими изводами. Двенадцать лет на-зад мне довелось обсуждать очень значи-тельную работу американского исследова-теля М. Мак-Гвайра, доказывавшего, что крубежу 1970–1980-х годов советская стра-тегия большой войны против НАТО моглапредполагать широкое победное наступле-ние на западе Евро-Азии до Ла-Манша иСуэца за счет временной тактической сда-чи американцам части Восточной Сибири(земли реки Лены), то есть вытеснения СШАна некоторый срок из Европы и СевернойАтлантики на Тихий океан, превращающий-ся во внутренний американский водоем[Цымбурский 1993: 16; MсcGwire 1991].Сродство здесь с последней моделью Ма-киндера — не на уровне реальных сцена-риев (сценарий, подобный макгвайровско-му, в 1943 г. как для Первого Геополитика,так и для его американских читателей ле-жал за гранью представляемой реальнос-ти), а на уровне того царства геополити-ческих идей и топосов, из репертуара кото-


46



рого каждая геостратегическая эпоха выс-траивает свои парадигмы и кластеры.

Геополитик нарушает свое обещаниеограничиться ближайшими послевоеннымигодами, «не заглядывая через головы поко-лений». Но даже получив волю, его вообра-жение избегает задерживаться на роли ан-глосаксонских держав в обустройствеВнешнего Мира за «поясом пустынь и пус-тошей», на отношениях между двумя стерж-невыми — широтным и меридиональным —«гроссраумами» будущего человечества, научасти спорных регионов по их стыкам и пе-рекрестьям — той же приморской части зем-ли Лены или же тихоокеанской каймы США.Не желая пополнять ряд сказаний о тяжбахбольших Пространств, он завершает трило-гию песней во славу мира «счастливого, ибосбалансированного», оставляя тем, кто за-хочет, возможность размышлять об искуше-ниях, связанных с опрокидыванием глобаль-ного баланса. Или кричать: «Ах, мондиализм,братцы, мондиализм, черт побери!»

VI

Что мы вынесем из чтения трилогиихартленда для понимания геополитики какпрофессии и призвания?

В первую очередь, мы видим, чтокаждая из частей трилогии воплощает соб-ственный образ мира, сюжет и проект, оп-равданные в событийной логике конкрет-ной эпохи. Геополитика в своей морфоло-гии питается соками хронополитики. Неле-пость — толковать один паттерн Макинде-ра через другой до того, как каждый из нихбудет исследован в своих хронополитичес-ких связях и отношениях. Не надо вычле-нять на Мировом Острове земли «внутрен-него полумесяца» или обсуждать значи-мость выделения «земли Лены» в «Круг-

лой земле…» с точки зрения антагонизма,разыгрываемого в «Географической оси…»:на этом пути мы ничего не обретем, кромезловещих гаданий на темы «скрытых умыс-лов коварного англосакса» в его поздней-ших работах. Нехорошо вписывать раннююконцентрическую модель Макиндера в пат-терны 1919 и 1943 гг., основанные на иныхпринципах и овеянные иными заботами,или вычитывать «признание первенстваРоссии в стратегическом смысле» из «Де-мократических идеалов…», представляю-щих последовательно проведенное виде-ние наставшего мира без России-хартлен-да. Каждый раз должны обсуждаться конк-ретные «забота — образ — сюжет — про-ект» — либо мы в состоянии раскрыть их вданностях геополитического текста, в егогеографических и исторических обобщени-ях, либо же будем обречены на спекуляции«от ветра головы своея».

Во-вторых, желающим порассуждатьоб очевидности и огромности влияния Ма-киндера на «англосаксонскую политику»,о «непосредственных результатах» его«политической активности» на «высокихпостах» [Дугин 1997: 95] я бы посоветовалразграничивать три вещи: с одной сторо-ны, личную политическую карьеру оксфор-дского профессора и директора Лондонс-кой высшей школы экономики — избраниев парламент, малоудачную поездку к ужеразгромленному Деникину в качестве бри-танского представителя (декабрь 1919 —январь 1920 гг.), председательство в им-перских комитетах по экономике и судоход-ству (13), под старость синекуру членства вТайном совете; с другой — внедрение егосхем и сюжетов в долгосрочную память за-падных политических элит; и, наконец, стретьей стороны, — отношение его разра-боток к кратко- и среднесрочной «англо-саксонской политике», с которой они все-

47


гда ухитрялись оказываться удивительноневпопад. Так было — мы помним — в 1904 г.,когда Геополитик не предвидел англо-рус-ского союза и переоценки Второго рейха вкачестве главного врага Британской импе-рии. Так было и в 1918–1919 гг., когда онпросчитался в рассуждениях о миссии исудьбе «восточного барьера» Европы. А чтодолжны были думать во второй половине1940-х годов слушатели Фултонской речиУ. Черчилля и читатели «длинной телеграм-мы» Дж. Кеннана, вспоминая макиндеров-ские рассуждения насчет хартленда и бе-регов Северной Атлантики как частей про-странства общей судьбы внутри пояса пус-тынь и пустошей? Ни один геополитичес-кий опус Макиндера не оказался на ближ-ней дистанции яичком ко Христову дню.

