Круглый стол РАЗВИТИЕ КОНКУРЕНЦИИ И...

01.03 - Зал №8 - Круглый стол РАЗВИТИЕ КОНКУРЕНЦИИ И

СОВЕРШЕНСТВОВАНИЕ АНТИМОНОПОЛЬНОЙ ПОЛИТИКИ

1

[00:00:00][Начало записи]

Сергей Габестро: Доброе утро, уважаемые коллеги! Спасибо вам большое, что вы все

сегодня, несмотря на то, что это последний день форума… обычно в последний день

форума народ уже расходится, а мы видим почти полный зал. Спасибо всем, что вы

пришли. На протяжении всех дней работы форума все эксперты и представители

государственных органов власти пытаются найти решение: что же будет являться теми

триггерами, теми локомотивами экономического роста экономики Российской

Федерации? И не просто роста моментального, короткого. А задача – найти триггеры

роста в среднесрочной перспективе. Это мы слышали с вами на пленарном заседании, что

можно, конечно, какого-то больного накачать таблетками, и он быстренько в течение

нескольких дней встанет, но потом здоровье его совсем пошатнется. И, в общем, никакой

пользы от этого не будет. И, в общем, никакой пользы от этого не будет.

И вот мы с вами на протяжении этих дней слышим следующие посылки. Что, с одной

стороны, государственные чиновники высокопоставленные и эксперты декларируют о

том, что нам нужен рост. У нас есть эти триггеры и в области государственного заказа, у

нас есть… но при этом при всем, когда мы разбираем с вами тему государственного

заказа, мы понимаем, что вместо того, чтобы строить качественную отрасль снабжения в

государственном заказе, мы ограничиваем менеджеров и, по сути дела, лишаем их

инициативы. И государственный заказ сегодня пока еще с трудом можно назвать тем

триггером российской экономики.

Мы говорим о том, что есть триггер в области инвестиций. И даже Россия, по оценке кого-

то из экспертов, заняла третье место по международным инвестициям. Но при этом мы не

развиваем собственный инвестиционный потенциал, а деньги тратим не на инвестиции,

не на развитие среднего и малого бизнеса, а деньги бюджета тратим в трехлетней

перспективе на большой военный заказ и на усиление финансирования силовых органов.

Что, в общем, с точки зрения экспертов, снижает потенциал инвестиционного роста.

А что же происходит в антимонопольной политике? Все государства предпринимают ряд

активных шагов по развитию конкуренции, потому что конкуренция – это тоже один из

триггеров. И даже распоряжением Правительства утверждена национальная

предпринимательская инициатива – так называемая «дорожная карта» по развитию

конкуренции. И об этом мы сегодня, наверное, будем говорить. Как она исполняется, эта

карта? У нас есть 135-й закон о защите конкуренции, есть Федеральная антимонопольная

служба, которая, с одной стороны – орган, который призван контролировать и охранять

равные условия. С другой стороны он говорит: «Я регулятор». Надо понять, мы все-таки –

это охранный орган или это регулятор? То есть регулятор, который призван развивать

конкуренцию, или это охранный орган, который призван пресекать нарушения?



2

Как разобраться в этом во всем? Я думаю, что сегодня эксперты нам помогут разобраться,

что же у нас происходит в части антимонопольной политики России. Мы своей

антимонопольной политикой развиваем экономику, делаем так, чтобы она развивалась,

или нет? Давайте послушаем. У нас есть базовый доклад – Алексей Ульянов. Потом тоже

короткий доклад Андрея Шаронова, и базовый доклад господина Кирилла Писенко.

Потом после этого мы перейдем к дискуссиям. Я очень попрошу… Михаила Бершадского?

Так мы можем даже… Михаил, смотрите, если вы готовы, мы вам на правах гостя дадим

первое слово. Хорошо. Тогда Алексей, пожалуйста.

Алексей Ульянов: Спасибо. Доброе утро, уважаемые коллеги. Вы видите по лейблу

презентации, что она сделана в «Деловой России». «Деловая Россия» – это ассоциация,

объединяющая предприятия среднего бизнеса. И, может быть, действительно

удивительно, что именно в прошлом году она стала одним из самых активных участников

дискуссии вокруг антимонопольной политики, «дорожной карты» по развитию

конкуренции, четвертого, так называемого, антимонопольного пакета. Потому что

действительно средний бизнес долгое время был бенефициаром антимонопольной

политики, то есть антимонопольная политика в принципе направлена на то, чтобы

защищать средние и малые компании от произвола крупных монополистов. Но со

временем оказалось, что, к сожалению, средний бизнес стал видеть в регуляторе скорее

не своего защитника, а, может быть, даже оппонента. Почему так произошло, хотелось бы

разобраться.

[00:05:15]

Что из себя представляет антимонопольная служба? Действительно, помимо того, что она

зачастую совмещает функции регулирования и контроля, мы видим, что это самый

большой антимонопольный орган в мире – как по численности сотрудников, так и по

активности. Это пресечение нарушений, пресечение картелей, это контроль за слияниями

и поглощениями. По всем показателям мы далеко-далеко впереди планеты всей. Более

того, могу сказать, что в сумме число дел, которые возбуждает ФАС России, больше, чем

все остальные 100 антимонопольных органов стран мира возбуждают вместе взятые. То

есть 100 стран обладают антимонопольными органами, и их активность меньше

суммарно, чем активность Федеральной антимонопольной службы.

Помогает ли такая активность в развитии конкуренции? Может, действительно, у нас

конкуренция так слабо развита, что нужен такой сильный антимонопольный орган? Как

показали наши исследования, нет. Данные опроса предпринимателей, который делает

Росстат, по выборке 200 тысяч опросов хозяйствующих субъектов, видно, что чем больше

дел у ФАСа, тем хуже отношение предпринимателей к развитию конкуренции.

Корреляция -0,52 составляет. И наоборот – чем меньше дел ФАС возбуждает… например,

мы видим позитивные тенденции в последний год, и в 13-м году эти тенденции



3

продолжились… и начинается небольшой рост доли предпринимателей, которые считают,

что состояние дел несколько улучшается.

Собственно, мы видим, что число дел ФАС возбуждает общее 55 тысяч, из них 10 тысяч

только приходится на конкуренцию. Остальное все – это, скажем так, побочные виды

деятельности, некоторые из которых уже обошли по своему масштабу деятельность по

защите конкуренции. Например, госзаказ. В том, что касается контроля органа власти –

это действительно тоже наша уникальность, что ФАС возбуждает дела в отношении

органов власти. И 5 тысяч дел из 10 тысяч дел по конкуренции – это пресечение

деятельности органов власти. Но если мы смотрим туда глубже, видим, что это, опять же,

не произвол крупных, допустим, государственных структур, дела в отношении

федеральных органов власти единицами насчитываются. Даже дел в отношении

субъектов не так много. А 90 или даже больше процентов – это дела в отношении

муниципалитетов, то есть, опять же, самого низового органа власти. Может быть, там и

проблем больше, но, тем не менее, все-таки, как практика показывает, проблемы

возникают с головы.

Дальше я буду говорить только о тех, по большому счету, 5 тысячах дел, которые касаются

бизнеса и которые касаются закона о защите конкуренции. Но, как я уже сказал, даже эти

5 тысяч – это больше, чем совокупности всех остальных стран мира, вместе взятых. И что-

то здесь происходит действительно не так.

Мы видим, что, на самом деле, вопрос к такой гиперактивности ФАС возникает уже не

первый год. Об этом спрашивает правительство неоднократно, об этом спрашивают

эксперты ОЭСР, эксперты Международной конкурентной сети, и какие ответы в этом

приводятся – это наследие советского монополизма. Но мы видим, что мы все дальше от

этого наследия, но число дел не уменьшается, а даже растет. В последние годы, за

исключением 12-го года, мы наблюдаем рост числа дел, несмотря на то, что все дальше

мы от этого нашего советского прошлого.

Некоей такой спецификой тоже это вряд ли можно объяснить. Например, то, что мы

склонны постоянно нарушать закон, и приходится один раз штрафовать монополиста – он

не понимает, второй, третий. Но есть показатель – повторность нарушения, и этот

показатель снизился в два раза – с 40% до 20%. Получается, что, опять же, не те же самые

монополисты, злосчастный «Газпром» постоянно это нарушает, а некие другие компании.

Так что же это за компании такие, в отношении которых возбуждается такое огромное

количество дел? Где эти мифические монополисты? Мы видим, что хорошие дела у ФАС

России есть. Например, аж 11% из дел, оспоренных в суде, и это составляет 3% дел всего,

возбуждены против крупнейших компаний. То есть 3% дел ФАС направлены против

действительно крупных компаний. Но доля и число этих дел падает. Даже если мы

посмотрим на презентацию «Лучшие дела ФАС», которую в ведомстве ежегодно



4

докладывает президенту, премьер-министру, вывешивает на своем сайте для всеобщего

обозрения, мы видим, что что-то случилось именно на рубеже 9-го – 10-го года. В 9-м году

все лучшие дела ФАС были с экономическим анализом. Все дела были против

крупнейших компаний-монополистов. Многие из них имели очевидный положительный

эффект, например, бензиновые дела, запуск комплекса в Пикалево и так далее и тому

подобное. Но в 9-10-м годах происходят очень странные вещи. Вторым антимонопольным

пакетом ФАС получил право называть монополистом компанию с 1% рынка. ФАС получил

право называть любое соглашение, по сути, картелем, даже если речь идет о соглашении

продавца и покупателя. ФАС дал себе право своим внутренним приказом не

анализировать рынок практически ни по одной из категорий дел, за исключением 10-й

статьи. И то, если дело не касается субъекта естественной монополии и компания

находится в так называемом «реестре монополистов». Были внесены изменения в

Уголовный кодекс, и по результатам этих изменений стало, что все дела возбуждаются

против МСБ.

[00:10:00]

И даже презентация 2013 года, аналогичная ФАСовская, «Лучшие дела ФАС России»,

показывает, что не нашли 30 дел против крупных компаний. Из этих 30-35 лучших дел

ФАС, которые презентовала президенту, половина возбуждены против МСБ, половина не

размещены на сайте ФАСа, и ни по одному из дел не удалось найти экономический

анализ.

Пятый антимонопольный пакет… мы называем именно тот пакет, который ФАС

представил в конце декабря прошлого года, хотя он во многом аналогичен четвертому…

со слов антимонопольной службы, направлен именно на защиту развития конкуренции,

на выполнение «дорожной карты». И, собственно, должен привести даже к

либерализации антимонопольного законодательства. То есть служба признает некоторые

наши доводы и говорит о том, что, действительно, активность в некоторых областях

нужно сокращать.