Другое дело, что его истолкованиядовлеющих данностей, возводимые им вранг всемирно-политических императивов,обнаружили свойство оживать в десятиле-тиях как формы осмысления политикаминовых обстоятельств и реагирования на них[Gilbert, Parker 1969]. Так возродился пат-терн «Географической оси истории» в «хо-лодную войну» ХХ в., переименовавшую«внутренний полумесяц» в «римленд». Такв 2003 г. во время второй, добивающейвойны США против Ирака роль союзныхамериканцам стран «новой Европы», вкли-нившихся между членами «фрондерскойтройки» (Францией с Германией и, по дру-гую сторону, Россией), могла кое-кому на-помнить suggestive maps «Демократичес-ких идеалов и реальности». И, наконец,идея морально-политического единениястран циркумполярного круга, окаймлен-ных пустынями и пустошами, ожила в Рос-сии в конце ХХ — начале ХХI вв. в мисти-фицирующем проекте ëèáåðàëüíîé ñóïåð-èìïåðèè Äåìîêðàòè÷åñêîãî Ñåâåðà, к пер-воначальному замыслу которой я, сколь ни

стыдно сейчас вспоминать, тоже имел от-ношение 15 лет назад [Драгунский, Цым-бурский 1991] (14) (правда, теперь в систе-му Демократического Севера, вразрез смакиндеровским прообразом, всегда вклю-чают также тихоокеанский сегмент — про-тивопоставляемую Китаю Японию).

Макиндер — величайший разработ-чик таких форм геополитического реагиро-вания. Конечно же, для того, чтобы подоб-ные формы обретали и копили в десятиле-тиях свою инфицирующую силу, нужны были,повторяю, элиты ñ äîëãîé политической па-мятью, держащие их в духовном резерве,понимающие несводимость миссии геополи-тика к выстраиванию «стратегии на пару лет»для очередной группы постояльцев у поли-тического кормила — и тем более к ритори-ческой отделке импровизаций того или ино-го кочевника по властным кабинетам.

Анализ смыслового строя трилогиихартленда лишний раз удостоверяет нас втом, что геополитику в высших ее достиже-ниях нельзя считать «наукой» в попперовс-ком смысле опровержимости (фальсифици-руемости) ее наработок. Макиндер неуто-мимо твердил о своей приверженности «уп-рямым фактам», но всякий раз, когда по-литгеографу доводилось выступать в амп-луа геополитика, «упрямые факты» исто-рии и географии обнаруживали готовностькак стекляшки калейдоскопа собиратьсяперед ним в новые герменевтические кон-фигурации при каждом значительном по-литическом повороте, побуждавшем его по-иному видеть строение мировой сцены (15).

Долгие годы на затасканный воп-рос, является ли геополитика лженаукойили это «серьезная наука», я имел обык-новение отвечать, что, конечно же, она —лженаука, зато чертовски серьезная. Насамом деле, в ее лице мы имеем, как я ужеговорил в начале статьи, такую политичес-


48



кую практику, которая по ходу осознаниятех или иных проблем, встающих перед«своим» для геополитика сообществом,строит свои «крупнейшие обобщения» вгеографических образах. Строит так, что-бы из этих обобщений через посредствосюжета как бы сами собой рождались ус-тановки, предположительно разрешаю-щие исходную проблему, — будь то сцена-рии контроля над пространством (геостра-тегия), манипулирования ресурсными по-токами (геоэкономика) или организацииточечных акций (например, террористи-ческих, но не только), способных своимкумулятивным эффектом изменять имиджрегионов и образ мира в целом, перестра-ивать suggestive maps [Цымбурский 1999б;Цымбурский 2003б]. «Когнитивными свер-тками» из образов, сюжетов и проектов,которые творит геополитика, могут пользо-ваться как научная география — и, преж-де всего, рефлектирующая над материа-лом политики география политическая, —так и прагматическая национальная страте-гия. Для первой они — модели, по-разномуохватывающие реальность и в различнойстепени приближенные к ней, субъективныемоменты истины; для второй — указаниянасчет допустимых реакций на определен-ные типы вызовов.