Но вот мы видим исполнение основных мероприятий, которые, собственно, даны

поручениями, обязательными к исполнению. Это «дорожная карта», утвержденная

распоряжением Правительства, это поручение Правительства от Дмитрия Анатольевича

Медведева, которое было дано по результатам бизнес-форума «Деловой России». Мы к

ним относимся с трепетом. Это рекомендации ОЭСР, которые нам необходимо

выполнить, если мы хотим вступить в этот клуб развитых стран. ОЭСР – это, по сути, клуб

развитых экономик. Это рекомендации Экспертного совета при Правительстве, где

собраны лучшие эксперты в этой области. И мы видим, что процент исполнения, скажем

так, невысок. Я далее не буду останавливаться на конкретных вещах, но мы видим, что, за

исключением «дорожной карты», меньше половины исполняется в так называемом

пятом антимонопольном пакете.



5

Положительным моментом пятого антимонопольного пакета является отказ от торговых

регуляторных практик и отказ от реестра монополистов. Долго мы бились по поводу этого

реестра. Почему, собственно, такой сыр-бор возникает? Дело в том, что две трети

компаний, находящихся в реестре монополистов – это малый и средний бизнес. Очень

удивительно там было найти бани, прачечные, типографии, торговые какие-то ООО-шки,

ИП-шки. Там нет торговых сетей типа «Ашана» и «Перекрестка», зато очень много разных

магазинов и ларьков. И нам отрадно слышать, что антимонопольная служба согласилась с

нашими доводами и предлагает в пятом антимонопольном пакете этот реестр отменить.

Помимо выполнения, и то частичного, обязательных Поручений Правительства, мы видим

целый ряд каких-то отрицательных новаций, которые не имеют отношения ни к

поручениям правительства, ни к мировому опыту. Но зато якобы они необходимы для

того, чтобы дать ФАС дополнительные полномочия, чтобы конкуренцию еще лучше

развивать. А то полномочий и так мало. Как я уже сказал, крупнейший орган в мире. Одно

из них – это недискриминационный доступ для крупнейших компаний. Вроде бы, все

звучит логично, что крупнейшие компании-монополисты должны подвергаться жесткому

регулированию. Но выясняется, что проблем здесь масса – начиная от противоречий

Конституции и Гражданскому кодексу, поскольку мы вводим индивидуальные

ограничения, аналогичные ограничениям целому классу субъектов естественных

монополий на отдельные компании, кончая тем, что просто мы видим по предыдущему

опыту, а ФАС в тестовом режиме отработал, в режиме рекомендации по двум компаниям,

правил дискриминационного доступа. Очевидно, социально-экономический эффект

отрицательный.

Например, когда в отношении «Уралкалия» были введены сначала торговые практики, а

потом правила недискриминационного доступа, то цены на внутреннем рынке для

российских потребителей выросли в совокупности в два раза, при том, что мировые

остались без изменений. То есть внутренние цены подтянулись к мировым именно после

введения правил недискриминационного доступа.

Еще более парадоксальная ситуация сложилась в отношении правил

недискриминационного доступа для компаний – потребителей апатитового сырья. Они

были предписаны компании ФосАгро, которая является, по сути, стопроцентным

производителем этого сырья. И вдруг оказалось, что потребители пошли в Высший

арбитражный суд с требованием отменить, значит – избавить их от такой защиты в виде

правил недискриминационного доступа, а ФосАгро – монополист, выступила на одной

стороне с ФАСом. Сказала, что «Мы очень хотим, чтобы это регулирование было введено

в отношении нас». Ну, ларчик просто открывался – этими правилами цены возрастали

примерно в 1,7 раза, а потребители закрывали свои заводы, и общий убыток только

бюджетов всех уровней составил 4,5 млрд. рублей от введения этих самых правил. И мы

просто опасаемся, что аналогичная практика будет по другим компаниям, если она будет

узаконена.



6

Еще одной из новаций является окончательное закрепление того, что даже договор

покупателя и продавца может быть квалифицирован как картель, а это уголовно

наказуемое деяние. Здесь просто можно руки развести, потому что классический картель

– это, конечно, горизонтальное соглашение о ценах. Мы при слове «картель» сразу

вспоминаем либо наши Продамед, Продвагон из опыта России начала XIX-XX века, либо

какие-то истории с Standard Oil, Рокфеллер и прочая история в американских трестах. Но

для нас, в нашей практике получается, что картель – это нечто забавное. Это, например,

договор ларька с его оптовой базой, когда ФАС сказал, что этот договор купли-продажи

является картелем, потому что оптовая база тоже две банки сока с рук продала. И за это

тоже может грозить уголовная ответственность. Или один крупный оптовик продает

другому мелкому оптовику. Но крупный опт и мелкий опт – это тоже опт, поэтому это

тоже картель, их договор купли-продажи.

[00:15:07]

И в пятом антимонопольном пакете, если он будет принят в этом виде, ФАС получит

просто возможность любой договор называть картелем и применять меры вплоть до

уголовной ответственности. Какой будет эффект на экономический рост, на конкурентную

среду, на инвестиционный климат? Мне кажется, говорить даже не стоит.

Еще одна из мер, которая, на наш взгляд, нанесет непоправимый ущерб нашей

экономике, это отказ от действующих в антимонопольном законодательстве иммунитетов

от антимонопольного преследования для обладателей исключительных прав. Ну, говоря

простым языком, получая патент, ты получаешь право на временную монополию. А иначе

какой смысл тебе изобретать? И вот эти очевидные вещи, что антимонопольное

законодательство не должно распространяться на патентообладателей, что изобретатель

не должен называться монополистом, потому что это нечто иное, иначе какой вообще

смысл в патентах, Федеральная антимонопольная служба предлагает отменить в пятом

пакете.

Почему мы особенный акцент делаем на эту меру? Потому что здесь, против этой

инновации выступили практически все: администрация президента, аналитический центр

Правительства, все бизнес-объединения. Но до сих пор, несмотря на то, что дискуссия

продолжается уже почти год, эта мера в поправках ФАС присутствует. Администрация

президента уже написала, что здесь есть противоречие Гражданскому кодексу,

противоречие мировому опыту. Но Федеральная антимонопольная служба продолжает

настаивать на своем. И возникает вопрос, что является истинной целью – борьба с

крупными монополиями или с изобретателями, чтобы их тоже называть монополистами?

К сожалению, мы видим примеры дел, где уже, опять же, в тестовом режиме, были

опробованы вот эти новации. Но они так же вызывают у нас опасение, распространение

этой практики, на значительный круг хозяйствующих субъектов по этим исключительным

правам.



7

Что касается того, что Федеральная антимонопольная служба не выполняет, как я уже

сказал, это уже было записано и в «дорожной карте», и в поручениях Председателя

Правительства, и в рекомендациях ОЭСР. Это очевидные вещи – иммунитеты для малого

бизнеса от антимонопольного преследования. Малый бизнес не может быть признан

монополистом, это наше глубокое убеждение. И мы проанализировали законодательство

развитых стран. Там, как правило, даже есть прямые, четкие записи, что фирмы с

оборотом до 40 миллионов евро, например, в Евросоюзе, не могут быть признаны

монополистами, не могут подвергаться преследованию по злоупотреблению

доминирующим положением. И нам кажется, что такие меры нужно принимать в России,

иначе этот вал дел не сместить, иначе мы не направим антимонопольную политику на

защиту конкуренции. Она так и будет преследовать малый и средний бизнес вместо

крупных компаний.

Это справедливо, поскольку, даже если взять простой пример – два малых предприятия

проводили бы слияние, ФАС не просто бы это слияние одобрил, он бы его даже, скорее

всего, не рассматривал, поскольку у них пороги по экономическому обороту меньше, чем

требуемые в законе. То есть слияние просто бы прошло даже без контроля. Но если они

заключают соглашение какое-нибудь агентское или вертикальное, то ФАС может прийти и

за это соглашение покарать. Это просто даже нелогично.

Это было бы рационально, поскольку позволило бы ФАС концентрироваться на крупных

делах, что, собственно, от них общество, бизнес, эксперты ждут. Но, к сожалению, эта

новация не нашла понимания в антимонопольных органах. Мы видим по примерам дел,

что, на самом деле, вот этот вал дел ФАС – он направлен почти исключительно против

субъектов МСБ. По делам, оспоренным в суде, эта доля составляет 56%. То есть 56% дел,

которые пошли в суд, возбуждены против малого и среднего бизнеса. Мы не можем

говорить, к сожалению, про все дела, поскольку базу ФАС так и не вывесил на своем

сайте. Мы можем говорить только о тех делах, которые пошли в систему арбитражных

судов, по которым есть статистика на сайте arbitr.ru. Можно найти дело, можно найти

оборот компании и соответствующие выводы сделать.

Но чисто наш логический вывод и методом экспертных оценок то, что мы установили, что,

конечно, малый бизнес в гораздо меньшей степени вероятности будет оспаривать

решения ФАС в силу того, что нет юристов, нет временных ресурсов, нет

административных ресурсов. Крупные компании оспаривают, как правило, все. Малый

бизнес – нет. Поэтому доля по делам, которые до суда не дошли, доходит до 80-90%. Вот

где ларчик раскрывался. Вот против кого огромное число дел, абсолютно бессмысленный

вал, возбуждается. Это именно против субъектов МСБ.

Мы видимо по делам некоторым, которые просто вызывают, честно говоря, улыбку.

Потому что «Дело о картели батутов» уже пошло в прессу – что два предпринимателя

поставили батуты детям попрыгать за 50 рублей на площади в городе Горно-Алтайске.



8

ФАС пришел и сказал, что у вас цены одинаковые, поэтому у вас картель. Есть дело против

бедного автомойщика из Магадана, который заработал монопольную прибыль, сколько

бы вы думали? 14 тысяч рублей в месяц. Эта прибыль была признана монопольно

высокой, поскольку выручки у него 40%. 40% рентабельности ФАС посчитал большой,

несмотря на то, что, по сути, все, что есть у этого ИП – это именно эти 14 тысяч рублей в

месяц. По сути, это его зарплата. И много других примеров – кинотеатр, например,

который признан монополистом на рынке попкорна в границах торгового центра. То есть

ФАС посчитал, что это достаточная граница рынка, чтобы там осуществлять эти жесткие

антимонополистические действия.

[00:20:21]

Есть еще одна тема, которую мы не можем не затронуть – это допустимость соглашений.

В Европе, в США, в Китае принято, что соглашения компании с маленькими долями рынка

не ограничивают конкуренцию. Если у вас 5% рынка, у меня 5% рынка, мы сможем с вами

заключить хоть какой угодно картель, но потребителям это не угрожает, они уйдут к тем, у

кого в сумме 90%. Может быть, стоит делать исключение по торгам и ценовым картелям,

как по опыту ЕС, но, по крайней мере, по всем остальным соглашениям, это абсолютно

очевидные вещи. ФАС не должен заниматься МСБ, ФАС не должен заниматься

компаниями с маленькими долями рынка. Только крупные компании с крупными

долями. Это признают все, за исключением России. Мы видим, что здесь стоят нули. Это

как раз говорит о том, что нулевой доли рынка достаточно, чтобы было возбуждено дело

ФАС. Мы говорим, что нужно 20% рынка. Всех, кто ниже 20% рынка, освободить от

антимонопольного контроля. Примеры дел, к сожалению, тоже есть, когда абсолютно в

отношении небольших компаний была возбуждена… иногда даже не относящихся к

субъектам МСБ, но имеющих, тем не менее, маленькую долю рынка.

Экономический анализ. Казалось бы, проводить экономический анализ для дел

антимонопольных – это просто очевидные вещи. Иначе, собственно, на каком рынке

произошло разрушение? Чтобы установить это, нужно установить рынок, нужно

установить его продуктовые, географические границы, долю посчитать. Но, как я уже

сказал, в 220-м Приказе, который сейчас уже подвергся процедуре ОРВ, оценке

регулирующего воздействия Минэкономразвития, а ФАС сделали для себя исключение

для 90% категории дел. Более того, даже для тех, где эти исключения не сделаны,

установлены очень вольные рамки анализа. И мы получаем границы рынка в дом, в

здание, чуть ли не в трактор. Мы можем смешивать разные продукты на одном рынке и

считать это одним рынком, чтобы получить искомую долю компании. К сожалению, есть

эта проблема.

Мы видим по результатам анализа, что 3% только решений ФАС, даже меньше, 1,9%… 3%

экспертизы, 1,9% всех решений, содержат анализ рынка. 98% решений не содержит.

Просто это говорит о том, что они могут быть сомнительными. А здесь показан размер



9

решений, один абзац – у нас, 30-70 страниц, даже до 100 страниц доходит – в Евросоюзе.

Это все как раз страницы, содержащие экономический анализ.

Я уже заканчиваю. Хотелось бы сказать, что альтернативный законопроект… Мы

презентуем вам сегодня программу Антитраст по-европейски, программа, которая

«Деловой Россией» разработана. Там это все подробно изложено, можете посмотреть.

Есть альтернативный закон, который сейчас проходит стадию широкого общественного

обсуждения. Я бы назвал его, что это закон об антикризисных мерах, поскольку в нем

изложены те меры, которые позволят сделать нашу антимонопольную политику

направленной на защиту конкуренции, а не на вред ее.

Сергей Габестро: Спасибо большое, Алексей. На самом деле, когда вы говорите о том, что

основная масса дел возбуждается против органов власти и муниципалитетов, здесь мне

не кажется это очень страшным. Мне кажется, что у нас много проблем с точки зрения

того, что и органы власти, и муниципалитеты, вполне вероятно, не всегда конкурентным

способом хотят реализовать какие-то активы и реализовывают их. Поэтому здесь в этом

плане деятельность антимонопольной службы, наверное, правильна.

Мне кажется, что антимонопольная служба живет и работает в соответствии со 135-м

законом и нашей российской ментальностью. Все, что мы с вами увидели, это такой срез,

который, наверное, ранее никто так не показывал и, наверное, самим

антимонопольщикам это тоже интересно изучить. И недаром они уже сегодня

отказываются от многих инструментов, которыми они ранее пользовались. Например, они

согласились и отказываются от того самого пресловутого реестра монополистов. Если

компания туда попадает, то практически выползти оттуда невозможно. И вести бизнес

очень сложно. И при этом в этом реестре, мы знаем, что очень много компаний, которые

уже не действуют. Но они там до сих пор находятся.

Поэтому давайте мы говорить не о том, какой плохой ФАС и его конкретные чиновники. В

любом срезе людей есть люди добросовестные и недобросовестные. Все-таки нужно

опираться на добросовестных людей, которые есть, и их много в антимонопольной

службе. Она, безусловно, активна. И надо сделать так, чтобы ее активность пошла на

пользу и на рост для российской экономики. Что непосредственно происходит уже,

потому что та карта по конкуренции, которая утверждена распоряжением Правительства

– это, на самом деле, национальная предпринимательская инициатива. Это позиции, по

которым удалось (по многим, которые вошли) договориться с Федеральной

антимонопольной службой. И об этом я просил бы рассказать Андрея Шаронова. Что у нас

сейчас происходит? Что это за карта такая, что это за зверь и как мы сегодня с ней живем,

как мы ее исполняем?

[00:25:18]



10

Андрей Шаронов: Хорошо, Сергей. Добрый день, уважаемые коллеги. Я попытаюсь очень

коротко обрисовать еще одну площадку, на которой идет дискуссия по поводу развития

конкуренции в стране. Примерно с ноября я возглавил рабочую группу Агентства

стратегических инициатив по продвижению «дорожной карты», которая называется

«Развитие конкуренции и совершенствование антимонопольной политики», которая была

утверждена в конце 2012 года, содержит 117 мероприятий. Это, конечно, уже, чем вся

антимонопольная повестка. Но идея состояла в том, чтобы вычленить наиболее острые,

важные проблемы. И, что самое главное, создать площадку, на которой бы состязались не

только ведомства, могу заметить, что у нас тоже довольно много различий в точках

зрения между ведомствами, в частности, между ФАС и ФСТ, ФАС и Минэкономики,

отраслевыми ведомствами и ведомствами-регуляторами. Что неплохо. Но создать

площадку не только для дискуссий между ними (она и так существует в рамках аппарата

Правительства, в рамках межведомственного совещания), а самое главное – с участием

собственно предпринимательского сообщества. Потому что мы очень часто забываем, что

конечным бенефициаром либо пострадавшей стороной является предпринимательское

сообщество, являются конкретные компании, которые сталкиваются с правоприменением

этих норм.

Поэтому я очень коротко скажу, каковы основные приоритеты и что скорее удалось и что

скорее не удалось из этого списка. Всего в этой «дорожной карте» было зафиксировано 7

основных идеологем, которые группа должна через эти 117 мероприятий попытаться

достичь. Первая – с тем, чтобы антимонопольная политика стала приоритетом каждого

ведомства. Не только антимонопольной службы, не только Министерства экономического

развития, у которых в положении есть этот вид деятельности, а каждого отраслевого

ведомства. Потому что мы сталкиваемся с попыткой доминировать, с попыткой проводить

недобросовестную конкуренцию практически в каждой отрасли. Поэтому есть смысл,

чтобы все смотрели на свою регуляторную базу, на правоприменение у себя в отраслях

именно с этой точки зрения.

Второе – это внедрение лучших практик развития конкуренции в субъектах Российской

Федерации. Все происходит не в воздухе, все происходит не только в Москве. Все

происходит в субъектах и в муниципалитетах. И очень важно, чтобы субъекты,

руководители субъектов стали носителями этих идеологий и имели собственную повестку

в антимонопольной политике.

Третье – ну, это уже похоже на мантру, но, тем не менее, от этого она не становится менее

важной. Это снижение доли госсектора в экономике. Где-то у нас это получается, где-то

мы в прямо противоположном направлении идем, но не очень громко об этом говорим, к

сожалению. Поэтому это как задача фундаментальная остается. Потому что это аксиома. В

99 случаях из 100, как правило, увеличение доли государственного сектора так или иначе,

быстро или не очень быстро, приводит к снижению конкуренции, к росту монополизма со



11

всеми вытекающими последствиями по эффективности, по стоимости и по соотношению с

лучшими зарубежными аналогами.

Четвертое – опять такой элемент джентльменского набора, который, тем не менее,

важен. Это развитие конкуренции в инфраструктурных отраслях, включая сферу

естественных монополий. То есть здесь та же самая песня, которая поется уже с начала

90-х годов – разделять, постоянно разделять конкурентные монопольные виды

деятельности, запрещать складывать их в общий котел и пытаться устанавливать на них

фиксированные цены, выделять все, что является потенциально конкурентным с тем,

чтобы стимулировать конкурента. Заставлять естественных монополистов

концентрироваться только на естественных монопольных конкурентных видах

деятельности, не залезая в смежные сегменты, где они могут недобросовестно

конкурировать с рыночными игроками.

Пятая важная тема – это закупки, развитие конкуренции при закупках. Очень важный

инструмент. Шестое – это права потребителей. В конце-концов, от недобросовестной

конкуренции страдают потребители. И седьмое – это упрощение деятельности

предпринимателей. То есть при всем том, что мы должны создавать правовую

конструкцию и право и правоприменение в интересах развития конкуренции, она должна

быть выполнимой с точки зрения повседневной деятельности предпринимателя.

[00:30:04]

В интересах развития конкуренции она должна быть выполнимой с точки зрения

повседневной деятельности предпринимателя, мы не должны создавать для них

суперпроблемы и суперистории. Говоря, о каких-то результатах скажу осторожно, что

скорее выполнены и достигнуты некоторые позитивные результаты в следующих

сегментах, которые касаются рекламного бизнеса. Например, законодательно закреплен

повышенный уровень ответственности за ненадлежащую рекламу, то есть более детально

прописаны правонарушения и санкции по поводу этих правонарушений. Довольно

большой блок вопросов решен и прописан в области здравоохранения и фармацевтики. В

частности, установлено, наконец, административная ответственность медицинских

работников за несоблюдение требований выписывания рецептур по международным

непатентованным названиям. Знаете эту русскую народную игру, когда медики начинают

выписывать по конкретному наименованию, хотя, существует аналог по международному

непатентованному названию, и разница в цене может составлять разы. Введено

требование выписывания лекарственных препаратов на бланках по международным

непатентованным наименованиям, т.е. все остальное является либо доброй волей

пациента, либо нарушением со стороны работника. Совершенствование методик

установления предельных отпускных цен. Установлена административная

ответственность работников Фондов обязательного медицинского страхования за

несвоевременное размещение информации об условиях участия медицинских



12

организаций в системе обязательного медицинского страхования. Тоже такая игра

существует, когда, вроде бы, все разрешено, но организации не уведомляются и не могут

стать своевременными участниками этих программ.

Есть несколько результатов по воздушным перевозкам пассажиров. В частности, по

субсидированию длинных перелетов за счет коротких, такая тема была в этой дорожной

карте. Есть несколько результатов в сфере связи, в частности, обеспечена возможность

применения узлов связи с территориально-распределенной инфраструктурой для сетей

фиксированной связи и для подвижной радиотелефонной связи.

Есть ряд тем, которые удалось продвинуть в области дошкольного образования. Это тоже

очень чувствительный сегмент, потому что это, пожалуй, наиболее развитый с точки

зрения прихода негосударственных операторов, часть системы образования, и это

здорово, что, наконец-то, у нас часть социальной политики, часть социальных активностей

превращаются в нормальный бизнес, где появляются нормальные рыночные игроки.

Наша задача – создать им максимально привлекательные и, по крайней мере, не худшие,

чем для государственных игроков условия.

Вместе с тем, многие вещи, по поводу которых была попытка решить, не получились.

Существует определенное разочарование по этому поводу, и работа продолжается. Не

получились темы, связанные с прозрачной процедурой допуска по конкуренции на

международных маршрутах перевозок. Это очень важная и тоже очень чувствительная

тема. Вы слышите, как тяжело традиционные игроки уходят с наиболее интересных

маршрутов, как тяжело решаются вопросы, по внешне непонятным причинам, появления

второго-третьего перевозчиков, которые принципиально меняют ценовую ситуацию на

данном маршруте.