Создать новый, работающий в исто-рии геополитический образ — все равно,что создать пословицу, которая выделялабы некий тип обстоятельств и предлагаладля него свою рекомендацию. Но нельзязабывать, что результат обращения к такой«народной мудрости» — позитивный илидурацкий — всецело зависит от интеллек-та пользователя. С геополитикой дело об-стоит точно так же. Полагая ее «наукой»,политик или администратор может пытать-ся переложить на нее ответственность зарешения, принятие которых входит в его

обязанность. Но никакая наука с него этойответственности снять не может. Что жекасается геополитики, то она вообще непобуждает ни к какому «научно обоснован-ному» поведению — она лишь расширяетгоризонты политического разума, подска-зывая ему возможности отношения к миру,в котором он должен себя реализовать.

VII

Сегодняшний мир и модели класси-ческой геополитики, в том числе макинде-ровские, — в каких отношениях они состо-ят? Не считая геополитику наукой в точномсмысле, я настаивал и настаиваю на том,что как вид политической практики онапредставляет законный предмет полити-ческой науки, показывающей нам, к какимпоследствиям могут вести те или иные гео-политические инспирации.

Взять хотя бы нашумевшую, в томчисле и в России, книгу З. Бжезинского«Великая шахматная доска» [Бжезинский1998] (со времени ее выхода автор сильноэволюционировал, но все-таки «Доска» ãðî-õîòíóëà куда громче последующих текстовБжезинского). По замыслу и основной за-боте эта книга представляет программуудержания под американским контролемпосле «холодной войны» ХХ в. крупнейшихцентров силы в приморье Евро-Азии —Китая, Ирана, Турции, стран-лидеров объе-диненной Европы. Причем добиваться это-го предлагается, поощряя рост их влиянияна постсоветских территориях при про-должающемся ослаблении России. Иначеговоря, это программа американского со-действия экспансии центров «римленда —внутреннего полумесяца» — в хартленде.

Нервная реакция наших патриотов наэто сочинение, на мой взгляд, лишний разпоказала их склонность усматривать опас-

49


ности для России чаще всего там, где, ско-рее, следовало бы подивиться бестолково-сти идеи. Макиндер пришел бы в ужас отрекомендаций океанской сверхдержаве —стимулировать рост других государств, ко-торые смогли бы соединить присутствие наОкеане с обретением прочных позиций вхартленде стратегическом. Спайкмена при-вела бы в шок идея взращивать американс-ким содействием региональные великиедержавы в евроазиатском римленде, кото-рый в ХХ в. был инкубатором ряда ярых аг-рессоров. По сути, Бжезинский попыталсязаново актуализировать схему «римлендпротив хартленда», схему, популярную вусловиях «холодной войны», когда обрелвторую жизнь паттерн «Географической осиистории» с СССР — «осевой державой». Новедь автор «Великой шахматной доски» со-ветует США делать ставку на ту же схему всовсем иных условиях отказа России от «осе-вого» статуса, от сплошного «держания хар-тленда» — когда она по разным причинамво многом вернулась к своему доимперско-му паттерну, к нише своего «лесного одино-чества», говоря словами Макиндера. Пост-роение Бжезинского выглядит забавнымсоединением геополитического эпигонствас идеализмом, исполненным добрых надеждна прочную признательность в адрес СШАсо стороны клиентов, выводимых ими в стра-тегические тяжеловесы.

Намного реалистичнее и оригиналь-нее выглядит зримая, практическая страте-гия американских администраций со второйполовины 1990-х годов, соединяющая си-ловое размалывание ряда субцентров«римленда» с распространением атланти-ческого влияния на покинутые Россией зем-ли в прежнем стратегическом хартленде.При этом оставшиеся в Евро-Азии местныесредоточия силы рискуют оказаться в кле-щах между морской мощью США на Океане

и американскими базами в континенталь-ном тылу, опирающимися на «оранжевую»и иную локальную клиентелу. В сегодняш-нем мире проступает новый образ простран-ственного могущества, который, до концаоткристаллизовавшись, оттолкнулся бы отреалий современной нам Евро-Азии, неимеющих аналогов ни в одном из трех ве-ликих паттернов трилогии хартленда.

Я говорю об обстановке, когда, в от-личие от своего «обвала» в 1918 г., Россиясохранилась в качестве крупнейшего госу-дарства между Балто-Черноморьем и Тихимокеаном, но, как уже сказано, перестаетвмещать в себя ранее охваченные ее им-перией континентальные подступы к евро-азиатским цивилизационным ареалам, ле-жащим у незамерзающих океанских аква-торий. В частности, гидрологический харт-ленд «Географической оси истории» сегод-ня поделен между «новой», суверенизиро-вавшейся Центральной Азией и русскимурало-сибирским пространством. За ВолгойРоссия во многом восстановила свой кон-тур, предшествовавший ее «броску на юг»в ХIХ в., который давал повод для обобще-ний «Географической оси…». Тем самым, сопорой на очень древние предпосылки,закладывается реальность, о которой я мно-го пишу с 1995 г., — немыслимая для Ма-киндера реальность Великого ЛимитрофаЕвро-Азии, который пока что политическискладывается из «новой» Европы, «ново-го» Кавказа и «новой» Центральной Азии,упираясь на востоке в тюрко-монгольскоепорубежье Китая и России с примыкающимк нему Тибетом [Цымбурский 1999а; Цым-бурский 2000а; Цымбурский 2000б]. Все ма-киндеровские версии соотношения харт-ленда и России перестают работать — Боль-шая Россия налицо (как бы ни мечталосьнекоторым либералам обломать ее до гра-ниц «основной России» из «Демократичес-