По рынку связи, к сожалению, тоже много вопросов не удалось решить. В частности, не

были созданы благоприятные условия, которые предполагались для перехода рынка

услуг связи из состояния естественной монополии в состояние конкурентного рынка, что

должно было привести к снижению абонентной платы, и прежде всего на услуги местной

телефонной связи.

Очень много тем не удалось решить в области рынка детского дошкольного образования

о чем я говорил. По-прежнему, на региональном уровне эта тема регулируется

регионами. Мы видим, что государственные учреждения дошкольного образования

получают, фактически, преференции, в том числе, в виде доступа к бюджетным

субсидиям по сравнению с такими же учреждениями частных форм собственности.

[00:35:00]

Была попытка изменить правила обеспечения недискриминационного доступа к услугам

по транспортировке нефти, т.е. это тема трубопроводного транспорта, и доступа к нему



13

малых компаний, независимых субъектов рынка нефтепродуктов. Это, к сожалению, тоже

пока не получилось.

У меня здесь есть большой перечень вопросов, которые не были решены. Если опять же

возвращаться к теме дошкольного детского образования, то это одна из тем, которую мы

обсуждали на последнем и предпоследнем заседаниях, это остается в фокусе. С одной

стороны, это хорошо, потому, что мы чувствуем напор все большего и большего

количества частных игроков, которые туда приходят. Мы видим новые способы

организации этой деятельности. Оказывается, это не камень на шее, про который

постоянно говорят нам субъекты. Оказывается, это, в принципе, морковка, за которой

охотятся многие частные компании, и у нас есть, что важно, платежеспособный спрос

населения, платежеспособный спрос родителей на эти услуги, и это не черная дыра, куда

надо закапывать деньги, а эта сфера, которую надо правильно выстроить и мы получим

приток частного капитала.

Заканчивая, скажу, что мы видим нашу площадку дорожной карты, как способ на ранней

стадии фиксировать удовлетворенность или неудовлетворенность бизнес-сообщества

теми предложениями, которые идут через основных игроков, как регуляторов, так и

отраслевиков. Спасибо.

Сергей Габестро: Спасибо, Андрей. Я хотел бы еще добавить, что на самом деле,

дорожная карта это некий живой организм. Никто нам не запрещает приходить с

инициативами и предлагать вносить изменения в эту дорожную карту для того, чтобы

развивать конкуренцию, может быть, еще в каких-то отраслях, может быть, предлагать

какие-то системные вещи. Я так понимаю, что здесь идет принцип открытых дверей –

можно идти через «Деловую Россию», можно идти напрямую в АСИ, можно идти в

Сколково, и по этому вопросу предлагать. Если у экспертов есть предложения, я думаю,

что они точно будут рассмотрены.

В связи с тем, что вы, Андрей, обратили внимание на дошкольные учреждения, на

развитие этого сектора, насколько я понял, у нас регионы имеют деньги на поддержку

дошкольных учреждений, и эти деньги на сегодняшний день, насколько я понимаю, в

основном, идут только в традиционные детские сады, которые являются частью

государственного сектора. Как обстоит дело в Красноярском крае – мы не знаем. Может

быть, вы нас сможете сориентировать, есть ли какие-то опыты, чтобы субсидировать

также и частные детские сады, было бы интересно узнать, если нет, то какие мысли по

этому поводу. Понятно, что это такая часть, это, скорее, конкуренция а не

антимонопольная политика. Интересно было бы узнать, если бы у нас был представитель

ФАСа, то, как бы он к этому отнесся. Спасибо, еще раз. Кирилл, может быть, вы, как

представитель научной школы тоже, скажете свое мнение по-поводу того, что же нам

делать. Как сделать 35-й Закон триггером экономического роста?



14

Кирилл: Как сделать Закон триггером, я на себя такую смелость не возьму, но с

удовольствием выскажу некоторые соображения, именно, с позиции науки. Наука должна

быть не обузой, не средством некоего инвестирования, самодостаточной деятельности, а

она должна быть помощницей практики. Как говорил Пушкин: «Наука сокращает путь

опыта». Мне приятно, и мне кажется это важным и хорошим делом, что мне придется

говорить после того, как были набросаны практические примеры недостатков

современной антимонопольной политики. Удаляясь от личностей и персоналий, я бы

хотел обратить внимание на некие системные вопросы, которые лежат в основе, как

диагноз сложившейся ситуации и почему так происходит, на мой взгляд, используя ряд

методов научного подхода.

Антимонопольная политика в мире, где-то начиная с конца XIX – начала XX века,

практически, повсеместно реализуется в русле административного права в этом режиме.

Организация антимонопольной политики тесно связана с принципами управления,

которые пересекаются с материей административного права, там выработаны свои

законы, подходы, методы, которые у людей-специалистов не вызывают особых

сомнений. Методом проб и ошибок, методом апробации приняты определенные

подходы. Организация системы управления в любой сфере, будь то управление сельским

хозяйством или макроэкономическими вопросами, антимонопольной политики, строится

на ряде базовых принципов, из которых выделяется, например, принцип концентрации-

деконцентрации публичного управления, централизации-децентрализации.

[00:40:00]

Чтобы было понятно, кратко напомню, что деконцентрация происходит по

функциональному уровню. Орган власти делит функции нормотворчества,

правоприменения, аналитики. Можно разделить функции по рынкам, по отраслям

управления. Принцип децентрализации, когда мы, либо выстраиваем систему

министерского управления от и до, особенно, это характерно для унитарных государств,

либо, когда мы наряду с органами, подчиняющимися министерствам, выстраиваем некие

независимые агентства, которые имеют двойной статус – хозрасчетный частноправовой и

публичные властные функции.

Комбинация этих принципов, в зависимости от сферы управления дает положительные

результаты. Без учета этих принципов и подходов можно попасть в некую проблемную

область, которую мы наблюдаем сегодня в современной антимонопольной политике.

Концентрация полномочий, которая сегодня наблюдается у антимонопольного органа, не

свойственна мировому опыту антимонопольной политики. Наоборот, этой области

характерна высокая степень деконцентрации. Причем, в зависимости от традиции, от

подходов, от федеративности или унитарности государства, мы видим разные модели

этой деконцентрации, но она везде присутствует.



15

Начну с Америки не потому, что она для нас является образцом, а, как раз, наоборот,

англо-американская модель для нас, пожалуй, наиболее сложная для восприятия по ряду

обстоятельств – особая роль судебной системы, федерализм не в пример нашему

совершенно другой, и генезис образования государства.

В Соединенных Штатах на федеральном уровне созданы два мощных ведомства – это

Департамент Юстиции США, это Федеральная Торговая Комиссия, которые делят

полномочия по режиму правового регулирования. Скажем, Минюст имеет уголовно-

процессуальные функции, которых нет у ФТК. Помимо этого они делят рынки. На

федеральном уровне также – целый ряд изъятий вынесен из законодательства Шермана,

так называемое, антитрестовское антимонопольное законодательство. Это связь, это

гражданская авиация, финансово-контрольная деятельность, резервная система

корпораций по страховым депозитам, они имеют собственное регулирование, которое,

либо гармонизирует с антитрестовским законодательством, либо имеет собственное

наполнение, но регуляторы и правоприменители здесь это не ФТК и не Департамент

Юстиции.

Помимо этого, в Соединенных Штатах огромную роль играет (нрзб.) [00:42:35] штатов.

Делятся функции полномочий по антимонопольной политике между федеральным

уровнем и уровнем отдельных штатов. Там есть своя линия сделки внутри штатов, и

конкуренция внутри штатов регулируется, именно, ими. Там своя судебная практика.

Поскольку даже наблюдаются процессы расхождения федеральной политики и штатной,

созданы специальные согласительные комиссии, в которых позиции штатов и федерации

обсуждаются и принимаются взвешенные решения. Мы видим здесь отсутствие

гиперконцентрации полномочий.

Теперь посмотрим на систему деконцентрации по-европейски. Здесь, практически, везде

– Испания, Франция, Германия, Великобритания, мы видим, как минимум, два, а чаще

всего три-четыре-пять ведомств, так или иначе, ответственных за конкурентную политику.

Как правило, четко разделяются три основные функции: функция правоприменения

контроля, вторая функция – нормотворчество, третья функция – разрешение запрещенных

антимонопольным органом слияний и четвертая функция – аналитика. Что дает такая

деконцентрация? Антимонопольный орган, который мы будем узко понимать, как

контролирующий орган, сосредотачивается на том, чтобы применять законодательство,

которое установлено законодателем или конкретизированными нормативными

подзаконными положениями. Он имеет четкую смысловую установку – выявить

нарушителя, выявить ограничение конкуренции и принять определенные меры. С другой

стороны, он не может в силу объективных обстоятельств оценить правильно свою

деятельность. Для этого создан специальный орган, независимый, включающий

государственный общественный состав ведущих экспертов, или, наоборот,

профессионально получающих деньги, как чиновники, на эту деятельность, который

занимается аналитикой состояния конкуренции в стране в целом, и практикой



16

деятельности конкретного антимонопольного органа. Это дает объективную картину.

Затем эта картина докладывается, направляется в правительственные органы, которые на

основе их, дают базовые установки для коррекции антимонопольной политики, если

такая коррекция необходима.

Третий момент – нормотворческая функция, как правило, передана профилирующим

экономическим министерствам. Почему? Мне кажется, что это важнейший момент того

системного кризиса, который мы наблюдаем.

[00:45:00]

В Европе наблюдается нередко такой феномен суперминистерств, который

концентрирует нормотворческие функции по большому спектру вопросов финансово-

экономического порядка, и Министерство экономики или Министерство экономики и

финансов, которые одновременно занимаются экономическими вопросами в силу своего

предмета деятельности и компетенции, располагают большим объемом информации о

состоянии макроэкономического развития страны. В этом смысле, нормотворчество в

сфере конкуренции для них неразрывно связано с общей экономической политикой

развития государства. Риск системных сбоев и риск того, что разные отрасли и

государственное управление экономикой будут идти параллельно друг другу, не

пересекаясь или иногда вопреки друг другу, здесь минимизирован. Напротив, когда мы

наблюдаем генерирование нормотворчества антимонопольным органам, но, опять же, не

в силу того, что там плохие люди или они лучше или хуже, их видение вопросов целей

нормотворчества, всегда узко направлены – они видят с позиции только контроля,

забывая о том, что есть масса нюансов, недочетов, которые не замечаются.