50



ких идеалов…») и Южный Урал — былая«самая что ни на есть осевая точка осевогопространства» — лежит в ее пределах, нопуть из Европы в гидрологический хартлендоказывается возможен и помимо Россиичерез Кавказ и Каспий.

Живи Макиндер сейчас, в мире сВеликим Лимитрофом и «островом Россия»за ним, он вряд ли решился бы написатьсвои тезисы насчет того, что «правящийВосточной Европой начальствует над хар-тлендом, … начальствует над МировымОстровом, … начальствует над миром». Но,думается, он мог бы их переформулироватьтак: «Центр мощи, контролирующий Восточ-ную Европу, получает выход на Кавказ;контролирующий Восточную Европу и Кав-каз — обретает прочный доступ в “новую”Центральную Азию; а тот, кто будет контро-лировать Великий Лимитроф от “новой”Европы до “новой” Центральной Азии, по-лучит сильнейшее орудие давления на лю-бой из центров Евро-Азии — на Россию иКитай, на Иран и Индию, и равно на “ста-рую”, “ядровую” Европу». Макиндер мог быдобавить, что если бы держатель ВеликогоЛимитрофа до китайских границ соединилс этой сухопутной гегемонией преоблада-ние на Океане, планетарная империя по-истине предстала бы нам как вершиннаяформа организации постколумбова мира,подводящая итог тому, что Первый Геопо-литик именовал «our world revolution».

Эта империя, возможность которойтак страшила Макиндера, вполне способ-на возникнуть из двойной сверхдержавнойопоры в первую очередь на морскую мощьи затем — на сквозную систему баз, держа-щих под своим присмотром Лимитроф. Приэтом для полноты стратегической эффек-тивности такая система должна была быохватить и ныне латентную, китайскую частьЛимитрофа, бросив свою тень на респуб-

лики Южной Сибири и завершаясь выхо-дом к Океану через Манчжурию и Корейс-кий полуостров. Я думаю, какая-то из аме-риканских администраций ХХI в., в концеконцов, придет к выводу, что решение се-верокорейской проблемы (то есть демон-таж «оси зла») невозможно без постанов-ки проблемы Северного Китая. Предуп-реждение Макиндера о рождении из раз-доров объединенного мира планетарнойвласти имеет шансы реализоваться такимспособом, которого конкретно не представ-лял себе Первый Геополитик. Понятно, чтогеополитические схемы, моделирующиеэти новые возможности, требуют глубокойрекомпозиции паттернов геополитическойклассики, наработанных в борениях пер-вой половины ХХ в., но, однако же, принеизбежном восприятии из этого наследияряда элементов, которые, вступая в новыесвязи, сохранят и некую память о своих пре-жних, классических функциях.

Я допускаю, что некоторые, невост-ребованные в ХХ в. звенья макиндеровс-ких построений могут получить неожидан-ную, в том числе геокультурную, нагрузку ввек планетарной Империи. Так, модель«Круглой земли…» допускает взгляд на му-сульманство Леванта (по Макиндеру, южнойевропейской окраины), а также Ближнего иСреднего Востока в его отношении к миру(пост)христианского циркумполярного аре-ала как на общность, исторически тяготею-щую к сегменту пояса пустынь и пустошей ине только включенную своей диаспорой всаморазрушение Империи Запада, но на оп-ределенном интервале исполняющую рольбуфера между его метрополией и ВнешнимМиром (известный многим цивилизациямтип «своих варваров»). Восприятие Макин-дером Южной Атлантики как части Велико-го Океана, которое примыкает к океану Сре-диземному, разделяя лесистые равнины

51


Африки и Америки к югу от пояса пустынь ипустошей, сегодня несет в себе возможностьособой геокультурной интриги ввиду широ-чайшего распространения в Латинской Аме-рике культов африканского происхождения.Не явит ли из себя Южная Атлантика в эруВодолея внутреннего океана новую «вуду-истскую» общность, «прорастающую» и вамериканский сектор североатлантическойметрополии постхристианства?