Характерный пример для меня – это Закон № 94 о госзакупках. Не смотря на то, что в свое

время он стал, на мой взгляд, достаточно прогрессивным, он урегулировал ряд процедур,

которые раньше были недостаточно жесткими и т.д., но этот закон рассматривался с

одной стороны, как системный закон в сфере госзаказа, но регулировал, по сути, только

одно стадию – размещение закупок, забывая о том, что есть планирование и

прогнозирование закупок, есть исполнение контракта, и получилось так, что у нас многие

из этих стадий, вообще не урегулированы, и каждая из них имеет свой отраслевой режим,

свой понятивный аппарат, свою логику, свою правоприменительную практику,

бюджетное право, гражданское право, административное право, и все это не увязано

друг с другом. Все это действует, как лебедь, рак и щука. В этом смысле, новый 44-й

Закон, на мой взгляд, сделал большой шаг вперед – он системно попробовал

урегулировать все эти отношения. Конечно, будут ошибки, будут, наверняка, какие-то

пробелы, но главный прорыв в том, что он стал системным, он увязал все эти стадии в

единое целое. Это большой прорыв. Что мы видим, кто генерировал данный Закон?

Министерство, которое комплексно смотрит на эти вопросы, а не орган, который



17

контролирует одну из стадий данной процедуры. Мне кажется, что это системная

предпосылка того, почему у нас наблюдаются такие сбои.

Приведу теперь конкретные примеры, когда это генерирование норм контролирующим

органом приводит к совсем нежелательным результатам. Несколько лет назад, слава

богу, была отменена странная редакция статьи 35 Закона № 35 о конкуренции, которая

возлагала обязанность на финансовую организацию – согласовывать свои проекты и

соглашения, поставлять в антимонопольный орган. Сама эта мера не вызывает большого

протеста. Проблема была в том, что она обрывалась на той норме, согласно которой

банки и другие финансовые организации приносили в ФАС проекты своих соглашений, и

дальше закон молчал. Что дальше с ними происходит? Антимонопольный орган сам

написал в своем регламенте вплоть до того, что возбуждается дело о нарушении

антимонопольного законодательства, итогом которого может быть уголовная

ответственность. Это нарушение всех общепринятых канонов правового регулирования

органов исполнительной власти. Орган власти не может сам себе создавать полномочия,

это прерогатива только законодателя. Потом, видимо, вопиющее недоразумение этой

нормы привело к тому, что ее отменили, но, тем не менее, она долгое время действовала.

Вторую ситуацию мы видим с 220-м Приказом, анализ рынков. Закон о конкуренции

требует или устанавливает полномочия антимонопольного органа проводить анализ

рынка при проведении контроля экономической концентрации, при расследовании дел о

нарушениях, в частности, дел о доминирующем положении. Открываем 220-й Приказ, там

рядом изъятий, фактически, по многим статьям Закона такого анализа рынка проводить

нельзя. К чему это приводит на практике? На практике приводит к тому, что у судов

остается очень мало аргументов для того, чтобы признать незаконным решение ФАС, по

которому не было проведено анализа рынка, раз, такой анализ не требуется. Вообще,

суды относятся к контролю органов исполнительной власти и по частным спорам, только

опираясь на конкретные измеримые показатели и какие-то критерии. Анализируя

судебную практику по антимонопольным спорам, мы видим, что чаще всего суды

отменяют решения ФАС только по процессуальным основаниям – нарушение срока

давности по привлечению к ответственности, принятие решения комиссии в

ненадлежащем составе.

[00:50:00]

Суду очень сложно оценить – правильно антимонопольный орган установил

доминирующее положение или не правильно. Для этого суду нужно иметь значительную

экспертизу, суд, желательно, должен быть специализированным. Кстати, это практика

многих государств, у них есть специальные конкурентные трибуналы, суды, которые

включают специалистов в этой области, они могу противопоставить свое мнение,

основанное на экономическом образовании и на практике работы в этой области. У нас

такого механизма сейчас нет, значит, суд больше будет реагировать на нарушение



18

процесса. Из современного 135-й Закона, фактически, этот процесс оттуда вымывается,

там все меньше и меньше остается четких, понятных, прозрачных норм. Сегодня

говорилось уже о том, что отменены критерии нижнего порога доминирования, по

которым теперь любая компания может быть признана антимонопольным органом

доминирующим. Суд никогда не сможет опровергнуть это решение аргументировано.

Сергей Габестро: Кирилл, насколько я понимаю, у нас суды, в общем, не сильно

стараются. То, что мы понимаем, и все здесь присутствующие понимают, у нас есть

проблема с судами. Наверное, у вас есть какие-то предложения, основанные на

зарубежном опыте, о том, что основная задача сегодня – это сделать деконцентрацию по

полномочиям федеральной антимонопольной службы с точки зрения законодательной

инициативы, потому что у нас получается, что с одной стороны, ФАС, контрольный орган

применяет это законодательство, он же это законодательство разрабатывает, без него

невозможно внести любое изменение в 135-й Закон, потому что он главный исполнитель.

Насколько я понимаю, у нас Министерство экономического развития в своем докладе о

стратегии развития экономики на ближайшую перспективу один из больших разделов

посвятило развитию конкуренции, в том числе, и этой теме.

Кирилл: Мне кажется, что три позиции есть. Это концентрация полномочий, которые

могут стать системной предпосылкой, которые сдвинут эту гору, которая никак не может

быть сдвинута. Первое, это, действительно, передача нормотворчества на уровень

Министерства, и тогда, что мы увидим в результате? Конкурентная политика будет

генерироваться нормативно органом в неразрывном контексте с экономической

политикой государства в целом. Это очень важно. Будут формироваться нормы для

правоприменителя, который в силу принципа законности должен исполнять закон

прежде всего. Есть примеры, когда контролирующий орган иногда может

нормотворчество заниматься, но, как правило, это делается там, где он контролирует

узкую отрасль хозяйства, т.е. работая в этой отрасли непосредственно, он может

участвовать в нормотворчестве. Антимонопольный орган не контролирует отрасль

хозяйства, он системно влияет на эти вопросы, и мы видим макроэкономический

диссонанс. Второй момент деконцентрации – это контроль слияний. Европейский опыт

однозначно говорит о следующем – конкурентный орган должен заниматься анализом

слияния только на предмет вреда для конкуренции. Как только возникает вопрос

разрешения запрещенных сделок, т.е. некоего публичного интереса, который прикрывает

вред для конкуренции, это вопрос Министерства экономики, это вопрос Правительства,

как скажем, например, в Испании или Министерство экономики в Германии. Оно может

разрешить сделку исходя из публичных интересов. ФАС не обладает той полнотой

сведений об экономическом развитии, которое даст ему возможность вознестись над

своим узким профильным интересом и с орлиного полета принять решение: может быть,

это сделка, все-таки, нам важна для государства.

Сергей Габестро: У нас, соответственно, не так?



19

Кирилл: У нас не так. У ФАС, извините за грубое выражение, в психиатрии в шизофрении

есть такое понятие – раздвоение сознания. Тут происходит раздвоение сознания

контролирующего органа. Он нацеливается на анализ сделки с точки зрения вреда для

конкуренции, и он же принимает решение о том, что эта сделка должна быть разрешена

согласно публичным интересам. У нас есть еще Министерство промышленности и

торговли, есть Министерство экономики, есть ряд экономических министерств, которые

обладают той информацией, которой у ФАСА нет. Здесь идет диссонанс. Мне кажется, это

ключевой момент, и он апробирован мировым опытом.

Третий момент – это полномочия базового аналитического доклада. Он должен стоять

вне. Латиняне говорили: «Никто не может быть судьей в собственном деле». Как можно

оценивать собственную деятельность тому, кто ее осуществляет? Это должно быть

внешнее полномочие.

Сергей Габестро: Мы с вами видели тоже. Многие, наверное, здесь присутствующие

анализировали доклад о состоянии конкуренции в Российской Федерации, который

готовит Федеральная антимонопольная служба. Это, конечно, сложный для восприятия

документ. По его формату есть отдельные предложения, насколько я понимаю, чтобы

изменить формат. ФАС должен делать только свою работу и передавать это в Минэко.

Наверное, этот доклад, все-таки, должно готовить Министерство экономического

развития, и это отдельная тема, которая очень важна для того, чтобы федеральная

антимонопольная стратегия и политика была локомотивом роста экономики. Спасибо,

Кирилл.

[00:55:00]

Кирилл: Последний маленький нюанс, не могу о нем не сказать, т.к. он связан с

нормотворчеством. Мы сегодня наблюдаем не очень хорошую практику, так называемых,

разъяснений и рекомендаций антимонопольного органа. Некоторые называют это

гайдлайнс, но это не гайдлайнс, есть очень существенная разница. Гайдлайнс,

действительно, как руководящее указание активно применяется в мировом опыте. В чем

здесь нюанс? Это подзаконный акт, издаваемый органом исполнительной власти,

который принимается на основе антимонопольного закона. Нормы закона не меняются,

руководящие указания могут меняться в зависимости от экономической ситуации, но

принимаются они только на определенный период, и имеют нормативные правила

действия. Рассчитаны, именно на то, что ситуация на рынках в мире, ситуация в стране в

целом может измениться. Значит, нужно чуть-чуть скорректировать правоприменение,

для этого применяется гайдлайнс на определенный срок времени, потом они могут

отменяться, но опять же, на определенный срок, и опять будут действовать нормативно. У

нас этого института нет, у нас есть разъяснения, статус правовой, который до конца не

определен, который принимается самим же контролирующим органом, принимается

одно, завтра другое, послезавтра третье. В итоге, происходит разброд и шатание для



20

предпринимателей – к чему готовиться и на что ориентироваться. Важнейшим

обстоятельством было – отменить функцию разъяснений, создать нормальный гайдлайнс,

и также передать его органу, ответственному за нормативное праворегулирование.

Сергей Габестро: Кирилл, а в чем соль статуса – определенный или неопределенный?

Допустим, не определен, разъяснение и разъяснение, ФАС же разъясняет, как вести себя

субъектам на рынке. Какие последствия, грубо говоря, по неопределению статуса?

Является ли это нормативным актом или не является? Мы здесь разобраться не можем.

Помогите.

Кирилл: Все, опять же, упирается в правоприменение и в судебный контроль. Суды будут

реагировать на разъяснение, как ключевые в решении этого вопроса, потому что им

нужно на что-то сориентироваться. Разъяснения применяются там, где норма закона не

прозрачна, не понятна и запутанна, следовательно, суду очень сложно по тому же

доминированию, по слияниям, по сделкам. Издаются разъяснения. Они издаются так, как

это видится, наверное, объективно антимонопольному органу сегодня. Срок их действия –

непонятен. Они могут прикрываться другими разъяснениями, которые принимаются по-

другому, и получается практика двойных стандартов и нарушение принципа

единообразия практики контролирующего органа.

Сергей Габестро: Спасибо большое, Кирилл. Может быть, кто-то из коллег здесь тоже

какие-то примеры приведет. Михаил, расскажите, как в Красноярске вы уживаетесь

вместе – Министерство экономики и Управление ФАС по Красноярску.

Михаил: Я, наверное, отойду чуть в сторону от этого вопроса, потому что взаимодействие

у ФАС достаточно многообразно и, честно говоря, не очень хочется погружаться в вопросы

конкретного взаимодействия, хотя, что-то я об этом скажу.

Я после таких достаточно глубоких системных выступлений хотел бы несколько

приземленнее посмотреть на вещи, скажем так, взгляд на происходящие события с точки

зрения регионов, причем, регионы не абстрактные, а вполне конкретные Красноярского

края.