Сегодня классическая геополитикаХХ в. предстает нам оригинальным полити-ческим эпосом поры смут и «битвы пани-дей», которыми отметились начальные ста-дии истории объединенного мира, при насне только вошедшего в зрелость, но час-тично уже начавшего перезревать (16). Этотэпос представлял «борьбу гигантов» в при-

сущих ему формах, пытаясь предуказать ееразвитие и в некоторых случаях впрямь воз-действуя на ментальность протагонистов.Трилогию хартленда надо бы издать по-русски целиком, в пристойном переводе:многих граждан «острова Россия» она спо-собна захватить наследственно близкимиим зрелищами русского пространства вразных поворотах этой борьбы — и сла-вой огромнейшей крепости на Земле, иужасом щебеночной после-России со стра-ниц «Демократических идеалов и реаль-ности». И если бы Россия сгинула Троей вразвороте Последней Империи или в еекатастрофе, то и тогда, думаю, оставшиесярусские не забыли бы, как воспел их зем-лю Хэлфорд Макиндер, Гомер классичес-кой геополитики. Только да не будет так!

1. Первоначально эта статья предпола-

галась к печати в журнале «Космополис» за

первый квартал 2004 г. — к 100-летнему юби-

лею доклада Х. Макиндера «Географическая ось

истории». В статье использованы материалы

лекционного курса по введению в геополитику,

прочитанного мной осенью-зимой 2002 г. на по-

литологическом факультете Государственного

Университета гуманитарных наук (ГУГН).

2. О возможном семантическом меха-

низме воздействия макиндеровского словосо-

четания «the closed heart-land of the Euro-Asia» и

установлении словопонятия «Евразия», «Россия-

Евразия» в дискурсе русских эмигрантов-евра-

зийцев (П. Савицкий, Н. Трубецкой) см. в моей

работе [Цымбурский 1998]. Я сам в моих геопо-

литических опытах обязан Макиндеру, прежде

всего, морфологией ряда образов: мои «терри-

тории-проливы» на запад от «острова Россия»

[Цымбурский 1993] сродни макиндеровской фор-

муле «государства-канала», а мое видение «Зем-

ли за Великим Лимитрофом» структурно связа-

но с образом «пространства за поясом пустынь

и пустошей» у Первого Геополитика (конечно же,

я никогда не отрицал переклички моей темы Ве-

ликого Лимитрофа с «лимитрофными» разработ-

ками С. Хатунцева, особенно в их ранней версии

первой половины 1990-х годов, однако подобные

геополитические образы из тех, что крайне ред-

ко бывают моногенетичны).

3. Сходство концентрических моделей

Макиндера–Спайкмена и И. Валлерстайна бро-

сается в глаза, когда Дж. Паркер в его «За-

падной геополитической мысли ХХ века» пы-

тается изобразить основные концепции евро-

американских геополитиков схематическими

разрисовками шарика-глобуса [Parker 1985:

176]. Главное различие состоит в том, что в

паттернах классической геополитики про-

странственный расклад истолковывается на

правах функционального, а в геополитике по-

стклассической мы имеем дело с чисто функ-

циональными схемами, накладываемыми-на-

тягиваемыми на карту Земли.


52



4. Показательно, что А. Герцен, позднее

много раз высказывавшийся о «Завещании»

как о безусловной фальшивке, в начале Крым-

ской войны уверенно писал о Петре: «Он понял

слишком хорошо, что западные государства

дряхлы, а их правители растленны. Тогда еще

не предвидели революции, которой предстояло

спасти мир; предвидели только разложение. Так

Петр понял возможное значение России перед

лицом Европы и Азии. Подлинное оно или нет,

но завещание Петра содержит его мысли… Рус-

ское правительство до Николая оставалось вер-

ным традиции Петра, и даже Николай следует

ей, по крайней мере во внешней политике» [Гер-

цен 1957: 184]. Ожидая победы России в разво-

рачивающейся войне, Герцен уверенно вклю-

чает французскую подделку как аргумент в

перспективу революционного обновления Запа-

да этой чаемой победой — перспективу, на ко-

торую, по его оценке, бессознательно работает

ненавистнейший публицисту и реакционнейший

Николай Павлович. Воистину, одной из ключе-

вых тем для исследователя русской геополити-

ческой мысли должны быть национальные пред-

посылки заимствуемых идей!

5. К настоящему времени существуют

два русских перевода «Географической оси ис-

тории». Первый — М. Тимофеева (возможно,

псевдоним), опубликованный в журнале «Полис»

в 1995 г. [Макиндер 1995], второй — А. Дугина,

помещенный в его «Основах геополитики» [Ма-

киндер 1997]. Чем удивляют эти не слишком удач-

ные переводы, так это особенно курьезными

«проколами» в одних и тех же местах. Напри-

мер, слова Макиндера «by the horsemen of Yermak

the Cossack and the shipmen of Vasco da Gama»

(«всадниками Ермака-казака и моряками Вас-

ко да Гамы») [Mackinder 1904: 421] Тимофеев

перевел как «всадниками Ермака, казаками, а

также мореплавателями Васко да Гамы» [Ма-

киндер 1995: 163], а Дугин вовсе трогательно —

«конниками Ермака, казаками и мореходами

Васко да Гамы» [Макиндер 1997: 492]. Какие,

спрашивается, казаки могли оказаться под на-

чалом знаменитого португальца? Хуже всего то,

что оба переводчика совершенно не ухватили

синтаксической и смысловой структуры фун-

даментального макиндеровского пассажа, ха-

рактеризующего положение и размеры «осево-

го пространства» на материке Евро-Азии: «The

conception of the Euro-Asia to which we thus attain

is that of a continuing land… measuring 21 million

square miles or more than three the area of North

America, whose centre and north, measuring some

9 million square miles or more than twice the area of

Europe, have no available water-ways to the

ocean…» [Mackinder 1904: 431]. Ни Тимофеев,

ни Дугин не поняли, что слова «whose centre and

north» и т.д. характеризуют центр и север вовсе

не Северной Америки, а именно Евро-Азии. А от-

сюда произошла и вторая ошибка переводчиков

в этом месте — якобы отсутствие водных путей

на океан относится не к северу и центру Евро-

Азии, а к этому материку вообще [Макиндер

1995: 166; Макиндер 1997: 499–500] — чушь, ко-

торую в принципе не мог бы себе позволить про-

фессиональный географ!

6. Впрочем, надо сказать, что опериро-

вание «семантическими чучелами» формул

Макиндера, опустошающее их внешние оболоч-

ки и подменяющее содержание, не является

каким-то специфически российским пороком.

Сошлюсь на недавнюю интереснейшую статью

А. Громыко, где, в частности, разбирается имев-

ший место в дискурсе Т. Блэра акробатический

перенос понятия «осевой державы» на совре-

менную Великобританию [Громыко 2005].

7. Напомню, что у массы британцев пер-

вой четверти ХХ в. имя Макиндера было с детс-

ких лет на слуху благодаря выпускавшейся им

серии популярных географических очерков тог-

дашнего мира, в том числе и в его политических

изменениях. В 1900-х годах эта серия выходила

как «Elementary studies in geography», в 1910-х —

под заглавием «Mackinder’s geographical and

historical studies» (!!), а в 1920-х она именова-

53


лась «Elementary studies in geography and history

by Sir H.J. Mackinder». Моментом, с самого на-

чала привлекавшим внимание к этой серии, было

реноме Макиндера как географа-путешествен-

ника, первым покорившего африканскую вер-

шину Кении. Что касается научных достижений

Макиндера-политгеографа, сам он важнейшим

из таковых считал развитие концепта «man-

power» («человеческий потенциал») [Mackinder

1905] и, похоже, введением в научный обиход

этого термина гордился больше, чем славой вы-

ражения «heartland».

8. О композите «heart-land» как изобре-

тении Макиндера свидетельствует отсутствие

этого слова в фундаментальном «Новоанглий-

ском словаре» Дж. Мэрри [Murray 1902] и даже

в издании «Оксфордского Английского слова-

ря» 1933 г., хотя к тому времени это словечко

уже присутствовало не только в трудах Макин-

дера, но и в выдержавшей многочисленные пе-

реиздания книге Дж. Фэйргрива «География и

мировая власть» [Fairgrieve 1924: 328]. В изда-

нии «Оксфордского Английского словаря» за

1989 г. находим множество его употреблений,

но в качестве самого раннего указан контекст

из «Географической оси истории» [The Oxford

English Dictionary 1989: 68]. Надо отметить, что

«heartland» с 1940-х годов не только освобож-

дается от «евразийской» привязки, тяготеющей

над его русскими употреблениями (под 1947 г.

«Оксфордский словарь» фиксирует журналь-

ное выражение «the frontier West, the heartland of

the American myth»; вышедший в 1949 г. роман

Дж. Оруэлла «1984» одинаково применяет тер-

мин «heartland» к «ядровым» землям бесконеч-

но воюющих между собой Океании, Остазии и

Евразии, что в русском переводе В. Голышева

по праву передается просто словом «метропо-

лия» [Orwell 1949: 189; Оруэлл 1989: 148]), но и

постепенно иронически внедряется в самые

неожиданные области бытования политической

речи; ср., например, приводимые также в «Окс-

фордском словаре» примеры выражений типа

«the very heartland of British trade-unionism» или

«Conservative heartlands» применительно к кру-

гам застойных ортодоксов-тори. «Евразийские»

коннотации у него в основном сохраняются в

идиолекте геостратегии с ее клише «хартленд

против римленда».