В рамках той дорожной карты, которую мы также пытаемся реализовывать у себя, у нас

сложились три крупных направления, в которых мы видим определенные перспективы,

хотя, может быть, не такие, которые в них закладывались изначально, когда карту

задумывали.

Первая тема – это тема естественных монополий. Честно говоря, на сверхусилия

демонополизации рынков, мы смотрим очень спокойно. От дробления монополий они

менее монопольными не становятся, чтобы мы про это не думали. Простой пример.

Система теплоснабжения, электроснабжения в крае, где 80% северных территорий, тема

болезненная, и разделение их на генерацию снабжение-сбыт, в сущности, ничего не



21

меняется, потому что альтернативы нет, быть не может, и говорить об этом просто не

серьезно. Единственное направление, которое мы в этом смысле увидели и начали

двигаться в нем (посмотрим, как оно себя зарекомендует, пока, наверное, говорить о

результатах рано), это система общественных экспертных советов при регулирующих

органах. Пока иного выхода в рамках своих полномочий не видим, но этой темой

занимаемся всерьез и через полгода-год посмотрим, насколько это себя

зарекомендовало. Вряд ли, можно в рамках этого экспертного совета найти полный

консенсус между поставщиками естественной монопольной услуги и ее потребителями,

но, по крайней мере, этот процесс станет более прозрачным и понятным и, возможно, что

несколько выровняет монопольную ситуацию.

[01:00:11]

Конфликт не уйдет, но он станет публичным. Мы в этом видим плюс.

Вторая тема, естественно, тема госсобственности. Но тут я хотел бы обратить внимание на

тоже такой интересный баланс интересов. Думаю, что разрабатывая, в смысле говоря

постоянно об уходе государства с рынков, опять же не имелось в виду специфика

территории типа Красноярского края, хотя я думаю, что мы не единственные в таком

смысле. Например, есть в Красноярском крае сектора, в которых мы поддерживаем

десятки лет госсобственностью. Вообще-то не видим перспективы ухода оттуда.

Например, ряд транспортных компаний в автобусных перевозках, в автомобильных

перевозках, в авиационных, в речных находятся в госсобственности. И уходить оттуда мы

не собираемся. Поскольку есть такой вопрос, на который ни у кого нет ответа. А что будет

завтра с жителями деревни, до которой транспортный маршрут станет завтра

неинтересен рынку? В этом смысле мы соблюдаем баланс между вопросами

безопасности и излишним присутствием государства на рынке. И в рамках Дорожной

карты еще раз возвращаемся к ревизии, где мы нужны, где нет, где гарантия

безопасности, а где попытка выйти вытеснить с конкурентного рынка частные компании.

И третья тема. Она вполне понятна. И, естественно, без каких-то новаций, еще раз

ревизия всех процедур государственной поддержки, которая существует, как раз на

наличие неких предпосылок к ограничению доступа к каким-то административным

барьерам доступа и так далее. Вещи достаточно понятные, обычные, имеющие свою

специфику. Называется при взгляде с конкретного региона. Какие вещи для нас сегодня

представляют проблему? Что мешает в этом направлении?

Первая тема. Думаю, что она звучит постоянно. Для нас она тоже составляет проблему.

Это отсутствие доступного, может быть, не очень сложного инструментария наблюдения

за рынками. С точки зрения органов власти организовать не сверх усилиями, не сверх

затратами наблюдения в этом смысле достаточно сложно. Мало того, хотелось бы, чтобы

этот инструментарий был общепризнанным, а не доморощенным. Такой пока не

сложился, и на самом деле это ограничение.



22

Вторая тема. Это как раз к вопросу к взаимодействию с антимонопольным органом.

Согласен в значительной степени с тем, что прозвучало с точки зрения непосредственных

участников процесса. У нас в работе антимонопольных органов смущает огромное

количество технических дел. Трудно сейчас называть цифры. На самом деле в области

государственного заказа по техническим причинам, по процедурным причинам, по

нарушениям формы протоколов, по нарушениям идут десятки, сотни, тысячи процедур,

которыми мы занимаемся, убивая время и силы. Не стану отрицать с тем, что участие

антимонопольного в их протестах зачастую содержится и рациональное зерно. Но

количество технических процедур просто забивает.

Третья тема. Это, наверное, продолжение разговоров, которые происходили вчера,

разговоров об источниках роста Сибири, о связке крупных компаний, крупных проектов

национального масштаба и развития всей экономики Сибири. Так вот, на самом деле

наша практика, мы реализуем достаточно много крупных проектов, показывает, что очень

большую сложность для конкурентного рынка составляют достаточно сложные, если не

сказать, не симметричные, несправедливые процедуры тендеров крупных компаний. К

которым, кстати, в антимонопольных органах вопросов значительно меньше, чем к

госзаказам.

[01:04:59]

Хотя по масштабам эти конкурсы выше, чем бюджет регион, и тем более его госзаказ.

Достаточно мы сталкиваемся с внешними процедурными конкурсными вещами, которые

на самом деле вполне понятными инструментариями как бы сведены к нулю.

И четвертая тема. Наверное, вопреки всему, что прозвучало, я хотел бы сказать еще об

одном моменте. На самом деле демонополизация многих рынков, введение

формальных, неформальных содержательных конкурсных процедур имеют как бы как

позитивную, так и негативную сторону. Например, я сейчас говорю не о законодательстве,

а о правоприменительной практике с точки зрения, например, антимонопольного

законодательства и наших антимонопольных дел нам с трудом удается защитить

проведение в рамках государственного заказа строительства объекта под ключ. Эта

ситуация совершенно абсурдная. Потому что с точки зрения организация строительства

это единственная нормальная форма работы. С точки зрения антимонопольного

законодательства – это нарушение прав участников. И фактически все крупные объекты,

которым мы торговали под ключ, их торговали после защиты в суде, после протеста

федерального антимонопольного управления. Хуже аналогичная процедура происходит в

частных компаниях. И дробление, например, заказов на подряды, на наш взгляд,

действует на строительную отрасль в целом, в целом по России разрушительна. Видите,

для того, чтобы существовала серьезная подрядная организация, она должна быть

обеспечена устойчивыми контрактами на несколько лет вперед. Тогда эта квалификация

сотрудников, строительная база, подготовка производства. В случае дробления нарезки

заказов самая эффективная форма работы – это бригада шабашников, которая выходит на

короткий контракт. В этом смысле демонополизация рынка происходит просто на глазах.

Не пытаюсь сейчас перевернуть ситуацию, но это даже не склонен говорить о то, что



23

последствия форума конкретного закона. Эта правоприменительная практика, которая

привела к чему привела. В этом смысле два момента. Первое. Вот вопрос аналитики

инструментария его не решить на региональном уровне. Это вопрос федеральный. А

второе. Вряд ли конкретное предложение, скорей, призыв осушать болото таким

образом, чтоб не пришлось завтра обводнять пустыни. На вопрос о детских садах. Должен

сказать, что активность в вопросе предоставления услуг в дошкольных учреждениях в

настоящее время это не скорее не требование рынка, это скорее требование власти,

поставленная задача в указах, заставляет все регионы любые способы решить вопрос с

детскими садами буквально в ближайшие три года.

Реплика: Есть частные детские сады?

Михаил: Есть.

Реплика: Прекрасно. И субсидируется?

Михаил: Те. кто посещает частные детские сады, не теряет права постоять в очереди на

государственное и не считается обеспеченным местом в дошкольном учреждении.

Поэтому с точки зрения внешней статистки ничего не меняется. Тем не менее, по двум

направлениям в этом смысле двигаемся. С одной стороны, субсидирование частной

услуги. Вторая тема. Это поддержка рынка недвижимости под детские сады. Такая

прогрессия, на наш взгляд, форма. Там могут быть варианты, там может быть аренда

помещения, частного помещения под детский сад, специально построенного, концессия,

лизинг, все, что угодно. Это второй заход частного капитала не через услугу, а через

недвижимость. Мы двигаемся в этих двух направлениях. Спасибо.

Сергей Габестро: Спасибо, Михаил. Андрей, были затронуты темы, такие серьезные темы,

связанные с тем, где государство должно заниматься бизнесом, а где оно все-таки идти по

пути того, чтобы бизнес занимался бизнесом. Прокомментируйте, пожалуйста. Эта тема

была затронута.

Андрей Шаронов: Я буквально 30 секунд. Поскольку времени очень много, в минуту. Во-

первых, я считаю неправильно противопоставлять ситуации, в крайности впадать. Все

приватизировать, в том числе, и те виды деятельности, которые являются монопольными,

подлежат регулированию, независимо от формы собственности. И все оставить в руках

государства. Во второй ситуации мы долго жили и увидели, что ничего особенно

хорошего не дает. И есть в мире примеры, когда фанатизм в приватизации тоже приводил

к печальным результатам.

[01:10:03]

Для меня это самый такой яркий пример. Это приватизация железнодорожной

инфраструктуры в Великобритании в начале 90-ых годов. Англичане сначала пошли к



24

тому, что разделили перевозки и инфраструктуру. И перевозки стали частными, появилась

конкуренция. Это было разумно. Они, вдохновленные этим успехом, двинулись дальше. И

решили еще и инфраструктуру, то есть, верхние строения пути, контактную сеть и рельсы,

тоже приватизировать. Они создали публичную компанию и начали туда спускать частный

капитал, вошли граждане. Так вот, через некоторое время показатели результативности

деятельности железных дорог упали до показателей 30-ых годов. Стали задержки и так

далее. Вот это как пример того, что вовремя остановиться и не нужен фанатизм. И они

посыпали голову пеплом, признали, что это неуспешный опыт. И они вернули,

деприватизировали, вернули опять и в регулируемый вид деятельности, и в

государственную собственность железнодорожную инфраструктуру. Поэтому здесь

вопрос меры. Я хотел сказать, мы не должны забывать, что у государства помимо того, что

оно может чем-то владеть, что не является эксклюзивным. Владеть могу я, владеть

можете вы, владеть может государство. У него все равно остается эксклюзивный

инструмент. Это регулирование. И кто бы ни купил, Иванов, Петров, Дженерал Электрик

или американское правительство, это остается на нашей территории, это подлежит

регулированию. Причем не просто, скажем, с точки зрения права, но и, например,

тарифному регулированию, если это соответствующая сфера. То есть, рычаги остаются. И

взять пример по транспорту, когда кто-то не хочет ездить в деревню, потому что это

невыгодный маршрут, убыточные маршруты. Опять существует практика, в которой у нас

в России умные люди воспользовались. Это комбинация лотов, когда вы выставляете на

лот выгодный маршрут, за который есть большая конкуренция, привязываете убыточный

маршрут, комбинирую вот таким лотом. Компании вынуждены идут в участие в таком

виде.

Сергей Габестро: Михаил, вы не согласны?

Михаил: Это опять же пример точки зрения центральной России. Что значит лот компании

на перевозки автобусами, например, где-нибудь в районе Енисейске. Какой лот? Какая

вторая компания?

Андрей Шаронов: Я скорей говорил о городском опыте, когда…

Михаил: К городскому вопросов нет. Мало того, мы там просто не играем.

Андрей Шаронов: Это вопрос определения рынка. Если вы даете ему Енисейск и

Красноярк, то тогда становится гораздо более интересно.

Сергей Габестро: Коротко, 30 секунд.

– Ремарка как раз по поводу государственного сектора, опять с позиции науки управления

в сфере экономики. Мне кажется, важно, конечно, на уровне не законодательства, а

некоторых рекомендаций отразить то, что рассматривается экономистами в этих

вопросах. Есть государственная монополия с критериями стратегического интереса. Есть



25

естественная монополия с критериями интереса потребителей, когда выделяются эти

сферы монополий. Причем, естественных, они могут быть государственные или частные

компании, наделяются этим статусом. Есть третья очень важная. Это та сферы, которые не

интересны рынку, куда частный инвестор не пойдет. Как правило, государство идет в этот

сектор, чтобы закрыть эту брешь. Не будет ни курсов философии, не будет маршрутов до

Енисейска и так далее. Но ситуация меняется. Иногда бывает так, что этот рынок, ранее не

интересный инвестору, становится ему интересным. Тогда происходит приватизация. Если

эти моменты постулированы, если они, как ориентиры, известны и понятны, тогда,

наверное, ошибок может быть меньше.

Сергей Габестро: Спасибо. Виктор Зубарев, депутат Госдумы, пожалуйста.

Виктор Зубарев: Я здесь хотел сказать о том, что мы с Алексеем тормозили 4-ый

антимонопольный пакет, создав в государственной Думе межфракционную группу,

которая сейчас плотно этим вопросом занимается. Я про инфраструктуру хотел

проинформировать участников круглого стола. Это первое. И конечно, меня сейчас

интересует в том числе предложения, которые идут не только в антимонопольное

законодательства 5-го нашего пакета, но и 44-го ФЗ. Потому что Андрей сказал о том, что

мы рассматриваем в ряде вопросов. Я думаю, что два ключевых вопроса по развитию

конкуренции, это антимонопольное законодательство, его регулирование, по тем

предложениям, которые пришли от деловой России. И второе, это, конечно, 44-ое ФЗ. С

Сергеем мы боролись в 94-ом, он сейчас на 44-ый переносим. Правда, работая в

Новосибирске, мы поняли, что он еще ухудшает положение на рынке. Может ухудшить,

если мы не сможем сделать туда те предложения, которые реально могли бы улучшить.

Мне бы хотелось на нашем круглом столе, если не удастся сейчас озвучить кому-то

предложения, то передать эти все предложения в электронном виде для того, что бы мы

на нашей площадке Государственной Думы начали готовить поправки.

[01:15:05]

Потому что потом, вот Андрей Валерьевич сидит, тоже потом скажет слово. Много

соображений по поводу улучшения жизни предпринимателей должно быть по этим двум

федеральным законам. Спасибо за внимание. Я просто хотел проинформировать о том,

что такая площадка сейчас есть, вместе с предпринимательским сообществом мы

работаем постоянно на базе Государственной думы.

Сергей Габестро: Спасибо. Мы обязательно соберем все предложения. Виктор,

передадим вам. Спасибо большое. Анатолий Леонидович Мальцан, член по развитию

РосПП и руководитель направления с федеральными органами исполнительной власти.

Анатолий Мальцан: Добрый день, уважаемые коллеги. Мы в комитете тоже достаточно

пристально следим за изменениями закона «О защите конкуренции». Только за

последние три года анализ этого закона показывает, что он является одним из самых



26

динамично изменяемых законодательных актов России. В 2013 году в Закон вносились

изменения 6 раз, в 2011 году – 7 раз. При этом эти цифры, они не учитывают те

инициативы ФАС, которые не дошли до Правительства по разным причинам или которые

удалось заблокировать в Госдуме и так далее. И вот в условиях такой законодательной

нестабильности бизнесу, и причем, как мне кажется, не только мелкому и среднему, но и

крупному бизнесу, достаточно сложно выработать правила поведения на рынке, которые

бы не противоречили столь динамично изменяющемуся законодательству защиты

конкуренции. На наш взгляд, ФАС достаточно активно занимаясь законотворческой

деятельности, не уделяет достаточного внимания вопросам правоприменения. Поэтому,

как нам кажется, что имело бы смысл с экономической точки зрения несколько

ограничить сейчас законодательно такой восторг федеральной антимонопольной службы,

и не знаю, может быть, на уровне Правительства Российской Федерации принять решения

о том, что за исключением тех поручений, которые уже даны председателем

Правительства, за исключением рекомендации ОС, все-таки сконцентрироваться на

правоприменения, а на не изменении этого законодательного акта. Если говорить о 4-ом

и далее уже 5-ом антимонопольном пакете мы, безусловно, давали ряд предложений, я

имею в виду Российский союз промышленников предпринимателей давали ряд

предложений по 4-ому антимонопольному пакету. Прежде всего, предложение по

исключению тех новаций, тех идей монопольной службы, которые принесли бы больше

вреда, чем пользы для развития бизнеса в России. И ряд из них уже из 5-го

антимонопольного пакета были исключены. Например, возможность признания картелем

соглашения внутри группы лиц. Это абсурдно, потому что внутри группы лиц

хозяйствующие субъекты действуют…

Сергей Габестро: Я напоминаю, что картель это уголовное преступление сегодня.

Анатолий Мальцан: Да. Действуют в одном интересе. Поэтому удалось доказать, что

этого делать не следует. Если говорить о 5-ом антимонопольном пакете, то, естественно,

мы поддерживаем также ряд иных мер Федеральной антимонопольной службы. В

частности, исключение нормы о реестрах хозяйствующих субъектов, занимающих долю

товарного рынка более 35%, исключение норм о возможности признания доминирующим

хозяйствующим субъектом с долей на рынке товара менее 35%. В целом мы

поддерживаем об образовании Президиума ФАС. Но с оговоркой то, что процедурой его

деятельности она должна быть более детально прописана. Мы должны понимать по

каким правилам этот орган будет действовать и понимать процессуальный статус

участников тех субъектов апелляции, которых будут рассматриваться в этом органе.

Потому что просто прийти и не имея никаких прав, то, как нам кажется, что этот орган не

будет достаточно эффективным. Естественно, мы поддерживаем вопрос о расширения

институтов правоприменения предостережения. Я хотел бы остановиться на тех

моментах, которые не поддерживаются предпринимательским сообществом, РосПП, в

частности. Прежде всего, это положение по исключению об отмене иммунитета от



27

антимонопольного преследования для обладателей прав на интеллектуальную

собственность. На наш взгляд, вот эта мера, эта инициатива, она принесет гораздо больше

сейчас вреда для развития российской экономики, для развития IT-рынка, что

недопустимо. Иначе мы проиграем в глобальной конкуренции в этом секторе.

Сергей Габестро: Анатолий, понятно следующее. Что, конечно, нужно сначала неким

образом систематизировать ситуацию в правоприменении, навести порядок. Потому что

есть разный опыт. Даже присутствующие здесь эксперты имеют разный опыт. Он

абсолютно разновекторный. Я бы… Еще есть, на чем вы хотели бы сконцентрироваться?

…что недопустимо, иначе мы просто проиграем в глиальной конкуренции в этом секторе.

[01:20:05]

Анатолий, понятно следующее, что, конечно, нужно сначала неким образом

систематизировать ситуацию в правоприменении, навести там порядок, потому что есть

разный опыт. Даже здесь присутствующие эксперты имеют разный опыт, он абсолютно

разновекторный. Еще есть что-то, что бы вы хотели сказать?

Анатолий Мальцан: Завершая выступление, хотел сказать, что одна из инициатив ФАС,

которая вызывает крайнюю озабоченность – я сейчас скажу, прежде всего, за крупный

бизнес, – это правила недискриминационного доступа для субъектов, не являющихся

естественными монополиями, потому что они противоречат самой сути этого института, и,

как говорят наши юристы, противоречат Конституции, потому что таким образом

ограничения будут устанавливаться не на основании закона, на основании решения

Правительства по инициативе ФАС, и, на наш взгляд, они будут иметь эффект больший в

части ограничения конкуренции, чем в части развития.

Завершая выступление, хотел бы поддержать тезисы, которые сегодня прозвучали о

разделении функции правоприменения и функции нормативного регулирования, потому

что у нас, как вы знаете, с 2006 года проводилась административная реформа, была

соответствующая концепция, и в рамках этой деятельности, за которую было

ответственно Министерство экономического развития, и как раз одним из принципов

было разделение функции правоприменения и функции нормотворчества.

Сергей Габестро: Спасибо, мы это обязательно зафиксируем в нашем решении. Я хотел бы

дать слово Михаилу Левчуку, заместителю генерального директора ЗАО «Аргус спектр», с

ярким примером правоприменения, чтобы мы просто сориентировались, что происходит.

Михаил Левчук: Наверное, мое выступление будет более эмоциональным, чем

содержательным.



28

Небольшая ремарка. Компания, которую я представляю – это компания ребят вокруг 30,

которые из того поколения, которое решило остаться в России, то есть мы все получили

образование заграницей, но в какой-то момент времени решили остаться в России,

скажем так. И как раз из этого все эмоции и рождаются. Очень много говорится о том, чем

государство может помочь, я так понимаю, в том числе и нам. Так мой ответ: хотелось бы,

чтобы меньше мешали, потому что та ситуация, с которой мы столкнулись, не вдаваясь в

ее подробности, потому что, действительно, я полностью согласен, что компетенции

судей и вообще экспертного сообщества в этом поле сейчас на начальной стадии, а вот

даже в вопросах процессуальных ситуация крамольная.

Замечательный документ у нас у всех сейчас лежит на столе, где собраны многие

правильные вещи касаемо антимонопольного законодательства, но, к сожалению, только

на 43-й странице этого документа говорится об изменении порядка проведения проверок.

Скучная школа. Что, казалось бы, такое проверка, внеплановая проверка, как она? Но если

использовать вместо слов «внеплановая проверка» слово «обыск», и если понимать, что к

вам с обыском могут прийти в любой момент по решению конкретного чиновника без

санкции суда – это становится страшно. Это то, что деморализует.

Мы все говорим об инвестиционном климате, а инвестиционный климат

предпринимательства, людей, которые созидают на пустом месте – это самая сложная и

самая тонкая ткань, которая в государстве создается. Если получается так, что люди,

олицетворяющие государство, могут таким образом вмешиваться в твою деятельность –

вот это самое опасное.

Понятно, что мне, как представителю частной компании, трудно оценить всю ситуацию

целиком, но вслушайтесь в слова человека, который почувствовал это на своей шкуре, то

есть, пожалуйста, вслушайтесь в слова того человека, который достаточно молод, не

зашорен опытом жизни в Советском Союзе, хотя когда-то был пионером. Для меня эта

ситуация дикая, и я вижу, что у нас только один человек здесь слушает переводчика, и

слава богу, потому что у нашей компании два отделения – одно в Питере, другое в

Триесте в Италии, – и не дай бог эта ситуация именно в этой комнате будет переведена на

иностранные языки, потому что это дикая ситуация.