9. Думается, не только учение Дж. Фэйр-

грива о «crush zones» между мирами хартлен-

да и Океана, но и макиндеровский образ амфи-

бийного Ближнего Востока претворились в те-

зисе С. Коэна насчет ближневосточного «пояса

раздробленности» («shatterbelt») — одном из

наиболее успешных кодов-новоделов «холод-

ной войны» второй половины ХХ в. [Cohen 1964:

84, 230–252].

10. Похоже, что этот паттерн «Европы по

Сахару» учитывал П. Савицкий в своих рассуж-

дениях о европейском лесистом ландшафте как

осколочном фрагменте евразийской системы

природных зон — и о том, что только южнее 35°северной широты, за Средиземным морем Ев-

ропа обретает свое природное восполнение в

североафриканских степях и пустынях [Савиц-

кий 1927: 45].

11. Н. Спайкмен будет куражиться над

концептом «южного хартленда», указывая, что

таковой «не имеет самостоятельного властного

потенциала» (но во время написания «Демокра-

тических идеалов…» и северный гидрологичес-

кий хартленд этим потенциалом не располагал!),

и утверждая, будто бы с открытием Суэцкого

канала Африка оказалась настолько трансфор-

мирована внедрением на ее землю морской

мощи, что бессмысленно здесь рассуждать о

каком-то ареале, недоступном проникновению

с моря [Spykman 1944: 41]. Показательно здесь

различие между традиционно-колонизаторским

взглядом англичанина и воззрением геополи-

тика-американца, сосредоточенного на страте-

гических узлах и контроле над ними.

12. Интересный вопрос — имеет ли в

виду эта формула хартленд географический,

к которому примыкает Восточная Европа, или


54



хартленд стратегический, куда она входит од-

ной из его частей? Общий семантический

строй формулы — с преобладанием отноше-

ний синекдохи, движением от части к цело-

му: от хартленда к Мировому Острову, от Ми-

рового Острова к миру в его полноте — дела-

ет второе решение достаточно правдоподоб-

ным («кто держит часть стратегического хар-

тленда с обеими германскими и обеими рос-

сийскими столицами, тот начальствует над

стратегическим хартлендом в целом…»). Во

всяком случае, двусмысленность здесь дос-

таточно преднамеренна, как и во многих дру-

гих местах «Демократических идеалов…»,

сообразно с авторской сверхзадачей, кото-

рая состоит в том, чтобы переработать поня-

тие «географическое обобщение», выдвину-

тое под конъюнктуру англо-русского проти-

востояния, применительно к миропорядку, где

России как силы нет.

13. В «Каталоге» Библиотеки Конгресса

большинство публикаций под фамилией Макин-

дер составляют труды и отчеты этих комитетов.

14. Образ горбачевской России-СССР

как части системы «Демократического Севе-

ра, вместе с объединенной Европой, Японией и

Северной Америкой» [Драгунский, Цымбурский

1991: 14] обрел в 2003 г. неожиданную реминис-

ценцию в нашумевшей «либерально-имперской»

декларации А. Чубайса, венчающейся призы-

вом к России «замкнуть … кольцо великих де-

мократий ХХI в.» [Чубайс 2003; см. для обзора:

Межуев 2006: 297–298].

15. Отсюда единичные случаи расслаблен-

ности в отношении «упрямых фактов», которую

позволяет себе Макиндер-геополитик. Вероятно,

пример самый диковинный — когда в «Географи-

ческой оси…» он на протяжении двух соседних

абзацев относит монгольские завоевания снача-

ла к ХV в., затем к ХIV в. (вместо истинного ХIII в.)

[Mackinder 1904: 428–430]. Я не думаю, чтобы ок-

сфордский профессор позволил себе подобное в

«настоящих» политгеографических текстах вро-

де «Британии и британских морей».

16. Среди основоположников морфоло-

гического подхода к истории я бы назвал пер-

вым Иисуса Христа с его словами: «От смоков-

ницы берите подобие: когда ветви ее становят-

ся уже мягки и пускают листья, то знаете, что

близко лето…» (Марк, 13, 28 и сл.).

п р и м е ч а н и я

Бжезинский З. 1998. Ве-

ликая шахматная доска. М.

Герцен А.И. 1957. Старый

мир и Россия // Герцен А.И.

Собр. соч. В 30-ти томах.

Т. 12. М.

Громыко А.А. 2005.

Внешняя политика Великоб-

ритании: от империи к «осе-

вой державе» // «Космопо-

лис», № 1(11).

Драгунский Д.В., Цым-

бурский В.Л. 1991. Генотип

европейской цивилизации //

«Полис», № 1.

Дугин А.Г. 1997. Основы

геополитики. М.

Зубков К.И. 1994. Как

рождалась концепция рус-

ского хартленда // Уральс-

кий исторический вестник.

Вып. 1. Екатеринбург.

Ильин М.В. 1995. Про-

блема формирования «ост-

рова России» и контуры его

внутренней геополитики //

Вестник Московского уни-

верситета. Сер. 12. № 1.

Макиндер Х.Дж. 1994.

Круглый мир и достижение

мира // Уральский истори-

ческий вестник. Вып. 1. Ека-

теринбург.

Макиндер Х.Дж. 1995. Гео-

графическая ось истории //

«Полис», № 4.

Макиндер Х.Дж. 1997.

Географическая ось исто-

рии // Дугин А.Г. Основы

геополитики. М.

Межуев Б.В. 2006. Геопо-

литика // Мыслящая Россия.

55


Картография современных

интеллектуальных направле-

ний. М.

Нартов Н.А. 1999. Геопо-

литика. М.

Оруэлл Дж. 1989. Из-

бранное. М.

Савицкий П.Н. 1927. Рос-

сия — особый географичес-

кий мир. Прага.

Савицкий П.Н. 1997.

Очерки международных от-

ношений // Савицкий П.Н.

Континент Евразия. М.

Сирота Н.М. 2001. Осно-

вы геополитики. СПб.

Сороко-Цюпа А.О. 1993.

Проблемы геополитики в ис-

следованиях французских

авторов // Геополитика: Тео-

рия и практика. М.

Цымбурский В.Л. 1993.

Остров Россия (Перспективы

российской геополитики) //

«Полис», № 5.

Цымбурский В.Л. 1995а.

Циклы «похищения Европы» //

Иное: Хрестоматия нового

российского самосознания.

Т. 2. М.

Цымбурский В.Л. 1995б.

Тютчев как геополитик //

«Общественные науки и со-

временность», № 6.


«Европа-Россия»: третья

осень системы цивилиза-

ций // «Полис», № 2.


Две Евразии: омонимия как

ключ к идеологии раннего

евразийства // «Вестник Ев-

разии», № 1–2 (4–5).


Геополитика для «евразийс-

кой Атлантиды» // «Pro et

Contra», т. 4, № 4.


Геополитика как мировиде-

ние и род занятий // «По-

лис», № 4.


Земля за Великим Лимитро-

фом // Цымбурский В.Л.

Россия — Земля за Великим

Лимитрофом: цивилизация

и ее геополитика. М.


Народы между цивилизаци-

ями // Цымбурский В.Л.

Россия — Земля за Великим

Лимитрофом: цивилизация

и ее геополитика. М.


Дважды рожденная «Евра-

зия» и геостратегические

циклы России // «Вестник

Евразии», № 4(23).


Нефть, геотеррор и россий-

ские шансы // Библиообзор

«Полиса», ноябрь; http://

www.politstudies.ru/

universum/biblio

Чубайс А.Б. 2003. Миссия

России в ХХI веке // «Неза-

висимая газета», 01.10.

Cohen S.B. 1964.

Geography and Politics in a

Divided World. L.

Duchinski F. 1861. Pologne

et Ruthenie. P.

Duchinski F. 1864.

Nécessité de réformes dans

l’exposition de l’histoire des

peoples aryas-europeennes et

tourans particulièrment des

slaves et des moscovites. P.

Fairgrieve J. 1924. Geogra-

phy and World Power. 5th ed. L.

Gilbert E.W., Parker W.H.

1969. Mackinder’s «Democra-

tic Ideals and Reality» after

Fifty Years // «Geographical

Journal», XXXV, № 2.

Mackinder H.J. 1904. The

Geographical Pivot of History //

«Geographical Journal», XXIII,

№ 4.

Mackinder H.J. 1905. Man-

Power as a Measure of National

and Imperial Strength //

«National Review», XLV, № 265.

Mackinder H.J. 1907.

Britain and the British Seas. L.

Mackinder H.J. 1942. Demo-

cratic Ideals and Reality. N.Y.

Mackinder H.J. 1943. The

Round World and the Winning

of Peace // «Foreign Affairs»,

XXI, № 4.

MccGwire M. 1991.

Perestroika and Soviet

National Security. Wash.

Murray J.A.H. 1902. A New

English Dictionary. L.

Orwell G. 1949. Nineteen

Eighty-Four. N.Y.

Parker G. 1985. Western

Geopolitical Thought in the

Twentieth Century. L.; N.Y.

Parker W.N. 1982.

Mackinder: Geography as an

Aid to Statecraft. Oxford.

Spykman N.J. 1944. The

Geography of the Peace. N.Y.

The Oxford English Dictio-

nary. 1989. 2nd ed. Vol. VII.

Oxford.


геополитика вадим цимбурский хелфорд макиндер

Documents