[01:25:13]

То есть мое основное сообщение касается того, что помимо конкретных изменений по

доли рынка, по ограничениям, к кому должно применяться антимонопольное

законодательство, мне кажется, что нужно сконцентрироваться, прежде всего, на

процедурных вопросах. Процедурные вопросы еще не вычищены, они общие для всего

бизнеса, вне зависимости от направленности его. И тот момент, который здесь уже

сформулирован, но, к сожалению, на мой взгляд, сформулирован слишком глубоко – на

43-й странице. Это то, что коснулось конкретно нас.



29

Сергей Габестро: А что у вас произошло?

Михаил Левчук: У нас произошла «внеплановая выездная проверка» (это в терминах

ФАС), а реально это обыск без санкции суда с выемкой всех документаций, и с выемкой

всей коммерческой информации.

Сергей Габестро: Зачем?

Михаил Левчук: На протяжении целого года мы не знаем зачем.

Сергей Габестро: Один раз произошло, и год ничего не происходит?

Михаил Левчук: Нет, на протяжении целого года происходили мытарства. Это опасный

инструмент, который оказался в руках ФАС, под названием «внеплановые проверки». Они

не регламентируются по времени, по области проверки, и из-за этого нарушаются многие

права тех организаций, которые проверяются.

Сергей Габестро: А может, вы монополист просто, Михаил?

Михаил Левчук: Даже если так, получается, что люди могут…

Сергей Габестро: Вы такие монополисты, установленные по границе рынка, и

установлено, что вы монополист?

Михаил Левчук: Для внеплановой проверки не требуется ничего, ни анализа рынка. Но

самое интересное, вдумайтесь в процедуру: к вам приходят люди, которые говорят, что

«Мы в целом проверяем конкуренцию», то есть они определяют вам круг тех вопросов,

которые они будут проверять, и это не регламентируется по времени. Нас проверяли

целый год. То есть целый год помимо того, что был физически выезд в компанию, еще

целый год длилась проверка.

Сергей Габестро: И что установили?

Михаил Левчук: Пока ничего.

Сергей Габестро: Понятно. То есть продолжается?

Михаил Левчук: История продолжается.

Реплика: Хорошо прячетесь.

Сергей Габестро: Да. Ничего-ничего, установят, установят.

Реплика: Я прошу прощения, коллеги. Действительно, случай уже попал в прессу, поэтому

я ознакомился с ним на сайте Федеральной антимонопольной службы. Компанию,



30

которую представлял предыдущий докладчик Михаил, обвинили в том, что она

продукцию продает через дилеров, а не напрямую с завода. Вот вдумайтесь в эту дикость,

пожалуйста.

Сергей Габестро: Ребята, а как в области госзаказов? Мы сегодня слышали много раз. Лев,

Может, вы прокомментируете, как вы стараетесь развивать конкуренцию в госзаказе? И я

так понимаю, что Ольга тоже в ремарке, потому что одна площадка, которая здесь

служит, в том числе, для размещения госзаказа и для развития конкуренции.

Лев: По поводу развития конкуренции мы делаем только то, что предусмотрено

непосредственно федеральным законодательством о государственных закупках, но здесь

наша первичная задача – это не развитие конкуренции, а обеспечение государственных

нужд, и именно в этой задаче нам, как любят сегодня говорить про Федеральную

антимонопольную службу. То, что действует такой инструмент – это, безусловно, плюс. На

самом деле, бывают какие-то ошибки, бывают нарушения, они их выявляют, и это

правильно, но, к сожалению, деятельность ФАС безответственна. То есть если мы за свои

ошибки несем административную ответственность, платим штрафы, то ФАС, а мы видели

в статистике, что большое количество их решений признается не соответствующим

законодательству, они никакой ответственности не несут.

И здесь еще есть один негативный момент в части рассмотрения жалоб, что

неограниченные возможности подачи необоснованных жалоб. По сути, коммерческие

структуры могут кошмарить заказчиков, и таким образом ограничивать реализацию

каких-то проектов и обеспечения государственных нужд.

Сергей Габестро: То есть троллинг процветает?

Лев: Можно так сказать.

Ольга Рухуллаева: Я хочу пару слов сказать о развитии конкуренции в нашей компании.

Мы этому уделяем особое внимание, особенно развитию конкуренции малого и среднего

бизнеса. Площадка «РТС-тендер». У нас для этого создан специальный департамент по

работе с поставщиками, и мы стараемся помогать и популяризировать госзакупки в

бизнес-средне постоянно, у нас создано дистанционное бесплатное обучение для

поставщиков, мы работаем совместно с «Опорой России» на всех выездных

конференциях, поддерживая развитие малого и среднего бизнеса, стараемся помогать

поставщикам от участия, подачи заявки до момента заключения государственного

контракта.

[01:30:23]

Любим, лелеем поставщиков и особенно развиваем малый и средний бизнес. Сейчас

нами создан наш новый проект – это площадка «Электронный мега-магазин для малого и



31

среднего бизнеса» для поставщиков. Таким образом, мы развиваем и увеличиваем

эффективность и прозрачность госзакупок малого объема в России, и привлекаем

большое количество поставщиков и мелких предпринимателей в госзаказ.

Сергей Габестро: Спасибо, Оля. С одной стороны, мы смотрим с вами на статистику

возбужденных дел, и дел, которые находятся в судах, и видим, что они, в основном,

ведутся против малого и среднего бизнеса со стороны антимонопольной службы. С

другой стороны, в государственном заказе 44 закон сегодня уже от формальных норм

перешел к контрактации с малым и средним бизнесом, есть инструментарий, который

позволяет развивать этот малый и средний бизнес, есть общественные движения бизнеса,

и мы видим, что одной рукой государство малый и средний бизнес ущемляет и

притесняет, другой рукой пытается что-то сделать – уже неплохо.

Два слова Василию Шеферу из «Норникеля», Может, по антимонопольным вещам у вас

есть какой-то опыт.

Василий Шефер: Спасибо. Кроме того, что я представляю «Норильский Никель»,

представляю здесь еще и комитет РСПП по развитию конкуренции, как Анатолий

Мальцан. Хотел бы обратить внимание на короткое выступление Михаила Левчука.

Действительно, интересно было послушать эмоциональное выступление человека, не

зашоренного ситуацией, которая имеет место в России, корни которого в известной

нашей истории. Почему примечательно? Потому что мы с такими ситуациями

сталкиваемся на практике, и я, как практикующий юрист, знаю, что практически каждый

день сталкиваемся с тем, что ФАС может прийти на основании обращения конкурента,

какого-то органа, информации, появившейся в СМИ. Возбудив дело о нарушении

конкуренции, она может на следующий день прийти с проверкой, и при этом не берется

ни санкция суда, то есть какие-то цивилизованные процедуры, которые есть в других

институтах, они здесь отсутствуют. Это еще раз показывает, насколько жесткими у нас в

стране являются полномочия ФАС России, и это подчеркивает необходимость разделения

функций и изъятия у ФАС России возможности для инициатив как проконтролировать

свою деятельность, так и выступить с какими-то нормотворческими поправками. Можно

привести ряд аналогов. Один из крайне подходящих – это гособвинение. Для чего

разделили, для чего гособвинение отделили от функции надзора, которую передали

Прокуратуре в свое время? Для того чтобы человек, который занимается, как,

преследованием, который формулирует обвинение, он чисто психологически не может

быть настроен на то, чтобы дать конструктивное разъяснение, взвесив справедливо точки

зрения всех сторон. И это еще к вопросу, который вы задавали про статус разъяснений

ФАС России, и почему нужно тему разъяснений передать именно в Минэкономики, то

есть на уровень нормотворчества, потому что, действительно, орган, который занимается

контролем, который формулирует обвинение – а ведь это действительно так, – его нужно

лишить возможности давать общеобязательные разъяснения, которые станут известны,

которые будут регулировать рынок, в частности. И примеров много. По 223 закону «О



32

закупках товаров, работ и услуг отдельными видами юридических лиц. Мы знаем, что

экспертная позиция по 90% опросов нейтральная, то есть мы ее знаем, это просто пример,

а позиция по тем же вопросам со стороны ФАС России, она жесткая, ограничительная, то

есть примеров масса. Поэтому еще раз, я считаю, необходимо сформулировать

предложения, в частности, в рамках этого круглого стола, о том, чтобы инициативные

функции ФАС России были ограничены, и самоконтролирующие функции.

[01:34:53]

Сергей Габестро: Спасибо, Василий. Конечно, так сложилось, что сегодня в рамках 135

закона и той системы государственного управления ФАС является контролером, фас

является по аналогии, например, со строительством он и заказчик, и генподрядчик, и

просто подрядчик, и контролер строительства, и он приемщик. То есть получается

замечательная ситуация: конечно, им комфортно, если не считать нас, экспертов, которые

пытаются все время эту ситуацию как-то поменять, обострить. У нас не всегда

складывается разговор, хотя зачастую этот разговор конструктивен.

Конечно же, важный момент, может быть, это точка применения усилий для того чтобы

разделить, деконцентрировать эти полномочия.

Вы затронули очень интересную тему – это 10 статья, так называемая возможность

возбуждать дело по ущемлению интересов отдельных лиц. Сегодня 135 закон

предусматривает эту возможность, когда она компания жалуется на другую в части

нарушения конкуренции, и ФМС рассматривает это дело. То есть мы стимулируем

жалобщиков, и кто ближе к ФМС или к управлению ФАС, тот и выигрывает. 75% всех дел

возбуждается ФМС в части 135 закона именно по этой 10-й статье, и руководитель

антимонопольной службы соглашался с нами на мероприятиях «Деловой России» о том,

что 10-ю статью надо отменять, что она нехорошая. И мы что? Это уже год прошел. До сих

пор на правительственных площадках каким-то чудом 10-я статья опять остается. Видимо,

она кому-то очень нужна, эта 10-я статья. Поэтому, наверное, еще раз концентрируем

внимание, что основной точкой усилий должна быть вот эта деконцентрация полномочий.

Если мы это сможем сделать, если Правительство это сможет сделать, то тогда будет

меняться и антимонопольная политика в России, потому что тот труд, который сейчас был

сделан «Деловой Россией», синенькая книжечка, тут ее несколько экземпляров – это тот

закон, который с точки зрения прогрессивного экспертного сообщества, должен быть в

России для того чтобы антимонопольная политика стала триггером роста экономики в

Российской Федерации.

Всем спасибо большое за сегодняшнюю дискуссию. Мы все равно в позитиве живем, мы

оптимисты, надеюсь, что все будет замечательно.

[01:37:52][Конец записи]

Круглый стол РАЗВИТИЕ КОНКУРЕНЦИИ И...

Business